В небе светила большая, наглая Луна. В предрассветных сумерках она своим отражённым светом жидко освещала большую загородную резиденцию. К резиденции примыкал парк, в котором росли высокие, величественные сосны. Был самый конец февраля. Зима была снежная и сосны в загородной резиденции, пронзая низкое зимнее небо, стояли в снегу и выглядели царственно.
Владимир Владимирович, интенсивно прогуливаясь по зимнему парку своей резиденции, думал о том, что эта предвыборная кампания, фактически длящаяся уже несколько месяцев, совершенно его изнурила. План, составленный четыре года назад, и сначала казавшийся блестящим, давал сбои один за одним: постоянно вылезали проблемы, никак этим планом не предусмотренные. У него нарастало ощущение, что он в чём-то просчитался, ошибся, не предусмотрел возникновения какого-то неожиданного препятствия, и вот это-то препятствие, сейчас ему ещё не видимое, ломало весь его блестящий план, все его расчёты, заставляло его сомневаться в собственной непогрешимости, в которой его уверяли почти все его подчинённые последние двенадцать лет. А его подчинёнными в его стране были все.
В это морозное утро должно было уже светать, однако, благодаря его временному заменителю на посту президента, солнце опаздывало уже на час, а Владимир Владимирович не любил ничьих опозданий, кроме своих собственных. Хотелось выпить, потому что голова ещё не отошла после вчерашнего и мысли мало ему подчинялись. Хотелось выпить и закурить, чтобы привести себя в порядок к наступающему дню, который обещал быть весьма напряжённым.
Спеша, подпрыгивая и дрожа от холода к Владимиру Владимировичу приближался Дмитрий Анатольевич. Дмитрий Анатольевич был неплохим человеком - бесцветным, бездарным, безвольным, то есть именно таким, какому Владимир Владимирович мог без опасения временно доверить свою корону и не опасаться с его стороны подлостей. Он их не мог сделать попросту потому, что они никогда не смогли бы прийти ему в голову сами, а узнать от других, как они делаются он не мог, так как был полностью окружён людьми Владимира Владимировича, которые полностью контролировали каждое его слово, каждую его мысль.
- Доброе утро, Владимир Владимирович, - приветствовал Дмитрий Анатольевич своего подчинённого.
- Привет, - небрежно бросил Владимир Владимирович.
"Слава Богу твоя миссия заканчивается, незачем будет так часто видеться" - подумал он.
- Владимир Владимирович, у меня свежие данные по опросам предпочтений избирателей - может быть второй тур, причём есть вероятность, что вас там не будет.
Владимир Владимирович с тоской посмотрел на Дмитрия Анатольевича.
- Слушай, Дим, мне второй тур не нужен, мне нужен только первый и чтобы в нём был только я.
- Владимир Владимирович, я всё постараюсь устроить, идёт административная работа со всеми регионами, со всеми ответственными лицами, но в случае чего вам не надо бояться второго тура, ведь так будет честней, ведь это народ высказывает своё мнение.
- Мнение народа меня не интересует, - сказал Владимир Владимирович назидательно. - Мнение народа меня никогда не интересовало, и ты это прекрасно знаешь. Оно меня никогда не интересовало, так с чего бы это оно мне сейчас будет интересно?
Владимиру Владимировичу не хотелось сейчас говорить на эту тему. Ему сейчас вообще не хотелось говорить, тем более, что для его собеседника всё, что он говорил уже давно не было новостью.
Дмитрию Анатольевичу нечего было ответить. Он по своему опыту знал, что с одной стороны есть реальность, с другой стороны есть пожелания Владимира Владимировича, и как бы не были абсурдны его пожелания, они обязаны становиться реальностью.
- Ладно, ты иди, я подойду через несколько минут, - отпустил его Владимир Владимирович.
Владимиру Владимировичу хотелось ещё несколько минут побыть одному, насладиться этим невероятным утренним холодом, своим холодом, потому что потом начнутся встречи, поездки, перекрытие улиц, вечнозелёные только для него светофоры - в общем, та обычная для него жизнь, без которой он себя уже не представлял. Ведь несмотря на то, что он формально временно уступил свой пост Дмитрию Анатольевичу, он продолжал фактически оставаться первым лицом государства. Ну и как это можно было отдать кому-то другому?
От одной этой мысли Владимир Владимирович снова почувствовал утренний холод. Отдавать было немыслимо, необходимо было срочно вернуть себе обратно даже то немногое, что он решился отдать. За то время, что Дмитрий Анатольевич формально заменял Владимира Владимировича, пост первого лица в чужих руках как-то поблек, померк, перестал внушать подданным страх и уважение. Люди перестали бояться. Они, не посвящённые в планы Владимира Владимировича, даже стали думать, что никогда уже Владимир Владимирович больше не будет первым лицом государства. От этого-то, по мнению Владимира Владимировича, и начались в государстве разброд и беспорядки.
Ещё было минут десять-пятнадцать спокойной жизни. Надо было решить, какие сегодня дела главные, какие - второстепенные, какие можно вообще не делать. У Владимира Владимировича была такая работа, при которой необходимо было на людях демонстрировать уверенность в себе, давать чёткие ответы, задавать правильные вопросы. Поэтому, оставаясь один, Владимир Владимирович немного размышлял. Сейчас мысли приобретали неопределённое направление, разбредались. Чтобы начать думать, надо было каждый раз искать стержень, собираться. Владимир Владимирович чувствовал, что устал, истощился, выдохся, что нужно как-то вытерпеть эти десять дней, а после начнётся уже другая жизнь, жизнь к которой он привык, жизнь, которая не будет ему бросать вызов. Нет, это он будет бросать вызовы всем.
Тут он опять вспомнил, что до этого ещё далеко - целых десять дней. Но он уже успел собраться для того, чтобы начать новый день, чтобы ещё одним усилием воли сократить на один день расстояние до своей цели. Цель же Владимира Владимировича состояла в том, чтобы максимально быстро и эффектно вернуть себе статус первого лица государства, пост президента.
Войдя в комнату на первом этаже своей резиденции Владимир Владимирович понял, что все уже собрались. Только это была не совсем комната. Один из входов в неё был прямо с улицы, через него Владимир Владимирович сейчас и вошёл. Пылали два камина, комната была жарко натоплена. На стенах висели два телевизора, ещё один стоял на тумбе. Несколько диванов разной длины и ширины стояли под углом друг к другу в разных частях комнаты, разделяя её на несколько зон, вокруг каждого дивана было по несколько кресел. В одном углу комнаты стоял громоздкий стол. Это был рабочий стол Владимира Владимировича. Где-то ближе к центру комнаты стоял специальный столик, уставленный бутылками, стаканами, пепельницами, всё было готово к использованию. Общая площадь комнаты была большая, никем никогда не измерявшаяся. Комната занимала почти весь первый этаж резиденции и была скорее холлом. Пара дверей вела в подсобные помещения для удовлетворения насущных потребностей, ещё за одной дверью была лестница наверх. Здесь находился один из предвыборных штабов Владимира Владимировича.
Владимир Владимирович, войдя в комнату, сразу подошёл к столику с напитками, тем самым разрешив его использование всем, налил себе в стакан виски и выпил не морщась. Комната была полна людей, который сидели на диванах и в креслах вокруг них, естественно разделяясь на группы, каждая из которых решала свою предвыборную задачу. Подход Владимира Владимировича к столику с напитками означал начало рабочего дня. Многие стали подтягиваться к столику с напитками. Владимир Владимирович вошёл в дверь, за которой была лестница на второй этаж. На втором этаже были кабинет Владимира Владимировича, спальня и прочие атрибуты жилого помещения. Был в доме ещё третий этаж - технический.
На втором этаже в кабинете Владимира Владимировича его уже ждали для начала утреннего совещания. На этом совещании присутствовали - Дмитрий Анатольевич, как самый главный в стране на этот момент, глава канцелярии Дмитрия Анатольевича - как один из самых информированных людей в стране, глава канцелярии Владимира Владимировича - как человек, который вот-вот станет одним из самых информированных людей в стране. С приходом Владимира Владимировича совещание началось.
- Владимир Владимирович, наши противники готовят новый митинг, - подал первую реплику Дмитрий Анатольевич, чем и начал совещание.
- Как, ещё один? - удивился Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, вы что - газет не читаете?
- Нет, не читаю. Откуда у них деньги на этот митинг? Организация одного митинга мне обходится очень дорого: собираешь митинг на сто тысяч человек - надо заплатить всем ста тысячам, плюс ещё организация этого мероприятия не дёшево обходится.
- Владимир Владимирович, к ним на митинги люди сами приходят, без денег. Никого заставлять не надо.
- А у нас что с деньгами?
- Владимир Владимирович, нам очень много приходится отдавать в регионы на предвыборную кампанию, так что осталось совсем немного.
- Позвоните Роману Аркадьевичу - пусть он раскошелится. С него не убудет - у него ведь там много денег - пошутил Владимир Владимирович.
По мнению Владимира Владимировича в стране так часто проходили разного рода выборы, что уже имело смысл отменить их совсем, чтобы не смущать и не запутывать людей каждый раз подобной неразберихой. Ведь порой самим кандидатам было трудно разобраться, куда они выбираются, что же можно было требовать от простых людей? Ведь намного лучше, когда сидит человек на своём месте, работает спокойно и не отвлекается на всякие там выборы. Конечно, самым главным своим достижением Владимир Владимирович считал бы отмену в будущем своих собственных выборов, как президента. Как бы упростилась жизнь. Но пока подобный прогресс ещё не был достигнут, надо было думать о выборах, а они требовали сложного управления и больших расходов.
Сама организация выборов была сложна. Был, например, официальный предвыборный штаб Владимира Владимировича. Туда входили доверенные лица, им бесплатно руководили энтузиасты. Этот штаб организационно обеспечивал проведение официальных мероприятий, вроде митингов, и почти не требовал расходов, а даже приносил небольшой доход: за включение в список доверенных лиц люди платили деньги. Был другой штаб, теневой. Его руководители сидели сейчас в кабинете с Владимиром Владимировичем, а рядовые сотрудники работали на первом этаже, в комнате, через которую прошёл Владимир Владимирович. Этот штаб в частности отвечал за наполнение митингов людьми, за дискредитацию противников Владимира Владимировича, за цензуру прессы и телевидения. Этот штаб расходовал очень много денег, работали в нём люди за немаленькие зарплаты.
- Владимир Владимирович, нам звонили из того, официального, штаба: они говорят, что им надо заплатить штраф ещё за прошлый митинг. Денег у них на это нет, они говорят, что вы обещали этот штраф заплатить.
- Да, обещал, - Владимир Владимирович достал бумажник, долго в нём рылся, наконец достал оттуда деньги - большую горсть мелочи и несколько ветхих купюр. Отдал деньги Дмитрию Анатольевичу, потом, подумав, взял у него одну купюру и вместо неё дал ещё мелочи.
- Дим, там не хватает немного, ты не добавишь? - решил съэкономить Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, это же ваши выборы, - возмутился Дмитрий Анатольевич, так как знал, что добавить придётся не немного, а много, и денег своих потом обратно никогда не получишь.
Владимир Владимирович с тоской и досадой достал из бумажника ещё несколько монет и предал их Дмитрию Анатольевичу.
"Хотел съэкономить", - подумал Дмитрий Анатольевич.
"Не удалось съэкономить", - подумал Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, на этом митинге вам придётся выступить - поддержка у нас очень слабая, телевидение тему плохо отрабатывает: там вместо ликования по поводу вашего выдвижения всё время показывают ругань между собой других кандидатов, - начал говорить начальник канцелярии Владимира Владимировича. - Ещё вам бы хорошо выступить в дебатах, но всё равно без фальсификации мы не обойдёмся.
- А когда было по-другому? - задал риторический вопрос Владимир Владимирович. - Хорошо, на митинге я выступлю, а вот про дебаты забудьте. Вы что, хотите, чтобы я на всю страну опозорился? Наушника там не будет - заметят, а кто мне будет подсказывать? И вообще, денег не жалейте, но экономьте. Я всё, что мог, уже отдал - на всех счетах пусто. С бизнесом договаривайтесь. Людей на митинги привозите за деньги, а сколько я уже денег роздал на пенсии, зарплаты бюджетникам - а сто тысяч человек со всей страны бесплатно собрать не можем. Не благодарный у нас народ, не помнит добро.
- Владимир Владимирович, вы больше отняли, чем роздали, - вставил начальник канцелярии Дмитрия Анатольевича.
- Знаю, но они-то этого знать не могут, - чуть начиная горячиться, говорил Владимир Владимирович. - Ездишь, платишь, разговариваешь. Ведь все воруют, все берут - так пусть скинутся немного. Потом всё разрешу и тарифы повышу, и водка пускай себе после подорожает, но сейчас-то совесть пусть поимеют. Совесть поимеют, а не меня.
- Они не знают, но догадываться уже начинают. И потом, Владимир Владимирович, понимаете, - начал было снова начальник канцелярии Дмитрия Анатольевича.
- Понимаю, понимаю я всё, - перебил и не дал окончить ему Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, у вас сегодня несколько встреч поездок: встречи с учителями, рабочими, политологами, поездка на свиноферму, - сказал Дмитрий Анатольевич, чтобы сгладить вспышку гнева Владимира Владимировича.
- Встречусь только с политологами. На свиноферму - увольте, не хочу - пахнет. С остальными пусть мои доверенные лица встречаются. Сил моих больше нет, - всё это время Владимир Владимирович сидел в кресле, говорил иногда спокойно, иногда горячился и повышал голос, но потом быстро сникал и снова начинал мямлить. - А нельзя мне устроить посещение какого-нибудь спортивного мероприятия? Вот туда я бы с удовольствием сходил.
- Нет, нельзя, Владимир Владимирович, вас освищут, как в прошлый раз. Вы забыли уже?
- Да нет, помню, - припомнил Владимир Владимирович своё недавнее появление на бое и каким позором оно для него закончилось
- Да, Владимир Владимирович, завтра у вас встреча, очень важная - с представителями конфессий.
- Пусть набросают мне для этой встречи тезисы, что я им хочу сказать, завтра я их почитаю, чтобы были заранее готовы, а не как всегда после встречи.
- А вы сами не хотите от себя чего-нибудь?
- Что от себя? Одни хотят крестить, другие обрезать. Пусть так - я не против.
- А евреи? - подал голос неравнодушный к вопросу Дмитрий Анатольевич.
- Что евреи? Что евреи? - уже начал снова выходить из себя Владимир Владимирович. - Они по численности меньше - процента, а трачу я на них десять процентов своего рабочего времени. В рабочем порядке евреи.
Дмитрий Анатольевич подошёл к бару, налил четыре полных стакана виски и поставил перед каждым из совещавшихся. Владимир Владимирович взял свой стакан, выпил его весь залпом, не поморщившись. Остальные отпивали из своих маленькими глоточками.
Владимир Владимирович начал утомляться от совещания, у него от сидения заныла спина, начало мутнеть в голове. Надо было походить, пройтись хотя бы по кабинету.
- Всё, идите, работайте, - закончил Владимир Владимирович совещание.
- Владимир Владимирович, ещё один вопрос. Вам надо встретиться с Чурковым - необходимо, чтобы сейчас всё прошло гладко, а не как в прошлый раз.
- Ладно, я его через пару дней вызову. Если ещё раз себе позволит меня подставить - улицы будет своей бородой подметать.
Все, кроме Владимира Владимировича, вышли.
Владимир Владимирович встал, прошёлся по кабинету взад-вперёд. Спина от хождения и смены положения начала проходить. Проходя мимо телевизора он включил его. По телевизору шла передача "Камеди Краб", смешная, юмористическая передача. Владимир Владимирович встал напротив телевизора, чтобы посмотреть. На экране один актёр спрашивал другого:
- Правда, Владимир Владимирович хороший?
- Нет, не правда, - отвечал второй.
- Как это? Ты что, с ума сошёл? - ужасался первый актёр.
- Он не хороший, а он - очень хороший, - в телевизоре раздались аплодисменты. Владимир Владимирович смущённо улыбнулся и выключил телевизор. Шутка ему понравилась, но ему сейчас не хотелось смеяться.
Владимир Владимирович ещё прошёлся по кабинету, подошёл к своему портрету, задумчиво на него посмотрел несколько минут, потом сделал несколько шагов и остановился напротив ещё одного своего портрета. Он снова уделил несколько минут, внимательно изучая и этот портрет. Потом Владимир Владимирович снова сделал несколько шагов и очутился у своего очередного портрета. Переходя таким образом от одного своего портрета к другому он обошёл весь свой кабинет по периметру.
Закончив осмотр своих портретов Владимир Владимирович снова прошёлся несколько раз взад-вперёд по кабинету, каждый раз проходя мимо бара. Потом остановился напротив него, постоял перед ним некоторое время в задумчивости, открыл его, пересчитал количество бутылок, оценил количество содержимого в каждой. Он выбрал одну из бутылок, взял её и уселся в кресло, поставив бутылку перед собой. Он задумался и в задумчивости иногда брал бутылку и отпивал из неё прямо из горлышка.
До выборов оставалось десять ней, включая текущий, а ничего не было готово. Он снова и снова спрашивал себя, а нужно ли ему ещё раз идти в президенты. Он снова и снова отвечал себе, что да, нужно, другого выхода просто не существует. Он хоть и формально четыре года не был президентом, но всё держал под своим контролем, хотя его формальное отсутствие на посту президента разбудило в стране какое-то брожение, какие-то надежды на изменения к лучшему, на свободу. В стране формально была свобода слова и масса других свобод, но вот именно, что формально, только формально, на бумаге они и были. Можно было говорить, что угодно, но без всякой надежды, что тебя услышат.
Владимир Владимирович был прекрасно осведомлён об этих брожениях, но серьёзно их не воспринимал, считая, что народ пребывает от него в полном восхищении. Тем большим для него стало ударом то, когда он выразил публично своё намерение снова стать президентом, что людям это совсем не понравилось. Ведь всё было задумано хорошо - он четыре года, оставаясь в тени на посту премьера, чужими руками делает неприятную работу - меняет глав регионов, которых он сам, Владимир Владимирович, менять боялся, меняет конституцию, фактически делая последующее правление Владимира Владимировича пожизненным, при этом к нему, к Владимиру Владимировичу, никаких претензий нет, ведь делает всё это другой, Дмитрий Анатольевич. Формально он сам к этому не имеет никакого отношения. Без него люди начинают тосковать, просто изнемогают без него, без него всё идёт не так. И вот он триумфально объявляет о своём возвращении, все в восторге, теперь-то жизнь в стране наладится. На выборах он имеет огромную, почти стопроцентную поддержку.
Но что-то в этой схеме не сработало. Не было восторга, за поддержку приходилось платить огромные деньги. А пост ему был нужен как воздух. Он подготовил несколько крупных сделок по продаже государственного имущества, которые думал совершить в свою пользу. Для этого необходимо было присутствовать на посту президента. Да и пост этот был для него гарантией дальнейшей безнаказанности. Так что другого выхода у Владимира Владимировича не было. Пост нужен был до зарезу, не то имущество уплывёт в чужие руки, а его самого ждёт не маленький пожизненный срок, в том числе и за фактический конституционный переворот. Да и нельзя, нельзя было никому отдавать пост. Он уже давно свыкся с мыслью, что пост этот принадлежит ему пожизненно. Слишком много он за него заплатил: ведь все невзгоды жизни до президентства, а их по мнению Владимира Владимировича было очень много, он считал платой за этот пост. А раз он заплатил за него - то он, пост президента, его. Пост его собственность и то, что приходилось проходить через выборы, он считал досадным, временным неудобством, которое необходимо исправить в ближайшем будущем.
Надо было расправиться с недовольными, но только уже после выборов. До выборов, как бы они не мешали - их трогать нельзя, будет ещё хуже. А вот после выборов можно будет устроить провокацию. Репрессии начнутся после выборов решил Владимир Владимирович. - Репрессии будут после выборов, - уже вслух повторил Владимир Владимирович, прерывая свои раздумья. - Надо пойти вздремнуть перед встречей с политологами.
Владимир Владимирович взял сигару и бутылку виски и пошёл в спальню немного отдохнуть перед основными событиями дня.
Встреча с политологами прошла на больную голову, но Владимир Владимирович был верен себе: обещал обратить внимание, приложить усилия, сделать всё возможное, не допустить скатывание, ограничить влияние, поддержать положительное и бороться с отрицательным, продолжить борьбу за демократические ценности. Набором этих штампов Владимир Владимирович пользовался давно и всегда с неизменным успехом. Вот и сейчас встреча прошла нормально, тем более, что все политологи были приближёнными ко двору и всем им заранее был роздан сценарий встречи.
Как же они могли оценить выступление Владимира Владимировича? Как адекватно отражающее политическую ситуацию в стране, как стремление продолжать и расширять демократические преобразования, как свидетельство того, что авторитаризм и самодурство в стране невозможны, что Владимир Владимирович придерживается демократии и стоит на пути расширения применения демократических методов и процедур.
Они тоже давно уже знали наизусть этот набор штампов, этот кейс по демагогии, знали, что ничего этого не будет, что главное для них самих - это чтобы не отобрали у них их кусок хлеба, который сами же и дают. В общем, политологам было наплевать. Они свою работу знали хорошо: теперь им предстояло растиражировать всё сказанное Владимиром Владимировичем в разного рода докладах, аналитических отчётах и сводках, чтобы потом они появились в прессе, как некое откровение, как новое слово в государственном управлении.
"Идиоты" - думал про политологов Владимир Владимирович по дороге в резиденцию.
"Всё такой же кретин" - думали политологи, разбредаясь по своим конторам и домам после этого корпоратива. Но на редкий корпоратив удаётся заполучить такого ведущего, да ещё бесплатно.
Владимир Владимирович имел слабое понятие о демократии и, следовательно, никаким демократом никогда не был, хотя всегда при всяком удобном случае говорил, что он - демократ. Магическое действие этого слова на окружающих он усвоил давно. Только вот действовало оно в последние время всё хуже и хуже - люди не верили в то, что Владимир Владимирович демократ. "Домкрат я, а не демократ - думал Владимир Владимирович, - на мне всё, я всё поднимаю, я всё держу. Без меня всё рухнет".
Резиденция Владимира Владимировича пылала праздничными огнями в ночи. "Корону мне, корону" - предавался мечтам Владимир Владимирович, подъезжая. Его ждали водка, лучшие кухни мира, развлечения и не только. Ночь он хотел провести весело и безмятежно, не думая о предстоящих выборах.
Глава I
2
Как-то, уже в достаточно зрелом возрасте, Владимир Владимирович прочитал легенду о принце востока.
Принц востока был с детства лишён всех привилегий, положенных ему по рождению. Волею случая он попал в бедную, незнатную семью, во враждебную среду, где всё своею бедностью унижало его. Он не помнил и не знал, кто он, но чувствовал, что то, что его окружает - это совсем не то, чего он заслуживает, чего он достоин. Когда он подрос и осознал себя к нему пришло уже чёткое понимание, что окружение, в которое он попал - не его, не предназначенное ему окружение, это не его судьба, не его жизнь, хотя никто никогда ему этого не говорил; никто про него ничего не знал. Смириться с этим он не мог, это было выше его сил. Он ненавидел свою семью и всё, что его окружало. Единственной его целью было вырваться отсюда, найти то место, которое было достойно его. Он начал учиться, он начал бороться. Это спасло его, без этого он просто бы погиб. Когда он вырос, он ушёл, и никто не знает, достиг ли он того, к чему стремился: он него ни разу не пришло никаких вестей. Никто из окружавших его, ни семья, никто не знал, что он принц востока. Только потом, многие годы спустя после его ухода, они догадались об этом.
***
Владимир Владимирович достаточно хорошо помнил своё детство и себя в детстве. Уже став взрослым и прочитав легенду о принце востока у него появилась твёрдая уверенность, что его детство было один в один, как детство принца востока. Судьба принца востока , его жизнь казались Владимиру Владимировичу точно такими же, как его собственные жизнь и судьба. Тогда же, в детстве, ещё не зная этой легенды, он уже понимал, ощущал, предчувствовал, что это - не его жизнь, что он попал в эти условия случайно, каким-то невероятным, досадным образом.
В детстве он всё время дрался, дрался за любое с его точки зрения неподобающее отношение к нему. Что-то привитое отношением родителей к нему заставляло его всё время драться, добиваться чтобы к нему относились по-особому. Как - он сам точно не мог тогда для себя сформулировать, но всегда интуитивно чувствовал это отношение к нему окружающих.
Родители относились к Владимиру Владимировичу с обожанием. Он был у них поздний ребёнок, единственный. Сказать, что они всё ему отдавали - это значит ничего не сказать. Они отдавали всё, что было возможно и себя полностью только ему одному. Не было у них в жизни никаких других забот, кроме как о Владимире Владимировиче. Мать работала на нескольких работах, отец постоянно работал сверхурочно. В их маленькой семье на крошечной жилплощади главным был Владимир Владимирович, в доме был культ Владимира Владимировича. Несмотря на все старания родителей материальное положение семьи было неважным. Это было трудное, тяжёлое само по себе время.
Исключительное положение Владимира Владимировича в семье превращалась в ничто, когда он выходил на улицу. Неблагополучный район, в котором процветали уличные полукриминальные отношения между подростками, которые остро контрастировали с тем исключительным отношением к нему в семье. Он не понимал, почему на улице он должен быть таким же как все, если дома он всегда в центре внимания, исключительность. Это противоречие тогда было выше его понимания. Он сумел отложить для себя объяснение этого противоречия на более позднее время.
Унылый город, грязный район, тёмная, узкая улица, грязный двор - вот, что окружало его в детстве, было основным содержанием жизни. Чувство мести пылало в нём ко всем за свою такую ужасную жизнь, за то, что никто не признавал его превосходства, а сознание своего превосходства было для Владимира Владимировича непреложно. Его высокомерие раздражало окружающих и было ещё одним поводом для противостояния Владимира Владимировича и всего остального мира. Но он понял, что месть пока надо унять, отложить на время, потому что сейчас она мешает, а потом уже отомстить всем, всем сразу и всем по отдельности.
Владимир Владимирович пошёл в первый класс, когда был старше своих одноклассников почти на год. Казалось, что это давало ему преимущество - у него на год был богаче жизненный опыт, что в этом возрасте имело огромное значение, он должен был быть сильней своих сверстников в классе. Но получилось не так. Благодаря своей комплекции и маленькому росту он был почти самым слабым в классе. Развитием он тоже не блистал. Его чувство превосходства над окружающими тоже сыграло против него - никто не признавал его превосходства.
В драках как ни странно, он часто побеждал, но побеждал по общему убеждению не честно - уже проигрывая он мог вцепиться в противника зубами, схватить его за волосы, ударить в такое место, куда по тем понятиям чести, бить было нельзя. Это был его стиль в драке: сделать вид, что сдаёшься, подождать, когда соперник расслабиться или отвернётся, а потом неожиданно нанести резкий и болезненный удар. Если он не мог одолеть противника силой, то одолевал хитростью, подлостью, нарушением всех неписанных правил уличной драки. У всех было впечатление, что связываться с ним нельзя - по правилам он всё равно драться не будет. У него складывалась плохая репутация, репутация отверженного, изгоя, не совсем нормального. Вокруг него росла стена отчуждения, отсутствовало внимание к нему окружающих к нему, так ему необходимое. К нему относились скорее с презрением, с сожалением, а это было для Владимира Владимировича особенно невыносимо. Он старался привлечь к себе внимание, выделиться другими способами: он мог спрыгнуть со второго этажа, проделать ещё какой-нибудь опасный трюк, на который у детей с нормальным чувством опасности не хватит духу. Нелюдимый, отвергнутый, непонимаемый и сам не желающий понимать других - он скатывался в самый низ тогдашней иерархии.
Наряду с этим он очень плохо учился. Всё вместе делало его самым плохим учеником не только в классе, но и в школе. Он был далёк от всех, ни с кем не дружил, был один, больше любил наблюдать за взрослыми, не родителями, а соседями, прохожими на улице, учителями в школе. Но взрослые его просто не замечали. Одиночество его не угнетало. Всё это отношение к себе он замечал, но не пытался исправить, а просто копил в себе злобу на всех окружающих. Над ним издевались, его игнорировали.
Но постепенно приходило понимание, что развивайся всё так и дальше, то у него нет будущего. Все его планы мести не осуществятся. Ведь для того, чтобы мстить, надо кем-то стать, чего-то добиться в жизни, то есть занять выгодную позицию для мести, иметь преимущество над теми, кому предназначалась его месть.
Именно тогда в нём произошёл перелом. Он понял, что можно всё время думать и своём превосходстве и исключительности, осознавать, что окружающий мир тебя не достоин, но чтобы чего-то добиться, надо хотя бы для видимости жить по правилам, сделать вид, притвориться, что принимаешь эти правила. Только тогда будет шанс обмануть всех, только тогда можно выбраться оттуда, чего-то достичь. Надо слиться с миром, играть по его правилам, чтобы из него выбраться или изменить. Когда он сделал это не хитрое открытие, он решил измениться. Он сделал попытку приспособиться к миру, чтобы потом приспособить мир к себе.
Поэтому он как-то вполне естественно для себя самого и неожиданно для других перестал драться, изменил поведение. Он смог поставить себе ближайшие цели, достижение которых подтвердило бы, что он на правильном пути, что он сможет обмануть всех, стать таким, каким они хотели его видеть, каким он вписывался в их систему, похожим на них. Он стал лучше учиться, многие его сверстники стали считать общение с ним конструктивным, полезным, а не как раньше - разрушительным. Он понял, что всё работает. Уже начинала работать его система, система, к которой он пришёл интуитивно, путём проб, она работала и приносила ему вполне ощутимые результаты. Он стал лучше контролировал себя, сдерживался. Это было трудно, но он знал, что потом, в будущем, он отомстит за все унижения - он считал своё приспособление к миру унижением. Отомстит не на прямую, причинив конкретный какой-то вред, а отомстит тем, что станет выше их, могущественнее, он будет решать их судьбу. Но все эти мысли он держал про себя.
Став старше он уже сознательно задумался, как реализовать себя в жизни, какой сделать ход дальше. Вариантов было много, но какой из них правильный - неизвестно, вариантов исправить что-то потом почти не было. Его совсем не устраивало заурядное будущее, ему нужна была профессия, которая подчёркивала его исключительность и сама по себе была бы не банальной. Единственное что понял точно для себя - правильный выбор профессии может определить всю жизнь.
Он решил испытать себя, попробовать, как быстро он сможет адаптироваться в незнакомой среде - он решил перейти в другую школу. Внешне, со стороны этот шаг был не логичным - другой коллектив, сложнее учебная программа, специализированная школа. Но Владимир Владимирович всё рассчитал - прижиться в незнакомой школе, проверить свои умственные способности, так как здесь никто не знает его прошлого в старой школе. Всё получилось, в новой школе он сразу занял подобающее ему место в школьной иерархии, никто больше не вспоминал и его хулиганском прошлом - о нём никто не знал в новой школе. Эти успехи его окрылили, он понял, что когда нужно, он может сконцентрироваться, сделать над собой усилие и измениться. Впереди было окончание школы и окончательное определение пути.
Глава II
1
Утром Владимир Владимирович стоял в своём парке под соснами и разглядывал Луну, задрав голову вверх. В соснах гудел ветер, у Владимира Владимировича после вчерашнего гудела голова. К нему медленно, спотыкаясь и чертыхаясь шёл Дмитрий Анатольевич. Вчера он тоже повеселился на славу. Вспоминать ему не хотелось. Они медленно пошли к резиденции.
- Дим, почему всё так происходит? - спрашивал Владимир Владимирович по дороге.
- А кто его знает, - отвечал Дмитрий Анатольевич.
- Но хоть где-то бывает по-другому? - продолжал допытываться Владимир Владимирович.
- Где-то может и бывает, только не у нас, - равнодушно отвечал Дмитрий Анатольевич.
Войдя в холл Владимир Владимирович заметил, что там пусто.
- А где все? - спросил Владимир Владимирович, удивившись пустоте и тишине внизу.
- Владимир Владимирович, вы же вчера всех уволили, - напомнил Дмитрий Анатольевич.
- Уволил? - недоверчиво переспросил Владимир Владимирович. - Так новых надо найти. Выборы вот-вот - а они уволены. Так, - вдруг встрепенулся Владимир Владимирович, - они ничего лишнего не расскажут? Про то, что здесь вчера видели?
- А они уже зачищены, - рапортовал Дмитрий Анатольевич.
- Хорошо, - одобрил Владимир Владимирович. - Чтобы сегодня нашёл новых. Выборы на носу, а вы людьми разбрасываетесь.
-Владимир Владимирович, так ведь по вашему указанию, - пытался оправдаться Дмитрий Анатольевич.
- Ладно, ладно. Не помню я всё равно ничего. Только новых срочно найди.
- Есть, - ответил Дмитрий Анатольевич.
Владимир Владимирович неторопливо, иногда по-старчески кряхтя, стал подниматься по лестнице в кабинет. За ним поднимался Дмитрий Анатольевич, готовый в случае чего поддержать своего шефа, если тот вдруг начнёт падать.
"Эх, сейчас бы клюв и крылья и полететь", - размышлял Владимир Владимирович по дороге на верх. Лифтом он не пользовался принципиально, считая себя слишком молодым для этого.
На совещании сегодня присутствовали только двое человек: Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич.
- Владимир Владимирович, официальный штаб организационно подготовил митинг, он будет через два дня. Только кто на него пойдёт? Люди не особенно хотят ходить на ваши митинги, а платить им за это - денег нет, - докладывал Дмитрий Анатольевич на совещании.
- Сегодня всё будет - и люди и деньги. Сегодня же вечером у меня встреча с бизнесменами? Вот я их и тряхну, вспомню своё любимое дело. Значит так, ты уже точно договаривайся о транспорте - людей повезём из областей.
- Будет же ещё митинг против вас. Что с ним делать? Надо как-то нивелировать его, какие-то контрмеры предпринять.
- Вот-вот, поэтому надо, чтобы у нас людей было хотя бы в три раза больше, и то этого будет недостаточно. Каждый человек, который придёт на оппозиционный митинг - будет весомее любого человека на нашем митинге как минимум в десять раз - потому что туда люди приходят бесплатно и по доброй воле, а мы на свои мероприятия пригоняем за деньги и по принуждению. Даже за деньги уже приходиться уговаривать, - Владимир Владимирович на минуту задумался. - Малейший инцидент, малейшее неповиновение на том, оппозиционном митинге - и пускай применяют спецсредства.
- Владимир Владимирович, могут пострадать люди, - чуть слышно прошептал Дмитрий Анатольевич.
- Люди значения не имеют. Они сами себе судьбу выбирают. Что я так просто, за здорово живёшь, всё им возьму и отдам? Ответ сам знаешь. Давай, иди и найди уже людей взамен тех, что вчера разогнали - пусть речь мне напишут. Хорошую.
