В которой Оля начинает свою робинзонаду, отвлекаясь на воспоминания о том, что её выдернуло из старой жизни, а кот Темучин, универсальным кошачьим способом напомнив мирозданию, что он тут хозяин, в который раз доказывает свою способность просачиваться.
Проводив взглядом подругу, Оля постояла ещё немножко, разглядывая густую листву и прислушиваясь к городскому шуму. И вернулась в комнату, не забыв плотно прикрыть балконную дверь, чтоб Темучин не просочился наружу. Несмотря на изрядные размеры и немаленький вес искусством просачиваться черный кот владел в совершенстве. Постояла ещё, на этот раз спиной к окну, оглядывая свое новое королевство и пытаясь собраться с мыслями.
Собраться мешало всё. Мусорный беспорядок вокруг, не такой, чтоб горы до потолка, но раздражающе захламленные полы с кусками старой штукатурки, россыпями строительного песка и кляксами подсохшего цемента - ногу некуда ставить. Явная нехватка мебели - Оля попробовала вспомнить, а есть ли в кухне стол (стул она помнила), и не смогла. И куда она, спрашивается, хотя бы разложит или повесит свои вещи? Весь угол комнаты занимал огромный мрачный шкаф высотой почти под потолок, но Оля, выходя на балкон, подёргала ручку, услышала, как скрипит старая дверца, высыпая из щелей древесную труху, поёжилась и открывать не стала. А ещё нужна посуда, самая обычная. Потому что в спешке бросая в огромные базарные сумки, добытые из дальнего угла кладовки, одежду и какие-то важные мелочи, больше всего она беспокоилась о вещах для кота, а то как же Темучин без трёх мисочек и пары любимых горшков с опилками. Да ещё о всякой мелочевке для гаджетов: зарядка и кабели для смартфона, шнур для легкого тонкого лаптопа, удлинитель. Так что, ни кружки, ни тарелок с вилками-ложками не взяла, а есть ли они тут?
Стоя неподвижно, она, казалось, уже шла - во все стороны от точки стояния. И снова вспомнила тазы с замоченным бельем в своей (теперь уже не своей, поправила себя) аккуратной ванной, где всё на местах, с закрытыми глазами руку протяни и найдешь: мыло, зубную щётку... Ох, ёлки, а взяла ли она зубную щётку? И хоть какое-то полотенце?
Оля качнулась и сделала шаг, первый. Под ногой противно хрустнуло, рассыпаясь.
- Темучин? Ты где?
Кот бесшумной тенью явился в проеме, задрал хвост, дёргая кончиком. Подождал Олю и пошёл впереди, выбирая место, куда ставить мягкие лапы.
- О... нет... - уловив в сумрачном свете чуждое общему хламу сверкание, Оля прошла по коридору к кухне. Встав над щедрой лужей в углу перед кухонной дверью, вперила в кота возмущенный взгляд.
- А подождать ты не мог? Я два горшка притащила твоих. И пакет с опилками! Я даже не знаю, есть ли тут половая тряпка! И ведро!
На чёрном лице кота с крупным бархатным носом написано было спокойное презрение. Он дёрнул усами и проследовал в кухню. Оля вздохнула и свернула в ванну, как ни странно, сразу приободрясь. Что их собирать, эти мысли, когда возникла первая необходимость, а всё остальное может пока подождать. Итак, ведро, тряпка, веник...
Измазанное синей краской ведро оказалось кривым, словно кто-то дал ему ногой под дых, но ручка имелась. А вот тряпку Оле пришлось изготовить самостоятельно, произведя раскопки на той самой вешалке в прихожей, с которой она, чихая и морщась, сняла, вернее, свалила на пол, кучу скукоженной рабочей одежды - драные штаны и старая закостеневшая куртка, футболки, которые расползлись под струей воды в лохмотья, махровое полотенце, напрочь пропитанное какой-то химической высохшей дрянью. В дело пошла клетчатая фланелевая рубашка, у которой Оля предусмотрительно оторвала рукава для кухонных тряпок.
Вместо веника в туалете обнаружилась щетка с косматой каменной щетиной, но с крепкой деревянной ручкой.
И на следующие три часа Оля погрузилась в наведение первого приблизительного порядка, расчищая дорожки для хождения, а потом уже выгребая мусор из углов и складируя его в прихожей у стенки, чтобы вынести в мешках - не забыть только этими мешками затовариться.
Темучин ходил следом и рядом, совал бархатный нос во все кучи, дёргал усами, в какой-то момент повел Олю к широченному подоконнику в комнате, что выходила на сторону улицы. Оля кивнула и привела подоконник в порядок, кот взлетел на него, потоптался и царственно сел, обвившись хвостом. Но через минуту уже привалился к стенке и вытянув лапу, занялся вылизыванием кудрявого живота. Так и работали - кот над собой, Оля - над порядком в огромной, без мебели, комнате, иногда бросая свои занятия, чтоб посмотреть друг на друга.
