Полная жёлтая луна чудовищным трухлявым черепом висела над покатой крышей древней усыпальницы. Колючие огни далёких звёзд освещали поле битвы, развернувшееся на месте заброшенного кладбища. Неверный ночной свет тускло серебрил сталь погнутых доспехов и оружия, отражался бледными бликами в навеки застывших глазах павших воинов. Игра теней до неузнаваемости изменяла бородатые лица, превращая их в ужасные маски. Выбившиеся из-под шлемов волосы и отяжелевшие одежды купались в чёрных кровавых лужах. Мертвецы крепко сжимали мечи, копья и топоры, словно желали и после смерти продолжить битву.
Над порушенными надгробными плитами и закованными в сталь трупами стояли трое мужчин. Небесные светила с жадностью уставились на выживших бойцов. Вокруг простиралась земля некрополя, взбугрённая оплывшими холмами могил и полуразваленными семейными склепами. Светлели пятна памятников и надгробий, высеченные на них слова казались следами от когтей. Воины в предсмертной агонии цеплялись за них. Казалось, бойцы стремились заползти обратно в могилы, откуда выбрались на время, чтобы сразиться и снова обрести покой.
Трое живых скользили по старому погосту бесплотными призраками. Они бесшумно двигались навстречу друг другу между убитых товарищей. Пластины их панцирей были помяты и заляпаны кровью, искорёженные шлемы еле держались на головах, лезвия исщербились. Один отличался высоким ростом и невероятной шириной плеч - настоящий гигант с двуручным топором в мускулистых руках. Длинноволосый, как и другой - коренастый воин, вооружённый коротким тяжёлым мечом. Третий, в накидке, имел два прямых меча. На его клинках сталь потемнела.
Сблизившись, бойцы встали друг против друга. Великан и низкорослый крепыш обступали мечника с двух сторон.
- Неужто сам Леонид Убийца пожаловал к нам в гости, - оскалился коренастый, обходя противника по кругу. - А мы и не ждали такого знатного гостя! Я, Кизил Шустрый, поприветствую тебя как следует!
- Не вам против меня выступать, илотские скоты! - прорычал мечник, быстро переводя взгляд с одного на второго. - Жди меня в Таребе, Кизил, вместе со своей шайкой!
Великан занёс топор и прыгнул. Почти одновременно с ним рванулся и Кизил. Леонид ловко увернулся, его клинки описали смертоносную дугу, и гигант отпрянул с рассечённым горлом. В тот же миг киртиец ощутил прикосновение к бедру острого лезвия, повернулся. Клинок с тихим свистом вспорол воздух и сбил с Кизила шлем. Враг пошатнулся, оглушённый. Следующий взмах лишил его головы.
Громадный илот выпустил топор, схватился за брызжущую кровью рану и отступал, пока не натолкнулся спиной на уцелевший памятник. Гранитная плита с треском повалилась под весом большого тела, кровь оросила могилу. Хрипящий великан ворочался на ней, тянулся прочь. Леонид подбежал и точным ударом избавил его от мучений.
Киртиец освободил клинок и выпрямился. Подкатила тошнота. Окинул взором вдруг потемневший погост. Над ним пламенел костёр луны, звёзды искрами уносились вдаль. Могилы, усыпальницы, трупы воинов медленно поплыли перед глазами, почва тоже куда-то дёрнулась. По телу разливалась противная слабость, во рту почувствовался солоноватый привкус. Боец сделал всего один шаг. Ноги сами собой подкосились, он рухнул на колени. Мечи упали, послышался лязг. Леонид судорожно сглотнул, широко распахнул веки, но дурнота не проходила. Мир вокруг меркнул. Затем звуки исчезли. Он провалился в пустоту.
