Представления его об окружающим мире были сформированы хорошими книжками и наставлениями, которые в этих книжках содержались.
А также теми правилами, которые, для порядку, провозглашали учителя и некоторые прочие взрослые люди.
Взрослые люди поумней, глядючи на него и соглашаясь, что мальчик неглупый тем не менее качали головой: слишком доверчив.
Нелегко придется во взрослой жизни.
А школьные годы летели быстро и пора уже было выбирать дальнейший путь и, понятное дело, дальнейший этот путь выбирался не исходя из практических и житейских соображений. А из смутного чувства и книжных мечтаний.
Петров решил поступать в физический вуз, поскольку начитался научно-популярных книжек, из которых самой необыкновенной была книга о теории относительности Эйнштейна.
Теория относительности в чем- то напоминала сказку: время и пространство в ней подчинялись иным, почти что сказочным законам.
И Петров загорелся.
И стал готовиться к экзаменам.
Он достал задачник по физике, составленный из задач, которые в течении десяти лет предлагались на экзаменах в этот престижный вуз. Он сидел на кухне, на сундуке, чтобы не тревожить взрослых и решал.
Не все выходило. И спросить было не у кого.
Но, тем не менее, Петров подготовился.
Письменную математику написал он на пять, а на устной поплыл.
Экзаменатора интересовали векторы, про которые школьный курс скромно умалчивал и Петров поплыл. Как ни хотел экзаменатор поставить четверку, но вышла тройка.
Экзаменатору захотелось подбодрить парнишку
- Откуда вы?- спросил он.
-Из Липецкой области. Город Грязи.- ответил Петров.
- Удивительно!- невесть чему удивился преподаватель.
Но таки, сдержав улыбку, поинтересовался, откуда взялось такое название.
Петров изложил ему легенду о Петре Первом, который застрял в осеннюю распутицу в здешних местах. Император осерчал и повелел назвать скверное местечко одним словом- Грязи.
Преподаватель внимательно выслушал:
-Вы не расстраивайтесь,- заметил он,- Проходной бал на вашем факультете- одиннадцать По физике будет достаточно трех.
Но Петров получил пятерку. И поступил.
И обрадовался.
И радовался до самого сентября и еще незначительное время.
А потом уже было ему не до радости.
Те взрослые, которые покачивали головой, оказались правы.
Петрову, который любил поговорить, помечтать, попеть, ни поговорить ни помечтать, ни попеть не давали.
Товарищи по комнате не вылазили из книжек и библиотек. Им было не до разговоров, а уж тем более не до мечтаний.
Можно было подумать, они дали обет молчания. Как трапписты, если, конечно, Петров правильно употребляет редкое слово.
Петров поначалу приставал к самому безответному и простодушному юноше.
Маленькому и белобрысому. Но парнишка только стеснительно улыбался и разводил руки. Как будто он приехал из Скандинавии, например, и совсем не говорил по русски.
Делать нечего. Пришлось обратиться к долговязому тоже белобрысому и к тому же розовощекому парню. Юноша по-вологодски "окал", "прОсти, тОрОплюсь- сказал он. И умотал, улыбаясь.
Был еще и третий сосед. К которому Петров, будь его воля, никогда не подошел бы. С редкой чахлой бородкой и в блестящих очках. Парень откликнулся сразу и стал ни с того ни с сего нахваливать город Алма-Ату. И казахов. И доказывал, что казахи много лучше и ученей русских.
Петров ничего против казахов не имел, но национализм не любил в любом виде. Что русский, что казахский.
И по истечении получаса диалога, который был на самом деле монологом, ретировался.
Математический анализ испортил бедных юношей- к такому выводу нельзя было не придти.
И Петров задумался.
Есть люди, которые чуть что падают духом.
Но есть и другие, которых не так то просто выбить из седла.
Петров относился ко вторым.
Придя в деканат за документами, не стал строить скорбную мину, и весело улыбнулся молодой секретарше, которая вешала и никак не могла повесить на стену портрет Дмитрия Ивановича Менделеева.
Менделеев то и дело падал на пол.
Петров смотрел сочувственно на тщетные попытки, пока до него не дошло, что неплохо бы и помочь девушке.
-У вас есть спички?- спросил он, когда девушка, решив перевести дух, уселась на стул.
