Бондаренко Андрей Евгеньевич : другие произведения.

Зеркала Борхеса

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Цикл - "Неформатные книги".
   Книга одиннадцатая - "Зеркала Борхеса".
   Жанр - героическая фантастика (современная проза, приключения).
  
  
  
  
  
   ЗЕРКАЛА БОРХЕСА
  
  
  
  
  
   От Автора
  
   Их нет. По крайней мере, так принято считать.
   В том глубинном смысле, что они, действительно, были когда-то, но очень и очень давно. А потом вымерли, переродились, испарились, далее по списку.
   Да и не были они тем, что мы думаем о них сегодня. Просто казались, пользуясь непомерным человеческим воображением. Это легенды виноваты во всём. А ещё сказки, предания, саги, баллады и слухи...
   Любые странные явления - всегда и непременно - имеют вполне разумные, логичные и стройные объяснения. Гномы и тролли, например, это, всего лишь, северное племя низкорослых человечков, вымершее давным-давно, не выдержав конкуренции со стороны более рослых и шустрых соседей. Драконы - обычные динозавры, случайно выжившие после падения на Землю гигантского метеорита.
   А, главное, что все они - кентавры, домовые, гарпии, вурдалаки - давно уже вымерли, переродились, испарились...
   Кто же тогда так тревожно воет в ночи, за оконным стеклом? Звеняще и тоненько, с нечеловеческой тоской в голосе? Как раз полнолуние.
   А вон там, рядом с кладбищенской оградой, промелькнул чей-то белёсый силуэт. Полупрозрачный такой, подрагивающий, словно фруктовое магазинное желе.... Кто же это? Неужели...
   Ещё на этом свете существуют старинные зеркала. Тусклые такие, словно бы отлитые из чистого серебра. Не стоит долго смотреться в них, особенно перед сном.
  
   Автор
  
  
  
  
   Пролог
  
   Девушка - тоненькая и славная - задумчиво всматривается вдаль.
   Всматривается, а потом, неловко смахнув ладошкой с густых ресниц крохотную слезинку, тихонько шепчет:
   - Слова, слова, серебряная пыль.... Вернётся ли он? А если и вернётся, то когда?
   По пыльной просёлочной дороге, безалаберно петляющей между разлапистыми тёмно-зелёными кактусами, неторопливо рысит породистый угольно-чёрный конь, на котором восседает мужчина средних лет, облаченный в скромную походную одежду.
   Мужчина крепко сжимает зубами - в уголке рта - потухший окурок сигары и чуть слышно бормочет:
   - Причём здесь шторм - настойчивый и рьяный? Да ни при чём. Задумчивый сполна. Вся наша жизнь - дороги и туманы. Да девушка, что плачет у окна...
   Вечная печальная история. Печальная? Это, смотря, чем она - в конечном итоге - закончится.
   Да и декорации могут быть иными. В том смысле, что кактусы, угольно-чёрный конь и потухшая сигара могут отсутствовать. Не в них, собственно говоря, дело.
   Главное заключается в следующем: вся наша жизнь - дороги и туманы, да девушка, что плачет у окна...
  
  
   Глава первая
   Сны и Зеркала
  
   На Пласа Италия шёл мелкий частый дождик, город уже привычно ощетинился большими чёрными зонтами, пахло затхлыми тропическими болотами, давно нестиранным постельным бельём и нежданной тревогой.
   Круглые уличные часы показывали восемь двадцать вечера, до назначенной встречи оставалось ещё десять минут. Алекс уселся на тёмно-синюю скамейку под пластиковой крышей, распечатал тощую пачку сигарет "Боливар", купленную в киоске здешнего аэропорта и, щёлкнув зажигалкой, прикурил. Табак был сырым и явственно отдавал свежими дубовыми опилками.
   Дождь неожиданно прекратился. Тут же, словно по мановению волшебной палочки невидимой феи, по круглым лужам беззаботно заплясали весёлые лучи предзакатного солнца, а многочисленные чёрные зонты куда-то мгновенно попрятались.
   Алекс затушил окурок и ловким щелчком отправил его в приземистую бетонную урну, стоявшую рядом с навесом. Поднявшись с гостеприимной скамьи и пройдя мимо знаменитого бара "Милонга", он подошёл к светло-серому дому, на фасаде которого наблюдалась маленькая белая табличка с тёмно-синей цифрой "8".
   Дом, как дом - чётырёхэтажный, узкий, с одной единственной парадной. Таких неприметных строений - в старых кварталах Буэнос-Айреса - большинство.
   По узким, слегка выщербленным ступеням серой винтовой лестницы он неторопливо поднялся на третий этаж. На солидной двери тёмно-фиолетового дуба была закреплена прямоугольная светло-бежевая картонка с надписью, выполненной на испанском языке с помощью чёрной краски и детской кисточки для рисования: - "Сон - это жанр, заветный сон - тема...".
   - Надо же, самого Борхеса переврали, наглецы такие. Заменили слово "страшный" на "заветный", - недовольно пробормотал Алекс, после чего уверенно надавил на круглую белую кнопку, чуть-чуть выступавшую из тёмно-зелёной стены.
   Где-то вдалеке негромко прозвенела мелодичная трель.
   Через полминуты дверь приоткрылась.
   - Сеньор Алехандро Пушениг? - вежливо поинтересовалась молоденькая невысокая девчонка. - Очень рада вашему визиту. Проходите, вас уже ждут. Если не трудно, то захлопните, пожалуйста, за собой дверь, - плавно развернулась и неторопливо пошла по длинному коридору, элегантно покачивая узкими бёдрами.
   "И, в общем, ничего особенного", - подумал Алекс, небрежно толкая дверь ногой. - "Низенькая, худенькая, колючий платиновый ёжик на голове, белая блузка, ярко-синяя юбка чуть выше колен. А сердце, вдруг, забилось учащённо, с ярко-выраженными нотками заинтересованности и тревоги.... С чего бы? Может, это её необычные глаза виноваты в данном казусе? Тёмно-зелёные, загадочные, грустные, пронзительные...".
   Коридор привёл их в просторную и светлую комнату: высокий белый потолок с хрустальной люстрой посередине, тёмный керамический пол, стены, обшитые кремовыми панелями из непонятного материала. Имеющаяся мебель идеально вписывалась в общую дизайнерскую концепцию помещения: иссиня-чёрный массивный письменный стол, два антикварных кресла, длинный диван бордовой кожи, янтарно-жёлтые стулья с резными спинками и просторные стеллажи, заставленные разнообразными книгами, фолиантами и толстыми картонными папками.
   Из-за письменного стола неторопливо и величественно поднялся мужчина лет пятидесяти пяти - высокий, слегка сутулый, полноватый, большеголовый, пегие волосы, старательно зачёсанные назад, выпуклые водянистые глаза, мерцающие таинственно и загадочно, уголки длинного рта, опущенные вниз.
   "Опущенные вниз - как у тряпичной итальянской куклы Пьеро", - машинально отметил Алекс, протягивая ладонь для рукопожатия.
   - Франсиско Асеведо, Генеральный директор компании "Заветные сны", - вежливо представился большеголовый мужчина и многозначительно посмотрел на зеленоглазую девушку: - Сеньорита Анна, будьте так добры. Организуйте нам с гостем по чашечке кофе...
   "Сеньорита!", - облегчённо вздохнул Алекс и, в свою очередь, отрекомендовался:
   - Алехандро Пушениг, профессор. Преподаю испано-язычную литературу и словесность в Университете города Клагенфурта, Австрия. Отец - наполовину немец, наполовину словенец. Мать - чистокровная испанка. Отсюда и "Алехандро", и мой испанский язык.... Друзья и знакомые меня называют - Алексом. Рад оказаться в знаменитом и легендарном Буэнос-Айресе. Замечательно-красивый город, особенно ранней осенью.
   - Сразу перейдём к делу?
   - Конечно же, уважаемый дон Франсиско. Деньги я перевёл на расчётный банковский счёт ваших "Заветных снов" ещё полторы недели тому назад. Причём, по самому полному и дорогому варианту. Заявка - по установленной форме - была мною тщательно заполнена и отправлена на ваш электронный адрес.
   - Да, я читал заявку. И деньги, действительно, поступили, - неуверенно пробормотал сеньор Асеведо, после чего глубокомысленно замолчал.
   Минуты через полторы Алекс, решив прервать затянувшуюся неловкую паузу, обеспокоено поинтересовался:
   - Что-то не так? Возникли непредвиденные осложнения?
   - Нет-нет, всё в полном порядке! Просто...э-э-э, это немного странно. Слишком много знаковых и фатальных совпадений. Впрочем, возможно, всё к лучшему.... Итак. Наша фирма "Заветные сны" предоставляет следующую нестандартную услугу - сны на заказ. Вы задаёте конкретную тему. Мы загружаем в эксклюзивную компьютерную программу нужную информацию, которая - по соответствующим инновационным каналам - поступает в ваш мозг, пребывающий в состоянии глубокого и спокойного сна. Через некоторое время в вашей голове "рождается-проявляется" призрачная череда цветных картинок, воспринимаемая вашим сонным сознанием - как самая настоящая и осязаемая реальность...
   - Не продолжайте. Я очень внимательно ознакомился с информацией, размещённой на сайте вашей компании.
   В комнате появилась сеньорита Анна, поставила на столешницу серебряный поднос с дымящейся медной туркой, двумя фарфоровыми чашечками, молочником и сахарницей розового стекла. После этого девушка, лукаво блеснув зелёными глазищами, резко развернулась и, взметнув подолом юбки, удалилась, гордо вскинув вверх голову с симпатичным платиновым ёжиком.
   После десятисекундного молчания сеньор Асеведо смущённо выдохнул:
   - Всё дело - в Хорхе Луисе Борхесе...
   - Простите?
   - Вы же хотите - во сне - попутешествовать именно по его Мирам? Вернее, как я понимаю...
   - Вернее, я хочу "окунуться" в Мир его нетленных литературных произведений, которые будут загружены в недра вашего чудесного современного компьютера. Очень, знаете ли, интересно узнать, как искусственный компьютерный разум интерпретирует авторскую философию Мэтра. То есть, мыслителя, который безумно обожал рассуждать о природе сновидений:
  
   А сон, податель пьес неутомимый,
   в театре, возведенном в пустоте,
   прекрасной плотью облачает тени...
  
   - Впрочем, это не его стихи, а средневекового поэта Гонгоры. Что, впрочем, не меняет сути дела...
   - Придётся, всё-таки, расставить чёткие приоритеты.
   - Простите? - непонимающе переспросил Алекс.
   - Непревзойдённым Борхесом создано очень много разнообразных литературных произведений. Рассказы, новеллы, эссе, стихи.... Надо на чём-то, сделав однозначный акцент, остановиться. Есть основное блюдо, а к нему полагается гарнир, салаты, специи, десерт.... Вам, дон Алехандро, надо выбрать стационарную ось, вокруг которой всё и будет вращаться.
   - "Книга вымышленных существ".
   - Я так и думал, - уголки печальных губ Генерального директора компании неудержимо рванулись вниз, превращая его одутловатую физиономию в маску вселенской скорби. - Этого, впрочем, и следовало ожидать...
   Алекс, с видимым удовольствием отхлебнув кофе из фарфоровой чашечки, невозмутимо поинтересовался:
   - Что вас так огорчило, уважаемый дон Франсиско?
   - Огорчило? Нет, не так. Озаботило, пожалуй. Не более того.... Вы же, сеньор Пушениг, надеюсь, в курсе, что великий и мудрый Борхес не считал человеческие сны - просто снами? Вот, и то необычное состояние, которое мы предлагаем нашим клиентам, не является - в прямом и топорном понимании - сном. Граница между Явью и Грёзами, она очень призрачна, размыта и туманна...
   - "И страшные сны переносят нас в Ад в буквальном смысле"?
   - Вот, именно! Некоторые люди умирают во сне. Другие, беззаботно похрапывая, сходят с ума...
   - Третьи, проснувшись, совершают страшные и непоправимые глупости, - насмешливо хмыкнув, подхватил Алекс. - Вплоть до пошлых самоубийств.... Не волнуйтесь вы так, любезный сеньор Асеведо. Я всё прекрасно понимаю и полностью осознаю. Необходимо подписать соответствующие бумаги, освобождающие - в случае различных фатальных казусов - фирму "Заветные сны" от юридической ответственности перед Властями и моими родственниками? Пожалуйста. Я готов.
   - Что же, все необходимые документы будут подготовлены в течение двенадцати-пятнадцати минут. Не возражаете? Только, вот, дон Алехандро, у меня будет к вам маленькая частная просьба.
   - Всё, что хотите.
   - Объясните, пожалуйста, зачем вам всё это надо? Я имею в виду - "Книгу вымышленных существ". Это, ведь, э-э-э, очень опасно, необычно и чревато серьёзными неприятностями.... Все прежние клиенты, которые посещали нашу компанию до вас, интересовались куда как более приземлёнными и простыми вещами. Чувственные сексуальные удовольствия, посещение счастливых страниц собственного Прошлого, путешествия по экзотическим краям и местам нашего обычного Мира. Это, как раз, понятно и объяснимо.... Но, извините, общение с кровожадными чудищами, мрачными уродами и неприветливыми монстрами? Что это вам - в конечном итоге - даст? Не понимаю.... Да вы курите, курите!
   Алекс допил кофе, неторопливо раскурил влажную сигарету и, выдохнув едкий дым в потолок, поморщился:
   - Знаете, я не смогу толком объяснить причину, толкающую меня на этот безумный эксперимент. Просто - очень хочется знать.... Что, конкретно, знать? А, всё! Чем больше, тем лучше...
   - Что же, весьма достойный, ёмкий и, главное, прямой ответ, - впервые за время беседы взбодрился Франсиско Асеведо. - Сеньору Борхесу он - скорее всего - понравился бы.
   Впрочем, очередная улыбка у Генерального директора компании "Заветные сны" получилась - как и у итальянской куклы Пьеро - бесконечно грустной и печальной...
  
   Вторая комната офиса напоминала своим внешним обликом классический медицинский кабинет. Всё белое-белое - стены, пол, потолок, накрахмаленные простыни, покрывающие просторные лежаки. Только два навороченных компьютера и многочисленные тонкие провода, идущие от них, были безысходно-чёрными.
   - Почему предусмотрено два...рабочих комплекта? - засомневавшись, спросил Алекс. - Для чего?
   Сеньор Асеведо многозначительно усмехнулся:
   - "Заветные сны" - уважаемая, заслуженная и серьёзная компания, заботящаяся о собственной безупречной репутации. Неужели вы подумали, что мы "отпустим" вас - в это бесконечно-опасное путешествие - одного? Естественно, вас будет сопровождать, если так можно выразиться, наш опытный и хорошо подготовленный сотрудник, могущий оказать - в экстренных ситуациях - действенную и эффективную помощь.
   - Я могу познакомиться с ним?
   - Не вижу в этом никакого позитивного и реального смысла, - откровенно заскучал Франсиско Асеведо. - В Мире Грёз ваш помощник, всё равно, кардинально поменяет внешность. Да и не один раз. То есть, в строгом соответствии с окружающей обстановкой.... Вы "переселитесь" в Страну "Заветных снов" первым, он - с десятиминутным опозданием.
   - Мне необходимо снять одежду?
   - Нет, это лишнее. Просто выньте из карманов все бытовые предметы. Сложите их, например, сюда. Всё-всё вынимайте, включая сигареты. В Потустороннем Мире вам придётся довольствоваться местным "потусторонним" табаком. Если, конечно, найдёте...
   Алекс послушно выложил на горизонтальную поверхность низкой тумбочки пухлый кожаный бумажник, мобильный телефон, связку ключей на массивном брелке, белоснежный носовой платок, китайскую шариковую ручку, газовую зажигалку и мятую пачку "Боливара". При этом он непроизвольно отметил, что рядом с образовавшимся холмиком вещей располагается высокий стеклянный стакан, наполовину заполненный какой-то прозрачной жидкостью.
   - А, вот, данную полезную вещицу, дорогой мой дон Алекс, вам придётся взять с собой, - сеньор Асеведо, загадочно отводя глаза в сторону, протянул маленький чехольчик чёрного бархата на тонком золочёном шнурке. - Это - так называемые "Зеркала Борхеса". Вернее, так лично я именую данный инновационный прибор...
   "У дона Франсиско очень плохо со зрением", - понял Алекс и, ослабив шёлковый шнурок, неловко извлёк из бархатного чехла крохотный овальный предмет.
   - Вы сказали - "Зеркала"? Но, ведь, оно - одно...
   - Два, милейший сеньор Пушениг. Конечно же, два. Вы посмотрите повнимательнее...
   Непонимающе пожав плечами, Алекс медленно повертел странный предмет перед глазами. Одна сторона овала была обычной - светлой, зеркальной. А другая - тёмной и призрачной.
   "В ней отражаются только мои глаза!", - с удивлением осознал он.
   Сеньор Асеведо, выждав с минуту, негромко пояснил:
   - Если вам наскучит в каком-то конкретном сне, и появится непреодолимое желание - сменить "антураж", то просто посмотритесь в светлую зеркальную поверхность. После этого - через мгновенье-другое - окажетесь в следующем сне. Это, в первую очередь, касается тех случаев, когда вам будет угрожать смертельная опасность...
   - Простите?
   - Если вам в Стране Грёз оторвёт, к примеру, руку, то и в реальности - после пробуждения - данная рука непременно онемеет. А потом и отсохнет. Если же вас во сне убьют, то....Сами, наверное, понимаете, что покойники не просыпаются. Вернее, иногда просыпаются, но, к сожалению (или же к счастью?), крайне редко.... Скажу сразу, что количество "зеркальных" снов может быть практически бесконечным. То есть, ваше путешествие может длиться сколь угодно долго. Сугубо по вашему желанию, мой друг. То есть, в полном соответствии с произведённой оплатой.
   - А когда надо смотреться - в тёмную зеркальную сторону? - задумчиво прищурился Алекс.
   - В двух случаях. Во-первых, когда вам окончательно наскучили Грёзы, и захотелось - незамедлительно - вернуться в реальный Мир. А, во-вторых, если в одном из очередных сновидений вы получили (не дай Бог, конечно, тьфу-тьфу-тьфу), серьёзное ранение или же сильную контузию. Поверьте мне на слово, но реальная медицина, она намного действеннее той, потусторонней....
   - Что же, пожалуй, поверю.
   - Тогда спрячьте Зеркала обратно в чехол, его же, в свою очередь, положите в один из карманов. После этого выпейте содержимое этого стакана, ложитесь на кушетку, принимайте удобное положение и закрывайте глаза. Я же закреплю на вашей голове - с помощью специальных магнитных присосок - необходимые зажимы-провода и нажму на кнопку запуска. Готовы?
   - А что за жидкость находится в стакане?
   - Обычное снотворное. Пейте, не сомневайтесь...
  
   Уже засыпая и чувствуя, как к его голове прикасаются прохладные круглые присоски, Алекс задал последний вопрос:
   - Уважаемый дон Франсиско, извините.... А что произойдёт, если я случайно потеряю - "Там" - чудодейственные Зеркала Борхеса?
   - В этом случае вы навсегда останетесь в Стране Грёз, - поведал ему глухой, неуклонно-отдаляющийся голос. - А ваше бренное тело - в реальном Мире - впадёт в вечную комму.... Ещё. "Посещение" "Книги вымышленных существ" будет происходить в строгом соответствии с текстом великого Борхеса. То есть, в алфавитном порядке.... И, наконец, последнее. Находясь "Там", вы будете понимать речь всех других персонажей и, соответственно, разговаривать на всех-всех языках...
  
  
   Глава вторая
   Ахерон и Амфисбена
  
   Ладный трёхмачтовый фрегат, подгоняемый попутным восточным ветром, уверенно шёл по неизвестному проливу, ширина которого не превышала три четверти морской мили. Судя по расположению на небе жёлтого солнечного диска, совсем недавно миновал полдень.
   "Ага, подняты только нижние паруса на двух передних мачтах, топселя убраны, а грот и стакселя взяты на риф", - непроизвольно отметил Алекс, с удивлением осознав, что прекрасно разбирается в искусстве судовождения парусных кораблей. - "И это, безусловно, правильно! Плавание под парусами узкими и извилистыми проливами - дело скользкое и насквозь опасное. В любой момент может ударить коварный боковой шквал. Тогда - только держись, запросто можно врезаться в отвесные и крутые береговые скалы, до которых рукой подать.... Ещё было бы неплохо узнать - своё тутошнее имя и местный общественный статус...".
   Он, стараясь не привлекать нездорового внимания, мельком осмотрел собственную одежду-обувь. Неуклюжие сапоги тёмно-коричневой кожи, серые замшевые панталоны до колен, тёмно-фиолетовый камзол, украшенный квадратными керамическими пуговицами и светло-жёлтыми кружевами на рукавах. За широким кожаным поясом обнаружился громоздкий неуклюжий пистолет. На левом боку - в деревянных ножнах, украшенных круглыми серебряными заклёпками - висела длинная дворянская шпага с кованным вычурным эфесом.
   "Определённо, я попал в легендарные Средние века", - предположил Алекс и восхитился про себя: - "Смотри-ка ты, сколько у меня на пальцах золотых перстней, оснащённых различными самоцветами! Рубины, сапфиры, аметисты, изумруды.... А что это такое болтается в моём правом ухе? Ага, тяжёлая, явно золотая серьга. Волосы какие-то чрезмерно длинные и слегка сальные. Однако.... Эх, посмотреться бы в зеркало! Интересно, а что у меня нынче с физиономией?".
   Торопливо нащупав ладонью во внутреннем кармане нарядного камзола заветный бархатный чехольчик, он облегчённо вздохнул и тут же решил, что время для этого зеркальца ещё не наступило. Надо было поискать другое, обыкновенное.
   Примерно в ста пятидесяти метрах от борта фрегата тянулись бесконечные низкие берега, густо покрытые невысокими хвойными деревьями и пыльным кустарником.
   - Сеньор командор! - долетел до него чей-то смутно-знакомый голос. - Пройдите, пожалуйста, на капитанский мостик!
   "Это же португальский язык", - уверенно определил Алекс и тут же вспомнил всё...
   Он звался - Алехандро Кабрал. Почти тридцать четыре года от роду. Уроженец португальского городка Синиш. Полноправный командор торговой португальской эскадры, идущей под гордыми королевскими знамёнами.
   - Следуем из родимого Синиша в японскую Иокогаму, - тихонько пробормотал Алекс. - Туда везём европейские товары: креплёное и сухое вино, арбалеты, холстину, восковые свечи, дорожные кареты (в разобранном состоянии), пшеничную и ржаную муку. В Японии же загрузимся всякими восточными редкостями: шёлком, пряностями в ассортименте, экзотическим холодным оружием, чайной травой, рисом, стойкими красками.... Сейчас суда моей эскадры проходят Магеллановым проливом. До выхода в Тихий океан остаётся миль сто двадцать - с небольшим хвостиком. Фрегат, на котором я нахожусь, называется - "Святая Анна". Анна.... Кроме него в состав торгового каравана входит ещё один многопушечный фрегат и три пузатых купеческих брига. А на дворе нынче стоит 1635-ый год.
   - Сеньор командор! - продолжал упорно надрываться противный визгливый голосок. - Я вас жду! Это очень-очень срочно...
   "Штурман Сантьяго Альварес", - опознал Алекс неприятный голос. - "До чего же беспокойная, суетливая и мнительная личность. Знать, опять чего-то испугавшись, ударился в пошлую панику...".
   Стараясь шагать неторопливо и важно, как и полагается полновластному командору серьёзной эскадры, он по короткой скрипучей лесенке поднялся на капитанский мостик. Вернее, на квадратный помост, ограждённый низенькими перилами.
   Возле корабельного штурвала дисциплинированно застыл матрос Данни - широкоплечий верзила с откормленной физиономией, украшенной длинным и извилистым тёмно-багровым шрамом. В двух метрах от штурвала, возле крепких перил, обнаружился тщедушный пожилой человечек, крепко сжимавший в морщинистых ладошках длинную подзорную трубу. В южной стороне, куда и были направлены окуляры бельгийского оптического прибора, хорошо просматривались - даже невооружённым глазом - два высоких столба чёрно-серого дыма, вальяжно поднимавшихся над далёкими тёмно-синими горами.
   - Что случилось на этот раз, штурман? - нарочито небрежно поинтересовался Алекс. - Узрели очередную смертельную опасность? Приближается ужасная грозовая туча?
   - Вз-з-з-гляните с-с-сами, дон Ал-л-лехандро! - отчаянно заикаясь, предложил Альварес, протягивая подзорную трубу.
   - Что же, и посмотрю. А ты, сеньор паникующий штурман, хлебни-ка ямайского рома - для укрепления расшатанных нервов. Так тебя и растак, да с двойным перехлёстом...
   Картинка, открывшаяся взору, была величественной и, одновременно, угрожающей. На высоких горных пиках, расположенных друг рядом с другом, горели два ярко-розовых "глаза" действующих вулканов. По их крутым чёрным склонам величественно и непреклонно стекали-сползали малиновые потоки расплавленной лавы. Тёмная и широкая седловина перевала, соединявшего пики в единое целое, напоминала собой гигантский, нагло улыбающийся рот.
   "На фоне низких лохматых туч, неподвижно зависших на юге, да если подключить обострённую фантазию, то - сама собой - напрашивается однозначная ассоциация: огромный Великан, безудержно и горько плачущий огненными слезами...", - подумал Алекс. - "Вот, так, скорее всего, они и рождаются: самые невероятные легенды и мифы, призванные пугать - до регулярных желудочных колик - доверчивых и наивных обывателей...".
   Рядом послышалось бодрое бульканье, аромат отборного ямайского рома приятно защекотал ноздри. Ещё через семь-десять секунд хриплый голос Альвареса - без малейших следов заикания - сообщил:
   - Именно так мне его и описывал один благородный ирландский дворянин, заслуживающий доверия.
   - Кого - описывал? - Алекс неохотно оторвался от оптического прибора и с любопытством уставился на штурмана.
   - Да, Ахерона. Провинившегося слугу Господа нашего. Прикованного - за неизвестные ужасные прегрешения - толстенными чугунными цепями к земной твердыни...
   - Расскажи-ка, любезный. Давай, давай, не стесняйся.... Рассказывай, рохля худосочная, иначе в глаз засвечу!
   Штурман, торопливо заткнув горлышко кожаной фляги грубой деревянной пробкой, заговорил - с откровенно-испуганными и паническими нотками в голосе:
   - Ахерон ростом будет - с высоченную гору. Его круглые глаза пылают нестерпимым огнём. Пасть так огромна, что он может поедать закостенелых грешников - тысячами. Десятками тысяч.... Иногда Ахерон, когда очень голоден, начинает оглушительно рычать и страшно ругаться. И тогда земля трясётся, как красный осиновый лист - на холодном осеннем ветру. Огромные валуны скатываются по склонам гор, разрушая мирные города и безжалостно давя их несчастных жителей. Извилистые и бездонные трещины упрямо ползут - везде и всюду. Небесные птицы умирают на лету, камнями падая вниз. Рыбы всплывают - кверху брюхом - на озёрных и речных водах. А сами реки текут вспять...
   Словно бы подтверждая слова Альвареса, с юга прилетел низкий громовой раскат, деревянный корпус "Святой Анны" ощутимо вздрогнул и покачнулся. Впечатлительный штурман тут же повалился на колени и, воздев к небу сложенные вместе ладони, принялся неразборчиво молиться.
   Алекс неодобрительно и сердито посмотрел на рулевого.
   - Это я случайно, - смущённо пожимая широченными плечами, принялся оправдываться здоровяк Данни. - Оно так неожиданно загремело, что рука - сама по себе - дёрнулась на штурвальном колесе.... Рука, клянусь! Извините, сеньор командор! Больше такого никогда не повторится.... Кстати, ветер-то постепенно стихает. Как бы ни установился полный штиль.
   Посмотрев на паруса, повисшие - словно рваные тряпки на деревенском заборе, Алекс, слегка пнув носком сапога Альваресу под копчик, строго велел:
   - Давай, трусливый пройдоха, продолжай. Что ещё знаешь про этого страшного Ахерона?
   - Да, я уже почти всё и рассказал, - истово заверил штурман, торопливо поднимаясь на ноги. - Демоны ещё там всякие появляются...
   - Ну, что - за демоны?
   - Живут они в бездонном чреве Ахерона.... А тёмными беззвёздными ночами регулярно вылезают наружу. Шастают по округе. Пьют человеческую кровь. Похищают глупые и заблудшие Души.... Ещё разные чудеса происходят в тех местах, где обитает Ахерон.
   - Чудеса?
   - Ну, всякие и разные события, которые не случаются в обычном Мире, в обычное Время...
   - По южному берегу наблюдаю городские развалины! - прокричал из марсовой бочки вперёдсмотрящий матрос.
   - Согласно моей подробной карте, здесь должно располагаться старинное испанское поселение - "Сан-Филипп", - дрожащим голосом сообщил штурман. - Очевидно, проклятые индейцы постарались.... Впрочем, какое нам дело до наглых, напыщенных и жадных испанцев? Ровным счётом - никакого! Чем больше их погибнет, тем нам, португальцам, будет легче и проще жить...
   Алекс, задумчиво погладив пальцами массивную серьгу в своём правом ухе, приказал Альваресу:
   - Отставить - всякие глупости! Готовиться к внеплановой стоянке! Видишь, ветер почти стих? Так что, не зевай, увалень.... Встаём на якоря под южным берегом, напротив этих загадочных развалин. Командуй здесь, паникёр. А я, пожалуй, ненадолго спущусь в каюту...
  
   В каюте властвовала жёлто-серая затхлость, нестерпимо пахло грязным бельём и очень плохим коньяком.
   - Семнадцатый век, как-никак, мать его, - брезгливо разглядывая подозрительные бурые пятна на серой простыне, успокаивающе сообщил сам себе Алекс. - Клопы, судя по всему, здесь совсем и не редкость...
   На крохотном квадратном столике, рядом с полупустой бутылкой синего стекла, горлышко которой было небрежно закупорено кожаной затычкой, обнаружилось и крохотное зеркальце, искусно вделанное в длинную костяную пластину-рукоятку. Он - с чувством лёгкой неуверенности - взял данный предмет туалета в ладонь правой руки и, робко заглянув в мутную зеркальную поверхность, облегчённо выдохнул:
   - Что же, могло быть и гораздо хуже. Лицо собственное, что уже просто замечательно.... Длинноватые волосы? Ничего страшного, данная причёска мне, определённо, идёт. Только, вот, эти дурацкие чёрные усы.... Почему они такие длинные? И кончики смотрят вверх как-то очень, уж, залихватски, придавая всей физиономии характерный оттенок наглого пижонства.... Придётся, как я понимаю, смириться с этим неаппетитным нюансом. Особенности местной средневековой моды, так сказать...
  
   Слегка заострённый нос корабельной шлюпки мягко ткнулся в светло-жёлтый песок низкой косы. Алекс ловко выпрыгнул на пологий берег и отдал приказ, стараясь, чтобы его голос звучал максимально мужественно и властно:
   - Гребцам от лодки далеко не отходить. Штурман, возьми с собой пару-тройку вооружённых солдат и тщательно осмотри окрестности. Встреченных туземцев - без отдельного приказа - не обижать, - подумав секунд пять-шесть, добавил: - За мной никому не ходить. Я здесь самостоятельно прогуляюсь, без провожатых...
   Альварес - в сопровождении трёх высоких оборванцев, вооружённых допотопными неуклюжими пищалями - двинулся, постоянно оглядываясь по сторонам, перпендикулярно к береговой кромке. Алекс же уверенно направился на запад, вдоль каменистого берега Магелланова пролива, благо обгоревшие развалины городка были длинными и тянулись по обе стороны от места стоянки корабельной шлюпки.
   Он неторопливо шагал, изредка старательно обходя большие прибрежные валуны, и размышлял про себя: - "Что же, на Ахерона я, кажется, уже вволю налюбовался. Что, вернее, кто там на очереди? Если привязываться к тексту великого Борхеса, то, естественно, Амфисбена. Эта такая гигантская двухголовая змея. Если её ножом (мечом, саблей, мачете?), безжалостно рассечь на две части, то они потом - обязательно - срастутся. Даже если их закопать в землю в разных местах, расположенных за много-много километров друг от друга. Следовательно, надо внимательно и постоянно смотреть под ноги, чтобы случайно не наступить на экзотическую гадину.... Развалины старинного испанского поселения? Обычные развалины - остатки каменно-кирпичной кладки, высокие кучи разнообразного строительного мусора, обгоревшие стропила крыш.... А пожар-то, похоже, не давний. Горело месяцев шесть-девять тому назад...".
   Приятно запахло мирным дымком. Обогнув очередной обломок чёрного базальта, Алекс обнаружил и источник дыма - в восьмидесяти метрах от него, на берегу, горел небольшой, но очень яркий костёр, рядом с которым наблюдались две человеческие фигуры.
   "Судя по одежде, это местные жители", - предположил Алекс. - "Подойти и слегка пообщаться? Или же вернуться назад, к корабельной шлюпке? Дилемма.... Я же могу разговаривать на самых разных языках нашей прекрасной планеты! Грех не воспользоваться таким удобным обстоятельством...".
   Непроизвольно погладив ладонью кованый эфес шпаги, он двинулся вперёд.
   На толстом чёрном брёвне - по правую сторону от костра - сидел, невозмутимо покуривая короткую тёмно-коричневую трубку, пожилой индеец. Широкоплечий, носатый, морщинистый и краснолицый, с абсолютно седыми длинными волосами, туго перехваченными красным матерчатым ремешком. Одет же абориген был совершенно обыденно и непритязательно. Именно так - по представлениям Алекса - и должны были одеваться южно-американские туземцы: широкий длиннополый плащ, умело сшитый из светло-кремовых, искусно-выделанных шкур неизвестного животного, из-под которого высовывались грязные босые ступни ног.
   На появление незнакомого бледнолицего человека старик никак не отреагировал - всё также сидел на чёрном толстом бревне и, с удовольствием выпуская изо рта клубы ароматного табачного дыма, непроницаемо вглядывался в тёмно-синие воды Магелланова пролива.
   Слева от костра стояла, небрежно опираясь на кривую палку-посох, женщина неопределённого возраста - черноволосая, очень худая, облачённая в мешковатый тёмно-рыжий балахон до колен. Вернее, в две звериные шкуры - мехом наружу - наспех скреплённые между собой кусками толстых сухожилий. Она, в отличие от мужчины, насторожённо повернула голову в сторону, откуда пришёл Алекс. Только это было напрасно - глаза женщины были закрыты двумя чёрными кругами-дисками, вырезанными, скорее всего, из выдубленной лошадиной шкуры.
   "Наверное, она слепая", - решил Алекс и засомневался: - "Я, конечно же, теоретически владею всеми языками земного Мира. Но, спрашивается, на каком из них надо говорить в данном конкретном случае?".
   - Мир вашему дому! - произнёс он по-патагонски и, не дождавшись ответа, повторил эту же фразу - поочерёдно - на языках арауканов, техуэльче и чайхи. После этого Алекс потерянно замолчал, пытаюсь угадать национальную принадлежность своих молчаливых собеседников.
   Через минуту старик ожил и, плавно повернув голову, внимательно посмотрел пришельцу в глаза.
   "Какое у него грустное лицо!", - подумал Алекс. - "Это, наверное, из-за опущенных вниз уголков тонких губ. Прямо, как у итальянской тряпичной куклы Пьеро...".
   - Приветствую тебя, храбрый и решительный командор Кабрал! - торжественно произнёс туземец на очень чистом и правильном испанском языке. - Извини, что долго не отвечал, хотя достаточно хорошо владею всеми наречиями, на которых говорил ты. Просто, согласись, что твоя приветственная фраза была бесконечно наивна и глупа.... "Мир вашему дому?". Какому, скажи, дому? - старик красноречиво махнул рукой в сторону серо-чёрных развалин. - Нет больше у Борха и Айники дома...
   - Извини, уважаемый Борх, я ничего не знал о твоём горе, - коротко поклонился Алекс. - Как и когда это произошло?
   - Обычно. Пятьдесят Больших Солнц тому назад сюда приплыли упрямые испанцы. Основали крепкий город и нарекли его - "Сан-Филипп". Арауканы поселились рядом с испанцами. Арауканы - мирные индейцы, никому не желающие зла. Вместе с испанцами мы разводили коров, лошадей, овец и коз, выращивали пшеницу, горох, бобы, картофель и томаты.... Половину Большого Солнца назад с севера пожаловали подлые техуэльче, многие тысячи. Схватка была изначально неравной. Все горожане погибли. Только Борх и Айника остались в живых. Она - моя единственная дочь, потерявшая глаза во время страшного пожара. Видимо, так было угодно жестокосердным Богам...
   - Техуэльче пришли, когда из высоких гор полился "жидкий огонь"? Когда проснулся великий и ужасный Ахерон? Ведь, горы, плюющиеся смертельным огнём, и есть - Ахерон?
   - Глупости говоришь, пришлый идальго, - нахмурился старик. - Ахерон, это не гора, да и не великан, прикованный толстой чугунной цепью к земной твердыне. Это просто - такое особенное место.
   - Место, где происходят всякие невероятные чудеса?
   - Нет. Просто место, где высокий Небесный мир иногда может, никуда не торопясь, пообщаться с низменным Земным миром. Где подлое и кровожадное Зло - зачастую - нечаянно переплетается с благородным и светлым Добром.... Хочешь покурить, командор Кабрал? - заметив утвердительный кивок Алекса, туземец достал из-под широкого плаща ещё одну трубку, заранее набитую табаком, и любезно протянул собеседнику.
   Алекс, вытащив из костра горящую сосновую ветку, умело прикурил, глубоко затянулся, с удовольствием выдохнул ароматный дым и искренне поблагодарил:
   - Спасибо! Очень хороший и духовитый табак, уважаемый и мудрый Борх.... Кстати, а откуда ты узнал моё имя?
   - Айника вчера сказала. Она - после того, как потеряла в жарком пожаре зрение - научилась многое видеть и слышать на расстоянии.
   "А, ведь, Айника гораздо моложе, чем я подумал вначале", - решил Алекс, внимательнее присматриваясь к женщине. - "Ей, скорее всего, и двадцати лет ещё не исполнилось. Просто показательно худенькая, лицо измождённое и скорбное. А фигурка - очень даже ничего, ноги длинные и очень стройные...".
   Когда курительные трубки погасли, Борх спросил:
   - Что ты, любопытный и беспокойный командор, хочешь увидеть в наших скучных краях? Про Ахерона я уже понял. Отведу тебя в это необычное и тайное место. Если, конечно, захочешь. Может, ещё чем-то или кем-то интересуешься?
   - Пожалуй, Амфисбеной. Эта такая огромная змея.
   - Змея?
   - Ну, да, змея, - уверенно подтвердил Алекс. - Длинная такая гадина, толстая, с двумя вечно-голодными головами.... Разве нет?
   - Это, странствующий кабальеро, как посмотреть. Если поверхностно, то, пожалуй, что и змея. Если же внимательно, то и нет...
   - Заковыристыми загадками балуешься, уважаемый арауканец?
   - Хочешь познать истинную суть Ахерона и Амфисбены? - вопросом на вопрос ответил старик. - Вижу, что хочешь.... Ладно, так тому и быть. Всё покажу и расскажу. Времени у нас нынче много. Нужного вам ветра долго не будет. Целых десять Маленьких Солнц.... Впрочем, пожалуй, начнём прямо сейчас. К чему, спрашивается, медлить? Взгляни-ка, командор, на Синие воды!
   Алекс посмотрел в указанном направлении. С запада по Магелланову проливу, в тридцати-сорока метрах от берега, неуклонно приближаясь, двигалась маленькая эскадра туземных пирог. Вернее, две длинные и крепкие пироги, заполненные рослыми воинами, уверенно настигали хлипкий чёлн, в котором находились три древние старушки, орудовавшие из последних сил короткими чёрными вёслами.
   - Это туземцы из племени чайхи, - невозмутимо сообщил Борх. - Гонятся за своими старухами.
   - Зачем - гонятся за старухами?
   - Чтобы их съесть, конечно же. Сейчас зима, голод лютует, пришло время никчемных старух...
   - Съесть собственных прародительниц? Матерей, бабушек, прабабушек? - опешил Алекс.
   - Ну, да. Именно так и не иначе. Всё просто, благородный и наивный Кабрал.... Чайхи - идеальное порождение тёмного Зла. Скотоводством и земледелием они не занимаются. Их любимая охотничья добыча - речные и озёрные выдры, из шкур которых они шьют свои уродливые и бесформенные зимние одежды. А летом, весной и осенью все чайхи ходят, вовсе, без одежд. Даже, бесстыдники такие, не носят набедренных повязок. Они - с самого рождения - никогда не моются, чтобы, мол, случайно не спугнуть капризную удачу.... Во время голода у чайхи принято кушать старых женщин. Умерщвляют этих несчастных, держа их лица над дымными кострами, в которых тлеют сырые ольховые дрова. Причём, своих собак, то есть, приручённых степных волков, чайхи съедают только тогда, когда заканчиваются старухи.... Почему установлена такая странная и извращённая очерёдность? И это просто. Собаки, ведь, исправно ловят речных выдр и лесных крыс, а старухи - нет.... А ты, глупый и добросердечный командор, считал, что имя страшному чудищу - Ахерон....
   Понимая, что им уже не уйти от настырных преследователей по воде, пожилые индианки направили свой утлый чёлн к берегу. Но и это им не помогло. На песчаной косе, примерно в ста двадцати метрах от костра Борха, погоня окончательно настигла усталых беглянок. Двенадцать крепких и рослых воинов плотно окружили несчастных старух и, возбуждённо потрясая короткими копьями, радостно заплясали вокруг них.
   "Вот, и всё. Игра сыграна", - криво усмехнулся про себя Алекс. - "Сейчас прольётся невинная кровь, а я.... Я даже пальцем не шевельну.... Почему? По кочану. По целому комплексу объективных и субъективных причин. Уважительных таких, прочных и железобетонных.... Главным образом из-за того, что всё это - лишь - дурацкий сон, тёмный морок, галлюцинация, не несущая никакой смысловой нагрузки. Или же это я так неуклюже и подло прикрываю собственную трусость?".
   Неожиданно кровожадные чайхи прекратили свой уродливый танец и, воткнув копья в прибрежный светло-жёлтый песок, склонились в вежливых полупоклонах перед стройной пожилой индианкой, которая была на голову выше двух других.
   - Нечасто такое происходит, нечасто..., - удивлённо покачал седой головой Борх. - Вернее, совсем редко. Один раз в семьдесят-девяносто Больших Солнц.... А Эйри - молодец! Никогда не думал, что она такая отважная и благородная...
   - Кто такая - Эйри? И что же, собственно, происходит - один раз в семьдесят-девяносто лет?
   - "Эйри" - так зовут высокую старуху. Какой же она была красавицей в молодости! Стройная, как тростинка камышовая, шея длинная, грудь высокая и упругая.... Даже я частенько засматривался. Но она - чистокровная чайхи, следовательно, тёмное порождение ненасытного Зла. Ладно, дело прошлое.... Эйри добровольно, без многочасовых пыток, согласилась прыгнуть в "кипящий глаз". То есть, в бездонный земной провал, откуда выливается - в наш Мир - "жидкий огонь".... Понимаешь меня?
   - Нет, не понимаю, - честно признался Алекс. - Какая разница - умереть от меткого удара копьём под сердце, или же прыгнуть в жерло действующего вулкана?
   - Большая разница, недогадливый сеньор командор. Я бы сказал - огромная.... Во-первых, добровольный прыжок в "кипящий глаз" - это подарок всесильным и могущественным Богам. Они после этого, непременно, будут добры ко всему племени. Во-вторых, престарелых подруг Эйри отпустят на все четыре стороны. В-третьих, теперь к её мужу - старику Нору - все чайхи будут относиться с почтением и, более того, обеспечат ему сытую старость. Только, вот, её бессмертная Душа.... Ведь, и у вас, бледнолицых, тем, кто ушёл из жизни по собственной воле, то есть, раньше отведённого Небесами срока, полагается Ад? Чайхи тоже истово верят во что-то похожее. Искренне и крепко верят.... Так что, для такого отчаянного и благородного поступка необходимо недюжинное мужество. Эйри - отважная женщина!
   Две низкорослые старухи торопливо, не оглядываясь, бодро засеменили прочь от берега Магелланова пролива. А Эйри, гордо вскинув голову, величественно зашагала - в сопровождении двенадцати воинов - к туземным пирогам.
   - Что же дальше? - спросил Алекс.
   - Завтра в полдень, командор, мы с тобой встретимся на этом же месте. Встретимся и пойдём к высоким горам с "кипящими глазами". К тем, которые ты, наивный глупец, посчитал Ахероном.... Путь предстоит долгий и трудный, прихвати с собой побольше еды, оружие, тёплые вещи и одеяла. Подзорную трубу не забудь. А послезавтра, на раннем алом рассвете, ты, неразумный мальчишка, поймёшь, что же такое - на самом деле - Амфисбена....
   Команда "Святой Анны" встретила известие об отбытии командора экспедиции - на несколько суток, в неизвестном направлении и в подозрительной компании - на удивление спокойно. Только штурман Альварес не преминул немного поворчать:
   - Всё-то вам неймётся, уважаемый дон Алехандро. Снова жарких приключений ищите на свою благородную задницу. Простите, конечно, но не кончится это добром, ей-ей. Помяните моё слово...
   - Ладно тебе, старый перец, - незлобиво усмехнулся Алекс. - Ждите меня здесь десять суток. А если не вернусь, то снимайтесь с якорей и плывите дальше. То бишь, до самых Японских островов. Командором - в этом скорбном случае - станет дон Сантьяго Карлуш, капитан "Святого Сальватора"...
  
   В назначенное время Алекс - с пухлым и тяжелым вещмешком за плечами - отправился к назначенному месту встречи. Отойдя метров на сорок-пятьдесят от корабельной шлюпки, он обернулся и, прощально махнув рукой подчинённым, негромко пробормотал:
   - Если не вернусь, то, наверняка, на свет Божий родится очередная красивая легенда. Например, о том, как любопытный и легкомысленный командор Кабрал отправился в гости к коварному Ахерону, а тот, морда наглая, безжалостно сожрал наивного и доверчивого дона Алехандро, благородно поделившись нежданной добычей с вечно-голодной Амфисбеной...
   Яркий и уютный костерок горел-трепетал на прежнем месте. Кроме Борха и Айники - метрах в двадцати-тридцати от костра - лениво обгладывали с прибрежных камней мох и лишайники четыре ушастых мула.
   После короткого обмена дежурными приветствиями пожилой арауканец одобрительно усмехнулся:
   - Смотрю, Кабрал, ты прислушался к моему совету. От души набрал припасов, впрок.
   - Только прогорклая говяжья солонина и ржаные сухари, пропитанные оливковым маслом. Корабельный ассортимент, извини, не богат...
   - У нас тоже нет ничего особенного, - мягко улыбнувшись, сообщила на арауканском языке слепая Айника. - Вяленое мясо вигони, картофель, сушёные бобы и перепелиные яйца.
   "Какой же у неё необычный голос!", - удивился про себя Алекс. - "Мелодичный и певучий. Нежный и звучный. Никогда не слышал такого...".
   Один из мулов - самый высокий в холке и более тёмный по окрасу - был густо увешан крохотными колокольчиками-бубенчиками.
   - Колокольчики - для дочери, - пояснил Борх, заметив любопытный взгляд Алекса. - Она будет править своим мулом, ориентируясь на их тоненький звон. Я еду первым - на муле с колокольчиками. За мной следует Айника. Потом мул с поклажей. Ты, дон Алехандро, замыкаешь походную колонну.... Направимся на юго-восток. Обойдём - по седловине горного перевала - "кипящие глаза" стороной. Так надо, командор. Долго объяснять. Завтра на рассвете ты всё поймёшь сам...
   Через шесть часов караван путников свернул в узкую горную долину, склоны которой были покрыты низенькими кустиками южно-американского дурмана. Возле большого красно-белого валуна старый индеец остановил передового мула и невозмутимо объявил:
   - Пожалуй, сделаем привал. Длинный и серьёзный. Пообедаем, покурим, поболтаем.
   - Может, поищем другое местечко? - подъезжая к приметному камню и брезгливо морща нос, предложил Алекс. - Аромат здесь...э-э-э, необычайно-противный...
   - Ты же змеями, кажется, интересовался?
   - Верно, интересовался.
   - Поэтому мы и остановились в Змеином ущелье. Где растёт дурман, там всегда ползает много змей. Всяких и разных. Больших и маленьких. Ядовитых и безвредных. Смертельно-опасных и полезных....
   Змей, действительно, вокруг было с избытком. Чёрные, серебристые и тёмно-коричневые узорчатые тела мелькали и тут, и там.
   Видя, что его бледнолицый компаньон посматривает по сторонам с ярко-выраженной опаской, Борх мимолётно улыбнулся - характерной улыбкой итальянской тряпичной куклы Пьеро. Вытащив из объёмной седельной сумки аккуратный бронзовый топорик, он подошёл к красно-белому камню и, примерившись, несколько раз сильно ударил по нему обухом. Низкий и очень тревожный звук вязко и медленно поплыл над горной долиной, незримо дробясь на отдельные, непривычно-длинные октавы...
   - Сейчас все змеи попрячутся по тайным норам, - уверенно пообещал старик. - Они очень боятся этого звука. Все. Кроме амфисбен.
   - Ты хочешь сказать, что...
   - Вот, именно. Очень скоро, командор, ты встретишься с желанной амфисбеной.... Как же это объяснить, чтобы ты понял? С той амфисбеной, которая пишется с маленькой буквы. С жалким подобием и призрачной тенью Амфисбены настоящей.
   Они сноровисто и умело разожгли дельный костёр. Борх и Алекс занялись приготовлением скромного походного обеда. На первое предполагался наваристый бобовый суп, заправленный картофелем и говяжьей солониной. А на второе - яичница из перепелиных яиц с мелко-нарезанными кусочками окорока вигони.
   Айника же, опираясь на палку-посох, ушла вверх по склону горной долины. Алекс непроизвольно залюбовался её стройной фигуркой.
   - Решила собрать немного плодов дурмана, - пояснил старик. - Его тёмно-фиолетовые ягоды, предварительно высушенные и тщательно растёртые в порошок, можно иногда добавлять в табак. Выкуришь такую трубочку поздним вечером, а потом всю ночь напролёт - если, конечно, повезёт - тебе снятся очень интересные и увлекательные сны. Яркие такие, красочные, запоминающиеся. Сны о других - незнакомых и призрачных - Мирах...
   Трапеза уже приближалась к завершению, когда за приметным красно-белым камнем раздалось громкое и размеренное шипенье - крайне неприятное для слуха.
   - Вот, и долгожданная амфисбена пожаловала к нам в гости, - торопливо поднимаясь на ноги, невозмутимо объявил Борх. - Пойдём, посмотрим. Захвати с собой, сеньор командор, большой кусок жирной солонины. А свою шпагу отдай Айнике, она позаботится о нашей безопасности...
   Змея откровенно впечатляла - длиной метра четыре с половиной, толстая, как три причальных, вместе сложенных каната, кожа кремово-бежевая, густо-покрытая иссиня-черными узорами. Только, вот, прямоугольная голова, украшенная жёлто-янтарными глазищами, была одна. Хвост же заканчивался странным увесистым наростом, слегка напоминавшим гигантскую сосновую шишку.
   Массивная голова гадины угрожающе приподнялась над землёй на добрые полметра. Глаза-фары мерцали недобро и откровенно голодно. Злое и раздражённое шипенье не прекращалось ни на секунду.
   - Не подходи к ней близко, - добросердечно посоветовал Борх. - Просто брось кусок жирной солонины на землю, отойди в сторону и наблюдай.
   После того, как змея, жадно давясь, проворно заглотила предложенное угощенье, Алекс спросил:
   - Где же вторая голова, уважаемый Борх? Как же так? Древние легенды всё наврали?
   - Подожди немного, торопыга, - туземец в очередной раз изобразил грустную улыбку итальянской куклы Пьеро. - Всему, как известно, своё время.
   Круглые глаза амфисбены неожиданно потухли и через десять-двенадцать секунд медленно закрылись. Змеиная голова, мелко-мелко подрагивая, сморщилась и...превратилась (трансформировалась?), в некое подобие гигантской сосновой шишки, усеянной разноразмерными чешуйками. Тут же, словно бы по чьей-то неслышимой для человеческого уха команде, ожила "сосновая шишка", расположенная на хвосте холоднокровного существа...
   И минуты не прошло, а на Алекса уже пристально и плотоядно смотрели-пялились голодные жёлто-янтарные глаза-фары "новой" головы.
   - И так может продолжаться долго, до полной и нескончаемой бесконечности. То есть, до безвременной смерти от хронического и пошлого обжорства.... Как только одна из змеиных голов насыщается и крепко засыпает, так тут же, без промедления, просыпается другая, бесконечно-голодная и жадная голова, - равнодушным и сонным голосом прокомментировал Борх. - Плохо это, командор Кабрал. И, в первую очередь, для самих амфисбен. И ста Больших Солнц не пройдёт, как они навсегда исчезнут из нашего Мира. То бишь, вымрут, растворившись в туманной и загадочной Неизвестности. Только страшные сказки, предания и легенды - про них - останутся...
   Змея же, вовсе, не была расположена к выслушиванию заумных философских сентенций пожилого индейца. Её длинное тело, угрожающе сворачиваясь в широкие кольца, напряглось, явно готовясь к атакующему прыжку. Мерзкая пасть твари широко раскрылась, демонстрируя окружающим острые и длинные зубы.
   Алекс непроизвольно отшатнулся в сторону, собираясь беззастенчиво задать стрекоча.
   - Айника, - негромко позвал Борх. - Пора.
   Девушка появилась из-за противоположного выступа красно-белой скалы уже через десятые доли секунды. Изящный, быстрый, еле подвластный человеческому глазу пируэт. Второй. Резкий взмах шпагой - только испуганные солнечные зайчики заполошно поскакали в разные стороны...
   Две половинки разрубленной амфисбены, подёргавшись с минуту в предсмертной агонии, безвольно замерли.
   - Почему же они лежат неподвижно? - непонимающе вскинул брови вверх Алекс. - Почему - не срастаются?
   - Жадность непременно приводит к смерти. Всегда, - очень тихо проговорила Айника. - Жадность - смерть. Смерть - жадность. Это, в сущности, одно и то же.... Как же разрубленная Жадность может срастись? Сращиваться, значит, отдавать. Жадность же может только забирать и отнимать...
   - А настоящая Амфисбена? Если её разрубить?
   - Настоящая - срастётся. Всегда и непременно. На сколько частей её не разорви.
   - Стоит ли тратить драгоценное время на пустые разговоры? - недовольно поморщился Борх. - Пора в дорогу. А она, как известно, не любит пустословия...
  
   Уже на шикарном нежно-малиновом закате, вволю попетляв по скалистым плоскогорьям, узким долинам и горным перевалам, они подошли к входу в пещеру.
   - Освобождаем мулов от упряжи, - распорядился Борх. - Дочка, принеси им из пещеры сена, - объяснил для Алекса: - Пусть немного погуляют и порезвятся на свободе. Агуаров здесь нет. А от пещеры, где хранятся запасы вкусного сена, мулы далеко не отойдут. Умные...
   Пещера оказалась бесконечно-длинной. Первые двести-триста метров путники продвигались в пугающей темноте, только слегка разбавленной крохотным бледно-жёлтым огоньком горящей свечи, зажатой в узкой ладони Айники. Потом, постепенно, подземное пространство начало заполняться загадочным призрачно-розовым светом, который - по мере продвижения вперёд - превращался в нежно-алый. Температура окружающего воздуха неуклонно повышалась, горячий пот застилал глаза, нестерпимо хотелось сбросить с себя все одежды.
   Алый свет, как оказалось, лился из длинной, очень узкой щели в пещерной стене.
   "Наверное, это прощальные отсветы заходящего солнца", - мысленно решил Алекс, но тут же сам и отверг эту версию: - " Нет, этого не может быть. Ведь, запад находится в противоположной стороне...".
   - Закляни-ка, командор Кабрал, в это отверстие, - посоветовал Борх.
   Он, осторожно приблизившись к стене, заглянул
   До кратера действующего вулкана было метров триста пятьдесят, не больше.
   "Что же, теперь многое становится понятным", - внутренне усмехнулся Алекс. - "В том числе, и почему здесь так нестерпимо жарко. Можно даже - с большой степенью уверенности - предположить, что за спектакль нам предстоит наблюдать завтра, на нежном рассвете. А также - почему мы зашли к действующему вулкану именно с юга...".
   Геометрически жерло вулкана являлось овалом с неровными краями, наклонёнными - по отношению к горизонтальной плоскости - с юга на север. То есть, раскалённая булькающая лава - время от времени - переливалась именно через северный край жерла, а южные склоны кратера оставались полностью безопасными для передвижения по ним.
   - Ложимся спать! - велел пожилой туземец. - Только отойдём по пещере на юго-запад. Чтобы не было так жарко...
  
   Ночью Алекс спал - на мягком, хорошо-просушенном сене - крепко и спокойно. Снилась ему Айника. Только совсем не слепая, да и звериных шкур на ней не было и в помине. Огромные, чуть задумчивые тёмно-зелёные глаза, длинное бальное платье с открытым декольте, томные и чарующие звуки старинного вальса...
   Утром, примерно за полчаса до рассвета, его разбудил Борх. Показал, подсвечивая факелом, где можно умыться чистой родниковой водой, накормил куском вяленой вигони на морском сухаре, после чего, став очень серьёзным, спросил:
   - Пойдём смотреть на Амфисбену? На ту, которая - настоящая? Не раздумал за ночь?
   Алекс, чувствуя рядом горячее дыханье Айники, приник глазами к узкой щели в пещерной стене.
   Первые, ещё робкие и холодные лучи утреннего солнышка осветили южный склон безымянного вулкана. Болезненно-тощие спирали молочно-белого тумана загадочно клубились в многочисленных долинах и лощинах. Идеальную горную тишину нарушало только чуть слышное бульканье раскалённой вулканической лавы в котле кратера. То есть, в "кипящем глазе", выражаясь по-патагонски.
   - Идут, - едва слышно прошептала Айника, и Алекс почувствовал, как учащённо забилось его сердце, а к горлу - неожиданно - подкатил колючий ледяной комок.
   По пологому южному склону вулкана медленно и торжественно поднимались - испуганной молчаливой толпой - чайхи. Человек шестьдесят-семьдесят. Мужчины, женщины, дети, старики.
   Впереди толпы, демонстрируя всему окружавшему её Миру бесконечно-гордую осанку, шла Эйри. Та самая высокая и костистая старуха, ослепительная красавица - в далёкой и беспечной молодости, ушедшей навсегда...
   Не доходя до края кратера порядка ста пятидесяти метров, туземцы нерешительно остановились и, бестолково погалдев три-четыре минуты, замолчали, после чего дружно бухнулись на колени, раболепно воздев к небу сложенные вместе ладони. Эйри, низко поклонившись соплеменникам, развернулась и - короткими шажками - двинулась дальше...
   Ощущалось, что каждые два-три пройденных метра давались ей ценой неимоверных усилий. Пожилая женщина постоянно пригибалась к земле и отворачивалась, старательно прикрывая лицо полой длинного плаща.... Но, вот, когда до жерла вулкана оставалось пройти семь-восемь метров, её длинные седые волосы вспыхнули - словно отростки сухого белого мха, превращая индианку - за считанные секунды - в ярко-горевший факел.
   Эйри, тем не менее, дошагала до заветной кромки кратера. Воздев вверх руки, объятые оранжево-малиновым пламенем, она что-то громко и протяжно прокричала в бездонное утреннее небо - без малейших следов горести, боли и обиды в голосе.
   "Очень странно...", - заторможено подумал Алекс. - "Дон Франсиско уверял, что здесь мне будут подвластны все языки и наречия нашей древней планеты. Но эти слова - мне абсолютно непонятны и незнакомы...".
   Раздался последний - величественный и гордый вскрик. Тело Эйри, со всех сторон охваченное пламенем, навсегда скрылось в кипящей огненной бездне...
   После этого - на протяжении пятнадцати-двадцати минут - ровным счётом ничего не происходило: коленопреклонённые туземцы всё также истово молились своим жестокосердным Богам, вулкан всё также булькал - спокойно, размеренно и ненавязчиво....
   - Что дальше? - спросил Алекс. - Мы чего-то ждём?
   - Ждём, - невозмутимо подтвердила Айника. - Амфисбену.
   Вскоре чайхи - мужчины, женщины, дети и пожилые индивидуумы - неловко пятясь задом и безостановочно кланяясь, дружно и слаженно двинулись вниз по склону. Все, кроме одного.
   Низенький и тщедушный старикан, одетый в короткий плащ, пошитый, судя по характерному блеску, из шкур озёрных выдр, так и остался стоять на коленях, опустив седовласую голову к земле.
   - Это Нор, муж Эйри, переселившейся на Небеса, - равнодушно сообщил Борх. - А, ведь, и я мог сейчас оказаться на его месте. Если бы не избыточная гордыня и глупые предрассудки.... Ага, вот, и наша Эйри! Посмотри на небо, командор.... Видишь, маленькое светлое пятнышко зависло - прямо над "кипящим глазом"?
   - Вижу.
   - Это её Душа. Ждёт Душу своего возлюбленного...
   Алекс - через окуляры мощной подзорной трубы - прекрасно видел, как старый чайхи, смахнув с морщинистых щёк крупные слезинки, неторопливо извлёк из кожаных ножен, закреплённых на узком поясе, длинный и тусклый клинок.
   Короткий взмах, и худое тело Нора безвольно распласталось на чёрных камнях горного склона. Ручейки алой крови, частично впитываемые жадной почвой, весело и беззаботно заструились вниз по склону, навстречу.... Навстречу - с чем? С кем? Кто знает...
   А ещё через секунду-другую Алекс увидел, как из тела мертвеца (может, просто показалось, привиделось?), вверх взметнулась смутная, едва различимая светло-зелёная полоска...
   Он медленно перевёл взгляд в небо (на Небо?). Два бесконечно-светлых, неясных и призрачных пятнышка неуклонно сближались.... Вспышка! Яркая и короткая, как жизнь истинных героев....
   - Вот, она - Амфисбена, - зачарованно прошептала Айника. - Любовь между мужчиной и женщиной, двухголовая змея.... Одна голова мужская, другая женская. Разрубай Амфисбену на мелкие части - сколько хочешь. А она всё равно срастётся, назло всяким уродам, ханжам, лицемерам и подлецам. Если, конечно, эта любовь - настоящая...
  
   Заночевали они возле уже знакомого красно-белого валуна. Молча, поужинали, любуясь на философски-задумчивый, беззащитно-малиновый закат. А потом легли спать.
   - Просыпайся, командор! - разбудил его звонкий девичий голос, говоривший на безупречном испанском языке. - Срочно доставай Зеркала Борхеса! Смерть ходит рядом...
  
  
   Глава третья
   Банши и брауни
  
   Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались изумрудно-зелёные невысокие холмы, покатые вершины которых были покрыты серо-коричневыми каменными россыпями и тёмно-бурыми валунами. На склонах холмов - местами - наблюдались бело-серые точки, в которых опытный глаз безо всякого труда опознавал пасущихся упитанных овец.
   Алекс, обеспокоенно повертев головой по сторонам, непонимающе пробормотал:
   - Куда же, интересно, подевались Борх и Айника? Да и окружающий пейзаж поменялся самым кардинальным образом. Ничего не понимаю.... На рассвете меня разбудила Айника, мол: - "Просыпайся, командор Кабрал! Срочно доставай Зеркала Борхеса! Смерть ходит рядом...". Понятное дело, что я её безоговорочно послушался и, не теряя времени на расспросы, тут же посмотрелся в светлое Зеркало.... И что же? Скорее всего, "перенёсся" в следующий сон. Как и обещал таинственный сеньор Франсиско Асеведо, Генеральный директор компании "Заветные сны". Ага, в ладони моей правой руки зажат некий овальный предмет, а на зелёной травке лежит чёрный бархатный мешочек...
   Старательно отводя глаза в сторону, чтобы случайно не заглянуть в поверхность "волшебных" Зеркал, он поместил крохотный зеркальный овал в бархатный футляр, крепко задёрнул короткий шёлковый шнурок и запихал мешочек в правый карман...э-э-э, одежды.
   - Во что это я одет? - засомневался Алекс. - То ли бесформенный сюртук, то ли плохо-пошитый камзол грязно-бежевого цвета с прямоугольными деревянными пуговицами. Неаппетитная клоунская хламида, короче говоря.... Под хламидой же наблюдается серая холщовая блуза, заправленная в такие же штаны, напоминающие своим покроем пошлые армейские кальсоны. Башмаки, вообще, мрак полный: неудобные, громоздкие, откровенно-страшноватые. Из чего, интересно, они сделаны? Похоже, что это старый свалявшийся войлок, неряшливо-обшитый обрывками чёрной коровьей шкуры, а подошвы, и вовсе, деревянные.... А зовут меня нынче - "Шелдон". Это - имя? Фамилия? Хрен его знает, честно говоря. Шелдон и всё тут. Из этого обстоятельства и будем исходить.... Где я сейчас нахожусь? Учитывая "Шелдона", изумрудно-зелёные покатые холмы и многочисленных бело-серых овец, можно предположить, что мне любезно предложили посетить Ирландию. Причём, судя по допотопной одежде и обуви, древнюю.... Насколько - древнюю? Средние века, по крайней мере, ещё точно не наступили. То бишь, совершенно непонятно - относительно Новой Эры. Скорее всего, она где-то рядом.... Вон - на соседнем холме - возвышается, сверкая тонкими кварцевыми прожилками в лучах ласкового утреннего солнышка, солидный каменный идол, грубо-вырубленный из обломка гранитной скалы. Языческий идол, надо думать.... Напрасно, честное слово, тутошние умельцы задействовали для этих целей гранит. Очень, уж, ненадёжная горная порода, то есть, чрезмерно-подверженная ветровой и климатической эрозии. И ста пятидесяти лет не пройдёт, а этот многометровый каменный истукан уже превратится в банальную каменную труху, которая - в свою очередь - будет разнесена дождевыми бойкими ручейками по всей Ирландии.... Сижу, как последний дурачок, на придорожном шершавом валуне, причём, практически безоружный. Не считать же за полноценное оружие этот грубый и тупой ножик в деревянных ножнах, закреплённых на стареньком кожаном поясе? Лезвие имеет какой-то подозрительный тёмно-матовый цвет. Может, оно изготовлено из бронзы? Да, откровенная халтура. Сломается - видит Бог - при первом же серьёзном ударе.... На придорожном валуне? Ну, да. Вот же, она, просёлочная дорога. Змеится совсем рядом. Узкая, достаточно-наезженная, но без каких-либо ярко-выраженных колейных следов. Впрочем, в этом нет ничего странного и необычного. Почва здесь песчанистая и малоглинистая. Очевидно, дождевая вода оперативно уходит в землю, не создавая значимых предпосылок для возникновения непролазной дорожной грязи...
   Из-за пологого холма, находившегося - судя по расположению солнечного диска на небосклоне - с северо-западной стороны, долетели негромкие, но, вместе с тем, подозрительные звуки. То есть, полноценный шумовой коктейль: тихонько скрипели колёсные оси, устало и недовольно пофыркивала лошадка, размеренно поднимавшаяся по дороге, доносились обрывистые женские смешки и приглушённый мужской голос, негромко напевавший - на смутно-знакомом языке - мелодичную песенку.
   Постепенно слова песни заглушили все остальные звуки.
   "Какой же это язык?", - задумался Алекс. - "Понятное дело, что нынче я являюсь максимально-подкованным полиглотом. Но, всё же.... Да, безусловно, это гойдельская группа. Конкретный язык? Возможно - старо-шотладский. Или же, к примеру, классический мэнский. Хотя.... Ирландский же, ясная кельтская кровь! О чём тут, спрашивается, рассуждать?".
   Приятный, явно уже в возрасте, мужской голос пел:
  
   Рассвет опять - застанет нас в дороге.
   Камни и скалы. Да чьего-то коня - жалобный хрип.
   Солнце взошло. На Небесах - проснулись Боги.
   Они не дождутся - наших раболепных молитв.
  
