Бондаренко Александр : другие произведения.

Книжка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  А в эту книжечку собрались стишочечки и песеночки из разных ситуаций и тетрадок. Чаще это песенки, иногда подражания высокой поэзии, бывает просто речь рифмованная и под ритм 100-120, иными словами, рэп.
  А чтобы вы меня случайно не записали в поэты, хотелось бы напомнить, что и я глубоко сторонюсь любых авторских прав и прочих рассуждений в том же духе. Иными словами, понравится строчка - да вставляйте куда хотите, а мне передавайте привет.
  А ниже сначала перечислены приблизительные названия опусов.
  Успехов! Са.
  
  
  
  - Зачем писать нелепые слова
  - В те дни, когда за солнцем ясногревшим
  - Дети
  - Хвостов блюз
  - К источнику позорного упадка
  - Рвёт на Родину
  - Фролово
  - Я лучше выйду из игры (Кода)
  - Если стих обернётся плёткой
  - Я не поэт, но я скажу стихами
  - Гавриилиада
  - Поэт, он немного ущербный
  - Как я продался
  - Ничего не надо
  - Есть такая рифма
  - Сколько в наших мозгах фурнитуры!
  - Сашка и Наташка
  - Чапаев
  - И что это Вас, барышня любезная
  - Я скоро растворюсь в тумане
  - О чём поёт песню птица?
  - Сексот
  - Не помогли ни свечи, ни кадила (типа муза посетила)
  - Чапаев и Пустота
  - Алисоман
  - Каспарян
  - В разгар сезона продажи пива
  - Стучите, вам откроют двери в рай
  - Жёлтый ангел
  - Щиты и копья
  - Ванька-дурачок
  - Вы видели, как песни поются
  - Ясный перец
  - Похоронный автобус.
  - Я безнадёжен, я бесполезен
  - Ах, отчего же, отчего же
  - Гномик
  - Собачный блюз
  - Ула
  - И в каждой клеточке коры головного мозга
  - Одиночество
  - Наталии
  - А Вы поцаловали мене в щёку (Преображенское)
  - Не верьте, девки, мусорам
  - Песни грусти и печали
  - Разве нам не дорога дорога?
  - С высоты своей бочки
  - Билет в один конец
  - Если ясные звёзды
  - Кошки умирают в одиночестве
  - Когда меня настигнет эта дура
  - Ты всколыхнула во мне чуйства позабытые
  - Туркменская
  - Только не меня
  - Ото всей души желаем вам
  - Фендер Стратокастер
  - Про Лёху
   - Exegi monumentum (О, Муза! Я скажу откровенно)
  - Всё хорошо, прекрасная маркиза
  - Я всегда считал, что иду поперёк
  - Серая пластмасса
  - Канада
  - На свободу
  - Похоронный автобус 2
  - Одинокий басист
  - И нет никого печальней почтальона
  - Сгниют ли эти травы
  - Снится мне мелодия
  - Пейджер
  - Панки на обочине
  - Как нам весь мир водить за нос?
  - В монахи
  - Тебя уж больше ничего не тронет
  - Не желаю думать о плохом (Ты мой туман)
  - Так ты зовёшь меня в поход?
  - Кто это там грохочет
  - Много дивного на свете
  - И однажды ты услышишь
  - Всё равно
  - Карп
  - Хочу писать стихи в тетрадь
  - Рука, забывшись, не рисует
  - Цветы Йошивары
  - Я в жизни столько песен спел
  - Голый рок
  - Она считает
  - Врал
  - Вы подошли ко мне как истинный электрик
  - Значит, есть ещё поэты
  - Караоке по-клински
  - И если ты меня оставишь
  - Зачем в некролог писать слова?
  - Что такое человек
  - Оленька
  - Перед тем, как
  - Алюминевые огурцы
  - Местечковые песенки
  - Одиночество
  - Орнитология
  - Сравнение
  - Веселые частушки
  - Когда же сонмы ангелов небесных
  - Фролово, продолжение
  - Птица вольная
  - Маяковский про Умку
  - Маленькая девочка с моей фамилией
  - Зачем так этот странный мир устроен
  - Она уехала сегодня ночью
  - Мы с тобой бродяги
  - Песня по заказу не пишется
  - Стих про компьютер
  - Последняя песнь
  - Интро Третьего Уха
  - Песенка про Таню (Вначале было слово)
  - Я Вам сказал, что я хотел
  - Пузырь, Соломинка и Лапоть
  - Далеко не уплыть большому кораблю
  - Лебедева-птица
  - Менуэт
  - Всегда так будет
  - Если бы снова начать писать книгу
  - Грустная песня о выборе дороги
  - Давай до утра мы не будем спать
  - Герой
  - Я песен больше не пою
  - Этюд-секвенция
  - В диких снах
  - Ништяк
  - Новый разговор с тенью
  - Психдиспансер
  - Этюдик
  - Герасим
  - Восточный Полюс
  - Такая вот карусель
  - Как дай Вам Бог
  - Я шагну прямо в море
  
  
  
  
  Зачем писать нелепые слова?
  Зачем грузить людей своей бедой?
  Не лучше ли послать все глупости мира
  И быть всегда-всегда самим собой?
  
  Зачем писать нелепые стихи
  Про облака, созвездия и сны?
  Поверь, это не будет никому интересно
  Кроме, может, собственной жены.
  
  Зачем пихать в аккорды свою муть-
  Валять с серьёзным видом дурака?
  Моцарта уже из тебя не вышло,
  А Сальери жив ещё пока!
  
  Зачем писать нелепые слова?
  Зачем грузить людей своей бедой?
  Не лучше ли послать все глупости мира
  И быть всегда-всегда самим собой?
  Не лучше ли послать все пакости мира
  И быть всегда-всегда самим собой?
  Не лучше ли послать все пошлости мира
  И быть всегда-всегда самим собой?
  
  
  
  
  В те дни, когда за солнцем ясногревшим,
  Расхлюстанный, бежать я был готов,
  Был я протяжногромкопевшим
  Среди янтарнолучезарных снов.
  
  На низкотучном небе - ни просвета.
  Но, ясновельможный лестригон,
  Я ждал янтарносолнечного лета
  И подавлял протяжновойный стон.
  
  О, белогадостные признаки ненастья!
  О, слякотноморозный иже с ним!
  Порывом сладострастнейшего счастья
  Я лучезарнооким был храним.
  
  И знал я, неколенопреклоненный,
  И верил, ветронепоколебим,
  Что будет день протяжносолнцегренный
  И августейшевещий пилигрим!
  
  
  
   В понедельник
   На рассвете
   Встанут дети
   Уж не дети
   Собираться
   Всё по клетям
   В этот мир,
   В котором солнца нет.
  
   В понедельник
   Этим детям
   Попадаться
   В злые сети.
   Им, кто в школу,
   Кто в работу
   В этот мир,
   В котором счастья нет.
  
   В понедельник
   Двоим детям
   Продаваться
   Сильным этим,
   И продавшись,
   Всё потеть им,
   Строя мир,
   В котором правды нет.
  
   Эти дети
   Уж не дети,
   Вместе петь им,
   Вместе тлеть им.
   В лихолетье
   Сквозь столетье
   Жить им в мире,
   В котором жизни нет.
  
   Кто подскажет
   Этим детям
   Как потеть им,
   Как терпеть им,
   Как продаться
   Сильным этим
   В этот мир,
   В котором мира нет.
  
   Как продаться,
   Как купиться,
   В понедельник
   Раствориться,
   Как подохнуть
   На рассвете,
   Строя мир,
   В котором их больше нет.
  
  
  
  
  Когда для смертного умолкнет шумный день,
  И на бумагу прёт рифмованое слово,
   Я поэтичен словно пень,
   И в дверь ко мне заходит тень,
  Тень графа Его Сиятельства Хвостова.
  
  Из уст отверстых бьёт рифмованный глагол,
  И длань простёрта вдаль, и в ней листок с стихами.
   Я тихо падаю под стол,
   А мой сиятельный прикол
  Напоминает, что Хвостов навечно с нами.
  
  Поёт рулады поэтов нестройный хор,
  И музы в ужасе и тоже матом кроют.
   Нам подписали приговор
   Двое: Пушкин и Егор,
  Так оставим же стило своё в покое.
  
  А мы всё мараем бумагу за годом год.
  Но от Хвостова хоть остался анекдот.
   А вы на земле проживёте
   Как черви слепые живут,
  Ни сказок не скажут, ни песен про вас не споют!
  
  
  
  
  К источнику позорного упадка
  Невольно свой я обращаю взор.
  Да никогда не смоется позор
  Как никогда не полетит лошадка.
  
  Однако даже средь безумных дев
  Находятся порой одна-другая,
  Которые не много понимая
  Во кои веки скажут нараспев.
  
  И повторят пол-истины, пол-звука...
  Изыди прочь, безумная подруга!
  Я не затем слагаю вирши си,
  Чтоб видеть взором дальше за трусы!
  
  
  
  
  Мелодия любви расскажет вам про это,
  Когда ненужны станут все слова
  О том, как рвёт на Родину последнего поэта,
  Поникла его буйна голова.
  
  В иллюминаторе воздушного корвета
  Плывут до боли всем знакомые поля.
  И рвёт на Родину великого поэта,
  Его не примет больше милая земля
  
  Земля не примет больше юного корнета,
  Земля не примет и не пустит на постой.
  И рвёт на Родину безумного поэта,
  А самолёт уж за нейтральной полосой.
  
  
  
  
  А вольный ветер мне ударил в голову -
  Прощай, моя страна, моя семья.
  Завтра я опять уеду в Фролово,
  Во Фролово живёт любовь моя.
  
  Тамбовский волк взъярится на всю голову -
  Да не мальчик я, я не хочу в Тамбов!
  Тихонечко по объездной я в Фролово,
  Во Фролово живёт май лытл лов!
  
   Если ты там будешь где-то около,
   Там намекни, что скоро буду я.
   Скоро я опять уеду в Фролово,
   Во Фролово живёт любовь моя!
  
  
  
  
  Я лучше выйду из игры,
  Я лучше упакуюсь раньше,
  Чем из своей шипеть норы
  И извергать потоки фальши.
  
  Чем заведённым навсегда
  Одним и тем же автоматом
  Творить дорогу в никуда
  К одним и тем же результатам.
  
   Главное вовремя загасить штифты.
   Смыться. Кануть.
   Кто же, по-твоему, ежели не ты
   Объявит кранты?
  
  Пожалуй, нам пора кончать.
  Так ведь на то она и кода,
  Чтобы красиво умирать
  По одобрению народа.
  
  А тот, кто в этом не силён
  Или намерен вякать вечно,
  Боюсь, не очень-то умён,
  Так пусть стебётся бесконечно,
   забыв, что
   Главное вовремя загасить штифты.
   Брызнуть. Капнуть.
   Кто же, по-твоему, ежели не ты
   Объявит кранты?
  
  
  
  
   Можно гнать что угодно,
   И будут стихи всё равно.
   Умка.
  Если стих обернётся плёткой,
  Если музыка станет водкой,
  Поомоги нам, Господь, погодкой
  В управлении этой лодкой.
  
  Я увидел бы очень чётко,
  Как слетает с башки пилотка,
  Выливается в речку водка,
  И на сцене звучит чечётка.
  
  Если звук превратить в цунами,
  Мир во сне шевелит усами.
  Что куда мы узнаем сами
  Под усталыми небесами.
  
  Мир уже недоволен нами.
  Мы прошли, как пройдёт цунами.
  Мы растопчем себя ногами
  И посыпем сверху деньгами.
  
  
  
  
  Я не поэт, но я скажу стихами
  Не потому что мелкими шагами
  Я движусь к острову, где посланые нами
  Стоят рядами, плотными рядами,
  
  Не потому что все мы как в Панаме,
  Вооружённые гнилыми кораблями,
  Ждём ежели с Пацифика - цунами,
  А из Атлантики - патоку с отрубями.
  
  Не потому я говорю стихами,
  Чтобы выкидывать коленца перед вами
  И друг о друга стукать головами
  Тех, кто давно уж стукнутые сами.
  
  А потому я говорю стихами,
  Чтоб параноиков, командующих нами,
  Всех тех, кто нас обкладывал флажками,
  Послать на островок, где посланые нами.
  
  
  
  
  
  Воистину еврейки молодой
  Мне дорого душевное спасенье.
  Приди ко мне, прелестный ангел мой,
  И мирное прими благословенье.
  Спасти хочу земную красоту,
  Любезных уст улыбкою довольный,
  Царю небес и господу Христу
  Пою стихи на лире богомольной.
  И с праведных небес как озаренье
  Любезный Бог склонил приветный взор
  На шестнадцать лет, невинное смиренье,
  Бровь тёмную, двух девственных холмов
  Под полотном упругое движенье.
  И ты, Господь, познал любви волненье,
  Сводником избравши Гавриила,
  Но церковь наша это утаила.
   И пел Господь:
  Краса земных любезных дочерей,
  Израиля надежда молодая,
  Приди ко мне, скорее будь моей,
  Зову тебя, любовию пылая.
  В унынии бессмертие влачу,
  Всё всуе: и аминь, и мемория.
  Где крылия? К Марии полечу
  И на груди красавицы почию!
  
  Но Сатана услышал в белом свете,
  Что Бог имел Марию на примете,
  И Сатана Марию соблазнил,
  Но в это время появился Гавриил,
  Вцепился в яйца мерзкому злодею
  И овладел победою и ею,
  Проторив русло богонужных дел.
  И улетел и пел:
  Воистину еврейки молодой
  Мне дорого душевное спасенье.
  Приди ко мне, прелестный ангел мой,
  И мирное прими благословенье.
  Допрыгался, однако, старый пень.
  Она ж, легко сказать, перенесла тревогу:
  Дала она в один и тот же день
  Лукавому, архангелу и Богу!
  
  Воистину еврейки молодой
  Мне дорого душевное спасенье!
  
  
  
  
  Поэт, он немного ущербный,
  Слегка не от мира сего,
  Какой-то сомнительно нервный,
  Задёрганый житель пещерный
  В пещерах больших городов.
  
  Поэт, он немножечко странный:
  Насупился, сел и сидит,
  Вещает стишочки пространно,
  Доставши блокнот из кармана,
  А в прочем - обычный бандит.
  
  Поэт, он слегка долбанутый,
  Он пишет о вёснах, закатах,
  О ветре всегда почему-то,
  Любви в выражениях мутных
  И мелко ругается матом.
  
  
  
  
  Все нормальные люди, все живут как живут,
  Ползают по потолку и песенки поют,
  А я продался,
  Я продался в рабство.
  И за семдесят рублей
  Я таскаю плуги-вуги каждый день.
  
  Все нормальные люди по стритам снуют,
  Отсыпаются на вписке и на Астрахань идут,
  А я продался,
  Я продался в рабство.
  И я работаю денёк, и я работаю ночку,
  Чтоб купить себе примочку.
  
  Да я такой же как вы, да я один из вас,
  Вы подождите, я вот только разгружу этот камаз!..
  
  
  
  
  Ничего не надо,
  Была бы она рядом,
  Не надо мне награды,
  Не надо поздравлять.
  А что ещё надо?
  Была бы она рядом,
  Ну и иногда бы
  Было что пожрать.
  
  Ничего не нужно,
  Вот бы жить бы дружно,
  Да не так натужно
  Дырки затыкать.
  А что ещё нужно?
  Спи, моя подружка.
  Ну и чтоб не дуло снаружи,
  Ну и ещё кровать.
  
  Ничего не треба,
  Спать бы до обеда,
  Вот бы ещё хлеба
  К обеду бы достать.
  А после обеда
  За компьютер мне бы.
  Ну, не единымхлебом,
  Ну дай хоть помечтать.
  
  Ничего не хоцца,
  Стою я у колодца,
  И так жрать охотца,
  Что негде ночевать.
  А ничего не надо,
  Была бы она рядом,
  Ну и иногда бы
  Было что пожрать.
  (Ну и дура бабка,
  Ну и дура Любка,
  Ну и дура ты моя
  Шизая голубка!)
  
  
  
  
  Есть такая рифма к слову "любовь" -
   Морковь.
  Есть такая рифма к слову "чувство" -
   Грустно.
  И есть такая рифма к слову "гитара" -
   (Ev`ry line ends in rhime)
   Мы с тобою не пара.
  
  Есть такая рифма к слову "дружба" -
   Не нужно.
  Есть такая рифма к слову "красота" -
   Пустота.
  Есть такая рифма к слову "искусство" -
   (Ev`ry line ends in rhime)
   Пьяная тётя Люся.
  
  Есть такая рифма к слову "боль" -
   Канифоль.
  Есть такая рифма к слову "страданье" -
   Увяданье.
  И есть ещё рифма к слову "любовь" -
   На этом месте мог бы быть другой.
  
  
  
  
  Сколько в наших мозгах фурнитуры!
  Сколько в них раритетных вещей!
  И бутылок минувшей культуры,
  И немощных с похмелья мощей!
  
  Сколько в наших мозгах древесины
  И различных крепёжных болтов!
  Штангенциркуль здесь тоже бессилен,
  Прерогатива здесь топоров.
  
  Сколько в наших мозгах шпингалетов!
  Ровно столько же, сколько фрамуг.
  Веет ветер в мозгах поэтому,
  Унося наших лучших подруг!
  
  
  
  
  
  В далёкое смутное время,
  То, что и вспомнить страшно,
  Гуляли по Арбату панкушки
  И с ними девчонка Наташка.
  И там же обретался Сашка,
  И там же Наташку встретил.
  И если бы всё было иначе,
  Я бы не пел эту песню.
  
  Гуляли однажды панкушки,
  Нашли панкушки орешек.
  Кракатук быть должен раскушен,
  И явилось им виденье свыше:
  Мол, та, кто раскусит орешек,
  Станет рок-певицей известной.
  И если бы всё было иначе,
  Я бы не пел эту песню.
  
  Грызли орешек панкушки,
  Пыталась разгрызть Наташка,
  Это было в то далёкое время,
  Что сейчас уж и вспомнить страшно.
  Однако заметить нужно,
  Что разгрызла орешек Наташка.
  И если бы всё было иначе,
  Я бы не пел эту песню.
  
  Рассказала Наташка Сашке
  Историю про орешек
  И что станет известной певицей
  В то время, что и вспомнить страшно.
  И Сашка сказал: Так вперёд же!
  Вручил ей двенадцатиструнку.
  И если бы всё было иначе,
  Я бы не пел эту песню.
  