...Сухое покашливание пробилось сквозь пелену неизвестности и щемящей пустоты. Точно стук костей. Воин приоткрыл отяжелевшие веки. Кладбище заливал мертвенный свет. Пахнуло затхлостью и тлением. Напротив сидел на корточках на вершине мраморного могильного памятника мужчина. Поблёскивал желтизной бронзовый венец на высоком крутом челе, сверкал в скудном свете кровавой каплей вправленный рубин. Пепельные волосы рассыпались по худощавым плечам. Мантия выглядела потрёпанной. Тонкие жилистые руки покоились на расщеплённом посохе, когда-то изукрашенном резьбой; сейчас орнаменты наполовину стёрлись. Предплечья оплетали хрупкие браслеты тёмного серебра в виде жемчужноглазых змей. Незнакомец с неестественной грацией балансировал на узкой кромке верхушки памятника и увлечённо рассматривал растянувшегося великана.
- Кто ты? - спросил киртиец, нашаривая оружие.
- Не всё ли равно, человек? - донёсся надтреснутый голос, ещё не старческий, но уже не молодой. - Здесь все равны.
- Ты из илотской шайки? Ну, давай, попробуй прикончить меня! - Леонид нащупал скользкую рукоять и опёрся на свободную руку. - Посмотри на меня!
Неизвестный не шелохнулся. Он продолжал созерцать труп. Не оборачиваясь, он произнёс:
- Истинное наслаждение наблюдать последние мгновения жизни. Видеть, как она гаснет в очах. Тогда можно понять, насколько она дорога, и насколько трудно расставаться с нею. Беспомощный старик и могучий богатырь одинаково любят её, даже идущий на смерть жаждет жизни. Правда, думает по-другому.
К Леониду обратились жуткие провалы глазниц, занимавшие пол-лица. От странной согбенной фигуры повеяло холодом. Он мигом забрался под одежду, заставил волосы на затылке шевелиться. В душе нарождался мерзкий отголосок суеверного страха. Тени, ничего более. Страшные тени, обезобразившие без того отталкивающий костлявый лик. Ноздри шумно втянули воздух, незнакомец ощерился в ехидной ухмылке.
- Хороша сегодня ночь, не правда ли? Она особенная. Будь моя воля, на земле вечно царила бы ночь.
Мрак теней рассеялся, и на киртийца взглянули глубоко посаженные угольно-чёрные глаза. Морщины прорезали лоб, впалые щёки заросли жиденькой седоватой растительностью. Кожа напоминала постаревший жёлтый воск, из какого лепят маски покойников.
- Ты издеваешься? - угрожающе прорычал воин. - Клянусь богами преисподней, я разрублю тебя, если не ответишь: откуда ты и что здесь делаешь?
Старик сухо рассмеялся.
- Много ты знаешь о богах преисподней, молодой человек! Кого из них ты видел? - в словах ясно читалось презрение. - Я живу неподалёку. Шум битвы пробудил меня ото сна, и я явился узнать, в чём дело.
- Здесь полегло два десятка отчаянных храбрецов киртийской армии и вдвое больше паршивых повстанцев-илотов, - горестно сообщил Леонид. - Их предводитель Кизил заманил мой отряд на кладбище и напал. Никто из трусливых собак-илотов не выжил. Победа досталась нам, киртийцам, дорогой ценой. Ты не встречал по дороге сюда всадников? Их послали нам на помощь.
- Я встречал диких зверей и духов некрополя, они дрались за свежие трупы возле дороги, - загадочно сказал неизвестный.
- Значит, люди Менелая тоже попали в ловушку, - покачал головой Леонид. - Леса кишат повстанцами. Если ты живёшь рядом, помоги мне дойти до твоего жилища; я устал, нужно промыть и перевязать раны. Твой дом в лесу? Ведь поблизости нет никаких селений.
- Мой дом дальше, чем ты можешь себе представить, - ответил старик, сверкнув бездонными зрачками.
Воин недоверчиво посмотрел на него.
- Ты превосходный мечник, - заметил незнакомец. - Пролил много крови в священном месте.
- Не я начал битву и не я выбирал ей место.
- Ты убивал. Для мертвецов нет ничего слаще пролитой на их могилы крови, она на краткий миг возвращает их к подобию жизни. Ты слышишь, как скребутся они о крышки гробов, хотят вылезти? - старик блаженно зажмурился, наклонился, прислушался. - Нет, друзья, это не ваша добыча. Он принадлежит мне. Вы выпили достаточно.
