Керамичка, то есть место, куда приносили извлеченные из раскопанной земли черепки, чтоб их очистить от грязи и рассортировать для отправки в музейные мастерские на реставрацию, находилась поодаль от раскопа. Вытоптанная площадка на небольшом возвышении, залитом дневным солнцем, ползущим к зениту. Огороженный колышками центр площадки повторял очертания раскопа и был расчерчен пронумерованными квадратами с лежащими в них кучками черепков. Рядом лежал кусок брезента, стояли два старых корыта и ведра с водой. У одного ведра, вытянув загорелые ноги, сидела давешняя барби Лизавета, в микроскопических шортах и топике в матросскую полоску. Ее лицо закрывали черные очки и до самых глаз повязанная цветная бандана (к облегчению Крис, которая опасалась, что они с Шанелькой окажутся единственными благоразумными), но когда сидящая напротив толстушка наклонилась, лицом показывая на подходящих новеньких, и сказала что-то неслышное, Лизавета опустила бандану и мокрой рукой сдернула с головы косынку. Тряхнула головой, распуская роскошные каштановые кудри, закрывающие почти всю спину.
Снизу вверх посмотрела через очки и, буркнув ответ на приветствие, снова занялась черепками, по одному окуная в ведро и отчищая щеткой комки приставшей сухой глины.
На самом углу керамички, балансируя на жиденьком раскладном табурете, устроилась под пляжным зонтиком крупная музейная дама в выпуклых, как насекомые очи, больших очках. Не вставая, она помахала новеньким большой рукой, потыкала в сторону сидящих девочек и углубилась в чтение чего-то, раскинутого на мощных коленях, торчащих из-под краев рабочих шортов.
Подруги осмотрелись и устроились у свободного ведра. Крис поправила на волосах капюшон и вопросительно посмотрела на Шанельку. Та постояла, колеблясь, и, кинув взгляд на читающую археологиню, отправилась к старожилам за советом. Выслушала пространные объяснения толстушки, попутно выяснив, что зовут ее Света Владимирова (и Владимировна, добавила та, прыская от дежурной, видимо, шуточки), и неохотные, сквозь зубы, дополнения Лизаветы.
Вернувшись, уселась на камень с брошенной на него тряпкой. И подцепила из горы черепков гнутый обломок амфорной ручки.
- Ничего сложного. И трудного тоже ничего. Главное, кучи не путать, мытое уносить и складывать в тот же квадрат, откуда взяли. Эти вот, видишь, бумажка, с номером. Туда и унесть. Ну, в смысле...
- Ага, я слышала.
И они углубились в работу, бережно счищая с осколков звонкой глины земляную крошку и приставшие сухие травины.
Солнце жгло, по лбу Шанельки ползли капельки пота, щекоча под очками. Кожа под повязкой чесалась от таких же капелек и временами Шанелька скидывала повязку на шею, поглядывая на сосредоточенных девочек и на археологиню. Совсем непонятно, как завести беседу. А надо. Послушать какие-то девчачьи сплетни, задать осторожные вопросы. Но не орать же через десяток метров. Получается, сидят они, как четыре пенька, и только руки мелькают, окунаясь в ведро.
- Денис, - укоризненным басом сказала археологиня, захлопывая журнал и поднимаясь с шаткого табуретика.
По трем вырубленным в глине ступенькам к ним поднялся утренний Денис, которого Шанелька не сразу и узнала - в одних запыленных шортах по колено, с голым торсом, и с лицом, обвязанным хвостом банданы - ее мальчик сразу же размотал, кидая на шею. Расплескивая, бухнул наземь принесенное ведро.
- Дэн, ты хоть раз можешь нормально донести! - Лизавета согнула ногу, чтоб он поставил ведро поближе.
- А я, может, хочу сюда часто ходить, - Денис ухмыльнулся, обращаясь к девочке, но рассматривая просторные одежды новеньких и их закрытые лица, - у вас тут прям восток, прям гарем.