- Володь, сегодня ещё журналисты вечером. Ты же сам хотел с ними поговорить, чтоб освещали тебя объёмнее, человечнее, а не плакатно и карикатурно.
- Знаю, помню, - Владимир Владимирович на секунду задумался. - Всех журналистов не надо, пригласи только одного - Владимира Рудольфовича Воробьёва. С ним с одним поговорю. Он сумеет донести до кого нужно мои установки.
День Владимир Владимирович провёл выпивая и размышляя. Мысли приходили разные - то приятные, то не очень. Мыслей "не очень" было больше. Владимир Владимирович никак не мог понять - где и что он упустил, что привело к столь серьёзным уличным выступлениям. Ещё осенью, собираясь объявить о своих планах стать президентом на ближайшие двенадцать лет, он предвкушал, что люди с восторгом встретят это известие. Получилось же совсем наоборот. Их реакция была для него как холодный душ. Началось брожение умов, против него пошли митинг за митингом, послышались недовольные голоса.
Потом были зимние выборы в парламент, уже обычная фальсификация итогов выборов, и - уже полный провал. Митинги продолжались, стали многочисленнее. Почему-то людям перестали нравиться фальсификации на выборах. С этим надо было что-то делать.
Владимир Владимирович хотел от парламента только повиновения - никаких собственных инициатив от него не требовалось, а только выполнение его, Владимира Владимировича, указаний.
Неимоверными фальсификациями удалось как-то вытянуть свою партию на большинство мест в парламенте. Что тут началось.
"Ну, приписали голоса - что тут такого? - недоумевал Владимир Владимирович. - Как будто в первый раз. Всегда так было".
Но люди вышли на улицы. Очень хотелось применить серьёзную силу, но убивать до собственных выборов было нельзя - пришлось идти на уступки, как обычно пообещать чего-нибудь несбыточного, чтобы сбить напряжение. На время это помогло.
Теперь приближаются самые главные выборы, его, Владимира Владимировича, в президенты. И вот теперь, уже накануне выборов президента, его выборов, доходит чуть ли не до уличных боёв. Так и хотелось начать хватать всех без разбору, сажать, начать уже какие-нибудь "нормальные" репрессии. Но делать этого пока было категорически нельзя: ещё неизвестно, может быть на это последует ещё больший взрыв возмущения.
Вообще, припоминалось множество приятных мелочей. Владимиру Владимировичу можно только было порадоваться за себя. А он и радовался. Неприятно было, что в некоторых вещах нужно было внешне сделать так, чтобы понравиться людям.
Из молодёжи он мог похвастаться только поддержкой созданного по его уже указанию движения "Свои". Это движение за немалые деньги занималось провокациями против всех, кто поднимал голос против него, наводняло интернет славословиями в его честь, пьянствовало и разлагалось и теперь по сути представляло из себя огромную, неуправляемую банду, а не организованное движение.
А ему хотелось чистой, искренней любви к нему детей и молодёжи.
Надо было сделать выводы - он уже начал разрушать систему образования, но надо ускорить этот процесс, ещё сильней оградить подрастающее поколение от знаний, отучить от свободного и независимого мышления, наполнить их головы пропагандой. Образованный человек был ему не нужен.
"Мне нужны послушные скоты, а не мыслящие индивидуумы", - то ли подумал, то ли пробормотал Владимир Владимирович.
Так, размышляя, он не заметил как к нему подкрался вечер. Впереди была поездка на встречу с бизнесменами.
Зал был переполнен лучшими бизнесменами страны. Большинство из них достигли своей влиятельности и авторитетности благодаря Владимиру Владимировичу. В этой аудитории он вполне мог рассчитывать на личную преданность. Пропуская за годы царствования через свои руки множество сделок с имуществом страны, он лично контролировал их все. Понимая, что нельзя самому владеть всем, просто физически невозможно, что-то приходилось отдавать в чужие руки. Часть уходила друзьям, за верную преданность и службу, часть богатства приходилось отдавать в чужие руки, получая взамен неизменные комиссионные и клятву в верности. Проходило время, кто-то из давших клятву, вполне естественно, начинал чувствовать себя независимым от Владимира Владимировича, начинал своевольничать. Таких приходилось ставить на место. Другие не понимали, приходилось их лишать всего - слава Богу суд в стране всегда принимал нужные ему решения. Были такие, кто охотно шёл в тюрьму, лишь бы показать свою независимость и правоту. "Правоту, - говорил в таких случаях Владимир Владимирович. - Правоты и правды в моём царстве быть не может". Были совсем настырные - таких приходилось случайно убивать. Чрезвычайно редко люди доходили до такой степени непослушания, что приходилось прибегать к совсем крайней, исключительной мере - высылать их в столицу туманного острова. Но в основном - все признавали главенство и первенство Владимира Владимировича и спорили с ним мало.
Естественно, на требование Владимира Владимировича выделить деньги на выборы у собравшихся бизнесменов будет любимая отговорка, что дела идут плохо и денег нет. Вот через годик-полтора - обращайтесь, сами рады будем помочь. Всё это Владимир Владимирович знал наизусть, знал также, что и сейчас все будут мяться и увиливать. Сам Владимир Владимирович сейчас свои деньги направить на выборы не мог по известным причинам - они были в основном за границей и любое движение сейчас по этим счетам привлекло необычайно острое внимание к этому событию праздной зарубежной общественности, которая, хотя и не знала точно, где и какие деньги у него лежат, но это движение средств во время выборов точно указало бы, что это именно его деньги. С другой стороны, ему их было просто жалко тратить.
Так что, раскрутить пришедших на деньги было задачей первостепенной. Другой задачей было - чтобы они дали людей на выходные из близлежащих к столице областей, в которых у многих из собравшихся были предприятия. Именно работники этих предприятий и должны были присутствовать на его митинге. Рассчитывать на население столицы и области не приходилось, так как именно там и жили основные массы оппозиционного ему населения. Это вообще-то было не справедливо по отношению к Владимиру Владимировичу, но вполне закономерно и в духе развития событий последнего времени. Лишь бы сейчас это возмущение из столицы не выплеснулось в регионы - тогда считай всё пропало, прощай корона, - это было сейчас главной заботой.
Опасность при общении с бизнесменами была в том, что сейчас они почувствуют его временную слабость и его нужду в них и начнут просить какие-нибудь послабления, привилегии, иные захотят мигалку в пожизненное пользование. Подобные ультиматумы обычно раздражали Владимира Владимировича и отвергались им, но сейчас, видимо, какие-то из них придётся принять.
И так, зал был полон, представление начиналось.
- Господа, его величество Владимир Владимирович, прошу всех встать.
- Ну что, господа казнокрады, жулики и воры, - начал свою речь Владимир Владимирович. - У вас сейчас есть на выбор два варианта, а два варианта, как большинство из вас знает, - это много. Обычно я предлагаю всего один. Так, вариант первый. Вы сейчас помогаете мне, я снова избираюсь, вы ничего не потеряете, и вам ничего за это не будет. Вариант второй. Вы мне не помогаете, я снова избираюсь, вы - нищие. Выбор за вами, но вы должны помнить, что это не вы мне помогаете, а я вам, я вам делаю одолжение.
Большинство бизнесменов хорошо знали, что избери они второй вариант, то так всё в точности и будет, поэтому все выбрали вариант первый. Последовали было уже в конце и просьбы. Владимир Владимирович даже пообещал выполнить некоторые из них. Только пообещал. Вершители судеб, занимавшие верхние строчки рейтингов самых богатых людей были счастливы сейчас помочь человеку, от которого напрямую зависело их благосостояние. Они понимали, насколько уязвимо их положение ещё не уличённых воров, насколько послушно правосудие Владимиру Владимировичу - ведь ещё было у него время, за которое он смог бы их "раздеть". Да и так им всем было понятно, что раз он захотел снова стать президентом, то непременно станет.
Владимир Владимирович был благосклонен, всё прошло лучше, чем можно было ожидать. Зараза оппозиции в эти ряды не проникла, что приятно удивило оратора. "С ними ещё можно поработать", - подумал Владимир Владимирович возвращаясь со встречи. Его влияние здесь не ослабло, возможно даже усилилось. Связь олигархии и самодержавия в очередной раз одерживало верх над слабыми ростками народного возмущения. Тёмные тучи реакции снова затягивали страну.
Войдя в свой кабинет Владимир Владимирович устало опустился в кресло. Запал, который был у него перед встречей с бизнесменами, прошёл. Усталость и напряжение брали своё. Сил хватало уже не на всё. Чтобы расслабиться приходилось всё больше выпивать. Алкоголь хорошо тонизировал, возвращал к жизни. Легче становилось смотреть на мир, не такими уж неразрешимыми виделись проблемы. Бремя власти становилось лёгким и весёлым. Владимир Владимирович уже не так и стремился к власти, она стала скорей привычной вещью для него, расстаться с которой было очень жалко.
Владимир Владимирович задумался, а надо немного расслабиться - впереди ещё одна встреча. Он налил в стакан водки, выжал туда лимон и выпил. Можно было позвать кого-нибудь и ему бы это сделали, но пока что видеть никого не хотелось, ещё хотя бы пять минут.
Через пять минут Владимир Владимирович нажал на кнопку пульта вызова прислуги и тотчас крадучись появился Дмитрий Анатольевич.
- Ну что, Дим, что нового?
- Звонил Никита Сергеевич. Вам он не смог дозвониться, позвонил сюда - я ему сказал, что передам Владимиру.
- Чего он хотел-то?
- Он сказал, что поддержит вас, только взамен ему нужен "Оскар", хочет, чтобы в его честь назвали улицу в столице и поставили памятник.
- Ему не кино снимать надо, а на базаре торговать. Ладно, "Оскар" ему будет, а остальное - проблема. Народ сейчас не спокоен, не понравится ему переименование улицы и памятник Никите Сергеевичу, - Владимир Владимирович встал из кресла, прошёлся по кабинету. Он остановился напротив одного из своих портретов и какое-то время задумчиво разглядывал его. - Хорошо, передай Никите - я подумаю. Постой, а этот, как его - пришёл? - Владимир Владимирович никак не мог вспомнить фамилию и имя человека, которого ждал.
- Владимир Рудольфович Воробьёв? Да, он пришёл и дожидается вас.
- Зови его, - приказал Владимир Владимирович.
Владимир Рудольфович Воробьёв был примечательной фигурой. Его уже давно и прочно завербовал "Комитет". Благодаря этой вербовке Владимир Рудольфович Воробьёв добился, чтобы его послали преподавать экономику в одну крупную капиталистическую страну. Что он там преподавал - неизвестно, потому что в экономике он ничего не понимал. Зато каким-то образом продержался там пару лет, получая при этом немаленькую зарплату. Владимир Рудольфович Воробьёв по своей сути был не преподаватель, а махинатор. Скопив денег на преподавании он пустился в какие-то авантюры, быстро прогорел и оказался на мели, хотя впоследствии всегда и всем рассказывал, что занимался бизнесом с большим успехом, а бросил им заниматься, потому что надоело.
Совершенно случайно как раз в это время Владимир Владимирович, занимая пост руководителя "Комитета", занимался списками агентуры. Он обратил внимание на личность оборотистого и неудачливого агента и пригласил его к себе для беседы. Очень вовремя, ибо Владимир Рудольфович Воробьёв пребывал в очень плачевном состоянии. У Владимира Владимировича уже давно была идея продвинуть своего человека на телевидение. Подходящей кандидатурой ему показался Владимир Рудольфович - грехов за ним было много, компромата - хоть отбавляй, было на что подцепить. Владимир Рудольфович, конечно, согласился. Владимир Владимирович начал его потихоньку продвигать. Сначала радио, потом телевидение. Особых талантов у Владимира Рудольфовича не было, кроме одного - он мог бесконечно долго молоть чушь, а для радио и телевидения это было как раз то, что необходимо, самое востребованное качество. Видя быстрое продвижение Владимира Рудольфовича руководители телеканалов поняли, что за ним кто-то стоит. Не сразу поняли, кто, но его продвижению на всякий случай особо не мешали. На телевидении нужен контент, наполнение, а та чушь, которую молол Владимир Рудольфович, удачно вписывалась в концепцию бессмысленного, отупляющего вещания, на которой и стоит телевидение. Продвижение Владимира Рудольфовича ускорилось, когда Владимир Владимирович пришёл к власти, стал президентом. Тут уж Владимир Рудольфович ни в чём себе не отказывал. Установка у него была одна - никак не показывая связи с Владимиром Владимировичем работать на создание его положительного имиджа: быть немного оппозиционером, немного пострадавшим от режима Владимира Владимировича, для того, чтобы голос Владимира Рудольфовича был весомее. Он входил к руководителям каналов, открывая дверь ногой, говорил, что и как им надо делать. Его слушали, так как не знали, кто за ним стоит, предполагали только, что кто-то очень влиятельный. По мелочи, но за большие деньги, он лоббировал любые интересы, так как по своему положению был вхож в канцелярию Владимира Владимировича, и там мог решить почти любой вопрос.
- А, Владимир Рудольфович! Заходите. Чего-то вас давно не видно? Брезгуете нашим обществом? - начал беседу в шутливом тоне Владимир Владимирович.
- Ну что вы, Владимир Владимирович. Я к вам всегда с большим почтением, - входя и кланяясь, ответил Владимир Рудольфович.
- А скажи-ка ты мне, Владимир Рудольфович, почему на канале, в твоих передачах про меня ни одного хорошего слова не говорят? Неужели я перед тобой в чём-то провинился? Ты, поди, у меня из канцелярии не вылезаешь, деньги загребаешь у меня за спиной, а про свои обязанности забыл?
- Да нет же, Владимир Владимирович, день и ночь хлопочу о вашей выгоде. А деньги - так нет их совсем, обнищал я на вашей государевой службе.
- Да ладно, не ври. А этот, с толстым лицом, работает там у вас сейчас на телевидении?
- Это Слонов-то? Да у него не только лицо толстое, а всё остальное тоже. Работает, куда он денется.
- Это хорошо. Ты передай ему, что мне нравится, как он складно врёт.
За этим разговором Владимир Владимирович исподволь поведал Владимиру Рудольфовичу, что тому следует делать в ближайшие дни, какая ответственность на него возлагается. Не забыл Владимир Владимирович упомянуть и о невиданных поощрениях и наградах для Владимира Рудольфовича, если всё будет исполнено в точности и он оправдает ожидания.
Закрыв дверь за Владимиром Рудольфовичем, Дмитрий Анатольевич уселся напротив Владимира Владимировича в ожидании распоряжений. Час был уже поздний.
Глава II
2
Владимир Владимирович очень внимательно и тщательно подошёл к вопросу выбора профессии, несмотря на то, что ещё учился в школе, а над такими вопросами было принято задумываться позднее. Он рано задумался над этим вопросом, потому что понимал, что здесь нельзя ошибиться, а вопрос этот в жизни любого человека ключевой.
С его багажом, с его репутацией, с его возможностями, без всякой посторонней помощи второго шанса выбрать другую профессию ему не представиться. Выбрать надо было один раз, но наверняка. Вариантов было много, но таких, какие бы отвечали с одной стороны его амбициям, а с другой стороны возможностям их практически реализовать, было совсем немного.
Так или иначе до него доходили разные рассказы о том, какую роль в тогдашней жизни играют разнообразные "органы", организации отвечающие за правопорядок в стране. Постепенно, после многих перебранных и отброшенных вариантов, после многих разговоров о выборе профессии со знающимими людьми, у него сложилось мнение, что именно служба в "органах" для него самая подходящая возможность для реализации своих планов. "Органы" ненавидели, о них слагали мифы, но все признавали их силу и влиятельность.
"Влиятельность" - он хотел бы, чтобы именно этим словом характеризовалось его положение в обществе. "Он влиятельный человек" - если бы про него так говорили, то, ему казалось, что для него это было бы очень высокой оценкой, это вполне удовлетворяло бы его честолюбие. Он хотел быть влиятельным, он хотел влиять на людей, на обстоятельства, на саму жизнь. Именно её, влиятельности, ему остро не хватало в школе. Именно слово "влиятельность" он считал должно было стать ключевым в его жизни.
"Органы" были влиятельными, они были сильными, их боялись. Попасть в них - это было для его понимания просто и понятно, это значило облечься всеми этими качествами, самому стать влиятельным, сильным. Попасть на службу в "органы" в его положении было самым доступным способом реализации амбиций. Его отец недолго служил в них. Его служба там с детства для Владимира Владимировича была овеяна тайной и недоговорённостями. Отец почему-то не любил рассказывать про свою службу в "органах".
Но "органы" "органам" рознь. Был простой способ, органы правоохранительные, полиция, а была ещё разведка, "Комитет". Именно она, по рассказам, и была самой влиятельной из всех "органов", именно её боялись и ненавидели больше всего. Поэтому Владимир Владимирович ещё только на этой ранней стадии сбора информации о "Комитете" уже почувствовал, что с ним должно быть связано его будущее.
Итак - "госбезопасность", "Комитет". Значит, ему надо туда. В этом был ещё один плюс - там с самых маленьких чинов ты уже принадлежишь к элите. Никто из простых людей особенно не разбирается в каком ты чине, а права у тебя в их глазах всё равно что у генерала. По сравнению с другими путями, где небольшие продвижения по службе не дают видимого результата, а лишь многолетними усилиями достигается более-менее значимый результат, в службе в "Комитете" был несомненный плюс.
Не составило особого труда узнать, какие требуется предпринять шаги для наиболее благоприятного развития событий, облегающие приём на работу в "Комитет" - это было поступление в лучший в городе институт на юридическое отделение. Он узнал, что именно окончание этого института и учёба именно на этом отделении делают шансы на то, чтобы быть принятым на работу в "Комитет", наиболее вероятными.
До института оставалось почти два года, плюс учёба в институте пять лет. План того, что надо делать на ближайшие семь лет был готов. Готов-то готов, но вот осуществить его - задача как раз для его хитрого, изворотливого ума: необходимо, используя любые возможности, учиться и учиться как можно лучше. До сих пор он учился не особенно хорошо. Это надо было исправить.
Ещё он узнал, что успешно занимающиеся спортом могут рассчитывать на некоторые поблажки при поступлении в этот институт с очень большим конкурсом на одно место.
Он стал усердно учиться, сосредоточившись преимущественно на предметах, которые нужно сдавать на вступительных экзаменах в институт. Ещё усерднее стал тренироваться, стараясь достичь значимых достижений, к тому же это было связано с физическим подавлением, ломкой соперника - его любимыми методами в то время. Позднее он успешно освоил и методы психического подавления, и довольно успешно ими пользовался.
В институт он поступил, и тут же как раз свою роль сыграл спорт - были какие-то списки, в которых заносили хороших спортсменов, после чего к ним предъявлялись не самые жёсткие требования на экзаменах. Владимир Владимирович проследил, чтобы имя его в эти списки включили: он к тому времени имел весомые успехи в спорте - был неплохим спортсменом с хорошим разрядом - для выступления за честь института по борьбе он был просто находкой.
Родители, учителя очень удивлялись и его неижиданным успехам и его странному выбору института: он ведь ни с кем не делился своими планами, он считал, что если ему никто помочь не может, он всё делает сам для своего будущего, то и он никому ничем не обязан, и делиться планами не считал нужным. Скрытность и уже начинавшая проявляться озлобленность всё больше отдаляла его от окружающих.
Глава III
1
- Владимир Владимирович, вы арестованы, - эта фраза раздалась как гром среди ясного неба и Владимир Владимирович проснулся. Всё последнее время его мучили кошмарные сны, которые заканчивались обычно этой фразой. Не то чтобы Владимир Владимирович боялся реального ареста, - нет, до этого пока было далеко, но в принципе вполне могло случиться. Для того, чтобы эта фраза не была произнесена наяву, надо было постоянно находиться в должности президента. Только это было гарантией. Заканчивается один срок - сразу записываешься на другой.
Владимир Владимирович оторвал голову от подушки и попытался вспомнить, где он и кто он. Когда это удалось он вызвал Дмитрия Анатольевича. В эти тревожные дни Дмитрий Анатольевич на время фактически оставил свой пост президента и целиком переключился на обслуживание Владимира Владимировича.
- Владимир Владимирович, вы уже проснулись, - просиял Дмитрий Анатольевич.
- А ты не видишь? - буркнул Владимир Владимирович. - Поесть чего-нибудь принеси и работать будем. Времени нет.
- Сию минуту, - Дмитрий Анатольевич исчез.
Вскоре Дмитрий Анатольевич вернулся с подносом, на котором возвышалась бутылка водки со стаканом и располагалась нехитрая закуска. Ловкости и грации, с которой он принёс поднос, мог бы позавидовать любой официант. Владимир Владимирович налил из бутылки водки в стакан, выпил, закусывать не стал.
После завтрака Владимир Владимирович стал заметно оживлённее.
- Дим, что у нас сегодня по плану?
- Сегодня будет Чурков, встреча с представителями конфессий. Она будет сниматься телевидением. Владимир Владимирович, вы решили вопрос с деньгами? Там, в вашем официальном штабе, всё готово, но без денег они ничего делать не будут.
- Деньги уже пришли, пусть не беспокоятся. Люди будут, автобусы. Всё, что нужно.
- Очень хорошо.
Владимир Владимирович решил выйти прогуляться, подышать воздухом. Проходя через холл, он заметил, что его неформальный штаб уже набран и работает. За ним на улицу поструился и Дмитрий Анатольевич.
Морозное утро было прекрасно. Свежесть, бодрость вливались во Владимира Владимировича и Дмитрия Анатольевича.
- Дим, скажи честно, как ты оцениваешь мои шансы?
- Володь, сказать по-честному, люди уже устали от нас, - Дмитрий Анатольевич чуть помолчал, собираясь с мыслями. - Устали от нашего воровства, от нашей лжи, от твоего показного богатства, от твоих амфор в конце концов. Выиграть - выиграем, в крайнем случае - заставим отказаться в нашу пользу других кандидатов. Выиграть по-честному не получится. И так напрягаем все силы, используем любую возможность, - Дмитрий Анатольевич сделал паузу, чтобы придать значительности следующей мысли. - Сейчас всё висит на волоске. Поверни люди на путь вооружённого сопротивления - все твои хвалёные бойцы разбегутся.
- Так надо усилить пропаганду против них. Говорите о них сейчас всё, что угодно - и что они все агенты проплаченные, и все шпионы засланные, и работает каждый из них на десяток разведок, и по три гражданства у каждого. Никто уже опровергнуть или проверить это сейчас не успеет. Называйте их самыми последними словами, оскорбляйте, как только можно, - Владимир Владимирович тяжело дышал. Он остановился, чтобы перевести дыхание.
- Хорошо, хорошо, Володь, ты только успокойся, - Дмитрий Анатольевич дружески обнял Владимира Владимировича одной рукой, другой гладил его по голове, стараясь унять рыдания. - Мы Чуркова очень сильно попросим, он нам поможет.
Они прошли немного, уже расцепившись. Владимир Владимирович чуть-чуть успокоился.
- Дим, ну что я им сделал? За что они меня так невзлюбили? Я же ведь для почти всё делал. Другие и десятой доли этого не делают. Ведь я им и Олимпиаду, и Спартакиаду, и саммит, и мундиаль, а потом, глядишь, и остров какой-нибудь для них аннексирую.
- Да жизнь сейчас очень динамичная, надоели людям наши рожи в телевизоре. Да ещё проколы случаются, а это многих раздражает. Успехов реальных нет, мы не то что топчемся на месте, а уже отступаем, экономика уже не может удовлетворить ваши запросы и аппетиты ваших друзей. Людям перспективы нужны, проточная вода, а не наше гнилое болото.
- Но ведь не голодают же? Скажи, скажи мне, не голодают?
- Ну, - замялся Дмитрий Анатольевич, - почти не голодают. Отдельные ... м-м-м... категории очень даже... голодают, - говоря это Дмитрий Анатольевич мялся и потел, несмотря на довольно морозную погоду.
- Ну и что, - Владимир Владимирович начал понемногу ожесточаться, голос из плаксивого переходил в уверенный. - Мне раздеться, что ли, прикажешь, всё своё имущество раздать? Тогда им от этого полегчает? Нет, им мало будет, они ещё чего-нибудь захотят, опять у них будут рожи недовольные. Нет уж, держать народ надо жёстко, не распускать.
- Это вряд ли поможет. Чиновники уж больно наглеют. Те деньги, которые им давали лет десять назад в качестве взяток, они сейчас уже за деньги не считают.
- Так, чиновников попрошу не трогать, они - моя единственная реальная опора. Ну, берут, им-то как-то жить надо? Это у них уже как спорт - кто за одну и ту же подпись больше возьмёт. Я сам так начинал. Очень хорошо их понимаю. Если начал воровать - остановиться уже нельзя. Одно воровство тянет за собой другое. Я по себе знаю, тут уж ничего изменить невозможно. Пока они за меня - я с ними ничего делать не буду. Единственное, если кто-то уж слишком зарвётся - сниму, переставлю на другую работу. Но сажать, конфисковывать имущество - никогда. Это же честная работа. Честная по отношению ко мне. Я знаю, что они так делать будут, когда я их беру на работу, они знают, что я знаю, и что их не трону, - Владимир Владимирович остановился, минуту собирался с мыслями, а потом продолжил ровным, поучающим голосом. - Это моя социальная база, не понимать этого - самоубийственно. А если бороться с коррупцией, то начинать надо с меня, потому что я главный коррупционер, а я не могу бороться сам против себя и другим этого позволить не могу.
Владимир Владимирович замолчал и какое-то время шёл молча. Дмитрий Анатольевич не решался нарушить его молчание и тоже шёл молча. Через некоторое время Владимир Владимирович продолжил:
- Чиновники и их коррупция - это ещё такой громоотвод: пока всё внимание на чиновников и коррупцию, я могу спокойно заниматься своими тёмными делишками, молнии в меня почти не попадают. Так что при мне на перемены в отношении к чиновникам пусть никто не надеется, а менять себя я никому не позволю.
Уже направляясь обратно к резиденции, Дмитрий Анатольевич говорил Владимиру Владимировичу быстро, скороговоркой:
- Владимир Владимирович, это нам ещё повезло сейчас - не могут пока лидеры оппозиции предложить людям внятной программы, да и сами эти лидеры сейчас не определились. Вот только если найдётся кто-то, кто людям внятно разъяснит, что надо сейчас делать, к чему надо стремиться в будущем, объяснит, что вы - их настоящий враг, то всё, конец тогда нам, ничего не поможет. Праведному гневу людей наша воровская власть ничего противопоставить не сможет.
- Ну, будем надеяться, что до этого не дойдёт, - бросил на ходу Владимир Владимирович. "Дайте только добраться до короны" - думал про себя Владимир Владимирович.
Вскоре подъехал Чурков. Чурков, ещё не старый человек, носил бороду для того, чтобы скрывать свои эмоции, для чего она закрывала почти всё его лицо. Владимир Владимирович ещё двадцать лет назад включил его в орбиту своего влияния и с тех пор не выпускал его из неё. Чурков был обязан Владимиру Владимировичу всем, хотя и старался последнее время как-то от него дистанцироваться, показать свои независимость и, временами, принципиальность.
- А, здорово, старая сволочь, - приветствовал Чуркова Владимир Владимирович, когда тот вошёл в кабинет. Он усадил его напротив себя, чтобы в случае чего можно было без труда дотянуться до бороды Чуркова.
- Здравствуйте, Владимир Владимирович, - пробормотал Чурков, подозревая, что беседа будет для него не лёгкой. Дмитрий Анатольевич сел рядом с Владимиром Владимировичем.
Владимир Владимирович налил в три заранее приготовленные стакана водки до краёв, поставил один стакан перед Чурковым, один перед Дмитрием Анатольевичем, третий взял себе. Все чокнулись и выпили.
- Что, сволочь, предать меня хочешь, - вполне мирно начал беседу Владимир Владимирович, обращаясь к Чуркову. - Ты что, забыл, откуда я тебя несколько раз вытаскивал, и кем ты был бы без меня?
- Как такое забудешь, Остап Ибрагимович, - что-то перепуталось в голове у Чуркова от водки.
- Что? - взревел Владимир Владимирович, когда услышал, что его назвали Остапом Ибрагимовичем, и побагровел, что случалось с ним крайне редко.
- Извините, Владимир Владимирович, перепутал, - попытался оправдаться Чурков. - Водка-с в голову ударила.
- Так говори, забыл всё хорошее, что я для тебя сделал? - багровость начала постепенно сходить с лика Владимира Владимировича, а голос стал по-иезуитски ласковым.
- Нет, не забыл, Ос...Владимир Владимирович, - успел таки вывернуться Чурков, а Владимир Владимирович не успел побагроветь.
- А если не забыл, то почему я вместо того, чтобы спокойно сидеть и ждать, когда ты всё подготовишь для устраивающих меня итогов голосования, я словно живу на пороховом заводе, где вот-вот кто-нибудь закурит?
- Понимаете ли, Владимир Владимирович, всё не так просто, - начал Чурков.
- Я это чувствую, - перебил его Владимир Владимирович. - Ну, продолжай.
- В принципе, я могу сделать вам любой, сколько угодно большой процент. Но в это же мало кто поверит, а значит мне нужна поддержка извне, надо чтобы население было подготовлено для совсем неожиданного для него результата и проглотило это молча. Вы ведь понимаете, что если сейчас, при вашем нынешнем, реальном, а не надутом рейтинге, получите семьдесят процентов, то в это никто просто не поверит. А так, собственно, у меня всё готово. Можем сфальсифицировать хоть завтра.
- Ага, "всё получится" - передразнил Владимир Владимирович Чуркова. - У тебя уже осенью получилось. Чудом, ты слышишь? - чудом я осенью не потерял парламент. А почему? А потому что ты, ты всё провалил. До сих пор люди помнят и называют тебя "Чурков сто пятьдесят шесть процентов". А ведь ты и тогда уверял, что у тебя всё готово.
- Владимир Владимирович, досадное недоразумение, досаднейшее. Никогда, никогда это больше не повторится. Если бы вы знали, какое на меня оказывается давление.
- Я, только я могу на тебя оказывать давление. Больше никто, запомни это. Слушай, Чурков, а может ты продался, а? Может ты предать меня решил? - Владимир Владимирович сделал резкой движение рукой вперёд и схватил Чуркова за бороду. - Ты смотри у меня, если я узнаю - ты у меня своей бородой улицы будешь подметать.
Владимир Владимирович начал трясти Чуркова за бороду. Голова Чуркова пришла в движение и моталась из стороны сторону. Он не мог издать ни одного членораздельного звука, а только мычал.
-Ты думаешь, ты один такой прыткий? - Владимир Владимирович отпустил бороду Чуркова, вытер руку о его пиджак и закончил уже примирительно. - Ты смотри, Чурков, ты у меня смотри. Чем ты бороду мажешь, а? Какая-то она у тебя масляная, никак руку не ототру. Когда Владимир Владимирович выпустил бороду Чуркова, тот упал на колени, заплакал, пролез под столом к ногам Владимира Владимировича и стал целовать их. Владимир Владимирович нашёл это изъявление чувств извиняющим.
- Ладно, сядь ты на место, - смилостивился Владимир Владимирович.
Чурков, продолжая рыдать, сел обратно. Через несколько минут он успокоился. За это время Владимир Владимирович снова наполнил стаканы и дал уже успокоившемуся Чуркову стакан. Все трое чокнулись и выпили.
Дмитрий Анатольевич в продолжение всего разговора и сцены с плачущим Чурковым сидел так, как будто вокруг не происходило ничего необычного.
- Владимир Владимирович, я всё сделаю, всё, только и вы, пожалуйста, а то ведь меня разорвут. Для правдоподобия, может второй тур организуем, а? Ведь тогда больше поверят.
Услышав про второй тур Владимир Владимирович снова побагровел, но сдержался.
- Никакого второго тура, - процедил Владимир Владимирович. - Мне нужна убедительная и безоговорочная победа в первом. Как сделать так, чтобы в ней никто не усомнился - моё дело. Вся страна - это мой обслуживающий персонал. Недалеко то время, когда выборы мне будут вообще не нужны, пожизненное президентство - вот моя конечная цель. А пока твоё дело - всё как нужно подсчитать, - Владимир Владимирович расчувствовался, по нему и по выражению его лица было видно, что он говорит о сокровенном.
Владимир Владимирович махнул рукой, давая понять Чуркову, что аудиенция для него закончена. Когда Чурков ушёл, Владимир Владимирович обратился к Дмитрию Анатольевичу:
- Понимаешь, как нам сейчас нужно людей подготовить? Чтобы никто, никто не усомнился. Для этого нужно, чтобы массы людей - не важно за деньги или нет, - выражали свою любовь ко мне. Поэтому меня надо представлять только положительно. Никакой чернухи про меня по телевизору. Те несколько человек, которые будут говорить про меня правду, просто никто не услышит, их правда просто утонет в потоках пропагандистской лжи. А потом уж мы и тем нескольким рот заткнём.
- А как же свобода слова?
- А зачем она нужна? Нормальным людям не нужна никакая свобода слова, им нужно брюхо посытней набить - больше ничего.
- Как зачем? У нас же демократическое государство, а свобода слова это элемент демократического государства. Так прямо в конституции и написано "государство демократии".
- Что, прям так и написано "государство демократии"?
- Да, прямо так и написано.
- Надо будет исправить. Напомни мне потом. Ну скажи на милость, зачем народу нужна свобода слова и "государство демократии", если у него есть я?
- Да нет, я так, узнать просто ваше мнение. Интернет мы пока не контролируем. А там всякое может быть, - вставил Дмитрий Анатольевич. Он как всегда постарался добавить в стройные построения Владимира Владимировича свою ложку дёгтя.
- Интернет ладно, пока он мало имеет влияния, но скоро будет иметь большое, и вот тогда надо будет думать о том, как нам его контролировать. Может быть придётся его вообще запретить. Но сейчас не об этом. Сейчас о сейчас. Так вот, остальные кандидаты должны резко контрастировать со мной. Пускай они переругаются на дебатах, да хоть передерутся - не важно. Должно быть видно, что президентом могу быть только я, а если кто другой - то беда, конец стране. Да что там стране - всей планете. Вот эту вот мысль надо внушить населению.
- А уличные выступления, как с ними быть? - продолжал уточнять Дмитрий Анатольевич.
- Про тех, кто выходит на улицу митинговать против меня, давать минимум информации и только отрицательной. Численность их занижать, говорить, что всё это проплачено из заграницы, что они работают на все разведки мира. Дискредитировать - вот что нужно сейчас делать. Эти оставшиеся до выборов дни, дни, подчеркиваю, всего-навсего несколько дней, обеспечат нам спокойной жизнью шесть ближайших лет.