В очах старика вспыхнуло адское пламя безумия. Леонид напрягся, готовый в любой момент отразить атаку.
- Да ты сумасшедший, - пробормотал он. - Иди своим путём с миром, старик. Оставь меня.
Незнакомец расхохотался. Каркающий хохот стервятника резанул по слуху, отдался эхом от стен склепов и памятных плит, взмыл вороньей стаей в небеса, расстелился зловонным пером по земле.
- На моём пути повстречался ты! - хохотал старик, раскачиваясь. - Разве отпустит коршун попавшегося ему в когти голубя? Разве оставит змея прокравшуюся в её гнездо мышь?
- Я ухожу.
Леонид пятился назад. Он выставил перед собой меч.
- Куда же ты? Постой! Я ещё не поздравил тебя с рождением сына в Кирте, Леонид по прозвищу Убийца! Как-нибудь я лично навещу его!
Откуда он мог знать? Жена ещё не разрешилась от бремени, когда Леонида направили на подавление восстания илотов. Она ждала дома, в родном городе, столице царства.
- Кто ты такой? - зарычал киртиец.
Он остановился и двинулся к старику, не обращая внимания на раны и боль.
- Вот таким ты мне больше нравишься! Говорят, тебе нет равных на мечах во всём царстве. Может, померяемся силами?
Незнакомец спрыгнул на землю. Он оказался очень низкого роста, почти карликом. Смешно размахивающий деревянным посохом, он походил на придворного уродца-шута. Подвернувшись под ноги воина, старик врезал посохом по раненому бедру и молниеносно отскочил; клинок прочертил линию в пальце от его ноздреватого носа. Из груди Леонида вырвался глухой рык, человек прыгнул и рассёк пустоту там, где только что издевательски скалился незнакомец. Из открывшейся раны вытекала кровь, растекалась по колену и падала тяжёлыми каплями на голую землю.
Гнев опалил душу, всё заволокло красной пеленой. Забылись слабость и усталость, кровь молотами стучала в висках, звёзды, луна, кладбище окрасились в пурпурный цвет. Ярость охватила киртийца. Она захлёстывала его, вырывалась наружу горячим дыханием, горела в бешеном взгляде. Более он не говорил, он действовал.
Незнакомец перескакивал с надгробия на надгробие, с памятника на памятник с неимоверной для человека прытью. Ступни его еле касались каменной поверхности, и он снова взмывал в воздух, а преследователю доставались насмешки да синяки. Старик старательно находил недавние ранения, вызывал кровотечения и удалялся с завидной скоростью. Клинок же Леонида ни разу не задел его. Воин следовал за врагом, обрушивал могильные плиты, спотыкался, падал и упорно продолжал погоню. Окружающие предметы растворились во тьме, различалась лишь маячившая совсем близко - рукой подать! - невысокая фигура обидчика. Вскоре доспехи прилипли к телу, приклеенные вязкой кровью.
Увлечённый погоней, киртиец не заметил изменившегося окружения. Теперь надгробные плиты и памятники стали чище и целее, чаще попадались наземные входы в усыпальницы богачей. Побоище скрылось позади. На камнях гробниц меняли форму причудливые тени. Создавалось впечатление абсолютной нереальности происходящего. По погосту бродили призраки прошлого, среди которых метались два различных силуэта - могучего воина и тщедушного старика. Последний медленно отдалялся от Леонида. Он прекратил осыпать киртийца оскорблениями и тычками.
Неожиданно старик развернулся к преследователю и замер. У его ног выросли две огромные четвероногие фигуры чернее ночи. Их зеленоватые глаза светились злобой, шерсть на загривках вздыбилась. В сумраке белели клыки, приоткрытые пасти пенились, уши плотно прижимались к головам. Псы недовольно заворчали под ладонями незнакомца.
- Отгрызите ему руки и ноги, дети мои, и тогда я вырву его бьющееся сердце и утолю голод, - сказал он и отдал короткую команду.
