...Важно бывает подобрать слово, которое определяет период человеческой жизни.
Для жизни в Воронеже это слово было- блеск.
Блестят витрины магазинов, блестят крыши зданий, блестит листва поутру, вода блестит в широкой реке с одноименным названием Воронеж. Блестят у молодежи глаза от молодости и от голода, блестят натертые полы в прохладной аудитории, блестят картины трагически погибшей юной художницы Нади Рушевой.
Петров и сам блестел и летел на крыльях любви на переговорный пункт звонить своей зазнобе..
Он улыбнулся телефонистке и подарил бы ей шоколадку, если бы она у него была, но шоколадки не было, что его совершенно не огорчило.
Да и что могло его теперь в мире огорчить!
Он шел вперед, как в той песне, где человек шагает, как хозяин. Вот и у него поступь была аналогичная.
Но.Только до телефонной будки. Знакомый голос в трубке звучал сдержанно, если не сказать отчужденно.
-Что-то тут не так! Это не похоже на голос любви.
...Петров долго слонялся по центральной улице Воронежа, пытаясь утишить внезапную тревогу.
Солнце светило вовсю, но уже не радовало.
Он зашел на вокзал и купил билет до Саратова. Поезд отправлялся ночью и надо было занять оставшееся время.
От скуки он разглядывал витрины зданий, на которые прежде и внимания не обращал. Заглянул в кафешку, выпил кофе с калорийной булочкой и не получил ни малейшего удовольствия. Душа его жаждала отнюдь не кофе. И отнюдь не калорийную булочку.
..Он сидел в сквере, который назывался Петровским. Но не в честь Петрова, скромного студента Воронежского технологического института, а в честь императора Петра первого. Император на постаменте глядел грозно, вероятно призывая тут же идти на шведов.
Но народ вокруг расположился мирно.
Мирно целовались парочки, мирно студенты обсуждали достоинства и недостатки сегодняшнего завезенного в стекляшку пива.
Легкий ветерок теребил лепестки космеи на клумбе у памятника. Пахло флоксами и петуньей.
И никто идти на шведов не собирался.
Воронежская легкая жизнь была ему в новинку, Он и не подозревал насколько жизнь вообще может быть хороша и легковесна.
Но, к сожалению легковесна и хороша жизнь была не сегодня.
Не нравился ему нынешний телефонный разговор.
Он грустил.
...Грустить то он грустил, но это не помешало ему отметить проходящую мимо красотку. Вряд ли и в Голливуде такую встретишь. Даже на соседних скамейках парни разинули рты.
Проходя мимо Петрова, девушка широко улыбнулась и волшебным образом превратилась в Ковалёву.
-Кого я вижу! Братец Петров. А ну ка покажись! Да что с тобой ?,- озабоченно проговорила она,- ты сам не свой.
- Со мной всё хорошо- ответил Петров вымученно.
- Как бы не так!. Выкладывай всё как на духу.
Пришлось Петрову всё рассказать. То есть рассказать о своей любви и своих сомнениях.
Ковалева слушала участливо, кое где причмокивая языком и покачивая головой.
- Картина мне ясна- подвела она итог.- Ты наделал много глупостей.
Кто же так обходится с девушками! Разве можно было её бросать в Саратове?
-А что надо было делать?
-Везти девушку в Воронеж.
- А дальше?
-Что дальше? - она потерла лоб.- Очень уж ты много задумываешься- рассердилась Ковалева.
И вот, что я тебе скажу: Езжай в Саратов. Падай на колени. Проси прощения И вези в Воронеж.
-И всё?
На секунду знаменитая дива задумалась.
- Нет. Не все. Позвони ей с вокзала. Нельзя так вот как снег на голову упасть. Может она, к примеру на выходные к тетке в деревню уедет. Каким же ты дураком будешь, прости господи, если проездишь тыщу верст зазря!
И Ковалева громко захохотала
-Ты думаешь?
- Не переживай. Любовь все преодолеет - сказала Ковалева в заключении и
упорхнула.
-Алле, алле- кричал Петров в телефонной будке- ничего не слышу.
В трубке Танин голос обрывался и сменялся противным треском.
Наконец шум утих и голос зазвучал отчетливо.
