|
|
||
"A Tour of Inspection". Первая публикация в The Metropolitan Magazine, США, октябрь 1904. Рассказ не успел попасть в "Traffics and Discoveries" с другими четырьмя рассказами о Пайкрофте, и, странным образом, не попал ни в один из позднейших сборников. Он остался в журнальной версии и, в дальнейшем, печатался в сборных изданиях отдельных работ Киплинга. | ||
Инспекционная поездка.
Редьярд Киплинг
"A Tour of Inspection". Первая публикация в The Metropolitan Magazine, США, октябрь 1904.
Рассказ не успел попасть в "Traffics and Discoveries" с другими четырьмя рассказами о Пайкрофте, и, странным образом, не попал ни в один из позднейших сборников. Он остался в журнальной версии и, в дальнейшем, печатался в сборных изданиях отдельных работ Киплинга.
Перевод Crusoe.
Одно лишь суетное тщеславие привело меня с моим новым 18-сильным "Декаподом" к дверям Эггова коттеджа - в чаянии найти там Генри Солта Хинчклиффа, старшину-машиниста, знатока и ценителя хороших механизмов.
- Они уехали по побережью, на подводе Эгга - нас встретил Пайкрофт, сидящий на крыльце. Он пестовал Эггова младенца; тот, в свою очередь, пестовал кота.
- Что сделалось с вашим паровым баркасом? На котором мы похитили и бросили в необитаемом месте того бобби?[1]
- Опочил? Продан? Что же, скорблю о покупателе, кем бы он ни был; но, к слову сказать, новое транспортное судно смахивает в профиль на черепаху защитного свинцового цвета - наш, флотский цвет - и, формально говоря, не заслуживает эпитета "роскошное".
- Она лишь образец, переданный фабрикантом. Настоящая пока в гараже: я получу её завтрашним утром[2]. Она будет вылизана и выкрашена, как катер капитана.
- Эта более в моём вкусе - сказал Пайкрофт, снимая младенца с колен. - Куда держите курс?
- Никуда в особенности. У нас пробная поездка - ответил я.
Он осмотрел покрывшийся дорожной пылью корпус свинцового цвета; инструментальный ящик с прилаженным поверх сиденьем, устроенный в tonneau вместо задних пассажирских кресел; на моего шофёра Легатта, выглядевшего, как нелепо одетый грум; потом оглядел печальным взором меня самого - от позорных, пыльных гамаш, до кепки. Затем ушёл в дом, и скоро вернулся в гражданском костюме голубой саржи и котелке.
- Это по уставу? - спросил я. - Выглядите, как лоцман.
- Или инспектор полиции - пробормотал Легатт.
- Скован благопристойностью - ответил Пайкрофт, залезая на заднее сидение - иначе непременно вспомнил бы о робе докера и угольной барже.
Легатт повёл вниз рычаг, и машина единым махом с кошачьим мурлыканьем вымела за собою милю дороги.
- Нет - она не баржа - сказал Пайкрофт. - Она из эсминцев. Она всасывает дорогу словно итальянец макаронину.
Он встал и принял устойчивое положение у шеста-стойки для подвешивания большой ацетиленовой лампы, установленного между передними сидениями.
- Словно перископное устройство портсмутских субмарин. Она умеет нырять? - спросил он.
- Нет, летать! - ответил я; и мы проверили это на пустой восходящей дороге (то были дни до появления множества автомобилей); а после подъёма нам открылся вид летнего моря.
Пайкрофт привычно обвёл рукою дальние серебряные контуры. - На берегу всегда хорошо, - отметил он. - И день будет жарким.
Так мы на целый блаженный час прильнули к груди прекраснейшего из графств; мы прорывались сквозь тесно заросшие лощины, где ещё сохранилась утренняя свежесть; вздымали за собой протяжённый покров наэлектризованной мелкой пыли над милями главной, не мощёной дороги; купались в тенях под сводами парковых дерев; проползали сквозь тёмно-каштановые пригороды - растущие на глазах эскорты редких обжитых селений; выхваливались собою перед фасадами фешенебельных - прямо с разворотов "Кантри Лайф" - усадеб; или выстреливали - безо всякого напряжения для мощного "Декапода" - вверх по крутейшим склонам холмов; при постоянном и неукоснительном стремлении к яркой голубизне южного горизонта.
Помимо прочего, мы, помню, обсуждали идущие на Флоте реформы. Критику Пайкрофта стоило принять во внимание при голосовании любым составом Палаты. Он хотел того, что называл "свободным трапом" с нижней палубы до адмиральского кормового балкона - карьеры, открытой талантам.
- Им лучше бы уже сейчас взяться - заключил он - за те сложности, друг Горацио, что явятся нам с неизбежностью. Через три недели после начала войны, усердные и неплохие, в общем-то, адмиралы, придут в негодность из-за ночной работы и ответственной необходимости оправданий перед налогоплательщиками; а с ними и семьдесят пять процентов амбиционных, но престарелых капитанов. Выживут младшие офицеры - те, кто не стоят налогоплательщикам и нескольких грошей; кто спят, где упадут; а с ними канониры, боцманы, старшины и уорренты - они и станут командовать крейсерами первого, второго и третьего классов, по всему списку.
- Смелое пророчество.
- Пророчество свалится нам на головы! - Пайкрофт, опершись о жердь с фонарём, обшаривал окрестности стёклами моего бинокля: он присвоил его и повесил на шею через пять минут после начала поездки. - Именно так и случится.
- Значит, вы возьмётесь вести в бой Флот Канала? - предположил я.
- При прочих равных - если никого из других не останется. Я попытаюсь. Пусть только внизу будет Хинчклиф, или другие ребята при машинах, а приказы, отданные тем или другим голосом, звучат почти одинаково на нижнем конце переговорной трубы. Помимо прочего, подумайте о настроениях налогоплательщиков. Что вы скажете обо мне, если я отверну к берегу, сигналя о нехватке старших офицеров для продолжения боя - поскольку выжили только плотник и пара уоррентов? Так не принято - на Флоте. Смотрите! Вот и Канал! Он, как всегда, сияет и прекрасен, и жить в соседстве с ним очень неудобно.
