Луиза, узнав о скором, вернее - о незамедлительном, отъезде своего ненаглядного маркиза, очень сильно расстроилась и даже - откровенно запаниковала:
- А как же я? Что я буду делать на Москве, где жить?
Егор, мгновенно оценив ситуацию, очень акцентировано взглянул на Саньку, и та, сразу поняв, что от неё требуется, принялась горячо утешать герцогиню:
- Для начала - поселитесь с Катей (женская дружба крепла - прямо на глазах!), в нашем московском доме, он очень большой и просторный, места всем хватит. А потом Пётр Алексеевич распорядится - куда, как и что, - Санька скорчила многознающую милую гримаску и поведала - нарочито громким и таинственным шёпотом: - Вот, к примеру, совсем недавно очень тщательно отремонтировали Измайловский дворец, привели в порядок тамошний знаменитый парк, пруды очистили и запустили в них золотых китайских рыбок, подновили мосты перекидные...
- Дворец - с большим парком и прудами? - Луиза удивлённо вскинула вверх свои выщипанные карие брови. - Это очень хорошо! Тогда - я полностью спокойна! - ласково и умиротворённо улыбнулась Алёшке: - Езжайте, мой дорогой друг, по своим важным государственным делам! Только возвращайтесь быстрей, я буду по вам, душа моя, очень сильно скучать....
Алёшка - вместе с арестованным (крепко связанным и с надёжным кляпом во рту), Аль-кашаром, отбыл на восток вечером того же дня. Ещё через двое суток выехали на Москву (под надёжнейшей охраной), и прекрасные дамы - в компании с Александром Меньшиковым-младшим.
- Надо поторапливаться! - объявила Санька. - Чтобы Петра Алексеевича застать на Москве, а то он в июле месяце (сам шепнул мне на ушко - по большому секрету), собирается отъехать к морю Балтийскому...
Егор же остался в Пскове ещё на полторы недели: стояли последние майские деньки, и выдвигаться к истокам реки Наровы, куда должен был прибыть во второй декаде июня месяца Екатерининский полк - под командой полковника Никиты Смирнова, было ещё откровенно рановато.
Он полазил-попрыгал по крепостным бастионам и рвам, вволю пострелял из оборонительных мортир, целые сутки провёл на борту новенького яла "Франц Лефорт", бороздящего спокойные серые воды Псковского озера, после чего прочно засел в библиотеке старенького и ветхого монастыря - изучать разные интересные карты и документы - прошедших лет.
В библиотеке (книгохранилище - как называли это помещение сами монахи), и застал Егора его давний московский знакомец - Андрей Матвеев, сын того самого Артамона Матвеева, убитого стрельцами во времена кровавого бунта 1676 года.
- Андрюха, бродяга! Каким ветром тебя занесло сюда? - Егор радостно хлопал приятеля по плечам. - Тебя же Пётр Алексеевич, года два назад, отправил в Европы! В Бельгию, кажется, если не ошибаюсь, учится пушечным делам...
- Всё точно! - радостно улыбнулся Матвеев - плотный и кряжистый мужчина средних лет, с усами подковой "а-ля князь-кесарь Ромодановский". - Ну, и память у тебя, Александр Данилович! Всё, отучился я за границей иноземной, скучной, от тоски по России-матушке - чуть умом не двинулся.... Слава Богу, вот возвращаюсь! Причём - и не с пустыми руками! В бельгийском городке Льеже, по поручению высокородного князя-кесаря Фёдора Юрьевича - но, на деньги польские, закупил я двадцать пять тысяч новейших тамошних ружей, тридцать пять скорострельных пушек, восемь ломовых единорогов, двести пятьдесят сильных подзорных труб, семьсот страусовых перьев - для офицерских шляп...
- Да, страусовые перья - это страшная сила! - весело похмыкал Егор, после чего заинтересованно спросил: - Андрей, а что сейчас говорят в Европе - о нашей войне со Швецией? Довольны, чай?
