В холодном, почти осязаемом мраке пещеры раздались медленные шаги.
Человек шел не спеша, пытаясь как можно дольше растягивать сладострастные минуты триумфа. Он упивался своей силой, силой этого места и секундами долгожданной победы.
Он шел медленно, борясь с диким порывом подбежать к алтарю и быстрее закончить ритуал. Он шел не короноваться, не получать жалкие подачки сильнейших мира сего, и не грабить древние артефакты, нет, он двигался к цели всей своей жизни, в которую вложил все свои силы без остатка, свою душу, и частью которой стал навечно.
Маг подошел к каменному жертвеннику, на который падали лучи мертвенного бледного света.
О, сколько он повидал крови и мучений! Сколько жертв корчились на нем в предсмертных муках, а он, безмолвный наблюдал за ними, чувствовал, и впитывал в себя все то, что теперь составляет его основу, то, что дало ему жизнь.
Неведомая раса, много миллионов лет назад, нашла это место, средоточие магической мощи всего их мира, нашли огромную глыбу камня. Они придали ему форму, дали имя и вытягивали силу без остатка долгие годы.
Страдания и души сплетались в нем, воедино, создавая магический разум. Он жил и ликовал от каждой новой жертвы, впитывая в себя их горячую и столь желанную кровь. Его сила лилась незримым потоком к тому, кто проливал ее здесь.
Но однажды о нем забыли.
Здесь нет боли, страха, гнева...
Лишь черный бездонный колодец холодного безумия.
Один огромный всплеск силы, а за ним пустота почти что навечно.
И вот теперь он чувствовал на себе теплую плоть, и тщетно пытаясь дотянуться до нее бесплотными пальцами, бился в приступах давно забытых им чувств.
Человек приостановился. Он чувствовал муки камня и еле заметно улыбнулся. Это тоже было нужно.
На алтаре, рядом с жертвой, лежал меч причудливой формы. Он не был отлит из стали или иного метала, он был застывшей лавой, сохранившей в своем сердце бушующий огонь неукротимой стихии. На его темном, испещренном трещинами лезвии тускло мерцали руны. Что значили они - догадаться было нетрудно - сюда приходят творить только зло, и ничего кроме.
Колдун взял с золоченого подноса ритуальный нож и провел его лезвием по своему запястью. Из раны тонкой струйкой за сочилась кровь. Едва ее горячие капли коснулись огненного лезвия, как меч ожил. Он вскрикнул, то ли он неожиданности, то ли от удивления, замерцал, и по его телу пробежала дрожь, словно у живого существа. Его безумный горячий шепот ворвался в голову колдуна. Он просил, умолял, чувствуя, что рядом такая же одинокая, жаждущая власти и бессмертия душа. Меч ожил в своем темном безумном могуществе и понимал лишь одно - он создан сеять смерть, упиваться кровью врагов и даровать безграничную власть, но без достойного владельца вся его сила ничто. И, конечно, кто же может быть достойнее своего создателя? И он молил его, звал в приступах гнева, и взывал ко всей его темной стороне. Колдун лил на лезвие кровь, вливая с ней свою силу, душу, ненависть и презрение к своим врагам и ... к себе - за слабость, мечтая обрести силу и сеять самую главную мудрость для него - мудрость смерти.
Ритуал близился к своему концу. Казалось, ничто не сможет предотвратить рождения на свет столь могущественного темного артефакта, и нарушить торжество темной силы. Колдун смеялся глядя на свое творение, нежно гладил его, не завершая ритуал, словно играя. Он блаженствовал чувствуя пылкий шепот меча и закрывал глаза от удовольствия.
Никто не заметил метнувшейся во мраке тени. Она скользнула в лучах света, пронеслась над алтарем и замерла напротив колдуна.
- Пора ответить за все, - раздались слова.
Колдун вздрогнул и открыл глаза.
Он был обескуражен тем, что кроме него здесь есть еще один человек. Его злили наглые слова, и впервые он почувствовал странный холодок внутри, от которого становилось неприятно.
Тень резко ухнула, щелкнула тетива, взвизгнула стрела, и Колдун с пробитым сердцем оперся на алтарь, который жадно впитывал темно-алые капли.
Он сражен! Он умирает! Он проиграл!
Нет! Так не должно было быть! Он ведь все продумал.... Видимо нет.
Его кровь капала на алтарь. Колдун чувствовал, что в нем вспыхнул огонь. Он закипал в его крови, охватывал бившийся в безумной агонии разум, лишая его способности мыслить, рвал тело, причиняя ужасную боль. Горел не он сам, не его плоть или кровь, горела его душа, его цель, его идея. Пламя неслось по жилам, охватывало тело и вдруг вырвалось наружу. Ярко алая волна озарила бесцветные своды, поглощая алтарь, меч, тень и вскоре она заполнила собой все - каждый метр, каждую трещинку, пробралась под каждый камень и в ямку. Безумные крики боли, проснувшейся жертвы и убийцы потонули в огненном хороводе.
А потом все исчезло. Быстро, словно и не было.
Во мраке пещеры, как и ранее, стоял алтарь, а на нем лежал меч. Его испещренное трещинами лезвие тускло мерцало, и от блеклого камня стен отражался шепот трех, слившихся воедино голосов. Зло, добро и нечто такое, что всегда было между ними все то время, что они враждуют межу собой - Человек.
Он всегда стремился быть свободным. Он устал от тяжести выдуманных собой понятий. Он сам возложил это бремя на себя, а теперь мечется в тщетных попытках разорвать цепи навечно сковавшие его. Он, наконец, понял цену истинной свободы, теперь он жаждет ее, и хочет обрести вновь. Каждый по разному, но всегда неосознанно прибегая к добру или злу - что ему ближе. Но цена за это - гибель невинных, тех, кто смирился и научился жить по-новому.