Пухленькая Света Владимировна зашлась смехом, стреляя глазами поверх спущенных на картофельный носик очков.
- Прям, три грации, - разливался Денис, - о, простите, четыре, конечно же. Тьфу ты, пять, конечно жа.
Света, которая было примолкла, хихикнула снова, но уже неуверенно. Потом выслушала шепот Лизаветы, окинула торжествующим взглядом парочку у соседнего ведра и засмеялась уже громче, прыснула, отвернулась, еле сдерживаясь.
- Надрать ей что ли, волосья, - сквозь зубы вполголоса поразмыслила Крис, - так там волосьев тех... У меня и то погуще будут.
- Нормальные у тебя волосья, - обиделась Шанелька, тоже полушепотом, пригибаясь к ведру, - и вообще. Пусть.
- Да пусть, разумеется.
Они замолчали, накрытые внезапной тенью. Дама с журналом постояла молча, рассматривая их мокрые руки со щетками. А потом нерешительно улыбнулась, показывая крупные, не слишком ровные зубы на загорелом лице.
- Надя. Надежда Константиновна. Хотышкина. Старший научный.
Выслушав имена, покивала.
- У вас все хорошо получается, да. И немного пока материала, а если попадется что-то интересное, вы мне показывайте, или вон Лизочке, у Лизочки очень хороший глаз. Я и так смотрю, конечно. Но все-таки.
Она снова улыбнулась и отошла, с опаской осмотрела свой хлипкий табуретик и осторожно села, упираясь ногами в землю.
- А следующее ведро - вам! - Денис вырос над ними, заслоняя солнце.
- Отлично, - сказала Крис, - ты сильно занят сейчас?
- Не, - с жаром ответил водоноша, - а чо? Я только вот за водой буду, час всего остался.
- Минут десять можешь нам подарить?
Тот закивал, черная тень закивала тоже, накрывая собой ведро и руки с черепками.
- Тогда постой тут, будь хорошим мальчиком, - Крис легонько дернула его за карман шортов, вынуждая сделать шаг, - во-от. Чтоб тень падала.
- Ничосе! - заорал Денис после паузы, осмыслив поручение, - это я значит вам, как навес да? Зонтик такой?
- Скорее пальма, - поправила Крис, пока Шанелька изо всех сил сдерживалась, чтоб не расхохотаться, - жаль, что ты так изящен, тени маловато, но - сойдет.
Денис театрально вздохнул и, снова замотав лицо банданой, выпрямился, воздевая руки и раскидывая их на манер пальмовых листьев. Потом заунывно запел что-то, явно изображая муэдзина и раскачиваясь.
Надежда Константиновна с беспокойством оторвалась от своей документации, обнаружила источник шума и снова сказала с привычной укоризной:
- Де-нис!..
- А постоять спокойно никак? - осведомилась Крис, по лицу которой мелькала тень от растопыренных пальцев.
- О, алла! - голосил мальчик, прикрывая глаза под надвинутой на самые брови банданой, - это ветер же. О кэмел-пэмел, самум-каракум!
И замолчал, сгибаясь и хватая за ручку пустое ведро. - За их спинами, на пятачке перед воротами усадьбы смотрителя гудел и взревывал, разворачиваясь, пыльный пикапчик.
- Сорри. Работа! - прошлепал к ступеням и в секунду исчез, дребезжа ведром.
Лизавета выпрямилась, на этот раз сдергивая с лица бандану, та повисла на груди. Девочка улыбнулась, как улыбаются победительницы, с подчеркнутым торжеством. Села изящнее, вытягивая бесконечную загорелую ногу.
Надежда, вздыхая, снова встала (табуретик, наконец, упал), поправила растрепанную соломенную шляпу и спустилась следом за мальчиком.
Шанелька повернулась, услышав машину, успела заметить, как выскочили из нее люди и направились к раскопу. И снова заработала щеткой, жалея, что так опрометчиво села спиной, а вот Крис удачно сидит, ей все видно. И спросить не получится, барышни смотрят, не шептаться же постоянно.