- Спички?- удивилась та.
-Да.Да. Спички. -И мы его- Петров взглядом показал на бородатого химика- живо водрузим.
Девушка ничего не поняла, но спички протянула.
Петров засунул в отверстие от выпавшего гвоздя две спички, вбил молотком гвоздь и повесил Менделеева на место.
- Некоторое время повисит- заключил он, отряхивая руки от пыли.
- Как ловко вы управились- похвалила секретарша. Потом неожиданно добавила:
- Жаль, что вы уходите.
Но Петрову не было жаль. Он был рад.
Петров сидел в скором поезде Москва- Балаково, который вот-вот тронется и который блестел металлическими уголками своих сидений и стола и ожидал еще троих пассажиров для комплекта.
Дорога! Кто из нас, рожденных в Советском Союзе не радовался этой спасительной отдушине, этому неясному и благотворному порыву, этому чуду из чудес под скромным названием поезд.
Приглашение от дяди пришло как раз вовремя и Петров, подумав над ответной телеграммой, написал на бланке одно только слово- "Еду!"
Детство его прошло в маленьком городке, который в то же время был крупной ж.д.станцией. И он завидовал пассажирам в проносящихся мимо поездах.
А теперь он и сам проносился мимо. Чего же еще и желать от жизни!
Был вечер. Два попутчика, видно командировочные, выпили чай с коньяком и сразу завалились спать.
Петрову же спать не хотелось.
Он вдруг вспомнил, как, изрядно выпив, и готовый обнять весь белый свет читал в "Ивушке"(кафе на Арбате) стихи на весь просторный зал, а его приятели, подсмеивались над ним. А публика слушала с интересом и хлопала. А потом они завалились в гостиницу "Украина", где пили горилку с перцем, а потом он только помнил, что друзья его куда то исчезли и он остался один. И все плыло перед его глазами. И он не знал, как доехал до Каширской и далее до общежития.
Он встряхнулся и отогнав от себя тягостные воспоминания посмотрел в окно.
Поезд замедлил ход и дернувшись, остановился.
"Сенная"- было написано на здание вокзала, которое точь в точь было похоже на вокзал его родного города.
Дверь купе отворилась и вошел четвертый недостающий пассажир. Девушка. Скромно одетая с небольшой сумкой.
Мелкие черты лица поначалу и не привлекли внимания, но была в ней изюминка.. Приглядевшись, опытный человек заметил бы хрупкость и чистоту нерядовой натуры.
Она села напротив Петрова, достала из сумки книгу, и, не смотря на плохой свет, стала читать.
Петрова она как будто не замечала.
Вошел кондуктор проверить билеты. Билета у девушки не оказалось. Она выложила содержимое сумки на столик. Но тщетно.Билета не было.
Тогда она встала и осмотрела тщательно сиденье. Билета не было и на сиденье.
Девушка полезла вниз и стала шарить рукой по полу в поисках пропажи- нет как нет!
Пожилая, видавшая виды кондуктор, стала меняться в лице. Девушка вывернула карманы легкого пальто- ключи, булавку, носовой платок, клочок бумаги- билета не было нигде
Губы девушки задрожали.
Петров быстро поднялся, ухватил проводницу за рукав и потянул из купе, говоря той быстрые неслышные слова.
Вернулся он уже один и подчеркнуто отстранено, как будто ничего не случилось, уставился в окно.
-Что вы ей сказали?
- А, ничего
-Неужели вы ей заплатили?
-Какая разница! Все уладилось.
Девушка смутилась.
-Как то нехорошо.
Петров засмеялся
-Очень даже хорошо!
-Я вам заплачу- добавила она- вы не думайте.
-Как вам захочется. Можете и не платить.
-Я обязательно заплачу. Только у меня с собой нет денег. Понимаете. Так вышло. Одна мелочь и билет обратный. Вот- добавила она выдохнув.
-Не переживайте так- успокоил Петров. Подумал секунду и добавил:
- Представьте себе, что это не вы, а я оказался без билета.
Разве вы за меня не заплатили бы?
Девушка опешила.
-Я... Я не знаю.
- Наверняка бы заплатили.
Девушка подумала, посмотрела на Петрова и согласилась:
-Да. Заплатила.
