Аннотация: Зимняя Венеция овеяна необыкновенной сказочностью. Легенда здесь такая же явь, как и мосты, и львиные пасти повсюду, и дворцы. Вокруг каждого двора и переулка здесь сложена своя сказка.
Сказки зимней Венеции. Мост Дьявола
Евгении
Зимняя Венеция тиха и призрачна. Тяжелый туман опускается на город, проникает в переулки и дворы, повисает на мостах. В эти дни Венеция кажется еще более зыбкой, чем обыкновенно; чудится, будто вот-вот она растает, исчезнет, как мираж или сон. В бледном просвете туманного дня изредка можно различить чью-то фигуру или тень - о присутствии незнакомца предупреждает только звонкое эхо шагов по каменным мостовым.
Венеция зимой ужасно холодна, мокра и бесконечно простужена. По каналам гуляет пронизывающий ветер, и единственное спасение в такую погоду - забраться в кафе и заказать себе граппы, местной водки. Если же искупающее всякий холод желание вновь потянет на улицы, стоит отправиться на один из островов, Торчелло.
Торчелло ныне почти всеми покинут; он одинок, меланхоличен и как бы замкнут в себе. Хотя когда-то все было иначе, и о прежнем величии теперь напоминают только пьяццо с древними церквями, колокольни да руины пышных дворцов. Через канал перекинут горбатый мостик без перил - Ponte del Diavolo или Мост Дьявола. Около него и летом, и зимой сидит старик, закутанный в невообразимое количество шалей. Один бог знает, кто он, и сколько лет он уже сидит здесь. За многие годы этот старик успел стать такой же примечательностью Торчеллы, как и собор Санта-Мария-Ассуанта, а о легендах и историях города он ведает, пожалуй, не меньше самих камней собора. Рассказы о папских дарах, апостоле Марке, о призраках, Мефистофелях и тысячах страшных и интригующих тайн, которые хранят здешние дома и закоулки, живут на устах этого причудливого старика; дайте ему несколько монет, кивните на мост и вы услышите восхитительную мистическую историю о Ponte del Diavolo.
В 1797 году, когда Наполеон объявил Венецианской республике войну, и уже через двенадцать дней она вынуждена была подписать унизительную для себя капитуляцию, в город хлынули французские войска. Аристократия и богатое купечество, не пожелавшее мириться с победителем, решило если и не дать врагу отпор, то хотя бы всячески воспрепятствовать ему. Ненависть к французам, царившая среди дворян и купцов, мало-помалу передалась и большинству простых людей; и нельзя сказать, чтобы наполеоновские солдаты совсем не заслуживали этого - напротив, они грабили город, его великолепные палаццо, конфисковали произведения мастеров, словом, вполне являли собой тот образ неприятеля, который обычно рисует война с ее жестокостью и безразличьем ко всему.
Постепенно между жителями и солдатами установилось какое-никакое, но перемирие, натянутое спокойствие. Волнение и суматоха первых месяцев оккупации прошли.
Семью делла Фабретти неприятности по счастливой случайности обошли стороной. Старинный аристократический род, богатый даже по венецианским меркам, почти не пострадал от французского грабежа и произвола, как это случилось со многими другими семьями: дом, семья, финансовые дела оказались не тронутызловещей корсиканской чумой. Вероятно, в том отчасти была и заслуга главы семейства, сеньора Рино делла Фабретти, который хоть и ненавидел французских оккупантов всей душой, все же считал благоразумным вести себя тихо. Это благоразумие объяснялось не только его беспокойством за благосостояние семьи, но и вполне понятной тревогой за своих детей и жену.
У сеньора Рино было двое детей. Старший сын Пауло находился в том возрасте и обладал тем характером, чтобы рано или поздно присоединиться к заговору против французов; младшая же дочь, Лаура, была прелестной молодой девушкой, чье сердце - такое же горячее, как и у ее брата - еще ни разу никого не любило. Вообразить себе нашу героиню не трудно: молодость и красота сочетались в ней с естественностью и каким-то особым, пленительным чувством жизни и новизны. Она была молода, и даже страшные события вокруг не могли заглушить в ней твердого ощущения будущего счастья.
