Бондаренко Андрей Евгеньевич : другие произведения.

Зеркала Борхеса, одна треть Текста

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Одна треть текста


   Цикл - "Неформатные книги".
   Книга одиннадцатая - "Зеркала Борхеса".
   Жанр - фэнтези (современная проза, приключения).
  
  
   ЗЕРКАЛА БОРХЕСА
  
   (ОДНА ТРЕТЬ ТЕКСТА)
  
   От Автора
  
   Их нет. По крайней мере, так принято считать.
   В том глубинном смысле, что они, действительно, были когда-то, но очень и очень давно. А потом вымерли, переродились, испарились, далее по списку.
   Да и не были они тем, что мы думаем о них сегодня. Просто казались, пользуясь непомерным человеческим воображением. Это легенды виноваты во всём. А ещё сказки, предания, саги, баллады, слухи...
   Любые странные явления имеют вполне разумные и научные объяснения. Гномы и тролли, например, это, всего лишь, северное племя низкорослых человечков, вымершее давным-давно, не выдержав конкуренции со стороны своих более рослых сородичей. Драконы - обычные динозавры, случайно выжившие после падения на Землю гигантского метеорита....
   А, главное, что все они - кентавры, домовые, гарпии, вурдалаки - давно уже вымерли, переродились, испарились...
   Кто же тогда так тревожно воет в ночи, за оконным стеклом? Звеняще и тоненько, с нечеловеческой тоской в голосе? Как раз полнолуние...
   А вон там, рядом с кладбищенской оградой, промелькнул чей-то белёсый силуэт. Полупрозрачный такой, подрагивающий, словно фруктовое желе.... Кто же это? Неужели...
   Ещё на этом свете существуют старинные зеркала. Тусклые такие, словно бы отлитые из серебра. Не стоит смотреться в них, особенно перед сном.
  
   Автор
  
  
   Пролог
  
   Девушка - тоненькая и славная - задумчиво всматривается вдаль.
   Всматривается, а потом, неловко смахнув ладошкой с густых ресниц крохотную слезинку, тихонько шепчет:
   - Слова, слова, серебряная пыль.... Вернётся ли он? А если и вернётся, то когда?
   По пыльной дороге, безалаберно петляющей между разлапистыми кактусами, неторопливо трусит породистый угольно-чёрный конь, на котором восседает мужчина среднего возраста, облаченный в скромную походную одежду.
   Мужчина крепко сжимает зубами потухший окурок сигары и чуть слышно бормочет:
   - Причём здесь шторм - настойчивый и рьяный? Да ни при чём. Задумчивый сполна. Вся наша жизнь - дороги и туманы. Да девушка, что плачет у окна...
   Вечная печальная история. Печальная? Это, смотря, чем она - в конечном итоге - закончится.
   Да и декорации могут быть иными. В том смысле, что кактусы, угольно-чёрный конь и потухшая сигара могут отсутствовать. Не в них, собственно говоря, дело.
   Главное заключается в следующем: вся наша жизнь - дороги и туманы, да девушка, что плачет у окна...
  
  
   Глава первая
   Сны и Зеркала
  
   На Пласа Италия шёл мелкий частый дождик, город привычно ощетинился большими чёрными зонтами, пахло затхлыми тропическими болотами, давно нестиранным постельным бельём и нежданной тревогой.
   Круглые уличные часы показывали восемь двадцать вечера, до назначенной встречи оставалось ещё десять минут. Алекс уселся на тёмно-синюю скамейку под пластиковой крышей, распечатал тощую пачку сигарет "Боливар", купленную в киоске аэропорта и, щёлкнув зажигалкой, прикурил. Табак был сырым и явственно отдавал свежими дубовыми опилками.
   Дождь неожиданно прекратился. Тут же, словно по мановению волшебной палочки невидимой феи, по круглым лужам заплясали весёлые лучи предзакатного солнца, куда-то мгновенно попрятались многочисленные чёрные зонты.
   Алекс затушил окурок и ловким щелчком отправил его в приземистую бетонную урну. Поднявшись с гостеприимной скамьи и пройдя мимо знаменитого бара "Милонга", он подошёл к светло-серому дому, на фасаде которого наблюдалась маленькая белая табличка с тёмно-синей цифрой "8".
   Дом, как дом - чётырёхэтажный, узкий, с одной единственной парадной. Таких строений - в старых кварталах Буэнос-Айреса - большинство.
   По узким, слегка выщербленным ступеням серой лестницы он неторопливо поднялся на третий этаж. На солидной двери тёмно-фиолетового дуба была закреплена светло-бежевая картонка с надписью, выполненной на испанском языке с помощью чёрной краски и детской кисточки для рисования: - "Сон - это жанр, заветный сон - тема...".
   - Надо же, самого Борхеса переврали, наглецы такие. Заменили слово "страшный" - на "заветный", - недовольно пробормотал Алекс и уверенно надавил на круглую белую кнопку, чуть-чуть выступавшую из тёмно-зелёной стены.
   Через полминуты дверь приоткрылась.
   - Сеньор Алекс Пушениг? - вежливо поинтересовалась молоденькая невысокая девчонка. - Очень рада визиту! Проходите, вас уже ждут. Если не трудно, то захлопните, пожалуйста, за собой дверь, - развернулась и неторопливо пошла по длинному коридору, элегантно покачивая узкими бёдрами.
   "И, в общем, ничего особенного", - подумал Алекс, небрежно толкая дверь ногой. - "Низенькая, худенькая, колючий платиновый ёжик на голове, белая блузка, ярко-синяя юбка до колен. А сердце, вдруг, забилось учащённо, с ярко-выраженными нотками тревоги.... С чего бы это? Может, её необычные глаза виноваты в данном казусе? Тёмно-зелёные, грустные, пронзительные...".
   Коридор привёл их в просторную и светлую комнату: высокий белый потолок с хрустальной люстрой посередине, тёмный керамический пол, стены, обшитые кремовыми панелями непонятного материала. Имеющаяся мебель идеально вписывалась в общую дизайнерскую концепцию помещения: иссиня-чёрный массивный письменный стол, два антикварных кресла и длинный диван бордовой кожи, янтарно-жёлтые стулья с резными спинками и просторные стеллажи, заставленные разнообразными книгами, фолиантами и толстыми картонными папками.
   Из-за письменного стола неторопливо поднялся мужчина лет пятидесяти пяти - высокий, слегка сутулый, полноватый, большеголовый, пегие волосы, старательно зачёсанные назад, выпуклые водянистые глаза, мерцающие таинственно и загадочно, уголки рта опущены вниз.
   "Опущены вниз - как у тряпичной итальянской куклы Пьеро", - отметил Алекс, протягивая ладонь для рукопожатия.
   - Франсиско Асеведо, Генеральный директор компании "Заветные сны", - вежливо представился большеголовый мужчина и многозначительно посмотрел на зеленоглазую девушку: - Сеньорита Анна, будьте так добры! Организуйте нам с гостем по чашечке кофе...
   "Сеньорита!", - облегчённо вздохнул Алекс и, в свою очередь, отрекомендовался:
   - Алехандро Пушениг, профессор. Преподаю испано-язычную литературу в Университете города Клагенфурта, Австрия. Отец - наполовину немец, наполовину словенец, мать - чистокровная испанка. Отсюда и "Алехандро", и мой испанский язык.... Друзья и знакомые меня называют - Алексом. Рад оказаться в легендарном Буэнос-Айресе. Замечательно-красивый город, особенно ранней осенью.
   - Сразу перейдём к делу?
   - Конечно же, уважаемый дон Франсиско. Деньги я перевёл на расчётный счёт "Заветных снов" ещё полторы недели назад. Причём, по самому полному и дорогому варианту. Заявка - по установленной форме - была мной заполнена и отправлена на ваш электронный адрес.
   - Да, я читал заявку. И деньги поступили, - неуверенно пробормотал сеньор Асеведо, после чего глубокомысленно замолчал.
   Минуты через полторы Алекс, решив прервать затянувшуюся паузу, обеспокоено поинтересовался:
   - Что-то не так? Возникли непредвиденные осложнения?
   - Нет-нет, всё в полном порядке! Просто...э-э-э, это немного странно. Слишком много знаковых и фатальных совпадений. Впрочем, возможно, всё к лучшему.... Итак. Наша фирма "Заветные сны" предоставляет следующую нестандартную услугу - сны на заказ. Вы задаёте конкретную тему. Мы загружаем в эксклюзивную компьютерную программу нужную информацию, которая - по соответствующим каналам - поступает в ваш мозг, пребывающий в состоянии глубокого и спокойного сна. Через некоторое время в вашей голове "рождается-проявляется" призрачная череда цветных картинок, воспринимаемая сознанием - как самая настоящая и осязаемая реальность...
   - Не продолжайте. Я очень внимательно ознакомился с информацией, размещённой на сайте вашей компании.
   В комнате появилась сеньорита Анна, поставила на стол серебряный поднос с дымящейся медной туркой, двумя фарфоровыми чашечками, молочником и сахарницей розового стекла. Девушка лукаво блеснула зелёными глазами, развернулась, взметнув подол юбки, и удалилась, гордо вскинув вверх голову с симпатичным платиновым ёжиком.
   После десятисекундного молчания сеньор Асеведо смущённо выдохнул:
   - Всё дело - в Хорхе Луисе Борхесе...
   - Простите?
   - Вы же хотите - во сне - попутешествовать именно по его Мирам? Вернее, как я понимаю...
   - Вернее, я хочу окунуться в Мир его нетленных литературных произведений, которые будут загружены в недра вашего чудесного компьютера. Очень, знаете ли, интересно узнать, как искусственный компьютерный разум интерпретирует авторскую философию Мэтра. Мыслителя, который безумно обожал рассуждать о природе сновидений:
  
   А сон, податель пьес неутомимый,
   в театре, возведенном в пустоте,
   прекрасной плотью облачает тени...
  
   - Впрочем, это не его стихи, а средневекового поэта Гонгоры. Что, впрочем, не меняет сути дела...
   - Придётся, всё-таки, расставить приоритеты.
   - Простите? - непонимающе переспросил Алекс.
   - Непревзойдённым Борхесом создано очень много разнообразных литературных произведений. Рассказы, новеллы, эссе, стихи.... Надо на чём-то, сделав однозначный акцент, остановиться. Есть основное блюдо, к нему полагается гарнир, специи, десерт.... Вам, дон Алехандро, надо выбрать стационарную ось, вокруг которой всё и будет вращаться.
   - "Книга вымышленных существ".
   - Я так и думал, - уголки печальных губ Генерального директора компании неудержимо рванулись вниз, превращая его одутловатую физиономию в маску вселенской скорби. - Этого, впрочем, и следовало ожидать...
   Алекс, с видимым удовольствием отхлебнув кофе из фарфоровой чашечки, невозмутимо поинтересовался:
   - Что вас так огорчило, уважаемый дон Франсиско?
   - Огорчило? Нет, не так. Озаботило, пожалуй. Не более того.... Вы же, сеньор Пушениг, надеюсь, в курсе, что великий и мудрый Борхес не считал человеческие сны - просто снами? Вот, и то необычное состояние, которое мы предлагаем нашим клиентам, не является - в прямом и топорном понимании - сном. Граница между Явью и Грёзами, она очень призрачна и туманна...
   - "И страшные сны переносят нас в Ад в буквальном смысле"?
   - Вот, именно! Некоторые люди умирают во сне. Другие, беззаботно похрапывая, сходят с ума...
   - Третьи, проснувшись, совершают страшные и непоправимые глупости, - насмешливо подхватил Алекс. - Вплоть до пошлых самоубийств.... Не волнуйтесь вы так, любезный сеньор Асеведо. Я всё прекрасно понимаю и осознаю. Надо подписать соответствующие бумаги, освобождающие фирму "Заветные сны" от юридической ответственности перед Властями? Пожалуйста. Я готов.
   - Что же, соответствующие документы будут подготовлены в течение пятнадцати минут. Не возражаете? Только, вот, дон Алехандро, у меня будет к вам маленькая частная просьба.
   - Всё, что хотите.
   - Объясните, пожалуйста, зачем вам это надо? Я имею в виду - "Книгу вымышленных существ". Это ведь, э-э-э, очень опасно и чревато серьёзными неприятностями.... Все клиенты, которые посещали нашу компанию до вас, интересовались куда более приземлёнными и простыми вещами. Чувственные удовольствия, посещение счастливых страниц собственного Прошлого, путешествия по экзотическим странам нашего обычного Мира. Это, как раз, понятно и объяснимо.... Но общение с кровожадными чудищами, мрачными уродами и неприветливыми монстрами? Что это вам даст? Не понимаю.... Да, вы курите, курите!
   Алекс допил кофе, неторопливо раскурил влажную сигарету и, выдохнув едкий дым в потолок, поморщился:
   - Знаете, я не смогу толком объяснить причину, толкающую меня на этот безумный эксперимент. Просто - очень хочется знать.... Что, конкретно, знать? А, всё! Чем больше, тем лучше...
   - Что же, весьма достойный ответ, - впервые за время беседы коротко улыбнулся Франсиско Асеведо. - Сеньору Борхесу он - скорее всего - понравился бы.
   Впрочем, улыбка у Генерального директора компании получилась - как и у итальянской куклы Пьеро - бесконечно грустной и печальной...
  
   Вторая комната офиса напоминала - внешним обликом - классический медицинский кабинет. Всё белое-белое - стены, пол, потолок, накрахмаленные простыни, покрывающие просторные лежаки. Только два навороченных компьютера и многочисленные тонкие провода, идущие от них, были безысходно чёрными.
   - Почему предусмотрено два...рабочих комплекта? - неуверенно спросил Алекс. - Для чего?
   Сеньор Асеведо многозначительно усмехнулся:
   - "Заветные сны" - уважаемая и серьёзная компания, заботящаяся о собственной безупречной репутации. Неужели вы подумали, что мы "отпустим" вас одного в это бесконечно-опасное путешествие? Естественно, вас будет сопровождать, если так можно выразиться, наш опытный и хорошо подготовленный сотрудник, могущий оказать - в экстренных ситуациях - действенную помощь.
   - Я могу познакомиться с ним?
   - Не вижу в этом никакого смысла, - откровенно заскучал Франсиско Асеведо. - В Мире грёз ваш помощник, всё равно, кардинально поменяет внешность. Да и не один раз. То есть, в строгом соответствии с окружающей обстановкой.... Вы "переселитесь" в Страну "Заветных снов" первым, он - с десятиминутным опозданием.
   - Мне необходимо снять одежду?
   - Нет, это лишнее. Просто выньте из карманов все бытовые предметы. Сложите их, например, сюда. Всё-всё вынимайте, включая сигареты! В потустороннем Мире вам придётся довольствоваться местным табаком. Если, конечно, найдёте...
   Алекс послушно выложил на горизонтальную поверхность низкой тумбочки пухлый кожаный бумажник, мобильный телефон, связку ключей на массивном брелке, белоснежный носовой платок, китайскую шариковую ручку, газовую зажигалку и мятую пачку "Боливара". При этом он непроизвольно отметил, что рядом с образовавшимся холмиком вещей располагается высокий стеклянный стакан, наполовину заполненный какой-то прозрачной жидкостью.
   - А, вот, данную полезную вещицу, дорогой мой дон Алекс, вам придётся взять с собой, - сеньор Асеведо, загадочно отводя глаза в сторону, протянул маленький чехольчик чёрного бархата на тонком золоченом шнурке. - Это - так называемые "Зеркала Борхеса". Вернее, так лично я именую данный прибор...
   "У дона Франсиско очень плохо со зрением!", - понял Алекс и, ослабив шёлковый шнурок, извлёк из чехла крохотный овальный предмет.
   - Вы сказали - "Зеркала"? Но, ведь, оно - одно...
   - Два, милейший сеньор Пушениг. Конечно же, два! Вы посмотрите повнимательнее.
   Непонимающе пожав плечами, Алекс медленно повертел странный предмет перед глазами. Одна сторона овала была обычной - светлой, зеркальной. А другая - тёмной и призрачной.
   "В ней отражаются только мои глаза!", - с удивлением осознал он.
   Сеньор Асеведо, выждав с минуту, негромко пояснил:
   - Если вам наскучит в каком-то конкретном сне, и появится непреодолимое желание - сменить "антураж", то просто посмотритесь в светлую зеркальную поверхность. После этого - через мгновение-другое - окажетесь в следующем сне. Это, в первую очередь, касается тех случаев, когда вам будет угрожать смертельная опасность...
   - Простите?
   - Если вам в Стране Грёз оторвёт, к примеру, руку, то и в реальности - после пробуждения - данная рука онемеет. А потом и отсохнет. Если же вас во сне убьют, то....Сами, наверное, понимаете, что покойники не просыпаются. Вернее, иногда просыпаются, но, к сожалению (или же к счастью?), крайне редко.... Скажу сразу, что количество "зеркальных" снов может быть бесконечным. То есть, ваше путешествие может длиться сколь угодно долго. Сугубо по вашему желанию, мой друг. То есть, в соответствии с произведённой оплатой.
   - А, когда надо смотреться - в тёмную зеркальную сторону? - задумчиво прищурился Алекс.
   - В двух случаях. Во-первых, когда вам окончательно наскучили Грёзы, и захотелось немедленно вернуться в реальный Мир. А, во-вторых, если в одном из сновидений вы получили (не дай Бог, конечно), серьёзное ранение или же сильную контузию. Поверьте мне на слово, но реальная медицина намного действеннее той, потусторонней....
   - Что же, пожалуй, поверю.
   - Тогда спрячьте Зеркала обратно в чехол, его же, в свою очередь, положите в один из карманов. После этого выпейте содержимое этого стакана, ложитесь на кушетку, принимайте удобное положение и закрывайте глаза. Я же закреплю на вашей голове - с помощью специальных присосок - необходимые провода и нажму на кнопку запуска. Готовы?
   - А, что за жидкость находиться в стакане?
   - Обычное снотворное. Пейте, не сомневайтесь!
  
   Уже засыпая и чувствуя, как к его голове прикасаются прохладные присоски, Алекс задал последний вопрос:
   - Дон Франсиско, извините.... А, что произойдёт, если я случайно потеряю - "Там" - чудодейственные Зеркала Борхеса?
   - В этом случае вы навсегда останетесь в Стране грёз, - поведал ему глухой, неуклонно отдаляющийся голос. - А ваше бренное тело - в реальном Мире - впадёт в вечную комму.... Ещё. "Посещение" "Книги вымышленных существ" будет происходить в строгом соответствии с текстом великого Борхеса. То есть, в алфавитном порядке.... И, последнее. Находясь "Там", вы будете понимать речь всех других персонажей и, соответственно, разговаривать на всех языках...
  
