(или болезненная привычка любить и ненавидеть Родину)
Вместо вступления
Возможно, кто-то захочет ознакомиться с содержанием этой небольшой, но важной статьи, развивающей тему возрождения классических традиций современной русской поэзии. Если еще вчера об этом говорилось едва ли как о грядущем и весьма желательном направлении развития большой литературы, то сегодня это уже факт. Рано или поздно всем нам придется осознать свою причастность к точному и безукоризненно выверенному Смыслу вновь рождающейся на наших глазах Поэзии. И, вместе с тем, личную ответственность и настоящее гражданское мужество говорить Правду в каждой поэтической строчке, вдохновляемой творческим порывом автора осуществить великую Мечту человека - быть счастливым. Итак:
Кажется, в Начале было что-то такое...
Литературное кокетство и рабское, унизительное позиционирование перед Читателем в неистребимом желании ему понравиться вовсе не входит в наши планы. А потому стремление говорить предельно откровенно, как нам кажется, оправдывает те художественные усилия, которые так необходимы сегодня каждому, кто учится по-новому осмысливать время и выстраивать свое отношение к его ритму. Но чаще всего мы не слышим или не хотим слышать мелодию звучащих слов, мелодию раздающуюся извне. Мы по-прежнему слышим только себя. Наше "ego" неустанно трудится себе на пользу, пожирая с жадностью зверя наш талант и нашу волю к нравственному совершенству. Мы торопимся, спешим, как всегда, всё успеть и всё самим пощупать руками. Но приходит время, и мы с удивлением обнаруживаем вдруг нашу беспомощность и нашу запоздалую стыдливость перед Всевышним, увы, отсутствие которого в наших делах ещё чрезмерно велико. Что ж, время еще есть. Так же, как есть у нас еще терпение, и есть надежда наши дела окончательно поправить. Кажется, в Начале было что-то такое, отчего можно запросто сойти с ума. Но когда есть желание и есть простое ощущение высокой цели, есть близость счастья и есть ответственность за него, есть полнота и есть необходимость испытать её добром, тогда и приходит долгожданная Свобода. Тебе ничего не страшно... ты любишь и пишешь стихи!
Однако, смутная неопределенность сегодняшних забот о будущем русской литературы практически сводит все наши усилия едва ли не к бесплодным попыткам случайного произвола любой ценой оформиться. Не важно как. Приобщиться к поэзии. Стать стихотворцем... Обрести право говорить и право быть услышанным.
И всё же. Хорошую поэзию очень трудно не заметить. Она напрочь лишена какого-либо произвола: ни авторского, ни общественного, ни группового... В ней вся правда. Точно так же, как и в правде звучит истинная поэзия - живое Слово, источник благодати, наше спасение. Но это лишь общие места и наше традиционное пожелание будущей поэзии обрести свой голос. Безликость и неопределенность нашей литературы, как содержательного процесса, её беспредметность и неоформенность на протяжении вот уже многих лет, превращают этот процесс в пустую формальность, условную материю, бесконечно далекую от сегодняшних художественных задач русской поэзии, стремящейся всегда подчинить собственные интересы служению высокому своему предназначению - как главному требованию дня.
Неужели поэзия перестала объединять?
Так ли на самом деле важен для нас в поэзии принцип автономности, понимаемый (теперь это очевидно) безобразно вульгарно, невероятно искажающий смысл и цель авторской свободы? Свободы, объективно способствующей раскрепощению духа. Но не той "свободы", от которой мы по сути добровольно избавились. И не той "свободы", которая фактически теперь умерщвлена и упразднена не и иначе, как всевластием человеческих инстинктов и нашим жутким, болезненным несовершенством. Увы, свободу заменили вседозволенностью и ради неё готовы терпеть унижения человеческой совести, страдающей безмерно от отсутствия божественных начал и от собственной бесполезности что-либо в человеке исправить. Мы пренебрегли тишиной, которая так необходима нам сейчас и которая, возможно, могла бы стать преддверием нашего личного спасения, нашего выздоровления, нашего возрождения... Ибо настоящее и долговечное может родиться только в тишине. Из тишины рождаются звуки, а вместе с ними слова. Мы же по инерции продолжаем делать зло, оправдывая его нашим участием в отрицании Прошлого. Мы вытравливаем нашу память и наше собственное родство с Историей, убиваем нашу терпимость и наше сочувствие к собственным отцам, истребляем наш талант прощать всем и просить у всех прощения. Мы оскверняем свою душу ложными обещаниями все исправить и всё изменить, оставаясь, увы, прежними. Как всегда: всё напутали и всё переврали. Конечно, по широте души своей, а возможно по недомыслию.
