- Чучело, чучело, никто тебе не позвонило... - язвительно заметило подсознание. Этого ему показалось мало, и слегка подумав, оно не менее язвительно добавило - Чучело, чучело, никто к тебе не пришло.
Я нервно запихнула сотовый в карман куртки. Куртка была невероятно древней. Ее привез первый муж еще в те времена, когда выезд за бугор был делом настолько примечательным, что счастливчика провожали всем двором. Те времена, равно как и первый муж, были давно и неправда. На память осталась только куртка, потому что для того, чтоб купить новую весенне-осеннюю верхнюю одежду у меня уже давно не было ни денег, ни времени, ни желания. Вокруг гудела обычная городская жизнь. Сквозь равные облака нервно и неуверенно выглядывало раннее солнышко, еще не очнувшееся после зимней спячки. Прохожие подставляли его лучам пораженные авитаминозом лица. Особо отчаянные девушки уже надели свои прекрасные ноги, слегка прикрыв их пародиями на юбки и издевательствами над сутью туфель. Сама я шла по мокрой улице, периодически наступая ботинками в лужи, и думала о том, как я по таким же лужам, в этом же самом городе, много лет назад, еще до куртки, пускала в дальнее плаванье бумажные кораблики. Светофор на перекрестке был сломан. Я осторожно посмотрела по сторонам - автомобилями, как и положено в час пик, была заполнена вся улица. Я спокойно ступила на проезжую часть. В кармане куртки нервно задребезжал сотовый.
Но узнать, что бы мне сказал крокодил я так и не успела. Где-то совсем близко послышался душераздирающий скрип колес.
Вы знаете, как угомонить двухлетнего ребенка? Нужно его летом поставить босыми ногами на гальку. Ну, ту, которая обычно бывает на пляже. Ребенку будет неприятно ходить - горячая галька будет впиваться в ступни. Причем, это совсем не садизм. Врачи единогласно утверждают, что такой массаж стоп очень полезен для здоровья малыша. Меня, вероятно, спросят, а что же делать, если я живешь в Сибири и у там зима? Очень просто - ехать на море и в лето.
Услышав скрип колес, я уже приготовилась было распрощаться с белым светом и любимым городом. Говорят, что перед смертью перед глазами пробегает вся жизнь. Лично я успела только вспомнить, что Юльке, наверно, еды в холодильнике хватит примерно на неделю, что французский маникюр я так ни разу в жизни и не сделала, и я так и не узнаю, кто звонил мне на сотовый. Последняя мысль была настолько обидной, что я принялась усердно сопротивляться течению времени...
Каково же было мое удивление, когда скрючившаяся и со сдавленным криком в горле, я осознала, что еще вполне могу мыслить и чувствовать. Все пять чувств разом подсказали мне, что я оказалась в месте весьма непривычном и неприятном. В целом, я чувствовала себя как ребенок, которого насильно поставили босиком на раскаленную гальку. Было безумно интересно, но боязно и неприятно. Вкус крови во рту извещал о том, что скрипящий тормозами КАМАЗ, таки успел меня задеть. Я осторожно ощупала языком зубы. Они были на месте, зато губа стремительно опухала. Вокруг пахло гарью и пыльной сыростью, той, которую обычно можно унюхать, раскрыв старинную книгу или бухгалтерскую папку с бумагами. В кромешной темноте мне не было видно даже собственных рук. Зато где-то неподалеку отчетливо были слышны человеческие голоса. Разговаривали двое. Один голос был явно женский, надрывистый, и пищащий, как сигнализация. Второй - мужской, невнятный и бурчащий. Вытянув руки перед собой руки, я двинулась по направлению к голосам.
- Черт бы тебя побрал, Никифор! Сколько раз я тебе говорила - проверяй траектории каждого автомобиля. Каждого! Тебе уже и оборудование новое предоставили, и помощницу наняли...
- Ну Вера Григорьевна... Ну не простите меня, грешного. Опять забыл учесть, что траектории автомобилей меняются гораздо быстрее, чем траектории карет.
- Учти, еще одна погрешность и я спишу тебя сторожем на Марс. Там еще минимум века два без дела сидеть будешь. Вот и научишься уму-разуму...
- Ну Вера Григорьевна...
