Не сотвори себе кумира,
Не сотвори себе икон,
Не сотвори случайно мира
Тем более - наперекор
Запрету, правилу, совету,
Со здравым смыслом не в ладу
Не шли змеюгу на планету,
И яблонь не сажай в саду!
Не надо всяких геморроев,
Не надо стыд, не надо срам,
А что мужик плюс баба - трое,
И так узнают. Трам-пам-пам.
* * *
Александр Анашкин навеял:
Однажды пнёт наш синеватый мячик
Какой-нибудь залётный мастер спорта,
И всё на нём пойдёт совсем иначе -
Не столь самоуверенно и гордо.
Какой Лев Яшин словит нас в воротах?
Сорвёмся, как сосульки с края крыши.
Мальками посреди водоворота
Как рыбы крикнем - кто же нас услышит?
Когда листок росы уронит капли -
Сверкнёт в них солнце - но через секунду
Найдёшь их жемчуга былые вряд ли,
Останется лишь сушь тарелки Лунной.
И на табло покажут - в пользу гостя
Счёт один-ноль, а ваших технологий
Останется лишь пшик. Сушите кости,
Коль не успели сделать крылья? Ноги!
* * *
Очень лирическое, и главное - какой образ Луны!!!
(Какой-какой? Кащенитский!)
В небе - месяц, что ломтик мацы.
Этот жёлтый, но пыльный сухарь.
Там лунатики - все подлецы.
Потому что все померли встарь.
Костью в горле мне месяц, скелет
Воблы съеденной, что не запить.
Я куплю тебе в кратер билет,
Не забудь туда завтра отбыть.
* * *
Нас примет мир - пузато и нещадно,
Не говоря, что третий - тоже лишний,
Как был и первый, но коль тронут - вышел
В доски пространство, клетчатое внятно.
Теперь из пешек рваться в королевы!
А как дойдёшь - так скоро будет эндшпиль.
Ты прав, конечно - все по сути грешны,
Ведь где есть право, там же есть и лево.
Играй со словом, не играй со щами.
У макарон главнее топологий
Запас калорий. Нет важнее Бога,
Что жмёт и жмёт - со спящими очами.
* * *
Да что ж такое, блин, едрёна вошь!
Жил дураком - а только поумнеешь,
Приходит дама - но отнюдь не фея -
С косою, в белом, говорит - умрёшь!
Чем не издёвка? Шутка на все сто -
Природа умников не терпит (дурней впрочем
Не терпят люди), и их крепко мочит
В сортире жизни - просто ни за что.
Кто много знает - тот недолго спит.
А кто не спит - тот быстроутомляем,
Какой виагры, коль на шее камень,
Какой вам пенис, коль душа болит?
От жизни нервной не сойти с ума
Способен только памятник. Иуда,
Скажи, зачем ты верил в это чудо?
Теперь везде - кресты, кресты, чума.
В фаворе - смерть. Корабль непотопляем,
Но у кингстонов - жаждущие пить,
И их вполне оправданная прыть
Мне про тебя напомнит, братец Каин.
Нет, умник вреден, чёрт его дери,
Ещё заставит думать ненароком
Народ, что в мир рождён ходить пред Богом,
А потому, Бог, умников - сотри!!!
* * *
Когда-нибудь, нас выплюнет жевачкой
Шальное Солнце, сытое по горло,
И лопнет радужно его брюхатый мячик,
Ты думал - мир быть должен вечно-твёрдым?
Какие нервы? О любви, о дружбе
Поговори - а может быть о Боге,
Пред мненьем Солнца всё это не нужно,
Коль не унёс коротенькие ноги.
Но вот душа не плавится в горниле
Ни воском мягким, ни глюонной плазмой,
И в том её устойчивость и сила -
Что не горит, то не тревожит разум.
* * *
Не верь урокам, правилам не верь,
Не верь отсутствию каких-либо законов,
Благополучию и радужности фона,
Улыбкам зверя, нежности мегер.
Не верь ни в разум, ни в любовь, ни в секс,
Ни в Небеса, ни в хаос первозданный,
Не верь ни в чёткость, ни в капкан тумана,
Ни в чёт, ни в нечет, в основной рефлекс.
Доверья нет ни другу, ни врагу,
Ни чёрту лысому, ни ангелу в кольчуге,
Ни тем, кто плача воздымает руки,
Ни тем, кто тянется руками к пирогу.
Не верь в слова, молчанию не верь,
Ни царь на троне, ни его убийцы
Не заслужили веры. Эти лица -
Беды пророки, вестники потерь.
