Аннотация: Рассказ о человеке, имеющем дар рисовать будущее
ЖЕЛАЮ ВАМ УСПЕХА, МИСТЕР ГОРСКИ...
Что напишешь в стихах,
То непременно сбудется в жизни.
Марина Цветаева
Ступив на поверхность Луны космонавт Нейл Армстронг произнёс загадочное пожелание: "Желаю вам успеха, мистер Горски..." В Центре управления полётами недоумевали, о ком идёт речь. Вернувшись, Армстронг пояснил, что однажды ребёнком играл во дворе и через открытое окно услышал перебранку соседей. "Импотент паршивый, - орала миссис Горски, - скорей вон тот мальчишка слетает на Луну, чем ты сможешь удовлетворить женщину!" Давно забытое предсказание внезапно всплыло в памяти при высадке на Луну, и он, потрясённый, неожиданно для себя изрёк странную на первый взгляд фразу.
Детство у Чарльза Таунса было не яркое, скорее типичное, и мальчик на первый взгляд обычный. Вяловатый, не заводила, а созерцатель и мечтатель. Рисовать он начал почти с пелёнок. Поначалу этому был вполне практический резон. Заговорил Чарльз поздно. С языком не ладилось, слова произносил быстро, невнятно, проглатывая звуки. Его плохо понимали, и он скоро усвоил, что проще нарисовать предмет, чем рассказать о нём. Мальчика водили к логопеду и в специальную группу для детей с дефектами речи и он научился выражать мысли не хуже сверстников, но пристрастие к рисованию осталось. Мать поощряла его занятия. Не скупилась на карандаши, краски и хранила его не по-детски зрелые рисунки, надеясь, что в будущем сыну удастся совершить нечто значительное. Было в этом некое изуверское стремление, свойственное многим родителям, за счёт ребёнка реализовать то, что им самим не удалось в жизни.
Оживлённый, насквозь прагматичный город Ипсвич на юго-востоке Англии. За полтора-два часа можно добраться до Лондона. Вокруг толпы вечно спешащих, деловитых соплеменников, по вечерам после работы заполнявших прокуренные пабы. Трудовая дисциплина нарушалась лишь во время чемпионатов по футболу. В день выигранного матча - салюты, массовое гуляние и братание. Матч проигран, и хозяева закрывают магазины и питейные заведения, загораживая витрины деревянными щитами, чтобы не расколотили, а владельцы автомашин от греха подальше отгоняют их в гаражи. Казалось бы, чего прозаичнее, и откуда здесь взяться чуду.
Чарльзу было лет десять, когда в школе объявили конкурс на лучший рисунок. Тема: мой город. Ученики в меру способностей изображали ипсвичские улицы и привычную толпу. Чарльз, мечтая о победе, вложил в работу всю свою оригинальность, способность выразить то, что недоступно слову. На его рисунке ночной Ипсвич выглядел мрачным, даже угрожающим, а улицы были пусты, если не считать нескольких окровавленных женских тел на тротуарах. "Странный выбор темы, - пожал плечами учитель, - ведь мы живём не в зоне боевых действий. Разве в нашем городе можно увидеть на трупы на улицах?" Он предусмотрительно не упомянул, что изображённые Чарльзом дома разительно напоминают местный квартал "красных фонарей". Наутро там трудились полицейские. Пальцы покойницы намертво вцепились в край тротуара, под головой растекалась кровавая лужа, над ней кружили мухи, несколько сидело на отверстии во лбу. Газеты взахлёб сообщали, что в графстве Сэффолк объявился серийный маньяк-убийца. Отстреливает проституток, и это не первая его жертва. Чарльзов учитель рисования оторопел, но сделал вид, будто ничего не заметил. Угадывал в ученике тёмную глубину и спешил обойти непостижимое стороной, опасаясь, что хлопот с ним не оберёшься.