В ходе уборки Оля с облегчением обнаружила, что в другой комнате, чья дверь была напротив большой, составлена кое-какая мебель, кучно, не пройти, и от дверей это напоминало детский сказочный городок, только весьма мрачный, в котором тесно стоявшие дома заменяли какие-то тумбочки толпой вокруг старого комода и торчащее шатким небоскребом огромное зеркало-трельяж. Наверное, согнали от стенок, чтобы покрасить, предположила, принюхиваясь к запахам акрила, хорошо, хоть не масляной краской работали.
Так что, более-менее приведя в порядок главную комнату, она отправилась в мебельную экспедицию и перетащила туда тумбочку с витыми ручками на ящичках, с радостью обнаружив за ней стоящую боком сложенную раскладушку.
Место для отдыха было выбрано - у стены, так что окно находилось или в ногах (когда разберусь с маленьким светом, прикинула Оля), или же за головой. Рядом тумбочка. Тщательно протерев линялую обивку раскладушки, вернее, основательной складной тахты на крепком деревянном каркасе, она осторожно села, поерзала, радуясь хорошо натянутой ткани, и со вздохом легла, вытягивая напрочь уставшие ноги. Кинула в сторону руку с зажатой в ней скомканной тряпкой.
- Там вот, - сообщила пустому пространству, - у стены, будет зеркало. Да, Тимыч? Ты пожрать созрел уже?
И, настороженно прислушиваясь, села, бросая тряпку на вымытый пол.
- Темучин?
Зовя кота, пошла по коридору, прихватив из прихожей сумку, в которой собраны были котиные вещи. В кухне, вытаскивая мисочки и скользкие пакетики с кормом, позвала снова. С пакетом в руках пошла по квартире, окликая кота. Понятное дело, новое место, ему интересно всё, но мог бы и прибежать, на позвякивание мисок.
Кота не оказалось в комнате с мебелью, где Оля методично обошла стулья, драные пуфики и тумбочки, заглянула на полки стеллажа, который подпирал зеркало. Не было его и в третьей, совсем маленькой комнатке-пенале, там и искать не пришлось, только включить свет - под высоким потолком зажглась пыльная лампочка в пыльном плафоне-лилии. Не было его в ванной, где Оля устроила новый, рабочий беспорядок с ведром, половой тряпкой и старыми пластиковыми тазами. И в туалет она заглянула, надеясь увидеть кота на одном из его личных горшков - другой воцарился в углу, где была тщательно вытерта Темучинова сигнальная лужа.
Оля вернулась в кухню, беспокоясь уже всерьез. Вывалила мокрые кусочки корма в миску, подвигала её по полу, надеясь, что возникнет в распахнутых дверях.
- Тима! Смерти моей хочешь?
В голове уже крутились картинки: черный кот, нестерпимо домашний, с атласно блестящей шерстью, с мягкими лапами, тыкается в углы чужого общего коридора, скачет по ступенькам лестницы, не понимая, за какой дверью осталась хозяйка. И вот - уже на улице, где все, что разглядывал свысока, с подоконника, вдруг рванулось вверх, выросло страшным незнакомым лесом, состоящим из каменных стен, древесных стволов, чужих спешащих ног. И - собаки ещё...
Но как он мог выскочить из квартиры?
За кухонным окном среди ветерка в листьях и солнечных зайчиков между веток мелькнуло что-то тёмное. Оля подбежала к окну, легла животом на широкий подоконник, хватаясь за присохшую, щедро покрашенную поверх металла щеколду.
- Тимочка? Господи, ты как туда? Сиди. Я сейчас.
Кот мирно восседал на жестяном откосе подоконника, на её восклицания даже не повернул большой головы. Смотрел через ветки, иногда наклоняя башку и поворачивая в разные стороны уши, когда какой-то звук выбивался из привычной городской какофонии.
Оля глянула наверх, ну конечно, прыгнул к форточке, а она приоткрыта, вот же зараза, а не кот! Только бы сидел спокойно. Стукаясь носом о стекло, она попыталась разглядеть за ним наружный откос и с облегчением обнаружила, что там - тоже балкон. Вернее - маленький дурацкий балкончик, доходящий до половины окна, а другая его сторона? - уходит за угол стены?
В комнате она пробежала к балкону, рванула на себя дверь. И за ней обнаружила то, чего не увидела в первый раз, прячась в другом углу большого балкона. Он поворачивал. С фасадной стороны дома уходил на его торцевую часть, куда и смотрело кухонное окно. Но густые тонкие ветки, покрытые движущимися крупными листьями, да ажурные выверты балконного ограждения помешали ей разглядеть.
Балда, ругала себя Оля, сворачивая по балкону за угол дома, кулёмища! Нет чтоб сразу осмотреть всё, увидеть, куда этот ирод сумеет пробраться, ты ж за него в ответе! Теперь главное, не напугать животину, а то ещё полезет на платан, сорвется. А у неё даже нет ключа - выбежать и разыскать несчастного дурачка там, внизу.
Она ярко представила себе, что могло бы и как. Торчит запертая в чужой квартире, кот мечется, оглашая улицу воплями... А она - ничего не может. Встала, держась за стену дрожащей рукой. Сглотнула, выравнивая дыхание. И последние три шага сделала уже спокойно, улыбаясь и протягивая коту руки.
