|
|
||
Ради Бога, трубку дай! Ставь бутылки перед нами, Всех наездников сзывай С закрученными усами! (с) Д.Давыдов | ||
В январский день вечереет рано - в гостиной только-только часы пробили четверть пятого, а за окном уже легли сумерки. На улице заскрипел снег - то дворовой бросился к приезжему принять коня. Стоявший у окна кабинета Денис Васильевич с интересом поглядел на прибывшего. "Ловок малый, ай да ловок!" - подумал отставной генерал-лейтенант при виде лихости, с которой незнакомец покинул седло и, оставив коня на попечение дворни, широким быстрым шагом двинулся к крыльцу. Денис Васильевич позвонил в колокольчик и велел явившейся на зов прислуге: - Горячего вина приезжему, да сюда веди.
Приняв из рук нарочного письмо, Давыдов вгляделся в показавшееся знакомым лицо приезжего: - Откуда таков будешь? Рябой молодец с хитрыми глазками ухмыльнулся: - Почто вашей милости знать-то? Вы на письмо взгляните - срочное оно! Денис Васильевич укоротил наглеца гневным взглядом. - Дерзок больно! Высоко летаешь - гляди, как бы поучить тебя не пришлось. - То уж как будет ваша барская воля! Давыдов отошел к столу и при свете канделябра взглянул на послание: - Что за дьявольские козни?! - метнувшись к приезжему, ухватил того за ворот. - Откуда на письме моею рукою чертано?! Нарочный попытался вывернуться из генеральской хватки: - Вы, барин, сначала письмо прочтите, а потом на гонца кидайтесь! - У-уу, нечистый тебя возьми! - Давыдов отпустил рябого вестника и принялся за послание. На пожелтевшей, потертой по краям бумаге рукою самого Дениса Васильевича было начертано: "Ахтырского гусарского полку подполковнику и кавалеру Давыдову, лично в руки". Припомнить обстоятельства, при которых случилось бы ему письмо таковое подписывать, бывший подполковник припомнить не смог. Сломав сургуч, он развернул письмо и прочел: "В обстоятельствах чрезвычайных пишу я эти строки, дабы предотвратить несчастие великое..." - подчерк был все тот же, размашистый - его, Давыдовский. - Откуда у тебя документ сей? - Вы читайте, читайте - времени совсем мало! "Случилось мне в декабре 1812 года..." Не дочитав письмо, Давыдов схватил колокольчик и зазвонил. - Ефим, коня мне! И сам собирайся, нам срочно в Петербург надобно! Бывший ординарец бросился исполнять приказ, а Денис Васильевич вчитался в последние строки таинственного послания: "Письмо это, по уговору, пишу я для памяти, чтобы, как условлено было, получить его перед сроком роковым. Времени от получения письма довольно отпущено будет - в том я заверение имею. 2 декабря 1812 года. Давыдов, подполковник". Подпись на письме набухла, заблестела в свете свечи и пролилась кровью, оставив на листе багровый потек. Давыдов оторвался от письма - рябого посланца в комнате не было.
