Февраль. Точнее конец февраля. Солнышко всё больше вселяет надежду и оптимизм. А я волочу еле ноги после 20-ти километровой пробежки на лыжах по подмосковному лесу, вдыхая запах еще далекой весны. Сквозь беспорядочную круговерть мыслей пробиваются такие знакомые звуки пения зяблика. Кто может похвалиться, что знает, как поёт зяблик. Я знаю, как поёт эта птаха! Каждый год ранней весной, слушая эти звуки, я вспоминаю забавно-грустную и поучительную историю.
Давно это было. Для дочки, для моей первой маленькой дочки я решил купить какую-нибудь живность и отправился в известный в до-перестроечные годы зоомагазин на Кузнецком мосту. Москвичи и подмосксвичи восьмидесятых, уверен, хорошо помнят этот небольшой магазинчик. Сейчас его уже нет. Перестройка-воровка девяностых годов уничтожила многое, разрушая нить преемственности, уничтожила и этот магазинчик. Испокон веков человек ищет эликсир увеличения продолжительности жизни, бросаясь из одной крайности в другую, возводя в культ то одни, то другие сопутствующие элементы своего существования. А эликсир прост: чем медленнее процесс изменения, разрушения окружающей среды, чем стабильнее образ жизни, который ведет человек, тем продолжительнее и плодотворнее его существование. Правильно говорят, чтобы уничтожить народ, надо разрушить его среду обитания, уничтожить его память...
Впрочем, прошу прощения, ведь рассказ мой о зяблике, о Прошке зяблике. Дочка гостила у бабушки, и к её приезду я готовил сюрприз. В магазинчике на Кузнецком, как всегда, не протолкнешься. К обычным обитателям, волнистым попугайчикам и канарейкам, добавились лесные птахи: щеглы и зяблики. Щеглы стоили дороговато, а вот зяблики, с одной стороны, почти ничего не стоили, а с другой, были для меня загадкой. И скорее не только для дочки, но и для удовлетворения своего любопытства я купил зяблика и привез домой. Пересадил его из маленькой фанерной коробочки в металлическую клетку, предназначенную скорее для хомячков и крыс, но никак не для птиц, и принялся в срочном порядке мастерить просторную и светлую клетку из дерева.
При пересадке и в других случаях, когда приходилось брать зяблика в руки, Прошка закатывал глаза, раскрывал клюв, жалобно пищал, всем видом демонстрируя свою неминуемую кончину. Именно в такой момент почему-то и пришла мысль назвать зяблика Прошкой.
Утро следующего выходного дня выдалось солнечным, и я вынес железную клетку на лоджию. Опьянённый свежим воздухом, Прошка завопил, как резаный, здорово меня озадачив. Соседи могли еще отдыхать, и панические вопли птахи могли их побеспокоить. Я было уже взялся за клетку, чтобы занести Прошку обратно в комнату, как в парке напротив дома раздался голос птицы, очень похожий на голос Прошки. Что тут началось с Прошкой, передать не возможно. Это была просто какая-то вакханалия. Прошка метался по клетке и буквально хрипел в экстазе. Моментально я забыл о соседях, ведь мне показалось, что ответный, но очень спокойный крик птицы из парка в следующий раз раздался ближе. Я поставил клетку на прежнее место и замер. Точно. Мелодичный периодический звоночек из парка приближался. У меня не осталось сомнений: на истошные вопли Прошки все ближе и ближе подлетала зяблик - самочка. Через пару минут птаха уже сидела на периле лоджии и в следующее мгновение на клетке Прошки. Затаив дыхание, я стоял буквально в метре от клетки. Самочка была явно озадачена. Наклонив головку, не обращая на меня внимания, она смотрела совсем не одобрительно, как мне показалось, на мечущегося Прошку.
