- Тьфу ты! Нет, ты слышал этого Подкорытова? Умный стал, в столице живет. Нельзя, говорит, детей на баке мотоцикла возить. Опасно, говорит...
Дед смачно затянулся зловонным Беломором, и оглянул притихших сплетниц на сломанной лавочке под балконом.
- Ну, я ему и сказал, что, мол, да и по улице ходить опасно - метеорит на голову свалиться может...
Дед весело расхохотался, заговорщицки подмигнул Максиму и швырнул бычок куда-то вглубь двора. Дед Максима вообще был шутником редкостным, да, к тому же, и везучим. Умер он в самом начале, своей смертью и во сне. Сплетницы, которые в слегка измененном составе так и сидели на сломанной лавочке возле подъезда, долго перемывали кости покойному. Наверно, от зависти. Длилось это пока их всех, спящих и облаченных в просторные ночные рубашки, не придавило обломками панельной пятиэтажки. Максиму тогда тоже повезло. Видимо, осталось немного удачи в наследство от деда. В ту ночь ему пришлось работать на полигоне, а там, любое землетрясение практически безопасно и незаметно, если исключить душераздирающие вопли земной коры. Шутки-шутками, а через год после землетрясения, когда СМИ наконец поняли, что происходящее гораздо важнее придуманных арабских террористов, Саньку из второго подразделения убило метеоритом. Метеорит нашли в нескольких метрах от трупа - он был размером с грецкий орех.
******
Лиля сидела, развалившись на шатком стуле возле входа в Укрытие. Она неторопливо курила и разглядывала быстро бегущие облака. Откуда она брала сигареты в нынешних условиях, оставалось для всех загадкой. Впрочем, это была наименьшая из загадок Лили. Она довольно загорала в осенних лучах солнца, среди развалин, в которых шелестела щетина сочных трав. Вокруг жужжали пчелы. Лиля некстати вспомнила Винни Пуха и улыбнулась себе. Тут, нарушив Лилино состояние роскошной скуки, из Укрытия выбежал Максим, упакованный в нечто дребезжащее и мерцающее. Нечто было похоже на средневековые доспехи, что, впрочем, не делало самого Максима похожим на рыцаря.
- Слушай, дуй давай в Укрытие, - нервно сказал он, - опасно, говорят, теперь на открытом солнце сидеть.
Лиля окинула Максима отсутствующим взглядом и стряхнула пепел в горшок с понурой геранью, который стоял у нее на коленях.
- Макс, оставь меня, пожалуйста, - выдохнула она вместе со струйкой дыма.
- Совсем сдурела? Мне же Сергей Леонидович голову оторвет, если ты от излучения загнешься.
Лиля неопределенно хмыкнула
- А я думала, что ты обо мне заботишься... А тут, как всегда, "Сергей Леонидович". Да и вообще, чего только там ваши многоуважаемые ученые не придумают. Излучение! Вот еще чего. Нет никакого излучения.
- Почему ты так думаешь?
- Я не думаю, - многозначительно сказала Лиля, - Я знаю.
С этими словами она встала со стула и, взяв в охапку горшок с геранью, побрела к развалинам. Максим даже не удосужился проводить ее взглядом, громыхая доспехами, он рванул обратно в Укрытие.
Больше всего Укрытие было похоже на некое дикое переплетение мышиных норок. Бесконечные и плохо-освещенные коридоры петляли, разветвлялись и снова соединялись. По обеим сторонам коридоров были металлические двери, некоторые с табличками, некоторые с номерами. За удобством расположения Укрытия во время его постройки никто особо не следил. Главное было за самые короткие сроки напичкать подземелье всем тем, что необходимо, по мнению конструкторов, для полноценной человеческой жизни. Но короткие сроки и постоянные ураганы, наводнения, пожары, землетрясения сказались на качестве проекта: генератор постоянно барахлил. Свет давали только по 10 часов в сутки - остальное время проходило в полной темноте. С водой тоже были бесконечные проблемы. Поесть давали только мерзкую био-кашу, так как растения отказывались расти, а скот постоянно умирал, сколько его ни клонировали. Шаги Максима отдавались в коридоре гулким эхо. Он нервно сдернул с себя спец-снаряжение и нес его в охапке. Вот дура, с презрением думал Максим, ведет себя как королевна маразматичная. Хорошо, что сегодня свой антиквариат в виде граммофона не вытащила. Слушает там всякие пластиночки виниловые, песенки французские, а все остальные работают без выходных, чтоб самим прокормится и ее прокормить. А она даже собственный зад с трудом перетаскивает из комнаты на стул и обратно. И вроде, Женька говорит, что с башкой у нее все в порядке, да и филологом она раньше была...
