Аннотация: Рассказ для среднего школьного возраста
ВЕЧЕР ПОЭЗИИ АЛЕКСАНДРА БЛОКА
С Викой Лукояновой мы учимся в одном классе и живем в одном доме. Она - невредная девчонка, но ужасная зануда. Я ее всегда по звонку узнаю, - никто из моих знакомых так нахально не трезвонит. Открываю дверь и сразу вижу, о чем будет беседа. Если Лукоянова стоит томная, сложив руки на груди на манер оперной певицы, и смотрит на меня как на еще неоткрытую дверь - значит будет исповедоваться в своей безумной любви к кому-то. Если же она опирается одной рукой о дверной косяк, а другая - на бедре, улыбка надменная и блеск в глазах, - значит, кто-то безумно влюбился в нее...
У меня всегда дел полно: и в шахматы с компьютером хотел сыграть, и в столе прибраться надо, да мало ли... Но ей глубоко безразлично, есть ли у меня время или настроение выслушивать ее безответственный треп. И, главное, ребята у нее все какие-то смешные. Жуткие красавцы. Одни красавцы - жгучие брюнеты, другие - голубоглазые блондины, а третьи - "Ой, Мишка, я даже описать не могу!.." Эти ей особенно дороги. Я уже зверею от всех ее принцев.
И так, и эдак ей намекну, мол, занят. Не понимает
- Вот, - говорю, - математическая олимпиада на носу, и подготовиться бы не грех - один как-никак за весь класс отдуваюсь.
- Да, - отвечает, - ты уж постарайся, я за тебя болеть буду, на чем я остановилась?..
- Вот книжку дали на полдня - дочитать бы...
- Интересная? Про любовь? Да ты слушай, что дальше-то было, - что за манера перебивать!..
Просто взять и выпроводить ее тоже не могу - страшно обидчивая.
Как-то в лоб спрашиваю:
- Слушай, у тебя же есть подружки - Люська, Лариска... Почему ты именно меня выбрала своим конфидентом?
- Да ты что? - отвечает. - Они такие болтливые, им только расскажи - назавтра весь класс будет знать.
- Ну и что, - говорю, - пусть знают...
- С ума сошел? Зачем мне врагов наживать. Думаешь, девчонки будут в восторге оттого, что в меня все влюбляются? Или, может, нашим мальчишкам будет приятно знать, что я страдаю по кому-то со стороны?
Вика считает себя красавицей. Возможно, какие-то основания для этого у нее имеются... Мой приятель Борис (тоже из бывших "принцев" третьей категории) сказал про нее однажды: "Красивая девчонка, но со странностями..."
Вот только для чего она щурит свои и без того раскосые глаза и складывает губы бантиком? Она думает, что так она загадочнее, и называет это "держать лицо". Для чего нужно таким идиотским манером держать лицо, убей меня, не понимаю.
Иногда, когда у нее перерыв в сердечных делах, с ней можно вполне прилично поговорить, хотя бы о литературе. Правда, стихи ее раздражают... А я, как это ни странно, люблю поэзию. Даже сам немного... но это так, для себя.
Однажды в начале учебного года мы гуляли и наткнулись на афишу: "Вечер поэзии Александра Блока". Ну, я и затащил Вику в Дом культуры. Говорю:
- Мы Блока будем проходить по литературе, так что полезно иметь представление...
Вошли мы, о там уже целый зал десятиклассников. Тут Вика зашипела:
- Все равно на будущий год пригонят сюда. Лучше бы в кино пошли...
Вышла артистка в черном, села за рояль, прекрасную мелодию играет - серенаду Шумана.
- Это еще что за штучка? - шепчет Вика. - В ключицу можно сто рублей мелочью насыпать, а платье декольтировано чуть ли не до пояса. Да ей фасоны времен Марии Стюарт надо носить - совсем вкуса нет...
Ну, что у нее за привычка - все комментировать!
- Тише, - говорю, - музыка.
- Она, может, весь вечер собирается бренчать! Ты же сказал - Блок!
Тут выходит артист, начинает читать стихи. И неплохо, между прочим. А Вика все не угомонится:
- Что это у него в руке? Слушай, а ведь это шпаргалка! Он в них заглядывает. Ничего себе - такая кипа!
Я даже разозлился:
- Кончай, - говорю, - не нравится, так иди домой, никто не держит.
Надулась. Минут пять молчала, потом опять:
- Хоть бы под гитару что спел, Есенина, например...