  
   Глава вторая
   Ахерон и Амфисбена
  
   Ладный трёхмачтовый фрегат, подгоняемый попутным восточным ветром, уверенно шёл по неизвестному проливу, ширина которого не превышала три четверти морской мили. Судя по расположению на небе жёлтого солнечного диска, совсем недавно миновал полдень.
   "Ага, подняты только нижние паруса на двух передних мачтах, топселя убраны, а грот и стакселя взяты на риф", - непроизвольно отметил Алекс, с удивлением осознав, что прекрасно разбирается в искусстве судовождения парусных кораблей. - "И это, безусловно, правильно! Плавание под парусами узкими и извилистыми проливами - дело скользкое и насквозь опасное. В любой момент может ударить коварный боковой шквал. Тогда - только держись, запросто можно врезаться в отвесные и крутые береговые скалы, до которых рукой подать.... Ещё было бы неплохо узнать - своё тутошнее имя и общественный статус...".
   Он, стараясь не привлекать нездорового внимания, мельком осмотрел собственную одежду-обувь. Неуклюжие сапоги тёмно-коричневой кожи, серые замшевые панталоны до колен, тёмно-фиолетовый камзол, украшенный квадратными керамическими пуговицами и светло-жёлтыми кружевами на рукавах. За широким кожаным поясом обнаружился громоздкий неуклюжий пистолет. На левом боку - в деревянных ножнах, украшенных круглыми серебряными заклёпками - висела длинная дворянская шпага с кованным вычурным эфесом.
   "Определённо, я попал в легендарные Средние века", - предположил Алекс и восхитился про себя: - "Смотри-ка ты, сколько у меня на пальцах золотых перстней, оснащённых различными самоцветами! Рубины, сапфиры, изумруды.... А, что это такое болтается в правом ухе? Ага, тяжёлая, явно золотая, серьга! Волосы какие-то чрезмерно длинные и слегка сальные. Однако.... Эх, посмотреться бы в зеркало! Интересно, а что у меня нынче с физиономией?".
   Торопливо нащупав ладонью во внутреннем кармане камзола заветный бархатный чехольчик, он облегчённо вздохнул и тут же решил, что время для этого заветного зеркальца ещё не наступило. Надо было поискать другое, обыкновенное.
   Примерно в ста пятидесяти метрах от борта фрегата тянулись бесконечные низкие берега, густо покрытые невысокими хвойными деревьями и пыльным кустарником.
   - Сеньор командор! - долетел до него чей-то смутно-знакомый голос. - Пройдите, пожалуйста, на капитанский мостик!
   "Это же португальский язык", - уверенно определил Алекс и тут же вспомнил всё...
   Он звался - Алехандро Кабрал. Почти тридцать четыре года от роду. Уроженец португальского городка Синиша. Командор торговой португальской эскадры, идущей под гордыми королевскими знамёнами.
   - Следуем из родимого Синиша в японскую Иокогаму, - тихонько пробормотал Алекс. - Туда везём европейские товары: креплёное и сухое вино, арбалеты, холстину, восковые свечи, дорожные кареты (в разобранном состоянии), пшеничную и ржаную муку. В Японии же загрузимся всякими восточными редкостями: шёлком, пряностями в ассортименте, экзотическим холодным оружием, чайной травой, рисом, стойкими красками.... Сейчас суда эскадры проходят Магеллановым проливом. До выхода в Тихий океан остаётся миль сто двадцать - с небольшим хвостиком. Фрегат, на котором я нахожусь, называется "Святая Анна". Анна.... Кроме него в состав торгового каравана входит ещё один многопушечный фрегат и три пузатых купеческих брига. А на дворе нынче стоит 1635-ый год...
   - Сеньор командор! - продолжал упорно надрываться противный визгливый голосок. - Я вас жду! Это очень-очень срочно...
   "Штурман Сантьяго Альварес", - опознал Алекс неприятный голос. - "До чего же беспокойная, суетливая и мнительная личность. Знать, опять, чего-то испугавшись, ударился в пошлую панику...".
   Стараясь шагать (ступать?), неторопливо и важно, как и полагается полновластному командору серьёзной эскадры, он по короткой скрипучей лесенке поднялся на капитанский мостик. Вернее, на квадратный помост, огороженный низенькими перилами.
   Возле штурвала дисциплинированно застыл матрос Данни - широкоплечий верзила с откормленной физиономией, украшенной длинным и извилистым тёмно-багровым шрамом. В двух метрах от штурвала, возле крепких перил, обнаружился тщедушный пожилой человечек, крепко сжимавший в морщинистых ладошках длинную подзорную трубу. В южной стороне, куда и были направлены окуляры бельгийского оптического прибора, хорошо просматривались - и невооружённым глазом - два высоких столба чёрно-серого дыма, поднимавшихся над далёкими, тёмно-синими горами.
   - Что случилось на этот раз, штурман? - нарочито небрежно поинтересовался Алекс. - Узрели очередную смертельную опасность? Приближается ужасная грозовая туча?
   - Вз-з-з-гляните с-с-сами, дон Ал-л-лехандро! - отчаянно заикаясь, предложил Альварес, протягивая подзорную трубу.
   - Что же, и посмотрю. А ты, сеньор паникующий штурман, хлебни-ка ямайского рома - для укрепления расшатанных нервов. Так тебя и растак, да с двойным перехлёстом...
   Картинка, открывшаяся взору, была величественной и, одновременно, угрожающей. На высоких горных пиках, расположенных рядом друг с другом, горели два ярко-розовых "глаза" действующих вулканов. По их крутым чёрным склонам величественно и непреклонно стекали-сползали малиновые потоки расплавленной лавы. Тёмная и широкая седловина перевала, соединяющего пики между собой в единое целое, напоминала гигантский, нагло улыбающийся рот.
   "На фоне низких лохматых туч, неподвижно зависших на юге, да если подключить обострённую фантазию, то - сама собой - напрашивается однозначная ассоциация: огромный Великан, безудержно и горько плачущий огненными слезами...", - подумал Алекс. - "Вот, так, скорее всего, и рождаются самые невероятные легенды и мифы, призванные пугать - до регулярных желудочных колик - доверчивых и наивных обывателей...".
   Рядом послышалось бодрое бульканье, аромат отборного ямайского рома приятно защекотал ноздри. Ещё через семь-десять секунд хриплый голос Альвареса - без малейших следов заикания - сообщил:
   - Именно так мне его и описывал один благородный ирландский дворянин, заслуживающий доверия.
   - Кого - описывал? - Алекс неохотно оторвался от оптического прибора и с любопытством уставился на штурмана.
   - Да, Ахерона. Провинившегося слугу Господа нашего. Прикованного - за неизвестные ужасные прегрешение - толстенными чугунными цепями к земной твердыни...
   - Расскажи-ка, любезный. Давай, давай, не стесняйся.... Рассказывай, рохля худосочная, иначе засвечу в глаз!
   Штурман, торопливо заткнув горлышко кожаной фляги грубой деревянной пробкой, заговорил - с откровенно-испуганными и паническими нотками в голосе:
   - Ахерон ростом будет - с высоченную гору. Его круглые глаза пылают нестерпимым огнём. Пасть так огромна, что он может поедать закостенелых грешников - тысячами. Десятками тысяч.... Иногда Ахерон, когда очень голоден, начинает оглушительно рычать и страшно ругаться. И тогда земля трясётся, как красный осиновый лист - на холодном осеннем ветру. Огромные валуны скатываются по склонам гор, разрушая города и безжалостно давя их несчастных жителей. Извилистые и бездонные трещины упрямо ползут - везде и всюду. Небесные птицы умирают на лету, камнями падая вниз. Рыбы всплывают - кверху брюхом - на озёрных и речных водах. А сами реки текут вспять...
   Словно бы подтверждая слова Альвареса, с юга прилетел низкий громовой раскат, деревянный корпус "Святой Анны" ощутимо вздрогнул и покачнулся. Впечатлительный штурман тут же повалился на колени и, воздев к небу сложенные вместе ладони, принялся неразборчиво молиться.
   Алекс неодобрительно и сердито посмотрел на рулевого.
   - Это я случайно, - смущённо пожимая широченными плечами, принялся оправдываться здоровяк Данни. - Оно так неожиданно загремело, что рука - сама по себе - дёрнулась на штурвальном колесе.... Рука, клянусь! Извините, сеньор командор! Больше такого никогда не повторится.... Кстати, ветер-то стихает. Как бы не установился полный штиль.
   Посмотрев на паруса, повисшие - словно рваные тряпки на деревенском заборе, Алекс, слегка пнув носком сапога Альваресу под копчик, строго велел:
   - Давай, трусливый пройдоха, продолжай. Что ещё знаешь про этого страшного Ахерона?
   - Да, я уже почти всё и рассказал, - истово заверил штурман, торопливо поднимаясь на ноги. - Демоны ещё всякие появляются...
   - Ну, что там - за демоны?
   - Живут они в бездонном чреве Ахерона.... А тёмными беззвёздными ночами регулярно вылезают наружу. Шастают по округе. Похищают глупые и заблудшие Души.... Ещё разные чудеса происходят в тех местах, где обитает Ахерон...
   - Чудеса?
   - Ну, всякие и разные события, которые не случаются в обычном Мире, в обычное Время...
   - По южному берегу наблюдаю городские развалины! - прокричал из марсовой бочки вперёдсмотрящий матрос.
   - Согласно моей подробной карте, здесь должно располагаться старинное испанское поселение - "Сан-Филипп", - дрожащим голосом сообщил штурман. - Очевидно, проклятые индейцы постарались.... Впрочем, какое нам дело до наглых, напыщенных и жадных испанцев? Ровным счётом - никакого! Чем больше их погибнет, тем нам, португальцам, будет легче и проще жить...
   Алекс, задумчиво погладив пальцами массивную серьгу в правом ухе, приказал Альваресу:
   - Отставить - всякие глупости! Готовиться к внеплановой стоянке! Видишь, ветер почти стих? Так что, не зевай, увалень.... Встаём на якоря под южным берегом, напротив этих загадочных развалин. Командуй здесь, паникёр. А я, пожалуй, ненадолго спущусь в каюту...
  
   В каюте властвовала жёлто-серая затхлость, нестерпимо пахло грязным бельём и очень плохим коньяком.
   - Семнадцатый век, как-никак, мать его, - брезгливо разглядывая подозрительные бурые пятна на серой простыне, успокаивающе сообщил сам себе Алекс. - Клопы, судя по всему, здесь совсем и не редкость...
   На крохотном квадратном столике, рядом с полупустой бутылкой синего стекла, горлышко которой было небрежно закупорено кожаной затычкой, обнаружилось и крохотное зеркальце, искусно вделанное в длинную костяную пластину-рукоятку. Он - с чувством лёгкой неуверенности - взял данный предмет туалета в ладонь правой руки и, робко заглянув в мутную зеркальную поверхность, облегчённо выдохнул:
   - Что же, могло быть и гораздо хуже. Лицо собственное, что уже просто превосходно.... Длинноватые волосы? Ничего страшного, данная причёска мне, определённо, идёт. Только, вот, эти дурацкие чёрные усы.... Почему они такие длинные? И кончики смотрят вверх как-то очень, уж, залихватски, придавая всей физиономии характерный оттенок наглого пижонства.... Придётся, как я понимаю, смириться с этим неаппетитным нюансом. Особенности местной средневековой моды, так сказать...
  
   Слегка заострённый нос корабельной шлюпки мягко ткнулся в светло-жёлтый песок низкой косы. Алекс ловко выпрыгнул на пологий берег и отдал приказ, стараясь, чтобы его голос звучал максимально мужественно и властно:
   - Гребцам от лодки далеко не отходить. Штурман, возьми с собой пару-тройку вооружённых солдат и тщательно осмотри окрестности. Встреченных туземцев - без отдельного приказа - не обижать, - подумав секунд пять-шесть, добавил: - За мной никому не ходить. Я здесь самостоятельно прогуляюсь, без провожатых...
   Альварес - в сопровождении трёх высоких оборванцев, вооружённых допотопными неуклюжими пищалями - двинулся, постоянно оглядываясь по сторонам, перпендикулярно к береговой кромке. Алекс же уверенно зашагал на запад, вдоль каменистого берега Магелланова пролива, благо обгоревшие развалины городка были длинными и тянулись по обе стороны от места стоянки корабельной шлюпки.
   Он неторопливо шёл, изредка старательно обходя большие прибрежные валуны, и размышлял про себя: - "Что же, на Ахерона я, кажется, уже вволю налюбовался. Что там на очереди? Если привязываться к тексту великого Борхеса, то, естественно, Амфисбена.... Эта такая гигантская двухголовая змея. Если её ножом (мечом, саблей, мачете?), безжалостно рассечь на две части, то они потом - обязательно - срастутся. Даже если их закопать в землю в разных местах, расположенных за много-много километров друг от друга. Следовательно, надо внимательно и постоянно смотреть под ноги, чтобы случайно не наступить на экзотическую гадину.... Развалины старинного испанского поселения? Обычные развалины - остатки каменно-кирпичной кладки, высокие кучи разнообразного строительного мусора, обгоревшие стропила крыш.... А пожар, похоже, давний. Горело месяцев шесть-девять тому назад...".
   Приятно запахло мирным дымком. Обогнув очередной обломок чёрного базальта, Алекс обнаружил и источник дыма - в восьмидесяти метрах от него, на берегу, горел небольшой, но очень яркий костёр, рядом с которым наблюдались две человеческие фигуры.
   "Судя по одежде, это местные жители", - предположил Алекс. - "Подойти и слегка пообщаться? Или вернуться назад, к корабельной шлюпке? Дилемма.... Я же могу говорить на самых разных языках нашей планеты! Грех не воспользоваться таким удобным обстоятельством...".
   Непроизвольно погладив ладонью кованый эфес шпаги, он двинулся вперёд.
   На толстом чёрном брёвне - по правую сторону от костра - сидел, невозмутимо покуривая короткую тёмно-коричневую трубку, пожилой индеец. Широкоплечий, носатый, морщинистый и краснолицый, с абсолютно седыми длинными волосами, туго перехваченными красным матерчатым ремешком. Одет же абориген был совершенно обычно и непритязательно. Именно так - по представлениям Алекса - и должны были одеваться южно-американские туземцы: широкий длиннополый плащ, умело сшитый из светло-кремовых, искусно-выделанных шкур неизвестного животного, из-под которого высовывались грязные босые ступни.
   На появление незнакомого бледнолицего человека старик никак не отреагировал - всё также сидел на чёрном бревне и, с удовольствием выпуская изо рта клубы ароматного табачного дыма, непроницаемо вглядывался в тёмно-синие воды Магелланова пролива.
   Слева от костра стояла, небрежно опираясь на кривую палку-посох, женщина неопределённого возраста - черноволосая, очень худая, облачённая в мешковатый тёмно-рыжий балахон до колен. Вернее, в две звериные шкуры - мехом наружу - наспех скрепленные между собой толстыми кусками сухожилий. Она, в отличие от мужчины, насторожённо повернула голову в сторону, откуда пришёл Алекс. Только это было напрасно - глаза женщины были закрыты двумя чёрными кругами, вырезанными, скорее всего, из выдубленной лошадиной шкуры.
   "Наверное, она слепая", - решил Алекс и, вдруг, засомневался: - "Я, конечно же, теоретически владею всеми языками земного Мира. Но, спрашивается, на каком из них надо говорить в данном конкретном случае?".
   - Мир вашему дому! - произнёс он по-патагонски и, не дождавшись ответа, повторил эту же фразу - поочерёдно - на языках арауканов, техуэльче и чайхи. После этого Алекс потерянно замолчал, пытаюсь угадать национальную принадлежность молчаливых собеседников.
   Через минуту старик ожил, повернул голову и внимательно посмотрел пришельцу в глаза.
   "Какое у него грустное лицо!", - подумал Алекс. - "Это, наверное, из-за опущенных вниз уголков тонких губ. Прямо, как у итальянской тряпичной куклы Пьеро...".
   - Приветствую тебя, храбрый и решительный командор Кабрал! - торжественно произнёс туземец на очень чистом и правильном испанском языке. - Извини, что долго не отвечал, хотя достаточно хорошо владею всеми наречиями, на которых говорил ты. Просто, согласись, что твоя фраза была бесконечно наивна и глупа.... "Мир вашему дому?". Какому, скажи, дому? - старик красноречиво махнул рукой в сторону серо-чёрных развалин. - Нет больше у Борха и Айники дома...
   - Извини, уважаемый Борх, я ничего не знал о твоём горе, - коротко поклонился Алекс. - Как и когда это произошло?
   - Обычно. Пятьдесят Больших Солнц тому назад сюда пришли упрямые испанцы. Основали крепкий город и нарекли его - "Сан-Филипп". Арауканы поселились рядом с испанцами. Арауканы - мирные индейцы, никому не желающие зла. Вместе с испанцами мы разводили коров, лошадей, овец и коз, выращивали пшеницу, горох, бобы, картофель и томаты.... Половину Большого Солнца назад с севера пожаловали подлые техуэльче, многие тысячи. Схватка была изначально неравной. Все горожане погибли. Только Борх и Айника остались в живых. Она - моя единственная дочь, потеряла глаза во время страшного пожара. Видимо, так было угодно жестокосердным Богам...
   - Техуэльче пришли, когда из высоких гор полился "жидкий огонь"? Когда проснулся ужасный Ахерон? Ведь, горы, плюющиеся смертельным огнём, и есть - Ахерон?
   - Глупости говоришь, пришлый идальго, - нахмурился старик. - Ахерон, это не гора, да и не Великан, прикованный толстой чугунной цепью к земной твердыне. Это просто - такое особенное место.
   - Место, где происходят всякие невероятные чудеса?
   - Нет. Просто место, где высокий Небесный мир иногда может, никуда не торопясь, пообщаться с низменным Земным миром. Где подлое и кровожадное Зло - зачастую - нечаянно переплетается с благородным и светлым Добром.... Хочешь покурить, командор Кабрал? - заметив утвердительный кивок Алекса, туземец достал из-под широкого плаща ещё одну трубку, заранее набитую табаком, и любезно протянул собеседнику.
   Алекс, вытащив из костра горящую сосновую ветку, прикурил, глубоко затянулся, с удовольствием выдохнул ароматный дым и искренне поблагодарил:
   - Спасибо! Очень хороший и духовитый табак, уважаемый и мудрый Борх, - после чего поинтересовался: - Откуда, старик, ты узнал моё имя?
   - Айника вчера сказала. Она - после того, как потеряла в жарком пожаре зрение - научилась многое видеть и слышать на расстоянии...
   "А, ведь, Айника гораздо моложе, чем я подумал вначале", - решил Алекс, внимательнее присматриваясь к женщине. - "Ей, скорее всего, и двадцати лет ещё не исполнилось. Просто показательно худенькая, лицо измождённое и скорбное. А фигурка - очень даже ничего, ноги длинные и стройные...".
   Когда курительные трубки погасли, Борх спросил:
   - Что ты, любопытный и беспокойный командор, хочешь увидеть в наших скучных краях? Про Ахерона я уже понял. Отведу тебя в это необычное и тайное место. Если, конечно, захочешь. Может, ещё чем-то интересуешься?
   - Пожалуй, Амфисбеной. Эта такая огромная змея...
   - Змея?
   - Ну, да, змея, - уверенно подтвердил Алекс. - Длинная такая гадина, толстая, с двумя вечно-голодными головами.... Разве, нет?
   - Это, кабальеро, как посмотреть. Если поверхностно, то, пожалуй, что и змея. Если же внимательно, то и нет...
   - Заковыристыми загадками балуешься, уважаемый арауканец?
   - Хочешь познать истинную суть Ахерона и Амфисбены? - вопросом на вопрос ответил старик. - Вижу, что хочешь.... Ладно, всё покажу и расскажу. Времени у нас нынче много. Нужного вам ветра долго не будет. Целых десять Маленьких Солнц.... Впрочем, начнём прямо сейчас. К чему, спрашивается, медлить? Взгляни-ка, командор, на Синие воды!
   Алекс посмотрел в указанном направлении. С запада по Магелланову проливу, в тридцати-сорока метрах от берега, неуклонно приближаясь, двигалась маленькая эскадра туземных пирог. Вернее, две длинные и крепкие пироги, заполненные рослыми воинами, уверенно настигали хлипкий чёлн, в котором находились три древние старушки, орудовавшие из последних сил короткими чёрными вёслами.
   - Это туземцы из племени чайхи, - невозмутимо сообщил Борх. - Гонятся за своими старухами.
   - Зачем - гонятся за старухами?
   - Чтобы их съесть, конечно же. Сейчас зима, голод лютует, пришло время никчемных старух...
   - Съесть собственных прародительниц? Матерей, бабушек, прабабушек? - опешил Алекс.
   - Ну, да. Именно так и не иначе. Всё просто, благородный и наивный Кабрал.... Чайхи - идеальное порождение тёмного Зла. Скотоводством и земледелием они не занимаются. Их любимая охотничья добыча - речные и озёрные выдры, из шкур которых они шьют свои уродливые и бесформенные зимние одежды. А летом, весной и осенью все чайхи ходят, вовсе, без одежд. Даже, бесстыдники такие, не носят набедренных повязок. Они - с самого рождения - никогда не моются, чтобы, мол, случайно не спугнуть капризную удачу.... Во время голода у чайхи принято кушать старых женщин. Умерщвляют этих несчастных, держа их лица над дымными кострами, в которых тлеют сырые ольховые дрова. Причём, своих собак, то есть, приручённых волков, чайхи съедают только тогда, когда заканчиваются старухи.... Почему установлена такая странная и извращённая очерёдность? И это просто. Собаки, ведь, исправно ловят речных выдр и степных крыс, а старухи - нет.... А ты, глупый и добросердечный командор, считал, что имя страшному чудищу - Ахерон....
   Понимая, что им уже не уйти от настырных преследователей по воде, пожилые индианки направили утлый чёлн к берегу. Но и это им не помогло. На песчаной косе, примерно в ста двадцати метрах от костра Борха, погоня окончательно настигла усталых беглянок. Двенадцать крепких и рослых воинов плотно окружили несчастных старух и, возбуждённо потрясая короткими копьями, радостно заплясали вокруг них.
   "Вот, и всё. Игра сыграна", - криво усмехнулся про себя Алекс. - "Сейчас прольётся невинная кровь, а я.... Я даже пальцем не шевельну..... Почему? По кочану! По целому комплексу объективных и субъективных причин. Уважительных, прочных и железобетонных.... Главным образом из-за того, что всё это - лишь - дурацкий сон, тёмный морок, галлюцинация, не несущая никакой смысловой нагрузки. Или же, это я так неуклюже и подло прикрываю собственную трусость?".
   Неожиданно кровожадные чайхи прекратили уродливый танец и, воткнув копья в прибрежный светло-жёлтый песок, склонились в вежливых полупоклонах перед стройной пожилой индианкой, которая была на голову выше двух других.
   - Нечасто такое происходит, нечасто..., - удивлённо покачал седой головой Борх. - Вернее, совсем редко. Один раз в семьдесят-девяносто Больших Солнц.... А Эйри - молодец! Никогда не думал, что она такая отважная и благородная...
   - Кто такая - Эйри? И что же, собственно, происходит - один раз в семьдесят-девяносто лет?
   - "Эйри" - так зовут высокую старуху. Какой же она была красавицей в молодости! Стройная, как тростинка камышовая, шея длинная, грудь высокая и упругая.... Даже я частенько засматривался. Но она - чистокровная чайхи, следовательно, тёмное порождение ненасытного Зла. Ладно, дело прошлое.... Эйри добровольно, без многочасовых пыток, согласилась прыгнуть в "кипящий глаз". То есть, в земной провал, откуда выливается - в наш Мир - "жидкий огонь".... Понимаешь меня?
   - Нет, не понимаю, - честно признался Алекс. - Какая разница - умереть от меткого удара копьём под сердце, или же прыгнуть в жерло действующего вулкана?
   - Большая, недогадливый сеньор командор. Я бы сказал - огромная.... Во-первых, добровольный прыжок в "кипящий глаз" - это подарок всесильным и могущественным Богам. Они после этого, непременно, будут добры ко всему племени. Во-вторых, престарелых подруг Эйри отпустят на все четыре стороны. В-третьих, теперь к её мужу - старику Нору - все чайхи будут относиться с почтением и обеспечат сытую старость. Только, вот, её бессмертная Душа.... Ведь, и у вас, бледнолицых, тем, кто ушёл из жизни по собственной воле, то есть, раньше отведённого Небесами срока, полагается Ад? Чайхи тоже истово верят во что-то похожее. Искренне и крепко верят.... Так что, для такого отчаянного и благородного поступка необходимо недюжинное мужество. Эйри - отважная женщина!
   Две низкорослые старухи торопливо, не оглядываясь, бодро засеменили прочь от берега Магелланова пролива. А Эйри, гордо вскинув голову, величественно зашагала - в сопровождении двенадцати воинов - к туземным пирогам.
   - Что же дальше? - спросил Алекс.
   - Завтра в полдень мы с тобой встретимся на этом же месте. Пойдём к высоким горам с "кипящими глазами". К тем, которые ты, наивный глупец, посчитал Ахероном.... Путь предстоит долгий и трудный, захвати с собой побольше еды, оружие, тёплые вещи и одеяла. Подзорную трубу не забудь. А послезавтра, на раннем алом рассвете, ты, неразумный мальчишка, поймёшь, что же такое - на самом деле - Амфисбена....
   Команда "Святой Анны" встретила известие об отбытии командора экспедиции - на несколько суток, в неизвестном направлении и в подозрительной компании - на удивление спокойно. Только штурман Альварес не преминул немного поворчать:
   - Всё-то вам неймётся, уважаемый дон Алехандро. Снова жарких приключений ищите на свою благородную задницу.... Не кончится это добром, ей-ей! Помяните моё слово...
   - Ладно тебе, старый перец! - незлобиво усмехнулся Алекс. - Ждите меня здесь десять суток. Если не вернусь, то снимайтесь с якорей и плывите дальше. То бишь, до самых Японских островов.... Командором - в этом скорбном случае - станет дон Сантьяго Карлуш, капитан "Святого Сальватора"...
  
