Бондаренко Ольга Ивановна : другие произведения.

Самое обыкновенное чудо

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


Самое обыкновенное чудо.

Бегство.

   Какой чистый попался поезд. Даже не верится. Европейские вагоны, окна закрыты намертво, работает кондиционер. Современные биотуалеты. Ковровые дорожки. Зеркала. Вода не только холодная, но и горячая. Российскому пассажиру все это в диковинку. Привычнее полуразбитые старые поезда, не закрывающие ни зимой, ни летом окна, в которых дует изо всех щелей не только воздухом, но еще и пылью и грязью.
   Зеленоглазая темноволосая женщина из двухместного купе стояла около герметично закрытого окна и говорила высокому светловолосому мужчине:
  -- Сейчас подойдем к нашей соседке и предложим поменяться местами. Она должна согласиться. У неё два места в четырехместном купе, и у нас два там и еще два в двухместном. Соседка наша с ребенком, её больше устроит отдельное двухместное купе. А мы с тобой и девочками займем четырехместное. Она будет отдельно и мы отдельно. Так удобнее. Всем будет хорошо и комфортно.
  -- Да, но в двухместном нет раковины. А у женщины, сама сказала, маленький ребенок. Вода нужна, - возразил мужчина. - И почему в двухместном купе не сделали раковину? Непонятно.
  -- Давай все-таки попробуем. Попытка не пытка. Предложим соседке раковиной у нас пользоваться. Я прямо сейчас с ней и поговорю, пока она еще не спит. А то уложит малыша своего, не до разговоров будет. Ты пригляди за девочками.
   Тут же в соседнее окошко весело глядели две девочки, светленькая и темненькая, с интересом обсуждая все, что видели за окном. Зеленоглазая женщина решительно направилась в четырехместное купе.
  -- Про девочек могла бы и не говорить, - пробурчал вслед мужчина. - Сам догадался бы, что надо смотреть.
  -- А вдруг бы не догадался, - усмехнулась жена.
   Их соседке, звали её Лариса, что расположилась с малышом на нижнем месте в большом четырехместном купе, сейчас было не удобств. Женщина была чем-то сильно расстроена. Мальчик её спокойно спал, а она сидела рядом, ласково и печально смотрела на него и мучительно решала, что делать дальше. Поможет ли ей Яков Петрович Дерюгин, её бывший свекор, который так хорошо к ней относился и любил её больше своего сына, бывшего мужа Ларисы?
   Был бы сейчас рядом Леонид, отец Савки, маленького мальчика, что безмятежно улыбался во сне, этой проблемы бы не было. Не посмела бы тогда Витка, бывшая жена Лени, претендовать на Савку, хоть она и родная ему мать. А то ведь воспользовалась тем, что Леонид пропал, ничего о нем неизвестно уже месяц. Вспомнила, что она мать мальчишки, который ей никогда не был нужен. Как ведь заявила мерзавка Ларисе: или плати большие деньги, или отдавай Савку. Если бы Витке нужен был ребенок, если бы она любила его, то все понятно. Так нет! Деньги ей нужны! И только деньги! Где взять те сто тысяч долларов, которые она требует? И ведь все просчитала, бессовестная. Если Леня не найдется, то наследником его будет объявлен Савка. Ему отойдут однокомнатная квартира, земля, недостроенный дом, машина. Вот Витка и нарисовалась. Лариса согласна: пусть забирает все, только мальчика ей оставит. Но наследство не перекрывает этих ста тысяч, что требует мать Савки. Витка не против отобрать и Ларину квартиру. Вот и шантажирует, что заберет Савку. Как Леня настаивал, чтобы они с Ларисой поженились до его командировки. А она твердила: после и после, куда спешить. И теперь что получается? Кто Лариса Савке? Никто! Чужая тетка. И судье глубоко плевать будет, что уже несколько лет мальчик растет с ней и зовет её мамой. Никаких доказательств, кроме слов, что Витка плохая мать, нет у Ларисы. А та непременно на суде разыграет из себя любящую мать. Будет рыдать, лить слезы. Витка - хорошая актриса...
   В купе постучали. Лариса вздрогнула. Неужели Витка! Нашла? Но тут же успокоила себя. Откуда она возьмется в поезде? Никто не знает, что Лариса уехала. Уехала тайком, никому не сообщив. Если Витка и узнает, то не раньше завтрашнего дня. А она любила всегда спать до обеда. Утром же Лариса уже у Дерюгиных.
  -- Наверно, это попутчики, соседи по купе, - подумала Лариса. - Ведь здесь есть еще два места. Ну и хорошо!
   Она открыла дверь и увидела красивую черноволосую женщину, с удивительными зелеными глазами. Она, кажется, размещалась в соседнем купе. У неё еще две очаровательные дочки и высокий муж.
  -- Простите, что беспокою, - сказала зеленоглазая. - Но вы не согласились бы поменяться местами. Вас всего двое, вы и ваш сынишка. А у нас с мужем двухместное купе и два места в вашем. А у нас две девочки. Мы хотели бы ехать вместе. Может, вы перейдете в соседнее купе. Правда, там нет раковины.... Но можно будет пользоваться у нас. Надо малыша подмыть, сразу идете сюда...
  -- Конечно, - обрадовалась Лариса, даже не дослушав.
   В двухместном купе ей было бы лучше. Можно запереть зверь и не открывать до самого утра, пока она не прибудет в С-ск, где живет Яков Петрович. И подумаешь, что нет раковины. Вода и не нужна ночью. А Савку Лариса уже умыла и уложила. Сейчас надо осторожно перенести мальчика, чтобы не проснулся, и не забыть сумку. Там не только еда и запасные вещи, есть немного денег и, главное, все документы на мальчика, Ларину квартиру и недвижимость Лени.
   Зеленоглазая женщина и её муж помогли перебраться Ларисе в новое купе. Но Савка все-таки проснулся. Ребенок с аппетитом покушал, поиграл немного с прибежавшими маленькими соседками из четырехместного купе и снова уснул под шум колес. Уже было темно. Лариса пыталась тоже спать, не могла. В какой раз она прокручивала в голове события последних месяцев, искала выход из создавшегося положения. И хоть и обещала она Лене никогда не просить помощи у генерала Дерюгина, но выхода не было. Расстаться с Савкой для Ларисы было свыше её сил. Она ни за что не отдаст мальчика. В дверь купе стукнули. Это была опять зеленоглазая.
  -- Простите, - начала женщина. - Я вижу, вам очень плохо. Давайте поговорим. Расскажите мне свои беды. Может, я помогу. Кстати, меня зовут Алина.
  -- Лариса, - автоматически ответила женщина, ей показалось, что она уже где-то видела эту внимательную зеленоглазую женщину.
   От красивой соседки исходили тепло и доброжелательность. Они просидели вместе до полуночи. Как это часто бывает в дороге со случайными попутчиками, Лариса все рассказала случайной попутчице.

Лариса.

   Моего первого мужа звали Иван Антонович Рогожко, - начала Лариса. - Он был военным. Мужественный, красивый, холостой. Лейтенант. Я вышла за него замуж после окончания института....
  
   Окончив среднюю школу, Чудикова Лариса поступила в педагогический институт. Родом она была из самой обычной деревни Кочетовка, что находилась недалеко от крупного города А-ка. А в деревне все еще уважали профессию учителя. Вот Лариса и пошла в учителя. Она когда-нибудь будет преподавать в школе биологию и химию. Пединститут не богат мужским сословием. Учитель! Это давно стало женской профессией. На первом курсе биофака в группе "Б" было двадцать пять девчонок и ни одного парня, как впрочем, и в группе "В". А всего на курсе было два представителя мужского сословия: Яша и Саша, но это была уже группа "А". Причем Саша был женат, а Яша собирался жениться. Так что девчонкам никакая любовь не светила. Поэтому стали устанавливать связи с местным военным училищем. Устроили новогодний огонек, пригласили курсантов. Огонек прошел весело. Преподаватель общей психологии, мужчина с чувством юмора, спросил студенток на другой день:
  -- Сколько курсантов к вам пришло вчера?
  -- Двадцать пять, - отозвались студентки.
  -- Сколько свадеб будет? - полюбопытствовал преподаватель.
  -- Двадцать пять, - ответили девчонки.
  -- Это хорошо, - протянул мудрый мужчина и продолжил: - Когда-то моя группа тоже приглашала курсантов.
  -- И сколько свадеб было? - полюбопытствовали девушки.
  -- Ни одной за все годы.
  -- А теперь точно будет. Хоть одна, но будет. Наша Лариска в самое сердце поразила одного курсантика.
   Красивая высокая Лариса Чудикова засмеялась и подумала:
  -- Нет! И у нас ни одной свадьбы не будет. Все правильно. Я за того курсантика Дениса Котикова, что вчера мне прохода не давал, замуж на за что не пойду, хоть он и прикольный. А остальные девчонки так никого и не подцепили, никаких котиков. Тамарка только все на лейтенанта смотрела. И он на неё. И зря! У них ничего не выйдет. Колечко у лейтенанта на руке блестит. Обручальное
   Лариса вспомнила вчерашних гостей. Какие-то скучные, неразговорчивые, то закомплексованные, словно не рады, что пришли к девчонкам на "Огонек", то высокомерные, будто студентки пединститута - девицы второго сорта и недостойны будущих офицеров. Один только Котиков был болтливый и компанейский. Но он не угодил Ларисе, несмотря на юмор и веселый нрав, тем, что был совсем невысоким, а среди студенток выбрал высокую длинноногую светловолосую голубоглазую Ларису, выше его на полголовы. Нет, повторила про себя девушка! Не будет свадеб! Ни у кого!
   Через три дня Лариса получила от своего Котикова письмо: он назначал ей свидание в Парке Мира, у Вечного огня. Лариса весело засмеялась:
  -- Девочки, мой Котик-патриот хочет видеть свою большую кошечку. Вот пишет, чтобы пришла в субботу в парк.
