В одном городе, в самом его центре, росло удивительное дерево. Как оно называлось - не знаю. На его ветках вырастали необычные разноцветные листья, как будто кто-то рисовал их в одном экземпляре и любовно пристраивал на зелёных стебельках. Как огромный цветок возвышалось оно над городом, и вскоре стало таким высоким, что верхушки его и видно не было. Сколько этому дереву было лет - неизвестно, даже моя пра-пра-прабабка не помнила, кто его посадил и зачем. Веками оно росло вширь и ввысь, городские дома от него отступали, а дороги обходили. Его хотели спилить, чтобы оно не мешало стройной прямой улице, но не тут то было. Ни одна пила не смогла повредить его кору, и люди махнули рукой - пусть растёт.
А дело в том, что это было не просто дерево, а дерево-дом, хотя в нём не было ни окон, ни дверей. Птицы устраивали свои гнёзда среди разноцветной листвы, которая не меняла цвет осенью, не опадала зимой. Дерево разговаривало птичьими голосами и подставляло листья-ладони под птенцов, не в меру прытких, пытающихся свалиться вниз. Оно как добрая нянька пестовало их не хуже самих родителей, словно знало (а может и вправду знало?), что внизу маленьких беспомощных птенцов ждут коварные и очень ловкие коты и кошки.
Если же взобраться по дереву на самый верх, хотя вряд ли это возможно без волшебного ковра-самолёта, то можно было бы увидеть диво-дивное. Там, высоко-превысоко, на торчащих вверх пальцах дерева покоилось большое пушистое облако. На нём, как на мягких подушках, восседала старушка-вековушка, свесив вниз тоненькие ножки в пестрых носках. Голубые как небо пчелы, маленькие и юркие, приносили для неё в облачных горшочках мёд, собранный с цветов этого дерева. Старушка сидела за прялкой, вертела веретено и тянула белоснежные тонкие нити из проплывающих мимо облаков, а потом сшивала ими разноцветные листья дерева в огромное пёстрое одеяло. Ветки трепетали, то ли от ветра, то ли от суеты множества птиц, что заселяли разноцветное платье дерева, и листья отрывались и, плавно покачиваясь, не падали вниз, как должно было бы быть, а поднимались вверх, словно подчинялись магии вертящегося веретена. Затем они один за другим опускались к ногам старушки и тогда она, отрывая нить от веретена, без устали сшивала их блестящей, как молния, иглой в лоскутное одеяло. Вскоре одеяло стало таким большим, что перестало умещаться на облаке и, спустившись на ветки дерева, слилось с его листвой. Да и сама старушка казалась одной из веток, за которое зацепилось беспечное облако.
Отложив в сторону очередное, полное белых нитей веретено, старушка провела рукой по одеялу, задержалась на потерявшем цвет белом, словно лаком покрытом, лоскутке и заволновалась: это знак, что идет в её мир беда, а значит, беда для всего живого.
А далеко-далеко на севере, куда редко заглядывает солнце, находится суровая и чуждая ему страна, хотя оно иногда и посылает туда своих гонцов, чтобы согреть и оживить этот суровый край. А хозяином того края был могучий беспощадный Холальдон, которому было не меньше лет, чем нашей старушке, даже, пожалуй, побольше. Он был её самым лютым врагом, потому что наша худенькая и слабая на вид старушка дружила с солнцем и южным ветром и потихоньку отвоевывала у него владения. Холальдон в злости швырял в её сторону снег и ледяные шарики, но они, скатываясь вниз, таяли и постепенно превращались в ручьи и реки. Мир прозрачных ледяных глыб и холодных хрустальных пещер был его царством. Он его оберегал и пестовал и не мог допустить, чтобы солнечное тепло достигло его и началось таяние льдов, как уже было много веков назад. Он сковывал льды крепко-накрепко, умножая свои несметные богатства и выстраивая мир на свой лад таким образом, что даже воздух над ним превращался в сияющие кристаллы.
Здесь была самая настоящая фабрика холода. Северный ветер - бессменный пастух - пригонял сюда свои снежные стада и оставлял навечно. Холальдон распоряжался ими по-своему. Он засевал и засевал снежинками бесконечное искрящееся поле, поэтому кроме снега и льда ничего на этом поле не вырастало. Он, как искусный кузнец, выковал однажды огромные ледяные сани, загрузил их снегом и отправил вниз своим ходом. Сани скользили по ледяным глыбам в неизвестность.