   В назначенное время Алекс - с пухлым и тяжелым вещмешком за плечами - отправился к месту встречи. Отойдя метров на сорок-пятьдесят от корабельной шлюпки, он обернулся и, прощально махнув рукой подчинённым, негромко пробормотал:
   - Если не вернусь, то, наверняка, на свет Божий родится очередная красивая легенда. Например, о том, как любопытный и отважный командор Кабрал отправился в гости к коварному Ахерону, а тот безжалостно сожрал наивного и доверчивого дона Алехандро, благородно поделившись нежданной добычей с голодной Амфисбеной...
   Яркий и уютный костерок горел-трепетал на прежнем месте. Кроме Борха и Айники - метрах в двадцати-тридцати от костра - лениво обгладывали мох и лишайники с прибрежных камней четыре ушастых мула.
   После короткого обмена дежурными приветствиями, пожилой арауканец одобрительно усмехнулся:
   - Смотрю, Кабрал, ты прислушался к моему совету. От души набрал припасов, впрок.
   - Только прогорклая говяжья солонина и ржаные сухари, пропитанные оливковым маслом. Корабельный ассортимент, извини, не богат...
   - У нас тоже нет ничего особенного, - мягко улыбнувшись, сообщила слепая Айника на арауканском языке. - Вяленое мясо вигони, картофель, сушёные бобы и перепелиные яйца.
   "Какой же у неё необычный голос!", - удивился про себя Алекс. - "Мелодичный и певучий. Нежный и звучный. Никогда не слышал такого...".
   Один из мулов - самый высокий в холке и более тёмный по окрасу - был густо увешан крохотными колокольчиками-бубенчиками.
   - Колокольчики - для дочери, - пояснил Борх, заметив любопытный взгляд Алекса. - Она будет править своим мулом, ориентируясь на их тоненький звон. Я еду первым - на муле с колокольчиками. За мной следует Айника. Потом мул с поклажей. Ты, дон Алехандро, замыкаешь походную колонну.... Направимся на юго-восток. Обойдём - по седловине горного перевала - "кипящие глаза" стороной. Так надо, командор. Долго объяснять. Завтра на рассвете ты всё поймешь сам...
   Через шесть часа караван путников свернул в узкую горную долину, склоны которой были покрыты низенькими кустиками южно-американского дурмана. Возле большого красно-белого валуна старый индеец остановил передового мула и невозмутимо объявил:
   - Пожалуй, сделаем привал. Длинный и серьёзный. Пообедаем, покурим, поболтаем.
   - Может, поищем другое местечко? - подъезжая к приметному камню и брезгливо морща нос, предложил Алекс. - Аромат здесь...э-э-э, необычайно-противный...
   - Ты же змеями, кажется, интересовался?
   - Верно, интересовался.
   - Поэтому мы и остановились в Змеином ущелье. Где растёт дурман, там всегда ползает много змей. Всяких и разных. Больших и маленьких. Ядовитых и безвредных. Смертельно-опасных и полезных....
   Змей, действительно, вокруг было много. Чёрные, серебристые и тёмно-коричневые узорчатые тела мелькали и тут, и там.
   Видя, что его бледнолицый спутник посматривает по сторонам с ярко-выраженной опаской, Борх мимолётно улыбнулся - характерной улыбкой итальянской куклы Пьеро. Вытащив из объёмной седельной сумки аккуратный бронзовый топорик, он подошёл к красно-белому камню и несколько раз сильно ударил по нему обухом. Низкий и очень тревожный звук вязко и медленно поплыл над горной долиной, незримо дробясь на отдельные, непривычно длинные октавы...
   - Сейчас все змеи попрячутся по тайным норам, - уверенно пообещал старик. - Они очень боятся этого звука. Все. Кроме амфисбен.
   - Ты хочешь сказать, что...
   - Вот, именно. Очень скоро, командор, ты встретишься с желанной амфисбеной.... Как же это объяснить, чтобы ты понял? С той амфисбеной, которая пишется с маленькой буквы. С жалким подобием, с призрачной тенью Амфисбены настоящей.
   Они сноровисто разожгли дельный костёр. Борх и Алекс занялись приготовлением скромного походного обеда. На первое предполагался наваристый бобовый суп, заправленный картофелем и говяжьей солониной. На второе - яичница из перепелиных яиц с мелко-порезанным кусочками окорока вигони.
   Айника же, опираясь на палку-посох, ушла вверх по склону горной долины. Алекс непроизвольно залюбовался её стройной фигуркой.
   - Решила собрать немного плодов дурмана, - пояснил старик. - Его тёмно-фиолетовые ягоды, предварительно высушенные и тщательно растёртые в порошок, можно иногда добавлять в табак. Выкуришь трубочку поздним вечером, а потом всю ночь напролёт - если повезёт - снятся очень интересные и увлекательные сны. Яркие такие, красочные, запоминающиеся. Сны о других, незнакомых и призрачных Мирах...
   Трапеза уже приближалась к завершению, когда за приметным красно-белым камнем раздалось громкое и размеренное шипенье, крайне неприятное для слуха.
   - Вот, и долгожданная амфисбена пожаловала к нам в гости, - невозмутимо объявил Борх, торопливо поднимаясь на ноги. - Пойдём, посмотрим. Захвати с собой, сеньор командор, большой кусок жирной солонины. А свою шпагу отдай Айнике, она позаботится о нашей безопасности...
   Змея откровенно впечатляла - длиной метра четыре с половиной, толстая, как три причальных, вместе сложенных каната, кожа кремово-бежевая, густо-покрытая иссиня-черными узорами. Только, вот, прямоугольная голова, украшенная жёлто-янтарными глазищами, была одна. Хвост же заканчивался странным увесистым наростом, слегка напоминавшим гигантскую сосновую шишку.
   Массивная голова гадины угрожающе приподнялась над землёй на добрые полметра. Глаза-фары мерцали недобро и откровенно голодно. Злое и раздражённое шипенье не прекращалось ни на секунду.
   - Не подходи к ней близко, - добросердечно посоветовал Борх. - Просто брось кусок жирной солонины и отойди в сторону.
   После того, как змея, жадно давясь, проворно заглотила предложенное угощенье, Алекс спросил:
   - Где же вторая голова, уважаемый Борх? Как же так? Древние легенды всё наврали?
   - Подожди немного, торопыга, - туземец в очередной раз изобразил грустную улыбку итальянской куклы Пьеро. - Всему, как известно, своё время.
   Круглые глаза амфисбены неожиданно потухли и через десять-двенадцать секунд медленно закрылись. Змеиная голова, мелко-мелко подрагивая, сморщилась и...превратилась (трансформировалась?) в некое подобие гигантской сосновой шишки, усеянной разноразмерными чешуйками. Тут же, словно бы по чьей-то, неслышимой для человеческого уха команде, ожила "сосновая шишка", расположенная на хвосте холоднокровного существа...
   И минуты не прошло, а на Алекса уже пристально и плотоядно смотрели голодные, жёлто-янтарные глаза-фары "новой" головы.
   - И так может продолжаться долго, до полной и нескончаемой бесконечности. То есть, до безвременной смерти от обжорства.... Как только одна из голов насыщается и крепко засыпает, так тут же просыпается другая, бесконечно-голодная голова, - равнодушным и сонным голосом прокомментировал Борх. - Плохо это, командор Кабрал. И, в первую очередь, для самих амфисбен. И ста Больших Солнц не пройдёт, как они навсегда исчезнут из нашего Мира, растворяясь в туманной Неизвестности.... Только страшные сказки и легенды - про них - останутся...
   Змея же вовсе не была расположена к выслушиванию заумных философских сентенций пожилого индейца. Её длинное тело, угрожающе сворачиваясь в широкие кольца, напряглось, явно готовясь к атакующему прыжку. Мерзкая пасть твари широко раскрылась, демонстрируя окружающим острые и длинные зубы.
   Алекс непроизвольно отшатнулся в сторону, собираясь беззастенчиво задать стрекоча.
   - Айника, - негромко позвал Борх. - Пора.
   Девушка появилась из-за противоположного выступа скалы уже через десятые доли секунды. Изящный, быстрый, еле подвластный человеческому глазу пируэт. Второй. Резкий взмах шпагой - только испуганные солнечные зайчики заполошно поскакали в разные стороны...
   Две половинки разрубленной амфисбены, подёргавшись с минуту в предсмертной агонии, безвольно замерли.
   - Почему же они лежат неподвижно? - Алекс непонимающе вскинул брови вверх. - Почему - не срастаются?
   - Жадность непременно приводит к смерти. Всегда, - очень тихо проговорила Айника. - Жадность - смерть. Смерть - жадность. Это, в сущности, одно и то же.... Как же разрубленная Жадность может срастись? Сращиваться, значит отдавать. Жадность же может только забирать и отнимать...
   - А, настоящая Амфисбена? Если её разрубить?
   - Настоящая - срастётся. Всегда. На сколько частей её не разорви.
   - Стоит ли тратить драгоценное время на пустые разговоры? - недовольно поморщился Борх. - Пора в дорогу. А она, как известно, не любит пустословия...
  
   Уже на шикарном нежно-малиновом закате, вволю попетляв по скалистым плоскогорьям, узким долинам и горным перевалам, они подошли к входу в пещеру.
   - Освобождаем мулов от упряжи, - распорядился Борх. - Дочка, принеси им из пещеры сена, - объяснил для Алекса: - Пусть немного погуляют и порезвятся на свободе. Агуаров здесь нет. А от пещеры, где хранятся запасы вкусного сена, мулы далеко не отойдут. Умные...
   Пещера оказалась бесконечно-длинной. Первые двести-триста метров они продвигались в пугающей темноте, только слегка разбавленной крохотным, бледно-жёлтым огоньком свечи, зажатой в узкой ладони Айники. Потом, постепенно, подземное пространство начало заполняться загадочным, призрачно-розовым светом, который - по мере продвижения вперёд - превращался в нежно-алый. Температура окружающего воздуха неуклонно повышалась, горячий пот застилал глаза, нестерпимо хотелось сбросить с себя все одежды...
   Алый свет лился из длинной, очень узкой щели в пещерной стене.
   "Наверное, это прощальные отсветы заходящего солнца", - мысленно решил Алекс, но тут же сам и отверг эту версию: - " Нет, этого не может быть! Ведь, запад находится в противоположной стороне...".
   - Закляни-ка, командор Кабрал, в это отверстие, - посоветовал Борх.
   До кратера вулкана было метров триста пятьдесят, не больше.
   "Что же, теперь многое становится понятным!", - внутренне усмехнулся Алекс. - "В том числе, и почему здесь так нестерпимо жарко. Можно даже - с большой степенью уверенности - предположить, что за спектакль нам предстоит наблюдать завтра, на нежном рассвете. А также - почему мы зашли к действующему вулкану именно с юга...".
   Геометрически жерло вулкана являлось овалом с неровными краями, наклонёнными - по отношению к горизонтальной плоскости - с юга на север. То есть, раскалённая булькающая лава - время от времени - переливалась именно через северный край жерла, а южные склоны кратера оставались полностью безопасными для передвижения по ним.
   - Ложимся спать! - объявил пожилой туземец. - Только отойдём по пещере на юго-запад. Чтобы не было так жарко...
  
   Ночью Алекс спал - на мягком, хорошо просушенном сене - крепко и спокойно. Снилась ему Айника. Только совсем не слепая, да и звериных шкур на ней не было и в помине.... Огромные, чуть задумчивые тёмно-зелёные глаза, длинное бальное платье с открытым декольте, томные звуки старинного вальса...
   Утром, примерно за полчаса до рассвета, его разбудил Борх. Показал, подсвечивая факелом, где можно умыться чистой родниковой водой, накормил куском вяленой вигони на морском сухаре, после чего серьёзно спросил:
   - Пойдём смотреть на Амфисбену? На ту, которая - настоящая? Не раздумал за ночь?
   Алекс, чувствуя рядом горячее дыхание Айники, приник глазами к узкой щели в пещерной стене.
   Первые, ещё робкие и холодные лучи утреннего солнышка осветили южный склон безымянного вулкана. Болезненно-тощие спирали молочно-белого тумана загадочно клубились в многочисленных долинах и лощинах. Идеальную горную тишину нарушало только чуть слышное бульканье раскалённой вулканической лавы в котле кратера. То есть, в "кипящем глазе", выражаясь по-патагонски.
   - Идут, - едва слышно прошептала Айника, и Алекс почувствовал, как учащённо забилось его сердце, а к горлу - неожиданно - подкатил колючий ледяной комок.
   По пологому южному склону вулкана медленно и торжественно поднимались - испуганной молчаливой толпой - чайхи. Человек шестьдесят-семьдесят. Мужчины, женщины, дети, старики.
   Впереди толпы, демонстрируя всему окружающему Миру бесконечно-гордую осанку, шла Эйри. Та самая высокая и костистая старуха, ослепительная красавица - в далёкой и беспечной молодости, ушедшей навсегда...
   Не доходя до края кратера порядка ста пятидесяти метров, туземцы нерешительно остановились и, бестолково погалдев три-четыре минуты, замолчали, после чего дружно бухнулись на колени, раболепно воздев к небу сложенные вместе ладони. Эйри, низко поклонившись соплеменникам, развернулась и - короткими шажками - двинулась дальше...
   Ощущалось, что каждые два-три пройденных метра давались ей ценой неимоверных усилий. Пожилая женщина постоянно пригибалась и отворачивалась, старательно прикрывая лицо полой длинного плаща.... Но, вот, когда до жерла вулкана оставалось пройти семь-восемь метров, её длинные седые волосы ярко вспыхнули - словно отростки сухого белого мха, превращая за считанные секунды индианку в ярко-горящий факел.
   Эйри, тем не менее, дошагала до заветной кромки кратера. Воздев вверх руки, объятые оранжево-малиновым пламенем, она что-то громко и протяжно прокричала в бездонное утреннее небо - без малейших следов горести и обиды в голосе.
   "Очень странно...", - заторможено подумал Алекс. - "Дон Франсиско уверял, что здесь мне будут подвластны все языки и наречия нашей древней планеты. Но эти слова - абсолютно непонятны и незнакомы...".
   Раздался последний, величественный и гордый вскрик. Тело Эйри, со всех сторон охваченное пламенем, навсегда скрылось в кипящей огненной бездне...
   После этого - на протяжение пятнадцати-двадцати минут - ровным счётом ничего не происходило: коленопреклонённый туземцы всё также истово молились своим жестокосердным Богам, вулкан всё также булькал - спокойно, размеренно и ненавязчиво....
   - А, что дальше? - спросил Алекс. - Мы чего-то ждём?
   - Ждём, - невозмутимо подтвердила Айника. - Амфисбену.
   Вскоре чайхи - мужчины, женщины, дети и пожилые индивидуумы - неловко пятясь задом и безостановочно кланяясь, дружно и слаженно двинулись вниз по склону. Все, кроме одного.
   Низенький и тщедушный старикан, одетый в короткий плащ, сшитый, судя по характерному блеску, из шкур озёрных выдр, так и остался стоять на коленях, опустив седовласую голову к земле.
   - Это Нор, муж Эйри, переселившейся на Небеса, - равнодушно сообщил Борх. - А, ведь, и я мог сейчас оказаться на его месте. Если бы не избыточная гордыня и глупые предрассудки.... Ага, вот, и наша Эйри! Посмотри на небо, командор.... Видишь, маленькое светлое пятнышко зависло - прямо над "кипящим глазом"?
   - Вижу.
   - Это её Душа. Ждёт Душу своего возлюбленного...
   Алекс - через окуляры мощной подзорной трубы - прекрасно видел, как старый чайхи, смахнув со щёк крупные слезинки, неторопливо извлёк из кожаных ножен, закреплённых на узком поясе, длинный и тусклый клинок.
   Короткий взмах, и худое тело Нора безвольно распласталось на чёрных камнях горного склона. Ручейки алой крови, частично впитываемые жадной почвой, весело и беззаботно заструились вниз по склону, на встречу.... На встречу - с чем? С кем? Кто знает...
   А ещё через секунду-другую Алекс увидел, как из тела мертвеца (может, просто показалось, привиделось?), вверх взметнулась смутная, едва различимая светло-зелёная полоска...
   Он медленно перевёл взгляд в небо (на Небо?). Два бесконечно-светлых, неясных и призрачных пятнышка неуклонно сближались.... Вспышка! Яркая и короткая, как жизнь истинных героев....
   - Вот, она - Амфисбена, - зачарованно прошептала Айника. - Любовь между мужчиной и женщиной, двухголовая змея.... Одна голова мужская, другая женская. Разрубай её - на мелкие части - сколько хочешь. А она всё равно срастётся, назло всяким уродам, ханжам, лицемерам и подлецам. Если, конечно, эта любовь - настоящая...
   Заночевали они возле уже знакомого красно-белого валуна. Молча, поужинали, любуясь на философско-задумчивый, беззащитно-малиновый закат. А потом легли спать.
   - Просыпайся, командор! - разбудил его звонкий девичий голос, говоривший на безупречном испанском языке. - Срочно доставай Зеркала Борхеса! Смерть ходит рядом...
  
  
   Глава третья
   Банши и брауни
  
   Вокруг, насколько хватала взгляда, простирались изумрудно-зелёные невысокие холмы, покатые вершины которых были покрыты серо-коричневыми каменными россыпями и тёмно-бурыми валунами. На склонах холмов - местами - наблюдались бело-серые точки, в которых опытный глаз безо всякого труда опознавал пасущихся упитанных овец.
   Алекс, обеспокоенно повертев головой по сторонам, непонимающе пробормотал:
   - Куда же, интересно, подевались Борх и Айника? Да и окружающий пейзаж поменялся самым кардинальным образом. Ничего не понимаю.... На рассвете меня разбудила Айника, мол: - "Просыпайся, командор Кабрал! Срочно доставай Зеркала Борхеса! Смерть ходит рядом...". Понятное дело, что я её послушался и посмотрелся в светлое Зеркало.... И, что же? Скорее всего, перенёсся в следующий сон. Как и обещал таинственный сеньор Франсиско Асеведо, Генеральный директор компании "Заветные сны". Ага, в ладони моей правой руки зажат некий овальный предмет, а на зелёной травке лежит чёрный бархатный мешочек...
   Старательно отводя глаза в сторону, чтобы случайно не заглянуть в поверхность "волшебных" Зеркал, он поместил крохотный овал в бархатный футляр, крепко задёрнул короткий шёлковый шнурок и запихал мешочек в правый карман...э-э-э, одежды.
   - Во что это я одет? - засомневался Алекс. - То ли бесформенный сюртук, то ли плохо-пошитый камзол грязно-бежевого цвета с прямоугольными деревянными пуговицами. Неаппетитная клоунская хламида, короче говоря.... Под хламидой же наблюдается серая холщовая блуза, заправленная в такие же штаны, напоминающие покроем пошлые армейские кальсоны. Башмаки же - мрак полный: неудобные, громоздкие, откровенно-страшноватые. Из чего, интересно, они сделаны? Похоже, что это старый свалявшийся войлок, неряшливо-обшитый коровьей кожей, а подошвы, и вовсе, деревянные.... А зовут меня нынче - "Шелдон". Это - имя? Фамилия? Хрен его знает, честно говоря. Шелдон, и всё тут. Из этого и будем исходить.... Где я сейчас нахожусь? Учитывая "Шелдона", изумрудно-зелёные покатые холмы и многочисленных бело-серых овец, можно предположить, что мне любезно предложили посетить Ирландию. Причём, судя по допотопной одежде и обуви, древнюю.... На сколько - древнюю? Средние века, по крайней мере, ещё - точно - не наступили. То бишь, совершенно непонятно - относительно Новой Эры. Скорее всего, она где-то рядом.... Вон - на соседнем холме - возвышается, сверкая тонкими кварцевыми прожилками в лучах ласкового утреннего солнышка, солидный каменный идол, грубо-вырубленный из обломка гранитной скалы. Языческий идол, надо думать.... Напрасно, честное слово, тутошние умельцы задействовали для этих целей гранит. Очень, уж, ненадёжная горная порода, то бишь, чрезмерно подверженная ветровой и климатической эрозии. И ста пятидесяти лет не пройдёт, а этот многометровый каменный истукан превратится в банальную каменную труху, которая - в свою очередь - будет разнесена дождевыми бойкими ручейками по всей Ирландии.... Сижу, как последний дурачок, на придорожном шершавом валуне, причём, практически безоружный. Не считать же за полноценное оружие этот грубый и тупой ножик в деревянных ножнах, закреплённых на стареньком кожаном поясе? Лезвие имеет какой-то подозрительный, матово-тёмный цвет. Может, оно изготовлено из бронзы? Да, откровенная халтура, сломается - видит Бог - при первом же серьёзном ударе.... На придорожном валуне? Ну, да. Вот же, она, просёлочная дорога. Змеится совсем рядом. Узкая, достаточно наезженная, но без каких-либо ярко-выраженных колейных следов. Впрочем, в этом нет ничего странного. Почва здесь песчанистая и малоглинистая. Очевидно, дождевая вода оперативно уходит в землю, не создавая значимых предпосылок для возникновения непролазной дорожной грязи...
   Из-за пологого холма, находившегося - судя по расположению солнечного диска на небосклоне - с северо-западной стороны, долетели негромкие, но, вместе с тем, подозрительные звуки. То есть, полноценный шумовой коктейль: тихонько скрипели давно не смазываемые колёсные оси, устало и недовольно пофыркивала лошадка, размеренно поднимавшаяся по дороге, доносились обрывистые женские смешки и приглушённый мужской голос, негромко напевавший - на смутно-знакомом языке - мелодичную песенку.
   Постепенно слова песни заглушили все остальные звуки.
   "Какой же это язык?", - засомневался Алекс. - "Понятное дело, что нынче я являюсь максимально-подкованным полиглотом. Но, всё же.... Да, безусловно, это гойдельская группа. Конкретный язык? Возможно - старо-шотладский. Или же, к примеру, классический мэнский. Хотя.... Ирландский же, ясная кельтская кровь! О чём тут, спрашивается, рассуждать?
   Приятный, явно уже в возрасте, мужской голос пел:
  
   Рассвет опять - застанет нас в дороге.
   Камни и скалы. Да чьего-то коня - жалобный хрип.
   Солнце взошло. На Небесах - проснулись Боги.
   Они не дождутся - наших раболепных молитв.
  
