Аннотация: "Когда-то папа спросил, почему я называю кошек именами умерших людей. Того парня, Джу, убило во время бури прошлой весной. Он оказался слишком неповоротливым, чтобы добежать до убежища вовремя. А на следующий день к нам пришёл кот Джу."
За моим окном очерченный деревянной рамой участок леса, ещё зелёный, но уже испещрённый мазками осенней желтизны. Весь год я наблюдаю из окна игру цветов - игру времён года с цветом леса.
Весь год я сковыриваю короткими ногтями кусочки отлупляющейся чёрной краски, которой выкрашена рама.
На стекле разводы давнишних грязных дождей снаружи, отпечатки моих пальцев изнутри. По краям, там, где стекло держится в древесине, скопилась пыль, которую теперь ни за что не выковырнуть. Тёмные шторы можно задвинуть, тогда комната погружается в полумрак, от которого начинают ломить глаза. Вот здесь, в этой точке - тут мой палец упирается в стекло, так сильно, что побелел кончик ногтя - пустота моей жизни пересекается с лёгкостью.
Комната под самой крышей, со скошенным потолком - моя тюрьма и убежище. Отсюда не выберусь я, и никто не заберётся сюда. Сидя здесь, я часто размышляю обо всём на свете. Иногда я представляю себе что там, за окном - бескрайнее поле, по которому я бегу, раскинув руки в стороны. Вокруг бушует ураган, штормовой ветер, трава ложится к земле, расступается...
Мелкие камни стучат о стекло снаружи.
Один за другим. Я ловлю глазами это движение, жду, когда расползётся от следующего удара изящный узор - паутина трещин, или брызнут мне с лицо осколки.
- Ты слышишь?! - крик в распахнутое мною окно.
Рэйк внизу с горстью камней в руке, она собрала их по дороге сюда. Стоит, задрав голову, смотрит на меня отпечатанным в глазах презрением. Она пробралась в наш запущенный сад - когда мама была молодой, она занималась садом, но с тех пор прошло много лет - сломав несколько досок в заборе.
- Я слышу.
Левая половина шеи Рэйк - в уродливых шрамах. Однажды её покусал большой пёс с жёлтыми глазами. Рэйк едва не умерла. А может, и должна была умереть, но судьба распорядилась иначе, вместо неё умёр кто-то другой.
Я захлопываю окно, наслаждаясь впивающимся в мои уши резким скрипом.
Выходить из дома - тайком; весь дом наполнен шумом, он звучит в ответ на каждый мой шаг, звучит протяжным стоном векового старика.
В прошлом году в моей комнате протекала крыша, с тех пор кровать пахнет плесенью.
Полосатая кошка в прихожей провожает меня взглядом. Эти кошки, я уже перестала их считать, они приходят и уходят, но их никогда не бывает меньше десяти. Иногда папа душит их, когда мы с мамой не видим, и закапывает в саду. Я плачу над их могилами.
Рэйк всё ещё в саду, складывает пирамиду из камней.
У неё очень короткие светлые волосы, а лицо явно старшей всей остальной Рэйк. Слишком чёткие линии и острые улыбки, выползающие на губы подобно подлым змеям.
- Ну?
- Пошли, посмотрим мой капкан, - говорит Рэйк, вставая мне навстречу.
- Какой капкан? - я придумываю причину, чтобы не идти. Я пинком разбиваю её пирамиду.
- Я поставила капкан в развалинах. Я тебе говорила. Мне надоело охотится на кроликов и прочую мелочь, я решила поймать кого-нибудь покрупнее. Мне одной страшно. Так что сейчас мы пойдём туда вдвоём.
Рэйк тянет ко мне руку с растопыренными пальцами. Я пячусь, она хмурится.
- Если ты не пойдёшь добровольно, я оторву башку этому жирному, что сидит на заборе.
Я смотрю поверх её плеча - на заборе сидит толстый Джу. Он грызёт что-то у себя в боку, не обращая на нас внимания.
- Не надо, - говорю я.
- Тогда пошли, - пальцы Рэйк требовательно шевелятся, хотят переплестись с моими.
С тех пор, как её чуть не убила большая собака с жёлтыми глазами, Рэйк ненавидит животных. Я знаю, ей ничего не стоит убить Джу. Я отдаю ей свою руку, и она тащит меня к лесу.
***
Чем дальше в лес мы заходим, тем холоднее становится. У меня немеют коленки и лицо, а под ногами хрустит замёрзший белый мох. Чёрные стволы деревьев вокруг нас - бесконечной каруселью. Колет в груди, быстро стучит сердце, дыханье - облака пара. Холод нарастает, окутывает нас.
- Рэйк, я уезжаю.
Она не слушает - высматривает на деревьях оставленные ею насечки.
- Рэйк...
- Куда?
Вдалеке слышен какой-то гул. Кажется, он идёт из-под земли.
- В другой мир.
- Ты шутишь? - моя рука всё ещё у неё, сдавлена со всех сторон, болит.
- За мной приедут.
Рэйк смеётся. Её смех поднимается всё выше, над нашими головами, над верхушками деревьев, к небу.
