Люся вставляла свечки в торт и прислушивалась к доносившемуся из ванной пению. Свечек было две: 8 и 0. Сегодня ей исполнялось восемьдесят, вот такое до нелепости огромное число. Официальное торжество с банкетом, цветами и друзьями-родственниками будет завтра, в субботу, а сегодня она хотела побыть одна.
Ну, не совсем одна. Месяц назад Люся затеяла грандиозный ремонт в квартире, со сносом стен, многоуровневым светом и встроенной техникой. Это странное, казалось бы, в Люсином возрасте желание вполне вписывалось в ее жизнь, которая последние лет двадцать проходила под девизом: «Смерти нет!».
Дело в том, что Люся очень любила жить. И категорически не хотела умирать. Она сочувствовала старикам, которые сетовали, что устали и уже не прочь покинуть этот мир. Люся совсем не устала. Она гнала мысли о смерти, но сегодня был такой день, когда от них невозможно было отмахнуться.
Было бы легче, если бы Люся верила: в бога, в переселение душ. Но она была атеисткой и знала, что после смерти просто перестанет быть, уйдет в небытие. А туда ей совсем не хотелось. До смерти не хотелось умирать.
Вот и жила Люся так, как будто смерти нет. Учила иностранные языки, каталась на лыжах, путешествовала, затеяла ремонт. Только вот сердце пошаливало последние несколько лет.
Ремонт делала бригада Игоря с Авито и делала хорошо. Сегодня был один Игорь, мужчина лет тридцати, большой и добродушный рубаха-парень, настоящий сибиряк, а еще невозможный балагур. Говорить он мог о чем угодно – от исторических анекдотов и оценки философских течений до безумно смешных и нелепых баек.
Вчера, например, когда дело дошло до кафеля в ванной, Игорь заявил, что является потомственным укладчиком кафеля, что прадед его еще в Кремле при Сталине кафель в тамошних сортирах клал и был хвален самим Отцом Народов за ровность линий. А посему ванной он займется сам.
Сегодня они уже обсудили сотни тем. Люся вспомнила молодость: как она училась в Московском институте стали и сплавов, как весело и трудно жили они с девчонками впятером в комнате общежития. Люся поступила в институт в девятнадцать и была старше соседок – страшно сказать! – на целых два года. И на ее двадцатый день рождения подруги намалевали огромный плакат, весь в цветах и с надписью: «Неужели уже 20?! С Юбилеем, наша любимая старая перечница!!!»
Позже за обедом обсудили способы достижения нирваны, заодно прошлись по творчеству Курта Кобейна, и сейчас из ванной доносился приятный голос, с вдохновением и ужасным акцентом выводивший «My girl».
Люся заварила чай и позвала Игоря к столу. Пение прекратилось, через пару минут мастер вышел и как-то уж очень официально сел за стол. А потом серьезно сказал:
– Людмила, а ведь я – ваша смерть.
Как и всегда в минуты страха, у Люси перехватило дыхание и сердце забилось где-то в горле. «Ну вот, грабитель, – подумала она, – как обидно! Сейчас будет больно». А вслух только:
– Вы меня, пожалуйста, не больно зарежьте, – переврала она реплику героя из какого-то советского фильма, не могла вспомнить, какого.
– «Место встречи изменить нельзя», – подсказал Игорь, – Да нет же, вы меня не поняли! Я тот самый, то есть та самая, которая с косой.
– Вообще-то я ждала кого-то вроде Брэда Пита, – ответила Люся, и на этот раз на ум сразу пришел фильм «Знакомьтесь, Джо Блэк», в котором смерть с неделю обреталась среди людей.
Брэд так Брэд, – услышала Люся незнакомый голос. Она посмотрела на Игоря и увидела вместо него Брэда Пита в образе Джо Блэка: светловолосого красавца в дорогом костюме, с по-детски наивным взглядом. Только на ободке радужки глаз играли огненные язычки.
Здесь должна была последовать остроумная Люсина реплика, но она только беззвучно выдохнула в ответ.
– Это я для пущей эффектности, – пояснил Игорь про блеск в глазах, – Перебор, да?
– Да, и так вполне эффектно, – ответила Люся. И сейчас же пламя погасло, а взгляд стал таким же, как в кино у Джо Блэка – пронзительный взгляд… каких же глаз? Люся забыла цвет.
