В небе светила большая, наглая Луна. В предрассветных сумерках она своим отражённым светом жидко освещала большую загородную резиденцию. К резиденции примыкал парк, в котором росли высокие, величественные сосны. Был самый конец февраля. Зима была снежная и сосны в загородной резиденции, пронзая низкое зимнее небо, стояли в снегу и выглядели царственно.
Владимир Владимирович, интенсивно прогуливаясь по зимнему парку своей резиденции, думал о том, что эта предвыборная кампания, фактически длящаяся уже несколько месяцев, совершенно его изнурила. План, составленный четыре года назад, и сначала казавшийся блестящим, давал сбои один за одним: постоянно вылезали проблемы, никак этим планом не предусмотренные. У него нарастало ощущение, что он в чём-то просчитался, ошибся, не предусмотрел возникновения какого-то неожиданного препятствия, и вот это-то препятствие, сейчас ему ещё не видимое, ломало весь его блестящий план, все его расчёты, заставляло его сомневаться в собственной непогрешимости, в которой его уверяли почти все его подчинённые последние двенадцать лет. А его подчинёнными в его стране были все.
В это морозное утро должно было уже светать, однако, благодаря его временному заменителю на посту президента, солнце опаздывало уже на час, а Владимир Владимирович не любил ничьих опозданий, кроме своих собственных. Хотелось выпить, потому что голова ещё не отошла после вчерашнего и мысли мало ему подчинялись. Хотелось выпить и закурить, чтобы привести себя в порядок к наступающему дню, который обещал быть весьма напряжённым.
Спеша, подпрыгивая и дрожа от холода к Владимиру Владимировичу приближался Дмитрий Анатольевич. Дмитрий Анатольевич был неплохим человеком - бесцветным, бездарным, безвольным, то есть именно таким, какому Владимир Владимирович мог без опасения временно доверить свою корону и не опасаться с его стороны подлостей. Он их не мог сделать попросту потому, что они никогда не смогли бы прийти ему в голову сами, а узнать от других, как они делаются он не мог, так как был полностью окружён людьми Владимира Владимировича, которые полностью контролировали каждое его слово, каждую его мысль.
- Доброе утро, Владимир Владимирович, - приветствовал Дмитрий Анатольевич своего подчинённого.
- Привет, - небрежно бросил Владимир Владимирович.
"Слава Богу твоя миссия заканчивается, незачем будет так часто видеться" - подумал он.
- Владимир Владимирович, у меня свежие данные по опросам предпочтений избирателей - может быть второй тур, причём есть вероятность, что вас там не будет.
Владимир Владимирович с тоской посмотрел на Дмитрия Анатольевича.
- Слушай, Дим, мне второй тур не нужен, мне нужен только первый и чтобы в нём был только я.
- Владимир Владимирович, я всё постараюсь устроить, идёт административная работа со всеми регионами, со всеми ответственными лицами, но в случае чего вам не надо бояться второго тура, ведь так будет честней, ведь это народ высказывает своё мнение.
- Мнение народа меня не интересует, - сказал Владимир Владимирович назидательно. - Мнение народа меня никогда не интересовало, и ты это прекрасно знаешь. Оно меня никогда не интересовало, так с чего бы это оно мне сейчас будет интересно?
Владимиру Владимировичу не хотелось сейчас говорить на эту тему. Ему сейчас вообще не хотелось говорить, тем более, что для его собеседника всё, что он говорил уже давно не было новостью.
Дмитрию Анатольевичу нечего было ответить. Он по своему опыту знал, что с одной стороны есть реальность, с другой стороны есть пожелания Владимира Владимировича, и как бы не были абсурдны его пожелания, они обязаны становиться реальностью.
- Ладно, ты иди, я подойду через несколько минут, - отпустил его Владимир Владимирович.
Владимиру Владимировичу хотелось ещё несколько минут побыть одному, насладиться этим невероятным утренним холодом, своим холодом, потому что потом начнутся встречи, поездки, перекрытие улиц, вечнозелёные только для него светофоры - в общем, та обычная для него жизнь, без которой он себя уже не представлял. Ведь несмотря на то, что он формально временно уступил свой пост Дмитрию Анатольевичу, он продолжал фактически оставаться первым лицом государства. Ну и как это можно было отдать кому-то другому?
От одной этой мысли Владимир Владимирович снова почувствовал утренний холод. Отдавать было немыслимо, необходимо было срочно вернуть себе обратно даже то немногое, что он решился отдать. За то время, что Дмитрий Анатольевич формально заменял Владимира Владимировича, пост первого лица в чужих руках как-то поблек, померк, перестал внушать подданным страх и уважение. Люди перестали бояться. Они, не посвящённые в планы Владимира Владимировича, даже стали думать, что никогда уже Владимир Владимирович больше не будет первым лицом государства. От этого-то, по мнению Владимира Владимировича, и начались в государстве разброд и беспорядки.
Ещё было минут десять-пятнадцать спокойной жизни. Надо было решить, какие сегодня дела главные, какие - второстепенные, какие можно вообще не делать. У Владимира Владимировича была такая работа, при которой необходимо было на людях демонстрировать уверенность в себе, давать чёткие ответы, задавать правильные вопросы. Поэтому, оставаясь один, Владимир Владимирович немного размышлял. Сейчас мысли приобретали неопределённое направление, разбредались. Чтобы начать думать, надо было каждый раз искать стержень, собираться. Владимир Владимирович чувствовал, что устал, истощился, выдохся, что нужно как-то вытерпеть эти десять дней, а после начнётся уже другая жизнь, жизнь к которой он привык, жизнь, которая не будет ему бросать вызов. Нет, это он будет бросать вызовы всем.
Тут он опять вспомнил, что до этого ещё далеко - целых десять дней. Но он уже успел собраться для того, чтобы начать новый день, чтобы ещё одним усилием воли сократить на один день расстояние до своей цели. Цель же Владимира Владимировича состояла в том, чтобы максимально быстро и эффектно вернуть себе статус первого лица государства, пост президента.
Войдя в комнату на первом этаже своей резиденции Владимир Владимирович понял, что все уже собрались. Только это была не совсем комната. Один из входов в неё был прямо с улицы, через него Владимир Владимирович сейчас и вошёл. Пылали два камина, комната была жарко натоплена. На стенах висели два телевизора, ещё один стоял на тумбе. Несколько диванов разной длины и ширины стояли под углом друг к другу в разных частях комнаты, разделяя её на несколько зон, вокруг каждого дивана было по несколько кресел. В одном углу комнаты стоял громоздкий стол. Это был рабочий стол Владимира Владимировича. Где-то ближе к центру комнаты стоял специальный столик, уставленный бутылками, стаканами, пепельницами, всё было готово к использованию. Общая площадь комнаты была большая, никем никогда не измерявшаяся. Комната занимала почти весь первый этаж резиденции и была скорее холлом. Пара дверей вела в подсобные помещения для удовлетворения насущных потребностей, ещё за одной дверью была лестница наверх. Здесь находился один из предвыборных штабов Владимира Владимировича.
Владимир Владимирович, войдя в комнату, сразу подошёл к столику с напитками, тем самым разрешив его использование всем, налил себе в стакан виски и выпил не морщась. Комната была полна людей, который сидели на диванах и в креслах вокруг них, естественно разделяясь на группы, каждая из которых решала свою предвыборную задачу. Подход Владимира Владимировича к столику с напитками означал начало рабочего дня. Многие стали подтягиваться к столику с напитками. Владимир Владимирович вошёл в дверь, за которой была лестница на второй этаж. На втором этаже были кабинет Владимира Владимировича, спальня и прочие атрибуты жилого помещения. Был в доме ещё третий этаж - технический.
На втором этаже в кабинете Владимира Владимировича его уже ждали для начала утреннего совещания. На этом совещании присутствовали - Дмитрий Анатольевич, как самый главный в стране на этот момент, глава канцелярии Дмитрия Анатольевича - как один из самых информированных людей в стране, глава канцелярии Владимира Владимировича - как человек, который вот-вот станет одним из самых информированных людей в стране. С приходом Владимира Владимировича совещание началось.
- Владимир Владимирович, наши противники готовят новый митинг, - подал первую реплику Дмитрий Анатольевич, чем и начал совещание.
- Как, ещё один? - удивился Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, вы что - газет не читаете?
- Нет, не читаю. Откуда у них деньги на этот митинг? Организация одного митинга мне обходится очень дорого: собираешь митинг на сто тысяч человек - надо заплатить всем ста тысячам, плюс ещё организация этого мероприятия не дёшево обходится.
- Владимир Владимирович, к ним на митинги люди сами приходят, без денег. Никого заставлять не надо.
- А у нас что с деньгами?