Зато у Чарльза загадочное совпадение пробудило неуёмное любопытство. Несмотря на юность, он давно ощущал собственную сложность, будто ларец с двойным дном у фокусника. Его "я" было несомненно им, но содержало ещё и некое "оно", которое было куда значительнее и глубже его. Оно было загадкой, к которой нужно возвращаться вновь и вновь, чтобы её разгадать. Поначалу он с интересом воспринимал свою неординарность, как некую головоломку, запутанный лабиринт. Блуждая в интернете, обнаружил, что необыкновенные совпадения вовсе не редкость и случаются с завидной частотой. На одной из вечеринок Марчелло Мастроянни внезапно вскочил и запел всеми забытую старую песню "Сгорел тот дом, где я так счастлив был". Не успел он кончить, как ему сообщили по телефону, что сгорела его вилла в Ментоне. Впоследствии великий артист говорил, что сам не понимает, почему вспомнилась именно эта песня, в последний раз пел её школьником. Некоторые совпадения выглядели настолько неправдоподобно, что казалось, в обычную жизнь на короткое время врывается будущее, желая предупредить о себе.
Особенно поразил случай произошедший в юности с русским писателем-фантастом Александром Беляевым. Чарльз даже специально посмотрел снятый по его книге фильм "Человек-амфибия". Как-то, находясь в гостях у дяди, будущий писатель в компании родственников отправился покататься на лодке. Не поехал с ними лишь брат Вася. Перед тем как сесть в лодку, Александр захватил кусок береговой глины, из которого принялся лепить голову. Получившееся лицо оказалось копией оставшегося на берегу брата, только вот его выражение было застывшим, будто неживым. С досады Александр выкинул глиняного болвана в воду, и в тот же момент его пронзила острая боль. Он весь дрожал и заторопился на берег, утверждая - с Васей беда. Остальные поворчали, но всё же повернули назад. У дома заплаканная тетя сообщила, что Вася утонул, причем как оказалось, произошло это именно в тот момент, когда в воду была брошена слепленная голова.
"А что если и впрямь через некое четвёртое измерение можно заглянуть в будущее?" - фантазировал Чарльз и неустанно копался в себе. Очень хотелось понять и реализовать скрытые возможности. Рисуя, предсказывать, а может, и создавать будущее! Он уговорил родителей отдать его в художественную школу. Успехи были разительны. Вот только контролировать нарисованное не получалось. Его нёс мощный поток фантазии. Иногда Чарльзу казалось, что он лишь соавтор, что это ангел, или демон, а может, загадочное "оно", как собаке, бросает ему по кусочку небесного огня. После нескольких совпадений его картинок с последующими событиями в нём стало набухать чувство собственной мощи: "Пусть даже соавтор. Есть, значит, во мне что-то раз оно выбрало меня". Может, был слишком юн, может, не хватало знаменитого английского чувства юмора, но уже и осанка превосходственная появилась: плечи расправились, нос потянулся вверх. Всё как-то перемешалось: не то он лишь рисует будущее, не то даже делает его. "Забронзоветь" не удалось.
У одноклассников аура загадочности, окружавшая Чарльза, вызывала лишь душевный дискомфорт. Мурашки бежали по коже от каждого его слова - не дай бог сбудется. С ним мало общались, отгораживались стеной резких слов и совсем не дружили. Чарльз не понимал, почему люди воспринимают лишь негативные совпадения. Нарисовал весёлый праздник - так и полагается, выиграла команда "Ипсвич Таун" - чего же можно было ещё ожидать! Вскоре произошёл случай откровенно жуткий. На одном из своих рисунков Чарльз изобразил одну из улиц родного города, мопед с двумя пареньками и летящее им навстречу такси. На следующий день двое его одноклассников, возвращавшиеся на мопеде из дискотеки, были сбиты такси на той самой улице. Шофёр гнал почти под сто. Фары едва разрезали темноту. Когда из боковой улицы наперерез ему вынеслись школьники, тормозить было поздно.
