21 мая депутат Госдумы Надир Хачилаев, находящийся в бегах по обвинению в организации беспорядков в Махачкале в мае 1998 года, решил ознаменовать эту годовщину передачей очередных заложников, которых он по-прежнему разыскивает в Чечне.
Утром в пятницу с подмосковного военного аэродрома стартовал самолет на Махачкалу, неся на борту четырех "слуг народа" - Дмитрия Рогозина, Тельмана Гдляна, Виктора Курочкина, Фазиля Азизова, а также заместителя Главкома ВВС генерал-лейтенанта Юрия Гришина и пять его офицеров.
В аэропорту прилетевших встретил брат Хачилаева Магомет и кавалькада, состоящая из десятка легковых машин, устремилась к Чечне.
Разговоры о том, что дагестано-чеченская граница на надежном замке, не более, чем досужие размышления московско-дагестанских политиков. Посты милиционеров перед центрами приграничных районов - Хасавюртом и Новолаком - редки и немногочисленны. Сами сотрудники вооружены лишь автоматами. Особенно умилительно выглядят заслоны собственно на административной границе: некая коробка, сложенная из бетонных плит, пара скучающих милиционеров, да деревянный шлагбаум, приводимый в действие посредством веревочки.
За Новолаком грунтовая дорога к Чечне извилиста и серпантином бежит с горы к плато, где собственно и находится пост. Слева и справа долгие горные массивы, поросшие лесом.
"Вот тебе и надежная граница с Чечней, - сказал один из местных провожатых, - да здесь в километре от дороги спокойно хоть тысяча человек пройдет. А есть еще и такие пути, по которым боевики к нам спокойно на машинах заезжают. Мы про эти дороги знаем, да людей не хватает, чтобы их контролировать".
Миновав "надежный и крепкий" пост кавалькада въехала на территорию Чечни, где нас встретил гораздо более укрепленный блокпост, рядом с которым находился бетонный дот, надежно замурованный в землю. Проехав еще метров двести, мы оказались на околице чеченского села Гиляны, где и должна была состояться передача заложников депутатам.
Нас, безусловно, ждали. По всей окраине села вооруженные боевики, которые отвели нам место без права выхода из него - небольшой пятачок метров в двести на лугу, где идиллически паслись стреноженные лошади.
Непосвященные предполагают, что передача заложников проходит спокойно и оперативно, как показывают в новостях. На самом деле за кадром остаются месяцы тяжелой работы по их поиску собственно в Чечне, долгие негласные переговоры с различными полевыми командирами, тяжелые томительные часы ожидания, когда обе стороны съехались, а заложников все еще не везут, утрясая последние условия.
Так было и на этот раз: приблизительно двадцать человек приехавших и еще столько же встречающих стояли на пронизывающем не по-весеннему холодном горном ветру, ожидая приезда группы боевиков с заложниками. А потом погода и вовсе разгулялась не на шутку - холодный и крупный дождь начал с силой хлестать землю. Люди укрылись в машинах. Лишь боевики с автоматами наперевес продолжали безмолвно занимать свои места вдоль беспорядочно скопившихся машин, накинув на головы капюшоны.
По тому, как нервно метался Надир Хачилаев от депутатов к местному чеченскому полевому командиру Сапурали, обеспечивающему безопасность передачи заложников, становилось понятно, что дело не клеится и, причем, по крупному.
Лишь потом, из разговоров с людьми Сапурали и Надира, удалось полностью восстановить картину всего произошедшего. Она выглядела следующим образом.
В апреле этого года в Ингушетии во время пасхальной службы были похищены два православных священника. Хачилаев вышел на след похитителей и договорился об освобождении служителей культа без всяких предварительных условий, и какого то ни было выкупа. Подробно были обговорены: место и время передачи, а так же то, кто будет обеспечивать безопасность сторон. Сошлись на людях Сапурали, влиятельного полевого командира в приграничье с Дагестаном. И вот когда уже все собрались в условленном месте, а священники привезены в один из домов Гиляны, похитители вдруг стали требовать деньги, прекрасно понимая, что Хачилаеву деться будет некуда.
Начался ожесточенный торг по радиосвязи. И все уже благополучно складывалось, как в дело совершенно неожиданно для всех вмешалась так называемая "третья сила".
Я разговаривал с Сапурали, которого знал ранее, о перспективах вероятного обмена, как на проселочной дороге показалось несколько армейских "Уралов", пришедших из глубин Чечни.
Машины остановились, из них выскочило несколько десятков вооруженных людей, которые крайне слаженно и организованно принялись окружать всех нас плотным кольцом. Когда оно окончательно замкнулось метров в двухстах, бойцы попадали на землю и изготовились к стрельбе, беря всех присутствующих, в том числе и нашу охрану, на прицел.