Владимир Владимирович провёл тыльной стороной руки по лбу - она была мокрая, на лбу выступила испарина.
На встречу с представителями конфессий Владимир Владимирович взял с собой Дмитрия Анатольевича. В машине по дороге на встречу Дмитрий Анатольевич начал свой обычный лепет.
- Владимир Владимирович, вам, когда вы выиграете выборы, надо обязательно продолжить модернизацию. Надо обязательно снижать налоги для бизнеса. Надо как-то остановить рост коммунальных тарифов и реформировать в конце концов эту сферу.
- Дим, ты дурак, что ли? Какую ещё модернизацию, если я слово это даже выговорить не могу. Она сама заглохнет. Ты уже и так до того домодернизировался, что меня уже за президента без выборов не признают. Налоги на бизнес я снижать не буду, а наоборот увеличу, а свои деньги с них всё равно получу.
- Почему, надо же поддерживать бизнес?
- А бизнес я всё равно душил и буду душить. Ты вот представь: сейчас бизнес стонет от налогов и поборов, просто задыхается, но всё равно существует. Теперь представь, что снижу я налоги. Бизнес, если он сумел выжить в тех условиях, сейчас же расцветёт, в рост пойдёт, станет реальной силой, количественно бизнесменов будет очень много, они станут реальной силой. Какой они первый же вопрос зададут: "А зачем вы нам нужны, Владимир Владимирович? Вы, который ничего не понимает в нормальной экономике, вы - слабый, жалкий, никчемный. Вы, который душили нас всё это время, зачем вы нам нужны, Владимир Владимирович?" Вот что они спросят. Понятно?
- Да, сурово они вас. Вы "слабый" и "никчемный" - согласен. А "жалкий" - это я, - уточнил Дмитрий Анатольевич.
- А, да, я и забыл, "жалкий" - это ты. Так вот, они это спросят, а ответить мне им будет нечего, потому что это всё правда: я действительно хорошо разбираюсь в присвоении и отборе собственности, в крышевании, отмывании денег, я отлично умею дискредитировать и шельмовать своих политических противников, и сидеть на сырьевой ренте, а ещё - распиливать бюджетные деньги с друзьями. А вот развивать нормальную, правильную экономику я не умею. Облегчать, делать нормальной жизнь людей - я просто этого не хочу делать, потому что, когда народ пребывает в скотском состоянии им легче управлять. Больше того скажу: народ пребывает в скотском состоянии, потому что достоин этого, потому что терпит меня. Я постепенно ликвидирую бесплатную медицину и образование, потому что мне не нужны здоровые и грамотные люди. Мне нужны менеджеры, которые реально делать ничего не умеют, но очень боятся потерять своё место.
Владимир Владимирович замолчал и всю оставшуюся дорогу они молчали. Весь монолог Владимир Владимирович произнёс так, как будто давно его заготовил и только ждал случая и слушателя, чтобы его озвучить.
- Владимир Владимирович, сядьте в кресло - сейчас вас загримируют.
Пока Владимира Владимировича гримировали Дмитрий Анатольевич стоял в стороне с Натальей. Наталья была пресс-секретарём Владимира Владимировича и по совместительству его советником по выборам. Поскольку Владимир Владимирович считал, что он сам хорошо разбирается в ведении предвыборной кампании, он редко прибегал к её советам, а она заочно озвучивала и комментировала его выступления, которые в большинстве случаев сама и писала.
- Ну, как он? - спросила Наталья у Дмитрия Анатольевича.
- Маразм крепчает, а он никакой, - ответил он.
- Было бы хорошо, если бы Владимир Владимирович говорил с представителями конфессий не резко, как он обычно делает, а мирно, может быть даже смиренно, без этих своих дурацких шуток про обрезание. Они же сами к нему тянутся, не надо их отталкивать.
- Вот сами ему это и скажите, а меня он, боюсь, не послушает, - пробурчал Дмитрий Анатольевич зло и недовольно.
- А меня послушает, что ли? Он, вообще-то, хоть кого-нибудь слушает?
- Вопрос не ко мне. Меня он не слушает никогда, мной он только распоряжается.
- В конце концов, он ведь каким-то образом до сих пор не потерял корону, значит, он знает, что делает, - самоуспокоилась и самоустранилась Наталья.
Владимир Владимирович хорошо представлял, о чём будет речь на этой встрече. О том же, о чём и всегда: нужно больше давать денег, на церковь все нападают, никто не поддерживает, а они - единственная опора государства, скрепа. Всё это Владимир Владимирович уже заранее предвидел. Он бы не пошёл на эту встречу, но ему была нужна картинка для новостей, чтобы всем было ясно, что он - человек верующий, всё духовенство его поддерживает.
Владимир Владимирович считал, что его власть распространяется и на духовную сферу, поэтому удержать в повиновении все конфессии было его задачей на этой встрече.
Когда Владимира Владимировича закончили гримировать к нему подошла Наталья.
Владимир Владимирович сидел в кресле, смотрел на своё отражение в зеркале, курил и время от времени отхлёбывал из бутылки.
- Владимир Владимирович, вам не надо курить и пить сейчас, - попыталась вразумить своего подопечного Наталья.
- Что? - рявкнул на неё Владимир Владимирович. - Это они меня попросили о встрече, пусть терпят.
- Владимир Владимирович, постарайтесь воздержаться с ними от шуток, - сделала ещё одну попытку Наталья. Она хоть и понимала, что эти внушения бесполезны, но старалась быть профессионалом до конца и пыталась хоть как-то проинструктировать Владимир Владимирович.
- Что? - опять очень громко спросил Владимир Владимирович. - Это пусть они со мной не шутят, а у меня отличное чувство юмора, почему не пошутить?
- Владимир Владимирович, - уже не знала какие аргументы привести Наталья, - отличное, отличное, у вас всё отличное, просто у тех, с кем вы встречаетесь, его нет совсем. Вы пошутите, они не поймут и хорошая шутка пропадёт, - нашлась Наталья.
- А, - удовлетворённо протянул Владимир Владимирович. - То-то же.
- Владимир Владимирович, может быть, наденете наушник, вам подскажут в случае чего.
- Не надо, я сегодня в форме, в "случае чего" не будет.
С чувством юмора у Владимира Владимировича были сложные отношения. Ещё в начале президентства Владимира Владимировича его тогдашние помощники внушили ему, что у него отличное чувство юмора. Нынешним его помощникам теперь приходилось ломать себе голову, чтобы доказать ему, что очередная его шутка всё-таки очень смешная, несмотря на то, что над ней никто не смеялся.
- Уважаемые собравшиеся! - начал Владимир Владимирович. - Что я хотел бы сказать во вступительном слове. В течение двенадцати лет я планомерно проводил политику по оглуплению и дебилизации населения с целью сделать из него легко управляемое стадо. Теперь, после двенадцати лет непрестанных усилий я вынужден признать, что все мои усилия были напрасны. В обществе остались здоровые силы, которые хотят моего ухода. Не помогает ни ложь в отношении этих сил, ни откровенные провокации. Их только становится всё больше и больше. Я хочу обратиться к вам и спросить, что вы мне можете предложить? Я понимаю, что у вас ничтожно малое влияние, мизерный авторитет, но всё же, что вы мне можете предложить для того, чтобы сохранить власть? Ведь и вы несёте немалую ответственность, ведь это вам я давал деньги на мероприятия по укреплению моего авторитета и которые не привели к укреплению моего авторитета. Где деньги, Зин? - Владимир Владимирович сделал эффектную паузу, посмотрел на собравшихся исподлобья, отпил из стоящего перед ним стакана с водкой, перевёл дыхание и продолжил:
- Я не представляю, как страна сможет обойтись без меня, поэтому я вынужден остаться. Если для этого надо будет применить силу - я перед этим не остановлюсь. Политика без жертв - политикой не является. А вот вы, с кем вы хотите быть? С народом, который понимает только силу, которой у вас нет, или со мной, кто может применить силу, кто сам и является такой силой.
Когда встреча окончилась Владимир Владимирович почувствовал, что очень устал. Его подобные встречи утомляли. Телевидение сняло первые две минуты ещё до начала его выступления, нужная картинка была получена. В гримёрке Владимир Владимирович устало опустился в кресло, налил водки полный стакан, выпил, сладко затянулся сигаретой. К нему подошла Наталья.
- Наташа, - позвал Владимир Владимирович, он хотел дать инструкции по информационной политике. - Надо сейчас создать невообразимый негативный шум вокруг любых действий оппозиции. Смысл такой: они все наёмные, из-за границы проплаченные, в общем, всё что угодно, любой негатив, самый абсурдный. Они хотят утопить страну в крови, в общем - любой бред. И только я могу всё спасти, только я могу вывести страну из кризиса.
- Так нет вроде пока никакого кризиса, - решила на всякий случай уточнить Наталья.
- Да, пока его нет, но он обязательно будет, пока я нахожусь у власти. И только я могу из него вывести страну. Я - единственная основа государства, столп, самый честный, порядочный и так далее, сами знаете, что надо в таких случаях врать. В итоге, у всех должно сложиться впечатление, что никакой фальсификации не было, что за меня реально столько проголосовало, сколько припишут. Денег не жалейте. Пусть эти кретины, которые состоят в молодёжных движениях в мою поддержку, хоть на неделю перестанут пьянствовать и поработают, пусть устроят хоть факельное шествие с моими портретами. Пусть хоть что-то сделают, не зря же я все время их кормил, наступает их час.
Владимир Владимирович говорил с таким жаром и вдохновением, как будто хотел Наталье что-то продать.
Наталья курировала все молодёжные движения, которые были специально созданы для поддержки Владимира Владимировича. Он не обманывал ожиданий молодёжи и всегда щедро их финансировал. Уже давно от безделья, безнаказанности и обилия денег все эти движения видели смысл своего существования только в пьянстве, саботаже и преклонении перед Владимиром Владимировичем.
- Хорошо, Владимир Владимирович, я сделаю всё, что смогу, - Наталья повернулась и пошла. Владимир Владимирович успел изловчиться и шлёпнуть её по заднице. Она притворно вскрикнула и ускорила шаг.
Глава III
2
Учёба в институте давалась Владимиру Владимировичу довольно тяжело. Это был не самый лёгкий вуз, но Владимир Владимирович знал, что это усложнение оправдано - по верным слухам из института многим предлагали службу в "Комитете". Пытаясь узнать, каким образом можно увеличить свои шансы, он выведал, что вероятность увеличивается у тех, кто докладывал бы руководству института о всяких подозрительных связях студентов с иностранцами, неблагонадёжных разговорах, и вообще, любая добровольная осведомительная деятельность приветствовалась и могла поспособствовать отбору в "Комитет" при успешном окончании института.
Владимир Владимирович стал сотрудничать на этой почве осведомительной работы с руководством института и со специально прикреплённым к институту для курирования подобной деятельности сотрудником "Комитета".
Немало написал Владимир Владимирович доносов на своих знакомых, случалось что и друзей. Он умел в разговорах ловко выуживать подобную информацию, анализировал её, по возможности проверял. Для этого он использовал и слежку и где было возможно подслушивание.
Немало студентов было отчислено благодаря его стараниям. Потом многие из отчисленных студентов размышляли, кто же был стукачом, по чьей вине их отчислили, но никто не понял тогда, не догадался, что это был Владимир Владимирович.
В институте было достаточно много студентов, занимавшихся подобной работой, а Владимир Владимирович был одним из лучших: он умел и достать информацию, и грамотно подать её. Для себя же он считал, что эта его деятельность и есть уже его работа в "Комитете", хотя так он думал больше для того, чтобы лучше мотивировать себя. По больше части это было для него пока что только игра.
Это занятие ему очень помогло и в учёбе: очень не хотело руководство института и его личный куратор расставаться с таким полезным студентом, поэтому у принимающих у него экзамены и зачёты преподавателей было указание ставить ему только такие оценки, которые позволяли бы ему продолжить учёбу дальше.
Владимир Владимирович очень рассчитывал, что за такую его старательность он будет рекомендован к службе в "Комитете", потому что работниками "Комитета" проверялись все выпускники института на предмет их годности для работы там, а такая рекомендация обратила бы на себя их внимание и они заинтересовались бы перспективным студентом.
Он не считал предательство чем-то зазорным: если тебе оно помогает, то тут и думать нечего - надо предавать, даже нужно. Поэтому-то он и относился к такому явлению как предательство вполне снисходительно. Он даже вполне понимал тех, кто предавал его. Не так, конечно, как он, так как на него никто не стучал, все его считали верным другом, а так бытовое предательство - девушку кто-то у него увёл, подставил его слегка.
По мнению Владимира Владимировича всё это было в порядке вещей. Надо только следить за балансом - чтобы ты предавал больше, чем предают тебя, и по количеству предательств и по их качеству.
В общем, к моменту окончанию института шансы быть принятым на работу в "Комитет" у него были, по его мнению, весьма велики. Но не только это. Он и в самом деле к концу института стал вполне прилично учиться, радовал институт успехами в выступлениях на соревнованиях по борьбе между вузами, занимал хорошие места. Неоднократно награждался за свои спортивные успехи.
В общем, к выпускным экзаменам он подошёл уже вполне созревшим человеком, утратившим юношескую наивность, оставившим в прошлом все те немногие иллюзии, что у него были, объективно оценивающим людей и жизненные ситуации.
По мере приближения государственных выпускных экзаменов Владимир Владимирович начал испытывать беспокойство. Его не особенно волновали сами результаты экзаменов, сколько то, что приближался момент, ради которого он жил последние семь лет - возьмут его на работу в "Комитет" или нет. Его волнение было вполне закономерно - его распределение на работу в "Комитет" мог решить случай. У него были хорошие шансы, но всё равно всё мог решить случай.
Наперёд ничего не было известно, была полная неопределённость. Решалась судьба Владимира Владимировича, на кону стояли последние семь лет жизни, когда он твёрдо определился со своим будущим, сейчас решалось - зря они были потрачены, или нет.
От того, возьмут ли его после окончания института в "Комитет", зависело правильно ли он всё рассчитал семь лет назад, от этого зависела его самооценка. У него не было полной уверенности, но по крайней мере он знал, что сделал всё от него зависящее, чтобы его планы воплотились в жизнь.
Для большей определённости он решил переговорить с теми людьми в институте, с кем он контактировал по своей негласной работе, кто реализовывал его доносы и курировал его деятельность. Эти люди заверили Владимира Владимировича, что он - лучшая кандидатура для службы в "Комитете", что они, когда их будут спрашивать о предпочтительных кандидатурах, будут рекомендовать в первую очередь его. Тут их слово имело вес. Оставалось только надеяться на лучшее и ждать. Владимир Владимирович верил, что ему повезёт, верил в свою удачу.
Была ещё одна проблема, связанная с его желанием работать в "Комитете": ему надо было сообщить об этом родителям. Скрыть от них этот факт он не мог. Как бы плохо он к ним не относился, но считал нужным, чтобы они знали. В принципе, ему было всё равно как они к этому отнесутся, но сообщить надо было. Он предчувствовал, что им его решение не понравится, но изменять его он не собирался, а разговора было не избежать и он был ему неприятен.
У Владимира Владимировича было сложное отношение к родителям. Он понимал, всегда понимал, что в его жизни родители ему ничем никогда не помогут. Рождение - да, содержание - да, но во всём остальном они были бессильны ему помочь. В общем, он был к ним равнодушен. Их интересы и дела его совсем не волновали, их интерес к его жизни и делам его раздражали.
Владимир Владимирович - прагматик, если человек ему не полезен, то он ему и не интересен, не нужен. Это же отношение он перенёс на родителей. А почему тут должны быть исключения? Он был вынужден с ними мириться - никуда от этого не денешься. Он, пока что, от них зависел, но именно поэтому они в его глазах были виноваты, он не переносил зависимости. Зависимость, по его мнению, рождала снисходительность к зависимому, а снисходительность он мог позволить только себе по отношению к другим.
Он был скрытным для родителей, непонятным. Они понимали, что не имеют на него влияния, что он живёт по каким-то своим расчётам, в которые не считает нужным их посвящать. Но пока он ещё точно ничего не знал о своём будущем, он откладывал этот разговор. Он помнил, каким непонятным было для родителей его с виду не логичное решение идти в этот институт. Владимир Владимирович тогда не посвятил никого в свои расчёты - это было ему не нужно, его всегдашнее погружение в свои мысли не допускало посвящения в них кого бы то ни было.
Он предпочитал не допускать кого бы то ни было в свои планы. Он предпочитал ставить всех перед фактом, не объясняя, не вдаваясь в подробности. И вот, практически впервые, ему предстояло открыться. Он сам решил, что рассказать сейчас всё о своём решении и желании работать в "Комитете" ему необходимо. Это решение - рассказать всё родителям - было больше всего необходимо ему самому, он убедил себя в этом, чтобы ещё раз поставить перед собой проблему и решить её, чтобы ещё раз проверить себя.
Понятно, что Владимир Владимирович несколько волновался и предпочёл, чтобы это произошло как можно скорее - раз уж решил, то надо сделать и чем быстрей, тем лучше. Для себя он решил рассказать всё родителям только после того, когда он уже будет твёрдо знать, что его берут в "Комитет".
Наконец, давно ожидаемое событие совершилось, - ему позвонили и назначили встречу. Он сразу догадался, о чём будет идти речь на этой встрече, хотя звонивший никак не выдал своих намерений. На встрече ему предложили службу в "Комитете". Он согласился. Согласился, для вида чуть подумав и поначалу изобразив удивление. Обещали позвонить ещё раз, сообщить подробности и что нужно делать дальше.
Но это была уже победа, этого события было уже не отменить, всё решилось наилучшим для него образом. Его честолюбивые планы, до этого покоившиеся на весьма зыбкой почве, начинали воплощаться в жизнь. Если до этого звонка он ещё боялся представлять более-менее конкретно своё будущее, то теперь он рисовал его себе более смело и определённо: ему доверят какой-нибудь определённый участок работы, он на нём себя блестяще проявит, его повысят, там он тоже блестяще справится с работой, снова повышения и повышения.
Он представлял, что обретёт вожделенную влиятельность, его работа будет достойно оценена на самом верху. Ему доверят руководить каким-нибудь большим, самостоятельным подразделением. Возможно, в самых смелых мечтах он возглавлял всю разведку. В принципе, это и был для него самый верхний предел мечтаний. Возглавивший разведку упирается в свой потолок карьерного роста, но есть вероятность, что вследствие каких-то невероятных причин, он может подняться и ещё выше. Куда - это было пока за пределами его представлений, но он не исключал, что это может быть и самый высокий пост в стране.
Ему представлялось само собой разумеющимся, что он будет на голову если не больше, выше своих сослуживцев по работе; что его способности будут намного превосходить способности его коллег, он будет профессиональнее их. Это превосходство, казалось ему, вполне естественным. Иначе быть не могло. Что могут знать они, по сравнению с ним, что они могут, по сравнению с ним. Он знал себя, а он это весь мир, они его не знали, значит не знали ничего. Его будущая работа представлялась ему увлекательной, с которой он всегда будет легко справляться. Это ведь работа мечты, работа для него, его работа. Работа, к которой он шёл семь лет
Но сейчас, только ещё получив первое радостное известие о положительном повороте судьбы, он решил, что именно в этот день он поговорит с родителями. Это будет легко теперь для него, теперь, когда он окрылён удачей. Он предвкушал это уже последнее, в его представлении, испытание в жизни. Потом всё пойдёт легко и как бы само собой. Но сейчас надо было ещё раз преодолеть себя, и это ему будет очень легко сделать. Убеждая себя таким образом, он всё равно волновался.
Дома был только отец. Это несколько облегчало его задачу - разговаривать одному против двух было бы тяжелее. Владимир Владимирович в краткой форме обрисовал отцу всё, что произошло. Он не сказал, что связывает с этим решением большие планы.
- Понимаешь, отец, я сейчас получил для меня очень радостное известие. Оно касается моего будущего. Я давно хотел, готовился как мог к этому... В общем, я поступаю работать в "Комитет". Это моё давнее и наконец начавшее осуществляться желание.
Отец опешил. Сначала от того, что Владимир Владимирович делится с ним своими планами, потом от сути ему сообщённого. Он довольно долго молчал.
- Понимаешь, сынок, это совсем не то, что мне хотелось бы от тебя услышать. Я знаю, о чём я говорю. Я имел отношение к "органам".
- Но послушай, не надо меня разубеждать, - нервно перебил его Владимир Владимирович.
- Нет, давай ты меня послушаешь. Я понимаю, что переубедить тебя не смогу. Но послушай, я знаю, о чём говорю. Мне бы не хотелось для тебя такого удела. Эта работа - она иссушает у человека душу. У тебя и так душа уже в твои-то годы сухая. Эта работа сделает тебя ещё хуже, чем сейчас. Она вообще заберёт у тебя душу. Её запрёт твой начальник в свой сейф. Я не могу этому радоваться. Я ведь старался тебя воспитать другим, но ты давно уже воспитываешь себя сам, сам идёшь по этому пути, и мне кажется, что этот путь не для тебя. Нет, так он твой, ты для него очень подходишь, но ты перестанешь быть собой, ты станешь сначала немного другим, потом совсем другим, и про этого другого нельзя будет сказать, что он - хороший человек.
Наступило молчание. Два человека стояли друг напротив друга и не смотрели один на другого. Последние слова запомнились Владимиру Владимировичу на всю жизнь и потом изредка, когда они ему вспоминались, он всегда понимал, насколько они правильны. Но сейчас он их просто запомнил, а решения своего менять не собирался.
- Да, я знаю, что я не тот, кого вы себе бы желали видеть. Я иду по своему пути. Кем я буду - я сейчас не знаю, но постараюсь остаться человеком, но если увижу, что всё совершается так как ты говоришь, я не буду себя сдерживать, я всё равно пойду по этому пути до конца. Я знаю, что мне это надо, но я ведь был другим, чем вы меня представляли. Может, это и есть моя сущность, может я и не могу быть другим и быть по-другому. Я и есть такой.
Владимир Владимирович говорил очень серьёзно, может быть первый и последний раз в жизни, поверяя такие свои мысли другому человеку.
Отец его понял и молча кивнул. Краем глаза Владимир Владимирович заметил этот жест, он был свободен. Самый трудный разговор в его жизни закончился. А ведь и правда, это был для него самый трудный разговор в жизни. Нет, были в его дальнейший жизни трудные разговоры, но с этим, всё-таки, они не могли уже сравниться. Осознал он всю трудность этого разговора много позже. А сейчас он ощутил лёгкость и веселье. Он снова преодолел себя и преодолел обстоятельства.
Он только ещё попросил отца сообщить о разговоре матери.
Глава IV
1
Утром Дмитрий Анатольевич тихонько вошёл в спальню, где почивал Владимир Владимирович. Владимир Владимирович спал после бурно проведённой ночи, в которой не было недостатка ни в чём.
- Владимир Владимирович, - потихоньку начал его будить Дмитрий Анатольевич.
- Альбина ... Альбина, - бормотал во сне про что-то своё Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, я не Альбина, я - Дмитрий Анатольевич. Но, если надо, её привезут. Вставайте, Владимир Владимирович, пора на митинг.
Владимир Владимирович наконец проснулся, посмотрел на Дмитрия Анатольевича, узнал его и сообразил, где он сам находится. Увидев, что Владимир Владимирович окончательно проснулся, Дмитрий Анатольевич начал докладывать диспозицию.
- У нас на митинге будет сто тридцать-сто сорок тысяч человек. Все согнаны для вашей поддержки, все хотят увидеть вас. На митинге у наших противников тысяч сорок. Я считаю, что это хорошее соотношение в нашу пользу.
- Я тебе уже говорил, что один человек на митинге против меня стоит десяти человек на митинге за меня. И ты знаешь, почему так. А у тебя нет соотношения даже один к пяти.
- Владимир Владимирович, это сейчас всё, что можно, самое реальное. Мы ещё соврём, скажем, что у них было двадцать тысяч, а у нас сто пятьдесят. И нормально будет, все увидят, что у нас больше.
- А с "Укралмангалзавода" будут? Они мне обещали, клялись, что пришлют людей.
- Они сначала не хотели, говорили, что мы что-то попутали, но когда мы им сказали, что не дадим зарплату, то тогда они с радостью согласились.
- Вот сколько я денег дал этому "Укралмангалзаводу", а они всё ломаются. Зато горазды хвастаться, что на танке приедут.
К этому времени в предвыборной гонке сложилась такая ситуация, что кроме Владимира Владимировича, были ещё кандидаты, которых назначил сам Владимир Владимирович, были просто митингующие, которые просто хотели честных выборов, потому что были уверены, что при честных выборах Владимир Владимирович никогда не победит. Их устраивал любой президент, кроме Владимира Владимировча, так как тогда изменится политическая ситуация, президент будет работать для людей, а не для себя и своей банды.
Тогда бы исчезла порочная практика назначения Владимиром Владимировичем самого себя на пост президента или любых указанных им марионеток. Эти чистые мечты боролись с грязными интригами Владимира Владимировича и его подельников.
Владимир Владимирович никогда представить себе не мог - как это можно работать ради народа. Ему это было не интересно. Возникшее противостояние вновь пробуждало в нём интерес к жизни.
- Владимир Владимирович, надо вам хотя бы для вида провести заседание правительства. Вы этим уже давно не занимались.
- Дим, не тебе, президенту, указывать мне, премьеру, что мне делать, - отрезал Владимир Владимирович. - Проведу, когда-нибудь. Завтра, скажем.
Владимир Владимирович уже совсем проснулся. Он нашёл недопитую с вечера бутылку водки и отхлебнул прямо из горлышка. Через пару минут, когда водка впиталась в его мозг, он констатировал своё состояние:
- Вот, теперь хорошо.
Владимир Владимирович выстроил чёткую, хорошо структурированную экономическую модель в стране. Он очень этим гордился. Были сырьевые компании, которые добывали ресурсы и продавали их на внешних рынках по рыночным ценам. Внутри страны они продавали ресурсы в два раза дороже, вытягивая этим всю денежную наличность. Предприятия внутри страны задыхались от нехватки денег, дороговизны кредитов, сумасшедших цен на коммунальные услуги, от чиновничьего пресса. Продукты для населения завозились и продавались втридорога, вытягивая этим все деньги из населения, что естественным образом съедало все те социальные выплаты и повышения зарплаты бюджетникам, которые государство пока ещё выплачивало людям в виде пенсий, пособий, зарплат и другого подобного рода выплат.
Предприятия, производившие сложное оборудование и работающие на внутренний спрос промышленных предприятий страны, постепенно закрывались. Сырьевые компании это не волновало - они могли всё купить за границей. Сырьевые компании делились на две группы: приближённые к Владимиру Владимировичу, которые контролировались либо принадлежал ему или его друзьям, и не приближённые. Приближённые платили минимум налогов и пользовались различного рода льготами и облегчёнными режимами налогообложения. Не приближённые платили полную сумму налогов и сборов, на которые и осуществлялись всё время уменьшающиеся социальные выплаты, но чувствовали себя не плохо, оставалось им прилично, хотя и меньше, чем компаниям приближённым, которые вообще забыли, что такое скромность. Такая экономика, по мнению Владимира Владимировича, очень успешно работала и менять что-то в ней Владимир Владимирович не собирался. Эта модель основывалась на непрерывном росте цен на сырьевые товары и росте добычи сырья.
Ещё была армия. Это была постоянная забота Владимира Владимировича, постоянная головная боль. Он очень боялся армии, так как она могла бы легко сменить его на более хорошо относящегося к ней человека. Поэтому Владимир Владимирович предпочитал держать армию в плачевном состоянии, заняв генералов хозяйственными вопросами, от которых очень сложно оторваться, для того, чтобы сместить Владимира Владимировича. Нынешним, незавидным, состоянием армии Владимир Владимирович тоже был очень доволен. Он вполне справедливо считал, что толстый, погрязший в воровстве генерал не будет способен сместить его. То, что такой генерал не сможет в случае надобности, выполнить никакой боевой задачи, его совсем не волновало.
- Владимир Владимирович, готовы плакаты, транспаранты, ваши портреты большого формата, - отчитывался Дмитрий Анатольевич. - Ваша речь, вот, возьмите. Написана просто гениально, это порвёт всех ваших врагов. Где-то через полчаса надо будет ехать, а то сейчас мороз и люди могут замёрзнуть и разойтись.
- Как это разойтись? Они что, не в курсе, какая на них возложена честь и громадная ответственность? Водки им пусть наливают, чтобы не мёрзли, - дал Владимир Владимирович совет, как знаток этого вопроса.
- Да плевать они хотели, Владимир Владимирович, и на честь и на ответственность. А водку они и так с утра пьют. Некоторые уже на ногах не стоят.
- Плохо. А что там у моих противников происходит? Тоже мёрзнут? Чем отогреваются?
- Владимир Владимирович, как мы и предполагали у них явка около сорок тысяч человек. Они водку не пьют, а согреваются горячим чаем.
- Так, в газеты и на телевидение дать информацию: у них, у оппозиции, значит, тридцать тысяч человек на митинге, все пьют водку, все пьяные, дерутся между собой. У нас: все трезвые, народу сто сорок пять тысяч. Пьют чай и едят заботливо, подчеркнуть - заботливо приготовленные бутерброды.
Дмитрий Анатольевич записал все указания.
- Владимир Владимирович, я пойду, дам в газеты и на телевидение эту информацию, а вы пока речь хотя бы один раз прочитайте. А то будете как всегда целыми абзацами пропускать, а потом сначала начинать читать.
Владимир Владимирович взял листок с речью, начал было читать написанное, но почувствовал, что чего-то не хватает. Он взял бутылку водки, за которой почти всегда следили, чтобы она присутствовала, налил в стакан, выпил и продолжил чтение.
"Вот так лучше" - подумал он.
По дороге на стадион Владимир Владимирович задремал. Снилась ему корона. Она сияла и манила его, призывала его срочно её взять. На одной из неровностей дороги он проснулся. Нащупав сидевшего рядом с ним Дмитрия Анатольевича, обратился к нему:
- Дим, я вот что думаю, надо нам как-то собраться и подумать как снова конституцию переписать.
- А чем вас её теперешний вариант не устраивает?
- Да как же, мы же с тобой говорили вчера: надо убрать упоминание о демократическом государстве. И потом, как-то в ней смутно и не чётко описываются мои полномочия и права, зато обязанностей - хоть отбавляй. Ещё я думаю, строй нам надо переименовать, назвать так, чтобы точнее и полнее отражалась действительность. Назвать его надо, скажем, коммунистическая монархия - а, как тебе? Или монархический социализм. Как, нравится тебе?
- Да, было бы неплохо. Как-то нынешняя неопределённость уже надоела. Да и народу пора уже объяснить, кто в стране хозяин, а то он всё какие-то иллюзии питает.
- Вот-вот, и я о том же. Недотягивает народ до уровня своего правителя. Не знает, кому надо быть благодарным.
Стадион был полон народа. Выступавшие ораторы на все лады говорили о выдающемся значении Владимира Владимировича, о счастье жить с Владимиром Владимировичем в одно время и быть управляемыми им.
Владимир Владимирович должен был выступать последним, завершая это торжество. Народ на стадионе нервничал, бурлил, но не от речей ораторов, а от выпитой водки. Людей проинструктировали, что когда появится Владимир Владимирович, они должны все в едином порыве одобрительно зашуметь.
Владимир Владимирович не любил и боялся выступать перед большими массами людей, но его уверили, что толпа будет должным образом обработана водкой и, в случае чего, не заметит его очевидных промахов. Это успокаивало Владимира Владимировича.
Владимир Владимирович шёл к трибуне, расположенной в центре стадиона. Шёл, покачиваясь, проходя мимо людей, тянувших к нему руки в надежде на его рукопожатие. Но он шёл, не замечая эти руки, шёл, стараясь ни с кем из толпы не встретиться взглядом, словно боясь случайно заглянуть им прямо в глаза.
- Дорогие люди, - начал Владимир Владимирович. - Рад, что вы все здесь сегодня собрались, чтобы послушать меня. Мне есть, что вам сказать. Вы пришли сюда несмотря на мороз и держитесь благодаря водке пока хорошо, как и я. И это нас объединяет. Я вам хочу сказать, какие же вы хорошие, что пришли. Не всегда добровольно, не всегда сами, за деньги и отгулы, но пришли. Я и сам еле пришёл.
Мало кто понимал, что говорил Владимир Владимирович, в чём смысл его речи и куда он клонит. Но Владимир Владимирович мужественно продолжал.
- Я знаю, вам тяжело, но давайте спросим себя, кто в этом виноват? А виноваты в этом наши враги, которые строят против меня планы, готовят переворот и кровавую диктатуру. Неужели мы их за это не накажем?
Владимир Владимирович перевёл дух, немного отдышался и продолжил:
- Конечно, накажем. Накажем тем, что назло им выберем меня. Я не люблю ничего обещать, потому что не люблю выполнять обещания, но сейчас я обещаю, что все выступавшие против меня, будут сурово наказаны. Я постараюсь не упустить от своего возмездия ни одного подонка. Мы вместе зажжём костры, на которых сгорят эти негодяи. И у вас есть прямая выгода прийти и проголосовать за меня, потому что этим вы оправдаетесь передо мной. А я в свою очередь ещё пообещаю, что постараюсь, приложу все силы, чтобы избавить вас от подобных голосований в дальнейшем - я постараюсь отменить выборы, чтобы править уже пожизненно.
Владимир Владимирович закончил выступление. Он тяжело дышал. В морозном воздухе пар от его дыхания был хорошо заметен практически с любой точки стадиона.
Народ, чувствуя что выступление Владимира Владимировича подошло к концу, одобрительно зашумел, предвкушая получение обещанной платы за участие в мероприятии.
Вечером, в резиденции, Владимир Владимирович был в хорошем настроении, ему казалось, что его речь имела большой успех. Картинка для телевидения получилась хорошей, было сделано всё, как и заказывал Владимир Владимирович.
Всё это было законным поводом, чтобы напиться. Они сидели с Дмитрием Анатольевичем за огромным столом, который силами прислуги постепенно наполнялся закусками и бутылками.
Глава IV
2
В самом начале работы в "Комитете" Владимира Владимировича направили в технический отдел подшивать дела. Это была обычная практика, так поступали со всеми новичками чтобы они для начала просто привыкли к атмосфере, почувствовали, ощутили самую нижнюю ступень иерархии. Это была не очень приятная работа, но делать было нечего, спорить было не принято. Так, копаясь в бумажках и дыша пылью, он проработал около трёх месяцев. Потом его направили на курсы внутри ведомства.
В течение шести месяцев Владимир Владимирович постигал премудрости работы в "Комитете", получал навыки разведчика. Первое, чему там учили, были принципы работы "Комитета". Краеугольный принцип был таким: самый главный закон для разведчика - это отсутствие законов, беззаконие, беспринципность.
