Аннотация: Рассказ "Адам", о человеке, оставшимся в одиночестве на земле, после покорения ее... а кем, узнаете из рассказа.
АДАМ
Часть I
Все ждали, что они прилетят. Упадут как снег на голову, опустятся на землю в своих кораблях, вступят с нами в контакт, или, что еще хуже, развяжут бойню и сотрут человечество с лица Земли. Скептики продолжали морщиться, слушая рассказы очевидцев, снова и снова доказывающих, что видели они вовсе не молнию и не самолет, а именно пришельцев. В теле-шоу очередной похищенный уверял весь свет, что он стал жертвой экспериментов и теперь работает на инопланетян, но показать, где именно находится их база, не может, по ряду причин. Теории инопланетной жизни, выдвигавшиеся каждый день ученым сословием, так и оставались теорией, а успехи науки не позволяли надеяться на хоть, сколько-то дальние перелеты в ближайшие сто - двести лет. Обшаривая, словно ищейки, небо, в надежде поймать, пускай слабый, пускай не поддающийся расшифровке, но все-таки сигнал, дающий такую громадную надежду, просиживали астрономы дни и ночи напролет, за экранами. И ничто не давало результата. Вселенная была мертва. Мертва, словно трухлявый пень, давно прогнивший и развалившийся, но в центре, которого копошится ничтожная, едва осознавшая себя жизнь, гордо величавшая себя человечеством. Но самой большой проблемой было то, что мы так и не научились искать у себя под носом. Мы думали масштабно, в размерах вечности, ища братьев по разуму в миллиарде скоплений и галактик, но не удосужились посмотреть рядом. Они прибыли, а мы проглядели. Мы пропустили мимо глаз и вторжение и первый контакт и захват земли, пропустили все, словно придя в кинотеатр к окончанию фильма. К нам стучали в дома, а мы прогоняли их прочь, делая вид, что их нет, продолжая усиленно искать. А тем временем...
Часть II
Беседа, а точнее допрос, шел уже четвертый час. Ирвинг весь взмок, не то от духоты закрытого помещения, не то от напряжения, с которым ему едва удавалось справляться. Руки его лежали на подлокотниках кресла, замкнутые в наручники, точно как и ноги. Белый, с серым оттенком, застиранный халат, натянутый санитарами на него утром, был мал и больно врезался швами в подмышки. Квадратная камера четыре на четыре метра, в которой проводился допрос, была выкрашено в серый, неимоверно противный цвет, видимо, выбранный специально для подавления воли допрашиваемого. Монолитные стены были без окон, а общая вентиляция, скорее всего, не работала, лишая прикованного к креслу даже возможности вдохнуть полной грудью. Проводивших допрос было двое. Рангов их Ирвинг не различал, человек он был не военный, да и форма их отличалась от всего того, что он видел прежде. Темная, чем-то похожая на форму ВМФ, одежда допрашивающих его людей сидела на них идеально, словно сшитая каждому по индивидуальным меркам. У одного, видимо старшего по званию, на кителе были две отметки, скорее всего наградные. Человек с отметками сидел напротив Ирвинга, облокотившись спиной к входной двери. Второй же, более молодой и подтянутый, все время был на ногах, меряя шагами комнату из угла в угол.
Допрос затягивался и грозил перейти все рамки дозволенного времени. Пожилой военный, слегка поморщился, оторвал спину от двери и, наклонившись вперед, спросил:
- И так, мистер Ирвинг, я чувствую, что сотрудничать с нами вы не хотите. Это может означать для вас только одно - возвращение туда, откуда мы вас, не без труда кстати, вытащили. В отличие от врачей, мы склонны вам верить. Если вы считаете, что мы не достаточно подготовлены для контактов, о которых вы нам говорите, то смею вас заверить - вы ошибаетесь. Наша боеготовность сегодня лучше, чем когда либо, и я не представляю себе силу, которая могла бы противостоять нашей военной машине, ни на Земле, ни, тем более, в космосе. Я спрошу вас в последний раз, и надеюсь, что вы глубже осознаете свое положение и начнете сотрудничать с нами. И так, мистер Ирвинг, что необходимо предпринять нам, чтобы войти в контакт, с теми, кого вы называете энергетами?
