Как я уже неоднократно говорил, графомания - не обязательно болезнь.
Это может быть самопсихотерапия, средство от болезни: выговоришься -
полегчает. В такого рода творчестве автор ничего не хочет сказать своим
читателям, для него важно лишь излить свои эмоции на бумагу и освободить
голову. К примерно тому же относятся и стихи-последыши интеллектуальной
деятельности: они выливаются из головы как вторичные артефакты совершенно
иных размышлений, просто потому, что мозг "разогрелся", и начал
функционировать интенсивно, в том числе и в словотворчестве. Сюжеты
для подобных "тормозных путей" берутся накатанные: из любимых философских
тем, из собственной судьбы, из размышлений о текущем моменте (или о
невозможности превращения его в будущее)...

Всё это сказано к тому, что если б я думал о том, как развлечь читателя,
я бы писал роман в стихах, а не эти обрывки, где и сюжет-то трудно уловить,
не зная заранее, чем этот текст был вызван к жизни. Но это и хорошо -
каждый найдёт тут что-то своё. Не моё.

Аминь.


19 июля 2001, 17:25

 Жасмин цветёт, сирень цветёт, 
 Черёмуха - и та цветёт. 
 Вот только милый не идёт 
 И замуж не зовёт. 

 Какой беды, скажите, ждать, 
 Воззвать к каким царям? 
 Не лучше ли самой послать 
 Его ко всем чертям? 

 А он пусть сердится, бузит, 
 Иль плачет - поделом. 
 Любовь пора похоронить!!! 
 Спокойней без неё. 

 А что пройдёт она околь, 
 Так то - неважный факт. 
 Ну сколько ж ждать? Доколь, доколь? 
 Вот сам и виноват! 

 Я не могу всю жизнь прождать, 
 Быть верности рабой. 
 Мне уже скоро двадцать пять! 
 Обзаведусь семьёй. 

 Рожу я дочь, своей крови, 
 Лелею муженька... 
 А что не будет тут любви - 
 Цена невелика. 

 Зато всё ясно, как у всех, 
 Нормально жизнь течёт. 
 Хочу смеяться. Нужен смех! 
 Веселье и почёт. 

   Любовь, любовь, ты - сирота, 
   Цыганка, мотылёк, 
   Круженье в небе лепестка, 
   Погасший огонёк... 

   Твоих ли свеч в ночи маяк 
   Нас вёл сквозь тёмный мрак? 
   Твоей ли ноши падал с плеч 
   Порвавшийся рюкзак? 

   Ты паутина, ты капкан, 
   Ты выше всех вершин. 
   Где побываешь - будто пьян, 
   Лишаешься души. 



2004, Америка, Калифорния

...А мир людской настырно и упорно 
Куда-то нёсся. Видимо - в могилу, 
Что миллиарды всяких приютила - 
От самых буйных, до в тоске минорных. 

А я смотрел на бешеные скачки 
Со стороны. Я, на заборе сидя, 
Болтал ногами и в гробу всех видел - 
Горите храмы, книги, водокачки. 

Когда свалюсь со своего забора - 
То до меня не будет дела прытким 
Жокеям, рати, мачо, сибариткам, 
И тем, кто ставит точку в коридорах 

У самой стенки. Не снимаю пенки, 
Как кот с судьбы не слизываю сливки. 
Мне скучен сыр, что ворон для наживки 
Зажал во клюве. Придавил коленкой. 

Я не бегу, чтоб устоять на месте. 
Я не играю в гольф фламинго гибким. 
Ни первой, ни последней тощей скрипкой 
Не подпеваю хору. Не наездник 

Троянской клячи. Не пилот дракона, 
Ну разве ж только собственного. В общем, 
Закрутишь гайки - мне до фени. В бочке 
Я волен жить по собственным законам. 

Нет фонарей, что сыщут человека. 
Зато так много красных фонаришек, 
Что привлекают мошек и людишек 
Для коих время - самый лучший лекарь. 

