Б.К. : другие произведения.

Сарма. Глава восьмая. Где я?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть об удивительном путешествии по России в 2057 году.
  
Где я?
  

Мне придётся обойтись

Без синих сумрачных птиц, без разношёрстных ресниц,

Да переправить с утра, что не сложилось вчера.

Оставить грязный вагон и продолжать перегон

По неостывшей золе на самодельной метле,

Раскинуть руки во сне, чтоб не запнуться во тьме.

Яна Дягилева, 'Берегись'

  
  
  
  Сны были тяжёлыми и неприятными. За границу меня так и не выпустили, потому что я не имел с собой огнетушителя и аптечки, зато премьер-министр всё-таки выделил мне министерство инноваций. Я начал разрабатывать проект инновационного прокремлёвского движения 'Няши' (милые девушки с накладными кошачьими ушками и пушистыми хвостиками должны были ходить по Красной площади и размахивать флажками), но тут ко мне пришла строгая женщина, похожая на прокурора, и заявила, что никаких таких организаций она не допустит. Я разочаровался, но всё же подготовил законопроект о том, чтобы каждый раз, когда президент появлялся в общественном месте, оркестр играл знаменитый хроматический марш гладиаторов. Ещё не успели высохнуть чернила, как ко мне в кабинет зашёл сам президент и потребовал, чтобы я прекратил заниматься ерундой и перешёл к серьёзным делам, а именно: чтобы я как можно скорее переименовал Россию в Федеративную Страну Будущего с гербом в виде двуглавого песца, сидящего на мешке с сахаром. Я сказал, чтобы они все не мешали мне работать, и послал их в задницу, а если понадобится - то и дальше. Президент страшно обиделся и сказал, что на это он не пойдёт, после чего выдвинул ультиматум: или я ухожу в отставку, или он прикуётся духовными скрепами к Красной площади, обольётся низкооктановым бензином из урановой канистры и превратит себя в радиоактивный пепел. Я любезно предложил президенту инновационную идею: подкинуть в костерок пару шин от грузовика, чтобы лучше дымило, но он выгнал меня в отставку. К счастью, при этом мне выдали положенную при увольнении премию в сорок миллионов рублей (как-никак, я был министром!).
  
  Выйдя в отставку, я незамедлительно отправился в Санкт-Петербург (море дарует свободу) и в знак гражданского протеста начал писать острополитическую пьесу 'Два карлана* и один чебурек', в которой хотел выразить своё крайнее недовольство внутренней политикой страны. Я уже было прописал образы действующих лиц и основу сюжета (высокие политики низкого роста, зашедшие в кремлёвский буфет и отстоявшие длинную очередь к федеральной кормушке, внезапно обнаруживают, что всё уже съедено до них и теперь тщетно пытаются поделить позавчерашний чебурек), как вдруг мне прислали запретительную бумагу из цензурного комитета республики Коми. С горя я сел на поребрик, но он тут же превратился в бордюр. Я зашёл в кафе, чтобы подкрепиться курой с гречей, но при попытке их съесть они немедленно становились курицей с гречкой. Я было начал уходить дворами-колодцами Васильевского острова, но хохочущие строители, сверкая золотыми зубами и приговаривая 'не пройдёшь, шайтан!', возводили на моём пути уплотнительную застройку. Я повернулся и вышел к Благовещенскому мосту, но его развели прямо передо мной. Я подошёл к пристани философских пароходов, но Нева потекла вспять.
  
  * Карлан - низкорослый человек, карлик (груб., интернет-жаргон)
  
  Не находя себе места в России, я решил спиться. Вызвав талантливого журналиста Анатолия телеграммой с вокзального почтамта, я купил ящик коньяка. Мы сели на поезд до Калининграда и отправились в путь, разливая коньяк по подстаканникам и провозглашая тост на каждой из остановок. В городе Пушкине на поезд сел государь император, одетый в штатское; его выселили из императорского дворца под предлогом съёмок патриотического кинофильма. От него мы узнали последние новости. Принц Дуболом занял моё место министра инноваций и занялся укреплением вертикали власти. Первым делом он приказал, чтобы каждый чиновник России повесил у себя в кабинете чучело президента в натуральную величину и три раза в день кланялся ему.
  