  Он дал ей двенадцатиструнку,
  Но сказал ей тогда с назиданьем:
  Ты пойди найди записи Умки
  В старопанковском переулке.
  Я не знаю, кто она, но без неё никуда,
  А в остальном дойдёшь постепенно.
  И если бы всё было иначе,
  Я бы не пел эту песню.
  
  Не послушалась Сашку Наташка,
  Не нужна ей двенадцатиструнка,
  Не нужна ей какая-то Умка
  В старопанковском переулке.
  И не стала рок-певицей Наташка,
  И вышла замуж за негодяя.
  И если бы всё было иначе,
  Я бы не пел эту песню.
  
  Такая вот вышла шутка -
  История Сашки с Наташкой,
  Баллада про орешек и Умку,
  И про время, что и вспомнить страшно.
  И я часто встречаю Умку,
  Но Умка про орешек не знает.
  И если бы всё было иначе,
  Я бы не пел эту песню.
  
  
  
  
  Когда в лихие года
  По воле героев труда
  Придётся идти нам войной
  На злых самураев,
  Тогда к нам с небес прилетит
  И все прегрешенья простит,
  От мух и блох защитит
  Товарищ Чапаев.
  
  Проснись, город Междуногинск,
  Не спите, Падальск и Тверь.
  Не век же бродить гопоте по вам
  В героиновом бреде.
  В тяжёлый для родины час
  Летит, заботясь о нас,
  Из Фрязино аэроплан
  И пишет на небе:
  
  Не плачьте, Анна, я здесь,
  У меня кое-что есть,
  И нам уже не страшны
  Хаттабыч, Басаев.
  И глиняный наш пулемёт
  Всех врагов перебьёт.
  На том поставили мы,
  Василий Чапаев.
  
  Он выбросил шприц и косяк,
  Высыпал весь кокаин,
  Он понял, что жизни не даст
  Котовский в Париже.
  В последний раз за Урал
  Его броневик не попал,
  И он встал за пулемёт,
  И пулями пишет:
  
  Не плачьте, Анна, я здесь,
  У меня кое-что есть,
  И нам уже не страшны
  Хаттабыч, Басаев.
  И глиняный наш пулемёт
  Всех врагов перебьёт.
  На том поставили мы,
  Василий Чапаев.
  
  
  
  
  И что это Вас, барышня любезная,
  Патологически так тянет на минор?
  Чтоб обязательно игла небезызвестная
  И, плюс, похоронный мухомор?
  
  Вы плохо, видно, зиму переносите,
  Да Вам уже, наверно, свет не мил.
  За что же Вы печаль так превозносите?
  Да Вы потенциальный некрофил!
  
  Гробы, менты, кровавая рапира,
  Столбы, посуда и неравный бой...
  Не лучше ли послать все гадости мира
  И быть всегда-всегда самим собой?
  
  
  
  
  
  Я скоро растворюсь в тумане,
  А ты будешь в своих делах
  Уверенно брать горсти знаний
  И жить как хочешь ты сама.
  
  Ты многое поймёшь случайно,
  Ты будешь главной жизнью жить.
  Ты и сейчас большая тайна,
  А уж потом...
  
  И будет день, когда, наверно,
  Тебе напомнят обо мне
  И отзовутся крайне скверно,
  Как о паршивейшем...
  
  И будет капать информэйшен,
  Что я не тот уже теперь,
  Что сыгран мой последний сейшен,
  Что я гнию. А ты не верь!
  
  Не верь, когда тебе расскажут,
  Что я устал на свете жить,
  Что я отдался на продажу,
  Что мне уже никем не быть.
  
  Нет, не сдаются партизаны,
  Но растворяются в туман,
  Сидят, зализывая раны,
  Готовят новый Курдистан!
  
  А ты за пианино сядешь,
  Я вижу это как во сне:
  Как фенька на руке,
   которой ты играешь,
  Тебе напомнит обо мне.
  
  
  
  
  О чём поёт песню птица?
  И птица смотря какая?
  Что тебе, крейсер, снится
  Того, чего я не знаю?
  
  Зачем эти новые гнёзда
  И старая штукатурка?
  О чём намекают звёзды?
  Зачем мурлыкает Мурка?
  
  Куда отправляется Таня
  Накрасившись и под вечер?
  Зачем люди ходят в баню?
  Им больше заняться нечем?
  
  Зачем же я на асфальте
  Стою-то, в лыжи обутый?
  Зачем меня Смерть не хватит
  По голове рассеянной
  Во имя меня же спасения?
  
  
  
  
  Жил-был один сексот,
  Песни пел между нот,
  Ходил с друзьями в поход
  И смешно кривил свой рот
  Верил в приход весны,
  Видел странные сны.
  Возможно, песня не об этом,
  Уж ты меня прости.
  
  Он приятный был человек,
  И весь свой недолгий век
  Он почти не впадал во грех,
  И ей-богу, добрый был человек.
  В своей тщедушной плоти
  Он был и скромен, и тих.
  Похоже, песня не об этом,
  Уж ты меня прости.
  Если бы не странные люди, что пришли за мной ночью,
  Если бы я жил как Адам в обетованной земле,
  Если бы он вдруг не ошибся и сделал всё точно,
  Кто бы помнил тогда о тебе?
  
  Жил на свете сексот,
  Красивый как сиамский кот,
  Простой как простой народ
  И нашей державы оплот.
  В одной и той же плоти
  Два ангела сна в пути.
  Да только песня не об этом,
  Уж ты меня прости.
  Если бы не странные люди, что пришли за мной ночью,
  Если бы я жил как Адам в обетованной земле,
  Если бы он вдруг не ошибся и сделал всё точно,
  Кто бы пел нам сейчас о тебе,
  Мой наивный сексот,
  Мой невинный мальчик,
  Влюблённый в меня навсегда.
  Мой наивный сексот,
  Траурный пальчик
  Нажимает на кнопку звонка.
  Мой наивный сексот.
  
  
  
  
  Не помогли ни свечи, ни кадила,
  На этот раз судьба не пронесла:
  Меня недавно муза посетила,
  Но слава богу, через час ушла.
  
  Но я за час изнылся, исстрадался,
  Бежал от стенки к стенке и наоборот,
  И только-только чтой-т родить собрался,
  Как вдруг был дан нежданный поворот.
  
  Она мне говорит: Ты что задумал?
  Несёшься тут как грязная свинья,
  Какой-то бабе стих писать надумал
  И позабыл, конечно, про меня.
  
  А я - девица лёгкого полёта(!) -
  Тружусь как пчёлка всуе ночь и день,
  А в благодарность - блин, как Пенелопа -
  Всегда одна, и крыша набекрень.
  
  Ты прекращай свои такие штуки,
  Ишь, вышел - руки в боки, хрен в карман,
  Питомец рока, труженик науки,
  Я быстро распакую твой обман!..
  
  С тех пор я не пытаюсь быть поэтом
  И не пытаюсь музу вызывать.
  Довольно и того, что я об этом
  Вам вызвался сегодня рассказать.
  
  
  
  
  
  Он ведёт нас через пески,
  Вместо знамени его носки,
  В патронташе мешок с травой,
  Сам с пробитою головой.
  Вместе с ним Петька Пустота,
  Пулемётчица-красота, -
  Её глиняный пулемёт
  Красно-белых всех перебьёт!
  Он велик,
  Он герой,
  Он мужик,
  За нас горой.
  И боятся его враги,
  Сверкают его сапоги,
  Его мощные каблуки
  Впились лошади прямо в боки!
  И его броневик-мерседес
  Прямо с неба на землю влез,
  Всем раздал по три рубля,
  А кричал, по рублю!
  Он велик,
  Он герой,
  Он мужик,
  Он горой.
  Эвридей
  И тудей
  Он орёл
  Средь людей!
  
  
  
  
  
  Я долго в этой жизни ничего не понимал,
  Да и сейчас, признаюсь, немного понимаю,
  Долго безутешно в безвременье страдал,
  Да и сейчас, похоже, до сих пор страдаю.
  
  Но я живу на Герцена, прописан на Арбате,
  Знаком почти что с каждым из этой местной братии:
  Сэмы, Утюги, Крокодилы и Жуки,
  Масоны, Джоны Роттены и прочие крюки.
  
  Задёрганые хэшем певцы подпольной жизни
  Слагают день за днём несмешные афоризмы:
  Тормоз, Мартин, Клаус, Брюс и Казанова,
  Улыбка, мерседес и товарищ участковый.
  
  Но я что-то разболтался, какой же в этом прок,
  Когда тебе на уши прочно сел тяжёлый рок?
  Но это не Лед Зеппелин, не Стоунз и не Слэйд,
  Не Элис Купер, не Дип Пёпл и не Назарет.
  
  Причём, это и не Битлз, и не Криденс, и не Дорз,
  Не Джими Хендрикс, не Бич Бойз и не Аксл Роуз,
  Я смешиваю карты и черчу свой новый план:
  Я обыкновеннейший московский алисоман!
   Я алисоман!
  
  Минуя всю Энергию, застрявши на Блокаде,
  Предстал я перед зрителями при своём параде:
  Красное на чёрном, это много, это класс,
  Тогда же пострадал я за это первый раз.
  
  Но это не беда, душонки эти птичьи,
  Я выхожу на сцену прямо как Шестой Лесничий.
  Шабаш! И жизнь такая, падай или стой:
  Я чуть не осуждён по двести шестой-второй.
  
  Но свалившимся с луны не страшна стальная клетка,
  И в чуткий час маячит чья-то чёрная метка
  И меня не посетит серо-зелёная грусть,
  Я Алису знаю вдоль и поперёк и наизусть!
   Я алисоман!
  
  Ну ладно, продолжаем, раз начали - закончим,
  Теперь я сам болтаю прямо как Кистя Кончев.
  Но в отличие от некоторых я не робел,
  А только с каждым разом смелел и смелел.
  
  Внешность моя меня не очень беспокоит:
  Я на Кинчева похож и капельку на Цоя.
  С повадками БГ, с ужимками Гаркуши,
  Пусть все кругом кричат: спасите наши души!
  
  Но в красно-чёрном деле я особенно окреп
  И вот протараторил алисоманский рэп!
   Я алисоман!
  
  
  
  Пустынной улицей вдвоём
  Мы с Каспаряном шкаф несём,
  И я курю, а он конфеты ест.
  И светят фонари давно,
  И я хочу попеть Кино,
  А он меня зовёт, ну, в кабак, конечно.
   У, Каспарян - нехороший человек.
  
  Он говорит, что у него
  По географии трояк,
  Поэтому забыл, куда нести опять.
  Камчатку трудно отыскать
  И тяжело всю ночь шагать.
  Многозначительно молчу, и дальше мы несём опять.
   У, Каспарян - нехороший человек.
  
  Папина гитара,
  Медиатор он украл,
  Мне с ним тяжело, ему же хоть бы что.
  Он любит все удобства
  И большущие шкафы,
  И вот мы среди ночи шкаф к нему несём.
   У, Каспарян - нехороший человек.
  
  
  
  В разгар сезона продажи пива
  Мы подъезжаем на завод на лимузине.
  Армяне-дилеры стоят рядами,
  Проходим мимо, не здороваемся с ними.
  
  Для нас три фуры, все с дефицитом,
  Сказать кому - разинут рот от удивленья.
  По полпроцента солнцевским из сожаленья.
  Зарплата вдвое и сто двадцатый прайс.
   Платёжки, водилы, мобилы...
   Фактуры, ментуры, дебилы...
   Наличка, отлично, и вечером в бассейн.
   С кассеты Кобейн,
   И по Питеру тоска.
  
  Конец квартала, считаем бабки.
  Нам не хватает трёх рублей до мерседеса.
  О нас хвалебно глаголет пресса,
  Что мы даём в кредит и не торгуем семечками.
   Бэсса мэ, бэсса мэ мучо.
   Uno momento canzone allegro non troppo.
  
  Откуда минус и долг по таре?
  Кто нам зарезал договор на этот месяц?
  Менты нашли печати на пустой бумаге -
  Увозят прочь куда-то, а прописки нет.
   Платёжки, водилы, мобилы...
   Фактуры, ментуры, дебилы...
   Наличка, с поличным и прочая возня.
   Оставьте меня,
   Я о грустном не пою.
  
  
  
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  Пусть несмущает вас моя телега,
  Заранее готовьте план побега.
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  Вас не смущает ли, что рай немного странный?
  В нём серые шныряют обезьяны.
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  И оперу пропойте об измене,
  Учтёт он подвиг этой Мельпомене,
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  Из ада нынешнего прямо в рай грядущий,
  И будьте гордыми как словно танк ползущий.
  Стучите, вам откроют двери в рай.
  
  
  В вечерних ресторанах,
  В дешёвых балаганах
  Рекою льётся пиво и вино.
  А я с пустою сумкой
  Бреду по переулку,
  И мне уже наверно всё равно.
  
  Тусуются джаз-банды,
  Скучают музыканты,
  Играя кем-то выданную роль.
  А я как будто пьяный
  Сижу у фортепьяно,
  Забыл как будто пропуск и пароль.
  
  И тогда с потухшей ёлки
  Тихо спрыгнул жёлтый ангел
  И сказал: Но как же, Шурик,
  Неужели вы больны?
  Говорят, вы в переходе
  Сейшените вечерами.
  Даже в нашем добром небе
  Были все удивлены.
  
  И здесь нет ни капли стёба,
  Как же страшно ангел лечит!
  Я закрыл лицо руками
  И смотрю теперь сквозь них:
  Жёлтый ангел в синем небе,
  Улетает он далече,
  Будто унося крылами
  Мой невыдуманный стих.
  
  
  
  В Сибири с неба сыпятся снежные хлопья,
  Скрываются засады на дорогах в кусты.
  А у меня есть очень острые копья
  И очень крепкие есть у меня щиты.
  
  Пусть не пугают воина какие-то хлопья,
  Пусть оружие - гарантия твоей правоты.
  Так вот, любые щиты пробьют мои копья,
  Любые копья выдержат мои щиты.
  
  Послушай, мастер, понять не смог я
  Того, что мне объясняешь ты.
  Ты утверждаешь, что существуют копья,
  Которые пробьют любые щиты.
  
  Гарантия жизни моей и здоровья -
  Доспехи, а что предлагаешь ты?
  И что наконец означают копья,
  Что пробивают не все щиты?
  
  Пусть процветает твоя торговля,
  Но только меня не обманешь ты.
  Не нужны мне щиты, что не выдержат копья,
  Не нужны мне копья, что не пробьют щиты.
  
  
  
  В этой книге между строк
  Спрятан Ванька-дурачок.
  Ванька буковки читает,
  Всё на свете понимает,
  Знает про моря и страны,
  Города и окияны,
  Знает, чем народ живёт
  И к чему в конце придёт,
  Кто сегодня миром правит,
  Кто назавтра мир оставит,
  Кто хорошему научит,
  Кто буржуй и гад ползучий.
  И про мысли всех людей
  Знает Ванька-чародей.
  Может всё сказать тебе,
  Будто сам он ФСБ.
   ПОТОМУ И ДУРАЧОК!
  
  
  
  Вы видели, как песни поются,
  Как песни как цветы расцветают,
  Как с высоты небес они льются.
  А видели, как песни умирают?
  
  Вы видели, как светится песня,
  Как через час она тускнеет.
  Я расскажу, если вам интересно:
  И песня долго жить не умеет.
  
  В заброшеном и пыльном сарае
  В разбитом ящике под слоем пыли
  Я откопал две тетради песен,
  О которых давно уж забыли.
  
  Их записали на долгую память,
  В красивом почерке чувства горели,
  А сейчас уже так трудно представить,
  Что эти песни когда-то пели.
  
  Вы видели, как песни поются,
  Как песни как цветы расцветают,
  Как с высоты небес они льются.
  А видели, как песни умирают?
  
  Так вот они, умершие найны,
  Ушедших чувств увядшие списки,
  Дошедшие ко мне случайно,
  Старше, чем сам Вертинский.
  
  Я загорелся хранить святыню,
  Огонь ушедших пятидесятых.
  Но уицраор новых модных песен
  Не сохранил двух тетрадок мятых.
  
  Я хранитель вянущих песен,
  И тетрадей у меня не одна.
  Помню, мне тогда была интересна
  Песня "Ты стоишь у окна..."
  
  Я теперь хранитель секретов.
  Песни и цветы отцветают.
  Знаю, век недолог поэтов.
  А песни и быстрей умирают.
  
  И у меня свой собственный опыт,
  Как душу испускает песня,
  Как странно ускользает что-то,
  И песня мне уж неинтересна.
  
  И не обольщайся, посредством
  CD и магнитофонов
  Не сделаешь вечной песню,
  Поверь, здесь другие законы.
  
  Вы видели, как песни поются,
  Как песни как цветы расцветают,
  Как с высоты небес они льются.
  А видели, как песни умирают?
  
  
  
  Ясный перец,
  Лён и вереск,
  Ровно в девять
  Сдохнет бог.
  Контрабанда,
  Натюрморда,
  Три аккорда,
  Ландан смог.
  
  Батька Атман
  Тонет в латах,
  Мочит матом
  Огнемёт.
  Зубы волка,
  Шкура тигра
  И японский
  Самолёт.
  
  
  
  
  Над землёю зима.
  Умер Пьер Кутерьма.
  Похоронный автобус
  Увозит медленно, медленно.
  Похоронный мотив.
  Подозрительный тип.
  "Эй, ты, алкоголик,
  Иди ты лесом."
   Припев:
  Если ты когда-нибудь услышишь звуки флейты,
  От которых убежать тебе никак будет нельзя,
  Значит, в небесах тебе присмотрено местечко
   И выписан пропуск.
  Если ты стал слышать звуки, те, что недоступны людям,
  Погружённым в этот очень странный, странный мир,
  Значит, в гараже стоит не зря
   Похоронный автобус.
  
  Над землёю зима.
  Догадайся сама,
  Почему мы такие,
  Почему.
  Похоронный поток.
  Красно-чёрный венок,
  Как знамёна "Алисы":
  Эй, товарищ, мы вместе!
   Припев.
  
  Господи, прими своего раба,
  Смотри, Господи, как он стал похож на тебя.
  Улетая от нас и читая наши мысли,
  Он стал чистым, безупречно чистым.
  
  Смотрим удивлённо на холодное тело:
  Всю жизнь он делал какое-то дело.
  Плачьте, прячьтесь, лезте из кожи,
  Он всё знает, но ничего не может.
  
  Господи, к тебе идёт достойный твой сын,
  Прошёл путь честно, не дожив до морщин.
  Холодный ряд отрешённых лиц,
  Я ещё доберусь до его убийц.
   Припев.
  