Тем, что кладёт им всем границу века. 

        *** 

Негоже слепо верить в чудеса. 
Негоже слепо чудесам не верить. 
Мир чёрно-белый, мутный или серый 
Весами взвесят только Небеса, 

Котрых нет. А обод колеса 
Фортуны дикой мчится с ускореньем. 
Свет маяка окажется вдруг тенью, 
Покоем - ночь. Кровь - сладкой земляникой. 

Орфей бредёт во тьму за Эвридикой, 
Чтоб потерять. И томная коса 
Торчит у смерти за плечом. Роса 
С лица не пьётся. Не сгорает Книга. 

        *** 

Вы ко мне не стойте близко - 
Не тигрёнок и не киска, 
А подобье василиска. 

        *** 

Кто о чём, ну а бляди - о ебле. 
О чужой. Завидущие очи 
Обезьян похотливых не дремлют, 
Блядь быть главной шалавою хочет. 
И она это на хуй - получит. 

       *** 

Как у нашей милки 
В мозжечке - опилки. 

Вернёмся же к нашим баранам и баронессам. 

       *** 

Ощути одиночество кожей. 
Не бывает на свете на белом 
Ничего, что на счастье похоже. 
А вся пища - для тела. Для тела. 

В синагогах разящее Нечто 
Говорит: "Этот мир - не для неги. 
Пеплу - пепел, а вечному - вечность. 
Делай ноги, друзья-человеки." 

     *** 

Люди - не закономерны и не случайны. 
Доопределены - в точках существования парадоксов. 
То ли как входы в любовь, то ли как выходы из отчаяния. 
То ли как шихта для плавки с коксом. 

Не пойми зачем, номеров не дать, 
Удивляться только - чудным и вычурным. 
Кто-то роет землю, другой летать 
Размечтался. Дурень. Забыл приличия. 

Атмосфер азотных полным полно. 
Надышись до дури, до глюков в чайнике. 
Бесполезный воздух. В глазах - темно. 
То ли выход в пропасть, то ль вход в отчаяние. 

Просто россыпь точек, вершин, узлов 
Графа, что планарен - ну, плоский в доску. 
Слышишь краем уха? "Совет... Любовь...". 
Мягко стелет сказочник. Падать жёстко. 

          *** 

Cheapburger 

Я пешка, пешка, пешка, 
Я вовсе не медведь, 
Ах, как приятно пешке 
На короля смотреть. 

Ведь в нашем королевстве 
Порядок и уют, 
Поэтому все пешки 
Так преданно поют. 

        *** 

Некоторые думают, что нанимаясь на работу, они продают свою свободу. 
Иные же думают, что они покупают своё будущее. 
                                           Горо Ватанабе. 


Некоторые думают, что они покупают своё будущее. 
Но это им только кажется. 
                                           Андрей. 



Град мой Китеж, родной, где скрылся? 
Шамбала твоя где ютится? 
Где вы, те, чьи приятны лица, 
Чьи для неба, не спорта - крылья? 

В Атлантиде моей придонной 
ЭльДорадо царит вовеки. 
А что нет в ней ни человека - 
Так на то есть лицо с иконы. 



За грехи божества страдая в повседневности бытия, 
Совершаешь грешки иные - и вот их искупить никак 
Не удастся. Часы обратно век крути да верти, чудак, 
Бумеранг не вернётся. Нету    возвращения у копья. 

Грешный Бог, да и мы не лучше - по подобию и портрет. 
Что-то светится на иконах - Демиург нам припас наркоз 
Под разрез. Отделив от тела   душу - мелкий садок для грёз - 
Сей хирург швы кладёт на судьбы - цирк окончен, билетов нет. 

Круг окончен, и новый начат греховоднейший хоровод. 
Размешав в котелке похлёбку   поварёшкой, крупы швырнув 
Мелкой веры, мораль-матрёшку, сто баранок (но в рог согнув), 
Лицедей-лицемер примерит лиц миллиарды. Во всех - соврёт. 