На конюшне Денис Васильевич обратил внимание на мальца, что вывел из стойла гнедого Юпитера. У мальчонки были рыжие волосы и лицо в веснушках. - Чей таков? Не видал я тебя раньше. Пацаненок лихо улыбнулся, явив щербатый рот и блеснув хитрыми зелеными глазами из-под огненных кудрей: - Местные мы... - Ладно! Вернусь - разбираться буду... - очень не понравился Давыдову мальчишка, видом своим напомнив таинственно исчезнувшего посланца. Тревожно было на сердце. Вскочив в седло, Давыдов сунул руку за отворот камзола в потайной карман и достал погнавшее его в путь послание. Бумага промокла от крови - еще одна строка исчезла. - Время, Ефим, время... В путь, с Божьей помощью! Холодный ветер зло хлестнул разгоряченное лицо Дениса Васильевича. Выезжая со двора, Давыдов придержал Юпитера и оглянулся - в доме горел теплый свет, от которого засверкали снежинки. Начался снегопад. Отставной генерал перехватил поводья и заставил коня перейти на рысь, вдогон исчезнувшему в темноте спутнику. Зима не на шутку разлютовалась, трескучий мороз заставлял путников часто останавливаться и искать приюта в придорожных трактирах да постоялых дворах. Один такой убогий трактиришко и напомнил Давыдову странное приключение, что нынче, спустя много лет, погнало его в путь... Дело было зимой двенадцатого года, аккурат перед капитуляцией французов. Сталось одной ночью с Давыдовым неладное - возвращался из ставки светлейшего* с новым назначением, да заплутал в лесу на пути к своему отряду. Конь устал, мороз лютый. Подумал тогда Денис Васильевич, что конец ему - выпита бедовая гусарская чаша до дна, когда сверкнул в глуши спасительный огонек. Приблизился - глядит: стоит изба, снег кругом не утоптанный, следов нет, а в окне за бычьим пузырем свет. Завел Давыдов, тогда еще подполковник, коня под навес, растер, попоной укрыл, сумку с зерном ему подвесил, а сам прошел без боязни в дом - где гусары не пропадали! - авось и в этот раз планида смилостивится. Отворив дверь, глотнул Денис Васильевич запаха сивушного. Отморгался - с темноты на свет - видит и впрямь трактир перед ним, не подвел нюх. Хоромы бедные и пустынные - посетитель один за столом головою над кружкой склонился, да рябой трактирщик тряпкой миску трет. - Доброго здравия! - подполковник стянул с головы лохматую шапку и стряхнул снег. - Посетителю рады будете али как? - Проходи, раз пришел... - трактирщик особого радушия не проявил, но хитро ухмыльнулся. - Чем попотуешь путника, хозяин? - А чего душа твоя желает? - Тебя, гляжу, не переговоришь... - Денис Васильевич подошел ближе и уставился на молчаливого посетителя: - Батюшки-светы! Откуда такой взялся?! Посетитель распрямился, блеснул золоченым шитьем жандармского мундира. - Ротмистр, - Давыдов разглядел знаки отличия, - какими судьбами?! В глуши, среди французов? Вам не дорога жизнь? Жандармский чин взглянул на подполковника пьяными злыми глазами: - А вам какое дело, государь хороший? Дениса Васильевича такое поведение задело. - Война кругом, сударь. Или вам о том не ведомо? - Скорее безразлично... - жандарм вновь склонился над кружкой и поник плечами. Давыдов подсел к непонятному господину за стол и махнул трактирщику: - Мне чего погорячее! Обождав, пока хозяин подаст парующую миску и кружку, Давыдов повернулся к ротмистру: - Вы все ж таки объяснитесь... Если беда какая, может я и помочь чем смогу? Пока ваше появление в этих краях выглядит дивным, если не сказать хуже... Вон какой дорогой на вас мундир, небось столичный, а? Приглядевшись, подполковник понял, что сидевший перед ним жандарм совсем пьян. И откуда только такое "чудо" в их партизанских краях? Сам ротмистр отвечать не спешил - цедил из кружки вино и печально глядел вниз. Потом в нем как что-то переломилось, и он решил заговорить с Давыдовым. - У меня сударь поручение, только дело то мне совсем не по душе... И