- Владимир Владимирович, нам очень много приходится отдавать в регионы на предвыборную кампанию, так что осталось совсем немного.
- Позвоните Роману Аркадьевичу - пусть он раскошелится. С него не убудет - у него ведь там много денег - пошутил Владимир Владимирович.
По мнению Владимира Владимировича в стране так часто проходили разного рода выборы, что уже имело смысл отменить их совсем, чтобы не смущать и не запутывать людей каждый раз подобной неразберихой. Ведь порой самим кандидатам было трудно разобраться, куда они выбираются, что же можно было требовать от простых людей? Ведь намного лучше, когда сидит человек на своём месте, работает спокойно и не отвлекается на всякие там выборы. Конечно, самым главным своим достижением Владимир Владимирович считал бы отмену в будущем своих собственных выборов, как президента. Как бы упростилась жизнь. Но пока подобный прогресс ещё не был достигнут, надо было думать о выборах, а они требовали сложного управления и больших расходов.
Сама организация выборов была сложна. Был, например, официальный предвыборный штаб Владимира Владимировича. Туда входили доверенные лица, им бесплатно руководили энтузиасты. Этот штаб организационно обеспечивал проведение официальных мероприятий, вроде митингов, и почти не требовал расходов, а даже приносил небольшой доход: за включение в список доверенных лиц люди платили деньги. Был другой штаб, теневой. Его руководители сидели сейчас в кабинете с Владимиром Владимировичем, а рядовые сотрудники работали на первом этаже, в комнате, через которую прошёл Владимир Владимирович. Этот штаб в частности отвечал за наполнение митингов людьми, за дискредитацию противников Владимира Владимировича, за цензуру прессы и телевидения. Этот штаб расходовал очень много денег, работали в нём люди за немаленькие зарплаты.
- Владимир Владимирович, нам звонили из того, официального, штаба: они говорят, что им надо заплатить штраф ещё за прошлый митинг. Денег у них на это нет, они говорят, что вы обещали этот штраф заплатить.
- Да, обещал, - Владимир Владимирович достал бумажник, долго в нём рылся, наконец достал оттуда деньги - большую горсть мелочи и несколько ветхих купюр. Отдал деньги Дмитрию Анатольевичу, потом, подумав, взял у него одну купюру и вместо неё дал ещё мелочи.
- Дим, там не хватает немного, ты не добавишь? - решил съэкономить Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, это же ваши выборы, - возмутился Дмитрий Анатольевич, так как знал, что добавить придётся не немного, а много, и денег своих потом обратно никогда не получишь.
Владимир Владимирович с тоской и досадой достал из бумажника ещё несколько монет и предал их Дмитрию Анатольевичу.
"Хотел съэкономить", - подумал Дмитрий Анатольевич.
"Не удалось съэкономить", - подумал Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, на этом митинге вам придётся выступить - поддержка у нас очень слабая, телевидение тему плохо отрабатывает: там вместо ликования по поводу вашего выдвижения всё время показывают ругань между собой других кандидатов, - начал говорить начальник канцелярии Владимира Владимировича. - Ещё вам бы хорошо выступить в дебатах, но всё равно без фальсификации мы не обойдёмся.
- А когда было по-другому? - задал риторический вопрос Владимир Владимирович. - Хорошо, на митинге я выступлю, а вот про дебаты забудьте. Вы что, хотите, чтобы я на всю страну опозорился? Наушника там не будет - заметят, а кто мне будет подсказывать? И вообще, денег не жалейте, но экономьте. Я всё, что мог, уже отдал - на всех счетах пусто. С бизнесом договаривайтесь. Людей на митинги привозите за деньги, а сколько я уже денег роздал на пенсии, зарплаты бюджетникам - а сто тысяч человек со всей страны бесплатно собрать не можем. Не благодарный у нас народ, не помнит добро.
- Владимир Владимирович, вы больше отняли, чем роздали, - вставил начальник канцелярии Дмитрия Анатольевича.
- Знаю, но они-то этого знать не могут, - чуть начиная горячиться, говорил Владимир Владимирович. - Ездишь, платишь, разговариваешь. Ведь все воруют, все берут - так пусть скинутся немного. Потом всё разрешу и тарифы повышу, и водка пускай себе после подорожает, но сейчас-то совесть пусть поимеют. Совесть поимеют, а не меня.
- Они не знают, но догадываться уже начинают. И потом, Владимир Владимирович, понимаете, - начал было снова начальник канцелярии Дмитрия Анатольевича.
- Понимаю, понимаю я всё, - перебил и не дал окончить ему Владимир Владимирович.
- Владимир Владимирович, у вас сегодня несколько встреч поездок: встречи с учителями, рабочими, политологами, поездка на свиноферму, - сказал Дмитрий Анатольевич, чтобы сгладить вспышку гнева Владимира Владимировича.
- Встречусь только с политологами. На свиноферму - увольте, не хочу - пахнет. С остальными пусть мои доверенные лица встречаются. Сил моих больше нет, - всё это время Владимир Владимирович сидел в кресле, говорил иногда спокойно, иногда горячился и повышал голос, но потом быстро сникал и снова начинал мямлить. - А нельзя мне устроить посещение какого-нибудь спортивного мероприятия? Вот туда я бы с удовольствием сходил.
- Нет, нельзя, Владимир Владимирович, вас освищут, как в прошлый раз. Вы забыли уже?
- Да нет, помню, - припомнил Владимир Владимирович своё недавнее появление на бое и каким позором оно для него закончилось
- Да, Владимир Владимирович, завтра у вас встреча, очень важная - с представителями конфессий.
- Пусть набросают мне для этой встречи тезисы, что я им хочу сказать, завтра я их почитаю, чтобы были заранее готовы, а не как всегда после встречи.
- А вы сами не хотите от себя чего-нибудь?
- Что от себя? Одни хотят крестить, другие обрезать. Пусть так - я не против.
- А евреи? - подал голос неравнодушный к вопросу Дмитрий Анатольевич.
- Что евреи? Что евреи? - уже начал снова выходить из себя Владимир Владимирович. - Они по численности меньше - процента, а трачу я на них десять процентов своего рабочего времени. В рабочем порядке евреи.
Дмитрий Анатольевич подошёл к бару, налил четыре полных стакана виски и поставил перед каждым из совещавшихся. Владимир Владимирович взял свой стакан, выпил его весь залпом, не поморщившись. Остальные отпивали из своих маленькими глоточками.
Владимир Владимирович начал утомляться от совещания, у него от сидения заныла спина, начало мутнеть в голове. Надо было походить, пройтись хотя бы по кабинету.
- Всё, идите, работайте, - закончил Владимир Владимирович совещание.
- Владимир Владимирович, ещё один вопрос. Вам надо встретиться с Чурковым - необходимо, чтобы сейчас всё прошло гладко, а не как в прошлый раз.
- Ладно, я его через пару дней вызову. Если ещё раз себе позволит меня подставить - улицы будет своей бородой подметать.
Все, кроме Владимира Владимировича, вышли.
Владимир Владимирович встал, прошёлся по кабинету взад-вперёд. Спина от хождения и смены положения начала проходить. Проходя мимо телевизора он включил его. По телевизору шла передача "Камеди Краб", смешная, юмористическая передача. Владимир Владимирович встал напротив телевизора, чтобы посмотреть. На экране один актёр спрашивал другого:
- Правда, Владимир Владимирович хороший?
- Нет, не правда, - отвечал второй.
- Как это? Ты что, с ума сошёл? - ужасался первый актёр.
- Он не хороший, а он - очень хороший, - в телевизоре раздались аплодисменты. Владимир Владимирович смущённо улыбнулся и выключил телевизор. Шутка ему понравилась, но ему сейчас не хотелось смеяться.
Владимир Владимирович ещё прошёлся по кабинету, подошёл к своему портрету, задумчиво на него посмотрел несколько минут, потом сделал несколько шагов и остановился напротив ещё одного своего портрета. Он снова уделил несколько минут, внимательно изучая и этот портрет. Потом Владимир Владимирович снова сделал несколько шагов и очутился у своего очередного портрета. Переходя таким образом от одного своего портрета к другому он обошёл весь свой кабинет по периметру.
Закончив осмотр своих портретов Владимир Владимирович снова прошёлся несколько раз взад-вперёд по кабинету, каждый раз проходя мимо бара. Потом остановился напротив него, постоял перед ним некоторое время в задумчивости, открыл его, пересчитал количество бутылок, оценил количество содержимого в каждой. Он выбрал одну из бутылок, взял её и уселся в кресло, поставив бутылку перед собой. Он задумался и в задумчивости иногда брал бутылку и отпивал из неё прямо из горлышка.