P.S. И сиськи у неё как горбы у верблюда. И плюётся она не хуже. 



Закон один - для чёрных королев, 
Для бледнолицых в платье подвенечном. 
Для пешек тоже: тронули - ходи, 
Пока головка держится за плечи. 

Мы - антиподы. Разные цвета, 
А ходим - просто в  разных направленьях. 
И я - увы - не буду твоей тенью, 
А как смогу - так съем. Мораль проста. 

Была бы ты из ранга королев, 
Тебя б иные двигали законы. 
Но ты - лишь пешка, коих - миллионы, 
Тебе до фени вол, орёл и лев. 

Зато занять пустую вертикаль, 
Стремясь не в дамки - в те же королевы - 
Тебе святое. Бросишь взгляд налево - 
Вернёт назад железная рука. 

У пешек нет мотивов. Лишь припевы. 



В глазах - железо. На душе - зима. 
Всё - суета, но суеты так много, 
Что в пыль разбита жёлтая дорога, 
И пыль клубится - так и кутерьма 
В глаза и в ноздри. Лезет. У Иуд 
Настырный норов. Постоянство сучье. 
Им сплошь и рядом помогает случай, 
И нам поможет - как пиздец. Капут. 

Не стоит парить репу, старикан. 
С собой не схватишь ни ума, ни злата 
В могильный холод. Чем земля богата - 
Так это сексом. Подставляй стакан. 
Втыкай направо, влево поведи. 
Авось оставишь тысячу детишек, 
Что никогда не прочитают книжек, 
Зато не вымрут - выживет один. 

Одни рожают, а другие бьют. 
Баланс ублюдков, равновесье бреда. 
Да, Боже, это - лучшая планета, 
На ней "покой, порядок и уют". 
По образцу, подобию Твоему. 
Пока не помер - славь Творца безумья, 
Вой на Луну при каждом полнолунье, 
Собака, киник. Будет по сему. 



В серых глазах - тишина предосеннего плоского неба. 
Серые тучи, свинец долгожданный, как пуля в июле. 
Или же гиря на ноги, на шею хомут - повернули 
Лётный корабль кверху килем, да здравствует курс новый светлый! 

Что промычишь на вечере, беседуешь с кем ты в беседке? 
Птицы потянутся к югу, у них там и свадьбы и гнёзда. 
Что нам какой-то Грааль, что нам слепки с Господнего гроба? 
Ведь своего не минуешь, хотя всё memento - есть поза и поза и доза. 

Что ворошить чей-то мусор, своего ли не слепишь с избытком? 
Перемешай с посторонним, получится - социум, счастья вам, баста! 
Это любовью воняет, златые блестящие слитки 
Падают с крыши - попался б хороший прохожий. 

Манна небесная, рот подставляй, хочешь (можешь ведь!) - жопу. 
В эту эпоху всё похуй, такие уж правила. В дамки 
Не проходи. Если гасят небесные звёзды - 
Это кому-нибудь нужно. Нужду эту чувствую кожей. 

Этот наждак по судьбе - просто дар даровой нам в подарок. 
Благодарю тебя мать-энтропия, мы верные дети безумья. 
То ли на окорок сало, а то ли от свечки огрызок, огарок - 
За упокой и за здравие, рви многожильные струны. 

Музыка сферы небесной - за радиус Шварцшильда падай, 
И не забудь заплатить - за ночлежку, хозяева хочут монетку. 
Что ж ты, кудрявая, курва, шалава, не рада, звоночку не рада? 
Это последний звоночек - Ахилл поражается в пятку. 



вот жизнь как прелюдия к сну. 
вот зеркало - мрак в нём, ни знака. 
судьба, словно сука-собака, 
завоет с тоской на Луну.



