Мистический детектив с элементами психологического триллера.
Глава первая
Ночь. Встреча с Фредди Крюгером, дубль первый
Ночь. Тихая, тёплая, безветренная. Полнолуние.
По просёлочной дороге идёт мужчина. Ему слегка за тридцать, светлые растрёпанные волосы, одет в импортный спортивный костюм, на ногах - фирменные кроссовки, в руках - обычный полиэтиленовый пакет.
Куда он идёт? По большому счёту - с философской точки зрения -
навстречу с Неизвестностью, предначертанной кем-то Свыше...
Ночь. Тихая, тёплая, безветренная. Полнолуние.
В смысле - ночь, улица, фонарь, аптека,...
Жена попросила сходить в дежурную аптеку при ближайшем Торговом Центре, мол: "Петя, голова болит безумно! Только, милый, за руль не садись. Ты же выпивал сегодня...".
- Ха-ха, безумно.... Что она может знать про безумие? - обратился он к жёлтой и равнодушной Луне, круглой и всезнающей. - Хотя, наверное, кое-что знает. Я ведь ей сам рассказывал.... Немного.... Если про это можно рассказать что-либо понятное.... В смысле, понятное - для нормального человека.... Уважаемая Луна, ничего, если я поговорю немного с вами? Неуютно, знаете ли, как-то. Ночь, полнолуние.... А когда общаешься с кем-то, то и комфортней становится на душе.... Так как, можно? Спасибо вам, прекрасная дама...
Аптека - вместе с людскими голосами и знакомыми ароматами - осталась далеко позади. Как, впрочем, и тусклый, скучно-печальный уличный фонарь. Весь человеческий мир остался где-то далеко позади. Причём, уже давно. Наверное, с самого рождения...
Справа угрожающе вздыхала заброшенная стройка: три с половиной этажа монолитного бетона за некрашеным забором-штакетником, парочка ржавых, неуклюжих и беззащитных подъёмных кранов-журавлей, запах сырости и заброшенности, отблески неяркого костра.
"Бомжи разбили нехитрый ночной лагерь, ужинают", - предположил Пётр. - "Они тоже люди. Зачастую, вполне даже разумные, без видимых психических отклонений. Хотя, лично мне не доводилось общаться с ними...".
Слева загадочно молчало старинной кладбище, скупо отражая лунный свет от поверхности могильных крестов, покрытых краской-серебрянкой. Кладбище, как кладбище, таких десятки тысяч разбросано по бескрайней России. Днём они милые и бесконечно уютные, в их тишине очень даже приятно предаваться философским размышлениям. Ночи же - тревожные и опасные, сулящие душевные сомнения и разнообразные неприятности...
Где-то глухо и угрожающе заухал ночной филин, нервный ветерок волнами пробежал по придорожному кустарнику.
- Филин кладбищенский, меня не пугай. Ждёт впереди - солнечный Рай, - негромко пропел Пётр и через секунду-другую глухо застонал: - Что же это? Снова начинается? Ведь уже больше шести лет приступы и припадки не посещали.... До коттеджного посёлка осталось-то всего нечего, километра два с половиной.... За что, Господи?
В голове тихонько постреливало. Мерзко так, глумливо и насмешливо. Приступ приближался неотвратимо и безысходно - как морской прилив, подчиняющийся воле могучей Луны...
Впереди - в тускло-жёлтом свете - виднелся алюминиевый навес автобусной остановки. Обхватив голову ладонями и чуть пошатываясь, он с трудом доковылял до навеса и неуклюже присел на обшарпанную скамью.
- Главное, не волнуйся, - посоветовал Пётр самому себе. - Не в первый раз, братишка, прорвёмся. Может, в этот раз появится кто-нибудь симпатичный и безобидный...
В глубине души он, конечно же, знал, что чуда не произойдёт. За его тридцать с небольшим лет все Гости были исключительными уродами, мерзавцами и негодяями, падкими на кровь и убийства. Но как же хотелось надеяться, что в этот раз пред ним предстанет благородный рыцарь или же - прекрасная принцесса. Добрая такая, славная, с огромными синими глазищами...
Вскоре со стороны кладбища замелькал одинокий огонёк, зазвучали голоса, причём разговор вёлся на английском языке, вернее, на его американском аналоге.
- Стоило ли убивать старуху, сэр? - робко и заискивающе поинтересовался дребезжащий фальцет. - Она же была слепая и глухая. Безобидная, в общем, У этих двух, которым вы изволили отрезать головы, рты были заклеены медицинским пластырем. Бабка и не услыхала ничего...
- Фредди Крюгер никогда не оставляет следов! - невозмутимо заявил звучный баритон. - Никогда и никаких! А безобидных свидетелей не бывает, заруби, Мерфи, эту истину на своём длинном носу.... Ага, вон же она, девчонка! Держи её!
Послышались звуки погони, чьё-то злое пыхтение.
- Зараза! - взвыл фальцет. - Сэр, она укусила меня за палец!
- А-а-а! Помогите! - взмолился детский голосок. - Дяденьки, не надо! А-а-а!
Вскоре все стихло, ещё через пару минут баритон довольно объявил:
- Ещё одна! Растёт моя коллекция, растёт! - неожиданно насторожился: - Чу, что это? Слышишь? В садовой беседке кто-то есть, клянусь Святым Дунстаном! Подожди меня здесь...
Зазвучали размеренные шаги, поднимающиеся по деревянным ступеням.
"Вот, у автобусной остановки уже образовалась лесенка", - обречённо подумал Пётр. - "Значит, точно: припадок пожаловал. Ладно, будем выпутываться...".
Человек, облачённый в длинный брезентовый плащ, по которому стекали крупные дождевые капли, водрузил на хрупкий столик старомодный масляный фонарь. Тут же выяснилось, что на столешнице стоит пузатая бутылка синего стекла и две серебряные чарки.
Мужчина солидно откашлялся, бросил на пол холщовый тяжёлый мешок, заполненный какими-то круглыми предметами, и небрежным движением откинул назад капюшон плаща.