До выборов оставалось десять ней, включая текущий, а ничего не было готово. Он снова и снова спрашивал себя, а нужно ли ему ещё раз идти в президенты. Он снова и снова отвечал себе, что да, нужно, другого выхода просто не существует. Он хоть и формально четыре года не был президентом, но всё держал под своим контролем, хотя его формальное отсутствие на посту президента разбудило в стране какое-то брожение, какие-то надежды на изменения к лучшему, на свободу. В стране формально была свобода слова и масса других свобод, но вот именно, что формально, только формально, на бумаге они и были. Можно было говорить, что угодно, но без всякой надежды, что тебя услышат.
Владимир Владимирович был прекрасно осведомлён об этих брожениях, но серьёзно их не воспринимал, считая, что народ пребывает от него в полном восхищении. Тем большим для него стало ударом то, когда он выразил публично своё намерение снова стать президентом, что людям это совсем не понравилось. Ведь всё было задумано хорошо - он четыре года, оставаясь в тени на посту премьера, чужими руками делает неприятную работу - меняет глав регионов, которых он сам, Владимир Владимирович, менять боялся, меняет конституцию, фактически делая последующее правление Владимира Владимировича пожизненным, при этом к нему, к Владимиру Владимировичу, никаких претензий нет, ведь делает всё это другой, Дмитрий Анатольевич. Формально он сам к этому не имеет никакого отношения. Без него люди начинают тосковать, просто изнемогают без него, без него всё идёт не так. И вот он триумфально объявляет о своём возвращении, все в восторге, теперь-то жизнь в стране наладится. На выборах он имеет огромную, почти стопроцентную поддержку.
Но что-то в этой схеме не сработало. Не было восторга, за поддержку приходилось платить огромные деньги. А пост ему был нужен как воздух. Он подготовил несколько крупных сделок по продаже государственного имущества, которые думал совершить в свою пользу. Для этого необходимо было присутствовать на посту президента. Да и пост этот был для него гарантией дальнейшей безнаказанности. Так что другого выхода у Владимира Владимировича не было. Пост нужен был до зарезу, не то имущество уплывёт в чужие руки, а его самого ждёт не маленький пожизненный срок, в том числе и за фактический конституционный переворот. Да и нельзя, нельзя было никому отдавать пост. Он уже давно свыкся с мыслью, что пост этот принадлежит ему пожизненно. Слишком много он за него заплатил: ведь все невзгоды жизни до президентства, а их по мнению Владимира Владимировича было очень много, он считал платой за этот пост. А раз он заплатил за него - то он, пост президента, его. Пост его собственность и то, что приходилось проходить через выборы, он считал досадным, временным неудобством, которое необходимо исправить в ближайшем будущем.
Надо было расправиться с недовольными, но только уже после выборов. До выборов, как бы они не мешали - их трогать нельзя, будет ещё хуже. А вот после выборов можно будет устроить провокацию. Репрессии начнутся после выборов решил Владимир Владимирович. - Репрессии будут после выборов, - уже вслух повторил Владимир Владимирович, прерывая свои раздумья. - Надо пойти вздремнуть перед встречей с политологами.
Владимир Владимирович взял сигару и бутылку виски и пошёл в спальню немного отдохнуть перед основными событиями дня.
Встреча с политологами прошла на больную голову, но Владимир Владимирович был верен себе: обещал обратить внимание, приложить усилия, сделать всё возможное, не допустить скатывание, ограничить влияние, поддержать положительное и бороться с отрицательным, продолжить борьбу за демократические ценности. Набором этих штампов Владимир Владимирович пользовался давно и всегда с неизменным успехом. Вот и сейчас встреча прошла нормально, тем более, что все политологи были приближёнными ко двору и всем им заранее был роздан сценарий встречи.
Как же они могли оценить выступление Владимира Владимировича? Как адекватно отражающее политическую ситуацию в стране, как стремление продолжать и расширять демократические преобразования, как свидетельство того, что авторитаризм и самодурство в стране невозможны, что Владимир Владимирович придерживается демократии и стоит на пути расширения применения демократических методов и процедур.
Они тоже давно уже знали наизусть этот набор штампов, этот кейс по демагогии, знали, что ничего этого не будет, что главное для них самих - это чтобы не отобрали у них их кусок хлеба, который сами же и дают. В общем, политологам было наплевать. Они свою работу знали хорошо: теперь им предстояло растиражировать всё сказанное Владимиром Владимировичем в разного рода докладах, аналитических отчётах и сводках, чтобы потом они появились в прессе, как некое откровение, как новое слово в государственном управлении.
"Идиоты" - думал про политологов Владимир Владимирович по дороге в резиденцию.
"Всё такой же кретин" - думали политологи, разбредаясь по своим конторам и домам после этого корпоратива. Но на редкий корпоратив удаётся заполучить такого ведущего, да ещё бесплатно.
Владимир Владимирович имел слабое понятие о демократии и, следовательно, никаким демократом никогда не был, хотя всегда при всяком удобном случае говорил, что он - демократ. Магическое действие этого слова на окружающих он усвоил давно. Только вот действовало оно в последние время всё хуже и хуже - люди не верили в то, что Владимир Владимирович демократ. "Домкрат я, а не демократ - думал Владимир Владимирович, - на мне всё, я всё поднимаю, я всё держу. Без меня всё рухнет".
Резиденция Владимира Владимировича пылала праздничными огнями в ночи. "Корону мне, корону" - предавался мечтам Владимир Владимирович, подъезжая. Его ждали водка, лучшие кухни мира, развлечения и не только. Ночь он хотел провести весело и безмятежно, не думая о предстоящих выборах.
Глава I
2
Как-то, уже в достаточно зрелом возрасте, Владимир Владимирович прочитал легенду о принце востока.
Принц востока был с детства лишён всех привилегий, положенных ему по рождению. Волею случая он попал в бедную, незнатную семью, во враждебную среду, где всё своею бедностью унижало его. Он не помнил и не знал, кто он, но чувствовал, что то, что его окружает - это совсем не то, чего он заслуживает, чего он достоин. Когда он подрос и осознал себя к нему пришло уже чёткое понимание, что окружение, в которое он попал - не его, не предназначенное ему окружение, это не его судьба, не его жизнь, хотя никто никогда ему этого не говорил; никто про него ничего не знал. Смириться с этим он не мог, это было выше его сил. Он ненавидел свою семью и всё, что его окружало. Единственной его целью было вырваться отсюда, найти то место, которое было достойно его. Он начал учиться, он начал бороться. Это спасло его, без этого он просто бы погиб. Когда он вырос, он ушёл, и никто не знает, достиг ли он того, к чему стремился: он него ни разу не пришло никаких вестей. Никто из окружавших его, ни семья, никто не знал, что он принц востока. Только потом, многие годы спустя после его ухода, они догадались об этом.
***
Владимир Владимирович достаточно хорошо помнил своё детство и себя в детстве. Уже став взрослым и прочитав легенду о принце востока у него появилась твёрдая уверенность, что его детство было один в один, как детство принца востока. Судьба принца востока , его жизнь казались Владимиру Владимировичу точно такими же, как его собственные жизнь и судьба. Тогда же, в детстве, ещё не зная этой легенды, он уже понимал, ощущал, предчувствовал, что это - не его жизнь, что он попал в эти условия случайно, каким-то невероятным, досадным образом.
В детстве он всё время дрался, дрался за любое с его точки зрения неподобающее отношение к нему. Что-то привитое отношением родителей к нему заставляло его всё время драться, добиваться чтобы к нему относились по-особому. Как - он сам точно не мог тогда для себя сформулировать, но всегда интуитивно чувствовал это отношение к нему окружающих.
Родители относились к Владимиру Владимировичу с обожанием. Он был у них поздний ребёнок, единственный. Сказать, что они всё ему отдавали - это значит ничего не сказать. Они отдавали всё, что было возможно и себя полностью только ему одному. Не было у них в жизни никаких других забот, кроме как о Владимире Владимировиче. Мать работала на нескольких работах, отец постоянно работал сверхурочно. В их маленькой семье на крошечной жилплощади главным был Владимир Владимирович, в доме был культ Владимира Владимировича. Несмотря на все старания родителей материальное положение семьи было неважным. Это было трудное, тяжёлое само по себе время.
Исключительное положение Владимира Владимировича в семье превращалась в ничто, когда он выходил на улицу. Неблагополучный район, в котором процветали уличные полукриминальные отношения между подростками, которые остро контрастировали с тем исключительным отношением к нему в семье. Он не понимал, почему на улице он должен быть таким же как все, если дома он всегда в центре внимания, исключительность. Это противоречие тогда было выше его понимания. Он сумел отложить для себя объяснение этого противоречия на более позднее время.