без жены, без детей 
полна горница блядей 
                  (о человечестве) 

Полюбовно - ножом по горлу. 
Если дети - судьба им - овцы 
Под ножом или в стрижке. Лоцман, 
С твоих карт всё как тряпкой стёрло. 

Близость к сердцу - чем пояс ближе, 
Тем быстрей помирать шахиду. 
Души стали костьми да кожей, 
Или были. Теперь - коррида. 

Нет, не женские нынче лица 
У любви. Под фатой свинцовой 
Ходит нечто, невесты, вдовы, 
И на пальце - гранаты кольца. 

Что-то сдвинулось у Венеры. 
То ль обнюхалась мандрагоры, 
То ли просто подводят нервы. 
И скрежещут. Покой - нескоро. 



Сонет Сурена (Стругацкие, "Трудно быть богом").

как лист иссохший падает на душу, 
в скитаний осень тронется душа, 
деля всю жизнь чертой карандаша 
на "до" и "после". отразится в лужах 

залётной тучей. по небу спеша 
просвищет ветром да пургой завьюжит, 
листком последним пред окном закружит, 
и вдруг поймёт, что главное - дышать. 

Ответ Гены Золотарёва: 

И будет многих бед слепая ярость, 
И будут дни восторга и любви. 
Но главное - дышать. Такая малость! 
(Храни, храни, храни, храни... ЖИВИ!) 




я заразился русским языком 
с рожденья, с входа в карантина зону, 
я сросся с ним, до тошноты знаком, 
до дрожи клетки, хоть не хромосомы. 

нас лихорадит, бредом изошли, 
оближешь губы - чёртовы микробы! 
словесный вирус. нет бы жить в тиши, 
но нет - пристанет, выйди из утробы... 



мир под присмотром сереньких ужей:
в траве не видно, а ужалит - насмерть. 
на вид - пустышка, ангел неопасный, 
на зуб - железо, что острей ножей. 

запомни, кролик, что вокруг норы 
немало глаз, а также и желудков. 
и чтобы скушать - надо-то - минутку, 
им не указ все правила игры. 

тем паче правил этих гнёт и бред 
ты знаешь вкус, ты чувствовал их кожей  - 
твой Мумидол, на Магадан похожий, 
твой Лориэн, где вводят в кабинет. 



дрожит кристалла атомный скелет - 
температура, броуновский танец. 
где каждый атом - человек-засранец, 
и где кристалл - народ, страна, букет 
букашек мелких, вошек, таракашек, 
где всяк сверчок стремится в короли, 
но есть - лишь отпрыск матушки-Земли, 
комочек грязи, бочка для какашек. 

комок белка, что вылез из пыли, 
вампир-комар, что носа не подточит, 
слепая пешка среди пеших прочих 
бродяг, юродцев, чья цена - нули. 
...на этом фоне для спектакля нет 
ни важной цели, ни причины веской - 
но есть подмостки, времени отрезки, 
на них танцуй. канкан. кордебалет. 



одномоментен. срезан по часам. 
уже не будет - сгинуло и сплыло. 
на лист легло, словами запестрило, 
а сам вот случай сбылся - и салям.



маленький мальчик с напалмом шустрил, 
маленькой ножкой в костёр наступил, 
пламя взметнулось над старой горой, 
"кольца бросает какой-то герой".



Кошмар и бред: всё то, что нам не нужно, 
По нам скучает, даже что тоскует, 
И ждёт любви - хоть в форме поцелуя 
На той Вечере, где грешки врачует 
Один пророк, что никому не служит. 

Но нам бы яблок, груш да ананасов, 
Чтобы банан стоял, торчали уши. 
Мы чёрту верно и с любовью служим, 
И продаём, не отходя от кассы, 
И свою душу и чужое счастье. 

"Служить бы рад. Прислуживаться тошно." 
И тошнота уже десятилетья 
Как верный лоцман чертит по планете 
Курс корабля. И Золушка в карете 
Ждёт свою полночь. Ощущает кожей.