"Длинные чёрные волосы, орлиный нос, пронзительные карие глаза с необычными зрачками, губы очень тонкие, злые и порочные. А в мешке, судя по всему, находятся отрезанные человеческие головы. Вон, из-под него уже заструились кровавые ручейки", - отметил про себя Пётр. - "Смотри-ка ты, а у них здесь дождик льёт - как из ведра.... Без разговора, очевидно, не обойтись. Придётся вспоминать навыки английской речи...".
- Ну, рассмотрел меня? - поинтересовался обладатель злых и порочных губ. - Хорошо запомнил?
- Я вас таким себе и представлял, - беззаботно ответил Пётр. - И эти странные зрачки - с ярко-алой искоркой...
- Что? Ты меня знаешь, морда белобрысая?
- Конечно же. Фредди Крюгер, известный душегуб и поганец. Обожающий пить кровь маленьких детей. Кстати, что вы, мистер Крюгер, думаете, относительно прогноза погоды на ближайшую неделю? На две-три? А выпить, часом, не хотите ли? Вон на столе бутылка и бокалы. Только наливайте себе сами. Мне, видите ли, во время припадка не рекомендуется двигать руками. И, вообще, делать что-либо. Только разрешается болтать. Но только на самые отвлечённые и невинные темы...
- Да что происходит такое? - взревел Крюгер. - Ты, незнакомец, издеваешься надо мной? Как народец обнаглел в последнее время, совсем потерял всякий страх и стыд!
Раздался громкий щелчок и из правого рукава плаща Фредди выдвинулись длинные и тонкие лезвия, испачканные чем-то тёмным.
- Очень мило, - улыбнулся Пётр. - Прямо как в кино. Кстати как вы относитесь к творчеству Андрея Тарковского? На мой взгляд, чересчур уж заумно и вычурно...
Всё дальнейшее было абсолютно прогнозируемым и обычным: Фредди буйствовал, грязно ругался, потрясая своими страшными лезвиями, а Пётр беззаботно трепался. В этот раз он решил поделиться с неожиданным собеседником мнением относительно творчества поэта и философа Саши Чёрного, а также дал развёрнутые комментарии по основным аспектам проблемы глобального потепления...
Минут через десять Крюгер выдохся, успокоился, спрятал, усмехнувшись, свои лезвия в рукав плаща и наполнил бокалы терпким напитком из тёмно-синей бутыли.
- Ну, успехов в повседневной деятельности! - провозгласил Пётр дежурный тост. - Чтобы наши будни текли приятно и легко!
Они выпили и распрощались. Фредди, дружелюбно подмигнув, накинул на лохматую голову капюшон плаща и, прогремев каблуками сапог по ступеням лесенки, покинул беседку...
Припадок отступал - как и всегда - медленно и болезненно: руки и ноги предательски подрагивали, по лицу тёк пот, слегка подташнивало, мучительно хотелось пить. Он поискал глазами темно-синюю бутылку и два фужера, но, естественно, ничего похожего не обнаружил. Только картонный пакет из-под гадкой яблочной бормотухи валялся под ногами. А вот подозрительных луж - рядом с навесом остановки - хватало. Более того, в сторону кладбища вели две тёмно-бордовые дорожки, навевающие нехорошие мысли.
Опираясь на спинку лавочки, Пётр с трудом поднялся на ноги, вышел на просёлочную дорогу и, устало подмигнув Луне, прошептал:
- Что, старушка, опять пронесло? Вот так-то вот оно, а ты сомневалась, дурочка...
Со стороны кладбища вновь замелькал одинокий огонёк, зазвучали голоса, причём разговор вёлся на русском языке, вернее, на его полу матерном аналоге.
- За каким ты, мать твою, старуху прирезал, урод грёбаный, так тебя растак? - недовольно поинтересовался звучный баритон. - Она же слепой была...
- Да, за компанию! - невозмутимо ответил дребезжащий фальцет. - Чтобы под ногами не мешалась.... Эге! Смотри, вон кто-то отсвечивает возле остановки! Может, того.... Пощупаем?
- Не стоит! - возразил баритон. - Там обретается какой-то малохольный иностранец. Пока ты потрошил двух лохушек, да старуху отправлял на тот свет, я его импортные речи слушал минут десять. Даже выпил с ним портвейна - за дружбу народов.... Сумасшедший, зуб даю. Или очень сильно обкуренный. Пусть живёт. Лучше этих зарубежных попугаев не трогать, себе дороже. Менты, так их всех, потом понаедут, устроят серьёзную облаву. Так-то они глубоко копать не будут, спишут всё на бытовуху, бомжей подтянут со стройки. А если иностранец будет числиться в пострадавших, тогда будут искать по полной программе. Не хочется мне нынче на зону. Почапали, благословясь, к машине. Хабар сбросим, оторвёмся на малине...
Пётр достал из пакета упаковку специального антиаллергенного анальгина, вскрыл, проглотил, не разжёвывая, плоскую белую таблетку, и медленно пошёл по дороге, погружаясь в воспоминания.
Первый раз это случилось в средней группе детского сада. Он - вместе с десятком других карапузов - находился в игровой комнате. Разноцветные кубики, пластмассовые машинки, деревянные лошадки. Смех, милые ссоры: - "Петя Нестеров, отдай мне мишку! Ты же обещал...".
Вдруг все дети - вместе с воспитательницей Полиной Петровной - пропали куда-то, а вместо них появились непонятные существа: кривоногие, бородатые, с очень злыми глазенками. Возглавляла крохотных бородачей худая и костистая старуха с огромной фиолетовой бородавкой на носу, держащая в тёмных ладонях обыкновенную метлу для подметания улиц.
"Волшебные гномы из сказки!", обрадовался маленький Петя Нестеров и тут же засомневался: - "Но почему вместе с ними - баба-Яга? Она же плохая и злая...".