Это она уже нарочно дурачится. Скучно ей.
- Мишка, а он красивый был?
- Кто? - я делаю свирепое лицо.
- Блок.
- Для кого как, - отвечаю.
- Ну, на кого похож?
О, господи! Вынь да положи ей Блока. Огляделся по сторонам. Справа в третьем ряду сидит Эдька Крупнов. Мы с ним в одной секции плавания занимались.
- Вон, - говорю, - видишь кудри. Копия - Александр Блок. А сам еле удерживаюсь от смеха. Да простит меня русская литература - в Эдьке лирики не больше, чем в холодильнике... А Вика притихла совсем. Один только раз вздохнула:
- Александр Блок... - и опять молчит, вроде даже стихи начала слушать.
Странно, и по дороге домой молчала. Только в подъезде вспомнила обо мне:
- Миш, у тебя ведь есть Блок? Принеси, пожалуйста.
- Ладно, завтра возьмешь.
- Нет, сейчас. Я подожду.
Сбегал. Принес.
- Спасибо, - говорит. - Замечательный был вечер, да? "Среди видений, сновидений, голосов миров иных..."
С этого дня пропала. То есть в классе-то встречаемся, а ко мне совсем не заходит. Я уже все дела переделал.
Даже скучно...
И вдруг - такой вежливый, аккуратный звоночек в дверь. Ага, Вика. Ни томности, ни надменности. Я говорю:
- Чего не заходишь? Обиделась опять на что-то?
- Нет, за что на тебя обижаться.
Прошла она в комнату, в окно посмотрела, у книжной полки постояла, по корешкам книг пальцем провела. Это ничего, спрашивает, что я Блока до сих пор не вернула?
- Я тебе дарю. У меня в другом издании есть, более полном.
- А-а... Спасибо!
- Да что ты какая сегодня странная? Ну, рассказывай, с кем познакомилась, с кем роман крутишь!
- Не болтай ерунды!
- Слушай, - говорю, - ты вот такая влюбчивая, почему ты в меня никогда не влюблялась?
- Не знаю... Ты хороший... Даже чересчур. Правильный какой-то, как орфографический словарь. А в мужчине, по-моему, должна быть демоничность...
- В словаре тоже, между прочим, опечатки бывают...
Вика ушла. А я стал думать - демоничный я или нет? Заглянул в словарь Ушакова: отличающийся сильным характером, злобный, коварный... Сильный ли у меня характер? А где мне проявлять-то эту силу? Учиться мне легко. Спортом заниматься было интересно, а как тренер решил сделать из меня чемпиона, я сразу ушел... Картошку чистить не люблю, а попробуй не почисть - запилят!..
Злобный?.. Чего нет, того нет. Даже не дрался никогда по-настоящему. Как-то не приходилось. Вот Юрка Ермолаев давно нарывается... Сегодня привязался, мол, за меня домашние сочинения предки пишут - они у меня филологи. Так я спокойно сказал: "Не стоит, старик, расстраиваться по мелочам". Или на днях один в подъезде пристал - дай ему закурить и все! Я говорю: "Завязал с куревом". Он - ругаться. А я ему: "Эллинских борзостей не текох". Посмотрел с уважением и пропустил меня, подумал, наверно, это изыск такой матерный...
А чем она так занята, что на пять минут заскочить не может? В классе слежу за ней - грустная сидит, задумчивая. Главное, в облаках витает она, а учителя меня донимают: "Миша, ты что невнимательный?.."
Мог бы и сам, конечно, к ней подняться, но у нас это не принято, обычно сна ко мне заходит. С чего сейчас-то?
Пришла. Я даже обрадовался.
- "Она пришла с мороза, - говорю, - раскрасневшаяся, наполнила комнату ароматом воздуха и духов, звонким голосом и совсем неуважительной к занятиям болтовней".
- Хорошо, - говорит, - жалко, что не ты придумал.
- Мне тоже жалко, - отвечаю.
- Миша, покажи мне свои фотографии.
- Свои? - удивился я. - Зачем тебе?
- Ну да, помнишь, ты мне показывал, в спортлагере вас снимали?
- Это пожалуйста! Они у меня в одном конверте... Вот, - говорю, - я здесь хорошо получился. На Жюльена Сореля похож. Или вот. Здесь у меня лицо значительное, мысль читается, это меня перед обедом снимали... А ты что, уезжать куда собралась?
- Нет, так просто. Вот эту фотографию подари, ладно?