  -- А что? Иди! - отозвалась Нина, которая была старше всех в комнате.
  -- Девочки, пожалуйста, пойдемте со мной, - попросила Лара своих соседок.
  -- Боишься, не справишься со своим Котиком? - интересовались насмешливая Лена. - Нас на помощь зовешь?
  -- С Котиком я справлюсь, - заверила Лариса. - Но вы мне будете помогать. Надо ямку выкопать около Вечного огня. Я в нее встану, вы меня закопайте. Котиков придет, а я низкая. Вот он обрадуется.
  -- А если твой Котиков позовет тебя погулять вдоль Вечного огня? - спросила Нина. - Что тогда будешь делать?
   Соседки любили свою веселую подругу, любили, когда она начинает чудить.
  -- Ой, девочки, мой Котиков скажет: "Лариса, пойдем погулять". А я скажу: "Что-то не хочется. Давай лучше постоим". Он потом уйдет, а вы придите и откопайте меня, - хохотала никогда не унывающая Лара.
  -- А может, подумаешь? - предложила Нина. - Снимешь туфли на каблуках. Тогда всего на полголовы будешь выше. Котиков вроде хороший парень.
  -- Нин! - пришла очередная идея в голову веселой Ларисе. - А иди ты вместо меня. Ты серьезная, Котиков веселый, к тому же патриот. Разноименные заряды притягиваются. Вы замечательно подойдете друг другу.
  -- Ты что говоришь? - Нина даже испугалась. - Я без каблуков выше твоего Котика на целую голову.
  -- А мы тебя поглубже закопаем...
  -- А при чем тут патриот? - спросила Лена. - Ты почему своего Кота патриотом называешь.
  -- Так к Вечному огню меня зовет, - ответила девушка и, вздохнув, добавила: - Нет, девочки, не пойду я. Я тоже, патриотка, не могу встречаться у Вечного огня. Грустные мысли навевает. А мы как Штепсель и Тарапунька будем смотреться. Не пойду.
   Словом, у Ларисы с Котиковым романа так и не случилось, несмотря на упорный характер курсанта и неоднократные попытки устроить свидание уже не у Вечного огня. Не сдалась крепость по имени Лариса, несмотря на осаду и долготерпение курсанта. Через два месяца веселый Котиков нашел другую, не такую уже высокую.
   Студенческое время не бежало - летело со скоростью света. Только вчера поступили девушки в институт, а завтра, оказалось, уже пора его оканчивать. Близились к концу веселые студенческие годы. "Живут студенты весело от сессии до сессии, а сессия всего два раза в год", - любила напевать Лариса. Много чего было за это время, но так ни одна студентка из группы Ларисы не стала женой курсанта, а потом офицера, и не намечалось. И вдруг в последнем учебном семестре соседка по комнате Ниночка Горлова стала дружить с курсантом последнего выпускного курса Александром Яблочко. Их роман развивался стремительно. Александр Яблочко пришел на институтскую дискотеку на Новый год и выбрал среди многочисленного цветника красивых девушек аристократичную Нину. Пригласил сначала на танец, потом на свидание. Нина влюбилась не на шутку. Сама она была, на взгляд Лары, интересная, но было одно "но": черты лица Нины были благородными, правильными, тонкими, но не хватало изюминки, все было слишком правильно и это навевало скуку, лишь улыбка сразу украшала это лица, а Нина смеялась редко в отличие от Лары. Зато фигура у Ниночки была поистине королевская. Величественная осанка, высокая грудь, тонкая талия, стройные длинные ноги. Одним словом, аристократка. Лариска не раз не то в шутку, не то всерьез просила Нину одолжить ей ноги на вечерок на дискотеку.
  -- А что, девочки, я такое мини нацеплю, если Ниночка мне даст на вечерок свои ноги, вся дискотека штабелями у моих, то есть у Нининых ног лежать будет, - смеялась девушка. - Ну, Нин, дай напрокат свои ножки, ну хоть на один вечерок.
  -- Да у тебя самой ноги ничуть не хуже, - отвечала Нина.
  -- Нет, мои тощие, и я сама такая же, - Лариса расстроенно смотрела на свои ноги.
   Да, Лариса была стройная и худенькая. Как астафьевская стерлядка. Но её лицо постоянно оживляла озорная улыбка. И глаза Ларискины... Это было что-то. Два огромных голубых озера. И эти озера менялись. Если тихо - штиль сплошной голубизны. Начинает девушка хохотать - глаза потемнели, посинели, того и глядишь, слезы хлынут. А в недолгие минуты серьезности или боли в глазах появлялся зеленоватый оттенок. Лара сильно красилась, подводила черным карандашом и без того свои великие озера, увеличивала тушью длинные стрельчатые ресницы. Для неё было страшно, если кто-то увидит её глаза без макияжа. И когда случалось, что кто-то из немногочисленных парней заходил к ним в комнату, а Лариса еще не накрасилась или, наоборот, уже умылась, она совала голову под подушку и кричала:
  -- Уходи немедленно!
   Перед двадцать третьим февраля в военном училище намечалась дискотека. А Саша Яблочко пропал две недели назад, не звонил, не писал. Причина была непонятная. Нина переживала, ходила грустная. Ларисе было жалко подругу, она чудила, смешила весь курс, но улыбка редко появлялась на лице Нины. Она и уговорила веселую Ларису пойти с ней на дискотеку в военное училище на двадцать третье февраля. Нина рассчитывала там встретиться со своим Сашей Яблочко.
  -- А почему я? - спросила Лариса. - Ты же знаешь, там у меня есть Котиков, я его боюсь, вдруг опять прицепится.
  -- Не прицепится, - сказала Нина. - Уже сколько лет прошло.
  -- Котиков нашу любовь никогда не забудет, - патетически провозгласила Лара. - Она развивалась у Вечного огня.
  -- А она была? Любовь-то? - насмешливо отозвалась Лена.
  -- Да была, безответная. А она не забывается, - не растерялась Лариса.
   Но не выдержала, фыркнула и засмеялась. Потом серьезно добавила, чем вызвала очередную вспышку смеха:
  -- Вы плохо знаете моего Котикова: он недавно меня встретил на улице, обрадовался, целоваться полез. Вы представляете, мне пришлось наклоняться!
  -- Ну, он со всеми знакомыми девчонками целуется, не только с тобой, - заметила Лена. - Такой уж характер.
  -- А ты возражала? - спросила Нина.
  -- Нет,- призналась Лара, - я тоже разок поцеловалась. Люблю целоваться, девочки, а Котик все не так понял, уже готов идти со мной на край света... Нет, не пойду я на дискотеку в военное училище. Котик мой решит, что пришла к нему. Поцелуя его не могу забыть. Я уж лучше погуляю у Вечного огня. Вспомню свое несостоявшееся чувство... - Лариса даже всхлипнула, чем вызвала очередные улыбки, но только не у Нины.
  -- Ларка, но ведь никто другой со мной не пойдет, - взмолилась Нина. - Ленка на красный диплом идет, сидит, зубрит целыми сутками, а Анька при всей её красоте даже танцевать толком не умеет, только насмешками всех изводит. Только ты можешь, выручай. Ну, пожалуйста, пойдем! Ну что тебе стоит. Потанцуешь, головы подуришь старшекурсникам...
  -- Они все женатые уже, - заметила Аня.
  -- Откуда знаешь?
  -- Знаю, - усмехнулась та.
  -- Нет, Нин. Не хочу. Холодно на улице. Мороз, - поежилась Лара. - Прическа испортится под шапкой. А идти с голой головой.... Бр-р-р... Потом одно место замерзнет. Я же не надену теплые брюки, там все-таки почти бал. А в капрончике... Сама знаешь.
  -- Ну, Лар, пожалуйста. Мы же в помещении будем. Нам только на трамвае доехать... А там раз и в училище! Вытерпим пять минут на улице.
  -- Но если я из-за тебя нос отморожу и еще чего-нибудь...
   И добрая Лариска согласилась. Да и повеселиться не мешало бы. Последний год в институте. Скоро другая жизнь начнется. Девушки стали собираться. Лариса тщательнейшим образом подводила и без того свои огромные голубые глаза. Уже через тридцать минут они стали напоминать бездонные озера, до краев наполненные чистой водой, окаймленные четкими черными берегами. Умелица на все руки Лена сделала девушкам прически, хозяйственная красавица Аня гладила платья. Нашли модную красивую бижутерию, она украсила грациозную шею Нины. Лариса не любила бижутерии, она предпочитала золото, так она всем говорила. Но на него не хватало денег. К девятнадцати часам девушки были готовы. Все невольно залюбовались высокой худенькой Ларисой. Светлые волосы, вызывающе подведенные глаза, слегка тронутые розовой помадой губы, без единой морщинки, даже у глаз, словно фарфоровое лицо. Нина на её фоне не смотрелась, хотя у девушки были тонкие аристократические черты лица: высокие полукружья бровей, серые внимательные глаза, маленькие губки бантиком и её королевская осанка, напоминающая Нефертити.
  -- Знаете, о чем я сейчас мечтаю, - сказала Лара, окинув себя критическим взглядом в зеркало.
  -- Только не говори, что хочешь остаться, - взмолилась Нина. - Я это знаю. Но корме тебя никто не согласиться.
  -- Нет. Я уже хочу на танцы. По Котику соскучилась. Я мечтаю, девочки, сейчас о байковых теплых штанишках, что носили наши бабушки. Как бы было хорошо, если бы они вошли в моду. Да так, чтобы без них считалось позорным ходить. Я бы первая надела!
  -- Не поняла, - улыбнулась Аня.
  -- На улице минус двадцать. А я ведь в капрончике пойду, - сокрушенно пояснила Лара. - А были бы штанишки в моде, я бы надела, пошла, мне тепло, хорошо. А еще лучше рейтузы. Вот я иду, модная вся из себя. Рейтузики мои с начесом, вышиты цветочками, лепесточками. Хорошо! Мечты, мечты! Где эти реутузики? Вокруг одна суровая реальность...Ох, и тяжела ты, девичья доля.