Унылый город, грязный район, тёмная, узкая улица, грязный двор - вот, что окружало его в детстве, было основным содержанием жизни. Чувство мести пылало в нём ко всем за свою такую ужасную жизнь, за то, что никто не признавал его превосходства, а сознание своего превосходства было для Владимира Владимировича непреложно. Его высокомерие раздражало окружающих и было ещё одним поводом для противостояния Владимира Владимировича и всего остального мира. Но он понял, что месть пока надо унять, отложить на время, потому что сейчас она мешает, а потом уже отомстить всем, всем сразу и всем по отдельности.
Владимир Владимирович пошёл в первый класс, когда был старше своих одноклассников почти на год. Казалось, что это давало ему преимущество - у него на год был богаче жизненный опыт, что в этом возрасте имело огромное значение, он должен был быть сильней своих сверстников в классе. Но получилось не так. Благодаря своей комплекции и маленькому росту он был почти самым слабым в классе. Развитием он тоже не блистал. Его чувство превосходства над окружающими тоже сыграло против него - никто не признавал его превосходства.
В драках как ни странно, он часто побеждал, но побеждал по общему убеждению не честно - уже проигрывая он мог вцепиться в противника зубами, схватить его за волосы, ударить в такое место, куда по тем понятиям чести, бить было нельзя. Это был его стиль в драке: сделать вид, что сдаёшься, подождать, когда соперник расслабиться или отвернётся, а потом неожиданно нанести резкий и болезненный удар. Если он не мог одолеть противника силой, то одолевал хитростью, подлостью, нарушением всех неписанных правил уличной драки. У всех было впечатление, что связываться с ним нельзя - по правилам он всё равно драться не будет. У него складывалась плохая репутация, репутация отверженного, изгоя, не совсем нормального. Вокруг него росла стена отчуждения, отсутствовало внимание к нему окружающих к нему, так ему необходимое. К нему относились скорее с презрением, с сожалением, а это было для Владимира Владимировича особенно невыносимо. Он старался привлечь к себе внимание, выделиться другими способами: он мог спрыгнуть со второго этажа, проделать ещё какой-нибудь опасный трюк, на который у детей с нормальным чувством опасности не хватит духу. Нелюдимый, отвергнутый, непонимаемый и сам не желающий понимать других - он скатывался в самый низ тогдашней иерархии.
Наряду с этим он очень плохо учился. Всё вместе делало его самым плохим учеником не только в классе, но и в школе. Он был далёк от всех, ни с кем не дружил, был один, больше любил наблюдать за взрослыми, не родителями, а соседями, прохожими на улице, учителями в школе. Но взрослые его просто не замечали. Одиночество его не угнетало. Всё это отношение к себе он замечал, но не пытался исправить, а просто копил в себе злобу на всех окружающих. Над ним издевались, его игнорировали.
Но постепенно приходило понимание, что развивайся всё так и дальше, то у него нет будущего. Все его планы мести не осуществятся. Ведь для того, чтобы мстить, надо кем-то стать, чего-то добиться в жизни, то есть занять выгодную позицию для мести, иметь преимущество над теми, кому предназначалась его месть.
Именно тогда в нём произошёл перелом. Он понял, что можно всё время думать и своём превосходстве и исключительности, осознавать, что окружающий мир тебя не достоин, но чтобы чего-то добиться, надо хотя бы для видимости жить по правилам, сделать вид, притвориться, что принимаешь эти правила. Только тогда будет шанс обмануть всех, только тогда можно выбраться оттуда, чего-то достичь. Надо слиться с миром, играть по его правилам, чтобы из него выбраться или изменить. Когда он сделал это не хитрое открытие, он решил измениться. Он сделал попытку приспособиться к миру, чтобы потом приспособить мир к себе.
Поэтому он как-то вполне естественно для себя самого и неожиданно для других перестал драться, изменил поведение. Он смог поставить себе ближайшие цели, достижение которых подтвердило бы, что он на правильном пути, что он сможет обмануть всех, стать таким, каким они хотели его видеть, каким он вписывался в их систему, похожим на них. Он стал лучше учиться, многие его сверстники стали считать общение с ним конструктивным, полезным, а не как раньше - разрушительным. Он понял, что всё работает. Уже начинала работать его система, система, к которой он пришёл интуитивно, путём проб, она работала и приносила ему вполне ощутимые результаты. Он стал лучше контролировал себя, сдерживался. Это было трудно, но он знал, что потом, в будущем, он отомстит за все унижения - он считал своё приспособление к миру унижением. Отомстит не на прямую, причинив конкретный какой-то вред, а отомстит тем, что станет выше их, могущественнее, он будет решать их судьбу. Но все эти мысли он держал про себя.
Став старше он уже сознательно задумался, как реализовать себя в жизни, какой сделать ход дальше. Вариантов было много, но какой из них правильный - неизвестно, вариантов исправить что-то потом почти не было. Его совсем не устраивало заурядное будущее, ему нужна была профессия, которая подчёркивала его исключительность и сама по себе была бы не банальной. Единственное что понял точно для себя - правильный выбор профессии может определить всю жизнь.
Он решил испытать себя, попробовать, как быстро он сможет адаптироваться в незнакомой среде - он решил перейти в другую школу. Внешне, со стороны этот шаг был не логичным - другой коллектив, сложнее учебная программа, специализированная школа. Но Владимир Владимирович всё рассчитал - прижиться в незнакомой школе, проверить свои умственные способности, так как здесь никто не знает его прошлого в старой школе. Всё получилось, в новой школе он сразу занял подобающее ему место в школьной иерархии, никто больше не вспоминал и его хулиганском прошлом - о нём никто не знал в новой школе. Эти успехи его окрылили, он понял, что когда нужно, он может сконцентрироваться, сделать над собой усилие и измениться. Впереди было окончание школы и окончательное определение пути.
Глава II
1
Утром Владимир Владимирович стоял в своём парке под соснами и разглядывал Луну, задрав голову вверх. В соснах гудел ветер, у Владимира Владимировича после вчерашнего гудела голова. К нему медленно, спотыкаясь и чертыхаясь шёл Дмитрий Анатольевич. Вчера он тоже повеселился на славу. Вспоминать ему не хотелось. Они медленно пошли к резиденции.
- Дим, почему всё так происходит? - спрашивал Владимир Владимирович по дороге.
- А кто его знает, - отвечал Дмитрий Анатольевич.
- Но хоть где-то бывает по-другому? - продолжал допытываться Владимир Владимирович.
- Где-то может и бывает, только не у нас, - равнодушно отвечал Дмитрий Анатольевич.
Войдя в холл Владимир Владимирович заметил, что там пусто.
- А где все? - спросил Владимир Владимирович, удивившись пустоте и тишине внизу.
- Владимир Владимирович, вы же вчера всех уволили, - напомнил Дмитрий Анатольевич.
- Уволил? - недоверчиво переспросил Владимир Владимирович. - Так новых надо найти. Выборы вот-вот - а они уволены. Так, - вдруг встрепенулся Владимир Владимирович, - они ничего лишнего не расскажут? Про то, что здесь вчера видели?
- А они уже зачищены, - рапортовал Дмитрий Анатольевич.
- Хорошо, - одобрил Владимир Владимирович. - Чтобы сегодня нашёл новых. Выборы на носу, а вы людьми разбрасываетесь.
-Владимир Владимирович, так ведь по вашему указанию, - пытался оправдаться Дмитрий Анатольевич.
- Ладно, ладно. Не помню я всё равно ничего. Только новых срочно найди.
- Есть, - ответил Дмитрий Анатольевич.
Владимир Владимирович неторопливо, иногда по-старчески кряхтя, стал подниматься по лестнице в кабинет. За ним поднимался Дмитрий Анатольевич, готовый в случае чего поддержать своего шефа, если тот вдруг начнёт падать.
"Эх, сейчас бы клюв и крылья и полететь", - размышлял Владимир Владимирович по дороге на верх. Лифтом он не пользовался принципиально, считая себя слишком молодым для этого.
На совещании сегодня присутствовали только двое человек: Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич.
- Владимир Владимирович, официальный штаб организационно подготовил митинг, он будет через два дня. Только кто на него пойдёт? Люди не особенно хотят ходить на ваши митинги, а платить им за это - денег нет, - докладывал Дмитрий Анатольевич на совещании.
- Сегодня всё будет - и люди и деньги. Сегодня же вечером у меня встреча с бизнесменами? Вот я их и тряхну, вспомню своё любимое дело. Значит так, ты уже точно договаривайся о транспорте - людей повезём из областей.
- Будет же ещё митинг против вас. Что с ним делать? Надо как-то нивелировать его, какие-то контрмеры предпринять.