После похорон к Чарльзу подошла компания соучеников. "Слушай, стукнутый, довольно, держи своих тараканов дома, не то плохо кончишь", - прошипел один из одноклассников. Эхо разговоров о рисунках Чарльза и очередном трагическом совпадении не затихало, от его семьи отвернулся весь город, даже не здоровались, а вскоре родительский комитет поставил директору школы ультиматум: "Уберите из класса Таунса, не желаем, чтобы наши дети учились вместе с сумасшедшим". "Современные дети - это живые бомбы", - утешал директор плачущую мать Чарльза. По его совету родители перевели того в закрытую школу с почти военной дисциплиной. Воспитывали муштрой. Отличия воспитанников от навязываемых стереотипов принимались как недостатки и высмеивались. Работала жёсткая система поощрений и наказаний. Стресс был столь велик, что хрупкий и ломкий Чарльз в одиночку пожалуй, не выдержал бы. Помог один из воспитателей. Мальчик показался ему слишком слабым и излишне ранимым для подобного заведения и он взял его под своё покровительство. "Будь проще, старайся не выделяться. Научись держать себя в руках. Опасайся окружающих. Вместо помощи людям, которые по тем или иным причинам не вписываются в общество, оно мстит им, отвергает и доводит до гибели. Только за то, что они другие", - неустанно повторял он. "А вот апостол Павел говорил, подобает и разномыслиям быти, дабы открылись между вами искусники", - робко возражал Чарльз. "Нет, милый, - вздыхал преподаватель, - общество не может жить чем-то сложным, противоречивым, неизученным и сомнительным. Ему требуется простое, всеохватывающее. Это свойство коллективного сознания".
В ранней юности мы мечемся от одного к другому, и наши решения редко имеют под собой достаточно оснований. Жизнь крепко дала по морде, и мальчик испугался. Чарльз вовсе не хотел стать маргиналом. Поэтому он безропотно принял школьные порядки, научился держать себя в "ежовых рукавицах" и носить мышино-серый будничный костюм "как все". Рисовать прекратил вовсе, и в бездонную пропасть своей души не заглядывал. Теперь он лишь страшился её. Однако облюбовавшее его странное зазеркалье не отпускало. Оно с завидным постоянством принялось навещать Чарльза в ночных кошмарах, многие из которых позже сбывались. Будто издевалось: "Гонишь меня в дверь, а я влезу в окно". Чарльз просыпался измученный, в холодном поту. Иногда ему мерещилось, что он бежит от чего-то страшного и не может убежать. Он никому не рассказывал о своих снах.
После школы хотел учиться на архитектора. Не то конкуренция была велика, не то желания оказалось маловато, избрал более надёжную профессию внутреннего дизайна помещений. Родственники помогли устроиться в процветающую фирму. Всё было как у всех, и совсем не как у всех. Отношения с реальной жизнью так и не сложились, слишком уж она была неинтересной. И люди кругом одинаковые, будто из одного инкубатора. Общаться с ними было скучно. Окружающие будто ощущали исходящие от него лёгкие отстраняющие токи и не делали попыток сближения. Чарльз жил сам по себе. Даже в совместных корпоративных мероприятиях принимал участие лишь настолько, чтобы не бросалось в глаза его отсутствие. Английский индивидуализм общеизвестен. Это страна кирпичных заборов, каменных стен и плотных занавесей на окнах. Затворничество Чарльза никого не удивляло.
Бывают люди ищушие одиночества: кающиеся грешники, отшельники, святые. Чарльза жизнь в затворе тяготила. Он ушёл от людей из страха, что они не поймут таившейся в нём тёмной глубины, сочтут чудовищным двойным существом и выбросят из общества. Он пережил такое в детстве. Шрам остался на всю жизнь, и теперь он мимикрировал, как мог. Но железное держание себя в узде означает, что внутри тебя хаос. Внутренний демон не давал покоя. Приходил, когда хотел, лез, куда не звали, и после его прихода жить становилось невозможно. Чарльз хорошо понимал, что так можно просто пропасть. Не было ни единого человека, с кем бы он мог поделиться сокровенным. И хотя англичане известны как высокомерные, необщительные люди, которые никогда не откровенничают, Чарльз многое отдал бы за внимательного собеседника, которому можно настежь открыть двери своего "я". Когда он перестал заигрывать с будущим, из него тут же полезли другие тёмные стороны его нутра: алчность, мелочность, раздражительность. Боролся с собой как мог, но чувствовал, что его "я" на пределе, балансирует на некой опасной грани.