   С этими словами Лара и Нина покинули теплую комнату и рванули короткой перебежкой к трамвайной остановке. До него было минут пять идти. К их счастью, трамвай подошел сразу, и девушки нырнули с в спасительное тепло.
   Вернулись девчонки ровно где-то час с небольшим, замерзшие, с непонятным настроением. Нина ничего не говорила, молча раздевалась.
  -- Вы чего так рано пришли? - спросила удивленно прямолинейная Нина. - Что, Сашка другую нашел?
  -- Поругались? - сочувственно произнесла Аня.
  -- Хуже, - беззлобно ответила замерзшая Лариса, потому что Нина молчала. - Никакой дискотеки, девочки, не было, отменили её, - и она начала рассказывать: - Представляете, со всех сторон ползут туда, в училище, девчонки. Прут прямо, как танки. Дуры молоденькие, школьницы-старшеклассницы да наши первокурсницы. И мы, две расфуфыренные дурищи с последнего курса. Без теплых штанов при этом. А нам детей, между прочим, рожать. Лейтенант при входе, такая лапушка, симпатичный, даже охрип, отвечая, что дискотеки не будет. А ему не верят. Кричат: "Давай дискотеку! Пропускай нас!" К нему на помощь еще один офицер пришел. А девчонки выстроились свиньей, как немцы на Чудском озере, готовы все училище протаранить, по воротам закрытым колотят. Это что-то, - уже смеялась Лариса, - Вы представляете, машина военная, грузовая, подошла, остановилась перед другими воротами, пока те ворота открывали, несколько девок в кузов залезли и уехали туда. Там, кстати, Дитяненко Ирка была с нашего курса. Куда старая калоша поперлась? Я говорю Нинке:
  -- Нин, пойдем назад, в общежитие. Холодно, мороз, а мы с тобой в капрончике, юбки короткие надели, да на голову тонкие паутинки, чтобы прически не испортить. У меня сейчас и уши, и ноги отвалятся.
   А та молчит, а уходить не хочет. Я говорю ей:
  -- Ну что ты расстраиваешься? Хочешь свое Яблочко видеть? Попроси лейтенантов позвать твоего Яблочкова. Вон там уже некоторых вызывали.
   А она отвечает:
  -- Я боюсь. Попроси ты!
   Пошла я. Говорю офицеру, что посимпатичнее:
  -- Позовите Яблочкова Алексея с последнего курса. Понимаете, очень нужно с ним поговорить.
   А тот посмотрел на меня и говорит:
  -- У нас нет такого.
   Я на Нинку оглядываюсь, она в сторону отошла, будто она тут совсем ни при чем. Я тут вспомнила, что Яблочков её Александр, а не Лешка.
  -- Ну Александра Яблочкова позовите, какая разница.
  -- Хоть бы фамилию правильно выучила, раз имени не помнишь, - иронично проронил офицер, что был повыше и с точки зрения Лары, посимпатичнее, и пошел вызывать Нинино Яблочко.
  -- Откуда я знала, - возмущенно продолжала Лара, кивнув в сторону Нины, - что её Сашка, в самом деле, Яблочко. Я думала, это мы его так называем. Как моего Котикова звали Котиком, так и Яблочкова - Яблочком. Офицерик, небось, подумал про меня: "Вот сучка, даже имени, фамилии толком не знает, а туда же - позовите". Нинка, из-за тебя страдаю. Офицерик-то мне, который высокий, приглянулся. Вот чего он теперь обо мне думает? Что я к твоему Яблочку приходила? Чего молчишь?
  -- Я думал, оба тебе приглянулись, - откликнулась, наконец-то, Нина. - Я пока с Сашкой говорила, ты с ними весело болтала. Сразу двум глазки строила. Сказала, чтобы на Восьмое марта в институт пришли. Обещала тоже дискотеку. И без морозов!
  -- А ты слышала?
  -- Немудрено было. Ты же тихо не умеешь говорить.
  -- Я тебя просто ждала и хотела, чтобы вы спокойно с Яблочком поговорили. Или что, мне скучать в одиночестве надо было? Или еще лучше, ваши разговоры слушать. Там и так лейтенант чересчур был любопытный, все локаторы в вашу сторону ставил, - ответила Ларка и завершила свою речь такими словами. - Все, девчонки, не ходила я сто лет туда, в военное училище, на дискотеку, и еще сто не пойду. Нет, вы бы видели, как туда девки перли. И я с ними, сдохнуть можно!
   Прошла неделя. Весь курс хохотал над страданиями Ларисы, забыв про Нину, ради которой этот поход затевался, причем Ларка специально это делала - у Нины что-то не ладилось с Сашкой, про них забыли или делали вид, что забыли, а про неудачный выход Лары помнили. Та смеялась:
  -- Вот, попробуй, найди мужа военного! Даже потанцевать не пустили! Нет! Надо было и мне в машине с Дитяненко уехать. Кстати, заметили, она еще три дня в институте не появлялась. Наверно, на гауптвахте сидела...
   В субботу в комнату к ним влетела студентка с их курса, Наташка Нестерова, веселая девица со свободными взглядами на любовь, недавно вышедшая замуж за военного человека, но не из этого училища, а уже состоявшегося офицера, что был в отпуске в их городе. У Наташки были яркие голубые глаза, всегда широко распахнутые, мелкие кудрявые волосы, не подчиняющиеся ни одной расческе и весело стоящие ореолом над её привлекательным, в общем-то, лицом. От этих кудряшек вид и широко распахнутых глаз у веселой студентки всегда был глуповато-детский. Но она считала себя самой красивой студенткой на курсе. А в целом, Наташка была неплохая девчонка.
  -- Лариска, собирайся, ты мне нужна, - скомандовала Наташка, тряхнув гривой мелкой кудели. - Поторапливайся.
  -- Куда? - подняла от книжки голову Лара.
   Она предпринимала героические попытки выучить историю мировых цивилизаций. Близился очередной семинар. А студенты не всегда учат заданное только к сессии, приходится и среди семестра подучивать материал.
  -- Там нас ждут двое офицеров, - быстро проинформировала Наташка. - Один из них пришел к Любе Михайличенко.
  -- К кому? - воскликнули в голос все четыре жительницы комнаты, сразу забыв про мировые цивилизации и приглашение Наташки.
   Люба была невысокая стройная, как тростиночка, студенточка, с тихим, едва слышным голосом. Скромно одевалась, избегала яркой косметики, темные свои волосы никогда не красила, никаких романов за годы учения в институте у неё не было. Дружила она с такой же тихой, как и она сама, Танечкой Грицай.
  -- К Любе! К Любе! - поспешила успокоить Наташка. - Я не оговорилась. Её познакомили с одним офицером. Ну, помните, мы пошли на практику в сентябре еще в первую школу. Любаша так понравилась своей учительнице, у которой она проходила практику, что та непременно решила познакомить её со своим сыном-офицером. Он уже два года, как закончил училище. А еще когда узнала, что Люба - дочь офицера... Словом, наша тихоня Любка скоро может выйти замуж. Любу ждет внизу её Ромка. Так что собирайся, Ларка! Пойдешь с ними.
  -- Зачем? Я-то я тут причем? - недоумевала Лариса. - Если надо у Любочки отбить её Ромку, то я не согласна.
  -- Не строй глупых предположений. Я обещала Ромкиной матери, наоборот, свести поближе Ромку с Любой.
  -- Вот и своди. Я-то тут зачем?
  -- Так Ромка с другом! У второго офицера нет пары. Ларка! Иди! Выручай. Любка одна не пойдет! Она же тихоня!
  -- Пусть Таньку свою возьмет.
  -- Ну, девчонки, вы как не нашем курсе учитесь! У Таньки жених в деревне есть. Там высокие отношения. А здесь надо попроще.
  -- А ты чего не идешь сама? - не соглашалась Лара. - Не можешь?
  -- Я замуж вышла, не могу теперь! - Наташка умчалась.
  -- Что делать-то? - спросила в недоумении Лариса. И вдруг громко захохотала: - Ни фига себе компания: я и Михайличенко.
   Лариса была боевая, юморная, со смелыми взглядами на любовь. Люба Михайличенко - сама скромность.
  -- Собирайся, - посоветовала грустная Нина. - Иди, повеселись.
  -- А может, ты? Назло Сашке! - предложила Лара.
  -- Нет, - тихо ответила подруга. - Нет. Не хочу.
   И Лара стала собираться. Когда они с Любой вышли из общежития, то их ждали два офицера, те самые, что охраняли вход на дискотеку в военном училище. Одного их них, повыше, звали Иваном Рогожко. Это для него нужна была пара.
   Девушки окончили институт. После экзаменов Лариса Чудикова стала Ларисой Рогожко, женой военного. А Нина не стала мадам Яблочко. Перед свадьбой подруги по адресу Лары и Нины с своеобразным комментарием прошлась Наташка Нестерова, опытная жена военного:
  -- Ну и хорошо, Нинка. Радуйся! С червоточинкой твое Яблочко, значит. А, может, наоборот - не созрел. И ты, Ларка, спешишь с замужеством. Я вот тоже с дури выскочила после недельного знакомства. Уж больно замуж хотелось. А ведь разведусь, наверно, девки. Не ходи, Ларка, замуж. Все мужики кобели. И даже еще хуже.
  -- Мой Ваня не кобель, - возразила Лариса. - Он ни на одну девчонку не смотрит, словно их нет. Даже нашу красавицу Аньку пропустил.
  -- Да где мне с тобой сравниться! - отшутилась Аня.
  -- А чего в этом хорошего, что не смотрит на девчонок? - ответила Наташка. - Мне бы лучше, девки, чтобы смотрел на всех, а любил только меня. Не выходи, Лар, замуж за Ваньку! Пожалеешь. Уж лучше бы ты Котика своего выбрала.