  Содрогнувшись от ужаса таких инноваций, мы пришли к выводу, что отсюда надо немедленно бежать и пригласили императора-изнанника к нашему столу. Я сказал, что когда мы поедем через Литву, то на станции Гележинкеляй следует дёрнуть стоп-кран и выдавить стекло. Этот план был единогласно одобрен, и мы сдвинули подстаканники в торжественном тосте.
  
   На станции Дно к нам в поезд вошёл Олег в дембельском костюме с колосьями и снопами. Он сказал, что впереди взбунтовались железнодорожники, поэтому поезд едет в Псков. Дело усложнялось. Похоже, нам предстояло ехать в Калининград через Латвию, как в моём детстве. Это означало, что бежать придётся на станции Дзельсцельш. Сделать это было не проще, чем выговорить.
  
  Когда мы прибыли в Псков, в вагон зашла женщина, похожая на прокурора, арестовала государя императора и увела его в автозак. Выяснилось, что поезд не проедет и здесь, поскольку взбунтовавшихся железнодорожников арестовала Госгвардия, отныне переименованная в жандармерию. Вагон с арестованными прицепили к нашему поезду, и мы поехали в Воркуту. Это была судьба.
  
  Соображая на троих, мы с Анатолием и Олегом доехали до Ухты. Олег вспоминал бесчисленные истории о службе, я рассказывал политические анекдоты, а Анатолий просто пил, утверждая, что за свою жизнь он уже написал столько, сколько нужно. Как раз в Ухте проводился традиционный местный конкурс на лучший политический анекдот. Пока нам меняли тепловоз, я изучал положение о конкурсе. Занявшему третье место давали три года за оскорбление чувств, занявшему второе место - пять лет за разжигание розни, а занявшему первое место - десять лет за экстремизм. В честь обладателя гран при переименовывали мост. Помимо этого, для всех участников предусматривалось множество поощрительных административных призов самого разного характера: от удара дубинкой до штрафа. Я сказал, что не собираюсь конкурировать с такими бородатыми анекдотами, и мы отправились в путь.
  
  Проехав Печору, мы попали в снежный занос и начали замерзать. Топливо кончилось и с каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее. Мы пили коньяк, а Анатолий рассказывал про повесть ужасов, идея которой только что пришла к нему. К нам в купе зашёл человек в чёрном, одетый в костюм начальника поезда (разумеется, чёрный) и учтиво поклонился. Я понял, что это конец.
  
  Подняв подстаканник с последним глотком коньяка, я из последних сил провозгласил:
  
  - Gluck auf, Russland! Да здравствует Россия! - после чего испил чашу до дна и проснулся.
  
  Небо было облачно-серым, вода - непонятно-бурой, воздух - продувающе-холодным, а время - неопределённым.
  
  Я сидел на ступенях, спускавшихся к реке, и вокруг меня был Калининград. Разлившаяся после дождей Преголя тихо плескала волной в десяти сантиметрах от меня. Бетон лестницы холодил меня насквозь, пронизывая до самой вершины души. Меня терзало то отвратительное состояние, которое медицина именует 'нистагм', а фольклор - 'вертолёты'. Казалось, что сейчас я превратился в винтокрылую небесную машину, и если я попробую встать, то уйду по бесконечной спирали вверх, в серые летящие над головой облака.
  
  С огромным трудом я огляделся. Свет туч казался ярким, словно электросварка. Давно опустевшая бутылка коньяка стояла рядом. На мне была моя родная ветровка, в которой я вчера и пустился во все тяжкие. Неужели всё это мне приснилось?
  
  Я взял в руки бутылку и, горько вздохнув, приложил к голове и закрыл глаза. Стекло было приятно холодным и гладким.
  
  Усилием воли я снова открыл глаза и очень осторожно вытащил из кармана мобильный телефон. 31 октября 2017 года, вторник. 8:15. Три пропущенных вызова и два сообщения. Я даже не стал читать их. Мне было не до этого. Положив телефон обратно в куртку, я постарался встать. Это мне удалось: я не взлетел винтом в облака и не упал в Преголю.
  
