Аннотация: Господину трудно стать рабом, а рабу не всегда охота становиться господином. Но если жизнь обоих зависит от того, насколько достойно они сыграют свои роли... Получается ангст. Много ангста с намеками на взрослые ситуации и болевые ощущения. PG-13
Утро выдалось чудесное. Роса еще не успела испариться и алмазными каплями переливалась на изумрудных лезвиях молодой травы. На небе не было видно ни облачка, и солнечные лучи уже успели слегка нагреть холеные бока стоявших во дворе лошадей. Конюхи по привычке потягивались, изображая усталость, но, на самом деле, им с трудом удавалось удерживаться от блаженной улыбки. После затяжной и весьма холодной зимы, такой денек был настоящим подарком.
Притаившись в зарослях смородины, Орья внимательно наблюдала за приготовлениями. Она тоже была рада долгожданному теплу хотя бы потому, что накинутой на плечи шали оказалось явно недостаточно и подрожав минут десять от холода, девушка была уже готова отказаться от своего весьма дерзкого плана.
Конюхи молча и не спеша седлали покорно стоящих лошадей, затягивали подпруги, одевали сбрую. Даже Вихрь - громадный черный боевой скакун, принадлежащий господину - кажется поддался обаянию солнца и мирно стоял, лишь иногда нервно прядая мягкими шелковистыми ушами. Кроме Вихря во дворе стояла еще резвая пегая кобылка для оруженосца, которую юноша с одному ему известной иронией именовал Серой, и пара похожих друг на друга как две капли воды рыжих жеребцов для стражей-телохранителей. Впрочем, присутствие последних было продиктовано скорее обычаем, чем реальной необходимостью. Лорд Каан считался властителем замка Каненлин и его окрестностей на многие мили, и никто из местных жителей или сюзеренов соседних земель не взялся бы это оспорить. Заглядывали сюда и пираты, но бодрствующие денно и нощно часовые замечали их паруса задолго до того, как тем удавалось высадиться. Поэтому на подобные набеги соглашались только очень отчаянные головы, либо наемники, не знакомые с местными обычаями.
А вот и сам лорд Каан спустился во двор. Орья инстинктивно попыталась сжаться в комочек, хотя и понимала, что у господина нет причин смотреть в ее сторону. Конечно, даже если ее заметят, можно будет что-нибудь наврать. Ведь никому не запрещается сидеть по утрам под кустом смородины и смотреть, как лорд Каан отправляется на прогулку. Другое дело, что соврать ему у нее все равно не получится. Орье всегда казалось, что господин знает все ответы наперед и задает свои вопросы лишь с тем, чтобы проверить ее искренность. Так что если вдруг дело дойдет до расспросов, она сразу признается в своих намерениях, а уж за это по головке точно не погладят.
Все говорили, что по отношению к рабам лорд Каан был строг, но справедлив и даже весьма добросердечен и, судя по тому, что временами рассказывали про соседних господ или про своих же прежних хозяев, это было действительно так. Он никогда не придирался по мелочам и не отличался ни жестокостью ни изощренностью при выборе наказания. Он никогда не приводил его в исполнение лично. И, вообще, практически никогда не присутствовал при приведении своих приговоров в исполнение, препоручая это своему стюарду, который по примеру хозяина был строг, но справедлив. Надо сказать, такое положение дел зачастую огорчало молодых девушек, жаждущих привлечь внимание лорда Каана любым способом, в том числе намеренным проступком, и считающих десяток плетей малой за то платой. Его внимание обращалось к провинившейся лишь на минуту, когда, согласно обычаю, он должен был формально выразить свое прощение, коснувшись ее спины той самой плетью. Поговаривали, правда, что раньше это было не просто формальностью и что хозяин, по какой-либо причине прощать не желающий, вполне мог переломить рабу позвоночник одним умелым ударом. Но Орья предпочитала считать это выдумкой особо кровожадных стариков, желающих забавы или вредности ради припугнуть молодежь.
Так или иначе, привлекать к себе внимание лорда Каана ей вовсе не хотелось. На ее счастье, в отличие от многих других господ, хозяин к прислуге не приставал, а был со всеми одинаково вежлив и любезен. Но поскольку он был к тому же весьма и весьма хорош собой - высокий, широкоплечий брюнет с орлиным взором золотисто-карих глаз - многих служанок это его ровное обращение не на шутку расстраивало. К тому же его прохладность, само собой, являлась поводом для массы слухов, самые скандальные из которых касались его оруженосца - хрупкого вида молодого человека с васильковыми глазами и русыми кудрями.