- Шеф приехал? - обратилась над ведром к Лизавете и Свете.
Те кивнули.
- Привез кого-то, кажется, - продолжила Шанелька, - он говорил, то есть, писал в записке. Когда мы бумаги там разбирали. В домике.
- И ч-то? - перебила объяснения Лизавета.
Шанелька пожала плечами.
- Ничего. Просто так. Вам разве не интересно?
Теперь плечами пожала Лизавета и, на секунду отстав, Света тоже свела округлые плечики.
- Нам интересно отпахать и получить денег.
Крис протянула Шанельке круглый осколок:
- Смотри.
На выпуклой стороне выделялись три неглубокие впадинки. Шанелька приблизила черепок к лицу, подняла очки на лоб, повязанный косынкой. Каждая впадинка была расписана еле заметными линиями.
- Вах! - она крутила осколок в руках, стараясь в солнечном свете рассмотреть петли и дуги как можно лучше, - пальцы, да? Это же отпечатки пальцев!
Продолжая разговор, протянула руку над ведром, показывая черепок, который теперь украшали еще отпечатки - ее мокрых пальцев - Свете.
- Смотрите!
Света вытянула шею, но Лизавета пожала гладкими плечами, и толстушка угасла.
- И ч-то? - фыркнула Лизавета, гремя в ведре черепками.
- Им три тыщи лет, - сказала Шанелька, - представляешь? Жил человек, лепил эту глину, и мы видим. Его пальцы. Как будто мы трогаем не глину. А сразу его. Кожу. Понимаете?
У нее в голове крутились всякие затертые слова насчет связи времен, и она старалась укротить их, чтоб не выскочили, хотя тут же, глядя на упрямое лицо Лизы, понимала и другое - той наплевать, какими словами выскажется странная тетка. И те, которые уже сказаны, сама Шанелька видела, как через двойное стекло, в котором смыслы дробились, насмешничая: трогаем... лепил... кожу...
Крис над ведром смотрела на Шанельку, и той казалось, она понимает пристальный взгляд ее иногда безжалостной подруги. К чему ты - бисер мечешь! Понимала, но не могла поверить, что такие головокружительные вещи, как эти отпечатки на глине тысячелетней давности не могут волновать девчонок, ну хоть чуточку. Хоть немножко, как взволновал бы аттракцион или поездка по горной дороге - хотя бы.
- Суп, - сказала Крис, укладывая в горку черепков еще один отмытый и беря грязный.
И Шанелька сразу остыла, опустила глаза, снова рассматривая отпечатки. О, да. Ты там насчет каких-то отвлеченных вещей, сказочница? А суп где? ...Интересно, каким он был? Будь она такой, какой шаблонно виделась тем, поклонникам супа, то есть, романтичной дурочкой в бусах и шали, уж конечно, был бы он в воображении похож на античного героя, эдакий Ясон или Тезей, в коротком хитоне, открывающем мускулистые бедра. Ваяющий звонкие чаши и рисующий на них танцы вакханок. Но упорнее виделся Шанельке толстый дядька с одышкой и волосатыми руками, в перемазанной глиной робе, у него ноет нога, нажимающая педаль гончарного круга, а пальцы и запястья болят каждую ночь. Он думает о том, что хорошо бы хватило на винишко, но придет старуха, выгребет все полученные им медяки, а потому что полон дом детишек.
- И так далее, - сказала Шанелька вслух и засмеялась. Потому что он все равно оказался хорошим, дядька, умерший три тысячи лет назад. А его старшая дочка как раз похожа на Лизавету, но меньше ростом и с ямочками на локтях. Он похваляется дочерью, когда напьется и рассказывает, как удачно выдаст ее замуж. Но не торопится, ведь муж увезет ее хозяйкой в свой дом. Как бежит время. Когда успела вырасти? Та-ак... Не время и не место, надо прекращать!