  
  
  Я безнадёжен, я бесполезен.
  Нас так много и мир нам тесен.
  Я хотел петь, но не нужно песен.
  Я хожу туда-сюда, я бесполезен.
  
  Никогда бы не подумал, но меня здесь нет.
  Моя весомость равна нулю.
  Выключи свет, и нас уже нет.
  Мне кажется порою, что я просто сплю.
  
  Я сплю и не вижу ничего.
  Солнце взошло и солнце зашло.
  Меня здесь нет, я ничего не значу,
  Не помою полы и не решу задачу.
  
  И хер с ним. Слишком много чести.
  Сижу себе тихо и слушаю песни.
  Нас так много и мир нам тесен,
  И в этом мире я бесполезен.
  
  Я бесполезен от и до,
  Хожу кругами, как конь в пальто.
  Хотел впрягаться, но дал осечку -
  У меня отобрали уздечку.
  
  Я бесполезен от сих и до сих.
  У меня есть руки, и много их.
  У меня есть ноги и есть голова,
  Но голова моя мотается туда-сюда.
  
  Я читаю стихи и знаю столько слов,
  Что из меня получился бы граф Хвостов.
  Но если выкинуть мусор старых песен,
  Чётко видно: я бесполезен.
  
  Я не нужен всем, я не нужен себе,
  Я не нужен даже глупой своей жене.
  Я гадкая жижа паршивой смеси,
  Я бесполезен, я бесполезен.
  
  
  
  
  Ах, отчего же, отчего же
  Твоя любовь ко мне слепа?
  Когда же ты увидеть сможешь,
  Как узка эта тропа?
  Но ты шагаешь дерзновенно,
  Забыв и стыд, и страх, и боль,
  И отдаёшь мне откровенно
  Такую детскую любовь.
  
  Ах, отчего же, отчего же
  Засаду ты не разглядишь?
  Тебе уж больше не поможешь,
  Когда в неё ты залетишь.
  А я душман в кровавой маске
  И автомат мой на крючке,
  А ты опять мне строишь глазки
  И танцуешь на песке.
  
  
  
  
  Всё точно,
  Всё было честно,
  Но не очень
  Красива песня.
  Всё открылось
  Совсем недавно.
  Ты забыла,
  А я подавно.
  
  Завернулась
  В кольцо дорога.
  Ты вернулась,
  Но ненадолго.
  Пропадай же,
  Моя телега.
  Видно, дальше
  Мне не уехать.
  
  Только домик
  Мой разрушен,
  Только гномик
  Развесил уши.
  Смотрит, бедный,
  Но как-то криво.
  А значит, песня
  Не так красива.
  
  А значит, сдохнет
  Моя корова.
  Всё отсохнет,
  И будь здорова.
  Вспоминайте
  Про оборванца.
  Все прощайте,
  А я остался.
  
  Прощай, гномик,
  Всё было честно.
  В руинах домик -
  Неинтересно.
  Скачи же резво
  Кобылой сивой.
  Ах, лишь бы песня
  Была красивой.
  
  Да только домик,
  Он ведь разрушен,
  Только гномик
  Развесил уши.
  Смотрит, бедный,
  Но как-то криво,
  А значит, песня -
  Ведь, некрасива.
  
  А значит, сдохнет
  Моя корова.
  Всё отсохнет,
  И будь здорова.
  Пропадай же,
  Моя телега.
  Видно, дальше
  Мне не уехать.
  
  
  
  
  Садишься в собаку на вокзале,
  Не рви стоп-краны, не жми на педали.
  Не суйся в драку, не суйся в драку,
  Садись в собаку.
  
  Собака едет помаленьку.
  От нечего делать сплети мне феньку.
  Не дождь, не стужа, забудь про страхи,
  Ты в собаке.
  
  У, собачный блюз.
  У, ты безбилетный груз.
  У, из Москвы на Тверь, из Твери в Бологое,
  Окуловка - Малая Вишера - Санкт-Петербург!
  
  Не бойся контры: она всё-таки будет.
  Хоть контра и контра, а всё же люди.
  Держись достойно, забудь про враки.
  Ты в собаке.
  
  Ведь это твой способ передвигаться,
  Есть только собака, есть только трасса.
  Всё остальное - позор и враки.
  Ты в собаке.
  
  У, собачный блюз.
  У, ты безбилетный груз.
  У, из Москвы на Тверь, из Твери в Бологое,
  Окуловка - Малая Вишера - Санкт-Петербург!
  
  
  
  
  Я Ула. Эти три буквы тенью
  Как будто горловое ирландское пенье,
  Как будто трезвучие аккордом весенним
  И как будто моё троекратное паденье.
  
  Я искра, искра радующей боли.
  Я умею гореть и умею спорить.
  Я просто люблю - что я ещё умею?
  Но ставить точку здесь никто не посмеет.
  
  Мы не виделись с Джоном около двух лет.
  Он меня узнал, а я его нет.
  Мы напились кагора, а может быть, виски,
  И он захотел назвать меня по-друидски.
  
  И он смотрел на мои рыжие волосы,
  Ему пришло на ум сравнить меня с солнцем.
  Мы с Джоном. Кагор. Стол и два стула.
  На друидском солнце будет ула.
  
  А это я. Я скольжу по сновиденьям,
  Я Ула, и значит, я огня движенье.
  Я солнце. Я вижу всех, я всё знаю.
  Я умираю и я воскресаю.
  
  Я Ула. Эти три буквы тенью
  Как будто горловое ирландское пенье,
  Как будто трезвучие аккордом весенним,
  Как будто моё паденье...
  
  
  
  
  И в каждой клеточке коры головного мозга
  Сидит почти такой же, как ты.
  Сидит себе, бубнит, задаёт вопросы
  И постигает азы красоты,
   Аскает окружающих на предмет ферментов
  И пихается в большой тесноте,
  Пытается запомнить всё, что ты уже знаешь
  И при случае напомнить тебе.
  
  
  
  
  Я остался совсем один,
  Сам себе раб и сам себе господин,
  Я больше не верю, что я ещё тин.
  Я никчёмнейший человек,
  Я остался доживать свой век:
  Разбитое корыто и пустынный брег.
  
  Одиночество - праздник мой,
  В светлом домике за горой
  Я не встречусь больше с тобой.
  Одиночество - мой удел,
  Я остался не у дел,
  Постарел и поглупел.
  
  Я остался совсем один,
  Сам себе раб и сам себе господин,
  Сам себе учитель, сам себе кретин.
  Я остался таким, как был,
  Я по всем счетам заплатил,
  И вот теперь I`m like a fool on the hill.
  
  Ведь одиночество - праздник мой,
  В светлом домике за горой
  Я не встречусь больше с тобой.
  Одиночество - мой удел,
  Я остался не у дел,
  Поседел и потупел.
  
  Я остался совсем один,
  Я остался совсем один,
  Я остался совсем один.
  Я остался таким, как был,
  Я по всем счетам заплатил,
   И вот теперь сижу тут как последний дебил,
   и как сказано выше,
  Одиночество - праздник мой,
  В светлом домике за горой
  Я не встречусь больше с тобой.
  Одиночество - мой удел,
  Я остался не у дел,
  Постарел и потупел...
  
  
  
  Наталия! О, как же мне воззвать
  Потоком этой брани величавой
  К той светлой искре божией, что павой
  Стремится мельком хвост свой показать
  И тут же, впрочем, спрятаться обратно,
  Чтоб было мне и вовсе непонятно,
  Зачем Вы бьётесь в стену головой,
  Когда есть выход более простой!
  
  Наталия! Когда бы я не знал,
  Не стал бы я советовать напрасно
  Искать и находить что есть прекрасно,
  И будь я слепорожденный шакал,
  Если мои прозрачные намёки
  И не совсем этичные уроки
  Не служат сумасшедшей красоте,
  Гармонии, музыке и мечте!
  
  
  
  Наталия!
   О, как же мне воззвать
  Потоком
   этой брани
   величавой
  К той светлой искре божией,
   что павой
  Стремится мельком
   хвост свой
   показать
  И тут же,
   впрочем,
   спрятаться обратно,
  Чтоб было мне и вовсе
   непонятно,
  Зачем Вы
   бьётесь в стену
   головой,
  Когда есть выход
   более простой!
  
  Наталия!
   Когда бы
   я не знал,
  Не стал бы я
   советовать напрасно
  Искать
   и находить
   что есть
   прекрасно,
  И будь я
   слепорожденный
   шакал,
  Если мои
   прозрачные
   намёки
  И не совсем
   этичные
   уроки
  Не служат
   сумасшедшей красоте,
  Гармонии,
   музыке
   и мечте!
  
  
  
  А Вы поцаловали мене в щёку
  Спонтанно и немножечко по-детски,
  Внезапно подскочивши как-то сбоку
  И спутав, видно, с Вовкою Преображенским.
  
  Ай, обделён вниманием я женским.
  Но - руку на сердце - хочу сказать:
  Хотел бы быть я Вовкою Преображенским,
  Чтоб поцалуи в щёку получать!
  
  
  
  
  Не верьте, девки, мусорам,
  Они всегда всё врут.
  Вкрутить все мозги могут нам,
  Считай, за пять минут.
  Делися самым дорогим,
  Отдайся им сполна...
  Вот ты когда поверишь им,
  Узнаешь всё сама.
  
  Стою на остановочке
  И кушаю конфект.
  Смотрю, идёт по тропочке
  Какой-то юный мент.
  Фуражка, бляшка, поясок,
  И страшный, будто смерть.
  Такой противный мусорок -
  Ну не начто смотреть.
  
  Ментовские приколочки
  Наслушалася я,
  Пока на остановочке
  Мы ждали трамвая.
  Он стал меня к себе, дурак,
  На танцы приглашать.
  Ну, как, скажите, девки, как
  Такому отказать?
  
  Не верьте, девки, мусорам,
  Мой мент потом исчез.
  Ты мусор, ты нахал и хам,
  Ты на кого залез?
  Но хватит, я не мучаюсь
  И больше не грущу.
  И об моём об случае
  В СПИД-инфо напишу!
  
  
  
  Песни грусти и печали,
  Песни гнева и тоски,
  Мы вас, в-общем-то, не звали,
  Сами вы сюда пришли.
  
  Сами вы с небес спустились
  И осели в головах,
  Погостить остановились
  В наших сумрачных домах.
  
  Ну конечно, мы вас ждали,
  Рад, что вы смогли прийти.
  Сколько грусти и печали!
  Одному не унести.
  
  Завтра дальняя дорога
  Ожидает королей.
  Погрустим с тобой немного,
  Завтра будет веселей!
  
  
  
  
  Вот бы не было засады
  На пути моём домой.
  Больше ничего не надо,
  Только встретиться с тобой.
  
  Ночь-полночь, ликует плесень,
  Охраняя города.
  Станет мир сегодня тесен,
  Утекаю в никуда.
   Припев:
  Разве нам не дорога дорога?
  Так легко переступить порог.
  Остаётся так немного -
  Кто бы радости ценил,
  Если б не было тревог?
  Что было б, если б не было дорог?
  
  Как легко всегда прощаться,
  Расставаясь на сто лет,
  Так легко и возвращаться -
  Ничего, что было, нет.
  
  Утром пусть меня разбудит
  Дикий холод, ветер злой.
  Завтра мир меня забудет:
  С сердца вон и с глаз долой.
   Припев.
  Кто шёл бы, если б не было дорог?
  Кто жил бы, если б не было дорог?
   Кто пел бы, если б не было дорог?
  
  
  
  
  Они, конечно, мудры, но не очень.
  Они учат нас жить с высоты своей бочки.
  На горе Безумке расцвели цветочки.
  А они учат нас жить с высоты своей бочки.
  
  
  
  
  На свете есть такие места,
  Не дай вам Боже добраться туда.
  Доехал туда, а как назад, непонятно.
  Там живут совсем не такие как мы,
  К нам не доходят вести с той стороны,
  Есть дорога туда, нет дороги обратно.
  Билет, билет, билет в один конец,
  Билет до станции с названием "конец",
   Доехал туда, а как назад, непонятно.
  Билет, билет, билет в один конец,
   Билет до станции с названием "конец",
   Есть дорога туда, нет дороги обратно.
  Ты затыкаешь уши так, что только держись,
  Ты включаешь телевизор на всю оставшуюся жизнь
  И подпеваешь песенке про билет в один конец,
  Чтоб не слышать из канав и выгребных ям
  Голоса тех, кто взывает о помощи к нам,
  У кого и вправду билет, билет в один конец.
  Билет, билет, билет в один конец,
  Билет до станции с названием "конец",
   Доехал туда, а как назад, непонятно.
  Билет, билет, билет в один конец,
   Билет до станции с названием "конец",
   Есть дорога туда, нет дороги обратно.
  Подошвы взявших билет в один конец
  Тонки как первый утренний лёд.
  И только у кого билеты в оба конца
  Спокойно об этом поёт.
  Билет, билет, билет в один конец,
  Билет до станции с названием "конец",
   Доехал туда, а как назад, непонятно.
  Билет, билет, билет в один конец,
   Билет до станции с названием "конец",
   Есть дорога туда, нет дороги обратно.
  
  
  
  
  Если ясные звёзды
  Гаснут над головой,
  Стало быть, уже поздно
  Возвращаться домой.
  От Москвы до окраин
  Так пустынны пути.
  Но чем ближе Хозяин,
  Тем легче идти.
  
  Трудно быть человеком,
  Быть монахом легко.
  Проводи меня в пекло,
  Может, там хоть тепло.
  Мне не страшен татарин,
  Мне с бомжом по пути.
  Ведь чем ближе Хозяин,
  Тем легче идти.
  
  Ты шагай, моя песня,
  По пустынным местам.
  А зачем, если честно,
  Я не знаю и сам.
  Лао Цзы не узнает
  Остального пути.
  И чем ближе Хозяин,
  Тем легче идти.
  
  Дом в начале дороги
  И в коце её дом.
  Я стою на пороге
  И аскаю Христом.
  От Москвы до окраин
  Небылицы плести.
  Но чем ближе Хозяин,
  Тем легче идти.
  
  
  
  
  
  Кошки умирают в одиночестве,
  Строго в специальных местах.
  Очень им наверно не хочется
  Кому-то показать свой страх.
  
  Кошки умирают в одиночестве,
  Заранее узнав свою смерть.
  Им ничьё не нужно общество,
  На них запрещено смотреть.
  
  Кошки умирают в одиночестве,
  Забравшись в потайной подвал,
  Среди лежащих там сородичей,
  Кто смерть свою уже познал.
  
  Кошки умирают в одиночестве.
  Ты уж погоди, не спеши.
  Мне закончить песню хочется
  На помин кошачьей души.
  
  
  
  Когда меня настигнет эта дура,
  Когда ко мне придёт бродяга-смерть,
  Я попрошу кругом поменьше шума
  И постараюсь тихо отлететь.
  
  И пусть ко мне зайдёт священник, что ли,
  В последний раз нам будет, что сказать.
  По мне давно уж плачет крематорий,
  Душа и пепел, вместе им летать.
  
  Каков мой час, не ведаю, не знаю.
  Скажи, кукушка, сколько ещё пить.
  Но одного по жизни я желаю:
  Не дай Господь мне всех вас пережить.
  
  И я прошу - ведь я был с вами честен,
  Пусть будет вам легко меня простить.
  Так в честь меня не надо грустных песен
  И за меня не стоит вам грустить.
  
  
  
  Ты всколыхнула во мне чуйства позабытые,
  Ты одарила меня свыше всяких мер.
  Я смотрю в глаза твои, нешироко открытые,
  И чтой-то давит грудь примерно на 0,3 атмосфер.
  
  
  
  Доколь нам жить с туркменами в войне?
  Доколь нам ждать большого просветленья?
  За что на нас нашло сие затменье,
  И мы сидим в янтарной темноте?
  
  Доколь нам пить воинственную смесь
  И ждать, когда туркмен или турквумен
  Случайно канут головою в урну,
  И мы внезапно взрадуемся днесь?
  
  Зачем нам жить в нелепейшей мечте,
  Зачем нам ждать над Африкой свободы?
  Ведь не взирая на прогноз погоды
  Туркмены те и всё-таки не те.
  
  Из Ашхабада шумно прилетев
  Бяшим, Шохрат, Мовлям и Джума Бабаев,
  Якуб, Зият, а прочих я не знаю,
  Все остальные канут в темноте.
  
  Доколь нам жить с туркменами в войне?
  Доколь нам ждать над Африкой свободы?
  Ползут вперёд отсталые народы,
  Курс - от бутылки к полной темноте!
  
  
  Помоги, защити, отомсти,
  От нелепой случайности упаси,
  Сохрани, не гони, не оставь в пыли,
  От несчастья храни, храни,
  Но только не меня,
  Только не меня.
  
  Злато-серебро принеси,
  Ошибки прости и подвохи прости,
  Не дай дойти и ещё дойти
  И от бедности упаси,
   Но только не меня,
  Только не меня.
  
  Помоги, защити, отомсти,
  От нелепой случайности упаси,
  Сохрани, не гони, не оставь в пыли,
  От несчастья храни, храни, храни,
  Только не меня,
   Только не меня.
  
  
  Ото всей души желаем вам
  Всяких несчастий, бед и ненастий,
  Скорой могилы и чтоб вам пусто было,
  Чтобы вас приподняло и опустило,
  Чтобы не было денег, а проблем прибыло.
  
  Чтобы вас на морозе облили водой,
  Чтобы ваши друзья подрались между собой,
  Чтобы в самой глупой краже обвинили вас,
  И внезапно отключили свет, воду, лифт и газ.
  
  Ото всей души я пожелаю вам,
  Чтобы вашим домом стал Бедлам,
  Чтобы умерли ваши родители скоро,
  Чтобы вам приснились Содом и Гоморра.
  
  Я желаю вам от глубины души
  Вселенскую любовь, струпья и вши,
  Отказы, измены, плохие перемены,
  Пустые закрома, сума да тюрьма.
  
  И ещё я пожелаю вам встретить Смерть
  И спокойно с улыбкой ей в глаза посмотреть,
  И сказать ей: Спокойно, я много страдал,
  И пусть я ещё недостоин и мал,
  
  Но я рад, что у смерти живые глаза,
  И хоть ничего изменить нельзя,
  Я всем живым ещё пожелаю
  Узнать всё то, что я уже знаю.
  
  И пожелаю несчастий, бед и ненастий,
  Скорой могилы и чтоб вам пусто было,
  Чтобы вас приподняло и опустило,
  Чтобы не было денег, а проблем прибыло.
  