Оруженосца звали Аман, и сейчас он тоже вышел во двор, где, перекидываясь краткими фразами с конюхами, проверял подпруги Вихря. Вскоре подошли и стражники и уже через пять минут небольшая кавалькада покинула стены замка.
Конюхи дождались, пока хозяин скроется из вида и отправились в сторону кухни. Убедившись, что никто ничего не забыл и не станет возвращаться, Орья наконец-то вышла из укрытия и проскользнула в конюшню, а через несколько минут появилась вновь, ведя за собой небольшую, дружелюбного вида, пегую кобылку с круглыми боками. Девушка без приключений добралась до ворот и, сказав стражнику, что всадники забыли на траве специально припасенную фляжку, беспрепятственно выехала за ворота.
Некоторое время Орья ехала шагом и просто разглядывала подступивший со всех сторон лес. Ей не так часто доводилось оказываться за пределами замка, особенно в одиночестве, и очень хотелось сполна насладиться этой возможностью. К тому же, безусловно, девушке здесь находиться вовсе не полагалось, потому что никакой фляжки и в помине не было. Потому то Орья и придерживала кобылку, ведь ей вовсе не хотелось случайно наткнуться на едущего впереди лорда Каана. Одета она была в неброское серое платье. Волосы были старательно убраны под белую косынку. Пресловутая шаль, накинутая поверх косынки согревала заодно и плечи девушки. В целом, наряд получился очень неброский и придавал Орье уверенности в том, что она доберется, куда собиралась. Мили через полторы будет развилка. Хозяин со свитой должны были по ее расчетам свернуть направо, а она намеревалась повернуть налево, к деревне, к Криспину. При мысли о подмастерье кузнеца сердце девушки забилось быстрее, а на щеках вспыхнул невольный румянец. Это она на него так засмотрелась пару недель назад в окно, и в результате разбила какую-то заморскую чернильницу. А теперь вот без разрешения покинула замок. И если чернильница была грехом явно нечаянным, то самовольный отъезд был делом куда более серьезным. Орья внутренне содрогнулась, представив, что будет, когда заметят ее отсутствие, но потом снова представила себе улыбку Криспина, его задорный взгляд, и тепло мозолистых ладоней и решила, что все это ерунда и что Криспин и чувство свободы, испытываемое ей сейчас, в эти минуты, стоят любого наказания, и что может быть даже никто ничего и не заметит.
Орья неосторожно погрузилась в эти размышления и потому чуть не вылетела из седла, когда кобылка под ней резко остановилась, а затем встала на дыбы. Девушка в панике вцепилась в лошадиную гриву, ожидая, пока животное успокоится. "Попалась," - промелькнуло в голове, - "и никакого Криспина." На глаза навернулись слезы досады. Орья автоматически попыталась выдумать достойное объяснение, но при виде человека, державшего под уздцы ее лошадь, все ее мысли улетучились. Это был не один из охранников, и не хозяин, и даже не мальчишка-оруженосец. Одетый с головы до ног в черное незнакомец был явно издалека. Хотя одежды были, на взгляд Орьи, очень причудливы и даже, пожалуй, женственны все в его манере говорило о том, что человек этот - профессиональный воин. А чтобы ни у кого не возникло сомнений он был еще и вооружен до зубов.
Девушка судорожно попыталась сообразить, как же ей поступить. Она и в голове не держала, что в лесу могут поджидать разбойники. Но ведь лорд Каан со своей свитой должен быть где-то совсем поблизости. Орья громко закричала, призывая на помощь, а заодно изо всех сил сжала бока испуганной кобылки. Однако та была выбрана именно за мирный характер, а отнюдь не за резвость и не за боевую закалку, а потому лишь коротко взбрыкнула и осталась стоять на месте. Разбойник в черном насмешливо улыбнулся и знаком велел Орье спешиться. Девушка прислушалась в надежде услышать топот копыт и увидеть маленькую кавалькаду, несущуюся во весь опор ей навстречу, но ничего такого не последовало. Оставалось лишь горько вздохнуть и выполнить приказ незнакомца, который теперь связал ей для верности руки и потянул за собой. К удивлению Орьи, лошадь его не заинтересовала. Конечно животное было не ахти какое, но то, что разбойник оставил лошадь посреди дороги не особо заботясь об обнаружении говорило либо о чрезмерной глупости либо о поразительной уверенности в себе. Глядя на легкую пружинящую походку своего захватчика, в глупость Орья не верила.
Они шли недолго, по проторенной дороге, чему девушка все не переставала удивляться. За это время ей ни разу ни пришло в голову снова позвать на помощь. Было, почему-то ясно, что это не поможет.