- Да ты что? Ну и выбрала! Я здесь получился, как будто в меня мяч летит...
- А мне нравится. Цветная. И ты такой грустный. Заберу?
- "Когда ты стоишь на моем пути, такая живая, такая красивая, но такая измученная, говоришь все о печальном, думаешь о смерти, никого не любишь и презираешь мою красоту - что же? Разве я обижу тебя"? А, может, эту? Смотри, какой я коварный вышел.
- Не коварный, - говорит, - а смешной! Ну, я пошла. Спасибо! Не жалко?
Закрыл за ней дверь и вдруг понял. На этой фотографии вся наша секция плавания. И Эдька... Вот оно что! Я сразу все вспомнил - ее вопрос на вечере. Эдька. Блок... И как я раньше не догадался? Ну, Вика!.. Он, стало быть, демоничный, а я смешной?
Несколько дней я переживал. Потом у меня созрел коварный план. Пусть Вика поближе познакомится с этим "демоном". У меня, очень кстати, день рождения...
Для конспирации позвал почти весь класс. К Эдику съездил. Он даже не удивился, хотя сказать, что мы с ним неразлучные друзья будет большим преувеличением. Он вообще ничему не удивляется. Стиль такой. Только спросил: "Предки как, отчаливают? Тогда заметано... Буду, как штык!"
И, конечно, опоздал. Когда он вошел, Вика мне в стакан томатный сок наливала. Почти весь кувшин вылила... Я у нее кувшин отнял. Вика вся красная, как томатный сок. Хорошо, что никто на нее внимания не обращает.
Ведерникова Эдьке салат накладывает: "Ну, кто сегодня за кем будет ухаживать - я за вами или вы за мной?" Эдька намек понял, ухмыльнулся. Но сам на Романову глаз положил. Она в нашем классе вне конкуренции по части красоты и глупости. Стоеросовая красавица. Впрочем, Эдька тоже неотразимчик...
Вика лицо держит.
Эдька вспомнил про подарок - вытащил из сумки бутылку вермута. И тут Вика глубокомысленно произнесла в пространство:
- Почему, интересно, нет в продаже золотого, как небо, аи? И куда все исчезает?
- Чего-о? - Эдуард обалдел. - Чего это - аи?
- Это такой сорт шампанского, - быстренько встрял я, - и городок такой есть в Шампани.
- А-а! - Эдька пожал плечами.
Решили потанцевать. Я врубил аппаратуру. Эдька к Романовой подскочил. Котов Вику приглашает. А она громким, зазвеневшим голосом:
Все засмеялись, особенно девчонки. Вика тоже хохочет, успокоиться не может. Тут я закричал:
- Да ну, надоела эта музыка! Давайте что-нибудь повеселее поставим! - Я прямо весь вспотел от этой нервотрепки. Вдруг - тишина. Это Вика маг выключила:
- Сейчас я буду читать стихи!
Никто ничего не поймет:
- А зачем?
- Да ну, танцевать хочу!
- Наверно, Мишке поздравление в стихах. Валяй, Лукоянова...
- Раньте, что ли, не могла?
- Пусть читает.
- Только свет погаси. В темноте ты лучше выглядишь.- Это Эдькина морда смеется во все свои сто зубов глупости.
Вика губу закусила. Но голову гордо вскинула:
- "Предчувствуя тебя, года проходят мимо, все в облике одном предчувствую тебя, весь горизонт в огне и ясен нестерпимо и молча жду, тоскуя и любя..." и так далее...
Все молчат. Не знают, как реагировать. И тут Эдька, как нарочно, опять высовывается:
- Ну, Мишка, я тебя поздравляю! Это тебя, значит, она ждет, тоскуя и любя?..
И тут первый раз в жизни на меня что-то накатило... Бешенство, что ли?.. Нестерпимо и ясно захотелось врезать по этим самым зубам. Эдька аж отшатнулся от меня:
- Да ты что, ты что, шуток не понимаешь?! Да ну вас всех!.. Чокнутые какие-то...- он взял со стола свою дурацкую бутылку и с чувством собственного достоинства направился к двери...
А я пошел на кухню. Там, в темноте, стояла Вика и на запотевшем окне что-то писала пальцем. Какое-то слово. Когда я вошел, она его стерла ладошкой. Я успел разобрать только несколько букв что-то вроде "...андр". Александр?
Повернулась ко мне:
- Знаешь, Мишка, я больше ни в кого не влюблюсь никогда!