Годы брали своё, заменяя отнятое жизненным опытом. Он-то сегодня и показал Ляле Сергеевой, что жизнь её - не удалась. Не сложилась, и, стало быть, ломаного гроша не стоила. А с никчёмными вещами, как известно, нужно решительно расставаться.
Уйти Ляля решила по-английски, потому что во всем летнем лагере не нашлось никого, не то что способного понять её горе, а хотя бы готового выслушать. А потом, это ведь так стыдно - признаться, что Лялина девичья коса ниже пояса не для прикола, а всерьез!
Дело, конечно, не в косе, а в полном безразличии к Ляле всего окружающего мира.
Родители не слишком баловали Лялю вниманием, по полгода не возвращаясь из командировок. Да и сами встречались не чаще раза в год, отчего их повзрослевшая дочь заподозрила, что факт её зачатия иначе как случайностью не назовешь. Или же оно произошло в результате непостижимой уму индукции, наведённой папой с орбиты Нептуна на орбиту Плутона, где в то время работала мама.
Сад, школа, колледж - на всём жизненном пути у Ляли не случалось подруг, её сторонились и побаивались за решимость вступиться за слабого. Даже за таракана, нечаянно упавшего в компот.
И что самое обидное, эта замкнутая девочка абсолютно не интересовала мальчиков. Такое случается крайне редко, но ведь и сама Ляля была созданием неординарным. Ну и верно, кто же в век бурного освоения Солнечной системы увлекается козявками и травинками! А Ляля была готова часами, ползая на пузе по окрестной флоре, исследовать небогатую и до оскомины привычную фауну, спасать тонущих кузнечиков и возвращать на торные тропы заблудившихся муравьев, за что получила колкое прозвище Ляля Гринпис. Что и говорить, не самое завораживающее мальчиков увлечение...
В соответствии с законами Мерфи, пренебрежительно малые и от этого жутко одинокие вероятности - тянутся друг к другу. Вот и получилось, что редкого ума девчонка выросла на редкость непривлекательной. Не внешне, а как-то так, в целом.
Здесь, в лагере, она решила во что бы то ни стало доказать себе, что ничуть не хуже других, и шла к цели долгий месяц, расчётливо и основательно. Совсем не так, как её сверстницы, судя по их рассказам - весьма преуспевшие в любовных похождениях.
Ляля уж и ножницы проверила, остры ли, и будущую стрижку в журнале присмотрела. Душ, чистое бельё, немного косметики. Да видно не судьба.
Престарелый воспитатель Витя, конечно, не был самым красивым мужчиной на Земле. Однако к этому умному и сильному человеку Ляля испытывала если не страсть, то хотя бы влечение смутного свойства. Со знанием дела, почерпнутым из сетевой периодики, она в качестве своего первого мужчины утвердила именно его. Ведь Витя опытней на целых двадцать лет, а, значит, полноценные ощущения Ляле гарантированы!
Боже, как четырнадцатилетняя девочка дрожала, не решаясь произнести эти простые, но, безусловно, волшебные слова, которые открывают дорогу во взрослость! Наконец собравшись с духом, она высказала воспитателю всё сокровенное... В ответ Витя присвистнул, покрутил пальцем у виска и, как стемнело, отправился к воспитательнице Вере, такой же немолодой, как сам.
Ляля прокралась под окно Вериной комнатки. Но не для того, чтобы услышать, как скрипуче резонирует кровать, и представлять себя на месте счастливицы. Обязательно следовало по разговору воспитателей понять, чем же юная девочка не устраивает опытного мужчину?!
"Эта Гринпис думает, что привлекательная... - говорил возмущённо воспитатель, - позволяет себе предлагать!.." "Не переживай, милый... практически сирота, пубертатный период... - отвечала Вера, - в соответствии с возрастом..." "И как не понимает, что шансов у неё никаких!.." - не унимался Витя.
Будто не до конца препарированная лягушка, Ляля нервическими скачками помчалась в самый дальний угол лагерной территории, огороженной голографическим забором а ля сетка-рабица, и упала ничком на берегу заповедного пруда. Всё кончено, она совершенно никому не нужна, и жизнь потеряла смысл! Но прежде чем утопиться, девочка решила как следует выплакаться. Не отправляться же на тот свет с обидой на этот! Так и загробная жизнь не сложится, чего доброго...
В мутной водной глади отражались аристократически надменные вечные звёзды и редкие всполохи от разгонных двигателей челноков-однодневок, стартующих с космодрома Ступино. "Никогда, - пришло к ней страшное понимание, - никогда эти космонавты не долетят до звёзд, и я тоже никогда не дождусь своего суженного. Потому что на это не хватит человеческой жизни".
Страшное, убивающее наповал "никогда"!
Расхожая мысль о том, что праправнуки ныне живущих станут счастливыми открывателями неизведанного, показалась Ляле глупой и неутешительной. Ей теперь не о потомстве мечтать осталось, а напоследок пореветь на всю вселенную, излить в пустоту ночного неба свою боль и отчаяние никому не нужного человеческого существа! Чем Ляля и занялась, ибо делать иное было незачем и не для кого.