Я тактично откашлялась. Передо мной, посреди темноты, будто освещенные прожектором, стояли мужчина и женщина, как сие и предвещали голоса. Женщина была весьма обширных габаритов, которые она старательно облачила в строгий брючный костюм. Мужчина же был одет в помятое пальто и серую ушанку. Он поминутно чесал неопрятные клочья бороды и нервно стрелял глазами по сторонам. Завидев меня, женщина побагровела и, указав в мою сторону мясистым пальцем, завизжала с новой силой.
- Вот видишь, что ты натворил, неуч! На Марс! Точно на Марс. Я нажалуюсь на тебя куда следует!
Женщина перевела дыхание и, поправив пиджак, с улыбкой повернулась ко мне.
- Извините нам этот маленький казус. К сожалению, я вынуждена сообщить вам, что вы умерли в связи с диким и непростительным недоразумением. Следуйте за мной, я отведу вас в отдел кадров.
Покрепче закутавшись в куртку, я двинулась следом за Верой Григорьевной. Оглянувшись, я увидела, что Никифор уселся куда-то в темноту и все так же задумчиво ковырялся в бороде. Меня передернуло от негодования. Какой-то Никифор, по которому сразу видно, что он - алкоголик и тунеядец. Какие-то траектории автомобилей, которые этот самый Никифор не смог правильно просчитать... И что в итоге? Жирная тетка сообщает мне, что вот она и есть - смерть.
- Вы уж простите, что так вышло. Обычно умершие сразу попадают в соответствующие следующие измерения, но когда люди погибают непредвиденно из-за неполадок города, то им приходится ждать, пока для них освободится место.
Она воровато оглянулась по сторонам и добавила заговорщицким шепотом:
- Никифор вон уже второе столетие ждет...
Я поежилась. Собственно, в жизни у меня не оставалось почти ничего, кроме Юльки. Она пришла бы домой, вытащила бы из ушей дебильники и стала бы ждать, когда я вернусь с работы, чтоб покормить ее обедом и попить с ней чаю. Потом она мне рассказала бы о совершенно неважных событиях в своей жизни, а я бы улыбалась, и советовала ей всякую чушь. А теперь всего этого быть не могло. Как Юлька должна была отреагировать на мою смерть, я просто представить себе не могла...
- Простите, - учтиво прервала меня Вера Григорьевна, - как ваше имя?
- Сергеевна Алиса Николаевна, - автоматически выговорила я.
И французский маникюр я себе так и не сделаю...
- Хорошо. Вы будете работать в отделе водоснабжения города. Других вакансий пока нет...
- Простите, - меня вдруг кольнуло ощущение нестыковки, - а что у вас за управление?
- Как какое управление?
Вера Григорьевна была крайне удивлена. Она указала пухлой рукой куда-то наверх.
- Ясно написано "Управление Города Москва"...
Я безрезультатно посмотрела туда, куда указывала моя спутница. Ответом мне была темнота.
- Когда палец указывает на луну, дурак смотрит на палец, - учтиво напомнило подсознание старую французскую пословицу.
- Ах да! - вдруг вскрикнула Вера Григорьевна. - Вы же еще не поступили на службу, вы же еще не видите управление...
Тут темнота начала плавно рассеиваться. Передо мной возник длинный ярко-освещенный коридор, стены которого были покрашены в мягкий зеленый цвет.
Рядом со мной и Верой Григорьевной оказалась бордовая дверь, сквозь облупившуюся краску которой просвечивала фанера. Рядом с дверью гордо висела начищенная металлическая табличка с надписью "отдел кадров".
- Ну вот и порядочек, - улыбнулась Вера Григорьевна. - Вопросы есть?
- Есть, - выпалила я. - Всю жизнь думала, что городом управляет мэр и его стадо бюрократов.
Вера Григорьевна рассмеялась от души. Ее полные щеки покрылись веселым румянцем, а на краешках глаз образовались едва заметные слезинки.
- Ой... Пардон, милочка, рассмешили! Да разве способны люди, живущие в городе, им же и управлять? Ну, сами подумайте, способна ли рыба управлять собственным аквариумом?
- Но принципиальная разница в том, что рыба свой аквариум не создавала, а город люди создали сами.
