Аннотация: Рассказ для детей среднего школьного возраста из цикла рассказов "Жуткая история" (о жизни в спортивно-трудовом лагере)
БРАТЕЦ ПО РАЗУМУ
Петрушин нес что-то про кровавые разводы на потолке и летающих умриков:
- ... вместо пальцев у них железные прищепки. Умрик взял и притворился обыкновенным бельем. Но я не знал и подошел поближе. И тут увидел над рубашкой его лицо. Сквозная дыра вместо носа! Жу-уть!!! Умрик отцепил одну прищепку и потянулся к моему носу. И стонет... Я понял, что ему нужен мой нос. Своего-то нет.
Ну, Петрушин, ну, выдумщик! Каждую ночь страхи нагоняет...
Я заткнул уши пальцами и стал вспоминать какие-нибудь стихи. Но почему-то в голове завертелась одна единственная строчка: "Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца".
Сам не заметил, как застонал. В ответ кто-то вскрикнул, и в палате наступила мертвая тишина.
- Чего это вы? - Петрушин приподнялся на кровати. - Это же Молчанов во сне стонет, наверное, ему мои умрики снятся. А вы чего подумали?
Кто-то нервно захихикал Остальные с удовольствием его поддержали. И скоро вся палата дрожала от хохота.
Явился Вадим Петрович, как всегда, рассерженный
- Завтра дорасскажу,- пообещал Петрушин, когда Вадик ушел.
На улице было душно. Скульптурная группа "Дети с мячом", на которую я никогда и внимания-то не обращал, в темноте выглядела жутковато. Неудобно же замирать в таких позах, а если крикнуть им - отомри! И я вздрогнул от собственной мысли.
Зловеще выглядело обыкновенное белье, развешенное на веревке. Девчонкам только бы стирать - делать больше нечего. А Петрушин - болтун, до чего я эти байки его не люблю... И больше ни о чем не думать, и лучше даже не смотреть. Но не выдержал - обернулся.
Над бельем торчала взъерошенная голова.
Я несся, наверное, со скоростью света. Через какие-то кусты, овражки, пеньки. Выскочил на поляну, запнулся о корень и растянулся.
И тут - ка-ак сверкнуло! Ка-ак загрохотало! Все! Я закрыл глаза.
- Ты зачем бежал, а? Ты жив? - Петрушин тряс меня за плечо, Он был в трусах и майке, тяжело дышал и испуганно озирался.
Я встал.
- Ну ты чемпион! Спринтер!
Опять сверкнуло.
- Айда домой, - сказал я, - конкретная гроза начинается.
Мы пошли, почти что побежали.
Петрушин подпрыгивал то справа, то слева от меня, заглядывал в глаза, выпытывал:
- Скажи, а? Зачем ты в лес побежал? Может, ты клад ищешь?
- Ты прав, я Буратино, а это поле чудес. Хотел пять копеек закопать, да выронил по дороге. Только ты никому не рассказывай.
- Нет, серьезно. Может, ты лунатик?
- Может, лунатик. А может, и марсианин.
Петрушин обиженно замолчал.
- Да я за любкой пошел, - признался я, - но видишь - дождь. Не повезло.
- За Любкой? - шепотом переспросил Петрушин. - Широковой?!
Я покрутил пальцем около виска.
- Двулистной. Засушить ее хотел.
- Деревенская, что ли? - Петрушин остановился. - А что значит, засушить?
Пришлось объяснять, что любка двулистная - это растение, а по-другому, ночная фиалка, и распускается она только к ночи.
-За дурачка меня держишь? - Хмуро спросил Петрушин. - Кто тебе поверит, что один, ночью, и за каким-то цветочком?! Странно все это.
- Поэтому я и не хотел говорить. Чтобы не показаться странным.
- А зачем бежал в лес?
Хлынул ливень! Треск! Грохот! Мишка Петрушин в свете молний, бледный, как привидение. Мы рванули.
- Тебе хоть что скажи, ты не поверишь! - кричал я.