Мы поднялись на гребень высокой, коронованной дубами гряды и оглядывали местность, словно расстеленную под нами карту с дорогами, ручьями и каналами, терявшимися по всему горизонту в спокойном полуденном мареве. Сразу под нами лежал Уопшер[3] - некогда порт, даже теперь там стояли несколько мелких судов. Южнее, в отдалении пяти-шести равнинных миль белело море, окаймлённое серо-голубым берегом с линией башен Мартелло[4]. Легатт заглушил мотор в ожидании дальнейших распоряжений, и мы услышали дальний звук, похожий на кашель, пришедший из жаркого летнего марева; звук, перебивший размеренное дыхание вод Канала.
- Большие пушки в Лидде[5] - сказал Пайкрофт. - Этим полднем они наделают много мелких ошибок из-за жаркого воздуха. Я вдоволь насмотрелся такого за всю свою жизнь. Мы туда не поедем. А там что - три румба, левый крамбол - между вот теми башнями?
Он указал на скопище высоких дымовых труб у самой кромки мерцающего моря.
- Думаю, это что-то связанное с изготовлением бетонных блоков: Адмиралтейство проводит некоторые большие работы ниже по побережью - ответил я.
- Потогонные труды: по всему берегу летает цемент и ладят опалубку. Ты в отпуске, а вокруг кипит тяжкая работа. Там, кажется, попрохладнее - он махнул рукой, указывая направление.
Мы скользнули вниз, к Уопшеру; оборотистые застройщики обошли городок вниманием, и он остался точным подобием иллюстрации в средневековом молитвеннике. Мы проехали сквозь тенистый лабиринт стен из песчаника и увидели причал около раздвоенного речного устья, размытого приливами, с зачаленной там шхуной из Пула - по имени "Эсфирь Грант" - в окружении барж с грузом шамотной глины для местных гончарен.
- Сонное царство - сказал Пайкрофт - словно порт в Западных Индиях. Проедем вниз по реке. От зачаленной баржи по одной стороне идёт какое-то подобие дороги.
Мы ковыляли вдоль линии дощатых, покоробленных от жары домиков-контор; там и сям сновали клерки: без пиджаков по жаркой погоде. Нас остановил полицейский.
- Дальше нельзя - объявил он. - Территория Адмиралтейства, причалена баржа со взрывоопасным грузом. - Он с любопытством посмотрел на Пайкрофта и со строгостью оглядел мой автомобиль.
- Не беспокойтесь. Я знаю всё про Адмиралтейство - во всяком случае, там вполне осведомлены обо мне.
- Будьте так любезны, скажите мне... - начал полицейский.
- Но я, на сегодняшний день, не имею намерения инспектировать склады. - Пайкрофт откинулся на сидении и величественно скрестил руки на груди. - Вам дали инструкции? Повторите их мне: отчётливым голосом и во всех пунктах.
- Не пускать никого за ограждение - покорно начал полицейский - пока в точности не удостоверюсь в том, что персона имеет полномочия от Адмиралтейства.
- Это я и есть. Уже восемнадцать лет, как уполномочен.
- Не позволять ни под каким видом, и откуда бы то ни было проноса на баржу вина, водки и табака; не позволять вахтенному сходить на берег до прихода сменщика; а того досматривать на предмет вина, водки, табака и спичек.
Пайкрофт медленно кивнул в знак одобрения.
- Слышал я отчёты и побойчее - в иных местах - но и так неплохо[6]. Слава богу, я не солдафон. Теперь позвольте нам провести осмотр с безопасной дистанции.
Он навёл бинокль на одинокую баржу, стоявшую в миле от нас; на палубе, под солнечным зонтом виднелся человек - он сидел, опёрши голову руками.
- Если бы я решил вынести суждение - произнёс Пайкрофт - то сказал бы, что что наш друг на барже пытается восстановиться после того, что - как мне говорили - называется диким загулом.
- Нет, нет, сэр - поспешно заговорил полисмен - по крайней мере, ничего серьёзного. Сейчас ни капли. Он всего лишь сторож.
- За то время, пока я наблюдаю за ним, он сделал два обильных глотка чего-то из стоящей рядом корзины. Сейчас - он извлёк огромные часы - одиннадцать двадцать семь. Согласно prima facie свидетельству, таковая сухость в его рту образовалась сегодня, в два часа ночи. Что на барже? Снаряды? - он обернулся к полумёртвому от ужаса полицейскому.
- Нет. Сюда не доставляют амуницию, сэр. Это всего лишь адмиралтейский динамит для работ, идущих дальше, по побережью. Шестнадцать тонн и детонаторы - ждёт государственного буксира, он доставит её в должное место, с приливом. На ней нет регулярной команды. Только сторож. Его сменят в четыре.
- А где красный флаг? - неожиданно спросил Пайкрофт. - На пороховой барже должны быть два!
- Как же нет... - да, их нет! - полицейский правдиво или правдоподобно высказался в тоне человека, только что обнаружившего пропажу.
Пайкрофт хмыкнул.
- Либо они прошлой ночью потерпели поражение в бою и спустили флаги; либо - попросту пропили их. - Он передал мне бинокль. - Снова нырнул в корзину! Одна имперская кварта огненной воды, и шестнадцать тонн динамита для протрезвления - при такой жаре. В карцер. Безоговорочно.
- Вы - вы ведь не станете об этом докладывать сэр, ведь не станете? Он только сторож - он не кадровый - молил полисмен.
Я увидел, как плечи Легатта ходят ходуном от удерживаемого смеха. Пайкрофт выказал присущее ему благородство.
- До сих пор я не получил никаких официально проверенных сведений для отчёта - веско ответил он. - Человек на месте и при исполнении. Вы обыскали его?
- Да, будьте уверены! - воскликнул полисмен.
- Нет свидетельств против того, что он выпил для поправки здоровья - или на спор. Не стану придавать этому чрезмерного значения, а если говорить начистоту, по-человечески, - всецело сочувствую этому бедному малому.
Полицейский расцвёл как нильский голубой лотус.
- Так - сказал он. - Вы видите несчастнейшего во всём Уопшере человека. Он не может ни пить, ни курить. Я такой же, я тоже не могу - во время дежурства. Увидев вас, я понадеялся на то, что вы превысите разрешённый предел скорости...
- А можно без этого? - спросил я.
- По мне - да. Я человек совестливый. Но тогда бы я остановил автомобиль, и вы - так я подумал, когда вас увидел - вы стали бы давать мне взятку.
