Утро было пасмурное, собирался снег, и Алику особенно приятно было от того, что он шагает по коридору, что тепло, что сумерки и слякоть позади, а будущее обычно и просто. Свернув к лестнице, он взошел на двенадцать ступенек. Наверху, на площадке третьего этажа стояла, склонившись, Лали. Синие безразмерные колготки стирали градации; длинные ноги плавно переходили в крепкие крутые бока - Лали была создана для детородства и фиктивная юбчонка, ничего не скрывая, подчеркивала это. Алик поднялся и поздоровался.
- Здравствуй, здравствуй... - ответила Лали.
У дальней стенки наполненного водой бака плавали белые крысы. Розовые голые хвосты извивались, поднимая толчею из мелких волн. Крысы задирали головы и носами бились об стенку, их коготки на лапах беззвучно скребли ржавое железо. Другие сидели в прозрачной коробке; они были мокры и мелко дрожали. Судя по размерам, все они не достигли зрелого возраста. Лали щипцами схватила одну и положила на воду. Крыса погрузилась на дно, пуская пузыри изо рта и лениво шевеля лапами.
- Вах! Урок плавания! Заслуженный тренер гистохимической лаборатории Цхомелидзе и ее команда школьников!
Лали вытащила крысу со дна, посадила в коробку и взяла следующую.
- Не понимаю, зачем ты их купаешь?
- У нас новая тема: "Количественное соотношение РНК и ДНК в таламусе при предельных перегрузках".
- Детей зачем мучаете, в виварии мало взрослых?
-В "Neurogistology" появилось сообщение о замедлении роста нервных клеток в результате гормональных сдвигов у спортсменов. Георгий Михайлович считает, что механизм этого явления связан с замедлением или прекращением процесса транскрипции РНК при предельных нагрузках, когда вся мышечная глюкоза переходит в молочную кислоту. Вот и проверяем - методика не новая. А эти, вот, (она кивнула в сторону коробки) плавать не хотят - сразу ко дну идут, пузыри пускают...
- Ну, выкинь их!
- Выкинешь!.. В серии 10 препаратов. Что же, завтра все снова начинать?
- Так прыгай в воду! Сразу троих заменишь. Только свои чудесные колготки не замочи... - И Алик засмеялся.
_ *** _
Этери в комнате не было. Алик включил верхний плафон и стал снимать пальто. На операционном столике, навострив уши, сидел белый пушистый кролик. "Молодец, Этери, время не теряет!" Он повесил пальто и поздоровался. Кролик не шелохнулся.
Алик подошел к кролику и прищелкнул по тупому носу.
- Я сказал вам ""здравствуйте!"
Кролик обиженно зашевелил усами, отвернул голову и уставился в стенку. Это была молодая самочка, уже пузатая. Что в ней привлекало, так это глаза: один был прозрачный красный и с перламутром, какой полагается ангорскому; второй - светло-серый, без глубины.
- Вот как, - скал Алик, - С каким это негром спуталась ваша мамочка?
Он сделал паузу, вытаскивая трубку из вельветовой куртки.
- Впрочем, там, в виварии произвол и беспорядок. Вертеп, хочу я сказать. Не удивлюсь, если скрестят кота с бульдозером.
Он энергично продул трубку, подошел к своему столу и, пододвинув поближе коробку "Золотого Руна", стал набивать трубку табаком, продолжая начатый разговор.
- Вы все молчите? Как зовут, вас, красотка? Цаца? Разрешите так называть вас. Мы еще поговорим; наладим контакт, так сказать. От вашей гордости останется пшик. Надеюсь, мы недурно проведем время; с пользой для науки, разумеется - для бо-о-льшой науки, я подчеркиваю...
Сунув трубку в рот, он одел чистый халат и застегнул его на все пуговицы, потом включил магнитофон. В аккордах рояля послышалось утиное кряканье Оскара Питерсона. Алик поморщился:
- Нет, Цаца, сегодня хочется совсем другого...
Он перемотал пленку и сменил кассету. Френсис Лой. "Мужчина и женщина". Алик уселся в альваровское кресло, чиркнул спичкой и раскурил трубку.
- Это было по-настоящему, Цаца. Ты не поймешь, кроличья твоя душа!.. Вы любили, Цаца? Отдались по незнанию? Может из любопытства? Голая правда - сейчас это модно. И бить себя в грудь при этом... Как это Марина кричала, позвольте-ка вспомнить: "Я хочу жить! Хочу, чтобы меня любили мужчины! Чтобы целовали меня! Ведь я еще молодая!.." Ну, компания не такая уж большая была - Ганна с мужем и тетя Гуля. Дети были удалены заблаговременно - стриптиз не для детей. Потом рыдания, бессвязное бормотание, и все... А начиналось не так уж плохо: "Алик ты будешь обедать с нами?.." Нам даже борщ дали доесть... Каждый несет свой крест, Цаца... Вопрос только, сможешь ли ты умолчать...
