- боишься, сука?!! - Илья втянул голову в плечи, и всхлипнул еще раз - смерти боишься?!! я сделал еще шаг к нему. вытер лицо рукой - бесполезно - корку из пота крови и грязи можно только отодрать.
- ну? - на камуфляже Ильи, до сих пор оставались кусочки Игоря. какой-то сходящий с ума от ужаса боевик выстрелил в него из РПГ, Илье, который стоял рядом, всего лишь сожгло правую половину лица, и оторвало несколько пальцев. видимо его контузило, потому что периодически он падал на землю катался, выл и звал маму...
а ты нет? - казалось, что этот звук издал не Илья, а какой-нибудь мышонок из мультика.
я замолчал...
я боюсь... все боятся... это природой в нас заложено... спасать свою шкуру...
почему?.. почему..?
теперь ты, я , все мы - мразь, дерьмо под ногами, - я окинул взглядом остальных: Витя, Миша, Никита, Макс - мы недостойны жить, нам остается одно - идти и убивать, мстить... потому что смерть уже стоит рядом с каждым из нас... и ходит за нами... потому что мы вспомнили, что мы люди, слишком поздно...
- я, - горло пересохло совсем и от этого мой голос похож на карканье вороны... птицы-падальщика. - я очень боюсь... поэтому иду умирать...
смерть предателям!..
когда я зашел в дом Алишера, мне показалось, что Марека спит... я обошел тело её отца, и опустился рядом с ней на пол... на её лице застыла улыбка, трупное окоченение уже успело подтянуть углы губ в страшный оскал... я провел рукой по её щеке, погладил слипшиеся от крови волосы, потом аккуратно поднял на руки...
её голова словно бы решила остаться на полу, но потом, нехотя, поднялась за телом и повисла на лоскуте кожи... я четко запомнил выпирающий белый позвонок, раскрошенный ножом, отверстие пищевода, слипшуюся гортань, жгуты разрезанных мышц... потом я положил её худенькое тельце на кровать и накрыл одеялом, подоткнув его так, чтобы ей было удобнее...
когда я вышел из дома, я увидел Дрона, сидящего на земле и баюкающего на руках девочку лет шести, с рваной раной в низу живота. девочка была еще жива, судя по судорожно вздымающейся груди...
я прислушался к его бормотанию...
он пел...
" лунные поляны,
ночь как день светла.
спи моя Светлана.
спи, как я спала..."
он поднял голову и приложил палец к губам...
- тссс... - и показал мне стечкин в другой руке...
я отвернулся...
"догорает свечка,
догорит дотла.
спи мое сердечко.
спи, как я спала..."
сухой, убитый глушителем, звук выстрела...
спустя пару секунд еще один...
стук стечкина об землю...
- я дальше не пойду... хватит уже... мы достаточно их убили, посмотри сколько трупов, мы отплатили и за наших ребят и за твою Марику и за всех остальных. там внизу наши, они передавали, чтобы мы возвращались...
- возвращались? куда? домой к маме и папе, в постельку? нет! нет, сука, ты останешься здесь и сдохнешь вместе с нами, потому что ты должен этим людям, должен, и только жизнь твоя погасит этот долг. так что мы должны отомстить и сдохнуть сами...
- слушай - сказал Никита, - я устал... у меня две недели до дембеля, вы как хотите, а я ухожу... мне надоело бегать по лесам за бандитами, ведомым сумасшедшим - он посмотрел на меня.
- ладно тебе - у него дома мать пожилая, и две сестры... пусть идет, и Илью пусть с собой заберет, а мы дальше пойдем, потому что должны... - это Миша вступился за никиту.
- да... должны, все должны! и поэтому они пойдут с нами...
мать?! какая мать?! сорок человек перерезали как овец по твоей вине, их тела сейчас растаскивают падальщики, а ты домой собрался! нет, ты пойдешь с нами до конца и это чмо - я снова пнул Илью, стоящего на коленках - пойдет с нами до конца...
- отпусти меня, отпусти! я домой хочу, к маме, - Илья вцепился руками мне в штанину, - отпусти! - его лицо, без правой половины, ужасно гримасничало, открывая кости черепа... из дырки на месте правого глаза вытекали слезы пополам с сукровицей. из развороченных ноздрей вытекала слизь и собиралась в большие капли под подбородком... я толкаю его берцем в лицо, потом вытираю подошву о траву...бесполезно... кровь везде...