- Что скажете о "Ядрёном хмеле"? - требовательно спросил я. Мы стояли на самом солнцепёке. Полицейский нерешительно глянул на Пайкрофта; но тот, по всей видимости, разделял общее мнение.
- "Гастингский рыбак" лучше. Позвольте мне... - и, поспешая к светлым проявлениям бытия, полисмен двинулся от нас, указывая путь.
- Он принял вас за некоторого инспектора - сказал я.
- И разве я ответил его ожиданиям? - парировал Пайкрофт. - Где вы видели жандарма[7], дозволяющего пить на дежурстве?
- Это ботинки - предположил Легатт. - Ботинки и голубой костюм в обтяжку.
В "Гастингском рыбаке" было очень хорошо. Полицейский обрёл душевное равновесие, а наша компания удалилась, прихватив с собою заказ и некоторый ланч (летом в пабах полно мух) в тень пустой угольной пристани, под борт шхуны из Пула.
- Это я и называю хорошим кораблём с хорошей командой - сказал Пайкрофт, обметая с себя крошки. - В прошлый автомобильный поход мы встретили зебр и кенгуру, если я верно помню[8]. Теперь же мы обрели, как верно сказал поэт:
Нам мясо к пиву, пиво к мясу,
Даны к обеденному часу.
И койка - если хочешь спать,
И небеса - чтоб помирать.
- Ещё три кружки до полного совершенства.
Мальчик принёс из паба четыре кружки и привёл с собою морехода - - человека обширного и увесистого, по уши в каолиновой глине; а звуки голоса шли от него так, как звучит катаемая по палубе двухсотлитровая бочка.
- Вы не видели моего помощника? - прогрохотал он.
- Нет - ответил Пайкрофт, задержав кружку на полпути ко рту. - И что же такого натворил ваш Первый?
- Пьянство - самовольная отлучка - неисполнение законных распоряжений - удостоверенная баратария[9] с общественной баржей. Всё это истинно, вот вам крест. Вижу, вы человек с верными принципами. И я могу заявить вам здесь и сейчас, равно как сейчас и здесь то, чего не могу не заявить: я - баптист, но, если вы станете утверждать, что в Кардиффе проживает хоть одно творение Божие, я - я - я разойдусь с вами во взглядах. Внимайте! Валлийцы завелись при смене вахты, когда Диавол завладел западным берегом. Так появились валлийцы. Надеюсь на то, что ни один из джентльменов при вас не валлиец, ибо не отрекусь от своих убеждений.
В тот час никто из нас не был валлийцем.
- Вижу, что ваш помощник весёлый парень - отметил Пайкрофт.
- Если бы я не был баптистом, а он - моим кузеном и совладельцем "Эсфирь Грант" (получил долю по наследованию), то сказал бы, что он рыжий, мутноглазый, конопатый, придурковатый кардифский ханыга. Это всё, что я мог бы сказать о Ллевелине. Внимайте! Прошлой зимой я уплатил за него в Фалмуте пять фунтов компенсации за побои или поношения - или что там было? И всё, что он смог сделать для меня во благодарность, так это побег и баратария с общественной баржей!
- Уверен в нём - сказал Пайкрофт - однако этот вид правонарушения для меня нов, так что живо интересуюсь подробностями.
- Я дал ему распоряжения прошлым вечером - тогда он был лишь немного под хмельком. Прошлым вечером: я велел ему доставить сюда баржу с грузом глины для местных гончарен. Гончарен - одну баржу. А после этого, он, судя по всему, напился. Я не злословлю - это против моих убеждений - но он не сумел бы проложить курса даже для такого маршрута. И они приходят ко мне с утра, гончары, - смотрите на это - тут он стал вынимать бумаги, не менее дюжины документов, изо всех своих многочисленных карманов и потрясать ими - они писали мне, они телефонировали мне на причал, спрашивая: а где же баржа? - потому что баржа пропала. И я спрашиваю вас, джентльмены, я похож на человека, прячущего баржи? Он совершил баратарию, ведь это всем ясно?
- Как божий день - подтвердил Пайкрофт.
- А если так, я хотел бы знать - в чём моя доля вины, по закону, за пропавшую баржу?
- Именно то, о чём я подумал - поддакнул Пайкрофт.
- Ну и, помимо прочего, это выглядит так, словно я украл глину.
Тут я понял, что все мои попытки вымуштровать Легатта провалились. В этом месте он вскочил и убежал, содрогаясь от смеха.
- Когда я поймаю шкипера Ллевелина, то предъявлю ему собственный счёт. Он разлучил тринадцать бутылок моего виски. Если бы он оказался здесь, вы расстались бы с вашим холодным пивом. До сих пор с ним прекрасно обходились на "Эсфирь Грант". Он взял с собою четыре бутылки! Четыре бутылки для нонконформиста, гимнопевца под фисгармонию, противника властей, разговаривающего с женой на непотребном наречии! Но я больше не стану угождать его семье. Если увидите его, скажите ему, что я вобью его рыжую башку в его же плечи. Скажите ему, что в этот раз он обошёлся мне в пятнадцать фунтов. Он поймёт. Нос у него картошкой; голос, как у козла; он лопоухий и жёлтый, как банан; пьяница из Кардиффа; откликается на имя Ллевелин. Вы легко его узнаете. Вы всё поняли?
- Каждое слово - заверил я.
Под навес зашёл полисмен, следом Легатт; я закрыл блокнот с записями - всё это время я делал их с бесстыжей беззастенчивостью.
- Простите - сказал полисмен, обращаясь ко всем присутствующим - но там джентльмен, желающий поговорить с владельцем автомобиля.
- Свидетельствую в их пользу! - возгласил мореход. - В шторм или в штиль, или при филонящем помощнике, капитан Артур Дадни всегда свидетельствует в вашу пользу, если только вы не валлиец. А валлийцы появились, когда Диавол улучил смену вахты.
- Хватит уже, глупец. Это молодой мистер Восс - пробормотал полисмен.
- Пусть так. Так и быть. Но помните: баратария - преступление, и шкипер Ллевелин обязательно в том убедится.
Капитан Дадни сел; мы вышли и встретили высокого молодого человека - в серых брюках, сюртуке с гарденией в петлице, и в новеньком цилиндре. Он нервно топтался на месте.
- Прошу простить меня; я - Восс, Норден и Восс, производство цемента. Они телефонировали мне об остановке работ. Я послал за кэбом, но это задержит меня на целый час - а я очень спешу - увидел вашу машину - и подумал, что вы, возможно...
