Миша ей и приснился ночью, перед самым пробуждением и, выплывая из сладкого, свободного в сонной вседозволенности поцелуя (у него оказались твердые и одновременно очень нежные губы), она запомнила сон, открыла глаза, ощущая горячую краску на щеках и шее. Села, смущенно прокашливаясь в надежде, что не мычала в бессознательном состоянии всякие нежности.
Крис уже расчесывалась, задевая локтем палаточную стенку, и принюхавшись, сообщила вполголоса:
- Лера снова готовит нам райское блаженство, с утра. В виде чего-то жареного.
Блаженством оказались обычные с виду оладушки, горками на старых фаянсовых тарелках, а между ними в глубоких пиалах - коричневая с кусочками - баклажановая икра.
- М-м, - сказала Крис, намазав и откусив, - м-м-м, - добавила, прожевав и тут же кусая снова.
Лера, стоя на своем наблюдательном пункте в дверях кухни, сдержанно улыбнулась.
Минут через десять, заставив полусонных сотрапезников зашевелиться, покашливая и выпрямляясь, к столу прибыли Азанчеев и Светлана, которая, кивая на приветствия, зевала почти без перерыва. До первого оладушка с кляксой баклажанной икры. Округлив серые глаза, она села удобнее и, ловко работая вилкой и ложечкой, нагрузила свою тарелку оладьями с икрой. Поправила цветную бандану, повязанную поверх гладких волос, уложив длинные хвосты на плечо, вдоль скулы. И занялась завтраком.
Шанелька тоже ела с большим аппетитом, потому что по-другому Лерину готовку есть просто не получалось, и временами взглядывала на место Миши, занятое сейчас Азанчеевым. Когда садились, мальчика не было, а теперь неловко оглядываться на ступени веранды, смотреть в сад и на ворота. Казалось ей, стоит им встретиться взглядами, как Миша сходу поймет, что он делал в Шанелькином сне. Что вместе делали. Вот дурында, отчитала она себя мысленно, пацан младше твоего сына! Но, перескочив с укоров на вечерний разговор с Крис, сама же и взъерепенилась. А что такого-то? Она что, лезет к Мише с какими-то отношениями? Мысли и чувства - дело ее личное, собственное. Даже всяких канонов христианских не задевают, ведь не сама мечтать уселась про лямуры с вьюношей, а просто вот увиделся сон. Кстати, очень душевный. И достойный литературного описания, подсказал внутренний голос, видимо, в качестве утешения, так что - рабочий момент, не более того. Тыж писатель, как смеется Криси.
Поверх пустой тарелки Шанелька с сожалением посмотрела на остатки горы оладушков посредине стола и чистые пиалки, где недавно красовалась икра. Быстро выпила остывший кофе - сегодня они почти проспали и потому кофейного утра под абрикосом не получилось, и встала одновременно с Кристиной.
Светлана помахала им кистью руки с чайной ложкой.
- Мы к вам попозже придем! А сейчас на море. Я сегодня буду делать "здрасти!".
- Что она будет делать? - переспросила Крис, поднимаясь по глиняным ступеням на простор керамички.
Шанелька засмеялась. Ей вспомнилось после этой смешной фразы только одно - как в романе Стивена Кинга искалеченный художник рисовал свои картины, размещая на фоне роскошного заката чужеродные там предметы: садовые рукавицы, еще что-то. И первую картину подписал одним словом - "здрасти!"
Усаживаясь, она пересказала это Крис. И дальше уже просто работали, не отвлекаясь на болтовню Светочки, - немного виноватую, и односложные гмыканья хмурой Лизаветы. И не устает же злиться, весело подумала Шанелька, все еще радуясь этому светланиному "здрасти", вокруг такая красота, хотя пылища, конечно, и скоро жарища, но - все равно. А она дуется, как мышь на крупу.
- Криси, ты у нас спец по крысикам. Про мышей тоже знаешь? Почему говорят, что мышь дуется на крупу?
- Не знаю. Еще можно сказать, смотрит как Ленин на буржуазию, - Крис рассмеялась, стаскивая с подбородка повязку, чтоб удобнее говорить, - у меня бабушка любила так высказаться.
- Главное, не путать, - Шанелька подняла руку со щеткой, - не ляпнуть, смотрит, как мышь на буржуазию. Или дуется, как Ленин на крупу.
- Библиотеку Крупской называют "Крупа", так что логично он на Крупу дуется, - вспомнила Крис. И выяснилось, некстати - на краю керамички прокашлялась Надежда Константинна по прозвищу Крупская. В трубных звуках явно был слышен упрек.