Ирвинг поднял глаза, перехватив направленный на него пристальный взгляд пожилого военного.
- Я уже сказал вам, - выдохнул Ирвинг, не в силах повторять все сказанное снова, - вы не представляете себе ни силу энергетов, ни масштабы их цивилизации. Ваши бомбы и ракеты будут бесполезны против них. Ваш многочисленный контингент так же будет не боеспособен. Поймите, наконец, они не подчиняют себе планеты как таковые, их не интересуют ископаемые планет, материальные или иные блага. Единственное что им нужно - это ваш разум, ваши мысли, ваша способность сознавать себя личностью.
- Все это мы уже слышали, мистер Ирвинг, - пожилой военный встал со стула, смяв пальцами лист бумаги, который все это время держал в руках. Мы не знаем, в какие игры вы играете, но совершенно очевидно, что вы просто очередной сумасшедший, на которого мы потратили несколько часов нашего времени. Врачи в клинике были правы, вы просто ненормальный, и мозг ваш одержим манией преследования. Завтра же вас отправят обратно за решетку.
Ирвинг посмотрел на лист бумаги, смятый пожилым, и попытался прочесть надпись в заголовке. Лист лежал под неудобным углом, и надпись была написана бледной ручкой, но Ирвинг, все, же выхватил два слова - телепатический контакт. Он повернул голову в сторону молодого, все так же медленно меряющего комнату шагами солдата и, разжав ссохшиеся губы, бросил ему:
- Вы тоже согласны с ваши начальником, не так ли?
Лицо солдата не поменяло выражения лица.
- Вы же не настолько закостенели в своей уверенности в непобедимой мощи своих пушек? Невозможно воевать пушками с теми, кого вы даже увидеть не сможете. Невозможно причинить вред пулями тем, кто соткан даже не из материи этого мира. Могу я вас попросить кое о чем? - сказал Ирвинг, обращаясь уже к старшему.
Пожилой оперся на стол руками и наклонился к Ирвингу:
- Конечно.
- Расстегните наручники, я же не убийца, в конце концов.
По лицу военного было видно, что его не удивила это просьба, видимо рано или поздно любой допрашиваемый просил об этом. Он постоял пару секунд, смотря на Ирвинга сверху вниз и кивнув молодому подчиненному, разрешил исполнить просьбу допрашиваемого. Освободившиеся руки приятно заныли от наполняющей их крови. Вытирая пот с лица, Ирвинг опять бросил взгляд на лист бумаги, лежащий на столе, но не смог разглядеть ничего нового. Тем временем, пожилой военный сел обратно к двери и, вытянув ноги одна поверх другой, спросил:
- Ну, что, мистер Ирвинг, мы выполнили вашу просьбу, помогите и вы нам.
Ирвингу показалось, что сказав это, военный даже немного улыбнулся. Было очевидно, что вера ему тает у этих двоих с каждой минутой.
- Хорошо, - Ирвинг не видел смысла переубеждать их, в чем либо. Что еще вы хотите узнать?
- Вы говорили и раньше, что энергеты, как вы их называете, вступили с вами в контакт 5 лет назад, и вы поддерживали связь с ними все это время. О чем вы говорили, с ними и почему не рассказывали о них никому раньше? - лицо пожилого стало вновь серьезным и бледно каменным.
- Верно, впервые я услышал о них 5 лет назад, когда лежал в коме. Это не было столь отчетливо, как сейчас, вначале я даже не придал этому значения. Врачи считали, что это последствия комы и радиационного поражения, а я не сопротивлялся и принимал их лечение, до тех пор, пока не понял, что кома тут не причем. С каждым днем их речь становилась все более четкой, все более понятной моему разуму. Мое состояние было настолько плохим, что я просто не мог сопротивляться волнам их контактов. Они захлестывали меня, вплетались в мой мозг, вгрызались в самую сердцевину, а я лежал неподвижно, не в силах сделать ни единого движения. Я сопротивлялся им, насколько мог, но они убедили меня в том, что хотят лишь помочь мне встать на ноги.