- Кто? - Иногда она выглядит такой глупой. Когда смеётся, например.
- Это тайна, я не должна говорить. Мама сказала, он приедет завтра и мы договоримся. То есть, они договорятся.
- Наговорятся-переговорятся, - дразнит меня Рэйк, - дура ты, никто тебя отсюда не заберёт. Никто никогда никого отсюда не заберёт. А если попытаешься улизнуть, я всем расскажу, что ты задумала.
Она дёргает меня за руку, толкает в плечо. Резко выпускает, и я падаю перед ней на колени.
- Хватит уже! - Кричит Рэйк, - надоели твои сказки! Весь этот бред про твои способности! Ты только медведей плюшевых умеешь шить, и то кривых!
Я прижимаю ладони к земле, холодной и твёрдой. Подо мной злость пересекается с отчаяньем, я вижу тёмные линии перед глазами. Шаги Рэйк хрустят, удаляясь по хрупкому мху. Я встаю и бегу за ней следом, догоняю, беру за руку, и мы идём дальше, пряча друг от друга наши чувства.
- А сама-то ты хочешь уехать?
Нет.
Я глотаю НЕТ, запихиваю его в себя глубже, глубже.
- Хочу.
- Ты моя единственная подруга.
Я трясу головой - отрицательно. Больше мы не разговариваем, мы шагаем в ногу.
Сосредоточенно.
Проходит время и, наконец, впереди, между деревьями - руины Древнего Города.
Большая каменная площадка - когда-то здесь была главная улица, теперь присыпана прелыми листьями, снегом, ветками. Полуразвалившиеся стены - всё, что осталось от домов. Туман - это мой панический страх - заволакивает дальнюю часть развалин; Рэйк тащит меня туда. Я слабо пытаюсь упираться. Здесь светло, день начался недавно, но мне всё равно страшно.
Мы идём; из-под ног разлетаются мелкие камни - они похожи на те, которыми швырялась Рэйк в моё окно. Ступеньки вниз; какой-то тоннель, но потолок его обвалился, пол тоже засыпан снегом. В Древнем Городе всегда зима. Мы спускаемся, проходим через арку и оказываемся в небольшом зале. Снаружи проникает свет, в глубине темно, Рэйк берёт меня за локоть и тычет пальцем в угол.
- Вон там капкан, - шепчет она, - только никого нет.
Мы стоим, вцепившись друг в друга и смотрим в темноту.
- Почему здесь? - спрашиваю я, - на кого ты охотилась?
- Тут есть приделанная к стене цепь, к которой я прицепила капкан, - уклончиво отвечает Рэйк.
Меня охватывает ощущение нереальности происходящего. Всё это похоже на дурацкий бредовый сон.
Этот сон там, в углу, глаза привыкают к темноте и я вижу, его нога перехвачена острыми металлическими зубами, что прогрызли плоть почти до кости. Глупая сказка, легенда, ожила и теперь стелется по полу, вытянув вперёд длинные тонкие руки, белые с прожилками.
Души тех, кто жил в городе до прихода Бога; говорят, что они наши предки - те, кто не успел спастись. Они до сих пор обитают здесь, в руинах, они вечно голодны, их голод не утолить ничем. Рэйк не верила в эту легенду, Рэйк говорила, что никто никогда их не видел.
Всё происходящее - одна большая глупость.
Существо, пойманное в капкан нелепое и ужасное. Оно очень худое, его руки, елозящие по полу, гнутся во все стороны, как будто в них нет костей. Кожа такая тонкая, что сквозь неё просвечивают вены и плоть; оно белое, ослепительно белое, как свежевыпавший снег. У него огромная круглая голова с большими выпуклыми глазами, влажно блестящими, холодными. Оно светится, тошнотворно пульсирующим светом, всё ярче с каждой секундой, напитываясь нашими эмоциями, нашим страхом.
Ладонь у Рэйк мокрая, судорожно сжимает меня, сдавливает.
- А я думала, что они бесплотные. Что их нельзя вот так поймать, - шепчу я.
Дух идёт к нам, его пойманная нога неловко подкашивается. Он тянет руки, такие огромные, непропорциональные, худые запястья, ногтей нет.
Я изучаю его, рассматриваю, я хочу отпечатать в памяти - пусть совсем ненадолго - образ моей смерти. Цепь вырывается из стены, грохот и стук сыплющихся осколков похож на маленький взрыв. Лязг волочащегося по полу металла. Реальность - цветными вспышками. Шаг, ещё шаг. Неровно. Дух ничем не пахнет, не дышит.
- Что делать? - спрашивает Рэйк.
Я не знаю.
Бежать.
Оторваться от каменного пола. Не поворачиваться к нему спиной, а пятиться, а потом...
- Что делать? Что. Делать.
Бледные руки проскальзывают мимо меня, и ложатся на голову Рэйк, почти ласково. Сжимают, влекут вперёд. Разжимаются её пальцы, расслабляются, уплывают от меня текучим движением.