  Неужели это был сон, вопрошал я сам себя, еле-еле поднимаясь по ступеням. Неужели всё это, человек в чёрном, столыпинские бронепоезда, евро по двадцать пять тысяч рублей, чиновники в ресторане, невыездные заместители министров; опричники и гостапо, премьер, годящийся только на то, чтобы переименовывать одну службу в другую; президент, распродающий страну налево и направо, чтобы сложить выручку в чехол от контрабаса; неужели всё это мне приснилось? От воспоминаний этого грандиозного гиньоля в масштабах всей России мне захотелось упасть на колени и уткнуться головой в чугунную литую решётку набережной. Я сдержался, облокотившись на неё рукой. Решётка была приятно холодной. Тяжело вздохнув, я огляделся.
  
  Брежневские девятиэтажки литовского проекта были привычного серо-бетонного цвета. На одном из балконов, словно белый флаг, слегка колыхалась простыня. Передо мною на автостоянке стояли 'опель' с ржавыми порогами, 'фольксваген' с вмятинкой на левом крыле, просто старый 'мерседес', 'рено' без видимых изьянов и новый белый дамский 'дэу матиз' с плюшевым сердечком за стеклом. Неподалёку от меня флегматично рыбачил мужчина в меру пожилого возраста. К нему-то я и решил обратиться.
  
  - Доброе утро, - немного погрешил я против истины. - Извините, пожалуйста, но какой сейчас год?
  
  Рыболов слегка приподнял брови. Он взглянул на меня так, словно я был осётром грандиозных размеров.
  
  - Я не пьян, - добавил я, - по крайней мере, теперь. Но вдруг я ошибаюсь?
  
  - Семнадцатый сейчас год, - наконец, сказал рыбак, возвращаясь к своему занятию. - Вы бы лучше спортом занимались, а не употребляли. То ли дело в наши времена...
  
  - Спасибо большое, - пробормотал я. - Непременно займусь.
  
  Последние слова были сказаны в пустоту. Всё внимание рыбака было снова приковано к мерно покачивающемуся поплавку.
  
  На всякий случай, я опустил руку в карман брюк. Медали там не было, но зато я с удивлением обнаружил там два червонца. Хорошо, что хватит хотя бы на автобус до дома.
  
  Я глубоко вздохнул сырым утренним воздухом. Жуткое сновидение просто физически не отпускало меня. Было ужасно трудно отделаться от ощущения, что меня сейчас придут арестовывать, но у меня с собой не будет ни удостоверения сотрудника канцелярии президента, ни двухсот тысяч, ни даже загранпаспорта с открытой визой.
  
  Из ближайшего подъезда, ведя на поводке шпица, вышел молодой человек в сером пальто. Он придержал дверь, пропуская невысокую девушку миловидной внешности в бежевой куртке. Оба они выглядели весьма оптимистично. Любому человеку сразу же становилось понятно, что подобная проблема не волнует их ни в коей мере. Я с белой завистью проводил их взглядом. Наверное, этой ночью им снились куда более приятные сны, чем мне. Я был очень рад за них. Мне бы не хотелось, чтобы ещё кто-нибудь мог оказаться в мире привидевшейся мне лосиной жути, где людям ставят в паспорта штампы о политической неблагонадёжности и где президент готов строить величие страны, пока Россия не превратится в выжженную пустыню, где дуют чумные ветра и ездят джипы опричников.
  
  Наверное, мне следовало что-то сделать, но у меня уже не было никаких сил. Я был так же опустошён прошедшей ночью, как и та бутылка коньяка, что стояла внизу, у воды на бетонной ступеньке. Хотелось выпить литр томатного сока, чтобы попытаться утолить им нестерпимую жажду и заполнить жгущую меня изнутри пустоту, но я знал, что мне его просто не на что купить после вчерашнего вечера. Сейчас мне было под силу только вернуться к себе утренним автобусом и упасть в сон, по возможности, без сновидений.
  
  На парапет села чайка, внимательно смотря на меня глазом. Я развернулся и отправился домой.
  
  Калининград, 2017
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"