Начало для Владимира Владимировича было многообещающим, это он запомнил на всю жизнь: главный закон - беззаконие. Потом были довольно утомительные занятия, развивающие практические навыки работника "Комитета". В результате через шесть месяцев появился новый разведчик - Владимир Владимирович. Событие для большинства людей в стране более чем незначительное, но для него это означало очень многое: он поставил себе цель и добился её осуществления.
Владимир Владимирович очень надеялся что уже с первых же дней работы настоящим разведчиком у него будет возможность проявить себя, заставить говорить о себе как об уникальном специалисте, знатоке своего дела, который принесёт немало пользы родине и сразу же взлетит вверх по карьерной лестнице. Сослуживцы должны были бы восхищаться им, начальство боготворить, руководство страны награждать.
Для начала, однако, его определили в отдел с очень неясными задачами. Если кратко, то задачей отдела был сбор и обработка информации. Здесь Владимиру Владимировичу предоставлялась некоторая свобода. Нужно было знакомиться с людьми, получать у них информацию путём задавания наводящих вопросов в непринуждённой беседе, не забывая заботиться о том, чтобы этот человек ни в коем случае не догадался, что сам он является поставщиком информации.
Для этого надо было ходить по городу, ездить на общественном транспорте, наблюдать за происходящим, вслушиваться в разговоры незнакомых людей, заводить случайные знакомства, смотреть, какие события происходят в городе. Всю собранную таким образом информацию надо было систематизировать, сделать выводы, представить соображения. Итак изо дня в день. Каждую пятницу требовалось представить полный отчёт по итогам за неделю и план работы на следующую неделю.
Владимир Владимирович потонул в рутинной бумажной работе. Так как он прожил в городе всю жизнь, у него было много друзей и знакомых: со школы, особенно много из института. Он с ними встречался, разговаривал, а затем пытался найти во всём этом какое-то рациональное для себя зерно. Но ничего конструктивного, полезного для работы, не находилось. Ему приходилось записывать почти дословно, по памяти, эти разговоры, но ничего полезного для службы Владимира Владимировича в них не было.
Друзья и знакомые упорно не хотели делиться подобной информацией, но не из вредности, а потому что не владели ей. Использование друзей подобным образом пользы Владимиру Владимировичу не принесло. Совесть по поводу того, что он использует друзей, Владимира Владимировича не мучила, но наоборот, он злился на них порой, что они не могут сообщить ему про себя что-то их компрометирующее.
Проходил месяц за месяцем, в жизни Владимира Владимировича ничего не менялось, не происходило ничего важного, существенного. Бумаг в работе всё прибавлялось, а прорыва не было, не было того, на что Владимир Владимирович очень рассчитывал - не было роста, не было движения. Напасть на нити заговора, раскрыв который он спас бы страну, никак не удавалось.
Работая таким образом изо дня в день Владимир Владимирович всё больше отчаивался. Ему казалось, что у его коллег всё получается гораздо лучше, чем у него. День за днём его терпение иссякало. Настал такой момент, когда Владимир Владимирович с ужасом понял, что это не его занятие, что ему не хочется этим заниматься, что работать здесь - это вообще не то, чего он ожидал.
Постепенно он начинал понимать, что все его планы начинают проваливаться, его расчёты, вполне возможно, оказались неверными, появлялись мысли, что тот выбор, который в жизни можно сделать только один раз и правильно, он сделал не правильно. Рушилась вся жизнь, необходимо было что-то срочно менять. Но что делать, что менять? Менять это значит уйти, сдаться, признать своё поражение. Признать поражение - значит стать неудачником. Потерпеть поражение - значит признать, что он ошибся.
Все эти раздумья вгоняли Владимира Владимировича в депрессию, портили настроение. Он ходил угрюмый, неразговорчивый. Самое обидное, что злиться надо было только на себя: это он просчитался, ввязался в то, во что ему совсем не надо было ввязываться.
Да, были фильмы о героях-разведчиках, которые совершают подвиги. Но у всего есть обратная сторона, то, что он должен был предвидеть, что существует бумажная, скучная работа и её гораздо больше, чем подвигов. Не из всех разведчиков получаются герои.
Какое-то время эти мысли одолевали его постоянно, тяготили его, мозг непрерывно искал выход из положения. Выходило, что отец Владимира Владимировича, вероятно, был прав, не он не подходит для этой работы, ни она ему. Это было почти самое плохое: оказаться неправым перед отцом, признать свою неправоту. Признать свою неправоту и правоту другого, отца, было для него совершенно невозможно. Надо было искать другой выход, но ни в коем случае не признаваться в правоте отца.
Владимир Владимирович не был наивным человеком. Да, он построил для себя некий идеальный мир, идеальную работу, а всё оказалось совсем не идеальным. Это не от наивности. Ведь все ошибаются, но такие ошибки всех учат, а его они учили гораздо интенсивнее, сильнее, жёстче, потому что в своих представлениях он мог быть только безошибочен, он не может ошибаться, потому каждая его ошибка имеет больший вес и большее воспитательное значение для него.
Постепенно этот выход наметился. Уйти? Сдаться и признать поражение? Нет, остаться здесь, усилием воли заставить полюбить это бессмысленное времяпровождение, сделаться лучшим и в этом. Сделаться лучшим, несмотря ни на что. Замаскировать, спрятать своё отвращение к этой работе. Найти способы и здесь выдвинуться. Мстить всем за свою ошибку, победить, переиграть всех. Да, единственный выход - временно подстроиться под эту систему, встроиться в неё, стать лучшим в ней. Это они сами виноваты, что его мечты не сбылись.
Отныне он такой же как все, но всё равно другой. У него другая цель, у них созидание, у него разрушение. Он должен их заставить признать в нём лучшего из их лучших. Несмотря на то, что он ненавидит и их, коллег, и работу. Это и было разрушительно для него, но его загнали в угол, он вынужден принять их правила, ибо сдавшись, он проиграет, а он не может проигрывать.
На кону его жизнь и их жизни, его коллег, да и всего учреждения, конечно он пожертвует их жизнями. У него нет другого выхода. Когда он всех переиграет, он должен встать во главе "Комитета". Это как минимум. И это и есть разрушение: человек, ненавидящий "Комитет" и прошедший все его ступени, возглавит его.
Он нашёл это решение в муках, но он им гордился, оно снова восстанавливало его мир, его "я". Просто этот его мир стал более реалистичным, его "я" стало более жёстким, более бескомпромиссным к другим. Это был не мир с внешним миром, а перемирие, во время которого он будет копить силы, чтобы уже в решающий схватке одержать над внешним миром полную победу. И тут для него все средства будут хороши.
Только насколько же невыносимым было это перемирие. Но это всё будет только в будущем, не сейчас и не завтра; пока до этого далеко. Сейчас надо немедленно начинать реализацию плана, выяснить, какие первые шаги надо сделать. Он снова соединит в единое целое своё сознание. Это было невероятно, но для него это было единственное решение. Ужас, который он пережил во время этих исканий, двигал его вперёд, подальше от ужаса.
Он стал пристально присматриваться к коллегам, вникать в их разговоры. Снова стал разговорчивым и внешне открытым. Разговорчивость и открытость - были лучшей маской для него, идеально скрывающей его от других. Но для этого нужно было делать огромное усилие над собой, ведь склад его характера был противоположен открытости и разговорчивости - замкнутость, одиночество и молчание.
Он заставил себя полюбить писанину, он стал находить это даже развлечением. Владимир Владимирович понял, что вот так, сходу, он не может проявить себя среди сослуживцев, потому что и у них есть способности, и некоторые вполне превосходят его по способностям. Но если нельзя сразу добиться превосходства, надо было искать какой-то неординарный подход. И он нашёл его: если нельзя самому сразу и быстро стать лучшим, надо сделать так, чтобы остальные стали хуже.
Среди работавших с ним было довольно легкомысленное отношение к работе с секретными документами: они могли забыть закрыть их в сейф, могли где-то забыть, где-то оставить ключи от сейфа. И вот, у некоторых стали пропадать документы. Пропажа секретного документа - серьёзный прокол, за ним следует взыскание. За повторную пропажу строгое наказание. Иногда у его сослуживцев вместо одного документа оказывался другой, почти такой же, но исправленный, что искажало его смысл, меняло его значение.
Такую войну вёл против коллег Владимир Владимирович. У него для отвода подозрений тоже иногда что-то да пропадало, а потом случайно находилось, чтобы у него не было взысканий и отвести подозрения. У его небрежных товарищей стали случаться и другие неприятности: не приходили на встречи агенты, потому что кто-то им звонил и отменял встречи, иногда пропадали осведомители. Всё это подстраивал Владимир Владимирович. Он вспомнил свою деятельность в институте и нашёл, что её продолжение здесь пойдёт ему на пользу.
Сам он ловко избегал всех подозрений, на него никто и подумать не мог. Никто не мог подумать, что тихий и задумчивый Владимир Владимирович, хороший товарищ, для многих друг, будет сознательно вредить своим товарищам из-за карьерных расчётов.
Он уже чётко осознавал, что разрушительная работа против других, приносит ему ощутимую пользу. К нему снова вернулась уверенность в себе, окрылённость, осознание своего превосходства. Он если и не превосходил коллег в профессиональном плане, то по подлости был на первом месте. У него всё стало получаться на ненавидимой им работе.
Он изменил своё отношение к людям с работы и на свою жизнь вне работы. Например, девушки перестали сбегать от него на следующий день после знакомства, что часто бывало раньше. Эти его успехи тоже радовали. Он возобновил связи со старыми друзьями по институту, по школе. Они иногда собирались вместе, выпивали, общались. Владимир Владимирович нашёл в алкоголе хорошее средство для снятия психологического напряжения.
Глава V
1
Владимир Владимирович проснулся от того, что лежал на Дмитрии Анатольевиче: было очень неудобно. События вчерашнего вечера вспоминались с трудом. Мучила жажда. Давно Владимир Владимирович так не напивался. Он растолкал Дмитрия Анатольевича, тот сел на кровати, с удивлением мигая и озираясь.
- Чего вчера было? - без предисловий начал допрос Владимир Владимирович.
Дмитрий Анатольевич пока что сам ещё не помнил, что вчера было. Ему было необходимо какое-то время, чтобы придти в себя. Он молчал, вспоминая, пока не вспомнил.
- Ну вы вчера и дали, Владимир Владимирович, - неопределённо ответил Дмитрий Анатольевич.
- Ладно, потом расскажешь, а сейчас попить чего-нибудь достань, - вяло попросил Владимир Владимирович. Вообще-то вчерашнее его не очень интересовало. Дмитрий Анатольевич оделся и пошёл выполнять просьбу хозяина. Через какое-то время он вернулся с целой бутылкой водки.
- Во, как-то сохранилась, прямо чудо, - сказал Дмитрий Анатольевич, передавая бутылку. Владимир Владимирович схватил бутылку, открыл её и начал жадно пить прямо из горлышка. Отпив одним махом почти половину бутылки, Владимир Владимирович нашёл сигареты и закурил. Блаженные утренние минуты! Дмитрий Анатольевич выхватил недопитую бутылку и тоже прильнул к ней. Осушив ёмкость Дмитрий Анатольевич тоже закурил. Для обоих это были блаженные минуты похмелья, осознание пространства вокруг, забытого и потерянного со вчерашнего дня.
Первым осознал пространство Дмитрий Анатольевич. Он принялся ползать и искать листок, на котором были зафиксированы планы на сегодняшний день.
- Владимир Владимирович, у вас сегодня заседание правительства, отменить его уже нельзя, вам придётся на него поехать, - приступил исполнению своих обязанностей Дмитрий Анатольевич.
- Что это за заседание правительства, если его нельзя отменить? - удивился Владимир Владимирович. - Хотя, ладно, я ведь обещал, - неожиданно легко согласился Владимир Владимирович.
Владимир Владимирович уже давно не собирал заседание правительства, настолько давно, что уже стал забывать одних министров, про других не мог вспомнить, кто за какой участок работы отвечает. Министры отвечали ему взаимностью - многие уже забыли как выглядит Владимир Владимирович и зачем вообще он им нужен. Страна давно управлялась не посредством министров, а через доверенных лиц Владимира Владимировича, которые знали каждый свой участок ответственности лучше, чем их знал соответствующий министр.
Министры же занимались в основном мелким государственным предпринимательством для наполения своего кармана. Поэтому, любое заседание правительства было скорее ничего не значащим мероприятием, которое служило лишь напоминанием министрам, что с Владимиром Владимировичем всё в порядке, а всем остальным гражданам страны, поскольку большинство их снималось телевидением, вообще напоминало о существовании Владимира Владимировича.
- Ну, что, господа жулики, казнокрады, взяточники, все на месте? - Владимир Владимирович сделал торжественную паузу, всеобщее молчание служило положительным ответом на его вопрос. - Тогда, начнём. Приближаются выборы, значит вас всех ждут отставки. Как бы вам не было хорошо на ваших теперешних местах - надо смириться. Заканчивайте ваши дела, чтобы не было так - вы деньги уже взяли, а проблему, за которую вам их давали, до конца не решили. По-вашему, что в таком случае ваш приемник должен будет делать? Бесплатно её решать? Сделайте так, чтобы либо всё самим закончить, либо делитесь с теми, кто вас сменит. Новым премьер-министром будет Дмитрий Анатольевич, я ему этот пост ещё полгода назад проиграл в карты. Так что, если кто захочет остаться, пусть договаривается с ним. В заключение хочу сказать, что все эти годы мне с вами было очень неприятно работать. Всё, пошли все вон.
Позже Владимир Владимирович провёл ещё встречу с ректорами вузов. Оказалось, что она давно была назначена, только все о ней забыли, кроме ректоров. Они приехали. Что было с ними делать? Пришлось Владимиру Владимировичу отправляться на встречу с ними.
На встрече с ректорами Владимир Владимирович долго не задержался. Он сказал собравшимся ректорам, что их главная задача - давать студентам как можно меньше знаний, получая за это как можно больше денег. Ещё Владимир Владимирович коснулся вопроса о том, что стране не нужны слишком умные и слишком многознающие студенты, потому что их негде использовать в стране, для них нет и не будет рабочих мест. Поэтому эти слишком умные студенты и выпускники находят себе применение в политической борьбе против него, Владимира Владимировича, вместо того, чтобы быть ему благодарными. Отсюда и задача ВУЗов выпускать не умных, а благодарных, верноподданных специалистов, потому что в его, Владимира Владимировича, государстве больше всего ценится верность ему, Владимиру Владимировичу.
- Дайте им диплом и выпустите их с мыслью, что главная их задача, быть благодарными мне, главное для них не знания, а подобострастие. Мне нужны не умники с высшим образованием, мне нужны солдаты. Обстановка складывается так, что, возможно, мне придётся воевать со всем миром, - закончил своё выступление Владимир Владимирович. Ректоры, поняв, что Владимир Владимирович закончил выступление, в едином порыве вскочили и в знак согласия с оратором дружно вскинули вверх свои правые руки.
В резиденции его встречал верный Дмитрий Анатольевич, всегда готовый к исполнению пожеланий своего повелителя, как он втайне называл про себя Владимира Владимировича. Идея Владимира Владимировича была проста. Ему уже надоели эти протесты против него и ещё по дороге он вызвал к себе на встречу человека, который может помочь ему в осуществлении мести этим зарвавшимся негодяям.
Нервы у Владимира Владимировича уже давно были напряжены до предела и идея сейчас спланировать месть, которая будет осуществлена уже после выборов, помогла бы ему сейчас снять нервное напряжение и придти в некоторое согласие с самим собой. Месть была для Владимира Владимировича отдушиной, а порой становилась важнейшим его занятием, глотком свежего воздуха.
Год, два, порой гораздо больше времени он мог выжидать, следить за человеком, чтобы нанести свой удар. И не важно, где тот прятался, чувствуя себя в полной безопасности - в столице ли туманного острова, или в любом другом месте, не было у него другого выходы как расстаться с жизнью, если его врагом был Владимир Владимирович.
Вот и сейчас, задумав отомстить своим врагам, которые вздумали ломать все его планы, он преследовал две цели: сначала отомстить всем этим оппозиционерам, а потом и получить полное моральное удовлетворение от того, что всё происходит по его воле.
Человеком, который сейчас спешил к Владимиру Владимировичу, был его верный подданный Быстрыкин. Он руководил одним из силовых ведомств по не правовому разрешению критических ситуаций. Это ведомство было напрямую уполномочено Владимиром Владимировичем на использование незаконных методов и следило за осуществлением незаконности в стране. Быстрыкин неоднократно помогал Владимиру Владимировичу расправляться с неугодными людьми, отбирать бизнес, который приглянулся Владимиру Владимировичу, его друзьям или родственникам.
Быстрыкин мог запросто сам вывезти в лес человека, со всеми внешними признаками у этого действия, которые указывали этому человеку на то, что он в том лесу и останется. Понимая это, вывозимый человек обычно был согласен на всё, о чём его просил Быстрыкин, но на что бы он никогда не согласился, развивайся ситуация в рамках закона. Он просто не знал, что когда дело касалось Владимира Владимировича, или ещё кого-то близкого к нему, закона не было.
После путешествия в лес человек напрочь забывал об этой поездке. Не было потом такой силы, которая бы заставила бы его делать что-то, что его вежливо в лесу просил не делать Быстрыкин. Часто в лесу с Быстрыкиным беседовали журналисты, либо общественные деятели, которые своей деятельностью мешали Владимиру Владимировичу.
- А, здорово, Быстрыкин! Что-то давно ты у меня не был, - начал разговор как всегда издалека Владимир Владимирович.
- Да вот, Владимир Владимирович, осуществляю незаконность на вверенной мне вами территории, - ответил Быстрыкин.
- Плохо осуществляешь, настолько плохо, что есть у меня подозрение - а не предал ли ты меня. Времена сейчас сам знаешь какие, надеяться нельзя ни на кого, а предательство - самый ходовой товар.
- Владимир Владимирович, как вы можете, - чуть не до слёз обиделся гость.
- Ладно, на вот выпей, - Владимир Владимирович передал полный стакан Быстрыкину, такой же взял себе. Когда оба выпили Владимир Владимирович продолжил:
- Дело у меня к тебе, Быстрыкин. Достали меня тут уже эти протесты - спать спокойно не могу. До выборов, сам понимаешь, делать ничего нельзя, а вот после выборов у тебя выбор большой, - закончил каламбуром свою речь Владимир Владимирович.
- Унять их? Это можно. В каком виде желаете это осуществить?
- А ты вот выясни, когда они собираются после выборов выходить на митинг или ещё на какую-нибудь подлость, что будут требовать, против чего протестовать. Для верности сведений агента туда зашли, да не одного. Подготовь провокаторов, чтобы они во время митинга предприняли незаконные действия, спровоцировали органы правопорядка. Ты ведь знаешь, как органы правопорядка ненавидят народ.
- Да я и сам его ненавижу, - перебил Владимира Владимировича Быстрыкин.
- Не перебивай, слушай дальше. Вот дальше - уже их дело, органов, - пускай всех берут, сажают, дают сроки. Даже если какого-то твоего человека возьмут, провокатора, не вмешивайся, пусть сидит, пусть все сидят. Чтобы нервы мои отдохнули уже. Я со своей стороны законы нужные подготовлю, чтобы те, кто на свободе останутся, штрафы огромные платили, и позавидовали бы тем, кто сидит. Чтобы неповадно было. Только так сделай, Быстрыкин, чтобы ни тебя, ни тем более меня невозможно было привязать к этой провокации. Чтобы всё проходило через пятые-десятые руки. "Комитет" тебе поможет информацией, людьми, техникой.
- Ну, Владимир Владимирович, это не работа, это одно сплошное удовольствие. Для вас всё в лучшем виде сделаю.
- Ну, давай тогда за удачу, - Владимир Владимирович подал один из двух стаканов, заблаговременно наполненных Быстрыкину, другой взял себе. - Ну, давай, иди, не подведи меня.
После ухода гостя Владимир Владимирович почувствовал, что ему сразу легче. Нет ничего лучше, чем хорошо спланированный и блестяще исполненный план мести. А ожидание этой мести наполняет существование смыслом. Владимир Владимирович это очень хорошо знал по собственному опыту. А Быстрыкин в таких делах был незаменим. Только он мог всё выполнить блестяще. Только на него можно было положиться в этом щекотливом деле.
Владимир Владимирович пошёл и лёг в кровать.
"Этот всё сделает в лучшем виде" - думал Владимир Владимирович уже засыпая. День закончился. Лёг Владимир Владимирович рано. Спал он спокойно, сны были хорошие. Дмитрий Анатольевич ещё какое-то время помаялся, убрал со стола и лёг спать на коврике у кровати Владимира Владимировича.
Глава V
2
На службе у Владимира Владимировича дни незаметно текли за днями, проходили месяцы и годы. Владимир Владимирович продолжал потихоньку подставлять своих товарищей по службе, обеспечивая себе продвижение на верх. Продвижение было, но очень медленное. Медленнее, чем оно должно было бы быть по его представлениям. Порой это доводило Владимира Владимировича до бешенства, до кипения.
Он оглядывался на уже пройденный путь, потом прикидывал предстоящий и его охватывало нетерпение. Затраченные время и силы пока что выливались в микроскопическое сокращение расстояния до цели, до цели, которой он пока даже и представить чётко не мог. Иногда это приводило к срывам: он напивался; но он всегда напивался так, чтобы это не заметили на работе, чтобы это не отразилось на работе, чтобы это не повредило работе. Не потому что он ценил работу, а потому что боялся её потерять. Он был рационален даже в пьянстве, он не мог себе позволить погубить все прошлые усилия.
Разрушение, которое он носил в себе, щедро изливалось на окружающих, если они не были связаны с его работой. Цель его - разрушение в целях мести, но разрушая всё вокруг себя он и сам постепенно разрушался. Для себя он вывел правило: самое главное, чтобы внешние разрушения шли быстрее, чем разрушения внутренние, быстрее, чем разрушался он сам. Он не боялся собственного разрушения, он больше боялся самого себя, он хладнокровно наблюдал сам себя.
Люди вокруг него, на работе, не осознавая, что попадают под его разрушающее воздействие, становились склочными, мелочными, мнительными. Он видел последствия своего воздействия и они его очень радовали. Особенно его развлекало то, что никто даже не подозревал, что причиной является он, Владимир Владимирович. Он становился всё искуснее в своих действиях, всё тоньше, постоянно совершенствуя свои методы разрушения действительности.
Настал момент, когда его перевели с повышением из отдела по сбору информации в отдел следствия. Там надо было работать с людьми, которые либо уже совершили преступления, или только планировали, либо только подозревались, но ничего не планировали и ничего не совершили. Последние, попадая в руки Владимира Владимировича, признавались подчас в невероятных злоумышлениях. Владимир Владимирович применял в этих случаях самые жестокие методы, вплоть до пыток. Расколов таким образом нескольких "негодяев" он заслужил поощрение и был отмечен наградой. Такая перемена в работе была подарком судьбы для Владимира Владимировича. Здесь он мог полностью реализовать весь свой потенциал разрушения на своих подследственных.
Это была работа, на которой он мог реализовать весь свой "творческий потенциал". Его более щепетильные коллеги заведомо добивались худших результатов. Начальство взяло его на заметку как очень перспективного работника.
Зло не рождается в тайне, нет, оно растёт и живёт у всех на виду, только мало кто может его сразу распознать, а распознав потом, его никто уже не может остановить. Владимир Владимирович жил, работал, отдыхал у всех на виду. Он не думал постоянно о себе, на него иногда накатывало волна размышлений и только тогда он становился откровенным, но только с самим собой. Эти-то волны, периодически на него накатывавшие, и погружали его в размышления, в которых он мог с большой откровенностью анализировал себя и свою жизнь.
Для Владимира Владимировича не было большим секретом, что на него начинают искоса посматривать из-за того, что он до сих пор не женат. Наличие жены было необходимым условием, чтобы уверенно продвигаться вверх по служебной лестнице. В традициях ведомства, в котором служил Владимир Владимирович, было считать жену и детей сотрудника заложниками на случай если он вздумает работать против "Комитета", например на вражескую разведку, или задумает сбежать во враждебную страну.
Считалось, что сотруднику будет труднее предать страну и товарищей, если он будет осознавать, что в случае чего его семья пострадает от этого предательства. Для Владимира Владимировича такой проблемы не существовало бы - если бы он считал для себя выгодным предать, он с легкостью пожертвовал бы семьёй. Но тем не менее, для дальнейшей работы семья ему оказывалась нужна, без неё "Комитет" не стал бы двигать его на серьёзную работу. Для дальнейшего продолжения карьеры нужна была семья.
Владимир Владимирович отнёсся к этой проблеме серьёзно. Он понимал, что ни одна девушка не согласиться связать с ним жизнь, потому что он вне работы отличался замкнутостью, угрюмостью, грубостью. Надо было каким-то образом сделать над собой усилие, чтобы скрыть хотя бы временно от своей будущей избранницы свой эгоизм, свою самовлюблённость, нарциссизм. Конечно, потом всё это рано или поздно выплывет наружу, но об этом и думать надо будет потом. Так решил Владимир Владимирович.
Он познакомился с подходящей девушкой. Подходящей потому что у неё самой были какие-то внутренние черты, которые она не хотела выпячивать и старательно упрятывала во внутрь себя. Этим-то она и привлекла к себе внимание Владимира Владимировича. Закрытость столкнулась с закрытостью. Эти-то черты её характера и устроили в конце концов Владимира Владимировича. Он рассудил, что она подойдёт ему. Над тем, подойдёт ли он ей, он не задумывался. Хотя и при этом самом благоприятном для Владимира Владимировича варианте развития их отношений ему пришлось потратить пару лет на то, чтобы приучить её к себе, чтобы она перестала его боятся.
Они поженились. Владимир Владимирович мало баловал свою жену вниманием и разговорами, он был постоянно сосредоточен на самом себе. Она тоже отличалась мало разговорчивостью и скрытностью. "В конце концов, - думал Владимир Владимирович, - у каждого мужчины должна быть жена, а как она там будет обходиться - это её личное дело".
Для Владимира Владимировича назревали перемены: начальство планировало послать его в заграничную командировку. Это было уже существенно. Прошло уже десять лет как он работал в "Комитете" и эта командировка была уже чем-то таким, что более менее соответствовало его амбициям. Это была уже значимая ступень. Забрезжила удача, десять лет пресмыкания и скрытности должны были быть вознаграждены.
Вначале надо было пройти переподготовку. Для этого необходимо было уехать на год учиться в столицу. Владимир Владимирович поехал, оставив жену на год дома одну, изредка приезжая на несколько дней. Жена забеременела. Родилась дочь. Владимир Владимирович был рад, что он вдалеке от всех забот, связанных с ребёнком. За время недолгого брака он успел устать от жены, поэтому это командировка на учёбу в столицу пришлась как нельзя кстати: он избегал и общества жены и забот о ребёнке. "В конце концов, - думал он, - у мужика должны быть жена и дети; а как они там обходятся - это их дело".
Переподготовка шла своим чередом. Владимир Владимирович занимался очень напряжённо, с полной отдачей сил. Он понимал, что ему даётся шанс. Упускать его было нельзя. Поездка давала возможность продвинуться по карьерной лестнице и улучшить своё материальное положение, потому что у Владимира Владимировича открылась склонность к деньгам. Не то чтобы он стал стяжателем, нет, просто деньги создавали некий барьер между ним и окружающими. Барьер, который был ему необходим, хоть как-то выделяющий и отделяющий от повседневной среды, от обычной улицы, или по крайней мере создающий у него такую иллюзию.
Поэтому, он был полностью погружён в учёбу.
Зарубежная командировка - мечта для любого человека. Зарубежная командировка на несколько лет - это предел мечтаний. Владимир Владимирович связывал с этой командировкой большие надежды. "Вот, - думал он, - всё, что я делал - было правильно. Все мои планы начинают понемногу осуществляться. Дела идут в гору". Всё убеждало в правильности его метода. Ненависть, разрушительное чувство, для него оно было созидательным. Он разрушал одних, зато созидал самого себя. Нельзя, правда, не сказать, что и сам Владимир Владимирович потихоньку разрушался изнутри. Черствела его душа, притуплялись все тонкие чувства, он грубел, становился непроницаемым для окружающих. Больше всего это ощущала его семья, потому что была ближе всех к нему.
В командировку его направили работать в небольшой город. Новизна места, новизна обстановки поначалу захватили его. Новые ощущения, другой воздух, чужая, но понятная ему речь. Он быстро адаптировался к новой среде. Работа оказалась не сложнее, чем была раньше. Всё, казалось, пока складывается хорошо. В командировке у него родилась ещё одна дочь. Но семья мало волновала Владимира Владимировича. Новые друзья, застолья, похождения в свободное от работы время - вот что развлекало его. Он вздохнул полной грудью.
Поначалу он был окрылён, но работа и перспективы связанные с ней через некоторое время начали разочаровывать его. Но постепенно он начал понимать, что здесь опять та же самая рутина, что и была раньше, опять скука, опять отсутствие всякого поступательного движения. По его представлениям он здесь, в командировке, должен был начать очень быстро продвигаться по службе. Но ограниченный круг коллег, атмосфера затхлости, отсутствие свободы для применения прежних психологических средств - все были друг у друга на виду, очень узкий круг. Не устроишь провокацию против кого-нибудь, как он любил, с размахом, сразу вычислят истинного автора.
Так проходили дни за днями. Скука на работе, тиранство дома, пьянство. Тягчайшее состояние духа накатывало на него, поглощало его. Опять вернулись угрюмость, апатия, раздражительность, неразговорчивость. В тесном кругу таких же как он командировочных это бросалось в глаза, а на то, чтобы скрывать это, у него еле-еле хватало сил. Но терпения и выдержки ему было не занимать, он всегда заставлял себя помнить, что это лишь ступень к его цели, её надо перешагнуть и не оступиться.
Обычный рабочий день Владимира Владимировича проходил всегда примерно так. Встав утром он завтракал, одевался; одежда уже была приготовлена, постирана, поглажена; уходил на работу, ни сказав дома ни единого слова. На работе он приветливо и беззаботно общался с сослуживцами, работал. На обед приходил домой, так как работа была рядом с домом, обедал, снова уходил на работу, не сказав ни единого слова. После рабочего дня возвращался домой, ужинал, читал газеты, иногда книги, смотрел телевизор - всё молча. Около десяти - одиннадцати часов вечера он собирался и уходил чего-нибудь выпить в ближайшем кафе или баре. Возвращался, принеся с собой либо бутылку водки, либо много пива и водки. В одиночестве выпивал, потом ложился спать. За весь день дома он мог произнести от силы два-три слова.
В выходной день Владимир Владимирович вставал и уходил из дома с утра, возвращался уже поздно вечером, изрядно напившийся и ложился спать. За выходной день он мог не сказать дома ни одного слова.
Так прошло несколько лет.
Командировка подходила к концу - надо было возвращаться. Владимир Владимирович без особого сожаления готовился к отъезду. Командировка никак не оправдала его ожиданий. Он надеялся, что здесь, в узком кругу, его превосходство, его амбиции позволят ему продвинуться, отличиться, он будет замечен, ему доверят опасный и важный участок работы. Его ожидало разочарование: здесь такого участка просто не было. Работа была рутинной, очень много бессмысленной писанины. Его попытки проявить инициативу ни к чему не приводили, даже были сочтены опасными, поэтому его чуть-чуть продвинули, но без дальнейшей перспективы, фактически на тупиковую ветвь, бесперспективную в смысле дальнейшего карьерного роста, причём с уклоном в хозяйственную деятельность, не считавшуюся престижной в среде профессиональных разведчиков.
Прежние сомнения охватили его снова, он снова почувствовал, что упёрся в стену, чувство безысходности овладело им. Семья его томила, раздражала. Здесь, в командировке, он вполне осознал, что ему для душевного комфорта нельзя никого любить; это тем более было осуществимо, что он никого и не любил.
Его в командировке спасала только выпивка. Выпивал он один, чтобы не узнали на работе, что грозило катастрофой. Только расслабившись за бутылкой приходил он в какое-то равновесие с самим собой. Жена на это не обращала внимания, ей было всё равно, лишь бы он её не трогал, а у него и в мыслях этого не было. Так что внешне, для посторонних, это походило даже на семейное счастье.
У неё был свой круг знакомых, с которыми она постоянно общалась, вела какие-то хозяйственные дела, чем-то им помогала, чем-то они ей и муж как-то не попадал в сферу её интересов. Дети были у неё на виду и как-то сами собой воспитывались и росли. Владимир Владимирович много внимания детям никогда не уделял, ему было просто всё равно. В его постоянных размышлениях и поисках ни им, ни жене просто не было места, он постоянно уходил в себя и там ему больше никто не требовался.
На работе он был приветлив, исполнителен. Никто не замечал его мучительного внутреннего напряжения. Приезжали коллеги с родины в командировки с проверками или по другим делам. Он всегда старался свести с ними знакомство, помочь узнать местную обстановку. Для него общение с этими приезжими было как глоток свежего воздуха, в отличие от затхлой обстановки на работе и дома, где всегда упираешься в знакомые, изрядно опостылевшие лица. Он с удовольствием выполнял их просьбы о том, чтобы показать здесь что-нибудь, помочь купить что-то, то есть выполнить какие-то неформальные просьбы.
И опять безысходность, нет ни перспектив, ни денег в том количестве, на которое он рассчитывал, всё пусто, бесполезно и бессмысленно. Это была не депрессия, а какая-то постоянная внутренняя сосредоточенность на своём "я", на своих неудачах, на себе, непрерывный анализ, который подчас шёл бессознательно. Крах всех расчётов был очевиден, при возвращении из командировки ему ничего не светит, тупик существования уже был почти осязаем. Все мечты о его собственной полезности, о своём возвышении и величии рухнули. Безысходность в настоящем и будущем. Владимир Владимирович видел, что в этой стране с ним происходит всё то же самое, что происходило на родине: сначала большие надежды, потом быстрое разочарование
Вокруг была серость, серость и тоска. Серость, тоска и рутина. Скука. И ещё безысходность. Ничто не происходило, всё бесило. Злоба подступала, душила, переполняла его.
С какого-то момента он почувствовал увлечение той хозяйственной деятельностью, которой он занимался. Когда это произошло он уже точно не помнил, но его уже не обижали прозвища "завхоз" и "главный по веникам", которые ему дали сослуживцы, зная что это ему неприятно и унизительно. Однажды он подумал: "А что, ведь это ещё и интересно". Перемещение материальных ценностей в одну сторону, денег - в другую, хотя на этом ему никак нельзя было разбогатеть, очень увлекло его. Составление никому не нужных отчётов о незначительных событиях его уже не интересовало.