приказа ослушаться не могу, и пиита этого спасать честь не велит. - Что за пиит такой злокозненный, чем насолить успел? - Трус! Императора оскорбил не единожды, по дамским будуарам ходок известный... Честнейшего человека оскорбил! - Кто таков? - Того я вам не скажу. Его все защищают... Светочем называют, а на деле... Бумагомаратель грошовый! Его мне и велено уберечь - дуэль предотвратить. Противно, право слово! Всякое сочувствие к жандарму от тех откровений у Давыдова пропало, вскочил подполковник. - Нет, вы объяснитесь, милостивый государь! Какое право вы имеете в дело чести встревать, приговор выносить, отчего считаете для себя возможным приказом пренебречь?! Ротмистр тоже вскочил, как будто ждал той ссоры. - Я объясняться не намерен! - В таком случае к барьеру! - как дьявол вселился в Давыдова, толкая его к смертоубийству по пустому для него поводу. Рябой трактирщик оказался тут как тут: - Вы господа не горячитесь, надумали себя жизни лишать - извольте грамотку составить. Отписать, что так, мол, и так: чего и кому завещаю, в смерти и прочем никого не винить... - Дело говоришь! Бумага найдется? - Давыдов подал пример, первым начертав записку об обстоятельствах дуэли. Трактирщик забрал бумаги и дал дуэлянтам фонарь. Отошли от трактира не далеко. Трактирщик остался стоять поодаль. Денис Васильевич попытался сдержать гнев и уговорить ротмистра на мировую: - Сударь, право, забудем горячие слова и примиримся. - Нет! Я такого не желаю... - жандарм повернулся к Давыдову спиной и отошел на положенные десять шагов. Денис Васильевич так же отмерил дистанцию и повернулся к противнику лицом. - На счет три! Дуэлянты стали в позицию и подняли пистолеты. - Раз! Два! Три!.. Пуля ротмистра канула во тьму, даже не пролетев рядом. Давыдов целился мимо, осознав к моменту выстрела, что поступает неправильно - не должен он лишать жизни этого человека. Выстрелил и его противник повалился на снег. Подполковник бросился к раненному. - Как же так? Ведь не должно было такого статься! Рана была смертельна - пуля попала в живот, и теперь ротмистр умирал на руках у Давыдова: - Пустое... Я такого исхода и желал... - кровь ротмистра толчками выходила наружу - конец был близок, - ...жалею, что не смог поговорить с ним... признаться в том, как люблю!.. Последние слова шокировали подполковника, он чуть не бросил умирающего, испытав чувство гадливости от подобного признания. - Ты не о том толкуешь! Имя назови? Что за пиит, где поединок? Улыбнувшись, жандарм затих. - Кончился! - трактирщик принес фонарь и теперь застыл за плечом сидевшего в снегу Давыдова. - Такая у него судьба... Давайте его перенесем в дом, а утром я его похороню, как подобает. Пока возились с мертвецом, у Давыдова из головы не выходили несколько вопросов: что за странная история? Жандарм в мундире, поэт загадочный, дуэль непонятная - где и когда в условиях военной баталии такая может произойти? Каким образом случилось, что пуля попала в ротмистра, ведь сам Давыдов нарочно стрелял мимо? В трактире Денис Васильевич оставил покойного на попечение хозяина и первым делом отыскал предсмертные записки - свою сразу бросил в огонь, а вторую прочел внимательнейшим образом. Тут-то и понял в какую скверную историю попал - ловушку дьявольскую, не иначе... Как по-другому объяснить, что покойный ротмистр, так и не указав имен дуэлянтов, поминал в записке императором Николая, когда жив еще Александр; графа Бенкендорфа называл начальником жандармского управления и ссылался на его приказ предотвратить дуэль на Черной речке любой ценой? Совсем иначе теперь взглянул отважный подполковник на рябого хозяина, застывшего в ожидании нового поворота событий - видел рябой, что Давыдов завладел письмами. - Что ж ты, бес лукавый, - обнажив саблю, Денис Васильевич пошел на трактирщика, - такие злые шутки шутишь? - Ваше благородие