– Голубые, – снова подсказал Игорь-Брэд, – А вообще, суть в фильме передана верно. Так иногда хочется поговорить с людьми! И тогда я выбираю интересного и адекватного человека, время которого пришло, и являюсь. Я провел с вами чудесный месяц, спасибо!
– Вам спасибо за «адекватную». Это значит, мое время пришло?
– Да, сегодня ночью. Хочу сказать, что вы – молодец, хорошо держитесь. Впрочем, я обычно не ошибаюсь в выборе собеседников. Вот взять хотя бы Марию-Антуаннету. Все считают ее взбалмошной недалекой красавицей. А на самом деле достойная была женщина и интересная собеседница. И вела себя мужественно. И в суде, и на казни.
Людмила, я хочу вам сделать подарок. У меня, знаете ли, достаточно большие возможности или, если хотите, широкие полномочия. Вы наверняка слышали, что каждому воздастся по вере его. По этому закону сегодня вы уйдете в вечность и станете со временем травой-муравой. Но я хочу подарить вам выбор. Хотите в рай? Там неплохо. Или реинкарнацию? Карму вы не подпортили, так что перспективы в новом рождении у вас самые радужные. А может, желаете снова стать молодой? Ну, знаете эти разговоры типа: «Мне бы мои теперешние мудрость и знание жизни, да в двадцать лет!». У вас будет такая возможность. Выбирайте!
– Вы и так мне сделали самый лучший подарок. Теперь я точно знаю, что смерти нет, – сказала Люся, взглянула на собеседника и осеклась, – Ой! Извините...
– Согласен, весьма абсурдное заявление для человека, который смотрит Смерти в лицо, – съязвил Брэд, – Но что же вы выбираете?
– Мне надо подумать, – только и нашлась Люся, вспоминая: что-то такое она уже где-то читала...
– Это Акунин. Конечно, думайте, но только недолго, пока я заканчиваю два последних ряда.
И Игорь, напевая: «Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать», пошел в ванную. Он вернулся в свое первоначальное обличие, видимо посчитав, что класть плитку в образе Брэда Пита будет проявлением неуважения к актеру. А Люся осталась думать.
Через полтора часа она принимала работу. Линии уложенного кафеля не могли похвастаться идеальной ровностью, но в общем было неплохо.
Уже на кухне, мешая ложечкой чай, Игорь спросил:
– Ну что?
Люся села напротив него и сложила руки на коленях, как школьница.
– Вы знаете, Игорь, я всегда любила сюрпризы. К тому же, мне кажется, вы знаете меня лучше, чем я сама. Поэтому выбирайте сами. Мне не говорите.
– Хорошо, – легко согласился Игорь-Смерть и кивнул.
– А можно, пользуясь случаем, я задам вам пару вопросов? Кто убил Кеннеди?
– Ваше любопытство похвально, – улыбнулся Игорь и отхлебнул из чашки,– Ну, слушайте! Сдаю всех!
За следующие пару часов Люся узнала, кто убил тридцать пятого американского президента, что случилось с «Титаником», травил ли на самом деле Моцарт Сальери. И еще с десяток загадок истории, над которыми человечество ломало голову, перестали быть таковыми для Люси.
Поздно вечером, проводив Игоря («Не бойтесь, больно не будет», – пообещал он на прощание) и уже лежа в постели с телефоном, Люся еще раз поблагодарила близких за поздравления и написала, как сильно их любит. Затем, несмотря на крайнюю усталость, выпила снотворное. Ведь это была самая важная ночь в ее жизни, и Люся боялась, что от волнения не сможет уснуть. Она выключила свет.
Разбудил незнакомый шум. Не открывая глаз, Люся прислушались. Нет, он был не незнакомый, а забытый. Стук в стену, пение, смех и звон посуды. Звуки общежития. Люся решилась открыть глаза. Прямо на нее смотрел нарисованный акварелью огромный аляповатый плакат. «Неужели уже 20?!», – прочитала она и перевела взгляд на соседнюю стену. Три богатыря с календаря за 1956 год смотрели задумчиво и сурово.
Люся начинала понимать. Она легко вскочила с кровати и подбежала к зеркалу. Хорошенькая девушка в зазеркалье на секунду замерла, затем улыбнулась и прошептала: «Спасибо!». Впереди была длинная интересная жизнь. А еще были мудрость и знания. И это в ее-то двадцать! И главное, теперь она точно знала.