Баба-Яга тут же оправдала его сомнения: мерзко усмехнулась, засунула два грязных пальца в беззубый рот и протяжно свистнула. Гномы дружно принялись ломать игрушки: пластмассовые машинки они разбивали об стены, деревянных лошадок пинали ногами, обутыми в громоздкие сапоги, а кукол и цветные кубики безжалостно грызли острыми, светло-коричневыми зубами. При этом бородачи громко ругались непонятными словами и брызгали во все стороны зеленоватой слюной.
Петя был мальчиком добрым, но такого потерпеть не мог: схватил за ноги деревянного Буратино и, обуреваемый лучшими побуждениями, храбро вступил с наглецами в схватку...
Очнулся он уже в больнице. Белый потолок, белые стены, белые простыни, белая пустота в голове. Напротив - несчастные материнские глаза, испуганный шёпот:
- Что же ты наделал, сынок? Зачем?
Выяснилось, что он - без видимых на то причин - набросился на других детей и принялся их избивать деревянным Буратино. Досталось и воспитательнице Полине Петровне: острый нос куклы пробил ей насквозь ладонь правой руки.... Вопли, безостановочный плач, паника, набежала целая куча народа. Петьку крепко спеленали простынями, вызвали Скорую, которая его и отвезла по назначению - в психиатрическую больницу.
- Повышенная склонность к галлюцинациям, - обыденно объяснил Петькиным родителям старенький очкастый доктор Пал Палыч, строча что-то на первой странице толстой тетради. - Чем она вызвана? Причин может быть множество. Например, генная предрасположенность.... Впрочем, причины не очень-то и интересны. Гораздо важнее узнать, что является катализатором галлюцинаций. Впрочем, это можно будет сделать только с годами. Сопоставляя, так сказать, произошедшие факты...
- Доктор! - взмолился Петькин отец. - Может, уже сейчас есть какие-то предположения?
Старичок многознающе улыбнулся:
- Представьте себе, есть! Когда началась эта схватка, сопровождаемая громкими воплями, то в игровую комнату со второго этажа спустились директор детского сада, его заместитель и две воспитательницы. Кроме избитых детишек и окровавленной Полины Петровны они обнаружили, что в подсобном помещении, примыкающим к игровой комнате, начинался пожар. Элементарное короткое замыкание, бывает. Потушили пожар, конечно же. А ведь в кладовке хранилось много чего пожароопасного: ватные матрасы, запасы салфеток и туалетной бумаги, новогодние хлопушки.... А Полина Петровна уже старенькая, плюсом у неё был сильнейший насморк, поэтому запаха гари она и не почувствовала. Короче говоря, если бы не данное шумное происшествие, спровоцированное вашим сыном, всё могло кончиться очень даже печально.... Понимаете меня? Вполне возможно, что у мальчика чрезмерно развито чувство опасности. Ну, скажем, как у животных. Всем же известно, что кошки, собаки и прочие слоны заранее чувствуют приходы цунами, извержения вулкана, землетрясения...
- Причём здесь слоны и цунами? - опешила Петькина мать. - И как это связано с коротким замыканием и новогодними хлопушками?
- Никак не связано, - терпеливо продолжил доктор. - Просто, очевидно, тонкая психика вашего сына почувствовала - на уровне подсознания - что приближается смертельная опасность. Почувствовала и просигнализировала - как умеет. То есть, в виде галлюцинаций. Что тут хитрого? На мой взгляд, все предельно стройно и логично.
- То есть так теперь будет каждый раз? - забеспокоился Нестеров-старший. - Тонкая психика будет что-то там чувствовать, а наш сын будет - по этому поводу - бросаться на людей и молотить их чем попало?
Пал Палыч неопределённо передёрнул худенькими плечами и поспешил успокоить:
- Зачем же сразу впадать в панику? Всё поправимо.... Во-первых, мы вашего сына здесь подлечим. Месяца два-три. Понаблюдаем, поколем разных препаратов. Во-вторых, пропишем всяких таблеток - на послебольничный период. В-третьих, я и в дальнейшем буду за ним наблюдать, принимать и осматривать, скажем, раз в три месяца. Ну, и при первых же признаках недомогания. В-четвёртых, я при выписке дам ему соответствующие инструкции, соблюдая которые он без всяких проблем доживёт до глубокой старости...
С двумя-тремя месяцами доктор обманул: полгода провёл Петя в больничной палате, всю задницу медсёстры ему искололи, а анализы крови брали через два дня на третий. Ещё регулярно приводили к нему в палату разных солидных дядек в белых халатах. Дядьки задавали десятки глупых вопросов, а, получив ответы, удивлённо качали головами и делали круглые глаза.
А вот про инструкции Пал Палыч не забыл, очень серьёзно глядя на маленького Петьку из-под толстых стёкол очков, вдумчиво наставлял:
- Ты, мой милый, никогда не паникуй. Относись ко всему спокойно, с философской точки зрения, так сказать...
- Как это - с философской? - уточнил Петька, с самого раннего детства не любящий неясностей и недоговорённостей.
- Так это. Вот тебе список книжек, подлежащих изучению. Ах, да, ты же ещё читать не научился.... Ничего, потом прочтёшь. Жизнь, она же долгая. Короче, если увидишь что-то необычное, то тут же садись куда-нибудь и прячь руки. Понимаешь? Главное во время припадка, сопровождающегося галлюцинациями, дел не наделать всяких. То есть, не причинить окружающим никакого вреда. Вот повредил ты руку старушке Полине Петровне. Разве это хорошо? Конечно же, плохо! Так что как только почувствовал, что начинается припадок, так сразу же прячь руки. А вот разговоры, наоборот, разговаривай. На самые разные отвлечённые темы. Например, про погоду. Или про то, что видел по телевизору. Во-первых, чтобы с ума не сойти по-настоящему. Во-вторых, это может отвести реальную опасность в сторону. Окружающие тебя люди могут встревожиться, насторожиться, а это - полезно. Впрочем, ты ещё мал и многого не понимаешь. Ничего, я всё это буду повторять при каждой нашей встрече. Обязательно запомнишь и проникнешься...