Смотрите, какими пышными цветами расцвели у нас: человеческая неприязнь и страшная друг к другу подозрительность. Сколько лицемерия вокруг стало, трусливой подлости, наполовину узаконенной, откровенно-бесстыжей, наглой? Сколько вчерашних кумиров, известных имен, несостоявшихся поэтов, скучающих бездельников иль просто начинающих, пробующих перо, ремесленников изводят себя напрасно сочинительством свежих идей, новых сюжетов? Сколько рабского идолопоклонничества, фарисейства, невежества перед их особым мнением, вопреки рассудку, вопреки логике очевидных фактов, - фактов, увы, нашей беспомощности, нашего лукавства, наших иллюзий и самообмана в их подлинности, их достоверности? Сколько, однако, безответственной болтовни, поспешных умозаключений, нездоровых и физически несостоятельных точек зрений на наших глазах уже размножилось? Сколько толстых журналов, красивых и дорогих у нас вообще? Сколько всего разного и одновременно бессмысленного вдруг появилось, вдруг родилось?
Слово, увы, перестало быть чем-то привычным, надежным, узнаваемым. Слово служит теперь иным целям. И задачи теперь у Слова соответственно иные - оно окончательно утратило свою главенствующую роль: стало подотчетной структурой, вспомогательной категорией, служебной функцией... Лингвистика постепенно вытесняет Слово на периферию художественного производства. Литература (поэзия) больше не нуждается, как это не покажется парадоксальным, в самом художественном слове - в качестве авторитетнейшего участника творческого процесса. Иерархия упразднена. И все роли вновь расписаны. Но в этой странной "пьесе", где главным действующим лицом выступает сам автор, к сожалению, не находится места его величеству Слову. Слово, увы, распалось на ряд мелких, обслуживающих "процессуальную часть" индивидуального творчества, обязанностей. И главным образом, обязанностей, лежащих в плоскости речевой коммуникации. Если раньше Слово что-то определяло, что-то выражало, мы могли через Слово увидеть предмет - реальный, подлинный, живой, - почти осязаемо, в свойствах и ощущениях, теперь же для нас всё имеет смысл сквозь призму авторского восприятия. Именно его глазами, ушами мы видим и слышим. Его чувствами и мыслями мы живем или, если уж быть точнее, ими мы на время подменяем собственный духовный мир. Его воображением, его темпераметром мы обзаводимся. Его интуицией, его вдохновением мы охотно пользуемся, им подчиняемся. От нас ничего ровным счетом не осталось, нас нет... Воля наша подавлена. И нет желания этому насилию извне сопротивляться. Мы незаметно для себя превращаемся в иное человекоподобное существо. Мы есть, и одновременно нас уже нет. Кто-то другой, очень знакомый, более сильный и изворотливый, вытеснил наше "я" и воцарился в наших мыслях и ощущениях. Мы привыкаем. Мы оправдываем себя. И не только себя, но и того, кто занял, едва ли не по-воровски, чужое место, развалившись в нем, мелким бесом тихо над нами посмеиваясь. Есть отчего сойти с ума!
Когда реальность вдруг исчезла, обратилась в иллюзию. Когда нет ни добра, ни зла, есть лишь "человеческий фактор", есть прямое следствие наших заблуждений, наших ошибок, с которыми мы сами вот уже долгое время не можем разобраться, оставаясь один на один со своей совестью. Но и та по большому счету всего лишь фикция, всего лишь психологический "комплекс", обремененный нормативными актами правильного человеческого поведения. "Перестройка" (возьмем это слово в кавычках) проникла и сюда, в святая святых, но лишь для того, чтобы окончательно снять противоречия декларируемой ныне свободы, чтобы не мучился человек, не страдал... "Человек - это звучит гордо!" - как-то произнес вслух один писатель. И мы ему - поверили.
Не будем скрывать - нас много. Вместе мы - многоголосное сообщество творческих индивидуальностей. Как мы себя любим, как боготворим! Как оберегаем, и как заботимся о собственном авторитете...
Нужны ли мы поэзии?
