В человеческом сознании плотно засел образ Райских Врат. Поймай любого пробегающего мимо мирянина, заходившего в церковь раз в жизни с воплями и на руках чтущих традиции родителей, скажи "слушай, а как выглядят Райские Врата?", и он, с огромной долей вероятности, ответит тебе, пытаясь вырваться из внезапного захвата, что к Вратам ведёт белоснежная лестница, что их обступают мягкие кучевые облака, что сами ворота покрыты золотом, и что из-за тонких, широко расставленных прутьев струится невероятно чистый свет. Гораздо меньше людей представляют себе в дополнении к этому хмурого бородатого привратника, блюдущего чистоту и праведность душ, решивших пройти в райские кущи. И, пожалуй, только старый Тодд Дэвис из Честерфилда, частенько прикладывающийся к горячительному виски, сдабривает общую картину лежащим перед привратником объемистым томиком "Сборника кроссвордов за всю историю мира", который, надо признать, превышает по пухлости Учетную книгу с именами праведников, решивших пройти Вратами Рая. К слову, дела обстоят именно так - в наличии имеются и кучевые облака, и сияющие ворота, и слегка потёртый сборник. Да и кто бы смел судить стражника, две тысячи лет добросовестно сидящего на пути у недостойных, за то, что он позволяет себе порой немного расслабиться за развлечением, на котором убивают многие часы смертные, будто времени на это у них более, чем достаточно.
Шариковая ручка молнией металась над мягкими бумажными листами, и страницы перелистывались с такой скоростью, что создавали над стойкой некий маленький, но полноценный ураган. Апостол Петр знал толк в решении подобных задачек. Его опыт и мастерство, отточенные за многие годы службы до бритвенной остроты, заставили бы побелеть от зависти любую консьержку или охранника государственной конторы. Все когда-либо придуманные и изданные кроссворды, чайнворды, кейворды, крисс-кроссы, даже нелюбимые судоку попадали под прицел острия ручки вечно бдящего хранителя райских врат. И хоть вахта эта длилась уже тысячи лет, нет более терпеливого существа, чем человек, пытающийся отгадать неизвестное слово из четырех знаков методом подбора всех букв. Впрочем, порой даже это "ангельское" терпение подвергалось суровым испытаниям.
Дарвин, пусть облако там будет пухом, вместе со своими последователями внес изрядную долю хаоса в работу небесной Миграционной службы. А кого теперь называть людьми? А на каком основании делать или не делать выбор? А стоит ли их отправлять в лимб как некрещеных праведников, или впускать за Врата? А может, попросту тайком замести их обратно под коврик небытия? По итогу, после жарких и продолжительных дебатов в высших кругах Канцелярии, вопрос на долгие годы повис в воздухе, закопанный в бесконечных и не менее важных документах какой-то важной шишки. С последствиями же пришлось разбираться Петру. В данный момент эти самые последствия разбили стойбище у самых Врат, крича, шумя и пытаясь зажечь свой первый костер из выдранных через ограду ветвей Райского сада. И, по мнению Петра, если эта проблема продолжит решаться теми же темпами, у Небес возникнет куда более реальные сложности, когда дикари задумают усложнить свою социальную структуру и, попутно, забрать себе землю "вон тех пернатых человечиков".
Он бросил злобный взгляд в шумную толпу, получив в ответ не менее злобное выражение лица из под нависающих бровей ближайшего крупного самца. Вожак оскалил свои полуклыки в жутковатой улыбке, издал угрожающий "гык" и отвернулся, всей свой спиной показывая, что ему неинтересен этот облысевший мелкий зазнайка. Петр тоже опустил голову к открытому томику, поскольку единственное, что интересовало его на данный момент, был кроссворд. А тем, что интересовало его ежедневно, ежечасно и ежесекундно, было СЛОВО.
С самой первой страницы, с самого начала начал, было СЛОВО. СЛОВО, от которого, подобно бесконечным корням и веткам от могучего ствола, расходились прочие слова. СЛОВО, которое было спрятано на самой первой страницы, и которое тянулось дальше, во тьму ненаписанных и нерешенных слов необозримого будущего. СЛОВО, которое Петр так и не смог отгадать.
Да, не было еще такой задачки, которая бросила бы вызов его натренированному уму. Да, он знал ответы на все вопросы задолго до того, как те будут заданны. Да, он встретился с миллионами людей, посвящающих его во все известные человечеству тайны мироздания и веяния бешено несущегося вдаль прогресса. И все же, сколько не бился привратник над тайной СЛОВА, сколько не бросал невзначай заданные вопросы вновь прибывшим, он так и не смог заполнить эту благословленную первую строку. Конечно, он всегда мог спросить того, кто точно знал ответ, но дергать Учителя по таким мелочам... Тот был занят всегда, каждую секунду. Даже не мог выкроить время для того, чтобы навестить своего самого любимого ученика. Уже много-много лет...