Где-то к исходу второго часа стенаний сквозь стиснутые зубы, когда прибрежный песок уже промок настолько, что перестал впитывать девичьи слезы, послышался всплеск. Не то щука спросонья наткнулась на задремавшего карася, не то бобёр шлепком хвоста по воде возвестил начало новых суток. А ещё через полминуты вода прожурчала совсем рядом, перед носом плачущей Ляли, и высокий женский голос нарушил девственную тишину ночи:
- А соли-то, соли! Так и рыбу потравить недолго!
От испуга слёзы вмиг пересохли, и девичьи глаза заметались в поисках ночной пловчихи, поскольку голос шёл прямо от кромки берега в метре перед Лялей. Однако ничего похожего на человеческую голову она не нашла. Зато из воды выглядывало нечто оранжевое, слегка светящееся в темноте. Присмотревшись, девочка увидела, что оранжевое уходит и под воду, образуя контуры тела гигантской, размером с добрый арбуз лягушки, сидящей на дне и высунувшей лупоглазую голову над поверхностью.
- В-вы... кто? - выдавила из себя Ляля вместо приветствия. Впрочем, нежданная собеседница тоже не поздоровалась, так что поведение девочки вряд ли выглядело неучтивым.
- Ну-у... - нерешительно протянула лягушка, подёргивая зобом, - люди бы сказали, что я "царевна-путешественница". Хотя у тебя в голове всё так перемешано, что за точность перевода я не ручаюсь.
Ляля училась в колледже на отлично, глотала книгу за книгой и всё прочитанное запоминала. На упорядочение знаний времени действительно не хватало, но "царевна-путешественница" - это было слишком. Вероятно, лягушка, чудесным образом проникшая в сознание Ляли, не разобралась, как упакована информация в человеческой голове.
- Да нет, структура хранения данных у вас понятная, - явно прочитав Лялины мысли, продолжила оранжевая амфибия. - Я на самом деле царевна, в вашем понимании, и должна по логике вещей родить богатыря. Хотя бы одного из всего помёта. Но не получается, хоть тресни!
Лягушка эмоционально хлопнула ладошками передних лапок по воде.
- Наш род очень древний, - продолжила она, - и не случалось ни в одном поколении, чтобы не нашелся царевич, который поцелует наследницу престола. От поцелуя мы мучительно морфируем, набираем вес и встаём на ноги. В смысле, на задние лапы. И становимся очень похожими на вас. Это очень больно, но таков генотип царского рода. И вот, наш народ ждёт, ждёт, а моего царевича все нет... Ты не представляешь, какое это горе для меня!
- Почему же, представляю, - хотя Лялино горе было несравненно больше лягушкиного, но умом девочка сознавала, что значит не оправдать ожидания всего народа! И ещё она содрогнулась при мысли, что если бы ей пришлось морфировать в муках после поцелуя, смогла бы она выдержать? Скажем, превращаясь в лягушку, потому что её принц - земноводный? Она так явственно представила себе эту ситуацию, что у неё от волнения закружилась голова. "А ведь смогу!" - решила она.
- А почему вы - путешественница? - спросила она, спустя несколько секунд.
- Из-за тебя, почему же ещё?! - фыркнула оранжевая. - Или ты думаешь, что я по своей воле перенеслась сюда через миллион парсеков? Ты так вопила о своей беде, что только глухой на сердце тебя не услышит.
- Миллион парсеков?! - ужаснулась Ляля. - Наверное, я во всей галактике оставила впечатление, что на Земле живут одни истерички?
- Нет, конечно, - хрюкнула лягушка и часто задергала зобом, очевидно - засмеялась. - Во всех галактиках нашей вселенной понимают чувства и умеют их ценить.
- Но перенеслись сюда только вы одна... - засомневалась Ляля.
- Резонанс, милая, резонанс, - лягушка тяжко вздохнула, - только те, кто испытывает одинаковые чувства, могут слышать друг друга на любом расстоянии. А если энергетика эмоции достигает критического значения, то возможен мгновенный перенос энергии сквозь сетку эфира. Вы же проходили в колледже опыты Николы Теслы?
- Да, да! - физика увлекала Лялю не так сильно, как естественные науки, но открытия, сделанные в иных мирах, не могли оставить ее равнодушной. Девочка порывисто села на пятки и приготовилась к научному диспуту. - Но это всего лишь энергия, а материальное тело переместить - это вам не мегаватт передать!
- Никакой разницы. Вещество есть энергия, компактифицированная по некоторому правилу, а вот правило... - ночная гостья вытащила лапку из воды и почесала голову. - Честно говоря, нам, царевнам, читают в основном гуманитарные предметы...
- Вот это да! - Ляля восхищенно сверкнула в темноте глазами, - а мы-то тут, на Земле всё пытаемся разогнать космолеты быстрее света, чтоб до звёзд долететь ещё при жизни. Мы, наверное, отсталая ветвь, да? Мы никогда не увидим иные миры?