Собаки бросились на воина, роняя клочья белесой пены. Не останавливаясь, Леонид нёсся на них. За миг до столкновения он ускорился. Первый прыгнувший пёс целил в руку с мечом. Летящий клинок вошёл в зубастую пасть, пробил глотку и показался из затылка. Клыки сомкнулись на предплечье, проделали глубокие борозды на железном нарукавнике. Рычание сменилось жалобным воем. Животное вздрогнуло.
Второй пёс промахнулся и промелькнул кошмарной тенью мимо ног воина. Лапы взрыли землю. Киртиец вырвал меч из глотки умирающего зверя и ринулся на второго. Оглушительный рык разнёсся по кладбищу, мощное тело толкнуло человека в грудь и подмяло. Челюсти щёлкнули у лица Леонида, его обдало зловонием. Удерживая морду рвущегося зверя левым предплечьем, боец погрузил клинок под рёбра чудовища. Пёс заскулил. Воин повторял удары, и, в конце концов, животное растянулось на нём безжизненной тушей.
Леонид с трудом выбрался из-под собаки. Его шатало. Недалеко примостился на памятнике старик. Он бесстрастно наблюдал за боем.
- Я найду тебя, где бы ты ни скрывался, - хрипел киртиец, направляясь в его сторону. - Найду и выпотрошу, стоит тебе коснуться волоска моей жены или ребёнка. Слышишь? Ты пожалеешь, что родился! Говори, кто подослал тебя!
Старик перескочил на следующий памятник. Он ничего не сказал, просто внимательно следил за воином. Не торопился.
- Я поймаю тебя, уродец...
Усталость брала верх над ослабленным потерей крови организмом. Каждый шаг трудно давался человеку, заныли многочисленные ранения. Леонид стиснул зубы до ломоты и убыстрил движение. Силы покидали его, водой просачивались сквозь песок. Он еле переставлял чугунные колонны, называемые ногами. Наконец, он прислонился к дряхлой двери одного из склепов. Трухлявая древесина, обитая медными полосами, разлетелась в щепки, и воин провалился внутрь. Твёрдая крутая лестница, ведущие вниз ступени. Он кубарем скатился вниз, сбил хлипкие перила.
Темнота. Пахло пылью и сыростью. В груди пульсировала резкая боль. Киртиец понял, что сломал ребро, вполне возможно, несколько. Сверху, из дверного проёма, струилась бледная полоска света. Она обозначала неправильный прямоугольник у ног воина. Нога! В голени что-то взорвалось, во тьме расцвели яркие цветы, сыплющие ослепительными и в то же время тусклыми искрами. Раздался тихий шорох. Звук приближался, становился скрипом, затем скрежетом. Мышь, скребущаяся в змеиной норе. Он шёл отовсюду. К нему прибавился стук. Негромкий, сухой стук. Так стучат выбеленные солнцем и ветром кости.
Рёв потряс старинную усыпальницу. В нём слышались боль и отчаяние, безысходность и горечь поражения.
Светлый прямоугольник заслонила неясная тень.
- Я же сказал: он принадлежит мне! - раздался под сводами усыпальницы властный голос.
Скрипы, шуршание, стук стихли, оборвались в единый миг. Леонид естеством ощутил напряжение стальных мышц на лестнице, толчок, возносящий лёгкое тело над ступенями...
Лезвие с шелестом вонзилось в неживую плоть существа. Что-то хрустнуло. На мече повисла тяжесть обмякшего тела. Оно чётко вырисовывалось на фоне светового пятна на полу. Кулем оно завалилось на бок.
Внезапно старик, издавая шипяще-рычащие звуки, ожил и рванулся к человеку прямо через клинок. Заблестели тонкие иглы клыков, приближающиеся к шее Леонида с неумолимой неизбежностью. Свободной рукой воин пытался оттолкнуть чудовище. Забарабанили когтистые лапы, со скрежетом раздирая нагрудные пластины доспехов. Зубы впились в беззащитное запястье. Костлявые колени били в живот и пах. Меч полностью проник в грудную клетку существа, перемалывая внутренние органы. Тварь ослабила натиск, движения теряли скорость и силу. Она умирала.