  
  
  Ой, ты, Фендер мой, Фендер,
  Фендер мой Стратокастер,
  Что висишь одиноко
  Да на правом плече?
  Иноверцы-злодеи,
  Знать, тебя сотворили
  И за баксы продали
  Безыдейно вобще.
  
  Ясны блики лампады
  Всё тебя освещают,
  Вкруг ладов твоих пальцы
  Озорные бегут.
  А на грифе да сверху
  Жупел для микрофона,
  И тугие резины
  Ему пасть не дают.
  
  Одной рукой сжимаю,
  А другой извлекаю
  Звук небесной красоты
  И земной частоты
  И протяжно вещаю
  И тебя призываю,
  Партизанка с косой
  И с пределом мечты.
  
  Мне сказал один дядя,
  Что когда станет плохо
  И весь мир заполонят
  Жёлтый дьявол да крот,
  Фендер тронется с места,
  Фендер ринется в небо
  И в эфирном сиянье
  Нашу песнь допоёт.
  
  
  
  
  Я вижу, как Лёха сидит и молчит,
  Затравленным взглядом в точку глядит.
  Баба его сбежала,
  Денег как всегда мало -
  Понятно теперь, почему у него такой вид.
  
  Запутались волосы, рот открыт.
  А не сумасшедший ли тут сидит?
  Да нет, просто жизнь такая
  Говёная и озорная,
  Понятно теперь, почему у него такой вид.
  
  Не в такт попадает любой удар,
  И запись по качеству - просто кошмар.
  И все-то над ним смеются,
  Забавляются, видишь, иудцы,
  И носятся все, как будто случился пожар.
  Туман, туман
  Окутал землю вновь,
  А в землянке фронтовой
  Лёха пишет за любовь.
  Лёха, хватит горевать -
  Не вернётся буква ять,
  Ведь она давно с другим сбежала!
  
  
  
  
   Exegi monumentum
  О, Муза! Я скажу откровенно,
  Я скажу, ничего не тая:
  (Потому что тело бренно,
  А душа, стало быть, основа бытия.)
  
  Так вот, недавно я заметил,
  Что когда живот пустой,
  То сразу Муза прилетает вот с этим
  И вот как есть сидит с тобой.
  
  И сразу появляется желанье
  Чо-нибудь про чо-ньдь написать,
  Как-нибудь расширить, там, сознанье
  Или, например, кого-нибудь послать.
  
  Но послы посланья посылали!
  А я хочу, понимаешь, издать указ,
  Чтобы деятели особенно не жрали,
  А сидели с арфой в поздний час.
  
  И тогда чиновнишко презренный
  Будет своей лирой воспевать
  День протяжносолнцегренный
  И ещё, возможно, чью-то мать.
  
  
   Exegi monumentum
  О, Муза!
   Я скажу
   откровенно,
  Я скажу,
   ничего не тая:
  (Потому что
   тело
   бренно,
  А душа,
   стало быть,
   основа бытия.)
  
  Так вот,
   недавно я заметил,
  Что
   когда
   живот пустой,
  То сразу
   Муза прилетает
   вот с этим
  И вот как есть
   сидит с тобой.
  
  И сразу
   появляется
   желанье
  Чо-нибудь
   про чо-ньдь
   написать,
  Как-нибудь
   расширить,
   там,
   сознанье
  Или, например,
   кого-нибудь
   послать.
  
  Но послы
   посланья
   посылали!
  А я хочу,
   понимаешь,
   издать указ,
  Чтобы деятели
   особенно не жрали,
  А сидели
   с арфой
   в поздний
   час.
  
  И тогда
   чиновнишко
   презренный
  Будет
   своей лирой
   воспевать
  День
   протяжносолнцегренный
  И ещё,
   возможно,
   чью-то
   мать.
  
  
  
  
  Алло, Сергеич, честь по чести,
  Давно проверка не была.
  Стоит ли "фордик" мой на месте
  И как вобще идут дела?
  
  Всё хорошо, любезный пан директор,
  Дела идут и жизнь легка,
  Завод блестит как новенький рефлектор
  За исключеньем пустяка.
  Так, ерунда, пустое дело,
  У "форда" стёкла отлетели.
  А в остальном, любезный пан директор,
  Всё хорошо, всё хорошо!
  
  Алло, Сергевна, ну шо такое?
  Не разводите мне пассаж!
  Приеду я и всех урою -
  Кто раздолбал мой экипаж!?
  
  Всё хорошо, любезный пан директор,
  Зарплату платят, жизнь идёт,
  Завод блестит как новенький рефлектор,
  Только немножко не везёт:
  У "форда" стёкла трещали градом,
  Когда горел он вместе с складом,
  А в остальном, любезный пан директор,
  Всё хорошо, всё хорошо!
  
  Алло, Иван! Молчи, зараза!
  Какой неслыханный удар!
  Скажи же мне всю правду разом,
  Когда на складе был пожар?
  
  Ваша жена, любезный пан директор,
  Нафик крышу послала,
  Занялся ей бандитский сектор,
  И она вскоре умерла.
  Её пригнали на завод,
  Заткнули тряпками ей рот,
  Она все деньги отдала
  И очень скоро умерла.
  Бандиты, чтобы скрыть следы,
  Завод и склады подожгли,
  На складе "фордик" ваш стоял
  И под обломками пропал.
   А в остальном, любезный пан директор,
  Всё хорошо, всё хорошо!
  
  
  
  
  Я всегда считал, что иду поперёк,
  И когда я вдруг повернуть не смог,
  Я подумал, это временно, с каждым может быть,
  Не весь же век против течения плыть.
  
  И я решил уже было - о, скотский нрав -
  Я решил уже было, что навеки я прав,
  И нет ничего, что с пути меня собьёт,
  И я могу надменно двигать рылом вперёд.
  
  И вот я сочинил какой-то мадригал,
  В котором кого-то кем-то обозвал,
  И все смеются, и все очень рады,
  Значит, я попал, значит, так было надо.
  
  Значит, я сделал всё так, как хотят они,
  Значит, я не оторвался от этой земли.
  Я дохлая рыба, нет другого мнения,
  Я дохлая рыба, плыву по течению.
  
  Я всегда считал, что иду поперёк.
  Кончился год, я подвёл итог.
  Оказалось, я остался таким как был,
  Ничего не сделал и никому не насолил.
  
  Слащавую музыку я сочинил,
  Пришёл куда-то, а потом свалил,
  Делал, но не довёл до конца,
  Я в грязи, и не поднять лица.
  
  Внезапно я узнал со стороны,
  Что все мои старания прахом пошли.
  И я со стороны - надменный чурбан,
  Всеми командую и как будто пьян.
  
  Как будто я обколотый каждый раз.
  Куда ж ты девался, пьяный Пегас?
  Я дохлая рыба, заберите коня.
  Я дохлая рыба, хороните меня.
  
  
  
  А когда-нибудь я стану проще,
  Я оставлю все нелепые затеи
  И буду чистым листом.
  А когда-нибудь нас будет больше,
  Ведь когда теряешь краски,
  Остаётся серая пластмасса
  Я буду серою пластмассой,
  Я, я только серая пластмасса.
  А когда-нибудь я буду думать,
  Что нелепо выходить на перекрёсток,
  Если путь - кольцо.
  А когда-нибудь почти без шума
  Я останусь горевать, забывать,
  Ночевать, скучать.
  Я буду серою пластмассой,
  Я, я только серая пластмасса.
  Ох, неудобно проползать ползком
  Там, где дорога широка.
  А когда-нибудь я буду верить,
  Что меня и вовсе не было на свете,
  Только снились сны.
  А когда-нибудь приморский берег
  Примет моё тело белое
  И серые очки.
  Я буду серою пластмассой,
  Я, я только серая пластмасса.
  
  
  
  Я буду ходить в музей и в кино,
  Я буду просто так смотреть в окно,
  Я буду бить баклуши и ходить в магазин,
  А также делать вид, что занят чем-то большим.
  И я буду обязательно варить обед
  И вобще-то говоря, буду жить без бед,
  Буду глупо улыбаться мыслям невпопад,
  Пока я не уеду в Канаду.
  Я буду слушать магнитофон,
  Гулять на Арбате и на Цветном,
  Ходить на дискотеку и каждый концерт,
  На который удастся взять билет.
  И я буду обязательно варить обед
  И вобще-то говоря, буду жить без бед,
  Буду глупо улыбаться мыслям невпопад,
  Пока я не уеду в Канаду.
  Я буду выходить на площадь Пушкина,
  Бродить среди людей и слушать каждого,
  С мороженым в руке я буду песни петь,
  Зелёными глазами на весь мир смотреть.
  И я буду обязательно варить обед
  И вобще-то говоря, буду жить без бед,
  Буду глупо улыбаться мыслям невпопад,
  Пока я не уеду в Канаду.
  
  
  
  Как не с той ноги с утра
  Они встали,
  Как меня, ещё живого,
  Не пускали
  На свободу,
  На свободу,
  На могилку
  Цветочком положите меня.
  А я хотел идти пешком
  По белу свету,
  А я хотел менять единственный пиджак
  И последнюю монету
  На свободу,
  На свободу,
  На могилку
  Цветочком положите меня.
  И куда ж её такую
  Непонятную большую,
  Что ни в сказке сказать
  И ни пером описать
  И не доверить вобще
  И ни мне, и ни тебе,
  И это было присказкой,
  Сказка будет дальше.
  Так что всё, завяли розы
  На балконе,
  Отправляются гулять
  На бал кони.
  На свободу,
  На свободу,
  На могилку
  Цветочком положите меня.
  
  
  
  Господи, прими раба,
  Такова свобода, такова судьба.
  Все думали, что он отсталый воин Джа,
  А его как мешок с пятого этажа.
  
  И так подстроили и замели следы,
  Что когда потом пришли менты,
  То сказало ожиревшее ментовское свинство:
  Диагноз ясен - самоубийство.
  
  Поклонник хатха-йоги, здоровый человек,
  Он, наверно, готовился прожить целый век,
  Бросал пить и бросал курить
  И только продолжал что надо пилить.
  
  Учитель говорит, каждый школьник
  Должен вычислить прямоугольный треугольник:
  Один катет от земли до пятого этажа,
  Другой до места, где нашли воина Джа.
  
  Гипотенузу искривим параболой полёта
  И произведём несложные расчёты.
  Всё бы хорошо в треугольнике этом,
  Да второй катет длиной пять метров.
  
  И как же это суицидное тело
  На пять метров из окна выпрыгнуть сумело?
  Официозный ответ давно готов:
  Накачался наркотиков и был таков.
  
  Господи, прими своего раба.
  Ну почему же его, почему не меня?
  Нет дела Ясному до наших обид.
  Бабка поверит, майор простит.
  
  Майор возьмёт деньги и уйдёт домой,
  Отлично зная, что творится у него за спиной.
  Это просто на другого скулёж и вой,
  Да так, что слышно даже нам с тобой:
  
  Эй, ты полукрасный идиот!
  Семь раз повезло, в восьмой не повезёт.
  За тобой не захлопнулась пока твоя клетка,
  Но вот она, твоя же чёрная метка.
  
  Чего ты хочешь? Получи по рогам!
  Рыпнешься - следущим сдохнешь ты сам.
  Свободы? Власти? Даже денег не дам.
  Ты - чернуха, ты мешаешь нам.
  
  Когда кого-то то из команды не стало у руля,
  Всем пришлось опасаться за судьбу корабля,
  И пришлось капитану
   С тоски или спьяну
  На весь мир с Красной площади сказать ноту "ля".
  
  Да, может, он неправ,
  Но танцевать на могиле ни у кого нет прав.
  Такова свобода, такова судьба.
  Господи, прими своего раба.
  
  Господи, прими своего раба,
  Смотри, Господи, как он стал похож на тебя.
  Улетая от нас и читая наши мысли,
  Он стал чистым, безупречно чистым.
  
  Смотрим удивлённо на холодное тело,
  Хотя, чего там? Обычное дело.
  Не знаю как вы, а уж панки-то знают:
  Всех нас когда-нибудь не откачают.
  
  И кто-то сам, а кому-то помогут.
  Но каждый сам выбирает дорогу.
  Такова свобода, такова судьба,
  Господи, прими своего раба.
  
  Успокой его душу, всемилостивый Господи,
  Сделай её чистой как белые простыни,
  Не дай ей, бедной, по пустыне носиться.
  Всё, что мы можем - за неё молиться.
  
  Да упокоится душа раба Божьего,
  Сделавшая людям достаточно хорошего.
  Пусть не смотрят осуждающе святые лица,
  Мы будем вечно за эту душу молиться.
  
  
  
  Ой, не спится тебе до рассвета,
  Пьяный воздух печален и чист.
  Только слышится, слышится, где-то
  Одинокий играет басист.
  
  Он то выйдет в поля за ворота,
  То вернётся, и снова лабать.
  Гитариста он ищет, урода,
  И не может его отыскать.
  
  Барабанщик давно потерялся,
  И певец глушит водкою боль,
  А басист одинокий остался,
  До утра всё фасоль да фасоль.
  
  Ой, собраться, собраться бы вместе,
  Ой, да свадьбу бы пьяну сыграть.
  Но басист деревянной невесте
  Едет в город чехол покупать.
  
  Не играл бы ты, Ваня, на басе,
  Не старался б себе же во вред,
  Закопал бы своё это счастье
  В сыру землю в дубовом кофре!..
  
  
  
  Когда короткое лето
  Обернётся зимой,
  Моя песенка спета,
  Я прощаюсь с тобой.
  Зимой ленивым медведям
  Очень хочется спать,
  Зимою письма о лете
  Я вам буду писать.
  И нет никого печальней почтальона.
  
  И ты полярною ночью
  Получаешь конверт:
  Зарифмованы строчки,
  Зашифрован привет
  От слепого поэта
  До глухого угла,
  Ты сожги, может, это
  Даст немного тепла.
  И нет никого печальней почтальона.
  
  Я послал письмо, и тайна
  Навсегда связала нас.
  Даже ФСБ не знает,
  Что всё это в последний раз.
  Я послал письмо, и тайна
  Запечатана в конверт.
  Мы пришли сюда случайно,
  А теперь нас больше нет.
  
  Зачем короткое лето
  Обернулось зимой?
  Зачем письмо от поэта
  Летит за тобой?
  Зачем рифмованы строчки
  И безумны слова?
  Зачем поставлена точка,
  Стих начался едва?
  И нет никого печальней почтальона.
  
  
  
  
  Сгниют ли эти травы,
  Засохнут на корню?
  В лучах недолгой славы
  Не биться январю.
  На скошенном отвале
  Смеются и сейчас.
  Не знаешь, нас там звали?
  Иль обошлись без нас?
  
  На чёрном горизонте
  Застыли голоса.
  Сказать бы им "постойте",
  Открыть бы им глаза.
  Что там на память знают,
  Не скажут никому.
  Собаки там не лают.
  И значит, так пойму.
  
  Спросить бы о печали
  Застывшие черты.
  Что черти мне кричали?
  Расшатаны винты.
  На пёстром карнавале
  Нет места мудрецам.
  Допьём ещё печали,
  Вдруг повезёт и нам.
  
  Уходит город гоном,
  Настал случайный час.
  Задели нас погоном,
  И светик-луч погас.
  Собрались и забыли,
  Что тлеет под бинтом,
  И вовсе погасили,
  И кинули "Потом".
  
  Зелёный лес ветвится
  И сохнет на корню.
  В три года бы спроситься:
  Где я теперь стою?
  Ветвями ли краснею
  И пьяненько живу
  Или нашёл затею,
  С которой и умру?
  
  Вопрос с утра был задан.
  Нет, подождите, нет.
  Я не хочу так сразу.
  Зачем мне мой портрет?
  Я уплыву, простите,
  Я напрягусь, уйду.
  Я не прошу "Спасите",
  Но просто мне не в ту.
  
  Чтоб доказать вот это,
  Не нужно много слов.
  Нет, нужно, и пусть где-то
  Со слов уйдёт покров.
  А мне не нужно вёдра,
  Мне так и то светлей.
  И я не щерюсь гордо
  И негоню зверей.
  
  Я не хочу в темницу,
  Я сам себя запру.
  Гоняя руку-спицу,
  Я больше соберу.
  Да если и провалы,
  И пусть здесь всё не так,
  Ну что ж, кому - бокалы,
  А я такой простак.
  
  Да мне бытолько помнить,
  Что я нежней воды.
  И в шопот что-то горлить,
  И не взрывать мосты.
  Я не прошу расплаты,
  Я только ухожу.
  А где-то будут рады,
  Что я уже сижу.
  
  И тихо злобный варвар
  Спросил меня: Ты кто?
  Какой твой будет табор?
  И это всё на что?
  "А в небе чёрной тушью
  Чугун и всплеск ветвей."
  Он варвара придушит,
  И станет мир светлей.
  
  Ну что ж, и легче стало
  От смерти заводской.
  Жаль, кое-что пропало,
  Ну, это не впервой.
  Но он был не последним,
  Здесь тоже метод свой.
  Восход бы солнца встретить.
  Куда идёт изгой?
  
  Застыло и заело
  И потемнело вдруг.
  Большое это дело,
  О, мой неглупый друг.
  До завтра срок нам дали
  Не торопясь решать,
  В какие ехать дали,
  Как жить и как дышать.
  
  
  
  
  Снится мне мелодия,
  Снится мне странный прекрасный мотив,
  Слова просты как цветы.
  Снится мне песня,
  Она светла и её так трудно забыть,
  Её так трудно забыть.
  Когда-нибудь прекрасный синтезатор
  Подпоёт мне, волшебными голосами звеня,
  И на рояле в ми-миноре стаккато
  Ночь закружит фантастику до нового дня,
  И на рассвете результаты светлых снов
  Перелетят пределы комнат, наши силы отняв,
  И наконец-то эта песня будет петь уже
  Не только для,
   Не только для,
   Не только для меня,
   А пока
  Снится мне мелодия,
  Снится мне странный прекрасный мотив,
  Слова просты как цветы.
  Она сказала мне, что любит меня, и я ей верю,
  Она раскрасила все сны мои в свою акварель.
  И всё прекрасно, и остался всего шаг до цели,
  Так отчего же печаль забралась в мою голову и постель?
  Снится мне мелодия,
  Снится мне странный прекрасный мотив,
  Слова просты как цветы.
  Снится мне песня,
  Она светла и её так трудно забыть,
  Её так трудно забыть.
  