   Они не дождутся - ленивые и важные.
   Не дождутся - по определению.
   Я всё про них понял - однажды.
   Шутов - нашего времени.
  
   Рассвет, дорога, это - всё - наше.
   Храмы, жертвоприношения - оставьте себе.
   Вот, ещё одна святыня - тюремная параша.
   Рядом с ней - шлюха, лежащая в неглиже.
  
   Лишь рассвет и дорога - наши амулеты на этом Свете.
   Для чего? Без цели, просто так.
   А вы, уважаемые, деньги - без устали - копите.
   Накопили? Заводите сторожевых собак.
  
   Лишь дорога и степь - удел немногих.
   В ожидании новых, славных битв.
   На Небесах огромных опять проснулись - Боги...
   Они не дождутся - наших раболепных молитв.
  
   "Красивая песенка!", - решил про себя Алекс. - "Типа - с глубинным философским смыслом. Только, вот, откуда бы в древней Ирландии - взяться степи? Нестыковочка, однако...".
  
   Наконец, на дороге показалась крытая повозка, влекомая вперёд старым, местами облезлым чёрным конём.
   - Странная лошадка, - не вставая с камня, пробормотал Алекс. - Какая-то она, или же он.... Широкая, с очень толстыми и короткими ногами. А диаметр чёрных копыт, вообще, невероятный. В том плане, что невероятно-большой.... А повозка-то солидная, ничего не скажешь. Просторная, крытая новёхонькими коровьими и лошадиными шкурами. Надёжное такое сооружение, практически - дом на колёсах. Никакая непогода с таким движимым приспособлением нестрашна. А колёса - деревянные, впрочем, щедро оббитые по ободу широкими полосами тёмного железа. Вернее, бронзы...
   Песенка - тем временем - стихла, а повозка, неприятно скрипнув напоследок колёсными осями, остановилась.
   - Привет, путник! - из кожаного фургона на зелёную ирландскую травку спрыгнул кряжистый седобородый старикан, одетый непрезентабельно и скромно. - Тебя, кажется, Шелдоном величают? Не нас ли здесь дожидаешься, парнишка? - небрежно прикоснувшись толстым указательным пальцем к краю рваной широкополой шляпы, представился: - Генри Борхун, эсквайр. К твоим услугам!
   - Может, и вас, - невозмутимо передёрнул плечами Алекс. - Кто, собственно, знает?
   - Это точно, - понимающе хихикнул Борхун. - Кто, действительно, знает? Скажу по большому секрету, что иногда даже сам Всевышний теряется в догадках - относительно истинной сущности происшествий и событий, происходящих в нашем странном и призрачном Мире....
   - С кем это ты болтаешь, дядюшка? - поинтересовался звонкий девичий голосок. - Сам с собой? С ирландскими вечнозелёными холмами?
   Рядом с кряжистым мужичком появилась молоденькая девушка - невысокая, очень гибкая, рыженькая, одетая в длинное тёмно-фиолетовое платье, украшенное многочисленными светло-лимонными оборками и рюшечками.
   "Натуральная Скарлетт О Хара", - решил Алекс. - "Чётко ощущается, что характер у барышни, отнюдь, несахарный. Своевольная такая вся из себя, насмешливая, свободолюбивая. И, естественно, чётко знает, чего хочет от этой жизни. Если такая чертовка втемяшит что-либо в свою рыжеволосую голову, то уже ни за что не переубедить. Дело откровенно-бесполезное и зряшное...".
   - Здравствуй, Шелдон! - радостно и приветливо улыбнулась девица. - Давненько не виделись, бродяга! Как твоё самочувствие? Зажило правое плечо? Помнишь, как я извлекала из раны наконечник датской стрелы? Впрочем, стрела - запросто - могла оказаться и норвежской. Кто этих диких викингов разберёт?
   - Это точно, все скандинавы - практически - на одно лицо, - осторожно откликнулся Алекс. - В том смысле, что на одну зверскую и бесстыжую морду. Только по бородам и можно немного ориентироваться. У шведов и датчан они, чаще всего, русые и пегие, а у норвежцев - слегка рыжеватые.... А, вот, про наконечник стрелы, извлечённый из правого плеча, извини, не помню. Запамятовал. У меня этих ран - и не сосчитать. Если каждую помнить, то и с ума можно, ненароком, сойти...
   - Согласна с тобой, бродяга. Но имя-то моё, хотя бы, запомнил?
   - Айника, кажется.
   - У всех мужчин - память девичья, - неодобрительно поморщилась рыженькая девушка. - Меня зовут - Аннель. Повтори.
   - Аннель.
   - Молодец! Хвалю.... Поедешь с нами, Шелдон?
   - А, куда, если не секрет?
   Девушка вопросительно посмотрела на пожилого спутника, и старик, задумчиво взлохматив седую бороду, важно известил:
   - Сперва мы заглянем к Госпоже Банши, где Аннель и останется. А потом я отправлюсь к Эблана Сиватас, надо кое о чём переговорить-потолковать с Рыжим Эриком.
   - А для чего Аннель останется у Госпожи? - небрежно поинтересовался Алекс. - Не самое симпатичное и безопасное место на нашей древней планете...
   - В услужении останется. Ненадолго. Так надо.... Ну, Шелдон, поедешь с нами?
   - Пожалуй.
   - Тогда, путник, запрыгивай.
   Аннель устроилась внутри повозки, а Алекс, то есть, Шелдон, уселся на козлы рядом с пожилым Генри.
   - Вперёд, Ворон! Не ленись! - легонько щёлкнул вожжами Борхун. - Активней перебирай копытами. Время - не ждёт...
   Просёлочная дорога лениво ползла между изумрудно-зелёными холмами, похожими друг на друга - как крохотные дождевые капли. Высоко в голубом и безоблачном небе щебетали беззаботные жаворонки. Один раз дорогу пересекла шустрая рыжая лиса, сжимавшая в острых белоснежных зубах тушку упитанного зайчонка.
   Вокруг царила беспечно-однообразная обстановка, навевавшая сладкую предательскую дрёму. Только тревожно-регулярные всхрапы угольно-чёрного Ворона не давали заснуть.
   - Волнуется, бедняга, - громко высморкавшись в широкий рукав буро-серой хламиды, пояснил седобородый Борхун. - Мы уже въехали во владения Госпожи Банши. Неуютное местечко. Правда, ведь, Шелдон?
   Алекс неопределённо передёрнул плечами - в прямой видимости по-прежнему наблюдались лишь покатые зелёные холмы и узкие лощины, по которым протекали сонные ручейки и речушки. Впрочем, в окружающем воздухе, действительно, явственно ощущалась...м-м-м, определённая тревога. Более того, создавалось устойчивое впечатление, что и сам воздух стал более вязким и плотным...
  
   Издалека донёсся звонкий и бодрый перестук, явственно запахло деревенским дымком и железной окалиной.
   Дорога, резко свернув в сторону, забралась на вершину ближайшего холма, и Алекс непроизвольно присвистнул:
   - Ничего себе! Натуральная картина маслом под названием - "Труды праведные. Упорные, тяжёлые и бесконечные...".
   - Это точно, - невесело хохотнул Генри. - Умеет наша драгоценная Банши правильно организовать и выстроить рабочий процесс. Этого у неё не отнять. Никогда, никому и ни за что. Впрочем, как и многое другое. Госпожа, одно слово.... Однако, попробовать стоит. Почему бы и нет? Попытка, как говорится, не пытка...
   За холмом располагалась широкая извилистая долина, заполненная низенькими светло-коричневыми фигурками.
   - Кто это такие? - спросил Алекс.
   - Конечно же, брауни, - тяжело вздохнув, откликнулся Борхун. - Кто же, спрашивается, ещё? Стыдно, Шелдон, не знать таких простейших и элементарных вещей - из повседневной ирландской жизни.
   - Брауни? Лица у них бледные какие-то и...э-э-э, детские...
   - Брауни и есть - дети. Чистокровные дети Ирландии.
   - Это как?
   - Да, вот, так. Чистокровные.... Именно поэтому Банши и бережёт их - пуще зеницы ока. То бишь, не отпускает брауни от себя, в смысле, из этой долины. Мол, чистота крови, она дороже всего на свете...
   Низенькие светло-коричневые человечки продолжали усердно и безропотно трудиться. Одни вывозили из тёмного провала пещеры - в крутом склоне холма - неуклюжие тележки, груженные тёмными неровными камнями. Другие жгли высокие жаркие костры и без устали стучали тяжёлыми кузнечными молотами. Третьи усердно работали лопатами, выкапывая в земле большие ямы.
   - Плавят бронзу и железо, - пояснил Генри. - Брауни - потомственные кузнецы и рудознатцы.
   - А для чего - плавят?
   - Изготавливают дельный горный инструмент. Свёрла, долота, кирки. Потом полезут под землю - добывать для Госпожи рубины, изумруды, опалы и топазы.
   - Разве в Ирландии можно отыскать самоцветы? - удивился Алекс. - Никогда не слышал ни о чём подобном...
   - Можно, Шелдон. Но только при одном непреложном условии. То есть, если ты - брауни. Плоть от плоти этой загадочной и прекрасной земли. Поэтому Госпожа Банши так и печётся о чистоте крови своих верных вассалов.
   Возле дорожной развилки возвышался широкий тёмно-синий бархатный шатёр, щедро-расшитый золотыми и серебряными нитями.
   "Ерунда какая-то!", - подумал Алекс. - "Откуда в древней Ирландии, на побережье которой расположены поселения скандинавских викингов, могли взяться китайские и японские иероглифы? Но, тем не менее, наблюдаются. Именно ими и расписаны, то есть, расшиты стенки куполообразного шатра. Бывает, конечно....
   Седобородый возница плавно натянул вожжи, чёрный Ворон, недовольно всхрапнув, остановился возле необычного шатра.
   - Ссаживаемся! - скомандовал Борхун. - Приехали, ребятки.
   Алекс ловко спрыгнул на пыльную просёлочную дорогу и, старательно разминая затёкшую поясницу, сделал несколько активных наклонов-приседаний.
   - Смотрю, Шелдон, у тебя нынче со спиной всё в полном порядке, - прозвучал рядом насмешливый девичий голосок. - А в прошлую нашу встречу, когда ты изволил свалиться с высокой скалы, у тебя, родимого, даже ноги отнялись. В том плане, что упрямо не соглашались ходить.
   - Где это произошло? - на всякий случай уточнил Алекс.
   - В Южной Америке, - загадочно усмехнулась Аннель. - Рядом с Магеллановым проливом. Если ты, недотёпа, конечно же, понимаешь, о чём я толкую.
   - Понимаю. В общих чертах...
   Темно-синие, местами золотисто-серебряные створки шатра резко разошлись в разные стороны, и на просёлочную дорогу выбрались два воина самого страхолюдного вида - высоченные, явно за два метра, широкоплечие, в светло-серебристых кольчугах, с заострёнными шлемами на лохматых головах.
   - Чего надо, проезжающие путники? - с лёгким гортанным акцентом рявкнул один из охранников, многозначительно поглаживая светло-жёлтой ладонью чёрную рукоять длинного двуручного меча. - Дорогой, часом, не ошиблись?
   - Не ошиблись, - лучезарно улыбаясь, заверила Аннель. - Нам нужна высокородная Банши. Мы заранее договаривались о встрече. Сообщите, узкоглазые морды, о нашем прибытии.
   - Она, что же, издевается над нами? - недобрым голосом предположил второй воин. - Может, посечь эту подозрительную рыжеволосую чертовку - в длинную китайскую лапшу? А потом отварить с острыми восточными специями и подать обожаемой Госпоже на обед?
   - Отставить, китайскую лапшу! - донёсся властный, слегка хрипловатый старушечий голос. - На обед у меня запланирована речная форель, запеченная на углях в керамическом горшочке - с мучной подливкой, сдобренной толчёным изумрудом...
   Из шатра, опираясь на белую длинную трость, вышла пожилая костистая женщина среднего роста, облачённая в добротные и нарядные одежды. За дамой, угрожающе пыхтя, следовали два могучих телохранителя, причём - на этот раз - в стильных рыцарских доспехах.
   "Очередная навороченная шарада!", - мысленно возмутился Алекс. - "То бишь, смешение Времён и стилей.... Дама, бесспорно, одета по моде начала восемнадцатого века. Только небесно-голубое декольтированное платье - откровенно коротковато. А из-под него торчат пышные турецкие шальвары нежно-персикового цвета и ярко-алые остроносые мужские туфли.... Сама женщина? Женщина ли она? Плоское, абсолютно белое лицо-маска, украшенное характерной улыбкой тряпичной итальянской куклы Пьеро - уголки губ печально опущены вниз. А ещё, вполне вероятно, что она слепая. Глаза очень светлые, пустые, без зрачков...
   - Доброго вам здоровья, благородная Госпожа Банши! - склонился в низком и почтительном поклоне Борхун. - Пусть будет наша ирландская земля - неистощима на разнообразные цветные камушки...
   Странная женщина, непонятно вздохнув и практически не разжимая тонких бесцветных губ, ответила:
   - Спасибо, старик Генри, за добрые и вежливые слова. А, главное, за правильное понимание сути вопроса. Древняя ирландская землица, она, воистину, бесценна. По крайней мере, до тех пор, пока существуют мои верные брауни. Чистая кровь.... Это, как я понимаю, твоя племянница Аннель, о которой был разговор прошлой осенью? Я её, естественно, не вижу, но ощущаю присутствие.
   - Да, это она.
   - Подойди ко мне, девушка.... Эй, воины! Почему так расшумелись подлые и глупые брауни? Немедленно навести порядок! Пусть рабы трудятся в тишине...
   Два первых телохранителя, достав из-за широких голенищ сапог чёрные солидные хлысты, отошли за нарядный шатёр. Вскоре оттуда послышались громкие щелчки кнутов, болезненные стоны-всхлипы крохотных несчастных работников и грозные окрики охранников:
   - Работать - в полной тишине, морды! Не разговаривать! Не беспокоить высокородную Госпожу!
   Аннель - мелкими неуверенными шагами, испуганно сглатывая слюну - подошла к странной старухе.
   - С брауни нужен глаз да глаз, - сварливо пояснила Банши, обращаясь, в первую очередь, к Аннель. - Если народ, пусть и чистокровный, почувствует слабину, то непременно учудит восстание. Непременно.... Свергнет Власть и разорвёт всех её верных слуг на мелкие части-кусочки. Потом - от навалившихся забот и хлопот - с ума сойдёшь, головы рубя беспощадно. Устанешь отмываться от солоноватой кровушки. Устанешь.... Так-с, красавица, - опустила бледную морщинистую ладошку на рыжеволосую голову девушки. - Похоже, что Борхун не соврал. В твоих жилах, действительно, течёт чистая ирландская кровь.... Согласна стать моей верной служанкой, подругой, наложницей и помощницей?
   - Согласна. Искренне, от всей души.
   - Похоже, что не врёшь. Похоже, что говоришь правду.... Или же только полуправду? Ладно, посмотрим - годишься ли ты в Приемщицы. Посмотрим.... Готова ли ты - ради чистоты крови - пытать, мучить, резать и убивать?
   - Готова, Госпожа. Клянусь!
   - Ладно, проверим, - Банши брезгливо и недоверчиво задёргала носом-кнопкой: - Э-э-э.... Генри, а кто это стоит рядом с тобой? Запах какой-то...м-м-м, незнакомый, нездешний и тревожный...
   - Путник проходящий, - беззаботно откликнулся Борхун. - Следует в Эблана Сиватас.
   - Варяг? То бишь, викинг? Бывает.... Увози его отсюда! Быстро! Ненавижу - чужую кровь! А за племяшку - спасибо. Наши благодарности. Признательна и всё такое. Сочтёмся...
  
   Повозка, миновав несколько изумрудно-зелёных холмов, отъехала от владений Госпожи Банши на добрых двадцать-тридцать миль. Светло-жёлтое солнышко приблизилось к неровной линии горизонта, из ближайшей лощины ожидаемо пахнуло ранним погожим вечером. Смолкли жаворонки, вокруг установилась абсолютная тишина.
   - Приближаемся к полноводной реке, - объявил Генри. - На её высоком берегу и остановимся на ночлег. Разожжём походный костёр, попробуем - на тихой вечерней зорьке - наловить приличной рыбки. Держи, Шелдон! - протянул уродливый бронзовый ключ. - В возке, с правой стороны, найдёшь длинный деревянный сундук. Открой его и выпусти пленницу на свободу. Чай, засиделась там, проголодалась, бедняжка...
   Алекс, в полной темноте, ничего толком не понимая и с трудом удерживая равновесие, прошёл внутрь фургона, отыскал длинный сундук, нашарил ладонью замочную скважину, вставил туда ключ, повернул его - с тихим скрежетом - до упора и, взявшись за бронзовую ручку, открыл-откинул крышку.
   - Спасибочки вам, мистер! - вежливо поблагодарил звонкий девичий голосок. - Премного благодарна и признательна! Подайте же даме руку, помогите выбраться из этого дурацкого узилища.
   - Аннель? - опешил Алекс. - Как же так? Ты же осталась там, в долине Госпожи Банши...
   - Меня зовут - Аннета, - смешливо прыснув, охотно пояснила девушка. - Нас, ведь, двое. Мы сёстры-близнецы. Понимаешь, Шелдон?
   - Пока не очень, честно говоря.
   - Ничего, скоро поймёшь. Я обещаю...
  
   На обрывистом речном берегу горел уютный, в меру яркий и жаркий костерок.
   - Похоже, рыбка уже приготовилась, - объявил Борхун, беря в руки толстый ольховый прут, на который была нанизана крупная пятнистая форель. - А золотистая корочка, вообще, неземной восторг! Эль уже разлит по кружкам? Молодцы! Разбирайте свои прутья с рыбой. Будем, что называется, беззаботно и весело пировать...
   Форель была по-настоящему вкусна, а ирландский эль - ароматен, сладко-горек и заборист.
   - В чём же смысл этого запутанного ребуса? - старательно обтирая жирные пальцы о собственные штаны, поинтересовался Алекс. - Для чего одна из сестричек пряталась в сундуке?
   - Всё очень просто, Шелдон, - заговорщицки подмигнул Генри. - Мои сердобольные девочки решили освободить этих несчастных и затюканных брауни из рабства. Мол, ну её, эту хвалёную чистоту крови. Пусть бурые трудолюбивые человечки живут нормальной и спокойной жизнью, среди обычных людей.... Аннель вскоре войдёт доверие к Госпоже Банши и уговорит её поехать к морю, мол, в тамошних прибрежных скалах - много крупных изумрудов и чёрных опалов. Чуть погодя в долине, где обитают брауни, появится Аннета и объявит, что Госпожа безвременно скончалась. Естественно, предъявит и некие бесспорные доказательства, подтверждающие смерть Банши. Дальше - абсолютно ничего сложного, дорогой мой Шелдон. Устроим, пользуясь растерянностью охранников, крепкую бучу и освободим, конечно же, несчастных крошек навсегда, ясная ирландская ночка.... Ты, что же, собираешься? Уходишь? Куда?
   - Не знаю, - признался Алекс. - Просто - пора в дорогу. Про Банши и брауни я уже всё понял. Притча о Государстве и его слугах-холопах-рабах. Мол, каждый раз найдётся третья сила, якобы - априори - справедливая, которая захочет означенных слуг освободить. Полыхнёт восстание, прольётся целое море крови, и очередная "госпожа Банши" будет свергнута.... А что дальше? Да всё, что угодно. Освобождённые холопы могут устроить междоусобную бойню, борясь друг с другом за власть. А ещё могут спиться на радостях и разучиться работать. Причём, совсем и навсегда. Или же - в поисках лучшей доли - разбрестись по всему земному шарику: только заброшенные деревеньки останутся, грустно взирая на окружающий мир чёрными провалами окон. И бродяга ветер будет настойчиво срывать со сгорбленных крыш последние пучки тростника. Или же, к примеру, последние листы дырявого рубероида. Диалектика - тоскливая и надоедливая. Мол, обретённой свободой надо ещё и уметь воспользоваться - с толком и пользой.... Ладно, проехали. Мне надо идти дальше. Дела.... Прощай, Борхун. Будь здорова, Аннета. Передавай привет Аннель...
   Он отошёл за ближайший серо-бурый холм, извлёк из чёрного бархатного чехла крохотное овальное зеркальце и мельком посмотрелся в его светлую сторону. Перед глазами тут же почернело, а через некоторое время перед его внутренним взором замелькали, кружась в плавном калейдоскопе, неправдоподобно-яркие и совершенно незнакомые звёзды...
  
