Эту историю я вспоминаю очень часто. И как ее не вспоминать, если эту популярную фразу вежливости: "Не возражаете?" не только часто слышу, но и сам, забывшись, иногда произношу. Не возражаете, если я присяду? Спасибо. У Вас не занято? Благодарю. Позвольте пройти? Дело в том, что часто спрашивают разрешения в ситуациях, когда вполне можно обойтись и без демонстрации воспитанности, а вот нарваться на неприятность при этом вполне возможно. Вот и я иногда в благодушном настроении расслаблюсь и произнесу что- либо вычурное и совсем не обязательное, а память сразу бах, тут как тут, и напомнит одну историю, и внутри вдруг все похолодеет. А вдруг?...
А история эта случилась в памятные советские времена, когда техническая интеллигенция и не только техническая с "огромным энтузиазмом" помогала славным труженикам села в уборке урожая. Засылали в славные колхозы и орденоносные совхозы кого на день, кого на неделю, а кого, видимо самых ценных работников умственного труда, и на целый месяц. Размещались, как правило, в бараках, в комнатах по пять, десять человек. Часто в одной комнате оказывались интеллигенты с разных научных и технических предприятий. Ну, тем, кто помнит те времена, рассказывать о быте по вечерам после работы нечего. А вот молодому, подрастающему поколению очень вкратце поведаю, что чаще всего в комнатах творился самый настоящий, простите за откровенность и грубость, бардак. Особенный бардак случался, если в комнате селились, как я уже отмечал, славные труженики умственного труда с разных научных и исследовательских институтов. По-видимому, там, на свободе в окружении полей, лесов и огородов с известными удобствами на свежем воздухе младшие, реже старшие научные сотрудники, случалось и кандидаты, а чаще простые инженеры вспоминали свои крестьянские корни и раскрепощались. Раскрепощались не без влияния нее конечно, не без водочки, и из комнаты в комнату перекатывался широкий и могучий русский матерный язык. А из окон валил дым от сигарет, а иногда и папирос разных калибров, и перегар нескончаемых споров о жизни. На свою беду, я не курил. Стыдно признаться, но не курю до сих пор, а потому относился и до сих пор отношусь к подавляющему меньшинству некурящих. В своих первых командировках на трудовой фронт я пытался бороться за право хоть во время сна дышать воздухом, обеднённым никотином. Доходило даже до откровенных стычек грудь в грудь. Но очень скоро я понял, что это зазнайство себе дороже. В стране победившего социализма большинство всегда было правым. Поэтому выступать с позиций меньшевизма было не только аполитично, но и просто безнадежно, а иногда и опасно. И я пусть внешне, но смирился, связал по рукам и ногам свою мелкобуржуазную гордыню, затаился.
И вот однажды в такой вечер после первого рабочего дня, дня заезда на трудовой фронт, распластавшись на постели с книгой в руках, я малодушно пытался скрыться, уклониться от окружающего соцреализма. Как вдруг мне захотелось ущипнуть себя, да не заснул ли я ненароком, да не почудились ли мне эти слова, эти памятные до настоящего времени слова:
- Извините. Вы не возражаете, если я закурю?
Я весь напрягся. Глаза по инерции еще продолжали ползти по строчкам, но смысла прочитанного я уже не понимал. Не поворачивая головы, по голосу я определил, что в дальнем от меня углу комнаты вопрос задавал молодой человек, ростом выше среднего, худощавый, в очках, с черными вьющимися волосами и с какой то неуловимой особенной интеллигентностью.
- Да, пожалуйста, я и сам сейчас закурю, - ответил научный работник с роскошной бородой, к которому так изысканно обратились.
- Извините. А Вы не возражаете, если я закурю?
Молодой человек с какой то неуловимой, особенной интеллигентностью спрашивал уже у другого интеллигента, взгромоздившегося на кровать прямо в сапогах, покрытых нашей родной кормилицей - землей.
- Да, ты прав, земеля, пора уже и закурить, - ответил тот и, кряхтя, полез за куревом.
Своим аналитическим умом я сразу установил некую зарождающуюся закономерность и насторожился еще больше. Интуиция инженера меня не подвела, молодой нахал стал неторопливо обходить всех подряд и упиваться своей культурностью, спрашивая разрешения закурить. Я весь похолодел: он приближался ко мне. Дорогой читатель, Вы должны меня понять! В кои-то времена, вдруг вот так, ни с того ни с сего, у меня, измученного никотином социалистического большинства, у меня, почти смирившегося, собираются просить разрешения закурить! А он уже стоял надо мной, такой утонченно благодушный и абсолютно уверенный в нашей обоюдной культурности.
- Извините. Вы не возражаете, если я закурю? - обратился он ко мне.
- Возражаю, - тихо ответил я и осторожно посмотрел на него.
Нет таких слов, дорогой мой читатель, у самых искусных рассказчиков, нет таких красок у самых изощренных живописцев, чтобы описать всю гамму чувств, выступивших на его очень интеллигентном лице.
Удивление, разочарование, возмущение и испуг одновременно и беспорядочно толкались на чисто выбритых щеках, корчились на тонких губах и сверкали за стеклами очков. Мое сердце сжалось от жалости. Подальше от стыда спрятал свой взгляд за строчки спасительной книги и затаился.
А в комнате, не обращая на нас никакого внимания, уже вовсю расцветал обычный бардак с запахом водки, дымом сигарет и кустистым матерком. Понемногу успокаиваясь и переставая корить себя за боль разочарования, причиненную молодому человеку, я стал, наконец, цепляться за смысл слов, пробегающих перед глазами, но иногда, хоть и искоса, все же поглядывал на молодого нахала. Он так и не курил. Сидел как- то потерянно в общей компании за столом, искоса и тоже с опаской и удивленно, как мне казалось, поглядывал в мою сторону.
Через некоторое время я в очередной раз осторожно и незаметно посмотрел в сторону пирушки и увидел интеллигента уже расслабленным и тепленьким и, наконец, с наслаждением сосавшим свою сигаретку. Я тоже глубоко и облегченно вздохнул и, окончательно успокоившись, погрузился в чужие книжные страсти.
Казалось бы пустячная история. Сколько и не таких историй встречаются на пути нашем? А я вот как произнесу иногда что-либо вычурное и совсем не обязательное: "Не возражаете, если ...?", - так память сразу бах, тут как тут, и напомнит эту историю, и внутри вдруг все похолодеет. А вдруг и мне ответят вот так: "Возражаю"... Ну и преглупый же и совсем не интеллигентный вид у меня, наверное, будет, ну точно как у того молодого хоть и культурного, но нахала.