Дойдя до ничем, с точки зрения Орьи, неприметного пригорка, разбойник остановился, огляделся по сторонам и достал из-за пояса небольшой кристалл, а затем подставил его под солнечные лучи. Неожиданно из кристалла возник ослепительно белый луч света. Человек в черном воспользовался этим странным лучом, как ножом, вырезав в пространстве неровный прямоугольник, а затем отворил его, подобно калитке и перешагнул через образовавшийся таким образом порог.
Теперь Орье стало страшно не на шутку и она заупрямилась и закричала, наконец, отчаянно призывая на помощь. Но было поздно. Разбойник резко рванул на себя веревку и девушка, споткнувшись, кубарем влетела в другой мир, на мгновение лишаясь сознания. Было сумрачно, пахло сыростью, смолой и древесиной. Пленивший ее человек в черном моментально расстаял, а Орья принялась вглядываться в темноту. И стены и пол под ногами страшно скрипели и, казалось, ходили ходуном, в углу кто-то тихонько стонал, но как ни хотелось девушке узнать где она и с кем оказалась, в темноте было слишком страшно даже пошевелиться.
Она свернулась клубочком и тихо заплакала от страха и от того, что так и не увидела сегодня Криспина, и уже вряд ли его увидит, и от того что зря она сегодня уехала из замка и что эта полная незнакомых звуков и шорохов темница хуже любой кары лорда Каана.
Выплакавшись, выбившись из сил, Орья незаметно для себя задремала и прежде, чем окончательно провалиться в желанное забытье, ей послышалось, что она слышит спокойный голос господина, повторяющий, что все будет хорошо.
***
Проснувшись, Орья резко открыла глаза и вскочила, словно желая отряхнуться от привидившегося кошмара. К сожалению своему она быстро убедилась, что происшедшее вовсе не было сном. Она по-прежнему находилась в незнакомом месте, но теперь сумерки рассеялись и хотя нельзя было сказать, что в тесном помещении стало светло, во всяком случае можно было оглядеться. Теперь девушка поняла, что находится в трюме корабля. Ей показалось, что корабль, наверняка, очень большой, но уверенности в этом не было, потому что трюм, похоже, был разбит на небольшие комнатушки, в одну из которых ее и притащил вчера тот человек в черном. Орья взглянула туда, откуда вчера ей послышались стоны и от удивления замерла с широко раскрытыми глазами. Там, прислонившись спиной к стене и уронив голову на грудь дремал лорд Каан, а у него на коленях лежал оруженосец Аман.
Орье вдруг подумалось, что никогда еще она не видела своего господина столь потрепанным, но размышляла она над этим совсем недолго, потому что взгляд ее сразу упал на торчащую из бока Амана стрелу. Теперь она поняла, чьи стоны слышала вчера. Щеки юноши горели лихорадочным румянцем, дыхание было шумным и прерывистым. Он не спал - скорее пребывал во временном забытьи. Тем не менее, совладав с первоначальным ужасом, Орья рассудила, что никакие разбойники не стали бы тащить с собой раненого, не надейся они на его скорейшее выздоровление.
Она осторожно попыталась встать, хотя бы на четвереньки, но ноги так затекли и онемели, что и это удалось не сразу. К тому же перед глазами немедленно замелькали яркие пятна, а к горлу подступила тошнота, так что Орье пришлось на некоторое время застыть этой в неудобной позе и попытаться совладать с невовремя возмутившимся желудком. Наконец, дурнота прошла и девушка медленно выпрямилась, с удовольствием распрямляя плечи, и ударилась головой о низкий потолок каюты. Не сумев удержаться от негромкого ругательства, Орья принялась ожесточенно потирать ушибленное место, но замерла, услышав, что в комнате зашевелились.
Аман тихо простонал и открыл воспаленные глаза. Лорда Каан ласково погладил его по спутавшимся волосам и бесстрастно воззрился на Орью. От взгляда этих золотистых глаз Орье привычно захотелось провалиться сквозь землю.
- Значит замок тоже захватили? - устало спросил он.
- Не знаю, господин, - ответила она, лихорадочно обдумывая, как ей объяснить свое пребывание за стенами замка.
- Как так, не знаешь? - все тем же спокойным голосом поинтересовался Каан.
- Я... э...
Аман снова тихо застонал, и неожиданно Орья поняла, что это уже не важно. Что на фоне того, что вчера случилось, ее маленькая отлучка не имеет никакого значения. Поэтому она ответила прямо, не забыв при этом, впрочем, потупить глаза.
- Я была за стенами замка, когда это случилось. Так что не знаю...