  -- Да не отговаривай. Я обещала Ване стать его женой.
  -- Ты хоть его любишь?
   Лара промолчала.
  -- Когда надумаешь развестись сразу после свадьбы, напиши мне. Я сделаю так, - Наташка стала в позу и громко и отчетливо произнесла: - Ха-ха-ха! Я тебя предупреждала, подруженька, говорила...
   Больше ничего Наташка не сказала. А ведь знала что-то. И свадьба Ивана и Лары состоялась уже летом, сразу после сессии. Друзья Ивана шумели и поздравляли старого холостяка, так неожиданно женившегося. Мать Ивана, Мария Георгиевна, интеллигентная женщина, изящная, воспитанная, несколько удивленная внезапным решением сына связать жизнь с Ларисой, сразу полюбила невестку, очень хорошо отнеслась к ней. Принял всем сердцем Ларису и муж Марии Георгиевны, генерал Дерюгин, Яков Петрович, отчим Ивана. А иначе и быть не могло. Жизнь богата на сюрпризы!
   Со стороны Ларисы гостей было совсем мало. Подружки по институту, с которыми прожила пять лет в одной комнате, в общежитии, мать и её сестра, старая тетка Ларисы. Дедушка и бабушка по линии умершего отца не присутствовали на свадьбе, они не любили единственную внучку и свою невестку и не поддерживали с ними отношений, особенно бабушка. Мама что-то знала, но никогда плохого слова о родителях покойного мужа не сказала, только улыбалась грустно.
   Яков Петрович опоздал на начало свадьбы. Он в это время был в командировке по делам службы. На свадьбу прилетел с опозданием, уже несколько дней стояли густые туманы. И в день свадьбы сначала все заволокло густой пеленой, потом после обеда немного рассеялась. Опытному летчику удалось посадить самолет, и Яков Петрович прибыл в ресторан к самому концу свадебных торжеств. Уже все гости были пьяны, пели из последних сил песни, плясали заплетающимися ногами, крики горько больше не слышались. Генерал поздоровался с сыном, обнял и расцеловал Ларису, тепло, по-дружески. Мария Георгиевна представила мужу сватью. Мама Ларисы была радостная, оживленная, хоть и немного уставшая. Яков Петрович повернулся познакомиться к ней и застыл на минуту. Точно также застыла и мать Ларисы, словно испугавшись чего, но моментально взяла себя в руки. Никто на это не обратил внимания, кроме Лары и её свекрови, Марии Георгиевны. Родители куда-то ушли. Лара хотела понять, в чем дело? Знакомы мама и Яков Петрович? Но тут же внимание Лары отвлек Иван.
  -- Тебя там спрашивают, - сказал он и потащил Ларису к выходу. - Какой-то немолодой мужчина, но очень представительный.
   Там был дедушка. Это была неожиданность. Лариса сухо поздоровалась.
  -- Извини, Ларочка, что я без приглашения, - заторопился дедушка. - Я сейчас же уйду.
   Ларисе стало неудобно. Правильно говорила мама, что надо было и им отправить пригласительные. А Лариса не послушала.
  -- Я только на минуту, - торопливо говорил дедушка, - поздравить тебя. Вот, возьми от нас с бабушкой.
   Он протянул конверт.
  -- Нет, не надо, - отдернула руку Лара. - Вы много лет твердите, что я не внучка вам. Не надо мне от вас денег.
  -- Но, Ларочка... - дедушка явно расстроился.
   Девушка повернулась и ушла. Дедушка в растерянности глянул на Ивана: что теперь делать с конвертом. Не видела Лара, как Ванька взял конверт, не стесняясь присутствия седого человека, пересчитал деньги, присвистнул довольно, сказал:
  -- Я отдам Ларке.
   Седой человек, сокрушенно покачав головой, ушел. Но сказал на прощание:
  -- Вам, молодой человек, лучше Ларочку не обижать. Она не одна на этом свете. Есть еще я.
  -- Я не обижаю, - заверил Ванька. - Я просто хозяйственный. А деньги я передам. Уговорю взять.
   Лара так и не узнала об этих деньгах. А деньги были немалые. Дедушка много лет работал управляющим крупного банка.
   Родители новобрачных: генерал, его жена и мать Ларисы - долго о чем-то говорили. И Ларисе показалось, что генерал недоволен фактом женитьбы сына, более того, он расстроен. Но в целом молодым было не до них, они в этот же вечер улетели в свадебное путешествие в Турцию. Уже там Лариса стала понемногу разочаровываться в муже: заигрывает подряд со всеми женщинами, хоть она и рядом; то за зад ущипнет, что какую-нибудь гадость скажет, интимная жизнь тоже не ладилась у молодой женщины, все она делала не так с точки зрения Ивана. " Пылу в тебе маловато, Ларка!" - лениво обронил как-то он. Обозлившись, молодая женщина предупредила, что если муж еще позволит замечания в её адрес, в свою постель она его больше не пустит. Иван отмахнулся: " Не обижаться надо, Ларка, а учиться!" Лариса хотела сказать: "Так научи, если ты такой опытный. Ты у меня первый мужчина", - но промолчала. А Ванька, словно обрадовавшись угрозе Лары, улегся спать отдельно, а на другую ночь вообще не пришел в номер. Лара злилась, обижалась. Права была Наташка: не надо выходить замуж за военных, они все котяры. Лариса вышла из отеля, пошла к бассейну и застыла от ужаса и отвращения. Она увидела мужа... Да, не одного... Женщина не могла ни крикнуть, ни повернуться и уйти. Ей было страшно, противно, даже затошнило... Собрав всю силу воли в кулак, она медленно и бесшумно вернулась в номер. Лара проревела всю ночь, но решила не скандалить и ничего не говорить: вдруг все увиденное ею ошибка? Не хотелось верить. А Иван был прежним: снисходительно глядел на жену, но не спал с ней, часто не ночевал в номере. И это, честно говоря, стало радовать Лару. Слава Богу, медовый месяц подошел к концу. Молодожены вернулись домой.
   Поселились в большой генеральской квартире. Мария Георгиевна внимательно вглядывалась в невестку, словно ожидала каких-то плохих вестей от неё, также настороженно смотрел и генерал. Лара ничего не стала им говорить. Да и как такое сказать! И все это в медовый месяц! Она сначала сама разберется в своих отношениях с Ванькой. Ей нравились родители Ивана, особенно Мария Георгиевна. "Не надо их огорчать, они, наверняка, ничего не знают", - решила Лара и стала раздавать немудреные подарки.
   Из-за них молодая женщина тоже поругалась с Иваном: тот ни в какую не хотел ничего покупать родителям. "Твоя мать в деревне живет. А ты ей дорогие духи выбрала. Ей это не нужно. У моей матери всего полно, а отец на гособеспечении, - ворчал он. - Нечего лишних денег тратить". Но Лара все равно купила. И теперь радовалась, глядя на Марию Георгиевну и Якова Петровича, которые обрадовались этим простеньким подаркам.
   Первое время молодые жили с родителями мужа. Лариса уже тогда видела, что отношения между мужем и его родителями натянутые, особенно у Ивана с отчимом. Ванька вообще занял потребительскую позицию, все ему что-то были должны: и мать, и отец, и, как выяснилось, Лариса. Лара слышала, как муж требовал от отчима:
  -- Я женился, где обещанное назначение за границу? Чего тянешь?
  -- Вот для чего я Ваньке понадобилась, - грустно подумала Лариса. - Для карьеры. Ох, права была Наташка. Не надо было выходить мне замуж. А ведь знала, наверно, все Наташка. Но писать пока я ей не буду. И с разводом подожду. Вдруг все еще наладится.
   Иван и родители ссорились буквально из-за всего. И часто бывал неправ Иван. Лариса как-то сказала ему об этом.
  -- И ты туда же, - обозлился муж. - Просто батя терпеть меня не может. Это яснее ясного. Я ему неродной сын. Он на матушке моей женился из-за денег, мой родной папаша богатенький был. А с ней отчиму пришлось и меня брать. А мать после свадьбы сильно болела, детей родить новому папочке не смогла. Вот он и срывает зло на мне.
  -- А мне кажется, Яков Петрович очень любит твою маму, ты сам себя накручиваешь, - не согласилась Лариса. - И к тебе хорошо относится.
  -- Вот именно, кажется, - заявил Ванька. - У папаши романы были на стороне, знаешь сколько, а от матери не ушел. Ведь у неё деньги есть. Папаша мой родной оставил. Дурак старый, не мог на сына единственного завещания написать. На матушку, да еще с условиями. Были бы мои деньги сейчас у меня, не сидел бы я здесь, в родительском доме, не выполнял бы глупых условий.
   Словно испугавшись, что проговорился, Иван замолчал.
  -- И зло Яков Петрович на тебе не срывает, - упорно возражала жена. - Твой отчим очень корректен с тобой. Лоялен. Это ты заводишься из-за всего. Все тебе не так.
  -- Смотри, как ты заговорила, - насмешливо отозвался Ванька. - Уж не влюбилась ли ты часом в моего папашу. Ведь он ничего еще. Молоденьких баб только так трахает. К тому же генерал. Может и тебе что от него обломится.
  -- Вань, ну как тебе не стыдно такие вещи говорить, - ужаснулась молодая женщина. - Дурак ты! Это же твой отец.
   Этой же осенью у Ларисы заболела и умерла тетка, следом мать. Больше никого у Лары не осталось на этом свете. Дед с бабушкой не в счет. Они отрицают наличие внучки у них, особенно бабушка. Дедушка делал попытки контактов. Но тайком от бабушки. А Лариса не хотела такого родства. Не надо ей тайной жалости. А ведь когда-то она была любимой внучкой.