Нет несчастней того,
Кто себя самого испугался,
Кто бежал от себя,
Как бегут из горящего дома,
Нет несчастней того,
Кто при жизни с душою расстался... (М. Петровых)
Чтобы уйти от рутины неинтересных дней и высвободить копившуюся в душе энергию отчаяния, занялся спортом - традиционным английским времяпровождением, выбрав самое "крутое" хобби: в свободное время поднимался в воздух на параплане. Внимательно приглядывался к членам спортивного клуба. Они выделялись из окружавших его серых соплеменников и не боялись этого. Казалось, у них более высокий порог страха, они спокойно перешагивали через него там, где обычные люди впадали в шок. В первом самостоятельном полёте с ним случилось непредвиденное - параплан стало резко бросать из стороны в сторону. Приземлившись, он от стресса потерял сознание. Пришёл в себя от пинков и крика инструктора: "Мать твою, не удался полет, ну и что, пытайся снова!" Тогда Чарльз в панике решил, нет, хватит. Появился в клубе лишь через две недели. Страха так и не преодолел, настоящего экстремала из него не вышло. Тем не менее каждый уикенд, пристегнув к спине мотор и распустив парус над головой, он взмывал в воздух. Это давало чувство свободы: можно снять шляпу с прохожего и дотронуться пятками до кроны дерева. Однажды ночью пролетел над озером, видя под собой отражения звёзд. Рядом парила большая птица. Приходил домой как выпотрошенный, немедленно заваливался в постель, проваливался в глубокое забытье без сновидений. В такие дни он был почти счастлив.
Стерпится, слюбится... Он уже привык к своему образу жизни: одиночеству, приклеившейся к лицу маске невозмутимости, пицце привозимой велосипедистом из соседней забегаловки и чаю из пакетиков, - и вовсе не желал перемен. Тем не менее всё однажды кончается. Зазеркалье не давало расслабиться, кралось за ним повсюду, как тень. 11 сентября 2001 года его сослуживцы, бросив работу, с разинутыми ртами прилипли к экрану телевозора, возбуждённо обсуждая взрывы нью-йоркских небоскрёбов. Вдруг один из них уставился на Чарльзов стол. "А... а...", - не в силах выговорить ни слова указал он на пластиковый коврик под компьютерной мышью. Напечатанная на нём картинка была как у всех, изображала те самые близнецы-небоскрёбы. Только на своём коврике Чарльз чёрным фломастером начертил врезающиеся в них самолёты и клубящийся, всё застилающий дым. "Он это вчера рисовал, я видел", - выдохнул кто-то. "Связан с террористами", - загалдели остальные. Не медля вызвали полицию, и Чарльза увезли. Допросили с пристрастием. Заключение - "ботаник". Пробили по базе, и снова отрицательный результат - не был, не замечен, не привлекался... Похоже парень и впрямь просто так исчеркал пластиковый коврик. Опасаясь "недобдеть" решили напоследок показать его штатному психотерапевту - интеллигентное название для психиатра. Пребывание в полиции оказалось непосильным стрессом для робкого и слабого Чарльза. Внимательные расспросы доктора, неподдельный интерес, который тот проявил к его биографии, и вместо того, чтобы поиронизировать над собой, Чарльз расплакался. Приобретённая в закрытой школе невозмутимость слетела, как шелуха, и он взахлёб принялся рассказывать, что раньше рисовал картины, и всё сбывалось, самое страшное. Поэтому давно не рисует, самолёты, таранящие небоскрёбы, изобразил не нарочно, машинально черкал что-то и вновь попал в точку. "Помогите, доктор, я не желаю предсказывать несчастья, не хочу быть проводником зла!", - причитал он.