Пал Палыч инструкции регулярно повторял, а Петька их запоминал, проникался и соблюдал - при каждом припадке, которые посещали его по пять-шесть раз за год. Кто только не числился среди его Гостей! Карабас Барабас, Змей Горыныч, новозеландские людоеды, голодные волки, кровожадные тигры. А когда повзрослел, то и вампиры - во главе с графом Дракулой, и маньяк Чикатило под ручку с Адольфом Гитлером.... Много их было всяких и разных: кровавых, жестоких, бессердечных. Иногда они возникали "на месте" конкретных людей, "подменяя" собой друзей и знакомых, иногда - сами по себе, например, в абсолютно пустом помещении.
Причём, появление галлюцинаций не означало, что жизни Петра что-то угрожало именно в данный конкретный момент. Просто когда потенциально-опасные объекты обнаруживались в прямой близости, то тонкая психика мальчика (а потом молодого человека) исправно сигнализировала об этом.
Например, обычный автобус, к которому утром подходил мальчишка, держась за мамину руку, вдруг "превращался" в огромного бурого волка, с аппетитом кусающего и глотающего окружающих людей. Петька тут же дёргал маму за руку и просительно смотрел на неё огромными, полными ужаса глазами. Лидия Алексеевна недовольно вздыхала, и они шли на трамвайную остановку. А потом выяснялось, что вечером того же дня именно этот автобус, к которому они не стали подходить, на всём ходу врезался в стену кирпичного дома, погибло восемь человек. "Неожиданно отказали тормоза!", - объяснял с телевизионного экрана взволнованный диктор. Отец и мать посматривали на Петьку с уважительной опаской...
Или, вот уже в выпускном классе школы гулял Петя с девушкой по парку. Шли себе по аллее, болтали о всяком разном, неумело целовались. Вдруг молодой человек заметил, как из парусинового павильона, где продавались разные прохладительные напитки, высовывается окровавленная морда здоровенного крокодила. Пётр побледнел и потащил удивлённую девушку за рукав прочь из парка. А через два с половиной часа именно в том павильоне произошло двойное убийство....
Трудно было к таким происшествиям относиться спокойно и адекватно. Но Пётр Нестеров всё выдержал, с ума не сошёл и вырос вполне приличным человеком: в меру добрым, в меру честным и благородным. А всё потому, что всегда неукоснительно следовал инструкциям старого доктора.
Более того, по достижении восемнадцати лет Пётр Нестеров был признан абсолютно здоровым и два года безропотно отдал российской армии. В одной далёкой южной стране, в составе подразделения особого назначения, где очень ценились всякие необычные человеческие способности. А обострённое чувство опасности в военном деле - вещь ни чем незаменимая...
Впрочем, Пётр не любил вспоминать об этом жизненном периоде. Главным образом потому, что тогда было очень трудно отделять реальность от галлюцинаций: больно уж они были похожи друг на друга - страхолюдные смуглые морды с холодными глазами.
Потом-то полковник Ануфриев ему очень подробно объяснил, чем настоящие моджахеды отличаются от виртуальных. Всё постепенно наладилось: на галлюцинации Пётр никакого внимания не обращал, а в настоящего врага исправно палил из автомата. Иногда и гранаты швырял. Только всё равно слишком много крови (самой натуральной!) было пролито за эти два года. Не хотелось вспоминать...
После армии Пётр закончил юридический факультет Питерский Университета, но по специальности не отработал ни одного дня. Невесть откуда вынырнул полковник в запасе Николай Иванович Ануфриев, ставший - каким-то непостижимом образом - солидным и матёрым банкиром, да и определил Петра в свою банковскую структуру - начальником охраны депозитария. Как же иначе? Человек, обострённо чувствующий приближение опасности, непременно должен работать охранником!
Правда, незадолго до защиты дипломного проекта галлюцинации перестали беспокоить Петра. Может, это сработали таблетки нового поколения, предоставленные добрым и заботливым Пал Палычем. А, может, этому способствовала счастливая женитьба на Марии (Маняше, Марье, Маше), его однокурснице, девице симпатичной, взбалмошной и непредсказуемой.
Как бы там не было, но молодая семья остро нуждалась в деньгах, и Пётр не стал ставить Ануфриева в известность об утраченных способностях.
- Охраняй депозитарий обычным образом, - советовала Маняша. - Существуют же видеокамеры, всякие подслушивающие устройства, инфракрасные излучатели, приборы ночного видения. Вон, Интернет весь забит предложениями...
Пётр и охранял - вдумчиво, тщательно и надёжно. За прошедшие шесть лет никаких неприятных казусов и сбоев в работе депозитария не наблюдалось, ни единой копейки из хранилищ не пропало. Ануфриев был Петром доволен и на щедрые выплаты не скупился: молодая семья приобрела две новые иномарки, построили просторный коттедж в престижном охраняемом посёлке. Правда, на отшибе, в пятнадцати километрах от Санкт-Петербурга.
- Ничего страшного! - и не думала расстраиваться Мария, являвшаяся оптимисткой по жизни. - Зато здесь отличная экология! Вот надумаем с тобой - через годик-другой - обзавестись ребёнком...
Пётр только недоверчиво пожимал плечами: эти разговоры про "через год-другой" были ему знакомы, вернее, на протяжении шести лет совместной жизни они никогда и не прекращались.
И вот - нежданно и незвано - галлюцинации вернулись.
- Вот же блин горелый! - сплюнул Пётр в темноту. - Не было печали...
Дорога резко повернула в сторону, до забора красного кирпича, ограждающего коттеджный городок, оставалось метров двести пятьдесят.
В низком кустарнике ракитника затрещали сухие ветки под чьими-то тяжёлыми лапами.
"Снова приближается приступ?", - засомневался, останавливаясь, Пётр. - "Или же там прячется кто-то реальный?
Он подобрал с земли сучковатую палку, обходя ракитник стороной.
- Гав! - рявкнуло неизвестное существо басом, и тёмное мускулистое тело метнулась в сторону Петра.