   Лариса тяжело переживала смерть мамы. Мария Георгиевна с большим вниманием и сочувствием отнеслась к Ларочке, к её горю. Сама часто болеющая, она приехала с Ларой, когда мама слегла, помогала ухаживать. Они долго и часто говорили в те дни. Мама умерла спокойно, взяв обещание с дочери, что та не уйдет от мужа сразу, присмотрится сначала. Догадалась, наверное, мама, что не совсем ладится у дочери жизнь.
  -- Я, Ларка, не переживаю больше за тебя, - сказала она перед смертью. - У тебя есть близкие люди. Не только муж, но еще Маша и Яков Петрович. Уважай их, люби. Не осуждай ни за что. Не верь всяким глупым слухам про Якова Петровича. Жизнь, она, знаешь, как крутит нами.
  -- Знаю, - вздохнула Лара. - Знаю. Ты не переживай. Я очень люблю Марию Георгиевну и... Якова Петровича. Я все знаю.
  -- Вот и славно. И хорошо, что ты вышла замуж за Ивана, - сказала мать, следуя своим мыслям, не слушая дочь. - Тебя не бросят, присмотрят.
   Ей немного оставалось, хотелось научить дочь, помочь ей прожить счастливо свою жизнь.
  -- Эх, мама, если бы ты знала, - вздохнула про себя Лара. - Что значит это хорошо. Ты бы так не говорила. Да, попала я в ситуацию.
   Но и матери ничего не рассказала женщина о медовом месяце в Турции.
  -- Ты от Ваньки не уходи, - приказала мать. - Маша так радуется, что Ванька женился. Потерпишь, если что не так. Любовь со временем появится... Я счастливая, жила с твоим отцом, очень любила... Обещай... - мать оборвала свои слова.
  -- Мама, я уже все знаю, - думала Лара. - Знаю от Марии Георгиевны. Я тебя ни за что не осуждаю. Ты любила папу, а он тебя. И меня тоже очень любил.
  -- Что не отвечаешь? - глаза матери в упор смотрели на молодую женщину. - Обещай, что проживешь хотя бы год с Иваном, если вдруг надумаешь от него уйти. И уважай и береги его родителей. Они меня тебе заменят. Я знаю...
  -- Обещаю, - выдавила из себя Лара.
  -- Дедушку и бабушку не осуждай. Они когда-нибудь поймут, что неправы были. Дедушка тебя все равно любит. И бабушка, обида глупая в их сердце живет...
   Мама умерла. Лара очень переживала. Мария Георгиевна старалась заменить ушедшую мать: дать невестке кусок повкуснее, поговорить, пожалеть, чтобы девочка не грустила. Дерюгин тоже переживал вместе с Ларисой, был хмурый, неразговорчивый, все о чем-то думал. Но к Ларе относился очень тепло. Он мог обнять девушку, погладить, как маленькую, по головке. И Лариса чувствовала отеческую нежность этого человека, в отличие от Ивана, который во всем видел грязь. А Иван начал опять исчезать по ночам, точнее сказать, продолжил. Возобновил старые связи. Нередко Ларе звонили и говорили приблизительно следующее:
  -- Ну, где там твой? Скажи Ваньке, что я жду.
  -- Вот ему и звони, - хладнокровно отвечала Лариса, а к глазам подступали слезы.
  -- Что-то твой Иван задерживается, - сообщал другой голос через день. - Пусть ко мне быстрее идет. Уж я-то не дохлая рыба, в отличие от тебя! Я умею дать наслаждение.
   На другом конце провода смеялись. Лариса швыряла трубку и плакала. Красивый, видный Иван оказался полной фикцией. Неудивительно, что начались ссоры с мужем. Мария Георгиевна как-то грустно сказала:
  -- Не будет тебе, Ларочка, счастья с Ванькой. Не будет. Он весь в родного отца пошел. Такой же непорядочный растет. Нет, чтобы с Яши пример брать. Как я надеялась, когда вышла за Яшу, что Ваня с него пример будет брать. Нет, гены взяли верх... А жаль. Мы тебя любим... Привыкли уже.
   Отчим пытался прижать Ивана, стыдил за его гулянки, связи, сильно расстраивалась Мария Георгиевна. Все без толку. А уже тогда поползли слухи, что Лара - любовница Якова Петровича. Кто их распространил, не знала Лариса, но было чертовски неприятно. Молодая женщина ничего плохого не видела от свекра, а уж тем более двусмысленных заигрываний с его стороны. Положение в доме становилось невыносимым. Лариса заговорила о разводе и своем решении уехать в деревню Кочетовка, где от матери осталась небольшая квартира. Иван сначала согласился, а потом резко передумал и предупредил, что Лара развода не получит. Он стал даже внимательнее к жене, перестал позволять себе оскорбительные намеки, прекратились телефонные звонки. И вместе с тем Иван стал открыто афишировать свою связь с Валькой Поповой, женщиной лет тридцати, известной своими многочисленными любовниками. Лариса слышала разговор мужа и его отчима:
  -- Ну и как это понимать? - спросил Яков Петрович. - Зачем затеял интрижку с Валькой? Что это изменит? Кого ты хочешь обмануть? Себя или меня? Я все равно не верю. Слышал поговорку: горбатого только могила исправит.
  -- Папаша! Зачем так грубо? Ничто человеческое мне не чуждо, люблю, может быть, Вальку, - усмехнулся Иван. - У меня высокие чувства. А у вас только грязные мысли, папаша.
  -- Вот именно, человеческое, - ответил отчим. - Чуждо тебе нормальное, человеческое. Где твое человеческое? Если тебе баба нужна, вспомни: у тебя красавица жена.
  -- А что, папусик, тебе тоже Ларка по сердцу? - нагло усмехнулся Ванька. - Слышал. Радуйся, что редко с ней сплю. Тебе больше достанется.
  -- Негодяй, - раздался звук удара по лицу.
  -- Вот это ты, папусик, зря. Ларка все равно со мной останется. Так и будем у вас на глазах маячить. Подпиши лучше мою командировку за границу. Ты обещал, если женюсь. Я женился и разводиться не буду...
  -- Ни за что! - ответил отчим. - Хватит с меня здешнего позора... А Лару обижать мы тебе не дадим.
   Дальше Лара не слышала, к ней в комнату вошла Мария Георгиевна.
  -- Ссорятся? - спросила она шепотом.
  -- Ссорятся, - вздохнула Лариса, глядя на расстроенную женщину. - Нам надо жить отдельно, Мария Георгиевна. Вам же лучше будет. Иван ведь специально провоцирует Якова Петровича. Я это знаю.
  -- Может, ты и права, - вздохнула свекровь. - Но мы привыкли к тебе, Ларочка. Скучать будем без тебя.
  -- Мария Георгиевна. Я хочу попробовать наладить свою жизнь, - тихо сказала Лара. - Так хочется быть счастливой!
  -- Дай Бог, дай Бог! - вздохнула свекровь.
   Какая Ларка была дура! Надеялась, что все нормально будет с Иваном, когда будут жить вдвоем. Какие глупости! Человеческую природу не переделаешь. А тем более такую, как у Ваньки.
   Яков Петрович Дерюгин решительно вмешался в служебные дела сына и стал добиваться перевода сына, но не границу, а в соседний П-ск. Иван сразу присмирел. П-ск - городишко небольшой, жить одному нельзя, там не разгуляешься от души, слухи о нем сразу поползут, а потом: кто будет создавать комфорт и готовить вкусные обеды, если Ларка уйдет. Служанку нанять, лишние расходы. Иван был скуповат. Ванька уже как-то жил так весь год один. Нет, или мать, или жена должны быть. Квартиру же надо в чистоте и уюте содержать. Не Вальку же Попову с собой брать. Да та и не поедет с Иваном. И так в последний раз орала, чтобы Иван больше к ней не приходил. И до неё дошли слухи про других. А ей не все равно. Ванька - не муж. Да и надежда уехать служить за границу не покидала Ивана. Словом, Ларка была нужна. И еще была одна причина, по которой Иван решил, что лучше остаться с Ларисой. Это деньги.
   Отчим долго говорил с Ванькой накануне отъезда, а завершила разговор Марья Георгиевна, когда Яков Петрович вышел.
  -- Вот что, Ванечка, - тихо, но решительно сказала хрупкая, изящная Мария Георгиевна. - Ты знаешь, в нашей семье есть деньги. В частности, деньги твоего родного отца. Но ты их не получишь. И причину знаешь.
  -- Я единственный наследник, и твой, и отца, - нагло заявил Иван матери, которую ни в грош не ставил.
  -- Нет, не получишь ты ничего, - ответила женщина. - Я никогда не говорила, но у Яши еще есть внебрачная дочь. Она младше тебя и очень порядочная женщина. Смотри, останешься без всего. Я изменю завещание и все оставлю ей. И причина для этого есть.
   Так Иван узнал о внебрачной дочери отца. Это было пренеприятное известие. Конкурентка появилась.
  -- Мать! Тебе, что, ближе какая-то чужая девка, чем я? - удивился Иван. - Я же тебе родной сын!
  -- Да, - твердо кивнула мать. - Ближе. У неё есть совесть, в отличие от тебя.
  -- Что ты говоришь? Папаша от тебя гульнул, ребенка на стороне завел, а ты его наследником собираешься объявить! Совсем с ума посходили со своим благородством, - Ванька никак не мог прийти в себя.
  -- Нет,- резонно ответила Мария Георгиевна, - я просто думаю о своей старости. Дочь Яши - очень порядочный человек. Она нас не бросит. Даже если не будет денег.
  -- Ты тоже её знаешь?
  -- Знаю!
  -- Кто она, где? - не сдавался сын, но этого он не выбил из родителей, даже из мягкой матери.
   Иван не расстроился, он не унывал: ему было глубоко плевать на чувства родителей, на первом месте всегда были его личные интересы.
  -- Большая часть денег все равно мне останется. От тебя, мамочка, по всем законам. Я твой единственный наследник. А папашино пусть его дочери отходит. А твое - мне. Я опротестую любое завещание.