Она схватила новый старый черепок, а этот положила не в кучу мытых, а чуточку отдельно.
Крис слегка кивнула, показывая подбородком, чтоб Шанелька повернулась.
Над краем обрывчика уже поднималась голова в защитного цвета панаме. И слышался густой голос Ристархыча, толкующий об устройстве экспедиционного быта и распорядке дня.
- А тут у нас девочки, на керамичке, - прервал сам себя шеф и прошел вдоль края брезента, указывая длинной рукой на горки глиняных черепков, - и вы как хотите, Дмитрий Саныч, но материал говорит сам за себя. Отличный слой, и это только первые. А?
Дмитрий Саныч Шанельку заинтересовал. Он был вполне подходящего роста и комплекции, небольшой живот выпирал под линялой рубахой навыпуск, бугрились мощные икры под длинными шортами серого цвета. Но увы - почти полностью лыс, что компенсировалось тщательно стриженой пегой бородкой и густейшими бровями, затеняющими маленькие глазки.
- Нет, - отвечал на вопросы Ристархыч, - только начали, реставраторы будут на днях, пару практиканток нам пришлют из музея, ну и Полина Владиславовна поможет с кадрами, как только пойдет не бой, а приличные фрагменты. Так, Полина Владиславна? Вы же не бросите нас, авантюристов от полевой науки?
И захохотал. Третья гостья - дама в белой соломенной шляпке и в светлом длинном платье - хмыкнула, но кивнула. Она была занята тем, чтоб не испачкать подол, который приподнимала пальчиками, вернее, узловатыми пальцами, унизанными серебряными кольцами и перстнями. И да - на плоской груди болтались в три ряда цветные бусы и выше повязан был на шее кисейный шарф с кружевом на концах.
С неодобрением покосившись на длинную загорелую ногу, Полина Владиславовна обошла ее, продолжая держать подол пальцами, и оказалась напротив Шанельки. Вытащила из полотняной сумки, висящей на костлявом плече, папку, оттуда извлекла скрепленные степлером листки. Палец пробежал по напечатанным строчкам, укрощая попытки листка завернуться от ветра.
- Так. Это вы у Игоря Петровича новенькие? Двое? Я полагала, одна. Нелли Владимировна? Клименко?
- Это я, - Шанелька сняла очки и скинула на шею надоевшую повязку.
Дама кисло осмотрела ее и обратила взор на Крис. Молча ждала с вопросительным лицом. Крис так же молча смотрела на нее через черные непроницаемые очки.
- А вы? - наконец изволила спросить дама.
- Неверова, - ответила Крис, - Кристина Андреевна. Нелли предупреждала Игоря Петровича, что я могу подъехать. Я просто помогаю.
- Место работы, - еще кислее сказала дама, нацеливая ручку в листок, - год рождения, Игорь Петрович, ну вы словно мальчик, - голос из кислого сделался сладким, - мы же договаривались, только через отдел кадров! Мне же документацию...
- Полечка, милая! - загромыхал Ристархыч.
Полечка тут же расцвела, блестя глазами, подрисованными черной, уже слегка поплывшей от зноя тушью, с укором посмеялась и снова обратила взгляд на Крис.
- Птицефабрика, - ответила та, - бригадир на потоке заготовок. Пгт Прудищи. Восьмидесятый.
Шанелька снова уронила в ведро черепок, нагнулась, выискивая его в мутной воде, которую не успел поменять пальмовый Денис.
- Так вот, милочка, - голос Полечки победительно окреп, она осмотрела собеседницу с легким презрением, - в нашем учреждении, не знаю, как там у вас, в ваших Прудищах... Я правильно название?
- Большие Прудищи, - уточнила Крис.
- У нас все делается по правилам. Какой год рождения?
Она быстро повернулась, адресуя последний вопрос уже Шанельке.
Мужчины отошли, горячо споря о чем-то, не относящемся к кадровым вопросам. А на Шанельку уставились девочки и сама кадровичка.