Современное творчество (и не только литература) практически ничего не создает, кроме как иллюзии собственной значимости. Оно, по сути, не способно к созиданию. Есть некая художественная условность, субъективно оцениваемая нами в зависимости от настроения, которой в любой момент можно пренебречь. Можно просто сказать: "Мне это не нравится!" И тут же всё превратится в прах, всё исчезнет раз и навсегда, канет в Лету. Здесь важно: кто говорит, и кто расставляет акценты. Ведь авторитет можно по-разному зарабатывать и по-разному им пользоваться. В наше время это ценнейший капитал и люди это поняли. Хотя к искусству это уже не имеет никакого отношения. Не секрет, что в этом случае мы имеем дело ни сколько с самим произведением, сколько с личности автора, его именем, его известностью. В этом весь парадокс современного творчества. В каком-то смысле истинным художественным произведением здесь становится сам автор, его жизнь, его биография... все, что скрыто за кулисами его творчества, искусно маскируясь, прячется. Как долго это может продолжаться? - нам, к сожалению, ничего не известно. Как глубоко затронет этот процесс веками формирующийся жизненный уклад русского человека? - мы можем только гадать. Исчезнет ли полностью реальность, и мы все в одночасье окажемся под властью отдельных человеческих капризов, настроений, привычек? - уверен, такой сценарий нам не подходит. И здесь не приходится выбирать. Наша История знает примеры, когда отсутствие прочных основ духовной жизни целого народа оборачивается кровавой смутой, сметающей все на своем пути. Память об этом жива. А значит, есть уверенность в том, что самое страшное для нас уже позади. Уникальность ситуации заключается в том, что мы не можем вывести за рамки художественного пространства разрушительные тенденции современного искусства. И здесь нам представляется случай объяснить причину подобного феномена, каким собственно и является, сформировавшийся за последние десятилетия на наших глазах, отечественный постмодернизм. Но сначала о самом названии. Думается, не случайно мы сегодня об этом вслух заговорили. Настало время назвать вещи своими именами. И здесь вполне справедливо могла бы прозвучать ирония. Если бы... Пожалуй, это тот самый случай, когда безликость и безымянность, как определение и как самовыражение предмета, его свойств, признаков, характеристик становятся "визитной карточкой", как сейчас говорят, отличительной чертой современного творчества. И здесь нет ничего удивительного, ничего такого, что не вписывалось бы в логику весьма "продвинутого и раскрученного бренда". Странным это явление может показаться только на первый взгляд, ибо пришло оно к нам почти незаметно, бесшумно, и даже совсем неорганизованно. Никто не делал у нас за последнее время громких заявлений, как это случалось раннее в русской поэзии и в русской литературе, не было никаких поэтических манифестов, деклараций... Как-то спокойно на редкость отнеслось к этому "новшеству" наше население, привычно и буднично. Конечно, мы догадывались. Следили. Обменивались впечатлениями... Но вряд ли, кто из нас всерьез задумывался о последствиях тихой литературной экспансии той самой мелкобуржуазной стихии, которая постепенно заполняла, практически не встречая сопротивления на своем пути, всё постсоветское пространство, и в угрозу которой для наших умов и наших нежных и отзывчивых сердец, увы, почти никто не верил. Надо ли говорить о том, с какой радостью мы встречали всё новое и свежее, необычное и оригинальное, исключительное и самобытное в нашей, успевшей на тот момент заметно состариться, литературе. Сколько новых имен, новых литературных премий, новых журналов, новых произведений... (автор по известным причинам предпочитает конкретно никого не называть). Одним словом, тотальное обновление! Это потом мы "врубились", осознав простую и очевидную истину: Не всё новое - несет в себе обязательно доброе и хорошее! А в наших, прямо скажем, исторических условиях, в условиях перманентного состояния всевозможных смут, переворотов, революций, перемен "новое" частенько ассоциируется с разрухой и опустошением. Слишком важные дела, как нам кажется, приходится каждому из нас решать, чтобы обращать внимание на такие "мелочи". Говорю об этом без всякой иронии, имея в виду то обстоятельство, что истинный мотив нашего невнимания к подобным "мелочам", скорее всего можно объяснить фактом нашего традиционного отношения к жизни. Наш менталитет устроен таким образом, что "малым" довольствоваться он никак не желает. Большая страна - большие дела... Станет ли кто обращать внимание на такие "мелочи жизни" как собственная бытовая неустроенность или что-то в этом роде (ну, скажем, отсутствие горячей воды в квартире), когда народы Африки в массовом порядки мрут от различных смертельных болезней, эпидемий и голода? Вот у них действительно беда... Надо ли еще приводить примеры? Каждый из нас сталкивается с этим повседневно. И каждый раз нам приходиться решать и делать выбор: и, как правило, не в свою пользу. Что это?