Гигантский пёс неожиданно замер в воздухе, упал - как подкошенный - на землю и жалобно завизжал. Через мгновенье он бодро вскочил на лапы и вновь принялся громко и угрожающе гавкать, натягивая до предела невидимую веревку. С дальней берёзы с ветки сорвалась потрёпанная чёрная ворона, недовольно каркая, заложила широкий круг...
"Собака-то настоящая!", - облегчённо вздохнул Пётр. - "Отличать галлюцинации от реальных объектов я ещё, слава Богу, не разучился. Только вот, собственно, какая разница? Галлюцинации, по крайней мере, не кусаются.... Вот оборвётся верёвка, что делать тогда? Такую здоровенную дурищу голыми руками не взять, несмотря даже на наличие соответствующих навыков...".
Пёс продолжал надрываться в хриплом лае, и через полминуты был однозначно опознан: звали этого сторожевого бельгийца Вулканом, и он принадлежал Олегу Иванову - ближайшему соседу семейства Нестеровых по коттеджному посёлку.
И собака, и её хозяин Петру никогда не нравились, больно уж оба были скрытными и хмурыми. Олег раньше служил по прокурорскому ведомству, а нынче занимался каким-то скользким бизнесом, был разведён и проживал в отнюдь немаленьком доме один. В смысле, с Вулканом, который гавкал и утробно рычал на всех подряд без разбора. Бывший прокурор при этом настырного пса никогда не останавливал, только непонятно цокал языком и задумчиво качал головой.
- Три часа ночи, - передёрнул плечами Пётр. - Для чего было здесь привязывать животное? Может, это такое наказание? Например, Вулкан изгрыз любимый ботинок Олега...
Махнув на прощанье лающему псу рукой, он пошёл по направлению к воротам в заборе, освещённым тремя яркими фонарями, на ходу доставая из кармана спортивных штанов связку ключей.
В голове снова глумливо защёлкало, тихонько заскрипели дверные петли, в воротах приоткрылась калитка, и из неё показался Дед Мороз. Конкретный такой Дед, в красном полушубке, в высоких чёрных валенках, с длинной снежно-белой бородой. Только ненастоящий, галлюциногенный. В этом Пётр не сомневался.
- Привет, Нестеров! - мерзко ухмыльнулся Дед Мороз, демонстрируя характерные острые клыки, измазанные чём-то ярко-алым. - Я и не знал, что ты будешь из наших. Знать, хорошо маскировался, а сегодня не выдержал.... Полнолуние, понятное дело! Тут кого угодно потянет на кровушку.... О, да тебя уже можно поздравить: все кроссовки вымазаны в ней, в родимой!
Шустёр ты, братец....
- Погода нынче хорошая! - вскользь улыбнувшись, сообщил Пётр. - И завтра не будет дождей, точно говорю.
- С чего ты это взял?
- Так вон, собака гавкает. Слышишь, как звонко? А вот если бы глухо брехала, то вот это, соответственно, было бы к дождю. Гадом буду, проверено миллион раз! Не, я совершенно серьёзно: меня этим премудростям обучал один сенегальский колдун. Дельный такой дядечка, знающий. Он в своё время какой-то французский Университет заканчивал, факультет естествознаний, кажется...
- Ладно, приятно было поболтать! - неожиданно загрустил вампир, загримированный под Деда Мороза. - Тороплюсь, надо любимую собачку отвязать. Ну, и поужинать плотно. Как без этого? - многозначительно сверкнул клыками. - Бывай, братишка!
- Бывай, - вяло отозвался Пётр и, пройдя в распахнутую калитку, аккуратно прикрыл её.
Пот, текущий по лицу и спине, мелко подрагивающие руки и ноги. Он плавно развернулся на сто восемьдесят градусов, снова взялся за ручку калитки, осторожно выглянул наружу.
Вампир в красной шубе бесследно исчез, а в метрах пятидесяти-шестидесяти маячила широкоплечая удаляющаяся спина в тёмно-синей футболке. Вдали раздавался заливистый радостный лай, перемежаемый нежным поскуливанием. На востоке появилась тоненькая розовая нитка, приближался рассвет.
"Сосед Олежка Иванов пошёл отвязывать своего ненаглядного Вулкана", - понял Пётр. - "Интересно, что он подумал? Наверное, офигел до полного изумления.... Значит, у меня был повторный приступ. С чего бы это вдруг? Там, возле автобусной остановки, я оказался случайным свидетелем преступления. Так что присутствовала серьёзная опасность.... А сейчас в чём, спрашивается, дело?".
- Сергеевич, что случилось? С вами всё в порядке? - поинтересовался обеспокоенный голос. - Вы себя хорошо чувствуете? Может, помочь? Проводить?
Пётр обернулся и вымученно подмигнул подошедшему ночному сторожу:
- Всё в порядке, Витёк, не беспокойся. Голова что-то закружилась. Ничего страшного. Доковыляю как-нибудь...
В свете частых, в меру ярких фонарей он добрёл до своего дома: аккуратного, обшитого светло-кремовым сайдингом, под красной черепичной крышей.
На открытой веранде лениво тлел розовый огонёк сигареты, рядом с перилами смутно белела неясная фигура.
- Опять куришь? - недовольным голосом спросил Пётр. - А ведь столько раз обещала бросить! Тебе не стыдно, дорогая?
- Не стыдно! - ответил грубый и низкий голос, который уж никак не мог принадлежать молоденькой и симпатичной женщине. - Нам, оборотням, чувство стыда неведомо...
Понимая, что припадок вернулся вновь, Пётр подошёл к пузатой пластиковой бочке с дождевой водой, стоявшей под стоком крыши, и, громко фыркая, умылся.
"Надо тянуть время!", - прошелестело в голове. - "Может, приступ прекратиться? Ведь никакой опасности рядом нет.... Или есть?".
- Что за дурацкая манера умываться из бочки? - возмутился грубый голос, в котором прорезались гневные нотки. - Для чего тогда тебе ванная комната, урод припадочный? Давно голову не откусывали? Глаза не высасывали? Ногти не вырывали плоскогубцами?