- У вас же записано там, - удивилась та, - я заполняла анкету. Ладно. Семьдесят четвертый.
Дама, загадочно улыбаясь, чиркнула что-то в листке.
- А у меня - девяносто седьмой, - ясным голосом высказалась Лизавета, заставив улыбку на густо смазанном кремом лице померкнуть.
- А тебя я не спрашивала, - Полина Владиславовна огрела барышню взглядом и отошла к мужчинам, успев по пути свысока глянуть на новоиспеченную птичницу, что сразу подняло ей настроение, и она защебетала, подхватывая археологов под локотки.
Со стороны усадьбы раздался и поплыл в жарком воздухе звонкий удар - Лера от души стукнула деревянной ложкой в помятый медный таз, висевший на стене дома.
- И вы просто обязаны проявить гостеприимство, Игорь Петрович, - ворковала Полечка, увлекая мужчин к ступенькам, - у вас такая дивная повариха, вам все завидуют, между прочим. Как вы спасли Леру от Бойкова, а? Только вот, что она тут живет, в этом доме и работает, да? Ой, руку дайте, я же упаду тут, аха-ха, не шутите так, Ди-ма!
Смех звенел уже внизу, удаляясь, а от Ристархыча снова осталась одна голова в мятой панаме.
- Нелечка, - густо сказал начальник, - большое вам спасибо, и вам, Кристина. За таблицу. Я б не собрался еще года три.
- Там еще есть работа, на пару дней, наверное, - Шанелька посмотрела на Крис, и та кивнула.
Ристархыч замахал мосластой рукой.
- Да то уже не к спеху, главное, я сейчас могу пользоваться. А как снова захотите там поработать, скажите мне. Я ключи оставлю. Все равно целыми днями в разъездах. Лизка! А ты, если будешь влезать, когда взрослые беседуют, получишь от отца. Я ему позвоню.
- Не позвоните, - буркнула Лизавета, но голову опустила, и лицо покрылось багровыми пятнами, - я уже взрослая.
- Тогда и веди себя.
Панама исчезла, и, удаляясь вместе с густым голосом начальника, усилился кокетливый женский смех.
***
Лежа в палатке вечером, подруги делились впечатлениями о прожитом дне. Со встречи с Денисом Шанелька вернулась взъерошенная и несколько злая, махнула рукой на вопросительный взгляд Крис, и та кивнула. Было бы что интересное, понимала она - подруга рассказала бы сразу. А так - потерянный вечер, во время которого Денис увлек Шанельку на прогулку, и та слегка мучилась, что оставила Криси в одиночестве. Гулять на самом деле было не очень куда: кроме усадьбы, раскопа и скального массива у воды, ограничивающего пляж, вокруг расстилалась пустая степь, в которой Шанелька прекрасно провела бы время одна, следя за уходящим солнцем, или - с Крис, или на худой конец с Мишей. А не с хитроватым парнишкой, который то скакал вокруг, дурачась, то шел рядом, стараясь коснуться ее локтя, плеча или кидаясь поддержать за талию, если на грунтовке валялся камушек размером с кулачок. Разумеется, идти туда, где проводили время копатели, то есть, на сам пляж, а еще там стоял небольшой, но шумный туристический табор, или оставаться в лагере, посиживая на траве рядом с Денисовой палаткой, Шанелька отказалась.