Она идёт за ним, послушная, молчаливая. Дух - это голод, это вечная ненасытность - открывает свой рот, широко, растягивает его, складками кожа вокруг, заглатывает голову Рэйк, натягивает на её голову свою, таращит глаза. Рэйк начинает кричать и крик её булькает и пузырится в пасти голода, а потом он смыкает челюсти и тело Рэйк, уже без головы, заваливается на бок, дёрнувшись отчаянно и беспомощно.
Большой пёс с жёлтыми глазами.
Я поворачиваюсь к нему спиной, иду, вытянув вперёд руку. Я иду и вижу из-под закрытых век чужую память. Я вижу город, который выгорел дотла, развалившийся на части и я шагаю среди обломков, вокруг обугленные стены и разбитые окна, под ногами осколки стёкол и мелкие камешки, вокруг никого, кроме молчащих теней и языков пламени; их танец - единственное движение.
Шагов своих я не слышу, звуков здесь вообще нет, краски тусклые, как в старом кино, это и есть старый - старый фильм, который проектируется на внутреннюю сторону моих век. Сейчас порвётся плёнка и - щёлк щёлк щёлк - крутятся шестерёнки большой машины, перематывают кадры - картинки из прошлого, это память; чужая, страшная.
В другой реальности снаружи, мой палец натыкается на стену, так резко, так сильно, больно.
Здесь, в это точке, страх пересекается с безразличием, пожар прошлого пересекается с зимой настоящего. Скорбь с облегчением. Лязг цепи и чавканье с хрустом белого замёрзшего мха под моим ногами.
* * *
Я просыпаюсь ночью от странного звука - кто-то скребётся под дверью. Там свет, и движется чья-то тень у пола. В комнате холодно, свеча давно погасла, и только эта жёлтая полоска рассеивает тьму.
"Однажды мне приснился кошмар, - рассказывала однажды Рэйк, - это было так ужасно и отвратительно, что я даже не запомнила. Я проснулась, мокрая вся, как мышь, а вокруг всё черно и мне начало мерещиться всякое. И тут я увидела свет под дверью, представляешь? Увидела и поняла, что всё ерунда, просто сон, не бывает такой дряни в жизни."
Свет под дверью - значит кто-то ещё не спит, охраняет мой сон.
Свет под дверью значит, что ещё можно на что-то надеяться.
На пороге мама с кошкой на руках. Это новая, тощая белая кошка с прижатыми к голове ушами. Мама вручает её мне.
- Пришла только что. Всю входную дверь ободрала.
Я беру у неё кошку, та жмётся ко мне, цепляется когтями за ночную рубашку, прокалывает кожу.
- Её зовут Рэйк, - говорю я. Мама смотрит на меня пристально, кивает.
- Как хочешь.
Я начинаю закрывать дверь.
- Джу пропал. - шепчет мама. - Я видела, как папа что-то делал в саду...
Остаток ночи до самого утра мы с кошкой Рэйк тихо плачем над судьбой Джу. Я перебираю пальцами её позвонки, щупаю её шею в поисках шрамов. Но шрамов нет, есть только торчащие кости.
Рэйк шипит на меня и пытается вырваться, но я крепко держу её и мы плачем вместе.
Когда-то папа спросил, почему я называю кошек именами умерших людей. Того парня, Джу, убило во время бури прошлой весной. Он оказался слишком неповоротливым, чтобы добежать до убежища вовремя. А на следующий день к нам пришёл кот Джу. Я пыталась объяснить папе, что я не нарочно, но он всё равно разозлился. С папой очень трудно разговаривать, такое ощущение, что он злится всё время. Папа не любил Рэйк, когда я вернулась вчера и сказала, что она умерла, он долго смотрел на меня, потом улыбнулся. Я думала, он скажет что-то вроде "наконец-то" или "и хорошо", но он ничего не сказал.
Даже не спросил, как умерла. Я думаю, нужно спрятать от него кошку иначе он задушит и её. Скоро земля в нашем саду вспухнет и лопнет, выплёвывая в воздух мёртвых зверей. Но на следующее утро Рэйк убегает, вырывается из моих рук.
Внизу какие-то звуки. Непривычное оживление, суета. Я слышу мамин голос, который зовёт меня. Потом - крики. Это папа кричит, он ругается на "проклятых зверюг". Рэйк напала на гостя. На гостя, который заберёт меня отсюда.
На моей кровати в ногах - множество игрушечных медведей, маленьких, средних и совсем маленьких. У них крохотные глаза и швы вместо ртов. Я втыкаю в моих медведей булавки, чтобы они не убежали.
Шум внизу нарастает, в моих руках шипит и завывает Рэйк. Я закрываю глаза.
Фильм на внутренней стороне моих век давно закончился. Я вытаскивая булавку из головы самого большого медведя и протыкаю указательный палец. Рука должна быть правая, а я перепутала её с левой, но это уже не важно. Капля крови набухает, раздувается, аккуратным шариком, как красный бутон. Сейчас он распустится и рухнет очарование, растечётся короткими ручейками. Он прежде - я прижимаю палец к стеклу, оставляю на нём неровное пятнышко. Оно мгновенно наполняется светом восходящего солнца, становится оранжевым. Это - точка пересечения прошлого и будущего.