  
   Глава четвёртая
   Валькирии
  
   Лица коснулось что-то нежное и тёплое.
   "Это, скорее всего, вечерние солнечные лучи", - отстранённо подумал Алекс. - "А теперь - где-то совсем рядом - приветливо заверещала птичка. Вьють-вьють. Вьють-вьють. Словно наша австрийская синичка.... А это что такое, знакомое? Так шелестят листьями на ветру берёзы в моей родимой Каринтии....Неужели, путешествие по таинственной Стране Грёз закончилось, и я вернулся на Родину?".
   Он открыл глаза и сел - взрослый смешанный лес, грибы с тёмно-кремовыми и красно-бордовыми шляпками, выросшие рядом с высоченным муравейником, голубое безоблачное небо за кронами деревьев. И, конечно, до боли знакомые запахи-ароматы.
   Алекс поднялся на ноги и с интересом огляделся по сторонам.
   "Разгар лета, судя по всему", - монотонно зашелестел в голове хладнокровный внутренний голос. - "Полдень. Шмели жужжат лениво и сонно. Какой-то холм, поросший лесом.... А что у нас с одеждой-обувкой? Что-то явно старинное, с лёгким славянским налётом - мешковатые холщовые портки с прямоугольными заплатами на коленях, длиннополый грязно-бежевый зипун, войлочно-кожаные бесформенные боты на ногах, волосы на голове перехвачены широким матерчатым ремешком.... Ага, братец, ты у нас нынче - бородат. Причём, борода знатная - окладистая и лохматая. С чего бы это, вдруг? Повышенная волосатость подбородка никогда раньше у тебя не наблюдалась. Так, только отдельные волосинки - хилые, тонкие и слегка кучерявые. Ты и брился-то не чаще одного раза в неделю. Ладно, заканчиваю с трёпом.... Что делать дальше? М-м-м.... Надо, первым делом, определиться на месте. Мол, где, что, когда и как.... А не забраться ли нам на дерево? Типа - вспомнив детство голоштанное и беззаботное? Например, на эту высоченную корабельную сосну, расположенную практически на вершине холма? Не обязательно, что на самую верхушку. И до половины ствола, на мой опытный взгляд, будет вполне достаточно...".
   Спорить с упрямым и своевольным внутренним голосом Алекс не стал (дело заведомо бесполезное, зряшное и неблагодарное), наоборот, слегка поплевав на ладони, полез наверх. Забрался примерно на восьмиметровую высоту и, устроившись на толстой ветке, принялся старательно озирать окрестности. В частности, длинное-длинное светло-голубое озеро, расположенное у подножия холма.
   Через полторы минуты он довольно хмыкнул и шёпотом резюмировал:
   - Действительно, Каринтия. Знаменитое озеро Вёртерзее, прошу любить и жаловать. Знакомая береговая линия, живописные островные архипелаги.... Только, понятное дело, Вёртерзее из древних времён. Там, где раньше располагался стотысячный Клагенфурт, шумит девственный лес. А на месте Фельдена - курортного городка для супер-богатых туристов - находится какое-то крохотное поселение насквозь старинной направленности: приземистые неуклюжие дома, сложенные из грубых каменных блоков, высокая изгородь по периметру, возведённая из толстенных дубовых брёвен, массивные двустворчатые ворота, щедро оббитые чёрными железными полосами. Воинский опорный пункт, не иначе...
   Солнце скрылось за плотными кучевыми облаками, обосновавшимися вдоль западной части горизонта. Вокруг заметно потемнело.
   - О чём ты там бормочешь, Пушениг? - полюбопытствовал звонкий девичий голосок. - Сам с собой беседуешь? Или же пытаешься общаться с чванливыми небесными Богами?
   Алекс, осторожно свесившись с ветки, заглянул вниз.
   Между узловатых сосновых корней, небрежно опираясь ладошкой на толстый ствол дерева, стояла невысокая светленькая девчушка. Вернее, молодая девушка с милыми ямочками на щеках. Стройная, улыбчивая, зеленоглазая. Облачённая в некое подобие нарядного летнего сарафана - только с закрытыми плечами.
   "Не очень-то и длинного летнего сарафана", - не преминул отметить наблюдательный внутренний голос. - "Оставляющего загорелые колени открытыми. Очень аппетитные коленки, надо признать. Совсем недавно, братец, мы уже удостаивались чести - лицезреть точно такие же. Там, в далёком и прекрасном Буэнос-Айресе. На третьем этаже серого четырёхэтажного дома. В офисе компании - "Заветные сны".... Интересно, а на каком языке она задала свои ехидные вопросы? Очень певучий язык, богатый на гласные звуки. Вместе с тем, присутствуют и коротенькие жёсткие артикли, свойственные немецкой речи. Язык приграничных территорий? Мол, с одной стороны некоего рубежа проживают германские племена, а с другой, соответственно, славянские? Вполне возможно. Впрочем, нам, знатным полиглотам Страны Грёз, это без особой разницы...".
   - Привет, красотка, - непринуждённо поздоровался Алекс. - Решила немного прогуляться? Подышать свежим воздухом?
   - Это, по меньшей мере, невежливо - отвечать вопросом на вопрос, - язвительно хмыкнула девица. - Впрочем, разве можно ожидать элементарной вежливости от полудиких углежогов, не умеющих даже толком умываться? Зряшное и пустое дело.... Э-э, Пушениг. Почему молчишь? Никак, оробел?
   - М-м-м.... Не то, чтобы. Просто думаю...
   - Неужели? Углежоги, действительно, умеют думать? Ну, надо же. А я-то была уверена, что это - сказки для маленьких детей.
   - Ты всегда такая?
   - Какая?
   - Насмешливая и бойкая?
   - Нет, конечно же. Только когда общаюсь с излишне-робкими и непонятливыми кавалерами.... Итак, Пушениг. Для чего ты, легкомысленный оболтус, забрался на дерево?
   - Ну, чтобы полюбоваться на местные природные красоты, - слегка засмущался Алекс. - С кем разговаривал? С собственным внутренним голосом.
   - Даже так? Наличие внутреннего голоса - о многом говорит. Значит, углежог чумазый, ты ни так и безнадёжен.... А к какому выводу, посовещавшись с голосом, ты пришёл?
   - К обыкновенному и непритязательному. Вид с моей ветки, просто-напросто, открывается замечательный.
   - Замечательный? - зачем-то переспросила девушка. - Да ты, Пушениг, оказывается, шутник. Удивил в очередной раз.
   - Да я и не думал шутить. Действительно, очень красиво.... Не веришь? Забирайся ко мне и сама посмотри.
   - Приглашаешь?
   - Ага.
   - Хорошо. Жди...
   И двух минут не прошло, а светловолосая девица - вместе с симпатичными ямочками на щеках - уже обосновалась на соседней ветке.
   "Шустра и ловка, чертовка!", - восхитился непосредственный внутренний голос и тут же предостерёг: - "С такими, братец, надо быть настороже. Чисто на всякий пожарный случай. Дабы впросак - нежданно-негаданно - не попасть.... А ножки-то какие! Обрати внимание. Сарафанчик - в сидячем положении - стал, понятное дело, ещё короче. Как говорится, блеск и полный отпад. Я тащусь и медленно офигиваю...".
   - Заканчивай, Пушениг, пялиться на мои коленки! - отчаянно покраснев, нахмурилась девушка. - Если, конечно, не опасаешься грядущих неприятностей.
   - О каких неприятностях, симпатичная селянка, ты говоришь? - целомудренно отводя глаза в сторону, уточнил Алекс. - Не понимаю, право слово...
   - Что же тут непонятного? Заявишься в следующий раз - с угольной корзиной за плечами - в наш славный Круппендорф, а от былого радушного приёма и следа не осталось. Наоборот, старухи, сидящие на скамеечках, надменно плюются вслед, собаки злобно гавкают, а встречные пареньки отчаянно задираются. И угля не продашь, и парочку синяков можешь запросто заработать.... Кстати, а почему это ты, бездельник бородатый, величаешь меня то "красоткой", то "симпатичной селянкой"? Забыл моё имя?
   - Ничего и не забыл. А-а.... Аннель?
   - У всех мужчин - память девичья. Меня зовут - Анхен. Повтори.
   - Анхен.
   - Молодец. Хвалю за понятливость. И, такое впечатление, уже не первый раз.... Итак. О каком замечательно-красивом виде-пейзаже ты толковал?
   - Ну, как же. Длинное-длинное озеро, наполненное - до самых краёв - нежно-голубой прозрачной водой. Многочисленные задумчивые острова и весёлые островки. Величественные горы, украшенные белоснежными шапками вечных снегов, нависающие над противоположным озёрным берегом. Задумчивый светло-сиреневый вечер...
   - Ты это серьёзно? - подозрительно прищурилась Анхен. - Или же дурачка валяешь? Мол: - "Мы, углежоги, ребята простые-простые. Ещё и незатейливые. Интересуемся только завлекательными природными картинками...".
   - Ничего и никого я не валяю, - обидчиво надулся Алекс. - А чем ещё кроме красот озёрной долины, находясь на этой толстой ветке, можно интересоваться?
   - Может быть тем, что находится у тебя за спиной?
   Он, крепко держась ладонями за шершавый и тёплый сосновый ствол, обернулся.
   "Ничего себе. Так его и растак", - тихонько пробормотал ошарашенный внутренний голос. - "Картина маслом кисти неизвестного художника под знаковым наименованием: - "Скорбный мрак, сгущающийся над мрачной Долиной серых теней...". Впечатляет, честно говоря...".
  
   С противоположной стороны холма простиралась широкая травянистая долина, над которой задумчиво клубился призрачно-серый туман. А за туманом - на изумрудной траве - просматривались-угадывались неподвижные человеческие тела.
   "Достаточно много тел. Тысяча не тысяча, но сотен семь-восемь, наверное, наберётся", - принялся комментировать назойливый внутренний голос. - "Безусловно-мёртвых и беспорядочно разбросанных по лугу, густо покрытому кроваво-алыми лужицами. Не иначе, здесь совсем недавно отгремела серьёзная битва. В том смысле, что отзвенела жаркая сеча...".
   - Благородные склавины сражались с римскими цепными псами, - пояснила девушка. - Проконсул провинции Норик никак не может угомониться. Сволочь неуёмная. Шлёт на берега Вербного озера легион за легионом. Упрямец носатый...
   - А кто, кха-кха, победил в этом сражении? - смущённо откашлявшись, спросил Алекс.
   - Никто. Как и в прошлые разы. Посекли друг друга от души и, подобрав раненых, разошлись в разные стороны. То есть, остатки отрядов разошлись.... Почему, углежог, ты забеспокоился? Что-то заметил?
   - Туман какой-то странный и подозрительный. Словно призрачным серым саваном накрывает долину. Потусторонним - так и веет.
   - Тризна приближается.
   - Как это - тризна?
   - Скоро, Пушениг, всё сам увидишь. А пока - слушай...
   Откуда-то (может, из небесной Вышины?), долетели едва слышимые мелодичные звуки, наполненные благородной печалью и тщательно скрытым безразличием. Чуть позже на дальнем краю долины появились, возникнув из неоткуда, девять высоких, слегка подрагивающих фигурок, вокруг каждой из которых наблюдались тонкие светло-жёлтые и бело-серебристые контуры-ореолы.
   Фигурки стали постепенно и плавно приближаться, и - по мере их приближения - мелодичные звуки преобразовались в гортанную и монотонную песню:
  
   Соткана ткань.
   Серая, как осенняя туча.
   Ты погиб, а над землёй - туман.
   Кому-то стало лучше?
   Окропим ткань кровью.
   Чтобы известить о гибели воинов.
   Туман дышит новью.
   А кровь - дождики смоют.
  
   Мы ткань сплели
   Из кишок человеческих.
   Когда запели соловьи
   На рассвете, над речкой.
   Ткацкий станок - из черепов.
   Гребень железный нагрет свечами.
   А ткань, чтобы слоилась чередой,
   Мы подобьём - мечами.
  
   Каждую ночь мы ткём и ткём
   Стяг боевой для конунга.
   Ткём ночью, рыдаем днём.
   Заледенели сердца от холода.
   И, наконец, мы выткали
   Наш стяг боевой.
   Головы мертвецов поникли
   И умылись росой...
  
   Песня стихла. Чуткое каринтийское эхо задумчиво выдохнуло на прощанье:
   - Росой, босой, ой...
   Неожиданно по вечернему тёмно-сиреневому небосклону, свободному от кучевых облаков, протянулись - с северо-востока на юго-запад - неровные светло-зелёные полосы. Через несколько мгновений полосы начали изгибаться, меняя и беспорядочно чередуя цвета. Вот, одни полосы стали светло-голубыми, другие -- нежно-розовыми, между ними беспорядочно заплясали-задвигались аметистовые и густо-жёлтые сполохи.
   - Небесные огни, - зачарованно глядя в небо, кротко улыбнулась Анхен. - Очень красиво. Даже сердечко забилось чаще.
   - Классическое полярное сияние.
   - Откуда знаешь, угольщик неотёсанный, ни разу в жизни не покидавший своей лесной деревушки? Ах, да, совсем забыла. Ведь твои прадеды и прабабки переселились в наши места с далёкого севера. Видимо, рассказывали.... А почему в твоём голосе нет удивления? Мол: - "Откуда здесь, в краях тёплых и светлых, взяться полярным огням-всполохам?".... Что скажешь?
   - Валькирии, - после короткой паузы тихо-тихо произнёс Алекс. - Эти девять фигурок - валькирии. Они, э-э-э...
   - О чём это ты бормочешь, Пушениг? Никак прозрел и слегка испугался?
   - Есть такое дело. Слегка. Врать не буду.
   - Тогда расскажи бедной германской поселянке.
   - О чём?
   - Об ужасных и суровых валькириях, жалости не ведающих, - сделала "страшные" глаза девушка. - Что знаешь, то и расскажи. А я потом, так и быть, дополню. Начинай, углежог стеснительный. Не томи.
   - Расскажу, конечно. Слушай.... Валькирии - это такие воинственные мифические девы, которые...
   - Мифические? - ехидно хмыкнув, перебила девушка. - Ты в этом уверен, чумазый углежог?
   - Не цепляйся, красотка, к словам, - неотрывно наблюдая за долиной, погружённой в лёгкую туманную дымку, попросил Алекс. - Конечно, не мифические.... Как может быть "мифическим" то, что мы наблюдаем собственными глазами? Причём, находясь в твёрдом уме и трезвой памяти? Никак, ясен пень. Итак, продолжаю.... Валькирии, что немаловажно, являются - у многих северных народов - символом победоносной войны. Более того, считается, что они составляют свиту могучего Одина и участвуют в распределении побед и смертей в битве. От блеска доспехов валькирий, как утверждают старинные народные поверья, на небе и возникает полярное сияние.... Почему ты так многозначительно хмыкаешь?
   - Говоришь, мол, валькирии принимают участие в распределении побед и смертей?
   - Ага, участвуют. В обязательном порядке. А потом сопровождают Души воинов, погибших в бою, в Вальхаллу - это такой небесный лагерь дружинников Одина. Чертог убитых бойцов, образно выражаясь. Там девы-воительницы покорно прислуживают гостям во время дружеского пиршества...
   - Стоп-стоп, неразумный углежог. Кому они прислуживают?
   - Э-э-э...
   - Душам? - выжидательно прищурилась Анхен. - На разгульном пиру? Извини, но это - горячечный бред. Вернее, полная и окончательная ерунда.... Разве Души (заметь, бессмертные и бестелесные Души!), могут вкушать пищу, пить хмельные напитки и вести легкомысленные застольные беседы?
   Почему молчишь, Пушениг?
   - Ну, не знаю. Наверное, не могут.... Хотя, это как посмотреть. Если, к примеру, "перенести" в Вальхаллу Души и тела погибших воинов по отдельности? Почему бы, собственно, и нет? Тела потом "оживляются" и в них "вдуваются" Души. Гуляй - не хочу. Впрочем, в этих вопросах я откровенно не силён.... Итак, чем же тогда занимаются валькирии? Для чего они...э-э-э, предназначены?
   - Потом объясню. А сейчас просто смотри. Будет интересно...
   Всполохи полярного сияния запульсировали с новой силой, и широкая травянистая долина, простиравшаяся между прибрежными холмами Вёртерзее, словно бы приблизилась.
   - По крайней мере, все персонажи - и живые (условно, конечно же), и мёртвые - стали "ощущаться" гораздо лучше и подробнее, - удивлённо передёрнул плечами Алекс. - Будто к моим глазам кто-то любезно поднёс окуляры невидимого бинокля...
   - Углежог, заканчивай придуриваться, - недовольно нахмурилась девушка. - Словами бросается незнакомыми, мол: - "бинокль", "окуляры", "любезно". Строит из себя, не пойми что. Рассказывай, давай, что видишь, раз твоё зрение внезапно обострилось.
   - Хорошо, слушай.... Туман неуверенно и робко клубится рваными узкими полосами. Изумрудная трава, серо-голубоватый ручеёк, неподвижные людские тела, покрытые страшными ранами. Причём, тела разные. Одни, безусловно, при жизни были римлянами. Гладко выбритые лица. На головах металлические шлемы, визуально - известной модели "Монтефортино". Они состоят из одной чашеобразной части с очень небольшим задним козырьком и плоскими боковыми пластинами, которые прикрывают уши и боковые части лица. Составные бронзовые латы, на передней части которых имеется характерный рельеф - со слабыми очертаниями мышечных выпуклостей. Добротные и одинаковые (то бишь, стандартные), мечи, щиты и копья.... Другие покойники, так сказать, славянской национальности. Широкоплечие бородачи в характерных домотканых одеждах. Латы? Практически отсутствуют. Только на некоторых погибших бойцах наблюдаются короткие кожаные камзолы с металлическими пластинами-вставками. Да и оружие нечета римскому - разномастное и более кустарное что ли....
   - Никогда не понимала, почему мужчины так безудержно интересуются оружием и доспехами. Увидят блестящую железяку, и давай курлыкать, словно дикий фазан по ранней весне.... Переходи, Пушениг, к девам-воительницам. Ведь если я, конечно, не ошибаюсь, ты ради них и прибыл сюда? В том смысле, что забрался на это высокое дерево?
   - Ага, ради них, - неуверенно сглотнул слюну Алекс. - Залез на дерево, чтобы увидеть.... Итак. Их девять. Рослые, широкобёдрые и грудастые девицы, облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в лучах заходящего солнца.... Пардон, слегка погорячился. Солнышка-то и нет: заблаговременно спряталось за облаками - чтобы никому не мешать.... Исправляюсь. Облачённые в металлические доспехи, нестерпимо сверкающие в отблесках полярного сияния.... Доспехи, конечно, не римские. Скорее уж скандинавские. Изготовлены из бронзы? Определённо, нет. Возможно, из высокоуглеродистой стали. У всех валькирий - длинные волнистые волосы, ниспадающие из-под шлемов. Разных цветов волосы: светлые, белёсые, платиновые, русые, тёмные, угольно-чёрные, светло-каштановые, тёмно-каштановые, огненно-рыжие. А ещё за спинами у дев колышутся на лёгком вечернем ветерке накидки разных цветов. Причём, классического спектра, мол: - "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан", плюсом светло-серая и тёмно-серая.... Шагают широким фронтом. Подошли к месту недавнего сражения. Остановились. Чего-то ждут.... Кстати, а как их зовут?
   - Брунгильда, Гель, Гондукк, Гунн, Мист, Рота, Скульд, Хлекк и Хьерфьетур.
   - Спасибо, попробую запомнить.... Рыжеволосая валькирия достала из походной наплечной кожаной сумки изящно-изогнутый охотничий рог, поднесла ко рту...
   Рог запел - низко, хрипло и протяжно. Над округой, примыкающей к долине, поплыла мелодия - скорбная, печальная, чарующая и на удивление красивая.
   Поплыла, полетела, окутала и, попав в умелые руки чуткого каринтийского эха, многократно умножилась, зазвучав причудливыми многоголосыми переливами.
   Через некоторое время охотничий рог замолчал.
   - Рыженькая Гель музицировала, - охотно пояснила Анхен. - Её имя означает - "Зовущая". Это она обращалась к Душам погибших воинов, мол: - "Мы уже идём. Ждите. Отриньте всё мелкое, сущее и глупо-бытовое. Готовьтесь...".
   - К чему должны готовиться Души?
   - Конечно, к выбору, который сделают, понятное дело, без них. Мол, временная свобода или же вечная тюрьма.... Продолжай, симпатичный углежог, свой рассказ. Не отвлекайся, пожалуйста.
   - Продолжаю, - покорно вздохнул Алекс. - Сейчас вперёд - на пару шажков - выступила другая дева: с белёсыми волосами и светло-серой накидкой за спиной. Выступила, вскинула - в насквозь величественно-торжественном жесте - вверх руки и что-то шепчет.... Ага, призрачно-серый туман - словно по мановению волшебной палочки - мгновенно рассеялся без следа.
   - Всё понятно. Это воительница Мист выполнила свою рутинную работу. Её имя - на самом деле - "Туманная".
   - Выполнила, то есть, разогнала клочковатый туман?
   - Не только туман. Но и всё прочее.
   - Что - всё прочее?
   - Боль, страх, испуг, следы воинской ярости. Негативную ауру, короче говоря.... Рассказывай, Пушениг, рассказывай.
   - Рассказываю.... Девицы в доспехах, достав из походных сумок серебристые вытянутые сосуды, неторопливо двинулись вперёд. Сосуды находятся в их правых ладонях.... Нагибаются над мёртвыми. Что-то шепчут. Осторожно и бережно трогают-ощупывают пальцами левых рук лица покойников... Опа!
   - Что случилось?
   - Валькирия с тёмно-каштановыми волосами и нежно-зелёной накидкой. Она.... Не понимаю, что она сделала, но изо рта мёртвого римлянина...э-э-э, вылетел какой-то кроваво-чёрный сгусток. Вылетел и, плавно описав широкую дугу, "скрылся" в серебристом сосуде.... Как прикажешь понимать данное действо?
   - Гондукк, она же - "Волчица", лучшая охотница в стае, - уважительно вздохнула Анхен. - Всегда в первых рядах. Всегда и везде...
   - Лучшая охотница - на кого?
   - На Тёмные Души.
   - Сколько можно - напускать пошлой таинственности? - рассердился Алекс. - Намёки всякие и разные. Недоговорённые рассыпчатые фразы.... Самой, случаем, не надоело? Или излагай всё, как оно есть. Без недомолвок и запуток. Или...
   - Или - убирайся на все четыре стороны?
   - Э-э-э.... Нет, конечно же. Как я без тебя?
   - Точно подмечено, - светло улыбнувшись, согласилась девушка. - Одному - всегда трудно. Иногда и невозможно.... Ты, углежог, умный. А иногда ещё и очень милый. Слушай.... Человеческие Души - изначально, ещё с самого Сотворения Мира - делятся на "тёмные" и "светлые". Причём, многие Боги понимают "тёмные - светлые" по-разному. То есть, исходя из разных, м-м-м...
   - Критериев?
   - Хорошо. Будь, Пушениг, по-твоему. Исходя из разных критериев.... Сейчас мы говорим о Боге Одине. Он разделяет всех людей на "обожающих войну" и "на всех других". Такой, вот, подход.
   - Поясни, пожалуйста.
   - Поясняю.... Войны, они были, есть и будут всегда. И одни люди относятся к войнам (с точки зрения Одина), "неправильно". То есть, прохладно: принимают, понятное дело, участие, но как бы по необходимости, без особой радости, мол, надо защищать родную землю от врагов и всё такое прочее. Повоевали и вновь отправляются землю пахать. Или же мастерить глиняные горшки и ковать лошадиные подковы. Причём, воюют они "без искорки в глазах", а пашут, мастерят и куют - с нескрываемым и огромным удовольствием. Такие "мирные человеки", обожающие созидать, Одина совершенно не интересуют. Ну, ни капельки. По крайней мере, так принято считать.... А, вот, "обожающие". Эти готовы воевать всегда и везде. Их не интересуют причины и конечные цели тех или иных войн. Главное, заниматься любимым делом: убивать, грабить, разорять, жечь, разрушать, насиловать. Такие людишки Одину близки и понятны. Вернее, их подленькие и грязные Души. По крайней мере, так принято считать.... Вот, валькирии, верные служанки сурового Одина, и обходят все поля недавних сражений - охотятся за "обожающими". То бишь, за их "тёмными" Душами. Чтобы заключить в серебристые сосуды и доставить на небесный пир-тризну. По крайней мере, так принято считать...
   - Принято считать? - понятливо усмехнувшись, переспросил Алекс. - Значит, всё обстоит с точностью, но наоборот? Ну-ну.... Хочешь, попробую угадать, как всё обстоит на самом деле?
   - Попробуй, догадливый и сообразительный углежог.
   - Общеизвестно, что Душа покидает тело человека только через семь суток после его смерти. Покидает и становится "неприкаянной". То есть, начинает бродить по Свету и даже может - при стечении определённых обстоятельств - "вселиться" в тело младенца. Поэтому мудрые Боги не заинтересованы, чтобы "тёмные" Души умерших бесконтрольно шастали по Земле, так как в этом случае весь Мир - рано или поздно - может погрузиться в хаос непрерывных войн, и человечество - в конечном итоге - исчезнет.... Я всё правильно понимаю?
   - Исключительно верно, - согласно кивнула головой Анхен. - Прозорливые Боги, действительно, охотятся за "тёмными", помещая их Души в различные "чертоги". Один - в Вальхаллу. И это - не единственная "небесная тюрьма". Но, к сожалению.... Как же это объяснить?
   - У всего человечества Тёмное Начало - очень сильно? "Тёмных" изначально было в разы больше, чем "светлых"? Было, есть и будет? Боги с огромным трудом справляются с обязанностями "санитаров леса"? И когда они, беспредельно устав, дадут слабину, то случится-грянет приснопамятный Армагеддон?
   - Не буду цепляться к непонятным словам и фразам. Но ты, по большому счёту, прав. К огромному сожалению. Армагеддон уже не за горами.... Ага, валькирии, позабыв об охоте, сошлись в одном месте. Восемь - сошлись. А одна стоит на отшибе, отдельно от других.... Что там происходит?
   - Черноволосая валькирия, действительно, стоит отдельно, - доложил Алекс. - Более того, она сняла с головы шлем и отцепила с доспехов ярко-жёлтую накидку. А теперь, предварительно сложив в шлем серебристый сосуд и свёрнутую накидку, отбросила его далеко в сторону.
   - Надо же! - восторженно охнула девушка. - Нам с тобой, углежог, несказанно повезло - наблюдать такое. Очень редкое событие. В том смысле, что случается один раз за сто лет. Не чаще.... Понимаешь, девы-воительницы, они бессмертны. Так сказать, бессмертные служанки мрачного Одина. Посещают места "свежих" боёв и собирают в специальные сосуды "тёмные" Души. Непыльная работа, надо признать. По крайней мере, не требующая каких-либо значимых усилий. Это тебе не за плугом идти, поднимая каменистую целину, образно выражаясь.... Так вот. Каждой валькирии даровано право - покинуть (через оговорённое количество лет, или же веков) своего господина. Для этого надо попросить Одина об "оживлении" конкретного покойника-мужчины и выйти за этого "оживлённого" замуж. Естественно, став после этого обыкновенной смертной женщиной.... Говорят, что именно в результате таких браков и рождаются они, Великие Герои. Может, в этом и заключается истинное высокое предназначенье валькирий? Высмотреть на одном из полей брани идеального мужчину-производителя? Отважного, сильного, могучего, идеально-сложённого? Рыцаря без страха и упрёка? Высмотреть, "оживить", выйти за него замуж и нарожать маленьких "геройчиков"? Которые потом, превратившись в брутальных мужчин, поставят - в очередной раз - наш скучный и сонный Мир на рога? Дабы передать ему дополнительный плановый импульс, принуждающий к поступательному развитию? Кто знает.... Значит, черноволосая Брунгильда высмотрела-таки суженого. Искренне завидую. Причём, белой завистью.
   - Получается, что у тебя, красотка, нет ухажёров и кавалеров?
   - Обидеть хочешь? Да, сколько угодно. Отбоя нет. Не в этом дело. Просто...
   - Просто твоё девичье сердечко до сих пор свободно? - вкрадчиво уточнил Алекс.
   - Угадал, прозорливый Пушениг, - призналась Анхен, после чего, лукаво подмигнув, продолжила: - Хотя, знаешь.... Недавно на моём горизонте возник-появился один достойный кандидат. В том плане, что идейный бродяга и законченный чудак...
   Вновь запел охотничий рог - низко, хрипло и протяжно. Над округой, примыкающей к долине, поплыла мелодия - скорбная, печальная, чарующая и на удивление красивая.
   Поплыла, окутала, полетела и, попав в умелые руки чуткого каринтийского эха, многократно умножилась, зазвучав причудливыми многоголосыми переливами...
  