- А ты правду скажи! - приставал Петрушин.
- Ну, я пришелец, так и быть. Показалось, что за мной сегодня прилетят... Запах почувствовал. Озона. А это, оказывается, гроза. Ошибся. Веришь?
- А доказательства? - закричал Мишка.
- Доказательства? Доказательство - мое задание. Оттуда! - Я поднял глаза на разбушевавшиеся небеса... - Мне велено собрать как можно больше материала о флоре планеты Земля. Не картинки какие-нибудь, а живые экземпляры.
- Почему ты ходил ночью в лес? - спросил Петрушин шепотом, когда мы вошли в палату.
Я хотел его стукнуть, но побоялся разбудить спящих.
- Тсс, - я приложил палец к губам и на цыпочках пошел к своей кровати.
На следующий день я был дежурным по палате и поэтому на работу в поле не пошел.
Сидя на скамейке в ожидании обеда, я смотрел на скульптурную группу "Дети с мячом", и сам себе удивлялся. Ну что в ней может быть страшного?
Наши, друг за другом, возвращались с поля.
Подошла Григорьева. Молча меня оглядела. Потом протянула листок подорожника.
- Вот это подорожник. Обладает антисептическим свойством. Я расцарапала комариный укус и теперь прилеплю этот листок, чтобы не попала инфекция.
- Очень приятно, - ответил я и пожал ее листочек двумя пальцами, - Женя Молчанов.
Дашка улыбнулась вежливо-снисходительно:
- Это растение. Оно, конечно, живое, но не настолько, чтобы с ним знакомиться.
С ума она сошла, что ли?
- В наших лесах, - затараторила Григорьева как по писанному, - много лекарственных растений. Например, ромашка. Еще мать-и-мачеха. У меня есть немного засушенной. Принести?
- Пожалуй, потерплю до обеда, - решил я ее юмор поддержать.
- У меня есть печенье. Ты питаешься печеньем?
- Питаюсь...
"Подколоть меня хочет, или влюбилась и желает показаться остроумной"?
Тут как раз заиграли сигнал к обеду. Иду в столовую. Все расступаются, некоторые ни с того ни с сего здороваются. Средь бела дня!
В столовой напряжение какое-то почувствовал. И слишком тихо. Что такое?
Сел за свой столик.
- Ужас... - прошептала Зулька, она справа от меня сидит.
А Ирбулатов ее локтем в бок и говорит мне:
- Не обращай внимания. Зулька у нас всего на свете боится. Ты же знаешь ее.
- Ужас, ужас...- Зулька повторяет и чуть не плачет.
А Широкова Люба, она слева от меня сидит, строго произносит:
- Возьми себя в руки. Не позорь нас перед...
Тут Ирбулатов и ее локтем толкнул.
-... перед Женей, - неожиданно закончила Широкова.
А я даже не знаю, как реагировать.
- Отменный супчик, - говорю.
Все тут же закивали, заулыбались, начали нахваливать. Сообщили, что окрошка - русская еда, и перечислили все ее компоненты,
Затылком чувствую - весь спортивно-трудовой лагерь прислушивается к нашей светской беседе.
Похоже на бойкот, думаю, но за что? Может, просто розыгрыш? Ладно. Поиграем, а там разберемся.
Я похвалил гуляш, и все меня опять дружно поддержали. Не слишком ли я повторяюсь? И проглотив залпом стакан киселя, произнес, содрогнувшись:
- Какая гадость!
- Ужас, - тут же прореагировала Зулька.
- И цвет отвратительный, и похоже черт знает на что, - согласился Ирбулатов, однако продолжал пить маленькими глоточками, как бы дегустируя.
- Но мы привыкли. Нас с детства приучают. - И Широкова принялась подробно рассказывать, как приготавливают кисель, и из чего делают крахмал.
Я не выдержал.
- Слушайте, - говорю, - может, кто-то объяснит мне правила вашей игры.
Все переглянулись, как бы не понимая. Во, дают!