В итоге они уселись на пыльный валун обок дороги, рядом с которым земля обрывалась к морю, с бережком, засыпанным колючими обломками скал. И Денис, приваливаясь к плечу Шанельки, соизволил открыть папку с картинками. Дыша ей в ухо, стал показывать, сопровождая тыкание пальцем пространными и несколько издевательскими пояснениями. Хуже всего, думала Шанелька, отклоняясь, так что спина и плечи вскоре заныли от напряжения, он ведь не умеет говорить. То, что болтает, оно шаблонно или совсем скучно. Интересно, например, тот же Миша говорит не так много, и вроде бы теми же словами, но почему-то каждая его фраза вызывает воображаемую картинку. Эта его авантюра с поеданием обгрызанного гамбургера, и девчонки, которые стоят поодаль, давясь от смеха и наблюдая, как он давится... Хорошая речь, думала Шанелька, по своей всегдашней привычке делая выводы и вертя их перед внутренним взором, по-настоящему хорошая устная речь, она как правильное письмо, проста до незаметности. Тот, кто умеет сказать просто, он всегда лучше владеет речью, чем мастер шуток и каламбуров, за которыми устаешь следить, хоть и смеешься. Но понимается хорошая речь чаще в сравнении, вот как сейчас она понимает, насколько приятнее слушать короткие, иногда по-человечески нескладные высказывания Миши, чем журчащую болтовню Дениса, который среди своих, вероятно, записной шутник и клоун.
- А это Лизкин поклонничек. Очередной. Завтра они свои акваланги соберут и бай-бай, любви конец...
- Гриша, о! Гриша... К Лере подкатывает, он как в первый раз три тарелки борща навернул, так сразу полез ей предложение делать. А вот я зафотал, они на веранде тусуются.
И снимки у него такие же, удивилась Шанелька, вернувшись, наконец, из размышлений в закатный свет и полные лиц и фигур картинки. Удивительно, конечно, как по-разному видят все одно и то же. Возьми компанию, проведи определенным маршрутом, или заставь прожить один день в одном месте. И пусть снимают, что хотят. Потом у одного получится увлекательный яркий рассказ, у другого сплошные шаблоны, а у третьего - это вот, винегрет, утомляющий глаза и мозги.
- А тут типа раскоп сверху, с керамички как раз...
- Мне пора, - она поднялась с самого краешка валуна - еще немного и свалилась бы на пыльную траву, - спасибо, что показал.
- Да ладно, - не поверил Денис, - еще ж вечер только-только! А купнуться?
- Меня Кристина ждет. Мы с ней выкупаемся. Или отдыхать.
- Ну да, - кивнул Денис, идя рядом и рассматривая что-то вдалеке, - я понимаю. Конечно.
- Ты о чем?
Он ухмыльнулся. Шанелька тихо взъярилась. То есть, это малолетнее существо будет ее подкалывать, насчет "устала" (разумеется, возраст!) или насчет выкупаться именно с подругой (интересные отношения...), а она даже ответить не может ему достойно, не перечислять же догадки вслух. И вообще, неприятно и ненужно получилось, права была Криси.
Все это, укладываясь, Шанелька пересказала шепотом зевающей Крис, которая весь вечер благополучно проспала в палатке, потом пробудилась выслушать новости и всякие извинения, и, отказавшись идти в летнюю ночь, приготовилась спать дальше, наверстывая хронический столичный недосып.
- А ты? - спохватилась Шанелька, торопясь, пока Крис не заснула, - я с обеда все спросить хочу, насчет Больших Прудищ и птицефабрики. Тебя какая муха укусила? Или то курица клюнула?
- Курица, - согласилась Крис, - и вообще. Я по вдохновению. Эта калоша в бусах и в шали...
- В шарфике, - поправила Шанелька.
- Я умозрительно.
- Я поняла...
- Смотрит, как на соперниц каких-то, тоже мне, нашлись античные герои - археологи пыльные. И если б узнала правду, вообще бы на нас бросалась ястребом. А так - нормально. Ты ж про себя что написала?
- Немножко соврала, вообще-то, - призналась Шанелька, - я не стала, насчет центральной библиотеки, написала - в Капканах, это окраина самая.
- А почему?
- Ну... Да. Чтоб не лезли. А Капканы эти нафиг никому не нужны.
- Вот и я, - зевнула Крис, - чтоб не лезли. Пусть лучше упивается. Положением. А я... нормальная прудищенская... птичница...
- Спи уже, - Шанелька вытянулась, поворачиваясь набок, - завтра, как всем - в полшестого подъем.