Хотя вопрос конечно риторический. Ибо всем понятно, что русский человек о своей пользе меньше всего печется. Для нас вообще категория полезного с точки зрения... далее можно не продолжать. И это только на бытовом уровне: жизненный уклад русского человека формировался веками и далеко не в тепличных условиях, а в постоянной заботе о сохранности земель, дающих и без того скудный урожай в короткий период северного лета. Но, думается, не только природные и хозяйственно-экономические условия влияли на процесс формирования будущего национального облика русского человека. "Большевизм", о котором мы не понаслышке знаем, и который оставил глубокий след в нашей отечественной истории, продемонстрировал нам, и не только нам, но и всему мировому сообществу, свою удивительную живучесть, свою приспособленность, свою эффективность именно там, где "меньшевизм" вряд ли когда-нибудь имел бы успех. Мы сознательно не затрагиваем сейчас идеологический аспект политического истэблишмента и тех и других. Для нас важно, прежде всего, психологически оправдать существенную разницу между двумя различными, а в некоторых случаях противоположными, ментальными состояниями в человеке, выявляя объективную связь между ними, подчеркивая общность их интересов, а в конечном итоге их взаимную социальную практику гражданского сотрудничества. В этом смысле, "большевизм" для нас не ругательное слово, точно также как и "меньшевизм". В определении главных приоритетов современного художественного строительства мы в первую очередь исходим из той культурной общности, из той социальной ответственности, из тех человеческих нравствен -
ных категорий и, конечно, из той национально-исторической правды, объединяющие народ и государство Российское в единое целое, укрепляющие волю и стремление каждого из нас служению Отчизне, к преумножению её духовных богатств, на пути созидания и возрождения. Политика социального реванша - путь в никуда. В конечном итоге, месть оборачивается против самого человека, человека разумного, человека гуманного, человека-творца. И именно в том значении и понимании смысла определяемого нами предмета, как высокой традицией русской поэзии говорить всегда с позиции нравственных идеалов. Поэзия не может жить без этого. Ей нужен авторитет. Постмодернизм пренебрег такой возможностью. Увы, он лишил поэзию ореола святости, отъял бессмертие и вечность, упразднил иерархию, уравняв форму и содержание, предмет и свойства. Ведь для постмодернизма невыносимо присутствие чужого авторитета. Именно здесь мы легко сможем обнаружить корни того страшного человеческого отчуждения, которое, не переставая, культивирует в себе постмодернизм, скрываясь под изящным словечком "независимость". Именно здесь мы воочию сможем лицезреть страшную картину человеческого падения, разрушительного по своим последствиям, опустошающего душу тотальным отрицанием всего того, что представляет для нашего постмодернизма реальную угрозу для его существования. И, наконец, именно здесь нам становится понятна причина того панического страха, того смертельного ужаса, которые мучительно переживает наш герой, впрочем, легко узнаваемый по оставшимся у него вредным привычкам плеваться во все стороны, особенно тогда, когда речь заходит, например, о таких вещах, как Родина...
Жертвенность - вообще не свойственна постмодернизму. Жертвенность "наш воинственный гуру" одним махом уничтожил, психологически раздавил, сравнив ее с унизительной, пожалуй, для любого человека привычкой к рабству. Есть, конечно, у постмодернизма оправдание этому перлу, найдется объяснение и - для другого. Вот, например, как "наш общий знакомый" обошелся с такой характерной для русского человека деталью в его поведении, как терпеливость. Да очень просто: назовем, с вашего позволения, эту странность элементарной глупостью... тупостью...невежеством. Берите любое определение, на выбор, как вам будет угодно. Не ошибетесь. А теперь, дорогие друзья (к слову, очень рассчитываю, что вы не станете строго судить меня за излишнюю к вам фамильярность), пожалуйста, немного отвлечемся и подумаем вот над чем...
Я много раз задавал себе один вопрос, пытаясь докопаться ... (возможно, это не самое подходящее сейчас выражение), до причины, которая могла бы меня успокоить в положительном смысле, зная в точности ответ на этот вопрос. Клянусь вам, может быть, тогда этой статьи вообще не случилось. Вопрос, который я задаю себе даже сейчас и на который, увы, до сих пор не получаю ответа. И все же рискну его задать еще раз. Возможно, кого-то он все же из вас заинтересует. Вопрос мой прозвучит так: "Почему "большевизм" победил в России?"