   Охотничий рог замолчал.
   - Рыжеволосая Гель кого-то звала? - предположил Алекс. - Кого? Впрочем, кажется, я догадался.... Своего хозяина и господина? То есть, легендарного Одина?
   - Конечно. Как же без него? Ведь, выбранного воина надо ещё "оживить".... Ага, в конце долины показались новые фигурки. Давай, глазастый углежог, всматривайся и рассказывай об увиденном.
   - Знаешь, красотка, намечается нестыковочка. Похоже, что сам могущественный Бог прибыть не может, так как занят более важными делами. Поэтому прислал по зову Гель целую команду, призванную его - сурового из суровейших - заменить.
   - Что ты имеешь в виду? - насторожилась девушка.
   - Ничего особенно. Во главе означенной команды следует высокий сутулый старик в длиннополом тёмно-синем плаще, с бесформенной войлочной шляпой на голове. На каждом его плече сидит по упитанному угольно-чёрному ворону. Рядом - по бокам, слегка отстав, ленивой трусцой - бегут два облезлых лесных волка. В одной старческой ладони зажато древко чёрного копья, которое он использует в качестве посоха, в другой - кожаная уздечка, прикреплённая к печальной конской морде. Х-мм...
   - Что смешного?
   - Теперь понятно, почему у гнедой рослой коняшки такая печальная физиономия, - пояснил Алекс. - На её (его?), месте кто угодно загрустит - ног-то насчитывается в два раза больше, чем надо. Ровно восемь штук. Затоскуешь тут.... А замыкает эту странную процессию костистая старуха в боевых доспехах. Цирк бесплатный, короче говоря, с престарелым клоуном во главе...
   - Цирк, говоришь? - неожиданно развеселилась Анхен. - Ну, Пушениг, ты и наглец. Назвать великого Одина - "престарелым клоуном"? Это дорогого стоит.... Чему ты удивляешься? Ну, любит мудрый Бог перемещаться по белу свету в образе мирного и безобидного старца. Что в этом такого? Каждый чудит по-своему.... Тебе ли, беспокойный углежог, этого не знать? Что же касается остальных - по твоему мнению - "цирковых". Воронов зовут Хугин ("Думающий"), и Мунин ("Помнящий"). Волков - Гери (Жадный"), и Фреки ("Прожорливый). А ездового восьминогого коня величают Слейпнир ("Скользящий"). Стыдно не интересоваться древними легендами.
   - Стыдно.... У старика, кстати, знакомое лицо.
   - И кого же он тебе напоминает?
   - Тряпичную итальянскую куклу Пьеро, - смущённо шмыгнул носом Алекс. - Уголки длинного рта так же печально опущены вниз, выпуклые водянистые глаза, мерцающие таинственно и загадочно...
   - Извини, но не понимаю, о чём речь.
   - Нет ли у уважаемого Одина второго имени, которое начиналось бы на букву "Б"?
   - Есть. Некоторые восточные народы называют его - "Ботан". Подожди, - девушка озабоченно нахмурилась. - Что ты говорил про старуху, идущую последней?
   - То и говорил. Мол, костистая старуха в латах и шлеме. На левом бедре болтается солидный меч в потёртых деревянных ножнах, оббитых серебряными нашлёпками. Всё.
   - Волосы выбиваются из-под шлема?
   - Выбиваются.
   - Какие они?
   - Длинные, жидкие и сальные.
   - А кого они цвета?
   - Ну, так сразу и не скажешь, - засомневался Алекс. - Разноцветные. Пего-пёстрые. И чёрные прядки присутствуют, и русые, и рыжеватые, и совершенно-седые.
   - Плохо дело. Пора - в очередной раз - прощаться.
   - Почему? Мы же ещё толком и не поговорили...
   - Потому, Пушениг, - печально улыбнулась Анхен. - Потому.... Дев-воительниц должно быть ровно девять. Всегда. Брунгильда решила уйти. То есть, стать обычной смертной женщиной. Ей, как и полагается в таких случаях, прислали замену.... Эту пеговолосую валькирию зовут "Скёгуль", что означает - "Свирепствующая". Она самая пожилая и мудрая среди валькирий. А ещё Скёгуль очень не любит, когда "смертные" наблюдают за слугами и служанками Одина. Понимаешь меня? Свирепствующая "ощущает" чужие любопытные глаза. Ощущает, свирепеет и, призвав на помощь подружек, нападает.... Так что, углежог, вытаскивай, не теряя времени, из кармана бархатный чехольчик. А из него - в свою очередь - зеркальце. Доставай и смотрись.
   - А как же ты?
   - За меня не бойся. Не пропаду, - пообещала девушка, доставая из кармана сарафана приметный чехол чёрного бархата. - До свидания, бродяга легкомысленный. Мы ещё встретимся. Обязательно...
  
  
   Глава пятая
   Големы
  
   Он, никуда не торопясь, шёл по улице.
   "Позднее утро. Светло-жёлтое солнышко уже прилично оторвалось-отошло от линии горизонта", - лениво позёвывая, комментировал сонный внутренний голос. - "Спать очень хочется. Очень, очень, очень. Вау.... Впрочем, перетерпим, не впервой. Во-первых, не баре. Во-вторых, кто рано встаёт, тому Бог даёт....Только, вот, интересно. А что конкретно он даёт? Одно дело, если там денег, или же каких-либо других материальных благ. Или же просто - немного положительных эмоций. И совсем другое, когда вручает пучок-другой гадких неприятностей. Или же, к примеру, плетёную корзинку с головной болью и всяческими душевными терзаниями.... Что такое? Куда, извини, пойти? Всё понял, братец. Прости, пожалуйста. Слегка заболтался. Заканчиваю с гнилой (по твоему мнению), философией. Перехожу к конкретным реалиям, данным нам в объективных и субъективных ощущениях. Как любил говаривать мудрый бородач Карл Маркс. Или же известный эстет и законченный оригинал Фридрих Энгельс? Запамятовал.... Всё-всё, не сердись. Итак. Позднее утро. Светло-жёлтое солнышко. Какое оно - типа - по сезону? Скорее всего - по первичным визуальным ощущениям - осеннее. Вот, и лёгкий утренний ветерок азартно играется с опавшими жёлтыми листьями.... Старенькая булыжная мостовая, покрытая широкими трещинами и глубокими выбоинами. Узкая кривая улочка. По обеим её сторонам, тесно-тесно прижимаясь друг к дружке, выстроились...э-э-э, разномастные строения различной этажности. От одного до трёх. Какие, интересуешься, строения? А всякие и разные. В том плане, что хижины, домишки, бараки и прочие неказистые халупы, выстроенные из.... А Бог его знает, из чего конкретно они построены. Наверное, изо всего подряд, что подвернулось тутошним строителям под руку.... Бедненькие такие строения - покосившиеся, хилые и убогие. Причём, только отдельные окошки (редкие и узенькие, надо заметить), оснащены стёклами. Остальные же либо затянуты какой-то молочно-белой плёнкой (рыбий паюс или же бычий пузырь?), либо "застеклены" пластинами золотисто-желтоватой слюды. Такая слюда, как мне помнится, называется - "вермикулит". Однозначное, братец, Средневековье. Махровое, классическое и патентованное.... Что с нынешним нарядом? Приличный господский камзол-сюртук, украшенный - во многих местах - пышными светло-сиреневыми кружевами и прямоугольными костяными пуговицами. Бархатные штаны-панталоны ярко-выраженного сизого цвета. Изящные кожаные сапожки светло-бежевой кожи, оснащённые коротенькими металлическими шпорами. Следовательно, предназначены для верховой езды.... Ай-яй-яй, наметилась досадная нестыковочка. Ты же, братец, к лошадям даже близко никогда не подходил. Навернёшься ещё, не дай Бог, конечно. Ушибами и синяками обзаведёшься, тьфу-тьфу-тьфу, во всех местах сразу. Всё-всё, больше не буду докучать и подкалывать. Честное и благородное слово. Продолжаю, благословясь.... На твоей забубённой голове наличествует широкополая шляпа. Подними-ка, пожалуйста, вверх правую руку и ощупай ладошкой головной убор.... Так и есть, шляпа украшена пышным и разлапистым птичьим пером. Кстати, на твоём левом боку висит длинная шпага в изукрашенных ножнах, а пальцы на обеих ладошках оснащены золотыми перстеньками с сапфирами, рубинами и прочими изумрудами.... Следовательно, что? Не понимаешь, тормоз тормознутый? Ну-ну.... Следовательно, братец, ты нынче находишься в роли (пребываешь в статусе?), средневекового дворянина. Высокая, как ни крути, честь. Примите, господин сиятельный аристократ, мои искренние поздравления, а также нижайшие уверения в безграничном холопском почтении.... Продолжаю, тем временем, делиться дорожными наблюдениями. Жителей пока не видно. Хотя за окошками - и тут, и там - наблюдается некое отрывочное шевеление. Просыпаются людишки потихоньку, просыпаются.... Что ещё интересного и характерного? Во-первых, ароматы-запахи. Вернее, если быть максимально честным и точным, то откровенная и однозначная вонь, безраздельно царящая повсюду. Очевидно, что канализация в этих патриархальных краях хронически отсутствует. Да и солидные мусорные кучи - вперемешку с пищевыми отходами - наблюдаются повсеместно. В основном, понятное дело, возле входных кособоких дверей. Над мусорными кучами, как и полагается, заинтересованно кружат разноцветные мухи - ядовито-зелёные, янтарно-жёлтые и тёмно-синие с лёгким ультрамариновым отливом. И это, заметь, прохладной осенью. Воображаю, что здесь творится в жаркую летнюю погоду. Даже представить страшно. Бр-р-р! Хреновасто, одним словом, трудятся работнички местного средневекового ЖКХ.... Во-вторых, чётко ощущается (на уровне хитрого подсознания, ясен пень), серо-жёлтая аура. То бишь, выражаясь напрямик, целое море сурового негатива. Боль, унижение, стыд. Страх, живущий в здешних обитателях с самого рождения. Из знаменитой серии, красочно и доходчиво описанной одним из столпов современной философии, мол: - "Иногда казалось, что страх - живое существо. Сидит себе внутри тебя, ест, пьёт, испражняется. А, главное, постоянно растёт, пухнет, расширяется - словно бы стремится захватить весь твой хилый и измученный организм...". Что это за городишко? Вон - вдали, с северо-восточной стороны - наблюдаются многочисленные островерхие здания-башенки, безудержно устремившиеся вверх и украшенные длиннющими шпилями. Однозначно-готический стиль, гадом буду. Вместе с тем, здесь присутствует и лёгкий восточно-европейский налёт.... Что ещё за налёт такой? Не знаю, извини. И вообще, отстань, пожалуйста. Не смогу объяснить. Налёт и всё тут. Короче говоря, вполне возможно, что это - средневековая Варшава. Или же не менее средневековая Прага, что сути дела не меняет.... Улица упёрлась в высокий забор. Вернее, повернула практически на девяносто градусов. Теперь с одной стороны присутствуют прежние хижины-развалюхи, а с другой - изгородь. Что можно сказать о заборе? Достаточно высокий - метра два с небольшим запасом. Но, при этом, визуально хлипковат. Сложен из разноразмерных кусков буро-жёлтого известняка, только вместо цемента (или там - на худой конец - извести), использовали обыкновенную красно-коричневую глину со всякими минеральными наполнителями. Вон - прямо из кладки - торчит толстый пук наполовину сгнившей соломы.... Ага, впереди наблюдаю некое подобие площади: ровный песчано-каменистый прямоугольник общей площадью примерно в шестьсот-семьсот метров квадратных, в который "вливаются" сразу несколько улочек, парочка новёхоньких колодцев-журавлей, длинный одноэтажный барак под камышовой крышей, будка для охранников. Что ещё за будка? Обычная. Разве я не сказал, что в заборе имеются ворота? Вот, говорю: имеются солидные двустворчатые ворота, рядом с которыми и расположена означенная будка - тёмно-коричневая в белую полосочку. Только сейчас, надо полагать, она пустая, так как четверо сторожей - в бесформенных кожаных камзолах, с металлическими шлемами-кастрюльками на головах и с короткими чёрными копьями в руках - находятся снаружи.... Парочка ландскнехтов, прислонив копья к изгороди, сейчас вынимают из чугунных скоб, закреплённых в заборных стенах, толстенный деревянный брус, служащий запором. Отпирая - тем самым - ворота. А ещё двое, солидно опираясь на копья, застыли - в компании с грозным видом - рядышком.... Вот, и первые горожане, наконец-таки, подтягиваются: пожилые мужички самого степенного и положительного вида, одетые чистенько, но бедненько. Визуально - похожи на типичных клерков среднего звена. На банковских служащих, к примеру. Или же на мастеровых. Имеются в виду портные, сапожники, ювелиры, стоматологи и тому подобное. Мужички, заранее сняв блинообразные шляпы, низко кланяются стражникам и - по одному, строго соблюдая очерёдность - несуетливо проходят через распахнутые ворота.... Стоп, братец! Вот же, она, чёткая подсказка. Всё дело в шляпе, как принято говорить в таких случаях. Вернее, в шляпах, тульи которых перевязаны широкими ярко-жёлтыми лентами. Понимаешь, что это означает? Да-да, мы с тобой нынче разгуливаем, как ни в чём не бывало, по еврейскому гетто. То есть, по средневековому еврейскому гетто.... Интересно, а что нарядный кавалер с дворянской шпагой на левом боку может делать в затрапезном еврейском поселении? Зашёл денежек немного занять? Почему бы и нет? Вполне здравая и правдоподобная версия. В том смысле, что к твоему кожаному поясу - в районе правого бока - подвешен бордовый замшевый кошель и, судя по весу, он почти пуст. Ладно, разберёмся. Чу, бодрый перестук конских копыт, то бишь, подков.... Ага, к воротам прибыла открытая повозка, влекомая двумя неказистыми гнедыми лошадками. На облучке восседает сутулый кучер с дурацким чёрным цилиндром на голове, а сама повозка заполнена размалёванными барышнями в кричаще-аляповатых нарядах. Девицы лёгкого поведения, надо думать.... Повозка остановилась. Возница, раболепно поклонившись, протянул усатому стражнику несколько серебряных монеток - в качестве взятки, ясен пень. Барышни о чём-то весело переговариваются (вроде бы на чешском языке), с остальными ландскнехтами, обещая, очевидно, бесплатное предоставление качественных профильных услуг.... Что же, ещё одно доказательство того, что данная местность, окружённая высокой изгородью, заселена евреями. Общеизвестно, что девушки и женщины, проживавшие в средневековых еврейских гетто, трудились - в большинстве случаев - либо швеями, либо проститутками. По крайней мере, так утверждают некоторые маститые специалисты-историки, изучающие европейское Средневековье.... Всё, кучер стеганул вожжами, лошади тронулись, и повозка укатила. Что делать дальше? Предлагаю - подойти к солдатикам и слегка поболтать. Вдруг, удастся разжиться дельной информацией?
   Алекс, стараясь выглядеть солидно и вальяжно (как-никак, представитель правящего класса), дошагал до полосатой будки, остановился и, гордо подбоченившись, выжидательно хмыкнул.
   - Что желает господин маркиз? - тут же склонился в предупредительном полупоклоне широкоплечий усатый ландскнехт. - Ваша милость изволили заблудиться? Не нашли нужного дома?
   "Надо же, маркиз! Ха-ха-ха!", - зашёлся в приступе гомерического смеха обнаглевший в корягу внутренний голос. - "Держите меня семеро! Ха-ха-ха! Вот же, умора! Как бы ни описаться ненароком...".
   Мысленно послав беспардонный голос далеко и надолго, Алекс многозначительно откашлялся и, презрительно цедя слова через губы, вытянутые в тонкую спесиво-высокомерную нить, ответил:
   - Заблудился? Не то, чтобы. Просто.... Про меня, милейший, никто не спрашивал? Может, кто-нибудь искал?
   - Конечно, ваша честь, - продолжил услужливо лебезить стражник. - И спрашивали. И искали.... Кто конкретно? Эх, подзабыл. Память слабая - с самой младенческой колыбели.... Не найдётся ли у господина маркиза лишней монетки, глядя на которую, мне было бы легче вспомнить? Только не сочтите, Бога ради, за нетактичную грубость и преступное неуважение. Жизнь нынче такая - сложная и скупая...
   - А разве она бывает иной? - небрежно положив правую ладонь на эфес шпаги, вкрадчиво поинтересовался Алекс. - То-то и оно.... А откуда в такие скупые времена взяться лишним монеткам? Пусты кошельки, словно в них завелись дырки невидимые, через которые денежки и утекают - ручейками бойкими и незримыми. Будь то солдатский кошель, или, наоборот, принадлежащий гневливому кавалеру с голубой кровью.... Верно я говорю, служивый?
   - Абсолютно правильно, ваша милость.
   - Так кто интересовался моей благородной и нервной персоной? Отвечать незамедлительно, наглец усатый! Если, понятное дело, жизнь дорога...
   - Дорога, конечно, - поторопился заверить ландскнехт. - Как же без этого? Аннушка про вас - совсем недавно - спрашивала.
   - Кто такая? И где я могу её найти?
   - Девчушка здешняя. Занятная. Но так, ничего особенного. Худа чрезмерно, на мой вкус. Даже толком подержаться не за что.... А искать её не надо. Вон - сидит на лавочке возле колодца. Вас, надо полагать, дожидается...
  