-Да. Да. Я приеду завтра. Плохо, что мы с тобой редко видимся. Я намерен. -Тьфу! Тут чертов треск мешает.
-Что, что ты говоришь? Не приезжать? Ах вот как - ты даешь мне от ворот поворот. Вот как значит. Что? Опять трещит. Замуж выходишь. То есть не за меня. И кто же этот счастливчик, если не секрет. Тот самый солдатик.
Ах ты черт! Ты говоришь, обстоятельства против нас? Жить негде. И на что жить? Ты говоришь- прости?
Петров засмеялся в трубку злым смехом.
-Что мне прощать! Ты знаешь, что делаешь! Только на мой взгляд, зря ты с этим солдатиком связалась.
Ах, не любишь. Одного меня любишь. А замуж значит за него выходишь.
Петров взъерошил волосы. Усилием воли, он взял себя в руки.
-Ну ладно, ладно.. Не реви. Извини, что накричал. Ладно. Ну не надо. Не надо.
Будешь помнить. Ну и хорошо. И мне с тобой. Да. Да. Прощай.
Петров шел, нахохлившись как мокрая птица. Он зашел в стекляшку и попросил у скучающей буфетчицы сто грамм коньяка.
-Пожалуйста-сочувственно проговорила буфетчица
Петров сел за столик, опрокинул в рот коньяк и вышел за дверь другим человеком.
Три дня он тосковал, валялся на общежитской кровати, повернув голову к стенке. Он даже лучшего друга Федю обидел, накричал на него попусту.
Он не брился, не ходил в институт и ни с кем не хотел разговаривать.
Больше всего заставляла страдать и мучиться строчка из песни, которую она пела ему в вагоне поезда Москва- Саратов.Его перевязанная голова лежала у нее на коленях:
"Не улетай ты мой голубчик..."
Но,голубчик, похоже, улетел навсегда.
Правильно гласит пословица- друзья познаются в беде
Сначала завалился старый друг Федя с увещеваниями и подбадриваниями. Ковалева все ему рассказала и Федя горел желанием помочь.
Он вызвался лететь в Саратов немедленно и выступить в роли мудрого примирителя и согласователя.
-Ты полная дура- сказал бы он задравшей нос девице- как можно разбрасываться такими классными парнями, как Петров! Такого как он тебе больше в жизни не встретить!
Посмотри, он красив(Федя подумал, красив ли Петров или не красив. Так и не придя ни к какому выводу он махнул рукой "кашу маслом не испортишь!), он красив, умен, щедр( Федя, вспомнил, что друг никогда не отказывал в трешке до стипендии).
И он не шелкопер какой-нибудь, не бездельник. Знаешь как он работает. Я сам свидетель, однажды он в одиночку разгрузил вагон со щебенкой и получил на руки аж шестнадцать полноценных рублей. Так, что с ним ты будешь, как за каменной стеной!
Напряги свои женские мозги и сделай правильный выбор!"
Вот так Федя и сказал бы. И не испугался.
Но Петров, хоть и удивленный подобным красноречием, предложение отверг.
-Куда ты попрешься, нежданный гость хуже татарина!
...На следующий день закатился, кто бы вы думали?- сам Сисикин!
Собственной персоной.
Он может никогда и не был в общежитии, но неуемная Ковалева и мертвого из гроба подняла бы!
Сисикин, как всякий режиссер, был еще и дипломат. Он широко улыбнулся, махнул рукой в знак приветствия и с опаской(выдержит ли стул столь немалый вес) уселся на него.
-Прекрасно, прекрасно. Я так и представлял себе студенческое общежитие. Свободно и голодно. И интерьер по последней моде- аскетический.
Обязательно запомню- пригодится в работе для придания реализма.
Впрочем, я по делу. Исключительно так сказать по делу. У меня к вам предложение.
Учтите, кстати, что предложения Сисикин делает нечасто.
Наш общий друг Федя, рассказывал, что Вы большой мастер в чтении стихов.( Он сказал, что у вас есть секрет). А мне в новом спектакле позарез нужен стихотворец, эдакий Константин Бальмонт, только чуть поспокойней.
Мы то с вами знаем как трудно читать даже простые стихи, а народ не понимает. Приходят ко мне и орут, знаете ли, полагая, что чем громче, тем лучше.
-И Вы Феде поверили!?