Не верь пророку, мудрецу, лжецу,
Не верь ни женщине, ни евнуху, мужчине -
Они все врут - беззлобно, беспричинно,
Как более б пристало подлецу.
Мне не к лицу ни верить, ни не верить.
Не верь и мне, себе не верь, богам -
Солгут и крест и рукотворный храм,
И все портреты ангела и зверя.
* * *
Словно люди, проходят сны -
Мятой простынью и подушкой,
Нервной дрожью, мечтой тщедушной,
Чаем яви, вином вины
За оставленных с просыпаньем
В мире том, где не ждут расплаты.
Тонкой синью он где-то рядом,
Там, в туманностях подсознанья.
Все уходят. В сияньях - север,
В снах - несбывшиеся и чужие
Ветви жизни, листва со древа
То ль познанья, то ль баобаба.
Значит надо, раз звёзды были.
Значит можно, коль жив и с ядом.
Сей, садовник, броди по саду,
Чисть метёлкой цветы от пыли.
А затем - приплывёт корабль.
Моцарт в уши, менора в очи,
Сны прочнее - они из ночи,
Их опора - декабрь и небыль.
* * *
Заборы - не ксилофоны.
Со временем не играют в прятки.
Черепаха - гонец времён и
Ахиллеса сверкают пятки.
Убегай - всё равно догонит,
Но не скоро. И съест не сразу.
Для начала - отнимет разум.
А затем - покладёт с прибором.
А на панцире - три слона,
Те, что вымерли в Ледниковый.
На спине их - Земля. Она
Словно матерь материкова.
Вся в заборах, препонах - просто
Как Колумба яйцо и куры.
В Василисе - премудрость дуры.
Хоть планета - а тот же остров,
Атлантида посредь Эдема.
Нет чернил - всё запишут кровью.
Что-то светит у изголовья.
Не иначе - коптит там время.
* * *
Заваришь спесь и лесть, а в самом сердце - грусть,
Истомой душу ест бессмысленный союз.
Но, чаю вопреки, найдётся капля чар,
Печали так легки, как снег во свете фар.
Дорогой дорожи, не кухней же. Питьё -
Вся наша водка-жизнь, шатание-житьё.
Глоткам трём вопреки, для горечи во рту -
Касания руки, снежинки на свету.
Ночная соль-метель, как ложечка в стакан,
Кружится карусель, секунды и века.
Сколь сахар ни клади - не выйдет карамель,
Но цепок свет звезды и соловьина трель.
* * *
Во Эльсиноре снова праздник -
Сто новых трупов, яд и подлость.
Взывает тень, грядёт опасность,
Быть невозможно, неизвестность.
Здесь всё страдает болью взрослой,
Столь застарелой. Как философ
В гробу лежащий, знает ясно,
Что нет, не будет - и прекрасно.
Чего тут ждать, скажи мне честно,
Принц сумасшедший? Лишь постель
Тебя утешит. Ты ж - безгрешен.
Офелия, ступай в бордель!
* * *
Либо жизнь несправедлива,
Либо ты в ней несправедлив,
Иль моление или чтиво,
Иль проклятья речитативом,
Иль вердикты, что нет любви.
Что замолк, словно танк в колодце?
А в стогах - пастухи да девки,
У них гулко колотит сердце,
Они жадно сжимают пальцы,
Не разнять - так сцепились крепко.
Весь пейзаж - старики да палки.
У старухи корыто в блёстках,
Плюс - дотла пораженье мозга,
Минус молодость, варикозность,
Да проедливая серьёзность.
Да и сам - распускаешь слюни,
Словно юный амур с дунаем.
Ты - не ветер, любовь - не дюны,
Видишь - буря, буран, буруны...
Выпей море! Хоть чашку чая.
* * *
Я никогда не стану молодым -
Вот недостаток, что неисправим.
И, искушая юную девицу,
Гвоздём в подошве: "Скоро быть седым".
Пять лет назад подобных поворотов
Не ждал, не ведал, нынче же - завидуй.
Она - моложе, без морщин на коже,
А ты - в заботах, хоть и шустр... с виду.
Она любви открыта (не моей, мда).
Она как губка впитывает влагу
Дождей, и вязью льётся на бумагу.
А я? Завидую. Она - так молода...
* * *
Нет ничего хуже, чем привыкнуть к хорошему.
В стойле нервные дремлют лошади,
Вкус дорог во щах, да и соль горчит,
Натощак - мечта, для жребьёвки - щит,
С ним пока. Завтра - лес, река.
Голова цела - будут облака.
Пульс морзянкой стучит с виска.
Я привык, что книг слаще дней родник,
Привыкаешь к покою и сказкам.