Когда он почувствовал увлечение этой ненавидимой ранее хозяйственной деятельностью, он как-то приободрился, стал позитивнее, внешне Владимир Владимирович оживился. Он стал приветливее с женой и детьми, стал изредка ездить с ними по выходным то в другой город посмотреть достопримечательности, то на природу на пикник, то к знакомым в гости на дачу. Он замечал в себе, что мысли его стали как-то позитивнее, его реже стал душить внутренний гнев, он чувствовал - ещё не ясно, но уже забрезжила какая-то перспектива. Она была совсем в тумане, но представляя себе эту туманность Владимир Владимирович чувствовал, что там есть какое-то разрешение всех его терзаний и сомнений.
Интуитивно он чувствовал, что это будет какой-то прообраз его здешней хозяйственной деятельности, положенной на те перемены, которые происходили на родине, куда вскоре предстояло возвращаться.
Перемены эти были не ясны, не понятны, у большинства его коллег они вызывали скорее беспокойство и раздражение, но он чувствовал, что эти перемены будут ему полезны, дадут ему ещё один шанс реализовать себя.
Он внутренне повеселел, ободрился. Выпивать меньше не стал, но стал меньше это делать дома, а всё больше где-то в местных кабаках и барах. Там знакомился с людьми, выпивал с ними; с некоторыми продолжал знакомство и встречался ещё. Стал больше внимания уделять женщинам, хотя раньше не обращал на них внимания. Появились более-менее постоянные знакомые. Он не знакомился с целью использовать это в работе, таких задач теперь перед ним никто не ставил, не нужно было кого-нибудь завербовать, сделать осведомителем или спровоцировать. Разговаривали они о машинах, о женщинах, о жизни. Он много говорил, слушал внимательно других.
Владимир Владимирович старался эту новую для себя ситуацию проанализировать, понять, что в нём произошло, когда произошло, но чётко не мог себе это определить. Выходило, что эта перемена в нём как-то, сама по себе, но постепенно выплавилась, вбирая в себя все мельчайшие нюансы его размышлений и впечатлений, след которых практически не прослеживался. Это зародило во Владимире Владимировиче уже внутреннюю уверенность в себе, уже было потерянную.
Внешне по нему нельзя было догадаться о той внутренней борьбе, что шла в нём. Теперь внешняя уверенность уже надёжно опиралась на внутреннюю, хотя ещё совсем недавно ей опираться было не на что. Он вверился сердцем в своё ещё не совсем ясное будущее. Владимир Владимирович понял, что впервые в жизни его ведёт не точный расчёт, как всегда было раньше, а абстрактная, не просчитываемая случайность.
Внутреннее напряжение не спадало, а наоборот усиливалось, несколько изменилось поведение, он стал больше разговаривать с женой, заниматься с детьми. Его это отвлекало. Владимир Владимирович понимал, что то, что есть, должно как-то реализоваться в будущем. Владимир Владимирович на ощупь выходил из тупика, пока внутреннего, душевного, эмоционального.
Внешние обстоятельства складывались не очень хорошо. В стране, где он служил, произошла микрореволюция. Её народ, почувствовав свободу, начал громить здания разведки своей страны и добрался до здания той, в которой служил Владимир Владимирович. Момент был острый. Владимир Владимирович ощутил страх, его могли убить. Он видел неуправляемое народное море, ему было страшно. Он ощущал ненависть к этим людям, особенно было обидно, что он только-только сам обрёл внутреннюю свободу, как этот народ внешнюю. Страх этот перед свободным народом запал в него, остался навсегда, всплывал изредка.
Ему было обидно, ведь он только-только начал приходить в согласие с самим собой и вдруг - перед ним разверзлась бездна, пропасть. Было обидно, до слёз. Он плакал.
Ситуация разрешилась сама собой. У восставшего народа оказались свои проблемы, про захолустное отделение разведки, где он служил, просто забыли.
Но сам он не забыл свой страх и ужас перед народом. Неуправляемый, свободный народ с тех пор стал внушать ему страх. Что может быть страшней для человека, который привык прикрываться интересами народа в личных целях, чем столкнуться с настоящим народом? Это столкновение повергло его в шок. Чуть было не стало причиной долгой депрессии, но окончание командировки и отъезд на родину немного отодвинуло в его сознании эти события поглубже в память. Но того страха перед народом он не забудет никогда.
Глава VI
1
Несмотря на то, что Владимир Владимирович уже участвовал в нескольких избирательных кампаниях, каждые выборы были для него большим событием, требующим полной мобилизации, несмотря на то, что все его выборы были сфальсифицированы. Вот и предстоящие выборы были для него таким очередным испытанием.
Он очень не любил выборы, считал, что участвовать в них для него унизительно. Сама сущность предвыборной кампании была для него неприемлема, ведь приходилось просить, упрашивать проголосовать за него, что-то обещать. Это было нестерпимо.
Вся жизнь Владимира Владимировича до президентства была настолько зависима от разных людей и обстоятельств, что теперь он не считал для себя возможным унижаться даже до формальной просьбы выбрать его президентом. Уже сам факт существования Владимира Владимировича должен был говорить людям, что не может быть у них никакого другого президента, кроме Владимира Владимировича. Он настолько хорош, что тут и раздумывать нечего. Ну в самом деле, чего тут выбирать? Голосуй за Владимира Владимировича - хуже уже не будет.
Лучше, естественно, тоже.
Обычно, когда Владимир Владимирович накануне ложился спать рано, пробуждение на следующий день было тяжёлым. Тяжесть его усугублялась ещё и тем, что Владимир Владимирович вчера очень мало выпил, даже несмотря на то, что сон был спокойный и не снились кошмары.
Поэтому где-то час Владимир Владимирович ворочался, не решаясь ни вставать, ни спать дальше, пока за дело не взялся Дмитрий Анатольевич.
- Владимир Владимирович, вставайте, - будил Владимира Владимировича Дмитрий Анатольевич утром, стягивая с него одеяло.
- Что, уже утро? - на всякий случай уточнил Владимир Владимирович и нехотя встал. - Тогда давай завтрак.
Дмитрий Анатольевич удалился. Вскоре он вернулся, неся бутылку водки.
После завтрака они пошли прогуляться, подышать свежим воздухом перед новым рабочим днём. Уже гуляя, Владимир Владимирович вспомнил подробности вчерашнего дня, свой разговор с Быстрыкиным, его обещание разобраться с негодяями, и его настроение заметно улучшилось.
- Владимир Владимирович, сегодня принесут вашу последнюю предвыборную статью. Вам надо её прочитать, если надо - исправить, - начал Дмитрий Анатольевич решать рабочие вопросы.
- Чего там исправлять? Пусть поменьше всего обещают этим баранам, избирателям, - вот и вся наука.
Они прошли несколько шагов молча. Настроение у обоих то ли от прогулки, то ли ещё от чего-то, было хорошее.
- Ну, что, Дмитрий Анатольевич, если за эти пять дней не случится чего-то экстраординарного, то считай, выборы нашими. Всё, что можно было сделать, я сделал. Да и чего нельзя тоже. Чурков обещал не подвести.
- Да, если так, то мы побеждаем в первом туре. В Парламенте большинство ваше. Можете царствовать спокойно, Владимир Владимирович. А вы правда не обманете, и сделаете меня премьер-министром? Или будет как всегда?
- Дим, ты мне, конечно, очень помог, я тебе благодарен. Конечно, я сделаю тебя премьером, хотя ты в этом ничего не понимаешь. Я за четыре года своего премьерства тоже не понял, что это за должность такая. Теперь твоя очередь, может быть ты поймёшь. Если поймёшь, то сразу мне скажешь.
- Да нет, Владимир Владимирович, зачем мне это надо - конфликтовать? Я уже привык быть пустым местом. Мне не привыкать. Больше того скажу - меня это вполне устраивает. Мне вся вот эта атмосфера нравится - ощущать, что все от тебя ждут, что ты сейчас что-нибудь умное скажешь. А ты им какую-нибудь ерунду рассказываешь. Так что, не беспокойтесь, занимайтесь своими тёмными делишками, я в них лезть не стану. Только можно, я хотя бы двух министров сам выберу?
- Нет, Дим, нельзя.
- Тогда можно, хоть министра обороны прежнего не назначать? Какой-то он, мне кажется, вороватый.
- Министр обороны - мой друг, и останется на своём посту. А то, что он вороватый, то какой же он ещё может быть, если он мой друг?
- Ладно, я согласен. Очень уж хочется ещё побыть на виду, как бы политиком.
- Ну вот и договорились. А чего там у нас на сегодня запланировано? Какие мероприятия? Надо же как-то имитировать бурную предвыборную кампанию. А то ещё скажут, что я выиграл нечестно.
Дмитрий Анатольевич долго хлопал себя по карманам - искал нужную бумажку. Владимир Владимирович стоял рядом и терпеливо ждал. Какое-то неожиданное благодушие овладело им, он даже не рассердился на нерасторопность и медлительность Дмитрия Анатольевича.
- У вас сегодня видеоконференция с регионами. Её можно провести отсюда. Телевизионщики должны будут поснимать немного, им обещано. Пускай по новостям покажут. Это на час-полтора времени. Потом вы свободны, - Дмитрий Анатольевич замолчал.
Так беседуя они прогуляли довольно долго. Владимиру Владимировичу хотелось насытиться свежим воздухом. Дмитрию Анатольевичу хотелось побыть с ним вместе. Привязанность Дмитрия Анатольевича к Владимиру Владимировичу была односторонней, и Дмитрий Анатольевич пользовался любой возможностью побыть с Владимиром Владимировичем.
- Ну что, Дим, давай я пообедаю и пойду на эту твою видеоконференцию, - сказал Владимир Владимирович, почувствовав, что уже вполне нагулялся.
- Владимир Владимирович, какой обед? Сейчас всего одиннадцатый час утра, рано же ещё, - удивился неожиданному желанию Владимира Владимировича Дмитрий Анатольевич.
- Рано, говоришь? А когда меня это останавливало? - продолжал настаивать Владимир Владимирович.
- Ладно, Владимир Владимирович, хорошо, Владимир Владимирович, всё будет исполнено, Владимир Владимирович, - Дмитрию Анатольевичу ничего не оставалось делать, как согласиться.
Дмитрий Анатольевич ушёл и через некоторое время вернулся, неся бутылку водки в одной руке и бутылку пива в другой.
- Ну вот и ваш обед, Владимир Владимирович, - Дмитрий Анатольевич поднял обе руки, показывая, чем сегодня будет обедать Владимир Владимирович.
- А ты-то сам пообедал уже, пока ходил, или со мной будешь?
- Да я на кухне махнул сто грамм, - радостно сообщил Дмитрий Анатольевич.
Владимир Владимирович взял свой обед у Дмитрия Анатольевича. Владимир Владимирович пообедал, поочерёдно отпивая то из бутылки водки, то из бутылки пива.
- Холодно чего то, пойдём уже на конференцию. Где это всё будет происходить, в кабинете?
- Да, в кабинете, пойдёмте, Владимир Владимирович, всё уже готово.
В кабинете Владимира Владимировича на его письменном столе поставили несколько больших мониторов и камеру, через которую его собеседники со всей страны могли бы любоваться Владимиром Владимировичем. Сбоку стояла камера телевизионщиков.
Владимир Владимирович сел перед мониторами, рядом с ним, чтобы подсказывать в случае чего, сел Дмитрий Анатольевич.
- Эй, привет! - помахал рукой в камеру регионам Владимир Владимирович. - Как у вас проходит жатва, сколько зерна сдали государству?
- Владимир Владимирович, - зашептал в ухо Владимиру Владимировичу Дмитрий Анатольевич. - У них там сейчас зима. Спросите, снег они успевают убирать?
- Как у вас проходит уборка снега? Сколько снега успели сдать государству? - опять не попал с вопросом Владимир Владимирович.
- Не успеваем убирать, Владимир Владимирович, валит и валит в этом году, - откликнулись регионы.
- Так сколько снега уже сдали государству? Сколько ещё сдадите? - опять невпопад поинтересовался Владимир Владимирович.
Регионы удивлённо переглянулись. Они явно не понимали, что происходит. Может, это такая новая государственная программа - сдавать снег, недоумевали про себя регионы.
- Владимир Владимирович, вы спросите, хватает ли им снегоуборочной техники, - снова попытался спасти положение Дмитрий Анатольевич.
- А комбайнов у вас снегоуборочных хватает? - словно опять забыв про время года спросил Владимир Владимирович. - Ну вы там держитесь.
Чтобы попытаться привести Владимира Владимировича в чувство Дмитрий Анатольевич незаметно ударил его локтём в бок. Владимир Владимирович понял, что что-то идёт не так.
- Вы подождите, я сейчас, - сказал регионам Владимир Владимирович. - Что-то я пока не форме, - незаметно объяснил Владимир Владимирович присутствующим в кабинете, чтобы не слышали регионы.
Он встал, перешёл в другую часть кабинета, не контролируемую камерами. Там он налил себе в стакан водки, выпил его, запил пивом. Владимир Владимирович попытался во время этой паузы собраться с мыслями. Беседа с регионами как-то не получалась. Он это чувствовал. Что-то не клеилось. Мысли гуляли где-то далеко. "Может быть с утра слишком долго дышал свежим воздухом" - пытался он проанализировать ситуацию.
Немного подождав, пока алкоголь доберётся до мозга и начнёт оказывать живительное действие, Владимир Владимирович вернулся на своё место.
- Дим, что я не так говорю-то? - попытался взять в ситуацию в руки Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, спросите, хватает ли им топлива для обогрева населения, - подсказал ему Дмитрий Анатольевич.
- А вам хватает топлива для подогрева населения?
- Топливом запаслись, Владимир Владимирович, благодаря вашей заботе, Владимир Владимирович, население вам благодарно, Владимир Владимирович, - дружно отрапортовали регионы.
В продолжении всей видеоконференции Владимир Владимирович ещё несколько раз отходил освежиться в невидимое для камер пространство. Благодаря этому всё закончилось довольно удачно. Владимир Владимирович был доволен. Дмитрий Анатольевич немного хмурился. Телевизионщики убирали свою аппаратуру. Связь с регионами отключили.
Так как Владимир Владимирович не терпел компьютеров и всё с ними связанное, то вскоре унесли и мониторы и прочее оборудование с его стола.
Оставшись вдвоём, Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич какое-то время сидели молча. Потом Дмитрий Анатольевич сказал:
- Владимир Владимирович, вы могли бы взять себя в руки и нормально поговорить с людьми.
- Да брось, Дим, какие они люди? Они так - прислуга, декорации в моём спектакле. Расслабься, всё в порядке.
- Да нет, Владимир Владимирович, всё-таки надо было нормально с ними поговорить, - не хотел расслабляться Дмитрий Анатольевич.
- Эх, жду не дождусь, конца этих выборов. Нервы уже шалят. У меня столько планов на будущее, что просто не терпится взяться за них поскорей, - неожиданно разоткровенничался Владимир Владимирович перед Дмитрием Анатольевичем. Дмитрий Анатольевич с удивлением смотрел на Владимира Владимировича: не часто тот пускался с ним в такие лирические отступления.
Владимир Владимирович блаженно вытянулся в кресле и смотрел на Дмитрия Анатольевича, прищурив глаза.
- Вообще, надоела мне эта оппозиция, на до будет подумать, как бы её вообще ликвидировать, - продолжал откровенничать Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, вообще-то везде оппозиция считается необходимым условием для развития нормального общества, - попытался возразить Дмитрий Анатольевич.
- А с чего ты взял то, что я хочу построить нормальное общество? - сразил собеседника Владимир Владимирович. - Нет, этих так называемых оппозиционеров надо прижать, например, принять закон, ограничивающий их финансирование из-за рубежа, посадить их пару-тройку сотен. Настоящая оппозиция у меня в парламенте сидит и ничего против меня не имеет. Вот это настоящая оппозиция. А эти крикуны уличные - ну какая они оппозиция, если против меня выступают? - загнал Владимир Владимирович в тупик Дмитрия Анатольевича. - Владимир Владимирович, да никто их из-за рубежа не финансирует. Вы сами это прекрасно знаете. Они по собственной инициативе, без денег против вас ведут борьбу.
- Знаю, знаю, но пусть все думают, что их финансируют из-за рубежа. Тебе что, жалко их, что ли?
- Нет, не жалко. А в парламенте у вас сидит не оппозиция, а сидят там зажравшиеся идиоты, которые проголосуют за любой закон, лишь бы их от кормушки не отлучили. Пользы от них никакой, - высказал Дмитрий Анатольевич давно наболевшее.
- Да нет, от них очень большая польза: они придают всему видимость законности. Вообще у меня такое впечатление, что я простому населению слишком много денег плачу, иначе, откуда у них столько свободного времени появляется для, чтобы против меня выступать, вместо того, чтобы работать? Все эти студенты-бездельники, пенсионеры, бюджетники, врачи и учителя - я что, их финансирую, плачу стипендии, зарплаты и пенсии, чтобы они имели возможность на митинги против меня ходить. Нет, надо всё пересматривать - и пенсии понижать, чтоб не давали денег внукам, чтобы те работали, а не митинговали, зарплаты урезать. Стипендии можно вообще отменить. Тарифы на коммунальные услуги всем повышу, давно уже это обещал коммунальщикам. А то они всё ходят ко мне и стонут - когда повысишь тарифы?
- Владимир Владимирович, тарифы на коммунальные услуги нельзя повышать, они у нас и так самые высокие в мире, - попытался внести долю здравого смысла Дмитрий Анатольевич.
- Значит, будут ещё выше, самые высокие в нашей галактике. Ничего, глядишь и одумаются. Банки пускай ставки по кредитам повышают - пусть работают, кредиты отдают, а не против меня митингуют. Все, все у меня будут в кулаке.
Для убедительности Владимир Владимирович продемонстрировал свой худосочный кулачок, чтобы показать Дмитрию Анатольевичу, как именно он будет держать всех в кулаке. Дмитрий Анатольевич одобрительно кивнул головой, хотя ему кулак Владимира Владимировича не показался убедительным.
- Да, не благодарный всё таки у нас народ. Вы всё для него делаете, а в ответ получаете только чёрную неблагодарность. Работаете день и ночь, как таджик на галерах, - сказал Дмитрий Анатольевич для продолжения разговора.
- Вот-вот. С этим либерализмом надо завязывать. Я ещё за них возьмусь, за газеты за эти все, за телеканалы. Пора уже полную цензуру вводить, а то я полумерами всех распустил. Каждая собака уже может плюнуть в меня и ей ничего не за это будет. Нет, шутишь, теперь будет, теперь поедешь далеко и надолго. А самых резвых - в лес вывозить. Насовсем.
Владимир Владимирович не стал уточнять дальше про лес. В этот момент Дмитрий Анатольевич отвлёкся на свой телефон, на который пришла эсэмэска.
- Владимир Владимирович, я отойду, надо перезвонить. Что-то непонятное и срочное.
- Давай, давай, вали.
Дмитрий Анатольевич вышел, а Владимир Владимирович подошёл к бутылкам, чтобы освежиться. Вскоре вернулся Дмитрий Анатольевич, он был очень взволнован.
- Владимир Владимирович, катастрофа, всё пропало, - заистерил Дмитрий Анатольевич, через некоторое время ворвавшийся в кабинет.
- Что такое? Что там случилось? - засыпал Владимир Владимирович вопросами Дмитрия Анатольевича, а у самого всё внутри похолодело.
- Владимир Владимирович, катастрофа! Какие-то девицы ворвались в ваш самый главный храм, спели при всех, кто там был, плохую песню про вас. Присутствующие всё происходящее снимали на мобильники, подпевали им и хлопали. Сообщники девиц уже выложили ролик в интернет.
- Куда выложили? - не сразу дошло до Владимира Владимировича.
- Ну помните, я вам рассказывал - сеть такая есть, где всё можно.
- Сеть? Запретить сеть! Все эти сети запретить! Запретить, где "всё можно". У нас ничего нельзя. Это провокация, это заговор. Вот где прорвало. Это всё твой гуманизм - людей ему, видите ли, жалко. Сколько, сколько людей это уже видели? - Владимир Владимирович из ещё недавно благодушного настроя сразу перешёл к нервному возбуждению на грани истерики.
- Миллионы, Владимир Владимирович.
- Как миллионы? Откуда миллионы? Всё пропало, всё пропало. Так, девиц изловили? - Владимир Владимирович попеременно то впадал в истерику, то пытался начать здраво мыслить.
- Да, их задержала охрана.
- Так, так. Девиц этих, значит, на допрос. Выяснить, кто эту гадость заказал. Всю полицию поставить на ноги - искать сообщников, их связи, в общем всё. Сразу же обыски, аресты. Никаких прав человека для них не существует. Если девки не будут колоться - пытать не раздумывая. Чувствую, за этим стоят мои враги, это заговор против меня, это измена. Заговор для свержения меня. Ты - пулей всё исполнять и контролировать.
Дмитрий Анатольевич побежал выполнять приказания. Владимир Владимирович остался в кабинете. Он долго ходил по кабинету, мерил его шагами. Часто, чтобы лучше думалось, выпивал водки, запивая её пивом.
От этих мыслей Владимир Владимирович ощущал при ходьбе в коленях мелкую дрожь. Это были тяжёлые мысли. Он чувствовал свою беззащитность, был растерян. В алкогольном тумане возникали смутные картины рушащегося будущего, ещё недавно такого прочного и незыблемого.
"Реформы, реформы, - думал Владимир Владимирович. - Вот вам, а не реформы, - Владимир Владимирович показал жалкую фигу одному из своих портретов в кабинете. - Всё эти реформы, свобода слова, вообще свобода - прямой путь к потере власти.
Никакой свободы, суды без правосудия, диктатура, а не демократия. Забота о человеке - путь в никуда. Никакой инициативы, строгая регламентация всего. Директивы, а не свободный выбор. Никаких сюсюканий с врагами, либо всё будет по-моему, либо, кто не согласен, того в лес".
Такие мысли проносились в голове Владимира Владимировича, он был испуган не на шутку, ему казалось, что голова его вот-вот закипит. Он чувствовал, что утрачивает связь с реальностью.
Начинало вечереть, в кабинете сгущались сумерки, в голове у Владимира Владимировича сгущались мысли.
Когда вернулся Дмитрий Анатольевич Владимир Владимирович уже порядком напился. Он с нетерпением глядел на Дмитрия Анатольевича, ждал, какие новости он ему принёс. Несмотря на своё состояние Владимир Владимирович не утратил связи с настоящим.
- В общем, всё в порядке, я всех напряг, все работают. О результатах будут докладывать немедленно. А вы, Владимир Владимирович, пойдите поспите. День завтра обещает быть сложным.
- Дим, ну как я могу пойти спать? Ты не тяни, говори, что узнал.
- Ну, девки эти сознаваться в заговоре против вас не хотят, но если был заговор, то сознаются. Народец жиденький.
- Дим, никакой пощады, никакой. Я не могу пропустить такой удар, нельзя сделать сейчас вид, будто ничего не произошло. Ведь сейчас, наверное, уже всё в средства массовой информации пошло. Нельзя остановить, задержать хоть на немного информацию? Ведь у нас почти монополия на средства массовой информации.
- Нет, в средства массовой информации уже пошло - телеканал "Снег" выдал новость, показал сюжет и другая мелочь тоже. Иностранцы уже в курсе.
- Как, и "Снег" уже передал? Ну почему я их не закрыл раньше. Вот к чему мой либерализм приводит. Нет, я в стране, получается, и есть самый главный либерал.
- Ничего, наши телеканалы я проинструктировал: они скажут, что девки сумасшедшие, сами не знают что творят. А вы, якобы, распорядились чтобы их пальцем не трогали, пылинки с них сдувать. А иностранные средства массовой информации наши граждане не смотрят. Так что, пока большой шумихи не будет. А если откроем заговор, тогда все козыри у нас будут.
- Дим, ну ты посмотри, ведь бьют по самому больному месту - до выборов всего ничего, и на тебе. Как же все меня хотят подставить. Скандал накануне выборов. Кто теперь поверит, что за меня большинство? Всем сразу станет ясно, что всё держится только на фальсификациях. Ну я им устрою. Я им покажу. Даже если нет заговора, надо его придумать.
- Владимир Владимирович, у меня такое впечатление, что это единичное явление, никто за ним из серьёзных не стоит.
- Да пошёл ты со своими впечатлениями. Ну за что мне всё это? За что? В чём я провинился?
- Владимир Владимирович, идите, поспите сейчас, вам завтра силы пригодятся.
- Не успокаивай меня, сам иди ложись.
- Владимир Владимирович, надо, надо вам поспать.
Дмитрий Анатольевич мягко взял Владимира Владимировича и повёл его в сторону спальни.
Глава VI
2
Вернувшись из командировки на родину, в родной город Владимир Владимирович обнаружил, что за время его отсутствия в стране произошли большие перемены. Изменился как бы сам воздух, он стал другим, им дышалось по-другому. Правила жизни, казалось, менялись почти каждый день. Как то совсем непонятно изменились люди. Было ощущение пока ещё не совсем ему ясной новизны. Было непонятно, что таит эта новизна в себе.
Он не торопился определиться со своим отношением к происходящему, поставить "плюс" или "минус" происходящим событиям. Всех волновало будущее страны, его волновало только собственное будущее.
В родном ведомстве, в "Комитете", куда Владимир Владимирович был обязан явиться после командировки, ему не очень обрадовались. Особой заинтересованности в себе он там не обнаружили. Как и страну "Комитет" захлестнули новые веяния и он сам ещё не определился, какую ему играть роль новой обстановке. Там Владимиру Владимировичу дали понять, что если он уволится, то никто особенно не расстроится. Владимир Владимирович отказался увольняться. Тогда ему предложили на выбор несколько мест работы, где надо было курировать дела "Комитета".
Работа была не пыльная, но малоперспективная; но Владимиру Владимировичу сейчас было необходимо зацепиться хоть за что-то. Рвать с "Комитетом" сейчас означало остаться совсем одному, даже без той призрачной поддержки, на которую он мог бы рассчитывать, оставаясь хотя бы и формально на работе в "Комитете". Всё же и сейчас человек из "Комитета" всё ещё смотрелся внушительно, ещё пользовался уважением, удостоверение работника "Комитета" при случае открывало многие двери, помогало решить некоторые проблемы. В общем, порывать с "Комитетом" прямо сейчас было нельзя, наоборот, имело смысл до последнего тянуть с этим.
С другой стороны Владимир Владимирович понял, что его работа в "Комитете" уже никому не нужна: ни ему, Владимиру Владимировичу, ни "Комитету". "Комитет" полным ходом шёл к собственному разрушению, шёл сам, без помощи Владимира Владимировича. Но и бросать сейчас всё было по мнению Владимира Владимировича ещё рано. Надо было понаблюдать, но на всякий случай он стал прикидывать, где бы он мог работать, если бы всё-таки пришлось уйти из "Комитета". Одним из вариантов, самым крайним, конечно, Владимир Владимирович считал, что может работать таксистом на собственной машине, которую он смог позволить себе купить по возвращении из командировки. Но этот вариант был уже самым крайним, на него можно было решиться только уже от полной безысходности.
Одним из вариантов работы, которую ему предложили, было курирование зарубежных связей его родного института на посту заместителя ректора. Там учились иностранцы, студенты ездили за границу по обмену, приезжали-уезжали иностранные делегации. Эти связи и надо было курировать. Со стороны всё это выглядело бессмысленно и бесперспективно, но особого выбора у Владимира Владимировича не было, остальные предложения ему показались ещё тоскливей. Он согласился на работу в своём институте. Там можно было попробовать защитить диссертацию, попробовать заняться преподавательской или научной работой. Возможно, и самому представиться возможность съездить в загранкомандировку от института. Это было всё-таки лучше, чем вариант с работой таксистом.
В институте Владимира Владимировича встретила суета. Такая суета случалась раньше, когда приближался какой-нибудь важный праздник и все к нему напряжённо готовились. Сейчас же праздника не было, а суета была. Владимир Владимирович стал присматриваться к людям, изучать обстановку и осматриваться на месте.
Его непосредственная работа заключалась в подготовке документов на выезд людям, которые выезжали от института за границу, в проверке документов у тех, кто от туда приезжал. Его неформальная часть работы заключалась в подборе перспективных кандидатов на использование их в качестве информаторов, поиск возможных кандидатур агентов, сортировка и отсев людей по их личным данным, курирование уже имеющейся внутри института агентурной сети.
Свободного времени у него оставалось достаточно, особой тщательности или особого рвения эта работа от него не требовала. Он ходил по институту, вникал в институтские дела, общался со студентами, преподавателями. У Владимира Владимировича складывалось ощущение, что все вокруг жили в предчувствии какого-то счастливого будущего, причём будущего совсем близкого, словно ещё совсем немного и всё у всех будет хорошо, начнётся счастливая жизнь, всеобщее благоденствие и процветание.
У Владимира Владимировича такого ощущения не возникало, он был уверен, что суета ни к чему хорошему не приводит, он не верил во всеобщее благоденствие, потому что знал, что на всех такого счастья всё равно не хватит, а при всеобщем процветании никому не будет заметна его исключительность. Поэтому он был настроен против подобных перемен.
Да и вообще, такого абстрактного счастья, которого все ждали, просто никогда не бывает. Он не понимал причины этого всеобщего радостного возбуждения, этого ожидания чего-то хорошего, потому что знал, что ничего хорошего для всех сразу быть не может. Для кого-то, для отдельных избранных, для единиц, для тех, кто сам позаботится, чтобы быть избранным, - безусловно, что-то хорошее может случиться, а тогда для всех остальных, не избранных, станет только намного хуже. Для этих избранных единиц - это будет большое везение, большая удача, большое счастье. А вот для всех остальных - нет, не будет, а наоборот, станет большим разочарованием.
"Значит, - размышлял Владимир Владимирович, - надо искать методы, пути, подходы, чтобы оказаться среди этих избранных. Одно только можно сказать точно - если ждать ничего не делая, ничего хорошего не дождёшься, ведь никто со мной, с Владимиром Владимировичем, счастьем делиться не будет".
Владимир Владимирович постоянно искал подходы, анализировал ситуацию, проигрывал варианты, заводил контакты. Выводы, к которым он приходил, были вполне утешительными: в число избранных попасть можно, жизнь предоставляла множество возможностей; только вот была велика вероятность, что это получится сделать незаконным способом. Но это последнее обстоятельство Владимира Владимировича вообще не волновало.
В этот период безвременья и размышлений Владимир Владимирович завербовал в свои агенты одного шустрого юношу. Юноша этот институт уже закончил, но расстаться с ним никак не мог, а носился по нему вместе со всеми, ожидая что вот-вот на него как и на всех свалится всеобщее счастье. Владимир Владимирович вернул юношу на землю, заставил добывать для него сведения, любые, лишь бы в них была хоть какая-нибудь перспективность. Юношу звали Дмитрий Анатольевич. Он очень обрадовался, что у него появился руководитель и стал приносить ему разнообразную информацию о студентах и преподавателях. Эта информация оказалась для Владимира Владимировича по большей части бесполезной, но ему понравилась преданность и трудолюбие Дмитрия Анатольевича. Владимир Владимирович решил оставить при себе Дмитрия Анатольевича и использовать его по обстоятельствам.
Владимир Владимирович встретился с Анатолием Александровичем, поговорил с ним. Анатолий Александрович оказался очень словоохотливым и говорливым человеком, сходу высыпавшим на Владимира Владимировича множество идей, проектов и планов, но все по большей части бесперспективные. Он также сразу выложил Владимиру Владимировичу, что работать в институте ему надоело, деньги здесь платят маленькие, а его потребности и желания гораздо большие, чем даёт осуществлять институтская зарплата.
Единственной серьёзным планом, который высказал Анатолий Александрович, был такой: он хочет пойти на выборы в местное городское законодательное собрание, победить на выборах и стать рядовым депутатом. Там, благодаря его дару много, связно и бессмысленно говорить, он без особого труда станет главой этого законодательного собрания. Глава законодательного собрания должность в городе уже видная, заметная, перспективная, хорошая, влиятельная.
При случае с этой должности можно будет со временем продвинуться на должность главы исполнительной власти города. А в распоряжении главы исполнительной власти города весь город. Тут уж перспективы открываются вообще безграничные, надо только по-умному распорядиться ими. Для одного тут всего очень много, и власти и ответственности, а вот двоим, ему, скажем, Анатолию Александровичу, и Владимиру Владимировичу потянуть это дело вполне по силам. К тому же, через Владимира Владимировича Анатолий Александрович надеялся на некоторое содействие "Комитета", по крайней мере чтобы тот если не захочет ему помогать, то хотя бы не мешал осуществлять задуманное.
Владимир Владимирович задумался над этим планом Анатолия Александровича. Время было перспективное, сейчас даже самый никчемный человек при наличии дара говорить, может добиться много. Так что, шансы у Анатолия Александровича были неплохие.
Особенно понравилось ему в рассуждениях Анатолия Александровича слово "влиятельная" при характеристике его возможной будущей должности. "Влиятельная" должность - это как раз то, к чему Владимир Владимирович с детства мечтал быть поближе.
Таким образом, зацепившись за Анатолия Александровича в случае успеха того, он выплывает на большую политическую воду и через Анатолия Александровича, действуя у него за спиной, манипулируя им, получает большие возможности для реализации своих амбиций, причём сам при этом имеет возможность оставаться в его тени, что было немаловажно.
Но пока это были только планы.
Владимир Владимирович решил подвигнуть Анатолия Александровича поступить именно так: идти на выборы, а его, Владимира Владимировича, взять своим помощником. Намекнуть Анатолию Александровичу, что "Комитет" заинтересован в таком развитии событий и окажет посильную поддержку. Конечно, информировать "Комитет" Владимир Владимирович не будет, этого его игра, и выигрыш он с "Комитетом" делить не собирается.
При следующей встрече с Анатолием Александровичем он уверил того, что ему нечего раздумывать, надо идти на выборы, а в лице Владимира Владимировича его поддерживает "Комитет". Анатолий Александрович был очень рад, что его сомнения разрешил кто-то другой. Он начал действовать в соответствии с планом. Для этого а ещё и для собственного информирования о ходе реализации плана Владимир Владимирович приставил к Анатолию Александровичу соглядатаем Дмитрия Анатольевича.
Владимир Владимирович понимал, что Анатолий Александрович человек управляемый, нуждающийся в руководстве. Самого Владимира Владимировича вполне устраивало то, что пока он сам оставался в тени.
Анатолий Александрович вполне ожидаемо выиграл выборы в городское законодательное собрание. В это время пока ещё любое словоизвержение приносило результат, а Анатолий Александрович в этом был большой мастер, так что вскоре его выбрали уже сами депутаты на пост председателя законодательного собрания. Это давало Анатолию Александровичу широкие неформальные полномочия влиять на многие вопросы жизни города. А на него в свою очередь влияние имеет Владимир Владимирович. Получается компактный, хорошо работающий механизм.