"Всё, пора срочно ложиться спать!", - решил Пётр. - "Может, утром всё вернётся в нормальное русло? В смысле, на круги своя? Как нас учат мудрые народные пословицы и поговорки...
Он, не развязывая шнурков, стащил с ног запачканные кроссовки, наспех обтёр их носовым платком, подумал немного и запихал кроссовки - вместе с платком - в мусорный бачок, поправил круглую крышку.
- Чем ты там грохаешь, ублюдок? - утробно ухнуло с веранды. - Заканчивай там! Где мои таблетки от головной боли, увалень белобрысый? Иди-ка сюда, поцелуй свою молоденькую жёнушку! Ха-ха-ха!
Пётр, собрав волю в кулак, поднялся по короткой лесенке на веранду и вымученно улыбнулся:
- Привет, Маришка! Извини, запоздал немного...
Навстречу ему надвигалось кенгуру: ростом метра два с кепкой, мощные задние ноги, короткие передние лапы, большая кожаная сумка на животе. Только вот из костистых плеч высовывалась голова гигантской гусеницы: с чёрно-белыми глазами-блюдцами, покрытая неаппетитными жёлтыми жировыми складками и противными ярко-розовыми пупырышками.
- Поцелуй! - строго велела голова гусеницы, противно вытягивая вперёд тонкие чёрные губы, обведённые широкой ярко-зелёной полосой. - Милый! Как же я обожаю тебя!
Прикрыв глаза, и отгоняя прочь желание - незамедлительно грохнуться в обморок, Пётр торопливо прикоснулся к чему-то липкому и вязкому и просительно забормотал:
- Дорогая, я очень устал и смертельно хочу спать! Извини, пожалуйста! Я пойду, ладно?
Он, слегка покачиваясь, добрался до кухни-столовой, где располагался большой гостевой диван. Включил настенное бра, подложил под голову диванный валик и, уже засыпая, отметил краешком сознания, что на подоконнике лежит мужской носок. Незнакомый такой, серый в мелкую чёрную клеточку...
Проснулся он от тупой головной боли и нестерпимой жажды. Сел на диване, нащупал босыми ступнями шлёпанцы, медленно провёл ладонью по лицу, помотал головой.
Вокруг было очень тихо и тревожно. На подоконнике ласково дрожали утренние солнечные лучи, а вот незнакомый мужской носок, зафиксированный им на границе сна, куда-то исчез.
"Почему я сплю на кухне? А где тогда Марьяша?", - удивился Пётр, крепко хватаясь за ручку кувшина, наполненного кипятком.
Он пил долго и жадно, давясь и обливаясь. Допил жидкость до последней капли, и в этот момент вспомнил всё, что с ним произошло ночью. Вспомнил, глухо застонал и, с трудом перебирая неверными ногами, устремился по витой лестнице на второй этаж, зовя жалобным и чуть дрожащим голом:
- Мария! Марьяна! Машенька!
Жена - растрёпанная, сонная, милая - выбежала навстречу из спальни, упёрлась ему в грудь острыми кулачками, заявила, неодобрительно и строго посвёркивая серыми - как морская гладь - глазами:
- Зачем же ты так поступаешь, Петруша? Пошёл за лекарством, а вернулся пьяным. А, может, не пьяным? Наркотики? А, скорее всего, и то и другое! От тебя так воняло, когда ты лез со своими слюнявыми поцелуями.... Как же так? Я его ждала, волновалась...
- У меня случился приступ, - глядя в сторону, сообщил Пётр.
Он механическим голосом, словно бы читая старательно заученный текст, рассказал жене о вчерашних видениях. О Фредди Крюгере, с которым пил благородный ямайский ром, оказавшийся на поверку обычной яблочной бормотухой. Об убитой старухе и двух выпотрошенных лохушках. О вампире, замаскированном под Деда Мороза, и о соседе Олеге Иванове с его бельгийской овчаркой. О кроссовках, испачканных в крови, о чужом мужском носке на подоконнике, и о двухметровом кенгуру с головой гусеницы...
- Боже ты мой! - охнула впечатлительная Мария. - Бедный ты мой, бедный! За что же тебе такое? А как же таблетки доктора Пал Палыча? Ты не забываешь их принимать?
- Регулярно глотаю, две штуки каждую неделю, строго по расписанию.
- Обязательно сегодня позвони ему и запишись на приём! Слышишь? Обязательно!
- Я воль, мой генерал!
- Какой из меня генерал! - печально улыбнулась Марьяна. - Я же двухметровое кенгуру с головой гигантской гусеницы. Губы у меня чёрные, липкие и вязкие, по подоконникам разбросаны носки многочисленных любовников...
- Извини, милая, - смутился Пётр. - Так мне показалось.... Ну, ты же понимаешь...
- Понимаю, - вздохнула жена и лукаво предложила, в очередной раз демонстрируя свой легкомысленный и весёлый нрав: - Хочешь, прямо сейчас пройдём в спальню, и я тебе наглядно докажу, что не имею к кенгуру и гусеницам ни малейшего отношения? Хотя, если напрячь фантазию и вспомнить разные зарубежные фильмы...
Но воспользоваться спальней они не успели: где-то за воротами посёлка противно и надсадно завыла милицейская сирена.
- Ты точно вчера никого не убивал? - потерянным голосом спросила Мария, тревожным движением запахивая халатик на высокой груди.
- Ни кого, кажется, - не очень-то и уверенно заверил Пётр. - По крайней мере, будем надеяться на это. Давай одеваться и приводить себя в порядок. Чисто на всякий случай. Да, я пока позвоню Ануфриеву, а ты, если заявятся незваные гости, займи их разговорами...
- По дорожке идёт охранник Виктор в сопровождении двух милиционеров, - дисциплинированно доложила Маришка, замерзшая возле тяжёлой портьеры, и обеспокоено посоветовала: - Петруша, ты поторопись! Они поворачивают к нашему дому ...