  
  
  В тоске смотрю на пейджер и ничего не вижу:
  Почто же сообщенье ты мне не присылаешь?
  Быть может, Пенелопой себя ты ощущаешь
  И ждёшь гонцов мобильных ты от сынов Лаэрта?
  
  А аргонавты помнят, как дерзкая Полина
  Магической волною заставила побегать
  Премудрую Психею; а я подобно Ахиллесу
  Три дня сижу на камне и ничего не знаю.
  
  Ни номера мобила, ни графика движенья
  Прелестнейшей особы, той, у кого в объятьях
  Себя я ощутил в сверкающей пещере
  И с именем которой встречаю луч Авроры.
  
  Так всполоши гонцов же Мобила Телекома
  Вот этим заклинаньем: 961 3333
  И вежливой русалке произнеси паролем:
  93 207. Да это же ведь Шурик!
  
  
  
  
  Принцы из грязи,
  Экзотика рока,
  Из грязи да в князи
  Прямая дорога.
  Совсем не цыгане,
  Не бомжи, не бичи,
  Не преступные формирования
  И не кирпич на печи.
  Ведь мы же панки на обочине,
  Панки на обочине,
  Замёрзли, устали, наверно.
  А пускай нам светит солнце все дни.
  Историки помнят,
  Мы дети цветов,
  Хотя кашу из помойки
  Я всё же скушать готов.
  Наше мрачное кредо -
  Жить наоборот,
  И даже когда меня в тюрьму поведут,
  Я пойду задом наперёд.
  Ведь мы же панки на обочине,
  Панки на обочине,
  Замёрзли, устали, наверно.
  А пускай нам светит солнце все дни.
  Шалавы любят рок,
  Шалавы любят рок,
  Шалавы любят рок всегда.
  Шалавы любят рок,
  Шалавы любят рок,
  Шалавы любят рок, но не нас.
  Ведь мы же панки на обочине,
  Панки на обочине,
  Замёрзли, устали, конечно.
  А пускай нам светит солнце все дни.
  
  
  
  Как дальше жить,
  Подскажут мамки.
  Как водку пить,
  Расскажут панки.
  Что нужно жрать,
  Спроси в народе.
  Что одевать,
  Смотри по моде.
  
  Как пальцы гнуть,
  Спроси бандюгу,
  Как что стянуть,
  Спроси ворюгу.
  Попей кефир,
  Задай вопрос:
  Как нам весь мир
  Водить за нос?
  
  
  
  I
  Когда-нибудь в один прекрасный день
  Я уйду в монахи.
  Когда жить станет совершенно лень,
  Я уйду в монахи.
  От нищеты,
  От суеты,
  От проклятой Богом темноты,
  От крутизны,
  От новизны,
  Прощай, тоска могильная, прощай.
  Раздам добро своим друзьям
  И уйду в монахи,
  Пожелаю счастливо оставаться вам
  И уйду в монахи.
  От нищеты,
  От суеты,
  От проклятой Богом темноты,
  От крутизны,
  От новизны,
  Прощай, тоска могильная, прощай.
  Но я ещё не слопал всю
  Халяву, данную этой жизнью.
  Но уж скоро кончится всё,
  И тогда прощай, прощай, прощай!
  Скажу своей, ищи другого
  И уйду в монахи,
  Позвоню по телефону всем своим знакомым
  И уйду в монахи.
  От нищеты,
  От суеты,
  От проклятой Богом темноты,
  От крутизны,
  От новизны,
  Прощай, Москва могильная, прощай.
  
  
  
  Тебя уж больше ничего не тронет,
  Засохло море, солнце гаснет.
  Ты под откос летишь в пустом вагоне,
  Ты ищешь Фригию в стакане.
  Постепенно засыпать, постепенно засыхать,
  Постепенно править шаг, нетвёрдый шаг.
  Постепенно застывать, постепенно забывать
  Венок Аспазии, и та всё тает, тает...
   Тебя уж больше ничего не тронет,
  Надежда умерла последней.
  И дианетик чаще всех дальтоник,
  И на заборе стих сирене.
  Бесполезно засыпать, бесполезно засыхать,
  Бесполезно править шаг, нетвёрдый шаг.
  Бесполезно застывать, бесполезно забывать
  Венок Аспазии, и та всё тает, тает...
  
  
  
  
  Не желаю думать о плохом,
  Не желаю никого судить.
  Открываю утро белым сном,
  Оставляю время уходить.
  Знаю я, придётся пожалеть
  О весне, покинувшей мой дом
  И о самом малом, но, поверь,
  Я не пожалею о большом.
  
  Я оставлю всё, что я берёг
  И уйду, не выходя за дверь,
  Я найду среди печальных строк
  Голоса несбыточных идей.
  Воплем горло мне уже не рвать,
  Не расправить сильных плеч.
  Надоело попусту ломать
  То, что я обязан был беречь.
  
  
  
  Так ты зовёшь меня в поход?
  А что же мы там будем делать?
  Шагать невесело вперёд
  Иль весело по кочкам бегать?
  
  Или знакомиться со всеми,
  Кто десять лет тебе знаком
  Или базарить не по теме,
  Ну это ладно, а потом?
  
  Я человек прямолинейный,
  Ты расскажи мне всё как есть:
  Поход дикарский аль шоссейный;
  Гитару несть али не несть.
  
  Ты объясни всё тугодуму,
  А то никак я не пойму.
  Уж месяцы проходят втуне,
  А я сбираю всё суму.
  
  И всё до капельки последней
  Чтоб объяснить, ты заходи
  Во переулок мой Последний,
  Дом десять, флэт номер один.
  
  
  
  
  Кто это там грохочет,
  Нас извести хочет
  И посреди ночи
  Устроил нам подъём?
  
  Это Пузырь хохочет,
  Лапоть об стол мочит,
  Соломинка ждёт и хочет,
  Что мы все умрём.
  
  Впрочем, они правы,
  У них ведь река справа,
  Им нужна переправа,
  А мы-то всё спим.
  
  И под кустом агавы
  Злиться не стоит, право,
  Лучше думать о главном:
  Как мы поможем им.
  
  
  
  
  Много дивного на свете,
  Есть о чём порассказать,
  Только вот об этом, дети,
  Вряд ли можете вы знать.
  
  Некому открыть дорогу
  В этот совершенный мир,
  Только Эдмунд, цезарь строгий,
  Правит бал и держит пир.
  
  Эдмунд - царь тяжёлой сказки,
  Вряд ли кто теперь поймёт,
  Что выходит из-под маски,
  То ли ложь, то ли намёк?
  
  
  
  И однажды ты услышишь,
  Как на небе голубом
  Строят сумрачные мыши
  Из воды спокойный дом,
  Как зелёные гитары
  Рок-н-ролл с небес поют,
  Как задумчивые фары
  Из сетей колодцы шьют.
  
  Ты узнаешь, как, не веря
  В заблуждения весны,
  Унесут свои творенья
  Неоконченные сны,
  Как залётные пикеты,
  Полны алых парусов,
  Будут мхам писать сонеты
  Вместо стаи серых сов.
  
  Сам ты вдруг преобразишься
  Из зелёной суеты,
  Ты уже не удивишься,
  Почему грустят мосты,
  Почему амёбы плачут,
  А незваный лес не спит,
  Почему луна не скачет,
  Дом стоит, а звук горит.
  
  И проснётся чувство веры
  В заблужденья старины,
  В то, что за твоей портьерой
  Будут жить цветные сны,
  Ты узнаешь и услышишь
  Больше, чем второй бином.
  Так да здравствуют все мыши
  В этом небе голубом!
  
  
  
  
  Всё равно на чьей земле
  Строить дом без стен,
  Всё равно зачем к весне
  Снег сойдёт совсем,
  Всё равно забуду я,
  Как цвели цветы,
  Как плыла дождём земля
  И смеялась ты.
  
  Всё равно, каких людей
  Выбирать в друзья,
  Всё равно, каких друзей
  Пригревать нельзя.
  Безразлично, почему
  Время утекло,
  Не досталось никому,
  Навсегда ушло.
  
  Всё равно, в каком аду,
  Этом или том.
  Всё равно, под чью дуду
  Быть шуту шутом.
  Безразлично, что страну
  Разорят враги.
  Всё равно, где и кому
  Вышибут мозги.
  
  Всё равно нам не помочь,
  Не развеять страх,
  Всё равно стремится ночь
  Успокоить прах.
  Всё равно, зачем нам жить
  В этой суете?
  Лучше по теченью плыть,
  Превращаясь в тень.
  
  
  
  Не говорите мне, что вы этого не знали,
  Кто посмеет не знать про карпа?
  Что-то смотрели, что-то читали,
  Но дело не в этом. Дело в карпе.
  
  От карпа зависит слишком много на свете,
  Карпа боятся даже малые дети.
  Карп бывает обычный, бывает зеркальный,
  Но! Карп, он трансцедентальный.
  
  Карп - величие и сущность всего,
  Карп - это сразу и всё, и ничего.
  Никто не знает, что его ожидает,
  Но карп знает всё.
  
  Приведу один курьёзный пример:
  Как-то карпа поймал пионер.
  Вы скажете, небольшое удовольствие,
  Но может, так становятся комсомольцами.
  
  Карпа сразу не каждый поймёт.
  Действительно, хрена ль разберёт,
  Что там кого куда сувать
  И при чём здесь карпова мать.
  
  Вы не смейтесь. Карп велик,
  Как обелиск. Как штык.
  Как знамя борьбы, как великое тело,
  На сковородке распятое за правое дело.
  
  Я расскажу немного о себе:
  Я родился и вырос в маленьком городке,
  От Бобруйска будет тыщи две
  И отсюда тоже. Но дело не в этом.
  
  Я жил как последний, простите, дебил,
  Но карп озареньем меня посетил.
  Я годик подумал и отправился сразу
  Разносить по свету эту заразу.
  
  Так как я был когда-то дебил,
  В своих скитаниях я посетил
  Казарму, интернат, баню, тюрьму,
  Психдиспансер, Питер и Москву.
  
  Я страшно чесался, выкусывал вшей,
  Меня отовсюду гнали взашей.
  Но я слово карпа несу для людей
  Евридей, естердей и тудей.
  
  Теперь немного коснёмся доктрины,
  Несколько слов о карпе едином.
  Это, извините, что по бумажке,
  Больно уж вопрос страшный.
  
  Я не из Бобруйска, я дальше бывал,
  Я б тоже без бумажки, может, здесь сплясал -
  Не могу один победить сатрапов,
  В конце концов я не Анатолий Карпов.
  
  Вначале было слово. И слово было карп.
  И всё пошло от карпа, а не от баб.
  Любое существо есть карпа раб,
  Ничтожный, как люля-кебаб.
  
  Не будем словами мутить карпа воду.
  Великий карп людям дал свободу,
  А люди немножечко долбанулись,
  Ушли от карпа и пока не вернулись.
  
  Карп един и карп триедин,
  Сам себе раб и сам господин.
  Простым людям это трудно понять,
  Я и сам не понимаю.
  
  Вот карп-отец, и он же вода,
  Вода - обитель для карпа всегда.
  Ведь если карпа изъять из воды,
  Как ни крути, карпу кранты.
  
  А карп-сын, сам себе господин,
  Послал всех нафик и ушёл один
  От воды-отца быть распятым на блюде,
  Чтобы им причащались люди.
  
  Он вышел на землю и стал землёй,
  А дух летает над землёй и над водой.
  Так давайте всем светом, скопом, гуртом
  Карпу великую песнь воспоём.
  
  Карп - это всё, что у нас есть,
  Адская машина и гремучая смесь,
  Наше слово, наше оружье,
  А больше нам ничего не нужно.
  
  Карп - это всё, что у нас есть,
  Адская машина и гремучая смесь,
  Наша слава, наша сила,
  Всё, что есть и всё, что было.
  
  
  
  
  Хочу писать стихи в тетрадь,
  Хочу однажды на рассвете
  Шедевры новые создать
  И подарить, конечно, детям.
  
  
  Рука, забывшись, не рисует
  Близ неоконченных стихов
  Ни женских ножек, ни голов,
  Ни вечеринок, ни балов,
  Ни полных кушаний столов
  И ни окошек, ни углов,
  Ни медведей и ни волков,
  Ни цокотух, ни пауков,
  Ни надоевших комаров,
  Ни подзабытых ярких снов,
  Ни кренделей, ни пирогов,
  Ни ставень и ни изразцов,
  Ни рвущихся навек оков,
  Ни сковородок, ни замков,
  Ни неожиданных звонков,
  Ни шумно-пыльных городов,
  Тяжелозвонких ни подков,
  Ни древлепарусных портов,
  Ни сыра дырочных сортов,
  Ни тишины и ни шумов,
  Ни звёзд Давида, ни крестов,
  Ни шаровар, ни сапогов,
  Ни недостриженых усов,
  Ни крокодилов, ни козлов,
  Ни новых русских, ни Битлов
  Рука, забывшись, не рисует.
  Могу причину вам сказать:
  Я не умею рисовать.
  
  
  Вместо понимания - непонимание.
  Вместо слов - знаки препинания,
  Из меня не выходит рэпера-аса -
  Не хватает словарного запаса.
  
  Не хватает свободы слова,
  Без свободы слова совсем хреново.
  А когда-то ведь, помню, было знанье -
  Вот такое нормальное сознанье,
  
  Что выйду я в поле, возьму чистый лист
  И как вокалист или эквилибрист
  Говорю и пишу и пою всё, что знаю
  И нужные слова в любой ритм вставляю.
  
  Но нет. Ушли слова.
  Ни на дворе трава, ни на траве дрова.
  Вокруг да около, десять раз и снова.
  Виновата голова, виновато слово.
  
  Развивая мысль дальше,
  Пару кособоких слов о фальши.
  О фальши дальше позже или раньше,
  Если нет нужных слов - много фальши.
  
  А так хотелось писать красиво,
  Петь игриво, играть учтиво,
  Играть напевно, танцевать синкопы
  И ещё чего-нибудь, но чтоб красиво.
   (например, ноты)
  
  Растекышася мыслию по массе,
  Я прибился на словарном запасе,
  А точнее на отсутствии такового:
  Виновато слово, раз нету слова.
  
  Так вот, друг Вова, всё отлично,
  Кроме того, что ничего не получается,
  И из мыслей личных, мыслишек личных
  Связного рассказа не срастается.
  
  Пауза. Ха-ха два раза.
  По плавной речи пошли метастазы.
  А без скромного словарного запаса
  Я чуть не забыл, что такое метастазы.
  
  Трагедия - в том, что, ведь, знаю,
  Слово скажи - я его вспоминаю,
  Скажи мудрёный термин, я его понимаю,
  Беда - за слово его не принимаю.
  
  Строчку писать - не кроссворд решать,
  Здесь, увы, недостаточно знать.
  Может быть, это и есть искусство
  Умные вещи повсюду вставлять.
  
  И это такое весёлое дело -
  Вставлять слово, чтоб оно пело
  Как попугай, как мои шаровары,
  Как Селин Дион или цветы Йошивары.
  
  
  Я в жизни столько песен спел,
  Что если б снова их запел,
  До конца их перепеть бы не успел.
  Я песен столько сочинил,
  Что половину их забыл,
  А вторую половину не пою.
  
  Я песен столько знаю сам,
  А остальные по верхам,
  Что иногда я удивляюсь себе сам.
  Я знаю столько разных слов,
  Что до утра вам петь готов,
  Боюсь, не надоело б это скоро вам.
  
  И вот я снова на краю
  Стою и песенку пою,
  Бросаясь в мирную атаку по мозгам.
  На свете столько разных песен,
  Без них наш мир неинтересен,
  Это ты, надеюсь, знаешь и сам.
  
  На сценах правило одно:
  Не пой чужое, пой своё,
  Только кто же это нам установил?
  Любую песню я пою
  Как чужую, так свою,
  А иначе мне, пожалуй, свет не мил.
  
  О, сколько песенок крутых,
  И чужих, и своих,
  Я спел вчера и завтра на потеху вам.
  А дурная голова
  Твердит про авторские права
  И считает вещью вольные слова.
  
  И вот я снова на краю
  Стою и песенку пою,
  Бросаясь в мирную атаку по мозгам.
  На свете столько разных песен,
  Без них наш мир неинтересен,
  Это ты, надеюсь, знаешь и сам.
  На свете столько разных песен,
  Без них наш мир неинтересен,
   Это ты, надеюсь, понял и сам
  На свете столько песен,
  С ними мир интересен,
   Подумай, сочинил ли это всё я сам.
  
  
  Если б ты был голый, ты бы вряд ли сюда дошёл,
  Вряд ли стал бы слушать этот лучший в мире рок-н-ролл.
  Жизнь прекрасна, сплошные приколы,
  Лучший в мире рок - рок голый,
  Прими же голым и этот голый мой прикол.
  
  Сказать-то по правде, голые мы все вокруг,
  Просто неудачно одеждою прикрылись вдруг.
  Будь человеком, обнажи свою сталь,
  Можешь оставить небольшую деталь,
  Хотя приятнее гораздо, пожалуй, обнажать подруг.
  
  И я сказал себе: ню, ню, ню -
  Это прекрасно.
  Никто не скажет ю, ю, ю,
  Мол, это опасно.
  Жизнь светла, сплошные приколы,
   Лучший в мире рок - рок голый,
   Ню, ню, ню, ню, ню - голый рок-н-ролл.
  
  Надоели мои шкуры, я притопал на нудистский пляж,
  Эксгибиционисты "Спокойно" - мне сказали - "Ты наш".
  Мы играли на песке в волейбол,
  Это, как и танцевать рок-н-ролл,
  Не хватает одной маленькой детали туалета, но это мираж!
  
  А мы просто голые, мы голые, ну в чём же тут загадка?
  Пусть нас охраняют голые блюстители порядка.
   И они говорят:
  Лишь бы не наделали пожара в лесах,
  А любовь вы можете справлять в кустах,
  И лишь бы солнце не стояло в открытую, а так всё в порядке.
  
  И я сказал себе: ню, ню, ню -
  Это прекрасно.
  Никто не скажет ю, ю, ю,
  Мол, это опасно.
  Жизнь светла, сплошные приколы,
   Лучший в мире рок - рок голый,
   Ню, ню, ню, ню, ню - голый рок-н-ролл
  
  
  Она считает, что весь мир давно уже знает
  И полагает, что во всём разберётся сама.
  Она всегда или поёт, или летает,
  Или мечтает, и в мечтах только Он и Она.
  