- Разумеется - сказал я. - Садитесь и объясните нам: куда вы хотите попасть?
- Большая работа на берегу остановилась с девяти утра. Это всего лишь пять миль отсюда - и всё это очень для меня неудобно. - Он указал рукой поверх мерцавшего на солнце болота. Легатт завёл автомобиль.
- Нехорошо - сказал Пайкрофт, устраиваясь рядом со мной на узком заднем сидении. - Это уже во второй раз: мы выходим в дорогу, словно детишки в лес; идём вольготно вдоль берега с инспекционными целями, с едва дымящими трубами; и, рано или поздно, обнаруживаем себя среди чужого и враждебного флота, и маневрируем до красного накала подшипников в надежде спасти надводную часть. Кто-то наложил на нас заклятье. Хорошо хоть то, что в этот раз нам не придётся встретиться с зебрами!
Мы вспрыгнули на очень ровную и отменно выровненную дорогу, шедшую между каналом с одной стороны и глубоким, заболоченным ручьём с другой; дорога, в видимой перспективе, упиралась в цементный завод с курганом из камней позади него.
- Пожалуйста, поскорее! Мне нужно вернуться - сказал мистер Восс: неудачное выражение в присутствии Легатта, призового гонщика.
Слова сдуло с наших уст - разговор прервался. Мистер Восс успел в последний момент спасти свою шляпу. Пайкрофт, привычный к эсминцу, поднялся на ноги и встал у шеста с лампой, оглядывая окрестность в мой бинокль. Скот, пасшийся на болоте, бежал от нас, задрав хвосты. Канал стал бегущей голубой лентой; прибрежные вехи - коттеджи и церковные шпили - появлялись, исчезали из виду, разбегались по пологим холмам; цементный заводик рос на глазах, словно в увеличительных стёклах. Затем Легатту пришлось снизить скорость: конец дороги был изуродован колеями от многих колёс.
- Паровая мешалка стоит! - выпалил мистер Восс. - Мы должны были услышать её с этого места. - Действительно, мы не слышали никаких звуков работы механизмов. - А где все люди? - кричал он.
Через несколько сотен ярдов канал расширился до маленького бассейна перед самым фасадом цементного завода. Дорога пошла между двумя жестяными сараями, совсем испортилась, и обрывалась, насколько нам было видно, на галечном берегу.
- Малый! Самый малый! - приказал Легатту Пайкрофт. - Мы пока не знаем ни устройства порта, ни нрава туземцев.
Машинный сарай стоял с дверью нараспашку. Мы увидели ряд котельных топок; перед каждой - куча дымящегося шлака; очертания неподвижных ремней и шкивов. Человек на барже посреди бассейна приветливо помахал нам рукой.
Я ощутил, как Пайкрофт напрягся и приготовился к действию.
- Заходите - сказал человек, вынув изо рта трубку. - Не стесняйтесь.
- Что происходит? - спросил мистер Восс. - Где мои люди?
- Развлекаются. Я устроил всеобщую забастовку в Европе, Азии, Африке и Америке.
Он стал неторопливо разжигать погасшую трубку большой штормовой спичкой.
- Кто вы, бога ради? - злобно спросил мистер Восс.
- Иоханнес Стефанус Паулус Крюгер - прозвучало с баржи. Пайкрофт откашлялся.
- Он сумасшедший.
Мистер Восс прикусил губу.
Порыв раскалённого ветра отразился от гофрированного железа, взрябил зеркало бассейна, и колыхнул два весьма выцветших, но неоспоримо красных флага на носовой и кормовой оконечностях баржи.
- Уходим. Это пороховая баржа! - мистер Восс тяжело рухнул на сидение.
Легатт выказал умение действовать без рассуждений. Он - по моим позднейшим соображениям - сумел ввернуть автомобиль в проём между двух сараев и взлететь на курган из камней, наваленный позади них; когда я справился с горловым спазмом, мы уже оседлали гребень, цепляясь за булыжники, и, под грохот устроенной осыпи (противоположный склон кургана был крут), сползли на прочный песчаный берег с видом на безмятежный Канал, в толпу весьма любопытствующих людей. Выглядели они как группа купальщиков: в большинстве своём босоногие, прикрывшие шею и плечи мокрыми рубахами и все - насколько я видел - красного цвета, словно варёные раки.
Толпа подтянулась к автомобилю.
- Что происходит? - спросил мистер Восс.
Толпа, приняв его слова, как приглашение к общему разговору, разом заголосила; мистер Восс беспомощно замахал на них руками.
- К чему был неожиданный и неистовый бросок? - спросил Пайкрофт у Легатта, перекрикивая гул поднимающегося восстания. - Ты едва не вышвырнул нас из машины.
- Не люблю соседства с пороховыми бочками. Тем более, что машина новая - ответил Легатт.
- Ты понял, кто этот джокер в колоде? - спросил его Пайкрофт.
- Ваш знакомый? - толпа вокруг нас ревела всё громче.
- Не мой - капитана Дадни, если я не обманулся. Все приметы совпадают. Но сейчас обратим внимание на сушу. Вижу, мистер Восс страдает среди своей мятежной команды, уладим это.
В этот самый момент мистер Восс бросил ищущий взгляд в сторону застёгнутого на все пуговицы синего одеяния и угловатого котелка.
- Стоп! - сказал Пайкрофт. Я, равно как и прочие, никогда не слышал такого голоса. Он пресёк шум - так обрывается грохот цепи в клюзе после удара якоря о дно.
- Ты, с шеей в волдырях: два шага из строя и доложить.
- Это Инспектор - раздалось в толпе. - Мистер Восс привёл полицию. - И всё распалённое сообщество припало к нам с голубиным воркованием.
- Посмотрите на мои волдыри! - сказал персонаж, выбранный Пайкрофтом. Он встал перед ним в запачканных углём штанах; ему бы стоило подвязать штаны полотенцем, но полотенце накрывало его пузырящиеся плечи. - Вы выглядели бы не лучше моего, когда бы проторчали на этой сковородке с девяти утра, словно круглый дурак! Я по натуре человек прямой.
- Спрячь натуру в карман - приказал Пайкрофт. - Докладывай, или будешь разжалован.
Волдыристый с видимым страданием почесал шею.