- Это - как посмотреть, господин генерал-майор! - криво улыбнулся Матвеев. - С одной стороны, все довольны, что Пётр Алексеевич объявил шведскому королю войну. Поют нескончаемые дифирамбы - за викторию под Дерптом.... А, с другой стороны, дипломаты европейские очень сильно разочарованы Карлусом Двенадцатым! Вернее, тем, что он совсем и не рвётся - серьёзно сразиться с Россией...
- Ничего нового! - скучающе зевнул Егор. - Все эти поляки и немцы спят и видят: как Россия сойдётся со Швецией - в кровавой и беспощадной схватке. И всё только для того, чтобы потом добить выигравшего - но ослабленного, подлым ударом в спину...
- Может, тогда, Александр Данилович, и нам не стоит торопиться? Война объявлена, а активных действий то и нет.... Так, только видимость одна. Почему бы и нет? Они все там хитрые из себя, да и мы - не лыком шиты...
Егор непонимающе поморщился:
- Трудный вопрос, Андрюшка! Стоит ли торопить Историю? Или, наоборот, её тормозить надобно? Если бы я знал ответ, если бы - знал...
Ясным июньским утром ял "Франц Лефорт", на борту которого - кроме штатной команды, находился Егор с десятком подчинённых, медленно отчалил от новёхонького псковского мола. Задуманная операция была достаточно бесшабашной и рискованной: планировалось за световой день подойти к узкому проливу между Псковским и Чудским озёром, ночью незаметно - для шведских наблюдательных постов и судов эскадры Лешерта, преодолеть пролив и уйти на восток, спрятавшись в узком заливе. Там Егор со своим отрядом должен был высадиться на берег и двинуться строго на север - к городу Гдову, а ял, дождавшись следующей тёмной ночи, вернуться по проливу обратно - в Псковское озеро. Необходимость в таком хитром действе была обусловлена тем, что между Псковским и Чудским озёром (восточнее пролива), располагались непроходимые и топкие (особенно - после недавнего весеннего паводка), знаменитые псковские болота. Обходить эти трясины с востока - означало одно: делать неслабый крюк в лишние сто - сто двадцать вёрст...
Ночь выдалась тихой и безветренной.
- Пушки снять с креплений и переместить в сторону! - тихо скомандовал Емеля Тихий - капитан парусно-гребного яла. - Весла закрепить! Вёсла - на воду! Пошли, ребята...
"Франц Лефорт" медленно, ориентируясь на звёзды, двинулся на север...
Пролив прошли на самом рассвете.
- Здравствуй, Чудь-озеро великое! - уважительно поздоровался с водоёмом капитан Тихий, и радостно известил Егора: - Западный ветер принимается, господин генерал-майор! Сейчас поднимем паруса и уйдём на восток, спрячемся за мыс! Делов то - на рыбью ногу, а вы сомневались...
Убрали вёсла, подняли паруса, но спрятаться за мысом не получилось, сглазил Емеля: на севере неожиданно замаячили силуэты вражеских кораблей.
- Один, два, три..., пять,..., девять..., двенадцать! - вслух считал Тихий, не отрываясь от окуляра подзорной трубы. - Вся эскадра Лешерта пожаловала! Как же так, Александр Данилович? Ведь известно, что командор всегда на ночёвку останавливается у берега! Что он тут делал - на рассвете? Нас ждал? Тогда - откуда узнал? А, Александр Данилович? Ничего не понимаю...
- Видимо - судьба! - невозмутимо ответил Егор и уточнил: - А если попробовать - уйти проливом обратно, в Псковское озеро?
- Ничего не получится! - горестно махнул рукой Емельян. - Западный ветер больно уж окреп, несёт нас на берег. Надо отдавать якоря, что бы не налететь на прибрежные скалы, а, нельзя: швед тут же заберёт в полон...
После тридцатисекундного раздумья Егор скомандовал:
- Капитан, прикажи поднять все паруса, курс - прямо по ветру, строго на восток! Когда нас выбросит на берег, то поджигаем ял и уходим! Пушки ядра и всё тяжёлое - немедленно за борт! Выполнять!