Мне знаком один писатель, хороший писатель, видный такой, который сформулировал этот вопрос несколько иначе. В его редакции этот вопрос звучит следующим образом: "Почему "меньшевизм" не победил в России?" Вы, наверное, успели заметить, уважаемые читатели, в чем разница между ними. Как будто об одном и том же, как будто один и тот же вопрос. Но... акценты немного смещены, расставлены по-разному: в одном случае победа, в другом - поражение. Конечно, победитель всегда прав. И исторически можно найти не одно объяснение этому факту. А, с другой стороны, в этой необъяснимой вражде друг к другу с периодически меняющимися ролями победителей и побежденных до слуха внимательного исследователя отчетливо доносится ещё один голос. Он пока слаб, и его вряд ли можно слышать рядовому обывателю... Голос совести, призывающий обе стороны сесть за стол переговоров, голос правды, заключающий мир на вечные времена, голос разума, укрепляющий нас в мыслях о добре во имя светлого будущего - голос самого Христа. - Там, где двое собрались во имя мое...
Но, похоже, ни одна из сторон соглашение о мире заключать так и не собирается. Перемирие - да, возможно. И только. В результате, на смену громоздкому, неповоротливому, до костей мозгов идейному соцреализму приходит безотвязно-стильный, амбициозно-скандальный пост-модернизм. Впрочем, появление на литературном Олимпе столь экстравагантного "пришельца" у нас в России давно ожидалось. После скучной и унылой однообразности дней, монотонной и серой будничности коммунистического рая было в пору хорошенько взбодриться. Многим "новшество" пришлось по вкусу. Постмодернизм, слава богу, на большее никогда не претендовал. Нравится? - хорошо. Не нравится? - дело хозяйское... В общем, сплошная демократия, было отчего сойти с ума!
Да и вряд ли в истории Отечества мы найдем примеры такого редкого единодушия, такого благостно-елейного верноподанничества, случаи которые можно было наблюдать в 90-х годах в лице нашей интеллигенции и правительства, достаточно долгое время до этого находящихся друг к другу в оппозиции. Надо признать, наш постмодернизм никаких притеснений от государства на этот момент уже не имел. Напротив, щедро спонсировался правительством через различные культурные фонды (общественные, частные), практически не испытывая нужды ни в чем. Если вдруг по каким-либо причинам происходил сбой, проблему тут же улаживали, находились деньги, нужные люди... "Процесс" продолжал двигаться снова - и так до следующей "остановки". Голос интеллигенции производил неизгладимое впечатление на министерских чиновников, курирующих российскую культуру и искусство и личным примером своего участия способствующих нравственному воспитанию русского народа в этом тонком и деликатном деле. Увы, мало, что изменилось с тех пор: такое же редкое единодушие и такая же неподдельная забота о будущем нашей страны. Когда есть деньги...
Кстати, не будет лишним, уважаемые читатели, напомнить еще об одном удивительным свойстве постмодернизма - его умению мгновенно перевоплощаться. Именно поэтому постмодернизм так многолик. Его обличьем может стать всё, что угодно... даже детская речь, записанная на диктофон и воспроизведенная рукой мастера на чистом листе бумаги. В какие одежды он только не рядится. Но самой излюбленной темой его творчества, так сказать, фирменным знаком, вобравшим в себе современную стилистику письма, и одновременно простоту и доступность художественных приемов, используемых им, становится провокация - как метод, и как цель. Напрасно постмодернизм так яростно борется против всякой идеологии, всячески демонстрируя в себе чистоту выдвинутого им принципа. На деле выглядит всё иначе. Ибо о чем можно вообще говорить в этом случае, когда каждое слово, каждая интонация, каждый жест... пронизаны смыслом, порождая все новые и новые ассоциации, образы, а те в свою очередь другие? Любой даже самый безобидный квадрат вызывает в нас ответную эстетическую реакцию. А закрасьте его в черный цвет. И вы увидите, что с нами будет. Вот почему о безыдейности в искусстве можно говорить и утверждать не иначе, как условно.
Теоретически можно обосновать любой тезис, в том числе и тезис о безыдейности в искусстве. Другое дело, насколько убедителен он окажется при встрече с аудиторией. Вот здесь и начинаются сложности, подстерегающие нас буквально на каждом шагу. Человек сам по себе - уже есть величайшее творение, в котором заключена такая же величайшая идея - идея Любви. Попробуйте уговорить читателя или уболтать его, чтобы тот поверил на миг в собственное НИЧТОжество...