А там внизу была весна. Цвели яблони в садах, на полях зеленела пшеница. Люди радовались теплу, птицы - тоже, и пчелы, пробудившиеся после зимних холодов. А наша вещая старушка по-прежнему день и ночь шила свое лоскутное одеяло. Дерево её сверкало разноцветьем и также радовалось теплу. И никто не знал, что ледяные сани, до верху груженные снегом, льдом и градом, по воле холодного и жестокого Холальдона хотят разрушить чуждый и ненавистный ему мир.
Пахнуло холодом. Одуванчики прикрыли свои золотые головки зелеными ладошками, заволновалась озимая рожь, бесконечные луга с разнотравьем потемнели и прильнули к земле, ища у неё тепла и защиты. А ледяные сани остановились так резко, что снег, лёд и град, которые они везли, сами по себе продолжили движение и засыпали поля и огороды, золотые одуванчики и розовые соцветия яблонь.
Холальдон в своем ледяном царстве уже радовался победе. Он плясал по ледяным глыбам, и они стонали и скрипели, разрушаясь, но для Холальдона это была музыка самая прекрасная на свете. Музыка разрушения.
Разноцветное дерево взволнованно шумело листьями, и старушка, жившая на самом верху, поняла: "Вот она, беда!". Ещё быстрее замелькала в её руке иголка, и лоскутное одеяло взметнулось над деревом, как огромная пёстрая птица, и опустилось на землю, прикрыв собою поля, луга, сады и огороды. Укрыло оно и ледяные сани, что принесли беду, и стали те сани таять и превратились в огромное голубое озеро, в котором отразилось солнце. Земля согрелась под одеялом, и каждый пестрый его лоскуток пророс цветами и травами. Яблони сбросили снежные шапки, снова зазеленели поля, заголубел лён, вспыхнули в траве искорки полевой гвоздики, пчёлы с ворчливым жужжанием начали пересчитывать лепестки цветущей клубники - все ли уцелели?
Холальдон же в своем холодном царстве, не успокаиваясь, громоздит новые глыбы льда, загоняет белоснежные стада в пещеры и куёт новые сани, чтобы отправить их в чуждый ему мир. Одного не знает Холальдон, что владеет богатством, без которого жизнь на земле была бы невозможной. И все его ледяные сани, отпущенные в наш мир, примет в свои объятья солнце и обратит в голубые озёра, прозрачные, как лёд, но теплые, как парное молоко.
А старушка-вековушка шьёт и шьёт свои лоскутные одеяла, дерево же с разноцветными листьями, напоенное талой водой, становится каждой весной всё выше и краше, и птицы, что вьют на нём свои гнёзда, рассказывают всему миру о мудрости природы, которая всё превращает в добро.
О ВИНТИКЕ, КОТОРЫЙ ОБИДЕЛСЯ
Жили-были... Нет, не бабушка с дедушкой, а обыкновенные старые часы. Они сидели как на лошадке на коричневом кожаном ремешке, и папа, уходя на работу, пристегивал их этим ремешком к руке, чтобы они не ускакали от него неведомо куда. Каждый раз, когда папа взглядывал на них, часы говорили, что ему пора делать. В часах были стрелки и они умели считать: тик - один, тик - два, тик - три... Стрелки перепрыгивали с циферки на циферку, и папа знал, что нужно торопиться, чтобы не опоздать на работу. Он быстро выпивал свой кофе, хватал портфель и, крикнув: - Пока! - скрывался за дверью.
Часы были замечательные, никогда не подводили. Порой папа открывал крышечку часов и рассматривал, что там у них внутри. Там жили-поживали зубастые колесики. Они хватались зубчиками друг за друга и шагали, шагали вокруг своей оси, которая никак не хотела их отпускать. Была там еще пружинка. Она то сжималась, то разжималась и считала себя главной в этих часах. Были и красные камешки, которые посмеивались, глядя на своих необычных соседей, считая себя драгоценными. Но они все-все беспокоились о том, чтобы стрелки часов, жившие под прозрачной крышкой, не разучились считать. Тихонько переговаривались и спрашивали, все ли у них в порядке.
Только о маленьком скромном винтике они никогда не заботились. Может быть потому, что он не умел сжиматься и разжиматься, как пружинка, сверкать как драгоценный камешек, у него не было зубчиков, как у колесиков, он был просто винтиком, который заботился о том, чтобы все всегда оставались на своих местах в этих замечательных часах. Он грустно выслушивал тики-таки, в которых никогда не упоминалось о нем. А ты бы не обиделся, если бы тебя перестали замечать? Вот то-то!