- Так, стоп, - голос военного вырвал Ирвинга из цепи воспоминаний. Все это звучит очень уж гладко. Хорошо, допустим, вы слушали эти голоса, и я даже допущу, что высшие силы снизошли до помощи одному смертному, но вот, что не укладывается в моем сознании, так это почему они выбрали именно вас?
Лицо военного было озадаченно напряженным. Было видно, что он сомневается еще больше чем в начале допроса.
- Как я уже сказал, - Ирвинг попытался нащупать оборванную нить воспоминаний, - они обозначили меня как существо, через которое они хотят передать свои знания и осуществлять контакты с нашей расой. В их объяснениях было много сложных и не совсем понятных мне терминов, но одно мне стало ясно, жесткое радиационное поражение и затем кома открыли моему мозгу способности к восприятию нематериальных информационных потоков, телепатии, если хотите, и открыли эти способности с такой силой, которой не постигал еще, ни один смертный.
- Мистер Ирвинг, - вступил в разговор молодой, - будьте так любезны, расскажите нам еще раз, при каких обстоятельствах вы получили облучение такой силы?
Ирвингу было тяжело вспоминать этот момент своей жизни, и он не сразу собрался, чтобы ответить ему. Немного посидев с закрытыми глазами, Ирвинг продолжал:
- Я был оператором группы ликвидаторов аварии на станции ТК-18. Нашей задачей стояло заглушить реактор синтеза, и мы были брошены в самое пекло.
- Вы же не голыми руками работали? Как же костюмы, скафандры, экраны, наконец? - молодой был удивлен, даже брови его до этого невозмутимого лица поползли вверх.
- Там был такой уровень, от которого не спас бы ни один скафандр. Естественно, от нас утаили тот факт, что оба ядра были повреждены, мы шли туда закрывать бреши в оболочках экранов, а попали в ад.
- И, если я правильно понял из вашего предыдущего рассказа, энергеты позже рассказали вам, что эта авария была спровоцирована ими же, да и вы сами оказались там не случайно?
- Не совсем так. Я бы оказался там при любом стечении обстоятельств. Наша группа единственная во всем флоте, а авария была неизбежна, стабильность двух ядер была утеряна, а они, наблюдая за нами, лишь воспользовались ситуацией для создания, так называемого окна в нашу реальность.
- И этим окном стали вы, мистер Ирвинг? - это заговорил уже пожилой, который сидел не подвижно, пока Ирвинг отвечал на вопросы его помощника.
- Можно сказать и так. Еще раз повторю, что энергетов не интересуют материальные достояния цивилизаций, они порабощают цивилизации за счет разумов ее существ, за счет их мыслей и самосознания.
- И что же, им мешает поработить нас прямо сейчас, в эту секунду, если как вы утверждаете, они всемогущи и безразмерно властвуют над мирами?
- Я, - коротко прошептал Ирвинг.
- Вы? - улыбки расплылись на лицах обоих военных. Вы хотите сказать, что не даете этим существам, из другого мира прорваться в нашу вселенную и перевернуть здесь все с ног на голову?
- Точно так, - Ирвинг и не ждал, что ему поверят два солдафона, которых интересуют лишь количество стволов и расчетов которыми они командуют. Изменив меня, они действительно получили портал в наш мир, но есть одно условие, которое должно быть выполнено, прежде чем они смогут проникнуть сквозь него.
- И какое же это условие, мистер Ирвинг? - улыбка на их суровых лицах постепенно начала терять четкие очертания.
- Я должен быть мертв, - Ирвинг опустил голову на грудь и осунулся.