Через две-три минуты в прихожей раздался негромкий вежливый звонок и Мария, уже облачённая в элегантный деловой костюм, накрашенная и тщательно причёсанная, зацокала высокими каблуками-шпильками по деревянным ступеням витой лестницы.
"И когда она только успела?", - восхитился про себя Пётр, набирая на мобильном телефоне нужные кнопки.
Николай Иванович выслушал историю о ночных похождениях Петра (исключая эпизод с гибридом кенгуру и гусеницы) внешне спокойно и тут же пообещал помочь:
- Первым делом выясни, к какому отделению приписаны милиционеры, их звания и фамилии. Вели Марии запомнить, если тебя менты прихватят с собой в ментовку, то пусть она мне звонит. Поможем, чем сможем.... Ты, Пётр Сергеевич, не нервничай и береги себя! - в голосе начальника послышалось беспокойство, странным образом переплетённое с откровенным довольством.
"Что же, всё предельно ясно!", - подумал Пётр, нажимая на красную кнопку отбоя. - "С одной стороны, ему лишние заморочки совсем ни к чему. А, с другой, Ануфриев откровенно рад, что я не утратил способности остро реагировать на опасные ситуации. То есть, не растерял важных профессиональных навыков, из-за которых меня и брали на работу...".
- Пётруша, спустись, пожалуйста! - позвал снизу далёкий голос жены. - Тут к тебе пришли из милиции!
На веранде неуклюже топтались два милиционера, посматривая с явным смущением на стройные ножки Марии, далеко не полностью скрытые короткой светло-бордовой юбкой. У одного служивого на плечах находились погоны старшего лейтенанта, а под мышкой располагалась скромная папка из искусственной кожи. Второй по званию был сержантом, а через его правое плечо - стволом вниз - был переброшен автомат с откидным прикладом. Охранник же, судя по всему, решил благоразумно вернуться на свой пост.
- Приветствую вас, господа! Присаживайтесь! - вежливо поздоровался Пётр, указывая рукой на пластиковые садовые стулья, окружавшие такой же пластиковый стол. Вопросительно посмотрел на жену: - Маша, почему ты не предложишь нашим гостям кофе?
- Одну минуту, милый! - проворковала Мария, демонстративно вертя в длинных пальцах светлый картонный прямоугольник.
"Молодец! Уже успела разжиться у наших гостей визиткой", - удовлетворённо отметил он.
Старший лейтенант был - по внешним данным - ровесником Петра, но явно стеснялся и находился не в своей тарелке, как же: коттеджный городок, женщина с такими ногами идёт за кофе.... Поэтому Пётр решил прийти ему на помощь и спросил напрямик:
- Извините, вы, наверное, не просто так заглянули к нам?
- Вот именно! - обрадовался лейтенант. - Что вы можете сообщить нам по существу дела?
- Извините, какого дела?
- Ну, как же, кровавые следы ведут до самого вашего дома...
- Ах, следы! - облегчённо махнул Пётр рукой. - Вчера ночью я ходил пешком в дежурную аптеку, у жены неожиданно разболелась голова. Нужное же лекарство осталось на работе, она у меня аллергик. А я выпил, видите ли, немного виски, вот и не стал садиться за руль. Решил немного прогуляться.... Когда возвращался обратно, то случайно наступил в большую кровавую лужу. Возле автобусной остановки. Той, что под алюминиевым навесом. А испачканные кроссовки я выбросил в мусорный бачок. Они лежат на самом верху, можете убедиться. Вот, собственно, и всё...
- То есть, когда вы шли к аптеке, то лужи не было? - уточнил лейтенант. - А когда возвращались, то она появилась?
- Получается, что так.
- А не видели ли вы ещё чего-нибудь странного и необычного? Может, слышали?
- За строительным забором горел костёр, - наморщил лоб Пётр. - И со стороны кладбища доносились голоса. Только отдалённые, я толком ничего не расслышал. Кажется, ругались двое мужчин. Но точно утверждать этого я не могу, извините...
Появилась Мария с серебряным подносом в руках, расставила на столе три фарфоровых чашечки с дымящимся кофе и, мило улыбнувшись, протянула Петру упаковку с таблетками:
- Милый, прими, пожалуйста, сразу две штуки! На всякий случай. А коробочку положи в нагрудный карман рубашки.
Он с благодарностью посмотрел вслед уходящей жене, достал из упаковки два светло-розовых кругляшка, проглотил, торопливо - в три приёма - запил горячим кофе с молоком.
- А в районе автобусной остановки вы, случайно, не встречались с человеком, разговаривающим на английском языке? - небрежно спросил старший лейтенант. - Возможно, с иностранцем?
В голове противно защёлкало, но он уже и так понял, что надвигается нешуточная опасность.
- Нет, с иностранцами я вчера ночью не встречался, - ответил Пётр, болезненно прикрывая глаза ладонью. - Слышал, что вроде где-то вдали пели на английском языке. Подумал, что это работает автомобильный приёмник. То есть, что едет машина с приоткрытым окошком. Нынешняя молодёжь обожает так делать по ночам: откроют окошко, врубят приёмник на всю катушку и катят себе, красуясь перед окружающим миром...
- Да, это мне знакомо, - согласно хмыкнул дребезжащий старческий голос. - Эти шальные юнцы нынче просто несносны. В наше-то время молодёжь умели воспитывать. По субботам - розги, по будням - подзатыльники и зуботычины...
Тяжело вздохнув, Пётр отнял ладонь от лица, широко раскрыл глаза и с облегчением отметил про себя: - "Могло быть значительно хуже! Похоже, что ещё повезло...".
На месте старшего лейтенанта сидел самый настоящий Донкихот: длинноусый, взлохмаченный, седой, в стальных, местами помятых латах. Только вот на острие копья, которое сжимал в своих жилистых руках пожилой идальго, красовалась отрубленная человеческая голова, когда-то принадлежащая молоденькой блондинке. Голова плотоядно таращила на Петра свои огромные темно-синие глаза и злобно клацала белоснежными зубами.