"Франц Лефорт" сел на мель очень даже удачно: всего в двенадцати-пятнадцати метрах от жёлто-коричневого крутого обрыва, почти не накренясь - относительно горизонтальной плоскости. Команда и пассажиры, захватив с собой огнестрельное и холодное оружие, а также тёплую одежду и небольшие запасы продовольствия, дисциплинированно покинули борт судна и, погрузившись по пояс в прохладную озёрную воду, хмуро побрели к берегу.
Егор и Тихий оперативно, щедро пользуясь жирной солониной, вынимаемой из толстого бочонка, развели на палубе яла - рядом с мачтами и бортами, несколько невеликих костров.
- Эх, плохо разгорается, сырое же всё! - огорчённо вздыхал капитан обречённого яла, поглядывая на вялые, белёсо-серые струйки дыма. - Не дай Бог, шведу достанется мой бедный кораблик...
- Не достанется! - заверил его Егор и, взглянув на морскую гладь, предложил: - Давай, Емеля, оперативно сматываться на берег, пока не поздно!
Метрах в трёхстах от севшего на мель "Франца Лефорта" уже встали на якоря пять шведских кораблей: три фрегата и две шняги, от которых уже отплывали лодки, ощетинившиеся многочисленными ружейными стволами.
- Вот же, повезло мордам усатым, так их растак! - от души выругался Емельян и по широкому верёвочному трапу начал спускаться в воду...
Егор и Тихий скрытно залегли на обрыве - за могучим сосновым корневищем-выворотнем. Три вражеские лодки уже пристали к невидимому с обрыва борту яла, послышался редкий стук - это шведские моряки метали абордажные крючья, пытаясь зацепиться за широкие перила бортов. На палубе "Франца Лефорта" горели - в среднюю силу, четыре дымные костра.
Ещё две лодки противника медленно оплыли севший на мель корабль - по разным сторонам, матросы, находящиеся в них, без устали поводили ружьями туда-сюда, высматривая на берегу подходящую мишень для меткого выстрела.
- Давай! - коротко приказал Егор и с силой метнул зажигательную гранату, целясь в переднюю мачту яла, где горел самый яркий костерок, после чего опустил голову и прикрыл её сверху руками.
Один за другим громыхнули два сильных взрыва, волосы на затылке резко погладила торопливая и жаркая волна, послышались звуки беспорядочных выстрелов, вокруг визгливо запели шведские пули...
- Всё, огонь разгорелся знатно, и шведы уходят! - через три минуты объявил Тихий. - Боятся, что на "Франце Лефорте" может взорваться пороховой погреб. Это они, усачи, правильно - опасаются....
Когда стали отходить вглубь берега, Емельян несколько раз болезненно охнул и хмуро выругался себе под нос.
- Ранило, никак? - озабоченно спросил Егор.
- Да не в этом дело! - печально и расстроено ответил Тихий. - Пуля только плечо оцарапала совсем чуть-чуть, даже кровь уже не идёт.... А вот когда мы гранаты метали, то я глаза закрыл, а лицо так не успел спрятать, вот все усы и опалило (брови то ерунда, это ничего не значит!), а без усов жена меня совсем не воспринимает: смеётся без остановки и отталкивает в сторону...
Западный ветер принёс громкое эхо нового сильного взрыва.
- Вот и всё! - печально объявил Егор. - Погиб ещё один - "Франц Лефорт"...
На привале решили разобраться - с ближайшими планами.
- Ну, Емеля, пойдёшь с нами к истокам Наровы - охотится на командора Лешерта? Со всей командой, естественно.... Если захватим эскадру шведскую, то ты какой кораблик заберёшь - под своё начало?
- Я бы взял флагманскую яхту "Каролус"! - сглотнув слюну и мечтательно щурясь, ответил Тихий. - Такое красивое и ходкое "корыто", это что-то.... Только, видимо, не судьба. Мы же с командой приписаны к Псковской крепости, нам туда и возвращаться надо. Иначе - дезертирство получится, кнут ката, вырванные ноздри, ссылка сибирская, лютая.... Вот, дойдём вместе с вами до Гдова, разживёмся съестными припасами, походным снаряжением, и тронемся в обратный путь. А как вернёмся в Псков, так сразу же второй ял заложим на верфи...