   Они не дождутся - ленивые и важные.
   Не дождутся - по определению.
   Я всё про них понял - однажды.
   Шутов - нашего времени.
  
   Рассвет, дорога, это - всё - наше.
   Храмы, жертвоприношения - оставьте себе.
   Вот, ещё одна святыня - тюремная параша.
   Рядом с ней - шлюха, лежащая в неглиже.
  
   Лишь рассвет и дорога - наши амулеты на этом Свете.
   Для чего? Без цели, просто так.
   А вы, уважаемые, деньги - без устали - копите.
   Накопили? Заводите сторожевых собак.
  
   Лишь дорога и степь - удел немногих.
   В ожидании новых, славных битв.
   На Небесах огромных опять проснулись - Боги...
   Они не дождутся - наших раболепных молитв.
  
   "Красивая песенка!", - решил про себя Алекс. - "Типа - с глубинным философским смыслом и подтекстом. Только, вот, откуда бы в древней Ирландии - взяться степи? Нестыковочка, однако...".
  
   Наконец, на дороге показалась крытая повозка, влекомая вперёд старым, местами облезлым чёрным конём.
   - Странная лошадка, - не вставая с камня, пробормотал Алекс. - Какая-то она, или же он.... Широкая, с очень толстыми и короткими ногами. А диаметр тёмно-коричневых копыт, вообще, невероятный. В том плане, что невероятно-большой.... А повозка-то солидная, ничего не скажешь. Просторная, крытая новёхонькими коровьими и лошадиными шкурами. Надёжное такое сооружение, практически - дом на колёсах. Никакая непогода с таким серьёзным движимым имуществом нестрашна. Колёса же деревянные. Впрочем, щедро оббитые по ободу широкими полосами тёмного железа. Вернее, бронзы...
   Песенка - тем временем - стихла, а повозка, неприятно скрипнув напоследок колёсными осями, остановилась.
   - Привет, путник! - из кожаного фургона на зелёную ирландскую травку спрыгнул кряжистый седобородый старикан, одетый непрезентабельно и скромно. - Тебя, кажется, Шелдоном величают? Не нас ли здесь дожидаешься, парнишка? - небрежно прикоснувшись толстым указательным пальцем к краю рваной широкополой шляпы, представился: - Генри Борхун, эсквайр. К твоим услугам.
   - Может, и вас, - невозмутимо передёрнул плечами Алекс. - Кто, собственно, знает?
   - Это точно, - понимающе хихикнув, согласился Борхун. - Кто, действительно, знает? Скажу по большому секрету, что иногда даже и сам Всевышний теряется в догадках - относительно истинной сущности знаковых событий, происходящих - время от времени - в нашем странном и призрачном Мире...
   - С кем это ты болтаешь, дядюшка? - поинтересовался звонкий девичий голосок. - Сам с собой? Или с ирландскими вечнозелёными холмами?
   Рядом с кряжистым мужичком появилась молоденькая девушка - невысокая, очень гибкая, рыженькая, одетая в длинное тёмно-фиолетовое платье, украшенное многочисленными светло-лимонными оборочками и рюшечками.
   "Натуральная Скарлетт О Хара", - решил Алекс. - "Чётко ощущается, что характер у барышни, отнюдь, несахарный. Своевольная такая вся из себя, насмешливая, разговорчивая и свободолюбивая. И, естественно, чётко знает, чего хочет от этой жизни. Если такая чертовка втемяшит что-либо в свою рыжеволосую голову, то её уже ни за что не переубедить. Дело откровенно-бесполезное и зряшное...".
   - Здравствуй, Шелдон! - радостно и приветливо улыбнулась девица. - Давненько не виделись, бродяга! Как твоё самочувствие? Зажило правое плечо? Помнишь, как я извлекала из раны наконечник датской стрелы? Впрочем, стрела - запросто - могла оказаться и норвежской. Кто этих диких викингов разберёт?
   - Это точно, все скандинавы - практически - на одно лицо, - осторожно откликнулся Алекс. - В том смысле, что на одну зверскую и бесстыжую морду. Только по бородам и можно немного ориентироваться. У шведов и датчан они, чаще всего, русые и пегие, а у норвежцев - слегка рыжеватые.... А, вот, про наконечник стрелы, извлечённый из моего правого плеча, извини, не помню. Запамятовал. У меня этих ран - и не сосчитать. Если каждую помнить, то и с ума можно, ненароком, сойти...
   - Согласна с тобой, бродяга. Но имя-то моё, хотя бы, запомнил?
   - Айника, кажется.
   - У всех мужчин - память девичья, - неодобрительно поморщилась рыженькая девушка. - Меня зовут - "Аннель". Повтори.
   - Аннель.
   - Молодец. Хвалю.... Поедешь с нами, Шелдон?
   - А куда, если не секрет?
   Девушка вопросительно посмотрела на своего пожилого спутника, и старик, задумчиво взлохматив седую бороду, важно известил:
   - Сперва мы заглянем к Госпоже Банши, где Аннель и останется. А потом я отправлюсь к Эблана Сиватас, надо кое о чём переговорить-потолковать с Рыжим Эриком.
   - А для чего Аннель останется у Госпожи? - небрежно поинтересовался Алекс. - Не самое симпатичное и безопасное место на нашей древней планете...
   - В услужении останется. Ненадолго. Так надо.... Ну, Шелдон, поедешь с нами?
   - Пожалуй.
   - Тогда, путник, запрыгивай.
   Аннель устроилась внутри повозки, а Алекс, то есть, Шелдон уселся на козлы рядом с пожилым Генри.
   - Вперёд, Ворон! Не ленись! - легонько щёлкнул вожжами Борхун. - Активней перебирай копытами. Время - не ждёт...
   Просёлочная дорога лениво ползла-петляла между изумрудно-зелёными холмами, похожими друг на друга - как крохотные дождевые капли. Высоко в голубом и безоблачном небе щебетали беззаботные жаворонки. Один раз дорогу пересекла шустрая ярко-рыжая лиса, сжимавшая в острых белоснежных зубах тушку упитанного зайчонка.
   Вокруг царила беспечно-однообразная обстановка, навевавшая сладкую предательскую дрёму. Только тревожно-регулярные всхрапы угольно-чёрного Ворона не давали заснуть.
   - Волнуется, бедняга, - громко высморкавшись в широкий рукав буро-серой хламиды, пояснил седобородый Борхун. - Мы уже въехали во владения Госпожи Банши. Неуютное местечко.... Правда, ведь, Шелдон?
   Алекс неопределённо передёрнул плечами - в прямой видимости по-прежнему наблюдались лишь покатые зелёные холмы и узкие лощины, по которым протекали сонные ручейки и речушки. Впрочем, в окружающем воздухе, действительно, явственно ощущалась...м-м-м, определённая тревога. Более того, создавалось устойчивое впечатление, что и сам воздух
   стал более вязким и плотным...
  
   Издалека донёсся звонкий и бодрый перестук, явственно запахло мирным деревенским дымком и железной окалиной.
   Дорога, резко свернув в сторону, забралась на вершину ближайшего холма, и Алекс непроизвольно присвистнул:
   - Ничего себе! Натуральная картина маслом под названием - "Труды праведные. Упорные, тяжёлые и бесконечные...".
   - Это точно, - невесело хохотнул Генри. - Умеет наша драгоценная Банши правильно организовать и выстроить рабочий процесс. Этого у неё не отнять. Никогда, никому и ни за что. Впрочем, как и многое другое. Госпожа, одно слово.... Однако, попробовать стоит. Почему бы и нет? Попытка, как говорится, не пытка...
   За холмом располагалась широкая извилистая долина, заполненная низенькими светло-коричневыми фигурками.
   - Кто это такие? - спросил Алекс.
   - Конечно же, брауни, - тяжело вздохнув, откликнулся Борхун. - Кто же, спрашивается, ещё? Стыдно, Шелдон, не знать таких простейших и элементарных вещей - из повседневной ирландской жизни.
   - Брауни? Лица у них бледные какие-то и...э-э-э, детские...
   - Брауни и есть - дети. Чистокровные дети Ирландии.
   - Это как?
   - Да, вот, так. Чистокровные.... Именно поэтому Банши и бережёт их - пуще зеницы ока. То бишь, не отпускает брауни от себя, в смысле, из этой долины. Мол, чистота крови, она дороже всего на свете...
   Низенькие светло-коричневые человечки продолжали усердно и безропотно трудиться. Одни вывозили из тёмного провала пещеры - в крутом склоне холма - неуклюжие тележки-тачки, гружённые тёмными неровными камнями. Другие жгли высокие жаркие костры и без устали стучали по наковальням тяжёлыми кузнечными молотами. Третьи усердно работали лопатами, выкапывая в земле большие ямы.
   - Плавят бронзу и железо, - объяснил Генри. - Брауни - потомственные кузнецы и рудознатцы.
   - А для чего - плавят?
   - Изготавливают дельный горный инструмент. Свёрла, долота, кирки. Потом полезут под землю - добывать для Госпожи рубины, изумруды, опалы и топазы.
   - Разве в Ирландии можно отыскать самоцветы? - удивился Алекс. - Никогда не слышал ни о чём подобном.
   - Можно, Шелдон. Можно.... Но только при одном непреложном условии. То есть, если ты - брауни, плоть от плоти этой загадочной и прекрасной земли. Поэтому Госпожа Банши так и печётся о чистоте крови своих верных вассалов.
   Возле дорожной развилки возвышался широкий и высокий тёмно-синий бархатный шатёр, щедро-расшитый золотыми и серебряными нитями.
   "Ерунда какая-то!", - подумал Алекс. - "Откуда в древней Ирландии, на побережье которой расположены поселения скандинавских викингов, могли взяться китайские и японские иероглифы? Но, тем не менее, наблюдаются. Именно ими и расписаны, то есть, расшиты стенки куполообразного шатра. Бывает, конечно....
   Седобородый возница плавно натянул вожжи, чёрный Ворон, недовольно всхрапнув, остановился возле необычного шатра.
   - Ссаживаемся! - скомандовал Борхун. - Приехали, ребятки.
   Алекс ловко спрыгнул на пыльную просёлочную дорогу и, старательно разминая затёкшую поясницу, сделал несколько активных наклонов-приседаний.
   - Смотрю, Шелдон, у тебя нынче со спиной всё в полном порядке, - прозвучал рядом насмешливый девичий голосок. - А в прошлую нашу встречу, когда ты изволил свалиться с высокой скалы, у тебя, родимого, даже ноги отнялись. В том плане, что упрямо не соглашались ходить.
   - Где это произошло? - на всякий случай уточнил Алекс.
   - В Южной Америке, - загадочно усмехнулась Аннель. - Рядом с Магеллановым проливом. Если ты, недотёпа, конечно же, понимаешь, о чём я толкую.
   - Понимаю. В общих чертах...
   Темно-синие, местами золотисто-серебряные створки шатра резко разошлись в разные стороны, и на просёлочную дорогу выбрались два воина самого страхолюдного вида - высоченные, явно за два метра, широкоплечие, в светло-серебристых кольчугах, с заострёнными шлемами на лохматых головах.
   - Чего надо, путники проезжающие? - с лёгким гортанным акцентом рявкнул один из охранников, многозначительно поглаживая светло-жёлтой ладонью чёрную рукоять длинного двуручного меча. - Дорогой, часом, не ошиблись?
   - Не ошиблись, - лучезарно улыбнувшись, заверила Аннель. - Нам нужна высокородная Банши. Мы заранее договаривались о встрече. Сообщите, узкоглазые морды, о нашем прибытии.
   - Она, что же, издевается над нами? - недобрым голосом предположил второй воин. - Может, посечь эту подозрительную рыжеволосую чертовку - в длинную китайскую лапшу? А потом эту лапшу отварить с острыми восточными специями и подать нашей обожаемой Госпоже на обед?
   - Отставить, китайскую лапшу! - донёсся властный, слегка хрипловатый старушечий голос. - На обед у меня запланирована речная форель, запечённая на углях в керамическом горшочке - с мучной подливкой, сдобренной толчёными изумрудами...
   Из тёмно-синего шатра, тяжело опираясь на белую длинную трость, вышла пожилая костистая женщина среднего роста, облачённая в добротные и нарядные одежды. За властной дамой, угрожающе пыхтя, следовали ещё два могучих телохранителя, причём - на этот раз - в стильных рыцарских доспехах.
   "Очередная навороченная шарада!", - мысленно возмутился Алекс. - "То бишь, полное смешение Времён и стилей.... Дама, бесспорно, одета по моде начала восемнадцатого века. Только небесно-голубое сильно-декольтированное платье - откровенно коротковато. А из-под него торчат пышные турецкие шальвары нежно-персикового цвета и ярко-алые остроносые мужские туфли.... Сама женщина? Женщина ли она? Плоское, абсолютно белое лицо-маска, украшенное характерной улыбкой тряпичной итальянской куклы Пьеро - уголки губ печально опущены вниз. А ещё, вполне вероятно, что она слепая. Глаза очень светлые, пустые, совсем без зрачков...
   - Доброго вам здоровья, благородная Госпожа Банши! - склонился в низком почтительном поклоне Борхун. - Пусть наша древняя ирландская земля будет неистощима на разнообразные цветные камушки!
   Странная женщина, непонятно вздохнув и практически не разжимая тонких бесцветных губ, ответила:
   - Спасибо тебе, старик Генри, за добрые и вежливые слова. А, главное, за правильное понимание сути вопроса. Древняя ирландская землица, она, воистину, бесценна. По крайней мере, до тех пор, пока существуют мои верные брауни. Чистая кровь.... Эта девушка, как я понимаю, твоя племянница Аннель, о которой был разговор прошлой осенью? Я её, естественно, не вижу, но ощущаю присутствие.
   - Да, это она.
   - Подойди ко мне, девушка.... Эй, воины! Почему так расшумелись подлые и глупые брауни? Немедленно навести порядок! Пусть рабы трудятся в тишине...
   Два первых телохранителя, достав из-за широких голенищ сапог чёрные солидные хлысты, отошли за нарядный шатёр. Вскоре оттуда послышались громкие щелчки кнутов, болезненные стоны-всхлипы крохотных несчастных работников и грозные окрики охранников:
   - Работать - в полной тишине, морды! Не разговаривать! Не беспокоить высокородную Госпожу!
   Аннель - мелкими неуверенными шажками, испуганно сглатывая слюну - подошла к странной старухе.
   - С брауни нужен глаз да глаз, - сварливо пояснила Банши, обращаясь, в первую очередь, к Аннель. - Если народ, пусть и чистокровный, почувствует слабину, то непременно учудит восстание. Непременно.... Свергнет Власть и разорвёт всех её верных слуг на мелкие части-кусочки. Потом - от навалившихся забот и хлопот - с ума сойдёшь, головы рубя беспощадно. Устанешь отмываться от солоноватой кровушки. Устанешь.... Так-с, красавица, - опустила бледную морщинистую ладошку на рыжеволосую голову девушки. - Похоже, что Борхун не соврал. В твоих жилах, действительно, течёт чистая ирландская кровь.... Согласна стать моей верной служанкой, подругой, наложницей и помощницей?
   - Согласна. Искренне, от всей Души.
   - Похоже, что не врёшь. Похоже, что говоришь правду.... Или же только полуправду? Ладно, посмотрим - годишься ли ты для дел важных. Посмотрим.... Готова ли ты - ради чистоты крови - пытать, мучить, резать и убивать?
   - Готова, Госпожа. Клянусь!
   - Ладно, проверим, - Банши брезгливо и недоверчиво задёргала носом-кнопкой: - Э-э-э.... Генри, а кто это стоит рядом с тобой? Запах какой-то...м-м-м, незнакомый, нездешний и тревожный.
   - Путник проходящий, - беззаботно откликнулся Борхун. - Следует в Эблана Сиватас.
   - Варяг? То бишь, викинг? Бывает.... Увози его отсюда! Быстро! Ненавижу - чужую кровь! А за племяшку - спасибо. Наши благодарности. Признательна и всё такое прочее. Сочтёмся...
  
   Повозка, миновав несколько изумрудно-зелёных холмов, отъехала от владений Госпожи Банши на добрых двадцать-тридцать миль. Светло-жёлтое солнышко приблизилось к неровной линии горизонта, из ближайшей лощины ожидаемо пахнуло ранним погожим вечером. Смолкли жаворонки, вокруг установилась абсолютная тишина.
   - Приближаемся к полноводной реке, - объявил Генри. - На её высоком берегу и остановимся на ночлег. Разожжём походный костёр, попробуем - на тихой вечерней зорьке - наловить приличной рыбки. Держи, Шелдон! - протянул уродливый бронзовый ключ. - В возке, с правой стороны, найдёшь длинный деревянный сундук. Открой его и выпусти пленницу на свободу. Чай, засиделась там, проголодалась, бедняжка...
   Алекс - в полной темноте, ничего толком не понимая и с трудом удерживая равновесие - прошёл внутрь фургона, отыскал длинный сундук, нашарил ладонью замочную скважину, вставил туда ключ, повернул его - с тихим скрежетом - до упора и, взявшись за бронзовую ручку, открыл-откинул крышку.
   - Спасибочки вам, мистер! - вежливо поблагодарил звонкий девичий голосок. - Премного благодарна и признательна! Подайте же даме руку и помогите выбраться из этого дурацкого узилища.
   - Аннель? - опешил Алекс. - Как же так? Ты же осталась там, в долине Госпожи Банши.
   - Меня зовут - Аннета, - смешливо прыснув, сообщила девушка. - Нас, ведь, двое. Мы сёстры-близнецы. Понимаешь, Шелдон?
   - Пока не очень, честно говоря.
   - Ничего, скоро поймёшь. Я обещаю...
  
   На обрывистом речном берегу горел уютный, в меру яркий и жаркий костерок.
   - Похоже, рыбка уже приготовилась, - объявил Борхун, беря в руки толстый ольховый прут, на который была нанизана крупная пятнистая форель. - А золотистая корочка, вообще, неземной восторг.... Эль уже розлит по кружкам? Молодцы! Разбирайте свои прутья с рыбой. Будем, что называется, беззаботно и весело пировать...
   Форель была по-настоящему вкусна, а ирландский эль - ароматен, сладко-горек и заборист.
   - В чём же смысл этого запутанного ребуса? - старательно обтирая жирные пальцы о собственные штаны, поинтересовался Алекс. - Для чего одна из сестричек пряталась в сундуке?
   - Всё очень просто, Шелдон, - заговорщицки подмигнул Генри. - Мои сердобольные девочки, видишь ли, решили освободить этих несчастных и затюканных брауни из рабства. Мол, ну её, эту хвалёную чистоту крови. Пусть бурые трудолюбивые человечки живут нормальной и спокойной жизнью, среди обычных людей.... Аннель вскоре войдёт в доверие к Госпоже Банши и уговорит её поехать к морю, мол, в тамошних прибрежных скалах - много крупных изумрудов и чёрных опалов. Чуть погодя в долине, где обитают брауни, появится Аннета и поведает, что Госпожа безвременно скончалась. Естественно, предъявит и некие бесспорные доказательства, подтверждающие смерть Банши. Дальше - абсолютно ничего сложного, дорогой мой Шелдон. Устроим, пользуясь растерянностью охранников, крепкую бучу и освободим, конечно же, несчастных крошек навсегда, ясная ирландская ночка.... Ты, что же, собираешься? Уходишь? Куда?
   - Не знаю, - признался Алекс. - Просто - пора в дорогу. Про Банши и брауни я уже всё понял. Притча о Государстве и его слугах-холопах-рабах. Мол, каждый раз найдётся третья сила, якобы - априори - справедливая, которая захочет означенных слуг освободить. Полыхнёт восстание, прольётся целое море крови, и очередная "Госпожа Банши" будет успешно свергнута.... А что дальше? Да всё, что угодно. Освобождённые холопы могут устроить междоусобную бойню, борясь друг с другом за Власть. А ещё могут спиться на радостях и разучиться работать. Причём, совсем и навсегда. Или же - в поисках лучшей доли - разбрестись по всему земному шарику: только заброшенные деревеньки останутся, грустно взирая на окружающий их Мир чёрными провалами окон. И бродяга-ветер будет настойчиво срывать со сгорбленных крыш последние пучки тростника. Или же, к примеру, последние листы дырявого рубероида. Диалектика - тоскливая и надоедливая штуковина. Мол, обретённой свободой надо ещё и уметь воспользоваться - с толком и пользой.... Ладно, проехали. Мне надо идти дальше. Дела.... Прощай, Борхун. Будь здорова, Аннета. Передавайте привет Аннель...
  
   Он отошёл за ближайший серо-бурый холм, извлёк из чёрного бархатного чехла крохотное овальное зеркальце и мельком посмотрелся в его светлую сторону. Перед глазами тут же почернело, а через некоторое время перед его внутренним взором замелькали, кружась в плавном калейдоскопе, неправдоподобно-яркие и совершенно-незнакомые звёзды...
  
  
   Глава четвёртая
   Валькирии
  
   Лица коснулось что-то нежное и тёплое.
   "Это, скорее всего, вечерние солнечные лучи", - отстранённо подумал Алекс. - "А теперь - где-то совсем рядом - приветливо заверещала птичка. Вьють-вьють. Вьють-вьють. Словно наша австрийская синичка.... А это что такое, знакомое? Так шелестят листьями на ветру берёзы в моей родимой Каринтии....Неужели, путешествие по таинственной Стране Грёз закончилось, и я вернулся на Родину?".
   Он открыл глаза и сел - взрослый смешанный лес, грибы с тёмно-кремовыми и красно-бордовыми шляпками, выросшие рядом с высоченным муравейником, голубое безоблачное небо за кронами деревьев. И, конечно же, до боли знакомые запахи-ароматы.
   Алекс поднялся на ноги и с интересом огляделся по сторонам.
   "Разгар лета, судя по всему", - монотонно зашелестел в голове хладнокровный внутренний голос. - "Уже за полдень. Шмели жужжат лениво и сонно. Какой-то холм, поросший лесом.... А что у нас с одеждой-обувкой? Что-то явно старинное, с лёгким славянским налётом - мешковатые холщовые портки с прямоугольными заплатами на коленях, длиннополый грязно-бежевый зипун, войлочно-кожаные бесформенные боты на ногах, волосы на голове перехвачены широким матерчатым ремешком.... Ага, братец, а ты у нас нынче - бородат. Причём, борода знатная - окладистая и лохматая. С чего бы это, вдруг? Повышенная волосатость подбородка никогда раньше у тебя не наблюдалась. Так, только отдельные волосинки - хилые, тонкие и слегка кучерявые. Ты и брился-то не чаще одного раза в неделю. Ладно, заканчиваю с трёпом.... Что делать дальше? М-м-м.... Надо, первым делом, определиться на месте. Мол, где, что, когда и как.... А не забраться ли нам на дерево? Типа - вспомнив детство голоштанное и беззаботное? Например, вот на эту высоченную корабельную сосну, расположенную практически на вершине холма? Не обязательно, что на самую верхушку. И до половины ствола, на мой опытный взгляд, будет вполне достаточно...".
   Спорить с упрямым и своевольным внутренним голосом Алекс не стал (дело заведомо бесполезное, зряшное и неблагодарное), наоборот, слегка поплевав на ладони, полез наверх. Забрался примерно на восьмиметровую высоту и, устроившись на толстой ветке, принялся старательно озирать окрестности. В частности, длинное-длинное светло-голубое озеро, расположенное у подножия холма.
   Примерно через полторы минуты он довольно хмыкнул и шёпотом резюмировал:
   - Действительно, Каринтия. Знаменитое озеро Вёртерзее, прошу любить и жаловать. Знакомая береговая линия, живописные островные архипелаги.... Только, понятное дело, Вёртерзее из древних времён. Там, где раньше (то есть, позже?), располагался стотысячный город Клагенфурт, нынче шумит девственный лес. А на месте Фельдена - курортного городка для супер-богатых туристов - находится какое-то крохотное поселение насквозь старинной направленности: приземистые неуклюжие дома, сложенные из грубых каменных блоков, высокая изгородь по периметру, возведённая из толстенных дубовых брёвен, массивные двустворчатые ворота, щедро оббитые чёрными железными полосами. Воинский опорный пункт, не иначе...
   Солнце скрылось за плотными кучевыми облаками, обосновавшимися вдоль западной части горизонта. Вокруг заметно потемнело.
   - О чём ты там бормочешь, Пушениг? - полюбопытствовал звонкий девичий голосок. - Сам с собой беседуешь? Или же пытаешься общаться с чванливыми небесными Богами?
   Алекс, осторожно свесившись с ветки, заглянул вниз.
   Между узловатых сосновых корней, небрежно опираясь ладошкой на толстый ствол дерева, стояла невысокая светленькая девчушка. Вернее, молодая девушка с милыми ямочками на смуглых щеках. Стройная, улыбчивая, зеленоглазая. Облачённая в некое подобие нарядного летнего сарафана - только с закрытыми плечами.
   "Не очень-то и длинного летнего сарафана", - не преминул отметить наблюдательный внутренний голос. - "Оставляющего загорелые колени открытыми. Очень аппетитные и милые коленки, надо признать. Совсем недавно, братец, мы с тобой уже удостаивались чести - лицезреть точно такие же. Там, в далёком и прекрасном Буэнос-Айресе. На третьем этаже серого четырёхэтажного дома. В офисе компании - "Заветные сны".... Интересно, а на каком языке - пару-тройку секунд назад - она задавала свои ехидные вопросы? Очень певучий язык, богатый на гласные звуки. Вместе с тем, присутствуют и коротенькие жёсткие артикли, свойственные немецкой речи. Язык приграничных территорий? Мол, с одной стороны некоего рубежа проживают германские племена, а с другой, соответственно, славянские? Вполне возможно. Впрочем, нам, знатным полиглотам Страны Грёз, это без особой разницы...".
   - Привет, красотка, - непринуждённо поздоровался Алекс. - Решила немного прогуляться? Подышать свежим воздухом?
   - Это, по меньшей мере, невежливо - отвечать вопросом на вопрос, - притворно обиделась девица. - Впрочем, разве можно ожидать элементарной вежливости от полудиких углежогов, не умеющих даже толком умываться? Зряшное и пустое дело.... Э-э, Пушениг. Почему молчишь? Никак, оробел?
   - М-м-м.... Не то, чтобы. Просто думаю...
   - Неужели? Углежоги, действительно, умеют думать? Ну, надо же. А я-то, девчонка наивная и доверчивая, была уверена, что это - сказки для маленьких детей.
   - Ты всегда такая?
   - Какая?
   - Насмешливая и бойкая?
   - Нет, конечно же. Только когда общаюсь с излишне-робкими и непонятливыми кавалерами.... Итак, Пушениг. Для чего ты, легкомысленный оболтус, забрался на дерево?
   - Ну, чтобы полюбоваться на местные природные красоты, - слегка засмущался Алекс. - С кем разговаривал? С собственным внутренним голосом.
   - Даже так? Наличие внутреннего голоса - о многом говорит. Значит, углежог чумазый, ты ни так и безнадёжен.... А к какому выводу, посовещавшись с голосом, ты пришёл?
   - К самому обыкновенному и непритязательному. Мол, вид с моей ветки, просто-напросто, открывается замечательный.
   - Замечательный? - зачем-то переспросила девушка. - Да ты, Пушениг, оказывается, шутник. Удивил в очередной раз.
   - Да я и не думал шутить. Действительно, очень красиво.... Не веришь? Забирайся ко мне и сама посмотри.
   - Приглашаешь?
   - Ага.
   - Хорошо. Жди...
   И двух минут не прошло, а светловолосая девица - вместе с симпатичными ямочками на щеках - уже обосновалась на соседней ветке.
   "Шустра и ловка, чертовка!", - одобрил впечатлительный внутренний голос и тут же предостерёг: - "С такими, братец, надо быть всегда настороже. Чисто на всякий пожарный случай. Дабы впросак - нежданно-негаданно - не попасть.... А ножки-то какие! Обрати внимание. Сарафанчик - в сидячем положении - стал, понятное дело, ещё короче. Как говорится, блеск и полный отпад. Я тащусь и медленно офигиваю...".
   - Заканчивай, Пушениг, пялиться на мои коленки! - отчаянно покраснев, нахмурилась девушка. - Если, конечно, не опасаешься грядущих неприятностей.
   - О каких таких неприятностях, симпатичная селянка, ты говоришь? - целомудренно отведя глаза в сторону, уточнил Алекс. - Не понимаю, право слово...
   - Что же тут непонятного? Заявишься в следующий раз - с угольной корзиной за плечами - в наш славный Круппендорф, а от былого радушного приёма и следа не осталось. Наоборот, старухи, сидящие на скамеечках, надменно плюются вслед, собаки злобно гавкают, а встречные пареньки отчаянно задираются. И угля не продашь, и парочку синяков можешь запросто отгрести.... Кстати, а почему это ты, бездельник бородатый, величаешь меня то "красоткой", то "симпатичной селянкой"? Забыл моё имя?
   - Ничего и не забыл. А-а.... Аннель?
   - У всех мужчин - память девичья. Меня зовут - "Анхен". Повтори.
   - Анхен.
   - Молодец. Хвалю за понятливость. И, такое впечатление, уже не первый раз.... Итак. О каком замечательно-красивом виде-пейзаже ты толковал?
   - Ну, как же. Длинное-длинное озеро, наполненное - до самых краёв - нежно-голубой прозрачной водой. Многочисленные задумчивые острова и весёлые островки. Величественные горы, украшенные белоснежными шапками вечных снегов, нависающие над противоположным озёрным берегом. Ранний светло-сиреневый вечер...
   - Ты это серьёзно? - подозрительно прищурилась Анхен. - Или же дурака старательно валяешь? Мол: - "Мы, углежоги, ребята простые-простые. Ещё, ко всему прочему, и незатейливые. Интересуемся только завлекательными природными картинками...".
   - Ничего и никого я не валяю, - обидчиво надулся Алекс. - А чем ещё кроме красот озёрной долины, находясь на этой толстой ветке, можно интересоваться?
   - Может быть тем, что находится у тебя за спиной?
   Он, крепко держась ладонями за шершавый и тёплый ствол сосны, обернулся.
   "Ничего себе. Так его и растак", - тихонько пробормотал ошарашенный внутренний голос. - "Картина маслом кисти неизвестного художника под знаковым наименованием: - "Скорбный мрак, сгущавшийся над мрачной Долиной серых теней...". Впечатляет, честно говоря...".
  
   С противоположной стороны холма простиралась широкая травянистая долина, над которой задумчиво клубился призрачно-серый туман. А за туманом - на изумрудной траве - просматривались-угадывались неподвижные человеческие тела.
   "Достаточно много тел. Тысяча не тысяча, но сотен семь-восемь, наверное, наберётся", - принялся комментировать назойливый внутренний голос. - "Безусловно-мёртвых и беспорядочно разбросанных по лугу, густо покрытому кроваво-алыми лужицами. Не иначе, здесь совсем недавно отгремела серьёзная битва. В том смысле, что отзвенела жаркая сеча...".
   - Благородные склавины сражались с римскими цепными псами, - пояснила девушка. - Проконсул провинции Норик никак не может угомониться. Сволочь неуёмная. Шлёт на берега Вербного озера легион за легионом. Упрямец носатый...
   - А кто, кха-кха, победил в этом сражении? - смущённо откашлявшись, спросил Алекс.
   - Никто. Как и в прошлые разы. Посекли друг друга от души и, подобрав раненых, разошлись в разные стороны. То есть, остатки отрядов разошлись.... Почему, углежог, ты забеспокоился? Что-то заметил?
   - Туман какой-то странный и подозрительный. Словно призрачным серым саваном накрывает долину. Потусторонним - так и веет.
   - Тризна приближается.
   - Как это - тризна?
   - Скоро, Пушениг, всё сам увидишь. А пока - слушай...
   Откуда-то (может, из небесной Вышины?), долетели едва слышимые мелодичные звуки, наполненные благородной печалью и тщательно-скрываемым безразличием. Чуть позже на дальнем краю долины появились, возникнув из неоткуда, девять высоких, слегка подрагивающих фигурок, вокруг каждой из которых наблюдались тонкие светло-жёлтые и бело-серебристые контуры-ореолы.
   Фигурки стали постепенно и плавно приближаться, и - по мере их приближения - мелодичные звуки постепенно преобразовались в гортанную и монотонную песню:
  
   Соткана ткань.
   Серая, как осенняя туча.
   Ты погиб, а над землёй - туман.
   Кому-то стало лучше?
   Окропим ткань кровью.
   Чтобы известить о гибели воинов.
   Туман дышит новью.
   А кровь - дождики смоют.
  
   Мы ткань сплели
   Из кишок человеческих.
   Когда запели соловьи
   На рассвете, над речкой.
   Ткацкий станок - из черепов.
   Гребень железный нагрет свечами.
   А ткань, чтобы слоилась чередой,
   Мы подобьём - мечами.
  
   Каждую ночь мы ткём и ткём
   Стяг боевой для конунга.
   Ткём ночью, рыдаем днём.
   Заледенели сердца от холода.
   И, наконец, мы выткали
   Наш стяг боевой.
   Головы мертвецов поникли
   И умылись - росой...
  
   Песня стихла. Чуткое каринтийское эхо задумчиво выдохнуло на прощанье:
   - Росой, босой, ой...
   Неожиданно по вечернему тёмно-сиреневому небосклону, свободному от кучевых облаков, протянулись - с северо-востока на юго-запад - неровные светло-зелёные полосы. Через несколько мгновений полосы начали причудливо изгибаться, меняя и беспорядочно чередуя цвета. Вот, одни полосы стали светло-голубыми, другие -- нежно-розовыми, а между ними беспорядочно заплясали-задвигались аметистовые и густо-жёлтые сполохи.
   - Небесные огни, - зачарованно глядя в небо, кротко улыбнулась Анхен. - Очень красиво. Даже сердечко забилось чаще.
   - Классическое полярное сияние.
   - Откуда знаешь, угольщик неотёсанный, ни разу в жизни не покидавший своей лесной деревушки? Ах, да, совсем забыла. Ведь твои прадеды и прабабки переселились в эти места с далёкого севера. Видимо, рассказывали.... А почему в твоём голосе нет удивления? Мол: - "Откуда здесь, в краях тёплых и светлых, взяться полярным огням-всполохам?".... Что скажешь?
   - Валькирии, - после короткой паузы тихо-тихо произнёс Алекс. - Эти девять фигурок - валькирии. Они, э-э-э...
   - О чём это ты бормочешь, Пушениг? Никак прозрел и слегка испугался?
   - Есть такое дело. Слегка. Врать не буду.
   - Тогда расскажи бедной германской поселянке.
   - О чём?
   - Об ужасных и суровых валькириях, жалости не ведающих, - сделала "страшные" глаза девушка. - Что знаешь, то и расскажи. А я потом, так и быть, дополню. Начинай, углежог стеснительный. Не томи.
   - Расскажу, конечно. Слушай.... Валькирии - это такие воинственные мифические девы, которые...
   - Мифические? - ехидно хмыкнув, перебила девушка. - Ты в этом уверен, чумазый углежог?
   - Не цепляйся, красотка, к словам, - неотрывно наблюдая за долиной, погружённой в лёгкую туманную дымку, попросил Алекс. - Конечно, не мифические.... Как может быть "мифическим" то, что мы наблюдаем собственными глазами? Причём, находясь в твёрдом уме и трезвой памяти? Никак, ясен пень. Итак, продолжаю.... Валькирии, что немаловажно, являются - у многих северных народов - символом победоносной войны. Более того, считается, что они составляют свиту могучего Одина и участвуют в распределении побед и смертей в битве. От блеска доспехов валькирий, как утверждают старинные народные поверья, на небе и возникают полярные сияния.... Почему ты так многозначительно усмехаешься?
   - Говоришь, мол, валькирии принимают участие в распределении побед и смертей?
   - Ага, участвуют. В обязательном порядке. А потом сопровождают Души воинов, погибших в бою, в Вальхаллу - это такой небесный лагерь дружинников Одина. Чертог убитых бойцов, образно выражаясь. Там девы-воительницы покорно прислуживают гостям во время дружеского пиршества...
   - Стоп-стоп, неразумный углежог. Кому они прислуживают?
   - Э-э-э...
   - Душам? - выжидательно прищурилась Анхен. - На разгульном пиру? Извини, но это - горячечный бред. Вернее, полная и окончательная ерунда.... Разве Души (заметь, бессмертные и бестелесные Души!), могут вкушать пищу, пить хмельные напитки и вести легкомысленные застольные беседы?
   Почему молчишь, Пушениг?
   - Ну, не знаю. Наверное, не могут.... Хотя, это как посмотреть. Если, к примеру, "перенести" в Вальхаллу Души и тела погибших воинов по отдельности? Почему бы, собственно, и нет? Тела потом "оживляются" и в них "вдуваются" Души. Гуляй - не хочу. Впрочем, в этих вопросах я откровенно не силён.... Итак, чем же тогда занимаются валькирии? Для чего они...э-э-э, предназначены?
   - Потом объясню. А сейчас просто смотри. Будет интересно...
   Всполохи полярного сияния запульсировали с новой силой, и широкая травянистая долина, простиравшаяся между прибрежными холмами Вёртерзее, словно бы приблизилась.
   - По крайней мере, все персонажи - и живые (условно, конечно же), и мёртвые - стали "ощущаться" гораздо лучше и подробнее, - удивлённо передёрнул плечами Алекс. - Будто бы к моим глазам кто-то любезно поднёс окуляры невидимого бинокля...
   - Углежог, заканчивай придуриваться, - недовольно нахмурилась девушка. - Словами бросается незнакомыми, мол: - "бинокль", "окуляры", "любезно". Строит из себя, не пойми и что.... Рассказывай, давай, что видишь, раз твоё природное зрение внезапно обострилось.
   - Хорошо, слушай.... Туман неуверенно и робко клубится рваными узкими полосами. Изумрудная трава, серо-голубоватый ручеёк, неподвижные людские тела, покрытые страшными ранами. Причём, тела разные. Одни, безусловно, при жизни были римлянами. Гладко выбритые лица. На головах присутствуют металлические шлемы, визуально - известной модели "Монтефортино". Они состоят из одной чашеобразной части с очень небольшим задним козырьком и плоскими боковыми пластинами, которые прикрывают уши и боковые части лица. Составные бронзовые латы, на передней части которых имеется характерный рельеф - со слабыми очертаниями мышечных выпуклостей. Добротные и одинаковые (то бишь, стандартные), мечи, щиты и копья.... Другие покойники, так сказать, славянской национальности. Широкоплечие бородачи в характерных домотканых одеждах. Латы? Практически отсутствуют. Только на некоторых погибших бойцах наблюдаются короткие кожаные камзолы с металлическими пластинами-вставками. Да и оружие нечета римскому - разномастное и более кустарное что ли...
   - Никогда не понимала, почему мужчины так безудержно интересуются оружием и доспехами. Увидят блестящую железяку, и давай курлыкать, словно дикий альпийский фазан по ранней весне.... Переходи, Пушениг, к девам-воительницам. Ведь если я, конечно, не ошибаюсь, ты ради них и прибыл сюда? В том смысле, что забрался на это высокое дерево?
   - Ага, ради них, - неуверенно сглотнув слюну, подтвердил Алекс. - Залез на дерево, чтобы увидеть.... Итак. Их девять. Рослые, широкобёдрые и грудастые девицы, облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в лучах заходящего солнца.... Пардон, слегка погорячился. Солнышка-то и нет: заблаговременно спряталось за облаками, чтобы никому не мешать.... Исправляюсь. Облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в отблесках полярного сияния.... Доспехи, конечно, не римские. Скорее уж скандинавские. Изготовлены из бронзы? Определённо, нет. Возможно, что из высокоуглеродистой стали.... У всех валькирий - длинные волнистые волосы, ниспадающие из-под шлемов. Разных цветов волосы: светлые, белёсые, платиновые, русые, тёмные, угольно-чёрные, светло-каштановые, тёмно-каштановые, огненно-рыжие. А ещё за спинами у дев колышутся на лёгком вечернем ветерке накидки разных цветов. Причём, классического спектра, мол: - "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан", плюсом светло-серая и тёмно-серая.... Шагают широким фронтом. Подошли к месту недавнего сраженья. Остановились. Чего-то ждут.... Кстати, а как их зовут?
   - Брунгильда, Гель, Гондукк, Гунн, Мист, Рота, Скульд, Хлекк и Хьерфьетур.
   - Спасибо, попробую запомнить.... Рыжеволосая валькирия достала из наплечной кожаной сумки изящно-изогнутый охотничий рог, поднесла его ко рту...
   Рог запел - низко, хрипло и протяжно. Над округой, примыкавшей к долине, поплыла мелодия - скорбная, печальная, чарующая и на удивление красивая.
   Поплыла, полетела, окутала и, попав в умелые руки чуткого каринтийского эха, многократно умножилась, зазвучав причудливыми многоголосыми переливами.
   Через некоторое время охотничий рог замолчал.
   - Рыженькая Гель музицировала, - охотно пояснила Анхен. - Её имя означает - "Зовущая". Это она обращалась к Душам погибших воинов, мол: - "Мы уже идём. Ждите. Отриньте всё мелкое, сущее и глупо-бытовое. Готовьтесь...".
   - К чему должны готовиться Души?
   - Конечно, к выбору, который сделают, понятное дело, без них. Мол, временная свобода или же вечная тюрьма.... Продолжай, симпатичный углежог, свой увлекательный рассказ. Не отвлекайся, пожалуйста.
   - Продолжаю, - покорно вздохнул Алекс. - Сейчас вперёд - на пару шажков - выступила другая дева: с белёсыми волосами и светло-серой накидкой за спиной. Выступила, вскинула - в насквозь величественно-торжественном жесте - вверх руки и что-то шепчет.... Ага, призрачно-серый туман - словно по мановению волшебной палочки - мгновенно рассеялся без следа.
   - Всё понятно. Это воительница Мист выполнила свою рутинную работу. Её имя - на самом деле - "Туманная".
   - Выполнила, то есть, разогнала клочковатый туман?
   - Не только туман. Но и всё прочее.
   - Что - всё прочее?
   - Боль, страх, испуг, следы воинской ярости. Негативную ауру, короче говоря.... Рассказывай, Пушениг, рассказывай.
   - Рассказываю.... Девицы в доспехах, достав из походных сумок серебристые вытянутые сосуды, неторопливо двинулись вперёд. Сосуды находятся в их правых ладонях.... Нагибаются над мёртвыми. Что-то шепчут. Осторожно и бережно трогают-ощупывают пальцами левых рук лица покойников... Опа!
   - Что случилось?
   - Валькирия с тёмно-каштановыми волосами и нежно-зелёной накидкой. Она.... Не понимаю, что она сделала, но изо рта мёртвого римлянина...э-э-э, вылетел какой-то кроваво-чёрный сгусток. Вылетел и, плавно описав широкую дугу, скрылся в серебристом сосуде.... Как прикажешь понимать данное действо?
   - Гондукк, она же - "Волчица", лучшая охотница в стае, - уважительно вздохнула Анхен. - Всегда в первых рядах. Всегда и везде...
   - Лучшая охотница - на кого?
   - На Тёмные Души.
   - Сколько можно - напускать пошлой таинственности? - рассердился Алекс. - Намёки всякие и разные. Недоговорённые расплывчатые фразы.... Самой, случаем, не надоело? Или излагай всё, как оно есть. Без недомолвок и запуток. Или...
   - Или - убирайся на все четыре стороны?
   - Э-э-э.... Нет, конечно же. Как я без тебя?
   - Точно подмечено, - светло улыбнувшись, согласилась девушка. - Одному - всегда трудно. Иногда и невозможно.... Ты, углежог, умный. А иногда ещё и очень милый. Слушай.... Человеческие Души - изначально, ещё с самого Сотворения Мира - делятся на "тёмные" и "светлые". Причём, многие Боги понимают "тёмные - светлые" совершенно по-разному. То есть, исходя из разных, м-м-м...
   - Критериев?
   - Хорошо. Будь, Пушениг, по-твоему. Исходя из разных критериев.... Сейчас мы говорим о Боге Одине. Он разделяет всех людей на "обожающих войну" и "на всех других". Такой, вот, подход.
   - Поясни, пожалуйста.
   - Поясняю.... Войны, они были, есть и будут всегда. И многие люди относятся к войнам (с точки зрения Одина), "неправильно". То есть, прохладно: принимают, понятное дело, участие, но как бы по необходимости, без особой радости, мол, надо защищать родную землю от врагов и всё такое прочее. Повоевали и вновь отправляются землю пахать. Или же мастерить глиняные горшки и ковать лошадиные подковы. Причём, воюют они "без искорки в глазах", а пашут, мастерят и куют - с нескрываемым и огромным удовольствием. Такие "мирные человеки", обожающие созидать, Одина совершенно не интересуют. Ну, ни капельки. По крайней мере, так принято считать.... А, вот, "обожающие войну". Эти готовы воевать всегда и везде. Их не интересуют причины и конечные цели тех или иных войн. Главное, заниматься любимым делом: убивать, грабить, разорять, жечь, разрушать, насиловать. Такие людишки брутальному Одину близки и понятны. Вернее, их подленькие и грязные Души. По крайней мере, так принято считать.... Вот, валькирии, верные служанки сурового Одина, и обходят все поля недавних сражений - охотятся за "обожающими войну". То бишь, за их "тёмными" Душами. Чтобы заключить в серебристые сосуды и доставить на небесный пир-тризну. По крайней мере, так принято считать...
   - Принято считать? - понятливо усмехнувшись, переспросил Алекс. - Значит, всё обстоит с точностью, но наоборот? Ну-ну.... Хочешь, попробую угадать, как оно всё - на самом деле?
   - Попробуй, догадливый и сообразительный углежог.
   - Общеизвестно, что Душа покидает мёртвое тело человека только через девять суток после его смерти. Покидает и становится "неприкаянной". То есть, начинает бродить по Свету и даже может - при стечении определённых обстоятельств - "вселиться" в тело младенца. Поэтому мудрые Боги не заинтересованы, чтобы "тёмные" Души умерших бесконтрольно шастали по Земле, так как в этом случае весь Мир - рано или поздно - может погрузиться в хаос непрерывных войн, и человечество - в конечном итоге - исчезнет.... Я всё правильно понимаю?
   - Исключительно верно, - согласно кивнула головой Анхен. - Прозорливые Боги, действительно, охотятся за "тёмными", помещая их Души в различные "чертоги". Суровый Один - в Вальхаллу. И это, поверь, не единственная "небесная тюрьма". Но, к сожалению.... Как же это объяснить?
   - У всего человечества Тёмное Начало - очень сильно? "Тёмных" изначально было в разы больше, чем "светлых"? Было, есть и будет? Боги с огромным трудом справляются с обязанностями "санитаров леса"? И когда они, беспредельно устав, дадут слабину, то случится-грянет приснопамятный Армагеддон?
   - Не буду цепляться к непонятным словам и фразам. Но ты, по большому счёту, прав. К огромному сожалению. Армагеддон уже не за горами.... Ага, валькирии, позабыв об охоте, сошлись в одном месте. Восемь - сошлись. А одна стоит на отшибе, отдельно от других.... Что там происходит?
   - Черноволосая валькирия, действительно, стоит отдельно, - доложил Алекс. - Более того, она сняла со своей головы шлем и отцепила с доспехов ярко-жёлтую накидку. А теперь, предварительно сложив в шлем серебристый сосуд и свёрнутую накидку, отбросила его далеко в сторону.
   - Надо же! - восторженно охнула девушка. - Нам с тобой, углежог, несказанно повезло - наблюдать такое. Очень редкое событие. В том смысле, что случается один раз в сто лет. Не чаще.... Понимаешь, девы-воительницы, они бессмертны. Так сказать, бессмертные служанки мрачного Одина. Посещают места "свежих" боёв и собирают в специальные сосуды "тёмные" Души. Непыльная работёнка, надо признать. По крайней мере, не требующая каких-либо значимых физических усилий. Это тебе не за плугом идти, поднимая каменистую целину, образно выражаясь.... Так вот. Каждой валькирии даровано право - покинуть (через оговорённое количество лет, или же веков), своего господина. Для этого надо попросить Одина об "оживлении" конкретного покойника-мужчины, а потом выйти за "оживлённого" замуж. Естественно, став после этого обыкновенной смертной женщиной. Говорят, что именно в результате таких браков и рождаются они, Великие Герои.... Может, в этом и заключается истинное высокое предназначение валькирий? Высмотреть на одном из полей брани идеального мужчину-производителя? Отважного, сильного, могучего, идеально-сложённого? Рыцаря без страха и упрёка? Высмотреть, "оживить", выйти за него замуж и нарожать целую кучу маленьких "геройчиков"? Которые потом, превратившись в брутальных мужчин, поставят - в очередной раз - наш скучный и сонный Мир на рога? Дабы придать ему дополнительный плановый импульс, принуждающий к поступательному развитию? Кто знает.... Значит, черноволосая Брунгильда высмотрела-таки суженого? Искренне завидую. Причём, белой завистью.
   - Получается, что у тебя, красотка, нет ухажёров и кавалеров?
   - Обидеть хочешь? Да, сколько угодно. Отбоя нет. Не в этом дело. Просто...
   - Просто твоё девичье сердечко до сих пор свободно? - вкрадчиво уточнил Алекс.
   - Угадал, прозорливый Пушениг, - призналась Анхен, после чего, лукаво подмигнув, продолжила: - Хотя, знаешь.... Недавно на моём горизонте возник-появился один достойный кандидат. В том плане, что идейный бродяга и законченный чудак...
   Вновь запел охотничий рог - низко, хрипло и протяжно. Над округой, примыкавшей к долине, поплыла мелодия - скорбная, печальная, чарующая и на удивление красивая.
   Поплыла, окутала, полетела и, попав в умелые руки чуткого каринтийского эха, многократно умножилась, зазвучав причудливыми многоголосыми переливами...
  
   Охотничий рог замолчал.
   - Рыжеволосая Гель кого-то звала? - предположил Алекс. - Кого? Впрочем, кажется, я догадался.... Своего хозяина и господина? То есть, легендарного Одина?
   - Конечно. Как же без него? Ведь, выбранного воина надо ещё "оживить".... Ага, в конце долины показались новые фигурки. Давай, глазастый углежог, всматривайся и рассказывай об увиденном.
   - Знаешь, красотка, намечается нестыковочка. Похоже, что сам могущественный Бог прибыть не может, так как занят более важными делами. Поэтому прислал по зову Гель целую команду, призванную его - сурового из суровейших - заменить.
   - Что ты имеешь в виду? - насторожилась девушка.
   - Ничего особенно. Во главе означенной команды следует высокий сутулый старик в длиннополом тёмно-синем плаще, с бесформенной войлочной шляпой на голове. На каждом его плече сидит по упитанному угольно-чёрному ворону. Рядом - по бокам, слегка отстав, ленивой трусцой - бегут два облезлых лесных волка. В одной старческой ладони зажато древко чёрного копья, которое он использует в качестве посоха, а в другой - длинная кожаная уздечка, прикреплённая к печальной конской морде. Х-мм...
   - Что смешного?
   - Теперь понятно, почему у гнедой рослой коняшки такая печальная физиономия, - пояснил Алекс. - На её (его?), месте кто угодно загрустит-запечалится - ног-то насчитывается в два раза больше, чем надо. Ровно восемь штук. Затоскуешь тут.... А замыкает эту странную процессию костистая старуха в боевых доспехах. Цирк бесплатный, короче говоря, с престарелым клоуном во главе...
   - Цирк, говоришь? - неожиданно развеселилась Анхен. - Ну, Пушениг, ты и наглец. Назвать великого Одина - "престарелым клоуном"? Это дорогого стоит.... Чему ты удивляешься? Ну, любит мудрый Бог перемещаться по белу Свету в образе мирного и безобидного старца. Что в этом такого? Каждый, как известно, чудит по-своему. Тебе ли, беспокойный углежог, этого не знать? Что же касается остальных - по твоему мнению - "цирковых". Воронов зовут Хугин ("Думающий"), и Мунин ("Помнящий"). Волков - Гери (Жадный"), и Фреки ("Прожорливый). А ездового восьминогого коня величают Слейпнир ("Скользящий"). Стыдно не интересоваться древними легендами.
   - Стыдно.... У старика, кстати, знакомое лицо.
   - И кого же он тебе напоминает?
   - Тряпичную итальянскую куклу Пьеро, - неуверенно шмыгнул носом Алекс. - Уголки длинного рта так же печально опущены вниз, а выпуклые водянистые глаза мерцают загадочно и таинственно...
   - Извини, но не понимаю, о чём идёт речь.
   - Нет ли у уважаемого Одина второго имени, которое начиналось бы на букву "Б"?
   - Есть. Некоторые восточные народы называют его - "Ботан". Подожди, - девушка озабоченно нахмурилась. - Что ты говорил про старуху, идущую последней?
   - То и говорил. Мол, костистая старуха в латах и шлеме. На левом бедре болтается солидный меч в потёртых деревянных ножнах, оббитых серебряными нашлёпками. Всё.
   - Волосы выбиваются из-под шлема?
   - Выбиваются.
   - Какие они?
   - Длинные, жидкие и сальные.
   - А кого они цвета?
   - Ну, так сразу и не скажешь, - засомневался Алекс. - Разноцветные. Пего-пёстрые. И чёрные прядки присутствуют, и русые, и рыжеватые, и совершенно-седые.
   - Плохо дело. Пора - в очередной раз - прощаться.
   - Почему? Мы же ещё толком и не поговорили...
   - Потому, Пушениг, - печально улыбнулась Анхен. - Потому.... Дев-воительниц должно быть ровно девять. Всегда. Брунгильда решила уйти. То есть, стать обычной смертной женщиной. Ей, как и полагается в таких случаях, прислали замену.... Эту пеговолосую валькирию зовут "Скёгуль", что означает - "Свирепствующая". Она самая пожилая и мудрая среди валькирий. А ещё Скёгуль очень не любит, когда наглые "смертные" наблюдают за слугами и служанками Одина. Понимаешь меня? Свирепствующая "ощущает" чужие любопытные глаза. Ощущает, свирепеет и, призвав на помощь верных подружек, нападает.... Так что, углежог чумазый, вытаскивай из кармана, не теряя времени, бархатный чехольчик. А из него - в свою очередь - зеркальце. Доставай и смотрись.
   - А как же ты?
   - За меня не бойся. Не пропаду, - доставая, якобы невзначай, из кармана сарафана приметный чехол чёрного бархата, пообещала девушка. - До свидания, бродяга легкомысленный. Мы ещё встретимся. Обязательно...
  
  
   Глава пятая
   Големы
  
   Он, никуда не торопясь, шёл по улице.
   "Позднее утро. Светло-жёлтое солнышко уже прилично оторвалось-отошло от линии горизонта", - лениво позёвывая, комментировал сонный внутренний голос. - "Спать очень хочется. Очень, очень, очень. Вау.... Впрочем, перетерпим, не впервой. Во-первых, не баре. Во-вторых, кто рано встаёт, тому Бог даёт....Только, вот, интересно. А что конкретно он даёт? Одно дело, если там денег, или же каких-либо других материальных благ. Или же просто - немного положительных эмоций. И совсем другое, когда вручает пучок-другой гадких неприятностей. Или же, к примеру, плетёную корзинку с головной болью и всяческими душевными терзаниями.... Что такое? Куда, извини, пойти? Всё понял, братец. Прости, пожалуйста. Слегка заболтался. Заканчиваю с гнилой (по твоему мнению), философией. Перехожу к конкретным реалиям, данным нам в объективных и субъективных ощущениях. Как любил говаривать мудрый бородач Карл Маркс. Или же известный эстет и законченный оригинал Фридрих Энгельс? Запамятовал.... Всё-всё, не сердись. Итак. Позднее утро. Светло-жёлтое солнышко. Какое оно - типа - по сезону? Скорее всего - по первичным визуальным ощущениям - осеннее. Вот, и лёгкий утренний ветерок азартно играется с опавшими жёлтыми листьями.... Старенькая булыжная мостовая, покрытая широкими трещинами и глубокими выбоинами. Узкая кривая улочка. По обеим её сторонам, тесно-тесно прижимаясь друг к дружке, выстроились...э-э-э, разномастные строения различной этажности. От одного до трёх. Какие, интересуешься, строения? А всякие и разные. В том плане, что хижины, домишки, бараки и прочие неказистые халупы, выстроенные из.... А Бог его знает, из чего конкретно они построены. Наверное, изо всего подряд, что подвернулось тутошним строителям под руку.... Бедненькие такие строения - покосившиеся, хилые и убогие. Причём, только отдельные окошки (редкие и узенькие, надо заметить), оснащены стёклами. Остальные же либо затянуты какой-то молочно-белой плёнкой (рыбий паюс или же бычий пузырь?), либо "застеклены" пластинами золотисто-желтоватой слюды. Такая слюда, как мне помнится, называется - "вермикулит". Однозначное, братец, Средневековье. Махровое, классическое и патентованное.... Что с нынешним нарядом? Приличный господский камзол-сюртук, украшенный - во многих местах - пышными светло-сиреневыми кружевами и прямоугольными костяными пуговицами. Бархатные штаны-панталоны ярко-выраженного сизого цвета. Изящные сапожки светло-бежевой кожи, оснащённые коротенькими металлическими шпорами. Следовательно, предназначены для верховой езды.... Ай-яй-яй, наметилась досадная нестыковочка. Ты же, братец, в общении с лошадками докой не являешься. Разика три всего и катался. И то, под пристальным надзором опытного инструктора. Навернёшься ещё, не дай Бог, конечно. Ушибами и синяками обзаведёшься, тьфу-тьфу-тьфу, во всех местах сразу.... Всё-всё, больше не буду докучать и подкалывать. Честное и благородное слово. Продолжаю, благословясь.... На твоей забубённой голове наличествует широкополая шляпа. Подними-ка, пожалуйста, вверх правую руку и аккуратно ощупай ладошкой головной убор.... Так и есть, шляпа украшена пышным и разлапистым птичьим пером. Кстати, на твоём левом боку висит длинная шпага в изукрашенных ножнах, а пальцы на обеих ладошках оснащены золотыми перстеньками с сапфирами, рубинами и прочими изумрудами.... Следовательно, что? Не понимаешь, тормоз тормознутый? Ну-ну.... Следовательно, братец, ты нынче находишься в роли (пребываешь в статусе?), средневекового дворянина. Высокая, как ни крути, честь. Примите, господин сиятельный аристократ, мои искренние поздравления, а также нижайшие уверения в безграничном холопском почтении.... Продолжаю, тем временем, делиться дорожными наблюдениями. Жителей пока не видно. Хотя за окошками - и тут, и там - наблюдается некое отрывочное шевеление. Просыпаются людишки потихоньку, просыпаются.... Что ещё интересного и характерного? Во-первых, ароматы-запахи. Вернее, если быть максимально честным и точным, то откровенная и однозначная вонь, безраздельно царящая вокруг. Очевидно, что канализация в этих патриархальных краях хронически отсутствует. Да и солидные мусорные кучи - вперемешку с пищевыми отходами - наблюдаются повсеместно. В основном, понятное дело, возле входных кособоких дверей. А над мусорными кучами, как и полагается, заинтересованно кружат разноцветные мухи - ядовито-зелёные, янтарно-жёлтые и тёмно-синие с лёгким ультрамариновым отливом. И это, заметь, прохладной осенью. Воображаю, что здесь творится в жаркую летнюю погоду. Даже представить страшно. Бр-р-р! Хреновасто, одним словом, трудятся работнички местного средневекового ЖКХ.... Во-вторых, чётко ощущается (на уровне хитрого подсознания, ясен пень), серо-жёлтая аура. То бишь, выражаясь напрямик, целое море сурового негатива. Боль, унижение, стыд. Страх, живущий в здешних обитателях практически с самого рождения. Из знаменитой серии, красочно и доходчиво описанной одним из столпов современной философии, мол: - "Иногда казалось, что страх - живое существо. Сидит себе внутри тебя, ест, пьёт, испражняется. А, главное, постоянно растёт, пухнет и расширяется - словно стремится занять-захватить весь твой хилый и измученный организм...". Что это за городишко? Вон - вдали, с северо-восточной стороны - наблюдаются многочисленные островерхие здания-башенки, безудержно устремившиеся вверх и украшенные длиннющими шпилями. Однозначно-готический стиль, гадом буду. Вместе с тем, здесь присутствует и лёгкий восточно-европейский налёт.... Что ещё за налёт такой? Не знаю, извини. И вообще, отстань, пожалуйста. Не смогу объяснить. Налёт, и всё тут. Короче говоря, вполне возможно, что это - средневековая Варшава. Или же не менее средневековая Прага, что сути дела не меняет.... Улица упёрлась в высокий забор. Вернее, повернула практически на девяносто градусов. Теперь с одной стороны присутствуют прежние хижины-развалюхи, а с другой - изгородь. Что можно сказать о заборе? Достаточно высокий - метра два с небольшим запасом. Но, при этом, визуально хлипковат. Сложен из разноразмерных кусков буро-жёлтого известняка, только вместо цемента (или там - на худой конец - извести), использовали обыкновенную красно-коричневую глину со всякими минеральными наполнителями. Вон - прямо из кладки - торчит толстый пук наполовину сгнившей соломы.... Ага, впереди наблюдаю некое подобие площади: ровный песчано-каменистый прямоугольник общей площадью примерно в полторы тысячи метров квадратных, в который "вливаются" сразу несколько улочек, парочка новёхоньких колодцев-журавлей, длинный одноэтажный барак под камышовой крышей, будка для охранников. Что ещё за будка? Обычная. Разве я не сказал, что в заборе имеются ворота? Вот, говорю: имеются солидные двустворчатые ворота, рядом с которыми и расположена означенная будка - тёмно-коричневая в белую полосочку. Только сейчас, надо полагать, она пустая, так как четверо сторожей - в бесформенных кожаных камзолах, с металлическими шлемами-кастрюльками на головах и с короткими чёрными копьями в руках - находятся снаружи.... Парочка ландскнехтов, предварительно прислонив копья к изгороди, сейчас вынимают из грубых чугунных скоб, закреплённых в заборных стенах, толстенный деревянный брус, служащий запором. Отпирая - тем самым - ворота. А ещё двое, солидно опираясь на копья, застыли - в компании с грозным видом - рядышком.... Вот, и первые горожане, наконец-таки, подтягиваются: пожилые мужички самого степенного и положительного вида, одетые чистенько, но бедненько. Визуально - похожи на типичных клерков среднего звена. На банковских служащих, к примеру. Или же на мастеровых. Имеются в виду портные, сапожники, ювелиры, стоматологи и тому подобное. Мужички, заранее сняв блинообразные шляпы, низко кланяются стражникам и - по одному, строго соблюдая очерёдность - несуетливо проходят через распахнутые ворота.... Стоп, братец! Вот же, она, чёткая подсказка. Всё дело в шляпе, как принято говорить в таких случаях. Вернее, в шляпах, тульи которых перевязаны широкими ярко-жёлтыми лентами. Понимаешь, что это означает? Да-да, мы с тобой нынче разгуливаем, как ни в чём не бывало, по еврейскому гетто. То есть, по средневековому еврейскому гетто.... Интересно, а что нарядный кавалер с дворянской шпагой на левом боку может делать в затрапезном еврейском поселении? Зашёл денежек немного занять? Почему бы, кстати, и нет? Вполне здравая и правдоподобная версия. В том смысле, что к твоему кожаному поясу - в районе правого бока - подвешен бордовый замшевый кошель и, судя по весу, он почти пуст. Ладно, разберёмся. Чу, бодрый перестук конских копыт, то бишь, подков.... Ага, к воротам прибыла открытая повозка, влекомая вперёд двумя неказистыми гнедыми лошадками. На облучке восседает сутулый кучер с дурацким чёрным цилиндром на голове, а сама повозка заполнена размалёванными барышнями в кричаще-аляповатых нарядах. Девицы лёгкого поведения, надо думать.... Повозка остановилась. Возница, раболепно поклонившись, протянул усатому стражнику несколько серебряных монеток - в качестве взятки, ясен пень. Барышни о чём-то весело переговариваются (вроде бы на чешском языке), с остальными ландскнехтами, обещая, очевидно, бесплатное предоставление качественных профильных услуг.... Что же, ещё одно доказательство того, что данная местность, окружённая высокой изгородью, заселена евреями. Общеизвестно, что девушки и женщины, проживавшие в средневековых еврейских гетто, трудились - в большинстве случаев - либо швеями, либо проститутками. По крайней мере, так утверждают некоторые маститые специалисты-историки, изучающие европейское Средневековье.... Всё, кучер стеганул вожжами, лошади тронулись, и повозка укатила. Что делать дальше? Предлагаю - подойти к солдатикам и слегка поболтать. Вдруг, удастся разжиться дельной информацией?
   Алекс, стараясь выглядеть солидно и вальяжно (как-никак, представитель правящего класса), дошагал до полосатой будки, остановился и, гордо подбоченясь, выжидательно хмыкнул.
   - Что желает господин маркиз? - тут же склонился в предупредительном полупоклоне широкоплечий усатый ландскнехт. - Ваша милость изволили заблудиться? Не нашли нужного дома?
   "Надо же, маркиз! Ха-ха-ха!", - зашёлся в приступе гомерического смеха обнаглевший в корягу внутренний голос. - "Держите меня семеро! Ха-ха-ха! Вот же, умора! Как бы ни описаться ненароком...".
   Мысленно послав беспардонный голос далеко и надолго, Алекс многозначительно откашлялся и, презрительно цедя слова через губы, вытянутые в тонкую спесиво-высокомерную нить, ответил:
   - Заблудился? Не то, чтобы. Просто.... Про меня, милейший, никто не спрашивал? Может, кто-нибудь искал?
   - Конечно, ваша честь, - продолжил услужливо лебезить стражник. - И спрашивали. И искали.... Кто конкретно? Эх, подзабыл. Память слабая - с самой младенческой колыбели.... Не найдётся ли у господина маркиза лишней монетки, глядя на которую, мне было бы легче вспомнить? Только не сочтите, Бога ради, за нетактичную грубость и преступное неуважение. Жизнь нынче такая - сложная и скупая...
   - А разве она бывает иной? - небрежно положив правую ладонь на эфес шпаги, вкрадчиво поинтересовался Алекс. - То-то и оно.... А откуда в такие скупые времена взяться лишним монеткам? Пусты кошельки, словно в них завелись дырки невидимые, через которые денежки и утекают - ручейками бойкими и незримыми. Будь то солдатский кошель, или же, наоборот, принадлежащий гневливому кавалеру с голубой кровью.... Верно я говорю, служивый?
   - Абсолютно правильно, ваша милость.
   - Так кто интересовался моей благородной и нервной персоной? Отвечать незамедлительно, наглец усатый! Если, понятное дело, жизнь дорога...
   - Дорога, конечно, - поторопился заверить ландскнехт. - Как же без этого? Аннушка про вас - совсем недавно - спрашивала.
   - Кто такая? И где я могу её найти?
   - Девчушка здешняя. Занятная. Но так, ничего особенного. Худа чрезмерно, на мой вкус. Даже толком подержаться не за что.... А искать её не надо. Вон - сидит на лавочке возле колодца. Вас, надо полагать, дожидается...
  