Но это ещё не была власть, пока это были довольно отдалённые подступы к власти, но запах власти уже чувствовался.
Анатолий Александрович уже уволился из института, полностью перешёл на работу в законодательное собрание. Только после этого Владимир Владимирович доложил о своих совместных действиях с Анатолием Александровичем в "Комитет". В самом "Комитете" тогда, как и по всей стране, чего-то ждали и пребывали в неопределённости. Действия Владимира Владимировича там одобрили и разрешили ему уволиться из института и последовать за Анатолием Александровичем.
Пока Владимир Владимирович заканчивал свои дела в институте Анатолий Александрович развил бурную деятельность. Он на какое-то время оказался вне поля зрения Владимира Владимировича. Он оброс какими-то странными связями, набрал к себе на работу каких-то подозрительных людей. Владимир Владимирович, уже полностью закончив с институтом, с удивлением обнаружил всю эту неразбериху в окружении Анатолия Александровича. Он быстро рассчитал и выпроводил всех лишних, сделав так, что Анатолий Александрович мог все свои действия осуществлять только с его, Владимира Владимировича, ведома.
Между тем назревали проблемы. У Анатолия Александровича на посту председателя обнаружился совершенно авторитарный стиль работы, несовместимый с самим демократическим духом законодательного собрания. Он относился к рядовым депутатам с высокомерием, повышал голос, полюбил отдавать им приказы, как будто это были служащие в его лавке. Рядовые депутаты скоро опомнились и стали предпринимать попытки снять Анатолия Александровича с поста руководителя законодательным собранием города.
Формально пост Анатолия Александровича делал его вторым человеком в городе. Надо было подступаться к тому, чтобы стать первым, а для этого надо было перехватить власть. Тут было над чем поработать, но до этого сначала было необходимо утихомирить депутатов, чтобы их попытки сместить Анатолия Александровича провалились. Окажись они успешными, можно было забыть обо всех совместных далеко идущих планах. Владимира Владимировича такое развитие событий никак не могло устроить.
Образумить депутатов, нейтрализовать их попытки сместить Анатолия Александровича - это уже была работа для Владимира Владимировича.
Надо было для начала загрузить депутатов большим объёмом бесполезной работы. Для этого он через Анатолия Александровича постоянно вбрасывал вопросы, проекты законов для работы над которыми создавались депутатские группы. Этих групп было создано множество.
Вопрос, который решала одна группа, оказывался в компетенции ещё нескольких групп. Между группами возникали трения и конфликты, на разрешение которых уходили время и силы. Возникал хаос, который парализовывал их работу и направлял их энергию на выяснение отношений между собой. Для решения этого искусственно созданного конфликта требовался авторитет Анатолия Александровича, так что практически никто не мог поставить вопрос о его смещении. Работа законодательного собрания города была парализована, чем было выиграно драгоценное время.
В итоге, решено было создать как постоянно действующий орган небольшой президиум, возглавил его Анатолий Александрович. Единства в президиуме не было, поэтому вопрос о смещении Анатолия Александровича просто было некому ставить. Получилась ситуация некоторой временной стабильности, которая вполне отвечала планам Анатолия Александровича и Владимира Владимировича.
Глава VII
1
Утром Владимир Владимирович проснулся с тяжёлой головой. Вчерашние события и выпитое сделали своё дело. Он был просто выбит из колеи. Кто мог представить, что всё окажется таким ненадёжным? Как могло произойти, что все старания, все усилия по возвращению самому себе того, что и так ему принадлежит - президентства, могут быть опрокинуты всего одной песней? Но вставать надо было, надо было решать проблемы, отвечать на поставленные вопросы.
Незаметно в спальню проскользнул Дмитрий Анатольевич с подносом, на котором был завтрак. Владимир Владимирович выпил и начал возвращаться в реальность.
- Дим, какие новости?
- Владимир Владимирович, новостей нет пока никаких, все стараются изо всех ксив. У вас сегодня поездка в село, встреча с так сказать тружениками земли.
- Дим, ну какое село? - начал ныть Владимир Владимирович. - Какое село? Я что, по-твоему, давно навоз не нюхал? Что ты меня всё время в какие-то дыры посылаешь. Все эти труженики достали уже меня. Да, и потом, какие такие труженики? Я сколько старался, чтоб в стране были только продавцы и менеджеры, и что - всё напрасно, без толку? Всё равно всегда откуда-то эти труженики появляются, снова и снова!
- Владимир Владимирович, это в плане предвыборной кампании, им давно уже было обещано. А ещё мы туда отправили свою бригаду, чтобы они там всё в нормальный вид привели, чтобы вам не стыдно было показать.
- Ладно, ладно, поеду - всё равно не отстанешь, неохотно согласился Владимир Владимирович. Ему не очень-то хотелось в такой момент далеко уезжать.
- Вот и хорошо, Владимир Владимирович, вот и замечательно, - со стороны весь этот процесс уговоров Владимир Владимирович Дмитрием Анатольевичем был похож на то, как мать уговаривает своё капризное дитя съесть ложку каши.
Прибранное к приезду Владимира Владимировича село сияло свежевыкрашенными снегом и заборами. На площади, к которой, как ожидалось, подъедет Владимир Владимирович, уже несколько часов на морозе ждали люди. Охранники с суровыми лицами не давали им расходиться.
В целях безопасности Владимира Владимировича всё село было оцеплено. Все дома и люди были заранее обысканы на предмет наличия предметов и настроений, угрожающих жизни и здоровью дорого гостя.
Владимир Владимирович как всегда опаздывал. На сколько он опаздывал, всегда точно указывало ту степень уважения, с которой Владимир Владимирович относится к людям, на встречу с которыми он опаздывал. Если это было от двадцати до тридцати минут - это значило высшую степень уважения, относившуюся в основном к главам государств. От получаса до полутора-двух часов - говорило о слегка небрежном отношении, относилось к разного рода аудиториям, журналистам. Опоздание более чем на два часа говорило о полном презрении Владимир Владимирович к ожидавшим.
В селе люди томились в ожидании на морозе уже часа три. Отойти им не разрешали. Из репродукторов звучала ненавязчивая, лёгкая музыка. Когда кортеж машин с Владимиром Владимировичем наконец подъехал, радости людей не было предела, это означало уже видимый конец их мучений на морозе.
Владимир Владимирович очень не любил подобные поездки: как это - ему, уже почти официально монарху, ездить, чтобы смотреть коровники и дышать навозом? Но у предвыборной кампании свои законы, подчиняться которым должен и монарх. Владимир Владимирович вышел из машины и пошёл к ожидавшим его за кольцом охранников людям; они здоровались с Владимиром Владимировичем, он смотрел на них брезгливо и кивал. К нему подвели главу сельского поселения. Владимир Владимирович протянул ему руку, не снимая перчатки.
- Ну что, Владимир Владимирович, может быть осмотрим хозяйство? - поинтересовался глава поселения.
- А может быть сразу пойдём за стол? - пошутил Владимир Владимирович. - Ладно, давайте показывайте, как вы тут живёте.
Сначала Владимира Владимировича повели в коровник. Там он сразу почувствовал неприятный запах, закружилась голова. К нему подвели работницу, которая в подробностях рассказала о надоях, о состоянии поголовья и прочих коровьих достижениях. Про проблемы ей было велено не говорить, чтобы не огорчать высокого гостя.
После осмотра коровника от главы поселения поступило предложение осмотреть свиноферму. На свиноферме запах оказался гораздо резче, чем в у коров. Начальник свинофермы доложил об успехах на вверенном ему предприятии. Он подробно рассказал о суточных привесах и благотворном влиянии руководства страной Владимиром Владимировичем на опорос.
- Я же пока не руковожу страной, - строго сделал замечание Владимир Владимирович.
- Так они в предвкушении, - удачно вывернулся начальник свинофермы.
- Пойдёмте, Владимир Владимирович, к курам, - вмешался глава поселения, чувствуя неловкость за неприятный гостю запах.
Владимир Владимирович радостно согласился.
- Давайте, давайте, - радостно закивал он головой. - А то боюсь, что от нашего присутствия у свиноматок молоко пропадёт, - блеснул эрудицией Владимир Владимирович.
- Да нет, что вы, - расцвёл глава. - От вашего присутствия его только больше станет.
У кур было светло и хорошо, но Владимир Владимирович здесь долго задерживаться не стал - на кур у него уже не хватало эрудиции.
- Давайте посмотрим, что у вас в магазине продают. У вас же есть в селе магазин?
- Да, конечно есть! Только вчера открыли, а так ездили за два километра, - поделился радостью глава поселения.
Магазин и вправду и построили и открыли специально к приезду Владимира Владимировича. На всякий случай и продукты туда завезли только такие, какими кормили обычно глав самых главных государств на приёмах в МИДе, только самые лучшие в стране. Их должны были забрать обратно сразу же, как уедет Владимир Владимирович.
Владимир Владимирович одобрил и магазин и ассортимент. Его даже как-то неприятно удивило, что простой народ на селе питается и пьёт тем же, что и он; но лицом он этого не показал, зато показал наглядно всем немногочисленным присутствующим как правильно пить текилу. Для этого ему презентовали бутылку текилы прямо из витрины.
Пил текилу Владимир Владимирович прямо из горлышка.
- Сам я текилу пью редко - очень дорого, мне не по карману, - заметил при этом Владимир Владимирович.
Присутствующие понимающе кивнули, а глава поселения даже прослезился от жалости и пообещал научить всех селян правильно пить текилу.
- Так, а теперь покажите мне рядовой дом рядового селянина, - направил экскурсию в плановое русло Владимир Владимирович.
Рядовой дом рядового жителя этого села тоже был построен совсем недавно, специально к приезду гостя. По своему внешнему виду и внутреннему убранству он напоминал дом
бизнесмена средней руки из первой сотни рейтинга самых богатых людей. Дом должен был быть разобран и увезён сразу после отъезда гостя.
- Да, вот это да, - ходил по дому Владимир Владимирович и удивлялся. - Я себе такое позволить не могу - зарплата слишком маленькая, еле-еле свожу концы с концами. На хлеб иногда не хватает.
Селянин, которого выбрали на роль хозяина дома, ходил и с удивлением осматривал свой дом. Вдоволь наудивлявшись своему дому селянин по сценарию пригласил Владимира Владимировича за стол. За столом Владимир Владимирович позволил себе отдать дань уважения гостеприимству хозяина дома, налегая на напитки. Выпив уже изрядно он пустился в рассуждения.
- Никогда бы не мог подумать, до какой же степени хорошо живут у нас в сёлах люди. Я просто удивлён, откуда берутся люди, которые утверждают, что наши сёла погибают?
- Так это, наверно, ваши враги, Владимир Владимирович, - высказал предположение глава поселения.
- Вот именно, - с радостью согласился Владимир Владимирович. - Именно враги, проплаченные из-за границы враги, национал-предатели. Буду иметь ввиду и буду всех этих лжецов направлять к вам в гости. Ведь вы не возражаете? - обратился Владимир Владимирович к хозяину дома.
Хозяин дома тоже уже успел изрядно напиться, потому что предполагал, что второго такого случая оказаться за таким роскошно накрытым столом у него уже в жизни не будет.
- Конечно, Владимир Владимирович, присылайте. Вы бы нам, Владимир Владимирович, прислали бы ещё хотя бы один трактор, а то у нас все трактора не работают, запчастей нет, - забывая инструктаж обратился он с просьбой к гостю.
- А чего, я пришлю, пришлю, - духарился и нёс ахинею Владимир Владимирович. - Трактор пришлю американский, а запчасти к нему японские.
- Да нам бы хотя бы и отечественный трактор подошёл.
- Мы в отечестве такими мелочами, как тракторы, не занимаемся. Зачем нам это надо? У нас деньги есть, мы всё купить можем. А если есть деньги, то зачем производить?
Продолжал удивлять всех присутствующих своим государственным мышлением Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, приезжайте к нам почаще, - раздавались выкрики провожающих.
- До свидания, вот если будут следующие выборы, то обязательно приеду, - отвечал Владимир Владимирович провожающим.
Владимир Владимирович ехал домой умиротворённый и обогащённый ценным опытом. Такие поездки, которые сначала ничего хорошего не предвещают, но проходят нормально и быстро заканчиваются, иногда доставляют непонятное удовольствие. Ведь несмотря на то, что подготовкой таких встреч занимаются специальные профессионалы, бывает что случаются досадные накладки и непредвиденные обстоятельства. Например, люди, несмотря на строгий инструктаж задают высокому гостю неприятные вопросы.
В этой поездке всего непредвиденного удалось избежать и поэтому она доставила Владимиру Владимировичу удовольствие. "Не так уж и страшен простой народ, - думал он. - Да уж больно противен. Деньги их селу выделяют, а они вон какие хоромы себе строят. Надо будет сократить дотации селу. Нечего им с жиру беситься".
За окном пролетали пейзажи, в голове Владимира Владимировича пролетали мысли. Машина мчалась, мягко покачиваясь на ухабах.
Вечерело.
Владимир Владимирович сидел в своём кабинете и пребывал в задумчивости. Иногда он смотрел телевизор. Там по разным каналам многократно повторяли то сюжет о его сегодняшней поездке: по телевизору всё выглядело пристойно, можно даже сказать отлично; то сюжет о произошедшем в храме исполнении песни.
С точки зрения Владимира Владимировича здесь всё выглядело в высшей степени непристойно. Об этих двух сюжетах и размышлял Владимир Владимирович. Он не любил и боялся сильных соперников, нападал только со стопроцентной гарантией победы, когда у другой стороны совсем не было шансов победить.
Он всегда избегал сильных соперников. А тут напали на него самого, противник неизвестен. Владимиру Владимировичу была неприятна и нова подобная ситуация. Его пугало, что соперник может быть сильней его, и сделав сейчас этот первый ход с пением в храме, он вскоре сделает другой, более сильный и неожиданный.
Его раздумья прервал вошедший Дмитрий Анатольевич.
- Владимир Владимирович, вы молодец, хорошо съездили.
- Дим, я и сам вижу, что хорошо. Почему сюжет о вчерашнем инциденте с этими девками всё время показывают? И где - на моих каналах. Дим, ты ведь сам знаешь, сколько я сил отдал, чтобы не показывали по телевизору то, что хотят телевизионщики, а показывали только то, что меня бы устраивало, то есть только ложь и развлечения. А теперь смотри - самый пик предвыборной гонки, а они меня этим роликом дискредитируют. Завтра же может начаться смута, выступления, они станут знаменем борьбы против меня. Никто не поверит в те итоги выборов, которые устраивают меня.
- Владимир Владимирович, у нас не было другого выхода. Иностранные каналы начали всё показывать в своей интерпретации. Мы вынуждены были тоже хоть что-то показать по этой теме. Если бы мы эту тему замолчали, получилось бы хуже. Замалчивать уже не могли. Но вы не беспокойтесь, именно потому, что мы показываем всё, почти без утайки, - именно поэтому ничего не будет. А если бы мы промолчали, сделали вид, что ничего не произошло - тогда да, последствия сложно было бы просчитать, - сбивчиво и неуверенно пытался Дмитрий Анатольевич объяснить Владимиру Владимировичу свои действия.
Владимир Владимирович посмотрел на Дмитрия Анатольевича. Дмитрий Анатольевич под его взглядом уставился в пол.
- Дим, а ты меня не дуришь? Может ты за одно с ними, а? Кресло моё может быть тебе понравилось вот ты и не хочешь его отдавать.
- Владимир Владимирович, да как вы можете, да и не нужно мне ваше кресло. Я вам всегда это говорил. Да я и не знаю, что делать с ним, с этим вашим креслом.
- Да, это правда, не знаешь, - примирительно сказал Владимир Владимирович. - Я потому тебя и выбрал, что тебе нужно руководство, самостоятельности в тебе ноль. Ладно, говори, что с этим делом? Сутки с ним уже возитесь, где результат?
Дмитрий Анатольевич выпрямился для доклада.
- Допрашивали их постоянно. Они ни в чём не сознаются. Говорят, что сами это придумали и осуществили. Никто из-за границы их не спонсировал.
- Ложь. Пытки надо применять. Сломайте руку одной на глазах другой - сразу всё расскажут. Или что, руки у нас уже разучились ломать? Мне скажите - я приду сломаю. Я ещё не забыл, как это делается. Меня этому хорошо научили.
Владимир Владимирович встал, прошёлся по кабинету. Взглядом нашёл в дальнем конце кабинета бутылку, взглядом указал на неё Дмитрию Анатольевичу. Тот понял указание, быстро подошёл к бутылке, в стоявший рядом с бутылкой стакан налил водки из бутылки и принёс стакан Владимиру Владимировичу.
Владимир Владимирович выпил. Потом подошёл со стаканом к бутылке уже сам, налил в него ещё водки и снова выпил. Он почувствовал как по телу разливается тепло и умиротворение.
Владимир Владимирович снова наполнил стакан водкой, но пить не стал, а вернулся и дал стакан Дмитрию Анатольевичу. Дмитрий Анатольевич взял стакан, протер край стакана и выпил.
- Нет, нет, всё не так, они не могут не работать на моих врагов, я это чувствую, я это вижу, это не может быть по-другому. Всегда было так, а не по-другому и сейчас ничего не изменилось. Ладно, пусть там для начала вколят им что-нибудь, что язык развязывает, или водкой пусть что ли хотя бы напоят. Руку в случае чего сломаем завтра.
- Слушаюсь, Владимир Владимирович, я передам, Владимир Владимирович, можно идти, Владимир Владимирович?
- Иди, только принеси мне на ночь пару бутылок водки, чтобы быстрее заснуть.
- Вас понял, Владимир Владимирович.
Владимир Владимирович ещё некоторое время оставался в кабинете. Он дождался, когда Дмитрий Анатольевич занёс две бутылки водки, взял их и пошёл спать.
Глава VII
2
Одержав эту маленькую победу над депутатами Владимир Владимирович хорошо усвоил методы работы с представительными органами власти, понял механизм их функционирования, сделал вывод о том, что послушный парламент, карманный, всегда лучше того, который стремится представлять интересы своих избирателей и быть максимально независимым. Оказалось, что закулисно манипулировать людьми, оставаясь при этом в тени проще, чем вступать с ними в открытые схватки. Для Владимира Владимировича эта мысль была не новой, но в этой своей новой жизни она снова показала свою эффективность.
Следующим шагом был захват исполнительной власти в городе. В президиум был внесён вопрос об учреждении поста мэра северной столицы. Выбирать мэра должно было население города.
Путём индивидуальной работы с каждым членом президиума Владимиром Владимировичем закон об учреждении поста мэра города и проведении выборов мэра был принят.
Таким образом этой комбинацией убирался действующий руководитель исполнительной власти, так как с учреждением нового поста мэра города все старые структуры исполнительной власти автоматически теряли легитимность и должны были быть ликвидированы.
Начиналась новая история исполнительной власти города в новое время.
Сразу же после учреждения поста мэра и назначения выборов Анатолий Александрович выдвинул на этот пост свою кандидатуру. Так как Анатолий Александрович уже был широко известным в городе человеком, а также потому что Владимир Владимирович провёл разъяснительную работу со средствами массовой информации о том, что они должны главным образом уделять внимание лишь одному достойному кандидату - Анатолию Александровичу.
Эти выборы Анатолий Александрович выиграл. Сам он считал, что выиграл их благодаря своему красноречию и умению раздавать обещания. Владимир Владимирович же точно знал, что Анатолий Александрович выиграл выборы, потому что средства массовой информации "правильно" освещали предвыборную кампанию, уделяя больше всего внимания "правильному" кандидату - Анатолию Александровичу.
Про остальных кандидатов газеты и местный канал телевидения упоминали вскользь и в основном в негативном ключе. Добился этого Владимир Владимирович где с помощью своего удостоверения работника "Комитета", мягко, вкрадчивым голос угрожая и шантажируя, где обещанием щедрого спонсорства мэрией газет, телевидения и отдельных журналистов при нужном результате выборов.
Уроком, который вынес Владимир Владимирович из этих выборов, был тот, что побеждает тот, кто контролирует или может повлиять на средства массовой информации. Владимир Владимирович сделал вывод о том, что послушные, контролируемые средства массовой информации гораздо эффективнее и полезнее независимых. Вообще же он серьёзно не воспринимал ту демократическую риторику, которой в то время было полно. Демократия представлялась ему той приманкой, на которую хорошо ловятся голоса избирателей, поэтому пока они ловятся демократом быть выгодно.
Вступив во владение городом Анатолий Александрович официально назначил Владимира Владимировича своим заместителем по экономике. Владимир Владимирович начал изучать хозяйство города пока Анатолий Александрович занимался очень нужными делами: произносил пламенные речи о демократии, ездил в зарубежные поездки, где всякому более-менее влиятельному зарубежному лицу расписывал достоинства руководимого им города и свою роль в будущем процветании города.
Заявленной целью этих поездок было привлечение в город иностранного капитала в виде инвестиций, займов и прочего денежного сотрудничества, поскольку экономика города пребывала в весьма плачевном состоянии. Но любой разумный иностранец, послушав речи Анатолия Александровича, раз и навсегда отказывался вкладывать свои деньги в экономику города, потому что Анатолий Александрович в сущности нёс полную ахинею и совершенно не разбирался в вопросе.
Владимир Владимирович, хотя также, как и его шеф, ничего не понимал в экономике, был занят более земными проблемами: он ездил по городу и налаживал контакты с городскими органами внутренних дел, с директорами крупнейших предприятий, с руководством порта и вообще изучал, чем богат его родной город.
Планировалось в скором времени начать передавать в частную собственность значимые активы города с целью пополнения бюджета. Надо было проследить, чтобы эти активы попали в хорошие руки, то есть в руки тех, кто будет их развивать, вкладывать в них деньги и платить налоги. Владимир Владимирович планировал лично заниматься этим вопросом.
Город был в очень тяжёлой экономической ситуации: экономика работала очень плохо и не обеспечивала городу наполнение городской казны даже минимально необходимыми средствами для функционирования города. У предприятий города не было заказов, исчез спрос государства на их продукцию, потому что скоро должно было исчезнуть и само это государство, соответственно зарплата рабочим, которых в городе было очень много, выплачивалась не регулярно, пенсии платились с большими задержками.
Уже вполне зримо близился распад страны. Это открывало колоссальные перспективы для обогащения: в стране оставалось гигантское количество фактически ничейной собственности, за которую, даже если её продавать совсем дёшево, можно было получить огромные деньги. Те, кто видел эти возможности, понимал как их можно использовать, уже потихоньку начинали присматриваться и забирать себе те или иные лакомые куски. Но пока всё это происходило осторожно, робко. Люди пока только пытались распробовать новую реальность, приглядеться к ней, узнать, есть ли какие-то правила, если есть, то какие, а если нет, то уже начиная устанавливать свои. Вот-вот должен был начаться большой раздел городского богатства.
Владимир Владимирович никогда не любил свой родной город. Серые, унылые, невзрачные дома, мусор на улицах, проблемы с водоснабжением, постоянная влажность, ощущение спёртого, душного воздуха, окружающая бедность, кое-где почти нищета, бесконечные проходные дворы, кособокость, неустроенность, вторичность - всё это живо напоминало ему детство. Вернувшись из командировки в родной город Владимир Владимирович как бы вновь его пережил.
Только теперь вместо абстрактной детской нелюбви к городу теперь у него была конкретная ненависть к нему.
Занимаясь своей непосредственной работой Владимир Владимирович замечал, что старые устои уже не действовали, новых ещё не было вовсе, поэтому множество людей пытались заниматься растаскиванием разного рода лакомых кусков, причём, что характерно, делали это практически законно, потому что законов, регулирующих новые формы хозяйственных взаимоотношений просто не было. Он понял, что можно за всем этим просто наблюдать и ничего не делать, а можно этим руководить и направлять, устанавливать свои правила.
В городе были запасы ценного сырья, которые очень дорого стоили за границей. Были предприятия, здания, которые уже не могли нормально работать из-за саботажа их руководства, поэтому они ложились бесполезным грузом на их собственников, то есть либо на уже недееспособное государство либо на город. В грядущем хозяйственном хаосе всё это могло просто пропасть. Поэтому всё это: и ценное сырьё, и предприятия, и здания - всё потихоньку готовилось к продаже с целью улучшения экономической ситуации в городе вследствие поступления средств от реализации этого имущества в бюджет города.
Преступность в городе была на неслыханно высоком уровне. Приближалась зима а топлива и продовольствия в городе было гораздо меньше самых минимальных потребностей. То есть физически оно было, но принадлежало пока государству, которого вот-вот не будет.
Выход из положения нашёлся.
В этой ситуации Владимир Владимирович порекомендовал Анатолию Александровичу выступить и публично озвучить проблемы грядущего голода и замерзания, с тем расчётом, чтобы о них стало известно руководству страны. Предложить варианты решения, которое предлагает руководство города: необходимо специальным указом разрешить городу, легендарной северной столице, взять часть запасов сырья и товаров, которое всё равно лежит без движения, самостоятельно продать его за границей, а на вырученные деньги закупить продовольствие и топливо для нужд города и горожан.
Тем самым город сам решал свои проблемы, не отвлекая ресурсы из столицы, у которой и без этого было очень много своих проблем. Анатолий Александрович взялся добиться такого разрешения. На Владимира Владимировича тогда была бы возложена практическая организация мероприятия: надо найти компании, которые выполняя роль посредника, вывезут товары и сырьё за границу, продадут их, получат за них деньги, на эти деньги закупят за границей всё, что необходимо городу для нормального функционирования.
Хотя на нормальное функционирование мало кто надеялся, фактически речь шла, чтобы хоть как-то пережить зиму.
Решая эту задачу Владимир Владимирович чётко осознавал, что вот сейчас - это и есть тот шанс, которого он ждал всю жизнь. Сейчас должно определиться его будущее. Именно сейчас он должен сделать выбор, к которому шёл всю жизнь. Никогда ещё он так близко не подходил к осуществлению своей мечты. Ведь оставался всего шаг, тем более, что не сделай его он, этот шаг сделают другие, а сделай, он сразу оказывается среди избранных, он поднимается на тот уровень, на котором хотел оказаться всегда. Ситуация для Владимира Владимировича была проста и ясна: пусти он это дело на самотёк деньги достанутся другим и город всё равно не получит ничего. Кого волновала благополучие других, когда можно было обеспечить своё собственное?
Это был именно тот шанс, внешнее разрушение собственного созидания. Отдать деньги? Он-то знал, что вся эта операция по продаже ресурсов ни в каком случае не могла завершиться так, как было задумано, то есть получением денег городом, просто не могла. Слишком многие видели эту возможность, много было желающих, но первым в очереди стоял Владимир Владимирович. Город ни при каком варианте денег бы не увидел. Ни денег, ни того, что на них собирались купить. Сделать же всё честно Владимир Владимирович не мог, не мог он просто всё сам сделать честно и отдать деньги городу, потому что не мог ответить на вопрос, который возникал в этом случае: зачем? Он не мог решать вопросы жизнеобеспечения города в ущерб своим амбициям.
Так что, особого выбора у Владимира Владимировича не было, надо либо подарить всё другим, либо вознаградить себя. Для Владимира Владимировича это был не слишком трудный выбор в пользу себя. Он долго ждал, много унижался, много пережил за эти деньги. Он их заслужил.
Владимир Владимирович через своих знакомых, друзей, доверенных лиц организовал фирмы, которым передал право на экспорт грузов. Всё прошло в несколько приёмов, причём прошло всё очень удачно. Деньги были переведены на заранее открытые через подставных лиц счета, посредники и участники получили свою оплату за услуги. Для надёжности Владимир Владимирович несколько раз сам съездил за границу и лично убедился в успехе операции, проверив ожидавшие его деньги на счетах.
Операция операцией, но депутаты законодательного собрания что-то пронюхали про это, что-то им стало известно, они как-то сумели раздобыть копии документов, относившихся к продаже сырья за границу, на которых были подписи Владимира Владимировича. По документам выходило, что сырьё было отправлено за границу, а взамен ничего не поступило. Поэтому уйти сразу он не мог, для вида надо было ещё поработать: уйди он сейчас же, депутаты сразу бы всё поняли. Да и все бы сразу всё поняли.
Для начала он убедил Анатолия Александровича, что всё прошло почти успешно, а депутаты просто завидуют. Анатолий Александрович, не вылезавшим из разного рода поездок, вообще плохо представлявший, что происходит в его городе, охотно этому поверил - его вполне устраивал свой собственный успех, он предпочитал не лезть в городские дела.
Тем более, что Владимир Владимирович, заменяя его на посту мэра во время поездок, не обременял Анатолия Александровича решением мелких хозяйственных проблем, а брал всё на себя. За что Анатолий Александрович был ему очень благодарен.
Глава VIII
1
Утром как всегда возник Дмитрий Анатольевич с неизменным подносом. Владимир Владимирович бодро встал, позавтракал.
- Владимир Владимирович, есть кое-какие зацепки по делу, но весьма слабые. У кого-то из них есть загранпаспорт, у кого-то есть среди знакомых иностранцы. Но сейчас всё это разматывать - нет времени. Может, просто отпустим девчонок?
- Ты что, с ума сошёл? Никаких "отпустим". Разбирайтесь с ними по полной программе.
- Владимир Владимирович, но ведь ясно уже, что нет за ними никого, никто за них не вступается. Только наши, местные, доморощенные смутьяны чего-то требуют.
- Вот видишь, сегодня смутьяны, завтра - смута, послезавтра что, революция? Нет, держать их, не отпускать. Продолжать допрашивать. Чувствую, чувствую я, что это они неспроста спели. А смутьянов самых резвых посадите суток на пятнадцать. Как раз выборы уже пройдут, когда они выйдут.
- Владимир Владимирович, так за что их сажать-то? Нет за ними ничего, даже пятнадцать суток не вырисовывается.
- Наша полиция имеет хорошие навыки сажать даже тогда, когда не за что сажать. Поручи это им, они знают как делается. Подбросить им чего-нибудь надо, не мне их учить, они сами лучше меня знают, как это делается.
- Владимир Владимирович, но это же не законно.
- Плевать я хотел на закон. В моей стране только я закон.
Дмитрий Анатольевич стоял и мялся перед Владимиром Владимировичем. Задание ему явно не нравилось, он старался от него увильнуть, но понимал, что увильнуть не удастся. Он знал, что Владимир Владимирович не отступиться, но сам не хотел заниматься откровенным нарушением закона, так как иногда ему вспоминалась, что он по образованию юрист и должен служить закону, следить за соблюдением закона, а не нарушать его.
- Владимир Владимирович, у вас сегодня встреча с шахтёрами.
- Что? Какая ещё встреча? Что ты мне всё... отменить нельзя или перенести?
- Перенести? В принципе можно, а на когда?
- На вчера.
- Нет, они издалека приехали, очень хотят с вами встретится. Я и так по возможности все встречи отменяю. Но хоть с кем-то то вы должны проводить встречи. Надо создавать хотя бы видимость предвыборной борьбы.
- Слушай, какие шахтёры? Я уже думал, что нет у нас давно никаких шахтёров. Зачем вообще нашей стране нужны шахтёры?
Дмитрий Анатольевич продолжал гнуть своё, настаивая на встрече Владимира Владимировича с шахтёрами, в отместку за не нравившееся ему задание.
- Владимир Владимирович, не упрямьтесь. Сегодня последний день. Завтра никакой агитации, а сегодня нужно показать картинку. Так уж получается. Возьмите себя в руки.
- Ладно, ещё один день потерплю.
Владимир Владимирович взял себя в руки. Для этого он ещё выпил. Вообще же, все эти встречи его очень утомили. Он уже плохо соображал, с кем встреча, что на ней надо говорить. Они слились в однообразное мелькание лиц, дежурных, ничего не значащих фраз, пожатых рук. Хотелось от всего этого отдохнуть, съездить в одно из своих многочисленных поместий, половить рыбу, поохотиться на редких зверей. Но обстановка не давала отдохнуть, требовала постоянной сосредоточенности и присутствия.
Везде были враги, враги явные и скрытые. Все хотели только одного - чтобы он, Владимир Владимирович, промахнулся, допустил ошибку. Многолетняя борьба, выстраивание власти под себя, истребление конкурентов, зачистка всего политического поля - не давали ощутимого результата, он не мог чувствовать себя в безопасности, постоянно во всём ему виделись заговоры, все мечтали, чтобы он ушёл. Ушёл, и тогда бы его судили. Он понимал, что судить его есть за что, даже очень. Избежать этого он мог только в одном случае - постоянно оставаясь у власти, во главе своих империй. Одна империя была страной, другая, тайная его империя, империя о которой мало кто знал, - империя его финансов, промышленная империя.
Как для него смешно бы это выглядело, смотри он на это со стороны - один из богатейших людей в мире встречается с нищими крестьянами, рабочими, учителями. Они жмут ему руку, униженно излагают ему свои копеечные просьбы, которые он обещает выполнить и тут же забывает об этом.
На встречу с шахтёрами надо было ехать - не принимать же этих оборванцев в своей резиденции. Дорога как всегда оказалась недолгой. Шахтёры на вид оказались прилично одеты. "Из моих, небось запасов" - подумал Владимир Владимирович про одежду шахтёров. В зале сидели шахтёры, на сцене стоял стол, за ним сидел его референт Эрнест, который обычно в таких случаях подсказывал ответы. Владимир Владимирович сел на своё место возле Эрнеста.
- Здравствуйте, господа шахтёры.
Шахтёры поняли, что обращаются к ним и зашумели. Шахтёры ждали Владимира Владимировича уже давно, второй день. За это время они уже успели забыть, зачем их сорвали с места и повезли в столицу, кто перед ними будет выступать, и свои вопросы к нему, которые им роздали заранее. Долгое ожидание их утомило, спасало положение только то, что их вдоволь поили водкой. Только выпитая водка удерживала их от того, чтобы начать забастовку и стучать касками.
- Так вот, господа шахтёры! Я уже сам не знаю, что я хотел вам сказать, да и хотел ли вообще - не помню. Что мне вам говорить? Где вы, а где я.
Эрнест с удивлением смотрел на Владимир Владимирович - тот отходил от сценария. Шахтёры тоже обратили внимание на говорящего, не смотря на всю выпитую водку они к такому обороту не были готовы.
- Так вот, шахтёры! - Владимир Владимирович чувствовал, что у него пересохло в горле, а на столе как назло была одна вода.
- А нет ли у вас чего-нибудь выпить? - неожиданно продолжил Владимир Владимирович, обращаясь к шахтёрам. Один из шахтёров встал и неуверенно пошёл к Владимиру Владимировичу, неся в вытянутой руке бутылку водки. Владимир Владимирович встал со своего места и когда шахтёр подошёл он перегнулся через стол и взял у него бутылку. На глазах у изумлённых шахтёров Владимир Владимирович начал пить водку прямо из горлышка. Сделав несколько глотков он понюхал тыльную сторону ладони и громко икнул. Среди шахтёров пронёсся одобрительный шёпот. "Мужик", "наш человек", "во даёт" - слышались удивлённые возгласы среди шахтёров.