   Мария Георгиевна немножко остолбенела от слов сына. Разговор шел без генерала. Ванька поэтому не стеснялся в выражениях.
  -- Ты меня уже хоронишь?
  -- Так помрешь когда-нибудь! - Иван и не думал смутиться.
   Мать медленно бледнела. Что же за негодяй вырос, её сынок. Яша такой хороший человек. Только не пошел в него Иван, хоть и рос с ним. Хорошо, что Ларочка у него такая умница. Вот настоящая наследница.
  -- Я, сынок, пока написала завещание на ваших с Ларочкой детей, - тихо сказала мать. - Тебе придется полюбить жену.
  -- Да сейчас! Опять ты за свое. А если у нас не будет детей? Я не хочу иметь сопливых младенцев в своем доме, ты знаешь!
  -- Тогда по завещанию половина твоя, половина Ларина. А то, что нажил Яша..., - Мария Георгиевна замолчала.
  -- То он родной дочке отпишет, - продолжил Иван.
  -- Да, это, кстати, и наша большая квартира, и загородный дом. Это все принадлежит Яше. Твой отец недвижимости не оставил. Продал перед смертью.
   В это время вернулся генерал.
  -- Учти, Ванька, - предупредил он, не зная, что жена уже это говорила, - разведешься с Ларой, возьмешься за старое, ничего не получишь. Я напишу завещание на Ларису. И со службой расстанешься. Не будет тебе больше хороших назначений.
  -- Да пошли вы! Помешались на своей Ларе! - крикнул сын и вышел.
   Вот еще и поэтому с Лариской он решил пока не разводиться. Но и жить с отцом и матерью Иван отказался наотрез. И те не хотели. Надо уезжать. Иван согласился на перевод в П-ск. Перед отъездом Мария Георгиевна долго говорила с Ларой.
  -- Не надо, не оставляйте мне никаких денег, - попросила невестка. - Иван и так на меня сердится. А я хочу иметь хорошую семью. Сейчас Ваня стал лучше. У нас все еще может наладиться. Не пишите завещания на меня.
  -- Нет, - тихо, но настойчиво возразила Мария Георгиевна. - Иван лишь в том случае получит деньги, если будет жить с тобой. Мы не хотим другой невестки. Да и сама знаешь, не будет никого больше.
  -- Я тебе сейчас все объясню, Ларочка, - начал Яков Петрович. - Почему мы приняли такое решение.
  -- Не надо, - тихо сказала Лара. - Я и так все знаю.
  -- Вот и хорошо, - после некоторого молчания ответила Мария Георгиевна. - Помоги только Ваньку человеком удержать. Ты умная, терпеливая, у тебя получится. Он, как стал с тобой жить, стал меня мамой называть, а то все старухой именовал.
  -- Хорошо, - ответила Лара. - Я постараюсь.
   Они говорили еще долго. Много. Иван не знал об этом разговоре. Но он понял одно: без Лары он лишится наследства. И не только денег. У отца большая квартира, огромный дом. Надо любящего мужа изобразить, добиться, чтобы переписали завещание. А потом... А потом можно жить и с Ларкой. Она верная, порядочная, и ночью лишний раз не лезет. Ваньке и без неё хватает любви. А Ларка старается: Ванечка, устал, Ванечка, покушай. Вот дура, как мать верит, что может все изменить. А с другой стороны, в доме тепло уютно, Лариска много не тратит денег, не избалована, да и умна, умеет веселиться, с ней интересно просто, можно поговорить, в любой компании всех заведет, хохочет, танцует. Хоть бы где был намек, что Ванька ей не верен. А что спит отдельно от него, так даже и лучше. Ивана стала устраивать такая жена. Может, удастся еще уехать за границу.
   В П-се молодая семья Рогожко сначала получила комнату в офицерском общежитии. Вскоре им выделили однокомнатную квартиру. В общежитие, в их комнату, въехал военврач Ковалев Леонид Павлович с беременной женой. Офицерские жены сплетничали, что это военврач с женой должны были получить отдельную квартиру, а отдали капитану Рогожко. Как же, папочка-генерал приехал, разобрался, сыночка устроил. Всюду с невесткой ходил: "Ларочка, девочка, умничка..." А эта умничка рожать не собирается, а у Ковалевых скоро ребенок будет, а их в общежитие, а сыночка в квартиру. Это потому, что жена сыночка - любовница свекра. И теперь по П-ку поползли слухи, что Лара - любовница генерала Дерюгина.
   Иван, помня угрозы матери и отца оставить деньги неизвестной девице, если Лариса от него уйдет, держался, связей новых не заводил. Лариса была спокойна. Она нашла выход, как ей наладить свою жизнь - надо родить ребенка, хотя бы от Ваньки, раз так получилось, что черт их связал одной веревочкой. Будет ребенок, легче будет. Пусть Ванька тогда хоть миллион связей заведет, черт с ним, раз он такой уродился. Зато Ларисе будет спокойно.
  -- Вот рожу Ванечке сына, он поймет, что самое главное в этой жизни - нормальная семья, дети, - говорила женщина сама себе. - И мне будет хорошо, не скучно. У меня малыш будет,а лучше девочка. Машенькой назову... Она на бабушку будет походить.
   Но Иван детей не хотел категорически. Поэтому пока у Рогожко их и не было. Лариса на новом месте устроилась на работу, пошла в школу. Вела уроки химии и биологии. Иван фырчал, он любил, чтобы Лара была дома в любое время дня и ночи. Но денег вечно не хватало - родители прекратили дотации в адрес Ивана, а Лара наотрез от их денег отказалась. Ванька свою зарплату жене даже не показывал. А есть что-то надо. Вот и пришлось ему смириться с работой жены.
   И вдруг скучающие деловые офицерские жены, которые не работали, решили провести конкурс красоты среди офицерских жен. Иван прямо загорелся, чтобы его Ларка участвовала. Он при всех его недостатках любил хвастаться красивой женой. Лариса была против, но Иван, зная слабость жены, сказал:
  -- Ларка, сначала победим с тобой в конкурсе, потом родим ребенка. Что смотришь? Я правду говорю. Может, тогда папаша сделает мне заграничную командировку. Увидит внука, раздобрится.
   И Лара согласилась. И тут она впервые с удивлением обнаружила, что цифры её фигуры - девяносто, шестьдесят, девяносто. И рост немаленький. С этого и начался отрыв женщины от других конкурсанток. Она легко обошла участниц в интеллектуальном конкурсе, в танцевальном, вот только спела немного похуже. Женщина прекрасно держалась на сцене, тонкий юмор скользил во всех её словах. Она затмила всех остальных, даже первую, общепризнанную красавицу военного городка, которой заранее прочили победу, Веронику Рычагову, дочь генерала, приехавшую к отцу на каникулы. Только становились в минуты волнений Ларины глаза зеленоватыми. Но когда объявляли результаты, то они полыхали радостной синевой.
   Отчаянно аплодировали своей учительнице её одиннадцатиклассники, когда ей на голову возложили корону королевы красоты. Что-то сердито выговаривала новому военврачу его беременная жена. Иван был доволен. Еще бы! Его жена была признана первой красавицей. Лариса стояла на сцене, и легкая улыбка не покидала её лица. Она не смотрела на мужа, но все же заметила его интересующийся взгляд, несколько раз брошенный в сторону то ли беременной жены военврача, то ли самого врача, мужественного крупного Леонида Павловича Ковалева. А своих детей Иван по-прежнему не хотел. Даже заманчивая командировка не поменяла его мыслей. И оказалось, судьба на его стороне.

Леонид Ковалев.

   Савка никогда не нужен был его родной матери Виктории. Для чего она родила его? Она и не хотела, Леонид настоял в надежде, что жизнь его с Виткой наладится после рождения мальчика. Зря надеялся. Стало еще хуже. Что надо еще жене? Сначала орала, что её не устраивает комната в общежитии. Кричала, чтобы Леонид шел и потребовал, чтобы семью Рогожко выселили назад в общежитие, а им отдали их однокомнатную, ведь когда их сюда переводили, обещали отдельную квартиру. Леонид устал объяснять жене, что он специально отказался от однокомнатной квартиры, потому что скоро должна освободиться двухкомнатная в том же доме. Им же лучше будет. Надо только немного подождать. Витка не желала ничего слушать. Старенькая мать Леонида жила с ними после рождения Савки, она старалась, сглаживала все разногласия между ними, но старая женщина недавно умерла. Витка стала злющая, дальше некуда. Еще бы, теперь за малышом самой всегда придется ухаживать. А Витка любила свободную жизнь, веселое времяпрепровождение, любила мужчин. Если бы можно было сравнить количество рогов на мужских головах, то Леонид стал бы победителем в любом состязании. И мужчина это знал. Порой он готов уйти от Витки; как женщина, жена стала ему безразлична. Он давно спал на диване. Но как быть с маленьким сыном, с Савкой? Оставить с Виткой - это все равно, что обречь на медленное умирание мальчишку. Взять с собой при разводе - значит отставка. Встает вопрос жилья. Где жить? Так и тянулась их странная семейная жизнь, Витка гуляла без зазрения совести, Леонид зарабатывал деньги и, как мог, смотрел за сыном. Мальчик его любит. Чувствует, что только папе он нужен. Маленький, а уже жалуется. Только увидит вечером отца, сразу зальется звонким плачем. Мужчина бросал все и бежал к кроватке, переодевал, прижимал к себе малыша и шептал:
  -- Ничего, Савенок, прорвемся. Найдем выход. Будет и на нашей улице праздник. Так, малыш?
   Витка же при появлении мужа сразу срывалась и исчезала. Ей надо было отдохнуть, она устала с ребенком, так она объясняла. Но Леонид знал, жена, не переживая особо, оставляла малыша одного, хоть днем, хоть ночью, если ей надо уйти. И плевать ей, что малыш мокрый, что он плачет, хочет есть.