Вошла Этери.
- Добрый день, Алик! Ровно два килограмма. Новокаин делаем?
- Бонжур, мадам. С утра вы очаровательны! Зубы чистили сегодня? Что касается блокады, воздержимся, я думаю: слишком долго рассасывается. Сэкономим часа два. Давай начинать...
Алик выключил магнитофон и подошел к операционному столику. Цаца перебрала все четыре лапы в сторону; на прежнем месте осталась горстка орешков. Красный глаз светился рубином.
- О, мы не дремали! Этери, убери. Сегодня копим на твое приданное...
Он засмеялся, затянулся в последний раз, подошел к письменному столу, положил трубку на раскрытый том "Physiological Rewiev"
- Шарики готовы? - Лицо его посуровело. - Давай, Цаца!
Он схватил Цацу за уши и посадил на клеенку.
- Ножницы, кохер!
Позвенев в ванночке, Этери вложила инструменты в протянутую руку. Алик машинально потрогал стальной зуб у кохера, потом вцепился им в кожу над ухом и оттянул ее вверх. Кролик заверещал.
- Крепче держи, Этери!
Этери прижала кролика к столу. Алик быстрым движением отрезал захваченную кожу. Кролик забил лапами и выбросил из под себя клеенку. Алик начал расширять разрез. Дойдя до красного глаза, он повернул в сторону серого и, покончив со лбом, двинулся ко второму уху. Крепкая кожа поролась с мягким хрустом, белая в первый момент линия разреза быстро наполнялась капельками крови. Этери шариками из марли осушала их. Шарики быстро краснели и набухали; Этери один за другим сбрасывала их в кювету. Крупные сосуды на лбу перекрывались пеанами.
Кивая головой с вцепившимися в нее пеанами и вереща, Цаца попятилась с операционного столика. Алик поймал ее у самого края.
Голову Цацы зафиксировали: торцы двух боковых захватов погрузили в уши и зажали в стереотаксе; микровинтами ввели их вглубь до контакта с черепом так, чтобы кости не лопнули. Чтобы голова не вращалась на этой оси, Алик просунул финдер между коренными зубами и накинув на них скобу, зажал ее в стереотаксе. Скребком Алик удалил мягкие слои с черепа, кончиком ланцета очертил на ней контур будущего отверстия.
Рубиновый глаз был отделен от ложа, отсечен и отправлен в общество окровавленных шариков. Рубин в кювете угас, глаз потускнел и сморщился, но оставался открытым и продолжал смотреть.
В ход пущен был электробор. Накрошив муки, бор выкопал в кости канавку. Выступающую из кости кровь Этери сушила шариками, в отверстия вдавливала воск, перекрывая сосуды. Еще минут через пять кость была удалена, обнажился мозг, покрытый полупрозрачной, как полиэтиленовая пленка, оболочкой. Алик захватил ее пинцетом, приподнял и кривыми ножницами аккуратно отрезал по кругу у самой кости. Теперь мозг приобрел нежный розовый цвет. Темные борозды делили его на извилины, на них различались наполненные кровью крупные пульсирующие сосуды. Операция длилась более часа.
Алик уселся в кресло, сунул в рот потухшую трубку и, взяв рабочий журнал, стал составлять протокол: "Острый опыт N 37, препарат Цаца без анестезии. Начало операции 10-30. Вскрытие: гирус латералис, г. прореус, г. эктосильвиус, г. супрасильвиус, коленчатое тело; резекция красного глаза...". Он переделал "красного" на "левого" и продолжил: "... Обнажение тройничного нерва. Конец операции - 11-45". Напряжение спадало; Алик принялся готовить электроды.
- Кончилось, Цаца. Вы, как мы, - препарат. Вас больше нет, о чем ваши братья-кролики еще не знают. Впрочем, какое им дело? Вы нужны науке. Соблаговолите сообщить, если вдруг станет дурно - вам дадут подышать кислородом. Вы теперь компонент ПМИ - потока Мировой Информации - научная ценность. В вивариуме не говорили об этом? Через полчаса подключим и вас. Все остальное - сущий пустяк - ваш красный глаз, например, или, скажем Володька Хоштария. Вы, конечно не слыхали - бегает к нам такой, переписывает музыку... Эксперимент так и называется: "друг семьи"... Очень интересный обмен информацией по замкнутым каналам: Марина - Сергей - Марина. Кое-что достается и ПМИ - частота абортов, например,.. наблюдения продолжаются... Твой красный глаз был красив, бесспорно. Но и только. Как видишь, достаточно серого... Да и тот лишний, между нами говоря - ведь ты теперь препарат, большая идет наука... О людях, о звездах... Рождаются... Исчезают... Иногда незаметно, как кролики... Кому какое дело?.. Их знаешь сколько? Миллиарды... Ну, родственники, конечно... Но и родственники исчезают - так было, так и есть - индейцы в резервациях... Зеки... Освенцим... Лидице... Хиросима... Напалм в Синае, стадион в Сант-Яго, термояд, кассетные боеголовки... Люди, будьте бдительны!.. И ты, Цаца... Хотя про кроликов там ничего нет. У нас в институте двести человек; шестиэтажный виварий - двадцатый век, японская аппаратура на тридцать миллионов - компактная, безотказная! ПМИ! Кролики, Будьте бдительны!.. Все спишется...