Но однажды, когда папа открыл крышку часов, чтобы в который раз полюбоваться на их богатство, винтик не выдержал, выпрыгнул из своей норки и спрятался под листом бумаги. Папа сказал: - Ой! Зубастые колесики забыли о том, что им надо куда-то бежать, пружинка взвизгнула и расслабилась, как будто у нее выходной день. А стрелки часов, добравшись до цифры пять, остановились, словно прислушиваясь к чему-то. Папа очень расстроился. Кто теперь будет напоминать ему, когда уходить на работу, обедать, или смотреть по телевизору футбол? Все у него разладилось, как в этих часах.
А всё дело в маленьком винтике, место которого в часах было теперь пустым. Винтик искала вся семья: бабушка, отложив вязанье, дедушка - отбросив газету, папа. И даже котенок Тишка шарил когтистой лапой под диваном, пытаясь найти злополучный винтик, но обнаружил там белый теннисный шарик, который закатился туда однажды. Забыв про всё, котенок стал гоняться за ним по всей квартире и путался под ногами.
Всё в доме было перевернуто, передвинуто. Винтика нигде не было, а часы лежали на столе и ждали. Папа не знал, что ему уже нужно торопиться на важное совещание. И никто, ну никто не догадался приподнять лист бумаги, под которым прятался винтик. И папа вдруг вспомнил о магните. Серый и горбатый как древний старичок давно грустил он в самом дальнем углу выдвижного ящика и ждал, когда ему предложат какую-нибудь работу. Папа достал магнит и положил его на стол. Винтик, забыв об обиде, бросился к нему, как к лучшему другу и прилип рядом со скрепкой и чьей-то заколкой. Осторожно взяв винтик пинцетом, папа уговорил его вернуться в часы на прежнее место. Там его ждали с нетерпением. И вот пружинка снова стала сворачиваться и распрямляться, словно делала утреннюю зарядку, зубастые колесики засуетились, и стрелки под стеклянным колпачком стали торопливо перебираться от циферки к циферке - тик-так, тик-так...
Папа облегченно вздохнул, спицы снова замелькали в бабушкиных руках, котенок, устав гоняться за шариком, дремал возле батареи и досматривал свои кошачьи сны. А винтик больше никуда не убегал, потому что понял, что всем нужен.
О КРЮЧОЧКАХ, КРУЖОЧКАХ И ЗАГОГУЛИНКАХ
Если взять и вычеркнуть из календаря все дни года сразу, то день рождения наступит очень быстро, прямо сейчас, как у нашей Полюшки. Она вдруг стала старше на целый год: только вчера ещё была маленькой, а сегодня ей уже четыре. Если из зажатого кулачка отогнуть пальчики, то можно сосчитать, сколько ей теперь лет: раз, два, три, четыре. Остался один пальчик, прижатый к ладошке - пятый, но его вместе со всеми можно отогнуть только через год, когда пройдёт осень с золотыми листопадами, зима со снежными бабами и снегирями, весна со звонкими ручьями и, наконец, лето. Вот как долго ждать до пяти лет. Но Поленька подождёт, и снова будет принимать подарки и поздравления, как сейчас.
Вечером шумные гости разошлись, оставив после себя тишину, кусок пирога, коробки с конфетами и много игрушек. А Поленька, понянчив каждую новую куклу, уселась в бабушкино кресло и стала разглядывать книжку с котёнком на обложке. Картинки в книжке были такими яркими, словно золотое солнышко, зелёная трава, голубая река и красные цветы сговорились все вместе поздравить Полю с днём рождения. А ещё там были чёрные загогулины, крючочки и колёсики - Поля уже знала, что это буквы, которые умеют складываться в слова и рассказывать сказки. Но Поленька знала только буквы "П", похожую на воротики, "О" - как бублик из магазина, "Л", которая была сама по себе и "Я" - пляшущий человечек. Если эти буквы написать в тетрадке рядом, то можно прочитать слово "ПОЛЯ". Эти знакомые буквы так прятались за другие, что Поленьке трудно было их находить среди загогулинок и крючочков. Но со временем она разберётся во всей этой буквенной суете и тогда сама сможет прочитать сказки, которые прячет в себе эта замечательная книга.