  Она часами перед зеркалом и так грустно смотрит,
  И понимает, что уже наступила весна.
  И этот взгляд уже давно у зеркала просит
  Сказать ей то, что никогда она не скажет сама:
  
  Кто же придёт и скажет:
  Ты мой цветок, что вырос
  Прекраснее всех
  И только для меня.
  
  
  Врал художник, врал поэт,
  Врал священник много лет,
  Врал чиновник, врал капрал,
  И провидец тоже врал.
  
  Врал крестьянин и монарх,
  Врал купец и патриарх,
  Врал любой, кто что-то знал,
  И незнавший тоже врал.
  
  Врал писатель как всегда,
  Врал сатирик иногда,
  Врал актёр, но здесь не грех,
  И историк больше всех.
  
  По заказу или без
  Врал любой, кто вверх пролез.
  Я об этом сам не знал,
  Значит, я с другими врал.
  
  
  
  Вы подошли ко мне как истинный электрик,
  Мерцая мило серьгами в ушах,
  Заставив позабыть всех прочих прежних
  Сиянием эмали на зубах.
  
  Вы нежно взяли мой несчастный комбик
  И мигом починили в тот же час.
  И мне не позабыть печальный вторник,
  Когда я в среду встретил Вас.
  
  Ведь Вы так страстно комбик починили,
  Минуткой показался с Вами час,
  Что девственности всех чуть не лишили,
  За что мы все и уважаем Вас.
  
  
  
  Значит, есть ещё поэты,
  Что напишут непременно
  Про закаты, про рассветы
  Или крепостные стены
  
  Иль кривые переулки,
  По которым прёт идальго,
  Чтоб свою Пиноцирцею
  Завлекать народной песней,
  
  Или про весёлых гномов,
  Собирающих цветочки,
  Или про зелёных эльфов,
  Тех, что ищут, с кем подраться,
  
  Или про свинью на небе,
  Или про жену в подвале,
  Или про идущий дождик
  Не туда, куда солдаты.
  
  Значит, есть ещё поэты,
  Значит, есть ещё герои,
  Не теряющие духу
  И готовые поведать
  
  Про январь в походной каске,
  Про кота в помойной яме,
  Про бескрайние просторы
  И про то, как им туёво.
  
  Есть у нас ещё поэты,
  Есть ещё и поэтессы,
  Что несут с победой перья
  Пушкина или Хвостова.
  
  И Пегаса нервной ручкой
  Убеждённо осаждая,
  Всё же спросят, всё же спросят,
  Вот я им тогда отвечу!
  
  
  
  Песня улетает всё выше,
  Раздаётся жалобный стон.
  Если ты меня не услышишь,
  Значит, отключён микрофон.
  Сцена пополам развалилась,
  Барды посходили с ума.
  Больше ничего не случилось,
  Видно, наступила зима.
  
  Со дня, когда с похмелья кто-то
  Придумал этот фестиваль,
  У нас была одна забота,
  А жаль.
  С бутылок пиво выливалось,
  Мы клином вышибали клин.
  Как жаль, искусство облажалось.
  Блин.
  
  Тот, кому хотелось, нажрался,
  Кто-то заблудился в лесу.
  Если весь народ разбежался,
  Значит, здесь включили Алсу.
  Хмурый дядя бегал со списком,
  Рокеров послал покурить.
  Детским надоедливым писком
  Было так довольно жюри.
  
  
  
  И если ты меня оставишь,
  То оставит Бог тебя.
  (И если я тебя оставлю,
  То оставит Бог меня)
  Ясным днём и ночью лунной
  Я клянусь любить безумно.
  На закате, на рассвете
  Мы танцуем, словно дети.
  Если вдруг решит Господь украсть тебя у нас,
  Если вдруг однажды не увижу твоих глаз,
  В тот же день отправлюсь я
   Бродить по белу свету,
  Чтобы песня эта
  Помогла найти того, кому клянусь
   Быть верной до конца.
  И если ты меня оставишь,
  То оставит Бог тебя.
  Я хочу быть тебе подругой в этой жизни до конца.
  
  
  Зачем в некролог писать слова?
  Зачем лить слёзы и пить вино?
  Жизнь идёт и растёт трава,
  И ему-то, пожалуй, уже всё равно.
  
  Да, так умереть надо тоже уметь.
  Он должен быть с нами, а он уже там.
  Но к каждому приходит та смерть,
  Которую он придумает сам.
  
  Но что это? Нет врагов вдалеке.
  А может, рукописи не горят?
  А может, во мне, в окне, в реке
  Остался его нетронутый взгляд?
  
  Теперь нам осталось верить и ждать,
  Хранить у себя всё, что можно хранить,
  Мало говорить и много знать -
  Он тоже зря не любил говорить.
  
  
  
  Что такое человек и с чем его едят,
  Чем он отличается от глупеньких котят,
  Что есть искусство и кому это надо,
  Кто пишет сценарии наших парадов.
  
  Кто нас заставляет врать друг другу,
  Зачем мы так тупо идём по кругу,
  Кто тебе пишет твою партитуру,
  Какой чёрт создал нашу культуру.
  
  Мы собираемся вместе и по ночам говорим,
  Хотя наши слова тают как дым.
  Мы ищем истину, мы раскрываем each other
  Свою душу. Да что там!
  
  Прислушайтесь. Такое ощущенье,
  Что нас так мало в этой вселенной,
  И в огромной стране стоит всего один город,
  И нас в этом городе не будет скоро.
  
  Мы встретились, мы узнали друг друга,
  Мы не пустим чужака в рамки нашего круга.
  Мы ужасно секретны, мы у всех на виду.
  В каком бреду я откопал это, в каком году?
  
  Наперёд скажу, вы не слушайте меня.
  Когда я серьёзен, это всё фигня,
  Кроме пчёл. И индейцев с прерий.
  Вот и учитесь на моём примере.
  
  В блеске империй, в ритме работы
  Мы позабыли сделать кого-то.
  Простите, мы на собственных яйцах сидим,
  Выводим птенцов и при этом спим.
  
  А я простой барабанщик, стучу куда надо,
  Мне кроме ритма разве что надо?
  Нет, мне надо шоколада, мармелада,
  Дэвушка Нада и автострада.
  
  Ну и город с куполами - мечта моя,
  И много чего надо, но это всё фигня.
  Я-то речь свою сегодня начал о том,
  Что все мы у кого-то под каблуком.
  
  Мы сидим, молчим, сидим и боимся,
  Боимся, что клюнет нас дохлая птица,
  Надели стёклышки и смотрим из дыр,
  Забыв, что очкарики погубят весь мир.
  
  
  
  Оленька, выслушай же мой рассказ,
  Правдивую повесть о том, кто шлёп твою мать.
  Ангел мой, тебе уже шестнадцать есть,
  Ты знаешь и не это, и, пожалуй, тебе пора знать.
  Нельзя гнать на скабрезности,
  Нельзя жить в неизвестности,
  Нельзя жить, не помня того,
  Того, кто шлёп твою мать.
  Не мать - отца имеют в виду,
  Кто жрал, кто гнал,
  Кто шлёп и, видимо, плохо шлёп,
  Так вот кто шлёп твою мать.
  Оленька, разве был виновен я,
  Что у грёбаных татар такой звезданутый язык?
  Ангел мой, просто твой отец свинья,
  А на святую мать каждый грешить привык.
  Так стоит ли гнать на скабрезности,
  Стоит ли жить в неизвестности,
  Стоит ли жить, не помня того,
  Того, кто шлёп твою мать.
  Не мать - отца имеют в виду,
  Кто жрал, кто гнал,
  Кто шлёп и, видимо, плохо шлёп,
  Так вот кто шлёп твою мать.
  
  
  Перед тем, как голос
  Петь начнёт,
  Перед тем, как праздник
  В дом войдёт,
  До того, как горе
  Прочь уйдёт,
  До того, как тело
  Гнить начнёт.
  
  Перед первым звуком
  В тишине,
  Перед тем, как круто
  Станет мне.
  Всё, что есть в кармане
  У меня,
  Всё, что может ранить -
  Всё в меня.
  
  
  
  Здравствуйте, девочки,
  Вы мне так нравитесь,
  Я заглядываю к вам в окно
  И усиленно стараюсь делать вид, что
  Сажаю алюминевые огурцы
  На брезентовом поле.
  
  Три чукотских старика
  Спокойны, как в горах река,
  Прогоняют от окна
  И не верят мне уже, наверняка,
  Что я сажаю алюминевые огурцы
  На брезентовом поле.
  
  Эти белые коленки
  Смогли меня вот так достать,
  И теперь уж, несомненно,
  Они и могут знать, зачем я
  Сажаю алюминевые огурцы
  На брезентовом поле.
  
  Кнопки, скрепки, клёпки,
  Дырки, булки, вилки.
  Всё в порядке у девчонок,
  А мне вот приходится делать вид, что
  Я сажаю алюминевые огурцы
  На брезентовом поле.
  
  
  Я не люблю дилетантских рассуждений,
  Я не люблю дурацких положений,
  Я не люблю фальшивых восхвалений,
  Мол, ты молодец, ты далеко пойдёшь.
  Я не люблю фальшивых восклицаний,
  Псевдо-роковых стенаний и страданий,
  И сквозь нагромождение стен и расстояний
  Я всегда нутром чувствую, где ложь.
  И в нашем местечке все по лавкам и печкам,
  И всё нормально, и всё интеллектуально,
  И в местечковое время местечковые люди
  Поют местечковые песенки.
  
  Я не люблю для кого-то быть фоном,
  Умасливать чью-то ностальгию своим стоном,
  Для трезвых и пьяных вскрывать свои раны,
  Клянусь прелюдией номер два ХТК.
  Я не люблю эти кислые мины:
  И вроде бы лицом ко мне, но вместо лиц спины.
  Вот картины: мины, спины, кретины;
  Пейте водку, будет жизнь легка.
  Местечковый я, местечковый ты,
  Местечковый мир стал дороже мечты.
  И в местечковое время местечковые люди
  Поют местечковые песенки.
  
  Местечковый я, местечковый ты,
  Местечковый мир стал дороже мечты.
  Местечковый стул, местечковый пол,
  Местечковый смех на местечковый прикол.
  Твоё местечко и моё местечко,
  Местечковые вилы, местечковая печка,
  Местечковый хрен в огороде, и я,
  Последний еврей из местечка.
  Местечковый я, местечковый ты,
  Местечковые песенки такой же высоты,
  Местечковые девушки такой же красоты,
  Местечковая жизнь такой же широты.
  И в нашем местечке все по лавкам и печкам,
  И всё нормально, и всё интеллектуально,
  И в местечковое время местечковые люди
  Поют местечковые песенки.
  
  
  Что такое одиночество, попробуй скажи,
  Тезисы наметь, подробно опиши.
  Мысль изречённая с красной строки
  С уклона реки и с лёгкой руки.
  
  Польётся ли речь, связный ли бред,
  Рэп о том, чего, в сущности, нет.
  Ну нет никого просто рядом.
  Ты сам себя создал,
   И ты это узнал.
  
  Одиночество - праздник души.
  Спокойно дыши, никуда не спеши.
  Пиши, паши, заляг и лежи,
  Жи, ши пиши, но без буквы ы.
  
  И в янтарном беспорядке новых идей,
  Взятых у давно тебе знакомых людей,
  Ты пытаешься порядок наводить сам.
  Это ли не есть одиночество?
  
  На забытом полустанке на втором пути
  Трудно старенький вагончик найти.
  Это комната твоя, и ты там,
  Это ли не есть одиночество?
  
  И - по горло, до подбородка
  Сыт игрой под названием "подводная лодка",
  Где нету выхода, нету входа.
  Кстати, какая на дворе погода?
  
  Оставьте меня, я от вас устал,
  Я бы выпил чаю и денёк поспал.
  В одиночестве лучше спится,
  Не так жарко и ничего не снится.
  
  Можно сделать все дела и заткнуть все дырки,
  Можно что-то говорить, и совсем не в рифму,
  Можно трудиться, можно беситься,
  Можно скромничать, скоромничать или поститься.
  
  
  Хочется мне стать небывалой птицей.
   Орнитология.
  Чтобы с высоты смотреть на лица,
  Лишь бы не стреляли вы в меня.
  
  Хочется мне стать небывалой рыбой.
   Ихтиология.
  Чтобы обо мне написали книгу,
  Лишь бы не поймали вы меня.
  Кто теперь знает,
  Что нас ожидает?
  Слов не хватает,
  Чувств не хватает.
  Кто-то ныряет,
  Кто-то всплывает,
  Кто-то падает,
  Кто-то летает,
  Кто-то из-под земли вытащил клад,
  Кто-то лишился всех наград,
  Кто-то рад, а кто-то не рад,
   Бэсса мэ мучо!
  Хочется мне стать каким-нибудь динозавром.
   Палеонтология.
  Чтобы утащить рабыню Изауру,
  Лишь бы не схватили и меня.
  
  
  ...Подобно фирме "Маршалл", на весь мир
  Кичащейся убойной силой звука
  И непонятно мощным КПД
  С диаметром ничтожным диффузора.
  
  
  
  Что же это я за рокер,
  Да вдруг без частушки?
  Всё равно как без рогов
  На моей макушке.
  
  Караковский заходил,
  Чтой-то выспрашивал.
  Ставил записи свои,
  Ой, а сколько лажи там!
  
  Моя милая недавно
  На БГ ходила.
  Еле-еле там отбилась
  От любовника-дебила.
  
  Д`Арси сильно похудал,
  Поёт всё по-французски.
  Его б каждый почитал,
  Но профиль слишком узкий.
  
  Умку каждый где-то слышит -
  Веселится круглый год.
  То альбомчик где запишет,
  То кайф обратно не сосёт.
  
  Калябин нынче трезв и рад,
  А раньше пил он до хрена.
  Видно, весь свой "Вертоград"
  Сочинил он с бодуна.
  
  Я хорош и ты хор`оша -
  Приди ко мне, Джульетта.
  Но пока рядом твой Лёша,
  У меня шансов нету.
  
  Муж Арефьевой в отставке
  По-моему, съехал:
  Самокрутку закурил
  И на меня наехал.
  
  А я чюкча непростой -
  С частушечным сознанием.
  На что смотрю, о том пою
  С безмерным состраданием.
  
  Нам с тобою ли не знать:
  Нету в жизни счастья.
  Пойду завтра я аскать
  На Фендер Стратокастер.
  
  Моя милая дурная,
  По попсе всё тащится.
  А как Умку где-ньдь встретит,
  Обзовёт халявщицей.
  
  Умка тоже, не будь дура,
  Кой-про-что спросила
  И про мою милую
  Песню сочинила.
  
  Ай, Наташка притворялась
  То ласточкой, то мышкой.
  Не садись на шаткий стул -
  Кабы чего невышло.
  
  Всё бы было хорошо,
  Кабы не растаманы.
  Размножаются ещё
  И всё строят планы.
  
  Как таинственный Аккордий
  С бородой на время стал.
  Если был бы я девчонкой,
  Я б с тобою переспал.
  
  Сталкер тоже с бородой
  И похож на джина.
  Вот какой он блин крутой
  Вылез из кувшина.
  
  А у Лейберта гитара -
  Скваер Стратокастер:
  Один палка, шесть струна
  И полтонны грязи.
  
  Из Америки прислали
  Белого медведя.
  Не подумайте плохого,
  Мягкую игрушку.
  
  Холмс, как только облысел,
  Сразу прыгнул в рокеры.
  С таким освещением
  Явно по дороге нам.
  
  Как у Умки от рожденья
  На ногах копытца.
  Блин, понятно, почему
  В неё чорт вселился.
  
  Моя милая теперь
  Как вешалка для куртки.
  Вот что значит собирать
  Со мной незабудки.
  
  Евдокия Кулакова -
  Вымышленный персонаж.
  Только мы с тобой и знаем,
  До чего живуч типаж.
  
  А как из Днепропетровска
  Саныч Волгин прискакал.
  Чёрти чё напел на сцене
  И струну мою порвал.
  
  У Тургенева Герасим
  Аж утопил свою Муму.
  А Герасимова-дочь
  Орёт песни день и ночь.
  
  Александра, Александра,
  От любви худеют.
  А от любви к Калугину,
  Стало быть, толстеют.
  
  А Калугин не дурак,
  Отрастил се бороду:
  "Чтобы, значь, когда пою,
  Не было так холодно".
  
  А жил Паша а Пичугин,
  А никого не трогал.
  А у него аппаратуры
  А чтой-то слишком много.
  
  Если Розова Слона
  Да поставить у окна,
  За мельканием его
  Не будет видно всё окно.
  
  Меня Света целовала,
  Целовала в ухо.
  Никому не расскажу,
  Какая Света шлюха.
  
  По округе весть летела,
  Что приедет Рада.
  А она спонтом заболела,
  Тем была и рада.
  
  А у Джем ничё так рожа,
  Она теперь бардесса.
  Её кровь на джем похожа
  Ровно каждый месяц.
  
  Жар хороший человек,
  Но с одним условием:
  Его многословие -
  Это пустословие.
  
  Я не знаю кто такой
  Украл у меня деньги.
  Не могу теперь купить
  Бисера для феньки.
  
  Как однажды наш Рауль
  Круто повернул свой руль.
  Как с работы он ушёл
  И в Магадан пешком пошёл.
  
  Мне сегодня жрать хотелось
  Прям до опупения.
  Чудилась морковка с хреном,
  Но это обман зрения.
  
  Был бы Кормчий очень Кормчий,
  Если б не женился.
  Гитару гарную купил
  И чуть не в джаз скатился.
  
  Паша Кашин ведь из наших,
  Никакая не фигня.
  Ведь его - подумать страшно -
  Знали все на Гоголях.
  
  Умка как-то на концерте,
  Эх, давала жару.
  Жар остался недоволен -
  Вечно ему мало.
  
  
  Когда же сонмы ангелов небесных
  Споют мне, что пришла моя пора,
  Скажу им: Мне нужна моя невеста,
  И просто подождите до утра.
  
  Я попрошу их, чтоб они летели
  И чтоб её отняли ото сна,
  И чтобы может, из чужой постели
  Ко мне в последний раз пришла она.
  
  И в эту ночь пусть небо не волнует,
  Хочу с ней быть у самого конца.
  Пускай тогда она меня целует,
  Не зная, что целует мертвеца.
  
  И утром надо будет нам расстаться,
  И пусть угасну я с приходом дня,
  Авось, внутри неё смогла остаться
  Какая-то частица от меня.
  
  И искорка, быть может, не угаснет,
  И небеса ей строго скажут "нет",
  Прикажут сохранить ей это счастье
  И уберечь навеки мой секрет.
  