Максим решительно прервал свои пустые, как ему казалось, рассуждения и толкнул металлическую дверь. За дверью оказался ставший родным для Максима медпункт. В убогой комнатушке, затерявшись среди шкафчиков, полочек и прочей обшарпанной мебели, осторожно похаживал высокий худой человек в массивных очках.
- Ну как, Максим, удалось в очередной раз спасти нашу заблудшую душу? - иронично поинтересовался очкарик.
- Нет, Сергей Леонидович, схватила свою герань, пошла бродить по городу, - сухо отозвался Максим и швырнул снаряжение в дальний угол комнатушки.
- Ладно, не важно, сходи в сто двадцать шестую, там у Риммы малыш заболел. По всей видимости - грипп, но я не уверен. Никак не пойму, откуда он у нас здесь берется...
Сергей Леонидович принялся отрешенно листать старую, потрепанную папку.
- Иди-иди, что встал как обалдуй? Клятву Гиппократа давал? Вот и иди, а ко мне Михаил Алексеевич на осмотр должен придти. Его ревматизм замучил. Надо, кстати, жилищникам сказать... У нас влажно, как в теплице. И холодно, как... в холодильнике.
- Это уже погреб получается, а не теплица, - пробурчал Максим.
Когда это началось, никто точно не знал. Только из года в год природа преподносила все новые и новые сюрпризы. Сначала наводнения в пустынях, снег на экваторе, землетрясения в самом центре России, где дома никак не привыкли выдерживать тектонических бушеваний. Люди гибли тысячами. Гуманитарной помощи ООН на всех не хватало. Вскоре, ее уже вообще никому не хватало, потому что подвластны стихии были абсолютно все. Катаклизмы происходили без каких-либо научных объяснений, беспорядочно, неожиданно. Люди молились своим богам. Число сектантов возрастало, особенно тех, чья вера прямо или косвенно имела отношение к массовым самоубийствам. Разразились кровавые и беспощадные войны, так как отчаявшимся людям было уже все равно, когда умирать... Максим прикрыл глаза. Сколько их осталось там, за линией отреза? Их не успевали хоронить... Да какое там... Часто, их смерти даже не замечали...
Ребенок был плох. Он болезненно кашлял, задыхался и метался в жару. Максим вздохнул и посмотрел на растрепанную Римму, которая была такая же серая, как и стены ее трехместной комнатушки.
- Пневмония, - печально констатировал Максим.
Римма испуганно посмотрела на Максима своими огромными, болезненно сухими глазами. Слово повисло в воздухе как приговор.
******
По вечерам, Максим мешком валился на кровать и долго вглядывался в густую, слепящую темноту тщетно пытаясь уснуть. Он думал о том, что в Укрытии все чаще болеют, а лекарств оставалось все меньше, или о том, что малыша Риммы спасти, скорее всего, не удастся, или о том, что им всем, кроме, пожалуй, Лили, не хватало солнечного света, или о том, что последняя ультрафиолетовая лампа скоро сломается, или о том, что эпидемия самоубийств достигла пика и том, что врачей их всего три человека на все Укрытие, или о том, что в пайках не хватает витаминов и клетчатки... Иногда он невольно думал о Лиле, о ее длинных, блестящих кудрявых волосах, цвета той слепящей темноты, и о ее совершенно пустых, вечно пустых зеленых глазах. Он мучительно долго засыпал, а просыпался все более уставшим.
Наутро после визита к Римме, Максим шел по коридору, считая привычнее 87 шагов от своей каморки до столовой. В полусне на 52ом шагу он наткнулся на Лилю. Она посмотрела на него своими кристально-пустыми глазами и...