Впрочем, чего было не занимать апостолу, так это времени. Он знал, что, рано или поздно, решит ВСЕ вопросы. А затем, пойдя обратным путем, зная все слова, когда-либо придуманные буйными умами людей, он узнает и самое-самое первое. И тогда докажет всем, и, главное, самому себе, что он...
Над апостолом нависла огромная черная тень. Он оглянулся и обнаружил у себя за спиной того самого наглого вожака. Похоже, самец заглядывал ему через плечо, мелкими поросячими глазками осматривая странные причудливые рисунки, над которыми столько времени засиживается их непрошеный сосед. Петр поморщился, и попытался сделать вид, что никого рядом нет, и что он не имеет никакого отношения к этому субъекту, даже если кто-то где-то когда-то доказал, что в данный момент над его ухом пыхтит его далекий-предалекий прадедушка. Затем волосатый палец метнулся над рукой Петра и ткнулся в пустое поле.
- Ы-ыг.
- Что? Я не понимаю по-обезьяньи. - раздраженно огрызнулся Петр.
- Ы. Ыг! - медленно и с расстановкой, как особо одаренному ребенку, повторил самец.
-Не говори ерунды. Оно не может...
Петр замолк и уставился на незаполненную полосу из квадратов.
- Да нет... не может быть...
Самец самодовольно повёл длинными руками, и, покровительственно похлопав апостола по плечу, двинулся обратно к своей шумной компании. Петр же остался сидеть над сборником, приоткрыв рот. Затем, спустя долгие мгновения, дрожащей рукой взялся за авторучку и занёс подрагивающий кончик над первой страницей с единственным неразрешенным вопросом. Пересохшее горло не позволяло сглотнуть, капельки пота выступали на широком лбу. Тишина повисла над окрестностями, в листве перестал шуршать ветер, бредущие к небесному свету бесконечные тени замерли, доносящийся издали песенный хор затих, и даже толпа полулюдей, по какой-то неведомой им причине, затаила дыхание. Затем апостол резко дернулся, потряс головой, в раздражении бросил ручку на столешницу и захлопнул сборник.
Нет. Все было не так! Не к тому он шел две тысячи лет! Долгие годы он стоял на пороге Врат, выполняя свой долг, возложенный на него Учителем, борясь с бесконечной скукой, с мыслью о том, что он оставлен здесь до скончания времен, здесь, в шаге от покоя и мира, в паре секунд от вечной благости. Он просто хотел убить время, и год за годом, сотню лет за сотней, он решал глупые загадки о волнистых попугайчиках и искусстве вязания пальцами, готовясь к тому, чтобы дать ответ и доказать, в первую очередь, самому себе, что он не только лишь консьерж, стерегущий от неугодных гостей золотые врата, и что он может больше, даже если "больше" - это только знание всех слов, родившихся от одного, главного СЛОВА, с которого все началось.
Он резко встал и подошел к самой ограде, уставившись через нее на вечно сияющее Солнце. Как ему хотелось уйти. Как ему хотелось бросить эту опостылевшую работу, затертую учетную книгу и эти бесконечные потоки людям, приходящих с одним и тем же вопросом - "а можно мне пройти?" И как же ему хотелось увидеть Его снова. Услышать его спокойный, теплый голос, объясняющий всю важность его долга, его судьбы. Поучающий, что нет разницы, какое же было то СЛОВО, если оно породило своим появлением тысячи новых, неся в себе все знания, накопленные смертными за долгие-долгие года, прожитые на бренной земле. Рассказывающий, что есть только один единственный человек, которому он бы доверил столь важную миссию, и что этому человеку вовсе не нужно что-то доказывать после того, как его уже оценили и вынесли высочайшую оценку. Что...
Петр замер, вслушиваясь в эти мысли, и в те, что приходили за ними. Он долго смотрел вдаль, в сияющие чертоги Небес, пока глаза не начали слезиться от напряжения. Затем он отвернулся и подошел к стойке, возле которой уже начала собираться толпа из недоумевающих, растерянных душ. Потребовалось несколько резких слов и взмахов рук, чтобы очередь вмиг вернулась к порядку, выстроившись в четкую шеренгу. Петр вздохнул, сделал пару пометок в Книге учета, и снова открыл сборник на последней заполненной странице.
Любимый и главный ученик славился своей памятью. И кто другой и вправду мог не справиться с подобной работой. И все же, в данный момент ему требовалось... нет, не забыть. Просто отложить на самые задворки своих мыслей всего лишь одно слово. Люди забывают обещания, клятвы, книги, религии, цивилизации и эпохи. Так неужели дело встанет за одним коротким словом?
Он вновь взял в руки это забавное, но крайне удобное изобретение, полученное от одного из вечно снующих туда-обратно беспокойных ангелов, и нагнулся к сероватым страницам. Есть еще тысячи душ, требующие тщательной проверки острым взором привратника. Есть еще тысячи вопросов, на которые нужно дать ответы. Итак, "мужские ботинки с резинками по бокам", восемь букв. А еще где-то здесь он видел пару напечатанных анекдотов...