Дорожные встречи располагают к откровениям.
Бывает человек такого наговорит, в чем и самому себе боялся признаться.
А и то сказать, расстанешься и никогда более попутчика случайного и не увидишь и не услышишь.
Петров, оттаяв от промозглой ноябрьской погоды, с жаром рассказывал Татьяне(которую уже называл Таней) немудреную историю полного студенческого провала. Ему не хотелось вдаваться в тонкости и искать себе оправдания. Он, почему то взялся обличать себя и делал это со страстью и упоением. Чем только смутил девушку.
-Оказалось, характера у меня нет никакого. А я то полагал, что есть.
Но, если бы он у меня был на самом деле, а не в моем воображении, то я бы не спасовал при первой трудности. А проявил бы волю и целеустремленность.- заключил он.
- Простите, я в математике ничего не смыслю. Но мне кажется, дело не в том. Дело не в вашем слабом характере.
-А в чем же еще?- спросил Петров.
-Может быть у вас какие-то неприятности. Или беда какая.
- Нет Ничего такого нет.
-Все равно, вы неправы. Я уверена, причина есть. Может , физика- это не ваше. И вам надо искать что-нибудь другое. А?
-Вы меня оправдываете. Это у вас сердце доброе-
Он взглянул на девушку с улыбкой.
-Хотите чаю?
-Очень.
-Отлично!
Петров принес от проводницы два стакана янтарного хорошо заваренного чая. И синюю плитку шоколада "Вдохновение".
-А теперь рассказывайте вы.
-Да мне и рассказать нечего. Моя жизнь самая обыкновенная.
-Давайте так. Я буду спрашивать, а вы отвечать. Хорошо?
-Хорошо. Я постараюсь.
Оказалось, девушка едет к жениху.
То есть, она сказала не так. Будто бы к какому- то школьному другу.
Но кто едет целую ночь в плацкартном вагоне к школьному другу?
Отчего то ему сделалось грустно.
Он уже распушил перья и готов был распеться соловьем. А тут на тебе! Жених. Да еще военный.
Поезд заскрежетал и остановился.
Стоянка поезда- 15 минут- объявил в громкоговоритель сонный женский голос.
Петров вышел на перрон покурить и купить сигарет.
Таня тоже вышла. Подышать.
Снег валил мокрыми хлопьями. Они прошли к концу перрона и остановились на границе света и тьмы. Железнодорожный фонарь слегка качало.
Вдруг невесть откуда возникли три фигуры. Они стояли, лениво посматривая на парочку и перекрыв дорожку.
-Эй ты, отойди- сказал маленький тихим голосом.
Петров оглянулся назад. Сзади стоял еще один человек.
Тогда Петров снова повернулся вперед и посмотрел на малыша прямо. Тот сладенько улыбнулся:
-Уматывай, слышишь. А девчонку оставь- , он сунул руку в карман, в ладошке при свете фонаря мелькнуло лезвие.
Петров испытал странное чувство. Как будто все это происходило не с ним. А он стоял в стороне и наблюдал отстранено всю картину.
В то же время, он понимал что это он сам стоит здесь.
Стоит совершенно не волнуясь.
Он шагнул вперед.
Высокий худой мужчина, видимо старший, посмотрел внимательно и сделал едва заметный жест в сторону напарника. Тот неохотно сунул нож в карман и взгляд его будто потух.
Мужчина был молод, мечтателен и чуть отстранен, как будто слова дурацкой песенки забыл.
Он взглянул Петрову прямо в лицо, чуть улыбнулся и сделал незаметное движение рукой вперед.
Петров согнулся вполовину и рухнул всем телом на снег.
И вся компания неторопливо удалилась в темноту.
Поезд Москва- Балаково мчался на всех парах сквозь саратовские степи. К ночи заметно похолодало. Ветер набрал силу, мело вовсю, вьюжило. И не дай бог в такую пору заглохнуть на дороге или того хуже не дойти пьяному до дому.
Проводница восьмого вагона, отложив газету "Саратовская правда", невидящим взглядом смотрела в окно. В вагоне было тепло, даже жарко. Она с удовольствием вытянула ноги и прикрыла глаза.
Все улеглось, устаканилось, вошло в норму.