Вышел я из столовой в полной растерянности и вдруг вижу - Сомов Вовка! Вот кто мне все объяснит. Догнал я его и спрашиваю напрямик:
- Чего это все изображают передо мной?.. Зачем это, а?
- Не знаю, - а сам глаза в сторону отводит.
- Вовка! - Я прямо чуть не взмолился. - Кто же мне расскажет, если не ты?! Мы ж с тобой почти полгода за одной партой!
- Вспомнил, да? - обиженно так. Сомов заговорил. - Я от тебя ничего не скрывал, между прочим. А ты? Весь год притворялся. И даже не намекнул. Вот что обидно.
И пошел себе, посвистывая. Потом обернулся и спрашивает:
- Все-таки интересно, ты кто? Гуманоид, или только прикидываешься?
И тут меня осенило! Вспомнил я эту ночь и наш разговор с Петрушиным. Так вот оно что! Ну, Петрушин!
- Гуманоид, конечно! - закричал я. - То есть человек, конечно!
- Я так и думал. Ну, как тебе наша планета? - уже доброжелательно спрашивает Сомов.
- Отличная, - отвечаю, - у вас планета. Только люди на ней больно доверчивые. А если бы Петрушин сказал, что я привидение, ты бы тоже поверил?
- Не пойму, ты отрицаешь, что ли, что ты пришелец? - удивился Вовка.
- Конечно. Я землянин, а вы лопухи.
- Сам лопух. А чем докажешь, что ты землянин?
- Как чем? Как чем? - я даже разволновался. - У меня свидетельство о рождении есть, там написано: город Петропавловск. Он на Земле стоит или на Луне, как, по-твоему?
- Вот именно, - говорит Сомов. - Слышал, слышал, что там массово наблюдали неопознанных.
- По-твоему, все, кто родился в этом городе, пришельцы?
- Все не все, но одного опознали.
- А родители? - Я совсем уже разнервничался. - У меня же есть родители!
- Знаю, видел, - задумчиво произнес Сомов, - но ты на них не похож. Они тебя усыновили, скорее всего. Я давно замечал, слишком они хорошо к тебе относятся. Может, даже знают, откуда ты...
- Хорошо! - Я выложил свой последний аргумент. - Но учусь-то я средне. Странно все-таки для пришельца - то двойки, то пятерки.
- Вот именно! Как это я раньше не догадался? Это очень странно, но не для пришельца. Ты можешь учиться на пятерки, но, чтобы не вызвать подозрения, вынужден время от времени хватать двойки. Нарочно! Понимаешь?
- Понимаю, - сказал я.
Я поплелся в сад. Подошло время тихого часа, но появляться в палате мне не хотелось. Я представил, как возбужденно они сейчас спорят обо мне, и как сразу замолчат при моем появлении, и мне стало не по себе. И все-таки интересно, почему все поверили, что я пришелец? Может, потому, что я всего полгода с ними учусь? Мой папа военный. Я за свою жизнь уже три города сменил. А может, потому, что я замкнутый, как один раз про меня учительница маме сказала. Но я не замкнутый! Это они не хотят со мной дружить. Даже Сомов, и тот больше с Ирбулатовым, чем со мной. Им, наверное, кажется, что я ничем не примечательный. Тем более ростом невысокий. Зато у меня есть такая коллекция гербариев, какой они и в музее не увидят. Но кому это интересно?
- Молчанов! А я тебя ищу везде.
Передо мной стояла Аня Назарова - самый активный член нашего коллектива.
- Почему ты не на тихом часе?
- А ты, почему не на тихом часе? - задал я встречный вопрос.
- Женя! - Назарова затеребила свою длинную косу. - Дело в том, что я не верю, что ты пришелец.
Я кивнул.
- Но дело не в том. Не мог бы ты побыть им некоторое время, раз все в это поверили?
Я молчал, пытаясь догадаться, к чему она клонит.
- Понимаешь, Молчанов, это очень сплотит наш класс, дисциплина улучшится и все такое... Потому что, раз нам выпала такая ответственность - работать и учиться с представителем иной цивилизации, то это, сам понимаешь, обязывает...