Ночь унесла день рождения деткам, которые его ждут. А Поленька уснула в своей кроватке, положив рядом свою новую книжку. И вдруг видит Поленька, что балконная дверь распахнулась, как всегда со скрипом, словно ей больно, и в комнату влетела большая серая птица с жёлтым длинным носом. Она притащила с собой сплетённое из веток гнездо, уселась в бабушкино кресло и строго произнесла: "Кар-р-р!". И книжка - Полина книжка - послушно и быстро распахнула обложку, с которой ей весело улыбался рыжий котёнок, и буквы - маленькие чёрные загогулины, крючочки и колёсики - вспорхнули со своих страниц и полетели к птице, как будто бы были её птенцами. Она ловила их своим гнездом и одобрительно каркала, затем, подхватив Полину книжку своим длинным клювом, скрылась за балконной дверью.
Утром Поленька проснулась в слезах. За окном улыбалось солнышко, в открытую балконную дверь залетал любопытный утренний ветерок. Поленька слезла с кроватки и побежала на балкон. На старом разлапистом тополе возле своих гнёзд суетились птицы и кричали "кар-кар!". Наверно они ещё не успели разучить другие буквы из книжки.
На балкон выглянула бабушка.
- Что с тобой, моя девочка? - спросила она, прижав к себе зарёванное личико внучки. - Кто тебя обидел?
- Птичка! - Захлёбываясь слезами, Поленька уткнулась в тёплый бабушкин живот. - Она забрала все-все буковки и мою книжку! Она там, - и Поленька показала на тополь, над которым носились птицы.
- Нет, - сказала бабушка, - посмотри, вон твоя книжка.
С полки над письменным столом девочке улыбался рыжий котёнок.
- И буковки, что унесла птица, не жалей. На самом деле буквы живут в карандаше, и в ручке, и даже во фломастере. Им там очень тесно, и они просятся выпустить их на бумагу. Буквы гуляют по бумаге, как по двору, ищут себе друзей, собираются в компании-слова и складывают разные истории для тех, кто научится их понимать. Возьми поскорее карандаш или шариковую ручку и давай начнём выпускать буковки на волю. Вот видишь, это "А", это "М", а вот так получается слово "МАМА".
И теперь Поленька не расстаётся с полюбившейся книжкой. Она знает уже много букв, которые перестали быть для неё просто крючочками и загогулинками. Вскоре они откроют ей все свои секреты. Их так много, что никакая ворона, даже во сне, не сможет их похитить.
КАК ЗАЯЦ КАПУСТУ СПАСАЛ
Жил-был в лесу, что за городом, заяц. Ничего особенного в нём не было, заяц, как заяц. Только любопытный очень. Как говорят, где его не посеешь, там пожнёшь. Однажды в пруд за рыбой полез, так чуть не утонул. Мало того - щука зубастая откуда-то взялась и едва хвостик ему не отгрызла. Спасибо лягушкам, хоть и отругали его по-своему, но вытащили из озера, кувшинку протянув.
А однажды захотелось зайцу попутешествовать - мир поглядеть. А то всё в лесу, да в лесу. Сел столбиком, навострил ушки и думает, куда бы податься. Ах, да что тут долго думать, пойду туда, куда глаза глядят. И поскакал через пеньки и ветки сухие, что давно свой век отжили и только лес засоряют. И куда лесник смотрит? Присел, огляделся. Видит, такие же ветки переплелись между собой, стеной стоят, не пропускают зайца. А за ними кто-то охает и причитает: "Ох, беда-то какая!"
Подлез заяц под сучьями и очутился в огороде. А там бабулька старенькая над грядкой с капустой горюет. Жалко стало зайцу бабульку, а капусту еще более жалко. Пожелтела она, в дырках вся. Присел он рядом с бабушкой и стал думать, как капусте помочь.
А над ними бабочки-капустницы летают, яички на капустных листьях откладывают. Из некоторых уже червячки выползли и ну капусту доедать. Если так и дальше дело пойдёт, что ему с бабулькой достанется? Надо что-то делать.
И повернул заяц обратно - к медведю в малинник поспешил. Поклонился медведю так низко, что травинки уши защекотали.
- Ты такой большой и сильный, тебя все в лесу уважают, помоги нам с бабушкой капусту спасти.
Но тут бабочки налетели, что-то медведю на ухо нашептали.
- Отстань, - прорычал медведь. - Что мне до вашей капусты? Я ещё не весь малинник обобрал.
И побрёл от зайца, только треск раздался.