Уже в Гдове, прощаясь с командой погибшего яла, Егор протянул капитану Тихому коричневый конверт и пояснил:
- Это моё письмо к псковскому воеводе. В нём я подробно рассказываю об обстоятельствах гибели "Франца Лефорта", прошу никого не наказывать, велю действенно помочь - в постройке нового яла. А, может, капитан, сразу замахнёшься на фрегат трёхмачтовый?
Сам город Гдов оказался весьма приметным местом: крепкие, почерневшие от сильных озёрных ветров деревянные избы-пятистенки, разбросанные по всему низкому берегу, и повсюду - вкопанные в землю деревянные столбы с натянутыми между ними толстыми верёвками, на которых была вывешена - для провяливания на свежем воздухе, самая разнообразная рыба. Гигантские щуки и налимы, лещи - многократно превосходящие по своим размерам самые большие подносы, полутораметровые судаки.... Над северной окраиной города лениво поднимались вверх многочисленные дымки больших и маленьких коптилен, по деревянным тротуарам улиц дюжие парни - в холщовых рубахах и портах, обутые в липовые лапти, катали здоровенные бочки с солёной рыбой, вокруг пахло рыбой, и только - рыбой...
"Рыбная столица России! Вернее - одна из её рыбных столиц", - подумал Егор. - "Ведь ещё есть и Астрахань, и Азов, и Нижний Новгород...".
В Гдове они задержались ненадолго: переночевали, с утра реквизировали у местного воеводы три подводы с запряжёнными в них сытыми и шустрыми лошадьми, невеликий запас продовольствия, разной походной мелочи, и двинулись на север - по неширокому просёлку, сильно заросшему травой и молоденькими рябинками...
Через двое суток с небольшим, преодолев порядка шестидесяти пяти вёрст, обоз выехал к северо-восточной оконечности Чудского озера, совсем недалеко от искомого истока Наровы.
- Стой, кто следует? - раздался строгий вопрос, и из-за толстого и приземистого двухсотлетнего дуба вышли трое вооружённых солдат - в форме Екатерининского полка Преображенской дивизии.
Егор, одетый в обычный (для тех времён), дворянский охотничий костюм, слез с передовой телеги, снял с головы шляпу-пирожок, вежливо представился.
- Здравия желаем, господин генерал-майор! - дисциплинированно вытянулись в струнку служивые, безусловно, узнав своего самого старшего, не считая царя Петра, командира.
- Привет, ребята! А где тут у нас - расположение полка? Где полковник Смирнов?
- Через полверсты будет молоденькая берёзовая роща! - принялся расторопно докладывать самый пожилой из троицы, седоусый солдат. - Как только минуете ту рощу, сразу увидите перекрёсток. Поезжайте по дороге, что ведёт прочь от озера. Выедите на первый холм - всё увидите сами...
С холма открывался просто замечательный вид: весёлое клеверное поле, на котором в ровные ряды выстроились светло-бежевые прямоугольники армейских палаток, между ними дымились костры, на которых готовился солдатский обед, в стороне - ближе к сосновому бору, расположилась полковая артиллерия и несколько специальных повозок - с красными крестами на светлой боковой парусине, ещё дальше угадывался тёмно-гнедой косяк пасущихся лошадей...
- С одной стороны - просто идеальнейший порядок, а, если посмотреть с другой, то с полковника надо срочно обрывать погоны! - невесело усмехнулся Егор.
Никита Смирнов - командир Екатерининского полка, встретил своего непосредственного воинского начальника широкой радостной улыбкой и, приняв положение "смирно", принялся бодро докладывать: о всех происшествиях, случившихся за время перехода полка из московского стационарного лагеря, о количестве заболевших людей и павших в дороге лошадей...