Трагедия произошла неожиданно. В один из озябших зимних вечеров в дом Рино делла Фабретти постучали французские солдаты. Так случалось и раньше - синие мундиры довольно часто совершали обходы по домам. Вот и на этом раз офицер и с ним два солдата свободно перешагнули порог дома.
Почти вся семья, за исключением Лауры, спустилась вниз к французам, узнать, в чем же дело. Офицер, молодой человек двадцати пяти лет, с военной выправкой, с лихо закрученными кверху усами, представился Шарлем д'Абуа и поинтересовался у Рино, где можно найти дом дона Ровере, к которому у него "дела". Солдаты, стоявшие позади офицера, отнюдь не выглядели кровожадными триумфаторами; не будь на них синих мундиров, они запросто походили бы на таких же итальянских вояк.
Пока сеньор Рино объяснял офицеру дорогу (впрочем, достаточно неверную, ибо искомый дон Ровере известен был своими антибонапартовскими предпочтениями), на лестнице показалась Лаура - легкая, эфемерная, в светло-зеленом платье. Офицер, отвлекшись от рассказа, встретился с девушкой взглядом. Он чуть улыбнулся ей и кивнул головой, как бы в знак приветствия. Она опустила голову.
Вот так все и случилось.
Они встретились несколькими днями позже на площади Сан-Марко, совершенно случайно. Офицер подошел к Лауре, которая гуляла с матерью, поздоровался и, улыбаясь, с легкой укоризной сказал:
- Мы проискали дона Ровере всю ночь. Очевидно, в следующий раз мы будем более осмотрительны в выборе тех, у кого спрашивать дорогу.
Он посмотрел на Лауру и опять улыбнулся.
Назвать трагедией зарождающуюся любовь этих двух молодых людей не было ошибкой. История, конечно, знает немало примеров, когда чувства оказывались сильнее и выше всяких обстоятельств, даже самых скверных, наподобие войны или бедствия. Но в данном случае трагедия касалась вовсе не Лауры и Шарля - уж они-то были счастливы, - а семьи, чести, долга, патриотизма, наконец! Ведь дочь, которая любит захватчика, для семьи позор - и здесь уже не переубедишь. Это немыслимо.
Если бы сеньор Рино был более внимателен, и еще в первую встречу заметил ту многословную опасность взглядов, которой обменялись молодые, трагедии удалось бы избежать. Не исключено, что и тело французского офицера сейчас плавало бы в одном из старых каналов.
Тем не менее, Рино ни о чем не догадывался, и скажи ему о том, что Лаура тайком встречается с офицером наполеоновской армии, он, наверное, не поверил бы - только плюнул. И все же тщательно скрываемая правда открылась.
Пауло, оказавшийся человеком более решительным и действенным, чем его отец, однажды ввязался в одну из тех историй, что в конце концов приводят молодого человека, истово любящего свое отечество, на виселицу: вместе с друзьями он напал на французского офицера. Засада была устроена поздним вечером, в темном, неосвещаемом фонарями переулке, чтобы никто не мог разглядеть лиц нападающих. Рок ли это или случайность, но офицером, которому предстояло погибнуть в тот вечер, был никто иной, как Шарль Д'Абуа, возвращавшийся со свидания с Лаурой.
Пауло и его товарищи напали внезапно. Сверкнули в потемках лезвия шпаг, раздался звук отраженного удара, вслед за ним еще один, послышались крики, а потом все смолкло.
- Ушел, ушел! - закричал кто-то из темноты. Затем опять стало тихо.
Шарль остался жив, но был ранен; жгло правую руку, рубашка под мундиром стала мокрой. Он хотел, было, позвать на помощь, но сообразил, что крики могут привлечь нападавших, и потому смолчал; медленно и осторожно побрел он к посту...