- Не набивайте себе цену, мистер Ирвинг, - сказал пожилой, снова встав со стула. Я могу принять во внимание ваши заслуги, как руководителя группы ликвидаторов, которая спасла землю от разрушения, но не нужно перегибать палку. Я не собираюсь верить в бредни, в то, что с вашей смертью в мир придет хаос и разрушение, посеянное, ни кем ни будь, а инопланетной, даже иновселенной расой, которую нельзя ни победить, ни усмирить, ни даже увидеть, черт побери.
Было очевидно, что сказанное здесь Ирвингом, не находило не только понимания но и всерьез не воспринималось.
- Дело все в том, что их вселенная существует намного дольше, чем наша, триллионы лет. Их раса самая старая из известных им же. Они настолько стары, что даже их вселенная не является им родной. Многие поколения назад, они так же были прикованы к своей родной планете, то есть были материальны, ровно, как и мы, пока их далекие предки не открыли эффекты мысленной изоляции, при которой индивидуум, оторванный от общего информационного поля вселенной, погибал. Это послужило отправной точкой их дальнейшего совершенствования, которое привело к тому, что их раса превратилась из материальной в энергетическую. Мне трудно оперировать понятиями, которыми легко жонглируют они, но очевидно одно, даже находясь в состоянии энергетическом, они отличаются от всего энергетического в нашей вселенной. Это нечто особенное, своеобразный, ни на что не похожий вид энергии, который они переносят из одной вселенной в другую, преображаясь, развиваясь, поглощая все новые и новые расы.
- Хорошо, - пожилой стоял, опираясь на стол одной рукой, - допустим, что все это правда, но почему им просто не убить вас и не заполучить нас тепленькими, застав врасплох? Почему они тянут время?
- Им некуда торопиться, вот в чем их преимущество перед нами. Время не властно над их телами, ибо у них нет тел, а многополюсный, идеально структурированный разум, квинтэссенцией которого они, по сути, являются - вечен. Он не знает ни времени, ни расстояний, ни трудностей в их преодолении. Единственное, что имеет для них значение - поглощение новых мысленных форм, постоянная регенерация и расширение этой непостижимой энергетической субстанции. И я должен буду влиться в это сообщество.
- То есть, вы хотите сказать, что они даруют вам жизнь вместе с ними? - лица военных опять стали напряженными.
- Они уже даровали мне вечную жизнь, но, к сожалению, пока, материальную. Своей, естественной смертью я не умру, могу быть только убит - это условие, я говорил уже... - он споткнулся на полуслове, рядом с ним, возникло разъяренное лицо пожилого:
- Что, дьявол, за чушь ты мне тут несешь, какая вечная жизнь? Ты, жалкий сумасшедший.
Ирвинг смотрел в его налитые кровью глаза, и видел лишь одно желание - стереть его, Ирвинга, с лица земли, чтобы не видеть, не слышать его ненормальных речей, забыть о нем и его бреднях навсегда. Ярость пожилого военного произвела впечатление даже на молодого офицера. Он стоял, сейчас, прижавшись к стене и, остекленевшими от удивления, глазами смотрел на происходящее в центре комнаты. А пожилой продолжал неистовствовать:
- И что же будет, если ты вдруг случайно получишь пулю в лоб или тебе по ошибке вколют тройную дозу снотворного в психушке? - его глаза буквально вываливались из орбит. Что тогда? Орды голодных невидимых существ полезут из тебя, и мы превратимся в рабов? Отвечай!
Ирвинг понял, что уже не сможет переубедить их, или заставить хоть, сколько ни будь задуматься над услышанным. Молодого, может быть, но этого старого, упертого как барана вояку, никогда. Он откинулся на спинку кресла, расслабившись в бессилии, что-либо изменить:
- Суть так. Ваши мысли, ваше сознание, все это станет их добычей. День за днем, если упоминание временных отрезков здесь вообще уместно, вы станете отдавать им себя, а они будут впитывать и расти, прогрессировать, и когда этот мир будет опустошен, они пойдут дальше и будут двигаться до тех пор, пока вся галактика, вся вселенная эта, наконец, не будет опустошена, обескровлена, поглощена ими. Вам трудно осознать это, поверить, но рано или поздно вы столкнетесь с ними, как столкнулись расы, населяющие их вселенную и те, которые они поглотили.