   На низенькой скамье с кривой некрашеной спинкой сидела именно та, которую он и ожидал увидеть. А именно, стройная зеленоглазая девушка с милыми ямочками на смуглых щеках.
   "Ещё и улыбчивая", - дополнил внимательный к мелочам внутренний голос. - "Сидит себе и, отстранённо глядя в сторону, тихонько улыбается. Полагаю, что мечтает. О чём? О своём, о девичьем, ясная средневековая зорька....На этот раз у неё абсолютно другие волосы - длинные, чёрные и слегка кучерявые. А что? Очень даже пикантно, эстетично и симпатично.... Платьице скромное? Подумаешь. Зато сидит на фигурке - как литое. Замечу, на стройной, идеальной и аппетитной фигурке.... Интересно, а как Аннушка зарабатывает себе на хлеб? Надеюсь, с помощью швейной иглы и напёрстка? В противном же случае.... Всё понял. Заткнулся и удалился. Временно, понятное дело.... Э-э, братец. Хочешь, дам бесплатный дельный совет? Ты кашляни несколько раз подряд. Да погромче. Иначе до самого обеда здесь простоишь. Или даже до ужина. Девичьи грёзы - субстанция долгоиграющая и непредсказуемая...".
   Девушка, реагируя на покашливание, вздрогнула, обернулась и, вскочив на ноги, зачастила.
   - Доброго здоровья вам, господин маркиз Пушениг! Долго жить будете. Я про вас только что вспоминала. Как вы тогда, в городе, мне цветок красивый подарили. А я, дурочка мечтательная, так растерялась, что даже забыла вас поблагодарить.... Вот, благодарю. Большое спасибо. От всего сердца.... Почему я про вас у солдат спрашивала? Рабе Янкэлэ (мой приёмный отец), шепнул мне вчера вечером, что вы сегодня должны приехать. Мол, на днях письмо с нарочным получил. Вот, и решила встретить. Ведь вы не сердитесь, раз улыбаетесь? Очень хорошо. Я рада.... А где коня оставили? Наверное, в харчевне за изгородью? Оно и правильно. Там, конечно же, надёжней. Да и воздух гораздо чище....
   "Откуда взялась эта повышенная болтливость?", - удивился внутренний голос. - "Хотя, если подумать, то и ничего странного. Роль, так сказать, обязывает и накладывает отпечаток. Молоденькие еврейки (как, впрочем, и пожилые), отличаются беспредельной природной разговорчивостью.... А заметил, братец, как у девушки радостно задрожали пушистые ресницы, когда она тебя увидела? Прямо-таки восторженно затрепетали. Серьёзно, без плоских шуток. Честное слово, не вру. Похоже, что шансы у некоторых любопытных бродяг неуклонно растут. Это я про дела сердечные толкую.... Недавняя встреча в городе? Было бы, ей-ей, неплохо - прояснить подробности. Причём, не праздной прихоти ради, а для полной ясности известного вопроса...".
   - Я тоже, красавица, рад тебя видеть, - прервал затянувшийся девичий монолог Алекс. - Замечательно и сногсшибательно выглядишь. Хорошеешь и хорошеешь, практически день ото дня.... Кстати, про давешнюю встречу, где присутствовал подаренный цветок. А зачем ты тогда посещала город? С какой целью?
   - С самой обыкновенной. Как и всегда, - мимолётно передёрнула худенькими плечами Аннушка. - Снимала мерку с дородной жёнушки одного богатого торговца коровьими шкурами, возжелавшей пошить к грядущему празднику новое платье.... А вы, благородный господин маркиз, - улыбнулась откровенно лукаво, - о чём подумали?
   - Да, собственно, ни о чём. Просто так поинтересовался. Чтобы разговор поддержать.... Э-э-э. М-м-м...
   - Хотите меня ещё о чём-то спросить?
   - Ну, да. Видишь ли.... Короче говоря, может, ты в курсе - зачем я приехал в ваше гетто? Понимаешь, ночью плохо спал, сны дурацкие и запутанные, сменяя друг друга, донимали. А сейчас голова пустая-пустая и словно бы чугунная.... Так как? Поможешь подсказкой?
   - Охотно, господин Пушениг. Рабе Янкеле сказал, что у вас здесь намечены два важных дела. Во-первых, хотите занять у менялы Калмана Ротшильда немного золотых монеток...
   - Подожди, - попросил Алекс. - Это что же получается? У того самого Ротшильда?
   - У одного из них, - понимающе подмигнув, подтвердила девушка. - Только здешний Калман - это совсем не тот Калман, которого вы, наверное, имеете в виду.... Не понимаете? Сейчас растолкую. Самого главного Ротшильда зовут - Майер Амшель. Он сейчас уже совсем старенький и редко покидает Франкфурт-на-Майне, так милый его дряхлому сердцу. Но у старика есть пятеро взрослых сыновей (среди них и Калман), которых он приставил к филиалам своего основного банка, расположенным в Париже, Лондоне, Вене и Неаполе. А в нашей Праге семейные интересы Ротшильдов представляет и защищает, не покладая рук, сын младшего брата старика Амшеля Майера. То бишь, родной племянник главного Ротшильда, которого тоже зовут Калман.... Понятно объясняю?
   - Более или менее. Значит, родной племянник могущественного Ротшильда, имеющий - ко всему прочему - непосредственное отношение к семейному банковскому бизнесу, проживает в зачуханном гетто?
   - Конечно. Он же еврей. Где ему ещё жить? Не знаю, как там в Париже, Лондоне, Неаполе и разных немецких городах, а в наших краях за этим следят строго. И - ежели что - карают, жалости не ведая и не обращая ни малейшего внимания на авторитетных заступников.... Только, вот, уважаемый господин Пушениг, ничего у вас сегодня с финансовыми делами не получится.
   - Почему, если не секрет?
   - Сегодня же суббота - день абсолютного и умиротворённого покоя. По субботам евреям строго-настрого запрещено обсуждать все бытовые и финансовые вопросы. Цель этого дня состоит в том, чтобы добиться состояния полного отдыха и блаженного покоя, освобождая - тем самым - силы для духовной работы. Закон такой - очень древний, мудрый и неукоснительно-соблюдаемый.
   - Да и Бог с ними, с древними еврейскими законами, - легкомысленно махнул кружевным рукавом Алекс. - Не очень-то, честно говоря, и хотелось. Как говорится, деньги - брызги.... Слушай, а что же мне теперь делать? В смысле, сегодня? Валять праздного аристократичного дурачка?
   - А вас же ещё и второе дело имеется, - терпеливо улыбнувшись, напомнила Аннушка.
   - Какое?
   - Посмотреть на големы, которых сотворил рабе Янкэлэ.
   - Ах, да. Эти таинственные глиняные получеловеки.... А где на них можно полюбоваться?
   - В нашем доме, конечно.
   - Тогда, зеленоглазая, веди...
  
   Они, старательно обходя вонючие мусорные кучи, неторопливо шагали по узкой изломанной улочке, и Аннушка, беспорядочно перескакивая с одной темы на другую, щебетала:
   - Про гетто придумали в Ватикане. Где же ещё? Именно там, по моему скромному мнению, и обитают-проживают главные вредины.... Ой, извините. Ничего, что я так говорю о Святых отцах? Ну, и ладно. Проехали....Значит, в недобром 1555-ом году Папа Павел (кажется, Четвёртый), мир его праху, издал знаковую буллу, мол: - "Все евреи, проживающие на папских землях, должны селиться в специальных местах, причём, отведённых раз и навсегда, а также ограждённых высокой стеной с надёжными воротами, которые должны старательно охранять христианские стражники. Кроме того, жители таких еврейских поселений не имеют права покидать гетто в ночное время, а так же в дни христианских праздников...". За что Папа Павел так взъелся на бедных евреев? На всех сразу, без разбора? Я не знаю. Бог ему судья. Но в семнадцатом веке еврейские гетто утвердились уже во многих европейских странах: в Италии, Германии, Чехии, Польше и даже в Литве. А на сегодняшний день наше пражское гетто является самым крупным. То есть, самым большим по численности населения. Оно официально так и называется - "Еврейский Город".... Ещё, господин маркиз, вы интересовались семейством банкиров Ротшильдов. Рассказываю. Вернее, пересказываю услышанное от других. Майер Амшель Бауэр плотно занялся обменным делом, а также продажей монет и медалей в 1760-ом году, сразу после безвременной кончины своего отца. Сперва он делал упор именно на торговле антиквариатом, но очень быстро понял, что банковские операции являются - в долгосрочном периоде - делом однозначно более прибыльным и перспективным. А тут ещё и личное знакомство с Вильгельмом Первым, главой почтенного княжеского дома Гессен-Кассель.... Чем владелец скромной антикварной лавки обаял недоверчивого, тщеславного и скуповатого князя? Никто не знает. Тайна, покрытая густым еврейским мраком. Тем не менее, уже через пару месяцев после упомянутого знакомства Майер Амшель начал поставлять в княжескую казну различные монеты и золото в слитках, а потом, и вовсе, стал личным банкиров Вильгельма, который тогда считался одним из самых богатых и знатных германских князей.... Впрочем, деловое сотрудничество не ограничивалось только финансовыми и обменными операциями. Речь шла и о других, порой нестандартных и мутных сделках. Это я ещё - по доброте душевной - мягко выразилась.... Например, в 1785-ом году Ротшильд (по личному поручению Вильгельма Первого), продал английскому королю Георгу Третьему семнадцать тысяч солдат (заметьте, маркиз, белокожих солдат!), для войны с обнаглевшими американскими колонистами. Правда, ведь, весьма скользкая операция? Да, что там. Скотство самое натуральное, если смотреть правде в её честные и непорочные глаза.... Ну, оно и пошло, и поехало. То есть, завертелось - почище, чем ручная белка в колесе. Один банк с разветвлённой сетью филиалов. Второй. Третий. Деньги, как известно, они липнут к деньгам. А большие деньги и подавно. Тем более что у Майера Амшеля - огромная куча близких и дальних родственников, которых он и пристроил к банковскому делу. У евреев семейные узы в чести и почёте. А ещё существует такое краеугольное понятие, как - "семейная честность". Мол: - "Обманывать членов своей семьи - смертный грех, а облапошивать всех остальных - честный навар...". Короче говоря, сейчас Ротшильды в силе. Серьёзные такие ребятки. Далеко пойдут. Не остановишь.... Теперь о големах. Бог, как все знают, создал Адама из обычной глины. Вылепил, а потом "вдул" Душу. Поэтому у евреев закономерно возник вопрос: - "А почему бы не повторить этот легендарный подвиг?". Понятное дело, что речь не шла о ком попало, а только о заслуженных и презаслуженных раввинах, являвшихся оплотом веры иудейской.... Раввины отнеслись к этой затее с нескрываемым энтузиазмом: ведь каждому из них хотелось доказать всему Миру, что именно он является самым непорочным и безгрешным. То есть, находится к Создателю гораздо ближе, чем все прочие.... Технология создания големов внешне проста и непритязательна. Первым делом, из глины старательно лепится "человек". А затем над его глиняным телом следует торжественно зачесть определённый текст из Каббалы, который, правда, считается утерянным. То бишь, этот текст - для начала - необходимо найти. Только неизвестно где. Или же придумать-составить заново. То есть, ничего хитрого.... О ранних успехах "големистов" известно мало. Так, только отдельные неразборчивые слухи, мол: - "Ещё двести пятьдесят лет тому назад одному бедному раввину из Марибора удалось наделить жизнью глиняную фигурку ростом с восьмилетнего ребёнка, которая умела ходить, шевелить руками и даже, широко открывая глиняный рот, неразборчиво "гукать". Но однажды голем поскользнулся, упал с крылечка и разбился-рассыпался на части...". И аналогичных легенд существует в немалом достатке.... Официально же считается (естественно, между здешними евреями), что первого "успешного" голема создал Махараль Йехуде Бен Бецалель - знаменитый каббалист и главный раввин Праги.
   - Официально считается? - понимающе прищурившись, уточнил Алекс. - То бишь, является очередной красивой легендой? Только, на этот раз, официальной?
   - Ничуть не бывало, - обиделась девушка. - Всё - чистая правда. Чистейшая.... Лет десять-двенадцать назад, когда я была ещё маленькой девочкой, мы с моим приёмным отцом ездили - на конной повозке - к раввину Махпралю Йехуде в гости. Он тогда проживал в другом гетто, рядом с пражским Вышеградом. Там я и того знаменитого голема (первого, как считается), видела. Его имя - Говард. Ну, не принято именовать глиняных големов на иудейский манер. Мол, грех.... Так вот. Говард умел даже тесто месить. Ловко, надо признать, это у него получалось.... Моего батюшку всё увиденное очень впечатлило. А он приходится рабе Махпралю Йехуде двоюродным братом. Поговорил, понятное дело, с родственником. Тот, не жадничая, пошёл навстречу и поделился заветным секретом...
   - А как, извини, величают - полностью - твоего почтенного приёмного родителя?
   - Реб Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню.
   - Борхиню? - усмехнувшись, переспросил Алекс. - Тогда многое становится понятным.... Не так ли?
   - Вам виднее, блистательный господин маркиз.... Я могу продолжать? Спасибо. Итак, ребе Янкэлэ тоже решил обзавестись домашним големом, мол: - "Очень удобная и выгодная вещь в хозяйстве. Особенно по субботам и праздникам иудейским...". Мой приёмный батюшка, надо заметить, человек целеустремлённый и упрямый. Ну, очень-очень упрямый. Несколько лет подряд он возился "с созданием". Всю качественную глину в округе перевёл. Но всё что-то не получалось. То голем "оживал", вставал на ноги, делал пару шагов, но тут же разваливался на части, так как, очевидно, был слеплен не качественно. Или же, наоборот. Глиняная фигурка получалась солидной и надёжной, но "оживать" - ни в какую - не хотела.... И только полтора года тому назад с первым големом всё, наконец-таки, сладилось. А совсем недавно - и со вторым.
   - Так у вас их двое?
   - Ага, две персоны, - с ребячливой гордостью в голосе подтвердила Аннушка. - Как уже было сказано выше, реб Янкэлэ - человек рачительный, основательный, домовитый и хозяйственный. Делать - так делать. Причём, серьёзно, вдумчиво и по-взрослому.... Кстати, мы уже пришли. Вон тот скромный домишко под красно-бурой черепицей - наш. Добро пожаловать, господин маркиз Пушениг....
  
   Они подошли к некрашеному хлипкому забору-штакетнику, за которым находились-располагались: аккуратная синагога, крохотное еврейское кладбище и обшарпанный двухэтажный домик, к которому примыкали неказистые хозяйственные постройки.
   - Му-у-у! - донеслось из ближайшего сарайчика. - Му-у-у!
   - Ребе Янкэлэ разрешено - в виде исключения - держать в хозяйстве корову, петуха и с десяток куриц, - пояснила девушка. - Уважаемый раввин, как-никак.
   - А остальным жителям гетто, выходит, нельзя?
   - Выходит, что запрещено. В том плане, что в последние сорок пять лет. Всё дело в той знаменитой папской булле, о которой я уже говорила по дороге. Там же было сказано предельно чётко и однозначно, мол: - "Евреи..., должны селиться в специальных местах, причём, отведённых раз и навсегда...". Понимаете, господин маркиз? "Раз и навсегда...". В этом-то всё и дело. Население гетто постепенно и планомерно растёт, а занимаемая им площадь не увеличивается. Нельзя. Римский Папа - полтора века назад - строго-настрого запретил. Нарастает теснота, земли хронически не хватает.... Вот, семьдесят лет тому назад власти запретили хоронить умерших на этом кладбище. Поэтому оно такое маленькое и древнее. Куда нынче девают покойников? Вывозят за пределы гетто, а дальнейшая судьба мёртвых тел мне неизвестна.... Потом и живность держать запретили. Мол, не до того, тут и людям (пусть и еврейской национальности), жить негде...
   Со стороны второго, гораздо более высокого сарая раздался глухой стук-перестук, сопровождаемый размеренным кряхтеньем.
   - Это, наверное, сеновал? - предположил Алекс.
   - Ага. А ещё там мы храним зимний запас колотых дров.
   - И сейчас кто-то дрова колет? Как же так? Суббота, ведь.
   - Сейчас всё поймёте, господин Пушениг. Только калитку отопру.... Пойдёмте.
   Они, пройдя мимо синагоги и обогнув коровник, направились - по узенькой и короткой гравийной дорожке - к дому раввина.
   Рядом с входной дверью сеновала высокий плечистый мужик колол берёзовые дрова. Несуетливо так колол - умело, уверенно и монотонно. Ставил очередное полено торцом на толстенный кряж, заносил топор-колун высоко над головой, примеривался и, слегка приседая, резко опускал руки вниз.
   - Хряп-п-п! - встречаясь с поленом, вдохновенно пел топор.
   - Ох-х! - равнодушно выдыхал мужик.
   Топор пел, мужик выдыхал, а берёзовые поленья - одно за другим - послушно разлетались на части.
   "Во всём этом...м-м-м, ощущается что-то однозначно-механическое", - машинально отметил Алекс. - "И в движениях, и в звуках. Словно в данном рабочем процессе задействован некий станок. Или же робот...".
   - Готфрид! - громко позвала Аннушка. - Прервись на минутку!
   Дровосек, чуть заметно вздрогнув широкой спиной, бережно положил топор на горизонтальную поверхность кряжа, после чего выпрямился, развернулся на сто восемьдесят градусов и, молча, вопросительно уставился на девушку.
   "Достаточно неуклюже развернулся", - сообщил наблюдательный внутренний голос. - "И вообще, все движения у этого типа какие-то угловатые и слегка дёрганые.... Что ещё про него можно сказать? Ну, здоровенный такой мужичина, облачённый в мешковатые тёмно-коричневые штаны и широченную тёмно-серую робу. Кряжистый и матёрый. Толстенные руки свисают почти до колен. Непропорционально-маленькая лысая голова. Уши, наоборот, откровенно великоваты. Крохотные тёмные глазки - сонные-сонные такие, неподвижные, практически поросячьи.... На кого он похож? Имеется в виду, из общеизвестных медийных персонажей? Пожалуй, на болотного тролля Шрека - из одного популярного мультфильма. Только у того тролля кожа физиономии была характерного зелёного цвета, а у этого громилы - терракотового. То бишь, кирпично-красного.... Стоп-стоп. Это же...".
   - Это же он и есть? - шёпотом спросил Алекс. - Голем?
   - Он самый, - также тихо ответила спутница, после чего - начальственным голосом - велела: - Разворачивайся, Готфрид, и продолжай колоть. Не ленись.
   - Буль-бульк-булькк, - неразборчиво пробормотал голем, развернулся и возобновил работу.
   - Хряп-п-п! - встретившись с поленом, вновь пропел топор.
   - Ох-х! - равнодушно выдохнул Готфрид...
  
   Тоненько взвизгнули заржавелые петли, массивная дверь приоткрылась, и звучный баритон оповестил:
   - Счастлив видеть вас, маркиз, в добром здравии. Проходите в дом. Таким гостям здесь всегда рады...
   Алекс, шагая за Аннушкой, поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо и, пройдя через короткие сени, оказался в небольшой, но достаточно уютной комнате.
   "В среднестатистической деревенской горнице", - не преминул уточнить въедливый внутренний голос. - "Непритязательная мебель светлого дерева. Стены, пол и потолок оббиты такими же светлыми досками. По полу расстелены домотканые полосатые половички. На стенах развешены грубые гобелены с вытканными природными пейзажами и нехитрыми охотничьими сценками. Прямоугольный обеденный стол накрыт серой льняной скатертью, украшенной искусной вышивкой: красными, зелёными и синими петушками-зайчиками-медведями. Только, вот, два массивных книжных шкафа слегка выбиваются из классических пасторальных декораций. Причём, два книжных шкафа плотно-плотно забитых и заставленных всякой книжной разностью.... А в антикварном кожаном кресле с резными ручками, придвинутом к узкому застеклённому окошку (в средневековом гетто оконное стекло является безусловным признаком достатка), расположился, надо думать, хозяин этого дома. То бишь, реб Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню собственной персоной. Одет, как и полагается почтенному раввину крупного гетто, во всё чёрное - плюсом светлая, глухо-застёгнутая рубашка. Немного сутулый, чуть полноватый, большеголовый, пегие пейсы свисают до плеч, выпуклые водянистые глаза, мерцающие таинственно и загадочно.... Чего-то не хватает? Пожалуй. Рот прямой, с лёгкой "злинкой". Неожиданная деталь, честно говоря...".
   - Заждался я вас, любезный Пушениг, - добросердечно улыбнулся раввин, и уголки его тонких губ слегка опустились вниз.
   "Как у тряпичной итальянской куклы Пьеро!", - тут же возликовал сентиментальный внутренний голос. - "Совсем другое дело!".
   - Извините, уважаемый создатель големов, - сняв шляпу, почтительно (но в меру, маркиз, всё же), кивнул головой Алекс. - Торопился, как мог. Но слегка задержался. По целому комплексу уважительных причин. Как объективных, так и субъективных.... Поговорим?
   - Несомненно, подробно и с удовольствием.... Позвольте для начала - вопрос?
   - Конечно. Сколько угодно.
   - Я видел в окошко, как вы вошли через калитку в наш двор. Потом подошли к сеновалу, где Готфрид колол берёзовые дрова. Моя приёмная дочь велела голему обернуться, чтобы продемонстрировать вам, благородный маркиз Пушениг, его лицо. А потом приказала продолжить работу. Готфрид, безусловно, подчинился, но перед этим что-то пробормотал. Он пробормотал, а вы, маркиз, многозначительно усмехнулись....Следовательно, поняли его "бульк"?
   - Понял, так как являюсь не только знатным аристократом, но и не менее знатным полиглотом.
   - И что же голем...м-м-м, сказал?
   - Так маленькие дети иногда обижаются на взрослых, мол: - "И что им всем надо от нас? Вечно придираются, вредничают и пристают с разными глупостями...".
   - Очень интересно. Обязательно учту на будущее.
   - Простите меня, уважаемые господа мужчины, но вынуждена вас покинуть, - почтительно вмешалась в разговор Аннушка. - Срочные кухонные заботы. Надо помочь нашей служанке Гертруде. А вы разговаривайте. Приятной беседы...
  
   Девушка, мило тряхнув на прощанье угольно-чёрными слегка кудрявыми прядками, ушла, элегантно (и одновременно целомудренно), покачивая узкими бёдрами.
   Она ушла, а они разговаривали, разговаривали, разговаривали...
   О чём? Да обо всём. О секретах создания глиняных големов и о роли банкиров Ротшильдов в финансовой европейской жизни. О вечных интригах коварного Ватикана и о природной красоте еврейских девушек. О завтрашней погоде и о смысле жизни человеческой.
   Полезная такая беседа получилась - познавательная, философски-разнообразная и беспечно-живая.
   Незаметно - за интересными разговорами - наступило обеденное время. Аннушка и рослая служанка принялись накрывать на стол.
   "Служанка?", - недоверчиво захмыкал подозрительный внутренний голос. - "Да это же самый натуральный гренадёр в юбке! Плечи и бёдра широченные. Руки длиннющие. А походка как у потомственного боцмана с английского торгового брига - лёгким циркулем.... Служанка? Ну-ну. Так я и поверил.... И движения у данной массивной барышни какие-то угловатые и слегка дёрганные. А непропорционально-маленькая голова покрыта светлым платком, из-под которого выглядывает солидный кирпично-красный носяра. Позвольте, но это же...".
   Девушка и служанка, вежливо поклонившись, покинули комнату.
   - Угощайтесь, маркиз, - радушно предложил раввин. - Ничего особенного, но всё вкусное, питательное и кошерное. Тушёные овощи. Фаршированная рыба. Салаты из свежих овощей и фруктов. Маца. Масло. Коровий и козий сыр. А в этом кувшине - неплохое яблочно-сливовое вино. Угощайтесь. Будьте как дома...
   - Спасибо, - наполняя вином пузатую глиняную кружку, поблагодарил Алекс. - Вам плеснуть?
   - Не стоит. Я отдаю предпочтение кипячёной воде. Ещё с ранних юношеских лет. Семейная традиция, знаете ли.... Маркиз, вас мучает какой-то каверзный вопрос? Задавайте, не стесняйтесь.
   - Ведь Гертруда - голем?
   - Конечно.
   - Зачем.... Зачем вы создали голема женского пола?
   - Я преследовал две конкретные и важные цели, - с аппетитом поглощая фаршированную рыбу, объявил ребе Янкэлэ. - Во-первых, хотел повысить свой авторитет. Причём, как среди жителей этого конкретного гетто, так и среди чванливых пражских раввинов. А, во-вторых, нам с дочерью понадобилась трудолюбивая служанка. Но, как известно, служанкам надо платить. Гертруда же трудится бесплатно. Да и кормить её не надо. И воровать она не умеет. Обыкновенный еврейский - в меру здоровый - прагматизм. Не более того.
   - А я уже предположил...
   - Что предприимчивый и ушлый раввин задумал - для получения коммерческой прибыли - создать ферму по выращиванию големов?
   - Пробежала в моей голове такая шальная мысль, - с удовольствием глотнув вина, признался Алекс.
   - Совершенно напрасно. Я заведомо невыгодными делами не занимаюсь. Никогда. Принцип такой - семейный и краеугольный.... Видите ли, милый маркиз. Создать полноценного голема - дело трудное. Придуманная каббалистическая формула (она же якобы утерянная), работает только один раз. То есть, одна формула - один голем. Голем создан - формула повторно не срабатывает. Следовательно, для создания ещё одного голема необходимо придумать новую формулу. А на это уходит от одного года до трёх.... Говорите, что медленно? Согласен. С такими низкими темпами серьёзной прибыли, увы, не заработать. Но и вариант с естественным размножением големов перспективным не является. К тому моменту, когда рождённый маленький голем вырастет и станет работоспособным, я - с большой долей вероятности - помру. Не стоит, право, игра свеч.... Так что, господин Пушениг, забудьте о своих весёлых фантазиях. Голем мужского пола старательно выполняет обязанности слуги-мужчины. Голем женского пола трудится, не покладая глиняных рук, покорной и безотказной служанкой. Вот, и всё. Никакого двойного еврейского дна. Клянусь древней и могущественной Каббалой.... Верите?
   - Однозначно и всенепременно. Особенно учитывая ваш высокий религиозный статус и непогрешимую репутацию.... А если они...м-м-м, самостоятельно?
   - Что - самостоятельно?
   - Если големы решат самостоятельно озаботиться своим размножением? У них это может получиться? Хотя бы чисто теоретически?
   - Ну, если только теоретически, - аккуратно отодвигая тарелку с рыбьими костями в сторону, слегка засмущался раввин. - Естественно, что оба голема, виденных вами, маркиз, оснащены...э-э-э, ярко-выраженными половыми признаками. Один - мужскими. Другая - женскими...
   - Точно - ярко-выраженными? - не сдержавшись, подпустил шпильку Алекс.
   - Точно. Мне ли не знать? Самолично лепил их тела из глины. Причём, лепил со старанием и прилежанием. Возможно, что в каких-то отдельных деталях даже чуть-чуть перестарался.... Вы, что же, молодой благородный человек, решили слегка поязвить и побалагурить? То есть, подшутить над бедным пожилым евреем?
   - Да, что вы, уважаемый знаток древней Каббалы? Ни сном, ни духом.... Даю вам честное и благородное слово средневекового маркиза из славного рода Пушенигов.
   - Оно и ладно, - облегчённо вздохнув, неуверенно улыбнулся ребе Янкэлэ, отчего уголки его рта в очередной раз печально опустились вниз. - Всерьёз, так всерьёз.... Мои големы не могут воспроизводить себе подобных. По крайней мере, без моего отдельного приказа. Такая каббалистическая формула (программа, как это будут понимать наши далёкие потомки), заложена в их малогабаритных глиняных головах.... Кем, спрашиваете, заложена? Формально - вашим покорным слугой. Но, если подойти к данному вопросу с философской точки зрения, то Великим автором Каббалы. То есть, нашим всеобщим (не смотря на все разноплановые религиозные разногласия), Создателем.... Недоверчиво покашливаете? Мол, старого перца понесло в дебри философские? Ладно вам, любознательный маркиз. Будьте, всё же, снисходительны к почтенной еврейской старости.... Итак. Готфрид и Гертруда существуют в условиях следующих непреложных правил. Они обязаны. Проснуться и встать на ноги в тот момент, когда солнечный диск (даже находясь под завесой плотных облаков), полностью оторвётся от линии горизонта. После этого приступить к выполнению своих прямых должностных обязанностей - заранее строго оговорённых. Кроме того, выполнять отдельные просьбы-приказы, отданные мной и Аннушкой. В завершении трудового дня - как только солнечный диск коснётся нижней частью своего обруча западной стороны горизонта - лечь спать. Готфрид - на сеновале. Гертруда - в кухонном чулане. На этом всё. Никаких приказов о..., о размножении они от меня не получали. Да и не получат. Никогда.... Откуда же тогда, спрашивается, взяться деткам-големам? А мне зачем сдалась беременная баба-голем? Ну, сами подумайте...
   Обед закончился. Они немного прогулялись по гетто и слегка пообщались с его обитателями. Так, совсем недолго и без каких-либо заумных философских подоплёк.
   Для чего - без подоплёк? Чтобы - в преддверии важных и знаковых событий - время убить? Ну, это - кому как. В том глубинном смысле, что по мыслям и делам его. Типа - по философскому стержню. Либо по случайно-фатальному отсутствию оного. Бывает. Чего, уж, там...
   Потом Алекс вволю поболтал с големами - и совместно, и поодиночке. Поговорил, поулыбался, порасспросил, похохмил.... А после этого, вернувшись в горницу (в столовую-гостиную?), дома раввина, поделился своими ощущениями:
   - Вы, ребе, абсолютно правы. По степени умственного развития ваши големы находятся на уровне семилетних ребятишек. Со всеми вытекающими, понятное дело...
  
   Догорал печальный малиново-пурпурный закат.
   - Спать пора, - длинно зевнув, объявил раввин. - Свечи нынче дороги...
   На ночлег Алекса определили в чулан на первом этаже, в котором наличествовали только три полезные вещи: застеленная скрипучая кровать, большой ржавый гвоздь, наполовину вбитый в стену и выполнявший функцию вешалки, да узкое окошко.
   Он долго не мог уснуть: размышлял о различных философских проблемах, тревожно ворочался с боку на бок, вспоминал события прошедшего дня. Да ещё и активные клопы (одна из главных достопримечательностей любого уважающего себя гетто), настойчиво донимали.
   А потом - медленно и неотвратимо - пришёл он, призрачный и задумчивый сон. Сон во сне? Конечно. Почему бы и нет? В нашем с вами Мире, мои любезные читатели и мечтательные читательницы, возможно всё. То есть, почти всё...
   Алексу снился большой и бестолковый южный город: меленький частый дождичек, чёрные зонты, круглые часы на старинной башне, мокрая брусчатка мостовой, знаменитый бар "Милонга", четырёхэтажный узкий дом. Из единственной парадной дома выходит она - девушка, коварно похитившая его беспокойное и мятежное сердце: невысокая, худенькая, стройная, колючий платиновый ёжик на голове, белая блузка, ярко-синяя юбка, не скрывающая умопомрачительных загорелых коленок. "И ничего, между нами говоря, особенного", - лениво прокомментировал сонный внутренний голос. - "А сердечко, вдруг, забилось учащённо, с ярко-выраженными нотками тревоги.... С чего бы, собственно? Может, это её необычные глаза виноваты в данном казусе? Тёмно-зелёные, грустные, пронзительные...". Выходит, подставляет, улыбаясь, ладошки под тёплые дождевые капли, вынимает из дамской кожаной сумочки складной зонт, раскрывает его. Зонтик - яркий и пёстрый - смотрится на фоне своих скучных чёрных собратьев на удивление весело и оптимистично...
   В дверную филёнку постучали - тихонько, но настойчиво.
   - Кто там? - протирая кулаками сонные глаза, спросил Алекс.
   Дверь на чуть-чуть приоткрылась, и нежный девичий голосок шёпотом попросил:
   - Говорите тише, маркиз. А ещё одевайтесь и выходите. Я буду вас ждать на улице.
   - Зачем?
   - Покажу кое-что интересное. Только, ради Бога, не шумите и старайтесь идти бесшумно. У нас в горнице половицы, как назло, скрипучие...
   Алекс вышел на крыльцо. Ночь выдалась достаточно светлой - это круглая светло-жёлтая Луна и несколько миллионов ярких осенних звёздочек старались вовсю.
   - Спускайтесь, маркиз, с крылечка, - велела Аннушка, облачённая в тёмный длиннополый плащ. - И шагайте за мной.
   - Спустился, шагаю.... А куда, ночная красавица, мы идём?
   - На сеновал...
   "Неожиданный, берёзки стройные, поворот событий", - расстроено промямлил прямолинейный внутренний голос. - "Девица казалась приличной и даже целомудренной, а оказалась пошлой развратницей? Не, с одной стороны, оно и не плохо - получить на ровном месте завлекательное сексуальное приключение. Глупо, ей-ей, отказываться.... А, пардон, с другой? Имеет место быть лёгкое разочарование - в моральных устоях конкретной представительницы славного женского пола. И куда, интересно, катится этот многогрешный Мир? О, времена! О, нравы...".
   Они подошли к высокому сараю и остановились возле тёмной входной двери.
   - Излагаю дальнейшую диспозицию, - торопливо зашептала девушка. - Отворяем дверь, входим и крадёмся - тихо-тихо - направо. Возьмите, маркиз, мою ладонь в свою. Буду вас вести, чтобы случайно не споткнулись в темноте обо что-нибудь. Когда надо будет остановиться - просигнализирую пальцами.
   - А что мы там будем делать?
   - В основном, слушать...
   Дверь отворилась совершенно бесшумно. В сарае, как и ожидалось, пахло ароматным цветочным сеном и свежими берёзовыми опилками.
   Они осторожно двинулись в правую сторону, откуда доносились отголоски какого-то оживлённого разговора. Маленькая девичья ладошка, помещённая в ладонь Алекса, была суха, нежна и горяча.
   "Она, что же, ещё и извращенка?", - не удержался от очередной колючей реплики язвительный внутренний голос. - "Типа - предпочитает групповые сексуальные оргии? Не сердись, братец, я же просто пошутил. Согласен, шутка получилась дурацкой и излишне-фривольной. Всё, замолкаю.... Речь ночных собеседников уже вполне внятная. Будем чутко слушать. В том плане, что старательно подслушивать...".
   - Ну, что ты, Герда, как маленькая? - огорчённо бубнил низкий мужской голос. - Чай, не убудет с тебя. Ну, позволь...
   - Подождёшь, милый, - женский голос возбуждённо подрагивал, но, тем не менее, был непреклонен. - Вот, когда сбежим из этого вонючего и негостеприимного гетто, тогда. Причём, сколько угодно. Хоть двадцать раз на дню.... Кстати, а когда мы сбежим?
   - Скоро, любимая. Возможно, через месяц. Или через два. Когда денег поднакоплю.
   - То есть, когда наворуешь?
   - Ну, да, - засмущался мужчина. - И рабе, и его дочка - люди безалаберные и доверчивые. Оставляют свои кошельки везде и всюду. Не захочешь, а монетку возьмёшь.... Воровать - грех? Конечно. Не спорю. А если этот грех направлен - в конечном итоге - во благо? Ничего, потом отмолю. Бог, он добрый и справедливый.... А ещё я иногда возле главных ворот милостыню прошу. Иногда подают. В основном, щедрые еврейские женщины, которые - в ярких одеждах и с накрашенными губами - частенько выезжают на конной таратайке в город.... Что дальше? Сделаю - заранее выбранной тёмной ночью - в хлипкой ограде гетто дыру нужных размеров. Это будет не трудно, уже и место подходящее высмотрел. Потом мы выберемся наружу. В городе купим повозку с лошадкой и поедем.
   - Куда?
   - Сперва на восток. Проедем через страну Моравию. Насквозь. Потом, когда начнутся Восточные Карпаты, свернём на юго-восток. Продадим повозку с коняшкой и дальше пойдём уже пешком.
   - А где же мы остановимся? - голос женщины заметно потеплел. - То есть, поселимся и заживём семьёй, как люди?
   - Имеются два варианта. Первый - заберёмся в самую дальнюю горную глухомань и обоснуемся там. Дом построим крепкий и надёжный. Детишек заведём.... А, второй - можно дойти до одного старинного замка в Южных Карпатах, в котором проживает граф по прозванию - "Дракула". Говорят, что он совсем другой. То бишь, не похожий на всех остальных людей. А ещё к таким как мы - странным и нездешним - граф, мол, относится с пониманием. По крайней мере, так рассказывают проходящие бродяги, которые иногда заглядывают в гетто...
   Алекс несколько раз подряд сжал-отпустил тоненькие нежные пальчики, находившиеся в его ладони, мол: - "Что происходит? Это же големы общаются между собой? Вовсю тискаются, целуются, нежно воркуют и готовятся к побегу? Но они же, по заверениям ребе Янкэлэ, по ночам должны (просто-таки обязаны!), крепко спать.... Как же так?".
   Аннушка длинно и многозначительно вздохнула.
   "Хочешь, переведу этот загадочный девичий вздох?", - предложил любезный внутренний голос. - "Перевод звучит примерно так.... Любовь - страшная и волшебная сила, могущая превозмочь всё и вся. В том числе, и заумные каббалистические заклятия...".
  
   - Может, ещё немного поцелуемся? - предложил хриплый мужской голос.
   - Ну, не знаю, право, - принялась манерничать женщина, но тут же насторожилась и отчаянно запаниковала: - Готфрид, там, за перегородкой, кто-то есть.
   - Тебе, любимая, показалось. Нельзя быть такой трусливой и мнительной.
   - Ничего не показалось. Я слышу, как он сопит. Вернее, они.... Убей их Готфрид. И сразу же отправимся в побег. Ничего, и без конной повозки доберёмся до Восточных Карпат. Пешочком.... А сейчас убей подлых соглядатаев, кем бы они ни оказались. Молю...
   - Уходим? - шёпотом предложил Алекс. - В том смысле, что бежим?
   - Ничего не получится, - отрицательно покачала головой Аннушка. - Големы, они видят в темноте почище кошек. Отпусти, легкомысленный бродяга, мою ладошку.
   - Отпустил. Что дальше?
   - Достаём из чехлов Зеркала Борхеса и смотримся в них. Быстрее. Готфрид уже идёт. Торопись...
  
  
   Глава шестая
   Дожденосная птица Шань-янь
  
   Раннее утро. Дорога, вернее, достаточно-широкая просека бестолково и однообразно петляла среди...
   - Хрен его знает, среди чего. Куда на этот раз, повинуясь изощрённой и своеобразной фантазии Хорхе Луиса Борхеса (да и ещё кого-то, судя по всему), меня занесло? - неуверенно шевеля широкими кожаными вожжами, сварливо пробормотал Алекс. - Швыряют по своему произволу - как хотят и куда хотят. Словно бурный лесной ручей - крохотную сосновую щепку по каменистым перекатам, изгаженным пышными бело-серыми ошмётками пены. То, понимаешь, высоченное дерево, нависающее над недавним полем битвы, покрытым лужами тёмно-красной крови и горами хладных трупов. То средневековое еврейское гетто, переполненное вонючими кучами гниющих пищевых отходов и вечно-голодными клопами.... А сейчас, интересно, куда ушлые аргентинские бизнесмены, открывшие тайную Страну Грёз, меня "забросили"? Неужели, в джунгли?
   - Р-гы-ыы! - радостно заржала светло-каурая шустрая лошадка.
   - Подтверждаешь, голосистая, мою смелую версию, возникшую, отнюдь, не на пустом месте? Логика в данном случае проста и непритязательна. По бокам дороги - с обеих сторон - наличествует по тёмно-зелёной высоченной лиственной стене. Да и пахнет здесь характерно, как в старенькой деревенской бане. То бишь, тропической влажностью и болотной гнилью. Однозначно, провинциальным клоуном буду, джунгли.... Но разве это повод для грусти? В джунглях, как утверждают импозантные дикторы научно-популярных телевизионных каналов, бывает очень интересно, захватывающе и познавательно. И, скорее всего, они правы. Только, вот, здешняя нездоровая и гулкая тишина, безраздельно царствующая вокруг, меня слегка смущает, настораживает и давит на нервную систему...
   - И-и-и-их! - донеслось из ближайших изумрудно-зелёных зарослей. - Их-их-их!
   Лошадь испуганно задёргала каурыми ушами и, не дожидаясь подсказок и понуканий, прибавила ходу, вследствие чего повозка, оснащённая надёжным тентом, пошитым из чёрно-белых коровьих шкур, устремилась вперёд гораздо быстрей.
   - Сглазил, понятное дело, - слегка ослабив вожжи, неуютно передёрнул плечами Алекс. - Это, скорее всего, павианы бесятся. Вон - мускулистые тёмно-бурые тела активно мелькают между веток.... Как думаешь, кобылка, обезьяны могут напасть на нас? Не знаешь? Вот, и я, к сожалению, не знаю, чего следует ожидать от этих шустрых и наглых тварей. То бишь, каких подвохов, сюрпризов и гадостей? Кто бы подсказал.... Ага, у меня же - из-за широкого кожаного пояса - торчит массивная пистолетная рукоятка, украшенная цветными перламутровыми вставками и тусклыми серебряными нашлёпками. Ну-ка.... Тяжёленный, громоздкий и - явно - допотопный пестик. Когда-то мне довелось (ещё там, в обычном Мире), посетить русский город Санкт-Петербург. Девушка, сопровождавшая нашу австрийскую туристическую группу, повела в какой-то музей. А там старенький экскурсовод продемонстрировал нам парочку знаменитых пистолетов, мол, именно из них стрелялись - в 1837-ом году - легендарный российский Пушкин и подлый французский Дантес. Так вот. Те пистолеты из музея были...м-м-м, гораздо более изящными и компактными. А этот - не пойми и что. Тугой-тугой курок. Какая-то гладкая каменная вставка.... Он, что же, с кремнево-ударным замком? Офигеть и не встать. Древность патриархальная.... Интересно, а пистолет-то заряжен? Или как? А если и заряжен, то чем? А как - после выстрела - его перезаряжать? Шарада заковыристая. Джунглей с павианами мне было мало...
   - Шр-р-р-р! - раздалось сразу со всех сторон, и вокруг заполошно замелькали яркие красно-жёлто-зелёные пятна. - Шр-р-р-р!
   Лошадка, отчаянно заржав, рванула вперёд. Скорость передвижения возросла многократно, а повозка принялась угрожающе раскачиваться и - время от времени - высоко подпрыгивать на многочисленных ухабах и рытвинах.
   - Стоять, шалава бестолковая! - неловко орудуя вожжами, постарался успокоить испуганное животное Алекс. - Это же, всего лишь, стая шумных тропических попугаев перелетела через просеку. Подумаешь. Всё, нет их больше.... Остановись! Прекращай так активно работать копытами-подковами! Ну, пожалуйста...
   Но лошадь, что называется, "закусила удила" - дорога неуклонно шла вверх, но хвостатая светло-каурая упрямица, не обращая никакого внимания на это обстоятельство (как и на отчаянные крики-вопли незадачливого возницы), всё скакала и скакала, не жалея сил. Скакала и скакала....
   Нервная кобылка остановилась, судорожно поводя худыми боками, только на вершине пологого холма, полностью свободной от лесных зарослей.
   - И на этом, родная, спасибо, - вежливо поблагодарил Алекс. - Все колёса, слава Богу, на месте, тележка не развалилась. И то, как говорится, хлеб....Итак, где же мы с тобой, собственно, оказались? Пока ясно только одно - на отличной смотровой площадке. Чем и следует, по моему мнению, незамедлительно воспользоваться...
   Он, не слезая с облучка повозки, встал на ноги и с интересом огляделся по сторонам.
   Пейзаж, открывшийся взору, откровенно впечатлял и внушал уважение. Слева (судя по ощущениям, на западе), возвышались - длинной бескрайней полосой - далёкие серо-голубоватые горы, полные неизъяснимой печали. Справа - не так уж и далеко - простиралось ярко-голубое безбрежное море. Ну, и морское побережье, понятное дело, украшенное в одном месте россыпью разноцветных строений неизвестного населённого пункта. А впереди (впрочем, как и позади), наблюдались сплошные зелёные-зелёные леса. На вершине холма дорога раздваивалась: один из её "рукавов" вёл к задумчивым голубым горам, а другой, наоборот, к легкомысленному (но тоже голубому), морю.
   - Тропические вечнозелёные леса, - пристально всматриваясь вперёд, на всякий случай уточнил Алекс, после чего, почувствовав тягу к живому общению, обратился к лошадке: - Как, быстроногая, себя чувствуешь? Притомилась? Ну, отдыхай, отдыхай.... А что, кстати, думаешь - относительно местных природных красот? Отдуваясь, молчишь? Ну-ну.... Ладно, тогда я поделюсь своими умозаключениями. Значится так.... На западе - высокая и длинная-длинная горная гряда. Вернее, серьёзная-серьёзная горная страна. И угольно-чёрные высоченные пики - местами - присутствуют, и широкие седловины, оснащённые пышными шапками вечных и белоснежных снегов. На востоке же расположились ласковые-ласковые, лазурные-лазурные морские воды. Непростые, ей-ей, лазурные воды, а с ярко-зелёными - и тут, и там - островными архипелагами. А между синими горами и тёплым морем разместилась узкая (но, вместе с тем, визуально-бескрайняя), полоска тропических вечнозелёных лесов. Вот, такая запутанная картинка.... Ощущения? Догадки? Ассоциации? Имеется одна дельная - типа - ассоциация....Например, литературные произведения великого и непревзойдённого О`Генри. Жил на этом свете один мечтательный старик с таким именем - смуглолицый и морщинистый, а его тёмно-коричневые пальцы всегда пахли настоящими кубинскими сигарами и нечаянно-пролитым виски....О чём это я? Ах, да.... Странная, цветная и очень беспокойная страна, зажатая между величественными Кордильерами и безалаберно-весёлым Карибским морем. Многое сходится. В том плане, что очень - по визуальным ощущениям - многое-многое-многое...
   Рядом обнаружилось светлое оконце - два метра на два, из которого вытекал, чарующе журча и устремляясь вниз по склону, крохотный, но на удивление бодрый ручей.
   "Родничок бьёт прямо из желтовато-серой скалы", - отметил Алекс. - "Родники, они верные и многократно-проверенные друзья. Причём, не только человечьи, но и Божьи. Многое могут и рассказать, и подсказать. Многое-многое-многое. Если, понятное дело, захотят...".
   Соскочив с повозки, он подошёл к роднику и, предварительно трижды сплюнув - на всякий пожарный случай - через левое плечо, заглянул в туманно-зеркальное "оконце".
   "В туманно-зеркальное?", - подумалось. - "Скорее, уж, просто - в зеркальное.... Чего, спрашивается, ходить вокруг да около? Зеркало самое натуральное. Блестящее, яркое и ясное.... И что же в нём отражается? Какая-такая картинка? Да, самая обыкновенная. То бишь, и не картинка даже, а физиономия...".
   - Вполне, между нами говоря, приличная физиономия, - осторожно проведя ладонью по лицу, удовлетворённо хмыкнул Алекс. - Можно было, учитывая последние мрачные реалии, и худшего ожидать. Пейсы там всякие, к примеру. Длинные, сальные и пафосные. Или же бронзовую шлем-кастрюльку с кривыми коровьими рогами на голову.... А так-то - что? Мужественная такая харя имеет место быть - бронзово-загорелая, по-хорошему наглая, обветренная, с характерным авантюрным блеском в глазах. За такую - нигде и никогда - не будет стыдно. Нигде, клянусь. Даже на Суде Страшном. Страшном и, ёлочки стройные, суровом.... Не, нормальная морда лица. Без трёпа. Хорошая такая. Уважение вызывающая. По крайней мере, самому - к себе.... Конкретика? Похоже, что я тружусь - в этом конкретном сне - записным авантюристом. Честным таким, упорным и упёртым. Ничего не знающим о модных салонах красоты, где на мужественные мужские лица наводят светский лоск наглой сытости и вечного самодовольства....Или же, на худой конец, отчаянным искателем приключений, возомнившим себя новым Христофором Колумбом. Мол: - "Ура! Откроем - всё и вся! Вперёд и вверх - за всемирной славой, разлапистыми орденами, звонкими монетами и женскими искренними ласками!".... Замечу, что именно искренность последних - как это и не печально - вызывает обоснованные сомнения и опасения. Плавали - знаем.... Что такое? Ну-ну. Слушаю. Излагайте. Весь во внимании. Тщательно впитываю и старательно пытаюсь осознать.
   В его голове - словно бы передаваемые из иного измерения с помощью некой хитрой аппаратуры - замелькали-потекли стройные и дельные мысли, полные однозначно-полезной информации...
  
   На это раз его звали - "Диего Амадей Буэнвентура-и-Гарсия".
   - Вполне достойное, на мой изысканный вкус, имечко, - внимательно всматриваясь в собственное "родниковое" отражение, оценил Алекс. - По-настоящему благородное. Мол: - "и-Гарсия...". Цельно и правдоподобно. Для тех, ясен пень, кто понимает, конечно...
   Родился он (как подсказали своевременные мысли), в прекрасной, замечательной и неповторимой испанской Барселоне. Прекрасной, но - одновременно - нищей и бесперспективной. Пришлось, как и полагается благородному и честному идальго, временно иммигрировать. То бишь, переквалифицироваться из мирного потомственного винодела в бесшабашного и отвязанного авантюриста.
   - Получилось, как получилось, - вволю напившись из родникового "окошка", мимоходом объяснился с окружающим его Миром Алекс. - Они во всём и виноваты, всякие и разные цветистые рассказы-байки родственников, друзей и, вообще, малознакомых личностей - о невероятных чудесах и безлимитных перспективах Новых Земель. А байки, как известно, остаются таковыми - безвинными и пустыми - только до тех пор, пока ты в них не поверишь. Поверил? Пиши - пропало. Захватят, только держись. И оглянуться не успеешь, как окажешься по другую сторону Океана. Без копейки денег, но зато в компании верных и мечтательных друзей. Бывает...
   Последние несколько лет он провёл в суровых Кордильерах - искал золото и серебро. Увлечённо искал, позабыв обо всём на свете. Вот, кое-чего нашёл. Нашёл, старательно упаковал и решил - спуститься с продрогших молчаливых гор, к тёплому и беззаботному морю. Дабы посетить какой-либо гостеприимный приморский городишко. Причём, всё равно - какой. Без разницы. То есть, почти без разницы. Мол: - "Лишь бы городок, а в нём - девчонки. И пусть каждый день - как будто новый. И глаза стреляют - из-под чёлки. Над дверями номера - подкова...". Ну, и так далее.... Итак. Задумал - спуститься с гор и слегка отдохнуть. Отдохнуть? Ну, вспомнить о существовании нормальной пищи, хмельных напитков и симпатичных женщин. Причём, речь не шла о женщинах лёгкого и облегчённого поведения. Просто - о женщинах. А ещё лучше - о весёлых, беззаботных и целомудренных девушках. Мечтательных, трепетных и светлых таких. Из заветной серии: - "И девчонки - тонкие. Печально. Жадными глазами - к горизонту. О Любви грустят - необычайно. Ждут своих Героев - ночью тёмной...". Философия сплошная. Голимая, подростковая и глупая...
   Алекс ещё раз глотнул родниковой водички, после чего, поднявшись на ноги, предложил лошадке:
   - Хочешь, подружка, и тебя напоим? Заслужила, как-никак. Разворачивайся.... Не получается? Подожди, я попридержу правое переднее колесо.... Давай, попробуй сейчас. Молодец. Пей...
  
   Минут через пятнадцать-двадцать конная повозка уверенно двинулась вниз - в сторону вожделенного приморского отдыха.
   Дорога, преобразовавшись из зачуханной бугристой просеки в полноценную дорогу, становилась с каждым преодолённым километром всё более широкой и ровной. Иногда вдоль её обочин наблюдались - и поодиночке, и парами - кофейно-белые горные ламы, загадочно глядевшие (словно бы гипнотизируя), на проезжающего путника своими влажными глазами-миндалинами.
   Жёлто-белёсое солнышко поднималось всё выше и выше. После очередного дорожного поворота взору путешественника предстала очередная симпатичная картинка.
   "Крошечная такая бухточка, аккуратная и словно бы игрушечная", - ослабив вожжи, мысленно прокомментировал Алекс. - "На берегу - в художественном беспорядке - вольготно расположились три-четыре сотни разномастных домиков и домишек, над которыми возвышается вполне даже солидное здание величественного католического собора. Вдоль морского побережья - по обеим сторонам от неизвестного посёлка - хорошо просматриваются молодые банановые и апельсиновые рощи. Ну-ну.... Ага, вдоль набережной сложено - из крутобоких камней - некое подобие крепостного вала, а в специальных гнёздах установлены пушки. Визуально - гаубицы. И возле этих гаубиц дежурят бдительные бойцы - подкатывают чугунные ядра, прочищают специальными длинными приспособлениями пушечные стволы, а в бронзовых чанах, установленных на длинных треногах, теплится огонь.... Интересное дело. Посредине берегового крепостного вала установлен высокий шест, на котором закреплён странный и необычный флаг: упитанная златоглазая чёрная кошка - на фоне розово-алой утренней зари. Оригинальная задумка, ничего не скажешь...".
   - Эй, торопыга, остановись! Вожжи-то натяни! - с округлого бело-красного валуна, лежавшего рядом с дорожным перекрёстком, поднялся приметный детина среднего возраста и известил: - Дело, браток, к тебе имеется.
   "Действительно, приметный индивидуум", - произведя с вожжами просимое действо, мысленно усмехнулся Алекс. - "Натуральный Карлсон из детских сказок одной известной шведской писательницы. Роста небольшого, краснощёк, толст, широк и неповоротлив, одет в поношенный сюртук странного фасона-покроя. Впрочем, на этом сходство с известным мультяшным героем и заканчивается. Так как имеют место быть: рыжая лопата-борода, пиратская тёмно-синяя треуголка на голове, массивная золотая серьга с ярко-красным камнем, вдетая в мочку правого уха, и огромный тесак - самого зверского вида - на левом боку. В том плане, что "звериней" не бывает. Никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах...".
   - Привет, Амадей! - поздоровался рыжебородый. - Как жизнь молодая и задорная? Много ли золотишка добыл?
   - И вам - здравствовать, - остановив повозку, вежливо откликнулся Алекс. - Золото? Есть немного. Так, чисто на скромные бытовые нужды.
   - На бытовые, говоришь? Ха-ха-ха. Хорошая шутка. Надо будет запомнить.
   - Запоминайте. Не вопрос.
   - Ты, брат, это..., - неуверенно поглаживая пальцами-сардельками приметную серьгу с красным камушком, обиженно нахмурился здоровяк. - Заканчивай "выкать". Словно..., кха-кха...
   - Словно - кто?
   - Ну, словно изнеженный потомственный маркиз. Мать его маркизовскую.... Ты же, надеюсь, не из них будешь?
   - Не из них, - старательно пряча улыбку, заверил Алекс. - Нынче я принадлежу к уважаемому сословию золотоискателей. То бишь, к славной когорте суровых, мужественных и немногословных искателей золотоносных руд и песков.... Похож?
   - А то, - понимающе усмехнулся обладатель классической пиратской треуголки. - Вылитый и матёрый рудознатец. Именно такими я их себе всегда и представлял - с продублёнными физиономиями и бесшабашно-наглыми глазами.... Меня, кстати, зовут-величают - "Зорго", - задумчиво покашляв, уточнил: - Капитан Зорго.
   - Приятно познакомиться. А капитан - какого судна?
   - Брига "Король". Ходящего, ясный чёрный перец, под "златоглазой кошкой".
   - Рад. Особенно за кошку.... Итак. Чем обязан?
   - Да, собственно, пока ни чем. Просто - попросили встретить тебя и сопроводить в Сан-Анхелино. Так называется наш замечательный приморский городок. Вот, встречаю...
   - А кто, если, конечно, не секрет, попросил? Впрочем, о чём это я? Какие разговоры могут быть "на сухую"? Разговоры между взрослыми и брутальными мужчинами, я имею в виду?
   - Это точно, - одобрительно улыбнулся Зорго. - Какие такие разговоры? Болтовня сплошная, пустая и бессмысленная.... Значится - что?
   - То и значится. Залезай, просолённый морской волк, в повозку. В том смысле, что пристраивайся рядом со мной на облучке. Будешь показывать дорогу к ближайшему трактирчику с приличной кухней. И с крепкими горячительными напитками, понятное дело...
  
   Через некоторое время повозка въехала в Сан-Анхелино.
   Городок (посёлок, большая деревня?), жил своей обыденной, спокойной и нехитрой жизнью. Многочисленные женщины и мужчины торопились куда-то по узким улочкам. Кто-то из них, наверное, и по серьёзным делам, но большинство - просто так - ради променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и сиеста - крепкий послеобеденный сон где-нибудь в спасительной и нежной тени. Улицы и улочки населённого пункта были узкими и кривыми, а дома и домишки - хлипкими и непрезентабельными. Какие только подручные материалы не использовались при их возведении! Стволы и листья пальм, грубый неотёсанный камень, обломки досок и мебели, ветки кустарников, старательно-обмазанные буро-красной глиной...
   Таверна ("пульперия" - по-местному), располагалась в низеньком и длинном здании, построенном - судя по круглым корабельным иллюминаторам - из обломков какого-то морского судна, потерпевшего кораблекрушение в местных водах. Над крепкой дверью, выкрашенной чёрной краской, размещалась вывеска: белая надпись на тёмно-синем фоне. Надпись гласила - "La Golondrina blanka".
   - Приехали, - плотоядно облизываясь, объявил Зорго. - Лучшее заведение на всём карибском побережье. Кормят - пальчики оближешь. Ну, и поят соответственно.... Кстати, Амадей. Донья Розана, хозяйка данного кабачка, является женщиной почтенной - во всех отношениях. В том смысле, что ей многое можно доверить. И лошадку с повозкой, и золотой песок с самородками...
   Означенная почтенная дама (дородная пожилая негретянка), принимая у Алекса тяжёлый кожаный мешочек, заверила:
   - Не беспокойся, благородный странствующий кабальеро, за сохранность своего добра. Всё потом верну в целости и сохранности. Естественно, за вычетом справедливой платы - за постой, еду, напитки и прочие услуги. А мой племянник и за твоей кобылкой присмотрит. Распряжёт, напоит и накормит.... Проходите, гости дорогие. Присаживайтесь.
   Внутреннее убранство таверны особыми изысками не отличалось: грубые, давно некрашеные деревянные стены, низкий почерневший потолок, маленькие, плохо помытые круглые окошки, слегка покоцанная - местами - старенькая мебель, небрежно сколоченная из широких пальмовых досок. Художественный беспорядок с лёгким налётом легендарной тропической лени, короче говоря.
   А, вот, кухня в кабачке, и правда, оказалась просто превосходной. На закуску подали рагу из жирных виноградных улиток, крабового мяса и переспелого авокадо. В качестве основных блюд фигурировали: тушёное мясо дикой козы, приготовленное в соусе из прокисших плодов хлебного дерева, и жареная молодь барракуды. На десерт были предложены многочисленные и разнообразные тропические фрукты. И, конечно же, превосходное местное апельсиновое вино - пахучее и терпкое - в неограниченных количествах...
   Трапеза проходила в спокойной и дружеской обстановке. Болтали о всяком и разном: о коварных тропических штормах, о мерзких пиратских повадках, о гордых чёрных кошках и о городских новостях-реалиях.
   - Наш Сан-Анхелино даёт приют всем, кто в нём нуждается, - активно налегая на апельсиновое вино, вещал Зорго. - Беглым рабам и каторжникам, золотоискателям и охотникам за старинными кладами, забубённым авантюристам и влюблённым, которым было запрещено вступать в брак на их старой Родине. Только пиратам - всех мастей - заказано появляться на этом благословенном и мирном берегу. Мы их сразу же вешаем, не мудрствуя лукаво. Впрочем, иногда предварительно и судим. Чисто для порядка.... А недавно и Губернатора, руководствуясь нетленными принципами демократии, выбрали. Зовут его - дон Сезар. Бывший раб, бежавший с хлопковых плантаций, а ныне - вольный карибский житель. Сан-Анхелино - свободный город! Мы - сами по себе, и никому не подчиняемся.... Как оно тебе, братишка?
   - Одобряю, - кивнул головой Алекс. - Тут, кстати, созрел один животрепещущий вопрос.
   - Задавай, раз созрел.
   - По чьему указанию ты меня встречал?
   - Есть в городе один человек. Самый-самый Главный.
   - Губернатор?
   - Выше бери, - горделиво хмыкнул капитан. - Губернатор - это так, для общего порядка. А в нашем Сан-Анхелино - на самом-то деле - во всех серьёзных и важных делах верховодит дон Борхео. Вообще-то, раньше его именовали - "Борнео", по названию одноимённого острова. Но в испанском языке буква "х" - в большом почёте. Вот, и получилось - в конечном итоге - "Борхео". Получилось и, понятное дело, прижилось...
   - А он кто? Ежели - по жизни?
   - По жизни? Философ, если рассуждать глобально и не предвзято. А в бытовом смысле - опытный моряк, ходивший по всем морям и океанам нашей прекрасной планеты. Несколько раз бывал и в тех дальних краях, которые нынче принято называть - "Юго-Восточной Азией". Отсюда и заслуженное прозвище - в честь знаменитого острова. А ещё он несколько лет прожил в загадочном Китае. Общался с тамошними узкоглазыми мудрецами и, понятное дело, нахватался всякого. Впрочем, скоро сам, пообщавшись с доном Борхео, всё узнаешь. Узнаешь, поймёшь и оценишь.
   - Он для этого и захотел встретиться со мной?
   - Ага. Именно для этого. Чтобы вволю пообщаться и от души поболтать.... Может, ещё выпьем? В том плане, что чего-нибудь покрепче?
   Зорго коротко махнул рукой в сторону барной стойки, и уже через минуту расторопный официант составил с круглого подноса на столешницу блюдечко с тонко-нарезанными дольками манго и лайма, пузатую бутылку синего стекла и две серебряные чарки средних размеров. Рыжебородый капитан зубами вытащил из горлышка бутылки тугую пробку, и по залу pulperia тут же распространился характерный аромат.
   "Как же, узнаю", - мысленно обрадовался Алекс. - "Чёрный ямайский ром крепостью градусов под семьдесят. Однозначно-благородный и достойный напиток. Одобряю...".
   Они, понимающе и торжественно подмигнув друг другу, выпили по чарке рома.
   Неожиданно за окошком - торжественно и тягуче - зазвонил колокол.
   - Совсем вылетело из головы! - звонко хлопнул ладонью по собственному лбу капитан. - У нас же на сегодня запланировано одно важное городское мероприятие.... Здесь такое дело. Рассказываю. Пару недель тому назад прошёл-пробежал слух, мол: - "К нашему благословенному Сан-Анхелино двигается серьёзная пиратская эскадра - около двадцати пяти вымпелов, которую собрал под своим чёрным флагом сам Эдвард Теч, Чёрная Борода, дьявол во плоти.... Слыхал, удачливый золотоискатель, о таком кровавом персонаже? Вот, то-то же.... Зачем, интересуешься, он собрал и двинул? Конечно, для того, бананы переспелые, чтобы поработить наш славный городок. То бишь, ограбить до нитки, мужчин, стариков и детей продать в рабство на испанские и английские плантации, а девушек и женщин - всех поголовно - изнасиловать. Суки подлые и грязные эти пираты. Твари жадные, беспринципные и похотливые. Мать их всех развратную и раскрепощённую. Да по-всякому, стыда, жалости и слюнявых сантиментов не ведая.... Прости, на чём я остановился? Ах, да.... Итак, пролетел слух. А потом разразился страшный шторм - не приведи Господь. Не шторм, а матёрый-матёрый штормяга. Тучи были - чернее чёрного английского антрацита. Волны - выше самых высоченных карибских пальм. Ужас натуральный и кошмар законченный, да с тройным перехлёстом в печень кальмарову, короче говоря. Даже парочку гаубиц - из прибрежного редута - смыло к нехорошей маме самой первой проститутки. Бывает.... Через несколько суток к нашему берегу прибило всяческие характерные обломки, сопровождающие классическое кораблекрушение: доски, обломки мачт, обрывки парусов, полупустые бочки с прогорклой солониной. Потом и наполовину затопленная лодочка пристала к городскому пирсу. А в ней - человек, находившийся без сознания. Хлипкий и измождённый такой весь из себя - худющий, несчастный, слабенький.... Ладно. Привели страдальца в себя, напоили, накормили. Чай, с пониманием. А потом присмотрелись.... Ба, знакомые все лица! Это же он, сволочь злая, и есть. В том плане, что Эдвард Теч. То бишь, кровавая и легендарная Чёрная Борода. Мать её. Повезло, конечно.... Вот, сегодня его и будут судить. По полной и расширенной программе.... Как это - кто? Разве я не сказал, что сеньор Борхео является Главным судьёй нашего Сан-Анхелино? Вот, говорю. И молоденькая сеньорита Аннабель занимает судейское кресло.... Кто такая? Родная дочка легендарной Мэри Ред. Ну, той самой, которая стояла у истоков "Братства белых флибустьеров".... Что, и по поводу "Братства" ты не в курсе? Эх, темнота золотодобывающая. Тьфу, да и только. Слушай. Собрались как-то, лет так семь-девять тому назад, уважаемые, справедливые и серьёзные люди.... Кто конкретно - собрался? Да, всё те же. Дон Борхео, бесстрашная капитанша Мэри Ред, да датский шкипер Людвиг Лаудруп, на чьей морде (пардон, на благородной физиономии), шрамов больше, чем голодных клопов в любом дублинском борделе.... Собрались и решили - мочить всех пиратов. Всех-всех-всех. Под чьими знамёнами они не плавали бы. Наплевав на все официальные разрешения и патенты, украшенные разноцветными княжескими и королевскими печатями. Из нетленной серии: - "Мочить - так мочить. Всерьёз и надолго...". Эге, слышишь? Колокол надрывается. Народ, судя по "оконной" картинке, начал стягиваться. Куда? Куда надо, дикобразы колючие. То есть, куда велено было начальством высоким. Причём, заранее.... Ладно, в следующий раз дорасскажу про "Белое братство". Никуда оно не убежит. Даже если и захочет.... По рюмашке и пошли? Наливай, приятель...
  