- Понимаю, - протянул я с достоинством, - ну и что я должен делать?
- Ничего, - обрадовалась Аня, - просто не отрицать, и все.
- Но тогда я окажусь таким же вруном, как Петрушин.
- Во-первых, Петрушин очень честный человек и именно поэтому ему все поверили. Во-вторых, Петрушин - выдумщик, но об этом все знают и, кстати, за этот талант его уважают...
- А в-третьих, - перебил я Назарову, - роль сестры по разуму лучше всего подойдет тебе, ты такая положительная, что все сразу поверят в твое инопланетное происхождение.
- Не поверят. Я слишком прямая, открытая. А в тебе, Женя, есть какая-то тайна, я и раньше это замечала...
Аня ушла, а я стал думать.
Нет, не мое это дело. Придется что-то изображать, выкручиваться, сочинять... Кто у нас в драмкружке? Нефедова? Игонин? Вот им и надо поручить эту роль.
А лучше самому Петрушину. Уж он там такое порасскажет о своей планете - животики надорвешь! А я? Ну спросят меня, какие там звери? Что я отвечу? Больше, чем на клопов величиной с пятиэтажный дом, фантазии не хватит. И я решительно направился в палату.
- Не нравится ему наш кисель, - грустно рассказывал Ирбулатов.
- Тихо. Пришел, - перебил его Петрушин.
- Сон необходим растущему организму, - просто и доброжелательно сказал я прямо с порога.
И все послушно закрыли глаза.
Мне приснился сон. Будто Назарова поселила меня в домик, сделанный из обувной коробки. На стене - большой портрет. Я узнал его - это была моя фотография на пропуск в бассейн. Мебель из спичечных коробков. Телевизор из спичечного коробка отлично работал. Шла передача "Это вы можете".
Любители-энтузиасты, стоя на роликовых досках, взлетали в воздух. Один непринужденно читал газету. Другой пил молоко из пакетика. Две девчонки парили над облаками, взявшись за руки. "Главная проблема не столкнуться в воздухе", комментировал ведущий программы. После демонстрации разгорелась дискуссия. Один скептик очень сомневался в практической выгоде летающих роликовых досок. А энтузиаст-любитель кричал осипшим голосом: "Да как вы не понимаете? Это изобретение решает многие проблемы! С перегруженностью общественного транспорта - раз! С опозданием на работу - два! И никакой, заметьте, загазованности - три!" "Дорого, дорого, - морщился скептик, - и колесиков на всех не хватит, а штат ВРИ - воздушная роликовая инспекция! Надо же снабжать их бесплатными роликовыми досками, не на крыше же они будут следить за правилами движения в воздухе?" Я выключил телевизор и лег спать. И снится мне, что в дверь ломится Петрушинский умрик. Жуткий! Но я-то знаю, что мне это снится, поэтому не боюсь. Но тут я просыпаюсь. И вдруг вижу, что умрик вот-вот сломает картонную дверь. Вот тут-то я пугаюсь по-настоящему и кричу нечеловеческим голосом.
И просыпаюсь.
Открываю глаза, а вокруг меня мальчишки столпились.
- Может, ему наш климат не подходит? - высказал предположение заботливый Ирбулатов.
- У нас лучше климат, чем у вас, - ответил я, садясь на кровать.
- А какой у вас климат?
- У нас снег идет годами, потом дождь, потом град, величиной с арбуз.
- А какие у вас животные?
- Нет у нас животных, - ответил я. - Только насекомые. И то очень редко встречаются. И замечательно.
- Почему?
- Потому, - отрезал я, желая показать, что эта тема мне неприятна. И добавил, чтобы уж поставить точку: - Хотел бы я посмотреть на вас, когда вы наткнетесь на клопа величиной с пятиэтажный дом.
Все замолчали, удрученные.
За полдником я похвалил молоко и булочку. Широкова популярно объяснила, откуда что берется.
- А у вас какие продукты имеются в ассортименте? - поинтересовался Ирбулатов.