   На низенькой скамье с кривой некрашеной спинкой сидела именно та, которую он и ожидал увидеть. А именно, стройная зеленоглазая девушка с милыми ямочками на щеках.
   "Ещё и улыбчивая", - дополнил внимательный к мелочам внутренний голос. - "Сидит себе и, отстранённо глядя в сторону, тихонько улыбается. Полагаю, что мечтает. О чём? О своём, о девичьем, ясная средневековая зорька....На этот раз у неё абсолютно другие волосы - длинные, чёрные и слегка кучерявятся. А что? Очень даже пикантно, эстетично и симпатично.... Платьице скромное? Подумаешь. Зато сидит на фигурке - как литое. Замечу, на стройной, идеальной и аппетитной фигурке.... Интересно, а как Аннушка зарабатывает себе на хлеб? Надеюсь, с помощью швейной иглы и напёрстка? В противном же случае.... Всё понял. Заткнулся и удалился. Временно, понятное дело.... Э-э, братец. Хочешь, дам бесплатный дельный совет? Ты кашляни несколько раз подряд. Да погромче. Иначе до самого обеда здесь простоишь. Или даже до ужина. Девичьи грёзы - субстанция долгоиграющая и непредсказуемая...".
   Девушка, реагируя на покашливание, вздрогнула, обернулась и, вскочив на ноги, зачастила.
   - Доброго здоровья вам, господин маркиз Пушениг! Долго жить будете. Я про вас только что вспоминала. Как вы тогда, в городе, мне цветок красивый подарили. А я, дурочка мечтательная, так растерялась, что даже забыла вас поблагодарить.... Вот, благодарю. Большое спасибо. От всего сердца.... Почему я про вас спрашивала у солдат? Рабе Янкэлэ (мой приёмный отец), шепнул мне вчера вечером, что вы сегодня должны приехать. Мол, на днях письмо с нарочным получил. Вот, и решила встретить. Ведь вы не сердитесь, раз улыбаетесь? Очень хорошо. Я рада.... А где коня оставили? Наверное, в харчевне за изгородью? Оно и правильно. Там, конечно же, надёжней. Да и воздух гораздо чище....
   "Откуда взялась эта повышенная болтливость?", - удивился внутренний голос. - "Хотя, если подумать, то и ничего странного. Роль, так сказать, обязывает и накладывает отпечаток. Молоденькие еврейки (как, впрочем, и пожилые), отличаются беспредельной природной разговорчивостью.... А заметил, братец, как у девушки радостно задрожали длинные ресницы, когда она тебя увидела? Прямо-таки восторженно затрепетали. Серьёзно, без шуток. Честное слово, не вру. Похоже, что шансы у некоторых любопытных бродяг неуклонно растут. Это я про дела сердечные толкую.... Недавняя встреча в городе? Было бы, ей-ей, неплохо - прояснить подробности. Причём, не праздной прихоти ради, а для полной ясности известного вопроса, ясная табачная лавочка...".
   - Я тоже, красавица, рад тебя видеть, - прервал затянувшийся девичий монолог Алекс. - Замечательно и сногсшибательно выглядишь. Хорошеешь и хорошеешь, практически день ото дня.... Кстати, про давешнюю встречу, где присутствовал подаренный цветок. А зачем ты тогда посещала город? С какой целью?
   - С самой обыкновенной. Как и всегда, - мимолётно передёрнула худенькими плечами Аннушка. - Снимала мерки с дородной жёнушки одного богатого торговца коровьими шкурами, возжелавшей пошить к грядущему празднику новое платье.... А вы, благородный господин маркиз, - улыбнулась откровенно лукаво, - о чём подумали?
   - Да, собственно, ни о чём. Так спросил. Чтобы разговор поддержать.... Э-э-э. М-м-м...
   - Хотите меня ещё о чём-то спросить?
   - Ну, да. Видишь ли.... Короче говоря, может, ты в курсе - зачем я приехал в ваше гетто? Понимаешь, ночью плохо спал, сны дурацкие и запутанные, сменяя друг друга, донимали. А сейчас голова пустая-пустая и словно чугунная.... Так как? Поможешь подсказкой?
   - Охотно, господин Пушениг. Рабе Янкеле сказал, что у вас здесь намечены два важных дела. Во-первых, хотите занять у менялы Калмана Ротшильда немного золотых монеток...
   - Подожди, - попросил Алекс. - Это что же получается? У того самого Ротшильда?
   - У одного из них, - понимающе подмигнув, подтвердила девушка. - Только здешний Калман - это совсем не тот Калман, которого вы, наверное, имеете в виду.... Не понимаете? Сейчас растолкую. Самого главного Ротшильда зовут - Майер Амшель Бауэр. Он сейчас уже совсем старенький и редко покидает Франкфурт-на-Майне, так милый его дряхлому сердцу. Но у старика есть пятеро взрослых сыновей (среди них и Калман), которых он приставил к филиалам своего основного банка, расположенным в Париже, Лондоне, Вене и Неаполе. А в нашей Праге семейные интересы Ротшильдов представляет и защищает, не покладая рук, сын младшего брата старика Амшеля Майера. То бишь, родной племянник главного Ротшильда, которого тоже зовут Калман.... Понятно объясняю?
   - Более или менее. Значит, родной племянник могущественного Ротшильда, имеющий - ко всему прочему - непосредственное отношение к семейному банковскому бизнесу, проживает в зачуханном гетто?
   - Конечно. Он же еврей. Где ему ещё жить? Не знаю, как там в Париже, Лондоне, Неаполе и разных немецких городах, а в наших краях за этим следят строго. И - ежели что - карают, жалости не ведая и не обращая ни малейшего внимания на авторитетных заступников.... Только, вот, уважаемый господин Пушениг, ничего у вас сегодня с финансовыми делами не получится.
   - Почему, если не секрет?
   - Сегодня же суббота - день абсолютного и умиротворённого покоя. По субботам евреям строго-настрого запрещено обсуждать все бытовые и финансовые вопросы. Цель этого дня состоит в том, чтобы добиться состояния полного отдыха и блаженного покоя, освобождая - тем самым - все силы для духовной работы. Закон такой - очень древний, мудрый и неукоснительно соблюдаемый.
   - Да и Бог с ними, с древними еврейскими законами, - легкомысленно махнул кружевным рукавом Алекс. - Не очень-то, честно говоря, и хотелось. Как говорится, деньги - брызги.... Слушай, а что же мне теперь делать? В смысле, сегодня? Валять праздного аристократичного дурака?
   - А вас же ещё и второе дело имеется, - терпеливо улыбнувшись, напомнила Аннушка.
   - Какое?
   - Посмотреть на големы, которых сотворил рабе Янкэлэ.
   - Ах, да. Эти таинственные глиняные получеловеки.... А где на них можно полюбоваться?
   - В нашем доме, конечно.
   - Тогда, зеленоглазая, веди...
  
   Они, старательно обходя вонючие мусорные кучи, неторопливо шагали по узкой изломанной улочке, и Аннушка, беспорядочно перескакивая с одной темы на другую, щебетала:
   - Про гетто придумали в Ватикане. Где же ещё? Именно там, по моему скромному мнению, живут главные вредины.... Ой, извините. Ничего, что я так говорю о Святых отцах? Ну, и ладно. Проехали....Значит, в недобром 1555-ом году Папа Павел (кажется, Четвёртый), мир его праху, издал знаковую буллу, мол: - "Все евреи, проживающие на папских землях, должны селиться в специальных местах, причём, отведённых раз и навсегда, а также ограждённых высокой стеной с воротами, которые должны старательно охранять христианские стражники. Кроме того, жители таких еврейских поселений не имеют права покидать гетто в ночное время, а так же в дни христианских праздников...". За что Папа Павел так взъелся на бедных евреев? На всех сразу, без разбора? Я не знаю. Бог ему судья. Но в семнадцатом веке еврейские гетто утвердились уже во многих европейских странах: в Италии, Германии, Чехии, Польше и даже в Литве. А на сегодняшний день наше пражское гетто является самым крупным. То есть, самым большим по численности населения. Оно официально так и называется - "Еврейский Город".... Ещё, господин маркиз, вы интересовались семейством банкиров Ротшильдов. Рассказываю. Вернее, пересказываю услышанное от других. Майер Амшель Бауэр плотно занялся обменным делом, а также продажей монет и медалей в 1760-ом году, сразу после безвременной кончины своего отца. Сперва он делал упор именно на торговле антиквариатом, но очень быстро понял, что банковские операции являются - в долгосрочном периоде - делом однозначно более прибыльным и перспективным. А тут ещё и личное знакомство с Вильгельмом Первым, главой почтенного княжеского дома Гессен-Кассель.... Чем владелец скромной антикварной лавки обаял недоверчивого, тщеславного и скуповатого князя? Никто не знает. Тайна, покрытая густым еврейским мраком. Тем не менее, уже через пару месяцев после упомянутого знакомства Майер Амшель начал поставлять в княжескую казну различные монеты и золото, а потом, и вовсе, стал личным банкиров Вильгельма, который тогда считался одним из самых богатых и знатных германских князей.... Впрочем, деловое сотрудничество не ограничивалось только финансовыми и обменными операциями. Речь шла и о других, порой нестандартных и мутных сделках. Это я ещё - по доброте душевной - мягко выразилась.... Например, в 1785-ом году Ротшильд (по личному поручению Вильгельма Первого), продал английскому королю Георгу Третьему семнадцать тысяч солдат (заметьте, маркиз, белокожих солдат!), для войны с обнаглевшими американскими колонистами. Правда, ведь, весьма скользкая операция? Да, что там. Скотство самое натуральное, если смотреть правде в её честные и непорочные глаза.... Ну, оно пошло и поехало. То есть, завертелось - почище, чем ручная белка в колесе. Один банк с разветвлённой сетью филиалов. Второй. Третий. Деньги, как известно, они липнут к деньгам. А большие деньги и подавно. Тем более что у Майера Амшеля - огромная куча близких и дальних родственников, которых он и пристроил к банковскому делу. У евреев семейные узы в чести и почёте. А ещё существует такое краеугольное понятие, как - "семейная честность". Мол: - "Обманывать членов своей семьи - смертный грех, а облапошивать всех остальных - честный навар...". Короче говоря, сейчас Ротшильды в силе. Серьёзные такие ребятки. Далеко пойдут. Не остановишь.... Теперь о големах. Бог, как все знают, создал Адама из обычной глины. Вылепил, а потом "вдул" Душу. Поэтому у евреев закономерно возник вопрос: - "А почему бы не повторить этот подвиг?". Понятное дело, что речь не шла о ком попало, а только о заслуженных и презаслуженных раввинах, являвшихся оплотом иудейской веры.... Раввины отнеслись к этой затее с нескрываемым энтузиазмом: ведь каждому хотелось доказать всему Миру, что именно он является самым непорочным и безгрешным. То есть, находится к Создателю гораздо ближе, чем все прочие.... Технология создания големов внешне проста и непритязательна. Первым делом, из глины старательно лепится "человек". А затем над глиняным телом следует торжественно зачесть определённый текст из Каббалы, который, правда, считается утерянным. То бишь, этот текст - для начала - необходимо найти. Только неизвестно где. Или же придумать-составить заново. То есть, ничего хитрого.... О ранних успехах "големистов" известно мало. Так, только отдельные неразборчивые слухи, мол: - "Ещё двести пятьдесят лет тому назад одному бедному раввину из Марибора удалось наделить жизнью глиняную фигурку ростом с восьмилетнего ребёнка, которая умела ходить, шевелить руками и даже, открывая глиняный рот, неразборчиво "гукать". Но однажды голем поскользнулся, упал с крылечка и разбился-рассыпался на части...". И аналогичных легенд существует в немалом достатке.... Официально же считается (естественно, между здешними евреями), что первого "успешного" голема создал Махараль Йехуде Бен Бецалель - знаменитый каббалист и главный раввин Праги.
   - Официально считается? - понимающе прищурившись, уточнил Алекс. - То бишь, является очередной красивой легендой? Только, на этот раз, официальной?
   - Ничуть не бывало, - обиделась девушка. - Всё - чистая правда. Чистейшая.... Лет десять-двенадцать назад, когда я была ещё маленькой девочкой, мы с моим приёмным отцом ездили - на конной повозке - к раввину Махпралю Йехуде в гости. Он тогда проживал в другом гетто, рядом с пражским Вышеградом. Там я и того знаменитого голема (первого, как считается), видела. Его имя - Говард. Ну, не принято именовать глиняных големов на иудейский манер. Мол, грех.... Так вот. Говард умел даже тесто месить. Ловко, надо признать, это у него получалось.... Моего батюшку всё увиденное очень впечатлило. А он приходится рабе Махпралю Йехуде двоюродным братом. Поговорил, понятное дело, с родственником. Тот, не жадничая, пошёл навстречу и поделился заветным секретом...
   - А как, извини, величают - полностью - твоего почтенного приёмного родителя?
   - Реб Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню.
   - Борхиню? - усмехнувшись, переспросил Алекс. - Тогда многое становится понятным.... Не так ли?
   - Вам виднее, блистательный господин маркиз.... Я могу продолжать? Спасибо. Итак, ребе Янкэлэ тоже решил обзавестись домашним големом, мол: - "Очень удобная и выгодная вещь в хозяйстве. Особенно по субботам и праздникам иудейским...". Мой приёмный батюшка, надо заметить, человек целеустремлённый и упрямый. Ну, очень-очень упрямый. Несколько лет подряд возился "с созданием". Всю качественную глину в округе перевёл. Но всё что-то не получалось. То голем "оживал", вставал на ноги, делал пару шагов, но тут же разваливался на части, так как, очевидно, был слеплен не качественно. Или же, наоборот. Глиняная фигурка получалась солидной и надёжной, но "оживать" - ни в какую - не хотела.... И только полтора года тому назад с первым големом всё, наконец-таки, сладилось. А совсем недавно - и со вторым.
   - Так у вас их двое?
   - Ага, две персоны, - с ребячливой гордостью улыбнулась Аннушка. - Как уже было сказано выше, реб Янкэлэ - человек рачительный, основательный и хозяйственный. Делать - так делать. Причём, серьёзно, вдумчиво и по-взрослому.... Кстати, мы уже пришли. Вон тот скромный домишко - наш. Добро пожаловать, господин маркиз Пушениг....
  
   Они подошли к некрашеному хлипкому забору-штакетнику, за которым находились-располагались: аккуратная синагога, крохотное еврейское кладбище и обшарпанный двухэтажный домик, к которому примыкали неказистые хозяйственные постройки.
   - Му-у-у! - донеслось из ближайшего сарайчика. - Му-у-у!
   - Ребе Янкэлэ разрешено - в виде исключения - держать в хозяйстве корову, петуха и с десяток куриц, - пояснила девушка. - Уважаемый раввин, как-никак.
   - А остальным жителям гетто, выходит, нельзя?
   - Выходит, что запрещено. В том плане, что в последние тридцать пять лет. Всё дело в той папской булле, о которой я уже говорила по дороге. Там же было сказано предельно чётко и однозначно, мол: - "Евреи..., должны селиться в специальных местах, причём, отведённых раз и навсегда...". Понимаете, господин маркиз? Раз и навсегда.... В этом-то всё и дело. Население гетто постепенно и планомерно растёт, а занимаемая им площадь не увеличивается. Нельзя. Римский Папа строго-настрого запретил. Нарастает теснота, земли хронически не хватает. Вот, почти век тому назад власти запретили хоронить умерших на этом кладбище. Поэтому оно такое маленькое и древнее. Куда нынче девают покойников? Вывозят за пределы гетто, а дальнейшая судьба мёртвых тел мне неизвестна.... Потом и живность держать запретили. Мол, не до того, тут и людям (пусть и еврейской национальности), жить негде...
   Со стороны второго, гораздо более высокого сарая раздался глухой стук-перестук, сопровождаемый размеренным кряхтеньем.
   - Это, наверное, сеновал? - предположил Алекс.
   - Ага. А ещё мы там храним зимний запас колотых дров.
   - И сейчас кто-то дрова колет? Как же так? Суббота, ведь.
   - Сейчас всё поймёте, господин Пушениг. Только калитку отопру.... Пойдёмте.
   Они, пройдя мимо синагоги и обогнув коровник, направились - по узенькой и короткой гравийной дорожке - к дому раввина.
   Рядом с входной дверью сеновала высокий плечистый мужик колол берёзовые дрова. Несуетливо так колол - умело, уверенно и монотонно. Ставил очередное полено торцом на толстенный кряж, заносил топор-колун, крепко сжимая ладонями его рукоять, высоко над головой, примеривался и, слегка приседая, резко опускал руки вниз.
   - Хряп-п-п! - встречаясь с поленом, вдохновенно пел топор.
   - Ох-х! - равнодушно выдыхал мужик.
   Топор пел, мужик выдыхал, а берёзовые поленья - одно за другим - послушно разлетались на части.
   "Во всём этом...м-м-м, ощущается что-то однозначно-механическое", - машинально отметил Алекс. - "И в движениях, и в звуках. Словно в данном рабочем процессе задействован некий станок. Или же робот...".
   - Готфрид! - громко позвала Аннушка. - Прервись на минутку!
   Дровосек, чуть заметно вздрогнув спиной, бережно положил топор на горизонтальную поверхность кряжа, после чего выпрямился, развернулся на сто восемьдесят градусов и, молча, вопросительно уставился на девушку.
   "Достаточно неуклюже развернулся", - сообщил наблюдательный внутренний голос. - "И вообще, все движения у этого типа какие-то угловатые и слегка дёрганые.... Что ещё про него можно сказать? Ну, здоровенный такой мужичина, облачённый в мешковатые тёмно-коричневые штаны и широченную тёмно-серую робу. Кряжистый и матёрый. Толстенные руки свисают почти до колен. Непропорционально-маленькая лысая голова. Уши, наоборот, откровенно великоваты. Крохотные тёмные глазки - сонные-сонные такие, неподвижные, практически поросячьи.... На кого он похож? Имеется в виду, из общеизвестных медийных персонажей? Пожалуй, на болотного тролля Шрека - из одного популярного мультфильма. Только у того тролля кожа физиономии была характерного зелёного цвета, а у этого громилы - терракотового. То бишь, кирпично-красного.... Стоп-стоп. Это же...".
   - Это же он и есть? - шёпотом спросил Алекс. - Голем?
   - Он самый, - также тихо ответила спутница, после чего - начальственным голосом - велела: - Разворачивайся, Готфрид, и продолжай колоть. Не ленись.
   - Буль-бульк-булькк, - неразборчиво пробормотал голем, развернулся и возобновил работу.
   - Хряп-п-п! - встретившись с поленом, вновь пропел топор.
   - Ох-х! - равнодушно выдохнул Готфрид...
  