- Вольно! - выслушав доклад до конца, подал команду Егор и предложил - нейтральным, ничего хорошего не обещавшим голосом: - Давай-ка, господин полковник, отойдём в сторонку - на пару ласковых слов..., - и застыл в немом изумлении, заметив за спиной Смирнова знакомое лицо...
- Я это, Александр Данилович, точно - я! - заверил его, весело и жизнерадостно скалясь, Никита Апраксин - молоденький новгородский воевода, на плечах которого тоже красовались полковничьи погоны. - Меня Пётр Алексеевич лично сюда направил - за справную службу, первый батальон доверил! Правда, только временно, к началу зимы велел следовать обратно, в Новгород...
- Ладно, братцы-Никитоны! - задумчиво почесав переносицу, решил Егор: - Полковник Смирнов! Распорядись, чтобы возле вон того белого камня поставили раскладной столик - сам знаешь с чем, и три стула (если есть, конечно), поговорим - более обстоятельно, с чувством и толком...
Выпили крепкой зубровки - за встречу, закусили сочной и духовитой оленятиной, зажаренной на солдатском костре.
- Это я вчера на берегу озера завалил рогача, на самом рассвете! - совершенно по-мальчишески похвастался Апраксин.
- А как же - эскадра Лешерта? - удивлённо поинтересовался Егор, отправляя в рот аппетитный, светло-розовый кусочек мяса. - Выстрелами - можно же привлечь внимание шведских кораблей...
Тезки смешливо переглянулись между собой, и Смирнов охотно пояснил:
- Мы уже погоняли немного - посудины этого славного командора. В тот вечер, когда полк только прибыл на сиё место, мне разведчики доложили, что под восточным берегом стоят шведские корабли. Мы тогда - уже на позднем закате, выкатили на высокий обрыв три полевые мортиры и открыли по судам противника беглый огонь. Правда, сильного урона нанести не удалось: эскадра Лешерта тут же снялась с якорей и растворилась - в наступившей ночи, ушли куда-то к югу...
"Теперь понятно, почему "Франц Лефорт" тем ранним утром неожиданно напоролся на шведские корабли!", - сделал свои выводы внутренний голос.
После того, как вкусили по второй чарке зубровки, Егор вкрадчиво и внешне - очень даже ласково, спросил:
- Не скажете ли мне, любезные Никитоны, а с какой целью Екатерининский полк прибыл к истокам Наровы?
- Цели сии - нам не известны! Фёдор Голицын - в присутствии самого Петра Алексеевича, поставил перед нашим полком такую задачу: "Тайно проследовать к истокам реки Наровы и встать там крепким лагерем! Каждому солдату иметь при себе: по одному плотницкому топору и долоту, да восьмую часть пуда длинных бронзовых гвоздей, еще - по одной хорошей пиле - на десять человек...". Для чего? Было сказано, мол: - "Появится Меньшиков, Александр Данилович, он всё и объяснит!". Что-то ни так, господин генерал-майор?
После минутного молчания он, так и не дав воли своему гневу, терпеливо и вдумчиво объяснил:
- Правильно приказ должен был звучать следующим образом: "Тайно проследовать к истокам реки Наровы! И тайно же - там встать крепким лагерем!". Улавливаете разницу? Хорошо, так и быть, поясню - специально для глупых малолеток! Планировалось следующее: изготовить - скрытно от шведов, необходимое количество лодок, маленьких шняг и надёжных плотов, после чего - в безветренную погоду, атаковать корабли командора Лешерта, стоящие под восточным берегом на ночной стоянке, и полностью пленить их.... Поняли теперь? А вы - что натворили? Нашумели, пушечными выстрелами отогнали эскадру от берега.... Ну, что делать теперь прикажите? Да хватит вам играть в гляделки! Всё переглядываются, перемигиваются...
"Как же эти Никиты - похожи друг на друга!", - восхищённо сообщил наблюдательный внутренний голос. - "Оба молодые, русоголовые, широкоплечие, кровь с молоком - если говорить коротко...".