- Ну? Иди сюда, кот мой, я там тебе еды.
Темучин встал, скруглил спину, составляя толстые лапы, зевнул, показывая отчаянно розовую глотку и белые клыки. И, муркнув снисходительно, подался, разрешая подхватить себя под мягкий живот. Уселся на согнутой руке столбиком, кладя передние лапы на другую подставленную руку. И, как делал всегда, потянулся черным лицом, обнюхал воздух в миллиметре от её губ и носа, вроде бы мимоходом, но Оля понимала - это такая суровая мужская ласка - я тут, я с тобой, не волнуйся.
В кухне она спустила кота с рук и села на шаткий стул, глядя, как тот, старательно выедая вкусное, возит миску по полу.
Успокоившись, влезла на подоконник и наглухо закрыла форточку, решив, что за пару часов в старой прохладной квартире они не помрут от жары, пусть пока всё побудет закрытым. Вытащила из холодильника кольцо краковской колбасы, села на подоконник с ногами, как давеча Темучин. И прислонясь к стене, стала кусать и жевать, разглядывая то вымытую повеселевшую просторную кухню, то заоконную мешанину веток, листьев и света. Странно как сделано. Если тут угол балкона, то почему туда нет двери из кухни? Вполне было бы удобно. А так - нужно пойти в комнату, и оттуда пропутешествовать за поворот. Зато можно пугать тех, кто в кухне. Выскакивать, мелькая в окне страшной рожей. Хотя вряд ли архитекторы задумывали именно это...
Кладя обкусанную колбасу рядом на полиэтиленовый пакет, вдруг поняла, что с самого утра, занимаясь уборкой, ни разу не вспомнила о своём побеге, не занималась привычным самоедством, пытаясь разобраться в отношениях с мужем, и не вела бесконечных мысленных монологов, обращенных к Денису или вот к Лорику, снова и снова пережёвывая накопленные за десять лет семейной жизни обстоятельства, которые, наконец, к этому побегу и привели. И голова вроде была свободна, пока руки возили швабру, отжимали тряпку, перетаскивали мелкую мебелишку. А вот пожалуйста, вдруг не только свободна, но и пуста. Отдохновенно пуста, порадовалась Оля, куняя и вскидывая голову, чтоб не заснуть прямо на подоконнике.
А почему не поспать, собственно? Уже, наверное, часа четыре, и солнце ушло за крышу, прибавляя заоконным джунглям живых теней, а Лорик появится не раньше восьми, откроет двери сама.
Оля сползла с подоконника, прикинув, что в комнате, на большом окне с таким же широким подоконником, можно вполне устроить лежанку, кинув туда какое покрывало и подушку, места хватит. И борясь с дремотой, методично обошла всю квартиру, снова проверяя окна, форточки и прочие проходы в другу реальность, которыми мог воспользоваться Темучин. Он и в старой квартире умел пропадать на полдня, отсиживаясь в шкафу или на антресолях. Так, тут наверняка есть кладовка и те же антресоли - проверить. И ещё!
Когда Лорик вернется, а Оля вдруг будет спать, кот может выскочить во входную дверь, а подруга не знает, как именно догнать, и что говорить, чтобы вернуть беглеца обратно...
Поэтому, прихватив из коридора горшок , Оля загнала кота в комнату и провела небольшую воспитательную беседу. А потом связала ручки дверей куском тряпки, потуже, чтоб проснуться, если Лорик станет рваться в комнату из коридора.
Раскладушка уже стала неожиданно уютной, с большой сумкой, которая на полу раззявила нутро с вещичками, и с тумбочкой у стены. Оля вытащила тонкое большое полотенце, потом сиреневый свитерок. Полотенце кинула на постель - укрыться, а свитерок уложила на подоконнике. Темучин тут же вспрыгнул, повозился, оценивая новое гнездо, и свернулся клубком, укладывая башку на передние лапы.
Оля вытянулась на раскладушке, радуясь тому, что та не алюминиевая с пружинами, скорее - складная кровать.
Через минуту пришел кот, вспрыгнул сверху, придавливая ребра лапами. Потоптался старательно, упал, валясь животом, и замурчал так, что не стало слышно машин за окном.
- Вот, - сказала Оля, - видишь, всё у нас нормально. Я б даже сказала - хорошо, но боюсь сглазить. Спи, давай.
Но спать на хозяйке коту ожидаемо стало жарко и, повалявшись минут пять, он снова спрыгнул и устроился на подоконнике. Мурчание прекратилось. Значит, заснул, сонно думала Оля, закрывая глаза, перед которыми сразу поплыли бесконечные мокрые тряпки и гнутые ведра, заляпанные синей краской. Когда коты спят, они не мурлычут. Значит, мурлыканье, это такой о чём-то разговор. Знать бы точно, что говорит...
Она уплывала в сон, слыша не мурлыкание, а приглушенный окном городской шум, а ещё - тихий мелодичный звон, милый своей беспорядочностью. Это я сплю, догадалась Оля, осторожно повёртываясь набок, и мне уже снится...