Жара в комнате и спокойный, даже расслабленный вид Ирвинга делали свое дело. Пожилой офицер, взревев, оттолкнулся от стола, и тот отлетел к стене, едва не задев молодого.
- Даже если армия ада спустится сюда, в этот бункер, я лично надеру им задницу, - орал пожилой. Нет такой силы, которая могла бы противостоять нам, нашим солдатам, нашим кораблям. Даже если ты продашь свою чертову сумасшедшую душу дьяволу, все равно ничего не произойдет, ибо никого нет, слышишь, нет никаких пришельцев, а если есть, то интересно, куда отправится твоя задница, после того, как они прейдут сюда?
Он стоял с жатыми кулаками, раздувая от гнева ноздри.
- Я забыл сказать вам, мне, как порталу, даруется высшая награда - я стану одним из них, перерожусь в их состояние, стану полноправной единицей их разума. Разумеется, после того, как мой разум станет платформой для контроля и последующего захвата этого мира, не раньше. Но у вас еще есть время все обдумать и взвесить. Не стоит думать, что я испытываю эйфорию от того, что мой дом, моя Земля, превратится в ничто, по воле чуждого сознания. У вас есть время, чтобы придумать, как победить их, как справится с тем, что мы даже осознать до конца не можем. Но я вижу, что вам, дуракам, это не кажется серьезным и необходимым, а значит, мы все обречены...
Он не договорил. Молодой офицер метнулся от стены к своему шефу, но споткнулся об упавший стол, и рухнул на пол. А пожилой, схватив стул, на котором несколько минут назад он сидел, и замахнувшись, ударил Ирвинга наотмашь, разбив тому голову. Ирвинг потерял сознание. Пожилой военный, поняв, что только что сделал, опустил стул и упал на колени. В глазах его мелькнул страх, и немой стон сорвался с сухих губ. Его подчиненный, же, наоборот, не в силах подняться с пола, остывшими глазами испуганно смотрел на своего шефа...
В комнате повисла тишина предзнаменования...
Часть III
- Ирвинг, - голос прозвучал в самой гуще нервных сплетений мозга и понесся куда-то вгулбь. Ты желаешь сохранить свое имя, положение и сущность?
Он не помнил ничего. В памяти роились обрывки странных воспоминаний - люди, какие-то белые листы бумаги, боль, кто-то неистово кричал, в душной комнате с забрызганным кровью полом неподвижно смотрели друг на друга два человека, одетых в странную форму.
- Да, - с трудом выдавил из себя Ирвинг и не услышал своего голоса. Я хочу остаться собой.
- Ты уверен, человек? Энергеты готовы исполнить свое обещание, данное тебе.
- Да, мне страшно, больно, я хочу быть собой, оставьте меня, прошу.
- Да будет так, Ирвинг, - голос затих где-то вдали, отдавая легким, словно ветреным эхом, отключая сознание, погружая его в сладкую, невесомую тьму.