- ма-а-ма, мА-а-мочка, забери меня отсюда - Илья встает на четвереньки и рыдает. он вытирает слезы и сопли рукавом...
да ему всего 18... самый младший... из нас, развед-отделения, блестяще выполнившего операцию ...
ты не уйдешь, я тебе это обещаю, - говорю я Никите... - вместе до конца... начинает болеть голова...
- прошу тебя, будь человеком - это опять Миша...
человеком? я перестал быть человеком когда убежал, поджав хвост, только заслышав о приближении боевиков... Алишер просил меня защитить их, Марика сидела держала меня за руку и смотрела в глаза... внутри все сжалось... я разрывался между страхом, тем самым взрослым животным страхом ( не какой то там детской боязнью лягушек и темноты ), когда стынет кровь и внутри все перекручивается, и тошнотным ощущением собственной низости и подлости...
я, пригнув голову, и не смотря в глаза Алишеру, вышел на улицу. там я увидел остальных наших, по их глазам я понял, что они переживают то же что и я... двое спорили
- кто нам эти люди? сегодня они радушно гостей принимают, а завтра за автоматы и нашим ребятам головы резать...
- помолчал бы, что-то эти четыре дня ты не опасался за свою голову, и девкам улыбался во все 32 зуба...
- да мне плевать!
- тебе не плевать, ты просто трус, ссыкун! что ты вообще в армии забыл? пи..уй домой к маменьке под юбку, и своему папеньке парикмахеру, верно про них говорят, что они все педики. какой отец такой и сын...
- что ты сказал?! - Макс взбеленился, да я тебе сейчас голову прострелю!!!
- а ну-ка стойте! - крикнул Антон - наш комод (командир отделения) - не хватало еще передраться тут. значит так: кому не все равно - остается и даст по жопе чехам, остальные - он сделал паузу и оглядел присутствующих - остальные пусть уходят... я остаюсь - он передернул затвор автомата и пошел к домам...
- стой, стой Антон - я с тобой - Вася подобрал калаш с земли и, споткнувшись, побежал за Антоном...
- и я!..
- я тоже!..
- меня подождите...
постепенно наше отделение разделилось на две группы - шестеро тех, кто уходил, и шестеро тех, кто оставался. я стоял в стороне и, облизывая пересохшие губы, старался не думать, о том, что вот уже сейчас мне надо будет выбрать - человечность и благородство или тупой инстинкт самосохранения. мой самый близкий друг среди всего отделения - Макар - стоял рядом с Антоном и смотрел на меня.
- ну ты чего? решился? - спросил он меня...
я посмотрел на него, попытался что-то сказать, но потом отвернулся и мелкими шажочками засеменил к выходу из аула
- эй ты чего? - сначала взволнованно спросил Макар, потом видимо поняв, что я уйду, крикнул: да, вот так ошибаются в людях... иди иди...спасай свою жопу, таким как ты она часто требуется.
и вот эта его насмешка подстегнула меня и полностью обосновала мой эгоизм и страх за собственную жопу...
я стоял, закрыв глаза и погрузившись в воспоминания: вот мы тихо, как воры подходим к аулу после четырех суток отсутствия... в нос сразу дает металлический запах крови. зайдя на холм, мы спугиваем стайку шакалов... от увиденного меня выворачивает... я блюю и блюю, потом начинаю плакать, потом просто падаю на колени и кричу ...
четверо ребят прибиты к стенам домов, их головы торчат на шесте у колодца. из Антона ( я узнал его натовские ботинки) и Васи, порезанных на куски, под этими шестами сложена куча, в которую воткнута табличка с надписью "смерть предателям!" на арабском и русском. я смотрю на надпись и, плохо соображая, пытаюсь понять, кого боевики имели ввиду - нас или жителей деревни, давших нам, неверным, приют.
на земле трупы, трупы, трупы. В воздухе, жужжа, вьются облака мух...
они не пощадили никого, даже собак пристрелили...
я открыл глаза и увидел удаляющуюся спину в камуфляже. Никита. недалеко ковылял Илья... я оглянулся... Макс строгал веточку... Витя просто стоял и смотрел пустыми глазам куда-то, куда ему одному известно. Миша развел руками и сказал: пусть идут...
я сжал кулаки, чувствуя, как в висках начинают бухать молоты. Миша аккуратно отошел в сторону.