После нападения Пауло был сильно встревожен: ему казалось, будто с минуты на минуту за ним должны явиться французские солдаты, чтобы арестовать его и отвести в тюрьму. Он молчал, беспокойно ходил по комнате и старался убедить себя в том, что лиц нельзя было разглядеть и волноваться совершенно нет причин. О нападении отцу не было сказано ни слова - можно представить, как он разозлиться, если узнает.
В доме делла Фабретти несчастен был не только один Пауло. Не меньшей тревогой, за своего возлюбленного, была объята Лаура; до нее уже дошла весть о том, что минувшим вечером на Шарля напали, и теперь он ранен. Она порывалась отправиться в госпиталь, к Шарлю, но останавливала себя, укоряла за порыв и умоляла быть трезвой. Почему же все так случилось? Отчего? Однажды она не выдержала и в надрыве бросила брату фразу о том, что французы порой лучше иного венецианца, и это правильно, что Венеция принадлежит отныне им...
Так же как собственное горе не слышит никого - так и собственная тревога угадывает за каждым словом, стуком или движеньем скрытый намек. Пауло, несомненно, заметил ту резкую перемену, которая произошла в настроении сестры, ее частые слезы, а позже вспомнил и недавние слова о французах. Он постарался не обращать на это внимания, но забыть так и не смог.
Как-то вечером Лаура накинула на себя теплый плащ и попыталась незаметно выскользнуть из дома. Пауло заметил это, и едва сестра скрылась за дверью, последовал за ней. Его мучила мысль, что Лаура идет почему-то непременно к французам, к ним, за тем, чтобы сдать его. Но ведь это вздор! - говорил он себе и все-таки следовал за Лаурой.
Она миновала несколько улиц и мостов, затем свернула в переулок, во двор и неожиданно оказалась перед французским постом. Прятавшемуся в тени Пауло, видно было, как она передала солдату какую-то записку, с которой он скрылся, а когда появился вновь, последовала в дом, принадлежавший, по всей видимости, офицеру.
Пауло был сражен!
Осознание предательства сестры оказалось настолько сильным, настолько для него ужасным, что он обернулся и со всех ног побежал домой рассказать отцу о случившимся.
Можно предположить, что это была последняя встреча Лауры и Шарля (а именно его она навещала), их последний вечер вместе и последние объятья; дома ее ждали расспросы и негодование отца, крики и заточение. Что же касается офицера, к которому Лаура ходила, то его решено было убить; трупы французов, с перерезанным горлом или проломленной головой, не раз доставали из воды.
Шарль шел на поправку, но счастье внезапно захлопнуло перед ним дверь. Нужно было бежать с Лаурой, но вызволить ее из дома не было никакой возможности. Да и куда им бежать? Без денег, преследуемые, вот так пуститься в неизвестность? В Милан? Во Францию?.. Такие горькие мысли заботили Шарля, когда к нему постучались. Он приказал гостю убираться ко всем чертям и откинулся на спинку кровати, но стук, уже настойчивее, повторился. Где-то замяукала кошка, и вслед за этим в комнату и вправду вбежала черная, как уголь, кошка. За ней вошел странный, высокий господин - тоже весь в черном.
- Мсье Шарль д'Абуа? - спросил он, оглядывая комнату.
- Что вам угодно?
Потустороннее, мистическое всегда сторонится дешевой эффектности и маскарадной пошлости. Дьявол, если он предстанет перед вами, не будет страшным и полумифическим персонажем с хвостом и рогами, как его изображают в легендах и сказках; скорее всего это будет простой обыватель, коих вокруг тысячи. И говорить этот обыватель будет таким же простым и обывательским языком, чураясь всякой театральной напыщенности и неестевенности. Волшебство же скрыто там, где человек начинает верить этим простым и понятным словам.