А впрочем, наш постмодернизм переплюнет кого угодно. В своем стремлении еще больше "обновиться" он не останавливаемся на достигнутом. Опьяненный чувством свободы, собственным бесстрашием в отсутствии чьего-либо авторитета (еще одно заблуждение) наш "герой" с неистощимой энергией развенчивает очередную легенду о человеке, наделяя его ужасными пороками... шокируя читателя непристойными подробностями его жизни. Эффект налицо. Нас мучает бессонница, головные боли... и бог знает ещё что. Но проходит какое-то время и нам снова хочется ощутить что-то "новенькое". Ко вчерашнему, - мы уже привыкли. Таким образом, провоцируя читателя на ответную эстетическую реакцию, постмодернизм использует любую возможность, чтобы организовать в своих произведениях максимально неуправляемую ситуацию, где потенциальные его участники были бы устранены, как реальные герои и от которых ровным счетом ничего не зависло бы. В том числе и от автора и от читателя. Здесь ситуация как бы сама является "героем", и вопрос, куда в данный момент повернет сюжет решает в конечном итоге его величество случай. Означает ли это, что постмодернизм любой ценой стремится избежать давления из вне? Похоже, что так оно и есть. Если бы не одно обстоятельство. Стремясь к еще большему отчуждению от реальности, выстраивая свой искусственный мирок и устанавливая в нем свои правила игры, постмодернизм вынужден заботиться о максимальном расширении круга его участников. В противном случае "игра" рискует утратить свою первоначальную привле-кательность, что автоматически ведет к снижении "рейтинга" автора. А значит и к падению его популярности в глазах читателей. Естественно, современного автора такое положение вещей устраивать не может. В ход идут различные ухищрения. С единственной целью: заполучить лишний голос. Таким образом, собственное "Я" автора становится истинным героем дня, перед которым сам автор и читатели клятвенно произносят заученный текст со словами верности и любви. Ведь постмодернизм по уши влюблен в себя и горит желанием отдаться любому, кто сможет по достоинству оценить его чувства. Сколько стихов написано к сегодняшнему дню на эту тему? Сколько признаний? И сколько наград? - Но даже в таких мелочах, как обычная человеческая радость, он соблазняется желанием возвыситься, и оставаться как можно дольше на высоте, выдавливая по крупицам из себя жалость ко всему, что его окружает. Увы, постмодернизм не умеет по-настоящему радоваться. В нем преобладает нездоровое любопытство к успехам других. Он заинтересован в партнерстве, но только лишь там, где сохраняется, хотя бы формально, равенство и паритет. Постмодернизм может быть милым, предупредительным, вежливым, безукоризненно-точным в своих намерениях. Он знает всегда наперед и мыслит с опережением. Качество незаменимое в делах, особенно для людей пишущих. Ему надо быть всегда в форме, поддерживать здоровый образ жизни, быть всегда на виду, улыбаться... и обязательно чистить зубы. В спутницы он выбирает себе женщину-партнера: она или секретарь или помощница с широкими полномочиями администратора... как правило, из числа восторженных поклонниц его яркого и самобытного таланта.
А впрочем, на скандально-провакационный характер многих современных произведений в основном русскоязычного характера, авторы которых даже и не пытаются скрывать своих имен, авторы, в лице которых постмодернизм находит защиту и покровительство, мы уже обращали внимание. Дополнительно, ко всему уже сказанному, отметим ещё одно обстоятельство, заставляющее нас говорить о постмодернизме, как о сложившемся художественном направлении в современном искусстве со своей собственной эстетической программой, с собственными целями и задачами, ориентированных на художественное освоение новой реальности, в которой мы оказались к концу 20-го столетия, после распада Советского государства.
Что дальше?
Теперь мы имеем то, что имеем... К этой избитой фразе, искалеченной дурной привычкой подытоживать разговор, примешивается чувство горечи от сознания подлинной правды, которую она заключает в себе. История как будто специально испытывает нас на прочность. А с другой стороны, быть может, именно наша История теперь - история нашего государства Российского, нашего Отечества, нашей Родины остаётся единственной надежной реальностью, с которой приходится считаться любому, кто хочет и желает быть действительно услышанным. Фрагментарность исторического сознания современного постмодернизма дискредитирует звание художника, превращая последнего как бы в одного из многочисленных персонажей телевизионных игр, самозабвенно исполняющего роль массовика-затейника. Собственно, История для такого "игрока" - это история одной маленькой, короткой жизни, история собственного "Я", наслаждающегося мгновением текущего момента. Здесь нет места Будущему, в нем пугающее для сознания обывателя чувство завтрашней неопределенности. Да и с Прошлым здесь вам никогда не встретиться. Вездесущее "ego" нашего героя слишком занято собой, слишком многое значит оно для него и, прежде всего, для его литературного престижа, чтобы тайно от всех предаваться впечатлениями вчерашних забот. Ибо в его внутреннем и ограниченном пространстве нет практически ничего лишнего, ничего потустороннего... Здесь все понятно и все намертво схвачено...В этом одномерном и плоском пространстве для нашего героя - все по-настоящему: все реально, и все конкретно... Это его История, - История, в которой он должен обязательно присутствовать, и которую он готов переписывать бесконечно долго, лишь бы в ней навсегда остаться.