- Исключительно снегом питаемся, а по праздникам град и сочные плоды, похожие на ваши елочные игрушки.
- Значит у вас совершенно не развито кулинарное искусство? - сочувственно спросил Ирбулатов.
- Не скажи, - обиделся я, - у нас сложнейшее кулинарное искусство Я очень скучаю здесь без жареной телятины с гарниром "рояль" из взбитого снега и без заливных корзиночек, фаршированных градом
- У вас же нет животных, - напомнил Ирбулатов, - откуда телятина?
- Телятина импортная, - невозмутимо ответил я, - ее поставляет нам планета, расположенная в созвездии Тельца.
Вечером на дискотеке от девчонок отбоя не было.
- А на вашей планете как танцуют? - интересовалась Резеда.
- Не знаю, - вздыхал я, - ведь я был еще маленький, на дискотеки меня не пускали.
- А у вас люди женятся? - спросила Григорьева и покраснела, как аленький цветочек.
- Женятся, куда им деваться.
- Ас других планет жен разрешается привозить? - задала Григорьева еще более прямой вопрос.
- Только гуманоидок, - ответил я и нечаянно наступил ей на ногу.
Остальное время мы протанцевали в неловком молчании.
Одна Назарова не приглашала меня, а посматривала издалека с независимой усмешкой.
Мальчишкам надоело, что я все время с девчонками, и они окружили меня плотным кольцом. Многих интересовала техника, и я рассказал часть передачи "Это вы можете", которую увидел во сне. Дотошный Ирбулатов настаивал, чтобы я начертил схему летающей роликовой доски. Притащил карандаш и бумагу. Я нарисовал доску, ботинки, приклеенные на доску (в них вставляются ноги), ролики, а между ними - маленькую коробочку -гравитационный конденсатор.
- А устройство гравитационного конденсатора? - заволновались все.
- Да вы что! - удивился я. - Я же не инженер.
- В самом деле, - заступился за меня Сомов, - слабо Ирбулатову начертить устройство обыкновенного вертолета.
- Слабо, - согласился расстроенный Ирбулатов.
Мне опять приснилась Назарова. На этот раз в натуральную величину. Мы летели с ней над головой, сидя за партой. Было раннее утро. Внизу - ни транспорта, ни прохожих. Только одинокая поливальная машина ездила туда-сюда по уже совершенно мокрой улице. "Ах, вот вы где!" - закричал шофер, и я увидел, что это Григорьева. Она направила струю вверх и прибавила напору, пытаясь смыть нас с парты.
Мы увернулись.
- Ты бы полетела со мной на мою планету? - спросил я у Ани.
- Я бы полетела, - задумчиво ответила Аня, - если бы ты был гуманоидом.
Назарова молча достала зеркальце и протянула мне. Из зеркала на меня смотрел кузнечик. Огромные круглые глаза, вытянутая морда, похожая на лошадиную. Я отбросил зеркало и бросился вниз. Свалившись на клумбу, я выпрыгнул на асфальтированную аллею, по ее краям цвели сиреневыми цветами воткнутые в землю лопаты, грабли, вилы.
И тут я увидел поливальную машину. Она остановилась, и из нее выскочила Григорьева, превратившаяся в безобразную гигантскую лягушку.
- В траве сидел кузнечик, - неприятно запела она и сделала огромный скачок в мою сторону.
Я дико заверещал...
- Все-таки наш климат ему не подходит, - сказал Ирбулатов, когда я открыл глаза, - он привык к дождям, а у нас лето, как назло, сухое.
- А может, ему их клопы снятся? - высказал предположение Петрушин.
Мы пропалывали грядку с капустой. Назарова, как обычно, обогнала всех. Только синенький платочек мелькал далеко впереди, Она и контрольные всегда первая решала.
А я плелся в хвосте. И думал: хорошо бы обучить капусту, чтобы она сама уничтожала сорняки вокруг себя. Приделать к ней такие щупальца. Не успеет сорнячок выглянуть из-под земли, она - хвать его за слабенькую головку и на дорожку. А можно вывести особую породу коз, которые сорняки поедали бы с корнями, а капусту не трогали!