-Федя, конечно и приврать может- Сисикин громко рассмеялся- но Ковалева подтвердила.
А она- ну вы знаете- девушка серьезная! Ей палец в рот не клади!
Петров обещал подумать.
Он недоумевал, с чего к нему такое паломничество. Не найдя ответа, тем не менее повеселел и взбодрился.
И решил выйти , наконец в мир.
... Внимание его привлекла вывеска на старинном желтом здании.
"Фонотека"- гласила надпись. И Петров задумался. Он никогда не бывал в фонотеках и не представлял что это такое. Раз фонотека, значит что-то они здесь слушают.
В помещении, к его удивлению, никакого звука не было. А стояла полная тишина.
Приятная прохлада заставила его уже на выходе остановиться
В один ряд стояли столы, как парты в классе и за каждым столом сидел человек в наушниках, а рядом- проигрыватель с вращающейся пластинкой..
Он повернулся и направился вдоль столов к стильно одетой немолодой брюнетке.
-Что будете слушать?
- Мне надо записаться?
-Да. Пожалуйста- и она взяла желтую небольшую карточку плотной бумаги.
- Документов у меня с собой нет.
- А документов и не нужно.
Женщина приятно улыбнулась.
- Что вам дать?
-А черт его знает,- подумал Петров.
-Вивальди у вас есть?-
Петрову вдруг вспомнился фильм с Куравлевым в роли Робинзона Крузо. Там еще была красочная природа южного затерянного в океане островка, на котором волей судеб оказался главный герой.
В Фильме звучала и придавала ему особый колорит музыка. В титрах Петров и прочитал фамилию композитора Вивальди.
А сейчас обрадовался- конечно Вивальди!
Пластинка кружилась, солнечные пятна из окна ложились на крутящийся диск и Петров забыл и кто он, и что он, и где он находится.
...На выходе в него неожиданно врезалась девушка. И откуда она взялась, понять невозможно.
Он повернулся помочь и услышал хруст под ногой- он раздавил чужие очки.
- Девушка, ну как же это вы! Вставайте. Держитесь за мою руку.
-Жалкое удивленное лицо смотрело на него растерянно и близоруко.
Без очков она ничегошеньки не видела и еле вписалась в широкую дверь.
Улицу она тоже перейти не могла. Первый медлительный троллейбус и тот сбил бы её не промахнувшись.
Петров тащил ее до дома, а она все улыбалась и улыбалась.
" Я сама. Я сама дойду. Не беспокойтесь,- но когда Петров отпускал ее она начинала забирать вправо и качаться. Петрову пришлось тащить ее до самого дома.
Петров нажал кнопку звонка. Люся с любопытством глядела на него, стоя в сторонке. Дверь открыл худощавый высокий мужчина с легким пушком на голове и приоткрытым ртом. Он посмотрел на Петрова, обратил внимание на Люсю и спросил:
-А Вы кто?
- Человек.
- Люся, кто это?- удивился мужчина.
- Меня зовут Александр- представился Петров.
- Люся...
-Папа, ну что ты пристал Дай нам войти.
Мужчина открыл дверь настежь. Высунул голову в коридор и осмотрелся. Нет ли кого еще.
-Я очки разбила в фонотеке,- рассказывала Люся отцу- а Александр меня выручил.
-Да?
Напрасно ты говоришь "да?". На мой взгляд он совершил благородный поступок, доведя меня до дома.
-Угу.
-И "угу" не надо говорить. Лучше напои нас чаем.
-Что ж.- Согласился отец - это я могу.
Алексей Иванович, так звали мужчину, чай заваривать умел. Петров такой чай не пил никогда. Огромные чайные листы свернутые в трубочки пахли необыкновенно и ни на что не похоже.
-Какой чай!- заметил он в восхищении.
На столе также появились бутерброды с сыром и колбасой. Петров не заставил себя упрашивать.
-Вот это дело- одобрила Люся, уминая бутерброды.
Алексей Иванович, вдохновленный похвалой дочери наконец-то расслабился и завел светский разговор. Он стал спрашивать чем Петров занимается, где живет и не музыкант ли он случайно, раз ходит в фонотеку.
А Петров ответил, что нет, не музыкант. Но Вивальди послушать любит. А учится в Технологическом институте на втором курсе и живет в общежитии.