   Вот и сейчас у Леонида было неспокойно на душе. У него ночное дежурство в госпитале, а он не уверен, что жена не убежит к очередному любовнику, оставив маленького Савку спать в одиночестве. У Витки было одно дурацкое правило, которое железно соблюдала: она обожала спать в постелях своих любовников, на месте законных жен. Домой не приводила мужиков. Как спокойно было Леониду, когда была жива мать. Только благодаря ей, выжил малыш. С Виткой он бы умер. Та не хотела кормить его грудью, отказывалась вставать по ночам. Все это делали за неё свекровь и муж. И Витка жила в свое удовольствие. Но мать умерла два месяца назад. Витка требует отдать шестимесячного Савку в круглосуточные ясли. Благо работать бы собиралась, так нет. Она сильно устает с ребенком. После долгих раздумий Леонид принял решение найти няню. Надежную няню. Лучше старенькую. Тогда хоть спокойно будет дежурить в госпитале ночью. А дальше все же будет развод.
   Его размышления прервал приезд скорой помощи. Привезли одну из офицерских жен с острой болью в животе. Красивая бледная женщина держалась за живот и только иногда слабо стонала. Боль замутила её большие зеленовато-голубые глаза, сознание стало путаться. Рядом шел испуганный муж. Леонид узнал его. Это был капитан Рогожко, противный мужичонка, с точки зрения Леонида. Заносчивый, высокомерный. Но сейчас Иван был откровенно напуган. Его жене, одной из самых очаровательных женщин в военном городке, было совсем плохо. Леонид поспешил к женщине.
  -- Как вас зовут? - спросил он, внимательно глядя в лицо женщины усталыми строгими глазами.
  -- Лариса, - еле слышно прошептала побелевшими губами женщина и тут же потеряла сознание.
   Иван быстро расспросил мужа, как и когда начались боли, сколько уже продолжаются, ругнулся, услышав, как долго терпела Лариса, и безошибочно поставил диагноз: у женщины внематочная беременность.
  -- Готовьте к операции женщину, - отрывисто приказал врач. - Срочно. У нас мало времени.
  -- Что с ней? - побледнел капитан. - Лариска умирает?
  -- Внематочная беременность. Будем удалять ...
  -- Ларка не умрет?
  -- Нет.
  -- А она рожать еще сможет? - перебил его Иван, немного успокоившись.
   Чувствовалось, что этот вопрос очень волнует капитана.
  -- Мы постараемся все сделать, чтобы в вашей семье появились когда-нибудь дети, - бросил на ходу Леонид. - Сохраним одну трубу. Не сразу, но родить можно будет вашей жене. Так что все со временем будет...
   Леонид спешил мыть руки. Но попался на пути один наглый пациент, Леонид прикрикнул на любопытного старикашку, чтобы не шлялся по приемному покою среди ночи, а шел спать. Потом опять откуда-то возник муж красивой Ларисы и встал на его пути. О словно не понимал, что нежелательно медлить. Женщина уже без сознания. Но Рогожко не отступал.
  -- А если не сохранить вторую трубу? - в его голосе была откровенная и какая-то странная заинтересованность.
  -- Тогда у вас детей никогда не будет, - Леонид пытался обойти противного капитана.
  -- А можно сделать так, чтобы Ларисочка больше не рожала. Нам не нужны дети, - не отпускал Рогожко врача. - Лара никогда не хотела быть матерью.
  -- В общем-то, такое решение должна принять сама женщина, - торопливо ответил Леонид. - А не вы.
  -- Но Лариска же без сознания.
  -- Значит, решают родственники.
  -- Я родственник.
  -- Вот и принимайте решение.
  -- Доктор, нам дети не нужны, удалите и вторую трубу, - приказал Иван. - Лариса меня поддержала бы. Итак, чуть не умерла сегодня. Зачем нам дети?
   В его голосе звучала откровенная радость. Леонид удивился, но не ответил ничего. Он вспомнил свою Викторию. Вот кому бы, в самом деле, перевязать трубы. А то он надеялся, что с рождением Савки жена остепенится, но та еще больше загуляла. Но теперь на аборты бегает. Ничего не может изменить человеческую сущность.
  -- Разведусь! - принял решение Иван, глядя на красивую, спящую под наркозом Ларису, и приступил к операции. - Разведусь. Все равно не жизнь с Виткой у нас. Савку заберу себе. Прорвусь.
   Женщина уже спала, убаюканная наркозом, она не слышала разговора врача и мужа, который так радостно, с удовольствием лишил её права быть мамой.
  -- Как все просто, муж решил, и детей не будет больше, - мрачно думал Леонид. - А может, и правильно он говорил: к чему такой красавице дети? Обвиснет грудь королевская, на животе появятся растяжки... Будет, как Витка, жаловаться на тяжелую долю и рваться убежать от ребенка... А может, и заплачет когда, узнав, что ей не слышать слова "мама". Но ведь тогда будет поздно.
   Отмахнувшись от этих мыслей, Леонид приступил к операции. Операция прошла успешно. Ларису вытащили с того света. Иван появился у жены на другой день, когда Леонид стоял уже одетый, принес недорогой коньяк, которого Леонид не любил, и долго благодарил врача, жал руку в знак признательности своими влажными руками. Леонидом овладела знакомое чувство брезгливости. Было в жестах капитана Рогожко что-то глубоко противное Леониду: и как он жал его руку, а как смотрел на него. Леонид отмахнулся от этих мыслей. "Я просто устал! Вот и лезет черте что в голову. Да еще этот капризный пациент из пятой палаты, тот самый, что был ночью в приемном покое. Все за людьми следит. Стрый маразматик. Всех достал. А ведь здоров для его возраста. Отдохнуть лег в военный госпиталь. И все боятся его. Как же, бывший чекист. А я выпишу. Пусть дома у себя всех подозревает. Чекист хренов", - решил Ковалев. Освободившись от навязчивого внимания капитана, врач ушел домой. Там Савка. Как он без отца провел ночь? Саму Ларису Леонид увидел только через двое суток. Возле неё сидел самоуверенный муж и, любуясь собой, говорил:
  -- Все хорошо, Ларисочка. Ну, напугала же ты меня. Зачем так долго терпела, не сказала мне, что тебе больно.
  -- Я говорила тебе, что болит живот, просила позвонить врачу, - угрюмо возразила женщина. - Ты отмахнулся, сказал, поболит и пройдет.
  -- Ларисочка, ты что-то путаешь. Не мог я так сказать, - взгляд Ивана упал на красивую грудастую медсестру, что пришла сделать укол его жене, и тут же вернулся к жене.
   Лариса равнодушно проследила взгляд мужа. Все так, долго не задержался. Правильно говорила Наташка Нестерова: "Пусть смотрит на баб. Не жалко. Любил бы, главное, жену". Но Иван жену не любил.
  -- Однако, Ларисочка, ты не переживай. Больше с тобой такого никогда не случится. Не будет так больно. Беременность тебе не грозит. Тебе удалили трубы. Врач сказал, что иного выхода не было.
  -- А ведь врет, на меня все сваливает, забыл, что сам просил, - подумал Леонид, который слышал этот разговор. - Недаром этот Рогожко так мне неприятен. Пошел я отсюда. Пусть сами решают свои проблемы.
   Врач стоял у приоткрытой двери, был обход, надо было осмотреть Ларису и других женщин, лежащих в этой палате, мужчина ждал, когда от пациентки уйдет муж. Почему-то совсем не хотелось видеть вблизи самоуверенного капитана Рогожко, а тем более говорить с ним. Противно.
  -- Значит, детей у нас не будет, - в задумчивости произнесла женщина, её глаза приобрели явный зеленоватый оттенок.
  -- Да, и это хорошо, - энергично подтвердил лощенный Иван. - Ну зачем нам эти пеленки, горшки....
   Леонид не стал дальше слушать.
  -- Зачем такой женщине дети? - вновь подумал он, вспомнив красавицу Ларису на сцене. - Прав её муж. Не нужны. Как и Витке, лишь бы уложить спать и бегом в магазин, в парикмахерскую, на маникюр, педикюр, на свиданье. В общежитии хоть соседка добровольно приглядывала, мне звонила, когда малыш долго плакал. А теперь Савка остается один в двухкомнатной квартире. Соседи уже говорили, что часто плачет ребенок. Надо как-нибудь проверить Витку, - решил мужчина. - Не верю я её словам, что не оставляет одного малыша. Иначе бы не плакал он. А пока выставлю-ка я отсюда этого Рогожко.
   Леонид решительно распахнул двери палаты, приказал посторонним уйти, и начал осматривать женщин. Ивану пришлось выйти, что он сделал с откровенной радостью. А Леонид про себя вздохнул облегченно. Ну, нее нравился ему капитан Рогожко. И все тут!
  -- Как вы себя чувствуете? - спросил Леонид, присаживаясь возле бледной, грустной Ларисы. - Что-нибудь беспокоит первую красавицу военного городка.
   Лариса тряхнула головой, словно прогоняя память о встрече с мужем, посмотрела своими озерными глазами на венного врача.
  -- Доктор, у меня к вам важный вопрос, - голос женщины был серьезен, а глаза вдруг потеряли свой зеленый свет и заискрились густой синевой, - вы меня зашивали после операции? Только, пожалуйста, правду чистую скажите.
   Почему-то захихикали соседки по палате.
  -- Да, - несколько удивился врач. - Я. А почему вас это так интересует?
  -- Вы? Самолично? Никакого ассистента не было? Или еще хуже, студента?
  -- Не было. Ночь же была, я дежурил. А зачем вы это спрашиваете? Боитесь, что ножницы оставил внутри у вас. Нет такого. Я проверил все. Чист ваш живот.
  -- Про ножницы я еще не думала. Тут другое. Знаете, Леонид Павлович, - Лариса понизила голос, - вы неодинаковые стежки сделали. Один стежок вы так туго затянули. Он в жир врезался. Больно! Вот здесь.
   Лариса показала на свой живот. Лишь когда в палате раздался чей-то сдавленный смех, он понял, что женщина шутит.