   Жители свободолюбивого Сан-Анхелино - кто поодиночке, а кто и небольшими пёстрыми группами - неторопливо стягивались к Центральной площади города, что располагалась неподалёку от величественного и помпезного католического собора. Алекс и Зорго, стараясь не привлекать к себе нездорового внимания, влились в общий поток. Шли себе неторопливо и шли - по узким и извилистым улочкам городка, время от времени ловко уворачиваясь от помоев, по-простому выплёскиваемых из широко-распахнутых окон.
   Центральная городская площадь была идеально-круглой и очень просторной, по её периферии разместились любопытствующие народные массы, а в центре красовался массивный судейский помост, грубо сколоченный из неровных пальмовых досок. Рядом с помостом находилась тесная железная клетка с подсудимым, чуть дальше - высокий деревянный столб, несколько серьёзных вязанок-охапок сухих дров, массивная плаха с воткнутым в неё топором самого садистского вида и солидная новёхонькая виселица.
   - Да, очень трудная и непростая задача стоит нынче перед высоким Городским судом, - чуть слышно усмехнулся рыжебородый капитан. - Повесить подсудимого? А может, голову ему, мерзавцу, отрубить? Или же, если хорошенько подумать, сжечь на костре? Что - с точки зрения наивысшей справедливости - будет самым правильным?
   Человек в клетке выглядел откровенно жалко: наполовину обгоревшая седенькая (а совсем и не чёрная!), бородёнка, испуганные, постоянно бегающие узкие глаза, просительная и робкая улыбка...
   - А вон и господин Губернатор - собственной персоной - пожаловали, - шепнул Зорго. - То есть, прибыть изволили. Дабы придать важному мероприятию официальный и законченный статус.
   Среди толпы горожан, беспардонно расталкивая всех в разные стороны, в первые ряды пробивался-продирался важный господин - весьма упитанный негр неопределённого возраста, одетый как патентованный испанский идальго дворянского происхождения, разве что на его левом боку - вместо длинной шпаги - красовался чуть заржавевший палаш самых устрашающих и невероятных размеров. Ну, и многочисленные металлические колечки и костяные палочки, вставленные в мочки его ушей и в чёрный мясистый нос, слегка выбивались из образа благородного испанского дворянина. Не говоря уже о красно-зелёных узорах татуировок на выпуклых щеках.
   Наконец, под восторженное и радостное уханье толпы, на помост стали подниматься и рассаживаться по своим местам судейские.
   В самом центре помоста расположился, вольготно устроившись в дубовом кресле, некто - в бесформенном и морщинистом черном балахоне. Лицо неизвестного человека скрывалось под капюшоном, старательно накинутым на голову. Были видны только его руки - большие, морщинистые, очень смуглые, с бело-розовыми ладонями. Ладони нервно обнимали, постоянно двигаясь туда-сюда, массивный чёрный посох, в навершии которого была искусно вырезана голова пуделя.
   Справа от Главного - на краюшек стула с высокой резной спинкой - осторожно присела тоненькая молодая женщина, облачённая в тёмно-синий плащ, капюшон которого был наброшен на голову только наполовину. Слегка рыжеватые кучерявые волосы, красивое, тонкое и породистое лицо, огромные тёмно-зелёные глаза.
   "До чего же печальные глаза", - подумалось непроизвольно. - "До чего же - печальные, Боги мои...".
   А слева от Председателя суда на низенькой скамеечке неуклюже пристроился человек-обрубок: лохматая голова с единственным глазом и коротко-обрубленным носом, худенькие плечи, тоненькие культи рук - до локтя, впалая грудь, живот, дальше - вместо ног - грубая деревянная доска.
   - Это легендарный Рауль Домингес, несчастный капитан знаменитого галеона "Эльдорадо", - шепнул Зорго. - Лет тринадцать-пятнадцать тому назад его Чёрная Борода лично резал на мелкие кусочки: выпытывал маршруты испанских королевских кораблей, перевозивших золото и серебро из южно-американских рудников. Потом дон Борхео несчастного Рауля подобрал на каком-то крошечном карибском острове, выходил, сюда привёз...
   - Начинаем наше заседание! - разнёсся над площадью могучий бас Главного. - Уважаемый мастер Чернильная Душа, как полномочный прокурор вольного и свободного города Сан-Анхелино, - огласите обвинения!
   На судейский помост - медленно и важно, с чувством собственного достоинства - поднялся высокий костистый человек в кудрявом рыжем парике (большая редкость для свободолюбивого и безалаберного Сан-Анхелино, особенно учитывая жаркий тропический климат), с несколькими толстыми пергаментными свитками под мышкой.
   - Настоящего имени этого англичанина (а может, шотландца, или - на худой конец - ирландца?), никто точно не знает, - тихонько поведал рыжебородый капитан. - Уже около двадцати пяти лет он живёт в нашем Сан-Анхелино. То бишь, живёт и старательно пишет историю Карибского моря, а также его побережья и вечнозелёных островов.
   - Я, Чернильная Душа, полномочный и единственный прокурор вольного и свободного города Сан-Анхелино! - голос говорящего слегка подрагивал от охватившего его нешуточного волнения. - Обвиняю этого страшного человека в следующих преступлениях..., - высокий костистый человек сделал короткую паузу, разворачивая один из пергаментных свитков, (остальные свитки он запихал за обшлаг левого рукава камзола), после чего приступил к оглашению перечня...
   Чернильная Душа безостановочно, в полной тишине, зачитал - один за другим - все пергаменты, бросая уже прочитанные прямо на судейский помост, себе под ноги. На это у него ушло почти два с половиной часа.
   Алекс внимательно слушал, ощущая, как его Душа постепенно покрывается уродливой ледяной коркой, а волосы на голове начинают неприятно шевелиться. Сотни кораблей, разграбленных и пущенных на морское дно, тысячи убитых и повешенных моряков, зверски изнасилованные женщины, дети, проданные на невольничьи рынки барбаресок, замученные до смерти узники, за которых друзья и родственники не торопились выплатить назначенный выкуп...
   "Зверство сплошное и скотство уродливое, мать их всех!", - кипели-бродили в голове гневно-беспокойные мысли. - "А эти мастера художественного слова - из будущих веков? Они-то куда смотрели? По их утверждениям, книгам и фильмам получается, что и среди пиратов частенько встречались люди благородные, не чуждые доброте и милосердию.... Ложь голимая и наглая!".
   После прокурора выступали многочисленные свидетели и свидетельницы. После их показаний Алекса даже слегка замутило и нестерпимо захотелось - лично порубить в домашнюю лапшу пару-тройку матёрых и жестокосердных флибустьеров.
   Наконец, уже очевидно изнывая от подступавшей дневной жары, Главный предложил высказаться городскому адвокату.
   Высокий седобородый господин - самого благородного и почтенного вида - величественно поднялся на помост, держа на вытянутых руках обыкновенную кухонную дощечку, на который лежал тёмно-розовый коровий язык, пронзённый острым кинжалом. Седобородый господин - под одобрительные крики зрителей - важно продемонстрировал всем присутствующим этот своеобразный "натюрморт".
   - Торжественно извещает судей, прокурора и почтеннейшую публику, что ему нечего сказать в защиту подсудимого, - скучающим и вялым голосом сообщил Зорго, после чего неожиданно предложил: - Может, братец, пойдём отсюда, а? Ничего интересного уже не будет. Всё известно наперёд. Мол, если Чёрная Борода даст ценные показания, могущие реально помочь в деле полного искоренения пиратства, то его оставят в живых. То бишь, предварительно отрезав левую руку по локоть и заковав ноги в тяжеленные кандалы, отправят трудиться в подземный серебряный рудник - наш Сан-Анхелино остро нуждается в благородном металле для чеканки собственных монет.... Не будет ценных показаний? Сожгут, понятное дело, под радостное улюлюканье восторженной толпы.... А записку относительно дальнейшего распорядка дня мне уже передали, - почтительно кивнул головой в сторону печальной зеленоглазой женщины. - Велено прибыть в дом сеньора Борхео уже ближе к вечеру, после сиесты...
  
   Они, переходя из одного симпатичного кабачка в другой, славно прогулялись по Сан-Анхелино. А в назначенное время, когда тропическое ярко-жёлтое солнышко явственно устремилось к западной линии горизонта, подошли к нужному дому.
   "Вернее, к самому натуральному поместью", - язвительно хмыкнул про себя Алекс. - "Сам особняк? Вполне симпатичный такой из себя - двухэтажный, с колоннами из разноцветного мрамора по фасаду. Перед домом разбит большой ухоженный сад. Даже и не сад, а самый настоящий английский классический парк. Рядом с парадной лестницей располагается маленький уютный пруд с розовыми и фиолетовыми кувшинками. А чуть дальше, возле двустворчатой входной двери, почтительной замер пожилой дворецкий с роскошными седыми бакенбардами на щеках, разряженный в пух и прах. Прямо-таки наподобие новогодней ёлки...".
   - Вас уже ждут, уважаемые господа! - торжественно известил дворецкий-ёлка. - Проходите, пожалуйста, в гостиную!
   Гостиная напоминала своим богатым убранством музейную краеведческую экспозицию. Чего тут только не было: старинные, позеленевшие от времени шпаги и стилеты, морские раковины самых различных размеров и геометрий, искусно выполненные модели парусных судов, старые и современные морские карты, испещрённые непонятными разноцветными значками. А на отдельно-стоящем комоде располагалась просторная клетка с позолоченными прутьями, в которой сидела - на толстой жердочке - странная птица: пёстрая, упитанная, размером с домашнюю курицу, всего с одной когтистой лапой, но с клювом и глазами охотничьего сокола.
   - Дон Борхео слывёт в здешних краях самым ярым коллекционером всего необычного, так или иначе связанного с морем, или же просто - с загадочными и неразрешимыми тайнами, - охотно пояснил Зорго. - В нашем Сан-Анхелино к различным чудачествам принято относиться с пиететом. Если, понятное дело, эти чудачества являются искренними и не наигранными...
   Распахнулась высокая тёмно-фиолетовая дверь морёного дуба, и в гостиную вошли двое: пожилой мужчина и молоденькая девушка.
   Мужчина - высокий, немного сутулый и слегка полноватый - был облачён в тёмно-коричневые одежды свободного покроя, расшитые крохотными - белыми и жёлтыми - иероглифами. Его густые чёрные волосы были забраны - при помощи широкой ярко-алой ленты - в классический "конский хвост", а водянистые глаза ("чуть навыкате"), мерцали загадочно и таинственно.
   Короче говоря, дяденька был совершенно обыкновенным, визуально - мирным, медлительным и сонным. А, вот, девушка...
   "Рыженькая зеленоглазая чертовка с кудряшками", - мысленно охарактеризовал девицу Алекс. - "Именно, что - чертовка. Сразу ощущается непростой, капризный и отчаянный норов. А ещё - в придачу - целое море дамской взбалмошности и природного упрямства. Про такие же кудряшки принято говорить, мол, "завиты мелким бесом...". Та ещё особа, если кратко резюмировать. Откровенная авантюристка и записная сердцеедка. В том плане, что коварная и безжалостная похитительница глупых и доверчивых мужских сердец.... Ну, и одета в полном соответствии с образом: широкие мужские штаны, высокие сапоги-ботфорты ядовито-оранжевой кожи, длинная дворянская шпага на левом боку, а поверх рыжих кудряшек - классическая морская треуголка. Ни дать, ни взять, самая натуральная и бесшабашная амазонка. Из серии: - "Только держись...". Если, понятное дело, уверен в своих силах. А если, пардон, не уверен? Тогда сразу же, не теряя времени даром, сдавайся в плен...".
   - Я - Борхео, - коротко кивнув массивной головой, представился мужчина в восточных одеждах. - Это - моя племянница. Рад видеть вас, господа. И вас, капитан. И вас, сеньор Буэнвентура-и-Гарсия.... Сразу вынужден извиниться. Предполагал, никуда не торопясь, поужинать в вашей славной компании. Поговорить. Обсудить некоторые важные вопросы. Обменяться, в конце-то концов, мироощущениями. Но, как известно, человек предполагает, а Господь Бог располагает. Образовались некие важные обстоятельства...
   - Обстоятельства, заставившие нас с дядей пересмотреть ближайшие планы, - заинтересованно прищурившись в сторону Алекса, подключилась к разговору рыженькая девица. - Причём, кардинально и всерьёз пересмотреть.... Я, кстати, Аннабель.
   - Очень приятно, - смущённо забормотал Алекс. - Рад нашему знакомству. Вы очень красивая и.... И всё такое прочее...
   - Перестаньте, идальго, утруждать себя мещанским политесом, - смешливо фыркнув, посоветовала Аннабель. - Вам это совершенно не идёт.... Теперь про обстоятельства. Мистер Эдвард Теч поделился с нами важной информацией. Естественно, под страхом лютых изощрённых пыток и жаркого костра. Тем не менее, теперь мы знаем, где отстаивается основная пиратская эскадра, ремонтируя свои корабли, потрёпанные во время недавнего шторма. Появился реальный шанс - уничтожить основные пиратские силы одним выверенным и нацеленным ударом.... Капитан Зорго, ваш "Король" готов к плаванию?
   - Как и всегда, прекрасная сеньорита.
   - Замечательно. А вы, отважный и любопытный Диего Амадей? Не желаете ли присоединиться к предстоящему мероприятию? Подчёркиваю, к рискованному, авантюрному и небезопасному мероприятию?
   - Почту за честь...
   - Великолепно, - обворожительно улыбнулась девушка. - Так что, дядюшка, выдвигаемся?
   - Пожалуй, - равнодушно пожал покатыми плечами дон Борхео. - Карету подадут с минуты на минуту. Пойдёмте, господа.... Сеньор Буэнвентура. Не в службу, а в дружбу. Прихватите, пожалуйста, клетку с Шань-янем. Скоро этой птичке предстоит немного потрудиться. Так сказать, по прямому предназначению...
  
   Карета, влекомая вперёд четвёркой угольно-чёрных породистых коней, оказалась самой настоящей - просторной, изысканно-отделанной и оснащённой мягкими рессорами.
   Зорго и Алекс, пристроивший на своих коленях золочёную клетку с одноногой птицей, заняли заднее кожаное сиденье. А дон Борхео и рыженькая сеньорита Аннабель расположились напротив них.
   - Хотите, расскажу вам о Шань-яне? - нежно поглаживая ладошкой кованый эфес дворянской шпаги, предложила девушка. - Слушайте, благородные кабальеро.... Эта птичка, как легко догадаться по имени, имеет самое прямое и непосредственное отношение к Китаю. Иногда её именуют и по-другому, то есть, "дожденосной птицей". Древняя и седая легенда гласит, что Шань-янь выпивает своим крючковатым клювом воду из рек и озёр, а потом, долетев до нужного места, изливает ее на жаждущие влаги поля. Об этой необычной птице неоднократно упоминал в своих литературно-философских трудах даже сам великий Конфуций, утверждавший, что именно Шань-янь - зачастую - виновата в сезонных наводнениях. А ещё мудрец учил, мол: - "Если в конкретном месте часто появляется-пролетает дожденосная птица, то это означает только одно: надо срочно строить надёжные плотины, водохранилища и запруды. Тогда и грядущие наводнения удастся пережить...". Что это, любознательный Диего Амадей, случилось с вашим мужественным лицом?
   - Не знаю, - забеспокоился Алекс. - Что-то серьёзное?
   - Как сказать, как сказать.... Просто на нём чётко просматривается печать лёгкого недопонимания. Никак не можете понять, каким же это образом мирная дожденосная птица может нам помочь в борьбе с кровожадными пиратами?
   - Не могу, сеньорита. Извините. Пока не догадался. Увы, не сообразителен.
   - Это я уже заметила, - добродушно усмехнулась Аннабель. - Причём, неоднократно.... Ничего, идальго. Послезавтра утром, Бог даст, всё поймёте.... Ага, подъехали к торговой бухте. Вылезаем, храбрые кавалеры. Вылезаем. Капитан, командуйте. Чем быстрей отчалим от берега, тем лучше...
   Двухмачтовый бриг "Король", заложенный почти пятнадцать с половиной лет тому назад на лондонских королевских верфях, считался уже стареньким. Кроме того, он изначально строился как сугубо торговое судно, поэтому имел вместительные трюмы, был достаточно широким и внешне неуклюжим, слегка напоминая - своим визуальным обликом - приземистого и пожилого английского бульдога.
   - Ничего, зато мой "Король" очень устойчив на сильной боковой волне и всегда послушен рулю, - беспечно и искренне нахваливал бриг рыжебородый Зорго. - Правда, пушек маловато. Всего-то двенадцать. Да, ничего страшного. Бог, как известно, всегда помогает смелым и отважным.... Якоря поднять! - обратился к матросам. - Топселя ставить! Грот приготовить! "Златоглазую кошку" поднять! А куда, кстати, господа и дамы, мы держим курс?
   - На остров Ямайку, - лениво зевнул дон Борхео.
   - Там, как раз, и отстаивается пиратская эскадра, - пояснила Аннабель. - Во-первых, пираты ждут своего предводителя. То бишь, мистера Чёрную Бороду, который сейчас готовится стать трудолюбивым добытчиком серебряной руды. А, во-вторых, занимаются текущими ремонтными работами...
  
   К Ямайке "Король" подошёл ранним солнечным утром, ещё до начала завтрака. Алекс проснулся одним из первых, на самом рассвете, и поэтому смог лично наблюдать за этим знаковым событием.
   Сперва над далёкой линией горизонта появился чуть заметный сероватый фрагмент длинной спирали, вскоре превратившийся в ярко-выраженный чёрный дымок. Потом над загадочным сиреневым туманом показались чёрные точки и штрихи - островные (пусть и невысокие), горные пики.
   - Ветер попутный. Следовательно, дойдём до восточной оконечности острова часа через полтора, - невозмутимо сообщил Зорго, самолично управлявшийся с корабельным штурвалом.
   - Только через полтора часа? - уточнил звонкий девичий голос, и на капитанский помост поднялась Аннабель - румяная, весёлая, улыбчивая и энергичная. - Тогда, любезный шкипер, распорядитесь - относительно скромного, но сытного завтрака. Все важные дела, как утверждал китайский мудрец Конфуций, рекомендуется вершить на сытый желудок. В том плане, что голодные люди частенько бывают избыточно-нервными, дёрганными и нерешительными...
   Завтрак прошёл в спокойной и дружеской обстановке. Только сонная Шань-янь, отказавшись от предложенных пшеничных зёрен, недовольно хохлилась и скептически мотала пёстрой головой.
   - Не любит она долгие морские путешествия, - понимающе вздохнул дон Борхео. - Морская болезнь, она не только людей донимает. Но и всех прочих тварей Божьих. В том смысле, что некоторых. По выбору произвольному...
   Когда трапеза, сопровождаемая неторопливыми философскими беседами, дошла до финального кофе с ликёрами, в коридоре послышался тревожный топот, и в дверном проёме кают-компании показалась взволнованная рыжебородая физиономия капитана.
   - Там - это..., - тяжело дыша, хрипло выдохнул Зорго. - Пираты! Вся островная бухта заставлена их кораблями!
   - Очень хорошо, - улыбнулся дон Борхео, отчего уголки его тонкого рта печально опустились вниз - как у итальянской тряпичной куклы Пьеро. - Поднимаемся на палубу. Аннабель, прихвати подзорную трубу. А вы, сеньор Буэнвентура, клетку с нашей загрустившей птичкой...
   Картинка - и без помощи оптического прибора - была предельно-ясной и однозначной. Уютная полукруглая бухта. Скошенная - по отношению к линии горизонта - каменная стена, украшенная аккуратным вулканическим конусом с чёрной спиралью дыма. Искомый пиратский флот, состоявший из двух десятков разномастных двух- и трёхмачтовых морских судов, вставший на якоря в непосредственной близости от скошенной скалы.
   - Здорово же их, бедолаг, потрепал недавний ураган! - злорадно усмехнувшись, сообщила Аннабель, наблюдавшая за бухточкой через окуляры мощной подзорной трубы. - Вон, под самой скалой, стоят два полузатонувших фрегата. Думаю, что они здесь надолго заякорились. Когда ещё починятся. Небось, будут штопать паруса, борта конопатить...
   - Вии-ть! - неожиданно поддержала девушку повеселевшая китайская пичуга. - Вии-ть!
   - Что такое? - насторожённо поглядывая на корабельные паруса, обвисшие бесполезными серыми тряпками, расстроился Зорго. - Ветер куда-то пропал. Раз, и нету. Полностью стих.... Не иначе, соратники, ваша пернатая подружка изволила "накаркать". То есть, сглазить...
   - Да, это Шань-янь приступила к выполнению поставленной задачи, - оставаясь равнодушно-серьёзным, подтвердил дон Борхео. - Теперь, когда установился полный штиль, пираты никуда не денутся. Никуда не денутся от Божьей десницы, я имею в виду.... Интересуетесь, а как же наш доблестный "Король"? Ничего страшного. Здесь присутствует незначительное, но устойчивое морское течение. Дрейфуем себе и дрейфуем. Вы, уважаемый шкипер, куда-то торопитесь? Нет? Вот, и я о том же.... Племяшка, открой, пожалуйста, дверцу клетки и выпусти нашу дожденосную пташку на свободу. Пусть немного порезвиться.
   Девушка не заставила себя долго ждать.
   - Шр-р-р! - уже через полминуты отчаянно захлопали птичьи крылья, и вскоре пёстрая птица, взмыв вверх, превратилась в крохотную тёмную точку в бездонной небесной вышине, а потом, и вовсе, пропала из вида.
   - Дождём запахло, - тревожно задёргал носом-картошкой Зорго. - Причём, серьёзным. Уж я-то в этих делах понимаю. Ни одну морскую штормовую собаку съел.... Ага, над вулканическим конусом - не пойми и откуда - "нарисовалась" тёмно-сизая тучка. Маленькая, но плотная-плотная такая. Словно коренастый индеец из горного племени чиго.... Смотри-ка, расширяется прямо на глазах. Расширяется, расширяется, расширяется. Скоро, наверное, накроет всю Ямайку. Вот же, история. А теперь молнии засверкали - длинные, изломанные, ярко-жёлтые...
   Раскаты грома поглотили всё вокруг. Гремели, гремели и гремели. А потом затихли.
   - Над островом идёт дождь, - оповестил Алекс. - Вернее, стоит плотная-плотная дождевая завеса-стена, скрывшая всё и вся. И Ямайку, и пиратские корабли. Никогда не сталкивался с таким ужасным ливнем.... Слышите?
   - Ага, шуршит, - заразительно зевнув в очередной раз, согласился дон Борхео. - Ливень делает своё дело. Скоро по скошенной каменной скале вниз ринутся - с весьма приличной скоростью - серьёзные грязевые потоки. Ринутся и, встретившись с морской гладью, поднимут гигантские волны.... Сколько пиратских кораблей потонет? Может, половина. Может, две трети. В любом случае, неплохо.
   Сверкнула очередная молния, и...
   И рвануло так, что все присутствующие на палубе "Короля" непроизвольно присели на корточки и зажали уши ладонями.
   Через несколько мгновений взрыв повторился, бриг резко завалился на бок, а Алекс, неловко упав, ударился головой о корабельный штурвал и потерял сознание...
   Он пришёл в себя от серии звонких "шлепков", последовавших один за другим. Сел, непонимающе покрутил головой в разные стороны и поинтересовался:
   - Что это шлёпает по воде? И почему стало так жарко?
   - Досадная случайность, - неуверенно и чуть испуганно улыбнувшись, сообщила Аннабель. - Вулкан проснулся и принялся активно плеваться раскалённой лавой. Приличные такие "капельки". Каждая объёмом в пару-тройку кубических метров.
   - А что случилось с вулканом? Почему он проснулся?
   - Одна из молний, случайно угодив прямо в его жерло, спровоцировала внеочередное извержение. Сейчас такое начнётся...
   Раздался сильнейший треск-выстрел, словно бы где-то совсем рядом пальнула гигантская пушка, и склон наклонной скалы - прямо на глазах у зрителей - прорезала длинная и извилистая трещина, тут же наполнившаяся чем-то огненно-оранжевым.
   - Совсем скоро раскалённая вулканическая лава польётся в море, - невозмутимо резюмировал дон Борхео. - Вода в бухточке закипит. Наваристая уха получится.... Всё, друзья, пора заканчивать этот опасный спектакль.
   - Что вы имеете в виду?
   - Ничего особенного. Те, у кого имеются Зеркала Борхеса, их - в срочном порядке - достают, смотрятся и...э-э-э, эвакуируются.
   - А что делают остальные?
   - И здесь ничего сложного. Дрейфуют по течению. Молятся Богу. Ждут невероятного чуда.... За дело, дамы и господа! Поторапливаемся...
  
  
   Глава седьмая
   Китайский единорог
  
   Алексу снилась весенняя степь - холмистая, нескончаемая, вольная, загадочная.
   Вернее, не снилась. Всё, как и обещал достопочтимый сеньор Франсиско Асеведо, Генеральный директор компании "Заветные сны", было настоящим. По крайней мере, ощущалось таковым...
   Нынче он звался - "хан Пуш-ниг" и неторопливо скакал - в окружении верных и многократно-проверенных воинов - по нежно-зелёной весенней траве. Иногда под чёрными копытами гнедых и каурых коней тихонько поскрипывали мелкие камушки. Высоко в бездонном голубом небе висели почти неподвижные крохотные точки - могучие степные беркуты, высматривающие добычу.
   Степь закончилась. Впереди - насколько хватало человеческого взгляда - простиралась лишь бескрайняя красно-коричневая пустыня.
   - Не останавливаться, - велел Алекс. - До заката осталось ещё много времени. Скачем и высматриваем подходящее место для ночлега.
   Через некоторое время с северо-востока долетел едва слышимый тревожный гул.
   - Что это такое? - насторожился один из нукеров.
   - Ерунда, - лениво и беззаботно зевнул сотник О-чой. - Наверное, стадо джейранов. Услышали цокот конских копыт и, наученные горьким опытом, решили по-быстрому откочевать за Сизое нагорье. Обычное дело.
   - Думаешь?
   - Уверен.
   - Может, это подходит основная орда Чингизхана?
   - Не думаю. Рано. Без нарочного от разведчиков основная орда никогда не вступит в пески этой малознакомой и страшной пустыни. Великая Яса запрещает.... А кто нынче разведчики? Наш тумен. Но мы, насколько я знаю, не посылали ни нарочных, ни почтовых голубей. Так что....
   - Не продолжай, - прервал сотника Алекс. - Я всё понял. Пожалуй, ты прав, старина.... Джейраны, говоришь? Давай-ка, отъедем в сторону.
   - Отъедем.... Да, они. Или же далёкие грозы шумят.
   - Какие ещё - грозы? Небо чистое и безоблачное. Голубое - голубей не бывает.
   - В этой мрачной пустыне бывает-случается всякое, - обеспокоенно вздохнул О-чой. - Проклятое место. Наши мудрые предки, по крайней мере, всегда обходили его стороной, резко разворачивая конские табуны на северо-восток. Причём, закладывая солидный крюк - длиной в полноценный зимний период. Мол: - "Только наивные глупцы польстятся на эти глупые россказни о вечнозеленых лугах, лежащих за страшной зыбучей пустыней и глухими чёрными горами...".
   - Значит, только наивные глупцы?
   - Не лови меня на слове, славный хан. Так считалось раньше.
   - Раньше?
   - До тех пор, пока великий Чингиз, прозрев, не показал нам, монголам, единственно-верной дороги. Прости и..., и не доноси...
   - Донести? - Алекс практически рассердился и даже нервно помахал ногайкой над тёмно-тёмно-гнедой головой своего породистого ханского коня. - На того, кто мне - по сути - заменил отца? За такие слова и мысли - и хребет не жалко переломать в нескольких местах сразу.... Ворон! Это не к тебе относилось. Приумерь бег. Молодец, послушный.... Значит, О-чой, эти места не милы твоему суровому сердцу, поросшему шерстью степных скакунов и горных яков?
   - Не милы, хан. Не гневайся.
   - Почему? Нам ли, монголам, бояться пустынь?
   - Пустыня пустыне - рознь, молодой хан.
   - Может, сотник, ты и прав.... Солнышко, кстати, задумало отправиться на заслуженный отдых. Грех - спорить с небесными светилами. Значит, и нам пора - озаботиться мыслями о предстоящем ночлеге.... Как тебе вон та лощина?
   - Хорошее место, - одобрил О-чой. - Саксаула много. Камни поросли разноцветными мхами и лишайниками - лошадки не останутся голодными. Да и сухой кустарник имеется - хватит на пару сотен весёлых походных костров. А завтра, если Боги разрешат, мы доскачем и до реки Хотан - единственной полноводной на всю эту пустыню.
   - Останавливаемся на ночлег, - решил Алекс. - И пусть тот, кто не будет проворен и сноровист, пожалеет о своём появлении на этом свете...
  
   Ханское слово - закон.
   Удобная такая вещь. Для тех, конечно, кто понимает. Особенно, если этот "кто-то" находится в движении. То бишь, в пути, которому и конца-края не видно. Вечный путь - стезя настоящего монгола. Единственная и безальтернативная стезя.... Если этот путь, вдруг, закончится? То что, собственно, будет? Да, ничего особенного. Ровно то, что и всегда. Не бывает Великого народа - без Великого пути. Нет - Пути? Значит, нет и Народа. Так, только шумное сборище отдельных индивидуумов - жадных, грязных, лицемерных и вырождающихся. Пассионарная теория этногенеза - мать её пассионарную...
   На западном склоне лощины загорелись весёлые походные костры.
   Почему - именно - на западном? По кочану. Во-первых, так было предписано в авторитетной Ясе. А, во-вторых, так, действительно, было по-умному - по утрам именно западным склонам достаётся больше всего живительного солнечного тепла...
   Причём здесь - живительное тепло? Ведь речь, если помнится, шла о знойной пустыне?
   Шла, спорить не буду.
   О пустыне Такла-Макан. Интересное такое место - непонятное, тайное, загадочное и гадкое - до полной и нескончаемой невозможности. Большая и пухлая дыня, лежащая в самом сердце Таримской впадины, которая - в свою очередь - расположена в районе южного Тянь-Шаня. Вокруг Такла-Макан - только горы и нагорья. На севере - Тянь-Шань. На юге - Куньлунь. На востоке - гоби Лобнора. На западе - Гиндукуш. Весёлое местечко, ничего не скажешь...
   Такла-Макан - пустыня зыбучих песков. И природно-климатические условия здесь очень суровы. Жаркие дни сменяются холодными ночами, а суточные перепады температур - зачастую - превышают сорок градусов.
   "Такла-Макан" переводится как - "Кто пойдёт, тот не вернётся...".
   - И это, действительно, так, - старательно помешивая гладко-оструганной самшитовой дощечкой густое походное варево, лениво кипящее в старом бронзовом котле, нравоучительно вещал О-чой. - Ещё во времена знаменитой китайской династии Тан здесь путешествовал знаменитый буддийский монах Сюнь Цзан, оставивший обширные письменные воспоминания об этом путешествии. Так вот. По его утверждениям, в центре этой пустыни раньше располагался древний город, в котором проживали отпетые злодеи. Они на протяжении многих-многих лет грабили и убивали всех купцов, а также всех любопытствующих праздных путников, следовавших через Такла-Макан. Даже странствующих монахов не щадили. В конце концов, Небесный владыка разгневался не на шутку. Целых семь дней и семь ночей дули сильнейшие чёрные ветры, и город исчез с лица Земли, словно бы и не было его никогда.... Город исчез, а неисчислимые награбленные богатства остались. Золото в слитках и украшениях, различные монеты, драгоценные каменья - всё это до сих пор лежит в сундуках. Но унести эти несметные сокровища, как повествует Сюнь Цзан, невозможно. Мол, если кто-нибудь возьмет что-либо из этого богатства, то сразу же поднимается черный вихрь, человек теряет дорогу обратно, и - обессиленный - погибает среди раскалённых песков.... Если же путник попридержит свою природную алчность и положит драгоценности обратно в сундук, то сможет выбраться из пустыни. Конечно, при условии, что непредсказуемый Небесный владыка будет не против...
   - Чингизхан не верит во всякие поверья и проклятья, - лёжа на толстой войлочной кошме, загрустил Алекс. - Наоборот, он их старательно и бесстрашно преодолевает. Словно зарок такой дал в юности самому себе - преодолевать, преодолевать и ещё раз безостановочно преодолевать.... Значит, монгольская орда стремится в Такла-Макан, чтобы забрать проклятое золото?
   - Нет, конечно же, молодой и горячий хан, - с чувством лёгкого превосходства улыбнулся сотник. - Наш Чингиз - по-настоящему Великий вождь, Хан всех монголов, и никогда не страдал мелочностью.... Рисковать жизнями своих отважных и верных воинов лишь ради нескольких сундуков с золотом и побрякушками? Или там ради нескольких сотен таких сундуков? Нет, наш Темучин (так его величают старинные соратники, которым это позволено), не такой...
   - А какой он? Хан всех монголов? Расскажи.
   - Хорошо, Пуш-ниг, слушай.... Темучин очень рано потерял отца, познал бедность и даже около года провёл в рабстве, нося колодку - две деревянные доски с отверстием для шеи, которые стягивались между собой. А вся его юность прошла в беспрестанных кровавых схватках с ближайшими соседями. И очень скоро Темучин понял, что есть только один способ прекратить эти бессмысленные братоубийственные войны - объединить все степные племена под одним знаменем. И мало того, что понял, но и составил выверенный план, и начал - неуклонно и целенаправленно - претворять его в жизнь.... Постепенно воинские силы Темучина стали расти. Он принимал в свою орду всё новых и новых степных нукеров, совершал планомерные набеги на соседей, захватывая новые земли. Будущего Чингисхана, в отличие от других монгольских и татарских предводителей, мало интересовала военная добыча. Во главу угла он - прежде всего - ставил именно земельные владения и увеличение количества подданных, которые пополняли его армию.... И однажды, по ранней степной весне, на расширенном степном курултае, Темучин был единодушно провозглашён Великим Ханом всех монгол и официально получил титул - "Чингисхан". Разрозненные и враждующие между собой кочевые племена навсегда объединились в единое целое.... Вскоре на всех степных территориях, подвластных Чингисхану, вступил в силу новый закон - Яса. В Ясе вся кочевая монгольская жизнь строго и однозначно расписана. Ничто не упущено. Ни о ком не забыто. А за малейшие нарушения правил и уложений, обозначенных в Ясе, предусмотрено лишь одно справедливое наказание - смертная казнь.... Всё население своей империи мудрый и дальновидный Чингисхан поделил на десятки, сотни, тысячи и тумены. Так степные кочевники из разных родов и племён стали единым народом, подвластным воле Великого Хана.... После этого Чингисхан организовал и осуществил легендарные походы в Китай, Среднюю Азию, на Кавказ и в Восточную Европу. Были уничтожены и порабощены такие древние государства, как империя Хорезмшахов, Китайская империя и Багдадский халифат.... Теперь пришла очередь легендарных и богатейших индийских княжеств. Монгольская орда должна, преодолев пустыню Такла-Макан и горы Гиндукуш, повернуть на юго-восток. После этого путь в сказочную Индию будет открыт.... Чингиз не успокоится, пока под его Властью не окажется весь земной Мир. Только так, по его мнению, можно навести всеобщий стройный порядок, и прекратить - раз и навсегда - бессмысленные и кровопролитные войны.... Всё, рисовая похлёбка готова. Можно насыщаться, восстанавливая растраченные за день силы. Сейчас, только пододвину котёл поближе к походной кошме.... Кушай, мой небесный хан.
   - Можно и насытится, - извлекая из котла - с помощью острого кинжала - баранью бело-розовую лопатку, согласился Алекс. - Только, вот, сотник.... Мне показалось или, действительно, в твоём голосе промелькнула тень сомнения? Ну, когда ты говорил о предстоящем индийском походе?
   - Нет, не показалось, - тяжело вздохнул О-чой. - Тяжёлые и серые предчувствия терзают меня, недостойного...
   - И с чем они, эти серые предчувствия, связаны? Говори, сотник, всё - как оно есть, ничего не утаивая. Мы сейчас одни. Никто не услышит.
   - Хорошо, светлый хан. Будь по-твоему.... Монгольская орда очень устала. Очень, очень, очень. Сколько лет прошло в бесконечных походах - и не сосчитать. Необходим отдых - и людям, и лошадям. А тут - вместо долгожданного отдыха - новый поход. Да ещё какой. Ладно - эта Такла-Макан. Преодолеем. Не впервой. Настоящего монгола, как известно, пустыней не испугаешь. Но потом начнётся Гиндукуш - очень высокие, скалистые и, главное, голодные горы. Голодные, в первую очередь, для лошадок. А ещё там очень-очень холодно, постоянно дуют ледяные ветра, а на перевалах метут снежные метели. Много отважных нукеров и их верных коней останется навсегда в тех не ласковых горах - спать вечным сном. Очень много.... Ладно, спустились-таки с гор. Успешно переправились через полноводную реку Инд и двинулись на юг, к голубому и заманчивому морю. Но и там монгол не будет ждать ничего хорошего. Тот же буддийский монах Сюнь Цзан предостерегает в своих пергаментах, мол: - "В тех южных индийских краях - и днём, и ночью - очень жарко. А воздух насквозь пропитан водой...". Помнишь, ясноликий хан, как четыре Больших Солнца тому назад мы ходили с набегом на северо-запад - усмирять непокорные славянские племена?
   - Конечно, помню, - неуютно передёрнул плечами Алекс. - Очень упрямые и гордые люди. Да и в смелости этим рослым бородачам не откажешь.
   - А помнишь, как один раз мы с тобой - совершенно случайно - зашли в их славянскую избу для омовений, именуемую - "баней"?
   - И это помню. Ужасное и злое место. Дышать совсем нечем. Сплошной жар и белый горячий пар, затыкающий горло - словно ком китайской плотной ваты.... Бр-р-р!
   - И я про то же, - брезгливо поморщился О-чой. - В таких жарких избах только пленённых лазутчиков хорошо пытать.... Так вот. Вся эта Индия - одна сплошная русская баня. Плохо там будет степным монголам и их мохнатым лошадкам. Очень плохо.... Это я ещё не говорю об ядовитых тварях и гадах, водящихся в тех влажных и болотистых местах. Причём, в избытке немалом.
   - О каких - гадах и тварях?
   - О всяких. И о ползающих. И о прыгающих. И о летающих...
   - Странное дело, - не забывая с аппетитом поглощать нежную баранину, пробормотал Алекс. - Неужели, некому предостеречь великого Темучина? Уговорить его - отложить этот опасный индийский поход? Хотя бы на некоторое время?
   - Некому, мой хан. Ты же сам говорил недавно, мол: - "Чингизхан не верит во всякие поверья и проклятья. Наоборот, он их старательно и бесстрашно преодолевает. Словно зарок такой дал в юности самому себе - преодолевать, преодолевать и ещё раз безостановочно преодолевать...".
   - То есть, он не прислушается ни к чьему совету? Кто бы этот совет ни высказал?
   - Я такого не говорил, - засмущался сотник. - Если это предостережение прозвучало бы из уст Небесного владыки. Или же было бы передано его Посланником.... Тогда, конечно, Темучин послушался бы. Может быть...
   - Передано Посланником? Кого ты имеешь в виду?
   - Единорога, мой светлейший хан. Китайские мудрецы утверждают, что именно единороги извещают-передают смертным высокую волю Небесного владыки.
   Алекс, позабыв про недоеденную пахучую баранину, задумался. Вернее, погрузился в воспоминания...
  
   Степь - она бесконечна. Тянется - от Большого моря на востоке - почти до Солёных западных озёр, за которыми начинаются каменистые предгорья, постепенно переходящие в высокие и неприступные горы.
   Мудрые дервиши, изредка приходящие с юго-востока, говорят, что в стародавние времена степь не была такой бескрайней. Мол, когда-то на севере вовсю шумели дремучие и непроходимые леса. Высокие такие, густые-густые и тенистые.
   Давно это было. Несколько сотен Больших Солнц тому назад. Много воды утекло - по руслам степных рек и ручьёв - с тех пор.
   А потом степные ханы, посовещавшись, решили: - "Будем изводить, не ведая жалости, все бесполезные леса, мешающие нашим быстрым скакунам, под корень. Сожжём их!".
   И началась жаркая и весёлая потеха. Потеха - отчаянная, безо всяких правил и дурацкого благородства.... Леса - за многие годы упорных трудов и борьбы - безоговорочно сдались. Вернее, отступили далеко-далеко на север. Преследовать их не стали. Зачем? Там, на дальнем и загадочном севере, очень уж морозно зимой. Даже для выносливых и лохматых монгольских лошадок - избыточно холодно.
   Да и польза от лесов, как выяснилось со временем, немалая. Славянские народы, проживавшие в тех дремучих северных лесах, до сих пор и регулярно платят степным нукерам богатую дань - тёплыми пушистыми мехами, вкусным копчёным мясом и различными изделиями из древесины, нелишними в хозяйстве.
   Впрочем, Алекс (будем называть его в этой части повествования - "хан Пуш-ниг"), с северными лесами был знаком мало, только вскользь. Лишь два раза - во время плановых монгольских набегов - доходил до их мрачных границ.
   Пуш-ниг - по рождению - был ханом. Нет, конечно же, не Великим. Но и не маленьким. Ханом средней руки - со всеми вытекающими и втекающими последствиями, благами и обязанностями.
   Какова была численность его родовой орды? Трудно сказать. Коней и баранов - без счёта. Крепких воинов - порядка сорока пяти тысяч. Были ещё, конечно, женщины, старики, дети, подростки, рабы и рабыни. Но их - как коней и баранов - никто и никогда не считал. Зачем? Они же не умеют держать в ладонях рукояти боевых мечей и стрелять из тугих луков...
   Его родовая орда кочевала по широкой степной долине, зажатой между двумя высоченными горными хребтами, от одной могучей реки - до другой. Вернее, она кочевала здесь - под предводительством легендарных предков Пуш-нига - уже многие сотни и тысячи Больших Солнц. Естественно, не считая времени, затраченного на славные боевые походы в далёкие иноземные края.
   Эта долина так и именовалась - "Пуш-долина". Назвали её так ещё в незапамятные времена, в честь знаменитого прапрапрадеда Пуш-нига. В ширину - между горными хребтами - восемнадцать конных переходов. В длину - между великими реками - более ста восьмидесяти.
   Простор. Свобода. Воля...
   Славное место - Пуш-долина. Степь, медлительные и задумчивые речки, звонкие весёлые ручейки, круглые озёра - глубокие и мелкие - наполненные до самых краёв хрустальной, идеально-чистой водой.
   Степь, она разная. На западе - ровная, с отдельно-стоящими покатыми древними курганами, пахнущая горькой полынью. На востоке - многочисленные холмы и холмики, местами заросшие колючими кустарниками, светло-жёлтая едкая пыль, навязчиво лезущая под одежду.
   На западном краю долины хорошо зимовать - снега там выпадает мало, северные ветра особо не зверствуют. На восточном же зимой трещат лютые морозы и - многие дни-недели напролёт - метут, по-волчьи завывая, вьюги, метели и пороши.
   Зато в восточных степях просто замечательно весной - там из земли, щедро-пропитанной растаявшими белыми снегами, гораздо раньше, чем в западных пределах, вылезает первая сочная травка.
   В степи - и на западе, и на востоке - всегда восхитительно пахнет: утренней свежестью, полевым разнотравьем (зимой - сеном), лёгкой горчинкой, колодезной водой и нежданной тревогой.
   А чем - конкретно - пахнет в степи?
   Глупый и никчемный вопрос. В степи, как всем хорошо известно, пахнет степью. Не более того...
   Когда Пуш-нигу исполнилось пятнадцать Больших Солнц, погиб его отец. Так, вот, случилось. Бывает. В степи - всё и всякое - бывает.
   Неожиданно взбунтовались коварные лесные славяне, проживавшие где-то на далёком северо-западе. От Великого Хана поступил строгий и однозначный приказ: - "Усмирить и наказать!".
   Половина родовой орды, объединившись с другими монгольскими отрядами, послушно отправилась на северо-запад.
   Бунт, как и всегда, был жестоко подавлен. Орда привезла в Пуш-долину много богатых военных трофеев, главным образом - золотые и серебряные монеты, изящные женские украшения с яркими самоцветами, меха, холщовые мешки с пшеницей, глиняные горшки со сладким мёдом, новых умелых рабов и молоденьких симпатичных рабынь.
   А, вот, отец Пуш-нига в родовую долину не вернулся, меткая славянская стрела пробила ему - насквозь - жилистую шею.
   Он умер почти сразу, не мучаясь. Почётная и желанная смерть - для настоящего степного воина....
   Пуш-ниг был в ханской семье единственным сыном. Поэтому он - в полном соответствии с монгольскими традициями - и стал новым полновластным ханом родовой орды. Так было положено - издревле.
   В качестве главного советника к Пуш-нигу был назначен (он самолично и назначил), многоопытный и мудрый сотник О-чой - старинный боевой товарищ погибшего отца.
   Примерно через полгода - после получения Пуш-нигом высокого ханского статуса - О-чой заявил:
   - Хан, ещё не познавший женщину, не может считаться полноценным ханом. Пришла пора, мальчик, становиться настоящим мужчиной.
   Той же ночью в белую ханскую юрту Пуш-нига вошла Минга, предпоследняя жена О-чоя, женщина шустрая, симпатичная и опытная.
   Пуш-ниг быстро выполнил то, что от него требовалось и, отвернувшись, крепко уснул.
   Утром, во время скромного степного завтрака, сотник был непривычно хмур и задумчив.
   - Что-то случилось? - спросил молодой хан. - Опять взбунтовались подлые лесные славяне?
   - Нет, на севере всё спокойно.
   - Что же тогда? Я прошлой ночью вёл себя недостойно - для звания настоящего мужчины?
   - И здесь всё было хорошо.... Но Минга считает, что ты, хан, не получил от общения с ней никакого удовольствия. Ни малейшего.... Это так?
   - Не знаю, сотник. Я ничего не почувствовал. Ну, как будто поужинал непривычной пищей, не более того.
   - Это очень плохо, - запечалился О-чой.
   - Почему?
   - У мужчины, который не получает от сношения с женщинами удовольствия, не бывает, как правило, детей.... Бездетный хан? Это грозит серьёзными, разнообразными и многочисленными неприятностями. Например, напыщенные и излишне-гордые старейшины нашей орды могут обратиться к Верховному Хану с нижайшей просьбой - поменять родового хана. Высший Закон это разрешает.
   - Что же теперь делать? - слегка забеспокоился юный Пуш-ниг.
   - Будем менять женщин. Искать ту, которая подойдёт тебе. Ту, которая сможет зачать от тебя ребёнка...
   С момента того знакового разговора прошло-минуло около девяти с половиной Больших Солнц. Прошло и прошло. Бывает...
   За это время в белой юрте Пуш-нига побывало множество женщин - и его законные монгольские жёны, и молоденькие китайские наложницы, и иноземные белокожие блудницы. Сколько всего их было? Может, пять сотен. Может, вдвое больше. Какая разница?
   Но ничего - ровным счётом - не изменилось. Ни-че-го. Пуш-ниг, усердно выполняя свою мужскую работу, не испытывал при этом ни малейшего удовольствия, а женщины - коварно и упорно - не желали беременеть.
   Однажды О-чой исчез на десять Маленьких Солнц - уехал в Дикую степь, лежавшую за Южным горным хребтом. Южный хребет - место злое и неприветливое, не каждого пропускающее - туда и обратно.
   А в Пуш-долину - на печальном малиновом закате - сотник вернулся не один. За его широкой спиной, на крупе каурого коня, восседала хрупкая женщина, полностью укутанная в плотное чёрное покрывало. За худенькими плечами женщины висел объёмный кожаный мешок.
   Введя незнакомку в ханскую юрту, О-чой известил:
   - Это - Гульча, шаманка из Дикой степи.
   Женщина, аккуратно пристроив кожаный мешок рядом с входным пологом, сбросила чёрное покрывало на войлочный пол ханской юрты.
   Пуш-ниг невольно вздрогнул и брезгливо поморщился. Перед ним стояла уродливая старуха - низенькая, горбатая, оборванная и совершенно-седая. По тёмно-коричневому лицу пожилой женщины змеились многочисленные глубокие морщины, а её крючковатый и длинный нос был щедро утыкан лиловыми и тёмно-сизыми бородавками.
   - Сотник, ты окончательно сошёл с ума? - возмутился Пуш-ниг. - Хочешь, чтобы я переспал с этой древней и грязной развалиной? У неё же белые вши ползают в волосах!
   - Точно, вши. Жирные, жадные, злые и очень кусачие, - печально вздохнув, подтвердила старуха, - Переспать? - продемонстрировав чёрный беззубый рот, язвительно захихикала. - Было бы неплохо, мой степной светлый хан...
   - Хватит! - рассерженно прикрикнул О-чой. - Не бери, уважаемая Гульча, лишнего на себя.... О чём я тебя просил - там, возле бездонного Солёного озера?
   - Внимательно - скрытым оком - посмотреть на ладони молоденького и симпатичного хана.
   - Ещё?
   - Заглянуть в его раскосые чёрные глаза. До самого донышка.
   - Ещё?
   - Ну, не знаю..., - задумалась шаманка. - А, вспомнила! Пророчество сделать о молодом степном хане. То есть, о его дальнейшей жизни и Судьбе.... Правильно?
   - Верно излагаешь, - подтвердил сотник. - Так приступай, старая. Чего же ты ждёшь?
   - Жду, когда ты, кривоногий и любопытный жеребец, выйдешь из юрты. Кстати, переставь масляные светильники поближе к ханской кошме.
   - Не понял...
   - Так надо, - грозно нахмурилась старуха. - Пророчества, они не любят лишних ушей. Со мной должен остаться только тот, кому я нужна.... Светильники-то переставь.
   - Но, ведь...
   - Выйди, О-чой, - велел Пуш-ниг. - Выйди и не обижайся. Так надо.
   - Хорошо, выйду. Только сперва светильники переставлю...
   Когда они остались вдвоём, шаманка подошла к своему кожаному мешку и, предварительно дёрнув за тонкий шнурок, извлекла на белый свет плоский берестяной туесок. После этого она, надсадно и утробно кряхтя, присела на корточки напротив Пуш-нига и, резко вскинув седую голову, заглянула ему в лицо.
   "Какие у неё потрясающе-красивые глаза!", - мысленно восхитился Пуш-ниг. - "Молодые, ярко-голубые, насмешливые...".
   Пристроив туесок на войлочном полу рядом с собой, старуха попросила:
   - Дай-ка мне ладонь, степной хан.... Да не ту, глупый, левую. Сейчас посмотрим на твой Путь.
   Минут пять-шесть поглазев на мужскую ладонь, шаманка, задумчиво покачав вшивой седовласой головой, сообщила:
   - Непростой ты человек, молодой степной хан. Намучаюсь я с тобой. Ох, и намучаюсь.... Ладно, тогда поступим по-другому.
   Она, сняв круглую крышку, принялась доставать из берестяной коробочки самые различные предметы: скляночки, баночки, связки разноцветных птичьих перьев, сушёных лягушек, крылья летучих мышей, кривые жёлто-коричневые клыки неизвестных зверей...
   Часа два с половиной старуха старательно колдовала над Пуш-нигом - заставляла глотать всякие горькие и сладкие снадобья, рисовала на его безволосой груди - остриём чёрного клыка - хитрые и изысканные узоры, давала нюхать змеиные головы, махала перед его лицом - словно китайским веером - крыльями летучих мышей, ну, и так далее...
   В конце концов, она сдалась и, монотонно бормоча под нос грязные ругательства, принялась складывать магические причиндалы обратно в берестяной туесок.
   - Всё так безнадёжно? - спросил Пуш-ниг.
   - Не знаю, - сварливо пробурчала шаманка. - Извини, но пока ничего не получается. Непростой ты человек, степной хан...
   - Ты это уже говорила, старая карга. Не стоит повторять одно и то же по многу раз. Могу обидеться.
   - Хорошо, не буду. Извини.
   - И ты, бабушка, извини. За - "каргу".
   - Ханам не пристало - извиняться...
   - Хочу - и извиняюсь! - вновь рассердился Пуш-ниг. - Моё дело. Насквозь ханское.... Говори толком, старая. Что ещё можно сделать?
   - Камлать надо, - лукаво подмигнула шаманка. - Знаешь, светлоликий, что это такое?
   - Наслышан. Но ни разу не видел. То есть, не участвовал.
   - И увидишь. И поучаствуешь.
   - Когда?
   - Выезжать надо прямо сейчас. Сегодня, как раз, полнолуние.
   - Куда?
   - В степь. А камлать я буду, как и полагается, в час волка. Знаешь, хан, что это такое?
   - Знаю, - по-звериному оскалился Пуш-ниг. - Неверное и загадочное время. Ночь медленно умирает, но ещё не умерла до конца. А рассвет только собирается народиться - в кровавых отблесках зари.
   - Хорошо сказано, степной смышлёный хан. Молодец. Вели седлать коня. Провожатых с собой брать не будем. Лишние глаза и уши в таких делах ни к чему...
  
   Конь медленно, монотонно и осторожно рысил по ночной степи. Всё небо было усыпано яркими июньскими звёздами. На северо-западе, разливая вокруг призрачное жёлтое сиянье, висела огромная круглая Луна.
   - Правь на Зелёную звезду, - крепко держась костлявыми ладонями за бока Пуш-нига, велела шаманка. - И ленивого коня погоняй, не стесняйся. Боги, они любят - несуетливых и отважных. Знающих, чего хотят - от этого призрачного Мира...
   Под широкими конскими копытами тихонько и тревожно поскрипывали мелкие камушки. Где-то на юго-востоке - тоскливо и мрачно - завывали голодные степные волки.
   - Впереди река, - известил Пуш-ниг. - Куда дальше, бабушка?
   - Едем вдоль речного берега, - бодро откликнулась старуха. - Вверх по
   течению. Внучок...
   Вскоре впереди показалась ровная травянистая площадка, залитая жёлтым лунным светом. Звонко и беззаботно стрекотали степные сверчки. На противоположном берегу реки тревожно и угрожающе ухал ночной филин. Речные медлительные воды тихонько нашептывали что-то бесконечно-нежное, ласковое и успокаивающее.
   - Приехали. Слезай, - велела шаманка. - Подай мне руку.... Спасибо, степной хан. Иди на поляну, к большому чёрному камню. Он там один такой, не заблудишься.
   - А как же...
   - О коне, хан, не беспокойся. Я шепну ему на ухо пару заветных слов, и твой верный скакун уснёт до рассвета. Иди.
   Приблизившись к чёрному камню, Пуш-ниг обернулся - его тёмно-гнедой конь послушно опустился на густую степную траву, а старушка, отойдя к пологой речной косе...
   - Кажется, она собирает сухие ветки, выброшенные щедрыми весенними водами на берег, - тихонько прошептал Пуш-ниг. - А видит бабуля в темноте, судя по всему, не хуже дикой камышовой кошки.
   - Это точно, - откликнулся от песчаной косы звонкий голосок, в котором не ощущалось ничего старушечьего. - И сухие ветки собираю. И всё вижу в ночной темноте. И всё слышу. Даже писк голодной буро-рыжей мыши, которая живёт под чёрным камнем.... Что, степной хан, сердечко учащённо забилось? Не переживай, родной. Всё будет нормально.
   - Я и не переживаю. С чего ты взяла?
   - А ты, милок, переживай. Обязательно - переживай. Иначе, извини, ничего не получится...
   Вскоре метрах в двадцати-тридцати от чёрного камня - напротив круглой блёкло-жёлтой Луны - радостно запылал-заплясал яркий оранжевый костёр.
   - Разденься до пояса, - распорядилась шаманка. - А теперь прижмись спиной и затылком к камушку. Крепче. Ещё крепче! Вытяни руки в стороны.... Молодец, степной хан.
   Каменная поверхность оказалась на удивление гладкой, приятной и тёплой.
   - Что делать дальше? - чувствуя, как вдоль позвоночника побежали шустрые колючие мурашки, спросил Пуш-ниг.
   - Выпей шаманской настойки, - поднося к его губам изогнутый рог горного яка, предложила старуха. - Не отрывай затылка от камня! Нельзя! Глотай. Ещё. Ещё...
   Напиток - кисло-приторный на вкус - приятно обжигал горло. В усталом за долгий день теле поселилась блаженная лёгкость. В голове приятно зашумело.
   - Закрой глаза! - приказал звонкий голос, в котором не ощущалось ничего старушечьего. - Крепче! Молодец.
   - А что дальше?
   - Ничего. Жди. Только - жди.... Стой, где стоишь и не двигайся. Когда услышишь первые удары в бубен, тогда глаза и откроешь. А дальше - как получится.... Откуда - бубен? В моём старом походном мешке - всякое найдётся...
   А потом пришёл сон. Вернее, сладкая предательская дрёма - неверная и обманчивая.
   Перед внутренним взором Пуш-нига навязчиво замелькали цветные рваные картинки: череда низких светло-серых зданий, бородатый высокий старикан, облачённый в длинный тёмно-фиолетовый балахон, железные пятнистые кони, оснащённые - вместо ног и копыт - чёрными вертящимися колёсами.... А ещё в этом сне была она, стройная и безумно-красивая черноволосая женщина - с тёмно-тёмно-зелёными глазами молодой степной кобылицы....
   Время текло медленно и вязко. Незнакомка - в том странном сне - ласково улыбалась и призывно махала рукой. Хотелось смеяться от радости и бежать, бежать, бежать.... Куда - бежать? Конечно же, за ней. За той единственной, которая предназначена ему Богами...
   Раздался размеренный ритмичный перестук.
   "Пора", - подумал Пуш-ниг и, безжалостно отогнав усилием воли призрачно-сонное наваждение, открыл глаза.
   Вокруг царил тревожно-серый полусумрак. Наступил час волка. Невдалеке трескуче догорал шаманский костерок.
   Чуть в стороне от костра, внимательно вглядываясь в тёмный восточный край ночного неба, застыла старая Гульча.
   "Куда подевались её грязные обноски-лохмотья?", - мысленно удивился Пуш-ниг. - "Да и уродливый горб пропал без следа...".
   Сейчас шаманка была облачена в широкий бордово-малиновый малахай до самой земли, щедро украшенный разноцветным бисером и круглыми блестящими монетками. На её голове красовалась островерхая монгольская шапка, отороченная пышным тёмно-рыжим мехом неизвестного животного. Лицо пожилой женщины было густо испещрено красно-чёрными узорами - вычурными и загадочными.
   Гульча, несколько раз сильно ударив в бубен, прокричала несколько гортанных и резких фраз.
   Странно, но на Небесах её как будто услышали: уже через мгновенье на восточном краю небосклона затеплилась-затрепетала робкая розовая нитка юной зари. Звёзды начали, тускнея, исчезать. Бледная Луна, потеряв где-то половинку своего круга, визуально приблизилась к западной линии горизонта.
   Шаманка закружилась в каком-то странно-изломанном танце, полном резких и угловатых движений, а потом запела - на древнем степном языке - что-то очень тягучее и рвано-непостоянное. Порой в её песне проскальзывали просительные и жалостливые нотки, иногда же, наоборот, угадывался яростный и ни чем не прикрытый гнев...
   Удары в бубен участились.
   Старуха, медленно и плавно обойдя несколько раз вокруг догорающего костра, направилась к Пуш-нигу. Её глаза - молодые, ясные, ярко-голубые - приблизились к нему вплотную.
   "Какие же у неё красивые волосы!", - пробежала в пустой голове одинокая мысль. - "Огненно-рыжие, густые, блестящие. И бородавок на носу больше нет...".
   - Смотри на меня! - велел звонкий голос, в котором не ощущалось ничего старушечьего. - В глаза мне смотри, степной жеребёнок! Не мигая, смотри! Ещё! Ещё! Ещё!
   Небесно-голубой омут, сноп ярких жёлто-фиолетовых искр, короткая ультрамариновая вспышка, угольная чернота...
  
   Он пришёл в себя. Жаркое оранжевое солнце стояло-сияло высоко над головой. В бездонном голубом небе - плавно и величаво - парили степные орлы. Где-то, как казалось, совсем рядом, беззаботно звенели легкомысленные жаворонки. Пахло походным дымком, летним разнотравьем и наваристой мясной похлёбкой. В отдалении слышалось довольное конское ржание.
   - Вставай, мой степной хан, - уважительно прошамкал глухой старушечий голос. - Время пришло. Перекусим и тронемся в обратный путь.
   Пуш-ниг проворно сел и с интересом огляделся по сторонам. Его тёмно-гнедой конь, войдя по пузо в реку и жадно поводя тугими боками, пил хрустальную степную воду. Костёр - ярко и уверенно - горел на прежнем месте. Над его пламенем был пристроен походный бронзовый котелок, в котором, бодро булькая, кипело какое-то варево.
   - Сушёные лягушки и крылья летучих пещерных мышей? - брезгливо морща нос, предположил Пуш-ниг.
   - Обижаешь, степной хан, - старательно помешивая в котелке гладко-струганной самшитовой дощечкой, хихикнула Гульча. - Пока ты спать изволил, я успела подбить - из верной пращи - жирного степного зайца. Вставай, светлоликий. Умывайся. Будем кушать.
   Старуха была прежней - низенькой, морщинистой, горбатой, седовласой, в грязных лохмотьях, с разноцветными бородавками на крючковатом длинном носу.
   - Сперва - Пророчество, - неловко проводя ладонью по сонному лицу, заупрямился Пуш-ниг. - Всё остальное - потом.
   - Будь, молодой и симпатичный хан, по-твоему, - понятливо вздохнула шаманка. - Слушай....Женщину, которая заберёт в полон твоё глупое сердце, ты встретишь в знойной и страшной пустыне. В цветастом и пёстром шатре...
   - Что ещё за шатёр?
   - Никогда, мальчишка сопливый, не перебивай старших!
   - Хорошо, не буду. Извини.
   - Могучие Боги тебя извинят. Если, конечно, не забудут - в суматохе важных и неотложных дел.... На чём это я остановилась?
   - На прекрасной женщине, которая похитит моё глупое сердце, - любезно подсказал Пуш-ниг.
   - Ага, вспомнила. Спасибо.... Эта женщина будет невысокой, но очень стройной. В светло-серых одеждах. С короткими чёрными волосами. Зеленоглазой и улыбчивой, со смешливыми ямочками на смуглых щеках. Она полюбит тебя. Ты, степной хан, полюбишь её. У вас всё будет хорошо, лучше - просто-напросто - не бывает. Никогда и нигде.... Черноволосая женщина понесёт от тебя. А потом, через положенное время, родит двойню - мальчика и девочку.
   - Как же я найду эту страшную пустыню с пёстрым шатром? - озабоченно нахмурился Пуш-ниг. - И как узнаю, что это именно та черноволосая женщина? А ни какая-нибудь другая?
   - Обязательно узнаешь, светлый хан. Во-первых, на момент вашей встречи она будет ещё девственной девушкой. А, во-вторых, рядом с ней будет присутствовать китайский единорог, покорный её воле.
   - Китайский?
   - Ага, - радостно ухмыльнувшись, подтвердила Гульча. - Это такой белоснежный конь с передними ногами антилопы, козлиной бородой и длинным винтообразным рогом, торчащим на лбу...
  