- Мы обнаружили, что он приплыл. Мы узнали, что он привёз. Мы увидели, что он делает: и мы убежали так быстро, как сумели - сказал он.
Теперь я нахожу это изложение безупречным образцом художественного слова; но толпа приняла сказанное со звериным рыком, так что пузырящийся человек продолжил.
- А что тут поделать, когда некий полоумный именует себя Мабоном,[10] и разжигает трубку за трубкой запальными спичками, восседая на шестнадцати тоннах адмиралтейского динамита? И что сами-то вы делали с девяти утра? Вам-то хорошо, а почему вы не пришли к нам на помощь раньше?
- Молчать - сказал Пайкрофт. - Мы не желаем слышать от вас никаких антитезисов. Где главный корабельный старшина - в смысле, кто тут котельный машинист?
Вперёд вышел чернобородый гигант. Он, как и прочие, оголился до пояса, и это никак ему не помогло.
- Так, что там на предмет динамита? - Пайкрофт всё это время восседал на заднем сидении автомобиля. Мистер Восс, с увядшей от жары гарденией в петлице, не предпринимал никаких попыток вмешательства; мы видели, как он всею душой прильнул к голубому костюму пришлого чужака. Гигант виновато посмотрел на нас.
- Мы обнаружили его, когда вышли на работу. Он сказал, что с ним шестнадцать тонн динамита с запалами; и - когда не пил - курил, разжигая трубки запальными спичками, и разбрасывал их куда придётся.
- Как долго? - спросил Пайкрофт.
- Всё время - гигант возвысил голос до тонов неописуемого возмущения.
Легатт и я обменялись взглядами с Пайкрофтом.
- Такие вещи вместе не перевозят - сказал он мне.
- Как и бензин. Это грузы строгой отчётности - подтвердил Легатт. - И, думаю, он рыжий, хотя и не вполне рассмотрел.
- И это лишь подтверждает мой исходный аргумент о неуместности твоего броска через кучу камней, мистер Легатт. Ты слишком поспешил - сказал Пайкрофт.
- Что толку в разговорах? - сказал человек в волдырях. - Мы обнаружили, что он приплыл. Мы узнали, что он привёз. Мы увидели, что он делает; мы убежали так быстро, как сумели - я всё это вам объяснил.
- Продолжай - велел гиганту Пайкрофт. - Шестнадцать тонн динамита с детонаторами. Большая неприятность, так можно сказать.
- Когда он сказал, что желает взорвать этот край Англии, я приказал людям уходить с работы, а мы прикроем их и погасим топки. Джерниган гасил топки, мистер Восс.
- Да, я гасил! - вскричал пузырящийся. - Мы развили пар до девяноста фунтов, и я знаю бойлер номер четыре; но Дункан дал мне время, и я справился. - Толпа зааплодировала.
- Он не сказал вам всего. Он стоял, заложив руки за спину, и всё утро пел гимны этому прощелыге на барже. Это так же верно, как то, что я стою перед вами. Он пел "Пройдёт совсем немного лет"[11] прямо на краю бассейна, а тот парень всё это время беспечно разбрасывал вокруг себя горящие спички. Так я успел погасить котлы, мистер Восс.
- Весьма похвально, мистер Дункан - сказал Пайкрофт, словно имел власть хвалить и винить, и толпа снова зааплодировала.
- Как вы добрались до телефона и сообщили мне? - спросил мистер Восс.
- Тащили его, позли на коленях через эту гору камней - Пузырящийся был неудержим. - Пока мистер Мабон представлял ай-сипорд в одном лице.
Как - что? - спросил Пайкрофт.
- Ай-сипорд[12]. Они устраивают его в Бетесде. Я там работал. Такой валлийский концерт.
- Так он валлиец?
Пайкрофт укоряюще покосился в сторону Легатта.
- Вы только послушайте его. Он почти не умолкает. Слушайте сами. - Человек в волдырях призвал к тишине, вздев руку.
Язычки прилива вкрадчиво наползали на песок. Команда заштилевшей рыболовной лодки наблюдала за нашим собранием, чайки кружили и надсмехались над нами. Холмы на востоке и западе расплывались в жарком мареве, башни Мартелло словно оплывали или наоборот - вздымались, как ростки из земли, в маслянистых струях горячих воздушных потоков. Мы сгрудились около автомобиля, как моряки, потерпевшие крушение, собираются - судя по художественным иллюстрациям - вокруг баркаса, но выглядели куда хуже любой такой компании - полуодетые, пыхтящие, покрытые солёными потёками.
Фальцетные трели тонкого голоса плавали над холмами. Язык был явно не английским.
- Так они распевают в Бетесде по воскресеньям, - сказал Обгоревший. - Чтоб ему туда провалиться, немедленно. Они собираются там с утра, всяко разодетые - он презрительно чмыкнул белым от соли носом.
- И чем глубже ты входишь в воду, тем злее она жалит тебя и выталкивает на берег - мрачно сказал некто из толпы. - Вам бы хорошо повязать мокрый платок на голову, мистер Восс.
Бей саксонского врага
Лучника и мечника
Рыцаря и мужика...
- невидимый голос перешёл на клиппированный английский.
- Если бы у меня завёлся такой кузен - давно утопил бы его - пробормотал Пайкрофт, ни к кому не обращаясь.
- Утопить его всё одно, что пожалеть. Мы с девяти утра жаримся здесь, словно яйца страуса. Бейнс, поди и намочи платок мистеру Воссу. - Это был снова Волдыристый. Дункан грустно стоял в стороне, пожёвывая бороду.
- Благодарю. О, благодарю! - сказал мистер Восс. - Машинерия обошлась в тридцать тысяч; а контракт на четверть миллиона. - Он, повернувшись к Пайкрофту, повязывал мокрый платок на лоб, под поля своего сияющего на солнце головного убора.
- Позиция мистера Мабона Крюгера тактически безупречна - откликнулся Пайкрофт. - Или, грубо говоря, не сможем ли мы, к примеру, достать проходимца броском кирпича?
- Не собираюсь бросаться кирпичами в баржу с динамитом, это во-первых - сказал Пузырящийся, выразив, судя по всему, общее мнение.
- Чушь! - начал я. - Нет ни малейшей вероятности...