На этот раз ему ответил Апраксин - взволнованным и чуть дрожащим голосом:
- Александр Данилович! Мы же не знали про то! Просто - выполняли приказ.... Что же теперь - ничего не получится? Ничего придумать нельзя?
- Что-нибудь придумать - завсегда можно! - назидательно усмехнулся Егор. - Если, конечно, голова имеется на плечах, а ни чурбан деревянный - для ношения шляп, украшенных страусовыми перьями, закупленными в Бельгии.... Ладно, будем исправлять ваши ошибки!
На следующее утро полк - с громким барабанным боем, который разносился чутким северным эхом по всей глади Чудского озера, покинул свой временный лагерь и неторопливо двинулся на север.
- Пусть шведы подумают, что мы направляемся к Нарвской крепости! - разъяснил свою задумку Егор. - Другие то наши войска уже подошли к Нарве? Кого Пётр Алексеевич назначил командовать ими?
- Бориса Петровича Шереметьева! - браво отрапортовал Смирнов. - Шумство нарвское должно начаться через неделю-полторы. Значит, на подходе к крепости должны находиться две солдатские дивизии, да одна - драгунская...
- Хорошо, может Лешерт и поверит, что мы тоже направляемся к Нарве.... Мортиры то сбросили в озеро?
- Так точно, Александр Данилович! - торопливо ответил Апраксин. - Три штуки лежат на мели, под самым обрывом! С озера так смотрится, будто обрывистый берег нежданно обвалился, и пушки попадали в мелкую воду. Обрыв в том месте высоченный, попробуй их подними назад, а полку уже выступать надо, нельзя опаздывать - к месту общего сбора. Бросили русские свои пушки и ушли, мол, подберём на обратном пути, без всякой спешки.... Мортиры то новенькие, саксонской работы! Должен Лешерт клюнуть, должна взыграть природная жадность...
Екатерининский полк, пройдя вдоль русла Наровы вёрст десять-двенадцать, резко повернул на восток, постепенно заворачивая на юго-восток. Через двое суток встали новым лагерем - на широкой прогалине между вековым сосновым бором и мрачной стеной густого лиственного леса.
- Место - как место! - пожал плечами Егор. - Дальше всё равно не пройти - болото начинается, вся артиллерия завязнет...
- Главное, что до берега Чудского озера будет вёрст пятнадцать-семнадцать: стук топоров будет неслышен шведу! - высказал своё мнение Апраксин. - Что, Александр Данилович, начинаем мастерить лодки и лёгкие плоты?
- Начинаем! - махнул рукой Егор. - Надо столько понаделать этих самых плавсредств, чтобы на них разместилось сотен пять-шесть бойцов. Все готовые лодки и плотики - сразу транспортировать поближе к озёрному берегу. Полковник Смирнов! Немедленно направить к Чудскому озеру команду толковых разведчиков! А ещё лучше - две серьёзные команды! Пусть внимательно наблюдают и незамедлительно доносят - обо всём интересном...
Работа спорилась, из-под плотницких инструментов безостановочно появлялись на свет плавсредства самых разнообразных конструкций и размеров: досчатые лодки, борта которых были наспех проконопачены лесным мхом, лодки-долблёнки, крохотные катамараны, лёгкие плотики-поплавки, служащие только для перемещения оружия - толкающими их вперёд пловцами...
Через неделю в лагере появился посыльный от разведчиков, доложил:
- Вчера объявились два шведских фрегата. Долго ходили вдоль берега туда-сюда, всё стёкла подзорных труб - сверкали на солнце.... Потом спустили на воду четыре гребные лодки, которые подошли к обрыву, где лежат мортиры. Осмотрели шведы всё, ощупали. Потом команда из шести вооружённых матросов высадилась на берег, прочесала там всё. Даже дошли те матросы до брошенного полкового лагеря. Потом лодки вернулись на фрегаты. А те сразу отчалили к западному берегу...