- Милая моя! - Вера Григорьевна посмотрела на меня с видом великомученицы. - Ну с каких это пор люди хоть что-то понимают в том, что создали? Они и заколку для волос понять не могут, я уж не говорю о таких сложных вещах, как город. А за городом, дорогая моя, нужно следить пристально. Чтоб все шло по правильному расчету. Город, как любой живой и активный организм, живет и мыслит. Его нужно направлять в правильное русло, чтоб все способствовало полноценной человеческой жизни. Тут никакая мэрия не справится. Чтоб управлять городом, нужно им стать... Иначе его не понять.
- То есть я теперь - город-герой Москва? - ехидно спросила я.
- Не совсем. Вы теперь - шестеренка где-то в водоснабжении города-героя Москва. И вы должны быть у себя на рабочем месте.
Рабочее место у меня оказалось примерно таким же, каким оно было у меня при жизни в бухгалтерской конторе, в которой я успешно проработала 8 лет. В комнатушке стоял шаткий стол с компьютером-антиквариатом, рядом с монитором покоились ветхие бумаги и папки. Перед столом стоял потертый стул. Я устало села и крепко задумалась. Так, спокойствие, только спокойствие. Вот и пришла моя смертушка. Все из-за своей собственной неосторожности и нездорового увлечения мужчинами крокодильего образа. Эх, говорила мне мама... Я глубоко вздохнула... Бедная моя Юлька! Ведь не простит мне никогда.
Мне некстати вспомнился текст любимой песни: "стрелки ровно на два часа назад..."
Стоп! Стоп... Город был создан человеком. Москва не сразу строилась и все такое. Получается, город насыщен коллективным человеческим сознанием, таким же хаотичным, но которому не чужды некие фундаментальные принципы. К примеру, принцип времени. А раз управление должно контролировать абсолютно все аспекты городской жизни, то оно должно контролировать и поток городского времени!
Я вскочила со стула и рванула вдоль по коридору. Мои тяжелые ботинки грузно стучали по полу. Я судорожно разглядывала таблички, прикрученные рядом с дверьми... "отдел метрополитена", "отдел бракосочетаний", "отдел чрезвычайный происшествий"... Я налетела на хрупкую девушку в очках, которая несла ворох бумаг. Бумаги фонтаном вылетели у девушки из рук и рассыпались по коридору. Я принялась их стремительно собирать.
- Девушка, где у вас тут... Время? - неуверенно спросила я.
- Какое Время? - девушка посмотрела меня и с сомнением и поправила очки. - Ах, вы новенькая...
Я деловито кивнула и продолжила собирать многочисленные бумаги.
- Отделение по устройству времени прямо по коридору, потом на право, вторая стеклянная дверь. Только там по пропускам.
Последнее девушка крикнула уже мне в след. Я швырнула бумаги на пол и выдавив "спасибо" вновь рванула вперед.
У двери в отделение по устройству времени меня ждала румяная и улыбчивая Вера Григорьевна.
- Милочка, вы удивительно быстро справились! - довольно выпалила она. - Отделение нуждается именно в таких сотрудниках, как вы!
Я вышла из бухгалтерской конторы и достала сотовый. Экранчик сообщил мне, что было ровно два часа назад. Я завернула в продуктовый магазин, чтоб купить тортик к чаю... То-то Юлька обрадуется! Никаких больше пыльных бухгалтерских контор и никому не нужных отчетов. Теперь я должна была исправлять временные казусы, что, впрочем, тоже требовало немалой бюрократии и немалых расчетов. Именно поэтому не все казусы удавалось исправить. Собственно, на этих погрешностях и держалось само управление. Иначе в нем бы не оставалось сотрудников. Конечно, оставались бы отчаявшиеся, у которых в жизни уже не было ничего, на подобие Никифора. Но таких было мало. А это была еще одна из тех многочисленных систем, которые сознание города создавало для поддерживания самого себя. Только на этой сложной системе погрешностей, ошибок и их неудачных исправлений и держалась вся Москва. Нужно было побывать ею, стать городом, как это назвала Вера Григорьевна, чтоб это понять. А способен на это лишь тот, кто действительно любит Москву.
Я остановилась на перекрестке со сломанным светофором. Мимо пронесся КАМАЗ, нарушая все знакомые мне правила дорожного. В кармане зазвенел сотовый.
- Алло, мам, купи что-нибудь к чаю... - протараторила Юлька.