_ *** _
Этери вернулась и сообщила:
- У Лали только две крысы остались. Остальные загнулись уже, а эти две нырять научились: вдохнет и нырнет; вынырнет - вдохнет и снова нырнет. Лали нервничает; я ее успокаиваю: до шести домой успеешь. А мне как, Алик? Успею на лекции?
- Успеешь, конечно. Эту - он кивнул в сторону Цаци - я сам выкину. Только эфир оставь и помой инструмент. Учись, девочка. Науке большие ученые нужны!..
_ *** _
Шел опыт. Шелестели перья самописца, гудел вентилятор в осциллографе и регулярно, через каждые две минуты щелкал соленоид, запускающий киносъемку. Цаца, схваченная стальными захватами за шейный и крестцовый позвонки, была неподвижна. Лапы ее не имели под собой опоры и вовсе теперь ненужные, обвисли. К жестко фиксированной, сильно вытянутой вперед голове тянулись разноцветные провода от приборов. Электроды уходили в Цацин мозг. Один просунут был в пустую глазницу.
Алик работал один. Этери он отпустил на лекции и радовался одиночеству. Все шло нормально. Молодой организм Цацы легко справлялся с вмешательством, давление и кровоснабжение не нарушались; мозг вот уже много часов оставался светлым, с чуть розовым отливом. Не было и намека на отек - бич нейрофизиологов, и при наличии такого отличного препарата Алик предполагал затянуть опыт до глубокой ночи. Он включил электроплитку и поставил на нее жаровню с песком, потом вытащил из письменного стола полиэтиленовый мешочек с кофейными зернами, засыпал горстку в кофемолку и принялся крутить длинную рукоятку. Он считал себя знатоком по вопросам приготовления кофе. Механизацию он отвергал, считал, что электрическая кофемолка извращает букет. Его прервал звонок: кончилась пленка в регистраторе, и ему пришлось заняться заменой кассеты. Запах свежемолотой "Арабики", медленно распространяющийся от кофемолки, будил аппетит. Ему нравилась его работа и его не мучили комплексы. "Наука требует жертв, а они не понимают - значит, не чувствуют", - говорил Алик и злился, когда его спрашивали: "какое мы имеем право?..", или возражали, что дети человека до определенного возраста тоже ничего не понимают...
Второй звонок раздался в тот момент, когда разгребая раскаленный песок, он ставил на жаровню только что заваренный кофе. Кофе не успел вскипеть, и Алик с досадой потянулся за трубкой.
- Да, да, сынуля, я слушаю... Да! Это я - папа! Крыло?.. Да, оно лежит на полке с книгами... Да, над моим столом... Для чего оно тебе, сынуля? Я вчера вечером склеил его... Приклеить к самолету?.. Мы вечером вместе его приклеим, у тебя одного ничего не получится... Да... Клей лежит на письменном столе... Причем тут дядя Володя? Я же говорю: я сам с тобой вместе приклею... Как уезжаете? Какие вещи, сынок?.. Собирает вещи? Куда вы едете? - ничего не понимаю!.. Темурчик, слушай, дорогой, пусть она уезжает, я к тебе сейчас приеду! Темурчик! Сынуля! Подожди, не вешай трубку!.. Ты слышишь? Мы вместе склеим крыло!.. Ты понял?..
В трубке были короткие гудки; он швырнул трубку.
- Сука!.. - Сказал Алик. - Маразм какой-то!..
Он рванул рубильники. Лампочки потухли все сразу, гул вентилятора перешел в шелест и смолк. Стало совсем тихо. Секунд десять он простоял в нерешительности, потом начал отвинчивать винты, державшие кролика. Цаца выпала из стереотакса. Осиротевшие электроды повисли в воздухе, слегка дрожа и подпрыгивая.
- Сука! - Повторил Алик.
Он не стал убивать кролика, схватил Цацу и потащил ее к двери. В коридоре было пусто; рабочий день кончился. На площадке, в баке с водой показалась крысиная морда. Она сделала вдох, и вода снова сомкнулась. Алик сбежал вниз по лестнице, потом во дворе, поднимая фонтаны раскисшего снега, он обогнал двух лаборантов, тащивших детскую ванночку с мертвой овчаркой. Он спустился к сосне, под которой стоял обитый цинком ящик, и швырнул в него Цацу.
Кролик мягко шлепнулся на застывшего уже рыжего кота, мирно соседствовавшего с грязной дворнягой.