Вдалеке буйствуют жарким цветением сенокосы. По свежему воздуху раннего утра шалит ветерок и разносит во все концы планеты припахивающей пылью густой дух дозревающего хлеба, а остистые налитые соками земли колосья мерно покачиваются, готовые возвратить зрелое зерно пашне.
Навстречу мне веселою гурьбой идут сельчане. В их обветренных и загорелых лицах лучезарно сияет кроткая и простая душа, - детская бесхитростная душа! К этим взрослым детям я отношусь с той же любовью, что и к маленьким, только маленькие повзрослеют со временем, а взрослые – никогда…
Утро такре же прекрасное и бесхитростное, как и лица этих людей. Дует легкий ветерок. Орошенный обильной росою луг искрится и сверкает. Голубизна щедро рассыпалась по ярко зеленой отаве, где изредка курчавятся седые кусты маслины, а за всем этим сверкает блёстками река. Упруго извиваясь, она серебрится в тени вековых ракит, точно змея обновленной чешуей. Она по августу куда-то торопится и зовёт.
До меня донеслись запахи кулеша с дымком и радостные возгласы людей. Полевой стан уже поджидал крестьян к завтраку.
Чу! вдруг раздался нарастающий рокот. Издалека, подобно бегущим по саванне жирафам, приближалась вереница длинношеих комбайнов.
И эти запахи, и звуки напомнили мне о бурном потоке радостных деяний мира. К сожалению, я мало к ним теперь причастен. Но как только появляется шанс ощутить динамику жизни, видеть крестьян на уборке хлеба, - слабое видение Прошлого исчезает, уступив место крепко сбитому Настоящему, которое приветствует меня и заглушает боль за Будущее.
Так хочет и живет Время.
Куда же ты уносишь меня, Время?…
Как дорого я дал бы сейчас за краюху серого казацкого хлеба и миску полевого кулеша в среде простых, бесхитростных сельчан!