- Живут же зеленые! - хлопает ладонью по столу Абдулла, так что все подскакивают.
- У вас, между прочим, в африке тоже рубероиды, - отзывается из угла Додик.
- Так-с, - кривится Абдулла.
- А что? - выпрямляется Додик, - бегают по сафари, крокодилов ловят, в ус не дуют. Сплошной курорт за здорово живешь. У нас за неделю такой жизни столько слупят, что потом годами не расплатишься, - он взъерошивается, - живут же и счастья своего не понимают.
- Да уж, лунатиком нужно родиться, - ухмыляется Абдулла.
- Зря вы так. На себя бы посмотрел черномазый, - отворачивается к стене Додик.
Абдулла выворачивает губу и произносит звук, подобный тому как пробитое колесо испускает воздух.
На минуту зависает неловкая тишина.
- Между прочим, качество продукции здесь самое высокое. Сами же восхищались нашими ваннами. Ведь говорили же, что столь искусно вырезать и отполировать гранит невозможно. Там каждый шовчик на месте. Ведь говорили, - вскакивает Додик, заглядывая в глаза Абдулле, - а ведь еще нужно произвести доставочку таких тяжестей. И установочку.
- Ой, ой, - заходится Абдулла, - можно подумать, - и начинает загибать пальцы, - от земных продуктов вы полностью зависите, раз. Черную икру жрете ложками, понимаешь, а на Камчатке ее хер достанешь. Дерево вам везут опять же, у вас своего нет, два. Лучшие курорты в антарктике только под вас и работают, свои моря в дефиците, то есть здоровье нации формируется на земле, это три. А бабы. Бабы наши где? Жарите без зазрения, а как на экологию отстегнуть, так фигушки.
Додик делается скучным. Он показывает пятерню и бубнит:
- Я тебя умоляю, вот только про баб не надо.
- Хорошо, - тут же соглашается Абдулла и загибает следующий палец, - образование.
- Образование? - переспрашивает Додик и отмахивается, - да что вы можете на своей земле? Колхозники помидорные. Дыра она и есть дыра. Что с вас взять.
- Зато вы нашли чем гордиться. Скотобаза.
- Чего? - морщится зеленым лбом Додик.
- А то, нефиг своими коровниками тыкать.
- Что?
- Ну, в смысле, коровами, - огрызается Абдулла.
- Какими еще коровами? - удивленно хлопает бесцветными ресницами Додик.
- Ну, не в смысле животных, а в смысле переносном.
- Нет у нас никаких переносных животных.
- Ну, не животных конечно, а так это называется.
- Что, это?
- Ну, коровы.
- Какие коровы?
- Которые летают.
- Где летают?
- Ну, коровушки летающие.
- Ах, коровушки летающие?
- Точно!
- А может коровки?
- Ну, коровки.
- Понятно. Коровки, это по-народному, а правильно этот предмет называют сотами.
Абдулла демонстративно насвистывает в стену.
- Это жилая сота, по вашему дом, - упорствует Додик.
- И где же вы их прячете?
- Так вы в ней сейчас сидите, - разворачивается к нему удивленный Додик, - я право, не знаю.
- История давняя, - вмешивается Ад-Ханнаа, чтобы всех примирить, и замолкает. В памяти всплывает все, что он знает о лунном уникуме, значимом сегменте экономики, в мгновение ока ставшим знаменитым настолько, что теперь то и саму луну называют не иначе, как коровник. Типа, в коровнике снова идут дожди. Все всплывает в памяти единовременно, словно туда сипят мешок с сахаром. Мысли путаются, и он не может выхватить из них то значимое, что казалось важным. Но постепенно что-то такое вырисовывается, и он вспоминает спор с губернатором луны о том что сборка жилых сот является сложным процессом, который если нарушить в начале, то до конца можно и не довести. Это процесс. К примеру, дорогое земное дерево приходит брусами на луну, где применяется в оформлении интерьеров, а затем в виде мебели в сотах, продается обратно же на землю, только уже с клеймом made in moon, и становится золотым товаром. Положительно это процесс, но дело не в этом. Ад-Ханнаа ищет в голове, в чем же дело. Ага вот, - покупает себе в глухой хохляндии какой-нибудь колхозник за бешеные бабки ржавый лунный ящик, который и от мусорного бака отличить то тяжело, при этом жалуется, что дорого, но сам того не понимая, распространяет в обществе социализм, потому как становится обладателем независимой формы существования. Теперь колхозник может все. Может подключиться к электричеству, а может и к аккумулятору. По нуль-модулю заказывает доставку пиццы на дом и чувствует себя человеком. Сота воду качает откуда угодно. Из атмосферы, из земли, из собственной мочи, наконец. Продукты отходов выдают кислород, а ты лежи и поплевывай. Работаешь тут же, через интернет. Зарплату перечисляют туда же. Никаких налогов или регистраций. Ты независимый гражданин. И даже не гражданин, потому как никому не подчиняешься. Живи, где хочешь. Хочешь, можешь в центре шанхая висеть в двух метрах от шпиля небоскреба, а хочешь, селись в степи. Да хоть в болоте. Один дурак по днепру плавал. Или плавай себе в океане, если не укачивает. Уходи под воду и любуйся рыбками, хавку и туда доставляют. Не хочешь подводный мир, включай гравитационные двигатели, выходи на орбиту, наблюдай жизнь сверху. Или еще дальше, на марс. Или опять же, поставь свой ящик в заснеженных горах и наслаждайся покоем. Изобретение это есть не что иное, как шаг к независимости. Государство для гражданина теперь никто, и гражданин может смело плевать на него, а раз так, то роль государства отпадает. Государство без гражданина уже и не государство, потому как командовать некем. Все разбежались. Никому не интересно содержать государство.