- Всё, господа мои, пора срочно половину полка перебрасывать к берегу озёрному! - решил Егор. - Ни сегодня, так завтра - сам Лешерт пожалует к нам в гости! Вторая половина - пусть дальше стучит своими топорами, таскает к озеру готовые лодки и плотики. Только всё надо делать очень тихо, чтобы не спугнуть противника...
Прошли сутки, другие.... Время тянулось нестерпимо медленно, ожидание бесконечно утомляло.
- Где же они? - недоумевал Никита Апраксин. - Может, ждут западного ветра? Или же почувствовали ловушку и берегутся?
Тем временем наступило полноценное русское лето: солнце жарило вовсю, кругом витали ароматы зацветающего разнотравья, приглашая погрузиться в сладкий послеобеденный сон...
- Александр Данилович! - позвал чей-то знакомый и взволнованный голос. - Господин генерал-майор, просыпайтесь же скорее!
- А, что? - вынырнул Егор из завлекательной пучины цветного эротического сна, сел на войлочной кошме, расстеленной под раскидистым дубом - в тенёчке, торопливо провёл ладонью по лицу.
- Пришёл командор Лешерт! - радостно сообщил Апраксин, широко улыбаясь и демонстрируя свои белоснежные зубы (большая редкость - для тех времён!). - Всей своей эскадрой - пришёл!
Егор внимательно, буквально - "прилипнув" глазом к окуляру подзорной трубы (было пасмурно, следовательно, предательских солнечных бликов можно было не бояться), осматривал корабли противника, а внутренний голос дотошно комментировал увиденное: - "Двенадцать штук - полный состав, что просто отлично! Стоят очень компактно: до самого дальнего фрегата будет метров триста пятьдесят, до ближней двухмачтовой шняги - метров двести.... Тоже - совсем неплохо! Вон - флагманская яхта "Каролус", где Лешерт держит свой командорский вымпел. Прав был капитан Тихий: очень красивая и элегантная штучка! Прямо-таки - сплошное совершенство.... Так, что у нас с ветром? Лёгкий юго-западный бриз, похоже, что к ночи стихнет полностью.... Смотри-ка ты, эти ухари и плоты притащили с собой!".
Действительно, за кормой двухмачтовой шняги, которая называлась (по странному совпадению?), "Катериной", наблюдалось три длинных и широких плота, связанных между собой крепкими канатами.
- Это они на западном берегу разжились надёжными плотами и заявились сюда - брошенные пушечки прибрать к рукам! К брёвнам то - даже настилы прибиты досчатые! - насмешливо высказался Апраксин. - Ну, надо же - до чего обстоятельные и хозяйственные ребятки...
На плоты, тем временем, с борта "Катерины" спустились матросы - вооружённые только короткими вёслами, а вот от фрегата "Вахтмейстер" отчалили две гребные шлюпки, плотно заполненные людьми с длинными ружьями в руках.
До самого вечера шведы усердно возились с мортирами, перетаскивая их на плоты. Две пушки были успешно установлены и закреплены на настилах, а вот с третьей возникли существенные проблемы: правое колесо очень сильно увязло в илистом дне озера. Видимо поняв, что до темноты уже не управится, матросы - во главе с офицером в тёмно-синей треуголке с ярко-жёлтой окантовкой, выбрались на обрыв и первым делом развели очень высокий костёр, извещая эскадру о том, что завершение операции откладывается до утра...
Приближался рассвет, по-прежнему было пасмурно, но чёрная ночная мгла уже сменилась серым сумраком, ветер полностью отсутствовал. Сзади негромко хрустнула сухая ветка, рядом с Егором, неотрывно наблюдавшим за озёрной призрачной гладью, на кошму опустился Никита Смирнов, доложил в полголоса:
- Господин генерал- майор! Всё готово: плоты и лодки размещены вдоль берега, люди расставлены! Ждём только условного сигнала...
- Будет вам сигнал! - заверил Егор, не торопясь, докурил трубку, тщательно выбил её о каблук своего сапога, спрятал в карман охотничьего сюртука, из другого кармана достал ручную гранату, резко провёл кончиком короткого фитиля по рукаву сюртука, убедившись, что фитиль горит ровно и уверенно, метнул гранату в сторону дотлевающего шведского костра...