   Утром, наскоро позавтракав, тумен поскакал дальше.
   - Что с тобой, мой светлый хан? - обеспокоено посматривая на Пуш-нига, спросил сотник. - Почему сегодня ты такой хмурый и молчаливый? Что-то случилось?
   - Предчувствия одолевают, - признался Алекс. - Хорошие предчувствия? Плохие? Пока не знаю, - резко махнув рукой налево, велел: - Уходим к югу!
   - Зачем? Нам же это не по дороге. Да и барханы с южной стороны гораздо выше. Лошадки быстро устанут.
   - Я слышу - в голове - зов. Мол, обязательно надо повернуть.
   - Зов - великое дело, - согласился О-чой. - Это, наверное, всесильные и многознающие Боги тебе советуют. Поворачиваем...
   Уже за полдень передовой отряд тумена забрался на вершину покатого песчаного холма, с которой открывался вид на узкую речную долину.
   - Это - Хотан, - пояснил сотник. - Единственная река в пустыне Такла-Макан, которая никогда не пересыхает.... Хм, вижу ярко-пёструю точку на речном берегу. Интересно, что это такое?
   - Шатёр странствующего пилигрима, - радостно улыбнулся Алекс. - Слушай, О-чой, мой строгий ханский приказ. Пусть тумен переправится на противоположный берег реки вон в том месте, - указал рукой. - Переправится и встанет там лагерем. К пёстрому шатру запрещаю даже приближаться - под страхом лютой смерти. Я сам к нему подъеду.
   - Один?
   - Один.
   - Но так, ведь, не полагается...
   - У меня - зов.
   - Зов - великое дело, - покорно кивнул головой О-чой. - Это, наверное, всесильные и многознающие Боги тебе советуют. Поезжай, мой светлый хан...
   Подъехав к пёстрому шатру, Алекс соскочил с коня, подошёл к слегка приоткрытому шёлковому пологу и, остановившись, нерешительно кашлянул несколько раз подряд.
   - Заходи внутрь, отважный хан Пуш-ниг, - пригласил низкий звучный баритон. - Не сомневайся. Я рад нашей встрече...
   Он и прошёл. Прошёл, коротко, помня о своём высоком ханском достоинстве, поклонился и замер в ожидании.
   "Неплохое внутреннее убранство, надо признать", - напомнил о своём существовании вездесущий внутренний голос. - "Особенно учитывая тот факт, что до ближайшего человеческого стационарного жилья будет ни одна сотня километров. В том смысле, что не менее десяти полноценных конских переходов.... Восточными благовониями, понимаешь, пахнет. Элегантный бронзовый чайник, пристроенный на чугунной решётке над тёмно-малиновыми углями, закипает. Упитанный скворец в клетке дремлет на тоненькой жердочке. Наверное, говорящий. Вокруг - горками и рулонами - беспорядочно сложены-разбросаны шкуры и меха различных животных. Уют, покой и восточная икебана, короче говоря. А в дальнем углу помещения расположилась длинная китайская ширма - лаковая, изысканная и вычурная такая вся из себя, из серии - упасть и не встать. И, судя по тихому шороху, за ширмой кто-то есть.... Вроде бы, всё. Ничего и никого не забыл? Ах, да, голова садовая. Про хозяина здешних экзотических апартаментов.... На низеньком раскладном стуле восседает типичный китайский мудрец: бритый затылок с одинокой чёрной прядью, тонкие чёрные же усики - длинной подковой, покатые плечи, чёрно-серые балахонистые одежды, карие водянистые глаза, плетёная обувка на босу ногу. Восточный дяденька в сандалиях, если мыслить образами. А улыбка у него грустная и характерная - прямо как у тряпичной итальянской куклы Пьеро...".
   - Меня зовут - "Борхь Цзан", - представился "восточный дяденька".
   - Очень приятно, - ещё раз вежливо кивнул головой Алекс, после чего уточнил: - Вы, наверное, странствующий буддийский монах?
   - И монах - тоже, - подтвердил Борхь Цзан. - А ещё дервиш, паладин, святой старец и нищий бродячий философ. Далее, как говорится, по расширенному списку.... Что привело тебя, беспокойный хан, в эти суровые и нелюдимые края?
   - М-м-м...
   - Говори правду, светлый хан. То есть, только самое главное.
   - Я ищу девушку, умеющую общаться с китайским единорогом.
   - Зачем она тебе?
   - Зачем? - задумался Алекс. - Надо, чтобы единорог предупредил Хана всех монгол о возможной опасности. Никого другого гордый и надменный Чингиз не послушает...
   Он коротко рассказал об опасениях О-чоя - относительно предстоящих трудностей, могущих возникнуть при походе монгольской орды в далёкую и жаркую Индию.
   - Твой сотник, действительно, мудрый человек, - невозмутимо пожав покатыми плечами, согласился странствующий монах-философ. - Индийский поход изначально обречён на поражение. Монгольским степным нукерам не суждено помыть копыта своих коней и лошадей в водах священного Инда.... А кому, спрашивается, нужны напрасные жертвы? Правильно, никому.... Говоришь, надо предупредить и предостеречь Чингизхана? Хорошо предостережём. Почему бы и нет? Добрые намеренья, как известно, лишними не бывают.... Внучка, ты всё слышала?
   - Да, дедуля, - из-за длинной китайской ширмы показалась она - невысокая девушка в светло-серых тибетских одеждах с оранжевой окантовкой.
   "Черноволосая, стройная и зеленоглазая", - дополнил дотошный внутренний голос. - "Со смешливыми ямочками на смуглых щеках. Как и было предсказано старой шаманкой...".
   - Здравствуй, мой хан, - склонилась в низком почтительном поклоне девушка.
   - Твой? - чуть дрогнув голосом, уточнил Алекс.
   - Очень похоже на то. По крайней мере, всё к этому и идёт. Может быть.... Меня зовут - "Ань Цзан".
   - Очень приятно, Ань.
   - Я рада.... Хочешь, чтобы единорог выполнил твоё поручение? Чтобы он предостерёг Хана всех монгол от скоропалительных решений?
   - Да, очень хочу. Так будет правильно. Напрасные жертвы, как учит твой мудрый дед, никому не нужны.
   - Хорошо, я помогу. И тебе, и монголам. Идём.
   - Куда?
   - Здесь недалеко, - кротко улыбнулась девушка. - Одна двадцатая конного перехода вниз по течению реки.
   - Идите с миром, - напутствовал молодых людей пожилой Борхь Цзан. - И пусть у вас всё получится. Всё-всё-всё. И даже больше...
  
   Они выбрались наружу. Примерно в полукилометре от пёстрого шатра речные воды - буквально-таки - бурлили и кипели.
   - Это мой тумен переправляется через Хотан, - с законной гордостью в голосе сообщил Алекс. - Как и было велено.
   - Я знаю, - в очередной раз улыбнулась девушка. - Нам, слава Небесному властителю, в другую сторону, - махнув рукой, пояснила. - Вон к той длинной цепочке светлых конусов. Это - Белые холмы. Там он и обитает, единорог.... Пошли?
   - Может, поедем на моём Вороне?
   - Нельзя. Единороги терпеть не могут коней. Как, впрочем, и лошадей. Чуют их запах издалека и убегают. Или же прячутся.... Ничего, пройдёмся пешком. Дедуля считает, что это очень полезно для здоровья.
   Взявшись за руки, они зашагали вниз по течению Хотана. Шли и молчали, лишь иногда обмениваясь приязненными взглядами и понимающими улыбками...
   Примерно через полтора километра путники подошли к первому из череды Белых холмов, на светло-сером склоне которого таинственно чернела прямоугольная дыра.
   - Что это такое? - спросил Алекс.
   - Запретное место, - ответила Ань. - В этой пещере обитает единорог.
   - Запретное место - для кого?
   - Для всех смертных.
   - А как же...
   - Нет, я туда не пойду. Нельзя. Просто подам условный сигнал, и единорог выйдет. Только - для начала - надо тебя, мой светлый хан, спрятать. Залезай в этот толстый пенёк.
   - Как это - в пень? - подозрительно прищурился Алекс. - Шутки шутишь над доверчивым степным нукером?
   - Ничуть не бывало, - заверила девушка. - Пенёк внутри полый. И парочка сквозных дырок - во внешней оболочке - имеется. Залезай и наблюдай - сколько Душе угодно. Ничего сложного. Только об одном попрошу: не вылезай оттуда, пожалуйста, без моей отдельной команды...
   Алекс, неуверенно похмыкав, занял место в предложенном естественном укрытии.
   "А здесь, кстати, вполне терпимо", - тут же поделился своими ощущениями бодрый внутренний голос. - "В том смысле, что цивильно и уютно. Даже приятно пахнет эвкалиптовой древесиной.... Откуда в азиатской пустыне Такла-Макан взяться австралийским эвкалиптам? Извини, братец, не в курсе. Предлагаю оставить эту хитрую шараду в покое. Мол, не до неё.... Так, где здесь сквозные отверстия, про которые говорила черноволосая барышня? Ага, вот же они. Приступаем к наблюдениям.... Ты же не будешь против, если я немного покомментирую увиденное? Заранее спасибо - за оказанное доверие. Подчёркиваю, за оказанное высокое ханское доверие. Итак.... Ань отошла от нашего пенька метров на сто пятьдесят и остановилась у самого подножия холма - напротив входа в пещеру. Далековато будет от нас. В том плане, что разговора, наверняка, не услышать....Теперь девица вытащила из кармана своей светло-серой курточки небольшой охотничий рог и поднесла его к губам...".
   Над речной долиной Хотана поплыли, неуклонно дробясь и расширяясь, печальные мелодичные звуки.
   "Ну, очень печальные. А ещё и невероятно-мелодичные", - не преминул уточнить болтливый внутренний голос. - "Слегка напоминает свирель. Только гораздо громче. Да и низкие, слегка хрипловатые звуки постоянно переплетаются с нежными и высокими. Словно бы одновременно поют две свирели - большая и маленькая. Или же свирель в сопровождении валторны.... Всё, музыкальное вступление завершилось. Ждём.... Похоже, дождались. Выбрался-таки искомый единорог из пещеры.... Знаешь, братец, и ничего особенного. Зверь, как зверь.... Старая шаманка что-то там говорила про белоснежную лошадь со стройными ногами антилопы? Это она, понятное дело, слегка приукрасила действительность. По старинной, надо думать, шаманской традиции.... Тело данной животины, безусловно, принадлежит очень большой и упитанной корове. Только...э-э-э, корове без вымени, зато с нехилым бычьим достоинством. И вместо коровьей шкуры имеет место быть чешуя...м-м-м, скажем, драконья. Только не тёмно-зелёная с изумрудным отливом, о которой пишут в толстых книжках, а очень светлая. Почти белая. То бишь, белёсая.... Морда же лошадиная, окрашенная в пурпурно-красный цвет. Только с седой козлиной бородкой. Круглые глаза, естественно, голубые. Вроде, как всё.... Ничего не забыл? Ах, да, склероз степной. Конечно же, рог на лбу. Солидная такая штуковина, надо признать. Уважение внушающая. Длинной будет в районе семидесяти-восьмидесяти сантиметров. У основания белый, на конце ярко-красный, а посередине - угольно-чёрный. Зима-лето-попугай, образно выражаясь.... Всё, заканчиваю с описанием декораций. Докладываю по действиям и событиям.... Девушка и единорог увлечённо общаются-беседуют. Хотя, данная беседа весьма смахивает на некий торг. Ань ставит перед единорогом конкретную задачу, а тот, бродяга рогатый, не спешит соглашаться, отчаянно набивая себе цену.... Вроде как сговорились. Прощаются.... Фи-и-ить! Что за дела такие? Был единорог, и нету. Исчез, пропал, испарился. Только по небу - на северо-восток - пронеслась цветная лента: пурпурно-белёсая с чёрным вкраплением...".
  
   - Вылезай, мой светлый хан, - подойдя к пеньку, разрешила Ань Цзан.
   - Слушаюсь, прекраснейшая из девственниц, - глупо улыбнулся Алекс. - Вот, вылез.... Что будем делать дальше? Может, немного прогуляемся по речному бережку? Поболтаем?
   - Извини, но не получится.
   - Почему?
   - Конечно же, из-за моей девственности, - засмущалась девушка. - Заметил, как единорог умеет быстро перемещаться в земном Пространстве? Наверняка, уже добрался до основной орды Чингисхана. Скоро начнёт пророчествовать. А потом, не теряя времени, отправится назад. На берег этой дикой реки.... Догадываешься - зачем? Чтобы, естественно, получить с меня полновесную плату за оказанную услугу. Догадываешься - какую? Не готова я, честное слово, к такому. Тем более, с диким животным.... Короче говоря, безалаберный странник. Достаём из чехлов зеркала Борхеса и сваливаем отсюда - как можно быстрее. В Стране Грёз осталось ещё много завлекательных снов, не просмотренных тобой...
  
  
   Глава восьмая
   Ихтиокентавры и Кракен
  
   На море царствовал полный штиль, морская тёмная гладь ласково - вся целиком - едва-едва заметно покачивалась, словно мыльная вода в банном тазике, который случайно толкнул ногой неуклюжий сосед.
   Только штиль царствовал не в одиночку, а совместно с ясной звёздной ночью. Впрочем, звёзды много света не давали - так, совсем чуть-чуть. Да и от тонкого-тонкого серпа Луны толку было откровенно маловато.
   - Ерунда какая-то, - растерянно вертя головой по сторонам, возмутился Алекс. - Ночь. Море. Лодка. Вёсла. На этом, собственно, и всё. А ещё очень хочется пить. Во рту - сухо-сухо. А в горле, такое впечатление, полным-полно колючего песка.... И где, спрашивается, я нахожусь? И в каком, интересно, статусе? Ничего не понимаю, хоть убей. Ничего и даже меньше.... Одежда и обувь? Опять нечто средневековое, аристократического покроя-фасона. Хотя дворянская шпага на боку отсутствует. Зато за кожаный пояс заткнут тяжёленький пистолет. Сейчас ознакомимся.... Судя по конструкции пистолета, я сейчас пребываю в конце семнадцатого века. Или же в самом начале века восемнадцатого. Ладно, учтём.... Эх, попить бы сейчас!
   Запихав пистолет обратно за широкий пояс, он произвёл беглый осмотр своей одежды (и всего тела в целом), после чего пришёл к следующим, мало что объясняющим выводам:
   - Весь - с ног до головы - изгваздался в какой-то серой золе. Или же в пепле. Причём, как чушка последняя. И правый рукав нарядного камзола серьёзно обгорел. Следовательно, был какой-то пожар? Ну-ну.... О, как шею саднит с правой стороны! Точно - ожог. Да и кисти рук покрыты характерными волдырями.... На голени левой ноги имеется целый букет свежих ссадин. Правое плечо прилично распухло. А на спине, судя по ощущения, полным-полно качественных синяков.... Следовательно, что? Попробую, пожалуй, подбить некоторые промежуточные итоги.... Очевидно, я плыл на каком-то судне. На него напали пираты. Шёл отчаянный бой, который, возможно, сопровождался абордажной схваткой. Потом начался сильный пожар. Я успел спустить на воду корабельную шлюпку, забраться в неё и отчалить.... Откровенно негусто. Вопросов больше, чем ответов. Куда плыл корабль? Как он назывался? Что стало с его командой? Куда я, вообще, направлялся? С какой целью? Ночной мрак, да и только. И над этим морем, названье которого мне неизвестно. И в моей забубённой голове.... Остаётся лишь одно: тупо дожидаться утра и уже тогда определяться - с месторасположением и стратегическими планами на будущее. Как же хочется пить, Боги мои...
   Навалилась нестерпимая и злая жажда.
   "Братец, надо срочно что-нибудь придумать!", - взмолился заметно потускневший внутренний голос. - "Добром это, ей-ей, не закончится. Вот, уже наша с тобой общая голова начинает кружиться. А если сознание потеряешь? Выпадешь тогда - ненароком - за лодочный борт: бульк, и поминай, как звали...".
   На дне шлюпки плескалось сантиметра полтора-два солёной морской воды, и Алекс почувствовал (определил обострившимся звериным чутьём?), как в этом крохотном искусственном водоёме плещется (двигается, трепыхается?), кто-то явно живой.
   "Спокойно, братец, сосредоточься!", - посоветовал слегка оживившийся внутренний голос. - "Давай-ка, поймай его! Главное, не суетись по-пустому. Спокойней действуй...".
   Через несколько минут Алекс уже крепко сжимал в ладони гладкую, ещё живую рыбёшку, чья мелкая-мелкая чешуя загадочно переливалась всеми оттенками радуги.
   "Грамм на сто семьдесят потянет, никак не меньше", - жадно сглотнув слюну, радостно сообщил деловой и приземлённый внутренний голос. - "А это означает, что в ней содержится грамм сто жидкости. Если, понятное дело, не больше...".
   Он запрокинул голову и широко раскрыл рот, после чего поднял вверх правую руку с рыбиной, зажатой в ладони, и так сильно сжал кулак, что ему в рот бойко закапала живительная влага.
   Жажда немного притупилась, но где-то часа через полтора ей на смену - единым букетом - пришли другие малоприятные ощущения: противно засаднили сотни мельчайших ожогов, настойчиво заныли многочисленные синяки и ссадины, вновь закружилась голова, а по всему телу разлилась предательская слабость....
   "Придётся, братец, срочно звать на помощь специальные навыки", - чуть слышно посоветовал слабеющий на глазах внутренний голос. - "Без них, родимых, в создавшейся пиковой ситуации, похоже, не обойтись...".
   О каких таких специальных навыках шла речь?
   Дело в том, что Алехандро Пушениг не всегда преподавал испано-язычную литературу в Университете австрийского городка Клагенфурта. В его жизни был и другой период, богатый на различные не скучные события. И виной тому - многочисленные голливудские боевики, так обожаемые подростками всех национальностей. Окончив среднюю школу, юный Алекс решил, что предназначен сугубо для полноценной мужской жизни, наполненной нешуточными опасностями и героическими приключениями. Сперва он закончил полицейскую Академию, и некоторое время проработал в родном Клагенфурте помощником криминального инспектора. Та ещё работёнка, между нами говоря. Беспокойная и неблагодарная. А потом, воспользовавшись старинными связями отца, завербовался на два года во французский Иностранный легион. Зачем - завербовался? Ну, понятное дело, ради получения богатого жизненного опыта, больших денег, громкой славы и разлапистых орденов.... Два года пролетели очень быстро, практически незаметно. С деньгами, славой и орденами ничего не получилось. Определённый же жизненный опыт был, безусловно, приобретён. А вместе с ним и некоторые специализированные навыки, весьма полезные в различных неординарных и щекотливых ситуациях.
   Алекс, максимально прогнув спину в пояснице (даже позвонки слегка хрустнули), выпрямился на лодочной скамье, расправил плечи, вскинул голову вверх и крепко зажмурил глаза. Через пять-шесть минут, когда были мысленно произнесены нужные слова (молитва - не молитва, так, набор звучных и гортанных фраз на неизвестном языке), он крепко обхватил ладонями колени, безымянными пальцами нащупал нужные контактные точки и, ритмично надавливая на них, начал успокаивающий массаж, заново мысленно повторяя всё тот же набор звучных и гортанных фраз...
   Армейская хитрая процедура, как и ожидалось, сработала: все неприятные ощущения сгладились и притупились, время потекло спасительно и странно. Алекс как будто наблюдал за собой со стороны, словно бы смотрел некий документальный фильм, вольготно устроившись в шикарном кресле фешенебельного кинотеатра.
   Человек с закрытыми глазами неподвижно сидит в корабельной шлюпке. Вокруг только глухая ночь и бесконечно-спокойное море. А ещё ночное небо, полное ласковых и добрых звёздочек.... Беззаботно щёлкают минуты, незаметно сливаясь в полновесные часы, вот, уже и рассвет начинается-зарождается: на востоке - среди тёмных клочковатых облаков - появляется тонкая, робкая и скромная розоватая нитка, которая быстро расширяется-удлиняется, и вскоре уже добрая четверть небосклона окрашена в нежно-алые утренние краски...
   Рассвет? Он торопливо открыл глаза и сильно помотал головой, разгоняя по сторонам вязкое наваждение хитрой военной премудрости.
   Край светло-малинового солнца уже показался над далёкой линией горизонта, пора было серьёзно задуматься о дальнейших планах и действиях.
   Вокруг было только море, над которым - и тут и там - клубились-извивались широкие языки светло-лилового тумана.
   "Вот-вот, я и говорю, мол, широкие и длинные языки тумана", - заразительно зевнув, оповестил сонный внутренний голос. - "Они-то, гады слоистые, во всём и виноваты. То бишь, ухудшают видимость, не давая возможности рассмотреть контуры ближайшего берега. Надо, братец, ждать, пока туман рассеется. Ничего не попишешь. Хорошо ещё, что ветер и волны полностью отсутствуют. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Постучи, пожалуйста, вместо меня по какой-либо деревяшке. Например, по древку весла. Спасибо.... Ладно, замолкаю. Обещаю в ближайшее время не беспокоить. Покорно и терпеливо ждём...".
   Алекс, морщась от вновь проснувшейся - во всех составных частях организма - боли, осторожно склонился над высоким лодочным бортом, намериваясь плеснуть в лицо несколько пригоршней прохладной морской водицы. Но уже через секунду он резко отшатнулся от борта и торопливо отдёрнул руку - примерно в двух с половиной метрах от шлюпки спокойную морскую гладь уверенно, нагло и вальяжно разрезал чёрный треугольник акульего спинного плавника.
   "Да, что же это такое творится-то, мать вашу морскую развратную!", - позабыв про данное минуту назад обещание, от души возмутился рассерженный внутренний голос. - "Жрать нечего, пить нечего, всё тело покрыто синяками, ссадинами и волдырями от ожогов. Так нет же, кому-то и этого показалось мало! Вот, ещё и голодных акул подбросили, засранцы могущественные. Знать, для полного и окончательного счастья. Теперь даже и не умыться.... У-у, заразы отвязанные!".
   На этот раз Алекс был полностью согласен со своим беспокойным и, зачастую, непоследовательным внутренним голосом. Поэтому, когда наглый акулий плавник вновь возник рядом с лодкой, он сразу же вытащил из-за широкого кожаного пояса пистолет, взвёл тугой курок и влепил морской хищнице свинцовую пулю в голову. Вернее, в то место, где эта безобразная голова, скрытая светло-зелёными водами, должна была - по его нехитрым расчётам - находиться.
   Судя по тому, что акула тут же ушла под воду и больше вблизи шлюпки не появлялась, он, всё же, попал. Хотя, скорее всего, это было совсем и неважно.
   Звук от произведённого пистолетного выстрела оказался неожиданно громким. Чуткое утреннее эхо тут же подхватило его, старательно и многократно усилило, клонировало - совсем без счёта, и запустило гулять - на все четыре стороны....
   А минуты через две-три после того, как эхо окончательно успокоилось и затихло, с северо-восточной стороны донёсся едва слышный звук ответного выстрела. Пушечного - так, по крайней мере, объявил оптимистически-настроенный внутренний голос.
   Впрочем, радоваться Алекс не спешил: над морем по-прежнему царил полный штиль, следовательно, ждать скорого прихода парусного судна (семнадцатый-восемнадцатый век, как-никак), не приходилось, а сил, чтобы полноценно грести на звук ответного выстрела, у него - просто-напросто - уже не было.
   Вскоре навалилась коварная дневная жара, жажда безжалостно засыпала горло - до самых запёкшихся губ - колючим и раскалённым песком. Алекс, обливаясь противным холодным потом, скорчился на лодочном дне, тщательно прикрывая голову руками и старательно изображая из себя двухмесячный человеческий эмбрион, беззаботно дремлющий в уютной материнской утробе. Скорчился и - неожиданно для самого себя - уснул.
   А может, и не уснул, а потерял сознание. Или же умер...
  
   Он проснулся (пришёл в себя, воскрес?), от достаточно сильной боковой качки.
   "Слава Богу, ветер...", - едва слышно прошелестел в голове слабый и беспомощный внутренний голос. - "Это, братец, очень-очень хорошо. Просто замечательно и бесподобно.... Во-первых, жара обязательно спадёт. Во-вторых, на небе могут появиться дождевые тучи. А тучи - это великолепно! Из них же иногда льётся водичка. Вода.... Стоп! Что это такое - под ладонью правой руки? Это же, это же.... Простыня!".
   Алекс открыл глаза и торопливо поднёс к ним кулак правой руки - вместе с крепко-зажатым в нём куском светло-серой льняной ткани.
   - Так его и растак, да с тройным перехлёстом в печень кальмарову, - вырвалось непроизвольно.
   - Амадей, немедленно прекратите так грязно и неприлично выражаться! - весело возмутился звонкий, смутно-знакомый женский голос. - Вы же, всё-таки, не боцман с затрапезного пиратского брига, а, наоборот, благородный странствующий идальго. Бескорыстный и наивный искатель приключений, так сказать...
   - Аннабель, это ты? - внимательно всматриваясь в девушку, стоявшую возле его кровати (то есть, возле корабельной койки), удивился Алекс. - Мне это, часом, не снится?
   "Она самая", - не дожидаясь ответа, настойчиво зашептал искренне-обрадованный внутренний голос. - "Никаких сомнений. Рыжие задорные кудряшки, шальные зелёные глаза, смешливые ямочки на смуглых щеках. Только одета на этот раз поскромнее: не в мужской шкиперский наряд, а в обыкновенное женское платье. Уточняю, в нарядное и сильно-декольтированное платье, что немаловажно.... Это, что же, братец, получается? Оказывается, что в Стране Грёз сны могут пересекаться между собой? В том плане, что могут быть "наполнены" одними и теми же персонажами? Интересное такое кино...".
   - Не снится, - приветливо улыбнулась Аннабель. - Рада видеть тебя, доблестный кабальеро Диего Амадей Буэнвентура-и-Гарсия. Хорошо выглядишь, - смешливо прыснула. - В том плане, что будешь хорошо выглядеть, если тебя, обормота беспокойного, хорошенько подлечить, старательно отмыть, вволю накормить-напоить и приодеть в приличную одёжку.
   - А как ты здесь оказалась? - принялся бестолково сыпать вопросами Алекс. - Одна? А где дон Борхео, капитан Зорго и дожденосная птица Шань-янь? Мы сейчас находимся на борту "Короля"? А где конкретно находимся? В каком конкретном море? И, вообще..., - потерянно замолчал, а потом, вздохнув, добавил: - И, вообще, я ничего не понимаю. Ну, из знаменитой и нетленной серии, мол: - "Что? Где? Когда?". Совершенно ничего...
   - Бедненький, - сочувственно покачала головой девушка.
   "Заметь, братец, сочувственно!", - не преминул прокомментировать наблюдательный внутренний голос. - "Безо всякого ехидства и язвительности. И это навевает...э-э-э, определённые надежды. Надежды - на что? На то самое, о чём ты, бродяга мечтательный, и подумал...".
   - Значит, милый сеньор Буэнвентура, ты слегка запутался? Бывает, конечно. Что же, попробую прояснить - в первом приближении - ситуацию.... Мы с тобой сейчас находимся на борту трёхмачтового фрегата "Луиза". Удивляешься, что такому серьёзному кораблю присвоено нежное и легкомысленное женское имя? Причём, даже не королевское? Ничего странного и сверхординарного. Просто здешний капитан так обожает собственную драгоценную жёнушку, что пошёл на некоторые нарушения суровых морских традиций.... А бриг "Король" сейчас благополучно отстаивается в порту Сан-Анхелино. То бишь, подвергается всестороннему ремонту после последнего знакового плавания к острову Ямайка, сопровождавшемуся различными серьёзными катаклизмами. Природными, в том числе.... Естественно, что и твой закадычный дружок Зорго остался при своём любимом кораблике: надзирает, руководит, лично борта конопатит, ну, и так далее. Все пылинки сдувает, если зрить в корень.... Дожденосная птица Шань-янь? Конечно, улетела. За достойное выполнение задания ей полагалась свобода.... Теперь по событиям вчерашнего утра. Да-да, вчерашнего. Не перебивай, пожалуйста. Итак, на вчерашнем туманном рассвете мы услышали отголосок далёкого выстрела. Естественно, засекли направление, откуда упомянутый отголосок прилетел, пальнули в ответ из носовой пушки и насторожились. Почему, интересуешься, насторожились? Просто места тутошние такие - мрачные, неприветливые и откровенно-мутные. Всего можно ожидать. Всего-всего-всего.... Говоришь, что на тебя пыталась напасть голодная акула? Отбился? Молодец. Скажу по большому секрету, что здесь водятся такие...м-м-м, неадекватные существа, по сравнению с которыми даже самая большая и злобная акула покажется тебе мирной и славной рыбёшкой.... Ладно, продолжаю повествование. Потом задул лёгкий ветерок, туман постепенно рассеялся. Подняли паруса, двинулись в нужном направлении и засекли одинокую шлюпку, беспомощно болтавшуюся на мелких волнах. Короче говоря, обнаружили в шлюпке одного старинного знакомца, находившегося в бессознательном состоянии, подняли его на борт "Луизы", напоили водичкой. То, сё.... И тут я, врать не буду, немного испугалась и даже слегка запаниковала. Почему? У тебя, Амадей, был сильный жар, и пузыри от ожогов (вместе с синяками, ссадинами и ушибами), наблюдались по всему телу. Что делать? Ну, не сильна я в делах медицинских, каюсь. Но дядюшка Борхео успокоил, достал из походного саквояжа керамическую баночку с каким-то целебным китайским кремом, да и намазал тем лечебным составом - с ног до головы - приболевшего кабальеро.... Что это ты, отважный идальго, так засмущался? Не подумай ничего лишнего. Я девушка приличная и при этом интимном действе, конечно же, не присутствовала. То бишь, целомудренно потупив глаза, вышла из каюты.... Что было потом? Жар у найденного в море путешественника вскоре спал. Ожоги и ссадины - буквально-таки на глазах - начали подживать и затягиваться. Синяки побледнели и уменьшились в размерах. Пришёл глубокий и целительный сон.... А сейчас ты, заметно посвежевший и отдохнувший, проснулся. Глаза блестят, румянец играет - сквозь лёгкую щетину - на щеках. Однозначно, выздоровел. Вот, собственно, и всё. Доклад закончен.
   - Как это - всё? - возмутился Алекс. - А как же остальные мои вопросы? Вот, ты, к примеру, вскользь упомянула про "мрачные, неприветливые и откровенно-мутные места-края". О чём, собственно, шла речь?
   - Непоседливый, мечтательный и любопытный торопыга, - одобрительно хмыкнула Аннабель. - Впрочем, это и не плохо. В том глубинном смысле, что всякие разумные, расчётливые и холоднокровные дельцы мне совершенно не нравятся.... Предлагаю, Амадей, следующий распорядок. Сейчас я отправляюсь на камбуз и озабочиваюсь приготовлением скромного, но сытного и вкусного завтрака. А ты, отважный путешественник, встаёшь, приводишь себя в порядок, одеваешься и следуешь в кают-компанию. Это от твоего кубрика - вторая дверь направо по коридору. Там встретимся, слегка перекусим и вволю поболтаем.... Согласен? Тогда я пошла. До скорой встречи.... Кстати, на "ты" мы общаемся только наедине. По крайней мере, пока. Дабы избежать косых и непонимающих взглядов. Договорились?
  
   Кают-компания оказалась достаточно тесной, но уютной: общей площадью метров одиннадцать-двенадцать квадратных, с цветными коврами-гобеленами на стенах, двумя круглыми иллюминаторами и элегантной старинной мебелью благородного розового дерева. А ещё на высокой тумбочке (очевидно, намертво прибитой к стене), располагалась крохотная спиртовка, над пламенем которой была пристроена странная конструкция: пузатое бронзовое ведёрко, из которого высовывалась медная цилиндрическая ёмкость с длинной ручкой.
   - Люблю кофе, приготовленный по-арабски, - как ни в чём не бывало, пояснил дон Борхео. - То есть, заваренный на воде, которая нагрелась-закипела вследствие пребывания в раскалённом песке специального состава.... Проходите, уважаемый сеньор Буэнвентура-и-Гарсия. Проходите, не стесняйтесь. Искренне рад нашей очередной встрече и всё такое прочее.... Спасались, как я понимаю, от корабельного пожара? Мол, налетели бесстыжие пираты, образовалась жаркая схватка и - в конечном итоге - ваше судно загорелось?
   - Да, нечто похожее, - неуверенно пробормотал Алекс. - Уж без пожара, точно, не обошлось...
   - Следовательно, решили, добыв энное количество золотосодержащего песка и ценных самородков, вернуться обратно - в цивилизованную и комфортабельную Европу? Что же, дело житейское и, более того, насквозь понятное.... Но, по всей видимости, не получилось? То бишь, собственную жизнь спасти удалось, а материальные ценности, добытые трудами праведными в суровых и заснеженных Кордильерах, нет?
   - По всей видимости...
   "Странный, всё же, дядюшка у нашей прекрасной Аннабель", - неодобрительно проворчал сварливый внутренний голос. - "Во-первых, ведёт себя так, как будто мы с ним расстались только вчера. Во-вторых, он совсем позабыл про третьего человека, присутствующего сейчас в кают-компании. Не вежливо это. Не одобряю.... А этот "третий", между тем, является личностью, безусловно, приметной. Представительный такой господинчик - высоченный, широкоплечий, плотный, усатый, в нарядном камзоле, украшенном пышными лиловыми и сиреневыми кружевами, в кудрявом длинном парике благородного пепельного цвета, с длинной дворянской шпагой - в нарядных ножнах - на левом боку. В правое ухо вставлена массивная золотая серьга, украшенная крупным ярко-красным самоцветом, весело искрящимся в солнечных лучах, падающих из иллюминатора. Поверх кудрявого парика располагается стильная чёрная треуголка. Франтоватый такой господинчик.... Кто он такой? Трудно сказать. Если судить по наряду, то вшивый аристократ, богатый бездельник и никчемный прожигатель жизни. Только, вот, глаза выбиваются из этого образа. Как принято говорить в таких случаях - "глаза серьёзного и несуетливого убийцы". А еще и физиономия, ко всему прочему, вся в шрамах. Штук десять-двенадцать, запросто, можно насчитать...".
   - Ах, да! - встрепенулся дон Борхео. - Прошу простить меня за вопиющую невежливость и старческую забывчивость. Знакомьтесь, благородные господа. Это - идальго Диего Амадей Буэнвентура-и-Гарсия, удачливый золотоискатель, заслуженный путешественник и почётный авантюрист. А это...
   - Людвиг Лаудруп, - на мгновенье приподняв над пепельным париком стильную чёрную треуголку, представился нарядный господин. - Владелец и капитан этого фрегата. Всегда к вашим услугам.
   - Рад нашему знакомству, - вежливо улыбнулся Алекс. - Рад и несказанно польщён. Как же, один из основателей легендарного "Братства белых флибустьеров".
   - Да, ладно вам, сеньор Амадей, - неожиданно засмущался Лаудруп. - Чего уж там.... Не хотите ли отведать кофе? Старинный арабский рецепт. Настоятельно рекомендую. Присаживайтесь за обеденный стол. Сейчас, только разолью по чашкам...
   Кофе был превосходен.
   Тем временем дон Борхео раскурил чёрную фарфоровую трубку, оснащённую элегантной бронзовой крышкой, и чуть сладковатый табачный дым - с лёгким привкусом ванили - тут же смешался с изысканным кофейным ароматом.
   "Вот так они, наверное, и пахнут - дальние-дальние страны", - расслабленно хмыкнул мечтательный внутренний голос. - "А кофе, действительно, отличный...".
   Поставив на столешницу опустевшую фарфоровую чашечку и вежливо поблагодарив за экзотический напиток, Алекс поинтересовался:
   - Любезный шкипер, а куда сейчас направляется ваша "Луиза"?
   - Моя Луиза? - насмешливо пошевелил кончиками длинных чёрных усов Лаудруп. - Никуда она не направляется. Дома сидит, как и полагается почтенной замужней женщине. Детишек воспитывает. Бельё стирает и гладит. Еду готовит. И, дожидаясь моего возвращения, печально глядит в окошко.
   - Я, собственно, имел в виду ваш славный фрегат...
   - Да и фрегат никуда не направляется. Потому как уже прибыл на место назначения и теперь просто - по мере возможности - нарезает широкие круги вокруг объекта.... Что это за место такое? Безымянные, крохотные и необитаемые острова, расположенные в Северном море. Они равноудалены (примерно, конечно же), от Англии, Фландрии и Скандинавии.
   - Понятное дело, - пробормотал Алекс. - Большое вам спасибо за ценную и своевременную информацию.... А, вот, широкие круги. Зачем, собственно, "Луиза" их нарезает? Фрегат, я имею в виду? То есть, зачем он плавает (извините, ходит), вокруг этих необитаемых островков?
   - Не могу знать, - картинно развёл руки в стороны Лаудруп, после чего чуть заметно кивнул головой в сторону дона Борхео. - Я, всего лишь, шкипер. То бишь, морской дисциплинированный извозчик. Велено привести судно в нужную точку - привёл. А для чего и зачем - не моего ума дело. С этими вопросами, благородный сеньор, обращайтесь к господину командору экспедиции...
   - Цели и задачи? - понимающе улыбнулся дон Борхео, отчего кончики его узких губ тут же опустились вниз - как у итальянской тряпичной куклы Пьеро. - Надо проверить одну важную информацию - относительно странных и необычных существ, вознамерившихся посетить эти негостеприимные северные края...
   - Предлагаю, сеньоры, перенести вашу познавательную беседу на более позднее время, - входя в помещение кают-компании с круглым серебряным подносом в руках, заявила Аннабель. - Время завтрака. Помогите, господа путешественники, накрыть мне на стол.... Сеньор Буэнвентура, что случилось? Побледнели, как хорошо-накрахмаленная простыня. Вам нехорошо?
   - Я плохо переношу морскую качку, - громко сглотнув слюну, признался Алекс. - Особенно боковую.... Да, по всей видимости, и поправился ещё не до конца. Места недавних ожогов щиплет, слегка подташнивает, голова кружится.
   - Шкипер, проводите идальго в его кубрик, - велел дон Борхео.
   - Не надо. Сейчас всё пройдёт...
   - Надо. И не спорьте со мной.... Людвиг Лаудруп!
   - Я здесь, мой командор!
   - Проводите сеньора удачливого золотоискателя. Помогите ему раздеться. Уложите в постель. И напоите, пожалуйста, чёрным ямайским ромом. Полторы пинты, думаю, будет вполне достаточно.
   Дальнейшее Алекс запомнил плохо. Так, только отрывочные, насквозь неприятные воспоминанья: качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома, призрачный и тревожный сон, перегар во рту, качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома...
  
   Внезапно всё закончилось.
   Алекс открыл глаза, сел на койке, ножки которой были намертво привинчены к доскам палубы, и вполголоса удивился:
   - Надо же, качка куда-то пропала.... В чём тут дело?
   Он, вставив ступни ног в низкие кожаные сапоги и набросив на плечи камзол, покинул кубрик.
   В помещении кают-компании - в тусклом свете двух масляных светильников - Аннабель и её сутулый дядюшка увлечённо играли в шахматы.
   - Что-то случилось? - спросил Алекс. - Почему качка не ощущается?
   - Ветер стих, - не поднимая головы от шахматной доски, неохотно отозвался дон Борхео. - Полный штиль. Туман. Потихоньку дрейфуем, благо здешнее течение совсем слабенькое. Значит, и интересующие нас острова находятся где-то рядом.... Милая племянница, твоя ладья осталась без защиты. Совсем. Может, стоит поменять последний ход? В смысле, на другой?
   - Извините, милый дядя, но я никогда не меняю своих решений, - заговорщицки подмигнув Алексу, сообщила девушка. - Говорят, плохая примета. Мол, можно преждевременно и окончательно растерять-потерять всех кавалеров и ухажёров. Не хотелось бы, честное девичье слово. По крайней мере, до счастливого замужества...
   - Ты это серьёзно?
   - Абсолютно. Клянусь. Чтобы мне никогда не полюбоваться на "рыбу-кентавра". Не говоря уже про "тритона-кентавра".... Кушайте, дядюшка, смело мою ладью. Кушайте. Не сомневайтесь, мудрый знаток древних тайн, тысячелетних загадок и седых легенд. Милости просим.
   - Хорошо, уговорила. Бью.
   - Мат!
   - Как же так? - опешил дон Борхео. - Действительно, мат.
   - Какой у нас теперь общий результат?
   - Ты, зеленоглазая хитрюга, выиграла семь раз, а я, к огромному сожалению, всего лишь один...
   Со стороны открытого люка, ведущего на верхнюю палубу, донеслись странные звуки - низкие, скорбные, тоскливые и - одновременно - угрожающие.
   - Волки воют на островах? - насторожился Алекс. - Или же легендарные морские сирены, про которых пишут в толстых книжках?
   - Про кого только не пишут в толстых книжках, - резво поднимаясь из-за стола, невесело хохотнул дон Борхео. - Разберёмся...
   Они прошли на верхнюю палубу, куда уже высыпала вся команда фрегата, и по короткой лесенке поднялись на капитанский мостик, вернее, на квадратный помост, ограждённый низенькими перилами.
   Вокруг властвовало полное безветрие, паруса безвольно повисли на мачтах - словно буро-серые сморщенные тряпки. Над морской гладью величественно и плавно перемещались косматые клубы молочно-белого тумана.
   - Дрейфуем, - нервно передёрнув широкими плечами, доложил стоявший у штурвала капитан Лаудруп. - Течение неровное, с сильными завихрениями. Так и норовит, сволочь, развернуть "Луизу" то в одну, то в другую сторону. Пока, слава Святому Дунстану, удерживаю.... Откуда прилетел недавний вой? Пока так и не понял. Туман.
   - Что это за размеренный тихий стук? - насторожилась Аннабель.
   - Ерунда. Капель. Туман, оседая на парусах, превращается в воду. Вот, она - отдельными капельками - и стекает на палубу...
   Неожиданно опять, как показалось - со всех сторон сразу, зазвучали страшные и громкие вопли, полные смертельной тоски и непередаваемого ужаса. Морское чуткое эхо тут же подхватило эти утробные звуки, коварно преобразовав их в длинную-длинную какофонию.
   Жуткие вопли и тоскливые стоны затихли только через три-четыре минуты.
   - Да, что это такое, в конце-то концов? - возмутился Алекс. - Трудно объяснить?
   - Это они, - доставая из внутреннего кармана тёмно-серого балахона раздвижную подзорную трубу, невозмутимым голосом известил дон Борхео.
   - Точно, они, - болезненно морщась, подтвердила Аннабель. - Только, вот, интересно - какие конкретно? С кровью или без?
   - Кто такие - они? - не сдавался Алекс.
   - Скоро, сеньор Амадей, всё увидите сами. Увидите и поймёте. Туман рассеивается.
   Действительно, молочно-белые клочья - словно по чьей-то незримой команде - резко устремились вверх, и уже через пять-шесть минут от плотного тумана практически ничего не осталось - так, только крохотные и слегка подрагивавшие диски-лепёшки неопределённого цвета...
  
   На юго-востоке - почти прямо по курсу фрегата - наблюдался низенький пёстрый конус.
   - Что это такое? - непонимающе махнув в сторону конуса рукой, спросил Алекс. - Остров?
   - Наверное, - равнодушно передёрнул плечами дон Борхео. - Вот, возьмите, - протянул подзорную трубу.
   Алекс взял предложенный оптический прибор, поднёс его - меньшим в диаметре окуляром - к левому глазу, крепко зажмурил правый и, с минуту повертев чёрные настроечные колёсики на ободе, начал рассказывать об увиденном:
   - Действительно, маленький каменистый островок - размером, примерно, как сорок-пятьдесят "Луиз" вместе взятых. А на острове...э-э-э.... Та ещё картина маслом. Бойня какая-то. Кровь, кровь, кровь. Сизые кишки.... Повсюду валяются мёртвые тюлени. Причём, некоторые из них разорваны практически напополам. Очевидно, это они так и вопили перед смертью.... Ага, какая-то странная физиономия высовывается из-за здоровенного камня. То ли человеческое лицо. То ли морда моржовая. Не разобрать. С пушистых усов свешиваются кровавые капли. А от покатых плеч - вместо рук - отходят мощные когтистые лапы. Визуально - львиные.
   - Значит, всё-таки, с кровью, - тихим голосом подытожила Аннабель. - Жаль. Плохие дела...
   - Ха-ха-ха! - серебристым колокольчиком рассмеялся кто-то рядом.
   Алекс посмотрел направо и непроизвольно замер: из тёмно-серых морских вод - метрах в пятнадцати-двадцати от борта фрегата - показалась белокурая девичья голова.
   - Это как же понимать? Ик, - нервно икнул Алекс.
   - Ха-ха-ха! - повторно рассмеялась неизвестная девица и нырнула.
   - Хлоп! Дзынь! - разнеслось над морем.
   Это рыбий хвост - серебристый, приличный по размеру - звонко шлёпнул по воде.
   "Сплошные чудеса в решете. Только мутные, скользкие и непонятные чудеса", - мрачно сопя, высказался сердитый внутренний голос. - "Вопли, визги, стоны, кровь, понимаешь.... Кто, спрашивается, убил несчастных тюленей? Почему так испугались матросы? А ещё эта смешливая белокурая барышня с рыбьим хвостом.... Кто она такая? Неужели, самая настоящая русалка, о которых нам рассказывают в детских сказках?".
   - Смотрю, задумчивый сеньор Амадей, вы совсем растерялись? - сжалилась-таки Аннабель. - Ладно, так и быть, расскажу. Слушайте. Речь идёт о ихтиокентаврах.... Понимающе киваете головой? Мол, в курсе? Ох, не торопитесь уважаемый идальго. Не всё так просто.... Итак. Издревле среди жителей Скандинавских стран ходят многочисленные легенды о странных светловолосых существах - похожих на людей, но с рыбьими хвостами вместо ног. Раньше, говорят, их было гораздо больше. Называют этих морских тварей по-разному, кто во что горазд. Чаще всего - "водяными".... Водяные девушки и женщины, они мирные, спокойные и красивые из себя. Их ещё именуют - "русалками". Ходят даже байки, что, мол, некоторым морякам доводилось с этими русалками и в плотские отношения вступать. Ничего, нахваливают. Мол, высший класс. Только, скорее всего, нагло врут.... У русалок, естественно, имеются русобородые самцы-мужья. Так называемые - "русалы". Тоже достаточно мирные и спокойные ребята: питаются (как и их жёны-подруги), водорослями, рыбой, всякими там рачками и мидиями.... Но это только одна из "ветвей" ихтиокентавров. Выражаясь научным языком, русалы и русалки относятся к отряду - "рыб-людей". Но - по письменным утверждениям-заверениям древних греков и римлян - у класса ихтиокентавров есть ещё два отряда. Второй (после отряда "рыб-людей) - "рыбы-кентавры". Их отличительные признаки: человеческое тело и черноволосая голова, широкий рыбий хвост и передние конские ноги с массивными копытами. "Рыбы-кентавры" - по своим основным поведенческим признакам - близки к "рыбам-людям". А, вот, третий отряд.... Существа, входящие в него, называются - "рыбы-львы". У них - вместо человеческих рук или лошадиных передних ног - львиные лапы. Ну, и ярко-рыжие волосы на человеческой голове.... Здесь и начинаются фатальные неприятности. "Рыбы-львы", они очень свирепые, злобные и кровожадные. Просто самые настоящие порожденья Ада. За один раз такой "рыжеволосый ихтиокентавр" может загрызть до полусотни тюленей - если ночью застанет тюленье стадо на берегу или, к примеру, на острове.... "Рыб-львов" ещё иногда называют - "водяными волками". Мол, лесные волки, когда по ночам забираются в овчарню, то - зачастую - тоже не могут остановиться: режут овец и режут, режут и режут. До тех пор, пока не загрызут всё стадо.... Что означала моя фраза: - "С кровью или без?". Это поверье такое, многократно проверенное. Встреча в море с мирными ихтиокентаврами - к удаче. С кровавыми - к хлопотам нешуточным.
   - Мы же повстречались и с теми, и с другими, - напомнил Алекс. - Как быть в этом случае? Чего ждать?
   - Не знаю. Обычно ихтиокентавры, относящиеся к разным видам-отрядам, терпеть друг друга не могут, и обитаю в разных местах....
   - Вижу! Человеческие головы! Много! - отчаянно завопил матрос из смотровой бочки, закреплённой на передней мачте фрегата. - Подплывают к островам с трёх сторон! С востока - русоголовые! С юга - черноволосые! С запада - рыжие! Очень много! По нескольку сотен в каждой группе!
   - Что они все здесь забыли? - задумалась Аннабель. - Для чего решили встретиться в районе этих безымянных и пустынных островов?
   - Мало ли, - не отрывая ладоней от штурвального колеса, пожал широкими плечами капитан Лаудруп. - Может, решили немного повоевать. Или, к примеру, устроить массовые спортивные соревнования. Ну, как у чудаковатых древних греков - Олимпийские игры, - повернул голову на север, после чего испуганно забормотал: - Матерь Божья, чем же я тебя, родимая, прогневил? Где же это я так нагрешить умудрился? Прости и сохрани...
   - Кошмар какой-то, - проследив за направлением взгляда капитана, подтвердил Алекс. - Офигеть и не встать.
   С севера, огибая "Луизу" по широкой дуге, к безымянным островам плыла-двигалась гигантская чёрная змея. А может, и не змея вовсе, а, судя по длинным и многочисленным щупальцам-отросткам, осьминог невиданных размеров.
   - Или же кит-мутант? - засомневалась Аннабель. - Вон, высокий водяной фонтан вылетает из дырки в чёрном теле...
  
   - Это - Кракен, - равнодушным голосом известил дон Борхео. - Владыка Морских Пучин. Он же - Морской Господин и Морской Судия. Обычно Кракен мирно спит в бездонной пучине морских глубин. Но иногда всплывает на поверхность.
   - Зачем - всплывает? - не удержался от вопроса Алекс.
   - Чтобы свершить...э-э-э, какое-либо знаковое и глобальное действо. Например, "организовать" разрушительное цунами. Или же "пробить" через кусок суши новый морской пролив.
   - А что он позабыл - здесь и сейчас? - подключилась к расспросам Аннабель. - Что задумал?
   - Ничего хорошего, - печально и многознающе улыбнулся дон Борхео, отчего его одутловатая физиономия стала похожа на маску итальянской куклы Пьеро. - Кракен давно уже недолюбливает ихтиокентавров. За что недолюбливает? Не знаю, какие-то очень древние обиды, скрытые в седом тумане минувших тысячелетий.... Подозреваю, что злопамятный Кракен решил покончить - раз и навсегда - с ихтиокентаврами. Причём, со всеми сразу, не разделяя их на "хороших" и "плохих". Вот, для этого и собрал всех "водяных" в одном месте.... Каким образом - собрал? Обманным, надо понимать. Немного поинтриговал, всякие слухи-сплетни распустил по морям и океанам, разослал по водным весям подмётные письма. Ничего хитрого.... Короче говоря, очень скоро здесь начнётся самая натуральная бойня. Очень неаппетитная картинка может образоваться, доложу я вам. Поэтому и предлагаю - наискорейшим образом ретироваться отсюда. Чем быстрее, тем лучше.
   - А по какому пути нам предстоит ретироваться? - на всякий случай уточнил Алекс.
   - Кому-то - по обычному. А отдельным счастливчикам и баловням Судьбы - по "зеркальному"...
  
  
   Глава девятая
   Кентавр
  
   "Ну, вот, опять я оказался на очередном капитанском помосте очередного средневекового корабля", - мысленно усмехнулся Алекс. - "Получается, что любит меня морская стихия. Или же, по крайней мере, относится без видимого неудовольствия и не отторгает.... Ага, рядом со мной, крепко сжимая в широких ладонях деревянные ручки штурвального колеса, стоит местный шкипер - Педро Сальвадор-и-Толедо. Неплохой такой дядька, компанейский, разговорчивый, любящий пофилософствовать по любому поводу и без оного. Только какой-то он слегка покоцаный и неухоженный: сюртук рваный на локтях, срединная пуговица отсутствует, чёрно-пегие волосы свисают на плечи сальными свалявшимися прядями, усы, не стриженные уже несколько месяцев подряд, неаккуратно топорщатся во все стороны сразу. Видимо, здорово потрепали бедного Педро различные жизненные обстоятельства, происшествия и коллизии. А со мной, кстати, он почему-то общается только на английском языке. Чудак, одним словом.... Ба, на борт однозначно-непростого корабля мне довелось нынче подняться. Размером - как три среднестатистических фрегата вместе взятых. Или же, как пять стандартных бригов. Только пушечных палуб насчитывается три штуки. А мачт, вообще, четыре.... Может, это испанский галеон?
   - Мой "Эльдорадо" - один из последних испанских галеонов, - словно бы прочитав мысли, бродившие в голове у соседа, незамедлительно подтвердил Сальвадор-и-Толедо. - Пропала необходимость в них. Увы. Так сказать, исчерпала себя...
   - А почему? - спросил, чтобы поддержать разговор, Алекс.
   - Всё очень просто, - голос капитана был бесконечно меланхоличен и печален. - Когда-то давно в Южной Америке были обнаружены богатые залежи золота и серебра. Заложили, понятное дело, серьёзные рудники и начали добывать руду благородных металлов. Переплавлять руду в окончательный ценный металл прямо на месте? Посчитали, что это невыгодно. Или там, к примеру, небезопасно. Не знаю точно. Конечно, что-то там переплавляли в бруски-монеты и на дальних американских берегах, но только в незначительных количествах.... Значит, высокое начальство решило, что основную массу ценной руды необходимо вывозить в Старый Свет. А она, то есть, руда, как известно, очень тяжёлая. Кроме того, по Атлантическому океану тогда постоянно шастали разбойничьи эскадры жадных пиратов. Так она и образовалась, острая необходимость-потребность в океанских судах с повышенной грузоподъёмностью, способных не только перевозить на дальние расстояния значительные тяжести, но и нести на своих бортах как можно больше серьёзных пушек.... Раз существует острая необходимость, значит, и решение проблемы будет непременно найдено. Тогда-то испанские корабельные мастера и начали строить величественные галеоны - грузоподъёмностью до двух тысяч тонн и с составом экипажа до шестисот человек. Вооружение? Ну, тут всё было по-разному, в зависимости от конкретных обстоятельств. Но на отдельных галеонах насчитывалось свыше ста двадцати тяжёлых пушек-орудий. И это ещё не считая переносных мушкетонов, предназначенных для стрельбы через узкие бойницы в бортах.... Но времена идут, а с их ходом, как известно, меняется практически всё и вся. Истощились старые южноамериканские рудники, а новых богатых залежей золота и серебра не обнаружили. Так часто бывает. Гораздо чаще, чем принято считать. Люди планируют одно, а по факту получается совсем другое.... Взять, к примеру, берега, к которым сейчас подходит "Эльдорадо". Называются эти благословенные края - "Аргентина". Ну, в том смысле, что здесь - по идее - должно быть очень много серебра. Правда, при этом не уточняется, кому конкретно пришла в голову эта великолепная и смелая идея. Потому как серебра здесь почти и нет, так - только сплошные крохи и слёзы.... Может, это приметный цвет вод реки Ла-Плата стал причиной такого звучного названия?
   В рваные, покрытые многочисленными заплатами паруса дул лёгкий северо-восточный ветер. Старенький галеон, с трудом преодолевая сильное встречное течение, медленно входил в широкий залив. Узкие волны за кормой "Эльдорадо" неторопливо и величественно разбегались к далёким и незнакомым берегам, едва различимым в утреннем сиренево-розоватом тумане. Волны были странными: отчётливо-серебристыми и - внешне - ужасно ленивыми.
   - Устье легендарной и великой Рио де ла Платы, что в переводе с испанского языка означает - "Серебряная река", - торжественно объявил Сальвадор-и-Толедо. - Знающие и опытные люди утверждают, что шире этой реки - в месте её впадения в Атлантический океан - нет во всём мире.... На чём, простите, маркиз, я остановился? Ах, да.... Значит, южноамериканские рудники с золотом и серебром истощились. После этого и громоздкие галеоны стали никому не нужны. Во-первых, они ужасно тихоходны. А, во-вторых, что, спрашивается, загружать в их бездонные трюмы? Откуда набрать столько грузов и товаров? Часть галеонов сгнила, часть пошла на дрова. На ходу осталось всего несколько кораблей.... Что нынче перевозит мой "Эльдорадо"? Из Испании в Аргентину - различную бытовую всячину: вино в бочках, всякие сельскохозяйственные железные инструменты, шпаги, рапиры и ножи, огнестрельное оружие и огненные припасы к нему, кареты в разобранном состоянии, породистых коней и качественную лошадиную амуницию, одежду и обувь, кастрюли и сковородки, ну, и так далее. Обратно же транспортируем, главным образом, древесину ценных пород, говяжью солонину в бочках, овечью шерсть в кипах, а также выделанные шкуры парнокопытных.... Где "Эльдорадо" заякорится? Выше по течению великой Ла-Платы. Там расположен один очень милый и славный городок с длиннющим названием, которое полностью переводится с испанского языка как - Город Пресвятой Троицы и Порт нашей Госпожи Святой Марии Добрых Ветров. Укороченное испанское название - Санта Мария дель Буен Айре, совсем короткое - Буэнос-Айрес. То есть, "город добрых ветров". Очень красивое и ёмкое, на мой вкус, наименование.... Что с вами, маркиз? Замёрзли?
   - Есть такое дело, - зябко поводя плечами под резкими порывами холодного ветра, признался Алекс. - Май месяц на дворе, а ветер дует какой-то осенний.... Впрочем, ничего странного и удивительного: в южных широтах май - это поздняя осень, а его последняя декада, и вовсе, уже ранняя зима...
   Плаванье по устью Ла-Платы затянулось - только на ярко-малиновом закате галеон успешно встал на якоря напротив длинных портовых складов, не дойдя до Буэнос-Айреса пару-тройку морских миль.
   - Может, маркиз, останетесь до утра у нас? - любезно предложил шкипер Педро Сальвадор-и-Толедо. - Переночуете в уже привычной для вас обстановке, а уже поутру.... Не подходит? Торопитесь? Что же, я вас понимаю. После такого долгого и утомительного плаванья хочется - как можно быстрее - оказаться на твёрдом берегу. Сухопутному жителю хочется, я имею в виду.... Эй, бездельники! - обратился к бородатым матросам. - Немедленно спустить шлюпку! Доставить высокородного господина маркиза Пушенига на берег и проводить его до лучшего в округе постоялого двора! Живо у меня...
  
   "Лучший постоялый двор в округе" оказался приземистым трёхэтажным зданием, обшитым разномастными некрашеными досками, из внутреннего дворика которого доносилось беспокойное конское ржание.
   "Остро пахнет свежим конским навозом?", - понятливо хмыкнул опытный и виды видавший внутренний голос. - "А как ты, братец, хотел? Как-никак, Аргентина восемнадцатого века. Здесь у каждого уважающего себя кавалера имеется по нескольку бойких скаковых лошадок. Если не по нескольку десятков...".
   Душевно распрощавшись с матросами галеона и подхватив пару потёртых дорожных саквояжей, он прошёл в тёмное неказистое помещенье, игравшее - по всей видимости - роль гостиничного холла.
   Хозяйка постоялого двора - низенькая и полная старушка с добрыми глазами двухсотлетней черепахи Тортиллы - оказалась на редкость неразговорчивой. Ворчливо поприветствовав нового постояльца, она выложила на деревянную стойку массивный бронзовый ключ и сообщила, что "лучший номер для сеньора - на третьем этаже, направо по коридору, крайняя дверь у окна, на завтрак приходите в общий зал трактира, в номер, извините, не подаём...", после чего, устало опустившись в старинное кожаное кресло, незамедлительно прикрыла глаза и принялась заливисто посапывать.
   Его гостиничный номер был удобным и уютным: метров тридцать пять квадратных, тёмная, явно антикварная мебель, деревянный некрашеный пол из досок местной акации, пахнувший свежей стружкой, а на кровати даже обнаружилось самое настоящее постельное бельё. Правда, роль подушек играли тщательно-свёрнутые пёстрые шкуры горных лам, завёрнутые в бело-серую холстину.
   Только, вот, заснуть долго не удавалось: по черепичной крыше что-то (или же кто-то?), громко шуршало и звенело, а по стеклам двухстворчатого окошка усердно скреблись своими острыми коготками невидимые слуги чёрной аргентинской ночи...
  
   Проснулся Алекс на удивление бодрым и лёгким. Соскочив с широкой кровати, он - в качестве лёгкой утренней разминки - сделал несколько приседаний и наклонов, после чего, не без труда разобравшись с тугими защёлками, распахнул окно.
   Утро было ещё откровенно-ранним. Светло-жёлтый солнечный диск оторвался от изломанной далёкой линии горизонта совсем не намного - дай Бог, на полтора-два собственных диаметра. Поэтому и его скупые осенние лучи не отличались сколь либо значимым теплом.
   Воздух.... Чем же он пах, этот воздух? Чуть-чуть горчинкой, совсем немного вчерашней дождевой водой. И ещё чем-то - незнакомым и тревожным, неопределяемым так сразу...
   "Наверное, Аргентиной", - решил про себя Алекс.
   Сразу же выяснилась и причина ночного скрежета-шуршания. Это лёгкий утренний ветерок беззаботно гнал по тротуарам и крышам домов плотные стаи листьев, опавших с платанов. Сотни тысяч, а может, и миллионы миллионов жёлто-бурых и лимонных листьев летали повсюду, закручиваясь, порой, в самые невероятные спирали. Листья были везде и всюду, практически всё пространство за окном было заполнено ими.
   Предместья Буэнос-Айреса в первых числах мая - это один сплошной листопад...
   Завтрак был чем-то созвучен этому печальному листопаду: свежайшие пшеничные булочки с белым укропным маслом и яичница-глазунья с бело-розовым беконом. Причём, "глаза" у этой яичницы были непривычного нежно-алого цвета, цвета весенней утренней зари.
   Кофе. Да, это был настоящий кофе...
   - Очень редкий сорт, - любезно пояснила пожилая хозяйка гостиницы, заметив, что напиток произвёл на постояльца неизгладимое впечатление. - Называется - "Оуро Верде". Бразильский, конечно же.
   "А что теперь, братец, будем делать?", - сыто икнув, поинтересовался вальяжный внутренний голос. - "Для чего, вообще, мы с тобой припёрлись в эту Аргентину? С какой конкретной целью? С кем должны встретиться? На какое очередное "вымышленное существо" нам предложат полюбоваться? Не знаешь? Вот, и я не знаю.... По этому поводу предлагаю - слегка прогуляться. Осмотреться на местности. Подышать свежим осенним воздухом. Поглазеть на местные природные пейзажи и прочие достопримечательности...".
   По узкой улочке, мощённой неровными гранитными булыжниками, он прошёл два квартала - мимо разномастных двухэтажных домов под красно-коричневыми черепичными крышами - и оказался в пампе.
   Пампасы? Нет, это название совершенно не подходило для увиденного.
   Именно - пампа, женского рода: сплошные холмы и холмики, заросли полузасохшего чертополоха, колючий низенький кустарник, светло-жёлтая едкая пыль, летающие - и тут, и там - разноцветные стайки опавших листьев, и, конечно же, незнакомый тревожный запах...
   Чем пахнет в пампе? Какой глупый и никчемный вопрос!
   В пампе пахнет - пампой. Как в азиатской степи - степью...
   Алекс ещё долго сидел на вершине ближайшего пологого холма, подставив лицо под порывы прохладного северо-восточного ветра и - до рези в глазах - всматриваясь вдаль.
   Голубое и светлое, почти - белое. Голубое небо, белые облака, светлая даль. Бело-голубая страна. Аргентина...
  
   Он вернулся на постоялый двор только к обеденному времени. Хотел пройти в свой номер, чтобы умыться и немного отдохнуть, но был остановлен бдительной гостиничной хозяйкой, которая известила:
   - Извините, сеньор приезжий. Но вас - на летней террасе трактира - ждёт один уважаемый сеньор.
   Алекс, вежливо поблагодарив пожилую женщину, обошёл круглую площадку, расположенную возле фасада гостиничного здания, где молоденькая элегантная брюнетка, облачённая в классические ковбойские одежды, уверенно объезжала норовистую лошадку, поднялся на летнюю пустынную террасу гостиничного трактира и недоумённо огляделся по сторонам. Проходивший мимо молоденький официант, заговорщицки подмигнув, многозначительно кивнул головой в сторону самого дальнего столика, расположенного возле высоких перил, за которыми симпатичная черноволосая незнакомка демонстрировала всему окружающему её миру высокое искусство конной выездки. Картинка была, безусловно, симпатичной и изысканной: каурая, крепко сбитая, в редких белых пятнышках лошадка то шла замысловатым аллюром, то резко переходила на медленный плавный галоп, время от времени ловкая наездница поднимала лошадь на дыбы, после чего заставляла её несколько раз подряд крутнуться на месте.
   А за указанным столиком сидел...
   "Эрнст Хемингуэй!", - восхищённо выдохнул впечатлительный внутренний голос, а через пару-тройку секунд поправился: - "То есть, мне сперва так показалось.... Помнишь, братец, у тебя в кабинете (там, в далёком австрийском Клагенфурте), над письменным столом висел портрет знаменитого старика Хемингуэя? До коричневы загорелого, мужественного, с аккуратно-подстриженной бородкой и короткой полуседой шевелюрой? Так вот. Сидящий за дальним столиком кабальеро является почти точной копией того портрета. Разве что, глаза "чуть навыкате" слегка не соответствуют критериям схожести. И, конечно же, лёгкая улыбка - в стиле итальянской тряпичной куклы Пьеро.... Одежда-обувь незнакомца - по местным аргентинским понятиям - весьма обычная: широченные ковбойские штаны, кожаные сапоги для верховой езды, замшевая куртка с бахромой во всех местах, тёмно-коричневая широкополая шляпа, широченный пояс, украшенный разноцветным бисером, на котором размещена пистолетная кобура и здоровенный охотничий нож в костяных ножнах. А лицо - загорело-коричневое, крепко-накрепко продублённое всеми здешними ветрами. Из-за широкого голенища жёлтого сапога торчит чёрная массивная рукоять ковбойского кнута. Классический такой кабальеро, одним словом. Коренной житель пампы, родившийся прямо в жёстком походном седле и взращённый молоком диких степных кобылиц...".
   - Вы спрашивали обо мне? - коротко кивнув головой, спросил Алекс.
   - О, сеньор маркиз Пушениг! - искренне обрадовался "коренной житель пампы". - Конечно, спрашивал. Более того, ждал. Вы присаживайтесь. В ногах, как известно, правды нет.
   - Присяду, спасибо.... Чем могу служить?
   - Да, собственно, ничем. Скорее, уж, это я готов оказать вам услугу.
   - Какую?
   - Вы же прибыли к нам в Аргентину, чтобы ознакомиться с жизнью, бытом и нравами карликов?
   - Карликов? - засомневался Алекс. - Не знаю, право.... А кто это такие?
   - Ха-ха-ха! - тут же развеселился бородатый кабальеро, а отсмеявшись, принялся неуклюже извиняться: - Вы, маркиз, ради Бога, не обижайтесь. Это я виноват. Совсем забыл, что вы приплыли сюда из Старого Света. Прошу прощения.... У вас карликов принято именовать - "гномами". Так, надеюсь, понятней? Кстати, я забыл представиться. Рауль Борхес. Скотовод и владелец трёх ранчо. Всегда к вашим услугам.... Эй, мучачо! - обратился к ближайшему официанту. - Два крепких кофе и две большие рюмки граппы. И пусть асадо пристраивают на угли. Как будет готово - подавай. А к нему - кувшин граппы прошлогодней перегонки...
   Пока новый знакомый делал заказ, внутренний голос Алекса удивлённо нашептывал: - "Он сказал - "Борхес"? Во, дела! Хотя, что тут странного? Мы же находимся в Аргентине. Более того, в одном из предместий славного Буэнос-Айреса.... Слушай, братец, а может, мы имеем дело с пращуром нашего знаменитого Хорхе Луиса? Чего только не бывает на этом непредсказуемом Свете...".
   - Так, собственно, как? - продолжил разговор Борхес. - Желаете, маркиз, познакомиться с карликами? То бишь, с гномами?
   - Почему бы и нет? - нейтрально улыбнулся Алекс. - Даже с удовольствием. Очень занимательные и необычные существа.
   - Это точно. Необычней не бывает. В том плане, что бывают, конечно, только их трудно отыскать...
   Вскоре шустрый официант доставил на прямоугольном медном подносе всё просимое, ловко расставил на столе и, пятясь, удалился, пожелав уважаемым сеньорам "доброй беседы".
   - Ну, за встречу! - предложил бородатый кабальеро и одним крупным глотком опрокинул в себя рюмку виноградной водки.
   Алекс последовал его примеру и чуть не поперхнулся: напиток оказался очень крепким, прямо-таки огненным, да и сивушное послевкусие усердно напоминало о существовании в природе рвотных позывов.
   - Кофе-то, маркиз, отхлебните, - заботливо посоветовал Борхес. - Граппа без кофе - грубое издевательство над человеческим организмом.
   Совет оказался дельным, после глотка ароматного кофе виноградная самогонка покладисто согласилась остаться в желудке, а по всему телу распространилась-разлилась приятная горячая волна...
   Сеньор Рауль, неторопливо раскурив длинную чёрную сигару, предложил точно такую же Алексу. Сигара была очень ароматной и непривычно-крепкой.
   - Чёрный табак, от него по утрам не бывает противного кашля, - охотно пояснил Борхес, после чего громко обратился к молоденькой всаднице, продолжавшей - за перилами террасы - свои конные экзерсисы: - Милая сеньорита! Не пора ли остановиться и прекратить - мучить бедное животное? Вас уже давно ожидают для приятной и познавательной беседы два благородных кавалера. Будьте же снисходительны, жестокая! - пояснил для Алекса: - Моя крестница и компаньонка. Дочь погибшего друга.
   Девушка ловко соскочила с каурой лошади, передала уздечку подбежавшему смуглому парнишке, приветственно помахала рукой, поднялась по короткой лесенке на террасу и, смущённо потупившись, вежливо поздоровалась:
   - Приветствую вас, сеньор маркиз Пушениг. Очень рада. Я вас именно таким себе и представляла....
   "Смущённо потупившись?", - тут же принялся ёрничать вредный внутренний голос. - "Ну-ну, так я и поверил. Больно уж лукаво зелёные глазищи сверкают из-под густых-густых ресниц. Видали мы таких - невысоких, стройных, разговорчивых и улыбчивых, со смешливыми ямочками на смуглых щеках. И угольная брюнетка уже была - в одном средневековом еврейском гетто. Впрочем, врать не буду, никто из них не умел так ловко и профессионально управляться с лошадьми...".
   - Каким - таким? - заинтересовался Алекс. - Мужественным, отважным и симпатичным?
   - Ну, что вы. Берите выше: любознательным, мечтательным и непосредственным.... Кстати, сеньор маркиз, может вы - для полноты романтического комплекта - и стишками балуетесь?
   - Есть такой грех. Не буду отрицать.
   - Зачтёте что-нибудь из своего последнего? Так сказать, в знак нашей неожиданной и судьбоносной встречи?
   - На какую тему, прекрасная сеньорита? Принимаю заказ.
   - Ну, что-нибудь эдакое, - плавно взмахнув рукой, изобразила манерную задумчивость девушка. - Трепетное всё такое из себя, нежное, но - одновременно - и приближённое к реалиям сегодняшнего дня. Что-нибудь, пожалуйста, про паруса. Про туман, ветер, любовь и музыку.... Если вам, конечно, не трудно...
   - Совсем не трудно, - состроив не менее манерную физиономию, заверил Алекс. - Слушайте, капризная незнакомка:
  
   Паруса - растаяли вдали.
   Клотики - сплошная невидимка.
   Чаек стая - вестница любви.
   А над морем - призрачная дымка.
  