- И кем вы будете по окончании института?
-Этого я не знаю- серьезно ответил Петров.
-Как же так, не знаете?- удивился Люсин папа и от удивления чуть не подавился. Люся постучала его по спине, и он пришел в себя. Но не переставая качал головой, как бы говоря - ох!
- Папа оставь человека в покое. Ты видишь, у него секреты. Могут быть у человека секреты. А?.
- Да?-удивился папа,- если секреты- это я понимаю.
-Правильно!- воскликнула дочь. -Ты задаешь вопросы, а я тебе задам задачу. Из домашнего задания.
-Какую задачу?
-По математике. Простенькая. А я никак не соображу. Ладно?
-Конечно, конечно- согласился отец.
- Задачка про бассейны. В бассейн вода поступает по двум трубам разного диаметра. Одна труба заполняет бассейн за два часа, другая- за три. За какое время заполнят бассейн обе трубы вместе.
Отец воодушевился и погрузился в решение. Он любил решать кроссворды и ребусы. А иногда и математические задачки. Что полегче.
Он нарисовал на тетрадном листке две трубы. Одну маленькую, другую большую.
Он вдруг вспомнил, что давно не ходил в бассейн и что неплохо было бы поплескаться в теплой воде и проплыть пару дорожек стилем кроль.
Одернув себя, он вернулся к задаче.
-Вы на папу не обижайтесь. Он у нас любопытный, но невредный. Пусть он пока задачку решает. А вы спокойно чай попьете- обратилась к Петрову Люся.
Петров благодарно взглянул на неё. Поначалу она показалась ему невзрачной, но ум в ней несомненно был.
От хорошего чая и бутербродов Петров заметно повеселел. Домашняя атмосфера, от которой он отвык, оказалась самое то. Жизнь в общежитии хороша, сам себе хозяин, но вот уюта и хорошей еды иногда тоже хочется.
Не выходит. Я потом решу.- заметил папа, которому интереснее было поговорить, чем думать о проблемах неведомого бассейна.
Петров улыбнулся.
-А что вы улыбаетесь? Взяли бы ручку да решили сами.
-Простите. Это я от вашего замечательного чая улыбаюсь. А бассейн наполнится за один час двенадцать минут.
Папа открыл рот от удивления.
- Люся, посмотри ответ в задачнике.
Люся принесла книгу и радостно воскликнула
- Ну надо же! Точно! Один час двенадцать минут.
- Прямо Пифагор!- заметил папа.
-Лобачевский!- поддержала дочь
Прощались приветливее, чем встретились. Обе стороны остались довольны знакомством. Улыбнулись, пожали руки и- пока-пока.
Люся наклонилась к отцу и что-то ему нашептывала. Тот слушал внимательно и согласно кивнул головой.
-Постойте!- метнулся он к уже взявшемуся за дверную ручку Петрову,- на два слова.
-Конечно- улыбнулся Петров.
- Тут такое дело. Вы могли бы иногда заниматься с моей дочерью. Математикой. Она, видите ли, больше по музыкальной части. А из меня плохой помощник.
-Даже и не знаю- опешил Петров, -я ведь не учитель.
-Это не беда. Учитель, не учитель... Ну как возьметесь?
-Надо сообразить.
- Соображайте. Вам ведь деньги нужны. А? Студентам всегда не хватает?
Петров задумался. Конечно, это лучше, чем вагоны со щебенкой разгружать.
-Хорошо. Посмотрим, как оно пойдет.
-Отлично пойдет- уверенно воскликнул Алексей Иваныч.
Петров за всеми своими страданиями и переживаниями запустил учебу.
И надо было навёрстывать. Он стал прилежно ходить на лекции. И не только ходить, но и тщательно записывать.
Особенно трудно давалась ему органическая химия.
Но может это было и хорошо. За новыми заботами любовная боль поутихла.
Он теперь думал о Тане без боли и ему радостно было сознавать, что он не испытывает к ней никакого враждебного чувства, никакой обиды. Более того он был благодарен ей. И от всей души желал ей удачи.
- Знаешь,-как то сказал Петров Феде,- я полностью излечился от своей любви, я уже могу думать о Тане спокойно. Более того, если бы я встретил сейчас её жениха, я от всей души пожал этому гаду руку.