Заросшее молоденькими березками, ольхой и другими деревцами большое поле убегает к далекому лесу. Глубокий овраг хотел отрезать у нее одну треть территории: отдать деревенским жителям под пастбища. Но у него этого не получилось. Глубокий и заросший по берегам смешанным лесом в двадцати метрах от реки, здесь он мельчал, и, повернувшись к деревне, заснул на груди брошенного поля, питавшей его вешними водами.
У самой закрайки леса токует тетерев: вот он журчит ручейком, вдруг ручек шипит и падает вниз маленьким водопадом. Это птица, подпрыгнув, распушила хвост, показывает под черными перьями белый веер, брови налились, окрасились в бордовый цвет.
Неподалеку заворковал, зажурчал еще ручеек. В глубине леса вздыхает огромный филин. Сидит на большой сосне, крутит головой с большими глазищами. Замер на минуту, смотрит куда - то вдаль словно и впрямь видит все вокруг. И вновь устрашающе: " У-У-Уу!"
Солнце уже заливает все вокруг ярким светом, а в противоположной стороне, у самого горизонта, поблеклая луна прячется в лес, цепляясь за позолоченные верхушки.
В предутренней тишине и прохладе полная луна была светлей и ярче. Она мирно уживалась с мутноватыми сумерками: не прогоняла их, но и не разрешала, чтобы они своей черной краской пачкали окрестности. Величаво плыла в голубом небе с угасающими звездами. Гипнотизировала все живое, заставляла всех любоваться ее красотой. Вся природа находилась в оцепенении. Вокруг тишина: ни дуновение ветерка, ни птичьего крика, все замерло в это весеннее утро в ожидании чуда.
И только когда стало угадываться, что где - то рядом, словно из под земли, встает солнце, сероватые сумерки побежали в темный лес, в овраг, где еще лежал синеватый снег. Он небольшой глыбой прилип к стенке оврага, в любую минуту готовый упасть на дно, как только этого захочет щедрое весеннее солнце или теплый ласковый дождичек.
Ясная лучезарная луна на глазах стала краснеть, блекнуть, все ниже и ниже опускаться к горизонту.
Пернатые, проснувшись от гипноза, хором, защебетали на все голоса, и все вокруг оживилось. Налетевший ласковый ветерок нежно дотрагивался до каждого деревца, стремился обласкать молоденькую травку, достать в густой прошлогодней траве. А на краю поля, у самого леса, проснулись большие мохнатые гусеницы и, зашевелились, поползли. Их так много, что и ступить некуда.
Да что это? Это осина сбросила свои драгоценные сережки, оголилась. Ольха и береза уже примеряют зелененькие платьица с махонькими листочками, а осины еще не решили примерить наряды. И осенью они раньше других деревьев снимут свои красно - желтые одежды. Видно, нравиться дольше стоять обнаженными.