- Вот-вот, поэтому надо, чтобы у нас людей было хотя бы в три раза больше, и то этого будет недостаточно. Каждый человек, который придёт на оппозиционный митинг - будет весомее любого человека на нашем митинге как минимум в десять раз - потому что туда люди приходят бесплатно и по доброй воле, а мы на свои мероприятия пригоняем за деньги и по принуждению. Даже за деньги уже приходиться уговаривать, - Владимир Владимирович на минуту задумался. - Малейший инцидент, малейшее неповиновение на том, оппозиционном митинге - и пускай применяют спецсредства.
- Владимир Владимирович, могут пострадать люди, - чуть слышно прошептал Дмитрий Анатольевич.
- Люди значения не имеют. Они сами себе судьбу выбирают. Что я так просто, за здорово живёшь, всё им возьму и отдам? Ответ сам знаешь. Давай, иди и найди уже людей взамен тех, что вчера разогнали - пусть речь мне напишут. Хорошую.
- Володь, сегодня ещё журналисты вечером. Ты же сам хотел с ними поговорить, чтоб освещали тебя объёмнее, человечнее, а не плакатно и карикатурно.
- Знаю, помню, - Владимир Владимирович на секунду задумался. - Всех журналистов не надо, пригласи только одного - Владимира Рудольфовича Воробьёва. С ним с одним поговорю. Он сумеет донести до кого нужно мои установки.
День Владимир Владимирович провёл выпивая и размышляя. Мысли приходили разные - то приятные, то не очень. Мыслей "не очень" было больше. Владимир Владимирович никак не мог понять - где и что он упустил, что привело к столь серьёзным уличным выступлениям. Ещё осенью, собираясь объявить о своих планах стать президентом на ближайшие двенадцать лет, он предвкушал, что люди с восторгом встретят это известие. Получилось же совсем наоборот. Их реакция была для него как холодный душ. Началось брожение умов, против него пошли митинг за митингом, послышались недовольные голоса.
Потом были зимние выборы в парламент, уже обычная фальсификация итогов выборов, и - уже полный провал. Митинги продолжались, стали многочисленнее. Почему-то людям перестали нравиться фальсификации на выборах. С этим надо было что-то делать.
Владимир Владимирович хотел от парламента только повиновения - никаких собственных инициатив от него не требовалось, а только выполнение его, Владимира Владимировича, указаний.
Неимоверными фальсификациями удалось как-то вытянуть свою партию на большинство мест в парламенте. Что тут началось.
"Ну, приписали голоса - что тут такого? - недоумевал Владимир Владимирович. - Как будто в первый раз. Всегда так было".
Но люди вышли на улицы. Очень хотелось применить серьёзную силу, но убивать до собственных выборов было нельзя - пришлось идти на уступки, как обычно пообещать чего-нибудь несбыточного, чтобы сбить напряжение. На время это помогло.
Теперь приближаются самые главные выборы, его, Владимира Владимировича, в президенты. И вот теперь, уже накануне выборов президента, его выборов, доходит чуть ли не до уличных боёв. Так и хотелось начать хватать всех без разбору, сажать, начать уже какие-нибудь "нормальные" репрессии. Но делать этого пока было категорически нельзя: ещё неизвестно, может быть на это последует ещё больший взрыв возмущения.
Вообще, припоминалось множество приятных мелочей. Владимиру Владимировичу можно только было порадоваться за себя. А он и радовался. Неприятно было, что в некоторых вещах нужно было внешне сделать так, чтобы понравиться людям.
Из молодёжи он мог похвастаться только поддержкой созданного по его уже указанию движения "Свои". Это движение за немалые деньги занималось провокациями против всех, кто поднимал голос против него, наводняло интернет славословиями в его честь, пьянствовало и разлагалось и теперь по сути представляло из себя огромную, неуправляемую банду, а не организованное движение.
А ему хотелось чистой, искренней любви к нему детей и молодёжи.
Надо было сделать выводы - он уже начал разрушать систему образования, но надо ускорить этот процесс, ещё сильней оградить подрастающее поколение от знаний, отучить от свободного и независимого мышления, наполнить их головы пропагандой. Образованный человек был ему не нужен.
"Мне нужны послушные скоты, а не мыслящие индивидуумы", - то ли подумал, то ли пробормотал Владимир Владимирович.
Так, размышляя, он не заметил как к нему подкрался вечер. Впереди была поездка на встречу с бизнесменами.
Зал был переполнен лучшими бизнесменами страны. Большинство из них достигли своей влиятельности и авторитетности благодаря Владимиру Владимировичу. В этой аудитории он вполне мог рассчитывать на личную преданность. Пропуская за годы царствования через свои руки множество сделок с имуществом страны, он лично контролировал их все. Понимая, что нельзя самому владеть всем, просто физически невозможно, что-то приходилось отдавать в чужие руки. Часть уходила друзьям, за верную преданность и службу, часть богатства приходилось отдавать в чужие руки, получая взамен неизменные комиссионные и клятву в верности. Проходило время, кто-то из давших клятву, вполне естественно, начинал чувствовать себя независимым от Владимира Владимировича, начинал своевольничать. Таких приходилось ставить на место. Другие не понимали, приходилось их лишать всего - слава Богу суд в стране всегда принимал нужные ему решения. Были такие, кто охотно шёл в тюрьму, лишь бы показать свою независимость и правоту. "Правоту, - говорил в таких случаях Владимир Владимирович. - Правоты и правды в моём царстве быть не может". Были совсем настырные - таких приходилось случайно убивать. Чрезвычайно редко люди доходили до такой степени непослушания, что приходилось прибегать к совсем крайней, исключительной мере - высылать их в столицу туманного острова. Но в основном - все признавали главенство и первенство Владимира Владимировича и спорили с ним мало.
Естественно, на требование Владимира Владимировича выделить деньги на выборы у собравшихся бизнесменов будет любимая отговорка, что дела идут плохо и денег нет. Вот через годик-полтора - обращайтесь, сами рады будем помочь. Всё это Владимир Владимирович знал наизусть, знал также, что и сейчас все будут мяться и увиливать. Сам Владимир Владимирович сейчас свои деньги направить на выборы не мог по известным причинам - они были в основном за границей и любое движение сейчас по этим счетам привлекло необычайно острое внимание к этому событию праздной зарубежной общественности, которая, хотя и не знала точно, где и какие деньги у него лежат, но это движение средств во время выборов точно указало бы, что это именно его деньги. С другой стороны, ему их было просто жалко тратить.
Так что, раскрутить пришедших на деньги было задачей первостепенной. Другой задачей было - чтобы они дали людей на выходные из близлежащих к столице областей, в которых у многих из собравшихся были предприятия. Именно работники этих предприятий и должны были присутствовать на его митинге. Рассчитывать на население столицы и области не приходилось, так как именно там и жили основные массы оппозиционного ему населения. Это вообще-то было не справедливо по отношению к Владимиру Владимировичу, но вполне закономерно и в духе развития событий последнего времени. Лишь бы сейчас это возмущение из столицы не выплеснулось в регионы - тогда считай всё пропало, прощай корона, - это было сейчас главной заботой.
Опасность при общении с бизнесменами была в том, что сейчас они почувствуют его временную слабость и его нужду в них и начнут просить какие-нибудь послабления, привилегии, иные захотят мигалку в пожизненное пользование. Подобные ультиматумы обычно раздражали Владимира Владимировича и отвергались им, но сейчас, видимо, какие-то из них придётся принять.
И так, зал был полон, представление начиналось.
- Господа, его величество Владимир Владимирович, прошу всех встать.
- Ну что, господа казнокрады, жулики и воры, - начал свою речь Владимир Владимирович. - У вас сейчас есть на выбор два варианта, а два варианта, как большинство из вас знает, - это много. Обычно я предлагаю всего один. Так, вариант первый. Вы сейчас помогаете мне, я снова избираюсь, вы ничего не потеряете, и вам ничего за это не будет. Вариант второй. Вы мне не помогаете, я снова избираюсь, вы - нищие. Выбор за вами, но вы должны помнить, что это не вы мне помогаете, а я вам, я вам делаю одолжение.
Большинство бизнесменов хорошо знали, что избери они второй вариант, то так всё в точности и будет, поэтому все выбрали вариант первый. Последовали было уже в конце и просьбы. Владимир Владимирович даже пообещал выполнить некоторые из них. Только пообещал. Вершители судеб, занимавшие верхние строчки рейтингов самых богатых людей были счастливы сейчас помочь человеку, от которого напрямую зависело их благосостояние. Они понимали, насколько уязвимо их положение ещё не уличённых воров, насколько послушно правосудие Владимиру Владимировичу - ведь ещё было у него время, за которое он смог бы их "раздеть". Да и так им всем было понятно, что раз он захотел снова стать президентом, то непременно станет.