Тогда побежал заяц глубже в лес. Папоротник его от солнца жаркого оберегает, заячья капуста сама в рот просится. Но не время зайцу о себе думать - надо бабушкину капусту выручать.
Смотрит, волчата под кустом играют, кувыркаются, повизгивают и мама-волчица с любовью на них поглядывает, облизывает по очереди. А глава этого семейства, волчара серый, под кустом лежит, брюхо почесывает. Как увидел зайца, вскочил, зарычал: "Что надо?". Это он о волчатах своих забеспокоился.
Задрожал заяц от страха, да и кто бы не испугался? Торопливо стал объяснять волку, в чём дело. А у самого от страха нос вспотел и глаза ещё больше косить стали. Рыкнул волк, да так, что волчата уши прижали. Но это так, не по злобе - просто голос у него такой.
- Рад бы помочь, да как - не знаю. Не проходили мы в своей волчьей школе как червяков с капусты прогонять. Ты к лисе сходи, она больше меня знает, отличницей в лесной школе была.
Поблагодарил заяц волка за совет и поскакал лису искать. А она - тут как тут, под кустом спряталась, подслушивает.
Заяц её ищет, а она за ним следом перебегает от дерева к дереву, от кустика к кустику. Потом не выдержала и за хвост зайца дёрнула. Подпрыгнул заяц, перевернулся и оказался с лисой нос к носу. Радоваться ему или нет? От лисы чего угодно ожидать можно. А она уселась перед зайцем, как ни в чём не бывало, лапкой мордочку умыла, хвостом комара назойливого отогнала и говорит:
- Кроме меня, лисы, никто тебе не поможет. Только скажи, есть ли у той бабушки на огороде курятник? Может она и курочек выращивает?
- Нет, - пролепетал заяц, - только капусту. И ещё морковку. Я сам видел.
- Неинтересное предложение, - зевнув, сказала лисица, - поищи кого-нибудь поглупее меня, чтобы за него взялся. - Вильнула хвостом, и след её простыл.
"Куда же идти?" - подумал заяц. И вдруг услышал знакомое кваканье. Смотрит - лягушонок вылез из болотца, лапки задние перед ним вытягивает - показывает, какие мускулы у него. Да что мускулы, у лягушонка ещё много секретных талантов, о которых заяц и ведать не ведает.
- Я помогу! - проквакал лягушонок, когда заяц рассказал ему о бабушкиной беде.
И запрыгали они вместе, как два приятеля, рассказывая друг другу о новостях, которых видимо-невидимо и в лесу и на болоте. Потом они придумали соревнование, кто выше всех подпрыгнет. Но тут зайцу, который победил лягушонка, стало стыдно. Конечно, у него же лапы длиннее, чем у лягушонка, отсюда и победа. А лягушонок утешил себя тем, что на будущий год его мускулы станут крепче, и тогда его никто победить не сможет.
И тут они услышали бабулькины причитания:
- Ох-ох, бедная моя капустка!
Увидела зайца и лягушонка и ещё громче заголосила.
А лягушонок как увидел, сколько на капустке еды, облизнулся, а потом так громко заквакал, что птицы на яблонях затихли. И тут, откуда ни возьмись, со всех сторон на огород и прямо к капустной грядке прискакало видимо-невидимо лягушек и больших, и маленьких, и очень голодных. Все они набросились на червячков, что уничтожали капусту, и слизали их своими липкими язычками с листочков.
Вздохнула капуста, расправила листья, зазеленела. А сытые лягушки отправились обратно в своё болотце. Только тот, первый, остался жить у бабушки на огороде в густой росистой траве, что росла возле ограды. Вдруг снова понадобится его помощь? А заяц сидел у бабушки на коленях, словно кот, и похрустывал золотистой морковкой. Заслужил!
ПРО КОТЁНКА, КОТОРЫЙ СТАЛ КОРОЛЁМ
Все знают, что в лесу растут деревья и ягоды. На поляне видимо-невидимо цветов и травинок. Их столько, что никто не берется сосчитать. А в городе растут дома. Деревьям надо долго расти, чтобы стать большими, а этот новый дом вдруг возвысился над всеми другими домами. Вырос, как огромный гриб подосиновик под красной рифлёной шляпой. Вырос и ждёт, когда его поздравят с днём рождения. Скучно новому дому быть одному. Вокруг ходили люди, но никто из них даже не притронулся к новенькой блестящей двери подъезда, чтобы открыть её и сказать: "Привет!". Только облака опускались пониже и присматривались к новому дому. А одно из них тёмное, сердитое, не выдержав тишины, окатило новенькую блестящую крышу дробным дождиком, чтобы каменная молчаливая громадина не зазнавалась.