"Мне бы ваши заботы", - вздохнул психотерапевт. Его забавляла чувствительность Чарльза, давно не встречал таких, в полиции приходилось сталкивался всё больше с холодными и расчётливыми нарушителями закона. Проблемы неожиданного пациента показались ему надуманными. Жизнерадостный доктор внимательно выслушал, тут же успокоил, что мол, до сих пор ни наука, ни религия не могут согласиться с тем, что события будущего предопределены. "К тому же, учёные уверяют, что за странными совпадениями, о которых вы рассказываете, нет никакой статистики. Хотя бы случай с Мастроянни, ведь это всего лишь фольклор. Да он тысячу раз пел, и слова песен вряд ли совпадали с реальными событиями, и вот, нате вам, единственное совпадение запомнилось на всю жизнь. Или мистер Горски. Да мало ли что проорала баба-истеричка, при чём тут состоявшийся много лет спустя полёт на Луну. А уж русские - у них всё не как у людей". Психотерапевт провёл ряд тестов и оптимистически заключил: "Слава богу, могло быть намного хуже! Всего-то навсего синдром повышенной тревожности. А теперь давайте-ка проверим эту вашу способность предсказывать будущее. Поставим, так сказать, на математическую основу. Вот колода белых и чёрных карт. Вы рисуете белый или чёрный квадратик, после этого я наугад вынимаю карту из колоды. Проведём опыт раз сто - это уже статистика". "Ох, занеслись мы, занеслись, - весело заключил он по окончании эксперимента, - какое там предсказание будущего! Взгляните на результат, даже не 50 на 50". Порекомендовал курс терапии, чтобы придать уверенности в себе и изжить комплекс неудачника.
Чарльз охотно посещал сеансы групповой терапии. Проблемы его "товарищей по несчастью" были намного тяжелее его собственных. Ему стало стыдно, что из-за пустяков чуть не покорёжил себе жизнь. "Господи, как всё просто! Ну почему я раньше не догадался обратится к психологу!" - радовался он, слушая отзывы психотерапевта, что коррекция личности продвигается семимильными шагами. "Вам необходима осмысленность жизни. Рисуйте, из вас может получиться незаурядный художник. И не смейте противится судьбе, она сделает всё так, как нужно. Словом, желаю вам успеха, мистер Горски" - с улыбкой напутствовал врач по завершении терапии.
Новую жизнь Чарльз начал с чистого листа. Сменил работу, переехал на север, в Лидс, поселившись в молодёжном квартале поближе к Университету. Осенью планировал поступать на архитектурный факультет. Жизнь была ключом. Записался в художественную студию. Накупил красок, кистей. Выходные проводил за мольбертом. Однако прежние негативные воспоминания сразу отбросить не смог, поначалу рисовал лишь пейзажи. Уж тут-то не случится неприятных сюрпризов! Морось раннего утра и серебристые ивы, окунающие ветви в тихую серую речушку. Тихое июньское солнце, пологие холмы и зелёная трава с красными маками, будто платье в крупный горошек. Две его картины, представленные на выставке местных художников-любителей, даже продались. Вечерами Чарльз бегал в молодёжные клубы и на дискотеки, даже принялся ухаживать за хорошенькой соседкой Дженни, студенткой химфака. Привлекало, что та была очень свободна в своих мыслях и поступках. Как кошка делала лишь то, что сама хотела. "Никому не служим, ни о чём не тужим". Ухаживание выходило неловким, слишком серьёзным, но Чарльз не замечал недовольных гримасок девушки. Дженни мечтала о радостном, ни к чему не обязывающем флирте и слегка тяготилась причудливыми, избыточными, вязкими отношениями, которые предлагал ей Чарльз. Он напоминал ей влюблённого инопланетянина.
Недавно они вместе посмотрели "Жанну д'Арк" Люка Бессона, и теперь он писал с неё картину "Жанна д'Арк на костре". Чарльз необычайно реалистично передал тёмное, нависшее грозовое небо и страдальческое лицо девушки в языках пламени. Работал с упоением, он давно не был так счастлив. Только ведь чудесное раз поймав человека не отпускает, крадётся следом на мягких лапах, дыша в затылок. На следующий день после того, как картина была закончена, в университетской лаборатории взорвались реактивы, возник пожар. Находившаяся там Дженни не смогла выбраться из помещения и сгорела заживо. Узнав об этом, Чарльз Таунс покончил с собой. В ночь перед смертью ему приснились собственные похороны.