Шанелька попыталась быстро сменить тему, но в голове мыши завели хоровод вокруг крупы и, кажется, никаких слов, кроме этих, не осталось.
- Миша, - сказала она в отчаянии, - куда-то вот делся. Никто не видел, куда?
- Мишенька себе отгульчик взял, - сахарным голосом сообщила Лизавета и, наконец, улыбнулась, весьма неприятно, - пошел с вашими миллионэрами на песочек, к водичке. Развлечь барышню умненькими словами.
- А четакова? - Лизавета выпрямилась, кидая в ведро черепок, - странно только, что Мишенька наш внимание обратил, на нее. Он у нас по старушкам, вообще-то.
- Лиза! - возмутилась не кто-нибудь, а Надежда Константинна, воздвигаясь со своего хлипкого брезентового стульчика, - если ты позволишь себе. Еще такое вот. Я попрошу Игоря Петровича. Чтобы он тебя...
- Я и сама свалю, - Лизавета встала, шваркнув в ведро щетку, та утробно булькнула, - тоже мне, крутая блин экспедиция.
И мелькнув мимо, исчезла, сбегая по пылящим ступенькам.
Надежда вздохнула, поднимая и опуская широченные плечи. И снова села, бережно придерживая под костлявой задницей стульчик. С требовательным вопросом на большом красном лице воззрилась на растерянную Светочку. Та попыталась что-то сказать, но промолчала, опуская голову. Выловила из ведра черепок и мокрую щетку.
Через два часа, когда все устроили перекур, подошла к подругам, дергая висящую на груди косынку, стянутую с подбородка.
- А можно вас попросить? Неля Владимировна?
Шанелька встала и пошла следом, на дальний от раскопа край.
У Светочки сильно и горячо покраснело широкое лицо. Помявшись, она сказала почти шепотом:
- А можно вы попросите вашу Светлану, пусть она снимет Лизу тоже? Она же красивая. Не то что я вот. А она снимала меня. Ей же обидно. Понимаете?
- Я понимаю, - Шанелька немного отвернулась, чтоб не смущать девочку пристальным рассматриванием - та и без этого пылала широким лицом - и стала смотреть, как собираются кучками копатели, прикуривая и усаживаясь, разбросав пыльные ноги, - но я же не могу ей приказать, что делать, ты понимаешь? Это же... дурацкие слова, но так и есть - это творческий процесс, как в него вмешиваться.
Светочка упрямо молчала и Шанелька, порывшись в мыслях в поисках верного аргумента, кинула под танки себя, в качестве самого близкого примера:
- Ну вот смотри. Я пишу. Сказки там всякие, истории. Рассказы. Но по заказу не могу ничего. Недавно сама себе пообещала, что напишу сказку в подарок. Подруге. Я ее люблю, хотела подарить что-то такое. Эдакое. Чтоб только ей. В итоге осталась она без подарка. А мне до сих пор совестно.
Сейчас ей было еще и стыдно, как бывало всегда, стоило вслух заговорить об этом вот "я пишу". В памяти сразу же возникала язвительная сцена из язвительнейшего хулиганского фильма о радио-диджее Говарде Стерне, в которой персонаж высказался с гордостью "я и сам когда-то играл, в школьном театре, да-с".
Шанелька поняла, что собственное ее лицо сейчас покраснеет не хуже Светочкиного и стала отряхивать рубашку, готовясь закруглить беседу. И вдруг.
- А что пишете?
- Что? А... Ну я же сказала. Ну-у, всякое. Ладно, нам уже...
- А где почитать? Можно же, да?
Шанелька смотрела на серьезное лицо, теперь полное интереса.
- Ты хочешь просто почитать? - уточнила, не слишком веря. Чересчур часто сталкивалась она с другим. Знакомые сетевые мужчины, клюя на миленькие аватарки с портретиком, рвались ознакомиться с творчеством и сейчас Шанельке было неловко вспоминать о собственной наивности: радовалась, кидала ссылки, советовала, с чего начать, да черт, присылала файлы в почту - по просьбе, разумеется. Чтоб вскорости убедиться, не читают (ибо что там может написать симпатичная блондиночка) или же поводив глазами по тексту, возвращаются с целью, потрепав по щечке, попоучать миленькую авторшу, которая, ах ну да, пописывает. Но Светочка на сетевых поклонников аватарок никак не тянула.
- Ну да, - с некоторым удивлением кивнула она, - мне интересно. Я вообще много читаю, вот фэнтези люблю, но только классику. А еще серьезные всякие книги. Говорят, никто сейчас не читает романов, ну ерунда, я в группах состою, там полно таких. Как я. А вы роман не написали еще?