Совершенно очевидно, что в историческом смысле, в контексте развивающихся сегодня художественных событий в литературе, отечественному постмодернизму за короткий срок своего пребывания удалось стать представительным форумом - настоящим рупором современного массового сознания, объединенного общей идеологией, общими интересами, общими настроениями... Из безобидного когда-то и не в меру шаловливого, местами эксцентричного и откровенно-эпатажного... подростка он со временем превратился у нас в этакого гигантского монстра, каким некогда был в Советской России "соцреализ" - громоздким и неповоротливым, словоохотливым и... каким-то ещё - но только не амбициозным и не порочным. И вообще, чувствует ли наше правительство собственную ответственность за последствия своего "идеологического невмешательства" в дела общественные, равнодушие к которым оно демонстрировала (и продолжает демонстрировать) все эти долгие перестроечные годы? Или оно до сих пор наивно полагает, будто бы всегда дейст-вовало (и продолжает действовать) в интересах настоящей русской литературы?
Трагические события последних лет (и не только у нас России) как будто подтверждают наши опасения. Ситуация постепенно начинает выходить из-под контроля. Политика сдерживания выходит на первый план. Разрушительные тенденции неолиберализма все больше приобретают черты неуправляемого процесса. В мире, где все "героическое" лишено возможности влиять на ситуацию, одерживать нравственную победу в неустанной борьбе над алчностью человеческой плоти, стихией её темных инстинктов, - в этом мире шансов выжить, без изменения нынешнего политического курса, у нашего государства нет. Россия слишком уязвима в качестве равноправного экономического партнера. И не только потому, что слишком абсурдно выглядят политические требования идеологов неолиберализма о безусловном соблюдении Россией принципа равноправия, как базового инструмента своей внешней геополитики, но и откровенного давления и демократической экспансии свободолюбивого Запада на Восток. Совершенно невозможно представить себе равенство природно-климатических зон, например, маленькой солнечной Швейцарии и далекой и фактически безлюдной Сибири. Однако, мелкобуржуазная стихия неолиберализма, словно раковая опухоль, с молниеносной быстротой расползается по всему земному пространству. Она поглотила уже многие страны: и большие и маленькие, и богатые и бедные...и грозит теперь обернуться настоящей бедой для всей человеческой цивилизации. Но, присягая на верность модной, на то время, и откровенно порочной доктрине свободного, экономически привлекательного рынка наши новоиспеченные "демократы" упустили из вида одно очень важное и существенное обстоятельство, в корне меняющее все наше представление о полезности и выгодности предстоящего мероприятия. Они не смогли или не захотели всерьез учесть не только географию или огромные масштабы нашей страны, но и не смогли реально оценить силу и прочность её вековых традиций, историю её тысячелетнего опыта, как государства, как собирателя окрестных земель И, наконец, они не смогли разглядеть того исключительного положения, которое наша страна занимала и продолжает по-прежнему занимать в мире в силу приобретенного ею когда-то международного авторитета. Они не смогли или не захотели этого понять...
Но так ли уж безнадежной и далеко неутешительной выглядит на самом деле ситуация в перспективе ближайших лет? По-прежнему ли Россия будет оставаться в состоянии глубокой депрессии, в котором она пребывает вот уже последние ...надцать лет, тщетно пытаясь завершить начатые ею когда-то либерально-экономические реформы? Похоже, что никто на эти вопросы ответить сейчас не сможет. Пока Россия проигрывает. И никто, кажется, этого уже не скрывает. Всем ясно, что долго находится у постели "больного", с градусом под мышкой, вместо лекарства, никто, даже из близких не станет. Такую "болезнь" от глаз общественности просто так не скроешь. В любом случае, что-то придется говорить...