Владимир Владимирович был благосклонен, всё прошло лучше, чем можно было ожидать. Зараза оппозиции в эти ряды не проникла, что приятно удивило оратора. "С ними ещё можно поработать", - подумал Владимир Владимирович возвращаясь со встречи. Его влияние здесь не ослабло, возможно даже усилилось. Связь олигархии и самодержавия в очередной раз одерживало верх над слабыми ростками народного возмущения. Тёмные тучи реакции снова затягивали страну.
Войдя в свой кабинет Владимир Владимирович устало опустился в кресло. Запал, который был у него перед встречей с бизнесменами, прошёл. Усталость и напряжение брали своё. Сил хватало уже не на всё. Чтобы расслабиться приходилось всё больше выпивать. Алкоголь хорошо тонизировал, возвращал к жизни. Легче становилось смотреть на мир, не такими уж неразрешимыми виделись проблемы. Бремя власти становилось лёгким и весёлым. Владимир Владимирович уже не так и стремился к власти, она стала скорей привычной вещью для него, расстаться с которой было очень жалко.
Владимир Владимирович задумался, а надо немного расслабиться - впереди ещё одна встреча. Он налил в стакан водки, выжал туда лимон и выпил. Можно было позвать кого-нибудь и ему бы это сделали, но пока что видеть никого не хотелось, ещё хотя бы пять минут.
Через пять минут Владимир Владимирович нажал на кнопку пульта вызова прислуги и тотчас крадучись появился Дмитрий Анатольевич.
- Ну что, Дим, что нового?
- Звонил Никита Сергеевич. Вам он не смог дозвониться, позвонил сюда - я ему сказал, что передам Владимиру.
- Чего он хотел-то?
- Он сказал, что поддержит вас, только взамен ему нужен "Оскар", хочет, чтобы в его честь назвали улицу в столице и поставили памятник.
- Ему не кино снимать надо, а на базаре торговать. Ладно, "Оскар" ему будет, а остальное - проблема. Народ сейчас не спокоен, не понравится ему переименование улицы и памятник Никите Сергеевичу, - Владимир Владимирович встал из кресла, прошёлся по кабинету. Он остановился напротив одного из своих портретов и какое-то время задумчиво разглядывал его. - Хорошо, передай Никите - я подумаю. Постой, а этот, как его - пришёл? - Владимир Владимирович никак не мог вспомнить фамилию и имя человека, которого ждал.
- Владимир Рудольфович Воробьёв? Да, он пришёл и дожидается вас.
- Зови его, - приказал Владимир Владимирович.
Владимир Рудольфович Воробьёв был примечательной фигурой. Его уже давно и прочно завербовал "Комитет". Благодаря этой вербовке Владимир Рудольфович Воробьёв добился, чтобы его послали преподавать экономику в одну крупную капиталистическую страну. Что он там преподавал - неизвестно, потому что в экономике он ничего не понимал. Зато каким-то образом продержался там пару лет, получая при этом немаленькую зарплату. Владимир Рудольфович Воробьёв по своей сути был не преподаватель, а махинатор. Скопив денег на преподавании он пустился в какие-то авантюры, быстро прогорел и оказался на мели, хотя впоследствии всегда и всем рассказывал, что занимался бизнесом с большим успехом, а бросил им заниматься, потому что надоело.
Совершенно случайно как раз в это время Владимир Владимирович, занимая пост руководителя "Комитета", занимался списками агентуры. Он обратил внимание на личность оборотистого и неудачливого агента и пригласил его к себе для беседы. Очень вовремя, ибо Владимир Рудольфович Воробьёв пребывал в очень плачевном состоянии. У Владимира Владимировича уже давно была идея продвинуть своего человека на телевидение. Подходящей кандидатурой ему показался Владимир Рудольфович - грехов за ним было много, компромата - хоть отбавляй, было на что подцепить. Владимир Рудольфович, конечно, согласился. Владимир Владимирович начал его потихоньку продвигать. Сначала радио, потом телевидение. Особых талантов у Владимира Рудольфовича не было, кроме одного - он мог бесконечно долго молоть чушь, а для радио и телевидения это было как раз то, что необходимо, самое востребованное качество. Видя быстрое продвижение Владимира Рудольфовича руководители телеканалов поняли, что за ним кто-то стоит. Не сразу поняли, кто, но его продвижению на всякий случай особо не мешали. На телевидении нужен контент, наполнение, а та чушь, которую молол Владимир Рудольфович, удачно вписывалась в концепцию бессмысленного, отупляющего вещания, на которой и стоит телевидение. Продвижение Владимира Рудольфовича ускорилось, когда Владимир Владимирович пришёл к власти, стал президентом. Тут уж Владимир Рудольфович ни в чём себе не отказывал. Установка у него была одна - никак не показывая связи с Владимиром Владимировичем работать на создание его положительного имиджа: быть немного оппозиционером, немного пострадавшим от режима Владимира Владимировича, для того, чтобы голос Владимира Рудольфовича был весомее. Он входил к руководителям каналов, открывая дверь ногой, говорил, что и как им надо делать. Его слушали, так как не знали, кто за ним стоит, предполагали только, что кто-то очень влиятельный. По мелочи, но за большие деньги, он лоббировал любые интересы, так как по своему положению был вхож в канцелярию Владимира Владимировича, и там мог решить почти любой вопрос.
- А, Владимир Рудольфович! Заходите. Чего-то вас давно не видно? Брезгуете нашим обществом? - начал беседу в шутливом тоне Владимир Владимирович.
- Ну что вы, Владимир Владимирович. Я к вам всегда с большим почтением, - входя и кланяясь, ответил Владимир Рудольфович.
- А скажи-ка ты мне, Владимир Рудольфович, почему на канале, в твоих передачах про меня ни одного хорошего слова не говорят? Неужели я перед тобой в чём-то провинился? Ты, поди, у меня из канцелярии не вылезаешь, деньги загребаешь у меня за спиной, а про свои обязанности забыл?
- Да нет же, Владимир Владимирович, день и ночь хлопочу о вашей выгоде. А деньги - так нет их совсем, обнищал я на вашей государевой службе.
- Да ладно, не ври. А этот, с толстым лицом, работает там у вас сейчас на телевидении?
- Это Слонов-то? Да у него не только лицо толстое, а всё остальное тоже. Работает, куда он денется.
- Это хорошо. Ты передай ему, что мне нравится, как он складно врёт.
За этим разговором Владимир Владимирович исподволь поведал Владимиру Рудольфовичу, что тому следует делать в ближайшие дни, какая ответственность на него возлагается. Не забыл Владимир Владимирович упомянуть и о невиданных поощрениях и наградах для Владимира Рудольфовича, если всё будет исполнено в точности и он оправдает ожидания.
Закрыв дверь за Владимиром Рудольфовичем, Дмитрий Анатольевич уселся напротив Владимира Владимировича в ожидании распоряжений. Час был уже поздний.
Глава II
2
Владимир Владимирович очень внимательно и тщательно подошёл к вопросу выбора профессии, несмотря на то, что ещё учился в школе, а над такими вопросами было принято задумываться позднее. Он рано задумался над этим вопросом, потому что понимал, что здесь нельзя ошибиться, а вопрос этот в жизни любого человека ключевой.
С его багажом, с его репутацией, с его возможностями, без всякой посторонней помощи второго шанса выбрать другую профессию ему не представиться. Выбрать надо было один раз, но наверняка. Вариантов было много, но таких, какие бы отвечали с одной стороны его амбициям, а с другой стороны возможностям их практически реализовать, было совсем немного.
Так или иначе до него доходили разные рассказы о том, какую роль в тогдашней жизни играют разнообразные "органы", организации отвечающие за правопорядок в стране. Постепенно, после многих перебранных и отброшенных вариантов, после многих разговоров о выборе профессии со знающимими людьми, у него сложилось мнение, что именно служба в "органах" для него самая подходящая возможность для реализации своих планов. "Органы" ненавидели, о них слагали мифы, но все признавали их силу и влиятельность.
"Влиятельность" - он хотел бы, чтобы именно этим словом характеризовалось его положение в обществе. "Он влиятельный человек" - если бы про него так говорили, то, ему казалось, что для него это было бы очень высокой оценкой, это вполне удовлетворяло бы его честолюбие. Он хотел быть влиятельным, он хотел влиять на людей, на обстоятельства, на саму жизнь. Именно её, влиятельности, ему остро не хватало в школе. Именно слово "влиятельность" он считал должно было стать ключевым в его жизни.