  И вдруг секретом этим сам я стану,
  Чтоб в диком и слепом чужом краю
  Снова быть с ней рядом постоянно
  И вечно охранять любовь мою.
  
  
  
  Настырный дождик мочит мою голову,
  Прочитан "Вольный ветер" до конца.
  Я по жизни снова еду в Фролово
  Из Урюпинска проездом до Ельца.
  
  И степь полна загадочными звуками.
  Дайте мне воды, дайте огня!
  Где-то там моя Наташа Жукова
  Живёт и уж давно не ждёт меня.
  
  
  
  Что мне ваши батарейки,
  Проводочки, мишура?
  Я без провода на стенке
  Выключатели нашла.
  Я птица вольная,
  Улица Высоковольтная.
  Погляди, первопрестольная,
  На рязанского хиппа!
  
  Что мне ваши 220,
  Городские ОрэУ?
  Я на тяговой подстанции
  Пятнадцать лет живу.
  Я птица вольная,
  Улица Высоковольтная.
  Подивись, первопрестольная,
  На рязанского хохла!
  
  Что мне ваши усилочки,
  Потные прожектора?
  На помойке этой ночью
  Я целый самолёт нашла!
  Я птица вольная,
  Улица Высоковольтная.
  Погляди, первопрестольная,
  На рязанского хиппа!
  
  Электрические слюни
  Распускает пионер,
  А у меня сегодня струны
  Держат сорок пять ампер.
  Я птица вольная,
  Жизнь моя высоковольтная.
  Погляди, первопрестольная,
  На рязанского хиппа!
  
  Я картошку жарю с рыбой
  Электрической дугой.
  Менты, электрики, пожарные
  Гоняются за мной.
  Я птица вольная,
  Улица Высоковольтная.
  Погляди, первопрестольная,
  На рязанского хиппа!
  
  
  
  Да будь я хоть негром преклонных годов,
  За бабки играющим блюз в переулке,
  Я русский бы выучил только за то,
  Что на нём пишет песни Умка!
  
  
  
  Дождь навевает ясность мысли,
  Ветер неслышно заходит в форточку.
  Не ностальгия и не тоска по числам.
  Молчание - золото, когда знаешь больше.
  
  Полон значением пасмурный день,
  Я сегодня такой же как был вчера.
  Но разве это причина, чтоб сегодня
  Прыгать от радости и кричать ура?
  
  Наоборот, наоборот,
  Мысли дают неожиданный ход.
  Бисмилля, что сегодня со мной?
  Почему я сегодня вспомнил о той?
  
  Она мне не сестра,
  И не жена, и я ей не клялся в любви.
  И не дарил лилий. Это просто
  Маленькая девочка с моей фамилией.
  
  Однофамильцы. Какой пустяк!
  Но тут непросто, тут всё не так.
  Куда ведет шаткая лестница?
  Она была точной моей ровесницей.
  
  Мириады лиц, сотни имен
  Зачеркнули ее во мне как сон.
  Я смутно помню, но все забыли
  Маленькую девочку с моей фамилией.
  
  Маленькая девочка с моей фамилией.
  Чтобы вспомнить, делаю усилие.
  Вспоминаю с большим трудом ее,
  Маленькую девочку с моей фамилией.
  
  Провинциальное место, застойное время,
  Что я могу еще описать?
  Успеет вырасти еще поколенье,
  Пока колесо не тронется вспять.
  
  А тогда, в глуши и пыли,
  Нам было не больше четырех-пяти.
  И в детском саду я увиделся с ней.
  О, как длинна жизнь, сенсей.
  
  Мы были похожи как модель отрицания.
  Она была черной, я был белый.
  Она была живой, я был вялый.
  Я был бесцветен, а в ней что-то было.
  
  И последнее, что я помню о ней,
  Как мы недолго играли с ней,
  Сидели в домике, покрытом пылью,
  Я и девочка с моей фамилией.
  
  А жизнь шла своим чередом,
  Дети росли, все было путем.
  Для всех перспектива была светла.
  Через какое-то время она умерла.
  
  Нам смерть не понять.
  Тем более, если от роду пять.
  Мне потом довелось узнать
  Про маленькую девочку с моей фамилией.
  
  Детская смертность всегда высока,
  Без разбору карает злая рука.
  Что ж, детка, прощай, пока,
  Маленькая девочка с моей фамилией.
  
  Невеселые мысли.
  Я чувствую себя как Вильям Вильсон
  Но я здесь ни при чем, это просто
  Маленькая девочка с моей фамилией.
  
  Дождь навевает ясность мысли,
  Ветер неслышно заходит в форточку.
  Носы у панков уныло повисли:
  На чьей-то жизни поставлена точка.
  
  Маленькая девочка с моей фамилией,
  Конечно, жаль, что ты умерла.
  Интересно, кем бы теперь ты была,
  Маленькая девочка с моей фамилией?
  
  Все знают, я отчасти сошел с ума.
  Эй, люди, почему бы и нет?
  Но мне кажется, я вижу, как жила бы она
  И что бы делала так много лет.
  
  Маленькая девочка с моей фамилией,
  Конечно, жаль, что ты умерла.
  Я знаю, кем бы теперь ты была,
  Маленькая девочка с моей фамилией.
  
  До пятого класса учиться на пять,
  Таков обычай, не нам менять.
  Но спасибо и проклятия шлем школе,
  Она всем подсыпала соли.
  
  Чем бы ты отличалась от всех?
  Да ничем. Так же б скатилась на тройки.
  Все мы живем, увы, на помойке,
  Не зная, что эта помойка для всех.
  
  Не все ли равно, что бы ты делала?
  К этому времени наверняка
  Ты бы давно уже вышла замуж,
  Круто взяв быка за рога.
  
  Ты превратилась бы в бой-бабу,
  Грузилась бы шмотками как могла.
  Но досталась могила тебе в награду.
  Видимо, жаль, что ты умерла.
  
  Маленькая девочка с моей фамилией,
  Сейчас ты стала бы совсем другой.
  Ты бы познала всю грязь мира
  И сама бы тоже стала такой.
  
  Какой же смысл в растительной жизни?
  Шмотки, тряпки, продукты, деньги.
  Стоит ли жить ради фиктивных благ?
  Может, хорошо, что ты умерла.
  
  Видимо, некий лихой тру-ля-ля
  Кой-как затесался в наши поля,
  А потом, передумав, запретил жить в этом мире
  Маленькой девочке с моей фамилией.
  
  Решил избавиться от страшного бремени,
  Решил, что еще достаточно времени,
  Решил, пусть она пока останется чистой
  В этой стране фашистской.
  
  Стоп. Это еще не все.
  Я буду жить за себя и за нее.
  Ведь все кроме меня про нее забыли,
  Про маленькую девочку с моей фамилией.
  
  Я же постараюсь жить так,
  Здесь нет слов, я сам знаю, как.
  Я беру на себя тяжелые гири
  Ради маленькой девочки с моей фамилией.
  
  О, маленькая девочка со взглядом волчицы,
  Я сам себе кажусь самоубийцей.
  Но только про тебя все давно забыли,
  Маленькая девочка с моей фамилией.
  
  
  
  Зачем так этот странный мир устроен?
  Зачем я мира вовсе не достоин?
  И светлым днем, и самой темной ночью,
  Наверно, все, чего от нас он хочет,
  Прогнать нас хочет,
  Изжить нас хочет
  Сегодня ночью.
  
  Зачем мы рождены на свет с тобою?
  Зачем с жестокой спорим мы судьбою?
  В борьбе жестокой с этим страшным веком
  За право быть свободным человеком
  За первым снегом,
  Последним бегом,
  Неверным шагом.
  
  
  
  Пару лет назад я услышал песню про то, как Она уехала сегодня ночью, про все переживания автора по этому вопросу, а автор ее - мой друг и временами сосед Леша Жаров, а песня была написана в том же стиле - говорить, говорить, говорить разные слова по возможности более-менее смешные о том, что, мол, уехала Она сегодня ночью, и типа, весь мир должен сочувствовать. Я хотел слова запомнить, переписать и так далее, потом понял, что это бесполезняк, бесперспективняк, и запомнить можно только один припев от нее:
  Она уехала сегодня ночью,
  И ничего не надо больше мне.
  
  Короче, в этой песне автор, то есть Леша Жаров, в основном жалуется, в основном матери своей на вышеизложенные обстоятельства, а та, самое интересное, посылает его, посылает развеяться в парк Горького, причем, что меня поразило, именно в парк имени Алексея Максимыча Горького, и типа автор туда наверно не идет, а продолжает плакаться:
  Она уехала сегодня ночью,
  И ничего не надо больше мне.
  
  Нет, ну с тех пор у Лешки вместо той, мифической, появилась жена, которая в отличие от нее, никуда не уезжает, родился сын даже, с чем их и поздравляем, а у меня наоборот, появилась та, которая уезжает, и в очередной раз проводив поезд 48 с Курского вокзала, я, естественно, приехал домой и взвыл:
  Она уехала сегодня ночью,
  И ничего не надо больше мне.
  
  
  Мы с тобой бродяги
  Без гражданства, прописки и права вписки.
  Мы с тобой бродяги,
  Не садись в собаку Воронеж-Лиски.
  Не все ли равно, мать,
  Сидеть или стоять?
  
  Мы с тобой бродяги,
  Так скажи тому буржую, что пристал ко мне.
  Мы с тобой бродяги,
  А ему жить в клетке наяву и во сне.
  Мы убедились, значит,
  Буржуи тоже плачут.
  
  Мы с тобой бродяги.
  Пережить бы эту зиму, а потом небеса.
  Мы с тобой бродяги,
  Потому что до сих пор мы верим в чудеса.
  Спонтом мы песню споем
  И никогда не умрем.
  
  
  
  Песня по заказу не пишется,
  Песня - это крик души.
  Песня поется как дышится,
  Скашивая заросли лжи.
  Песенка горит и потухла,
  Вот она была, ее нет.
  Малость переврал, и протухла,
  Выстрелил чужой пистолет.
  А то, что ты слышишь сегодня -
  Свалка устаревших идей,
  Пьяная и пошлая сводня,
  Мусор от ушедших людей.
  И то, что услышишь ты завтра,
  Сегодня уже гниет.
  А то, над чем мы бились, трудились,
  Никто никогда не поймет!
  
  
  
  И вот свершилось. Мир взлетел,
  И солнце в море опустилось.
  И наконец все, что хотел,
  О чем мечтал я, получилось.
  
  Отныне из любого места
  На древней матушке Земле
  Могу послать теперь тебе,
  Могу послать не просто вести.
  
  Мечты героев и поэтов,
  И альтруистов, и святых
  Воплощены в экране этом
  И этих символах простых.
  
  И я как рыцарь над богатством,
  Как Кай, ледышками гремя,
  Я создаю цветное царство
  И отправляю для тебя.
  
  
  Последняя песнь,
  Никому не нужная.
  Слова фальшивые
  И музыка неприличная.
  В воздухе звук.
  Закончился круг.
  Никто нас не поймет.
  
  Не убежать
  И не рассказать.
  Когда помрешь,
  Может, поймешь.
  В воздухе писк.
  Закончилась жизнь.
  Никто нас не поймет.
  
  
  
  Лишь бы не прогнали меня со сцены,
  Лишь бы со сцены меня не прогнали.
  Лишь бы не прогнали меня со сцены,
  Лишь бы со сцены меня не прогнали.
  
  Время настало - бурлят народы,
  Время считает ушедшие годы.
  А я - не смотря на капризы погоды -
  Хочется третьему уху пропеть оду.
  
  Но разум бежит от наших реалий -
  Лишь бы со сцены меня не прогнали.
  А на сцене красиво и глухо.
  За спиной басовый ключ - это третье ухо.
  
  Надо ли петь, надо ли кричать,
  Что третье ухо - есть чувство ритма,
  Что это дженерал бас, так сказать
  И гармония уху иному открыта?
  
  На добавочной линеечке скрипичное до
  У нас становится басовым после.
  Бас идет через грудь и живот до мозгов,
  Моё кундалини и твое фри лов.
  
  Слово бессильно наезду реалий.
  Лишь бы поэта никуда не прогнали.
  Но есть прецедент: те, что здесь гнали -
  Их до сих пор не прогоняли.
  
  На то он и сейшен, третье ухо,
  Все по местам, тихо и глухо.
  Правду иль ложь я сейчас вам несу -
  Всё равно ничего я вам не донесу.
  
  И всё, что вы бы от меня хотели -
  Чтоб скорее гитары мои отгремели,
  Тишина на сцену вышла бы вновь
  И воцарилась бы Чистая Любовь!
  
  
  
  Вначале было слово,
  Всему виной всегда слова.
  Она что-то сказала,
  Она всегда была права.
  Никто не знает, что такое любовь,
  Никто не вспомнит, что там было тогда,
  Но с какого-то дня
  Невесёлая мысль летает одна:
   Она не любит меня.
  
  Вначале было слово,
  Хотя, возможно, первым был взгляд.
  Мы церемонно раскланялись,
  И каждый из нас был рад.
  Она ни капельки не любит панк-рок
  И часто сидит дома одна,
  Но спросите меня,
   И вам ответит
  Забредшая в наш город весна:
   Она не любит меня.
  
  Хочешь,
  Я спою тебе песню,
  Будет так интересней.
  Хочешь,
  Просто посидим до утра.
  Только
  Не вышло жениха и невесты,
  Невесёлое тесто.
  Просто
   Она не любит меня.
  
  Вначале было слово,
  Да кто там вспомнит, что там было вначале?
  Гиперболический тангенс
  Это с показательной функцией дробь.
  Игрушки, куклы, шоколадки, цветы,
  Наивный детский голос и режим дня,
  Но поймите меня,
  Здесь невесёлая мысль пробегала одна:
   Она не любит меня.
  
  Хочешь,
  Я спою тебе песню,
  Будет так интересней.
  Хочешь,
  Просто посидим до утра.
  Только
  Не вышло жениха и невесты,
  Невесёлое тесто.
  Просто
   Она не любит меня.
  Хочешь,
  Я спою тебе песню,
  Будет так интересней.
  Невесёлую песню
  О женихе и невесте
  И весёлую песню
  Про тёщу и тестя
  И из последних известий
  О дырявом насесте,
  О Питере Бесте
  И о том, что мы вместе,
  И о заржавленном тесте,
  О правде и лести,
  О долге и чести
  И о подленькой мести.
  Вот только мысль тут летает одна:
   Она не любит меня.
  
  
  
  
  
  
  Я Вам сказал, что я хотел,
  А Вы сказали "Невозможно".
  Я знаю, это очень сложно,
  Я Вас обидеть не хотел.
  Своими глупыми речами
  Не беса я Вам предлагал,
  И никуда с собой не звал,
  Такая пропасть между нами!
  
  Без Вас сегодня очень грустно,
  А с Вами как минутка час.
  Я полюбил искусство в Вас
  И полюбил я Вас в искусстве.
  Я Вам сказал неосторожно,
  Я Вас обидеть не хотел,
  Я Вам сказал, что я хотел,
  А Вы сказали "Невозможно".
  
  
  
  Кто это там грохочет,
  Нас извести хочет
  И посреди ночи
  Устроил нам подъём?
  
  Это Пузырь хохочет,
  Лапоть об стол мочит,
  Соломинка ждёт и хочет,
  Что мы все умрём.
  
  Впрочем, они правы,
  У них ведь река справа,
  Им нужна переправа,
  А мы-то всё спим.
  
  И под кустом агавы
  Злиться не стоит, право,
  Лучше думать о главном:
  Как мы поможем им.
  
  
  Далеко не уплыть большому кораблю.
  Зато что вижу, о том и пою.
  Порвутся струны, сломается медь,
  А мы в три глотки будем петь.
  
  Далеко ли плыть большому кораблю?
  И я пою о том, что я пью.
  Гитара еще хрипит, стучит барабан,
  Значит, никто еще не пьян.
  
  Далеко ли уплыть пьяному кораблю?
  Кому какое дело, что я пою?
  Не относитесь строго к моим словам.
  Всё, что я пою, я пою вам.
  
  
  
  Летела из Китая,
  Осталась ночевать,
  Ни капли не такая,
  Ни капли не понять.
  Грустные глаза
  Смотрят на закат,
  Грустные глаза
  Тихо говорят:
  
  Сбудется ли мечта моя?
  Сложится ли судьба моя?
  
  Нашла, хоть не искала,
  Дождалась - не ждала,
  Снова потеряла,
  Украла, отняла.
  И пока она металась
  По своей судьбе,
  Она пыталась
  Сказать тебе:
  
  Сбудется ли мечта моя?
  Сложится ли судьба моя?
  
  Нет начала,
  Нет конца.
  Улетела, убежала
  Птица.
  Летела из Китая,
  Осталась ночевать,
  Не такая,
  Не понять.
  
  Сбудется ли мечта моя?
  Сложится ли судьба моя?
  
  
  
  Не червяк, не дурак,
  Не мажор, не мертвяк.
  Не пашу как осел,
  Не охочий до драк.
  Не совсем то, что все
  От меня хотят.
  И конечно, не то,
  Что мне велят.
  
  Не дикой, не тупой,
  Не хожу с бородой.
  Не крутой, не герой,
  Не болтун, не немой.
  Когда я с трудом
  Явился на свет,
  Понял, что все мое в том,
  Чтоб сыграть менуэт.
  
  Но сегодня так странна моя роль.
  И неясно, кто шут
   И куда девался король.
  Я Алладин, напрочь забывший пароль!
  
  Не червяк, не дурак,
  Не мажор, не мертвяк.
  Не пашу как осел,
  Не охочий до драк.
  Когда я с трудом
  Явился на свет,
  Понял, что все мое в том,
  Чтоб сыграть менуэт.
  
  
  Для тебя и для меня остались навсегда
  Гитары чистый звук и тонкие аккорды,
  А за стеной испуганные морды
  Грозятся всё испортить фото нам с тобой.
  
  Для тебя и для меня осталось навсегда
  Всё то, что рвется и то, что нас погубит.
  Но если нас пока что Таня любит,
  Авось, и к нам придет еще покой.
  
  Всегда так будет, всегда так будет:
  Течет вода из уст в эфир.
  Всегда так будет: уходят люди
  Отсюда в свой безумный мир.
  
  У тебя и у меня осталось навсегда
  Искусство жить свой век на самом крае.
  И вот когда нас люди покидают,
  Нам остается только чистая вода.
  
  
  
  
  Если бы снова начать писать книгу,
  Если б оставить ненужное там,
  Бросить бы пепел на чистую ригу,
  Пепел сожженных своих мелодрам.
  