- Нет, - весело повинилась Шанелька, - извини. Пока вот нет. Я еще не решила, надо ли. Если действительно хочешь что-то мое почитать, скажешь потом. Стоит мне его писать вообще.
- Я? - у Светочки приоткрылся рот, и краска снова поползла по скулам, - я почему? Ну, в смысле, я ж никто совсем.
- Тыж читатель, - ласково возразила Шанелька, - вымирающий, говорят, вид. Вымирает он, правда, последние три тыщи лет, если судить по античным свидетельствам, я читала, про поэта, который в банях загонял голых приятелей в бассейне в угол и не выпускал, пока поэму не дослушают. Чего смеешься, это факты, исторические. Но все равно, для пишущего человека самое главное - читатели. А не всякие там критики и даже издатели.
- Ссылку кинете мне? - напомнила Светочка.
Шанелька кивнула. Они улыбнулись друг другу и пошли обратно, к рабочим местам.
- Да, - спохватилась писатель, обращаясь уже не к соратнице по керамичке, а к читателю, - а ты читала книгу Звенигородцева? Исторический роман, как раз про эти вот места? В сети о нем много пишут.
Светочка нахмурилась. Остановилась, окидывая собеседницу непонятным взглядом. Но ответить ничего не успела. Предвещая явление гостей, прозвенел смех. И над ступеньками появилась голова и плечи Светланы, которая, смеясь, оглядывалась, слушая того, кто поднимался следом.
Выпрямляясь, Светлана отряхнула выпачканное пылью колено, ойкнула, становясь ровно, поддержанная под локоток галантным Ристархычем. За ними выбирались на площадку керамички небольшой толпой остальные и сразу тормозили, оглядываясь, чтобы не ступать на раскинутый по земле брезент. Тут был и бригадир, и научный сотрудник Могун в бандане, трепещущей длинными концами, и пара копателей, любопытно взирающих на смеющуюся красавицу. Замыкая шествие, поднялся, укрощая клетчатый подол над блестящими коленями, его сиятельство граф, отошел к ведру, у которого заседали Шанелька с Крис.
- Тут, - окинув взглядом пространство керамички, указала рукой Светлана, - Игорь Петрович, тут нормально? Мне нужен ваш силуэт. Рядом со Светочкой. Нет-нет, ты сиди. Над ведром. А вы просто стойте. Извините, я вашего отчества не помню, Надя! Можно вашу табуретку вот сюда, поближе?
Улыбаясь, Светлана переждала небольшое столпотворение вокруг брезентового стульчика и самой Надежды, которую переместили чуть ли не на руках в нужное для стульчика место. И приблизив к лицу фотокамеру, застыла, медленно поворачиваясь, делая снимки, потом - маленькие шаги в одну и в другую сторону, потом опуская камеру и просто глядя. Не получившие указаний статисты, потоптавшись, ушли в тень земляной стеночки, где и встали, покуривая и смотря за процессом.
Миши не было, отметила Шанелька, уже привычным движением подхватывая с брезента черепок и опуская его в нагретую жарой воду. Ну и ладно. Как там Лизавета сказала? Насчет старушек... Обидно, конечно, но многое объясняет. Есть такие мальчики, которые любят крутить лямуры с дамами постарше. Не до такой же степени! - весело возмутился внутренний голос, но Шанелька парировала, помахав перед голосом вытащенной из памяти киноафишей культового фильма "Гарольд и Мод", сколько там было старой подруге мальчика Гарольда? Восемьдесят? Голос, конечно, знал, что сам фильм Шанелька не видела, а только собиралась посмотреть, но все равно заткнулся. До любой степени, подытожила Шанелька, не зная, грустить или хохотать, то есть, ты считала себя в безопасности, Нель-Шанель, а мальчик (который почти на десять лет старше Гарольда, между прочим), вполне возможно, именно ухаживал за тобой. Именно с целями. Ей вдруг стало неприятно. Там, где по идее должно быть лестно. Как будто она - фетиш, предмет небольшого мальчишеского извращения. Это как с тягой к детишкам (как библиотекарь, Шанелька про опасности общения разных поколений знала побольше среднего гражданина), кого-то тянет к девочке-ангелочку не потому что она выглядит ангелочком, а только лишь потому что она - ребенок.