   Тоненько взвизгнули заржавелые петли, массивная дверь приоткрылась, и звучный баритон оповестил:
   - Счастлив видеть вас, маркиз, в добром здравии. Проходите в дом. Таким гостям здесь всегда рады...
   Алекс, шагая вслед за Аннушкой, поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо и, пройдя через короткие сени, оказался в небольшой, но достаточно уютной комнате.
   "В среднестатистической деревенской горнице", - не преминул уточнить въедливый внутренний голос. - "Непритязательная мебель светлого дерева. Стены, пол и потолок оббиты такими же светлыми досками. По полу расстелены домотканые полосатые половички. На стенах развешены грубые гобелены с вытканными природными пейзажами и нехитрыми охотничьими сценками. Прямоугольный обеденный стол накрыт серой льняной скатертью, украшенной искусной вышивкой: красными, зелёными и синими петушками-зайчиками-медведями. Только, вот, два массивных книжных шкафа слегка выбиваются из классических пасторальных декораций. Причём, два книжных шкафа плотно-плотно забитых и заставленных всякой книжной разностью.... А в антикварном кожаном кресле с резными ручками, придвинутом к узкому застеклённому окошку (в средневековом гетто оконное стекло является безусловным признаком достатка), расположился, надо думать, хозяин этого дома. То бишь, реб Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню собственной персоной. Одет, как и полагается почтенному раввину крупного гетто, во всё чёрное - плюсом светлая, глухо застёгнутая рубашка. Немного сутулый, чуть полноватый, большеголовый, пегие пейсы свисают до плеч, выпуклые водянистые глаза, мерцающие таинственно и загадочно.... Чего-то не хватает? Пожалуй. Рот прямой, с лёгкой "злинкой". Неожиданная деталь, честно говоря...".
   - Заждался я вас, любезный Пушениг, - добросердечно улыбнулся раввин, и уголки его тонких губ слегка опустились вниз.
   "Как у тряпичной итальянской куклы Пьеро!", - тут же возликовал сентиментальный внутренний голос. - "Совсем другое дело!".
   - Извините, уважаемый создатель големов, - сняв шляпу, почтительно (но в меру, маркиз, всё же), кивнул головой Алекс. - Торопился, как мог. Но слегка задержался. По целому комплексу уважительных причин. Как объективных, так и субъективных.... Поговорим?
   - Несомненно, подробно и с удовольствием.... Позвольте для начала - вопрос?
   - Конечно. Сколько угодно.
   - Я видел в окошко, как вы вошли через калитку в наш двор. Потом подошли к сеновалу, где Готфрид колол берёзовые дрова. Моя приёмная дочь велела голему обернуться, чтобы продемонстрировать вам, благородный маркиз Пушениг, его лицо. А потом приказала продолжить работу. Готфрид, безусловно, подчинился, но перед этим что-то пробормотал. Он пробормотал, а вы, маркиз, многозначительно усмехнулись....Следовательно, поняли его "бульк"?
   - Да, я - так получилось - являюсь не только знатным аристократом, но и не менее знатным полиглотом.
   - И что же голем...м-м-м, сказал?
   - Так маленькие дети обижаются иногда на взрослых, мол: - "И что им всем надо от нас? Вечно придираются, вредничают и пристают с разными глупостями...".
   - Очень интересно. Обязательно учту на будущее.
   - Простите меня, уважаемые господа мужчины, но вынуждена вас покинуть, - почтительно вмешалась в разговор Аннушка. - Срочные кухонные заботы. Надо помочь нашей служанке Гертруде. А вы разговаривайте. Приятной беседы...
  
   Девушка, мило тряхнув на прощанье угольно-чёрными слегка кудрявыми прядками, ушла, элегантно (и одновременно целомудренно), покачивая узкими бёдрами.
   Она ушла, а они разговаривали, разговаривали, разговаривали...
   О чём? Да обо всём. О секретах создания глиняных големов и о роли банкиров Ротшильдов в финансовой европейской жизни. О вечных интригах коварного Ватикана и о природной красоте еврейских девушек. О завтрашней погоде и о смысле жизни человеческой.
   Полезная такая беседа получилась - познавательная, философски-разнообразная и беспечно-живая.
   Незаметно - за интересными разговорами - наступило обеденное время. Аннушка и рослая служанка принялись накрывать на стол.
   "Служанка?", - недоверчиво захмыкал подозрительный внутренний голос. - "Да это же натуральный гренадёр в юбке! Плечи и бёдра широченные. Руки длиннющие. А походка как у потомственного боцмана с английского торгового брига - лёгким циркулем.... Служанка? Ну-ну. Так я и поверил.... И движения у данной массивной барышни какие-то угловатые и слегка дёрганные. А непропорционально-маленькая голова покрыта светлым платком, из-под которого выглядывает солидный кирпично-красный носяра. Позвольте, но это же...".
   Девушка и служанка, вежливо поклонившись, покинули комнату.
   - Угощайтесь, маркиз, - радушно предложил раввин. - Ничего особенного, но всё вкусное, питательное и кошерное. Тушёные овощи. Фаршированная рыба. Салаты из свежих овощей и фруктов. Маца. Масло. Коровий и козий сыр. А в этом кувшине - неплохое яблочно-сливовое вино. Угощайтесь. Будьте как дома...
   - Спасибо, - наполняя вином пузатую глиняную кружку, поблагодарил Алекс. - Вам плеснуть?
   - Не стоит. Я отдаю предпочтение кипячёной воде. Ещё с ранних юношеских лет. Семейная традиция, знаете ли.... Маркиз, вас мучает какой-то каверзный вопрос? Задавайте, не стесняйтесь.
   - Ведь Гертруда - голем?
   - Конечно.
   - Зачем.... Зачем вы создали голема женского пола?
   - Я преследовал две цели, - с аппетитом поглощая фаршированную рыбу, объявил ребе Янкэлэ. - Во-первых, хотел повысить свой авторитет. Причём, как среди жителей этого конкретного гетто, так и среди чванливых пражских раввинов. А, во-вторых, нам с дочерью понадобилась трудолюбивая служанка. Но, как известно, служанкам надо платить. Гертруда же трудится бесплатно. Да и кормить её не надо. И воровать она не умеет. Обыкновенный еврейский - в меру здоровый - прагматизм. Не более того.
   - А я уже предположил...
   - Что предприимчивый и ушлый раввин задумал - для получения прибыли - создать ферму по выращиванию големов?
   - Пробежала в моей голове такая шальная мысль, - с удовольствием глотнув вина, признался Алекс.
   - Совершенно напрасно. Я заведомо невыгодными делами не занимаюсь. Никогда. Принцип такой - семейный и краеугольный.... Видите ли, милый маркиз. Создать полноценного голема - дело трудное. Придуманная кабалистическая формула (она же якобы утерянная), работает только один раз. То есть, одна формула - один голем. Голем создан - формула уже не срабатывает. Следовательно, для создания ещё одного голема необходимо придумать новую формулу. А на это уходит от одного года до трёх.... Говорите, что медленно? Согласен. С такими низкими темпами серьёзной прибыли, увы, не заработать. Но и вариант с естественным размножением големов перспективным не является. К тому моменту, когда рождённый маленький голем вырастет и станет работоспособным, я - с большой долей вероятности - помру. Не стоит, право, игра свеч.... Так что, господин Пушениг, забудьте о своих весёлых фантазиях. Голем мужского пола старательно выполняет обязанности слуги-мужчины. Голем женского пола трудится, не покладая глиняных рук, покорной и безотказной служанкой. Вот, и всё. Никакого двойного еврейского дна. Клянусь древней Каббалой.... Верите?
   - Однозначно и всенепременно. Особенно учитывая ваш высокий религиозный статус и непогрешимую репутацию.... А если они...м-м-м, самостоятельно?
   - Что - самостоятельно?
   - Если големы решат самостоятельно озаботиться своим размножением? У них это может получиться? Хотя бы чисто теоретически?
   - Ну, если только теоретически, - аккуратно отодвигая тарелку с рыбьими костями в сторону, слегка засмущался раввин. - Естественно, что оба голема, виденных вами, маркиз, оснащены...э-э-э, ярко-выраженными половыми признаками. Один - мужскими. Другая - женскими...
   - Точно - ярко-выраженными? - не сдержавшись, подпустил шпильку Алекс.
   - Точно. Мне ли не знать? Самолично лепил их тела из глины. Причём, лепил со старанием и прилежанием. Возможно, в каких-то отдельных деталях даже чуть-чуть перестарался.... Вы, что же, молодой благородный человек, решили слегка поязвить и побалагурить? То есть, подшутить над бедным пожилым евреем?
   - Да, что вы, уважаемый знаток древней Кабаллы? Ни сном, ни духом.... Даю вам честное слово средневекового маркиза из славного рода Пушенигов.
   - Оно и ладно, - облегчённо вздохнув, неуверенно улыбнулся ребе Янкэлэ, отчего уголки его рта в очередной раз печально опустились вниз. - Всерьёз, так всерьёз.... Мои големы не могут воспроизводить себе подобных. По крайней мере, без моего отдельного приказа. Такая кабалистическая формула (программа, как это будут понимать далёкие потомки), заложена в их малогабаритных глиняных головах.... Кем, спрашиваете, заложена? Формально - вашим покорным слугой. Но, если подойти к данному вопросу с философской точки зрения, то Великим автором Кабаллы. То есть, нашим всеобщим (не смотря на все разноплановые религиозные разногласия), Создателем.... Недоверчиво покашливаете? Мол, старого перца понесло в дебри философские? Ладно вам, любознательный маркиз. Будьте, всё же, снисходительны к почтенной еврейской старости.... Итак. Готфрид и Гертруда существуют в сонме следующих непреложных правил. Они обязаны. Проснуться и встать на ноги в тот момент, когда солнечный диск (даже находясь под завесой плотных облаков), полностью оторвётся от линии горизонта. После этого приступить к выполнению своих прямых должностных обязанностей - ранее строго оговорённых. Кроме того - выполнять отдельные просьбы-приказы, отданные лично мной. В завершении трудового дня - как только солнечный диск коснётся нижней частью своего обруча западной стороны горизонта - лечь спать. Готфрид - на сеновале. Гертруда - в кухонном чулане. На этом всё. Никаких приказов о..., о размножении они от меня не получали. Да и не получат. Никогда.... Откуда же тогда, спрашивается, взяться деткам-големам? А мне зачем сдалась беременная баба-голем? Ну, сами подумайте...
   Обед закончился. Они немного прогулялись по гетто и слегка пообщались с его обитателями. Так, совсем недолго, без каких-либо заумных философских подоплёк.
   Для чего - без подоплёк? Чтобы - в преддверии важных и знаковых событий - время убить? Ну, это - кому как. В том глубинном смысле, что по мыслям и делам его. Типа - по философскому стержню. Либо по случайно-фатальному отсутствию оного. Бывает. Чего, уж, там...
   Потом Алекс вволю поболтал с големами - и совместно и поодиночке. Поговорил, поулыбался, порасспросил, похохмил.... А после этого, вернувшись в горницу (в столовую-гостиную?), дома раввина, поделился ощущениями:
   - Вы, ребе, абсолютно правы. По степени умственного развития ваши големы находятся на уровне семилетних ребятишек. Со всеми вытекающими, понятное дело...
  
   Догорал печальный малиново-пурпурный закат.
   - Спать пора, - длинно зевнув, объявил раввин. - Свечи нынче дороги...
   На ночлег Алекса определили в чулан на первом этаже, в котором наличествовали только три полезные вещи: застеленная скрипучая кровать, большой ржавый гвоздь, наполовину вбитый в стену и выполнявший функцию вешалки, да узкое окошко.
   Он долго не мог уснуть: размышлял о различных философских проблемах, тревожно ворочался с боку на бок, вспоминал события прошедшего дня.
   А потом - медленно и неотвратимо - пришёл он, призрачный и задумчивый сон. Сон во сне? Конечно. Почему бы и нет? В нашем с вами Мире, мои любезные читатели и мечтательные читательницы, возможно всё. То есть, почти всё...
   Алексу снился большой и бестолковый южный город: меленький частый дождичек, чёрные зонты, круглые часы на старинной башне, мокрая брусчатка мостовой, знаменитый бар "Милонга", четырёхэтажный узкий дом. Из единственной парадной дома выходит она - девушка, коварно похитившая его беспокойное и мятежное сердце: невысокая, худенькая, колючий платиновый ёжик на голове, белая блузка, ярко-синяя юбка, не скрывающая умопомрачительных загорелых коленок. "И ничего, между нами говоря, особенного", - задумчиво прокомментировал приземлённый внутренний голос. - "А сердечко, вдруг, забилось учащённо, с ярко-выраженными нотками тревоги.... С чего бы это? Может, её необычные глаза виноваты в данном казусе? Тёмно-зелёные, грустные, пронзительные...". Выходит, подставляет, улыбаясь, ладошки под тёплые дождевые капли, вынимает из дамской кожаной сумочки складной зонт, раскрывает его. Зонтик - яркий и пёстрый - смотрится на фоне своих чёрных собратьев на удивление весело и оптимистично...
   В дверную филёнку постучали - тихонько, но настойчиво.
   - Кто там? - протирая кулаками сонные глаза, спросил Алекс.
   Дверь на чуть-чуть приоткрылась, и нежный девичий голосок шёпотом попросил:
   - Говорите тише, маркиз. А ещё одевайтесь и выходите. Я буду вас ждать на улице.
   - Зачем?
   - Покажу кое-что интересное. Только, ради Бога, не шумите - старайтесь идти бесшумно. У нас в горнице половицы, как назло, скрипучие...
   Алекс вышел на крыльцо. Ночь выдалась достаточно светлой - это полная Луна и несколько миллионов ярких осенних звёздочек старались вовсю.
   - Спускайтесь, маркиз, с крылечка, - велела Аннушка, облачённая в тёмный длиннополый плащ. - И шагайте за мной.
   - Спустился, шагаю.... А куда, ночная красавица, мы идём?
   - На сеновал...
   "Неожиданный, берёзки стройные, поворот событий", - расстроено промямлил прямолинейный внутренний голос. - "Девица казалась приличной и даже целомудренной, а оказалась пошлой развратницей? Не, с одной стороны, оно и не плохо - получить на ровном месте завлекательное сексуальное приключение. Глупо, ей-ей, отказываться.... А, пардон, с другой? Имеет место быть лёгкое разочарование - в моральных устоях конкретной представительницы славного женского пола. И куда, интересно, катится этот многогрешный Мир? О, времена! О, нравы...".
   Они подошли к высокому сараю и остановились возле тёмной входной двери.
   - Излагаю дальнейшую диспозицию, - торопливо зашептала девушка. - Отворяем дверь, входим и идём - тихо-тихо - направо. Возьмите, маркиз, мою ладонь в свою. Буду вас вести, чтобы случайно не споткнулись в темноте обо что-нибудь. Когда надо будет остановиться - просигнализирую пальцами.
   - А что мы там будем делать?
   - В основном, слушать...
   Дверь отворилась совершенно бесшумно. В сарае, как и ожидалось, пахло ароматным цветочным сеном и свежими берёзовыми опилками.
   Они осторожно двинулись в правую сторону, откуда доносились отголоски какого-то оживлённого разговора. Маленькая девичья ладошка, помещённая в ладонь Алекса, была суха, нежна и горяча.
   "Она, что же, ещё и извращенка?", - не удержался от колючей реплики, язвительный внутренний голос. - "Типа - предпочитает групповые сексуальные оргии? Не сердись, братец, я же просто пошутил. Согласен, шутка получилась дурацкой и излишне-фривольной. Всё, замолкаю.... Речь ночных собеседников уже вполне внятная. Будем чутко слушать. В том плане, что старательно подслушивать...".
   - Ну, что ты, Герда, как маленькая? - огорчённо бубнил низкий мужской голос. - Чай, не убудет с тебя. Ну, позволь...
   - Подождёшь, милый, - женский голос возбуждённо подрагивал, но, тем не менее, был непреклонен. - Вот, когда сбежим из этого вонючего и негостеприимного гетто, тогда. Причём, сколько угодно. Хоть двадцать раз на дню.... Кстати, а когда мы сбежим?
   - Скоро, любимая. Возможно, через месяц. Или через два. Когда денег поднакоплю.
   - То есть, наворуешь?
   - Ну, да, - засмущался мужчина. - И рабе, и его дочка - люди безалаберные и доверчивые. Оставляют свои кошельки везде и всюду. Не захочешь, а монетку возьмёшь. Воровать - грех? Конечно. Не спорю. А если этот грех направлен - в конечном итоге - во благо? Ничего, потом отмолю. Бог, он добрый и справедливый.... А ещё я иногда возле главных ворот милостыню прошу. Иногда подают. В основном, щедрые еврейские женщины, которые - в ярких одеждах и с накрашенными губами - частенько выезжают на конной таратайке в город.... Что дальше? Сделаю - заранее выбранной тёмной ночью - в хлипкой ограде гетто дыру нужных размеров. Это будет не трудно, уже и место подходящее высмотрел. Потом выберемся наружу. В городе купим повозку с лошадкой и поедем.
   - Куда?
   - Сперва на восток. Проедем через страну Моравию. Насквозь. Потом, когда начнутся Восточные Карпаты, свернём на юго-восток. Продадим повозку с коняшкой и дальше пойдём уже пешком.
   - А где же мы остановимся? - голос женщины заметно потеплел. - То есть, поселимся и заживём семьёй, как люди?
   - Имеются два варианта. Первый - заберёмся в самую дальнюю горную глухомань и обоснуемся там. Дом построим крепкий. Детишек заведём. А второй - можно дойти до одного старинного замка в Южных Карпатах, в котором проживает граф по прозванию - "Дракула". Говорят, что он совсем другой. То бишь, не похожий на всех остальных людей. А ещё к таким как мы - странным и нездешним - граф относится с пониманием. По крайней мере, так рассказывают проходящие бродяги, которые иногда заглядывают в гетто...
   Алекс несколько раз подряд сжал-отпустил тоненькие пальчики, находившиеся в его ладони, мол: - "Что происходит? Это же големы общаются между собой? Вовсю тискаются, целуются, нежно воркуют и готовятся к побегу? Но они же, по заверениям ребе Янкэлэ, по ночам должны (просто-таки обязаны!), крепко спать.... Как же так?".
   Аннушка длинно и многозначительно вздохнула.
   "Хочешь, переведу этот загадочный девичий вздох?", - предложил любезный внутренний голос. - "Перевод звучит примерно так.... Любовь - страшная и волшебная сила, могущая превозмочь всё и вся. В том числе, и заумные кабалистические заклятья...".
  
   - Может, ещё немного поцелуемся? - предложил мужской голос.
   - Ну, не знаю, право, - принялась манерничать женщина, но тут же насторожилась и отчаянно запаниковала: - Готфрид, там, за перегородкой, кто-то есть.
   - Тебе, любимая, показалось. Нельзя быть такой мнительной.
   - Ничего не показалось. Я слышу как он сопит. Вернее, они.... Убей их Готфрид. И сразу же отправимся в побег. Ничего, и без конной повозки доберёмся до Восточных Карпат. Пешочком. Убей подлых соглядатаев, кем бы они ни оказались. Молю...
   - Уходим? - шёпотом предложил Алекс. - В том смысле, что бежим?
   - Ничего не получится, - отрицательно покачала головой Аннушка. - Големы видят в темноте почище кошек. Отпусти, легкомысленный бродяга, мою ладошку.
   - Отпустил. Что дальше?
   - Достаём из чехлов Зеркала Борхеса и смотримся в них. Быстрее. Готфрид уже идёт. Торопись...
  
  
   Глава шестая
   Дожденосная птица Шанъян
  
  
  
   - Гонгора-и-Арготе - испанский поэт 16-17в.
   - "Книга вымышленных существ" - известное произведение Х.Л.Борхеса.
   - Строка из эссе Х.Л.Борхеса "Страшный сон".
   - Ахерон - мифическое чудище, воплощение Ада. По одной из версий - наказанный титан. В древности существовало поверье, что Ахерона можно встретить недалеко (относительно) от Южного полюса.
   - Амфисбена - мифическая двухголовая змея, вторая голова которой располагается на месте хвоста.
   - Патагонцы, арауканы, техуэльче, чайхи - народности, населяющие берега Магелланова пролива.
  
  
   - Вигонь - второе название южноамериканской альпаки.
   - Агуар - южноамериканский степной волк.
   - Банши - персонаж ирландского эпоса, женщина, предупреждающая громким воем - чистокровных кельтов - о возможной опасности.
   - Брауни - персонажи ирландского и шотландского эпоса, услужливые человечки бурого цвета, аналог русских "домовых", любят выполнять - пока хозяева дома спят - различные повседневные работы.
   - Эблана Сиватас - древнее поселение викингов, на месте которого позже возник город Дублин, современная столица Ирландии.
   - Склавины - так в римских и византийских летописях называли западных славян, иногда путая их с германскими племенами.
   - В античные времена Каринтия (в настоящее время входит в состав Австрии) относилась к древнеримской провинции Норик.
   - Вермикулит - минерал из группы гидрослюд, имеющих слоистую структуру.
   Каббала - эзотерическое течение в иудаизме, появившееся в двенадцатом веке и получившее распространение в семнадцатом веке. Эзотерическая Каббала представляет собой традицию и претендует на тайное знание содержащегося в Торе божественного откровения.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"