не так все понимает! - рябой стал отступать. - Более не проведешь! Сталь коснулась горла Лукавого. - Не надо... Сделанного - не воротишь, дальше только хуже будет! - На это мы еще поглядим! - второй рукой Давыдов потянул из-за пазухи нательный крест. Лукавый всхлипнул и пал на колени: - Смилуйся, а я научу, как от беды друга уберечь! - Говори, черт шелудивый, а не то!.. - Не казни! Все скажу! Давыдов усилил нажим - кромка сабли чуть глубже вошла в горло трактирщика. - Ну?! - Не сегодня и не завтра та дуэль будет, остановить ее теперь некому - не придет ротмистр и не приведет с собою жандармов! Только вашему благородию это под силу. - Где и когда? Имя? - Ни имени не скажу, ни даты... - отстраняясь от гусарской сабли, Лукавый затараторил, спасая свою жизнь: - ну, не могу я тебе сказать! Это противно божескому провидению! На Черной речке дуэль произойдет. А с другом тем вы еще не знакомы! - Снова крутишь? За что же тебя щадить в таком случае? Про место мне сам ротмистр сказал! - Нет-нет, я тебе больше скажу, чего ротмистр и знать не мог! Поутру забудете вы, Денис Васильевич, все, что ночью приключилось, и помочь никому не сможете. А я средство верное знаю, как память ту вернуть! - Говори. - Кровь память сохранить может! Вы сядьте, да письмо себе напишите, а я поклянусь, что в срок доставлю. Прочтете вы то письмо и вспомните, как действовать надобно, и друга тем от погибели избавите. - Добро... Письмо я напишу, только когда ты мне его, шельма, доставишь? - А срок вы мне сами назначите. На том и порешили. Сел Давыдов писать себе письмо, вместо чернил пользуясь собственною кровью. "...дабы предотвратить несчастие..." - в этом месте Денис Васильевич остановился и спросил: - Так где та Черная речка? Какой срок просить? - В Петербурге, ваша милость, там все и станется. А срок вы мне сами скажите. Задумался Денис Васильевич, нет ли в словах Лукавого ловушки - какой ему срок определить, ведь не ведомо, когда все это станется, где тогда будет сам Давыдов, хватит ли ему времени добраться? Тут подполковник решил пуститься на хитрость: - Вот что, сроку я прошу ровно столько, чтобы мне хватило времени добраться за день до смерти моего неведомого пока друга. - За день до смерти?.. Хм-м... - глаза рыжего блеснули. - Нельзя так! Был бы жив ротмистр - в последнюю минуту дуэль предотвратил бы, а вы целый день требуете! Негоже. Историю нельзя переписывать. Давыдов и так, и этак настаивал, но Лукавый был неумолим - только и смог гусар, что выторговать четверть часа до рокового момента гибели, оговорив это обстоятельство особо. Так Денис Васильевич и в письме записал, приняв от черта клятву: доставить послание лично ему, Давыдову, в руки. На заре запечатал подполковник письмо и надписал, а через час очнулся возле партизанского лагеря - на коне, замерзший и без всякого представления, где провел ночь, и что с ним приключилось. В середине февраля прискакал в Верхнюю Мазу вестник. - Беда! - закричал с порога новоприбывший в форме кавалергарда. Выбежавшая на крик Елена Евдокимовна всплеснула руками, схватилась за сердце, да так и пала в обморок, на руки подоспевшей челяди. - Беда! Дениса Васильевич позовите, срочно! Пакет ему из Петербурга! Хлопотавшая вокруг хозяйки домоправительница напустилась на молодца: - Ты чего пугаешь барыню попусту?! Нету Дениса Васильевича, по прошлому месяцу в Петербург и укатили... Кричишь: "Беда!" - мы уже решили, что с ним какая напасть сталась. Барыня пришла в себя и протянула к гонцу руку: - Давайте ваше известие! Смущенный кавалергард безропотно отдал письмо. "Дорогой друг, Денис Васильевич! Спешу уведомить вас о постигшем нас горе: трагически погиб Пушкин - скончался от ран на другой день после поединка чести..."
___________________ * "светлейшего" - имеется ввиду М.И. Кутузов, светлейший князь.
(C) Demon Hazard апрель - май 2009г.
|