Возраст. Годы. Существование личностей рядом, но с невеликим таким в пределах времени цивилизации сдвигом - буквально в пару десятков лет. Такая вот трагедия иногда случается, и не будучи влюбленной в высокого мосластого парня, Шанелька, тем не менее, примерила трагедию на себя, прислушиваясь, как оживают и наполняются смыслом многократно читанные почти одинаковые слова насчет "я опоздал родиться..." или там "жаль, что вы родились на полсотни лет раньше", и так далее.
Механически беря горячие от солнца черепки, опуская их в тоже почти горячую воду, отчищая щеткой бугры присохшей глины, ополаскивая и аккуратно выкладывая на брезент, Шанелька вроде бы следила глазами за суетой вокруг спонтанной фотосессии, слушала разговоры и даже кивала, на что-то короткими словами отвлекаясь. А в голове, перед внутренним взглядом (мало мне внутреннего голоса, отметила Шанелька еще одним слоем сознания, в котором сидел вечный комментатор) развернулась вдруг та самая карта, виденная в квартире старого моряка с хорошей фамилией Деряба. Желтоватый пергамент, изрисованный непонятными континентами, с множеством мельчайших картинок и надписей на множестве языков, и чтоб все разглядеть, висела обок карты на бронзовом крючке большая лупа в черной оправе. При чем тут разница в возрасте? При том... - возразила Шанелька, еще не находя аргументов, но разве непонятно, они уже есть, их надо только записать. Я же знала все это, когда ехала в поезде - кофе, разлитый на белую салфетку. Пятно, очертаниями похожее на страну, которой на картах - нет. И - дочь без родителей, принцесса без королевства... Спящая Неллет. Она спит, и она никогда не постареет, а все вокруг, ну да, как рядом с каждой Спящей красавицей... И конечно же, есть там мальчишка, который любил. Почему любил? Он и любит. Только давно уже не мальчишка... и вообще...
Ей вдруг захотелось бережно положить щетку и черепок, совсем тихо, чтоб не заметил никто. И уйти отсюда тоже. Как ушла она из дома, пытаясь разорвать чересчур плавную ткань реальности, чтобы впустить нужный ей воздух, открыть проходы, которые за миллионом дел незаметно и неумолимо зарастали, как тропинки к спящей красавице - колючим кустарником и ползучими лианами по вековым стволам. Это было главной целью, а не именно этот берег, эти скалы и морская вода. И сейчас, несмотря на то, что она любила Криси, любила блистательного графа Азанчеева, с большим теплом относилась ко многим новым тут знакомым, и восхищалась с огромной симпатией белой королевной Светланой, больше всего ей хотелось остаться одной перед чистым листом, открытым на мониторе.
Казалось, она начнет писать сразу. И не нужно сейчас придумывать первое предложение, а то оно повиснет само по себе в жарком воздухе, гудящем от голосов и смеха. Сначала сесть, коснуться клавиш. И...
Шанелька встрепенулась, кивнула в ответ на какой-то вопрос подруги.
- Отлично, - обрадовалась Крис, - я думала, ты откажешься.
- От чего? - непоследовательно удивилась Шанелька.
Крис покачала головой, мол, понимаю, витаешь.
- Ребята приглашают нас в машину. Светлана будет снимать там... Не нас, не пугайся. Вон его.
Шанелька обернулась. В тени под земляной стенкой топтался длинный алкаш в замызганной бандане на длинной же голове, вертел в руке окурок, оглядываясь и соображая, куда его выкинуть. На пыльном лице четко выделялись похмельные мешки под страдальческими глазами.
- Э-э, - Шанелька попыталась представить алкаша на стильном кожаном диване перед полированным столиком, и в клешнятой лапе - тончайший фужер с золотистым вином, - как его, Вовчика этого? В супер-трейлере? Гм... А, слушай, я поняла. Это вот и есть "здрасти". Мне нужно Светлану об этом спросить!
Она приподнялась, захваченная догадкой, потом снова села. Слишком шумно вокруг и много народу. Спросит потом, улучив момент. Пустяки, вроде бы, но это как с тем ароматом от Тома Форда, когда шутили насчет милого совпадения, а оказалось, это общая точка у Криси и совершенно незнакомой девчонки с богатым и всяким прошлым. "Факин фабьюлос" у них. А у нас, значит, такое вот "здрасти"?
Момент был улучен, когда, по милостивому разрешению Ристархыча, работу закончили раньше и двинулись нестройной толпой к пляжу. Светлана, уговорив смущенного Вовчика, не пустила того переодеться и побриться и, предоставив Азанчееву конвоировать будущую фотомодель, чтоб не сбежал, шла рядом с подругами.