"Органы" были влиятельными, они были сильными, их боялись. Попасть в них - это было для его понимания просто и понятно, это значило облечься всеми этими качествами, самому стать влиятельным, сильным. Попасть на службу в "органы" в его положении было самым доступным способом реализации амбиций. Его отец недолго служил в них. Его служба там с детства для Владимира Владимировича была овеяна тайной и недоговорённостями. Отец почему-то не любил рассказывать про свою службу в "органах".
Но "органы" "органам" рознь. Был простой способ, органы правоохранительные, полиция, а была ещё разведка, "Комитет". Именно она, по рассказам, и была самой влиятельной из всех "органов", именно её боялись и ненавидели больше всего. Поэтому Владимир Владимирович ещё только на этой ранней стадии сбора информации о "Комитете" уже почувствовал, что с ним должно быть связано его будущее.
Итак - "госбезопасность", "Комитет". Значит, ему надо туда. В этом был ещё один плюс - там с самых маленьких чинов ты уже принадлежишь к элите. Никто из простых людей особенно не разбирается в каком ты чине, а права у тебя в их глазах всё равно что у генерала. По сравнению с другими путями, где небольшие продвижения по службе не дают видимого результата, а лишь многолетними усилиями достигается более-менее значимый результат, в службе в "Комитете" был несомненный плюс.
Не составило особого труда узнать, какие требуется предпринять шаги для наиболее благоприятного развития событий, облегающие приём на работу в "Комитет" - это было поступление в лучший в городе институт на юридическое отделение. Он узнал, что именно окончание этого института и учёба именно на этом отделении делают шансы на то, чтобы быть принятым на работу в "Комитет", наиболее вероятными.
До института оставалось почти два года, плюс учёба в институте пять лет. План того, что надо делать на ближайшие семь лет был готов. Готов-то готов, но вот осуществить его - задача как раз для его хитрого, изворотливого ума: необходимо, используя любые возможности, учиться и учиться как можно лучше. До сих пор он учился не особенно хорошо. Это надо было исправить.
Ещё он узнал, что успешно занимающиеся спортом могут рассчитывать на некоторые поблажки при поступлении в этот институт с очень большим конкурсом на одно место.
Он стал усердно учиться, сосредоточившись преимущественно на предметах, которые нужно сдавать на вступительных экзаменах в институт. Ещё усерднее стал тренироваться, стараясь достичь значимых достижений, к тому же это было связано с физическим подавлением, ломкой соперника - его любимыми методами в то время. Позднее он успешно освоил и методы психического подавления, и довольно успешно ими пользовался.
В институт он поступил, и тут же как раз свою роль сыграл спорт - были какие-то списки, в которых заносили хороших спортсменов, после чего к ним предъявлялись не самые жёсткие требования на экзаменах. Владимир Владимирович проследил, чтобы имя его в эти списки включили: он к тому времени имел весомые успехи в спорте - был неплохим спортсменом с хорошим разрядом - для выступления за честь института по борьбе он был просто находкой.
Родители, учителя очень удивлялись и его неижиданным успехам и его странному выбору института: он ведь ни с кем не делился своими планами, он считал, что если ему никто помочь не может, он всё делает сам для своего будущего, то и он никому ничем не обязан, и делиться планами не считал нужным. Скрытность и уже начинавшая проявляться озлобленность всё больше отдаляла его от окружающих.
Глава III
1
- Владимир Владимирович, вы арестованы, - эта фраза раздалась как гром среди ясного неба и Владимир Владимирович проснулся. Всё последнее время его мучили кошмарные сны, которые заканчивались обычно этой фразой. Не то чтобы Владимир Владимирович боялся реального ареста, - нет, до этого пока было далеко, но в принципе вполне могло случиться. Для того, чтобы эта фраза не была произнесена наяву, надо было постоянно находиться в должности президента. Только это было гарантией. Заканчивается один срок - сразу записываешься на другой.
Владимир Владимирович оторвал голову от подушки и попытался вспомнить, где он и кто он. Когда это удалось он вызвал Дмитрия Анатольевича. В эти тревожные дни Дмитрий Анатольевич на время фактически оставил свой пост президента и целиком переключился на обслуживание Владимира Владимировича.
- Владимир Владимирович, вы уже проснулись, - просиял Дмитрий Анатольевич.
- А ты не видишь? - буркнул Владимир Владимирович. - Поесть чего-нибудь принеси и работать будем. Времени нет.
- Сию минуту, - Дмитрий Анатольевич исчез.
Вскоре Дмитрий Анатольевич вернулся с подносом, на котором возвышалась бутылка водки со стаканом и располагалась нехитрая закуска. Ловкости и грации, с которой он принёс поднос, мог бы позавидовать любой официант. Владимир Владимирович налил из бутылки водки в стакан, выпил, закусывать не стал.
После завтрака Владимир Владимирович стал заметно оживлённее.
- Дим, что у нас сегодня по плану?
- Сегодня будет Чурков, встреча с представителями конфессий. Она будет сниматься телевидением. Владимир Владимирович, вы решили вопрос с деньгами? Там, в вашем официальном штабе, всё готово, но без денег они ничего делать не будут.
- Деньги уже пришли, пусть не беспокоятся. Люди будут, автобусы. Всё, что нужно.
- Очень хорошо.
Владимир Владимирович решил выйти прогуляться, подышать воздухом. Проходя через холл, он заметил, что его неформальный штаб уже набран и работает. За ним на улицу поструился и Дмитрий Анатольевич.
Морозное утро было прекрасно. Свежесть, бодрость вливались во Владимира Владимировича и Дмитрия Анатольевича.
- Дим, скажи честно, как ты оцениваешь мои шансы?
- Володь, сказать по-честному, люди уже устали от нас, - Дмитрий Анатольевич чуть помолчал, собираясь с мыслями. - Устали от нашего воровства, от нашей лжи, от твоего показного богатства, от твоих амфор в конце концов. Выиграть - выиграем, в крайнем случае - заставим отказаться в нашу пользу других кандидатов. Выиграть по-честному не получится. И так напрягаем все силы, используем любую возможность, - Дмитрий Анатольевич сделал паузу, чтобы придать значительности следующей мысли. - Сейчас всё висит на волоске. Поверни люди на путь вооружённого сопротивления - все твои хвалёные бойцы разбегутся.
- Так надо усилить пропаганду против них. Говорите о них сейчас всё, что угодно - и что они все агенты проплаченные, и все шпионы засланные, и работает каждый из них на десяток разведок, и по три гражданства у каждого. Никто уже опровергнуть или проверить это сейчас не успеет. Называйте их самыми последними словами, оскорбляйте, как только можно, - Владимир Владимирович тяжело дышал. Он остановился, чтобы перевести дыхание.
- Хорошо, хорошо, Володь, ты только успокойся, - Дмитрий Анатольевич дружески обнял Владимира Владимировича одной рукой, другой гладил его по голове, стараясь унять рыдания. - Мы Чуркова очень сильно попросим, он нам поможет.
Они прошли немного, уже расцепившись. Владимир Владимирович чуть-чуть успокоился.
- Дим, ну что я им сделал? За что они меня так невзлюбили? Я же ведь для почти всё делал. Другие и десятой доли этого не делают. Ведь я им и Олимпиаду, и Спартакиаду, и саммит, и мундиаль, а потом, глядишь, и остров какой-нибудь для них аннексирую.
- Да жизнь сейчас очень динамичная, надоели людям наши рожи в телевизоре. Да ещё проколы случаются, а это многих раздражает. Успехов реальных нет, мы не то что топчемся на месте, а уже отступаем, экономика уже не может удовлетворить ваши запросы и аппетиты ваших друзей. Людям перспективы нужны, проточная вода, а не наше гнилое болото.
- Но ведь не голодают же? Скажи, скажи мне, не голодают?
- Ну, - замялся Дмитрий Анатольевич, - почти не голодают. Отдельные ... м-м-м... категории очень даже... голодают, - говоря это Дмитрий Анатольевич мялся и потел, несмотря на довольно морозную погоду.
- Ну и что, - Владимир Владимирович начал понемногу ожесточаться, голос из плаксивого переходил в уверенный. - Мне раздеться, что ли, прикажешь, всё своё имущество раздать? Тогда им от этого полегчает? Нет, им мало будет, они ещё чего-нибудь захотят, опять у них будут рожи недовольные. Нет уж, держать народ надо жёстко, не распускать.
- Это вряд ли поможет. Чиновники уж больно наглеют. Те деньги, которые им давали лет десять назад в качестве взяток, они сейчас уже за деньги не считают.