Но бумага горит без ласки.
Нет ничего хуже, чем приучать других к хорошему.
Ждать отучаются, кажется, что всё можно,
Что захочется. Ночь ли мучаться
Напролёт, льдинка одиночества
Краем бьёт, режет в кровь количеством
Всё, что мыслимо. Горы писем - вот.
Запрещают взлёт.
Соберись же, командуй мыслями,
Что как шарики золотистые,
Серебристые пули, выстрелы.
Нет ничего хуже, чем не бегать по слёзным лужам.
* * *
Как скучно понимать всю суть и соль вещей,
Как ироничен смех, улыбка тяготит,
Любовь, любовь, весна, долги, года, прощай,
В зените солнца луч, но полночь без пяти.
Магнитные поля, сверканье мишуры,
Проходит белизна любых, любых ночей.
Вращается Земля. Не злы и не добры,
Мы просим у судьбы дать ток в гирлянды дней.
Сверкай же, звездопад, искрись же, мишура,
Сегодня Рождество, а завтра - крест и боль.
Останутся - ветра, останется - бемоль
У ноты "алеф", но нет дней, кроме "вчера".
* * *
Назови её хоть Фиалкой,
Белкой, Солнышком, Феей света,
Хоть невестой - да смысла нету,
Хоть назвать и сказать не жалко.
Слово выскажешь - ложь и похоть.
Догадайся! А нет - не надо.
У весталки весна в товарках,
Со Снегуркой спать рядом - плохо...
Тает, тает, исчезнет скоро
Без следа, только мокрой лужей
От дивана к дверям - Босфора
Повторяя и нрав и ужас.
Назови её... имя в тайне
Сохрани, и молчи до мига,
Когда выкрикнет всё отчаянье,
И пропишет навечно в книгах.
* * *
Не оторвать. Туманность Андромеды
Персея ловит, что там Ариадна
С наитьем нитей. Вырастают стены
Квартир и тюрем - как на солнце пятна,
Как пена в море, сахар из раствора,
Как грусть, что обнял то, что необъятно,
Как ветер в дверь, задутая менора,
И лик Судьбы, манящий, но невнятный...
Когда Марцелл ворвётся в Сиракузы -
Отправься в Трою. Там-то нет проблемы.
Бильярдным шаром закатись во лузу,
Как Архимед умри за свои схемы.
Она судья, судьба и потаскушка,
От счастья до
... бесчестья - лишь полгода,
Короче шага, ни орёл, ни решка -
А то, что бьёт ладонью небосвода.
Наручник сердца туже, чем колечки,
Златые цепи, клетки золотые,
Но коль есть ключ - то кандалы не вечны.
Тортилла, где расходятся прямые?
* * *
У чёрных клавиш негритянских блюзов
Тональность та же, что и у варгана
Сынов заснеженной и в кость моржовой тундры,
И барабана старого шамана.
Что крест, что песнь, а также колокольчик -
Всё это лишь замаливанье духов,
От самых крупных и до тех, что мельче,
И надо только, чтоб входили в ухо.
Сползи на четверть тона. Совершенство
Присуще Богу, если бы он спасся.
Но он остался в чистоте младенца,
А потому не станет седовласым.
Пройдёт межа, и Джа лишь в половине.
Огнём, мечом - Он инь и ян разделит,
Чтоб посреди полуночной метели
В промозглом теле не простыло Имя.
Примечание: Джа - это Джизас, Иисус, по-негритянски.
Отсюда, в частности, "джаз".
* * *
Guzel.Halit@p71.f42.n5011.z2.fidonet.org написала:
> "Hе веpь, не бойся, не пpоси" -
> Я это вызyбpила чётко, -
> Знай ценy пpяникy и плётке
> И гоpдо головy неси.
> Гyбy до кpови закyси -
> Hи стон, ни кpик пyсть не соpвётся...
> А в голове все чаще вьётся:
> "Помилyй, Господи, спаси".
О, Боже святый, сохрани мне свет
Во тьме полночной, мраке и каморке,
В больничной боли, поте гимнастёрки,
В огне - остужен, во снегу - согрет.
Пускай Тебя как будто бы и нет,
Но есть соломинка, которая и держит.
Храни, спасай, выдерживай надежды
И веры тяжесть. Золушки карет
Держи мишурный блеск и форму тыквы,
Мышей мни в самых прытких скакунах,
И возлюби за совесть, не за страх...
А всё же страшно, неуютно, дико.
Я не прошу, невидимый Владыка.
Не верю в фальшь посулов и интриг,
И не боюсь героев в мире книг.
Хотя вся жизнь - одна большая Книга.