- Нет, если вы предполагаете взорвать его - с поспешностью перебил меня Пайкрофт. Когда всё кончится, вы можете хоть жевать этот динамит, но, если теперь вы расскажете мне, как остановить поджог запала - наградой будет вам улыбка в ответ на дружеский намёк. Я хотел бы услышать мнения на сей счёт.
- Через какое-то время - спокойно и просто сказал Дункан, котельный машинист - его склонит ко сну. И я приду за ним. Я готов ждать.
- Не надо - закричали многие голоса. - Пока ты сам не поешь, не выпьешь, не выспишься... Не делай глупостей, Дункан. Иди, смочи голову.
- Он заставлял меня петь гимны - столь же спокойно сказал Дункан.
- Это не спасёт тебя от виселицы в Льюисе... Не дури, Дункан - ответили голоса, а человек, стоявший рядом со мной пробормотал: "Я видел, как он бросил кочегара от топки через открытую дверь в канал - восемь ярдов. Мы измерили. Не надо, Дункан".
Я поблагодарил судьбу за то, что мой маленький план - я уже собрался открыть собравшимся сокрытую от них подоплёку драмы - стал оборван кивком головы Пайкрофта, чтеца душ, прочитавшего моё намерение в моих глупых глазах.
- Нет - громко сказал он, отвечая лишь мне, и никому другому. - Как можно не выучить людскую натуру, когда двадцать лет подряд ложишься спать вместе с несколькими тысячами людей в подвесных койках? Мистер Мабон Крюгер встал на канале, и его надо отвести в сторону, но, как бы то ни было, попомните, что он предоставил вам день отдыха.
- К чорту такой отдых - сказал человек в волдырях солнечных ожогов. - На - на сковородке. Если бы вы пришли на этот берег вместе с нами, вы не были бы так обходительны с этим мерзавцем. Вы всё говорите, а нам желательно знать, что вы будете делать?
- Слушайте! Слушайте! - закричала толпа. - Это то, что мы хотим знать! Идите и сами уводите его отсюда!
Пайкрофт удержался от резкого ответа.
- Заводи её, мистер Легатт, и двигай к ближайшему удобному перевалу через эту каменную гряду. А ваши люди пристраиваются к нам, и подталкивают сзади, если мы застрянем.
- Для чего это? Вы никак не сможете...
- Мы собрались увести его отсюда. Всё, что вам нужно сделать - помочь машине перевалить гребень, и затем уйти под прикрытие. Вы слишком много говорите. - Он выскочил из автомобиля, Легатт сел за руль. Шум мотора заглушил протесты мистера Восса, но когда машина двинулась по песку на запад, в сопровождении его людей, он сказал Пайкрофту:
- Но - но предположим, что ваши действия огорчат его? Он может взорвать завод. Не лучше ли будет подождать?
- Ждать рядом с ним, когда он ежеминутно разбрасывает вокруг горящие запальные спички? Разумеется, нет. Поторопимся. - Он бежал рысцой рядом с автомобилем, к точке перевала, выбранной Легаттом.
- А не могли бы вы - выпалил мистер Восс - представиться? - Пайкрофт осуждающе смотрел на него, и мистер Восс продолжил: - Вижу, вы занимаете ответственное положение, но ... мне хотелось бы знать.
- Вы правы. Я занимаю положение некоторой ответственности перед Адмиралтейством. Это ведь динамит Адмиралтейства, верно?
- Так; но я не понимаю, как он оказался здесь.
- Я тоже. Но кого-то за это повесят. Вам лучше просто об этом не думать. И это всё объясняет, верно? На деле, факты просты: кто-то допустил ошибку, а значит, мы не должны терять ни минуты. Вы меня понимаете? - Он бежал рядом с автомобилем к гребню холма. Мистер Восс вцепился в его могучую руку.
- Но всё же - говорил мистер Восс - это отчаянный риск.
- Пока они здесь. Вы знаете, как бывает при белой горячке. Если он увидит хотя бы одного из ваших людей, то - или подожжёт, или не подожжёт все запалы. Вдруг вообразит, что под прицелом. Так что уводите их вниз, на берег, и хорошо укройтесь, пока мы будем вести переговоры. Вы ведь знаете, как оно при белой горячке!
- Нет, не знаю! - ответил мистер Восс со внезапной злобой. - Будь оно неладно, я ведь женюсь сегодня!
- Я бы отложил обряд, окажись на вашем месте - парировал Пайкрофт. - Но - как бы лучше выразиться - это многое объясняет.
- Мы тут хотим сказать... - человек в волдырях хватал Пайкрофта за ногу, пока тот садился в автомобиль. Я же, без лишних слов, пересел назад.
- Я выслушаю свидетелей защиты и обвинения завтра. Уходите на берег! Не шевелитесь в течение часа! Мы идём говорить с ним, обязаны попробовать! - закричал Пайкрофт. - Уходите и ждите! Вперёд, Легатт!
Мы нырнули с хребта к усыпанному булыжниками подножию другой стороны. Легатт, корчащийся от смеха, вёл машину самым витиеватым образом. Толпа сокрылась за курганом.
- Фу! - произнёс Пайкрофт, расстёгивая пуговицы синего одеяния. - Ещё минута, и этот жених в шляпе калибра четыре и семь десятых вынудил бы меня к прямой лжи.
- Остановитесь! - закричал я: Легатт совершенно обмяк от смеха и припал к рулевому колесу; но Пайкрофт продолжал:
- Когда три затерянных странника выказывают образец непревзойдённого героизма, перед которым меркнет Касабланка[13], каждый производитель цемента просто обязан проникнуться подозрением и спросить: "А кто вы такие"? или произнести слова такого же смысла. Он, кажется, хотел получить от меня визитную карточку.
- Интересно, что у него в голове - сказал я. Мы пробирались к бассейну между жестяными сараями.
- То, что машинерия стоит тридцать тысяч фунтов - ответил Пайкрофт. - От этой мысли кровь его вскипает. Он забывает о невесте.
Пустая бутылка из-под виски взорвалась под колёсами, словно снаряд. Мы пробрались между сараями, и въехали в зону огневого поражения с баржи.
- Капитан Дадни - мастер словесного портрета - отметил Пайкрофт, не выказывая никакого волнения. - Нос картошкой - лопоухий - конопатый - всё присутствует и в полном порядке. Мистер Ллевелин! Итак, вы укрылись здесь с краденым виски капитана Дадни, верно?