И тут во мне проснулся охотник. Мысль поймать самочку, я уверен, возникла бы у каждого представителя мужеского пола. И оправдание разбою, тоже было естественно для любого настоящего мужчины - создание семьи. Я метнулся в комнату готовить ловушку. Коробка из-под ботинок, линейка и бечевка длиной метра два нашлись моментально. Захватив пакет с пшеном, я принялся монтировать нехитрую конструкцию на лоджии.
Самочка, испуганная моими приготовлениями, улетела обратно в ближайшие деревья. Подперев половинку коробки линейкой, к которой привязал бечевку, и насыпав пшена, я устроился на кухне у окна, выходящего на лоджию.
Ждать долго не пришлось. Крики Прошки, как магнит, притягивали самочку. Не заметить рассыпанное пшено она, конечно же, не могла. Я дернул за бечевку, коробка неловко шлёпнулась мимо самочки, спугнув её. Восстановив сооружение, я опять занял исходную позицию. История повторилась. На крики охрипшего Прошки самочка подлетала к клетке, недоуменно разглядывала некоторое время мечущегося зяблика и принималась клевать пшено, мудро полагая, что подкрепиться не помешает в любой, пусть даже необычной ситуации. Я опять дергал за бечевку и опять неудачно.
Азарт охотника полностью захлестнул меня. После каждой неудачи, я вносил изменения и дополнения в инженерную конструкцию, совершенствуя её. С ростом числа неудачных попыток в мою душу стали закрадываться чувства сомнения и вины. Меня поражало настойчивое влечение птицы и смущала на этом фоне моя не очень благовидная настойчивость. Раскаяться окончательно я не успел. Очередная попытка все-таки удалась.
С волнением держал в руке пульсирующий живой комочек. Теперь я мог сравнивать, сравнивать, измученного неволей Прошку и вольную птицу. Общипанный, тощий, потускневший самец и холеная, яркая самочка отличались не только внешне, но и поведением. Гордая птаха, казалось, без страха и даже, наоборот, с возмущением и негодованием смотрела на меня своими черными бусинками глаз. В следующее мгновение она достаточно чувствительно ущипнула меня за палец и, не обретя свободы, с вызовом, сердито и в то же время с потрясающим достоинством посмотрела на меня. В смущении, поспешно, упрямо следуя своему наивному плану создания счастливой птичьей семьи, я быстро сунул самочку в клетку к притихшему Прошке. В следующую секунду поведение самочки меня просто ошарашило своей неожиданностью. Грозно заклокотав, она коршуном бросилась на Прошку. Бедолага метался по клетке, уворачиваясь от разгневанной птицы. Испугавшись скорой расправы, я быстро внес клетку в комнату и открыл ее дверцу. Птицы разлетелись в противоположные углы комнаты, а я грустно сел посередине, рядом с еще не доделанной деревянной клеткой.
Вскоре приехали и дочка с мамой от бабушки. После моего рассказа и просмотра напряженной сцены нахохлившихся птиц в разных концах комнаты семейный совет с грустью, но пришел к выводу о бесперспективности создания дружной семьи в неволе.
Торжественно широко открыв балконную дверь, мы притихли в ожидании. Почувствовав свежий воздух, Прошка пулей выстрелил в открытый проем и в следующее мгновение в парке напротив раздался просто визг ошалевшего от счастья зяблика. Самочка же не торопясь, с достоинством перелетела на подоконник, еще раз огляделась и устремилась на встречу со свободой.
Я частенько вспоминаю зяблика Прошку, и не только на исходе зимы, услышав их песню. Я частенько вспоминаю зяблика Прошку, потому что нахожу в нашем с ним поведении много общего. Наблюдая и анализируя окружающих людей, я очень редко, но встречаю свободолюбивых натур, измученных духом окружающей неволи и так похожих на моего зяблика Прошку. А вот людей гордых, с чувством собственного достоинства, людей с характером и поведением свободной птицы, которые я наблюдал у маленькой птахи - самочки зяблика я, к сожалению, не встречал.