Ей показалось, что господин вздохнул с облегчением и она напряглась в ожидании следующего вопроса, но в этот момент послышался шум и в каюту вошли два человека. Один был, кажется, вчерашним разбойником. Он по-прежнему был одет в свои странные черные одежды. Одежды второго были сходного покроя, но казались сшитыми из ярких лоскутков - так многообразны были цвета и так плохо, по мнению Орьи, они сочетались.
Пестрый, как девушка мгновенно окрестила его про себя, был явно важной птицей. Пока он внимательно осматривал троих пленников, черный почтительно стоял чуть позади, смотря куда-то вдаль. Вскоре к ним присоединился еще и третий, тоже разодетый, как скоморох и, по-видимому, то ли друг, то ли деловой партнер первого щеголя. Орье подумалось, что это наверняка купцы и, судя-по всему непростые. С самого детства девушка слышала немало историй о торговцах живым товаром, но никогда и не представить себе не могла, что сама окажется в трюме их корабля.
Первым делом этот новый обратился к Орье:
- Муж? - спросил он, чуднО, но понятно, кивая в сторону по-прежнему сидящего у стены лорда Каана.
- Нет у меня никакого мужа, - сердито буркнула она, и почему-то устыдилась своему поспешному отрицанию и незамедлительно почувствовала, что краснеет.
- Девушка? - все с тем же странным акцентом, на этот раз почти вкрадчиво, спросил купец.
Она угрюмо кивнула, на что тот широко улыбнулся и довольно щелкнул языком. Орья не знала, что все это значит, но ей почему-то казалось, что если радуется он, то ей радоваться нечему. А купец уже обратил свое внимание на лорда Каана и на по-прежнему лежащего у того на коленях Амана. На последнего он смотрел со столь странным выражением лица, что Орья почему-то содрогнулась. После примерно минутного созерцания он обернулся к партнеру и задал ему краткий вопрос. Тот ответил с очевидным раздражением, и завязался непродолжительный спор, во время которого Орья с удивлением поняла, что между собой купцы говорили все на том же причудливом, но тем не менее понятном ей языке. Так что хотя с непривычки, она разобрала далеко не все слова, суть была понятна. Тот, что их осматривал хотел оставить Амана при себе, а второй называл это транжирством, потому что считал, что они выручат куда больше денег, продав юношу какому-нибудь вельможе "в личное пользование", как выразился второй.
Девушка не сразу разобрала, что он имел ввиду под личным пользованием, но, увидев гнев в глазах господина и бессильный испуг в глазах оруженосца, внезапно поняла о чем идет речь, а заодно спросила себя, правдивы ли были бытовавшие в замке слухи.
На лорда Каана почему-то ни тот ни другой особого внимания не обращали. Возможно, у них просто не было ни вопросов к нему ни сомнений в том, как с ним поступить. Один из них - тот, кто пришел первым и кого Орья про себя обозвала Пестрым, склонился над Аманом и внимательно осмотрел и, судя по стонам юноши и по сжатым кулакам неподвижного в остальном лорда Каана, ощупал рану.
- Мы пришлем лекаря, он вытащит стрелу и все будет в порядке, - сказал он обращаясь к партнеру. - До торгов заживет.
После ухода чужаков в полутемной комнатушке вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь негромкими стонами Амана и мерным поскрипыванием досок.
- Надеюсь, вместе с доктором они пришлют и поесть, - не выдержала наконец Орья. Не услышав ответа, она подняла глаза и увидела, что взгляд лорда Каана задумчиво устремлен вдаль. Но мысли хозяина явно не были ни рассеянными ни приятными, потому что его темные брови были сведены к переносице, а правая рука сжимала древко торчащей из бока оруженосца стрелы так, что побелели костяшки пальцев. Губы лорда тихо шевелились, словно в молитве, но слов девушка расслышать не могла. Свободной рукой лорд поглаживал взмокшие от пота волосы юноши.
Неожиданно Орьей овладел озноб. Ей вдруг подумалось, что именно так господин успокаивал как-то раз сломавшего ногу коня перед тем, как прикончить несчастное животное. Но ведь Пестрый сказал, что Аман будет жить...
Послышался звук приближающихся шагов и губы лорда Кана замерли. Затем пронзительный взгляд его светлых глаз обратился на Орью и пока девушка, как зачарованная, смотрела на выступившие на них слезы, господин почти незаметным движением протолкнул стрелу глубже, под ребра Аману.
Юноша вздрогнул и замер, в его внезапно широко раскрытых глазах отразилось удивление и когда вошедший через несколько мгновений лекарь склонился над пленником, тому уже ничем нельзя было помочь.