Аннотация: Маленький рассказ о знаменитом маньяке.
Алый ручеек, маслянисто блестевший в свете фонаря, был завораживающе прекрасен. Человек, стоящий в тени, не мог оторвать от него глаз. Ему хотелось лечь рядом и отдаться созерцанию всецело. Но в любую минуту случайный прохожий мог наткнуться на него и его очаровательную спутницу. А им этого не хотелось. Очень не хотелось. Они еще не закончили здесь.
В глухом переулке раздался хрипловатый смех. Взмахнув полами черного длинного пальто, ценитель прекрасного, все еще продолжая усмехаться уголками губ, подошел к ничком лежащей женщине. Перевернув ее на спину, провел рукой в перчатке вниз по щеке, потрогал жуткий порез на шее, все еще сочившийся кровью. Не рассчитал, увлекся. Но она так сладко вскрикнула, когда он схватил ее сзади. И этот взгляд, взгляд загнанной добычи! Он так любил этот момент, любил чувствовать предсмертные судороги своей жертвы, смотреть в пустую оболочку глаз.
Он вышел на охоту далеко не в первый раз. И эта овечка была не первой, и, как он был уверен, не последней. Он помнил каждую заблудшую душу, которой помог найти истинный свет. Добропорядочные леди не станут ходить по улицам Лондона после заката. Добропорядочные леди в это время спят у себя в кроватке, с законными мужьями под боком и молокососами, пищащими в соседней комнате. В темноте бродят только проститутки, заблудшие овечки. И охотники, обязанные вывести их к свету.
Сидя на корточках около своей жертвы и с нежностью поглядывая на нее, маньяк левой рукой подтянул к себе темный саквояж. Раскрыв, с довольной улыбкой извлек фартук и остро заточенный пинцет. Аккуратно расстегнув ее серое пальто, приподнял блузку, обнажил гладкий животик. Орудуя пинцетом, Потрошитель был максимально сосредоточен. Плоть легко поддавалась под умелыми руками.
Не прошло и получаса, как дело было сделано. Сосредоточенно вытерев руки, маньяк с удовлетворенной улыбкой на губах закрыл саквояж. Вставая, он все время любовался проделанной работой, проделанной качественно, так, как надо. Теперь кровавые ручейки превратились в лужи, но это не убавило восторг убийцы перед совершенством картины.
Сжимая в руке ощутимо потяжелевший саквояж, он еще раз придирчиво взглянул на свою овечку. Вдруг нахмурившись, резко склонился над распотрошенной жертвой, поправил темный локон так, чтобы он падал на кровавую рану на горле. Вот так хорошо. Так много лучше.
Плавно развернувшись, человек зашагал к смутно видневшемуся за границей света фонаря выходу из темного проулка. Его шаги гулко раздавались в темноте. На секунду, попав в круг света, случайный прохожий мог бы заметить ничем не примечательного, высокого человека в темном длинном пальто и широкополой шляпе, сжимающего в левой руке коричневый саквояж. Лица видно не было. Впрочем, как и не было никакого случайного прохожего. Могло показаться, что и таинственный человек с саквояжем привиделся, но его жертва осталась лежать на месте, безразлично ожидая, когда ее обнаружат.
Неторопливо пересекая темные улицы, маньяк с ленцой прокручивал в голове детали только что совершенного убийства. Все было сделано идеально. А пару часов назад он бродил по ночным улицам города чуть ли не в отчаянии, ища, но не в силах обнаружить ни одной женщины в эту ночь. Проклятые газетчики! С одной стороны, популярность, приобретенная с их помощью, очень льстила убийце. Да и прозвища, которое ему дали, нравились. Джек Потрошитель. Или Кожаный Фартук. Или Убийца из Уайтчепела. Ему это определенно нравилось! Но и жизнь, а вернее смерть, тоже осложняло. Многие овечки затаились, но не все. И не на долго. Он подождет. Дождется, пока шумиха слегка уляжется и снова нападет. Сегодняшнего убийства ему хватит надолго. Пусть овечки успокоятся, почувствуют себя в безопасности. Так будет даже интереснее! Определенно, интереснее!
Рассвет плавно спускался на Лондон, сопровождаясь легкой дымкой тумана. На улицах города восстановилась звенящая тишина. И только где-то вдалеке, практически на грани восприятия, можно было заметить случайно промелькнувшую тень человека в длинном пальто или отзвуки чуть хрипловатого, безумного смеха...