нет... никто не уйдет... никто не будет живым свидетелем нашего предательства, трусости, преступления против человечности, мы должны этим мертвым свою жизнь...
- нет! стой! я иду за Никитой на деревянных ногах, - стой урод! - кричу я, надсаживая глотку, срываясь на визг...
Илья испуганно шарахается в сторону, закрывая изуродованное лицо забинтованной рукой. я прохожу мимо, не обращая на эту мерзость внимания... пока...
-стой!
- что тебе надо,- Никита поворачивается, в его руке, направленный на меня, блестит стечкин.
- я ухожу - говорит Никита.
я стою, перекатываясь с носков на пятки и пытаясь унять молотки в висках...
- сейчас ты поворачиваешься и идешь обратно, а мы с Игорем уходим - он пытается ставить условия.
он меня боится... я чувствую его страх... как запах...
мир начинает подергиваться красным.
- считаю до трех - говорит Никита - раз.
я улыбаюсь...
- два - говорит Никита и замирает, глядя на пену, которая хлопьями падает с моих губ.
- три - говорю я и прыгаю...
выстрел...
еще...
еще...
я бью и бью мягкое, податливое тело, я рву его на куски, я засовываю пальцы ему в рот, и раздираю щеки, я запускаю руку ему в гортань и выдираю мокрый скользкий язык, я выкидываю его и впиваюсь зубами Никите в шею.
подбежавший Миша отлетает в сторону, стукается о дерево затылком и затихает...
Я трясу, рву, кусаю тело Никиты, пока краем глаза не замечаю Илью, который, переваливаясь, пытается бежать вниз по склону... я с ревом отрываюсь от изуродованного трупа и скачками несусь вслед а ним...
Поняв, что не убежит, он останавливается, прижимается спиной к дереву и начинает орать так, что я зажимаю уши, чтобы не оглохнуть. у Ильи лопается обгоревшая кожа на лице, и рвется челюстная мышца, через лопнувшую кожу видны белые жгуты сухожилий. Из раны начинает хлестать кровь и Илья затыкается, шарит руками по дереву...
Я приближаюсь,.. вижу как на его грязных штанах расплывается мокрое пятно... заново рождающийся крик застревает в его горле, это ничтожество падает на четвереньки и, скуля, пытается уползти...
Я приближаюсь и смотрю в его глаза, точнее глаз, вылезший из орбиты, с огромным зрачком, в нем нет ничего человеческого, только тупой животный страх...
Я замечаю справа тень,.. приглядываюсь и вижу одного, потом двух, потом еще несколько волков, которые внимательно наблюдают за происходящим...
Я улыбаюсь,.. понимаю, что я весь, с головы до ног покрыт кровью, своей, чеховской, Марикиной, Никитиной... от этого я улыбаюсь еще сильнее, так, что сводит мышцы на затылке...
- ладххх...- пробую сказать...
- ладно иди...
до Ильи видимо не сразу доходит... он пялится на мой оскал, который я тщетно пытаюсь убрать... потом так же на четвереньках начинает двигаться от меня...
уже уходя я вижу, как одна из теней снимается с места и бежит вслед...
да...
никто...
я возвращаюсь к остальным... поляна усеяна трупами боевиков... 16 штук... ушли только 10, но ничего...
я поднимаю Стечкин с земли рядом с тем, что десять минут назад было Никитой.
Макс строгает палочку... Миша, матерясь, растирает спину. Витя переводит на меня отсутствующий взгляд и говорит: "пошли?"...
никто...
из записей военного психиатрического диспансера
пациент 113 - 34 поступил в крайне тяжелом состоянии, все время кричал, что ему надо вернуться туда, что никто не должен был выжить, что они будут приходить к нему и требовать долг... (примечание: под ими пациент видимо подразумевает своих сослуживцев погибших в результате стычек с боевиками в районе N в N-х числах N-го года).больной был насильно извлечен из зоны боевых действий федеральными войсками... по дороге пытался сбежать, уже в диспансере несколько раз пытался напасть на санитаров, потом пытался покончить жизнь самоубийством, откусив себе язык. пациента удалось спасти.
113 -34 переведен на подавляющие физическую активность транквилизаторы. готовится для перевода в областной псих диспансер на пожизненное содержание, ввиду полной асоциальности и недееспособности...