Внимательно выслушав Шанелькин вопрос, сделала большие глаза и засмеялась с тихим удивлением.
- Вам тоже нравится этот роман, да? Хотя, извините, Неля, и что я удивляюсь... Вы писатель, да еще постоянно с книгами. Так и должно было. Но я ужасно рада. Вы понимаете, как будет, да?
- Да. Как будто ты уже его сняла. Там, в этом блеске.
Она и правда, очень четко видела, как это называется, контрапункт? В общем, этот жесткий контраст, между объектом и местом, куда он помещен. И совершенной сказкой казалось ей то, что практически незнакомая девочка выхватила из несколько раз перечитанного, любимого Шанелькой романа важную вещь и использовала ключевое слово части сюжета как собственный термин. Как будто мы рассеяны по миру, думала Шанелька, и узнаем друг друга, говоря на своем языке, не придуманном, а том, который вроде бы для всех, но из него нужно выбрать. Выбрать - наше. А кто-то другой выбирает совсем другое, из него же. Интересно, а что бы выбрал Миша? У него наверняка какие-то свои, отдельные заморочки, если эдакая разница в возрасте. Внутренний голос немедленно хмыкнул и посоветовал Шанельке сверить разницу между ею и девочкой Светланой, и она мысленно покивала, ну да, виновата, извини, просто мне интересно, куда он делся-то.
Усаживаясь на прохладный диванчик в роскошном салоне подальше от центра действа - под панорамным боковым окном Азанчеев показывал смущенному Вовчику нечто в бутылках с блестящими этикетками, а тот кивал на все предложения, явно находясь в тихом отчаянии, которое пытался скрыть - Шанелька попыталась приказать себе поволноваться лучше о Диме, все же любимый муж. А то вдруг объелся груш, а она и не в курсе. Но с другой стороны, чего о нем волноваться, Дима мужик самостоятельный, взрослый, пока ее не будет, как раз вспомнит, как жарить яичницу и кофе сварить - хотя бы для самого себя. Наверное, сама виновата, загрустила Шанелька, избаловала нежностью и вниманием, заботами, наивно полагая, что процесс этот обоюдный и, когда у нее не хватит сил или времени, то Дима ка-ак кинется ответно баловать. Не кинулся.
Шанелька вспомнился суп, и она снова обиделась. Так что, волноваться о Диме никак не получалось.
Зато... Тут она приподнялась, чтоб лучше видеть через огромную плоскость стекла пляж и две фигуры на самом прибое. А вот и Миша, гуляет с обиженной грубиянкой Лизаветой, что-то ей там рассказывая. Судя по тому, как увлеченно машет длинными руками, интересное что-то. Ну и ладно, ну и пусть. И - вообще...
Но, усаживаясь снова и принимая от Крис высокий стакан солнечно-оранжевого сока, сама над собой посмеялась. Глупая ты женщина, Нель-Шанель, если так сходу поверила словам не слишком умной девицы, сказанным явно с целью обидеть. Вот о чем сразу надо было подумать и выбросить из головы дурацкие обидки. Но, с другой стороны... Не будь этой некрасивой сцены, кто бы еще пнул ее начать роман, который оказывается, давно задуман и - ждет. Удивление Светочки - о ненаписанном Шанелькой романе. Злые слова о возрасте - Лизаветы. Вот уж точно, любая весть изначально благая!
Крис встала, держа в руках упаковку с соком. Всмотрелась в окно. Шанелька стесненно приготовилась выслушать комментарии подруги, насчет гуляющих рядом с морем детишек, на та свесила голову, увидеть что-то совсем рядом. Кивнула, тыкая пальцем в сторону Шанельки.
- К тебе посетительница, Нель. Выйдешь? Судя по физиономии, что-то срочное. И важное.
Под окном, привставая на цыпочки, хмурила выгоревшие бровки Светочка Владимировна, смотрела почти с отчаянием, накручивая на пальцы растянутый подол трикотажной тишотки, выпущенный над рабочими шортами. Увидев в приоткрытом окне шанелькино лицо, закивала, пылая щеками.
Шанелька пробралась мимо Светланы и столика, мимоходом восхитившись: Вовчик расслабился, наконец, сел свободнее, вытягивая длинные ноги, стащил с головы бандану и, взлохматив пыльной пятерней пегие волосы, ухватил ею со стола бокал, налитый до половины темным как черный янтарь, пивом с толстым слоем крутой пенки. И стал похож на героя вестерна, живописный до необычайности, с пристальным взглядом из-под тяжелых клочкастых бровей и впалыми жестким щеками.