- Макс, ты хочешь яблок? - неожиданно спросила она.
Яблоки... Они росли у деда на даче. Максим собирал их прямо с дерева и хрустел ими, а они медово таяли во рту. Лиля схватила горячей рукой его руку.
- Скорее, скорее... - шептала она
Они бежали вдоль нескончаемых коридоров и сквозь единственную дверь на волю, на столь обширную и пьянящую свободу. Лиля плотно прижимала к груди свой горшок с увядающей геранью. Максим задыхался, не поспевая за Лилей, и вдруг остановился как вкопанный, посреди заросших развалин и нещадной тишины.
- Куда ты меня тащишь? - прокричал он, вырывая руку из Лилиной хватки. - Идиотка! Сумасшедшая! Я еще жить хочу...
- Если ты планируешь умирать от излучения или озоновых дыр, то умирай прямо сейчас, а то ты уже как-то опаздываешь. А вообще, яблоки совсем близко... смотри!
Она указала своим длинным пальцем с обломанным ногтем на маленькую яблоню неподалеку. Яблоня ломилась под весом плодов. Лиля сорвала спелый фрукт и довольно его укусила. Воздух наполнился свежим и густым ароматом...
- Почему умираем только мы, Лиля? Почему все живет, кроме нас?
Лиля вновь хрустнула яблоком и задумчиво посмотрела на Макса.
- Знаешь, я много об этом думала. Мне это напоминает рвотный рефлекс: организм остается целым, а желудок очищается. А вообще... Не наше это дело. Главное: освободить ее от нас и самим освободиться от себя...
- Лиля, что за чушь ты несешь?- прорычал Максим. - Пойдем скорее в Укрытие...
- Я не знаю... Макс, я действительно не знаю. Но если не строить высокие здания и глубокие подземелья, то нечему будет рушиться, когда снова будет землетрясение. Если смотреть на птиц, всегда можно предугадать ураган. А если уплыть далеко-далеко в море, то и наводнение не страшно.
Она вдруг выдернула свою многострадальную герань из горшка, рухнула на колени и вырыла во влажной земле небольшую ямку.
- Смотри, мы - как эта герань. Когда она в горшке, и я ее посыпаю пеплом, и забываю поливать, она чахнет. А если ее вернуть в ее истинную среду обитания, - Лиля воткнула герань в ямочку и принялась бережно засыпать землей ее корни, - то она выживет. Выживет! Даже если будет мороз, ураган, наводнение... Не она... Дети ее - выживут.
Она вдруг замолчала и пристально посмотрела Максиму в глаза. Он увидел, что в ее взгляде заиграла какая-то искорка. Ее глаза оживились, они говорили с ним, громче и четче любых слов... Мы сгнием в Укрытии как герань в горшке, здесь, на воле, мы умрем, вероятно, умрем. Но если исход одинаков, зачем прятаться, зачем наедятся на то, чего не будет? Что рвотный рефлекс на просроченный йогурт вдруг прекратится... Надо внедриться в среду, стать неразличимым, неотъемлемым... Тогда есть шанс... Он хотел обнять ее, гладить ее шелковистые волосы... Но она вновь схватила его за руку.
- Побежали скорее, - прошептала Лиля, - к морю.
Лиля вбежала в искрящиеся волны. Море было теплым, как всегда в начале осени. Оно успело прогреться за лето...
- Лиля... Я же утону. Лилечка... Я плохо плаваю.
- Дурачок, - нежно пролепетала Лиля. - Она же держит тебя. Если ты не будешь сопротивляться и барахтаться и придумывать столь свойственную нам ерунду... Она удержит тебя.
Максим хлебал пьяняще-соленую воду и смотрел, как, распластавшись в объятьях сапфировых волн, Лиля улыбалась и пела, смакуя тягучие "Р"...
"Je ne veux pas travailler
Je ne veux pas dИjeuner
Je veux seulement t'oublier
Et puis je fume." *
------------
* "Я не хочу работать
Я не хочу завтракать
Я хочу всего лишь тебя забыть
И я курю." группа Pink Martini, песня "Je ne veux pas travailler"