- Так вот, горняки, - продолжил Владимир Владимирович с новыми силами. - Я не привык пить один, давайте выпьем вместе.
Шахтёры вставали, подходили к Владимиру Владимировичу, чокались с ним и выпивали. Когда у Владимира Владимировича кончилась одна бутылка ему заботливо дали ещё одну. Владимир Владимирович выпил практически с каждым из присутствующих в зале шахтёров.
В углу стояли телевизионщики и всё снимали, хотя и понимали, что в эфир выйдет самая безобидная часть съёмки, ещё до выпивки, да и то без звука. Давно придушенные цензурой они продолжали выполнять свои профессиональные обязанности, пока один из них не набрался смелости и пошёл к шахтёрам с просьбой поделиться с ним водкой.
Примерно через час встреча закончилась на мажорной ноте.
Владимира Владимировича отнесли в машину и повезли домой.
Вечером в новостях вышел сюжет о встрече Владимира Владимировича с шахтёрами. Было видно, как он что-то им говорит, те в ответ что-то радостно отвечают.
Когда Владимир Владимирович через какое-то время проснулся у себя в резиденции, в постели, он вспоминал события минувшего дня, хотя был ещё достаточно пьян. День ещё не кончился, был вечер. Он позвонил в колокольчик. На зов явился Дмитрий Анатольевич.
- Владимир Владимирович, вы молодец, отлично провели встречу.
- Ну, а ты как думал.
- Владимир Владимирович, у нас тут без вас всё хорошо. Мы выяснили, что девчонки - они сами по себе, никто их не проплачивал. Ну, сделали глупость. Сами они этого пока не признают. Давайте их после выборов отпустим. Они совершенно не опасны.
- Нет, никогда, ни за что. Они одних нервов моих вымотали лет на пять отсидки. И потом, даже если так, если они сами, по глупости, всё равно никому не позволено у меня в стране петь про меня гадости.
- Владимир Владимирович, пять лет - это не гуманно.
- А я таких слов не знаю - "не гуманно". Никому не позволено. А потом, сколько сил потрачено, средств, чтобы правду узнать. Я весь испереживался за эти три дня - и теперь их отпустить? Пускай дадут им скажем по два года, тогда будем считать, что инцидент исчерпан.
- Владимир Владимирович, как два года? Они же совсем молодые.
- Два года, не меньше.
- Владимир Владимирович, ну представьте, если бы вам в их возрасте дал бы два года. Вам бы понравилось?
Владимир Владимирович от злости сразу покрылся испариной и красными пятнами.
- Я в их годы и думать не смел, чтобы петь дурацкие песни, я их года пресмыкался, я колени перед начальством протирал до дыр, мне в их года глупости в голову не лезли, - вопрос и предположение Дмитрия Анатольевича о двух годах для него так разозлили Владимира Владимировича, что отвечал он на повышенных тонах.
Дмитрий Анатольевич понял, что сказал лишнее.
- Владимир Владимирович, да ни один нормальный суд за это два года не даст.
- Да где ты видел у нас хоть один нормальный суд? Я попрошу и дадут. А если ещё будешь скулить, упрашивать за них, то дадут все десять.
- Ладно, ладно, Владимир Владимирович, я ведь только то имел в виду, как на это посмотрят зарубежные средства массовой информации и правительства?
- Чихать я хотел на все зарубежные средства массовой информации и на все правительства. И давай, не гундось, а лучше принеси мне водки. Надо выпить перед сном.
Дмитрий Анатольевич, понимая, что спорить бессмысленно, удалился за водкой.
Глава VIII
2
Депутаты пошумели, создали комиссию, провели расследование, приняли постановление, рекомендовавшее уволить Владимира Владимировича; этим дело и кончилось. Никакие другие органы местной или федеральной власти результатами расследования депутатов о злоупотреблениях Владимира Владимировича не заинтересовались. Депутаты сделали всё, что смогли, но остановить Владимира Владимировича было не в их власти.
Его же самого лёгкость, с которой над ним рассеялись тучи, очень приятно порадовала. Он по-прежнему вынашивал планы уйти из администрации города, потому что считал, что нельзя слишком долго эксплуатировать внезапно ставшую к нему благосклонной удачу - она может также внезапно отвернуться. Если не удалась одна попытка расследовать его деятельность по продаже сырья, где гарантия, что не будет другой, более удачной.
Его ненависть, злоба казалось были вполне удовлетворены, но что-то внутри его продолжало клокотать. Сейчас его давняя мечта возглавить "Комитет" была недосягаема, но ведь были и другие возможности. Он с завистью и ненавистью смотрел как вокруг него копошатся множество людей, как некоторым их них улыбается удача, они лезут выше, за считанные месяцы, буквально на глазах, приобретают состояния. Ему было невыносимо смотреть, как вчерашняя мелочь выбивается наверх, уже открывая ногой любые двери, во всеуслышание заявляя, чего хочет.
Для Владимира Владимировича смотреть на это было просто невыносимо. Пока ещё не пришло время, пока ещё ему рано уходить со своей как оказалось сейчас немаленькой должности. Да и куда уходить? Заниматься бизнесом, как планировал раньше - да не был он бизнесменом. Бизнесмен как бы он не был богат, очень зависим от всего и всех вокруг, а он не переносил никакой зависимости.
Нет, он должен здесь и сейчас на своей должности помешать всем этим вчерашним ничтожествам обогащаться, это в его силах, ведь многие из них обращаются к нему за помощью, обращаясь при этом с ним весьма покровительственно. Он должен им помешать, должен встать на их пути. Не всех, конечно, но кого-то он сможет остановить. Остановить и взять себе то, что они уже наметили положить себе в карман.
Ведь сейчас практически даром отдаются огромные куски собственности, и почему, спрашивается, он должен их кому-то уступать. Да было просто жалко отдавать, то что принадлежало всем, в руки этих недостойных. Уж лучше взять себе, ведь он куда достойнее их.
У Владимира Владимировича были хорошие контакты с правоохранительными органами города. Через них он познакомился с несколькими криминальными авторитетами. Связь между правоохранительными органами и криминальными авторитетами никого не удивляла. С двумя сошёлся очень близко, почти подружился. Он объяснил им свои возможности, обрисовал им их интерес.
То, что могут взять другие, - могут получить они, но надо устранить конкурентов, потому что формально все имеют равные права. Таким образом, скажем, на какое-нибудь здание в центре претендовали несколько разных групп. Друзья Владимира Владимировича устраняют лишних претендентов и здание доставалось им. Оно оформляется на подставную зарубежную фирму, принадлежащую инвестиционному фонду, принадлежащему другой подставной фирме. В конце этой цепочки стоял Владимир Владимирович, но официально его имя нигде не фигурировало.
Соратники устранённых претендентов не могли это так оставить и приходили разбираться. В итоге, если кто-то ещё оставались живыми, ими начинали интересоваться правоохранительные органы и их либо арестовывали либо они были вынуждены скрываться за границей.
Вычислить заинтересованное лицо при этом было практически невозможно, а им был Владимир Владимирович, у которого в итоге оставалось здание. На Владимира Владимировича никто не думал, потому что он не оставлял следов, а если кто вдруг и думал: "А не причастен ли Владимир Владимирович?", то при взгляде на Владимира Владимировича этот вопрос отпадал сам собой, потому что Владимир Владимирович настолько привык маскировать своё благосостояние, что ходил в такой одежде, что его иногда принимали за нищего. Причём с одеждой так у него получалось само собой, потому что он не умел ни выбирать себе подходящую одежду, ни носить её.
В дальнейшем Владимир Владимирович это здание продавал либо сдавал площади в аренду через фирмы с неизвестными владельцами.
Подобных операций Владимир Владимирович провёл достаточно много. Все стороны, и бандиты и правоохранительные органы, знали всего понемногу, всю картину в целом представлял только Владимир Владимирович. По сути у него оказывались в подчинении и бандитские группировки и продажные полицейские, которые любой процесс могли повернуть в нужную Владимиру Владимировичу сторону.
Это было очень время криминальное, совершалось очень много преступлений. Именно в это время, при фактическом руководстве городом Владимиром Владимировичем, город получил неофициальное название криминальной столицы. Существенная часть тяжких преступлений в городе совершалась в интересах Владимира Владимировича.
О нём мало кто знал, и никто не догадывался и его истинной роли. Владимир Владимирович запросто мог организовать убийство, и сделать так, чтобы оно не было раскрыто. Он стоял на стыке криминала, полиции, власти, бизнеса и денег, поэтому в его силах было очень тонко заставлять всех работать на себя. Ему уже не были страшны ни депутаты, ни проверки - он мог их либо подкупить, либо убить.
Эта новая роль очень нравилась Владимиру Владимировичу. Он ощутил силу власти, он уже не мог без неё обходиться, деньги уже были лишь предлогом. Он получал удовлетворение от осознания того, что по его воле происходят события, он него зависят жизни, он манипулирует чужими жизнями, что он оставаясь в тени контролирует и управляет многими и многим.
Ведь примерно об этом он и мечтал. Да, внешне всё не так, но по сути всё именно так и произошло. Он осознавал, что все прошлые его мучения и унижения были не зря. Именно они его выковали, сделали таким, какой он есть. И он не боялся, глядя иногда на самого себя как бы со стороны. Не боялся, видя что разрушение всё больше и больше проникает в него самого. Эта игра стоила свеч, ради этого стоило и жить, и унижаться. и терпеть.
Всё это тогда казалось мелким, а теперь оказалось, что оно стоило того. Именно это и воспитало его характер. Ведь с большинством из них он остался в хороших отношениях, они и не подозревали, что это он виноват в тех прошлых провалах. Некоторых своих бывших коллег он иногда даже использовал в своих операциях.
В своё время он быстро усвоил, что такие понятия как долг, честь, совесть ничего не значат, если за них ничего не платят. Это его изменило, быстро лишило его всех детских иллюзий, это его воспитало. Незачем опираться на то, чего нет, а кто так делает - всегда проигрывает. Он это понял давно и смог измениться внутренне, и когда эти понятия были отброшены уже всеми, все поняли, что они ничего не значат, то он к этому времени был уже подготовлен, оно не застало его врасплох, как остальных. Больше того, он ждал это время, знал, предчувствовал, что в нём он будет иметь решающее конкурентное преимущество перед остальными сослуживцами. Он и жил-то до этого только ради него, ради сегодняшнего времени.
Те же, кто понял это позже, тоже отбросили эти понятия о долге, чести, совести, тоже стали внутренне изменяться, чтобы соответствовать времени. Но они уже безнадёжно отстали от Владимира Владимировича. Он-то был готов уже давно, он не терял времени на сомнения и муки совести, он прошёл всё это гораздо раньше.
Как-то на одном из приёмов, который устраивала исполнительная власть города, собралось много гостей. Одного из гостей звали Борис Абрамович. Борис Абрамович это такой человек, у которого всегда было очень много планов, поэтому он заводил очень много знакомств с людьми, которые в будущем могут ему пригодиться.
Борис Абрамович на том приёме очень быстро понял, интуитивно почувствовал, кто в городе является настоящим хозяином. Он сразу разглядел, что за серой, неказистой внешностью Владимира Владимировича скрывается крупный деятель, человек похожий на него самого - давно уже бросившего вызов морали и нравственности.
Борис Абрамович издали, ещё не познакомившись, почуял во Владимире Владимировиче родственную душу. Он захотел познакомиться с Владимиром Владимировичем, их представили друг другу. Владимир Владимирович сразу почувствовал масштаб личности своего нового знакомого, его потенциал. Борис Абрамович тоже оценил Владимира Владимировича по достоинству, ему сразу бросился в глаза тот цинизм, с которым Владимир Владимирович говорит о большинстве людей. Владимир Владимирович понял, что Борис Абрамович сейчас идёт в гору и сотрудничество с ним могло бы принести ему пользу. У них установились вполне приятельские отношения.
Борис Абрамович, обладая математическим складом ума, моментально просчитывал в уме различные коммерческие и политические комбинации. Любому при знакомстве с ним сразу чувствовалось, что это не мелкий барсеточник, даже не средней руки жулик, а большой игрок. Политика его занимала даже больше, чем бизнес. Бизнесменом он был неважным, и только благодаря его политическому весу и влиянию осуществлялись его бизнес-проекты.
Они вместе провернули несколько достаточно крупных дел в городе, которые принесли им взаимную выгоду. Борис Абрамович стал относиться к Владимиру Владимировичу уже как к вполне равному, но всё же младшему партнёру, стал потихоньку вводить в круг собственных бизнес-парнёров.
Однажды, специально чтобы познакомиться с Владимиром Владимировичем, в город приехал очень близкий к Борису Абрамовичу человек. Звали этого человека Роман Аркадьевич. Роман Аркадьевич очень приглянулся Владимиру Владимировичу, ведь он был очень на него похож: он также, как и Владимир Владимирович, предпочитал вести большие дела, оставаясь в тени, не любил себя афишировать, в отличие от Бориса Абрамовича. Его вполне устраивала роль теневого манипулятора. Например, сам Борис Абрамович не замечал, что Роман Аркадьевич иногда им манипулирует, исподволь подводит к нужным решениям.
У этих двоих были большие планы, которыми они частично поделились с Владимиром Владимировичем. Вот сейчас они заняты созданием нефтяной компании, потом им для упрочения положения будет необходим телевизионный канал: позволит увеличить политическое влияние. К удивлению Владимира Владимировича оказалось, что телевизионный канал, о котором они ему говорили, это самый главный телевизионный канал в стране и он уже почти был у них в руках. На Владимира Владимировича произвело впечатление масштабность планов и амбиций этой парочки. Прощаясь, они пообещали Владимиру Владимировичу не забывать о нём и подумать, как бы и его взять в крупное дело. Владимир Владимирович понял, что в перспективе эти двое могут сыграть в его жизни не последнюю роль, и, возможно, перед ним откроются ещё более масштабные перспективы, чем сейчас.
Однажды Борис Абрамович обратился с просьбой к Владимиру Владимировичу. Просьба заключалась в том, что нужно было убрать в столице одного очень мешающего Борису Абрамовичу человека. Сама такая просьба Владимира Владимировича не удивила, он уже несколько раз делал подобное для Бориса Абрамовича. Удивила Владимира Владимировича личность человека, который мешал Борису Абрамовичу: это был директор того самого главного телевизионного канала страны, фигура очень известная, очень популярная.
Резонанс от дела обещал быть большой. Владимир Владимирович согласился, потому что к тому времени имел большой опыт в организации подобного рода дел. Да и не мог отказать, сам понимал, что этим Борис Абрамович делает шаг ему навстречу, шаг, который будет плюсом, его активом, шансом принять участие в будущих планах и делах Бориса Абрамовича.
Глава IX
1
Утро. Суббота. Никаких обязанностей, никаких предвыборных хлопот, потому что завтра выборы, а сегодня, следовательно, день тишины, любая предвыборная агитация запрещена. Все ближайшие проблемы решены, а с дальнейшими - надо будет разбираться уже после.
Лёгкость, которую чувствовал Владимир Владимирович, удивляла его, давно ему не было так легко и спокойно. Он позвонил. На зов явился сияющий Дмитрий Анатольевич. Он как будто почувствовал хорошее настроение своего шефа. Для верных слуг это характерно.
- Димка, неси завтрак! - весело скомандовал Владимир Владимирович.
- Сию минуту, Владимир Владимирович.
Дмитрий Анатольевич исчез за дверью. Через несколько минут дверь отворилась и в неё на четвереньках вошёл Дмитрий Анатольевич. На спине у него был закреплён поднос с бутылками, стаканами, сигаретами. Он виртуозно нёс на спине всю эту конструкцию, умудрившись ничего не уронить с подноса.
Дмитрий Анатольевич остановился перед Владимиром Владимировичем, у его ног, так, чтобы теперь его, с подносом на спине, можно было использовать как столик; для удобства Владимира Владимировича. Владимир Владимирович милостиво снял поднос со спины Дмитрия Анатольевича, как бы приглашая его встать с четверенек и присоединиться к нему и позавтракать вместе.
Дмитрий Анатольевич проворно вскочил на ноги, взял поднос из рук Владимира Владимировича, подкатил небольшой столик и поставил поднос на него. Они сели на кровать, чтобы позавтракать. Владимир Владимирович налил водку в два стакана, каждый взял себе по стакану.
- Ну что же, Дим, как мы их всех, а не они нас. Давай, за это выпьем!
- Да, Владимир Владимирович, но это только ваша заслуга. Вы были на высоте, но давайте не будем спешить.
- Успех на выборах - это прежде всего правильный подсчёт голосов плюс пресечение всяких протестов. Вот главное.
Они выпили. Потом взяли по сигарете и закурили.
- Нет, всё это конечно хорошо сейчас, но работы мне предстоит много. Тяжёлой работы. Столько сделок созрело, столько можно собственности взять. Давай выпьем за собственность.
Они выпили за собственность.
Дмитрий Анатольевич тоже устал за эти дни, ему тоже было сейчас приятно расслабиться за дружеским завтраком барина в качестве его холопа.
Зазвонил телефон.
- Ну кто там ещё? Дим, возьми.
Дмитрий Анатольевич бодрым шагом пошёл к телефону. Взяв трубку он какое-то время слушал, потом, обернувшись к Владимиру Владимировичу, спросил:
- Володь, здесь не дорого предлагают пластические операции, со скидкой. Говорят, любой сложности, качество высокое, дают гарантию. Тебе не надо?
- Нет, мне уже сделали несколько. Пока на этом остановлюсь. Бросай говорить, иди сюда, ещё выпьем.
Через какое-то время оба, и Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич, напились. Владимир Владимирович ещё чего-то соображал, а Дмитрий Анатольевич уже был готов к полной отключке.
- Я мачо? - спрашивал Владимир Владимирович у Дмитрия Анатольевича.
- Мачо, мачо. Мачо на даче, - отвечал Дмитрий Анатольевич Владимиру Владимировичу.
- А ты #жалкий? - не унимался Владимир Владимирович.
- А я #жалкий, - спешил утешить хозяина Дмитрий Анатольевич.
Уже слабым проблеском сознания Дмитрий Анатольевич вспомнил, что у Владимира Владимировича сегодня ещё две встречи: должен был приехать Чурков с отчётом о своей готовности к выборам и Владимир Рудольфович Воробьёв, которому была обещана встреча с Владимиром Владимировичем в благодарность за его блестящую работу по дискредитации соперников Владимира Владимировича в предвыборной кампании.
Несмотря на то, что все соперники Владимира Владимировича на выборах были подставными, но надо было всё дело представить, как их бессильные потуги и триумфальное шествие Владимира Владимировича. Владимир Рудольфович Воробьёв с этой задачей справился. За это его надо было отблагодарить, чтобы все видели, что лояльность Владимиру Владимировичу всегда и щедро оплачивается.
Через какое-то время Дмитрий Анатольевич пришёл в себя и сделал попытку заняться делами. Попытка удалась и он пошёл узнавать, когда прибудет Чурков. Оказалось, что Чурков уже давно ждёт в кабинете. Дмитрий Анатольевич позвал Владимира Владимировича и они пошли в кабинет.
- А, Чурков, старая скотина, ну как там у тебя дела? - поинтересовался Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, у меня всё готово, завтра вы победите в первом туре.
- Слушай, Чурков, а не получится у тебя также, как в декабре, а? Ты тогда со своими сто пятьюдесятью шестью процентами меня подставил. Чудом, слышишь, чудом удалось собрать большинство в парламенте. Ты, собака, меня и в тот раз уверял, что у тебя всё в порядке.
- Ну, Владимир Владимирович, досадная накладка вышла, стоит ли вспоминать. Специалист один там оказался молодой, неопытный, напутал - он-то и виноват стало быть, и уже наказан, уволен. А я в том случае не виноват, ну не в силах же я за каждым уследить. А сейчас я везде только проверенных людей поставил, я же понимаю, какая ответственность. Проколов не будет, выберут вас качественно.
- Ладно, если всё пройдёт так как говоришь, я тебя не забуду, отблагодарю.
- Спасибо, Владимир Владимирович, спасибо, царь-батюшка, я не подведу, можете на меня рассчитывать.
- Ну ладно, ступай, холоп.
Чурков стал кланяться и пятиться задом к двери, и не переставая бормотать: "Спасибо, царь-батюшка". Когда Чурков ушёл, Владимир Владимирович сказал Дмитрию Анатольевичу, который присутствовал на беседе:
- Завтра с утра жену мою привезите, вместе с ней поедем голосовать.
- Ладно, Владимир Владимирович, хорошо, Владимир Владимирович, всё будет сделано в лучшем виде, Владимир Владимирович, - бравым голосов сказал Дмитрий Анатольевич.
- Пойди, узнай, когда Владимир Рудольфович Воробьёв приедет и принеси чего-нибудь попить, а то в горле пересохло.
Дмитрий Анатольевич вышел, а когда вернулся с подносом, на подносе стояла бутылка водки, а его сопровождал Владимир Рудольфович Воробьёв.
- Ну здравствуй, Владимир Рудольфович, присаживайся с нами, за компанию.
Владимир Владимирович взял три стакана, налил в них до краёв водки, один взял себе, другие взглядом пригласил взять Владимира Рудольфовича и Дмитрия Анатольевича.
- Владимир Владимирович, мне уже хватит, - попытался сопротивляться Дмитрий Анатольевич.
- Владимир Владимирович, я сегодня уже напраздновался, - попытался отделаться от выпивки и Владимир Рудольфович, который привык к куда более тонким напиткам, чем водка.
- Это когда это челядь отказывалась от угощения, если царь предлагает? - обиделся Владимир Владимирович.
Все трое подняли стаканы.
- Давайте выпьем за мою победу, - произнёс тост Владимир Владимирович.
- Прекрасный тост, Владимир Владимирович, - сказал Владимир Рудольфович.
Все громко чокнулись и выпили.
- Ну, Владимир Рудольфович, доволен я тобой, - начал разговор Владимир Владимирович. - Хорошо ты справился, слов нет. За это милость тебе моя, проси что хочешь, но сначала скажи, правда ли, что ты меня за глаза козлом называешь?
Владимир Рудольфович побагровел и вспотел, потому что такое случалось. Владимир Рудольфович, обычно извергавший из себя потоки словесного мусора, тут начал запинаясь оправдываться.
- Нет, Владимир Владимирович, ну что вы, Владимир Владимирович, как вы такое могли подумать, - было видно, что слова даются Владимиру Рудольфовичу с трудом. Владимир Владимирович, конечно, знал, кто и что о нём говорит и устроил сейчас эту выволочку Владимиру Рудольфовичу не для того, чтобы пресечь подобные высказывания - это было невозможно, а для того, чтобы Владимир Рудольфович не наглел, когда будет у него что-то просить в качестве вознаграждения.
- Ладно, знаю я вас, говорите обо мне всякую ерунду. Я всё про это знаю. Так чего ты хочешь в награду-то за свои старания? Может, шубу с барского плеча?
- Да нет, Владимир Владимирович, шубы я не достоин, да и шубохранилища у меня, достойного такого подарка, нет. Там на таможне застрял грузик, моих хороших друзей это, им бы помочь, а то таможенники такую цену заломили.
- Цену большую просят? А у тебя там что в грузе-то, наркотики, что ли?
- Нет, Владимир Владимирович, не наркотики- сказал Владимир Рудольфович.
Владимир Рудольфович Воробьёв занимался мелким лоббированием вполне профессионально, потому что благодаря его нужности ему были открыты двери многих кабинетов, где он не гнушался обсуждать вопросы, далёкие от его основной профессиональной деятельности. Вот и сейчас он решил воспользоваться моментом и решить вопрос на самом верху, потому как чем меньше нужно будет платить на таможне и чем быстрее решится вопрос, тем больше получит Владимир Рудольфович Воробьёв в качестве гонорара за эту услугу.
- Напиши мне все данные, будет тебе груз, а то деньги небось уже вперёд получил?
- Да что вы, Владимир Владимирович, какие деньги? Я так, из чистого альтруизма друзьям помогаю, друзьям ведь не откажешь, - сказал Владимир Рудольфович, доставая заранее заготовленный листок с данными о грузе.
- На альтруиста ты не похож. Ты больше похож на барыгу, торгаша. Ладно, иди, Дмитрий Анатольевич всё сделает в ближайшее время. Ведь сделаешь, Дим?
- Что? - спросил уже начинающий дремать Дмитрий Анатольевич. - Да, сделаю, можете не волноваться, - пообещал Дмитрий Анатольевич, когда понял суть просьбы, так как он не следил за разговором Владимира Рудольфовича и Владимира Владимировича.
- Ну вот, он сделает. Можешь идти.
- Хорошо, Владимир Владимирович, до свидания, - попрощался Владимир Рудольфович.
Когда Владимир Рудольфович Воробьёв ушёл, они вдвоём ещё долго сидели в кабинете. Владимир Владимирович потихоньку выпивал, Дмитрий Анатольевич то начинал было дремать, то снова пробуждался, внезапно вздрагивая.
День подходил к концу, как рюмка водки накатывала ночь. Владимир Владимирович решил перед сном прогуляться, он растормошил Дмитрия Анатольевича, и повёл его с собой. На морозе, в парке резиденции было приятно стоять и вдыхать полной грудью свежий воздух.
Дмитрий Анатольевич стоял рядом, мёрз и, в отличие от Владимира Владимировича, совсем не наслаждался свежим воздухом. Чтобы как-то его взбодрить Владимир Владимирович нашёл лежавшую на снегу небольшую палку, показал её Дмитрию Анатольевичу, дал ему понюхать и размахнувшись бросил её метров на двадцать пять.
Дмитрий Анатольевич опустился на четвереньки и довольно неуклюже, криво вскидывая ноги, побежал отыскивать палку. Через какое-то время он вернулся, также на четвереньках, держа палку в зубах. Владимир Владимирович взял палку изо рта Дмитрия Анатольевича и ещё раз бросил, а Дмитрий Анатольевич снова побежал за ней. Раз десять в общей сложности повторилась эта сцена. Дмитрий Анатольевич согрелся и повеселел.
Владимир Владимирович был доволен, что не дал замёрзнуть и заболеть пока что ещё его начальнику.
Глава IX
2
Владимир Владимирович сам в последнее время сильно стал не любить ни телевидение, ни прессу из-за того, что те всё чаще начинали упоминать его имя в связи с разными тёмными делами. Доказательств у них, конечно, не было никаких, но всё равно ему это было неприятно. Поэтому телевизионщиком больше, телевизионщиком меньше - какая ему разница.
Да и не мог отказаться от этой просьбы, чувствовал, что успешное решение этой проблемы Бориса Абрамовича откроет перед ним новые возможности. В общем, он свою работу сделал, концы были спрятаны очень надёжно, до него самого никто никогда не смог бы добраться. Шум из-за дела поднялся большой, но Владимир Владимирович по этому поводу был спокоен, не для того он столько прошёл, чтобы сейчас оступиться.
Больше неприятностей было у Бориса Абрамовича, ведь подумали прежде всего на него, он был больше всех заинтересован в гибели директора канала. Но против Бориса Абрамовича не было никаких конкретных доказательств, только предположения и домыслы журналистов и телевизионщиков, которые вечно и не по делу вступаются за своих коллег, которые с завидной регулярностью переходят дорогу большим людям, мешая им обделывать их большие дела. Поэтому через какое-то время всё улеглось, следствие никого не нашло.
С этим своим делом телевизионщика Борис Абрамович был для Владимира Владимировича очередным шансом, его очередной удача: он шёл вверх, это было очевидно, такие дела связывают людей крепче, чем любые договоры. Шёл так, что тащил за собой многих, стоило только им хорошо зацепиться, порой не замечая этого. Не встретиться Борис Абрамович с Владимиром Владимировичем тоже не могли: люди такого масштаба притягиваются. Их встреча не была волей судьбы, это было предопределено, рано или поздно они бы всё равно встретились.
Борис Абрамович являлся большим игроком, не такого регионального масштаба, каким был Владимир Владимирович, а масштаба всей страны. Игрок, который не следует правилам, а сам создаёт правила. Но у Бориса Абрамовича был один недостаток, который рано или поздно погубил бы его, отбросил назад: это было то, что он не имел никакой конкретной цели, стремился всегда сразу ко всему, разбрасывался, иногда включался в совершенно бессмысленные предприятия.
Ведь даже зарабатывание денег само по себе может быть целью только на каком-то небольшом отрезке времени, а на достаточно большом отрезке всё равно придётся для себя самого ответить на вопрос: "А зачем нужно зарабатывать столько денег?" Нельзя просто всё время зарабатывать деньги, как самоцель, с какого то момента надо начинать их для чего-то зарабатывать.
У Владимира Владимировича была такая цель - разрушение, у Бориса Абрамовича не было даже такой. Как только появлялась информация, что где-то, на чём-то можно заработать деньги, Борис Абрамович устремлялся туда и бился, пока не зарабатывал, а иногда не зарабатывал. Но зачем он это делал - он не мог сказать. Так же было и с политикой: у него был большой авторитет, он мог решать и согласовывать многие дела на самом верху, но подчас тратил свою влиятельность на склоки с мелкими служащими, решая подчас пустяковые конфликты через прессу и телевидение на всю страну.
Тот же Роман Аркадьевич в его тени спокойно набирал очки и капитал и ждал, когда можно будет сыграть наверняка на всё, чтобы получить сразу большой выигрыш. А Борис Абрамович мелкие ставки вообще не считал. Поэтому Владимир Владимирович наладил плотный контакт с Романом Аркадьевичем, много с ним проводил времени, беседовал, набирался опыта, узнавал информацию. Роман Аркадьевич стал для Владимира Владимировича кем-то вроде наставника.
Тем временем в городе Владимир Владимирович поставил под свой контроль все казино, в очередной раз устроив кровавую баню, потому что здесь в доле были и бандиты, и полиция, и "Комитет". В очередной раз была озвучена версия, что все казино будут работать только исключительно на благо горожан, все деньги от игры пойдут в доход города. Ни город, ни горожане этих денег так никогда не увидели, зато их увидел на своих зарубежных счетах Владимир Владимирович.
Между тем приближались выборы на пост мэра города. Анатолий Александрович, естественно, собрался в них участвовать, так как комфортная жизнь мэра ему очень нравилась и расставаться с ней ему не хотелось. Он думал, что легко выиграет на выборах. Своей предвыборной кампанией он поручил заниматься человеку, которому доверял больше всего - Владимиру Владимировичу.
По поводу этих выборов не были единого мнения: управление городским хозяйством многие хотели прибрать к своим рукам. Однажды Борис Абрамович в разговоре с Владимиром Владимировичем сказал, что определённые люди в столице больше не заинтересованы видеть главой города Анатолия Александровича: город имеет большой экономический потенциал и на посту мэра они хотят видеть человека лояльного себе и хозяйственного.
Анатолий Александрович такими качествами не обладает, потому что, получив власть в во времена романтической демократии, так до сих пор романтиком и остался, имея о многих вопросах управления городом наивные представления. Всё это Борис Абрамович объяснил Владимиру Владимировичу.
Борис Абрамович видел задачей Владимира Владимировича сделать так, чтобы Анатолий Александрович эти выборы не выиграл. Тем более это было для Владимира Владимировича посильной задачей, что Анатолий Александрович поручил ему заниматься выборами. Это была очень настоятельная просьба Бориса Абрамовича. Да и сами избиратели уже давно поняли, что их мэр озабочен чем угодно, но только не делами города, что за пять лет мэр ни сделал ничего, чтобы улучшить бедственное положение горожан.
Сколотив к этому времени уже достаточно серьёзный капитал Владимир Владимирович будет в столице серьёзным игроком, игроком в команде Бориса Абрамовича, самой сильной на тот момент команде не только в столице, но и во всей стране.
А что с Анатолием Александровичем? А на Анатолия Александровича Владимиру Владимировичу больше ставить незачем, пора делать ставки на других. Владимир Владимирович без сожаления согласился предать Анатолия Александровича, тем более, что по его понятием это было не предательством, а сменой декораций для собственной пользы.
Владимир Владимирович засучив рукава принялся изо всех сил проигрывать эти выборы и в конце концов Анатолий Александрович проиграл их. Конечно же он в присутствии Анатолия Александровича очень сожалел об этом, говорил, что не проработает с новым мэром ни одного дня. Ему и впрямь было немного его жалко, ведь это означало, что человека выбросили из обоймы, он никому не был нужен. Спрос на красноречие, которым был так щедро наделён Анатолий Александрович, к тому времени упал до нуля. Демократическая романтика больше ничего не стоила. Появился спрос на людей, умеющих проворачивать настоящие дела.
Перспективы на будущее у Анатолия Александровича были самые пессимистичные. Впрочем, Владимир Владимирович поможет Анатолию Александровичу несколько позднее, когда на того будут заведены уголовные дела по расследованию его деятельности на посту мэра. Владимир Владимирович вывезет Анатолия Александровича за границу, но не из-за каких-то сентиментальных чувств, а потому что в этих делах могло всплыть и обязательно всплыло бы и его имя в связи с не самыми хорошими делами. Тогда Владимир Владимирович решил перестраховаться и устроил Анатолию Александровичу бегство за границу из под носа у следствия.
Но это было не главное, главным было то, что сам Владимир Владимирович был нужен, что этот провал Анатолия Александровича означал новый карьерный взлёт Владимира Владимировича, взлёт с огромными перспективами. Оценить эти перспективы Владимир Владимирович пока и сам ещё не мог, но чувствовал, что они стоят этого предательства Анатолия Александровича.
Он конечно немного с грустью вспоминал Анатолия Александровича, что было ему не свойственно, ведь именно Анатолий Александрович оказался для него тем счастливым билетом, который может изменить всю жизнь в лучшую сторону.
Без Анатолия Александровича тогда не было бы Владимира Владимировича сейчас.
Ведь после возвращения из командировки и до встречи с Анатолием Александровичем Владимир Владимирович всерьёз задумывался о карьере таксиста. И именно встреча с Анатолием Александровичем, его безумный план стать главой города сделала из безвестного, нищего, серого и никчемного Владимира Владимировича того времени, нового Владимира Владимировича, Владимира Владимировича, который сам управляет своей судьбой, а не плывёт по течению.
Но сейчас Анатолий Александрович был для Владимира Владимировича уже отработанным материалом, пустой породой, стал историей, прошлым, о котором сильные люди не сожалеют.
Новая должность не разочаровала Владимира Владимировича: она ставила под его контроль всё зарубежное имущество страны, которое можно было продавать, сдавать в аренду и много чего ещё с ним совершать. Всё, конечно, под видом зарабатывания так нужной стране иностранной валюты.