Как будто в баре каком сидит, думала Шанелька, спускаясь по металлическим ступеням, и сразу видно, какой был когда-то. Нет, какой был бы, если бы вот другая у него жизнь. Даже как-то стал похож на графа Валерку. Эхе-хе, а, наверное, посели Валерку в маленький сонный городок, заставь работать каким сантехником с обязательной водкой после работы и утренним пивным опохмелом, и получится из графа такой же обыденный мужик, как Вовчик.
Ступеньки кончились и из-за угла замахала Светочка, по-прежнему нахмуренная.
- Вы его знаете? - спросила отрывисто, увлекая недоумевающую Шанельку подальше от песка и трейлера, поближе к раскаленным полуденным зноем скалам, - Звенигородцева этого? Который роман.
- А в чем дело-то?
Светочка достигла тени и повернулась, сверля собеседницу узкими глазами.
- Не знаю, - примирительно ответила Шанелька, - вернее, я читала книгу, и кое-что смотрела насчет биографии, ну и поспрашивала. В письмах. У людей.
- Зачем?
- Ты что меня допрашиваешь? - наконец рассердилась отрывистым вопросам, - между прочим, это невежливо. Мне поручили взять у него интервью. Если, конечно, он появится.
Светочка, немного остыв, молчала, разглядывая осколки камней, валяющиеся на короткой подсохшей травке. Потом, уже немного успокаиваясь, но все еще глядя с подозрением, уточнила:
- И все? Только интервью? Или он вам. Свидание тут. Тоже.
- Свидание? - потряслась Шанелька, - да ты что? С чего взяла-то? Даже близко нет. Хотя на самом деле не твое это дело. Даже если и так.
- А это так, да?
Шанелька закатила глаза и взяв Светочку за упрямый локоть, потащила ближе к скалам, где горбились невысокие валуны. Уселась на один, указывая рукой на другой.
- Садись. И если это не великая тайна, расскажи. А то так и будешь к каждому слову цепляться.
Над яркой водой летали чайки, ярко освещенные почти злым в полуденной ярости солнцем. Пикировали, выхватывая из воды мелких, серебристо сверкающих рыбешек, глотали и снова кидались вниз, складывая крылья. Солидно тарахтел посередине воды маленький рыболовный кораблик, серый, с какими-то тонкими палочками кранов и лебедок на палубе. И крошечные, как детские игрушки, стояли на прибое две фигурки, тоже ярко освещенные солнцем. Нет, не стояли, медленно уходили от скал и трейлера, от съезда на пляж, туда, в сторону закругления бухты, куда можно идти далеко-далеко.
Туда же, усмехнулась Шанелька, куда она сам с Мишей уже прошлась. Скулы повело от внезапного нервного зевка, и она героически стиснула челюсти, боясь обидеть собеседницу, вдруг решит, что Шанельке просто скучно.
- Она его любит, - покаянно, но и сердито поведала Светочка, ерзая на валуне широкой попой и сморщилась, извлекая из-под бедра мелкие камушки и швыряя их на песок.
Зевота мгновенно прошла. На секунду Шанельке показалось, но она, тут же осмысливая, обрадовалась, что не ляпнула ерунды сразу...
- Ага. Роман? - уточнила, утверждая.
- Роман, - согласилась Светочка, - только они ж не встречались никогда. В жизни я имею в виду.
- Погодь, - Шанелька уцепилась за камень пальцами. Казалось, он взбрыкнул, пытаясь ее сбросить, - не поняла. Любит книжку профессора этого? Роман? Или - что?
Светочка посмотрела на взрослую дамочку с высоты своего полного любовей возраста:
- Любит Звенигородцева, - произнесла почти по складам, - у них роман. В сети.
- О боги, - слабым голосом прокомментировала Шанелька теперь уже боясь неприлично расхохотаться. Не над Лизаветой, а над собственными умозаключениями. И правда, а четакова, как сказала бы сама влюбленная, почему бы и нет? Восторженная поклонница могучего таланта, писателя свирепых сарматов, в железных объятиях которых бьются... и так далее...
Светочка на ремарку обижаться не стала, оглянулась и заторопилась изложить суть, раз уж начала. Было видно, что после первого признания ей заметно полегчало.
- Она носилась с ним, с романом этим. Цитаты выписывала. В статусы их пихала постоянно. И писала ему. А еще ходила на сайты кругом, писала там отзывы, ники меняла, чтоб больше каментов оставить.
- Типа "всю ночь плакала"? Елки, а я думала, это реклама просто.
Светочка кивнула. Потом отрицательно помотала головой.