Громыхнуло очень качественно, разрывая на мельчайшие части чуткую и беззащитную утреннюю тишину....
"А какой ещё надёжный сигнал можно было придумать?", - чуть смущённо пояснил внутренний голос. - "Уж, что пришло в голову, извините...".
- Я пойду с первым батальоном! - сообщил Смирнов и, не дожидаясь согласия, вскочил на ноги и припустил к берегу...
- Полковник, а ведёт себя - как последний мальчишка! - недовольно проворчал себе под нос Егор. - Ничего, вот дело закончится, я тебе, воинственный ты наш, такую головомойку устрою, век не забудешь...
Всё вокруг пришло в движение, загремели первые выстрелы: это солдаты третьего батальона, не участвующие в "водных процедурах", уничтожали сонных шведских моряков, неосторожно заночевавших на берегу. Егор снова приник к окуляру подзорной трубы: вдоль всей береговой кромки были видны силуэты многочисленных лодок и плотов, медленно, но целенаправленно продвигающихся к вражеским кораблям, совершенно беспомощным при полном штиле.
Очень похоже, что на шведских судах началась классическая паника. Одни капитаны велели поднять якоря, что привело только к тому, что фрегаты и шняги начали неуклюже вращаться вокруг своей оси. Другие же шкиперы велели спустить на воду гребные шлюпки - чтобы попытаться уйти на вёслах к западному берегу, бросив сами корабли на произвол судьбы. Загрохотали беспорядочные пушечные залпы, одиночные ружейные и пистолетные выстрелы...
Лодки и плоты - с русскими солдатами, густо облепили шведские корабли. Вот уже с передней мачты "Катерины" был спущен шведский сине-жёлтый флаг, а по штормовым трапам, переброшенным через борта "Каролуса", начали шустро карабкаться наверх крошечные фигурки...
Неожиданно над флагманской яхтой-красавицей поднялся яркий огненный шар, через мгновенье по ушам больно ударила сильная звуковая волна, подзорная труба предательски выскользнула из рук. "Наверное, кто-то из шведских офицеров, не желая сдаваться, подорвал пороховой погреб!", - понял Егор, сильно тряся головой - чтобы избавится от противного звона...
Когда он в следующий раз навёл подзорную трубу на место схватки, то увидел только гигантское облако грязно-серого дыма, из которого, время от времени, выныривали одинокие лодки и плоты, стремящиеся вернуться на берег...
Через полтора часа из трофейной шведской шлюпки на песчаную косу, слегка пошатываясь, выбрался Михаил Сомов - командир второго батальона. Мишкина голова была туго обмотана какой-то окровавленной тряпкой, раненая правая рука располагалась в широкой перевязи, переброшенной через голову.
- Господин генерал-майор! Эскадра шведского командора Лешерта - переведена под руку русскую! - смертельно усталым голосом доложил Сомов. - Три судна затонуло - во время взрыва порохового пороха на флагманской яхте "Каролус", остальные находятся на плаву и готовы к плаванию!
- Наши потери? - глядя в сторону, спросил Егор.
- Около шестидесяти убитых, сто пятьдесят человек - ранены и контужены!
- Что с полковниками Апраксиным и Смирновым?
- П-погибли оба, Александр Д-данилович! - заикаясь, сообщил Мишка и заплакал, тоненько всхлипывая...
Егор сидел на речном обрыве, свесив ноги вниз, и, изредка прикладываясь к горлышку прямоугольной бутылки с зубровкой, разговаривал сам с собой:
- Два молодых полковника, оба - Никиты. Молодые, русоголовые, широкоплечие, кровь с молоком - если говорить коротко.... Погибли вот. Жалко - до слёз.... А ведь по всем документам, которые я читал раньше, в двадцать первом веке, эскадра командора Лефорта была захвачена с минимальными потерями. Причём - все двенадцать кораблей. Правда, на три года позже.... Что же получается: эти смерти - плата за спешку? История так подло мстит - за своё ускорение