Бард замолкает, срывает последний аккорд,
Словно колючую розу, с излишней опаской.
Вечер неспешной походкой спускается с гор.
В розовых сумерках тает печальная сказка.

Полуразрушенный храм: хриплый шепот руин
И отголоски Te Deum, отпетых когда-то.
В серую мантию мха облачен паладин,
Свежая кровь земляники на каменных латах.

Рядом, невидящий взгляд на восток обратив,
Мраморно-бледная дева застыла в молитве.
Сколько дорог предстоит паладину пройти,
Скольких смертей избежать, чтоб погибнуть не в битве.

Ревность пылает в крови ядом тысячи змей.
В пепел и тлен превращает вкус мяса и хлеба.
Молнией мести сверкнет в опустившейся тьме
ПрОклятый дружбой кинжал под стенами Алеппо.

Здесь, за оградой, забыт нынче тот, чей покой
Зависть разбила в мгновенье бессильного гнева.
Тем же кинжалом убитый, и той же рукой.
Старая сказка: король, паладин, королева.

Тайну забытых имен не прочесть, не познать -
Скрыта от глаз под покровом заботливой пыли.
Но не о них ли поет, улетая, весна
Там, где столетья сплетаются в тонкие шпили?
(с)