- Что? Что? - Человек совершил прыжок в полную длину баржи, держа в обеих руках по бутылке. - Старый баран! Я скрылся? Я? Нет - зачем мне? Чего мне стыдиться? - Он злобно потирал свой сломанный нос.
- Капитан не зря заплатил пять фунтов; он, скажу так, стоит этих денег, - отметил Пайкрофт и, возвысив голос: - Отлично. До свидания. Я объясню вашему кузену, что видел вас, но вы боитесь возвратиться.
Ответ - как я решил - был дан на валлийском.
- Он попросил меня сказать вам, что на этот раз ему пришлось отдать уже пятнадцать фунтов, и ещё то, что он вобьёт вашу рыжую голову в точности до уровня ваших плеч. Прощайте, Ллевелин.
Я едва успел увернуться от просвистевшей в воздухе и упавшей мне под ноги бухты троса.
- Он сказал так! - завизжал человек на барже. - Лови! Тащи! Тяни! Старый баран! Нет! Вы не смеете уезжать отсюда. Я ославлю его с алтаря! Перед всей паствой! Я заберу остальные бутылки! Я покажу ему! Я рыжий! Уводите меня отсюда! К моему кузену!
- Тогда отчаливай и мы возьмём тебя на буксир! - Пайкрофт выбирал трос. - Это оказалось проще, чем я думал, - сказал он мне - помню, как валлиец-кочегар с "Сикофанта" напился на Бермудах, и мы смогли отвлечь его от купания у рифа - где на него облизывались множество акул - одним только предложением идти и бить капитана.
Баржа ударилась о берег у самых наших ног и Пайкрофт прыгнул на борт.
Мне казалось, что я наблюдаю дружескую встречу двоих, с демонстративно подчёркнутыми знаками любезности - объятие, похлопывание по спине. А потом Ллевелин оказался сидящим на корме, и, если бы на него навесили ярлычок с надписью "Тщательно перевязанная мумия", почта охотно приняла бы его к отправке.
- Крякает, словно утка. Всё это чистейший валлийский - сказал Пайкрофт. - Но не думаю, чтобы ваши или мои речевые манеры улучшились, если бы мы узнали перевод.
- Эй! Поосторожнее! - воскликнул Легатт. - Вы оторвёте от неё задний мост.
- Ты ничего не знаешь о движущихся телах. Я знаю не очень много - пока. Но, по крайней мере, попытаюсь. - Пайкрофт стоял на коленях, вывязывая морские узлы вокруг заднего моста. Я никогда прежде не видел автомобилей, приспособленных к буксировке судов по каналам, так что остался глух к апелляциям Легатта, оперировавшего мудрёными техническими аргументами.
- Малый вперёд, и следите, чтобы ваер не портил левый борт. Что нам воистину нужно - это буксирный кнехт и швартовая тумба. Но разве угадаешь заранее, что брать с собой в наши инспекционные поездки?
- Есть, она пошла! - сказал Легатт, обернувшись через плечо; баржа действительно пошла за автомобилем.
- Как лепесток розы по ручейку - выразился Пайкрофт, вставший у руля. - Разгоняй! Плавно увеличивай до пятидесяти семи оборотов, и эта баржа со смертоносным грузом покажет, на что она способна. Слушайте, мистер Ллевелин, вы сейчас не со своей супругой, так что ваши претензии на непотребном языке рассмотрены не будут. Если вы о чём-то призадумались, напевайте это тихим голосом. Мы в пробном плавании. Шестьдесят семь оборотов, будь так добр, мистер Легатт.
Имею честь доложить, что 18-сильный бензиновый мотор "Декапода" может тянуть баржу в икс тонн водоизмещения по прямому каналу со скоростью, исчисляемой в узлах, но стоит особо отметить спутную струю и разрушение берегов. Валлиец лежал тихо. Пайкрофт стоял у руля; Легатт, очарованный происходящим, улучивал у автомобиля добавочные узлы скорости. За нами шумела спутная волна - в фут высотой, от берега до берега. Я сидел на носу, выкрикивая: "Лево! - или - Право руля!", повинуясь одному воображению, наслаждаясь этим счастливым часом моей жизни.
Цементный заводик остался позади, медленно уменьшаясь в видимом размере - и оставался очень тихим местом.
- Они пока ничего не поняли - сказал Пайкрофт. - Я думаю, они едва ли ожидали столь решительного действия от деблокирующей колонны. Ещё немного, мистер Легатт, будь любезен.
- Всё это прекрасно, великолепно - ворковал я, ибо жара спадала, а Ллевелин уснул - но мы поднимаем некоторую волну? Оставляем позади себя канал, заваленный горой грязи высотой с Бичи-Хед.
- Мы, образно выражаясь, вытянули из него всю внутренность на трёхмильном протяжении - подтвердил Пайкрофт. - Будем надеяться на то, что канал принадлежит мистеру Воссу. Поджаренный новобрачный многим нам обязан. Ещё немного, мистер Хинчклифф - или Легатт, полагаю. Мы подползаем к двенадцати.
- Люди - идут из Уопшера - их четверо! - крикнул Легатт: он, с высокого водительского сидения, видел далеко вдоль дороги.
Пайкрофт передал мне руль и поднял к глазам бинокль. Но лишь один Пайкрофт умеет водить баржи со скоростью рейсового парохода. В короткие секунды, одновременно с его словами: "Капитан Дадни!", нос баржи яростно протаранил и вошёл на фут в кучу грязи; и, поскольку я стал безнадёжно крутить колесо, её корма в один росчерк по воде ударила и ещё глубже вошла в противоположный берег. Кильватерная волна наткнулась на вдруг возникшую баррикаду и через борт медленно перевалил низкий вал грязи, разбившийся о нашего мистера Ллевелина.
- Что за судомойка у руля?
- У вас есть право на этот вопрос - ответил Пайкрофт с профессиональной симпатией.
- Уберите его немедленно. Я покажу ему, как надо. - Он умудрился сесть в своих путах, вращая невидящими глазами.
Пайкрофт поднял Ллевелина на ноги, положил его руки, высвобожденные до локтей, на рулевое колесо - он яростно вцепился в него - и прокричал ему в ухо: "Отворачивай! Круче, если хочешь жить! Ударишь в берег через минуту! Не покидать судна!"
Мы высадились с носа баржи на берег. Я не видел необходимости в извинениях перед Легаттом - в конце концов, это была моя собственная машина, и я дозволил использовать её в столь необычном применении. Баржа, как можно было видеть, утвердилась в прочной неподвижности.
