В старом серванте, среди красивых чашек и звонких хрустальных бокалов, стояла маленькая фарфоровая балерина. Белая гладкая кожа, нежные изгибы, плавность линий и миниатюрность очаровывали. Стекло дверей давало уютные блики, и она танцевала в этих переливах, словно маленькая богиня.
Но стоило взять фигурку с полки и вглядеться в неё повнимательнее, очарование сменялось лёгким сожалением - фигурка была не такой уж и старой, но много повидала за свою жизнь.
Белое фарфоровое лицо покрывали тонкие трещинки, подкрашенные летящей из камина копотью. Нельзя было отмыть эту сажу, она въелась и делала балерину слегка чумазой. На левом виске маленький дефект - то ли скол, то ли эмаль такая.
Безразличное в своей фарфоровой белизне лицо. Но поза выдаёт усталость. Излом спины, словно по ней только что прошёлся линейкой старый балетмейстер. Вывернутые носки и тугие ленты пуант даже выглядят больно. Как же ты ходишь на таких ногах, нестареющая фарфоровая девчушка? Что творится в твоей фарфоровой душе?
А вот к фантастически тонким пальцам хочется прикоснуться, провести кончиком пальца по острой скуле, нагревая холодный фарфор. Пусть миг, но оживить. Пусть она закончит свой пируэт. Разобьётся ли она - не знаю, но знаю, что всё ломаное движение стремится именно к этому. Шаг - свобода - пустота.
Но трещинки и копоть всё ещё покрывают неживое лицо, веки прикрыты, а ноги вывернуты. "Поставь меня на место!" - сказала бы фигурка, если бы могла говорить, - "Никто не должен видеть меня такой! Я хочу лишь танцевать в бликах стекла, казаться недоступно-красивой, проводя всю жизнь в блеске и уютной отстранённости..."
Прощай, фигурка. Ты многому меня научила. Желаю тебе когда-нибудь довести свой безумный пируэт до конца и ожить под теплом чьей-то руки.