- Так, чиновников попрошу не трогать, они - моя единственная реальная опора. Ну, берут, им-то как-то жить надо? Это у них уже как спорт - кто за одну и ту же подпись больше возьмёт. Я сам так начинал. Очень хорошо их понимаю. Если начал воровать - остановиться уже нельзя. Одно воровство тянет за собой другое. Я по себе знаю, тут уж ничего изменить невозможно. Пока они за меня - я с ними ничего делать не буду. Единственное, если кто-то уж слишком зарвётся - сниму, переставлю на другую работу. Но сажать, конфисковывать имущество - никогда. Это же честная работа. Честная по отношению ко мне. Я знаю, что они так делать будут, когда я их беру на работу, они знают, что я знаю, и что их не трону, - Владимир Владимирович остановился, минуту собирался с мыслями, а потом продолжил ровным, поучающим голосом. - Это моя социальная база, не понимать этого - самоубийственно. А если бороться с коррупцией, то начинать надо с меня, потому что я главный коррупционер, а я не могу бороться сам против себя и другим этого позволить не могу.
Владимир Владимирович замолчал и какое-то время шёл молча. Дмитрий Анатольевич не решался нарушить его молчание и тоже шёл молча. Через некоторое время Владимир Владимирович продолжил:
- Чиновники и их коррупция - это ещё такой громоотвод: пока всё внимание на чиновников и коррупцию, я могу спокойно заниматься своими тёмными делишками, молнии в меня почти не попадают. Так что при мне на перемены в отношении к чиновникам пусть никто не надеется, а менять себя я никому не позволю.
Уже направляясь обратно к резиденции, Дмитрий Анатольевич говорил Владимиру Владимировичу быстро, скороговоркой:
- Владимир Владимирович, это нам ещё повезло сейчас - не могут пока лидеры оппозиции предложить людям внятной программы, да и сами эти лидеры сейчас не определились. Вот только если найдётся кто-то, кто людям внятно разъяснит, что надо сейчас делать, к чему надо стремиться в будущем, объяснит, что вы - их настоящий враг, то всё, конец тогда нам, ничего не поможет. Праведному гневу людей наша воровская власть ничего противопоставить не сможет.
- Ну, будем надеяться, что до этого не дойдёт, - бросил на ходу Владимир Владимирович. "Дайте только добраться до короны" - думал про себя Владимир Владимирович.
Вскоре подъехал Чурков. Чурков, ещё не старый человек, носил бороду для того, чтобы скрывать свои эмоции, для чего она закрывала почти всё его лицо. Владимир Владимирович ещё двадцать лет назад включил его в орбиту своего влияния и с тех пор не выпускал его из неё. Чурков был обязан Владимиру Владимировичу всем, хотя и старался последнее время как-то от него дистанцироваться, показать свои независимость и, временами, принципиальность.
- А, здорово, старая сволочь, - приветствовал Чуркова Владимир Владимирович, когда тот вошёл в кабинет. Он усадил его напротив себя, чтобы в случае чего можно было без труда дотянуться до бороды Чуркова.
- Здравствуйте, Владимир Владимирович, - пробормотал Чурков, подозревая, что беседа будет для него не лёгкой. Дмитрий Анатольевич сел рядом с Владимиром Владимировичем.
Владимир Владимирович налил в три заранее приготовленные стакана водки до краёв, поставил один стакан перед Чурковым, один перед Дмитрием Анатольевичем, третий взял себе. Все чокнулись и выпили.
- Что, сволочь, предать меня хочешь, - вполне мирно начал беседу Владимир Владимирович, обращаясь к Чуркову. - Ты что, забыл, откуда я тебя несколько раз вытаскивал, и кем ты был бы без меня?
- Как такое забудешь, Остап Ибрагимович, - что-то перепуталось в голове у Чуркова от водки.
- Что? - взревел Владимир Владимирович, когда услышал, что его назвали Остапом Ибрагимовичем, и побагровел, что случалось с ним крайне редко.
- Извините, Владимир Владимирович, перепутал, - попытался оправдаться Чурков. - Водка-с в голову ударила.
- Так говори, забыл всё хорошее, что я для тебя сделал? - багровость начала постепенно сходить с лика Владимира Владимировича, а голос стал по-иезуитски ласковым.
- Нет, не забыл, Ос...Владимир Владимирович, - успел таки вывернуться Чурков, а Владимир Владимирович не успел побагроветь.
- А если не забыл, то почему я вместо того, чтобы спокойно сидеть и ждать, когда ты всё подготовишь для устраивающих меня итогов голосования, я словно живу на пороховом заводе, где вот-вот кто-нибудь закурит?
- Понимаете ли, Владимир Владимирович, всё не так просто, - начал Чурков.
- Я это чувствую, - перебил его Владимир Владимирович. - Ну, продолжай.
- В принципе, я могу сделать вам любой, сколько угодно большой процент. Но в это же мало кто поверит, а значит мне нужна поддержка извне, надо чтобы население было подготовлено для совсем неожиданного для него результата и проглотило это молча. Вы ведь понимаете, что если сейчас, при вашем нынешнем, реальном, а не надутом рейтинге, получите семьдесят процентов, то в это никто просто не поверит. А так, собственно, у меня всё готово. Можем сфальсифицировать хоть завтра.
- Ага, "всё получится" - передразнил Владимир Владимирович Чуркова. - У тебя уже осенью получилось. Чудом, ты слышишь? - чудом я осенью не потерял парламент. А почему? А потому что ты, ты всё провалил. До сих пор люди помнят и называют тебя "Чурков сто пятьдесят шесть процентов". А ведь ты и тогда уверял, что у тебя всё готово.
- Владимир Владимирович, досадное недоразумение, досаднейшее. Никогда, никогда это больше не повторится. Если бы вы знали, какое на меня оказывается давление.
- Я, только я могу на тебя оказывать давление. Больше никто, запомни это. Слушай, Чурков, а может ты продался, а? Может ты предать меня решил? - Владимир Владимирович сделал резкой движение рукой вперёд и схватил Чуркова за бороду. - Ты смотри у меня, если я узнаю - ты у меня своей бородой улицы будешь подметать.
Владимир Владимирович начал трясти Чуркова за бороду. Голова Чуркова пришла в движение и моталась из стороны сторону. Он не мог издать ни одного членораздельного звука, а только мычал.
-Ты думаешь, ты один такой прыткий? - Владимир Владимирович отпустил бороду Чуркова, вытер руку о его пиджак и закончил уже примирительно. - Ты смотри, Чурков, ты у меня смотри. Чем ты бороду мажешь, а? Какая-то она у тебя масляная, никак руку не ототру. Когда Владимир Владимирович выпустил бороду Чуркова, тот упал на колени, заплакал, пролез под столом к ногам Владимира Владимировича и стал целовать их. Владимир Владимирович нашёл это изъявление чувств извиняющим.
- Ладно, сядь ты на место, - смилостивился Владимир Владимирович.
Чурков, продолжая рыдать, сел обратно. Через несколько минут он успокоился. За это время Владимир Владимирович снова наполнил стаканы и дал уже успокоившемуся Чуркову стакан. Все трое чокнулись и выпили.
Дмитрий Анатольевич в продолжение всего разговора и сцены с плачущим Чурковым сидел так, как будто вокруг не происходило ничего необычного.
- Владимир Владимирович, я всё сделаю, всё, только и вы, пожалуйста, а то ведь меня разорвут. Для правдоподобия, может второй тур организуем, а? Ведь тогда больше поверят.
Услышав про второй тур Владимир Владимирович снова побагровел, но сдержался.
- Никакого второго тура, - процедил Владимир Владимирович. - Мне нужна убедительная и безоговорочная победа в первом. Как сделать так, чтобы в ней никто не усомнился - моё дело. Вся страна - это мой обслуживающий персонал. Недалеко то время, когда выборы мне будут вообще не нужны, пожизненное президентство - вот моя конечная цель. А пока твоё дело - всё как нужно подсчитать, - Владимир Владимирович расчувствовался, по нему и по выражению его лица было видно, что он говорит о сокровенном.
Владимир Владимирович махнул рукой, давая понять Чуркову, что аудиенция для него закончена. Когда Чурков ушёл, Владимир Владимирович обратился к Дмитрию Анатольевичу:
- Понимаешь, как нам сейчас нужно людей подготовить? Чтобы никто, никто не усомнился. Для этого нужно, чтобы массы людей - не важно за деньги или нет, - выражали свою любовь ко мне. Поэтому меня надо представлять только положительно. Никакой чернухи про меня по телевизору. Те несколько человек, которые будут говорить про меня правду, просто никто не услышит, их правда просто утонет в потоках пропагандистской лжи. А потом уж мы и тем нескольким рот заткнём.
- А как же свобода слова?
- А зачем она нужна? Нормальным людям не нужна никакая свобода слова, им нужно брюхо посытней набить - больше ничего.