- Это муджахеды из учебного центра, - сказал оптимист Сапурали и отправился к их командиру выяснять, зачем все-таки они приехали. Однако по лицу чеченца ясно было видно, что такого пассажа со стороны своих единоверцев и просто товарищей по оружию он никак не ожидал.
Подобное сообщение не вселило оптимизма, потому что во время предыдущих поездок в Чечню я неоднократно встречался с данной категорией боевиков и прекрасно усвоил, что стоит за достаточно расплывчатым выражением "моджахед из учебного центра".
Дело выглядит следующим образом. В Чечне есть небезызвестный иорданец Хаттаб, прославившийся своим исламским экстремизмом и особой ненавистью к русским еще во время российско-чеченской войны. После ее окончания, он не только не успокоился, а прочно осел в Чечне, женившись на дагестанке из села Карамахи.
Устроив личную жизнь, Хаттаб организовал в районе села Сержень-Юрт учебный центр, где под руководством опытных инструкторов постоянно и в сменном режиме проходят боевую подготовку молодые люди исключительно в возрасте 15-18 лет не только из Чечни и Дагестана, но и из бывших среднеазиатских республик СССР, особенно таджики и узбеки.
Умный Хаттаб прекрасно понимает, что данный возраст позволяет юнцу не только жадно впитывать все то, чему его учат, но и тут же реализовать все это на практике, причем без всякого опасения за собственную жизнь. Тем более что боевая подготовка пришедших усиленно разбавляется теологическими занятиями, где подросткам усиленно вдалбливается в головы, что единственно верное учение - это ислам вахаббитского толка.
Именно поэтому "курсантов" Сержень-Юртовской "учебки" в Чечне называют исключительно "моджахедами", что в русской трактовке означает следующее: "человек, ведущий священную борьбу против неверных". Неверными, безусловно, считаются все не мусульмане.
Если кто-то думает, что все это детские игры типа "Зарницы", то он глубоко заблуждается. Здесь все серьезно, а сами тинэйджеры-муджахеды при личном общении кажутся зомби, готовые действительно на все.
Дождь прекратился. Из-за туч показалось солнце, но легче от этого не стало. После разговора Сапурали и братьев Хачилаевых с пришлыми командирами обстановка не только не разрядилась, но и приняла крайне опасный оборот. Кольцо вокруг нас окончательно сжалось, и бойцы залегли буквально в двадцати метрах. Некоторые из моджахедов были в масках, что означало одно - они выходцы из Дагестана и опасаются, что наши сопровождающие из приграничья их опознают, а потом, при личной встрече где-либо в республике, элементарно надают тумаков, за то, что какой-то сопляк на взрослых и серьезных людей автомат наставлял.
Кроме того, часть бойцов Сапурали, ранее разгуливающая среди нас без оружия, вдруг появилась в толпе обвешанная им с ног до головы, напоминая новогодние елки на фронте.
Переговоры командиров не прекратились и стали идти на чрезвычайно повышенных тонах. Даже мы, непосвященные, прекрасно понимали, что пришельцы требуют чьих-то "скальпов", а Хачилаевы вместе с Сапурали отказываются это сделать.
Впоследствии выяснилось, что в Урус-Мартан позвонил некто из Дагестана, сообщая, что в Гиляны прибудет большая группа из Москвы, в которой находится несколько генералов. И хотя Коран категорически отвергает воровство людей, автоматически вычеркивая похитителей из списка мусульман, в Чечне достаточно вольно трактуют для себя некоторые постулаты священной книги.
- Еще немного и вашу предвыборную работу можно считать начавшейся, - сказал я депутату Гдляну, - Представляете, Вы в яме и все газеты о вас пишут. Разве можно придумать лучшую рекламу?
- Главное, чтобы к декабрю выпустили, - немедленно отреагировал Тельман Хоренович.
А его коллега Виктор Курочкин задумчиво добавил: "Нет, лучше все-таки пораньше. Ведь подписи необходимо собрать".
Депутатам, попавшим в такую передрягу, необходимо отдать должное - вели они себя все время мужественно, присутствия духа не теряли и даже шутили. Хотя, думается, в душе им было не до смеха, ибо они прекрасно понимали, что если чеченцы узнают об их присутствии, то вцепятся намертво и за просто так объятий не разожмут.
Но пришлым вахаббитам, которые не догадывались о существовании депутатов в наших рядах, в первую очередь нужны были генералы.
Уже на обратном пути я все допытывался у генерал-лейтенанта Юрия Гришина, зачем ему надо было подвергать себя такой опасности. Ведь есть же у него подчиненные, которые, взяв под козырек, немедленно отправятся исполнять приказание.