   А над морем - словно над Душой.
   Пролетает - беззаботный ветер.
   Так бывает - в дымке - на рассвете.
   Так бывает. Если ты со мной...
  
   Так бывает. Призрачная дымка.
   Паруса. Тревожная заря.
   На твоих губах дрожит улыбка.
   Золотая девочка моя.
  
   И в глазах - заветная мелодия.
   Дымка? Не мешает, господа.
   В небе бьётся - как ничья рапсодия
   Синяя Полярная Звезда...
  
   В небе бьётся - как ничья рапсодия
   Синяя Полярная Звезда...
  
   - Браво, - хлопнув пару раз в ладоши, одобрил Рауль Борхес. - Неплохо, клянусь непорочной Мадонной, для заезжего европейского гостя.... А над морем - словно над Душой. Пролетает - беззаботный ветер. Так бывает - в дымке - на рассвете. Так бывает. Если ты со мной.... Неплохо, и пусть сам Святой Дунстан будем мне в том добропорядочным свидетелем.
   - Неплохо, - тихим задумчивым эхом подтвердила девушка. - За-ме-ча-тель-но.... А почему, обходительный сеньор маркиз, вы меня назвали - "капризной незнакомкой"? С "капризной", как раз, всё ясно. Отрицать не буду. Что есть, то есть. А, вот, с "незнакомкой".... Ах, да, конечно. Я же забыла представиться.... Мария Сервантес. Скотоводка во втором поколении. Совладелица трёх больших и крепких ранчо. Специализация - мясные бычки, тёлки и коровы. Понемногу - овцы, гуанако и породистые лошади. К вашим услугам, сеньор.
   - Очень приятно, - промямлил - с нотками сомнения в голосе - Алекс. - Чего-то такого я и ожидал. Хотя...
   - Что-то ни так? В каких конкретных ожиданиях, маркиз Пушениг, вы изволили ошибиться?
   - Я почему-то думал, прекрасная сеньорита, что ваше благородное имя начинается на букву "А". Да, что там - думал, был непоколебимо уверен.
   - И только-то? - высокомерно усмехнулась юная Мария. - Только этот малозначимый нюанс и спровоцировал вашу...м-м-м, вашу нерешительную задумчивость? Тогда спешу развеять все сомнения. Моё полное имя - Анна-Мария Сервантес-и-Арагона. Но что поделаешь, если в Аргентине имя "Мария" популярней и привычней имени "Анна" во множество крат? Вы удовлетворены этим объяснением, мнительный европейский маркиз?
   - Более чем, прекрасная аргентинская донна. Более - чем.
   - Как же я вам, молодёжь, завидую, - одобрительно, с лёгкими нотками светлой меланхолии, пробормотал Борхес. - Белой завистью, понятное дело, завидую.... Да вы болтайте, болтайте. Не обращайте на старого перца никакого внимания...
   В назначенное время (условно, конечно же, так как в неспешной Аргентине такого понятия как "назначенное время", вообще, не существует), официанты принесли асадо: на каждой из трёх тарелок лежало по два больших куска нежно-розового мяса, покрытых буро-кофейной - с редкими золотистыми прожилками - корочкой.
   - Прошу любить и жаловать! - торжественно объявил дон Рауль. - Отборнейшая говядина от Борхес-Сервантесов! Мы с Марией во все крупные местные таверны и рестораны поставляем свежее мясо.... Как готовится классическое аргентинское асадо? Да, элементарно: примерно десять часов "мраморная" говядина вымачивается в прокисшем козьем молоке, после чего режется очень крупными кубиками, насаживается на бронзовый вертел и запекается на открытом огне. В процессе готовки мясо изредка поливают луковым маринадом. Ничего хитрого.
   Асадо прямо-таки таяло во рту, даже противная и гадкая граппа не могла испортить это неземное удовольствие...
   Когда трапеза была завершена, официант убрал со стола грязную посуду, после чего - по просьбе скотопромышленника Борхеса - принёс принадлежности для письма и несколько листов светло-жёлтой бумаги.
   Мария, обмакнув остро-отточенное гусиное перо в пузатую чернильницу, принялась неторопливо и размеренно рисовать некое подобие карты-плана, давая при этом краткие, но ёмкие пояснения:
   - Это - великая Ла-Плата. Тут протекает голубоватая речка с длинным и совершенно непроизносимым индейским названием. А это - река Рио-Рохо. На её берегу - вот в этом месте - растёт высоченное дерево кебрачо. Метрах в трёхстах пятидесяти от данного приметного дерева имеется брод через Рио-Рохо. От переправы тропа ведёт строго на север. Здесь начинается нагорье Айдахо. В самом его сердце, то есть, в середине, расположена Чёрная гора, в западном склоне которой имеется глубокая и разветвлённая пещера. Вот, в ней они и обитают.... Всё ясно?
   - Не очень, - дурашливо помотав головой, по-честному признался Алекс. - Они, это кто?
   - Ох, уж, эти непонятливые европейские маркизы, - неодобрительно вздохнула девушка. - Они - это карлики. Гномы, по-вашему.
   - Понятно. Значит, мне надо добраться до Чёрной горы, расположенной на аргентинском нагорье Айдахо?
   - Вы, сеньор маркиз.... Может, уже перейдём на "ты"? Спасибо. Перехожу.... Ты, Алехандро, такой догадливый, это что-то. Подтверждаю, надо добраться.
   - А как...
   - Я провожу, ясное майское утро. Завтра - с утра пораньше - и поедем.
   - Поедем?
   - Поскачем.
   - Я верхом ездил только три раза в жизни, - смущённо отводя глаза в сторону, признался Алекс. - Так, вот, получилось...
   - Ты, маркиз, прелесть, - неожиданно заявила (похвалила?), Мария.
   - Почему это?
   - По кочану. Взял, да и засмущался практически на ровном месте. А засмущавшись, отчаянно покраснел. Значит, в твоей груди, благородный Пушениг, находится живое и ранимое сердце, а не грубый каменный булыжник, как почти у всех мужланов. Вот, я и говорю - прелесть.... Всё, временно забыли про лирику. Перехожу к делу. Лошадку я тебе подберу тихую и смирную. Покажу - как и что. Подробно проинструктирую. Так что, не сомневайся, всё у тебя получится. Ни Боги, как известно, горшки обжигали.... Встречаемся завтра, на этом же месте. Сразу после восхода солнца...
  
   Он, конечно, торопился. Но, всё же, опоздал - Мария уже сидела за столом, на котором располагались фаянсовые тарелки со снедью, ложки-вилки-ножи, кофейник, молочник, сахарница и две объёмные фарфоровые кружки.
   - Виноват, слегка задержался, - подойдя к столу, принялся извинительно бубнить Алекс. - Вода для бритья - по неизвестной мне причине - нагревалась слишком долго...
   - Опять покраснел, - продемонстрировав симпатичные ямочки на смуглых щеках, смешливо фыркнула девушка. - Не извиняйся, маркиз, я не сержусь. Ни капельки. Да и опоздал ты совсем на чуть-чуть.... Кстати, лёгкая небритость тебе даже идёт. Так что, в следующий раз можешь не напрягаться.
   - А он будет? Следующий раз, я имею в виду?
   - Непременно, обязательно и всенепременно. Не сомневайся.... Присаживайся, маркиз, завтракай. Аристократические разносолы, не обессудь, отсутствуют. Пища простая, деревенская, но калорийная: омлет с помидорами и беконом, отварная говядина, ветчина, свежие пшеничные булочки, коровье масло, козий сыр, всякие овощи и фрукты. Налегай, не стесняйся. Дорога нам предстоит дальняя.... А, вот, граппы, извини, не предвидится. Как и всех прочих горячительных напитков. Так как дорога, повторюсь, предстоит дальняя. Довольствуйся кофе с молоком.
   За штакетником, ограждавшим летнюю террасу, раздалось ласковое конское ржание.
   - Охальник какой, - вскользь улыбнулась Мария.
   - Что там происходит?
   - Ничего особенного. Просто мой конь решил слегка приударить за твоей лошадкой. Ты, Алехандро, кушай. Не отвлекайся...
   Завершив завтрак, они спустились с террасы.
   - Это, маркиз, Ласточка, - девушка ласково похлопала ладошкой по шелковистой спине каурой лошадки, чьи тугие бока украшали редкие белые пятна. - Она тихая, положительная и спокойная. Почти как я.
   - Ну-ну, тихие и спокойные выискались. Верится с трудом, - недоверчиво прищурился Алекс. - Видел я, как вы тут вчера скакали - то аллюром, то галопом. Та ещё парочка...
   - Разве же это были скачки? Так, ерунда смешная и несерьёзная. Это ты ещё не видел, что мы с Вороном вытворяем. Самые натуральные чудеса выездки, как утверждает дон Борхес.
   - Рг-ыыы! - утвердительно заржал угольно-чёрный породистый конь. - Рг-ыыы!
   - Успокойся, Ворон, - строгим голосом велела Мария. - А ты, маркиз, не стой столбом. Залезай на лошадку.... Может, подсадить?
   - Спасибо, не надо.
   - Ух, ты! Ловко, надо признать, это у тебя получилось. Раз, и уже в седле. А говорил, что, мол, не умеешь ездить верхом.... Решил немного подшутить над наивной и доверчивой девушкой?
   - Сам удивляюсь, - поудобней устраиваясь в седле, признался Алекс. - Не умел, честное слово. А теперь, вот, умею. Чудеса, да и только...
   Они - по узкой улочке, мощённой неровными булыжниками - проехали мимо разномастных двухэтажных домов под красно-коричневыми черепичными крышами и оказались в пампе.
   - Переходим на рысь, - слегка пришпорив угольно-чёрного коня, велела Мария.
   - Как будет угодно прекраснейшей из сеньорит...
  
   Под подкованными копытами Ворона и Ласточки чуть слышно и размеренно шелестела пожухлая жёлто-бурая трава, изредка поскрипывали каменистые косогоры, вокруг - насколько хватало глаз - тревожно перепархивали бесчисленные стайки буро-лимонных и светло-жёлтых листьев.
   Уже ближе к полудню путешественники выехали к старенькой изгороди, тщательно спрятанной между двумя хвойными рощицами. За изгородью обнаружилось с десяток молодых разномастных жеребцов, чуть в стороне от них паслись немногочисленные коровы, овцы и козы.
   - Опорный пункт гаучо, - натягивая поводья, пояснила Мария. - Здесь можно накормить и перековать лошадок. Продовольствием и порохом разжиться. И, конечно же, узнать последние свежие новости.... Эй, вольный народ! Вы где? Спите, что ли?
   - А? Что такое? - из крохотного шалаша, прислонённого к одному из столбиков изгороди, выбрался седобородый оборванец. - Кто там припёрся?
   - Свои, Пепе. Свои.
   - Вижу, что свои, - расплылся в широкой щербатой улыбке бородач. - Долгих вам лет жизни, сеньорита Сервантес. Как здоровье у достопочтенного дона Рауля? Как идут дела на ранчо?
   - Спасибо, Пепе. У нас всё хорошо. На жизнь не жалуемся.
   - Это хорошо - когда всё хорошо. Завидую.... А кто это с вами? Никак, новый кавалер объявился?
   - Объявился, - лукаво усмехнувшись, подтвердила девушка. - Позавчера прибыл из Европы.
   - Хорошее дело - из Европы. Завидую.... Значит, решили показать заезжему ухажёру нашу благословенную аргентинскую пампу?
   - Снова угадал. Решила показать.
   - Напрасно, - заразительно зевнул оборванец. - В пампе нынче неспокойно.
   - Неспокойно?
   - Ага. Стрельба ожидается.... По поводу чего - стрельба? Извините, милая сеньорита Сервантес, но я не в курсе. Честное и благородное слово, не знаю. Но давеча слух прошёл, что кабальерос за что-то всерьёз обиделись на гаучо. Вернее, ещё не обиделись, но уже очень скоро обидятся. Так что, будьте настороже и держите пистолеты заряженными.
   - Обязательно будем держать, - нежно поглаживая тонкими девичьими пальчиками массивную пистолетную рукоятку, торчавшую из-за широкого кожаного пояса, пообещала Мария. - Спасибо, Пепе, за своевременное предупреждение. Признательна. До встречи.
   - Уже уезжаете?
   - Уезжаем.
   - Завидую. Счастливой дороги...
  
   Они - бок о бок - продолжили путь.
   - Почему, небесная донна, ты так встревожилась? - спросил Алекс. - Хмуришься, не улыбаешься. Ну, сболтнул оборванец о возможной стрельбе. Это же просто слухи. Подумаешь...
   - Ничего и не подумаешь. А Пепе, кстати, вовсе не "оборванец", а, наоборот, заслуженный и потомственный гаучо.... Ты, маркиз европейский, хоть знаешь, кто они такие - гаучо?
   - Обыкновенные пастухи. Малограмотные и очень бедные, насколько я помню.
   - Пастухи? - буквально-таки опешила Мария. - Ну, Алехандро, ты и даёшь, ляпнуть такое! Пастухи? Хорошо ещё, что никто из местных жителей этого не слышал. Ладно, просвещу тебя, неуча высокородного, а то попадёшь ещё в неловкую ситуацию - засмеют, а то и на дуэль вызовут.... Слушай. "Пампа", в переводе с языка индейцев кечуа, означает - "ровная земля". Но это полное враньё. Пампа - это бескрайние равнины, густо усеянные множеством невысоких холмов, покрытых лесом, колючим кустарником и чертополохом. Есть здесь и пустынные районы с древними соляными озёрами, и классические степи с высокими травами.... Итак, лет так сто пятьдесят-шестьдесят тому назад в эти места съехалось, в том смысле, что приплыло, очень много народа. Целая куча. В первую очередь, конечно, испанцы. Но хватало и португальцев, да и голландцев с англичанами и итальянцами. Здесь приезжие заложили крепкие фермерские хозяйства, навезли из Европы породистых коров, бычков, лошадей, коз и баранов. Идея была тривиальна и проста - как английский серебряный шиллинг. Для того чтобы полноценно и решительно продвигаться вглубь континента, было необходимо иметь за плечами крепкие базы. Продовольственные, в том числе. Опять же, успешные золотодобытчики (да и серебродобытчики), как правило, люди очень щедрые, и всё необходимое покупают, совсем не торгуясь, просто по бешеным ценам.... Но случился всеобщий и грандиозный облом. Ну, не обнаружилось в Аргентине стоящих рудников и россыпей, богатых драгоценными металлами. Зато всё это отыскалось - в избытке немалом - в чилийских и перуанских горах-предгорьях. Европейские переселенцы - постепенно, но решительно и целенаправленно - стали перебираться на постоянное место жительства в эти страны. А что было делать с коровами, баранами и прочим парнокопытным скотом? Не с собой же брать? Понятное дело, что выносливые лошади в долгом походе просто необходимы, да и свежая говядина пригодится. Но большую часть своих стад переселенцы просто бросали, бестолково разгоняя по пампе. Одичавший рогатый скот и лошади очень быстро размножались и чувствовали себя на аргентинских равнинах просто замечательно. Для парнокопытных здесь - идеальная среда и климат.... И тогда в пампу пришли бродяги самых разных национальностей - бедные, как худые церковные крысы. Чтобы не умереть от голода, они отлавливали всех этих полудиких лошадей, буйволов, овец, коз и коров. Отлавливали и загоняли на наспех огороженные территории. Так в нашей Аргентине появились гаучо - вольная и свободолюбивая разновидность людей, упрямо не признающая общепринятых законов и устоев. Мораль у гаучо проста: - "Мы были никому не нужны. Когда наши дети пухли от голода, то никто не помог, не протянул даже куска хлеба, все презрительно отворачивались в сторону. Мы всего добились сами, только собственными руками и головой, безо всякой помощи со стороны. Поэтому теперь мы ничего и никому не должны. Мы живём, как хотим, и никто не имеет права вмешиваться в нашу жизнь...". Кстати, слово "хуачу", в переводе с языка индейцев племени кечуа, означает - "сирота".... Как тебе, маркиз плохо-образованный, мой нехитрый рассказ?
   - Спасибо, - поблагодарил Алекс. - Очень интересно и познавательно.... Но, ведь, речь, как мне помнится, шла и о каких-то - "кабальерос". Кто это такие?
   - Понимаешь, далеко не все крупные плантаторы и скотопромышленники перебрались в Чили и Перу. Примерно только половина. Остальные, естественно, остались здесь. Пока, по крайней мере.... Так вот. Оставшиеся богачи, то бишь, "кабальерос", считают себя местными единоличными хозяевами. Это в том смысле, что и весь брошенный и самостоятельно-размножившийся в пампе скот тоже (по их мнению), безраздельно принадлежит только им. Поскольку они благородны, знатны и богаты. Какие такие гаучо? Кто это? Ничего знать не хотим! Ещё не хватало, чтобы бездомные бродяги - без роду и племени - претендовали на ничейный скот. Сегодня они бесхозных коров, баранов и лошадей себе заберут. А завтра? Завтра, понятное дело, они большего захотят. То бишь, начнут отнимать у людей благородных и всё остальное: асьенды, поместья, ранчо, дома, земельные наделы.... Что это, сеньор маркиз, ты так язвительно ухмыляешься? Да, я являюсь совладелицей трёх крупных ранчо. Но, поверь, ни я, ни дон Рауль.... Короче говоря, мы к заносчивому сословию "кабальерос" не относимся. То есть, э-э-э.... Да, денег, земли и скота у нас хватает, но с местной напыщенной аристократией мы почти не общаемся. То есть, только по делам бизнеса. Да и гаучо никогда не обижаем. Веришь? И правильно делаешь.... Продолжаю. Естественно, что гаучо и кабальерос уже целые десятилетия друг с другом общаются сугубо "на ножах". Иногда наступают периоды крепкого перемирия, которые - рано или поздно - завершаются новыми кровавыми войнами. Сейчас, очевидно, и начинается период очередного обострения...
   "Не буду расстраивать милую девушку", - решил Алекс. - "То есть, не буду ей рассказывать о том, что в девятнадцатом веке кабальерос окончательно и бесповоротно победят. Тогда Аргентина уже станет независимым и полноценным государством. При этом, естественно, вся власть классу "кабальерос" и будет принадлежать. Правительственные регулярные войска - это вам не пошлые шутки доморощенных юмористов, это очень и очень серьёзно. Гаучо будут побеждены, рассеяны и - в своём большинстве - уничтожены. Ну, а те немногие, что случайно останутся в живых, со временем превратятся в безобидных и жалких клоунов, чьей главной и единственной миссией будет - усердно развлекать заезжих богатых туристов, американских, преимущественно. Да, грустна ты, жизнь человеческая, во всех проявлениях своих...".
  
   Через некоторое время впереди показалась крохотная чёрная точка, которая - с каждой преодолённой стометровкой - всё росла и росла в высоту. Росла и росла...
   - Это, что же, дерево? - спросил Алекс.
   - Ага, дерево. Очень-очень высокое и разлапистое, - подтвердила Мария. - Единственное кебрачо на многие сотни и сотни миль вокруг. Местная достопримечательность такая. В верхних "этажах" кебрачо обитают самые разные птицы, включая беркутов, орланов и соколов. На серединных живут всякие мелкие животные: грызуны, обезьянки, ящерицы и змеи. А нижний ярус - безраздельная и приватная вотчина ягуаров.... Этому конкретному дереву, наверное, лет восемьсот пятьдесят, оно хорошо "помнит" Великое царство кечуа и приход первых испанских конкистадоров. Кебрачо растут только в тех местах, где чистые грунтовые воды подходят очень близко к поверхности земли. Поэтому рядом с этими загадочными и таинственными деревьями всегда можно найти родники с хрустальной питьевой водой или даже глубокие колодцы, выкопанные многие сотни лет тому назад древними южноамериканскими индейцами...
   Уже ближе к вечеру они выехали на пологий берег Рио-Рохо.
   - Ничего себе, речка! - уважительно присвистнул Алекс. - В ширину мили полторы будет. А может, и все две. Течение сильное-сильное, вон, смотри, водовороты какие идут полосой - один за другим.... Очень серьёзная река.
   - Серьёзная, - не стала спорить напарница, заворожено наблюдая за тем, как буро-кофейные речные воды упрямо тащили - по направлению к Атлантическому океану - ветки деревьев, целые древесные стволы, вывороченные с корнем, обломки каких-то неказистых строений, а также разбухшие трупы неопознанных животных и птиц. - Похоже, что на срединных равнинах Аргентины совсем недавно прошли очень сильные ливни.... Всё, можно поворачивать назад.
   - Почему - назад?
   - Как уже было сказано неоднократно - по капустному бокастому кочану, безбожно объеденному жадными майскими гусеницами.... Что, сам не видишь - какое сильное течение? И моему Ворону сейчас эту реку не переплыть. Я имею в виду - со стопроцентной гарантией на успех. Да, что там - со стопроцентной. Лично я и пятидесяти не дам. Двадцать-тридцать, и не более того. Кстати, в Рио-Рохо полным-полно зубастых пираний.... А что тогда говорить об изнеженной и избалованной Ласточке? Возвращаемся в Буэнос-Айрес, вот, и весь разговор...
   - Может, стоит переждать?
   - Сколько - ждать? Наводнение может затянуться и на неделю, и на две. Обычное дело. А мы с собой даже брезентовой палатки - на случай серьёзного дождя - не прихватили. Да и с продовольственными припасами не густо, я планировала из расчёта трёхсуточного маршрута.
   - Подождём, хотя бы, до завтрашнего полудня? - предложил Алекс. - Извини, но я не привык сдаваться так сразу, даже в бой толком не вступив.... Вдруг, уже завтра наводнение пойдёт на спад? Нет палатки? Зато есть кебрачо, мимо которого мы проехали пару минут назад. В его толстенном стволе имеются такие широченные дупла - не один взвод венгерских гусар можно спрятать. На случай сильного дождя, я имею в виду.... Так как? Заночуем?
   - Уговорил, речистый, - длинно-длинно вздохнула девушка. - Ночуем, а с дальнейшими планами окончательно определимся уже завтра. Только это.... Если у тебя, маркиз смазливый, на уме что-то фривольное, то сразу же, не дожидаясь негативных и скорбных последствий, расстанься с этими глупыми мечтами. Горло перережу - на раз.
   - Верю, не уговаривай. Обязуюсь - со всякими глупостями не приставать. Если, конечно...
   - Если - что?
   - Если сама - первая - ко мне с этими вышеупомянутыми глупостями не пристанешь. В таком случае, извини, но за себя не ручаюсь.... Едем к кебрачо?
   - Едем, маркиз. Едем...
  
   - Ничего себе, деревце! - попридержав Ласточку, оповестил Алекс. - Огромное, высотой метров..., ну, не знаю, сколько будет, но явно выше ста. Разлапистое, многоярусное, толстенное, с огромными-огромными дуплами. И сказочный трёхглавый дракон - при должном желании - пролезет в любое из них, на выбор....
   Неожиданно из-за ствола кебрачо выскочили шесть низкорослых и остроухих псов (волков, койотов, шакалов?). Завидев людей, собаки негромко зарычали, но тут же развернулись и неторопливо, не оглядываясь, потрусили перпендикулярно - относительно русла реки, в пампу. В лучах заходящего неяркого осеннего солнышка их поджарые тела, отливавшие всеми оттенками светло-коричневого и красно-каштанового, смотрелись очень грациозно и эстетично.
   - Агуары, красные аргентинские койоты, - пояснила девушка. - Серьёзные такие ребята, с понятием. В том смысле, что откровенным разбоем никогда не занимаются, беззащитных телят и ягнят не режут, по-честному охотятся.
   - Симпатичные, - согласился Алекс, а повернув голову в сторону, удивлённо забормотал: - Ой, здравствуйте, донья. Моё почтение...
   Среди огромных и уродливых корней кебрачо, рядом с чёрно-древним срубом колодца, была установлена неказистая скамья, на которой расположилась старенькая бабушка - босая, морщинистая, седая-седая, во всём чёрном, даже стёкла в очках на её длинном носу были чёрно-дымчатыми.
   - Здравствуйте, уважаемая донья Изаура, - почтительно поздоровалась Мария. - Какая неожиданная встреча...
   - Неожиданная? - усмехнулась старушка. - Это, Анна-Мария Сервантес-и-Арагона, кому как.
   - Вы меня узнали?
   - Твой голос, милочка. Твой голос.... Слепые, в основном, узнают людей по голосам.
   - В основном? А как можно узнать ещё? По каким признакам?
   - Конечно, по запаху. Например, сейчас я чувствую, что рядом с тобой стоит...м-м-м, молодой нездешний мужчина.... Эй, кавалер благородный!
   - Здесь я, донья, - отозвался Алекс. - Чего изволите?
   - Изволите.... Вежливый он у тебя, Мария.
   - Что есть, то есть, - подтвердила девушка. - Вежливый. А ещё мечтательный, легкомысленный и безалаберный.
   - Жалуешься, красотка?
   - Наоборот, хвастаюсь.
   - Молодец, девочка. Всё правильно понимаешь.... Маркиз, подойди-ка ко мне и дай свою левую ладонь.
   - Пожалуйста, бабушка, берите. Не жалко.... А откуда вы знаете, что я - маркиз?
   - Знаю, внучок, и всё на этом. Не забивай себе голову. Всё равно не поймёшь.... Тёплая ладонь. Хорошая. Ты, Пушениг, правильный. Хотя и беспокойный - безо всякой меры.... Мария.
   - Да, донья. Слушаю.
   - Слушай-слушай, - по-доброму усмехнулась старушка. - Можешь смело выходить за этого пришлого маркиза замуж. Он будет тебе хорошим и надёжным спутником жизни. И отличным отцом для ваших будущих детишек.
   - Для близнецов? - уточнил Алекс.
   - Ага. Для мальчика и девочки.... Хочешь, маркиз, спросить, мол, кто я такая?
   - Хочу.
   - Мария, расскажи ему.
   - Донья Изаура - колдунья. Самая настоящая. Ангел-хранитель всех аргентинских гаучо. Фея и волшебница. Она может всё...
   - Хватит приукрашивать, - прервала старушка. - Как это - всё? Только кое-что. И не более того.... Например, могу давать дельные советы. Вам, молодёжь, нужен дельный совет? Головой киваете? Тогда слушайте.... Спрятаться вам надо. До утра. Слышали меня?
   - Слышали, - подтвердила Мария. - А зачем, бабушка?
   - Разве бездельник Пепе вам не объяснил?
   - Он говорил, что совсем скоро кабальерос обидятся на гаучо. Очень сильно обидятся. И по этому поводу в пампе будет небезопасно.
   - И всё?
   - Всё.
   - Вот же, старый тихушник и перестраховщик, - возмутилась Изаура. - Впрочем, он и в молодости был точно таким же.... Рассказываю. Молодой гаучо Филиппе из клана Тупи без памяти влюбился в красавицу Исидору Гонсалес, дочку богатого-богатого скотопромышленника. Да и Исида потеряла голову от отважного идальго Филиппе.... Улыбаемся?
   - Простите, донья, но эта "страшная" тайна известна в пампе каждому мышонку. Не говоря уже о щенках агуаров.
   - А известно ли - в том числе, и каждому мышонку - что сегодня поутру означенная влюблённая парочка пустилась-ударилась в бега? Нет? Вот, то-то же.... Итак, сегодня на раннем сизом рассвете юный Филиппе осторожно подъехал (естественно, верхом и с дополнительной лошадкой), к асьенде Гонсалесов. Прекрасная Исидора тайком вышла к нему. Ну, а дальше всё было, как и всегда. Молодые люди поскакали через пампу, намериваясь добраться, как можно быстрее, до какого-то припортового городка, а разгневанные родственники девушки бросились в отчаянную погоню. Скоро вся компания будет здесь. Все они - и убегающие, и догоняющие - следуют к переправе, возле которой вы, молодёжь, стояли совсем недавно.
   - Но там же невозможно переправиться! - запаниковала Мария. - Вода очень высокая и быстрая. Запросто можно потонуть. Влюблённые оказались в смертельной ловушке.... Что теперь делать? Как им помочь?
   - Филиппе и Исидора переправятся через Рио-Рохо, - таинственно улыбнувшись, заверила старушка. - Причём, без особых проблем. А, вот, трусливые бандиты Гонсалесы не решатся.... В этом-то всё и дело. Добыча ускользнёт, кабальерос ужасно разозлятся, а тут вы - молодые и красивые. Для сумасбродных Гонсалесов зло сорвать - неважно и на ком - самое милое и привычное дело.... Короче говоря, молодёжь, вам обязательно надо спрятаться.
   - Куда, если не секрет? - уточнил Алекс.
   - Лошадок заведите в дупло кебрачо. Только в восточное, к другим даже близко не подходите. А сами полезайте на дерево. Сидите там, отдыхайте, прохлаждайтесь и наблюдайте за переправой. Обещаю, что увидите кое-что интересное. Не пожалеете.
   - А...э-э-э...
   - Кабальерос к кебрачо не подъедут, даже если очень сильно захотят, - пообещала Изаура. - Это моя забота. Да и ваши лошадки - без моей отдельной команды - дупла не покинут. Всё, действуйте. Заводите и залезайте. Не теряйте времени...
  
   Ворон и Ласточка, словно бы получив чей-то строгий телепатический приказ, вошли в восточное дупло кебрачо самостоятельно, без понуканий.
   - Может, подсадить? - предложил Алекс.
   - Спасибо, обойдусь, - гордо фыркнув, отказалась Мария и ловко, словно дикая лесная кошка, полезла по стволу гигантского дерева наверх. - Не отставай, маркиз...
   Уже через пять-шесть минут Алекс попал в совершенно другой и незнакомый мир: таинственная и чуткая тишина, прерываемая только резкими криками неизвестных и невидимых ему животных и птиц, воздух, пахнущий абсолютно-безграничной свободой и - совсем чуть-чуть - скрытой и неясной тревогой...
   Подъем - по ощущениям - продолжался бесконечно долго. Многочисленные обитатели древнего кебрачо беспорядочно разбегались в разные стороны. Вот, среди жёлто-красной листвы (поздняя осень, как-никак), на секунду-другую мелькнули ярко-зелёные глаза лохматого камышового кота. Ещё через полторы минуты светло-бурый грызун, немного похожий на среднеазиатского тушканчика, но с длинными заячьими ушами, испуганно шарахнулся вниз. Толстая пятнисто-коричневая змея, выскользнув прямо из-под ног, шустро скрылась в узком дупле. Когда они достигли верхнего яруса, стая самых настоящих диких уток, оглушительно и недовольно крякая, встала на крыло...
   Ветки, отходящие от центрального ствола кебрачо, стали заметно тоньше, зелёно-жёлто-красная листва существенно поредела. Воздух неожиданно сгустился, навалилась неприятная и зловещая духота, по спине потекли тонкие струйки пота.
   - Всё, пожалуй, хватит, - хрипло дыша, известила девушка. - Обползаем с правой стороны вон тот кривой мохнатый сук, за ним, я вижу, есть очень удобная развилка.
   Это была не просто развилка, а очень даже неплохая, почти идеальная смотровая площадка: от центрального ствола почти горизонтально, с минимальными зазорами между собой, отходили сразу три ветки - каждая диаметром по пятнадцать-семнадцать сантиметров.
   Верхолазы - даже с некоторой степенью комфорта - устроились на этой "природной скамейке".
   Отдышавшись, Мария достала из внутреннего кармана походной замшевой куртки раздвижную подзорную трубу, привела её в рабочее состояние и, протянув спутнику, велела:
   - Производи, маркиз, осмотр местности. Ну, и докладывай об увиденном. Я, видишь ли, высоты слегка опасаюсь. Подчёркиваю, не боюсь, а лишь немного опасаюсь...
   - С удовольствием, прекрасная сеньорита, - Алекс поднёс оптический прибор к левому глазу и, плавно перемещая подзорную трубу из стороны в сторону, принялся комментировать: - Очень красиво. С такой солидной высоты, да ещё и в лучах заходящего солнца русло Рио-Рохо выглядит просто замечательно. Видны все мели, отмели и омуты - ярко-выраженными розоватыми полосками, длинными светлыми отрезками, тёмными пятнами и тоненькими короткими штрихами неопределённого цвета. Здесь, по всей видимости, речное дно покрыто разноцветными песками.
   - Не туда смотришь, мечтательный маркиз. Переведи подзорную трубу подальше от реки. Правее.... Ещё правее.
   - Перевёл. И вечерняя пампа тоже очень красивая. Создаётся устойчивое впечатление, что трава - местами - отливает благородным старинным серебром.... Ага, вот, и наши всадники. Вернее, юные всадник и всадница. Торопятся, спешат, нахлёстывают лошадок коротенькими плётками. Но аккуратно так настёгивают, без излишнего фанатизма. Больше для порядка.... А где же обещанная погоня? Сейчас-сейчас.... Обнаружилась-таки. Человек двадцать пять, вооружённых до самых коренных зубов. На лошадях, понятное дело. Но откровенно далековато. У беглецов есть солидный временной зазор минут в двадцать-тридцать, не меньше.... Так-с, а что у нас с переправой? Похоже, что ничего не изменилось. В том плане, что речные воды по-прежнему беснуются и несутся к океану со страшной скоростью.... О-па! А это что ещё такое? Вернее, кто? На речной косе стоит старенькая Изаура, а рядом с ней..., рядом с ней..., э-э-э...
   - Что с тобой, отважный маркиз? - удивилась Мария. - Заикаешься и мнёшься, как робкий прыщавый подросток, впервые увидавший вблизи голую девичью коленку.... Ну-ка, отдавай трубу!
   - Пожалуйста...
   - Что тут у нас? Ага-ага. Буро-кофейные стремительные воды. Светло-жёлтенькая песчаная коса. Донья Изаура - вся в чёрном. А рядом с ней..., рядом с ней..., э-э-э...
   - Кентавр, - любезно подсказал Алекс. - Причём, самый натуральный. В том смысле, что настоящий.
   - Точно! Кентавр.... Очень...м-м-м, гармоничный, эстетичный, мускулистый и пропорциональный. А ещё - в обеих частях - огромный. В тёмно-гнедой конской - как три моих Ворона вместе взятых. А в человеческой - как пять европейских маркизов.... Теперь-то понятно, что задумала хитрющая донья Изаура. Такому исполину переплыть через бурную Рио-Рохо - раз плюнуть. Небось, и до ближайшего портового городка - за ночное время - домчит влюблённых беглецов...
  
   Через некоторое время переправа была успешно завершена.
   - Кентавр выбрался на противоположный речной берег, - не отрывая левого глаза от окуляров подзорной трубы, увлечённо рассказывала Мария. - Выбрался и отряхнулся от воды - словно обыкновенный конь. При этом Филиппе и Исида чуть не слетели с его широченной спины. Но ничего, удержались.... А теперь кентавр, без видимых усилий преодолев крутой прибрежный косогор, выбрался в пампу. Выбрался и помчал - только светло-жёлтые искры из-под копыт.... Что происходит на нашем берегу? Две лошадки, печально понурив гнедые головы, бестолково бродят по песчаной косе. Видимо, ничего не могут понять. А ещё грустят - от скоропалительного расставания с седоками.... Донья Изаура? Отсутствует, как и следовало ожидать. Исчезла, пропала и растворилась в загадочном предзакатном сумраке.... Ага, кабальерос подъехали. Разряженные все - до полной и нескончаемой невозможности. Модные чёрные курточки щедро расшиты золотыми и серебряными нитями. Широкополые стильные шляпы. Белоснежные кружевные рубашки. Яркие шейные платки. Франты богатенькие. Павлины напыщенные. Морды самовлюблённые. Тьфу, да и только.... Что они делают? Беснуются и ругаются почём зря, понятное дело.... Во, слышишь? Начали бестолково палить из пистолетов и ружей. Придурки, одним словом....
   А потом пурпурный осенний закат - очень быстро и резко - догорел, наступила тёмная и ветреная ночь.
   - Будем ночевать на дереве, - решил Алекс. - Как известно, спускаться с высоты порой бывает ещё опасней, чем на эту же высоту забираться. Особенно в темноте.... Ночь. Порывистый северный ветер. Двигайся, трепетная и нежная сеньорита, ко мне поближе. Чтобы не замёрзнуть...
   Они провели на кебрачо всю ночь: сидели, болтали, любовались на звёзды, шептались и целовались.
   Исступлённо целовались? С возможным серьёзным продолжением? Не смешите меня, право. Свыше семидесяти метров от поверхности земли. Тёмная ночь. Порывистый ветер. Отчаянно раскачивающиеся и нервно подрагивающие ветки. Тут, в первую очередь, надо соблюдать элементарную осторожность. То есть, целоваться очень аккуратно и тихонечко. Практически целомудренно. Дабы не потерять голов и не утратить контроля над ситуацией. Если, конечно, не хочешь - навернуться с верхотуры вниз...
  
   Взошло солнце. Убедившись, что кабальерос в округе не наблюдается, они спустились на землю.
   - Доброго вам утра! - поприветствовала Мария донью Изауру, сидевшую на той же скамье, установленной рядом с чёрно-древним срубом колодца. - А ещё - крепкого здоровья!
   - И вам, молодёжь, всего хорошего, - бодро откликнулась старушка. - О, смотрю, вы времени даром не теряли. Губы-то у обоих знатно распухли.... Да, не стесняйтесь вы так. Дело-то насквозь житейское...
   - Вы же слепая, - напомнил Алекс.
   - Слепая, - подтвердила донья Изаура. - Но всё-всё вижу. Вернее, чувствую. Так, молоденький маркиз, иногда бывает.... А куда это ты направился?
   - К восточному дуплу, конечно. Чтобы наших лошадок вывести на волю.
   - Нет их там.
   - Как же так? - забеспокоилась Мария. - Где же они?
   - Я ваших Ворона и Ласточку домой отправила. К вечеру будут в Буэнос-Айресе.
   - Но зачем, донья?
   - Так надо, - печально усмехнулась старушка. - Подсказка мне была. С Небес, надо думать.... А теперь, молодёжь, будем прощаться. "Зеркальная" дорога вас заждалась.
   - А как же гномы-карлики?
   - Отменяются, маркиз. Причём, по объективным обстоятельствам и уважительным причинам. Велено передать, мол, в следующий раз...
  
  
   Глава десятая
   Лунный заяц
  
   Только в первых числах мая месяца 1720-го года казённый обоз, мать его, добрался-таки до города Охотска. Добрался-таки - всему и вся вопреки. Бывает...
   "Впрочем, "до города" - это громко сказано", - высказался усталый и желчный внутренний голос. - "Да, что там - громко? Даже как-то, мягко выражаясь, издевательски звучит. Вот, братец, посуди сам. Старый и замшелый острог, построенный ещё лет семьдесят с гаком тому назад, когда русские забубённые казаки победили-покорили местных тишайших тунгусов. Пара покосившихся церквушек. Сотни полторы-две разномастных хижин и домишек. Столько же ветхих землянок. Складские и хозяйственные постройки. Нехитрые портовые сооружения и новёхонький таможенный барак. На этом, собственно, и всё. Какой же это - город? Такой зачуханный населённый пункт и "городком" даже, если положить руку на сердце, называть не стоит. Чести много. Так, посёлок, поселение, деревушка второстепенная.... Ладно, подведём некоторые итоги. Вернее, наоборот, лишь обозначим первичные стартовые условия для нашего очередного "зеркального" путешествия. Значится так.... Нынче, братец, ты зовёшься - "господин поручик Алексей Алексеевич Пушной". А, что? Неплохо, на мой изысканный вкус, звучит. По крайней мере, свежо и не затаскано. Без уже слегка надоевшей пошловатой банальности, мол: - "Благородный маркиз Пушениг. Прошу любить и жаловать. Благородней - просто-напросто - не бывает. Кровь в жилах течёт голубая-голубая такая...". Тьфу, да и только, как любит говорить одна наша с тобой общая знакомая.... Значит, служим? Получается, что так. Кстати, звание "поручик" только в напыщенных столичных регионах считается не серьёзным и смешным. Мол, стартовая площадка для юнцов благородного происхождения. А здесь, на самом Краю Земли, это звание сродни генеральскому. Сколько ещё поручиков - кроме тебя - можно найти в радиусе двух-трёх сотен ближайших вёрст? Немного. Раз, два и обчёлся.... Должностные обязанности? Вообще-то, ты - в официальном порядке - считаешься заместителем начальника охотской таможни. Но это - бред полный и откровенный. Зачем, спрашивается, нужна таможня, когда торговли с зарубежными партнёрами практически не ведётся? Откуда им, партнёрам зарубежным, здесь, вообще, взяться? Как уже было сказано выше, Край Земли, мать его крайнюю и заброшенную.... Купцы, конечно, есть. Куда же без них, родимых и прогрессивных? Только сугубо отечественные - мутные-мутные такие, хитрые, пройдошистые и за версту обходящие таможню. Кто, собственно, мешает предварительно выгрузить (или же загрузить), ценный груз где-нибудь на берегу одной из многочисленных бухточек Охотского моря и прибыть в Охотск уже с полупустыми трюмами? Кто - мешает? Никто, ясен пень.... Впрочем, особо цепляться к купцам, ей-ей, не стоит. Почему? По личным и приватным причинам. Чуть позже объясню....Итак, господин поручик Алексей Пушной, ты - по факту жизни - являешься помощником (адъютантом, чиновником по особым поручениям - тут, уж, как больше нравится), заслуженного охотского воеводы Петра Михайловича Милославского.... Чего это ты, братец, строя из себя учёного знатока, возражаешь и кочевряжишься? Мол, в 1720-ом году воевод в России быть не может, так как легендарный Пётр Первый ещё в 1708-1715-ом годах провёл свою знаменитую "областную реформу", навсегда отменившую воеводскую форму правления? Так то, уважаемый господин поручик, в России. То бишь, на так называемой Большой Земле. А ты, если подзабыл, нынче квартируешь на дальнем Краю Земли - со всеми вытекающими прелестями и последствиями. Если даже до самого Якутска ещё не добралось никаких официальных бумаг-указов, то, спрашивается, что говорить про Богом забытый Охотск? Вот, Милославский и воеводствует, как ни в чём не бывало.... Приметная фамилия, говоришь? Это да. Что есть, то есть. Пётр Михайлович, он из того самого древнего боярского рода и происходит. За что восемнадцать лет тому назад и был отправлен - вместе со всем семейством - в Охотск, на высокую должность воеводскую. Мол, охраняй, роздыху не ведая, восточные рубежи нашей России-матушки.... Причём здесь Якутск? А ты, братец, как раз оттуда - с воинским казённым обозом - и возвращаешься. В мае прошедшего года стартовал (уже и не помню, что за груз тогда везли), а в мае года текущего финишируешь.... Удивляешься, мол, почему так долго? Бога-то не гневи, живым и не обмороженным вернулся - уже хорошо. От Охотска до Якутска - ежели по прямой - будет порядка тысячи вёрст (кто их считал-то - по прямой?). А по факту сколько? Бог его знает, если по-честному. Нагорья, пропасти, трещины, перевалы, осыпи, бурные реки, топкие болота. Дорога (то бишь, набор троп, тропинок и гатей), зигзагами идёт. Так что, сам должен понимать, не маленький. Опять же, природные сезонные катаклизмы имеют место быть. Как то. Летняя душная жара, наполненная миллионами кусачих оводов и слепней. Осенние затяжные дожди, превращающие мирные болота в непроходимые трясины. Зимние лютые стужи и бескрайние метели-пороши-вьюги. Весеннее таяние двухметровых снегов, приводящее к Всемирным Потопам регионального значения. Плюсом - разнообразное хищное зверьё и лютый сибирский гнус.... Это я ещё не говорю про людоедскую лютость якутских чинуш-чиновников. Пока один груз им сдашь, пока другой получишь - или окончательно сопьёшься, или же с ума сойдёшь. Лучше - нечто усреднённое. Вот, полноценный годик и набежал.... Требуешь уточнить - почему, мол: - "Не стоит особо цепляться к купцам..."? И что ещё за "личные причины" такие? Охотно объясняю. В Охотске проживает знатный и богатейший (по "охотским" меркам, конечно), купчина по прозванию - "Матвей Силыч Борх-хун". Уроженец горной Тувы. Это такой дикий и суровый край, расположенный южнее Иркутска-города.... Не, всё нормально. Ещё дед Матвея Силыча, вечная ему память, принял христианство. А сам купец женат на иркутской казачке Варваре Андреевне (Смурной - в девичестве). Как Матвей Силыч оказался в Охотске? Не знаю. Жизнь человеческая, как известно, она почище любой навороченной шарады будет....Чем охотский купец Борх-хун занимается-торгует? Трудный вопрос. Практически неразрешимый. Все российские купцы - успешные купцы, я имею в виду, сосёнки точёные.... Так вот, все российские успешные купцы, как уже было сказано выше, ребята очень скрытные, тихушные и на удивление мутные. Та же самая история и с нашим достопочтенным Борх-хуном. Официально считается, что он занимается пушниной. Мол, скупает у глупых тунгусов - за бесценок, понятное дело - шкурки песцов, рыжих лисиц, колонков, соболей, куниц и чернобурок, а потом продаёт их.... Куда - продаёт? А Бог его знает. Коммерция.... Но в народе уже давно ходят устойчивые слухи, что уважаемый Матвей Силыч - на самом-то деле - занимается совсем другим. Мол, есть какая-то тайная жила, богатая самородным золотом, несуетливой разработкой которой купчина и занимается. То бишь, добывает руду, переплавляет её в кустарные слитки и пластины, а потом продаёт.... Куда - продаёт? А Бог его знает. Куда угодно, только не в казну государеву.... Но главное - даже не в золоте. А в одной молоденькой и симпатичной особе. Тут такое дело. У купца Борх-хуна имеется единственная и любимая дочка - Анюта. Невысокая, стройная, зеленоглазая, улыбчивая, со смешливыми ямочками на смуглых щеках. Как, впрочем, и следовало ожидать. А ещё она очень беспокойная, отчаянная, капризная, живая и непосредственная. Короче говоря, то, что добрый старенький доктор прописал - для сердечного спокойствия всех провинциальных поручиков, даже вместе взятых.... Так вот, братец, Анюта Борх-хун - твоя официальная невеста. Въезжаешь в тему? В русских восточных провинциях термин - "официальная невеста" считается очень даже серьёзным. Практически - "законная жена". В том глубинном смысле, что отвернуть в сторону - себе дороже. Мол: - "Тайга - закон. Медведь - хозяин...". Со всеми вытекающими негативными последствиями, таймень ясный.... Следовательно, сейчас в Охотск ты следуешь не просто так, а на собственную скорую свадебку. Русские юные девы, они решительные, и не намерены долго ждать суженого. Типа - боятся перейти в позорный разряд "перестарков", которым только одна дорога - в "старые девы"...".
  
   Обоз - под отчаянный лай облезлых и тощих собак - въехал на центральную улицу (условно - "центральную", и условно же - "улицу"), достославного Охотска.
   Буро-коричневые обширные лужи, через которые сочились-протекали бойкие ручейки. Жёлто-грязные снежные сугробы по обочинам дороги. Чёрные крикливые галки на покосившихся заборах. Разноцветная вязкая грязь - везде и всюду. Влажный воздух, явственно и остро пахнувший близким морем.
   - Много собак, - обрадовался ямщик Ярема, сидевший рядом с Алексом на облучке передовой подводы. - Знать, зима была без излишней суровости, и злая цинга не донимала население понапрасну. Иначе всех Тузиков - до одного - сожрали бы. В качестве надёжного и многократно-проверенного лекарства. А так-то - ништяк...
   Обоз? Из каких средств передвижения и транспортных единиц он состоял? Всего насчитывалось тридцать восемь подвод: тридцать пять рабочих тяжело-гружённых, две сменные подменные, предназначенные, в основном, для транспортировки приболевших и раненых, и одна - как и полагалось по штатному расписанию - командирская.
   Передовая подвода, проехав через распахнутые настежь двухстворчатые ворота, остановилась перед приземистым и крепким домом воеводы.
   "О, сам господин-хозяин-барин встречать изволят!", - принялся изгаляться окончательно-обнаглевший за долгую дорогу внутренний голос. - "А как тут не встретишь, когда оголодавшие собачки нас ещё загодя почуяли? При таком шуме-гвалте и не поспать толком.... Ой, как милостивец Милославский вырядиться изволили - даже ферязь, молью побитую, накинул поверх сюртука. Бороду окладистую, кстати, сбрил. Как же иначе? Слухи-то давненько и устойчиво кружат, мол, в Питербурге столичном бородачей и на дух не переваривают...".
   Обнялись, конечно, как это и принято между людьми русскими, которые почти год не виделись. Даже троекратно расцеловались. А потом господин воевода отчёт затребовал. Мол: - "Как оно в дороге было? Не случилось ли пакостей каких мерзких? Что с ценным грузом, который сдать в Якутске надлежало? Чего обратно привёз - хорошего и полезного?".
   Алекс, естественно, доложился честь по чести. Мол: - "Людей почти не потеряли. Только прошлым летом сержант Ефим Оглоблин утонул в безымянной речке, а по этой весне возницу Андрона Петрова медведь голодный задрал. Груз, с Божьей помощью, сдали. А в Охотск доставили много чего дельного и полезного: новые ружья солдатские, пистолеты для господ офицеров, пороха, свинцовых пуль, ядер чугунных, сукна на новые мундиры, муки ржаной и пять бочек вина хлебного...".
   - Всего-то пять? - всерьёз запечалился Пётр Михайлович. - Не густо. И мука только ржаная? Пшеничной, вообще, не выделили? Вот, жлобы-то дешёвые и жадные, прости Господи.... А ядра чугунные нам к чему? Из чего мы ими палить-то должны? До сих пор ещё ни одного дельного казённого судна не построено. И купцам корабельным их не продать. Запрещено строго-настрого. Эх, грехи наши тяжкие.... Ладно, Алёшенька, молодец. Хвалю за службу справную. Следуй к складам острожным. Груз сдавай. А потом, - чуть заметно вильнул взглядом, - сразу же, без промедлений, наведайся в один дом купеческий, известный тебе.
   - Что-то случилось? - насторожился Алекс.
   - Случилось. Как же без этого? Да ты, поручик, не впадай в уныние раньше времени. Живы все, и это - главное. Варвара Андреевна тебе всё расскажет. Давай, двигай, служивый...
  
   "Ох, уж, мне эта Варвара Андреевна", - надоедливо нашёптывал приставучий внутренний голос. - "Настоящая русская женщина, так её и растак. В том плане, что и коня остановит на скаку, и в избу горящую - непременно - войдёт, и зятя доведёт до полноценного инфаркта. Или же там до однозначного самоповешения. Будь, братец, поосторожней в общении с тёщей будущей ...".
   Алекс резко дёрнул за толстую пеньковую верёвку - где-то внутри двора послышался размеренный звон-стук, это бронзовый молоток несколько раз подряд ударил в старую чугунную сковороду.
   "Это, братец, твоя Анютка соорудила такую хитрую господскую штуковину", - напомнил любезный внутренний голос. - "До чего приятная девица - слов не хватает. Умненькая, сообразительная, начитанная. Жениться тебе, охламону, короче говоря, надо.... Не спорь, надо! Тёща? Это да. Холера конкретная. Женись и, прихватив молодую жену, беги - куда глаза глядят. Хоть в Америку долбанную...".
   На стук-звон тут же среагировали цепные псы - загавкали, забрехали, завыли. Потом - рядом с двухстворчатыми воротами, окованными толстыми полосами чёрного железа - приотворилась узкая тёмная дверь-калитка, из которой показалась-высунулась страхолюдная одноглазая рожа.
   "Принадлежит Антипу, личному телохранителю достопочтенного Матвея Силыча", - внёс ясность всезнающий внутренний голос. - "Здоровущий тип. Семь-на-восемь, восемь-на-семь. Душегуб, кровопийца и убивец, понятное дело. Других здесь в телохранителях не держат.... Антипка, кстати, к тебе, братец, очень плохо относится. То бишь, откровенно не одобряет твоего жениховства...".
   - О, господин поручик! Радость-то какая!- неожиданно обрадовалась "страхолюдная рожа". - Алексей Алексеевич! Прибыли, наконец-таки! А мы вас заждались! Так заждались, что и словами не описать! Только на вас, родимца, вся надежда.... Проходите, проходите!
   "Странные дела, Господи, творятся на Свете, созданном тобой", - дурашливо заблажил легкомысленный внутренний голос. - "К чему бы они, такие сладко-приторные метаморфозы? Наверняка, к какому-нибудь серьёзному подвоху. Например, к дальней-дальней дороге.... Ага, братец, и наша будущая тёщенька выбралась на крылечко. Типа - встречает.... Что это с ней такое случилось-приключилось? Куда подевалась прежняя бойкость и румянец на пухлых щеках? Да и сами пухлые щёки, ко всему прочему, куда-то пропали. Бледна, худа и строга. Тёмные тени залегли вокруг глаз. Знать, дело серьёзное...".
   - Здравствуй, Алексей, раб Божий, - манерно поджав полные выпуклые губы, сдержанно поздоровалась Варвара Андреевна. - Чай, устал с дороги?
   - Так, в меру.
   - Ну-ну.... У меня баня, как раз, истоплена. Уди, умойся. Я там и бельишко чистое собрала.
   - Да я.... Мне бы с Анютой повидаться...
   - Иди! Я сказала. После потолкуем.
   Спорить было бесполезно. Алекс сходил в баню. Попарился от души, помылся. Переоделся в чистое исподнее и, накинув на плечи сюртук, проследовал в горницу.
   - За стол садись, - велела потенциальная тёща. - Чарку выпей. Закуси, - а выждав минут пять-шесть, позвала: - Потап, подь сюды!
   Дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась, и в светёлку вошёл пожилой мужик - высокий, костистый, с клочковатой пегой бородой.
   "Потап Тихий", - подсказал предупредительный внутренний голос. - "Он у Матвея Силыча капитаном ходит на двухмачтовом торговом шлюпе "Ермак". Дельный такой дядечка - хладнокровный, тёртый, битый-перебитый и несуетливый...".
   - Рассказывай, Тихий! - нахмурившись, велела Варвара Андреевна. - Поведай, ничего не утаивая, нашему Алексею Алексеевичу - как оно всё было.
   - Кха-кха, - солидно откашлялся пегобородый. - А что? И поведаю, конечно. Нам скрывать нечего. Мы ребята честные, без подляны...
   - Не тяни кота за пушистый хвост. Излагай, пока я не разгневалась.
   - Слушаюсь, барыня.... Дело было так. Решил Матвей Силыч сплавать к американской Аляске - посмотреть на тамошние края тайные и пообщаться с ихними туземцами. Ну, и золотишко - на пробу - помыть в речках американских. Вдруг, повезёт? Всякое бывает.... Вышли мы из Охотска в первых числах августа прошлого года. Погода стояла.... Ах, да, совсем забыл сказать. Анна Матвеевна тоже с нами увязалась, захотела посмотреть на берега дальние, незнакомые. Матвей Силыч сперва возражать пытался, да куда там. Такая упрямая и настойчивая барышня - завсегда своёго добьётся. Ну, вы, господин поручик, и сами, наверное, про то ведаете.... Так вот. Волосы коротко подстригла, чтобы не мешали в предстоящем плавании, да и настояла на своём. Даже косы своей русой, шикарной, в руку толщиной не пожалела. После этого его степенство Борх-хун, понятное дело, сдаться изволили, а Анна Матвеевна, переодевшись в мужскую моряцкую одежду, взошла на борт "Ермака". Последнее обстоятельство, кстати, потом её здорово выручило. Это я про мужскую одёжку толкую.... А Антипка-охранник, пёс цепной одноглазый, с нами к Америке не пошёл. Потому как с ангиной в постели валялся. Повезло субчику, ничего не скажешь.... Итак, погода стояла тёплая, с лёгким ветерком. С хорошим настроением поплыли, то есть, пошли. А чего и кого было бояться-опасаться? "Ермак" - корыто крепкое и надёжное, с шестнадцатью серьёзными пушками.... Пошли мы на восток, как Матвей Силыч и планировали. Но внезапно налетели резкие северные шторма, и нас погнало на юг. Гнало и гнало, гнало и гнало, а примерно через полторы недели прибило к островам японским. Около маленькой прибрежной деревушки по прозванью - "Иокогама" мы и сели на мель. Крепко так сели, всерьёз. Тут же со всех сторон налетели японские гребные лодки, и всю команду "Ермака", меня включая, взяли в плен. Сопротивляться было бессмысленно.... Местный японский князь нас всех построил, осмотрел и отправил возделывать ближайшие рисовые поля. И Анну Матвеевну отправил, так как принял её, благодаря моряцкой одежде и коротким волосам, за мальчишку. Хорошо ещё, что наша барышня такая субтильная. В том смысле, что худенькая и без...э-э-э, без выпирающих аппетитных форм женских. Извините, конечно, на слове невежливом.... Так вот. Работа была очень тяжёлая, доложу я вам. По двенадцать часов, по колено в воде, тамошние злые комары и москиты одолевали нещадно.... Анна Матвеевна? Её к кухне приставили: воды принести из ручья, хворост собрать, огонь в костре поддерживать, посуду помыть.... А потом, слава Господу нашему, мне удалось бежать. Дело было так. Отправили меня и ещё троих из команды "Ермака" - под надёжной охраной, конечно - в Иокогаму. Мотыги и кирки новые надо было забрать в кузне. Смотрю, а в бухте стоит голландский корвет.... Надо вам доложить, господа хорошие, что японцы общаются только с голландцами, а всех других европейских путешественников и на дух не переносят. Или гонят взашей, или же сажают, долго не разбираясь, в тюрьму - ради выкупа.... Заночевали мы в той Иокогаме. Сарай, как раз, на морском берегу стоял. Ночью я по башке охраннику дал, да и бросился в бурное море. А остальные мои товарищи, побоявшись, остались на берегу. Потому как штормило сильно. Доплыл я с трудом до голландского корвета, по ржавой якорной цепи выбрался на палубу. Отдышался чуток, осмотрелся, а после спрятался в корабельной спасательной шлюпке, что была накрыта куском старой парусины.... Утром корвет вышел в открытое море. Я ещё целые сутки прятался в шлюпке. Потом, когда одолела жажда колючая, выбрался на палубу и повинился. Голландцы оказались ребятами добрыми, совестливыми и приветливыми: обогрели меня, напоили, накормили, дали путной одёжки. Корвет ихний плыл в Корею. Там меня и высадили на скалистый бережок, даже деньжат подкинули на дорожку.... Через четыре с половиной месяца я добрался до Охотска. Как, интересуетесь, добирался? Да, по всякому: и на лошадках, и пешком, и по воде. В Охотске определился в таможенную службу. Потому как другие корабли ещё не достроены. Значит, и капитаны мореходные пока не требуются.... Ещё одно. Голландцы мне сказывали, что наших пленных матросов можно выкупить. Только про это надо с японцами толковать отдельно, уже на месте...
   - Всё понял, Алексей? - жёстко и требовательно - немигающими тёмно-синими глазищами - уставилась на Алекса потенциальная тёща.
   - Понял. Как не понять.
   - Это хорошо, зятёк будущий, что ты такой понятливый.... Здесь, ведь, всё просто. Просил Анюту, дочь мою единственную и единокровную отдать за тебя, добра-молодца, замуж? Просил. Вот, теперь и отдувайся. То бишь, вызволяй невестушку из полона басурманского. Как на Руси-матушке и заведено.... Тихий.
   - Я здесь, барыня. Чего изволите?
   - Прямо завтра - через господина поручика - увольняйся со службы таможенной.
   - Как это? - опешил мужик. - Зачем?
   - Затем, - сурово усмехнулась Варвара Андреевна. - Торговый бриг "Государь Пётр", заложенный мужем моим, намедни достроили. В субботу, благословясь, будем спускать на воду морскую. Его капитаном, Тихий, тебе и быть.
   - Премного благодарен, матушка, за оказанное доверие. Отслужу...
   - Понятное дело, что отслужишь. Куда же ты, бродяга, денешься? Как закончишь с делами таможенными, так тут же, не медля, начинай набирать команду. Паруса шить. Якоря покупать. Всё прочее. Не мне тебя, волка морского и просолённого, учить.... А примерно через месяц пойдёте с поручиком Пушным на "Государе Петре" (с воеводой Милославским я договорюсь), к островам японским - выкупать моих мужа и дочку. Ну, и остальных моряков, ходивших на "Ермаке". Если, конечно, денег и на них хватит. Всё, надеюсь, ясно? Молодцы.... Тогда ещё несколько слов - сугубо по делу. Лет так восемьдесят-девяносто тому назад, как я читала в умных и толстых книжках, японцы очень тепло относились ко всем европейцам. Но потом католические священники стали чрезмерно активно навязывать местному населению свою веру католическую. Однажды терпеливым японцам всё это надоело, и они - в один момент - лавочку прикрыли. Уже многие годы европейцам заказана дорога на японские острова. Исключение - по целому ряду причин - сделано только для голландцев. И то, только в заранее отведённые дни года и только в строго определённых портах. Поэтому вам, господа мои любезные, остаётся только одно: курсировать вдоль японских островов недалеко от Иокогамы и поджидать любое голландское судно - дабы попросить о помощи и содействии. Сколько времени уйдёт на ожидание? Может, неделя, а может, и все полгода. Как, уж, получится. В любом случае, упорно курсируйте и терпеливо ждите, не отступая...
  
   Голландскую торговую флотилию, состоявшую из четырёх пузатых корветов, они повстречали уже на третьи сутки плавания вдоль японских берегов.
   На мачте "Государя Петра" тут же были подняты соответствующие сигнальные флажки, и уже через час Алекс и капитан Тихий, прихватив с собой кожаный сундучок, (Варвара Андреевна лично вручила перед отплытием из Охотска), в котором находилось порядка пяти-шести килограмм золота (в монетах, кустарных слитках и самородках), а также разнообразные ювелирные украшения, беседовали с голландским купцом Ван-Перси, которому вся торговая флотилия и принадлежала.
   Вернее, Тихий удивлённо и тупо молчал, а беседу, пользуясь своим "зеркальным" статусом абсолютного полиглота, вёл Алекс. Причём, как на английском, так на голландском и фламандском языках.
   Голландский толстощёкий купец сразу же проникся такими необычными способностями собеседника и, поразмышляв несколько минут, предложил реальную и конкретную помощь. А именно, остаться на борту корвета, который - как раз - и направлялся в бухту Иокогамы.
   - Только вам, господа русские моряки, перед тем, как сойти на японский берег, придётся переодеться в голландское платье, - дополнил своё предложение Ван-Перси. - Правила игры здесь нынче такие...
   - Условия игры принимаются, - на голландском языке озвучил своё решение Алекс, после чего перешёл на русский: - Возвращайся, Тихий, на "Государь Пётр". Я и один управлюсь. Если, понятное дело, Господь поможет. Курсируйте на прежнем месте в течение, скажем, месяца. Если за означенный срок я не вернусь, значит, не судьба. Возвращайтесь в Охотск и не поминайте лихом...
  