Да, перед Шарлем д'Абуа, офицером французской армии, стоял Дьявол и предлагал ему сделку. Перенести молодых туда, где они будут счастливы. Все что нужно сделать - прибыть в полночь к мосту без перил, что на острове Торчелло. Там он будет ждать их. Шарлю же он поможет вызволить Лауру из заточения.
Охваченный надеждой, даже самой гибельной, какова бы ни была ее цена, Шарль согласился. Странный господин, улыбаясь, протянул ему руку.
Близилась ночь, убаюканная неясной и мутной тоской, однообразным шленданьем волн о стены домов и синеватым светом тумана. Было тихо и немного зябко. В такое время сказки кажутся обыкновенной явью, вместе с ними оживают и каменные морды львов, и барельефы дворцов, и изваяния святых.
В доме делла Фабретти в эту ночь все спали, и именно поэтому Шарлю удалось незаметно проникнуть на второй этаж, к комнате, где была заперта Лаура. В кармане, как и обещал странный господин, нашелся ключ от двери. Последнее препятствие было преодолено, и молодые бросились друг другу в объятия - Лаура была освобождена!
Шарль сразу же потянул девушку за собой.
- Куда? Куда мы бежим? - напрасно спрашивала она его, пока они бежали по темным улицам к пристани.
В доме поднялся переполох; взбешенный Рино топал ногами, кричал и приказывал отправиться за беглянкой в погоню. Для его седин побег дочери был слишком большим позором. Молодые бежали со всех ног, ощущая за собой шум погони; но вот, наконец, показалась пристань и лодка, и вскоре Шарль и Лаура уже покидали остров Риальто, направляясь к Торчелло. Ночь, побег, нечистая сила, смутные ожидания - все это смешалось и выглядело нелепым, страшным, сказочным сном.
На мосту их ждала черная кошка. Она перебежала на другой берег, и вскоре там же появился и незнакомец.
- Перейдите мост! - крикнул он зычно. - И вы спасетесь!
- Кто этот человек? - удивилась Лаура (Шарль так ничего и не рассказал ей).
Он взял ее за руку и медленно ступил на скользкий мостик.
- Шарль, кто это? - повторила девушка.
- Он нам поможет, Лаура, - сказал он тихо. - Пойдем.
Осторожно и медленно вел он за собой возлюбленную, не сознавая того, что, в сущности, ведет ее на погибель. Ибо Дьявол никогда не бывает честным, и за улыбкой его и добрыми словами всегда кроется обман. Господин в черном терпеливо ждал, пока молодые перейдут мост, чтобы забрать их себе.
- Шарль, это же... это Дьявол! - неожиданно вскрикнула Лаура и попятилась назад. Шарль попытался ее удержать, но не сумел. Он уловил едва заметное движение позади себя, словно промелькнуло нечто светлое; неведомая сила толкнула его в спину, и он, увлекая за собой Лауру, полетел в воду.
Черная кошка и господин бросились на мост, но над водой уже никто не показывался - голодные волны стерли последние круги.
Незнакомец постоял недолго на мосту и исчез.
Никто больше не видел Лауру и Шарля. Одни утверждают, что Дьявол таки заполучил их души себе, скинув обоих в воду. Другие говорят, будто молодых спас апостол Марк, так и не дав перейти им гибельный мостик, и шепчутся, что в лунную ночь на мосту все еще можно видеть черную кошку, которая ищет влюбленных. Так или иначе, после этого случая мост получил имя - Ponte del Diavolo.
Он по-прежнему соединяет две половинки Торчелло, и по-прежнему это единственный в Венеции мост без перил. Старик, сидящий около него, - словно живое напоминание о той истории, что случилась некогда здесь. Кажется, верит он и в нее, и в Дьявола, который стоял здесь в ту ночь, и в святого Марка, спасшего молодых, верит он во все сказки и небылицы Венеции, вероятно, потому что сам является их частью.