Кожа лоскутами свисала с исполосованного лица человека, кровь залила глаза, и он ничего не видел. Враг барахтался на клинке, словно утопленник, выплывающий на поверхность. Медленнее и медленнее. Спустя несколько длинных мгновений усилия прекратились. Человек ощутил легчающий меч и слизь, катящуюся по рукам.
- Всё-таки подловил, смертный, - проскрипело рядом. - Смельчак. Ты действительно лучший мечник Киртийского царства. В награду выслушай свою судьбу, Леонид по прозвищу Изгой. О твоих подвигах никто не сложит легенд, и ты обретёшь печальный конец. Отныне ты будешь гоним и презираем, никто не даст за твою жизнь ломаного гроша. Леонид... Победитель Бога... наслаждайся... наградой...
Земля дрогнула. Под полом пророкотало, плиты заходили ходуном, из-под склепа вырвался исполненный нечеловеческой боли вопль. Пустота вновь приняла воина в звенящие объятия...
Казалось, он провёл вечность в мире, пульсирующем алой болью. Он пришёл на смену пустоте. Спустя океаны времени кто-то сдирал с него кожу. Равномерно, изрезав на ровные участки.
- Никогда не видел, чтобы столько крови было на человеке, - донеслось изумлённое. - Причём, на живом человеке. Милет, быстрее отмывай кровь, ему тяжело дышать. Может, ещё выкарабкается.
- До чего расцарапан! - восклицал другой голос. - Похоже, он сражался со стаей бешеных тигров.
Леонид разлепил веки. Над ним склонились воины в алых накидках и блестящих доспехах.
- Леонид! Ты живой! - улыбнулся молодой безбородый боец.
- Где я? - простонал киртиец. - С моей семьёй всё в порядке?
- Ха! Он о семье думает! - бородатый воин средних лет горько усмехнулся. - Ты бы лучше о битве подумал и о сбежавших илотах. Хотя ты до крайности изранен, поэтому тебе прощается пока. Мы с Менелаем нашли тебя утром в склепе на другом конце некрополя, далеко от места сражения. туда вели кровавые следы. С тобой не было мёртвых врагов. Чего тебя туда понесло?
- Старик... - Леонид облизнул пересохшие губы. - Он угрожал моей семье. Я погнался за ним, потом собаки, склеп... Я убил его.
- Какой старик? Ты валялся в склепе один, весь в крови. Алкей сказал, что ты скрылся во время боя.
Ярко светило солнце. За спинами воинов виднелась мраморная статуя худого старика в мантии с посохом, на голове был венец, на предплечьях змеились тонкие браслеты. Старик правил колесницей, запряжённой пятёркой громадных псов. Через борта свешивались фигуры спящих людей.
- Я убил того старика, - указал Леонид на изваяние. - Либо его родственника. И двоих псов.
Воины переглянулись.
-Сюда никто не ходит. Ты родился в столице и не знаешь местных легенд. Жрецы говорят, до того, как возвысились нынешние боги, землёй правили иные, древние. Тогда не всходило солнце, и земля пребывала в ночи. Танос, бог смерти, властвовал над богами и людьми. Потом его сверг Зеер и водворил в преисподней. Танос стал богом внезапной ночной смерти и смотрителем некрополей. Если покой мёртвых тревожат, он наказывает нарушителей.
- Мой дед с другом промышляли грабежом гробниц, - добавил молодой Милет. - Как-то они наткнулись на старика на погосте. Он насмехался над ними, избивал, натравливал собак. Мой дед убежал, а наутро нашли растерзанное тело его друга. Статуя принадлежит Таносу. Он очень злопамятный бог. Вскорости дед умер.
- А, тебе привиделось, - махнул бородач. - Тебя перевезут в храм Асклона и, может быть, вылечат. Потом ты предстанешь перед трибуналом и объяснишь, почему находился далеко от места битвы, забившись в укромную усыпальницу. В лучшем случае тебя изгонят.
Мимо проковылял невысокий Алкей. Леонид даже не подозревал, что кроме него кто-то выжил из отряда. Он ошарашено глядел то на соратников, то на показавшийся на руке Алкея браслет в виде жемчужноглазой змеи, то на статую божества. Он мог поклясться, что старик на колеснице злорадно ухмыляется.