- Им придётся выкопать её - если они не решат её взорвать - сказал Пайкрофт, влезая на сидение. - Но отмечу, что наш Воин Харлеха всё же моряк душою. Перекладывай! Штормовой курс! Перекладывай, или потеряешь мачту! - прокричал он на прощание.
Мы покинули мистера Ллевелина, пытавшегося уйти от подветренного берега, покрытого зелёной травой, что было для него в особенности важно оттого, что к нам приближались капитан Дадни с тремя его друзьями. Но они миновали нас, словно мы были бесплотными духами; они не сводили глаз с баржи. Капитан Дадни ревел, как стадо быков на пастбище. Я никогда не позволял Легатту вести автомобиль ни на какое расстояние с головой, обёрнутой назад, так что мы снова остановились.
Валлиец продолжал упражнения с рулевым колесом, но появление кузена, видимо, изменило направление ветра, поскольку он оставил это занятие и - со связанными ногами - запрыгал навстречу родственнику, словно попугай по жёрдочке. Ещё он кричал - так же, как попугай - и указывал на нас.
Мы видели пять лиц - все багрового цвета - освещённых закатным солнцем. Валлиец настаивал на погоне за нами.
- Неблагодарное ничтожество! После того, как мы спасли его от линчевания у цементного завода! - выразился Пайкрофт. - Мой следующий порт - это дом. Иначе придётся войти во множество сложнейших объяснений с обитателями этого берега. Отходим... - И через десять минут мы были уже в трёх милях от Уопшера и в двухстах футах над ним, озирая местность, простёртую под нами в образе топографической карты болот, рассечённых дорогами, ручьями, также и каналами, etc.
Мы увидели, что один из каналов закупорен вставшей поперёк баржей, и в этом месте скопились пять точек: они сходились, расходились и ходили по кругу; прошло добрых двадцать минут, прежде чем они, видимо, договорились успокоиться и идти домой. И в скором времени (все мы отчаянно дрались за бинокль) от цементного завода отделились множество других точек, и потекли - увы, очень медленно! - по белой ленте дороги к барже. Там они разошлись по обширному пространству другого берега и более не собирались вместе, напоминая, в этом отношении, колонну муравьёв, чей марш прерывает капля пролитого керосина.
- Аминь! Аминь! - произнёс Эммануил Пайкрофт, освободившийся от шляпы-котелка и устроившийся в тени купы дубов на склоне. - И, тем не менее, можно сказать, что этот день не стал худшим в их жизни - а мог бы. Я приеду сюда завтра, инкогнито и помогу им собрать осколки - а их, как всякий скажет, осталось здесь много.
****
Назавтра ко мне явились гости - молодые, простодушные и неуёмно любознательные. Они много слышали о красотах Уопшера, где, по упущению провинциальных застройщиков, многое осталось в прекрасной сохранности. И хотя я всячески восхвалял перед ними половину мест прочей Англии, они хотели видеть именно Уопшер. Прибыла новая машина: зеркально сияющая, алая и багряная с золотыми линиями, столь же нарядная, как и Легатт в комбинезоне французского шитья; и я льстил себе надеждою на то, что мой собственный костюм, тоже Парижский, включая шлем из мужественно выглядящей классической кожи с очками-блюдцами в никелированной оправе и нащёчниками телесного цвета - льстил себе надеждою на то, что и он украсит меня паче прочих людей дороги.
Мои гости прекрасно попутешествовали.
- Мы замечательно провели этот день - говорили они за чаем. - Из старой церкви наверху той, мощёной улочки, вышла очаровательная свадебная процессия - помните? А прямо под этим местом - там, где стоят на якоре суда - происходил натуральный мятеж. Мы смотрели на него с высоты, с верхней дороги к старой башне - сотни и сотни людей бросали куски угля в маленькое судно, пытающееся скрыться от них в море. Да, и этот запоминающийся человек с удивительным взором - он так элегантно и уважительно приподнял шляпу при встрече с нами (все моряки такие душки!) - он рассказал нам всё об этом.
- И что же он сказал? - спросил я.
- Он сказал, что это пустяки, отголоски того, что было. Он сказал, что нам стоило бы посетить это место в полдень, когда он сам приехал туда - до того, как бедный маленький кораблик отошёл от причала. Он сказал, что в городе уже собрались вызывать милицейские отряды[14]. Хотела я бы видеть всё это. Да, а помните того огромного, бородатого человека? Он стоял на самом краю причала, бросал углём в кораблик и непрерывно орал: всё время, пока мы наблюдали за ним?
- А что же такого натворил этот маленький кораблик?
- Человек береговой охраны сказал, что он здесь человек новый и в точности не знает. Но здесь шофёр случайно проглотил муху, и стал задыхаться. День выдался на редкость удачным!
[1] Об этом их приключении см. Р.Киплинг, "Стратегия пара".
[2] В те дни автомобили изготавливались индивидуально, под заказ - как кареты. Автору, очевидно, выдали образец на "тест-драйв".
[3] Вымышленное место.
[4] Сторожевые башни, выстроенные во время наполеоновских войн.
[5] У города Лидда был устроен испытательный артиллерийский полигон; оттуда название одного взрывчатого вещества: лиддит.
[6] В оригинале аллюзия на цитату из Гамлета, Акт 3 Сцена 2 "Произносите монолог, прошу вас, как я вам его прочёл, легким языком".
[7] "Johnty" - искажённое от французского "gendarme"; используется, как кличка старшины корабельной полиции.
[8] Об этом их приключении см. Р.Киплинг, "Стратегия пара".
[9] Умышленный вред, причинённый владельцу груза или судна.
[10] Мабон - известный валлийский исполнитель традиционных песен, бард, во время действия рассказа.
[11] Богослужебный гимн методистов.
[12] Айстедвод - состязание валлийских бардов, древнее и дошедшее до нас обыкновение.
[13] Пайкрофт имеет в виду "Касабьянка" - название стихотворения Фелиции Доротеи Хеманс. Стихотворение описывает эпизод битвы при Абукире, когда сын-подросток капитана французского флагмана "Ориент" не оставил своего поста, и погиб при взрыве пороховых погребов. Мальчика звали Джиоканте Касабьянка.
[14] То есть, армию: части Территориальной армии.
|