Глава X
1
Всю ночь с субботы на воскресенье Владимир Владимирович безмятежно проспал.
Во сне его не мучили обычные в последнее время кошмары. Ему снилось далёкое, спокойное море, чайки, прибой, амфоры. Во сне ему было спокойно - спокойно, словно все его страхи куда-то исчезли, а жизнь течёт спокойно и безмятежно.
В его сне не было выборов, не было врагов, словно он был в полной гармонии и с самим собой и с окружающим миром. С миром, который целиком и полностью принадлежал ему на правах бессрочного пользования. В этом мире он был волен казнить и миловать, начинать войны и выигрывать их. Он и наяву пребывал в полной уверенности, что всё рано или поздно будет происходить по его воле, а уж во сне мозг совсем ни в чём не знал ограничений.
- Владимир Владимирович, пора вставать, - безжалостно прокричал Дмитрий Анатольевич утром, чем разрушил идеальный сонный мирок Владимира Владимировича. От его крика Владимир Владимирович ещё не совсем проснулся, поэтому реакции не последовало. - Владимир Владимирович, вставайте, - снова никакой реакции. - Вставай, ботоксный инвалид, сегодня много дел.
После этого Владимир Владимирович вернулся к реальности и сел на кровати, с вопросительным видом уставившись на Дмитрия Анатольевича.
- Владимир Владимирович, поздравляю вас, сейчас звонил Чурков и сказал, что вы выиграли выборы.
- Как выиграл? Сейчас утро, голосование только началось.
- А так! Голосование только началось, а вы уже выиграли. Только глупые избиратели пока этого не знают. Вставайте, там привезли вашу жену. Вам нужно с ней поехать на избирательный участок и проголосовать за самого себя.
- Жена? Это какая? А-а, да, - наконец сообразил Владимир Владимирович. - Слушай, Дим, чего-то мне с ней не хочется видеться. Может тебя переодеть женщиной, я с тобой съезжу как будто с женой?
- Мне бы не хотелось, Владимир Владимирович, - отказался Дмитрий Анатольевич.
На избирательном участке было полным-полно разного народа. Все ждали появления Владимира Владимировича. Были журналисты, его хроникёры, которые запечатлевали каждый его шаг на публике. Были телевизионные камеры, чтобы запечатлеть исторический момент голосования Владимира Владимировича.
Было несколько заранее заготовленных и соответственно проинструктированных избирателей, с которыми Владимир Владимирович должен был демонстративно, под камеры, поздороваться за руку и поговорить, расспросить их о том, как им живётся. Они были нужны для имитации избирательного процесса и демонстрации горячей поддержки Владимира Владимировича простыми избирателями.
Вот появился кортеж Владимира Владимировича. Кортеж медленно остановился у подъезда избирательного участка. Из машины медленно, с достоинством, вышел Владимир Владимирович; с особой показной галантностью он помог выйти из машины своей жене. Медленно, очень торжественно они прошли во внутрь избирательного участка. Там они предъявили свои паспорта, после чего им выдали бюллетени.
Владимир Владимирович и его жена зашли в разные кабинки для голосоваиния, но так, чтобы было видно, что там происходит. Изображая сосредоточенность, они изучали свои бюллетени, как бы теряясь и не зная, за кого проголосовать. Потом склонились над ними, отмечая выбранного кандидата.
Владимир Владимирович в своём бюллетене написал по диагонали большими буквами: "Владимир Владимирович, иди на фиг".
Жена Владимира Владимировича поставила галочку напротив фамилии одного из соперников Владимира Владимировича.
Затем они подошли к урне и опустили бюллетени. Все присутствующие журналисты зафиксировали этот момент: кто на видео камеру, кто фотоаппаратом, кто в блокнот.
После чего к Владимиру Владимировичу подвели заранее заготовленных избирателей. С каждым из них Владимир Владимирович поздоровался за руку, после чего обратился к ним с краткой речью.
- Вы сейчас стоите перед историческим выбором - вы сейчас выбираете не меня, а своё светлое будущее и прекрасное будущее страны. Надеюсь, что вы примете правильное решение и проголосуете за того, кто уже на словах доказал, что только он достоин этой чести. За того, кто уже в течение нескольких президентских сроков обещает вам светлое будущее. Так дайте ему возможность и дальше обещать его вам.
Заготовленные избиратели с таким восторгом смотрели и слушали Владимира Владимировича, что забыли все инструкции и прослезились в его конце речи.
Когда Владимир Владимирович закончил речь, один из избирателей, робко сделав шаг вперёд, сказал:
- Владимир Владимирович, а мы уже проголосовали.
- Да? - удивился Владимир Владимирович. - И за кого же? - поинтересовался он.
Избиратель назвал фамилию одного из кандидатов.
Это был не Владимир Владимирович.
Владимир Владимирович нахмурился, резко повернулся и пошёл выходу, уводя за собой жену.
Выйдя с избирательного участка, сев в машину, Владимир Владимирович подвёз жену до ближайшей автобусной остановки и отправился в особняк, расположенный в центре города, который фактически являлся клубом его сторонников. Там они собирались, произносили друг перед другом речи о всемирноисторическом значении правления Владимира Владимировича.
Сам Владимир Владимирович глубоко презирал всех своих сторонников, ни во что их не ставил, но не забывал периодически выделять деньги на их деятельность: несмотря на свою ничтожность, они ему приносили пользу, обосновывая в своих узких кругах его претензии на величие.
Особняк был полон. Здесь были не только его сторонники, сюда съехались все, кто принимал участие в подготовке к выборам, все самые влиятельные, после Владимира Владимировича, персоны страны. Все подходили к Владимиру Владимировичу, жали ему руку, поздравляли с победой. Он, как бы в смущении, благодарил за поздравления и напоминал, что выборы ещё не кончились, избирательные участки ещё работают и о победе говорить ещё рано.
Те, кому он это говорил, заговорщицки улыбались ему в ответ, как бы говоря ему: "Знаем мы, как это у вас "рано", всё, небось, уже сфальсифицировали". Подошёл и Дмитрий Анатольевич, ещё раз поздравил победителя предвыборной гонки. Начали разносить бокалы с шампанским. Дмитрий Анатольевич взял два: один себе, другой отдал Владимиру Владимировичу.
Всех позвали в зал для проведения торжественного собрания в честь победы Владимира Владимировича. На трибуну поднялся оратор и произнёс речь.
- Мы живём в замечательную эпоху. Эпоха эта замечательна тем, что освещена сиянием Владимира Владимировича. Только он своим гением может вывести нашу страну на курс непрерывного подъёма во всех сферах жизни. Так пусть же никто и ничто не омрачает его правления, пусть недруги его будут сидеть по тюрьмам без суда и следствия - они этого заслуживают. Все, кто говорит хоть слово правды про Владимира Владимировича, будут нашими общими врагами, потому что Владимир Владимирович - светоч современности, а значит все его враги в корне не правы и заслуживают самой печальной участи.
За вечер было произнесено ещё много речей, разнесено много шампанского. Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич уселись в заднем ряду большого зала и потихоньку выпивали и беседовали между собой, не слушая ораторов. Когда уже было произнесено много речей и выпито много шампанского, они поднялись и попрощались со всеми, потому что к тому времени избирательные участки уже закрылись и даже самым маловерным было понятно, кто победил на выборах, хотя подсчёт голосов ещё не начинался. Владимиру Владимировичу и Дмитрию Анатольевичу надо было ехать на телевидение, на прямой эфир пресс-конференции, посвящённой победе Владимира Владимировича на выборах. Там должны были быть все ведущие местные и зарубежные журналисты телеканалов и газет.
В большом круглом зале, по своему устройству напоминающем цирк, все места были заняты. Оставались свободными только два места, расположение в центре зала, там где в цирке располагается арена. Их должны были занять триумфатор дня Владимир Владимирович и его помощник Дмитрий Анатольевич. На арену вёл один большой вход, задёрнутый занавесом. Выходом с арены, по замыслу организаторов, должен был служить ярко освещённый тоннель, расположенный на противоположном от входа краю арены. Часть тоннеля была хорошо видна зрителям, конец его терялся во тьме.
В начале Владимир Владимирович сказал вступительное слово. Он хотел дать понять всем собравшимся, что они присутствуют при историческом моменте, что здесь и сейчас прочерчивается историческая линия, отделяющая тёмное прошлое от его светлого будущего.
- Вот и подошёл к концу четырёхлетний спектакль. Дмитрий Анатольевич сдаёт реквизит и отправляется на свалку истории. Я выхожу на сцену. Я начинаю играть свой спектакль. Я в этом спектакле буду и режиссёром, и сценаристом и главным действующим лицом. Да, не скрою, были попытки поставить на всех моих планах жирный крест, но я не позволил сейчас и дальше не позволю никому ломать все мои планы. Для меня это были тяжёлые четыре года, я изнывал от невозможности сказать и сделать всё, что считал нужным. Но теперь с этим покончено. Я здесь власть, мне можете задавать свои вопросы.
Владимир Владимирович обвёл взглядом притихший зал. Люди, сидящие в нём, сначала было замерли, но с окончанием вступления Владимира Владимировича они оживились и стали переглядываться, выясняя, если у кого-нибудь вопрос. Наконец поднялась одна женщина, сидевшая недалеко от Владимира Владимировича. По всему было видно, что она хочет задать вопрос. Ей поднесли микрофон.
- Владимир Владимирович, хотя подсчёт голосов ещё и не начинался, всем уже известно, что вы победили. В связи с этим у меня вопрос, что вы и ваши друзья перестанут воровать? Вы, может быть, не представляете сами, каких масштабов достигает это воровство в целом по стране. И ещё у меня один вопрос, он состыкуется с моим первым вопросом: собираетесь ли вы когда-нибудь отдавать всё, что наворовали? Ведь в целом люди, народ, живут очень плохо. А то, что перспективы у страны из-за ваших воровских дел нет, вам известно? Нет у страны будущего при таком президенте, как вы.
Владимир Владимирович внимательно выслушал вопросы. Сначала ему показалось, что это какое-то недоразумениее, нельзя задавать такие вопросы в такой знаменательный для него день.
Он опешил. Он с трудом представлял, что можно ответить. Поэтому он начал ответ с того, что решил немного унизить женщину, задавшую такие неприятные вопросы.
- Здесь не один, даже не два, а три вопроса. Хорошо, я отвечу. Вас как зовут?
- Мария.
- Хорошо, Маш, садись.
- Спасибо, Вов.
Когда Владимир Владимирович услышал этот ответ, на его фамилярную реплику, которая, по его представлению, должна была морально уничтожить вопрошавшую, у него перехватило дыхание, словно кто-то изо всех сил ударил его кулаком в живот.
При этом он тщетно пытался услышать в наушнике слова подсказки, но потом вспомнил, что пришёл сюда без всякой технической поддержки, не предполагая, что в день своего триумфа столкнётся с такой подлостью в виде ехидного ответа со стороны никому неизвестной Маши.
- Я отвечу, отвечу, - бормотал Владимир Владимирович, пытаясь поймать в голове хоть какую-нибудь мысль. - Вот вы говорите - воровство. Да, и... и... что? Никто же не поймал. Я всегда этим занимался, я... я... э... это лучше всего знаю и... и... умею. В этом нет ничего э... э... предосудительного. Особо э... предосудительного и... и... вы же знаете, ну, во всяком случае должны понимать, я... э... я не могу бороться сам с собой.
Владимир Владимирович запинался, заикался, напрягался, но с трудом выдавливал из себя слова.
- И... и... потом ведь не всегда так было. Не во всём. Вот я когда первый раз стал э... президентом, я сразу понял, что всё, м-м-м, всё украсть просто невозможно, просто не реально. Много, много, очень много всего. И потом, я сразу понял, что, чтобы воровать без э... проблем, надо чуть-чуть всегда отдавать. Э... как бы бросить немного народу надо, э... денег, не надо жадничать, на этом все горят. Сам же будешь в безопасности. Потом.
Владимир Владимирович на минуту остановился, потёр рукой потную лысину и продолжил.
- Там, потом, вроде, был вопрос, собираюсь ли отдавать? Да? Э... ну, не затем же воруют, чтоб отдавать. Отдавать - придумали тоже. Скажите ещё - явка с повинной.
В зале оживились, засмеялись. Многим понравилась шутка Владимира Владимировича про явку с повинной. От этого Владимир Владимирович немного приободрился, стал говорить увереннее.
- Нет, не дождётесь, что вы в самом деле? Я вам не мальчик, взял - отдал, положи на место. Что взял - то моё. Докажите, в суд идите. Вы же знаете, какой у нас суд? Честный. Без суда ничего отдавать не буду. Только по суду. А друзья мои - они честнейшие люди, как я, нет, даже ещё честнее меня.
Владимир Владимирович остановился и перевёл дыхание. Он чувствовал, что кое-как, но выбрался из скользкой ситуации. Он обвёл взглядом помещение. Многие тянули руки вверх, в надежде задать вопрос.
Ему вспомнился конфуз с первым вопросом от Маши и он решил сегодня, что сегодня больше не стиот испытывать судьбу.
- Так, уважаемые товарищи, вынужден прервать нашу беседу, мы уже вышли из всех регламентов, а нам сегодня с Дмитрием Анатольевичем ещё всю ночь пить. Сегодня же у меня праздник, я выборы выиграл. Прошу правильно понять.
Владимир Владимирович встал, толкнул кулаком в бок Дмитрия Анатольевича, который уже успел заснуть.
Дмитрий Анатольевич мгновенно проснулся, понял, что пора идти, взял Владимира Владимировича под руку и они пошли к выходу в форме тоннеля. Весь зал встал и провожал их аплодисментами.
Пока они шли, погружённые в овацию, Дмитрий Анатольевич спросил у Владимира Владимировича:
- Владимир Владимирович, а что мы будем делать с автором романа?
- Какого романа? - не понял и переспросил Владимир Владимирович.
- Ну вот этого романа, из которого мы сейчас выходим.
- Что обычно делаем, то и сделаем.
- А, понятно, - Дмитрий Анатольевич понимающе кивнул.
Они вошли в ярко освещённый тоннель.
Конца тоннеля не было видно, он терялся во тьме, сливался с ней, был ей.
Тьма была конце тоннеля.
Так вместе они шли ко тьме.
Глава X
2
Здесь в столице, было больше возможностей для всего: и для зарабатывания и для продвижения вверх. Но было и очень много конкурентов, лелеявших не менее стяжательные и честолюбивые планы, чем сам Владимир Владимирович.
Старый президент был очень слаб и физически и морально, подвержен разнообразным влияниям, а влиять на него мог каждый желающий, но хорошо себя зарекомендовавший в его глазах, проявивший верность, оказавший какую-нибудь особую услугу. За влияние на президента боролись множество различных групп влияния, иными словами объединений чиновников с бизнесменами.
На момент появления Владимира Владимировича в столице самая удачливая группа по влиянию на президента была группа Бориса Абрамовича с Романом Аркадьевичем в качестве теневой фигуры. Они запустили свои щупальца везде: от семьи старого президента до правительства и прочих государственных органов, имеющих хоть какую-нибудь возможность контролировать те области, которые были интересны Борису Абрамовичу и Роману Аркадьевичу. Во всех этих органах можно было найти работающего на них человека.
Поэтому Владимир Владимирович ясно себе представлял свою задачу: используя влияние Бориса Абрамовича и свои хорошие отношения с ним как можно ближе подобраться к президенту; зарекомендовать себя преданным ему человеком; в тоже время ни в коем случае не выдавать никому своих намерений и строить из себя преданного и на всё согласного дурачка.
А намерения его состояли в том, чтобы получить более-менее большую должность, обеспечиваюшую законное расхищение имущества страны. Он не оставлял своих стремлений к обогащению, просто уже добытые капиталы позволяли ему быть сейчас разборчивее. На большой должности не было особой нужды напрямую связывать себя с криминалом, потому что как он искусно ни лавировал между бандитами и правоохранительными органами, подобные схемы были хороши только на стадии первоначального накопления ввиду своей потенциальной опасности.
В общем, цель - получить более-менее большую должность - была вполне достижимая.
В перспективе своего служебного роста он видел себя на посту премьер-министра. В его тогдашних представлениях это был потолок карьерного роста, причём вполне реально достижимый для него потолок.
В это время в стране наблюдался острый кадровый голод: было полно проходимцев, которые были не прочь занять хорошую должность, но большинство из них долго не задерживалось, потому что заняв искомую должность, они настолько нагло и никого не боясь начинали воровать, что очень быстро себя компрометировали, и заменялись такими же кадрами или ещё хуже. Тут надо было вести себя очень осторожно и ни в коем случае не наглеть. Владимир Владимирович на время решил забыть о своих меркантильных интересах и посвятить себя службе, основным содержанием которой было исполнение разных часто противоречащих друг другу распоряжений.
Очень скоро в этой среде Владимир Владимирович приобрёл репутацию исполнительного, но глуповатого работника. Он не лез на рожон, как многие вокруг, потому что уже был достаточно богат, чтобы не гоняться за мелочёвкой, на которой легче всего погореть, а предпочитал ждать крупного, верного дела. Он безвозмездно помогал обогащаться окружающим, сам не втягивался ни в какие, из происходивших вокруг махинаций, и не присоединяясь явно ни к какой из группировок, но втайне проводя интересы Бориса Абрамовича и Романа Аркадьевича.
И Борис Абрамович и Роман Аркадьевич имели во власти большой вес, они оказывали влияние на многие решения старого президента. Они были полностью уверены, что Владимир Владимирович предан им всей душой, никогда их не подведёт, а сам он начисто лишён какой-либо самостоятельности и инициативы, потому что благодарен им за их участие в его судьбе. Владимир Владимирович доказывал свою преданность Борису Абрамовичу, неоднократно выполняя его поручения, подчас весьма щекотливые.
Такая верная служба была вознаграждена: Борис Абрамович и Роман Аркадьевич чуть ли не ноги об него вытирали, и в них, начисто лишённых совести, заговорило какое-то, ими самими до этого неведомое, чувство благодарности к Владимиру Владимировичу, благодаря чему примерно через год после его переезда в столицу они поставили его на уже очень крупную должность заместителя главы канцелярии президента.
В его ведении оказался большой комплекс вопросов внутренней политики, как-то вопросы по регионам, контроль за отдельными отраслями промышленности.
Тем не менее для страны эта воровская вакханалия даром не прошла - народ видел, что его нагло обворовывают. Повсеместно по стране шли забастовки, демонстрации, митинги. Телевидение, разные каналы которого принадлежали к разным противоборствующим финансовым группам, только подливало масло в огонь. Народ вот-вот мог смести всё воровское руководство страны. Большинство предприятий не работали, денег на жизнь у простых людей не было. Зато деньги рекой текли за границу, оседая на счетах новоявленных богачей и чиновников.
В перспективе были президентские выборы, в которых старый президент участвовать уже не мог, поэтому Борису Абрамовичу и Роману Аркадьевичу надо было провести на пост президента своего человека, послушного, управляемого, потому что враждебные им группировки тоже были не прочь иметь на этом посту своего человека.
Они сами, Борис Абрамович или Роман Аркадьевич, занять пост президента не могли, у них было неправильное происхождение. Поэтому особого выбора у Бориса Абрамовича и Романа Аркадьевича не было, они быстро остановились на кандидатуре Владимира Владимировича. Чтобы увеличить его шансы на выборах и придать ему больший вес они его продвинули на ещё более высокую должность - руководителем того самого ведомства, в котором Владимир Владимирович начинал свою карьеру, в "Комитет".
Сами с собой Борис Абрамович и Роман Аркадьевич уже определили, что на президентские выборы они будут продвигать Владимира Владимировича, но ему самому они пока ничего об этом не говорили.
К тому времени, когда Владимир Владимирович возглавил "Комитет", он уже представлял из себя довольно печальное зрелище, так что Владимиру Владимировичу надо было приложить совсем немного усилий, чтобы окончательно его добить. Что Владимир Владимирович и сделал.
Вместо всемогущей структуры "Комитет" превратился в какое-то охранное предприятие, которое охраняло одних барыг и трясло других. Оставалось сделать совсем немного, чтобы перевести его на совсем уже коммерческие рельсы для обслуживания интересов друзей и покровителей Владимира Владимировича. Получив в свои руки "Комитет" он получил одновременно огромную базу компромата: оказалось, что многие из широко известных теперь людей, раньше негласно сотрудничали с "Комитетом", а теперь они не очень хотели бы об этом вспоминать. Наличие их досье в руках Владимира Владимировича сразу делало их намного сговорчивее во многих вопросах к выгоде и самого Владимира Владимировича в том числе.
На новой должности Владимир Владимирович засучив рукава принялся за дело. Он подчистил насколько это было возможно следы своей коммерческой деятельности в родном городе - для его дальнейшей карьеры нужна была максимально чистая, незапятнанная биография. Используя возможности "Комитета" он оптимизировал структуру своих зарубежных активов и их управление. Активы эти были к этому времени уже немалые и приносили Владимиру Владимировичу неплохой безрисковый доход, который снова вкладывался в дело. Сам Владимир Владимирович тратил лишь небольшую часть этих денег, так как не хотел афишировать их наличие, тем более, что никак не смог бы объяснить их происхождение.
Несмотря на то, что Владимир Владимирович уже достиг того, о чём мечтал, когда работал в "Комитете", он понимал, что это его повышение временно, что вот-вот появится возможность занять место на самом верху: ведь каждая их тех финансовых групп, которые буквально раздирали страну на куски, захочет увидеть на посту президента своего человека. Владимир Владимирович принадлежал к одной из таких групп, причём на тот момент она была самой могущественной и влиятельной. У него была уверенность, что его нынешние хозяева в этой игре сделают ставку на него. Он, ещё не зная о намерениях Бориса Абрамовича и Романа Аркадьевича на его счёт, разгадал их планы.
А Борису Абрамовичу и Роману Аркадьевичу деваться было некуда - им нужен был свой человек на посту президента, а лучше кандидатуры, чем Владимир Владимирович, у них не было, тем более, что и продвигали они его с этим дальним прицелом. Они планировали, что поставив президентом Владимира Владимировича тот будет у них в руках и они смогут продолжать спокойно заниматься грабежом страны. Владимир Владимирович в свою очередь понимал, что этой парочке ничего делать больше не остаётся, как всеми силами способствовать его избранию на пост президента. Имевшийся у них ресурс в виде телеканалов и влияния в регионах практически обеспечивал решение этой задачи.
Оставался год до выборов президента страны, когда Борис Абрамович и Роман Аркадьевич сообщили Владимиру Владимировичу, что именно его они планируют сделать президентом. Разговора этого Владимир Владимирович ждал уже давно и не удивился сделанному предложению. Старый президент был уже в курсе этого плана и не особенно возражал против него. Для осуществления этого плана было необходимо сначала назначить Владимира Владимировича премьер-министром, чтобы он смог набраться хоть какого-то опыта крупной государственной деятельности.
Что вскоре и было сделано. Сделано было даже больше - старый президент, представляя Владимира Владимировича в роли премьер-министра, дал всем понять, что именно Владимира Владимировича он считает своим преемником на посту президента.
Всё пока развивалось для Владимира Владимировича наилучшим образом, была только одна проблема, но проблема весьма серьёзная: старый президент не пользовался в стране популярностью, его рейтинги были около ноля, вследствие долгое время провидимой им антинародной политики, следовательно, любой, кого он выдвигал кандидатом на своё место, автоматически имел такой же рейтинг.
Решения старого президента доверия к себе у избирателей не вызывали. Поэтому Владимир Владимирович пока смотрелся в роли преемника очень бледно. Итоги выборов, конечно, собирались, как всегда, сфальсифицировать, но столь откровенный подлог мог вызвать народное возмущение, протест. Без каких-либо потрясений в стране он не мог идти на выборы.
Как-то незадолго до назначения Владимира Владимировича премьер-министром Борис Абрамович попросил у него выделить в своё полное распоряжение один из отделов в "Комитете". Аргументировал свою просьбу Борис Абрамович тем, что делается это для пользы самого Владимира Владимировича. Владимир Владимирович тогда не стал расспрашивать Бориса Абрамовича о его идеях, и выделил требуемый отдел в его распоряжение. Через какое-то время, когда Владимир Владимирович уже стал премьер-министром, в одном из регионов страны начались военные действия, в форме нашествия сепаратистов на соседний регион, а в некоторых других регионах были взорваны несколько домов.
Погибло много людей.
Всё это в конечном итоге пошло Владимиру Владимировичу на пользу, люди стали ему доверять, его рейтинг поднялся чуть-чуть повыше ноля.
Свидетельством того, что его популярность среди населения хоть немного возрастает стали осенние выборы в парламент. Борис Абрамович за пару месяцев до парламентских выборов создал партию, которая по его идее в будущем должна была стать партией поддержки президента. Во время своего правления старый президент не удосужился организовать партию, которая бы поддерживала его в парламенте, потому что был занят тем, чтобы удержать хотя бы собственную власть, и ему уже было не до парламента.
Теперь было решено обзавестись карманной парламентской партией для поддержки нового президента и большей его устойчивости на посту. По приказу Бориса Абрамовича Владимир Владимирович поддержал эту партию и она заняла на выборах очень приличное место для партии, которой всего два месяца. Хотя и тут не обошлось без масштабной фальсификации.
Так что для Владимира Владимировича предстоящие ему президентские выборы стали казаться вполне преодолимыми. Да он и сам понимал, что шанс выпадавший ему сейчас, никогда уже не представиться, если им не воспользоваться в этот раз.
Уже конкретно для поднятия рейтинга и популярности в президентских выборах Владимир Владимирович стал очень часто появляться на экранах телевизоров. Телеканалы Бориса Абрамовича предоставляли ему такую возможность в ущерб другим кандидатам. Для самого Владимира Владимировича было подчас странно наблюдать свои нелепые лишённые смысла выступления по телевидению.
Да, рейтинг пополз вверх, но всё равно был слишком ничтожен и мал для честной победы в выборах. За несколько месяцев он вырос от ноля до семи процентов, но по всем телеканалам озвучивалась цифра в пятьдесят процентов. Ведь до какого состояния нужно было довести страну, чтобы такой человек, как Владимир Владимирович, стал в пользоваться хоть какой-то популярностью.
Сами по себе выборы никогда не нравились Владимиру Владимировичу. Пошло это ещё со времени его работы с Анатолием Александровичем. В сознании Владимира Владимировича никогда толком не могло уложиться, зачем они нужны, если гораздо проще один раз назначить человека на должность и не докучать ему выборами. Он не мог понять, зачем надо отдавать решение этого важного вопроса простым избирателям.
Но, если со стороны публичного признания, дела Владимира Владимировича шли пока ровно, то со стороны подковёрной политики стали собираться тучи. Группировки, противостоящие группе Бориса Абрамовича и Романа Аркадьевича, регулярно обрабатывали старого президента в том смысле, что он делает большую ошибку, когда ставит на Владимира Владимировича. "Владимир Владимирович - не лучшая кандидатура, он погряз в воровстве и заказных убийствах в его родном городе и в столице" - нашёптывали они старому президенту. Такая обработка дала свой результат - старый президент уже стал сомневаться в правильности своего выбора и явно охладел к Владимиру Владимировичу.
Владимир Владимирович это видел и чувствовал, к тому же его об этом информировали Борис Абрамович и Роман Аркадьевич. Ситуация становилась скользкой, ведь приближалось время, когда старый президент должен был неожиданно для непосвящённых уйти в отставку и тем фактически вручить пост президента Владимиру Владимировичу, так как в таком случае только у Владимира Владимировича, бывшем на посту премьер-министра и сразу становившемся исполняющим обязанности президента, были все шансы успешно сфальсифицировать итоги выборов.
А старый президент в это время в вопросе с досрочной отставкой стал темнить, и если раньше он твёрдо подтверждал своё намерение уйти досрочно, то теперь он говорил об этом как-то неопределённо и туманно.
Вопрос о досрочной отставке был очень важен: не уйди он досрочно в отставку - всё повиснет в воздухе и результат выборов в этом случае для Владимира Владимировича, Бориса Абрамовича и Романа Аркадьевича будет скорее отрицательный: все кандидаты проведут одинаковую предвыборную кампанию и не факт, что планируемая фальсификация пройдёт гладко, и будет воспринята как должное. А так как избирательная кампания начиналась бы тогда совершенно неожиданно для конкурентов Владимира Владимировича и они были бы не готовы, деморализованы, в то время как избирательная кампания Владимира Владимировича скрытно шла и была в самом разгаре: он ездил по стране, встречался с людьми, проводил совещания: телевидение всё это освещало как деятельность премьер-министра, но на самом деле это была уже избирательная кампания, к которой противники ещё и не приступали.
Промедление с принятием решения о досрочной отставке было равносильно провалу для Владимира Владимировича, Бориса Абрамовича и Романа Аркадьевича: пришлось бы идти на слишком большой и явный обман, который будет необходим, а он вызовет народное возмущение с непредсказуемыми последствиями.
Это было какое-то непонятное время, всё было зыбко и неустойчиво, и он понимал почему - он в первый раз сам участвовал в выборах и сейчас зависел от воли одного человека - от старого президента: тот всё ещё был в состоянии разрушить все планы Владимира Владимировича. Он волновался и нервничал, он уже давно забыл, что такое зависеть от других, а ещё и потому, что находился в шаге от заветной цели и нетерпение сжигало его.
Жизнь - это последовательность случайностей, направляемых чьей-то волей. Владимир Владимирович не хотел жить по чьей то воле, а всегда предпочитал сам направлять эти случайности в своей жизни и в жизнях других.
А тут приходилось полагаться на ненадёжную волю постороннего человека.
По-прежнему оставалось одно-единственное препятствие - было необходимо уговорить старого президента перед самым Новым годом досрочно уйти в отставку. Все эти рейтинги, поддержка людей - было понятно, что особенно большого значения они не имеют. Владимир Владимирович вступал в до сих пор неизвестную ему область публичной политики.
Какие усилия пришлось приложить Борису Абрамовичу и Роману Аркадьевичу, для того чтобы уговорить старого президента согласиться на кандидатуру Владимира Владимировича и на досрочную отставку, неизвестно. Но согласие это было получено, после чего доступ у ушам старого президента других вариантов развития событий был прекращён. Решено было остановиться на худшем варианте, чтобы не получить ещё худшего. Да и время для принятия какого-либо другого решения уже практически истекло.
В канун Нового года старый президент подписал указ о своём отречении. Наставал звёздный миг в жизни Владимира Владимировича. Он уже сейчас стал президентом, пока, правда, только исполняющим обязанности. Через три месяца на выборах он должен был получить власть официально. Борис Абрамович уверял, что подготовка к выборам идёт успешно. Неважно, кто и как проголосует, а победа всё равно будет за Владимиром Владимировичем.
Борис Абрамович часто подчёркивал, чтобы Владимир Владимирович на посту президента не смел забывать о том, какую роль в его избрании да и вообще в биографии сыграл он, Борис Абрамович. Владимир Владимирович обещал не забывать, обещал быть вечно благодарным Борису Абрамовичу, обещал, что тот получит право делать в стране всё, что заблагорассудиться. Все эти обещания были частью договорённостей между ним и Борисом Абрамовичем. Ведь он, Борис Абрамович, не просто так сейчас суетился, он хотел получить управляемого президента, чтобы в паре с Романом Аркадьевичем заниматься и бизнесом и политикой в стране, уже ни на кого не оглядываясь.
Хотя рейтинги Владимира Владимировича росли, они росли не настолько, чтобы он мог самостоятельно выиграть выборы. Не существует такой технологии проведения предвыборной кампании, чтобы совсем неизвестный широким слоям общества человек за несколько месяцев стал настолько популярным, чтобы мог честно выиграть выборы на высший пост в стране.
Без фальсификации было не обойтись.
Фальсификация итогов выборов довольно головоломное и трудное дело. Тут очень важно точно рассчитать процент голосов, который надо приписать. Для того, чтобы всё прошло незаметно, надо создать одобрительную шумиху вокруг кандидата, которому приписываются голоса, чтобы создать впечатление, что его поддерживает большинство из имеющих право голоса. Для этого необходимо постоянно показывать его орущих сторонников по всем центральным каналам телевидения. При этом всеми возможными и невозможными способами топить его конкурентов, разоблачать их во всевозможных, мыслимых и немыслимых грехах. Необходимо постоянно нагнетать градус истерии на телевидении - так легко проскочит любая ложь про конкурентов, а на правду о Владимире Владимировиче никто не обратит внимания.
Весь этот истерический спектакль шёл в течение трёх месяцев с момента отречения старого президента до дня голосования. Людям три месяца внушали, что лучшего президента, чем Владимир Владимирович, быть не может. Несмотря на все старания внушили эту мысль немногим.
За Владимира Владимировича проголосовало очень мало избирателей. Пришлось приписывать остальное, чтобы избежать второго тура, в котором возможность фальсификации снижалась, так как её, вследствие уменьшения числа кандидатов до двух, было проще просчитать. Но трёхмесячная истерия на телевидении принесла результат: у обманутых избирателей, не голосовавших за Владимира Владимировича, сложилось впечатление, что его поддерживает в целом большинство избирателей по стране. Поэтому обман внешне был незаметен. Мало кто из простых людей мог заподозрить обман, а заподозрив - что-то сделать было уже невозможно. Обман и ложь в жизни Владимира Владимировича в очередной раз одержали победу над здравым смыслом и над правдой.
Люди, захватившие власть в стране за десять лет до этих выборов, поддерживающие их денежные мешки, в интересах которых и осуществлялся грабёж страны и населения, не могли доверить народу выбирать себе президента. Да ведь это же бред - с какой стати им вручать судьбу страны, а следовательно и свою, простым людям на избирательных участках? Президент избирался в узком кругу группировкой наиболее сильной и влиятельной на тот момент.
В этом была гарантия преемственности и устраивающего их всех политического курса.
Даже те немногие, что проголосовали за Владимира Владимировича, не могли знать, даже не могли догадываться, что это за человек. Тем более этого не знали те, кто за него не голосовал.
Для непосвящённой аудитории свои президентские выборы Владимир Владимирович выиграл с лёгкостью. Он оставил далеко позади всех конкурентов. Шум и истерия на телевидении в его поддержку сделали своё дело: из простых избирателей никто не догадался, какая афёра совершилась при подсчёте голосов, все думали, что у Владимира Владимировича есть широкая поддержка.
***
Борис Абрамович, как всегда был полон планов и идей.
Войдя в кабинет к Владимиру Владимировичу он начал в своей обычной манере быстро, сбиваясь и перепрыгивая с темы на тему досаждать Владимиру Владимировичу своим присутствием.
- Борис Абрамович, - обратился к нему Владимир Владимирович слегка раздражённо, - двум таким ворам, как мы с вами, в одной стране делать нечего. Уезжали бы вы куда-нибудь подобру-поздорову, пока ещё у вас есть такая возможность.