   Ещё через сутки с небольшим голландские корабли бросили якоря в уютной полукруглой гавани. В ласковых солнечных лучах по голубовато-стальным водам - во всех направлениях - сновали лодки самых необычных форм-размеров и под такими же необычными парусами - ребристыми и цветными: тёмно-фиолетовыми, светло-салатными и ярко-алыми.
   - В этой местности, господин поручик, нельзя пользоваться подзорными трубами без персонального разрешения дайме, - предупредил Ван-Перси. - А пистолеты и шпаги нам придётся оставить на корабле. Это же касается ножей и стилетов, которых молодые кавалеры так обожают размещать за голенищами своих благородных сапог. Если случайно найдут - верная смерть. Самураи посекут острыми мечами на мелкие кусочки...
   - Кто такие - дайме и самураи? - на всякий случай прикидываясь несведущим, поинтересовался Алекс.
   - Дайме - местный феодальный властитель. Что-то вроде полновластных английских и французских баронов прошлых веков. Самураи же, как принято считать, это потомственные благородные воины, приближённые к дайме. А на самом деле - обычные головорезы и живодёры, - доходчиво объяснил голландец.
   Гребная шлюпка подошла к низкому берегу. Уже хорошо просматривались черепичные и соломенные крыши низеньких прямоугольных строений, за которыми угадывались далёкие светло-фиолетовые горы. Иокогама насчитывала порядка двухсот пятидесяти домов, набережная была аккуратно вымощена крупной цветной галькой, на которой смуглые черноволосые подростки старательно чистили только что пойманную рыбу.
   На специальном, выложенном чёрными и тёмно-красными камнями причале их уже ждали: четверо невысоких молодых мужчин, одетых в короткие цветастые кимоно, из-под которых выглядывали светло-зелёные подштанники, о чём-то оживлённо переговаривались между собой. За широкими поясами японцев размещалось по два зачехлённых меча (один длинный и широкий, другой - гораздо короче, скорее даже и не меч, а большой кинжал), а на ногах - к немалому удивлению Алекса - красовались вполне европейские кожаные туфли.
   "Это они и есть, хвалёные японские самураи. Как же, в своё время пришлось просмотреть немало голливудских фильмов об их легендарной и загадочной братии", - лениво позёвывая, сообщил внутренний голос, никогда не одобрявший пристрастий Алекса к просмотру всякой киношной бредятины. - "Мечи приметные, плюсом - одинаковые экзотические причёски: верхняя часть черепа тщательно выбрита, а длинные волосы сзади собраны в толстую косичку, сложенную вдвое на макушке. Эстеты, задаваки и придумщики хреновы, короче говоря...".
   - Прошу, поручик, выслушать несколько слов о правилах поведения на японских островах, - встрепенулся Ван-Перси. - Здесь всё очень просто. Внимательно смотрите на меня и старательно дублируйте. Я кому-то киваю небрежно, и вы кивайте. Я улыбаюсь, и вы улыбайтесь. Я склоняюсь чуть ли не до земли, и вы склоняйтесь.... Кстати, вас я представлю своим двоюродным племянником. Мол, у вас на острове Борнео разбита обширная сельскохозяйственная плантация, вследствие чего и возникла-образовалась острая нужда-потребность в умелых работниках. То бишь, в покорных и понятливых рабах.... Не возражаете? Вот, и договорились...
   Самураи пассажирам шлюпки вылезти на причал не помогали, но на лёгкий поклон и слащавую улыбку Ван-Перси (а также его спутника), ответили небрежными кивками и скупыми равнодушными улыбками, продемонстрировав - тем самым - кривые жёлто-чёрные зубы.
   После короткого разговора на японском языке со встречающими, Ван Перси обернулся к Алексу и сообщил:
   - Повезло вам, поручик. Дайме Ишидо сейчас отдыхает в своём загородном поместье, примерно в трёх милях отсюда. А, ведь, он мог сейчас находиться.... Где он только не мог - находиться. На междоусобной войне, к примеру, у которой нет ни начала, ни конца. А ещё он мог усвистать на далёкие северные острова - вкушать мудрость тамошних умников и мудрецов. Короче говоря, его можно было бы дожидаться здесь целый год, потому что даже голландцам разрешается отходить от берега, где пристали их корабли, крайне редко. Только в особых случаях.... Ладно, не буду напрягать вас избытком информации. Сейчас подадут повозки. Хотя японцам европейская культура и не приглянулась, но обычай - важных особ перемещать на лошадях - вполне даже прижился. Сундучок вам разрешено взять с собой...
  
   Японская деревушка жила своей обыденной и нехитрой жизнью: люди - в основном мужчины, одетые скромно и неприметно - куда-то торопились по делам, кланяясь проезжавшим путникам до самой земли.
   Загородная резиденция японского дайме напомнила Алексу среднестатистическую европейскую дворянскую усадьбу восемнадцатого века: старый ухоженный парк, цепочка длинных прудов, комплекс бело-жёлтых зданий под красно-коричневыми черепичными крышами.
   Естественно, что местный феодал, демонстрируя собственную значимость, принял заморских гостей только через три с половиной часа. Всё это время путешественники провели на террасе чайного домика, любуясь на пейзажи маленького сада, где вместо деревьев и кустарников в землю были "посажены" большие и маленькие булыжники-валуны, густо поросшие разноцветными мхами и лишайниками.
   Тихо и таинственно журчал крохотный ручеёк, звонко обрываясь невысоким водопадом в идеально-круглый пруд с золотисто-жёлтыми рыбками. Трудолюбивые пчёлы жужжали монотонно и устало. Где-то вдалеке чуть слышно куковала кукушка.
   "Умеют, всё же, азиаты создавать идеальную обстановку для неторопливых философских размышлений", - завистливо вздохнул мечтательный внутренний голос. - "Воистину, всё вокруг - только глупая суета и бестолковый тлен...".
   Наконец, к чайному домику подошёл низенький кривоногий самурай, облачённый в скромное тёмно-коричневое кимоно, и скупым жестом указал на одно из бело-жёлтых строений.
   Внутренняя обстановка дома была приятной, милой и спокойной. По крайней мере, никто даже и не пытался тыкать в глаза посетителям пошлой роскошью: никакой тебе позолоты, кричащей о сказочном богатстве хозяев, только хлипкая и изящная мебель, да стены, отделанные деревянными рейками, местами оклеенными цветной непрозрачной бумагой.
   Дайме Ишидо встретил посетителей, сидя на высоком помосте. Вокруг помоста неподвижно застыли четыре самурая самого свирепого вида в чёрных парадных кимоно, щедро расшитых золотыми и серебряными нитями: сплошные драконы, дракончики и многоголовые зубастые змеи.
   Ван Перси, рассыпаясь в цветастых фразах и выражениях, рассказал о целях их визита. Пока он говорил, дайме - мужчина толстый и вальяжный - неотрывно и изучающе смотрел на Алекса.
   Когда голландец закончил повествование, Ишидо ладонью правой руки прикрыл свои узкие, бесконечно-чёрные глаза, после чего небрежно бросил длинную рубленую фразу.
   - Дайме говорит, что безупречная честность - отличительная черта всей японской нации, - послушно перевёл Ван Перси. - Ишидо хочет, чтобы вы - первым делом - лично посмотрели бы на пленников, о которых идёт речь, и убедились, что все они являются хорошими работниками и находятся в добром здравии. Рисовые поля, где трудятся пленённые русские моряки, расположены совсем недалеко от этого поместья, примерно в двух милях. Но подходить к этим полям близко дайме запрещает. Вам разрешено лишь издали посмотреть на предмет будущей торговой сделки, используя для этого подзорную трубу...
  
   Два самурая величественно шествовали впереди европейцев, ещё трое замыкали колонну.
   Вскоре на смену высоким деревьям старого парка пришли бесконечные рисовые поля, залитые мутной водой, из которой поднимались ровные ряды ярко-зелёных ростков. На очередном поле - почти по колено в воде - усердно трудились два десятка (может, чуть больше), смуглых крестьян, одетых только в короткие набедренные повязки.
   Один из самураев остановился и что-то негромко залопотал, указывая рукой на работавших подёнщиков.
   - Он разрешает вам воспользоваться подзорной трубой, - перевёл Ван-Перси.
   Чуть впереди других сельских тружеников, старательно пропалывающих ряды молодых рисовых всходов, двигался пожилой черноволосый мужчина с покатыми плечами.
   "Это он и есть, Матвей Силыч Борх-хун", - доложил дисциплинированный внутренний голос. - "Работает, как ни в чём не бывало. И при этом грустно улыбается - словно итальянская тряпичная кукла Пьеро.... А где же, братец, наша обожаемая невеста?".
   Алекс перевёл подзорную трубу на небольшой холмик, поросший редким кустарником. Две пожилые японки активно суетились возле дымного костра, а чуть в стороне от женщин белобрысый мальчишка усердно оттирал куском зеленоватого мха большую медную сковороду.
   "Анютка, родимая ты наша!", - умилился сентиментальный внутренний голос. - "Похудела-то как! Вернее, постройнела. Тростиночкой камышовой - прямо-таки - смотрится...".
   Они, развернувшись, уже зашагали назад, к поместью, когда перед лицом Алекса промелькнуло что-то светлое. Он, резко вытянув руку, ловко схватил пролетавший предмет.
   "Бумажный самолёт-журавлик?", - заинтересованно захмыкал нетерпеливый внутренний голос. - "Может, это тайное послание от "рисовых" узников? Разверни-ка, братец, бумажную птичку.... Осторожнее, охламон! Не дай Бог, самураи заметят. Не делай, пожалуйста, резких движений.... Ага, записка на русском языке. А я что говорил? Итак, зачитываю: - "Алексей! Не верь японцам. Для них обмануть белолицых европейцев - святое дело. Особенно, когда это касается долгосрочных обещаний. Решать надо, уповая на жадность азиатскую, всё сразу. Здесь и сейчас. Поэтому, как твой тесть будущий, приказываю. Выкупай у дайме только Анюту. Выкупай и срочно увози на корабль. А мы сами убежим. Уже и дельный план имеется. На этом всё. До встречи. Матвей Борх-хун...". Интересный текст, братец. Есть, право слово, над чем задуматься...".
  
   Дайме выдал длинную и заковыристую тираду, после чего, сложив пухлые ладошки на объёмистом чреве и чуть насмешливо поглядывая на Алекса, довольно откинулся назад.
   - Он обозначил цену за пленённых русских моряков, - удивлённо морщась, сообщил голландский купец. - Неслыханное дело. Речь идёт о воистину нестандартной сделке. За двадцать пять работников-рабов японец запросил - корабль.
   - Простите, какой ещё корабль?
   - Обыкновенный. Морской. С приличной грузоподъёмностью. Как минимум - торговый двухмачтовый бриг.
   - Условия, конечно, нестандартные, но выполнимые.
   - Уважаемый дайме интересуется - когда вы сможете заплатить? Естественно, что русских моряков можно будет забрать только после произведённой оплаты.
   - Пожалуй, не раньше, чем через полгода, - подумав, по-честному признался Алекс. - Или же через год-полтора. Боюсь ошибиться...
   - Сделка считается заключённой, - пообщавшись с японцем, подытожил Ван-Перси.
   - Может, надо составить какой-нибудь договор?
   Голландский купец отрицательно покачал головой:
   - Здесь это не принято. Ишидо - очень уважаемое и авторитетное семейство в провинции Канагава. Достаточно честного слова высокородного дайме.... Если у вас, поручик, всё, то мы можем идти.
   - Нет, не всё, - Алекс откинул крышку сундучка и произнёс - на классическом средневековом японском языке: - Пусть уважаемый дайме посмотрит на это золото и ювелирные безделушки, украшенные прекрасными изумрудами и рубинами, а также алмазами и жемчугами.
   Ближайший самурай, почтительно и монотонно кланяясь, отнёс сундучок на помост и поставил перед Ишидо.
   - Что европейский кавалер хочет - в обмен на содержимое этой кожаной шкатулки? - вальяжно, с плохо-скрытыми нотками жадности, процедил дайме.
   - Свободы для русского светловолосого паренька, - стараясь сохранять спокойствие, тихонько выдохнул Алекс, после чего принялся, искусно притворяясь смущённым, вдохновенно врать: - Я испытываю...э-э-э, простительную природную слабость к симпатичным юношам. Поэтому и готов платить столь щедро. Не мелочась...
   Ишидо ещё несколько минут зачарованно полюбовался золотом и ювелирными украшениями Варвары Андреевны, после чего, громко сглотнув слюну, сделал неожиданное предложение:
   - Европейцы, как известно, любят заключать пари. Причём, по поводу и без оного. А ещё они - очень самоуверенные люди. Очень-очень-очень.... Может, нам стоит объединить эти две ваши национальные особенности? Предлагаю следующее пари. Ты, доблестный кавалер, сразишься с одним из моих самураев. Если победишь, то заберёшь симпатичного мальчишку без выкупа. А если проиграешь, то отдашь мне своё золото и драгоценности. Просто так отдашь, без ответа с моей стороны.... Как тебе, странник, такое предложение?
   - На каком оружие мне предстоит драться? По каким правилам будет проводиться схватка? Как и кем будет определяться победитель? - вопросами на вопрос ответил Алекс.
   Дайме насмешливо передёрнул пухлыми плечами:
   - Оружие может быть любым, кроме огнестрельного. Впрочем, его может не быть и вовсе.... Правила? Никаких. Есть только одно ограничение - не добивать лежащего. Проиграет тот, кто не сможет подняться на ноги за один полный цикл этих песочных часов. ("Где-то минута", - предположил внутренний голос). То есть, если ты, чужеземец, решил не продолжать поединка, то просто падай на пол и лежи, признавая - тем самым - своё полное и позорное поражение. Если же...
   - Я согласен! - прервал японца Алекс.
   - А что с выбором оружия?
   - Предпочитаю рукопашный бой.
   "Правильно, братец", - одобрил хладнокровный и разумный внутренний голос. - "Тебе ли, получившему в своё время развёрнутую школу рукопашного боя во Французском иностранном легионе, бояться предстоящей схватки? И Анюту вытащим из плена, и целую кучу купеческих ценностей сэкономим. Пригодятся потом, при строительстве брига.... Впрочем, эти средневековые японские сенсеи - те ещё бойцы. Не стоит заранее впадать в победную эйфорию. Наоборот, надо постоянно быть настороже. И торопиться, ради Бога, не надо...".
  
   Все - и хозяева, и гости - перешли в просторный высокий зал, центральная площадка которого была плотно застелена квадратными соломенными матами.
   "Татами, ясен пень!" - высокомерно ухмыльнулся самоуверенный внутренний голос. - "Как же. Плавали - знаем...".
   С двух сторон от татами возвышались деревянные помосты для зрителей, оснащённые плоскими подушечками в шёлковых чёрных чехлах. На одном помосте расположился Ишидо - в окружении четырёх самураев. На противоположном - одинокий и унылый Ван Перси.
   - Тебе, наглец заезжий, надо переодеться, - начальственно махнув рукой в сторону, велел дайме. - Вон за той тёмно-синей длинной ширмой и найдёшь всё необходимое...
   Пока Алекс сбрасывал европейскую одежду и облачался в светло-серую холщовую куртку-кимоно и такие же подштанники, его внутренний голос, добровольно взявший на себя обязанности тренера-секунданта, не замолкал ни на секунду: - "Очевидно, братец, намечается что-то вроде "боёв без правил", но только с национальной японской спецификой. Дзюдо, карате и джиу-джитсу - в одном флаконе. Ты, понятное дело, несколько лет плотно занимался восточными единоборствами, а в учебном центре Французского легиона даже получил чёрный пояс по карате-до. Только это ничего не значит. Ни-че-го и даже меньше.... Тебе, конечно же, будет противостоять настоящий мастер, сенсей - по-ихнему. Так что, извини, но твои шансы на победу - средненькие.... Это с одной стороны, если к данному вопросу подходить тупо, без учёта всех обстоятельств. А, с другой? Заскучавший и капризный дайме, голову даю на отсечение, просто хочет немного развлечься. Поэтому твой противник, наверняка, уже получил следующие начальственные инструкции, мол: - "Поиграй с хилым и неумелым европейцем - как кошка с мышкой. Покажи эффектные приёмы. Всякие там удушающие захваты и редкие блоки-удары. Не торопись, пусть всё будет эстетично, захватывающе и, главное, красиво...". Вот, это и есть, братец, твой единственно-реальный шанс на победу. Претворись полным неумёхой, чванливым задавакой и последним лохом. Пусть японский боец немного расслабится и позабудет об осторожности. Тогда-то и действуй - кратко и жёстко...".
   Стоявший напротив него противник вызывал однозначное и искреннее уважение: невысокий, но плотный и кряжистый - словно горный дубок, лицо невозмутимо-равнодушное, глаза чёрные и пустые - словно бездонные колодцы. Японец совершил несколько размеренных круговых движений головой, а потом, сложив пальцы в хитрый замок, размял - с противным глухим хрустом - кисти рук.
   Дайме, самодовольно и легкомысленно усмехнувшись, громко хлопнул в ладоши и скомандовал:
   - Хаджиме!
   Алекс, как и было задумано, рванул - без промедлений - вперёд, от души размахнулся правой рукой и.... И улетел далеко вперёд, звонко ударившись головой о деревянный помост. Тут же раздались громкие и восторженные восклицания зрителей.
   "Понятное дело, нарвался на обычную "мельницу с колена", - со знанием дела прокомментировал внутренний голос. - "Продолжай, братец, и дальше валять русского Ваньку. Раз уж ты нынче - в официальном порядке - считаешься российским подданным...".
   На протяжении последующих десяти-двенадцати минут Алекс оказывался на соломенных матах татами ещё семь раз, поднимаясь на ноги уже далеко не сразу, а наспех отдохнув, и с видимым трудом. Из его разбитого носа бойко капала кровь - намеренно пропустил удар открытой ладонью. Левая рука висела безвольной плетью - прилетело каменной пяткой в болевую точку локтевого сустава.
   Японцы - во главе с пухлощёким и самодовольным дайме - веселились вовсю. Ван Перси хмуро и подавленно молчал.
   "Пора, братец!", - оживился внутренний голос. - "Клиент, что называется, созрел...".
   Противнику, по всей видимости, уже слегка наскучило это затянувшееся представление. Он, демонстративно опустив руки вниз, пошёл на европейского неумёху и, приветственно кивая своим болельщикам-почитателям, чуть повернул голову в сторону.
   Алекс незамедлительно крутанул классическую мавашу-гири, попав японцу пяткой в челюсть, другой ногой подсёк опорную ногу противника, по инерции последовал за падающим телом и, уже оказавшись на татами, резко ткнул "орлиным клювом" в сонную артерию самурая. После этого он ловко перекувырнулся через голову, встал на ноги и спокойно, чуть-чуть рисуясь, прошёл на своё первоначальное место.
   Никто ничего не мог понять: могучий и опытный японский боец неподвижно застыл на татами, лицом вниз.
   В полной тишине Ишидо - демонстративно плавно и медленно - перевернул песочные часы, начиная отсчёт.
   "Напрасны ваши ожидания, уважаемый", - насмешливо прокомментировал зловредный внутренний голос. - "Покойники на ноги не поднимаются. В том смысле, что в подавляющем большинстве случаев. Извините покорно...".
   Дайме Ишидо, надо отдать должное, действительно, оказался человеком слова: не моргнув глазом, он тут же отдал строгий приказ - незамедлительно освободить юного пленника, после чего подтвердил и все ранее достигнутые договорённости, заявив:
   - Как я и обещал, подросток, о котором идёт речь, свободен - на территории земли японских островов...
   - Вы были бесподобны, поручик, - поздравил Алекса растерянный Ван-Перси. - Примите мои искренние уверения - в бесконечном и всеобъемлющем почтении. Обязательно, по возвращению в Голландию, расскажу о вашем беспримерном поведении. В том числе, и в письменном виде.... А теперь - совет. Сейчас к вам доставят юношу. Японцы всегда выполняют данное слово. Всегда. Отправляйтесь на пирс, садитесь в лодку и, не теряя времени, гребите к корвету. А я, увы, вынужден задержаться. По крайней мере, до утра. Удачи вам, поручик. И, пожалуйста, держите ухо востро...
  
   Конная повозка остановилась метрах в ста пятидесяти от пирса. Нежно-аметистовый закат уже практически догорел, и вокруг было достаточно темно.
   - Могли бы и факел какой-нибудь коротенький выдать, - недовольно пробурчал Алекс. - Или же свечечку. Вот она, знаменитая вежливость азиатская. Пшик, да и только. Трепаться-то все горазды...
   Вежливо поблагодарив возницу и сопровождавших их самураев, он, прихватив сундучок с золотом, выбрался из повозки и предложил:
   - Анюта, давай руку. Помогу спуститься.
   - Сама справлюсь, - совершенно-ожидаемо заявил звонкий девичий голосок. - Чай, не маленькая. И сама - без посторонней помощи - выпрыгну.
   - Ты сказала - "без посторонней"?
   - Ой, уже обиделся. Даже голос заледенел.... Лёшь, ладно тебе. Ну, была неправа. Чуток в мамочку пошла.... Извини, а? Вот тебе - ладошка девичья, горячая. Помогай, так и быть. Я тебя и поцеловала бы - в губы, взасос. Да папенька не велел и предостерегал, мол, японцы могут не так понять. Всполошатся ещё, не дай Бог.... Пошли?
   Они и пошли.
   Тихая безветренная ночь. Близкий плеск тёплой морской волны. Тёмный силуэт лодки возле причала. Огромная ярко-жёлтая Луна.
   - Луна, - тихонько прошептала Анютка. - Красивая и яркая такая. Говорят, что на ней живёт-проживает Лунный заяц. Кто он такой? Старенькая китаянка, которая кашеварила при нашем "рисовом" лагере, так рассказывала. Мол, Будда - в одной из своих прошлых жизней - страдал от голода, и чтобы его накормить благородный заяц бросился в огонь. В качестве достойной награды Будда отправил его бессмертную Душу на Луну. Там, под сенью разлапистых лунных акаций, заяц усердно толчет - волшебным пестиком в волшебной ступке - снадобья, входящие в заветный и тайный эликсир бессмертия.... А ещё, как уверяет батюшка, Лунный заяц иногда предостерегает. То есть, предупреждает о возможной смертельной опасности. Но только хороших и правильных людей, как считается, он предупреждает и предостерегает....
   - Мы-то с тобой - хорошие? - задумался Алекс. - Правильные?
   - А то. Он ещё спрашивает.... Ой, смотри!
   От Луны (показалось, или же на самом деле?), отделился толстый светло-кремовый луч. Отделился и...
   - И преобразовался в призрачно-лиловую субстанцию, бестолково и тревожно скачущую по воде залива, - зачарованно пробормотала девушка. - Бестолково скачущую и отбрасывающую во все стороны неяркий тревожный свет.... Стоп. Видишь? Людское шевеление.... И с одной стороны на воду спешно спускают лодки. И с другой.... Как там, прощаясь, сказал твой дайме?
   - Он не мой, а японский. Представляющий интересы могущественного клана Ишидо - весьма уважаемого и авторитетного семейства в японской провинции Канагава.
   - Перестань, милый, выделываться и умничать.... Так как он сказал? Дословно?
   - Сейчас вспомню, - пообещал Алекс. - Примерно так, мол: - "Как я и обещал, подросток, о котором идёт речь, свободен - на территории земли японских островов...".
   - На территории земли? Плохи наши дела...
   - Почему?
   - Потому. Японцы - честная нация. Они всегда и везде держат данное слово. Даже лиловый Лунный заяц полностью согласен с этим утверждением. Эти лодки, в которых находятся самураи, вооружённые до зубов.... Короче говоря, как только мы сядем в корабельную шлюпку и отчалим от японской земли, так тут же они на нас и набросятся. Как высокородный дайме Ишидо и обещал. Вода, как известно, это не земля. Трупы иноземцев утопить, а заветный сундучок доставить в поместье. Ничего личного. Просто - жизнь. Если не хочешь, чтобы тебя съели, съешь всех первым...
  
   - Похоже на правду, - согласился Алекс. - Что же нам теперь делать? Опа! Лунный заяц, бегающий по воде туда-сюда, всё пухнет и пухнет. Пухнет и пухнет.... Что это означает?
   - Видимо, опасность, нависшая над нами, неуклонно возрастает, - снимая с худенькой шеи длинный плетёный шнурок с чёрным бархатным чехлом, предположила Анютка. - Например, если мы не захотим добровольно покинуть японскую землю, то нам в этом, наверняка, помогут. Спихнут в воду, и все дела. А потом убьют.... Ага. Вон одна из японских лодочек двинулась в нашу сторону. Сталь самурайских мечей, извлечённых из ножен, хищно блестит в плотоядно-жёлтых отблесках Луны. И на берегу - за нашими спинами - мелькают недобрые огоньки.... Что делать? Выбора, собственно, и нет. Уходим по запасному варианту. То есть, по "зеркальному".... Эй, зайчишка! Спасибо тебе за своевременное предупреждение! Выручил...
  
  
   Глава одиннадцатая
   Минотавр
  
   Самолёт грузно, шатаясь из стороны в сторону, словно подвыпивший матёрый управдом, неуверенно пробежал по волнообразной каменистой площадке, именовавшейся здесь, в Певеке, гордым и звучным эпитетом - "лётное поле".
   Пробежал и остановился.
   - Приземлились-таки, с Божьей помощью, - высовываясь из кабины в пассажирский салон, и снимая с головы лётный утеплённый шлемофон, радостно объявил пилот. - Добро пожаловать, дорогие товарищи, в славный город Певек! Редкостная и дерьмовая дыра, доложу я вам. Дырища, я бы сказал...
   "На русском языке объявил", - отметил про себя Алекс. - "Что же, искренне рад посетить - в очередной раз - эту загадочную северную страну...".
   Он, подхватив тощий вещмешок, спустился по короткой лесенке на лётное поле и невольно передёрнул плечами: не смотря на самый разгар июля месяца, было достаточно прохладно - на уровне десяти-одиннадцати плюсовых градусов.
   - Товарищ Пушениг? - обратился к нему рослый сутулый человек в военной шинели без погон и прочих знаков различия. - Это я вас вызвал. Лука Борханов, доцент ленинградского Горного института. Работаю здесь над написанием докторской диссертации. Требуется ваша профессиональная консультация.... Как долетели?
   - Спасибо, неплохо, - устало вздохнул Алекс. - Только очень уж этот процесс затянулся. Как-никак, более двух недель в пути. Да и маршрут, по которому мне пришлось добираться до вас из Любляны, был достаточно заковырист - более десяти пересадок с одного самолёта на другой.... Но ничего не поделаешь. Личная просьба самого товарища Берии. Так что, я чётко понимаю всю важность поставленных передо мной задач. Вернее, заранее понимаю всю важность задач, которые ещё только будут передо мной поставлены...
   - Это хорошо, что понимаете, - печально улыбнулся Борханов, отчего уголки его длинного рта характерно опустились вниз. - У вас, кстати, отменный русский язык. Ни малейшего акцента.... Долго жили в России?
   - Посещаю СССР с первым визитом. Русский язык без акцента? Просто я, так получилось, являюсь природным полиглотом.
   - Бывает, конечно.... Пойдёмте, отведу вас в..., в Контору. Познакомлю с коллегами, которые, как раз, и разъяснят вам суть возникшей проблемы.
   Они зашагали прочь от самолёта.
   Рядом с одинокими воротами (одинокими - по причине полного отсутствия собственно забора), стояла потрёпанная ветрами скульптура - чукча в компании с северным оленем. У оленя в наличии был, почему-то, только один корявый рог.
   Чуть в стороне от скульптуры обнаружился и настоящий чукча - тоже потрёпанный и непрезентабельный, без оленя, но зато с картонной коробкой. В коробке весело и шумно копошились лобастые щенки.
   Завидев подходивших к нему людей, чукча заметно оживился и монотонно забубнил:
   - Здрасте, дядьки. Чайку бы, а? Отработаю чем. Или на щенков поменяю: один щенок за одну пачку чая. Может, сговоримся, дядьки? А? Хорошие щенки, злые. Волками вырастут, зуб даю, - звонко щёлкнул ногтем большого пальца по своему единственному жёлто-чёрному зубу.
   - Обойдёшься, гнида, - Лука невежливо отодвинул просящего в сторону и пояснил: - Спиртного чукчам совсем не продают, строго-настрого запрещено. Так они, морды узкоглазые, чифирить моду взяли. За пачку чая практически на всё готовы.... Но лучше вовсе ничего им не давать. Логика у чукчей железная: если кто один раз чего дал, то, значит, и второй раз дать может. Полгода потом будет следом за тобой ходить и канючить слёзно. А если за щенка пачку чая дашь - совсем замучит. Будет каждый день щенков приносить. Говоришь ему, не надо, мол, больше щенков. А он, морда, думает, что этого конкретного не надо, - мозги у чукчей так устроены. Назавтра другого обязательно притащит. Послезавтра - третьего. И так - до полной и окончательной бесконечности. Так что, учтите на будущее.
   - Учту, - пообещал Алекс, а его внутренний голос ворчливо заявил: - "Этот Певек даже посёлком назвать нельзя. Так, второстепенный опорный пункт. Или же стойбище неорганизованное, что вернее. Три американских сборно-щитовых домика, с пяток длинных халуп-бараков, сколоченных из старых фанерных ящиков и соснового горбыля, несколько десятков землянок, вырытых в склоне пологой сопки, да множество чукотских яранг, разбросанных в беспорядке по всей округе. Одни яранги - большие, куполообразные, крытые старой парусиной и брезентом. Другие, наоборот, маленькие, с крышами из жёлто-коричневых моржовых шкур и кусков чёрной тюленьей кожи.
   - Вот это - Чаунская бухта. Или же губа, тут уж как кому больше нравится, - с видом профессионального музейного гида, бестолково размахивая руками, увлечённо вещал Борханов. - Видите, вон там тянется гряда сопок? Самая высокая из них называется - "Пээкиней". От этого названия и "Певек" получился, после трансформации уродливой. Легенда здесь ходит, что в очень давние времена на склонах этой сопки шла ожесточённая война чукчей с коряками, или, к примеру, с прочими юкагирами. Горы трупов образовались. А хоронить-то и негде - вечная мерзлота кругом. Отсюда и название "Пээкиней" - "дурно пахнущая гора"...
   Конечный путь их маршрута был спрятан за высоченным забором.
   "Солидный такой заборище, на совесть сколоченный из толстых новеньких досок", - известил наблюдательный внутренний голос. - "И это учитывая, что все пиломатериалы в Певек завозятся только морем. Следовательно, данная Контора (по выражению Борханова), является заведением, отнюдь, не простым...".
   - Здесь расположен опорный пункт МГБ, - словно бы догадавшись о сомнениях-размышлениях спутника, пояснил Лука. - А как же иначе? Всё, что, так или иначе, связано с золотом, нуждается в дополнительной секретности. В том числе, и та проблема, над разрешением которой вам предстоит работать. Хотя, в данном конкретном случае, дело не только в золоте...
   За забором располагался двухэтажный сборно-щитовой дом, а также пара вышек с часовыми и длинный барак непонятного назначения.
   Предъявив документы, они прошли через стандартную металлическую "вертушку", рядом с которой дежурил бдительный автоматчик, и поднялись на второй этаж.
   - Прошу, - распахнув нужную дверь, пригласил Борханов. - Это, так сказать, здешний многопрофильный научный центр. Основной упор, естественно, делается на классическую геологию, но работаем - по мере необходимости - и по другим научным направлениям. Проходите, товарищ профессор.
   "Чисто рабочее помещение", - одобрил привередливый внутренний голос. - "Столы, заваленные геологическими картами, высокие стеллажи с образцами горных пород. Беспорядок насквозь деловой, даже портретов товарища Сталина нигде не наблюдается...".
   За крайним столом о чём-то горячо спорили двое мужчин: один в форме с майорскими погонами на плечах, а другой в штатском - матросские брюки клёш, косоворотка, чёрная суконная курточка.
   - Товарищи, кха-кха, - требовательно откашлялся Борханов. - Отвлекитесь, пожалуйста.... Знакомьтесь. Алехандро Пушениг. Почётный профессор зоологии и палеонтологии целой кучи знаменитых европейских и американских Университетов. Сейчас проживает в югославском городе Любляне. Специализируется на изучении приматов, причём, как современных, так и доисторических. А ещё он считается квалифицированным специалистом по так называемому "снежному человеку". Даже принимал участие в нескольких профильных экспедициях, направленных на поиски данного природного феномена.
   Алекс коротко, с чувством собственного достоинства кивнул головой.
   - Маркус Эйвэ, - вежливо представился молодой человек в косоворотке. - Занимаюсь геологическими изысканиями. Природный эстонец.
   - Петренко. Представляю, так сказать, интересы МГБ СССР, - хмуро пробурчал лысоватый майор среднего возраста. - А, вот, дорогой иностранный товарищ, позвольте-ка парочку вопросов.... Не, я понимаю, что вы здесь не просто так. В курсе, что и Москва одобрила вашу кандидатуру. Но, всё же. Так сказать, для лучшего взаимопонимания...
   - Спрашивайте, товарищ чекист, - разрешающе махнул рукой Алекс. - Обязуюсь отвечать честно и без увиливаний.
   - Упомянутые экспедиции по поиску снежного человека.... А где они происходили? Под чьими, так сказать, знамёнами? И, вообще.... Где вы, уважаемый профессор, находились во времена Второй мировой войны? Что делали?
   - В иммиграции я находился. В США и Канаде. Там же и снежного человека пытался изучать. "Сасквоча" по-ихнему. Или же "бигфута".... Успехи? Нашли много следов. Сделали несколько фотографий. А, вот, поймать так и не удалось. Больно, уж, хитрая и осторожная бестия.... После войны, в 1948-ом году я вернулся в Югославию. Работаю в Университете города Любляны. С месяц назад меня вызвали в Белград, к товарищу Броз Тито. Получил строгий приказ - помочь русским товарищам. Вот, прибыл. Готов помогать.... Я удовлетворил ваше служебное любопытство, майор?
   - Вполне, - облегчённо улыбнулся Петренко. - Товарищ Эйве, ознакомьте товарища профессора с текущей обстановкой.
   - Слушаюсь, - неторопливо расстилая на столе подробную географическую карту, откликнулся флегматичный эстонец. - Подойдите, товарищи, поближе. Всё покажу.... Сейчас мы работаем - на предмет поиска перспективных золоторудных месторождений - сразу на трёх объектах. Первый расположен недалеко от места впадения реки Белой в реку Анадырь. Вот, здесь...
   - Кха-кха! - возмущённо кашлянул майор. - Вы, товарищ Эйве, лишнего-то не излагайте. Того, что непосредственно к делу не относится. Секретности, ведь, никто не отменял.... Зачем, спрашивается, уважаемому товарищу Броз Тито знать о чукотском золоте? Молчите? То-то и оно. Будьте, так сказать, конкретнее.
   - Всё понял. Исправлюсь. Итак.... Уже в течении нескольких лет упорно и настойчиво ходят слухи о том, что в районе среднего течения реки Паляваам неоднократно видели гигантскую чёрную обезьяну. Или же не обезьяну, вовсе, а здоровенного лохматого быка, умеющего бегать на задних ногах-копытах. И кочевые чукчи про это рассказывали, и геологи, и изыскатели.... Естественно, что на эти байки никто особого внимания не обращал. Мол, откуда на заснеженной Чукотке взяться обезьянам? До поры до времени, понятное дело, не обращали.... Недалеко от места впадения реки Паляваам в Чаунскую губу располагалась наша разведочная буровая установка. Показываю на карте.... И, вот, по нынешней весне случилось...э-э-э, нестандартное происшествие, в результате которого образовались два хладных трупа и один законченный псих.... Может, пусть Павлик всё сам расскажет?
   - Дельное предложение, - одобрил майор. - Пойдёмте, товарищ профессор. Познакомим вас, так сказать, с непосредственным свидетелем и участником...
  
   Они, покинув сборно-щитовой дом, подошли к длинному бараку.
   Петренко несколько раз надавил пальцем на кнопку звонка. Через минуту массивная дверь приоткрылась, и пожилой человек в белом халате пригласил:
   - Проходите, товарищи. Больной сегодня чувствует себя хорошо. По крайней мере, разговаривает. Вторая камера по коридору.
   Камера была разделена на две части: перед металлической решёткой стояли стулья для посетителей, а за решёткой - на стандартной кровати с металлическими шариками на вертикальных стойках - сидел человек.
   "Обыкновенный человек", - тут же прокомментировал азартный внутренний голос. - "Вернее, худосочный юнец с прыщавой физиономией.... Обрати внимание, братец, стены в помещении больного густо завешаны рисунками. А на всех рисунках изображены сугубо подснежники: простым карандашом и акварельными красками, поодиночке и многочисленными группами...".
   - Вот, такие дела, - грустно усмехнулся доктор. - Уже несколько месяцев подряд цветочки рисует. Что, интересно, дальше делать станет? Его, кстати, Пашкой кличут, по фамилии - Мымрин.
   Юнец хмуро оглядел посетителей и неожиданно - с выражением - продекламировал:
   - Подснежники, как прежде, по весне. Вновь расцветут - всем бедам вопреки. Но не дано их больше видеть мне. Как не дано - любить...
   - Ничего себе! - удивился доктор. - Не иначе, это появление новых лиц так на него повлияло. Раньше больной Мымрин стишками никогда не баловался.
   - Здравствуй, Паша, - вежливо поздоровался Борханов. - Красивые у тебя цветочки получаются, душевные.... Весну, наверно, любишь?
   - Люблю, - покладисто согласился душевнобольной. - Холодно там очень было, на Палявааме. Это река такая в высоких сопках. Февраль уже заканчивался. Ужасно холодно было: минус тридцать пять, минус сорок. Снегом всё завалило, метра на два. Так весны хотелось! Так хотелось.... Подснежники каждую ночь начали сниться. А тут ещё этот появился, Чёрный..., - юноша, тревожно озираясь по сторонам, замолчал.
   - Чёрный - он кто? Какой из себя? - осторожно поинтересовался Алекс.
   - Кто? Не знаю, - загрустил Мымрин. - Какой из себя? Чёрный, страшный, большой очень. Ещё от него тухлятиной воняет. Как завоняло, значит, и он где-то рядом. Обернёшься - вон, на вершине сопки сидит, на буровую пялится. Выстрелишь в его сторону: так, без прицела, испуга ради, - уходит. Медленно так уходит, никуда не торопясь, - и добавил неожиданно: - А подснежники-то, они на крови растут. Гадкие цветы, со смертью дружат...
   - Павлик, - попросил Лука. - А ты нам расскажи, как ходил за подснежниками. Пожалуйста.
   Больной громко пошмыгал носом, смачно сморкнулся в сторону и забубнил - нудно и монотонно, словно вызубренный урок докладывал:
   - Подснежники опять всю ночь снились. Напролёт.... Красивые такие! В книжке одной написано было, что их под снегом можно отыскать. Сказка, конечно. Но проверить-то надо? Взял совковую лопату, пошёл. Петька с Вованом меня отговаривали сперва, не пускали. А мне очень надо было. Плюнули они, отпустили. Отошёл я от копра бурового. На сколько? Да и не знаю совсем, не считал. Копал долго. Потом опять тухлятиной пахнуло. Да и Бог с ним, с этим Чёрным, думаю, плевать на него хотелось, подснежников сейчас накопаю целую гору, он и исчезнет.... Долго копал, до самой земли дошёл. Но нет там ничего, только трава жёлтая, пожухлая, прошлогодняя. Обманула та противная книга. Не буду больше ничего читать. Никогда.... Вернулся, а дверь в копёр буровой распахнута настежь. И никого внутри нет. Ни Вована, ни Петьки. Только головы их на столе валяются. И лужи крови кругом. А из луж тех - подснежники растут, тысячами.... Ненавижу! - взвыл Мымрин, вскочил на ноги и стал беспорядочно срывать со стен камеры свои рисунки. Из его глаз текли мелкие злые слёзы, а на губах пузырилась светло-розовая пена.
   - Санитаров и медсестру сюда! Срочно! Вколоть больному двойную дозу успокоительного! - прокричал в открытую дверь доктор, после чего посоветовал: - Идите-ка, товарищи, э-э-э..., по делам. От Пашки толку сегодня уже не будет, да и ничего другого он не расскажет...
   Они вышли на улицу, закурили.
   - А что было потом? - поинтересовался Алекс. - Ну, после того, как Павел Мымрин обнаружил оторванные головы товарищей? И какие задачи перед нами поставила Москва белокаменная? Какая гадость! Какая же гадость - ваш хвалёный "Беломорканал"....
   - Это, собственно, кому как, - обиделся Петренко. - Не нравится - не кури. Никто насильно не принуждает.... А потом Паша отнёс мёртвые головы в тундру и там их похоронил. То бишь, завалил снегом и льдом. Затем вернулся к буровому копру, облил там всё бензином и поджог. После этого, нацепив лыжи, он отправился в сторону Певека. Но попал в сильную метель и заблудился. Повезло ещё, что вышел на стойбище чукчей. Вышел, и стал всех призывать - незамедлительно отправиться на поиски подснежников. Оружием угрожал. Матерился. Чукчи, не будь дураками, дебошира обезоружили и связали, а после этого отправили в Певек - на оленьей упряжке - нарочного.... Теперь про поставленные перед нами задачи. Их, как и всегда, две. По минимуму - необходимо уничтожить...м-м-м, кровавую обезьяну-людоеда. Дабы не мешала искать золото, в котором так остро нуждается социалистическая отчизна. А по максимуму - было бы крайне желательно - пленить этого снежного человека. Мол, у американцев и канадцев ничего не получилось, а советские граждане смогли. Потому как социализм, он гораздо действенней и перспективней загнивающего капитализма. Диалектика, так сказать, в действии.... Всё понятно, товарищи?
   - Чего же тут непонятного? - поморщился Борханов. - Утереть нос обнаглевшим американцам - дело, однозначно, святое.
   - Что это за антисоветские нотки в голосе? Откуда взялся такой нездоровый и подозрительный пессимизм?
   - Показалось тебе, майор. Не лезь в бутылку.
   - Ничего, доцент, и не показалось...
   - Потеплело на улице, - благоразумно прервал перепалку Алекс. - Солнышко выглянуло из-за облаков.... Кстати, а когда мы отправляемся на задание?
   - Завтра. Об амуниции, товарищ профессор, не беспокойтесь. Всё выдадим. И ватник, и кирзовые сапоги, и портянки...
  
   Выезжали ранним утром.
   Караван состоял из трёх надёжных и почти новых машин, расположившихся возле въезда на территорию опорного пункта МГБ. На двух полуторках были установлены брезентовые тенты от дождя, а в кузов третьей загрузили и надёжно закрепили здоровенную клетку, сваренную из толстенных прутьев арматуры.
   "Хваткие и хозяйственные ребятки!", - ехидно прокомментировал бодрый внутренний голос. - "Прежде чем ловить намеченный объект, надо сперва разрешить проблему с передвижным узилищем предполагаемого русского Кин-Конга. Умно придумано, ничего не скажешь. Из серии: - "Ловить, так ловить!". Молодцы...".
   - В одну машину (то есть, в её кузов под тентом), уже загрузили всё необходимое в серьёзном походе, рассчитанном на полтора месяца, - принялся объяснять Борханов. - Как то: продовольственные припасы, рацию, бочки с бензином, разнообразное оружие, включая гранаты, два станковых пулемёта и несколько ящиков с патронами, палатки, спальные мешки, охотничьи сети, медвежьи капканы и прочие бытовые мелочи. Под тентом второй полуторки поедут шестеро надёжных и проверенных бойцов. Ну, а с третьей, надеюсь, всё и так ясно....
   - Ясно, - подтвердил Алекс, после чего, чуть заметно кивнув головой в нужную сторону и понизив голос, спросил: - Лука, а кто это?
   Метрах в десяти-двенадцати от машин, на одиноком придорожном валуне сидела, зажав между худенькими коленями какое-то древнее ружьишко, молоденькая чукчанка.
   "Ага, точно, сидит", - подтвердил неугомонный внутренний голос. - "Чуть заметно щуря длиннющие ресницы, пристально наблюдает за утренним солнышком. Наблюдает и о чём-то шепчет. То ли молится, толи просто мечтает вслух о чём-то о своём, о девичьем. Милая такая девочка: пикантный разрез глаз, чувственные губы, фигурка гибкая, точёная.... Милая? Это да. Бесспорно. Невысокая, очень стройная, со смешливыми ямочками на смуглых щеках. Цвет глаз? Пока - в таком ракурсе - не разобрать. Но догадаться - совсем и не трудно...".
   - Наш проводник. То есть, проводница, - чуть помявшись, пояснил Борханов. - Айна, она очень хорошо знает тундру в районе русла Паляваама. С малолетства кочевала в тех местах. А потом все чукчи из её стойбища умерли. Эпидемия кори. Она одна выжила. Полгода провела в певекском медицинском пункте. Прижилась и осталась. Работает на здешней коптильне. Коптильщицей, понятное дело.
   - Хорошая девица, - поддержал Петренко. - Правильная и умненькая. Только, вот....
   - Только - что?
   - От мужчин шарахается - как тот чёрт от ладана. Всех достойных ухажёров и кавалеров отсекает на раз. Словно ожидает принца на белом олене. Или же капитана китобойного баркаса под алыми парусами. И очень уж молчаливая. Слова лишнего не вытянешь.
   - И это - нормально, - старательно скрывая довольную улыбку, заверил Алекс. - Обязательно дождётся. Не вопрос...
   Девушке, по всей видимости, надоело изображать из себя жеманную мечтательницу. Она, гибко потянувшись, поднялась на ноги.
   "Вот, ты какая!", - восхищённо выдохнул впечатлительный внутренний голос. - "Чётко ощущается дикая грация и звериная сила. Одета по-походному: короткая меховая кухлянка, мужские штаны из шкуры нерпы, на ногах - аккуратные коротенькие торбаза. На правом плече висит ружьё, за спиной - брезентовый вещмешок. Из бокового кармана кухлянки торчит подзорная труба. Короче говоря, прекрасная охотница, восхитительная в своей первобытной дикости, чувственная и опасная. А глаза, как и следовало ожидать, тёмно-зелёные. Пусть и чуть ссуженные..."
   - По порядку передвижения походной колонны, - принялся начальственно излагать майор. - Здесь намечен следующий распорядок. На кабину передовой машины устанавливаем станковый пулемёт...
   - Отставить - пулемёт! - неожиданно для самого себя рявкнул Алекс. - Ерунда это всё. Передовой будет - полуторка с клеткой. Я рулю и - одновременно - общаюсь с Айной. То бишь, получаю полезную и актуальную информацию о местной тундре. Остальные следуют за нами. Все вопросы и споры отменяются.... По коням, ребятки!
  
   Колонна, состоявшая из трёх стандартных полуторок, наконец-таки, тронулась - курсом на восток. За баранкой передовой машины восседал Алекс, рядом с которым расположилась Айна - улыбчивая, милая, позитивная и очень разговорчивая.
   Впрочем, поговорить толком не получалось - по причине непрерывной тряски и громкого рёва мотора.
   Километров через пятнадцать дорога закончилась. Резко и внезапно: вот, только что плохонькая, но была, а вот, и нет её, только голое каменистое плоскогорье впереди - до самого горизонта.
   Алекс заглушил мотор.
   - Дальше поедем по откосу вон той сопки, - указала рукой Айна. - А потом свернём в тундру. Нынче весна и лето выдались очень засушливыми, дождей почти не было. Поэтому тундра сейчас сухая и плотная, как одна сплошная и бесконечная дорога...
   Через трое суток колонна подъехала к месту, где зимой бригада Пашки Мымрина производила геолого-разведывательные работы.
   С седловины перевала открывался отличный панорамный вид. Внизу, как на ладони, лежала широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных потоков. Потоки эти причудливо пересекались и переплетались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады. Чуть ниже перевала располагалось тёмное безобразное пятно.
   Несколько раз обойдя вокруг чёрного остова сгоревшего бурового копра, Айна подытожила:
   - Он, неизвестный и страшный, ушёл на юго-восток, вверх по течению Паляваама. Значит, и нам надо ехать в ту сторону.
   На следующий день - с самого раннего утра - навалилась убийственная жара. Над тундрой поднималось душное марево, стало нестерпимо жарко - как в хорошо-натопленной парной.
   - Горячий День начинается, - озабоченно посмотрела на белёсое небо Айна. - Надо тень искать. Прятаться в ней. Сегодня солнце очень злое. Может в голову ударить. Даже убить может.... Такой Горячий День бывает один раз в семнадцать Больших Солнц. Следующее Маленькое Солнце добрым будет. Холодным...
  
  
   Машины, образовав короткую цепочку, медленно, на второй передаче продвигались на юго-восток, держа русло Паляваама в прямой видимости и высматривая (Алекс с Айной и держали-высматривали, понятное дело), хоть какое-нибудь укрытие от безжалостных солнечных лучей.
   Только когда в радиаторах полуторок начала закипать вода, вдали показалось некое подобие долгожданного убежища. Над тундрой возвышалась необычная скала, имеющая в своём горизонтальном сечении почти идеальный квадрат. Каждая сторона квадрата превышала четыреста метров, да и высота боковых, почти вертикальных рёбер этого каменного параллелепипеда была приличной - около двадцати метров.
   - Удача повернулась к нам лицом, - обрадовался Алекс. - Сперва спрячемся с той стороны, где сейчас есть тень. А когда солнце поднимется выше, то тень с другой стороны образуется, и мы туда успешно переместимся...
   Машины подъехали вплотную к каменной стене и остановились. Здесь безраздельно властвовала спасительная прохлада, и даже воздух был какой-то вкусный - свежий и влажный.
   Алекс, выбравшись из кабины, потрогал ладонью вертикальную светло-серую стену, нависавшую над ним, - каменная поверхность оказалась шершавой и холодной. Он прислонился к стене горячим лбом, испытывая при этом удовольствие, невыразимое словами. Рядом к прохладной грани, вытянув руки в стороны, прислонилась Айна, вернее, распласталась на ней всем своим худеньким тельцем. Больше часа они так простояли, пока окончательно не пришли в себя.
   Да и все остальные члены экспедиции наслаждались спасительной прохладой: рассевшись в тени вдоль странной каменной стены, курили, дремали и лениво переговаривались между собой.
   - Пошли в тундру? - неожиданно предложила девушка. - Скучно здесь...
   Алекс и Айна, не обращая внимания на жару и косые взгляды спутников, отправились гулять по тундре. Так, безо всякой конкретной цели. Шли себе и шли, беззаботно болтая о всякой глупой ерунде: о водяных, драконах, кентаврах, валькириях, лунных зайцах и о прочих необычных существах, которых - якобы - нет...
   Примерно через час со стороны приметной скалы-призмы загремели частые выстрелы.
   - Что у них случилось? - заволновалась девушка. - Палят, как умалишённые. Надо срочно возвращаться.
   Бойцы отряда взволнованно столпились в нескольких метрах от скалы, на самом солнцепёке.
   - Вернулись-таки! - обрадовался Петренко, после чего обратился к подчинённым: - Ну-ка, разошлись в стороны, оглоеды! Дайте пройти товарищу профессору! Эта мохнатая штуковина, как раз, по его научному профилю.... Оказалось, что в соседней грани скалы имеется вход в пещеру, - пояснил для Алекса. - Вот, оттуда эта злобная гадина и выскочила. Пришлось стрелять на поражение. А монстр, ко всему прочему, оказался ужасно-живучим. Даже и не знаю, сколько пуль пришлось влепить, прежде чем он издох...
   Увиденное ошеломило: на серо-розовых (розовых - от крови), камнях неподвижно лежало, безвольно разбросав в стороны конечности, самое натуральное чудище.
   "Давай-ка, братец, не будем излишне волноваться?", - предложил хладнокровный внутренний голос. - "Осматриваем объект спокойно, вдумчиво и методично, как и полагается маститым европейским учёным. Осматриваем и, понятное дело, комментируем.... Итак. Высота в холке - более двух метров тридцати сантиметров. Масса тела? Центнера два, никак не меньше. Достойный субчик.... Клыки сантиметров десять-двенадцать длиной торчат из слюнявой пасти. Широченные покатые плечи. Непропорционально-длинные передние лапы с солидными чёрными когтями. Мускулистый торс, поросший густой грязно-бурой шерстью.... Что ещё? На задних лапах наличествуют, э-э-э.... Копыта? Только необычные? То бишь, слегка вытянутые? Хм.... А что у него с хвостом? Длинный, с пышной кисточкой. Похож на коровий. Ага, и на лбу имеются небольшие конусообразные рожки.... Стоп-стоп, братец. Это что же получается? Перед нами - минотавр? То есть, его, так сказать, северная разновидность? Этакая экзотическая помесь лохматой человекообразной обезьяны и полярного яка? Интересный поворот событий, ничего не скажешь...".
   - Это - ньянг, - дрожа всем телом, с ужасом выдохнула Айна. - Только он маленький ещё. Мальчик совсем. Ему - по-нашему - десять Больших Солнц будет. Может, двенадцать...
   "Если это - маленький мальчик, то с его родителями видеться точно не стоит", - решил Алекс. - "Пора сваливать отсюда.... Впрочем, было бы неплохо и пещеру, упомянутую майором, осмотреть. В том смысле, что интересно...".
   - А кто это - ньянги? - заинтересовался Борханов.
   - Точно не знаю, - неуверенно вздохнув, призналась девушка. - Страшные чудища, наверное.... Ньянги, они давно пришли. Из Солнечной Земли. Вы, русские, её называете - "Аляска". Они переплыли через море. Мой прапрадед их видел. Ньянги вышли на берег - пятеро больших и двое маленьких. У больших - вот, такие клыки, - она провела ладонью одной руки по локтю другой. - Ньянги стали всех убивать: медведей, оленей, людей. У чукчей тогда не было ружей. Копьями ньянга трудно убить. Все стали убегать от них, прятаться. Было много Плохих Больших Солнц. Больше двадцати. Потом люди из Солнечной Земли стали привозить ружья. Менять их у чукчей на шкурки песцов, рыжих лисиц, чернобурок. Тогда чукчи убили много ньянгов. Думали - всех. Оказалось, что нет. Не всех....
   - Отставить! - неожиданно разозлился Петренко. - Какие ещё, к нехорошей матери, ньянги и их детёныши? Ничего знать не желаю! Велело было поймать или же пристрелить снежного человека? Вот, пожалуйста. Забирайте. Приказ выполнен.... Бойцы, слушай мою команду! Загружаем эту рогатую дохлятину в клетку и следуем в Певек. Надоело мне в этой жаркой тундре. Неуютно здесь...
   - Мне необходимо осмотреть пещеру, - непреклонно заявил Алекс. - Имею непреложные инструкции, полученные в Москве.
   - Надо обязательно взглянуть, - поддержала Айна. - На всякий случай.
   - Спелись, голубки любопытные? - вкрадчиво поинтересовался майор, после чего тут же перешёл на крик: - Ну, и оставайтесь здесь! Хрен на вас на всех! А у меня - приказ.... Бойцы! Загружаем снежного человека во вторую машину - с палатками и припасами. А эти упрямцы пусть здесь остаются. Захотят - догонят. Оставим им несколько канистр с бензином, коробку галет и ящик тушёнки.... За работу!
  
   Машины уехали.
   - Пошли? - азартно подмигнув, предложила Айна.
   - Шагаем...
   Они повернули за грань странной скалы. Здесь каменная стена была совсем другой: во-первых, густо-оливкового цвета, а, во-вторых, вся её поверхность была покрыта мелкими-мелкими капельками воды.
   Алекс осторожно провёл ладонью по оливковой грани. Стена оказалась на удивление тёплой и гладкой - словно бедро молоденькой девушки.
   "Не нравится мне здесь", - надоедливо заныл мнительный внутренний голос. - "Недоброе, однозначно, место...".
   Пройдя вдоль мокрой и тёплой стены порядка ста метров, они обнаружили вход в искомую пещеру. Провал в густо-оливковой стене впечатлял: почти прямоугольный, только кровля была слегка выпуклой, с рваными неровными краями, шириной - метров десять, высотой - метров семь. Было видно, как пол пещеры - под острым углом - уходит вниз.
   - Из этой тёмной норы странно пахнет, - заинтересованно подёргав веснушчатым носом, поделилась ощущениями Айна. - Незнакомый такой запах. Тревожный.... Может, не стоит туда спускаться? А?
   - Сходим на разведку, осмотримся, - решил, после минутного колебания, Алекс. - Где только наша не пропадала...
   В глубине души он прекрасно понимал, что имеет место быть глупое мальчишество, сопряжённое с нешуточным риском, но ничего не мог с собой поделать. Как можно было спокойно пройти мимо явной тайны, так и не попробовав разгадать её? Или же мимо загадочной двери, так и не подёргав за медную дверную ручку, покрытую благородной вековой патиной?
   - Ладно, сходим, - достав из внутреннего кармана кухлянки две восковые свечи и коробок со спичками, покладисто согласилась девушка. - Только сперва свечки запалим.
   - А ты, оказывается, запасливая.
   - По-другому нельзя. С нашей-то беспокойной жизнью...
   Свечные огоньки худо-бедно, но освещали путь: неровные ребристые стены, сводчатый высокий потолок и каменный идеально-гладкий пол, местами чуть-чуть скользкий. Подземный коридор шёл под уклон строго по прямой. Метров через сто пятьдесят с потолочного свода стали свисать причудливые каменные наросты, напоминавшие зимние сосульки.
   "Сталактиты? Или же сталагмиты?" - попытался вспомнить Алекс. - "А хрен его знает, честно говоря...".
   Ещё через минуту они вышли в подземный зал, размеры которого в полутьме было трудно оценить: высота свода - со взрослого жирафа, а ширина и длина, вовсе, не определялись - хилые свечные "язычки" рассеивали пещерный мрак только метров на десять-двенадцать.
   Алекс, держа в вытянутой руке свечку, медленно пошёл вперёд, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. А смотреть-то надо было под ноги: неожиданно левая нога зацепилась за неведомую преграду, равновесие нарушилось, и он растянулся во весь рост на каменном полу. Свеча погасла. Пришлось, торопливо чиркая спичкой по боковому ребру коробка, зажигать её заново.
   Поднявшись на ноги, Алекс посмотрел на причину своего падения. Сердце тут же - от нехорошего предчувствия - сжалось в ледяной комок, а по спине бодро побежали частые мурашки - мелкие, противные и колючие: всё пространство, видимое в скупых отблесках свечей, было заполнено-завалено крупными и мелкими костями различных животных.
   - Здесь даже медвежий череп имеется, - неуверенно шмыгнув носом, сообщила Айна. - Ньянги, они очень сильные и прожорливые.... Ой, что это?
   Из пещерной черноты донеслись тяжёлые глухие шлепки, как будто кто-то очень большой и грузный, неторопливо перебирая толстыми лапами-ногами, оснащёнными мощными копытами, неуклонно продвигался вперёд.
   - Потихоньку уходим, - прошептал Алекс. - Не поднимая лишнего шума...
   Но потихоньку не получилось - рванули на земную поверхность изо всех сил. Алексу даже показалось, что это произошло всего за одну секунду: жуткий вой, чуть не разорвавший на части его барабанные перепонки, - секунда - поверхность земли, освещённая вечерним, но всё ещё жарким солнцем.
   Не сговариваясь, они припустили к полуторке.
   - З-з-заводи, - запрыгнув в кабину и отчаянно стуча зубами, велела Айна. - Б-б-быстрее. Р-р-ради Б-б-бога...
   Только отъехав от страшной скалы примерно на километр, Алекс остановил машину, поднял боковое стекло и попросил:
   - Дай-ка мне, боевая подруга, подзорную трубу. Так сказать, для полноты восприятия окружающей нас действительности.
   "Правильно, братец", - одобрил отважный внутренний голос. - "Взглянем разок на эту хвостатую чучундру, да и рванём к Певеку.... Так, что тут у нас? Поднеси-ка оптический прибор к нашему общему левому глазу.... Ух, ты! Наружу - из провала в густо-оливковой стене - выбралось чёрное приземистое существо. Приземистое-то приземистое, но и рослое при этом. Метров на пять с половиной потянет, никак не меньше.... Выбралось и проковыляло к месту, где ещё совсем недавно лежал мёртвый (замечу, двухсоткилограммовый), детёныш. Обнюхало всё вокруг, а теперь горестно воет.... Всё, чудище прекратило выть. Поднялось на задние лапы-ноги и, поводя из стороны в сторону массивной головой, украшенной огромными клыками и изогнутыми бычьими рогами, внимательно обозревает окрестности.... Вот же, чёрт! Ньянг (или же минотавр?), увидел машину, опустился на все четыре конечности и бодрым галопом направился прямо к нам. Внешне - более чем неуклюже, но с угрожающей скоростью.... Ходу, братец! Ходу! Дави на газ!".
   Алекс никогда и не догадывался, что у него имеются такие потрясающие способности к гонкам по пересечённой местности. Полуторка буквально-таки летел над тундрой, перепрыгивая через промоины и ямы. Из-под широких колёс во все стороны летела вырванная с корнем трава и сухие ветки куруманника. Иногда машина угрожающе кренилась в сторону и, высоко подпрыгивая на горбатых кочках, пролетала над землёй на добрый десяток метров.
   Сколько длилось это безумное ралли? Алекс не знал, да и знать не хотел. Непреложно существовало только одно жгучее желание: мчаться вперёд, подальше от увиденной жути, мчаться безостановочно, безоглядно и бесконечно...
   От непрерывной качки начало слегка подташнивать, и только тогда он позволил себе взглянуть в зеркальце заднего вида. Ньянга нигде не было видно.
   Машина остановилась.
   - Зачем? - запаниковала Айна. - Поехали дальше!
   - Сейчас поедем. Только сперва надо в бак бензина залить, а в радиатор - водички...
  
   Они ехали по тундре всю ночь напролёт, благо она была "белой", и всё утро.
   Уже ближе к полудню, заехав на плоскую вершину невысокого холма, Алекс остановил полуторку и подытожил:
   - Похоже, что мы заблудились. Как аргонавты в лабиринте легендарного Минотавра. Неслись куда-то, сломя голову, не соблюдая какого-либо генерального направления. Проехали, наверное, километров четыреста с гаком. И что теперь? В какой стороне находится Певек? Куда ехать дальше?
   - Туда, - завершив осмотр местности с помощью подзорной трубы, уверенно махнула рукой направо девушка.
   - Почему?
   - Там олени пасутся. И тоненький-тоненький дымок поднимается к небу. Чукчи, скорее всего, кочуют. Расскажут нам, как добраться до Певека.
   Через пятнадцать минут им навстречу попался первый олешка, за ним - другой, третий...
   "Ага, вон и целый табунок, голов из двадцати, в сторону шарахнулся", - известил заметно повеселевший внутренний голос. - "Да и дымком запахло явственно...".
   Вскоре показалось чукотское стойбище: восемь скромных яранг выстроились полукругом, перед ними - вытоптанная площадка с вкопанным посередине деревянным идолом, чуть в стороне северные олени мирно пощипывали бело-зелёный ягель.
   Завидев полуторку, громко забрехали собаки, а из яранг выбрались мужчины с ружьями в руках.
   "Лица откровенно-неприветливые, а взгляды хмурые, скучные и недоверчивые", - забеспокоился осторожный внутренний голос. - "Как бы чего не вышло. В том смысле, что пошлют на фиг, и все дела...".
   Но негативная атмосфера быстро улетучилась - выяснилось, что Айна знакома с местным шаманом и, более того, является его дальней родственницей. Даже худющие собаки, оценив ситуацию, вскоре перестали лаять и беззаботно забегали по стойбищу, весело помахивая лохматыми хвостами.
   - Гостям мы всегда рады, - объявил пожилой шаман - мужчина плотный и кряжистый, с тёмно-коричневым морщинистым лицом. - Добро пожаловать в мою ярангу. Будем угощаться...
   Они прошли в самую высокую ярангу, и расселись вокруг круглого кострища-очага. По одну сторону - Алекс и Айна, по другую - шаман и чукча средних лет, по внешнему виду - шаманский младший брат.
   В яранге было достаточно тепло и светло. В очаге мирно потрескивал крохотный, но жаркий костерок. На специальных камнях-подставках ярко горели - совершенно без копоти - два чукотских жирника. Основу этого хитрого осветительного прибора, как объяснила Айна, составлял специальный тундровый мох, тщательно высушенный и на совесть пропитанный моржовым жиром.
   Молчали, курили.
   "Это такой древний чукотский обычай", - со знанием дела пояснил начитанный внутренний голос. - "Мол, нельзя с уважаемыми людьми вести серьёзные разговоры на пустой желудок.... Сейчас, очевидно, ждём, когда мужчины забьют и освежуют молодого оленя, а женщины приготовят для дорогих гостей изысканные национальные яства. Так что, делать нечего: сидим, ждём, бамбук, что называется, курим, голодную слюну по гортани вперёд-назад гоняем...".
   Наконец, откинув входной полог, в ярангу вошла пожилая чукчанка, державшая в одной руке пустой чугунок, а в другой - короткую железную кочергу. Ловко сгребла в чугунок весь костерок без остатка, на его место с грохотом уложила тяжёлый медный лист и с поклоном удалилась.
   Ещё через минуту в яранге появились две другие морщинистые бабушки, в центре листа водрузили большой чан, полный крупных розовых кусков варёной оленины, вокруг него расставили миски с оленьей печенью и почками, а так же ковшики с тёплой оленьей кровью.
   - Угощайтесь, гости, - скупо кивнул головой шаман и первым вытащил из чана оленью лопатку.
   Алекс последовал его примеру, но выбрал себе кусок более скромных размеров. Пахучее, слегка недоваренное мясо обжигало руки, приходилось перебрасывать его из ладони в ладонь.
   "Это, конечно, не аргентинское асадо, но тоже - очень вкусно", - отметил привередливый внутренний голос.
   Некоторое время в яранге раздавалось аппетитное чавканье, хруст разрываемых жил, треск разламываемых костей и сытое урчание животов, увеличивающихся на глазах.
   Неожиданно для себя Алекс почувствовал, что не может остановиться: зверский аппетит разгорался и разгорался, не ведая преград. Умяв два куска ароматного мяса, он, глотнув тёплой оленьей крови, переключился на печень и почки.
   Пожилой шаман, слегка улыбаясь и неторопливо перебирая некое подобие чёток, долго наблюдал за Алексом, а потом, доброжелательно глядя Айне в глаза, резюмировал:
   - Правильный тебе, девонька, жених достался. Ест - прямо как чукча. Настоящий чукча, он за один присест пол-оленя может слопать. А после этого - две недели по тундре совсем без еды бегать. Снова пол-оленя съест, и опять в тундру - песцов добывать, чернобурок. Оленей пасти.... И тебе такой достался, правильный. Хорошие дети от него народятся, здоровые, шустрые.
   - Мальчик и девочка? - расплылась в счастливой улыбке Айна.
   - Ага, близнецы...
   Алекс, в конце концов, догадавшись, что все ждут только его, неохотно прервал процесс насыщения и даже отодвинулся от чукотского достархана подальше.
   "Правильно, братец", - сыто икнув, одобрил внутренний голос. - "Это для того, чтобы загребущие ручонки - сами по себе - не смогли уже ничего прихватить...".
   Брат шамана с трудом поднялся на ноги, подошёл к входному пологу, просунул руку наружу, подавая условный знак, после чего медленно вернулся назад и - с видимым облегчением - плюхнулся на оленью шкуру.
   Две пожилые чукчанки ловко убрали посуду, наполненную плохо обглоданными костями и прочими объедками, а третья старушка, старательно протерев медный лист куском старой кухлянки, поставила на его край несколько маленьких глиняных мисочек с разноцветным песком.
   Дождавшись, пока она выйдет и прикроет за собой полог, шаман неторопливо заговорил:
   - Очень плохо, что за вами идёт ньянг...
   - Идёт? - уточнил Алекс. - До сих пор?
   - Идёт. По следам от колёс вашей машины. И это - очень плохо.... Никому другому не поверил бы, что ньянги ещё бродят по тундре. Но Айна - дочь Афони, моего покойного троюродного брата. Она не умеет обманывать.... Мы кочуем на восход, там есть свежий ягель. Подождём два Маленьких Солнца и уйдём. Раньше никак не получится. Дела ещё важные есть. Не все закончены.... А куда вам ехать, я сейчас покажу. Смотри, путник, сюда, - обратился к Алексу.
   Шаман пододвинул к себе миски с песком, с пола яранги зачерпнул морщинистой ладонью пригоршню мусора и, бросив на край медного листа бурую косточку, приступил к объяснениям:
   - Старая кость - наше стойбище. Это, - насыпал рядом с костью тонкую полоску бурого песка, - низкие сопки, идущие с заката на восход. Это, - он воспользовался песком жёлтого цвета, - Спящий ручей...
   "Дедушка "рисует" географическую карту", - понял Алекс и заинтересованно пододвинулся к медному листу поближе.
   Жёлтым песком шаман отмечал реки и ручьи, бурым - горные хребты, пятнышко белого песка на жёлтой полоске означало переправу, такое же пятно на бурой змейке - перевал.
   На их глазах рождался самый настоящий картографический шедевр...
  