Независимость, - думает Ад-Ханнаа, - что может быть лучше этого слова, когда греешь кости в собственной гранитной ванне, и плывешь между землей и марсом в тишине звездного безмолвия. По царски. А если что-то не нравится, снимаешься с якоря и улетаешь. Всех не переловят. Главное не свихнуться со скуки.
- Да это не ваша идея, - трясет пальцем Абдулла, - украли вы ее у автостроителей. Воспользовались тем, что у нас революция была. Некогда нам было.
Додик разводит ладонями, кожа на них светло-салатовая:
- Да вы со своих революций не вылазите. Опять масоны виноваты?
- А чего это рыло у тебя в зеленом пуху? - щурится Абдулла, - уж не из этих ли ты будешь? - и зачем-то кивает себе через плечо.
- Да уж не черный, как некоторые, - задирает брови Додик, всем видом демонстрируя, что врач тут уже не поможет.
- Надо признать, - прерывает их Ад-Ханнаа, - что бабло было стыбриное. Предатели драпали с бабками, а за это тут их принимали как родных. Это неправильно. А им что? Им первым делом вложить капитал. Вот они и наладили на луне автомобильную промышленность, чтобы экспортировать к себе же, на землю.
В этих словах всем мерещится скрытая истина, покрывающая воровство. Начинает казаться, что Ад-Ханнаа что-то знает. Цветные замирают. Ад-Ханнаа крякает и поудобней устраивается на стуле:
- Здесь другая жизнь, это надо понимать, да и война на земле. Акции автоконцерна упали, машины никто не покупал, вот тогда и пришла идея поставить на поток производство жилых кабинок. В те времена на луне жили как в африке, в пещерах, - Абдулла резко выпрямляется, но Ад-Ханнаа подмигивает и продолжает, - кабинки собирались как и автомобили, на конвейере. Тогда это были простые малолитражки: дверь, постель, параша. Поставил в пещере и имеешь, как ни как, угол. Со временем все пещеры завалили этими барахлом, что ни пройти, ни пролезть, да и цены взлетели. Вот тогда и стали собирать стандартный контейнер, напичканный электроникой, как в подводной лодке, с роскошным интерьером, и все захотели себе такой. Соты внешне и выглядят как контейнер, такой же ржавый и помятый, но суть в начинке. В середине как у шейха, а снаружи ящик ящиком. Представьте себе шикарный лимузин, который сверху проржавел. В середине все включается, выключается и подается как прислугой, которую никто не видит в глаза. Это высокотехнологический продукт, в котором можно жить и работать, не выходя месяцами. В народе соту называют Божья Коровка, потому что особенно полюбились летающие модели в которых живут на орбитах, и которые прозвали летающими коровками. Есть такое насекомое, что приносит удачу. Жизненный цикл в них замкнут, связь доступна с любой точкой солнечной системы, а такого не было даже на фобосе. Только здесь, на луне. Заказы повалили, только успевай штамповать. И дело ведь нехитрое, давно знакомое и налаженное, только в отличие от автомобилей, соты не ездят, а устанавливаются в пещерах, ну или летают. Что еще лучше. В итоге имеем контейнерные города на марсе. Лучшие производители автомобилей стали лучшими производителями жилья. Каждому по квартире. Это же социализм. А вы говорите коровники.
Монолог прерывает мелодичный перезвон кухонного приемника. В нос ударяет чесночная вонь. Ад-Ханнаа замолкает и задумчиво поглаживает мягкую кожу кресла. Напротив, улавливая его настроение, меркнет экран, сливаясь с белой стеной. Наступает тишина, в которой слышится далекое завывание метели. Ад-Ханнаа идет на кухню, открывает приемную камеру нуль-модуля и вынимает оттуда пышущую жаром, пиццу. По комнате разносится запах итальянской харчевни. Все оживляются. Белая стена стекает росой и становится прозрачной. Додик устраивается на широком диване и осторожно дует на горячий кусок, от удовольствия щурясь зелеными глазами на грандиозные горы. Их сота, покачиваясь на ветру, висит над ледяным перевалом. Внизу сверкают заснеженные вершины, полные безмолвия и суровой красоты. Далеко тянуться серые склоны, сливаясь с горизонтом, над которым висит зеленый серп земли.
Абдулла уплетает пиццу и косится на Додика. Он думает о маленькой дочке, которую привез вместе с собой с земли, и которой предстоит здесь пойти в школу, вырасти и превратиться в девушку. И которая, не дай бог, когда-нибудь приведет ему такого зеленого зятя лунатика.
Valera Bober, March 06, 2012 _reedit by OCT26,2018