Есть поэты земли. И воды, - морской бескрайней и быстрой речной, что течет в одном направлении. Есть поэты снега и поэты льда, о стихи которых можно разбить коченеющие руки. Есть поэты лесных ягод и высокого жаркого неба. А есть - обломков бетона с торчащей из них ржавой арматурой.
И эти ощущения мои могут совершенно не зависеть от фактического ряда стихов. Лишь собственные ассоциации. Но, возможно, и ощущения Блонди кому-то нужны кроме нее. Ведь я рассказываю - об удовольствиях. Читать - вкушая. Слово-то какое! А по-другому и не скажешь.
Павел Феникс - поэт серого света и открытых пространств. И ничего уничижительного в этом нет. Серый свет Феникса - из множества оттенков серого цвета. Цвета мудрости. Откуда, казалось бы? Ведь - молод! Особенно в наше время всеобщей инфантильности. Возможно, и, скорее всего - собственный талант делает его мудрым. Потому что Феникс - очень талантливый поэт. И до собственного таланта молодому поэту Фениксу - еще необходимо дорасти. Но он - с ним, в нем, и - приходится жить. И быть старше ровесников, что ограничиваются переведением в стихотворные строчки пубертатных страданий.
Феникс не ограничивается. Такое впечатление создается при чтении его стихов, что границ нет вообще. Есть - огромные пространства мира, уставленные плоскостями распахнутых стен. И незамкнутость их приглашает в другие миры. А вот же они - видны прямо с балкона, на котором - стоит, курит, смотрит. А потом, читая стихи - и мы все стоим, курим, смотрим... Следим за полетом окурка. Думаем...
Вселенная Феникса запросто умещается в его личном пространстве - от кармана с пачкой сигарет - до кармана с мелочью на следующую пачку. Но это именно вселенная.
Да, я знаю-знаю, что молодые не видят мелочей, им подавай всего побольше и поглобальнее. Потому что они еще привыкают к конечности собственной жизни на фоне бесконечности, что останется, не заметив ухода каждого отдельного. Мы все поглощены собой, когда молоды. И нам некогда замечать мелочи. Они - мелки.
Лишь пожив и что-то подумав, мы понимаем, что каждая мелочь - уже вселенная. И, отойдя в сторону, освобождаем центр мира от себя - для всего. Независимо от размеров. И это приносит радость и спокойствие. Так человек привыкает к бесконечности мира.
В стихах Феникса бесконечность задана изначально. Он ее видит. И просто говорит о ней. И это умение видеть много - придает стихам его спокойствие. Оттенок созерцательности. Позволяет ощутить потенциал. Когда читаешь строки и видишь, что внутри они перенасыщены силой, не выкрикнуты на пределе. Как голос хорошего оперного певца, что раскатист и свободен. И слушателю не приходится сжимать кулаки в карманах, подталкивая и помогая.
Сила позволяет Фениксу быть щедрым. Он видит вещи под разными, иногда совершенно непривычными углами. Но не бегает с этим видением, тыкая в нос читателю свеженькую метафору и неизбитое сравнение. Потому что не искал специально. Он так увидел и так сказал. Чего же тут захлебываться от восторга и самоупоения... Он скорее удивится тому, что кто-то отметит инаковость угла зрения.
Когда-то, еще не будучи знакомы, в комментариях у другого поэта мы с Фениксом поспорили. Да так, что я взъярилась и написала на тему спора эссе.
И, конечно, прибежала в раздел к поэту - посмотреть, что же он пишет. Сгоряча открыла не одно стихотворение, а сразу поэму. "Поэму праздников". И - все.
С тех пор читаю каждое новое стихотворение. Разговариваем. Спорим. Иногда поругиваемся, чтоб тут же помириться.
Время идет, и я с увлечением слежу, как серые пространства поэта Феникса начинают наполняться цветом. Ведь так и должно быть. Он растет. Приближаясь к своему таланту.
Вот собственно и все, что я хотела написать о Фениксе здесь.
Расти большой, настоящий поэт Феникс...
А мы - будем читать.
"Извините.
Это просто такое пространство.
Больше уже, наверное, не стоит его заполнять.
Время растекается блинчиками: самозванство
времени - и не на кого пенять,
кроме себя и тех, кого не в силах понять.
Раньше время тикало на стене. Теперь
сели батарейки у времени. Неделя -
это только семь дней, в которые дверь
открывается утром, закрывается вечером, ибо она не умеет
более ничего (иногда еще, правда, ведет к постели).
Еще одно свойство двери в том, что кулаки немеют,
если долго в нее стучаться, пытаясь попасть
в такое простое пространство, что у него украсть
ни сантиметра нельзя, а значит, нельзя остаться
в нем собой, ни даже окурком в дальнем углу забытого плаца"