   Они встали на рассвете, слегка перекусили, плеснули в бак бензина и приготовились продолжать маршрут.
   Все обитатели чукотского стойбища, включая облезлых собак и маленьких детишек, вышли провожать гостей.
   - Вижу - Светлая Тень над вами! - пафосно заявил на прощанье шаман. - Пусть всего у вас будет много! Детей, друзей, песцовых шкурок, воспоминаний об убитых врагах...
   Теперь предстояло ехать по очень гористой местности. Лощины, распадки и седловины чередой сменяли друг друга. Приходилось пересекать скалистые участки, форсировать неширокие горные речки и ручьи. Иногда, встретив на пути непреодолимое препятствие, они возвращались назад, вылезали из машины и, ища объездные варианты, разбредались в разные стороны.
   Закапал противный мелкий дождик. Алекс накинул на голову и плечи старенькую оленью кухлянку, закрепив её на шее ремешком из моржовой шкуры, а Айна укрывалась от дождя куском брезента.
   Путешественники с трудом перевалили через очередной водораздел и угодили, как кур в ощип, в сплошной туман.
   Туман был однозначно-подозрительный - молочно-белый (белее не бывает), очень плотный и вязкий.
   "Обычный туман, он по земле полосами стелется", - жаловался усталый внутренний голос. - "А этот клубится, обволакивает и пульсирует, проникая под одежду и нагло залезая в кирзовые сапоги...".
   Временами из тумана раздавались странные звуки: шорохи, вздохи, кто-то жалостливо подвывал, один раз даже собачий лай послышался.
   Алекс тихонько пробормотал под нос:
  
   На Чукотке - всё так странно.
   Дождик, мокрая земля.
   Лишь косматые туманы
   Выползают на поля.
   Выползают, занимая,
   Всё собою - на века.
   Белобрысой плотной стаей.
   Над туманом - облака.
   Кто там прячется, в тумане?
   Кто-то страшный и большой.
   Этот кто-то громко лает,
   Вой несётся над рекой...
  
   - Может, действительно, облако так низко опустилось на перевал? - предположила Айна.
   - Да, какая разница, - вяло откликнулся Алекс, аккуратно слизывая с губ дождевые капли. - Что так, что эдак, а ехать дальше нельзя. На счёт "три", не успев даже пикнуть, улетим в пропасть. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно...
   Целый час полуторка простояла в вязком, слегка подрагивающем тумане. От влажности, царившей повсюду, у Алекса начался противный затяжной насморк, разболелась голова, заныла старая рана на левом плече, полученная ещё во времена службы во французском Иностранном легионе.
   Когда туман слегка поредел, а видимость достигла десяти метров, они тронулись дальше. Через пятьдесят пять минут туман опять сгустился - остановились. Дальше так и пошло, словно по расписанию: час стояли в белых объятиях тумана, час ехали в призрачной полумгле. Стояли, ехали, стояли, ехали...
   Потом стемнело, Алекс каким-то шестым чувством определил, что впереди притаилась смертельная опасность, и резко нажал на тормоз. Полуторка послушно остановилась в двух-трёх метрах от края обрыва.
   - Всё, ночуем здесь, - решил Алекс. - Лучшего места, всё равно, уже не найдём.
   Спали они в кабине полуторки. Вернее, полночи, исступлённо обнимаясь, дрожали от холода, а уснули уже только под утро.
   Алексу снился песчаный берег моря, тёплый тропический ливень, нежные хрупкие плечи под мокрым ситцевым платьем, мягкие тёплые губы и долгие поцелуи под пляжным полосатым грибком...
  
   - Просыпайся, мечтательный путешественник! - позвал звонкий девичий голосок. - Похоже, что мы вчера, слегка заплутав в густом тумане, проехались по кругу.
   Алекс, заторможено протирая кулаками сонные глаза, выбрался из кабины.
   От туч, дождя и тумана не осталось и следа: в голубейшем небе светило ярчайшее солнышко, лицо приятно обдувал тёплый ветерок.
   Он подошёл к краю обрыва, который вчера только чудом не стал их хмурым могильщиком, и заглянул вниз.
   "Да, метров триста пятьдесят до земли лететь бы пришлось", - боязливо поёжился внутренний голос. - "Многовато будет, как ни крути. Ладно, проехали.... Что там Айна говорила насчёт - "по кругу проехались"? Узкая зелёная долина, посередине которой змеится светло-голубой ручей. А вон там - что такое? Ну да, стойбище чукотское. Только, похоже, другое. Во вчерашнем стойбище было восемь яранг, а в этом - только три...".
   - Эй, профессор, - осторожно тронула его за локоть Айна и протянула подзорную трубу. - Глазами ничего не увидишь. В трубку смотри. Сразу всё поймёшь.
   Алекс поднёс оптический прибор к левому глазу.
   "Мать моржовую в печень!", - непроизвольно выдохнул обычно сдержанный внутренний голос. - " Пришла беда, откуда не ждали.... Вокруг трёх яранг на земле беспорядочно разбросаны тела людей, собак и оленей. Даже и не тела вовсе, а так - отдельные обрывки и части тел. Кругом - лужи крови, сизо-алые внутренности, какие-то тряпки, шкуры, обломки досок, помятые кастрюли и котелки.... Вот оно даже как. Монстр, наверное, ночью подобрался к стойбищу и напал. Убивал всех, кто попадался ему на пути, рвал на части, круша всё и вся. Пять яранг снёс до самого основания, а три оставил целыми - видимо, притомился...".
   - Ты, мечтательный профессор, трубу-то правее переведи, - болезненно сглотнув слюну, прошептала девушка. - На ручей....
   Он, воспользовавшись советом, быстро нашёл искомое: из вод ручья - медленно и величественно - поднялась на задние лапы-ноги черная, уже почти знакомая пятиметровая (может, шестиметровая?), фигура.
   Ньянг, резко передёрнувшись всем телом, отряхнулся от воды, зловеще потряс огромной башкой, внимательно посмотрел по сторонам, выбрался на берег, встал на четвереньки и неуклюже, смешно подбрасывая вверх широкий зад, целенаправленно затрусил по тундре - в очень правильно-выбранном направлении...
  
   - Сволочь какая! - искренне возмутилась Айна. - Похоже, он нас чует за версту и пока не порвёт на мелкие части - не успокоится. К скалам направился. Решил, видимо, забраться на наш обрыв. Придётся - в очередной раз - бросаться в бега.
   Но полуторка отказалась заводиться. Причём, наотрез.
   - Видимо, свечи зажигания во вчерашнем тумане отсырели, - демонстративно извлекая из кармана ватника чёрный бархатный чехол, предположил Алекс. - Пока костёр разведём, пока прокалим свечи над пламенем.... Нет, не будем рисковать. Воспользуемся уже апробированным - и не один раз - путём...
  
  
   Глава двенадцатая
   Нимфы
  
   Он сидел за прямоугольным пластиковым столиком. Так, ничего особенного, таких столов на белом Свете - тысячи тысяч. Или даже миллионы миллионов. Кто их, собственно, считал?
   - Чего желаете? - вопросительно уставился на него сонный очкастый юнец в тёмно-зелёном фартуке, с такой же бейсболкой на голове. - Если ещё не определились, то загляните в меню, оно лежит на правом углу столика. Если вы, случаем, не заметили.
   - Без меню обойдусь, - сварливо пробурчал Алекс. - Пить очень хочется.... Пиво есть?
   - Сколько хотите.
   - Принеси-ка мне местного. Самого крепкого, понятное дело.
   - Обычную кружку?
   - За кого, молокосос, ты меня принимаешь? За вшивого интеллигента, озабоченного вечерним пульсом и результатами последнего анализа мочи? Самую большую тащи.
   - Сделаем, - пообещал повеселевший юнец и удалился по направлению к длинной барной стойке.
   "Попробуем сориентироваться на местности. Хотя бы в первом приближении", - принялся рассуждать про себя Алекс. - "Во-первых, сейчас я нахожусь в каком-то крошечном скромном кафе: два десятка обшарпанных пластиковых столиков, разномастные стулья - сплошь колченогие, барная стойка, оштукатуренные светло-бежевые стены, завешанные нейтральными гравюрами и неброскими природными пейзажами. Правда, стоит отметить, что в правом дальнем углу помещения размещена - на отдельно-стоящей тумбочке - солидная (примерно метр тридцать на метр), плазменная телевизионная панель. Да и новёхонькие кондиционеры присутствуют. Следовательно, хоть заведение и не большое, но, отнюдь, не бедное.... Во-вторых, официант разговаривал со мной на английском языке. Только не на том, на котором общаются между собой чванливые жители Туманного Альбиона. Речь, скорее всего, может идти о какой-то бывшей английской колонии. Вполне возможно, что я нынче прохлаждаюсь в каком-либо американском городке. Или, например, в южно-родезийском. Вот, собственно, и все предварительные выводы...".
   Вновь появился очкарик с зелёной бейсболкой на голове и ловко сгрузил с овального подноса - на пластиковую столешницу - высокий двухлитровый бокал, наполненный - почти до краёв - жидкостью благородного густо-янтарного цвета, над которой величественно возвышалась конусообразная шапка белой пены.
   - Спасибо за оперативность, - вежливо поблагодарил Алекс. - А нельзя ли разжиться свежей газетой?
   - Попробую помочь, - пообещал юнец.
   Чуть-чуть наклонив бокал, Алекс осторожно раздвинул пену губами и сделал несколько жадных глотков.
   "Ух, ты, ёлочки зелёные!", - буквально-таки возопил восторженный внутренний голос, считавший себя тонким ценителем пенного напитка. - "Вот это - сила! Ну, и пиво! Ароматное, свежее, с лёгкой пикантной горчинкой. Да и в крепости ему не откажешь. Градусов десять-одиннадцать будет, никак не меньше.... Братец, мы с тобой сейчас, гадом буду, гостим в Австралии. Только в этой стране бывает такое крепкое пиво.... Что ещё за глупые возражения? Мол, в Англии, Шотландии и Ирландии варят пиво и покрепче? Варят, спорить не буду. Только сугубо тёмное. А в данном конкретном случае мы имеем дело с янтарным. То бишь, со светлым. Улавливаешь разницу? То-то же.... Что там ещё? Мол, существует и немецкий пивной шнапс с приличными алкогольными градусами? Существует, признаю. Только от него сивушными маслами разит - мама не горюй. Ни с чем не спутаешь.... Так что, братец, не спорь. Мы сейчас, в гости по утрам не ходи, находимся в благословенной и насквозь экзотической Австралии. То бишь, на Родине сумчатых и весьма прыгучих кенгуру...".
   - Ваша газета, мистер, - аккуратно пристраивая рядом с пивным бокалом стопку сброшюрованных бумажных листов, сообщил официант.
   - Спасибо, благодарю.
   "Действительно, Австралия", - вынужден был признать правоту собственного внутреннего голоса Алекс. - "Газета называется - "Вестник Южной Канберры". А Канберра, как известно, является столицей Австралии. Скучный и спокойный город. Сплошные столичные бюрократы. Моря нет. Сюда и любопытные туристы практически не заглядывают.... Конец первой декады января месяца 2007-го года. Интересная деталь. Никогда бы не подумал, что с "вымышленными существами" можно столкнуться и в условиях современности...".
   Ещё раз с удовольствием отхлебнув пивка, он негромко пробормотал:
   - Австралия, так Австралия. Ничего, собственно, не имею против.... Но что такое - Южная Канберра?
   - Так называется один из столичных округов, - любезно пояснил мелодичный девичий голосок. - То бишь, фешенебельный, буржуазный и престижный городской район. Приятная консервативная архитектура, много разной зелени, свежий воздух, чистота, массивные бетонные урны, расставленные через каждые пятнадцать метров, законопослушные богатые граждане...
   Алекс, подняв взгляд от газетного листа, непроизвольно улыбнулся - девчонка, стоявшая рядом с его столом, была очень миленькая: невысокая, худенькая, веснушчатая, с несколькими сотнями тонких и светлых тайских косичек, украшенных разноцветными керамическими бусинами-горошинами.
   "Ещё зеленоглазая, со смешливыми ямочками на смуглых щеках", - дополнил въедливый внутренний голос. - "И, судя по всему, очень разговорчивая.... А как тебе, братец, коротенькие джинсовые шортики? Оценил? Вернее, прелестные ножки, выглядывающие из означенных шортиков? Это - что-то. Натуральный шедевр. Вернее, два безусловно-выдающихся шедевра...".
   - Сразу перейдём на "ты"? - выжидательно, с лукавыми изумрудными искорками в глазах, прищурилась девчонка. - Или же сперва немного поиграем в лицемерно-благовоспитанный политес?
   - Не будем играться. Сразу перейдём. Присаживайся.
   - Спасибо, конечно.... А ты, австрийский профессор испанской словесности, оказывается - ко всему прочему - ещё и отвязанный авантюрист, способный на весьма рискованные и, зачастую, необдуманные поступки.
   - С чего это ты взяла? - слегка удивился Алекс. - Не, против "рискованных поступков" я никоим образом не возражаю. Имеет место быть. Но, вот, "необдуманные".... Готов поспорить.
   - Ладно, аргументирую. Ты, ведь, "объявился" в Австралии совсем недавно? То бишь, только что?
   - Это точно. Только что.
   - Значит, "объявился", и тут же, ни секунды не раздумывая, заказал двухлитровый бокал пива? Причём, коллекционного и ужасно-дорогущего?
   - Получается, что так.
   - А деньги-то, профессор, у тебя есть? - продемонстрировав симпатичные ямочки на смуглых щеках, хихикнула девица. - Проверил бы, честное слово, на всякий случай.
   Ознакомившись с содержанием карманов своей джинсовой курточки и лёгких летних брюк, Алекс смущённо признал:
   - Отсутствуют денежки. Причём, как класс. Австрийский паспорт и международные права на месте. А, вот, ничего похожего на кошелёк не наблюдается. Как и пластиковых банковских карт.... Да, это я слегка погорячился. С пивом, то есть...
   - Погорячился? Это ещё мягко сказано. Австралия - страна законопослушных граждан. Чуть что ни так, они сразу же обращаются в полицию, которая - в свою очередь - либеральной мягкотелостью не страдает. Особенно в отношении подозрительных типов, которые даже кружку пива оплатить не могут. Не говоря уже про дорогостоящие услуги авторитетных адвокатов...
   - Но ты же меня не бросишь в беде? Заплатишь за пивко?
   - Заплачу, - задорно тряхнув тайскими косичками, таинственно улыбнулась барышня. - Но только при одном условии.
   - При каком?
   - Если дашь отхлебнуть из твоей кружки. Никогда ещё не пробовала коллекционного пива.
   - Пожалуйста, пробуй.
   - Спасибочки, господин профессор. Вы очень добры...
   - И как тебе пенный напиток? - выждав некоторое время, поинтересовался Алекс. - Понравился?
   - Ага. Очень. Потянет на полугодовое тюремное заключение.
   - Это, извини, в каком смысле?
   - В самом прямом. В патриархальной Австралии лицам, которым ещё нет двадцати одного года, запрещается употреблять алкогольные напитки. А всю полноту ответственности, естественно, несут взрослые.... Кто мне, девятнадцатилетней дурочке, передал кружку с крепким австралийским пивом? Правильно, один уважаемый австрийский профессор. Следовательно, что? Следовательно, необходимо означенного злонамеренного профессора незамедлительно арестовать, привлечь к ответственности, строго осудить и отправить в местную тюрягу...
   - Шутки шутим?
   - Если бы. Всё всерьёз. Закон, как говорится, есть закон, - многозначительно усмехнулась девушка. - Ладно, проехали. Всё равно, герр Пушениг, рассерженных свидетелей твоего аморального поведения не наблюдается.... Давай-ка, я - чисто для продолжения продуктивного разговора - представлюсь. Не против? Аль Борхес-и-Гарсия, к вашим услугам, уважаемый господин профессор испанской словесности. Как оно тебе? Смотрю, брови чуть удивлённо дёрнулись вверх.... Или же мне показалось?
   - Нет, не показалось. Понимаешь, с "Борхес-и-Гарсия" всё, как раз, понятно.... Твоя семья - лет так пятнадцать тому назад - иммигрировала в Австралию из Аргентины?
   - Почти двадцать лет назад. Я родилась уже здесь, в Канберре.
   - А, вот, непривычное имя - "Аль".... Откуда оно взялось?
   - Сокращённое - на австралийский манер - от "Алина". Так звали мою прабабушку, в честь которой мне и дали это редкое имечко. Она была родом из России и переехала в Аргентину очень давно, сразу после революции 1917-го года.
   - Богатая у тебя родословная, - восхищённо присвистнул Алекс. - А не подскажешь ли мне, любезная Аль.... Зачем я...э-э-э, "объявился" в Австралии? С какой целью?
   - Скоро выясним, - пообещала Аль. - Вон у той сладкой парочки. Видишь?
   За окошком кафе - увлечённо и самозабвенно - о чём-то спорили мужчина и женщина. Мужчина был черноволосый, высокий и слегка сутулый. А женщина...
   "Сногсшибательная красотка!", - одобрил внутренний голос, заметно подобревший после выпитого пива. - "Платиновая блондиночка лет двадцати семи-девяти. Тонкая штучка и цыпочка самого высокого полёта, короче говоря.... О, как разошлись! Не унять. Кричат друг на друга. А блондинка, и вовсе, только что пнула каблуком туфли по дверце ярко-лазоревого джипа...".
   Спор разгорелся уже не на шутку, грозя затянуться на долгое время.
   - Кто это такие? - допивая пиво, спросил Алекс.
   - Мужчина - Хавьер Борхес-и-Гарсия, мой родной дядя, младший брат отца. Здесь его все, включая высокое начальство, величают - "Смок". Так, уж, повелось. Благодаря горячей дядиной любви к литературным произведениям незабвенного Джека Лондона.
   - А кем он работает?
   - Старшим криминальным инспектором по округу Южная Канберра, - с нескрываемой гордостью в голосе сообщила Аль. - Причём, успешным криминальным инспектором. Про дядюшкины достижения - на фронтах борьбы с преступностью - и в местных газетах писали неоднократно.... Платиновая блондинка? Исидора Санчес, весьма известная в Австралии театральная актриса. Про Исиду я, пожалуй, расскажу отдельно. Как-никак, приметная и неординарная личность, заслуживающая нескольких добрых слов...
  
   Из круглых карих глаз упитанного усатого мужчины, неуклюже сидевшего на тротуаре, капали неправдоподобно-крупные слезы. Рот несчастного кривился в гримасе нешуточного ужаса. И было, честно говоря, от чего испугаться. Позади мужчины, положив на его плечи толстые кривые лапы, располагался матёрый бульдог с массивным бронзовым кольцом в правом тёмно-рыжем ухе. Могучие челюсти пса были недвусмысленно сжаты на шее потенциальной жертвы.
- Ну, и что все это значит? - вкрадчиво поинтересовался красивый мужской баритон.
   Это сам господин Окружной прокурор, наконец-таки, пробрался через толпу праздных зевак.
Смок, невозмутимо выпуская изо рта идеальные табачные кольца, легкомысленно вздохнул:
- Это, извините, Бульдог...
- Я вижу, что не французская болонка! - в голосе прокурора явственно обозначились гневные нотки. - Прекратите ваши плоские шуточки, инспектор! Что произошло с этим...м-м-м, человеком? И кто, собственно, он такой?
- Извините ещё раз, но я и имел в виду - человека, - Смок ловким щелчком отправил окурок в ближайшую урну. - Вы видите перед собой Гарри Бульдога, гангстера средней руки. Он уже давно в розыске - примерно год тому назад застрелил одного крупного бизнесмена, а так же ранил его жену, известную театральную актрису.
Прокурор одобрительно хмыкнул:
- Молодцом, инспектор, поздравляю. Вычислили-таки преступника. Молодцом.... А эта славная собачка, как я понимаю, является вашим новым сотрудником?
Инспектор не успел ничего ответить, так как к слугам закона - через плотный строй любопытствующих граждан - с трудом протиснулась инвалидная коляска. В коляске полулежала-полусидела измождённая женщина неопределенного возраста, одетая во все черное.
- Нет-нет, это мой пес, - женский голос напоминал вкрадчивый шорох морского прибоя.
Искусанные карминные губы женщины застыли в странной загадочной улыбке, огромные небесно-голубые глаза смотрели отстранённо и безразлично. Пряди черных, давно немытых волос свешивались - неопрятными длинными сосульками - вдоль впалых щек. Тоненькие ручки-палочки безвольно лежали на подлокотниках инвалидного кресла.
Несмотря на все это, говорившая была необычайно красива. Смок знал это совершенно точно, хотя объяснить, как такое возможно, вряд ли бы смог. Просто знал.
Женщина-инвалид негромко свистнула, и ужасные челюсти пса послушно разжались. Полузадушенный бандит, жалобно скуля и нервно подвывая, торопливо отполз к ногам инспектора. Бульдог-пес, довольно щурясь и многозначительно облизываясь, уселся около хозяйской коляски.
- Отпустите нас, пожалуйста, - продолжал монотонно шелестеть морской прибой. - Мы..., он нечаянно и..., больше не будет...
- Ну, что вы, мадам, - беззаботно пропыхтел Окружной прокурор, сноровисто защёлкивая на запястьях Гарри Бульдога наручники. - Мы, наоборот, очень благодарны за бесценную помощь. Мои сотрудники помогут вам добраться домой. Обязательно...
Криминальный инспектор Смок слегка волновался. Он ехал на встречу с Исидорой Санчес (известной австралийской театральной актрисой), чтобы пригласить ее на опознание задержанного преступника. Можно было, конечно, послать по почте казенную бумагу, но сильна, все же, в простых смертных тяга к живому общению с кумирами...
Актриса жила в просторном загородном доме приятной архитектуры, расположенном в старом ухоженном парке.
- Они с собачкой гуляют, - лукаво улыбнувшись, сообщила смазливая горничная. - Если пойдёте направо по главной аллее, то обязательно встретите.
Инспектор, пройдя в указанном направлении метров двести пятьдесят, присел на хрупкую садовую скамейку и развернул вчерашнюю газету.
Тихое весеннее утро дышло покоем. Шустрые рыжие белки жизнерадостно цокали в светло-зелёных кронах высоченных платанов.
Через недолгое время (Смок успел ознакомиться только с последними новостями спорта), на гравийной парковой дорожке показалась одинокая бегунья - стройная девушка в изумрудном спортивном костюме, платиновая блондинка с короткой стрижкой.
Не добежав до инспектора совсем чуть-чуть, девушка остановилась, резко обернулась назад и звонким голосом прокричала кому-то невидимому:
- Гарри, противный мальчишка! Быстро ко мне!
У бегуньи были огромные озорные небесно-голубые глаза, а также изысканно-очерченные маленькие карминные губы, застывшие в странной загадочной улыбке.
Из ближайших кустов боярышника с треском вывалился неуклюжий приземистый бульдог. В правое тёмно-рыжее ухо пса было вставлено массивное бронзовое кольцо.
Инспектор, смущённо потупив взор, старательно изучал прогноз погоды на следующую неделю. Девушка с собакой исчезли за ближайшим поворотом.
"Лучше будет, наверное, вызвать казённой бумагой", - засомневался инспектор Смок. - "Да и в театр не мешало бы как-нибудь сходить. Давно не был, чёрт побери. Отстал от жизни...".
   И вызвал, и сходил, и познакомился.
   Потом влюбился, а Исида влюбилась в него?
   Ну, я не была бы так категорична. Действительно, Хави и Исидора увлечённо, до потери пульса, "играются в любовь". Сходятся и расходятся. Ссорятся, естественно, с битьём столовой посуды. И мирятся, сутками не вылезая из постели. Изнывают от жгучей ревности и сгорают от безумной страсти. Всё, как и полагается...
   А, вот, до свадьбы, к сожалению, так и не дошло. Обычное дело для легкомысленной и раскованной Австралии. Здесь главным считается сама "любовная игра", а не её конечный результат. Конкретные мужчина и женщина могут "хороводиться" до полной и нескончаемой бесконечности. То бишь, до того судьбоносного момента, пока за дело не возьмутся суровые родственники (с женской стороны, понятное дело), и не загонят заигравшуюся парочку под венец. В данном конкретном случае с этим наблюдаются определённые сложности - все родственники Исидоры (переселенцы из Чили), проживают в городе Веллингтоне, то есть, в Новой Зеландии...
  
   Спор - тем временем - вошёл в решающую фазу: платиновая блондинка, громко прокричав финальное ругательство, забралась в ярко-лазоревый джип и, ударив по газам, скрылась за ближайшим дорожным поворотом, а черноволосый мужчина, печально улыбнувшись, закурил мятую сигарету и, расстроено сгорбив покатые плечи, неторопливо зашагал в противоположную сторону.
   "Заметил, братец, как он улыбнулся?", - взволнованно зашептал внутренний голос. - "Прямо как Пьеро, итальянская тряпичная кукла...".
   - Ну, вот, голубки окончательно рассорились и разлетелись в разные стороны, - резюмировал Алекс. - Как же теперь узнать о целях и задачах моего австралийского визита?
   - Ерунда, они к вечеру обязательно помирятся, - поднимаясь из-за стола, заверила Аль. - Завалимся к ним уже ближе к ужину, да и проясним вопрос. Делов-то.
   - А чем мы займёмся сейчас?
   - Прогуляемся по Канберре. Я тебе покажу все городские достопримечательности. Мороженного поедим. Можно в киношку забежать.... Э-э, профессор, прекращай!
   - Что, пардон, я должен прекратить?
   - Прекращай так плотоядно и озабоченно пялиться на мои безумно-стройные ноги...
  
   День прошёл незаметно, познавательно и весело. Уже в вечернем вязком полусумраке они вернулись в Южную Канберру - возле нужного дома стоял знакомый ярко-лазоревый джип.
   - Значит, всё-таки, померились, - обрадовалась Аль. - Иначе Исида - в обязательном порядке - усвистала бы в свой загородный дом. Поднимаемся на четвёртый этаж и нажимаем на кнопку дверного звонка.
   Никакой реакции на звонок не последовало.
   - Может, наши голубки, позабыв обо всём на свете, заняты активным процессом примирения? - предположил Алекс. - То бишь, изощрёнными постельными технологиями?
   - Кха-кха..., - слегка засмущалась девушка. - Заканчивай наглеть, профессор. Ляпнуть такое - в присутствии наивной и целомудренной девицы. Лучше звякни ещё разок - длинно и настойчиво...
   Наконец, дверь приоткрылась.
   - А, ребятки, - лениво зевнул Смок, облачённый в пушистый мохеровый халат и сжимавший в ладони правой руки алюминиевую банку с пивом. - Проходите. Привет, племяшка. Моё почтение, господин профессор.... Э-э, уличную обувь-то снимайте. Вон на коврике - домашние тапочки.
   - Неважно выглядишь, дядюшка, - улыбнулась Аль. - В том плане, что устало и замотанно.
   - Работы много.
   - Серьёзно? В тихой и буржуазной Южной Канберре, где проживают сплошь законопослушные богатые граждане?
   - Хм.... Говоришь, мол, законопослушные и богатые граждане? Что есть, то есть. Банкиры, топ-менеджеры, рантье, бизнесмены, журналисты, звёзды эстрады, известные киноартисты и киноартистки. Та ещё публика. Сплошные заносчивые жлобы и истеричные скандалистки, начинающие жаловаться - во все инстанции сразу - по малейшему поводу. Иногда и без оного. Тьфу, да и только...
   Криминальный инспектор рассерженно нахмурился и одним резким движением вскрыл пивную банку.
   - Пшик! - радостно пропела банка.
   - Бульк-бульк-бульк! - поднеся алюминиевую ёмкость ко рту, увлечённо забулькал инспектор.
   - "Кильмес-Кристаль", - понимающе усмехнулась Аль. - Аргентинская пивная классика. Другого пива он не пьёт. Консерватор, никогда не меняющий бытовых привычек.
   - А булькает-то как бойко, - поддержал Алекс. - Можно обзавидоваться. Силён, бродяга.
   - Фу-у-у, - опорожнив банку, облегчённо выдохнул Смок. - Полегчало.... Проходите, ребятки, в гостиную. Проходите-проходите. И я туда чуть позже подойду. Только загляну на кухню - пивка прихватить...
   - О, какие люди! Безмерно рада, счастлива и всё такое прочее, - небрежно поприветствовала гостей Исидора, оккупировавшая старенькое кресло-качалку и увлечённо пялившаяся в телевизионную плазменную панель. - Присаживайтесь, родные, вон на тот диванчик. Вы пожаловали очень вовремя. Через несколько минут начнётся премьерный показ новой версии научно-популярного фильма - "Дикая Австралия. Ночь богонгов". Говорят, что снято на редкость круто и интересно.... Кстати, всё, о чём рассказывается в этом фильме, имеет к вам, ребятки, самое прямое и непосредственное отношение. Так что, советую быть собранными и максимально-внимательными.... Милый, ты где?
   - Уже здесь, - вкатывая в гостиную сервировочный столик на колёсиках, заставленный пивными банками и блюдечками со всякой всячиной, откликнулся Смок. - "Кильмес-Кристаль", орешки, сухарики, чипсы, маринованные оливки, фаршированные беконом, ну, и так далее. Предпочитаю смотреть кино с полным, так сказать, комфортом.... Аль, не смей прикасаться к пиву! Ты же у нас ещё маленькая...
  
   Зазвучала ненавязчивая мелодичная музыка. На плоском экране замелькали симпатичные австралийские пейзажи.
   - Австралия. Граница Квинсленда и Нового Южного Уэльса, - принялся вещать мужественный баритон диктора. - Фермерские земли. Овощная, зерновая и льняная "житница" Австралии. Бескрайние холмистые поля, засеянные пшеницей, рожью, овсом, зелёным горошком, картофелем, капустой, свеклой, морковью и прочим.... Начало австралийского лета, вторая декада декабря месяца. Прошли последние - перед сезонной засухой - дожди. Всё вокруг цветёт и зеленеет, овощные грядки преобразуются прямо-таки на глазах: растут вверх, стволы растений толстеют, а листья становятся изумрудно-зелёными, гладкими и мясистыми. Но люди не спешат радоваться. Не спешат. А, вот, птицы, грызуны, ящерицы и некоторые хищные насекомые, наоборот, замерли в приятном ожидании. Наконец, "оно" начинается.... Тёмная тихая ночь. Всё небо покрыто яркими созвездиями: Сириус, Канопус, Ригель и, наконец, главный символ Южного полушария - великолепный, загадочный и неповторимый Южный Крест. Неожиданно всё вокруг наполняется подозрительным и странным шорохом, который - с каждой минутой - становится всё громче и громче. Это многие миллиарды мохнатых гусениц-совок выползают из-под земли. Выползают и тут же набрасываются на беззащитные зелёные растенья. Вскоре шорох сменяется противным хрустом и хищным чавканьем - это неутомимые челюсти гусениц жадно вгрызаются в листья и стебли. Совки - главные обжоры Австралии.... Вороны, сороки, сойки, дрозды, малиновки и свистуны, заполошно хлопая крыльями, незамедлительно бросаются в бой. К ним присоединяются полевые мыши, лесные крысы, валлаби, ящерицы, опоссумы, кузнечики и крупные пауки. Едоки, никуда не торопясь, старательно глотают и кусают незваных пришельцев. Глотают и кусают, глотают и кусают. Но, такое впечатление, гусениц меньше не становится.... Алый тревожный рассвет. Со всех сторон наплывает-наползает тревожный шум-гул. Это подтягиваются мощные трактора, влекущие за собой пузатые цистерны с ядохимикатами. Сраженье с вредителями урожая, выходя на качественно-новый уровень, неуклонно набирает обороты.... К вечеру гусеницы, оставшиеся в живых и наевшиеся, не смотря ни на что, до отвала, падают на мягкую землю и торопливо зарываются, зарываются, зарываются. Сколько гусениц выжило? Дай Бог, половина. Не больше. Действо закончилось? Нет, всё только начинается.... Через две с половиной недели уродливые гусеницы-совки вновь выбираются на земную поверхность. Выбираются и "превращаются" в элегантных и эстетичных мотыльков-богонгов.... Задумчивый жёлто-багровый закат. Лёгкий, почти невесомый ветерок. И в свете последних солнечных лучей в небо поднимаются многие и многие миллионы пёстрых бабочек. Они, словно бы радуясь чему-то, беспорядочно носятся над полями и перелесками, заворачиваясь - порой - в самые невероятные и изысканные спирали.... Солнце устало прячется за изломанной линией далёкого горизонта. На тёмном небе появляется огромная жёлто-янтарная Луна, окружённая - со всех сторон - ярчайшими звёздами. Наступает загадочная и неповторимая "Ночь богонгов", наполненная бесконечно-тревожным потрескиванием крохотных крылышек. Это мотыльки - на лету - о чём-то "переговариваются" друг с другом. Потом богонги вспоминают о нестерпимом голоде. Они опускаются к земле и начинают дружно перепархивать от одного цветка к другому, насыщаясь - перед дальней дорогой - сладкой пыльцой.... Приходит нежно-розовый рассвет. Богонги, словно получив незримую начальственную команду, устремляются - плотной гигантской стаей - на юго-восток.... Но знойный западный ветер всё крепчает и крепчает, а потом коварно несёт стаю строго на восток, прямо на жёлтые острые скалы Большого Водораздельного хребта. Удар! Сотни и тысячи мотыльков разбиваются о ребристые глыбы, мгновенно превращаясь в мокрые тёмные пятнышки на каменной поверхности. Второй удар. Третий. Четвёртый.... К вечеру богонгам, всё же, удаётся вернуться на прежний курс. Впереди мелькают серебристо-тёмные воды реки Дарлинг. Жарко. Как же жарко. Пить! Как же хочется пить! Мотыльки заполошно порхают над водой, умудряясь подхватывать с речной поверхности - специальными тоненькими усиками - крохотные частички живительной влаги.... Над руслом Дарлинга несутся громкие несмолкающие "плески". Это жирует местная рыба - колючепёры, шишечники и илистые прыгуны. Жирует? В том смысле, что с несокрушимым аппетитом кушает питательных богонгов.... Через несколько суток на пути мигрирующих бабочек оказывается Канберра, столица Австралии. Жизнь в городе тут же замирает, люди, тщательно прикрыв все двери и окна, прячутся в домах. Временно приостанавливается деятельность Парламента. Улицы и площади Канберры - почти на сутки - оказываются во власти летней жары и мохнатых беспокойных мотыльков.... Налетает устойчивый северный ветер. Северный, но жаркий-жаркий. Гигантская стая несчастных насекомых, сбиваясь - в очередной раз - с намеченного маршрута, смещается к югу. Пригород Мельбурна. Зелёные теннисные корты, трибуны, забитые любопытной публикой под самую завязку. Проходит открытый чемпионат Австралии по большому теннису. Мария Шарапова элегантно привстаёт на цыпочки. Резкий взмах ракетки. "А-а-ах!" - ожидаемо выдыхает знаменитая теннисистка. Ярко-жёлтый мячик бодро взмывает в воздух, но тут же, неожиданно встретившись с чем-то непонятным, беспомощно падает на траву. Резко темнеет. Всё вокруг наполняется тревожным шелестом. На трибунах начинают отчаянно визжать и причитать особо впечатлительные и нервные дамочки. "Не беспокойтесь, уважаемые зарубежные гости!" - невозмутимо советует скучающий голос диктора. - "Ничего страшного не происходит. Это, всего лишь, богонги. Бабочки такие. Или же мотыльки? Извините, но точно сказать не могу.... Соревнования, в любом случае, переносятся на завтра. Прошу проявить выдержку и соблюдать спокойствие...". Наконец, слегка поредевшая, но, всё же, огромная стая насекомых достигает Австралийских Альп. Мрачное и хмурое местечко, доложу я вам. Высочайшая горная система Австралии. Одна из частей Большого Водораздельного хребта. Горные пики, перевалы, седловины, лощины, чёрные трещины, бездонные ущелья. Камни, поросшие серо-зелёными мхами и фиолетово-жёлтыми лишайниками.... Что забыли нежные и трепетные мотыльки в этих негостеприимных и суровых краях? Затрудняюсь ответить однозначно. Возможно, их привлекает более прохладный и комфортный климат. Летом (декабрь-март), в Квинсленде и Южном Уэльсе очень жарко - окружающий воздух частенько прогревается до сорока градусов по Цельсию. В Австралийских же Альпах гораздо прохладней - днём плюс пятнадцать-двадцать, ночью температура опускается и до плюс семи-девяти градусов.... Богонги рассредоточиваются "на постой" вблизи гор Баффало и Богонг. А наиболее активные особи долетают даже до горы Косцюшко, вершина которой является наивысшей точкой всего континента. Мотыльки забиваются в глубокие расщелины, горные трещины, ниши и пещеры. Забиваются и терпеливо ждут наступления осени.... Иногда, сугубо по ночам, они вылезают-вылетают из укрытий. Зачем? Конечно, для того, чтобы немного размять затёкшие крылья и не разучиться летать. Только это небезопасно. Птицы, ящерицы, летучие мыши, горные валлаби, опоссумы, кускусы, кенгуру и вомбаты не дрёмлют. "Хам, хам, хам!" - и очередной неосторожный богонг распрощался с жизнью.... Но, вот, прошёл первый апрельский дождик. Мотыльки тут же вылетают из пещер и жадно "слизывают" с чёрных скал (если так, конечно, можно выразиться), крохотные капельки воды.... Потом, вволю напившись, они отправляются обратно - к зелёным бескрайним полям Квинсленда и Нового Южного Уэльса. Возвращаются, откладывают яйца и умирают. Для того чтобы в грядущем декабре вновь состоялась она, знаменитая Ночь богонгов...
  
   Исидора нажала на красную кнопку пульта, и телевизионный монитор послушно погас.
   - Вот, такие дела, - улыбнувшись фирменной "кукольной" улыбкой, подытожил Смок. - Пора в дорогу, ребятки. Бабочки-богонги уже в пути. Скоро будут пролетать через Канберру. И вам, понятное дело, надо поторапливаться.
   - Куда - поторапливаться? - удивился Алекс. - Неужели...
   - Ага. Вам необходимо - как можно быстрей - добраться до Национального парка "Алпай". Джип сеньоры Санчес - к вашим услугам. В его багажник уже сложено всё необходимое: недельный запас продовольствия и напитков, палатки, спальные мешки, примус, пару кастрюль, сковорода, прочее походное снаряжение. Вести машину будете по очереди. Один спит, другая крутит баранку. И, наоборот. Ничего хитрого. Справитесь, не маленькие.... Правда, в январе месяце "Алпай" закрыт для туристов, но вам я заранее выправил пропуск. Держите.
   - Добрались. А что делать дальше? - заинтересованно вертя перед глазами солидную бумаженцию, украшенную целой россыпью цветных печатей, уточнила Аль.
   - Ничего особенного, - подключилась Исида. - Оставили джип внизу. Забрались на вершину горы Богонг. Сели на чёрные камушки. Дождались прилёта бабочек и нацепили на носы вот это, - протянула два пластиковых футляра.
   - А что в них?
   - Специальные "розовые очки", помогающие разглядеть всякие тайные субстанции. Подробней, право слово, рассказывать не стоит. Сюрприз будет.... Вопросы?
   - Когда выезжать?
   - Прямо сейчас, ребятки, - заговорщицки подмигнул Хавьер Борхес-и-Гарсия. - Только сперва, разойдясь по разным комнатам, переоденьтесь в походную амуницию, - указал рукой на два пухлых вещевых мешка, пристроенных рядом с антикварным книжным шкафом. - Всё, вроде, подбиралось по вашим размерам...
  
   Через тридцать шесть часов после старта, на раннем ветреном рассвете, они, объехав Мельбурн стороной, повернули на северо-восток.
   Вскоре Аль, сосредоточенно крутя баранку, объявила:
   - Вот, и горы показались впереди. Сиречь, Австралийские Альпы.
   - Горы? - пристально всматриваясь вдаль, засомневался Алекс. - Какие-то рыже-бурые холмики. Низенькие и несерьёзные.
   - Настоящие горы. Просто до них ещё далеко. Когда подъедем ближе, сам убедишься...
   Горы постепенно приблизились, став заметно выше. Их цвет - с не аппетитного рыже-бурого - поменялся на благородный тёмно-сиреневый. Чётко обозначились голубые седловины перевалов и угольно-чёрные островерхие пики.
   - Придётся попрощаться с ровным асфальтом, - поворачивая руль в сторону, огорчённо вздохнула девушка. - Впереди нас ждёт сплошное классическое бездорожье. Сейчас такое начнётся - словами не описать...
   Оно и началось. Ухабистые глинистые просёлки. Длинные перегоны по красно-коричневым зыбучим пескам, где путь обозначали лишь обшарпанные дорожные знаки, стыдливо высовывавшиеся из-за низеньких барханов. Каменистые узкие дороги-тропы, постепенно переходящие в извилистые горные серпантины.
   - Кошмар какой-то, - ворчал Алекс. - Ничего не понимаю. Зачем мы, вообще, поехали на машине? Разве нельзя было полететь на вертолёте?
   - Нельзя, - подтвердила Аль. - В весенне-летний период (январь в Южном полушарии - самый разгар лета), здесь запрещено летать на вертолётах и самолётах. Забота о животном мире, который в этот период выращивает потомство. Да и обо всей тутошней экологической системе в целом...
   Наконец, впереди показались высоченная проволочная изгородь и полосатый шлагбаум, рядом с которым был установлен большой прямоугольный щит, украшенный разноцветной надписью: - "Дамы и господа! Добро пожаловать - в Национальный парк "Алпай"!".
   Пожилой усатый охранник, недоверчиво хмуря кустистые брови, долго и пристально изучал предъявленные ему документы. Но не найдя, к чему придраться, был вынужден пропустить машину.
   - Ездят тут всякие, - неохотно поднимая шлагбаум, ворчал бдительный сторож. - И документы у всех - закачаешься. Подписанные - чёрт знает кем. Пропуска. Разрешения. Бардак. Так вас всех и растак...
   Владелец небольшой туристической гостиницы (он же - директор-распорядитель Национального парка "Алпай"), мужчина худой и желчный, тоже не выказал особой радости от появления нежданных визитёров. Ознакомившись с предъявленной солидной бумагой, он, мрачно высморкавшись в клетчатый носовой платок не первой свежести, заявил:
   - Разъезжают тут - всякие и разные. Наглые и самоуверенные. С пропуском, подписанным самим господином Премьер-министром. Отель, тем не менее, закрыт до осени.... Где вам оборудовать стационарный лагерь? В полукилометре от гостиницы, на берегу чистейшей речки имеется удобная, совершенно ровная площадка. Вот, там и располагайтесь. Езжайте, блатные нарушители режима. Езжайте. Всех благ...
   Джип остановился на обрывистом речном берегу. Путники выбрались из машины.
   Вечернее солнышко разливало вокруг ласковое малиновое марево. В реке, увлечённо гоняясь за мошкарой и москитами, бойко плескались упитанные серебристые рыбёшки. На противоположном речном берегу - умиротворённо и нежно - стрекотали задумчивые австралийские цикады.
   - Красивая местность, надо признать, - с интересом оглядываясь по сторонам, вздохнул Алекс. - Слегка напоминает предгорья Южных Карпат.... Мы же сейчас находимся на склоне горы Богонг?
   - Это точно. На её южном склоне.
   - А как называется соседняя горушка, слегка напоминающая своими очертаниями... э-э-э, упитанную корову?
   - Наблюдательный ты, профессор Пушениг, слов нет, - похвалила Аль. - Именно так и посчитали в начале девятнадцатого века отважные исследователи Хъюм и Ховелл. То есть, решили, что гора слегка напоминает гигантского буйвола. Поэтому и назвали её соответственно - "Баффало".
   - Наши дальнейшие действия?
   - Обустраиваем лагерь. Ужинаем. Потом разбиваем палатки и ложимся спать. Утром выступаем.
   - Палатки? - задумчиво наморщив лоб, переспросил Алекс. - Может, обойдёмся одной?
   - Размечтался. Поцелуемся немного, сидя у походного костра, и не более того. Всё остальное - только после свадьбы. Извини, но я девушка принципиальная. То бишь, старомодная и ужасно-строгих правил.... Впрочем, если не нравится, то можешь - прямо сейчас - уматывать на все четыре стороны.
   - Нравится-нравится. Не кипятись, красавица, пожалуйста.... А когда мы дойдём до вершины горы?
   - Скорее всего, к послезавтрашнему вечеру...
  
   На следующее утро, плотно позавтракав, помыв посуду, сложив палатки и взвалив на плечи солидные рюкзаки, они выдвинулись на маршрут. Небо было затянуто плотными серыми облаками, температура окружающего воздуха находилась на уровне двадцатиградусной отметки, поэтому шагалось достаточно комфортно.
   Примерно через три часа тропа резко устремилась вверх. Вскоре на смену каменным россыпям, поросшим колючими кустами, пришли пышные мхи и разноцветные лишайники. Ещё через полтора километра путешественники оказался в лесу.
   - В дремучем и густом лесу, - с трудом восстанавливая дыханье, уточнил Алекс. - Высоченные и толстенные эвкалипты. Полутораметровые развесистые папоротники. Сухие ветки валяются под ногами. И, что характерно, ни единого пенька вокруг. Первозданная и дикая природа...
   Высмотрев удобную полянку, он объявил:
   - Четырнадцать ноль-ноль. Останавливаемся на полуторачасовой привал. Он же, как легко догадаться, обед.
   Когда трапеза уже подходила к концу, Аль, задумчиво прихлёбывая из походной кружки ароматный чай, поинтересовалась:
   - Как оно тебе, Пушениг? В плане впечатлений?
   - Нормально, - заверил Алекс. - Только всяких животных очень много. Так и шастают вокруг. А я и не знаю толком - кто это такие. То есть, их точных названий-наименований.
   - Валлаби, опоссумы, кускусы и вомбаты. А вон - белки-летяги перепрыгивают с ветки на ветку. Ящерицы греются на цветных камушках.... Ну, будем завершаться с отдыхом? Пора в дорогу.
   Перед закатом лес неожиданно расступился в стороны, и путники вышли на открытое пространство.
   - Что это? - заинтересовался Алекс - Ароматное такое...
   - Альпийские луга, - пояснила Аль. - То есть, австралийские "альпийские луга". Если, понятное дело, зрить в корень.... Сейчас наступило время цветения всяких медоносов.... Бабочки? Нет, это не богонги. Альпийская бабочка обыкновенная. Или же, если выражаться строго по-научному, "серебряная хеника".
   - А маленькие чёрные точки в небе, прямо над нами?
   - Сапсаны...
  
   На границе дремучего эвкалиптового леса и ароматных альпийских лугов, они, установив походные палатки, и заночевали.
   Звёздная ночь. Тревожные шорохи. Загадочное уханье филина. Долгие разговоры. Песенка, спетая Аль:
  
   Слепой котёнок, брошенный в бурную реку.
   Мол, выплывет? Не выплывет? Пусть - покажет себя...
   Над речной долиной - громко мяукает эхо.
   Дальняя дорога - наша стезя.
  
   Бабочки-богонги - неудержимо стремятся в небо.
   Может, пройти их путём?
   Родниковая вода, жаркие поцелуи, корочка хлеба.
   Почему бы и нет? Пройдём...
  
   Наступило тихое погожее утро.
   Влажные от росы альпийские луга расстилались - снизу вверх, под углом в десять-пятнадцать градусов - бесконечной цветной скатертью. Вокруг дружно жужжали, перелетая от цветка к цветку, трудолюбивые горные пчёлы. Ненавязчиво припекало ласковое австралийское солнышко. Воздух был чист, свеж и прозрачен. В ярко-голубом небе мелькали - чёрными изломанными молниями - быстрые стрижи.
   К восьми часам вечера, сделав три коротких привала, они выбрались на покатую вершину горы Богонг, усеянную округлыми чёрными валунами.
   Небо затянулось рваными грязно-серыми облаками. Тёмно-зелёная листва редких низких кустов тревожно шелестела под резкими порывами северо-восточного ветра.
   - Не будем, пожалуй, разжигать примус, - решила Аль. - Во-первых, от него - при работе - керосином явственно пованивает. А, во-вторых, у нас от обеда осталось несколько сарделек. И оставшийся чай из котелка я перелила в пластиковую бутылку. Ладно, садимся - как и было велено - на чёрные камушки и ждём. Можешь, профессор, слегка приобнять меня за хрупкое девичье плечико...
  
   Тёплый и нежный вечер постепенно умирал, готовясь уступить место (театральный помост?), звёздной задумчивой ночи. В западной части небосклона печально и обиженно тлел-догорал жёлто-оранжевый закат.
   Неожиданно что-то изменилось.
   Во-первых, вечерний ветерок принёс едва слышимый треск-шорох. Во-вторых, в небе, на юго-западе, частично заслоняя собой жёлто-оранжевое закатное зарево, появилась странная тёмная туча.
   Треск-шорох становился всё громче и громче. Туча, постоянно меняя форму с шаровидной на дискообразную и обратно, приближалась.
   В кустах заинтересованно зачирикали птицы. На пологих горных склонах неподвижно застыли, тревожно задрав морды вверх, горные валлаби, опоссумы, кускусы, кенгуру и вомбаты. В глубоких пещерах пробудились от дневного сна вечно-голодные летучие мыши...
   Животные и птицы не ошиблись - это огромная стая мотыльков-богонгов пролетала над Австралийскими Альпами.
   Прежде, чем надолго забиться в горные трещины и пещеры, бабочки - по устоявшейся древней традиции - решили устроить самое настоящее представление, напоминающее безумно-экзотический карнавал.
   Дотлевал - из последних сил - задумчивый жёлто-оранжевый австралийский закат. Дул-грустил лёгкий, почти невесомый ветерок.
   И - в свете последних солнечных лучей - в небе летали-кружили многие и многие миллионы пёстрых бабочек. Они, словно бы радуясь чему-то, беспорядочно носились над величественными тёмными скалами и сизыми лесистыми лощинами, заворачиваясь - порой - в самые невероятные и изысканные спирали...
   - Обалденное и незабываемое зрелище, - зачарованно выдохнул Алекс. - Неописуемая красотища.
   - На соседних валунах кто-то есть, - зябко поводя узкими плечами, насторожённо зашептала Аль. - Я их не вижу, но чувствую.... Подожди, мы же совсем забыли про "розовые очки", которые нам вручила Исида. Сейчас достану. Сейчас-сейчас.... Вот, держи. Надевай...
   "Ох, и ничего же себе...", - восторженно забормотал потрясённый внутренний голос. - "Мать моя женщина, трепетная и загадочная.... Какие девчонки! Какие.... Слов просто нет. Прелестницы, красавицы и королевы красоты. На любой вкус, короче говоря. И девяносто-шестьдесят-девяносто, и более пышные имеются. Типа - на любителя.... Некоторые - в полупрозрачных разноцветных накидках, а некоторые, и вовсе, без оных. Такие аппетитные и завлекательные формы.... Кто же это такие?".
   - М-м-м, э-э-э..., - потерянно пробурчал Алекс.
   - Это - нимфы, теневые чаровницы, - склонившись над его ухом, сообщила Аль. - Повезло тебе, Пушениг. Считается, что мужчина, увидавший нимфу, тут же умирает. Или же слепнет. А ты их сейчас наблюдаешь сотнями, и хоть бы что. Счастливчик.... Заканчивай, профессор недоделанный, так плотоядно пялиться на этих дев соблазнительных. Лучше, охламон мечтательный, за бабочками наблюдай.
   - Да, я что? Исидора велела.... Нимфы, говоришь?
   - Ага. Вон те, белокурые и светлокожие, называются - "дриадами". Они живут на высоких деревьях и умирают вместе с ними. Тёмненькие и миниатюрные - это "ореады", обитательницы глубоких и разветвлённых пещер. Рыжеволосые и синеглазые - "наяды", жительницы озёр и источников. Русые же "напеи" облюбовали себе тенистые лощины. А "альсеиды" - молоденькие рощи.... Все в сборе? Нет, нереиды и океаниды отсутствуют. Но в этом, собственно, нет ничего странного. Слишком, уж, гора Богонг удалена от морей и океанов...
   Солнце устало спряталось за изломанной линией далёкого горизонта. "Розовые очки" тут же утратили свою "волшебную" способность. Прекрасные наяды вновь стали невидимыми, утонув в чёрном омуте летней австралийской ночи.
   На тёмном небе появилась огромная жёлто-янтарная Луна, окружённая - со всех сторон - ярчайшими звёздами. Наступила загадочная "Ночь богонгов", наполненная бесконечно-тревожным потрескиванием крохотных бархатистых крылышек...
  
   После всего увиденного говорить не хотелось.
   А чего - хотелось? Размышлять, вспоминать, думать, мечтать, грустить...
   И, понятное дело, нежно и вдумчиво - на коротких и длинных привалах - целоваться.
   Они спускались с горы.
   Аль, упруго шагая по тропе, шла первой. И, вдруг...
   Она споткнулась и, потеряв равновесие, упала.
   Упала и покатилась, покатилась, покатилась...
   Он бросился следом, подбежал, осторожно приподнял за плечи, заглянул в любимые глаза.
   - Плохи дела, - болезненно охнув, призналась девушка. - Правая рука, скорее всего, сломана. И - камни.... Они острые. Прямо-таки вонзились в спину.... Позвоночник? Надо надеяться, что - тьфу-тьфу-тьфу - не задели.... Это, милый, наяды. Ты им приглянулся. Приревновали. Кто-то из них - невидимых - ножку мне и подставил. Бывает...
   - Молчи, - попросил Алекс. - Молчи, пожалуйста.... Тогда, в Буэнос-Айресе, сеньор Франсиско Асеведо, Генеральный директор компании "Заветные сны", высказался достаточно чётко. Мол: - "Если вы в одном из сновидений получили серьёзное ранение, то тут же, в обязательном порядке, смотритесь в тёмную зеркальную сторону.... Тут же! Поверьте мне на слово, но реальная медицина, она намного действеннее той, потусторонней...".... Давай, доставай своё Зеркало. Доставай и смотрись в его тёмную сторону.... Быстрей!
   - А ты?
   - Мы ещё встретимся. Обязательно.
   - Хорошо, - с видимым трудом выдохнула Аль. - Я всё сделаю. Только...
   - Только - что?
   - Машина.... Её надо обязательно вернуть сеньоре Санчес. Она очень хорошая, славная и правильная женщина. И, вообще.... Не при делах.... Сделаешь?
   - Сделаю.
   - Тогда.... Что?
   - До скорой встречи, любимая.
   - Отвернись, пожалуйста...
  
   Алекс отогнал ярко-лазоревый джип в Канберру и припарковал его возле приметного дома, где проживал криминальный инспектор Хавьер Борхес-и-Гарсия.
   Припарковал и пошёл гулять по городу. По бесконечно-грустному городу, наполненному ленивой летней истомой и непонятными ожиданиями.
   Вскоре он свернул в какой-то парк, откуда доносились звуки красивой музыки: нечто среднее между томным аргентинским танго и классическим русским романсом. Приятный и немного хриплый мужской голос пел - с лёгким надрывом:
  
   Вы не забудете меня. Я в это верю.
Вы - остаётесь, я - вновь - ухожу.
Такая милая, на краешке постели,
Скорей утрите - эту горькую слезу...

Вы не забудете меня. Я это - знаю.
И наваждением остался жёлтый сон,
В котором вас - так нежно я ласкаю,
В котором в вас - так нежно - я влюблён...

Вы не забудете - дрожащею рукою,
   Махнуть мне на прощанье, как всегда.
И бригантина, вновь влекомая Судьбою,
Уходит в море, словно - навсегда...

Я не забуду вас - на краешке Вселенной.
А как вернуться хочется - подчас.
   К вам, любящей - так верно, неизменно,
Когда заходит солнце - всякий раз...
  
Такая милая, на краюшке - постели.
   Лишь свет в глазах, да плеч лишь - белизна.
И ваши голые, бесстыжие колени
   Во сне опять целую, как всегда...
  
   Такая - милая, на краюшке - постели.
   А в небе снова - теплится заря.
Быть может, мне вернутся - в самом деле?
О, господа, рубите ж якоря!
  
Такая - милая, на краюшке - постели...
   Такая милая.... И теплится заря...
   Такая милая.... Да, что я - в самом деле?
Такая милая.... Рубите ж якоря!

Такая - милая, на краюшке - постели...
   Такая милая.... Рубите якоря...
   Грустная песенка, но - при этом - и очень правильная.
   - В латинском алфавите осталось ещё достаточно много букв, - задумчиво пробормотал Алекс. - Столько ещё интересного можно увидеть.... Но зачем мне - всё это? Без Неё? Зачем? Все эти - оставшиеся - Пожиратели теней, птицы Рух, саламандры, тролли, феи, церберы, химеры? Зачем???
  
  
   Эпилог
  
   Вокруг было много белого и голубого.
   "Теперь-то понятно, почему у аргентинского флага такие цвета", - глубокомысленно вздохнув, высказался внутренний голос. - "А ты, братец, рули себе и рули, не отвлекаясь на эти яркие природные красоты...".
   Машина - ярко-лазоревый джип, понятное дело - неторопливо катила по аргентинской пампе, ловко лавируя между холмами, холмиками, оврагами, овражками, крохотными тёмно-зелёными рощицами и густыми зарослями фиолетово-сиреневого чертополоха.
   Впереди показалось большое стадо пятнистых бело-коричневых бычков.
   "Краса и гордость Аргентины", - не удержался от комментариев неугомонный внутренний голос. - "А также основа благосостояния всей страны в целом. Вот, из таких упитанных крепышей её и делают, знаменитую "мраморную" говядину...".
   Алекс остановил джип и резким гудком клаксона подозвал пастуха - юношу, разодетого под гаучо прошлых Времён, надменно гарцевавшего рядом со стадом на угольно-чёрном породистом коне.
   - Чего надо, гринго? - подъехав, тут же надулся гордым мыльным пузырём юнец.
   - Слегка заблудился в пампе, - Алекс протянул - через опущенное боковое автомобильное окошко - стодолларовую купюру. - Подскажи, пожалуйста, как проехать к асьенде "Виктория".
   - Вежливый, понимаешь, какой.... "Пожалуйста!". Ну, надо же, - охотно беря купюру, презрительно фыркнул пастух. - На восток поезжай, гринго. Когда выедешь к красно-бурой реке, то поверни вверх по её течению. Потом увидишь мост с просёлочной дорогой. Вот, по той дороге, предварительно перебравшись на противоположный берег реки, и кати. В искомую асьенду, в конечном итоге, и упрёшься.... А что ты, гринго, позабыл в "Виктории"?
   - Жениться еду, - признался Алекс.
   - На ком - женится?
   - На сеньорите Анне Сервантес.
   - Серьёзно?
   - Серьёзней не бывает.
   - Поздравляю, гринго, - в голосе юнца послышались нотки искреннего уважения. - Отличный выбор.
   - Сам знаю, - горделиво улыбнулся Алекс. - Послушай-ка, брат-гаучо. У меня к тебе имеется ещё одно важное дело. Так сказать, коммерчески-обменного характера...
  
   Девушка - тоненькая и славная - стояла на летней террасе усадьбы и, опираясь ладонью левой руки на резные перила, ограждавшие террасу, всматривалась вдаль. Правая девичья рука находилась в гипсе и покоилась в специальной широкой повязке, аккуратно переброшенной через стройную шею.
   Всматривалась? Может, ждала кого-то? Хорошо, будь по-вашему, уважаемые читатели и читательницы, ждала...
   Раздался бодрый перестук конских копыт-подков, и из-за крохотной хвойной рощицы показался всадник на породистом чёрно-угольном коне, разодетый под гаучо давно ушедших Времён. Всадник, мужчина среднего возраста, крепко сжимал белоснежными зубами - в уголке рта - окурок потухшей сигары.
   - Неисправимый мечтатель, - улыбнулась девушка. - Он, что же, скачет от самого Буэнос-Айреса? Все двести восемьдесят километров? Надо же было по-простому приехать. На машине...
   Она торопливо достала из кармана джинсовой курточки изумрудно-малахитовый брусок мобильного телефона и набрала нужный номер.
   - Фирма - "Всё к свадьбе", - радостно известил мобильник. - Слушаем вас.
   - Здесь Анна Сервантес, асьенда "Виктория", - сообщила девушка. - Я скоро выхожу замуж. Поэтому хочу - срочно-срочно - заказать у вас свадебное платье.
   - Какой стиль вы предпочитаете?
   - Конечно же, "а-ля сеньорита-гаучо", ясная аргентинская зорька...
  
  
  
   Конец книги
  
  
  
  
  
  
   - Гонгора-и-Арготе - испанский поэт 16-17в.
   - "Книга вымышленных существ" - известное произведение Х.Л.Борхеса.
   - Строка из эссе Х.Л.Борхеса - "Страшный сон".
   - Ахерон - мифическое чудище, воплощение Ада. По одной из версий - наказанный титан. В древности существовало поверье, что Ахерона можно встретить недалеко (относительно) от Южного полюса.
   - Амфисбена - мифическая двухголовая змея, вторая голова которой располагается на месте хвоста.
   - Патагонцы, арауканы, техуэльче, чайхи - народности, населяющие берега Магелланова пролива.
  
  
   - Вигонь - второе название южноамериканской альпаки.
   - Агуар - южноамериканский степной волк.
   - Банши - персонаж ирландского эпоса, женщина, предупреждающая громким воем чистокровных кельтов о возможной опасности.
   - Брауни - персонажи ирландского и шотландского эпоса, услужливые человечки бурого цвета, аналог русских "домовых", любят выполнять - пока хозяева дома спят - различные повседневные работы.
   - Эблана Сиватас - древнее поселение викингов, на месте которого позже возник город Дублин, современная столица Ирландии.
   - Склавины - так в римских и византийских летописях называли западных славян, иногда путая их с германскими племенами.
   - В античные времена Каринтия (в настоящее время входит в состав Австрии), относилась к древнеримской провинции Норик.
   - Вермикулит - минерал из группы гидрослюд, имеющих слоистую структуру.
   Каббала - эзотерическое течение в иудаизме, появившееся в двенадцатом веке и получившее распространение в семнадцатом веке. Эзотерическая Каббала представляет собой традицию и претендует на тайное знание содержащегося в Торе божественного откровения.
   - "La Golondrina blanka" (исп.) - белая ласточка.
   - Борнео (Калимантан) - третий по величине остров в мире, сейчас его территория разделена между Индонезией, Малайзией и Брунеем.
   - Барбарески - алжирские средневековые пираты.
   - Яса - сборник законов, утверждённый Чингисханом.
   - Тумен - десять тысяч воинов, воинская единица, входящая в состав степной армии Чингисхана.
   - Пассионарная теория этногенеза - разработана Львом Гумилёвым и описывает исторический процесс как взаимодействие развивающихся этносов с вмещающим ландшафтом и другими этносами.
   - Династия Тан - династия китайских императоров, 618-907 гг.
   - Речь идёт о весне 1206-го года.
   - Курултай - совет степных кочевников.
   - Сирены - в греческой мифологии, морские существа, полуптицы-полуженщины, олицетворявшие собой обманчивую, но очаровательную морскую поверхность, под которой скрываются острые утёсы или мели.
   - Галеон - большое многопалубное парусное судно 16-19 веков с достаточно сильным артиллерийским вооружением, использовавшееся как военное и торговое. Основным толчком к его созданию послужило возникновение регулярных грузовых перевозок между Европой и американскими колониями.
   - Кебрачо - собирательное название трёх субтропических видов деревьев, произрастающих в Южной Америке.
   - Рио-Рохо (испанский язык) - Розовая река.
   - Ферязь - особый вид русского боярского кафтана, пошитого из дорогой и нарядной ткани.
   - Начиная с 1642-1644 годов, Япония закрыла вход в свои порты для всех европейских кораблей, исключения делались только для голландских торговых судов.
  
   - Дзюдо, карате, джиу-джитсу - разновидности восточных единоборств
   - Хаджиме! (японский язык) - Начали!
   - "Мельница с колена" - приём из арсенала дзюдо.
   - Маваша-гири - приём из арсенала карате.
   - "Орлиный клюв" - удар из арсенала карате-до.
   - МГБ - Министерство государственной безопасности СССР, образовано 15.03.1946 года, являлось правопреемником Народного комиссариата государственной безопасности СССР.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"