Сотруднику Кураторского Совета Василию Белову не везло всегда. Впервые ему не повезло, когда в пятом классе разозленная дерганьем за косичку одноклассница разбила ему нос учебником. После того рокового удара удача от Василия отвернулась категорически. По учебе он стремительно скатился вниз, друзья оказались не такими уж и друзьями, вообще, жизнь дала трещину. К девятому классу она, вроде бы, стала налаживаться. Но, видимо, тот, кто судьбой Василия ведал, решил: "Непорядок!". И снова началось: девушка бросила, родители развелись, учителя вежливо намекнули, что в десятом классе ему делать нечего, а значит, накрылась медным тазиком мечта поступить в институт....
Нет, разгильдяем Вася не был: он взялся за ум, подтянулся по учебе, помирился с девушкой. (Родителей, правда, помирить не получилось.) Но - на вступительных экзаменах на нервной почве Василию схватило желудок - и экзамены он провалил. Выйдя из здания института, Вася посмотрел на не по-летнему серое и унылое небо, и в его голове впервые возникла серьезная и оформившаяся мысль о суициде. И в тот, казалось бы, трагический день Судьба решила, что хватит бед и лишений на долю одного конкретного юноши, и достала из рукава козырную карту. На Василия вышел Совет.
Серьезные молодые люди быстро и доходчиво объяснили Васе, что он - маг, и что, по сути, институт ему и даром был не нужен - он будет работать в Совете, следить за равновесием сил, условно называемых "добро" и "зло". Удача вдруг улыбнулась своему "мальчику для битья". Но - только улыбнулась. Вскоре оказалось, что Белов не лекарь, не боец и совсем не аналитик, а всего лишь посредственный "полевик". И этого полевика кинули на самый нудный и неудобный объект - вампиров. Нет, такую ответственную работу, как отлов зарвавшихся упырей-одиночек, ему не поручили - такого скорее сожрут, чем послушают. Чтобы он не путался под ногами, Василия Белова отправили улаживать мелкие конфликты с Семьей.
Семья была для Кураторского Совета бельмом на глазу, больной мозолью и дамокловым мечом в одном флаконе. Все попытки приструнить "семейных" вампиров, привести их к порядку, заставить соблюдать договор хотя бы формально, и питаться только по лицензии, разбивались о стену искреннего недоумения и пренебрежения. Вампиры были куда древнее Кураторского Совета, да и самой идеи мирного сосуществования. Хотя в войну погибло девяносто процентов старых вампиров, а остальные десять эмигрировали, да так и не вернулись, и нынешнее поголовье составляла зеленая молодежь не старше ста лет, Семьи появились на века раньше кураторов и считали себя вправе поглядывать свысока на Совет, законы и соглашения. Так же, как и Охотники, которые, вообще-то, были обычными людьми и появились значительно позже тех, на кого охотились.
Древняя раса Носферату презирала дозорных, охотников и свободных вампиров, не входящих в Семьи и вынужденных соблюдать соглашения. Увы, бессмертные подвержены предрассудками ничуть не меньше людей: свободные вампиры - своего рода бастарды, которым нужно есть землю, если они хотят "выбиться в люди" среди носферату. Ублюдки. Быдло. Упыри-однодневки, ползающие на коленях из-за лицензий и довольствующиеся низкосортными заменителями крови. Еще хуже отношение к вампирам, работающим на Совет. Кровь вампира считается деликатесом, но "семейные" носферату предпочитают пить людей, чем притрагиваться к "запятнавшим кровь".
Но, вернемся к нашему герою. Нет, никакой он, конечно, не герой. Не дотягивает он до героя, но как-то же его надо обозвать. Так вот, Василий еще не понимал, в какую калошу сел, когда пришел на первую встречу с вампирами Семьи. На вид эти ребята были даже младше него. Все как один в темных очках и с покрытыми головами. "Пижоны", - сделал поспешный вывод Василий и приготовился объяснять носферату их права. Только получилось наоборот.
Это вампиры, с которыми пришли и два оборотня, предельно ясно объяснили дозорному, где его место. Как выяснилось, где-то в углу, за шваброй. Предложение прекратить свободную охоту вызвало дружный смущенный смех, как будто Василий сказал несусветную глупость. Отсмеявшись, девушка в стильных очках и кружевной широкополой шляпе с подколотой вуалью бархатным голосом объяснила, что именно сейчас они просто не имеют на это морального права.
- Почему? - опешил Василий.
- В Семье ребенок, - мягким голосом пояснила красавица, - ему нужно учиться охотиться, и ему каждую неделю нужна живая кровь.
- Нельзя ли как-то заменить?.. - обалдел Василий. Он знал, что детьми Семьи называют новообращенных.
- Нельзя заменить материнское молоко водой, - грустно улыбнулась вампирша.
- Ну, а оборотни? - Вася ухватился за другую соломинку, потому что вампиры уже потеряли к нему всякий интерес. - Они-то могут не убивать? - он постарался сказать это начальственно-ленивым тоном человека, знающего об оборотнях все. Не получилось.
Парень-перевертыш, единственный в компании без темных очков, сверкнул чуть раскосыми зелеными глазами и сказал: "Нам человеческая кровь без надобности", - и улыбнулся так, словно втолковывал очевидные истины непонятливому ребенку.
- А-а?.. - только и произнес Василий.
- Следы когтей? - вежливо улыбнулся перевертыш. Василий кивнул. Парень расплылся в абсолютно кошачьей улыбке: - Мы просто заметаем следы.
Не было нужды объяснять, какие. Вампиры и оборотни сотрудничали в этой Семье уже не первое десятилетие, и не было ничего удивительного, что, насытившись кровью, вампир отдавал мясо оборотню, который когтями или зубами срывал все следы укуса с шеи. Это так - чтобы люди не слишком много знали. Сколько уже таких трупов списали на бешеных собак - не счесть.
Высокий темноволосый парень, молчавший до этого момента, жестом старшего брата обнял своих спутников за плечи и сказал:
- Думаю, разговор окончен.
"Старший, - с холодком в позвоночнике понял Василий, - сам Старший"
- Развели тебя как последнего лоха, - сказал в тот же вечер Василию приятель за бутылкой, купленной в подземном переходе. Василию ничего не оставалось, кроме как согласиться и выпить, не чокаясь, за свою карьеру. Его развели не только вампиры, болтавшие с ним полчаса и не сказавшие ничего. Его развело собственное начальство, пославшее парня туда, где ничего кроме головной боли и выговоров за бездействие быть не может. "Эх, Вася, Вася, - сказал он своему отражению в бутылочном стекле, - а ведь ты, и правда, - лох. Шестерка".