-Слава богу!- думала она, вспоминая пассажиров девятого купе- хоть без смертоубийства обошлось. Только что она заглядывала в девятое купе и мирная картина ее успокоила.
Перевязанная белым бинтом голова парнишки лежала на ногах девушки. А девушка тихим голосом что-то напевала пострадавшему. У проводницы даже слезы навернулись.
...Петров приоткрыл глаза и ему привиделось, что он уже в раю. Голос сверху, видимо с неба, нежным тихим голосом пел ангельскую песню.
-Не улетай ты мой голубчик, печально жить мне без тебя. Дай на прощанье обещанье, что не забудешь ты меня. Скажи ты мне, скажи ты мне, что любишь меня, что любишь меня...
В Вольске поезд стоял пять минут. По перрону прохаживался прямой, как палка, военный в суконной шинели и шапке. Сонная проводница откинула замерзшую железную подножку. Глаза ее равнодушно осматривали пустой перрон и промерзшего солдатика.
Из окна вагона Таня увидела знакомую фигуру и сердце у нее упало. Она затравлено смотрела на Петрова, как будто ждала от него единственного нужного слова. И она бы осталась. Она бы с радостью осталась здесь хоть на всю оставшуюся жизнь.
В то же время, в чем был виноват молоденький парнишка в серой шинели и можно ли было, хорошо ли было оставить его тут на морозе. И она ждала от Петрова того слова, которого и он, сморщившись, как от зубной боли не мог ей сказать. И когда она таки вышла, озираясь назад и не в силах отвести взгляда от вагона, и когда поезд дернулся всеми своими лошадиными силами, то уже было поздно говорить.
Родного племянника встретили приветливо, но как-то суетливо.
-Живи, живи, мы так тебе рады, так тебе рады- говорила Нина, дяди Жени жена.
А глаза у нее растерянно бегали.
Петров, намеревавшийся пару недель побездельничать и поболтать с дядей Женей по душам, о том о сем, на следующий уже день завел разговор о работе.
Дескать, куда бы устроиться.
-Не спеши,- советовал дядя,- отдохни, осмотрись.
На рыбалку с тобой съездим. Знаешь какие у нас в прудах карпы!- и он громко засмеялся. Но глаза его не смеялись совершенно. И, Петров понял, что дядя испытал облегчение от его слов. И, его предложение, сказанное скорее для вежливости, попало в самую точку.
Дядя Женя устроил его в лабораторию высоковольтных испытаний на Балаковский комбинат химического волокна. Что это за зверь и лаборатория, и что за зверь комбинат- Петров не знал и спрашивать не стал. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Он был готов на все.
Но работа оказалась несложная, живая. На специальной машине объезжали они трансформаторные подстанции огромного комбината, проверяли заземления, кабели и прочее. Однажды заехали в цех по производству серной кислоты. А там как раз чистили печи. Петров наглотался сероводорода, пока стягивал с плеча противогаз. Его тошнило, а в глазах плыло.
В лаборатории его поздравили с боевым крещением. И дали выпить крепкого чая. А потом налили сто грамм.
Так что на работе все складывалось. Петров чувствовал себя нужной частью коллектива, он возмужал и научился играть в биллиард, в который резались в обеденный перерыв высоковольтные электрики.
А вот дома не все было гладко. Дядя приезжал с работы заполночь.
Тетя Нина ходила, как в воду опущенная и на редкие вопросы Петрова отвечала невпопад.
Петров ощутил себя не в своей тарелке. И после работы уходил на долгие прогулки к реке. Поначалу он мерз изрядно под зимним степным ветром. Но вскоре привык, почувствовал, как это здоровО.
Однажды под вечер он, возвращаясь с прогулки, заметил женскую фигуру, кутавшуюся в теплый платок. Ветер дул как никогда. А женщина топталась и подпрыгивала от мороза. Вдруг что-то екнуло у него в груди. И женщина обернувшись смотрела на него во все глаза.
Да, это была она, Таня. Та самая Таня, которая тащила его на станции "Ключи" по перрону до самого вагона, которая пела ему необыкновенную песню, с которой он расстался казалось навсегда и которая снилась ему в чужой квартире по ночам.
Он весь подался к ней и она заметив его движение, устремилась, как стрела и раскинув руки, со счастливой улыбкой побежала к нему.