  Ветер развеет ли? Дождь ли размоет?
  Солнце ли высушит дикую гать?
  Птицы ли клином крылами накроют
  Или следы зверей мне дадут знать?
  
  А только время уходит на запад,
  Солнце крылатит, червонит и бьет.
  И завяла полынь с лебедой в моих лапах.
  Кто ж, пока я уснул, устремился на взлет?
  
  Нет мне дороги из пусто да во чисто,
  Нет одной книги на разный цвет глаз.
  Поздно узнали, что значит отчество,
  Рано решили двигать на раз.
  
  Весело варвару жить, где нашел себя.
  Сумрачно мне отрываться в забой.
  Кто тебе накипь-душой открывается?
  Кто обозначен отметиной "свой"?
  
  А только время уходит погоней,
  Ветер сметает осевшую пыль.
  В быстром движенье маются зноем.
  В черном заплатанном выдержан стиль.
  
  В чистой тетради осталось две кляксы,
  Весело варвару жить на сносях.
  Слезным бы взглядом видеть мне праздник,
  А только в степь упирается шлях.
  
  Семеро ждут, как закончит еще один,
  Больше не хочется ждать семерых.
  Вот, если б кто-то, копаясь за городом,
  Видел бы, что остается от них.
  
  А только в степи ветрами повыломан,
  Свалкой прикинется брошенный край.
  Выжжено пламенем, проткнуто вилами,
  Вынесен дочиста скомканный рай.
  
  А только время уносится криками.
  Бросить на свалку и всё запалить.
  Боль твоя, может, отметится скрипками,
  Будет весь век тихо душу сверлить.
  
  
  
  
   Той ли работой занял ты этот день?
   Нужно тебе ли это все?
   Той ли дорогой идешь ты так долго
   Из Китежа в Урюпинск через Китай?
   У нас есть ноги,
   Нам не дойти.
   Но той ли дорогой идешь ты так долго?
   Это было бы смешно,
   Если б не было так грустно.
  
   Тех ли людей ты выбрал себе в друзья?
   С тою ли вместе ты живешь?
   Те ли когда надо дадут тебе пинка?
   На тех ли ты скоро будешь похож?
   У нас есть головы,
   Нам нету равных.
   Но тех ли друзей ты выбрал себе в друзья?
   Это было бы смешно,
   Если б не было так грустно.
  
   Солнце светит
   Не для нас,
   Эти песни
   Не про нас,
   Вышли книги,
   В них нет нас.
   Это было бы смешно,
   Если б не было так грустно.
  
  
  
  
  Давай до утра мы не будем спать
  И просто, неспешно с тобой писать.
  Писать как-то так, для звезды, для нее,
  Писать, пока мы, наконец, не уснем.
  С таким-то раскладом сегодняшних карт
  Всё кажется скользким, и я уж не рад,
  Что утро назавтра так далеко
  И всё как-то странно и как-то легко.
  Итак, мы собрались писать и писать.
  О чем же писать нам? Хотелось бы знать.
  Но вот я уже и сижу, и лежу,
  И как там ни есть, но я все же пишу.
  И ты напиши. Напиши мне письмо
  О том, что уже за окном, мол, темно,
  И нам не мешало бы тут и поспать,
  А ты, вот, гляди, заставляешь писать.
  
  Отправь мне по почте его через стол,
  И ежели спать ты еще не пошел,
  Садись и второе пиши для меня.
  Спокойно пиши. Еще долго до дня.
  С кем это я разболтался сейчас?
  Лампочка светит навязчиво в глаз.
  Нет никого. Я ни с кем не сижу,
  Просто я лег и в тетрадке пишу.
  Лето наступит еще через год.
  Вот бы иметь свой кирпичный завод.
  Холодная в кране сегодня вода.
  Не ехать бы завтра совсем никуда.
  Хватит пока что идиллий и грез.
  Завтра на улице будет мороз.
  И что я ни делай, а надо идти
  И кое-что кое-кому там везти.
  
  Да, я решил, значит, ночку не спать
  И до конца всю тетрадь исписать.
  Но думаю, мне и четыре листа
  Не исписать до конца никогда.
  Кстати, пока свет в глазах не померк:
  Какой у меня стихотворный размер?
  Вот, точно всё зная, сказал бы я всем:
  Здесь ямбом с хореем не пахнет совсем.
  Считать-то умею до двух и до трех,
  Даром, что в стихосложении плох.
  Но как мне анапест и дактиль сличить
  И амфибрахия не позабыть?
  Чутье подсказало, незнанье кляня:
  Анапест сегодня в стихах у меня.
  Да только сбиваюсь на что-то другое
  И слоги глотаю, наверно, от горя.
  
  Ого, три страницы уже исписал,
  Не зря я, наверно, пока что не спал.
  А в сущности, друг мой, кому это надо?
  Для горе-триумфа или парада?
  Однако, сегодня что-то легко мне.
  И вот моя ручка, а вот - ладони.
  В такие минуты с тетрадью и ручкой
  Понятна становится эта вот штучка:
  Доверить бумаге отдельное слово
  Нельзя, если слово в душе не готово.
  И только правду можно писать,
  Правду в стихи и песни вставлять.
  Когда я всё это вот тут написал,
  Я как-то споткнулся и тут же сказал:
  Вот то, что споткнулся я, чуть не соврав,
  И подтверждает, насколько я прав.
  
  Что ж, выехал я из какой-то морали.
  У нас скоро два, а еще мы не спали.
  Ну ладно, не будем о грустном, поэт,
  Заболтался чего-то на старости лет.
  Охота прощаться с навязчивой ручкой,
  Выведшей только что умную штучку.
  И думаю, если так много писать,
  То треснет голова и сломается кровать.
  Пора бы итог подвести моим мыслям.
  С какой они стати на стенах повисли?
  А, это цитата, здесь всё в порядке,
  И мне надоела вот эта тетрадка.
  Сегодня я много чего написал,
  И верьте - не верьте, немного устал.
  Я лежа писав, отлежал все бока.
  Ну что же, до встречи, до завтра, пока!
  
  
  
  
  Я пришел сегодня к выводу, что я герой,
  Я и сам не подозревал, что я такой.
  Но я ехал по дороге куда глаза глядели,
  А глаза глядели куда хотели.
  
  И я хитрый хитчер, я хитчер хитрый.
  Если надо, я застоплю любое корыто.
  И в конце концов туда, куда мне надо, попаду
  И при этом никуда не пропаду.
  
  В конце концов, дорога ведет куда мне надо,
  И если я не вписался в поезд из Волгограда,
  То просто мольбы потрачены всуе
  На толстых проводниц - провинциальных буржуев.
  
  Но в автобусах из того же Волгограда
  Назло контре ехал далеко, куда мне надо.
  И я опять хочу попасть во Фролово,
  Ведь во Фролово живет любовь моя.
  
  Я герой, я знаю, что такое свобода,
  Что такое свобода для простого народа.
  Свобода - это значит нечего терять
  Кроме свободы. Только нельзя воровать.
  
  Тот, кто меня освободил от вещей,
  Томится в неволе в темнице своей.
  Пойман Юрий Клыженко, народный артист,
  Семнадцатилетний рецидивист.
  
  И если в Туапсе забежишь на часок,
  Я дам его предков тебе адресок.
  А в городе Сочи темные ночи
  И люди такие задорные.
  
  Но хочется, хочется такого неизвестного,
  Чтоб точно уж не влезло ни в какие ворота:
  Хотя б наслушаться до одури турецкой музыки,
  Хотя вообще-то она вредна.
  
  
  
  Я песен больше не пою,
  Душа все то, что пела, спела.
  И по ночам теперь я сплю,
  И по ночам теперь я сплю,
  По стенам прыгать надоело.
  
  Я больше не могу мечтать,
  С меня уж сыпется песочек.
  И мне во сне не полетать,
  И мне во сне не полетать
  И не свалиться даже с кочки.
  
  Ее я больше не люблю,
  Внутри наверно все остыло.
  Тонуть большому кораблю,
  Тонуть большому кораблю
  В болоте мелком и постылом.
  
  Я песен больше не пою,
  Душа все то, что пела, спела.
  И по ночам теперь я сплю,
  И лишь во сне Его молю,
  Чтоб спать однажды надоело.
  
  
  
  Моя душа
  Уже остыла без тебя,
  Мои глаза
  Давно ослепли без тебя.
  И никогда, и никогда
  Цветок не выносит плода.
  И навсегда, и навсегда
  Застыли люди в ожидании
   Того, что будет дальше.
  
  Я не верю в то, что ничего уж не изменишь
   И не сможешь заглянуть в уже закрытые глаза,
  Я прочту в магическом кристалле
   О том, что будет дальше.
  Не солнце остановится, не реки потекут наверх,
   И станет можно то, что было вовсе нам нельзя,
  Если мы сумеем спеть об этом,
   Когда мы станем старше.
  
  Но я живу,
  И я об этом же пою.
  Или спою,
  И как спою, так и живу.
  И наяву, и наяву
  Я воплощаю в жизнь химеры подсознания.
  И наяву, и наяву
  Принципы взросления и облаками кверху.
  
  
  
  
  В диких снах
  И безумных стихах,
  В рваных носках
  И чужих городах.
  
  В поле широком
  Странствий далеких,
  В мире жестоком
  Людей одиноких.
  
  В гневе империй,
  В ритме работы
  Мы не успели
  Сделать чего-то.
  
  
  
  Мы играли, и было ништяк.
  Простите, если что-то не так.
  Моя бас-гитара - это мой верстак,
  Значит, так надо.
  Наши акклюзии слышал Простак,
  Он-то нас видел и этак, и так,
  Он и так сделал все ништяк,
  Но сказал своим взглядом:
  
  Ништяк не может быть вечным,
  Ништяк не может быть прочным.
  Если ты решаешь, ништяк иль не ништяк,
  Значит нет его. Убедись воочию.
  Ништяк не может быть вечным,
  Ништяк не может быть прочным.
  All things must pass. Jedem das seine.
  Прощайте. Увидимся позже.
  
  
  
  
  Почему ты смотришь на меня,
  Я все никак не могу решить.
  Я что-то должен тебе
  Или нам довелось где-то вместе жить?
  Память подводит меня, скажи,
  Откуда мне знакомо твое лицо.
  Сделай-ка милость, удружи,
  И зачем ты надел на палец кольцо?
  
  Где-то мерзли вместе,
  Или у меня дежа вю?
  Молчание нам не сделает чести,
  Но я тебя не виню.
  Все это слышали мы и раньше,
  Кавер-версия и плагиат.
  Но я рад, что могу сказать тебе это,
  И вижу, что ты тоже рад.
  
  Был ли ты у меня дома,
  Если был, то сколько раз и когда?
  Скажи, через кого мы знакомы,
  Скажи хотя бы нет или да.
  Скажи хотя бы, как тебя кличут в тусовке,
  Хотя я больше люблю имена.
  Но в этой безумной, безумной шизовке,
  Боюсь, между нами стена.
  
  Есть ли у нас общие знакомые
  Или у нас их нет совсем?
  Ты знаешь Селедку?
  По-моему, Селедку знают все.
  Брат Ветер напился на сейшаке,
  Напился и буянил опять.
  Но думаю, это не столь интересно,
  Пожалуй, я буду молчать.
  
  Не должен ли я тебе денег?
  Или же не должен мне ты?
  У меня много фенек,
  Не дарил ли феньку мне ты?
  Какого ты пола, скажи -
  Глаза мои стали слабеть.
  Я уже не помню того, что видел,
  Но почему бы нам просто не спеть?
  
  Может, мы с тобой играли раньше?
  Со мной играли сто человек.
  Страшно ждать и двигаться дальше,
  Скоро кончится век.
  Еще страшнее оказаться на трассе
  Кызыл-Орда - Камызяк.
  Но самое страшное - петь фальцетом,
  Когда на тебя смотрят так.
  
  Одна нога короче другой,
  И косо посажен берет.
  Нет ли у тебя печеньки в кармане,
  И где здесь продается хлеб?
  Я где-то видел бутылку пепси,
  Я пропустил свой обед.
  Монахини в черном мне сказали, мы вместе,
  Но мне кажется, все это бред.
  
  Почему ты не куришь в углу?
  Или зубы болят и у тебя?
  Не советовал ли я тебе читать Гессе?
  Я глупею день ото дня.
  Клаузулы и секвенции в моем мозгу,
  И все остальное фигня (кроме пчел).
  И ежели ты смотришь сыскоса,
  Значит, ты понимаешь меня.
  
  
  
  
  На край березовый спускается мрак.
  Четко подмечено, что что-то не так.
  Что-то подмочено и что-то гниет.
  И что-то замечательно жить не дает.
  
  На край березовый спускается мрак.
  Что-то не то и что-то не так.
  Это что-то вроде как Бедлам и Содом,
  Палата номер шесть и сумасшедший дом.
  
  Ошибка вышла: палата номер пять.
  Но кто будет тут разницу искать?
  И еще ошибка: это не Бедлам,
  А психдиспансер, и мы в гости к вам.
  
  Зачем же вы пожаловали, позвольте вас спросить.
  А мы целой кучей от армии косить.
  Кто безыдейно, кто от пацифизма,
  А кто и идейно, супротив милитаризма.
  
  Что нам делать в армии паршивой?
  Мне запрещает служить Господь Шива.
  А его от армейского метаболизма
  Воротит нечто вроде пофигизма.
  
  А один мой друг вообще анархист.
  Как дорвется туда детина-фашист,
  Так моментом схватит автомат,
  И давай убивать всех подряд.
  
  Вот, смотрите, серьги в ушах,
  Потому что не можем ходить в сапогах.
  А если не верите, расскажем стих
  Про гречневое чавканье сильной личности.
  
  Короче, мы все здесь сошли с ума,
  А кто не поверит, тому хана.
  А ну-ка быстро писать об этом!
  Короче, мы все здесь с приветом.
  
  Ребята, я согласен, согласен на все.
  Все напишу, но е-мое,
  Все, но во имя всех леших:
  Откуда взялось столько сумасшедших?
  
  А у меня еще ведь есть начальство,
  Ему еще план высоси из пальца.
  А тут навалилось столько всего.
  Нет, ну хотя бы через одного!
  
  Чтоооооооооооооооооооооооо?
  Мы такие больные, а тут через одного?
  Уй баяй, ахимса кшантир арджавам,
  Неужели ты до сих пор не веришь нам?
  
  Мы будем блеять на боевом посту,
  Возьмем майора и пошлем в ...
  Так пусть заест тебя страшный стыд.
  Ведь цель у нас едина - суицид!
  
  Пусть же меня ударит кома,
  Мы предпочитаем сидеть дома.
  Вряд ли даже на случай войны
  Сумасшедшие будут кому-то нужны.
  
  Какие там автоматы, патроны?
  Мы и так знатоки Гражданской Обороны.
  И еще, если хотите знать наше мнение,
  Мы уважаем Народное Ополчение.
  
  Нам известна Инструкция по выживанию,
  Мы можем ходить на партизанские задания.
  Если, там, врагов тьма и т.д.,
  У нас в запасе есть ДДТ.
  
  А если все же паче чаяния
  Армия врагов займет наши здания,
  Они пообщаются с нами, и тогда
  От армии той не останется следа.
  
  
  
  
  И я пою эту странную жизнь
   С ее печальным концом.
  И я пою эту нелепую миссию
   С терновым венцом.
  И я смеюсь, наблюдая, как петухи
   Пытаются снести яйцо,
   Попав под кольцо,
   Испачкав лицо
   И все.
  
  
  
  
  Герасим был глухонемой,
  Но не кривой и не слепой.
  Герасим был глухонемой,
  Хотя работал как герой.
  Мычал невнятное порой,
  А в-общем, парень неплохой.
  
  Однажды удалось ему
  Попасть в историю одну.
  Никто не знает, почему
  Завел однажды он Муму.
  Но каждый знает, почему
  Он утопил свою Муму.
  
  Однажды он работал в ночь,
  Решил он обществу помочь.
  Белеет карма за кормой,
  Герасим не был голубой.
  Однажды он работал в ночь,
  И у него родилась дочь.
  
  Герасим был глухонемой,
  Мычал невнятное порой,
  В-общем, парень неплохой,
  Одна беда - что, вот, немой.
  Зато Герасимова-дочь
  Горланит песни день и ночь.
  
  
  
  
  Я покажу тебе секретный самолет,
  Который мне однажды показал Боб Дилан.
  Ты танцевала так красиво,
  Давай с тобой вдвоем пойдем в поход.
  
  Я покажу тебе неведомую даль,
  Немедленно душой тебе откроюсь.
  И до конца не успокоюсь,
  Пока не покажу Восточный Полюс.
  
  Слава, слава, слава труду.
  А я сегодня на работу не пойду.
  Пускай работает железный паровоз.
  А я хочу с тобой опять
  В магазине книжки покупать.
  
  
  
  
  Она здесь с новой сказкой.
  Мы все сотый том.
  Она здесь закроет глазки нам.
  Мы все Rolling Stone.
  Каждый прячет красный пряник.
  Тебя нескоро отправят наверх.
  Стою с тобой.
  
  
  
  
  Вы сражены своим бессильем,
  Вы в сердце копите обиды.
  Вы ангел, потерявший крылья,
  Вы нимфа с мертвой Атлантиды.
  
  О Вас одни слагают песни,
  И для кого-то Вы загадка,
  Другие смотрят в Вас так гадко,
  А я был долго с Вами вместе.
  
  Вы так туманны и прекрасны,
  И только я, пожалуй, знаю,
  Что Ваши чары так опасны,
  И вот теперь я исчезаю.
  
  Любые чувства к Вам напрасны,
  И я скажу словами не своими:
  Я Вас любил так искренно, так страстно,
  Как дай Вам Бог любимой быть другими!
  
  
  
  
  Я шагну прямо в море
  С этой узкой доски,
  Я шагну прямо в море
  С этой узкой доски
  Утопить свое горе
  И остатки тоски.
  
  Я сверну с этой тропки,
  Когда нельзя не свернуть.
  Я сверну с этой тропки,
  Когда закончен мой путь.
  Вы подводите итоги,
  А мне позвольте уснуть.
  
  Я ни в чем не виновен,
  Я только знаю одно:
  Незнакомое море
  И знакомое дно.
  А что радость, что горе,
  Мне уже все равно.
  
  
  
  И на этой оптимистической ноте книга не заканчивается. Сюда добавятся еще песни. Не все ноты еще спеты, не все слова вставлены в тексты, на наш век веселья хватит.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"