Назарова уже окончила свою грядку и загорала с журнальчиком в руках. Еще и другие к ней присоединились, а моей грядке конца-края не видать. И вдруг вижу, направляется ко мне делегация из трех человек.
- Не дай бог, что с тобой приключится, Погода у нас сегодня очень жаркая. А мы за тебя докончим.
- Расскажешь потом своим, какие бывают простые российские земляне. - И Зулька гордо так голову подняла.
Я даже для вида не стал отказываться. Лег в сторонке - облака плывут, хорошо. Ну, думаю, жизнь пошла. И на дискотеке приглашают, не замечают теперь, что я маленького роста, и в поле помогают, а раньше - давай, жми, отряд из-за тебя вымпел потеряет. И общаться все теперь хотят только со мной...
- Бездельничаешь?
Назарова подошла, независимо улыбаясь,
- Отдыхаю.
- Что ж ты, братец по разуму, так непрестижно свою планету представляешь?
- А у нас капуста сама расправляется со своими врагами. Наши биологи ей такие клешни привили от краба.
- Ну-ну...
И пошла, синеньким платочком помахивая. Ну почему, все мне поверили, а она нет'? Что бы такое выкинуть, чтобы и она поверила?
Кто-то подложил под мою подушку послание в стихах:
А может, где-то среди звезд
вспомнишь имя мое ты?
И я заплачу средь берез,
любуясь на Земли родной красоты...
Послание было анонимным, и я не знал, чье имя вспоминать среди звезд.
Надя Нефедова, руководитель местного драмкружка, предложила мне главную роль в спектакле "Маркиз де Ля Круголя". Я вежливо отказался. Хватит мне одной роли.
Участники художественной самодеятельности поглядывали, волнуясь, не на сельских жителей, перед которыми выступали, а на меня. А я кивал покровительственно, чувствуя, что я здесь главней, чем сам фермер.
В общем, все шло замечательно. Но когда все увлеклись передачей даров братьям по разуму, мне впервые стало не по себе.
А началось так.
- Мы решили подарить тебе альбом на память, - радостно сообщил Сережа Мурзин.
Пеньков и Коновалов нарисуют что-нибудь, нашу природу, например, потом
вклеим туда фотографии, и каждый напишет доброе пожелание.
- А я могу написать рецепты разных блюд, - предложил Ирбулатов.
- Я слышала, что у вас снег идет по сорок лет. Хочешь, свяжу лыжную шапочку? - спросила Диля Юсупова.
- Очень тронут, очень... - забормотал я, - но дело в том, что перед зимой медики выдают нам специальную мазь, и мы втираем ее в голову. И на ней сразу вырастает шапка из натуральных волос.
- Вот бы моему папе такую мазь, - позавидовал Ирбулатов.
Васильев торжественно вручил свои миниатюрные шахматы и сказал речь:
- Вот это одна из древнейших наших игр. Она развивает выдержку, мышление, хладнокровие. Все народы земли внесли свой вклад в развитие шахмат. А я вношу
свой посильный вклад в развитие шахмат на вашей планете.
С этими словами он отошел, как человек, исполнивший великую миссию.
- Да, молоток Васильев, - сказал Петрушин, и каждый начал активно шевелить мозгами - какой сувенир может в большей степени рассказать о жизни и деятельности землян?
- Вот этот складной ножичек - наше древнейшее орудие, - сообщил Леня Пеньков, - сначала его делали из камня, потом из железа, теперь он с вилкой, и со штопором, и с консервным ножом. Все - для удобства туриста.
- Вот эта муха - она ненастоящая, она куплена в магазине "Спорттовары" и используется рыбаками для наживки. Ты расскажи у себя о древнейшем промысле
людей нашей планеты - рыболовстве и заодно покажи, какие у нас маленькие насекомые,- и Мурзин вручил мне муху.