- Конечно, есть, - ответил генерал, - Но почему я должен кого-то вместо себя посылать? Как в глаза родным посмотрю, если с человеком что-либо случится?
Поэтому Юрий Анатольевич предпочитает мотаться в Дагестан сам, вызволяя из чеченского плена военнослужащих ВВС. Десятерых он и его офицеры к этому моменту уже вытащили. На очереди был одиннадцатый.
- Капитан Каротин, - говорит заместитель Главкома, - Его похитили в Назрани в июне прошлого года. Приехал в отпуск к родителям. Пошел с братом на базар. По дороге остановили четверо неизвестных. Брата застрелили, а капитана увезли в Чечню. Сегодня был шанс его вытащить, да эти помешали. Ну, ничего мы, все-равно, будем продолжать работу.
Если в той ситуации депутаты и журналисты рисковали значительно, то генерал Гришин со своими пятью офицерами, просто-напросто, сложили головы на плаху. Чеченцы ненавидят летчиков лютой ненавистью. А заполучить зам главкома ВВС, думается, самая сладкая мечта любого полевого командира. Чертовски приятно видеть в яме целого генерала, скованного цепями. Да плюс ко всему, за которого деньги можно выручить.
Будучи в осаде, я обсуждал со знакомыми ребятами из отряда Сапурали, какой выкуп за кого будут просить.
Чечня - это большая деревня, где все про всех знают, но молчат, потому что в чести круговая порука.
Так вот, наши чеченские охранники, исходя из того, что за Власова заплатили пять миллионов долларов, а за Шпигуна просят не меньше семи, и, зная о других сделках, вывели следующее: за генерала - не меньше пяти, за Рогозина - два-три миллиона долларов, за Гдляна - около двух, а за Курочкина с Азизовым - по одному.
Разброс "депутатских ценников" объяснялся узнаваемостью "слуг народа": чем чаще человек мелькает по телевизору, тем дороже. Журналисты же, на их фоне шли абсолютно задешево - от 100 до 300 тысяч долларов. Даже обидно стало. Успокаивало лишь то, что во столько же оценили и офицеров зам главкома ВВС.
"Правда, - сказали "эксперты" Сапурали,- Вам легче - хоть бить не будут. А офицеров измордуют так, что мама родная не узнает".
К счастью, ни депутаты, ни Гришин о том, что их головы стоят столь значительно, а, следовательно, конфликт в Гилянах выходил крайне серьезный, не знали. Впрочем, думается, они и сами обо всем прекрасно догадывались.
Более двух часов велись ожесточенные переговоры под стволами вахаббитов. Их командиры, подтянутые и похожие на хорошо обученных овчарок, стали еще наглее.
Все сводилось к следующему - нам приказали привезти генералов. Если вы их не отдаете, тогда мы заберем всех, а там, в Урус-Мартане, разберемся. Хачилаевы с Сапурали стояли насмерть и своих гостей в чьи-то руки передавать не собирались. На карту была поставлена их честь и "терять лицо" они не собирались, прекрасно понимая, что покажи пришлым палец, так они всю руку по локоть отхватят.
Уже потом, в Махачкале, наши сопровождающие из местных признавались, что ситуация была тупиковой и до перестрелки оставалось совсем чуть-чуть. Но положение спас Багаутдин - духовный авторитет среди вахаббитов Чечни и Дагестана. Он по звонку Сапурали примчался на "девятке" и на время остудил пыл своих зарвавшихся последователей. Но со стороны они, все-равно, напоминали псов, которые еще чуть-чуть и сорвутся с цепей, игнорируя команды хозяина. Это и понятно - кто же захочет добровольно упускать столь значительный куш.
Именно поэтому все мы моментально погрузились в машины, которые тут же рванули в сторону Дагестана. До самой границы нас сопровождали Сапурали с Багаутдином, который, напоследок, лично подходил к каждой машине и спрашивал, все ли на месте. Видимо не до конца доверял старик сподвижникам.
Наши провожатые из местных были чрезвычайно озлоблены.
- Деньги этим шакалам были нужны. Только деньги. Какой ислам? Бандиты они и есть бандиты, - сказал один из них.
А другой, молчавший почти всю дорогу, заметил: "Представляешь, что они думают, когда к нам в Махачкалу приезжают. Они же спят и видят, как в республику своей дикой ордой ворвутся. Сколько домов богатых, магазинов хороших. Опять же машин легковых много. Наставляй автомат на любого и забирай все, что хочешь. Какой ислам!? Правоверный мусульманин людей не ворует и не грабит!!"