- Эти, да. Нет, не реклама, нет - реклама как раз. Она мне говорила, так надо, чтоб все видели, какой он. Она даже группу создала, чтоб ролевую игру устроить, костюм себе сделала. Косплей. Это такое...
- Я знаю, что это. А дальше что?
- Ну, она сфоталась такая в тунике вся, с ожерельями. Меня попросила, я ее тоже фотала. Она ему послала. Написала, что хоть он не отвечает, она надеется, что мысли о нем помогут в творчестве. Родство душ и все такое.
- Я и не думала, что Лиза слова такие знает. Извини. Не надо было мне...
- Она и не знает. Ну, в смысле, она меня попросила, мы письмо писали вместе. Она говорила, что нужно написать, а я уже ну... чтоб красиво. Он же писатель. Все-таки.
Шанелька механически отметила последнее слово, но прерывать исповедь не стала.
- И вдруг ответил, - Светочка подняла на собеседницу испуганные глаза, - написал, что будет ее ждать, в экспедиции. И что они обязательно встретятся. Ну там, много там написано, я ей говорю, Лиза, ну тебе зачем это, он же старый. Ему, наверное, уже сорок. Ой, Неля, извините, я хотела сказать, пятьдесят. Наверное. Даже пятьдесят может быть девять. У него куча там женщин, с высшим, такие все. Солидные, в общем. Я понимаю, часто бывает, когда у мужчины молодая жена. А она смеется, говорит, я за него замуж не собираюсь, а вот роман покрутить, чтоб он меня написал в следующем романе, это самое вот оно. Понимаете? Я наверное, совсем дурочка старомодная, мне сначала было Лизу жалко, она, ну-у... она не сильно умная, не думает, как оно будет. Замужем если. Вот. А когда сказала такое, я уже не знаю, кого жалеть. Его, наверное.
А тебе обязательно нужно кого-то жалеть, с внезапной нежностью подумала Шанелька, оберегать, нянчить, кидаться прикрывать грудью. И не только потому что ты доброе милое дитя, которое сразу вот разглядела Светлана. Еще потому что сама ты себя ни в грош не ставишь. А это уже совсем плохо.
- Теперь Лиза бесится, - понижая голос, продолжила Светочка, - потому что неделю уже ждет, Дэнчик ее изводит, дразнит тем байкером. Это ж секрет, Звенигородцев особенно попросил, чтоб она никому-никому. Она бы нормально ждала, она ж второе лето уже ездит, и научники ее хвалят, разбирается в керамике отлично, ей предлагали пойти в реставраторы. Но он же фотки повесил! В группе. Значит, он тут был, зафотал, пока мы работали, а к ней не подошел даже! И вообще его никто не видел. Понимаете? Совсем странное что-то, а Лизка злится сильно, я ей говорю, Лиз, что-то тут не так. А она мне, он, наверное, нашел себе другую и наплевал на нее. И теперь на всех смотрит, прикидывает. Она. Понимаете? Вас не ждал никто, ой, ну я имею в виду...
- Я поняла, - кивнула Шанелька, - внезапно явились, и кто знает, может я или Кристина.
- Да. Да! - Светочка закивала, рукой отбрасывая русые тонкие прядки с щеки, - а теперь еще ваш этот шотландец, ну не он, а Светлана его. Когда Лиза поняла, что они не муж и жена, ей вообще крышу снесло.
- То есть, весь мир вокруг вертится исключительно вокруг гениального профессора, - рассердилась Шанелька, - и где у нее голова?
- Я ж сказала уже...
- Это ты еще мягко сказала! У меня знакомый был, неприятный тип, но характеристики людям давал емкие. Хоть и злые. Про таких говорил - она же феерическая чистопробная дура, без примесей. Извини, конечно.
Светочка молчала, кусая тонкую губу и смотрела на свои круглые исцарапанные коленки.
- Прямо хочется высосать из пальца этого самого Звенигородцева, в смысле принарядить какого мужичка и отдать твоей Лизавете, пусть побалуется и остынет. Такой вот ответный устроить косплей. Прости, если обижаю вашего кумира. Хотя... А ты почему сказала "все-таки"?
- Я не говорила, - отказалась Светочка.
- Сказала! Ты сказала, он же писатель. Все-таки. Прозвучало как-то не очень восторженно. Почему?
Та вздохнула, ковыряя ногтем камень, потом, оцарапавшись, сунула палец в рот, потом вытерла его о мешковатые шорты и снова вздохнула.