А внизу маленький чёрный котёнок, вымокший под дождём, жалобно мяукал. Как звали котёнка, никто не знал. Некоторые обращались к нему с ласковым "кис-кис", а кто-то пугал возгласом "брысь!". Были и такие люди, которые протягивали на ладони кусочек вкусной булки или колбаски, а иные проходили мимо, даже не заметив его в густой траве газона. Котёнок так жалобно плакал под дверью, что дом приоткрыл окошко подвала и впустил его внутрь. Вот новом доме и появился первый жилец, с которым дом отметил свой день рождения. А назавтра с самого утра двери дома распахнулись, и он важный и довольный стал принимать у себя новых жильцов.
Котёнок, выбравшись из подвала, пробрался на лестничную площадку и стал перепрыгивать со ступеньки на ступеньку, не считая их, потому что считать котёнок не умел. Услышав топот позади себя, забился в уголочек, зажмурился и мяукнул от страха. По лестнице шли люди огромные и не очень, и все они, что-то несли. И котёнку казалось, что деревянные шкафы и полки сами перешагивали через ступеньки на ногах обутых в сапоги туфли или кеды. Котёнок зажмурился сильнее и вдруг почувствовал, что кто-то погладил его по спинке и ласково спросил:
- Котик, ты чей?
Но он был совсем, совсем ничейным. Девочка, а это была именно она, подняла его, испуганного, дрожащего, прижала к себе и понесла наверх. В квартире она посадила его в мягкое тёплое кресло, стоявшее посреди комнаты, в котором он проспал до утра. А утром девочка принесла ему миску с молоком, зная, что он голоден. Потом причесала его шкурку, и они пошли гулять.
Дождик прошёл. Дождевая туча путешествовала где-то над другими домами, с неба им улыбалось солнышко и длинными тёплыми пальцами гладило котёнка и его маленькую подружку. Вдруг девочка тихо шепнула ему в розовую серединку ушка:
- Посмотри, какое чудо!
Что значит слово чудо, котёнок не знал. Но увидел, что за одну только ночь вокруг их замечательного дома появились деревья, на ветвях которых сидели черные, как он, птицы и оглядывались, словно тоже удивлялись. А внизу, прямо под ногами девочки, появилась дорожка. Не просто дорожка, протоптанная жильцами нового дома, а очень похожая на огромную шахматную доску с черно-белыми квадратами. Её, как ковёр, раскатали два старичка в оранжевых жилетах и ситцевых клетчатых панамках на рыжеволосых головах.
- Сейчас, что-то будет,- шепнула котёнку девочка и уселась возле тоненького деревца.
А котёнок, попрыгав вокруг хозяйки, улёгся в прохладную траву и задремал. Старички, закончив работу, раскрыли свои сумки, и стали вынимать из них блестящие пластмассовые игрушки, показывая друг другу и называя: конь, ладья, ферзь, король. У одного эти замечательные игрушки были белого цвета, у другого - чёрного. И старички, смешно подпрыгивая, расставляли их в чёрно-белые квадратики. Вдруг один из старичков воскликнул:
- Где мой черный король? Наверно затерялся где-то в прошлой игре, но мы должны узнать, кто из нас станет чемпионом.
А потом, оглянувшись, увидел чёрного котёнка, схватил его, посадил на чёрную клеточку и сказал:
- Ты будешь королём!
Девочка засмеялась и захлопала в ладоши. А старички начали переставлять свои игрушки с клетки на клетку, и котёнок послушно перепрыгивал с одной на другую. Наконец он услышал, как один из старичков сказал: - Шах! А другой - такое же непонятное слово: - Мат! И стали спорить как мальчишки. Тот старичок, который играл белыми игрушками, упрекал приятеля, что тот выиграл только потому, что у него был необыкновенный король. А котёнок сидел на чёрном квадратике и умывался. Позже, нежась на руках у девочки, он подумал, что это лучше, чем быть королём. Старички быстро свернули свой ковёр и исчезли. Где они теперь разыграют новую шахматную партию, и кто станет чёрным королём, неизвестно. А дом, возвышаясь над всей этой суетой, размышлял, что это только начало его замечательной жизни. Рядом вырастал ещё один дом, у которого будет своя история.
Автор: Боборико Маина Максимовна, член Союза писателей Беларуси