Прапорщик же - совершенно логично и последовательно - превратился в Санчо Пансу: добродушного такого толстячка с бесконечно усталыми и мудрыми глазами. Лишь ожерелье, висевшее на его широкой груди, выбивалось из образа: большие и маленькие, розовые и бледные человеческие уши, густо покрытые капельками крови, были небрежно нанизаны на грубую верёвку.
- С нами поедешь, гнида! - невежливо заявил Санчо Панса. - Наденем на твою ногу "испанский сапог", посмотрим, что ты, милок, тогда запоёшь! Иностранца он не видел, понимаешь! Вот же, здоров врать, душегубец бесстыжий...
- Хорошо, поехали, - покладисто согласился Пётр и громко прокричал в сторону прихожей: - Маша, принеси мне, пожалуйста, пиджак!
Раздались звонкие шлепки босых ног, и на веранде появилась пышнотелая барышня лет пятидесяти пяти в костюме цыганки Кармен, с кроваво-красной розой в разрезе откровенного декольте.
- Куда собрался-то, пропойца? Нашёл себе новых собутыльников? - сварливо поинтересовалась толстуха и, заговорщицки подмигнув Донкихоту, доверительно сообщила: - Вы, благородные сеньоры, будьте с моим мужичком поосторожней. Когда он трезвый, то и мухи не обидит. А вот когда в его нос попадает хмельное, то превращается в натурального зверя: по малейшему поводу хватается за нож. Народу уже перерезал, и не сосчитать.... Вчера, к примеру, старуху безобидную отправил на тот свет. Напились они - со своим закадычным дружком Фредди Крюгером - ямайского рома, да и отправились на поиск приключений...
"Всё это очень странно", - подумал Пётр, уже не слушая болтовню разговорчивой Кармен. - "Очень уж похоже на заранее спланированную акцию. Знать бы ещё, кто ее, собственно, спланировал и зачем...".
Очнулся он от раздумий, только получив лёгкий подзатыльник.
- Чего сидишь, увалень? - недобро сверкая чёрными глазами, спросила Кармен. - Сам же просил, чтобы я принесла камзол. Давай, отрывай свой тощий зад от стула. Я, так и быть, помогу тебе облачиться.... Одевайся и выметайся - вместе со своими друзьями - на все четыре стороны...
Продевая руки в узкие рукава сальной и рваной куртки, которую противная толстуха почему-то именовала "камзолом", Пётр - неожиданно для самого себя - поинтересовался:
- Милая, а чей это мужской носок вчера вечером лежал на подоконнике? Серый такой, в чёрную мелкую клеточку?
Вокруг установилась вязкая и подозрительная тишина. Потом Донкихот и Санчо Панса принялись громко и нагло хохотать, а Кармен, разразившись длинными ругательствами на незнакомом языке, скрылась в доме.
Громко хлопнула входная дверь, голова блондинки, надетая на остриё копья Донкихота, недовольно спросила хриплым и развратным голосом:
- Ну, чего сидим? Кого ждём? Слышите, как кони надрываются за воротами? Поехали уже, господа...
- Поехали, - согласился Томас. - Я готов.
- Идите, я вас догоню через пару минут, - известил Санчо Панса. - Только окровавленные башмаки достану из мусорной ямы...
Они молча шли по булыжной мостовой какой-то средневековой улицы. Древние серые и бурые стены, покрытые широкими и узкими трещинами, квадратные и круглые окошки, крохотные балконы кованого металла.
На одном из балконов стоял вчерашний Дед Мороз и невозмутимо дымил массивной фарфоровой трубкой.
- Привет, кровавый! - радостно прокричал Дед Мороз, без зазрения совести демонстрируя всем окружающим длинные вампирские клыки. - Много вчера душ загубил? Небось кровушки литров пять выдул?
- Привет! - откликнулся Пётр, стараясь быть максимально осторожным и корректным. - У меня всё хорошо. Без проблем.
- А старуху за что зарезал вчера? - не унимался замаскированный вампир. - И не стыдно тебе, живодёру?
- И вам доброго здоровья, уважаемый! Вечером увидимся...
- Как же, увидимся.... Рассмешил, чудак, право! Вечером ты, упырь и подлец, уже будешь приплясывать на раскалённых адских сковородках. И, поделом! Не будешь убивать всех подряд - направо и налево...
За поворотом обнаружилась просторная чёрная карета, в которую были запряжены четыре голенастые лошади. Только морды у лошадок были медвежьими, клыкастыми и голодными.
- Отличные скакуны! Мигом домчат до замка! - похвастался Донкихот. - Вот только очень уж прожорливые. Каждая за сутки съедает по телёнку. А от кошатины и собачатины отказываются, привереды...
Мимо кареты, прихрамывая и опираясь на чёрный посох, проходил благообразный старичок в приличных тёмных одеждах. Светло-каурая лошадка неуловимым движением приблизилась к неосторожному прохожему, медвежья голова громко щёлкнула крупными, слегка желтоватыми клыками-зубами...
- А, будьте вы все прокляты! - бросив на землю свой посох и убегая прочь со скоростью ветра, вопил старичок. Из обрывка рукава его сюртука бил, нещадно пачкая стены ближайших домов, самый натуральный фонтан красно-коричневой крови.
- Красно-коричневая, это потому, что кровь к старости ржавеет, - невозмутимо пояснил Санчо Панса. - Это только в юности она имеет
нежно-алый цвет...
Донкихот ласково потрепал загривок светло-каурой медвежьей головы, которая уже успела прожевать и проглотить отгрызенную руку, и, непонятно вздохнув, объяснил:
- Вообще-то, Ласточка, она ласковая и добрая. Просто молодая ещё, чрезмерно шустрая и любит иногда похулиганить. Что, радость моя, проголодалась? Сейчас папочка тебя накормит!
Седовласый идальго отошёл от шаловливой Ласточки в стороны и наклонил вниз своё копьё.
- Умираю безвинной мученицей! - пафосно заявила голова блондинки и запела звонким фальцетом: - Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг"! Пощады никто не желает...