- Мне не нравится. Роман его. Он мне вообще не нравится, такой слащавый весь, такой куды там, значительный. Ну и написано так же. Фигня, по-моему, полная.
- Ого. - Шанелька с уважением осмотрела пылающее неровным пятнами широкое лицо и сердитые, хоть и немного испуганные глаза, - имеешь мнение. О прочитанном.
- Имею! - с вызовом согласилась Светочка, - я Лизе не стала говорить, я только заикнулась, она мне скандал, я думаю, она мне подруга, а на профессора этого я чхала, но если она не слышит, я тыщу раз скажу, что книга у него фиговая.
- У тебя интернет подключен? В телефоне? - Шанелька выкопала из кармана штанов удачно прихваченный сегодня смартфон (а Дима подлец так и не звонит, отметила мимоходом) и включив, открыла вотсап, - давай свой номер телефона.
Светочка продиктовала номер. Шанелька тыкнула пару раз в экран, кивнула. Потом открыв браузер, скопировала ссылку.
- Я тебе кидаю ссылку сразу на раздел свой. Все читать необязательно, сама посмотришь, если не понравится: чтение - дело добровольное. Только одно условие, ладно?
Светочка, поднимая глаза от своего смартфона, кивнула.
- Скажешь мне свое мнение. Любое. Но обязательно обоснуй. Если понравится, скажи, чем. И наоборот - то же самое.
- Вам интересно, что ли? Мое мнение.
- Твое - да.
Светочка улыбнулась, сначала чуть-чуть, потом лягушачий рот растянулся в широкой улыбке. Засмеялась с легкой веселой угрозой.
- Ну-у, смотрите.
- И если не трудно, можешь меня на ты, и Кристину тоже. А то забавно получается, Миша настоял, чтоб на ты, вы его, конечно, тоже на ты, а нам, получается, выкаешь.
- Тогда надо, чтоб и Лиза вас на ты, а она вряд ли, - вздохнула Светочка.
Шанелька замахала рукой с зажатым в ней мобильником:
- Да как хочешь, я просто предложила, на всякий случай.
И уже завершая беседу, потому что Светочка заерзала, оглядываясь, а из трейлера стали выбираться, переговариваясь, участники фотосессии и Крис замахала рукой, указывая в сторону воды, Шанелька, вставая с валуна, спросила будто о пустяке:
- Мишу-то она куда повела? Или - он ее?
- Не знаю, - с сердцем ответила Светочка, щуря глаза на совсем уже далекие, как две продолговатые рисины, фигурки, - Миша еще этот ваш. Она и так страдает.
- Не мой, - открестилась Шанелька, махнув рукой компании, - может он ее как раз утешит.
- Он злой. Вечно над ней издевается. Еще с того года.
- Гм. А мне показалось, наоборот совсем, - Шанелька вспомнила издевочки Лизаветы, подслушанные из палатки, - злой, говоришь? Ну это просто. За косички дергает.
- Косички???
- Иносказательно. Тебя что, никогда пацаны в школе не дразнили, которым нравишься? Плевали на парту, за косички... - тут Шанелька умолкла, поняв, что затронула тему совсем зря.
- Нет, - тяжело ответила Светочка, - меня так не дразнили. Дразнили по-настоящему. Жабой. И лягвой. И лупили часто.
- Сволочи. Извини, смолола я фигню. Головы бы им поотрывать.
Светочка вдруг рассмеялась.
- Ну если вправду, лупили не просто так. Я мстила. За щенков. Там собака жила за школой в развалках. Со щенками. Они бегали туда, гоняли ее.
- А ты гоняла их, да? - Шанелька вспомнила свои крестовые походы в защиту как раз лягушек от дворовых пацанов. И ей тоже перепадало в младшей школе крепко.
- Я маленькая была, - разумно возразила Светочка, - куда их гонять. Я сказала, если не перестанут, кефир вылью в рюкзаки.
- И вылила? - Шанелька с уважением смотрела на амазонку.
- Ага. Всем четверым. Так что они меня до самых каникул гоняли и лупили. Зато я стала быстро бегать.
- Надо тебе придумать медаль. И дать.
Смеясь, они кивнули друг другу, но тут Светочка спохватилась, совсем уже собираясь уходить к палаткам:
- Неля. Я сильно рада, насчет профессора. Но что делать теперь? Если вам тоже надо его найти, может вместе придумаем чего?
Такое впечатление, развеселилась Шанелька, что всем вокруг нужно найти таинственного Звенигородцева. И вся экспедиция придумана исключительно с целью его поимки.
- Хорошо. Иди отдыхай и будем думать. Потом посоветуемся.