Вскоре моя тумбочка была буквально набита вещами.
Набор открыток "Город Альметьевск" (чтобы имели представления о современных достижениях архитектуры), петушиное перо, значки, рыболовные снасти, акварельные краски, компьютерные диски с обучающими программами.
- Ты попроси своих, пусть прилетят, пусть помогут нам, - сказала Григорьева, протянув мне книгу о борьбе с терроризмом. - Ты объясни им, что мы хорошие, добрые, что нам хочется жить.
Я молча взял книгу и ушел в парк. Я долго ходил и думал, и не знал, что мне теперь делать. Ведь взять эти подарки себе все равно, что украсть их, а я не вор.
Я смотрел на небо и больше всего на свете хотел, чтобы они прилетели, чтобы я смог все отдать им и все рассказать. Я никогда ничего так сильно не хотел.
Мне все дарили и дарили. Для меня выписывали цитаты, цифры, исторические события, выдающиеся открытия, перерисовывали таблицу Менделеева, схему внутреннего строения Земли, животных мезозойской эры. "Оказывается, мы потрясающе мало знаем", - удивлялся отличник Коновалов.
А я стал молчаливым, я не ходил на дискотеки, я опережал на поле даже Назарову, только чтобы не вздумали мне помогать.
- Скучаешь по своей планете? - участливо спрашивал Петрушин. - Наверное, тебе у себя больше нравится. Но ведь у нас тоже ничего, а?
Назарова была права. Все стали лучше.
Перестали ссориться, обзываться, драться. Мы - земляне, мы дружные, мы добрые, мы разумные.
Перестали волынить на работе в поле. Кто же хочет прослыть лентяем перед лицом Вселенной?
Но я больше не мог. Я устал. Я все время думал, чем это кончится. Они были уверены, что за мной прилетят. Я говорил: "Наверное, еще не скоро". А они радовались: "Это же еще лучше. Ты больше сможешь про нас узнать!"
Однажды, когда мы топали по лугу, возвращаясь с работы, Широковой пришла замечательная идея - собрать для братьев по разуму гербарий. Все бросились срывать, кому что попадется: цикорий, репейник, свербигу... И хотя у меня дома лежало пять толстенных папок с гербариями, я не стал разочаровывать народ. Пусть собирают на здоровье.
Только предупредил, что нельзя срывать кувшинку, колокольчик, купальницу, медуницу, хохлатку, купену, сон-траву, волчье лыко, первоцвет, горечавку и рис-касатик. Все эти растения занесены в Красную книгу.
От такой моей компетентности у многих вытянулись лица.
- А как же мы их узнаем? - растерянно спросил Коновалов.
- А я покажу, - ответил я спокойно.
- И ты их всех опознаешь? - засомневались земляне.
Я скромно кивнул и, наклонившись к растению с мелкими желтыми цветками и тонкими стручками, сообщил:
- Дейскурания Софии - представитель крестоцветных. А это, - я показал на небольшой мелколистный сорняк с беленькими цветочками, - галинзога. В Германии ее называют "Французская трава", потому что она добралась туда с армией Наполеона.
- Вот это да! - Назарова смотрела на меня во все глаза. - Мы, земляне, ничего не знаем про свою природу, а он...
И я увидел, что Назарова не притворяется.
Что же делать? Как сообщить им, что я не тот, за кого меня принимают?
Я представил себя в школе, в институте, на пенсии с их шахматами, поплавками, гербариями. И всю жизнь притворяться, делать вид, что вот-вот за мной прилетят? Что-то, старик, загостился ты у нас, скажет Сомов, поглаживая рыжую бородку.
- Не летят, - виновато пожму я плечами. - Уж и не знаю, что и думать. Может, заберешь свой подарок обратно?
- Да ладно тебе. На днях занесу свою докторскую. Думаю, что там у вас до этого еще не докумекались.
И вот я среди диссертаций, изобретений, вязаных пальто, картин и книг с дарственными надписями. "Дорогим инопланетянам от Миши П. Разум победит. Ура!"