А впрочем, Россия для Запада по-прежнему остается этакой "темной лошадкой". С одной стороны, представители "Большой Семерки" осторожно высказывают пожелание в будущем иметь в качестве основного игрока на рынке такого тяжеловеса, как Россия, предложив ей стать полноправным его участником. Все таки богатейшие природные запасы, дешевая рабочая сила... Но с другой стороны, видя с каким мучительным упорством Россия раз за разом отвергает предложенные ей заграничными докторами "лекарства", с какой неохотой она пытается бороться со своей "болезнью"... Не станет ли это дурным примером для других игроков, которые могут просто симулировать свою болезнь, справедливо полагая, что вправе рассчитывать на помощь своих друзей - партнеров по бизнесу. И все же, потерять для себя Россию Западу чрезвычайно не выгодно. Других целей у наших партнеров быть не может. Оказывается выгодней держать "больного" при себе, под неусыпным присмотром "опытных врачей" и других "крупных специалистов", искусно имитируя процесс выздоровления, нежели расстаться с безнадежно "больным" раз и навсегда, отправив его умирать на Родину. Вот вам и расчет!
И ещё. Осознает ли сам больной, что лежит который год уже в тюремной палате, и что люди в белых халатах, вежливо улыбающиеся, всегда приветливые и ласковые - его тюремные надзиратели?
Черный квадрад художника Малевича
Товарно-денежные отношения, зафиксированные в сознании обывателя практикой современного капитализма в качестве единственной предметной реальности, рационально обыгрываемой жесткими правилами игры, обезличивают человека настолько, что тот сам становится предметом купли-продажи, постепенно превращаясь в живой товар, от желания которого собственно ничего уже не зависит. Конечно, какое-то время человек еще будет сопротивляться, человеческое в нем еще будет напоминать о себе: о его достоинстве, о чести... Но рано или поздно естественная природа в нем возьмет свое. За все надо будет платить. В том числе и за удовольствие ощущать и чувствовать в любое время и в любом количестве вещественность окружающего мира. Так, борьба против Бога, которую начал когда-то человек, в неудержимом стремлении преобразить себя и все, что его окружает, опираясь лишь на собственные силы, с помощью науки техники, эта борьба для него сегодня завершается ещё одним страшным поражением - в нем окончательно умирает надежда обрести подлинную свободу. В нем умирает Человек.
Вот почему богоборческий пафос современного постмодернизма направлен, прежде всего, против Человека, а в конечном итоге, и всего того, что освящено в человеке именем Бога - соприсутствием в нем самого Христа. К сожалению, мы мало учимся у Истории и почти не научились извлекать её уроков.
Человеконенавистническая идеология фашизма основывалась на превосходстве одной расы над другой. Все мы знаем по 20-му веку кровавые итоги этой преступной доктрины, насильственных попыток навязать всему человечеству идеи нацизма. Знаем, какую цену пришлось заплатить многим странам, чтобы избавиться раз и навсегда от этой "коричневой проказы". Знаем, про Москву, про Сталинград, про Варшаву, про Берлин.... Однако, для многих из нас события прошлого как бы выведены за рамки той реальности, с которой нам ежедневно приходится сталкиваться. Принцип "деидеологизации искусства" (или в искусстве, все равно) на деле оборачивается не меньшим историческим злом. А возможно, еще более утонченным "деструктивным элементом" (Эрих Фромм) современного художественного творчества. Собственно, постмодернизм (если такое выражение здесь уместно) и создавался как возможная альтернатива современного представления о человеке - маленького и беспомощного, в лучшем случае. Как здесь не вспомнить гоголевскую "Шинель". Жалкое и грустное ощущение безысходности. А вместе с тем ощущение очаровательной простоты и беспричинной нежности ко всему "маленькому, беззащитному, слабому". Вот истинный пример художественного прозрения!
PS
Увы, кажется, теперь все только и заняты одним лишь делом - сшить, по примеру героя повести, себе этакую шинелишку. Чтобы... А впрочем, чем бы дитя не тешилось. Сочувствие - вещь не бесполезная. А в некоторых случаях оно просто необходимо. Быть может, через "малое" мы обретем, наконец, полноту и цельность нашего представления о смысле жизни. А вместе с ним, былую уверенность в завтрашний день. Почувствуем страстное желание новой поэзии утвердиться окончательно. Надежда и терпение - пожалуй, все, о чем можно сегодня мечтать...о чем практически можно говорить по-настоящему свободно и легко. Ибо в широком смысле у нас, русских людей, определенно есть национальная идея и есть большая цель обеспечить будущее русской литературы, в человеческом измерении, увы, недосягаемой обычной художественной практикой. И лишь ощущение присутствия каждый раз при таинстве рождения Слова оправдывает нашу неустанную заботу трудится. И ещё больше любить добро, и... ещё больше ненавидеть зло. Ведь для Родины ничего не жаль. А с этой привычкой трудно бороться!