Боль медленно сползала по телу. Сначала жутко болела голова, словно разрываясь в клочья, потом эта странная боль переместилась в грудь, не давая дышать, сковывая грудь стотонными тисками. Немного ослабнув, боль переместилась ниже, к ногам, не давая встать, лишая опоры. Отойдя от ног, боль прошла, и тело Ирвинга, лишенное сил к борьбе безвольно опустилось на землю, ощутив приятную ее прохладу. Он боялся открыть глаза. То, что он не стал одним из энергетов, Ирвинг понял, когда его тело терзала боль. Но кем он стал? Этот вопрос, словно пульс бил в его мозг. В ушах стоял слабый, нескончаемый звон, такой знакомый и одновременно забытый, но абсолютно точно несравнимый, ни с чем другим. Это был звон тишины, обыкновенной земной тишины, когда среди ночи, под куполом ярких звезд, словно под плотной чашкой, звенит весь мир, придаваясь ночному спокойствию. Ирвинг медленно открыл глаза. Сердце его сжалось, выбросив порцию крови в его обессиленное тело. Он лежал на небольшом пригорке, окруженным какими-то железными конструкциями, изогнутыми, словно исполинской рукой. Землю покрывал серый, насколько видел глаз, ковер, странного пепла, словно кто-то специально выстлал им землю, стараясь не пропустить ни кусочка. Из пепла тут и там торчали обломки железа, черного, обугленного, искореженного. Солнца не было. Холодный ветер, налетая порывами на холмик, где он лежал, играл металлическими лентами, и те издавали пронзительный скребущий звук. Небо было бордово-серым, без единой звездочки, хотя было отчетливо видно, что облаков, закрывающих обзор его нет. Ирвинг поднялся и встал в полный рост, держась за выступающую рядом с ним трубу обеими руками. В глазах двоилось и ветер, того и гляди, намеривался свалить его обратно на землю. Он огляделся. Окружающая его серая пустыня, с металлическими огрызками, словно статуями судного дня, была безлюдна и пуста. К нему стали возвращаться мысли, а вместе с ними и воспоминания. Земля, станция, реактор, энергеты, больница, военные... Военные! Это слово словно нож резануло по нервам.
- Где я? - вопрос застыл на немых губах.
Он постарался открыть разум, как это делал раньше, когда общался после комы с энергетами, и позвал, но никто не ответил. Он закричал, но мир окружающий хранил молчание, как и его внутренний мир. В душе расправила свои крылья паника, затмив собой все, мысли, разум, реальность происходящего.
- Где... люди? Где... энергеты?
Он дрожал всем телом. Страшная, словно от дикого холода дрожь била все его тело. Падая на колени, не в силах больше держать свое тело, он ткнулся руками в каменный прямоугольник, толстую плиту. Сбивая пальцы, он принялся сметать с нее пепел, заливаясь слезами страха, сковывавшего его по рукам и ногам. Наконец очистив плиту от пепла, он приблизил лицо к ней и вгляделся в высеченные на ней буквы. Язык был знакомым, более того, он был ему когда-то родным. Это слово, "когда-то", ударило по нему. Когда? Сколько времени прошло с того момента, как он сидел в бункере на допросе у военных и пытался переубедить их, заставить по-другому взглянуть на угрозу вторжения энергетов, поверить ему наконец. Полными ужаса глазами она принялся читать:
"Избравший свой путь землянин, человек, называвший себя при земном бытии Ирвингом, ставший порталом великой расы эренгетов на их шаге в новую вселенную, и пожелавший сохранить свою сущность человека материального, да будет исполнена воля твоя. Наше дарование тебе вечной жизни в материальном мире твоей планеты, после ухода энергетов к следующим шагам по этой вселенной, есть знак нашей признательности тебе. Планета, некогда породившая тебя, остается домом твоим, на веки, в твое полное послушание и повиновение. По аналогии с культурой твоего народа, как единственного человека на всей земле, нарекаем тебя Адамом Ирвингом. И да обретет твой разум вершин, кои обрел разум наш и не будешь ты забыт никогда, но и принят в наше единение ты никогда не будешь, ибо отрекся ты раз от него и не отречешься более. Пусть страх твой перд высшим и могущественным разумом, будет карой тебе, как была кара тебе вмире материальном через убийство. И будешь ты рожден на новой Земле и станет она твоим раем навечно, пока мы не вернемся сюда, пройдя великий цикл поглащений. Три миллиона сто пятьдесят восемь тысяч семьсот восемьдесят четвертый год по земному лето исчислению"
Твердый, словно камень комок, застрял в горле Ирвинга, не давая ему закричать. Он пытался открыть рот, но губы не слушались. Он встал, нагой и босый. Омываясь слезами, и сбивая босые ноги о камни, скрытые пеплом, побрел он на шум ветра и звенящей пустоты, которые станут ему отныне вечными собеседниками, в земном раю, в котором он был один, в котором он был первым и единственным, в котором он был Адамом.