Лягушка склонила голову набок, будто внимательней присматривалась к человеку, сморозившему несусветную глупость, затем втянула голову под воду и выпустила струйку пузырей. Девочка не догадалась, что бы означало такое поведение, но на всякий случай покраснела от стыда.
- Диковаты люди, конечно, - лягушка вынырнула из воды, - считают себя венцом природы, истребляют другие виды, да и себе подобных не жалеют. Мало, что свою планету замордовали, так ещё и в космос вышли... - инопланетная гостья покачала головой. - Хотя, отсталых ветвей не существует, я только что спросила придворного мудреца, а он никогда не врёт. Бывает, что раса не скоро доходит до умения проникать через эфир, как у вас, например. Но и тогда появляются отдельные индивидуумы, способные на управление материей и временем. Пророки, так вы их называете?
- В смысле, раздвигать воды морские или наоборот, уплотнять жидкость до возможности по ней ходить.
- Ну, это ещё не эфир, - задумалась лягушка и, помолчав, продолжила, - но уже близко к тому. В любом случае, используется явление резонанса... Ой! - вдруг вскрикнула она, - мне пора. Отец сказал, что ещё один царевич на охоту в наше болото отправился. Нельзя упускать такой шанс!
Лягушка засуетилась, засучила лапками, будто готовясь к прыжку, но вдруг замерла, посмотрела на Лялю внимательно и назидательно произнесла:
- Я собственно для чего к тебе перенеслась... ты, девочка, вот что... ты не реви больше, ладно? Или хотя бы не так сильно. Понимаешь ли, нелюбовь, это замечательная штука. Она спасает от глупостей. Можно сказать, тебе сегодня повезло. Четырнадцать лет, середина цикла... Так что спасибо скажи, что Витя не сволочью оказался. А твой суженый найдётся, не сомневайся!
- А как я его узнаю?! - Ляля вдруг с ужасом поняла, что самое-то главное спросить забыла! Она попыталась схватить премудрую лягушку, чтобы не упустить такой невероятный шанс. Единственный шанс. Но поймала она... пустоту.
В следующий миг веер брызг хлестнул её по лицу, бросил наземь, вжал лицом в прибрежный песок.
- По резонансу-у-у... - прозвучал с вышины небес ответ высоким женским голосом. Или только показалось, что прозвучал...
Сзади послышался треск ломаемых веток, заметался луч фонарика. С откоса, поскальзываясь на росистой траве, сбежали двое.
- Вот она! - послышался голос воспитательницы Веры и прерывистое дыхание запыхавшихся в беге людей.
- Сергеева, ты тут чего делаешь?! - взволнованный голос Вити заставил Лялю поднять голову и взглянуть на воспитателей. Девочка вдруг почувствовала благодарность к этим неравнодушным престарелым людям и глупо хихикнула, заметив, что они оба почти не одеты.
- Резонирую, - буркнула она, отворачиваясь лицом в песок. - В соответствии с возрастом.
Дорога до спального корпуса Ляле совершенно не запомнилась. Вера, обняв девочку за плечи, рассказывала что-то смешное про мужчин - какими капризными они бывают, даже яичница им не каждое утро нравится. Витя молча плелся поодаль, подсвечивая тропинку фонариком, и, будто речь шла конкретно о нем, негромко фыркал, когда воспитательница хихикала над своими шутками. А Ляля думала, какие всё-таки эти взрослые странные: вроде любят друг друга, а богатыря не рожают.
У входа в корпус Вера мягко подтолкнула Лялю к двери девичьей спальни, и взрослые, кивнув друг другу на прощанье, отправились по своим каморкам. Тут приоткрылось окно на мальчиковой половине, и в тусклом свете уличного фонаря показался лупоглазый парёнек, чем-то похожий на забавного лягушонка.
- Это я Вите наябедничал, что ты сбежала! - с вызовом прошептал он. - Ты будешь на меня злиться?
- Обязательно, - ответила Ляля устало, - до самой старости не прощу! - и, пряча улыбку, поспешно проскользнула в дверь.
Не спалось девочке. Ночное приключение не выходило из головы. И ещё тревожило странное ощущение чужой обиды, будто кто-то невидимый ворочался поблизости и сопел.
"Неужели я чем-то огорчила лягушку?! - испугалась Ляля, - вроде бы, нет... Воспитатели? Вряд ли. Тем более, им опять не до меня, - почему-то отчётливо поняла девочка. - Этот мальчишка, он же волновался, наверное! Как его?.." "Меня Игорем зовут, - прошептал в Лялином сознании мальчишеский голос, - а ты - дура! Спокойной ночи..." "Спокойной", - ответила она, почти не удивившись.
Уже светало, а сон никак не приходил. Потому что в занятой мыслями голове ему не находилось уголка, а Ляля всё думала, думала. О том, что люди совсем не жалеют друг друга, и когда резонанс откроет дорогу к звёздам, над ними вся галактика смеяться станет.
И ещё про царевну-путешественницу - как она там, на своём болоте?..