  -- Не расстроилась после слов мужа, а вид вроде был грустный сначала, - подумал Леонид и не стал говорить с женщиной на тему удаления обеих труб.
   Он тщательно прощупал живот женщины, сказал, что поправил нитку, она не за жир, она за косточку зацепилась.
  -- Вам поправиться надо, - посоветовал под конец врач. - Вы похудели сильно за время операции. Вот живот к спине и прислоняется. Там нитка за позвоночник и держалась.
   Он еще раз прощупал шов.
  -- Вот отцепил окончательно. Теперь не будет тянуть, - улыбнулся врач широко распахнутым синим глазам и подмигнул. - Все будет хорошо!
  -- Огромное вам спасибо, - обрадовалась Лариса. - А я чувствую, полегче стало. А есть мне все можно? - тут же спросила она. - А то как мне иначе растолстеть?
  -- Пока только больничную пищу, ничего лишнего, - ответил Леонид.
   Он оглянулся в поисках передачи, что должен был принести муж. Странно. Обычно тащат огромные сумки, словно все больные размером со слона. А Рогожко, похоже, ничего не принес. Ничего не было на тумбочке и рядом с ней, кроме кусочка сыра.
  -- Ладно, Катюнчик, - обратилась Лариса к соседке справа, - я потом съем твой сыр. Когда доктор разрешит или уйдет. Доктор, вы же видеть не будете за стеной. Я и съем сырок. Правильно я говорю?
  -- Правильно, - улыбнулся Леонид. - Сырок можно.
   На тумбочке лежал скромный треугольничек "виолы". Леонид перешел к следующей пациентке. Когда он закончил осмотр и вышел, в палате грохнул взрыв смеха. Врач даже оглянулся, осмотрел свою одежду, вдруг пятно на халате есть.
  -- Это Лариска чудит, - пояснила медсестра. - Теперь чего-нибудь сказала вам вслед. Веселая женщина. Красивая. И умница. Она моего сына учит. Любят её детишки. Интересно им на уроках.
   Леонид опять вспомнил, как впервые увидел Ларису на конкурсе красоты. Витка тогда рвала и метала, она была на последнем месяце беременности, участвовать не могла. А ей так хотелось. Она считала себя непревзойденной красавицей и умницей. В конкурсе победила участница с веселой улыбкой и выразительными голубыми глазами - Лариса Рогожко. Причем с большим отрывом от других. Она вырвалась сразу вперед. Ответила остроумно на все умные вопросы. Поразила всех в танцевальном конкурсе. Замечательно спела, с точки зрения Леонида, хотя ей дали мало баллов за пение. А главное, любое её слово вызывало или улыбку, или смех. Вроде и не очень смешно, а смеются зрители. Студентка Вероника Рычагова, дочь генерала Рычагова, которая была моложе и интереснее, если говорить честно, поэтому и отстала от Лары. Ей не хватило шарма, внутреннего обаяния. Леониду Лариса очень понравилась. Злая Витка, сидящая рядом, шептала, что к этой победе приложил руку спонсор, хороший приятель генерала Дерюгина, отца капитана Рогожко. Витка даже утверждала, что Лариса состоит в любовной связи с самим генералом, что он специально женил сына на ней, чтобы невестка всегда рядом была. Они до П-ска в Св-ке жили все вместе. А потом разразился скандал, и генералу Дерюгину пришлось отправить сына с молодой женой сюда, в П-ск. Витка много чего говорила, она не любила красивых умных людей, зато бесподобно собирала все сплетни. " А глаза-то у Ларисы не зеленые, как мне показалось, когда её привезли, голубые они у неё", - под конец подумал врач и пошел к себе.
   Разговорился с Ларисой Леонид только на пятый день. И сразу понял, что это умный интересный человек. В тот день женщина постоянно попадалась ему на глаза. Лариса уже поднялась, ходила. Вот и старалась. Сначала она, сидя с соседками в холле на диване, измеряла зачем-то на расстоянии на глазок длину носа их нового врача, армянина Вахтанга Мавтисяна. Слвсем смутила человека. У того, в самом деле, нос был длинноват. До Леонида донесся голос веселой пациентки:
  -- Чистую правду говорю, девочки, чистую правду. Чем длиннее нос, тем темпераментнее мужчина. Знаете, почему? Чем больше нос, тем больше и еще кое-что... Ну что вы смеетесь. Я исследования одного американского ученого читала.
   Леонид усмехнулся и пошел дальше. Надо же такое сочинить. Зато хохочут от души женщины. Но что было дальше! Леонид многие годы вспоминал этот эпизод и не мог сдержать улыбки. Возле его кабинета сидела пожилая женщина из палаты Ларисы, Катерина Львовна Мячикова, мать одного из офицеров, деревенская простоватая женщина. Её, как и Ларису, привезла скорая помощь. Женщине было совсем плохо, у неё лопнул аппендицит, когда она гостила здесь, у своего сына, одного из офицеров. Поэтому её и привезли в военный госпиталь. Женщину спасли. Катерина Львовна шла на поправку. Лариса ласково называла эту женщину Катюнчик. Так вот эта Катюнчик пришла извиниться перед Леонидом. При этом она страшно смущалась. Врач долго не мог понять, за что извиняется женщина. А когда понял, не знал, сердиться или смеяться. Катерина Львовна, смущаясь и заикаясь, что было на неё не похоже, обычно она смело разговаривала, просила прощения за то, что она, якобы во время наркоза просила у врача ... вибратор.
  -- Это правда, что во время наркоза люди говорят, а потом ничего не помнят? - сначала спросила Катерина Львовна Леонида.
  -- Правда, - подтвердил врач.
  -- И люди могут наговорить такого, чего и сами не ожидают?
  -- Не знаю, не спрашивал, - ответил Леонид, мучительно силясь вспомнить, что бормотала пожилая женщина, засыпая под наркозом.
  -- Мне Лариса по секрету рассказала, - смущенно призналась пожилая женщина. - Стыдно все-таки, хоть я и была под наркозом. Простите уж меня, Леонид Павлович. Я уж и сестричек прощения попросила. Но те сказали, что все бывает. Но я и перед вами все-таки хочу извиниться. Я даже подумать не могла, что такое скажу. Всего один раз газету прочитала и на тебе...
  -- За что вы извиняетесь? - удивился Леонид. - Какая газета.
  -- За вибратор. Это я про него, пусть он будет неладен, прочитала в какой-то газетенке. Еще и плевалась, а под наркозом, на тебе, взяла и попросила...
  -- За что? - еще раз спросил Леонид.
  -- Ну что я этот самый... вибратор у вас просила. Ума не приложу, как это получилось. Я уже старая, и знать не знала про вибраторы. Первый раз перед операцией прочитала.
  -- А откуда вы знаете, что говорили?
  -- Так мне Лариска рассказала. Её привезли, а меня уже усыпили, везли на каталке, а я все просила, плакала даже...Мне Лариса все рассказала. Что на меня нашло? - сокрушенно говорила женщина.
   Леонид, смеясь в душе, успокоил женщину, сказал, что Лариса выдумала, она сама без сознания была, не могла ничего слышать, выпроводил Катерину Львовну из кабинета и захохотал от души. После решительно пригласил к себе Ларису. Та скромно вошла:
  -- У меня что-нибудь не так? - испуганно спросила она, в глазах появился опять зеленоватый оттенок. - Какие-нибудь осложнения?
  -- С головой у вас не так, - иронично проронил врач. - Вы что наговорили пожилой женщине?
  -- Какой?
  -- Катерине Львовне.
  -- А что я наговорила?
  -- Про вибратор.
   Тут до Ларисы дошло, зачем ходила Катюнчик к врачу, она покраснела и спросила:
  -- А что она вам сказала?
  -- Извинялась, - ответил Леонид
   И Лариса захохотала. Синевой полыхнули глаза. Её смех был заразителен. Невольно засмеялся с ней и Леонид. Попросил больше так не шутить. Их разговор прервали, любопытная Катюнчик всунула голову в кабинет и сообщила, что к Ларке генерал приехал. Лицо Ларисы вспыхнуло радостью. Она поспешила уйти. Леонид видел, как обнял её немолодой приятный генерал, а она прислонилась к его плечу и тихо заплакала. Врач узнал, это был Дерюгин Яков Петрович, приемный отец капитана Рогожко.
  -- А ведь переживает женщина, - подумал Леонид, - виду только не показывает, поэтому и чудит. Вот и глаза опять позеленели. Никак не пойму, какого они у неё цвета. Надо Ларе всю правду сказать, в том числе, кто настаивал на удалении обоих труб.
   Но он так и не сделал. Вдруг вспомнил, как Витка сообщила, что Лариса - любовница генерала Дерюгина. Стало неприятно, врач подумал:
  -- Может, поэтому и потребовал капитан, чтобы жену стерилизовали. Братика не хотел растить. Может, от генерала жена его была беременна? Вон он как её обнимает. Хотя не мое это дело.
   Генерал долго сидел у Ларисы. Они тихо о чем-то говорили. Яков Петрович явно утешал молодую женщину. Потом обнял, попрощался, поцеловал и пошел. Лариса грустно сказала ему на прощание:
  -- Конечно, Яков Петрович, я останусь пока с Ваней. Пусть не переживает Мария Георгиевна. Да кому я такая теперь нужна?
  -- Нам нужна, - ответил Дерюгин. - Лично мне нужна, и Маше тоже.
   И ушел. Лара грустно вернулась в палату, села на сваю кровать. Следом зашел Леонид. Первое, что он увидел, семь больших увесистых пакетов с самой разнообразной едой, стоящих в ряд у постели Ларисы.
  -- Что это такое? - строго спросил он.
  -- Это Ларке нашей генерал покушать привез, - пояснили веселые соседки.
  -- Не много ли?
  -- Вы сами сказали, что она худенькая, - улыбались женщины.
   Встряхнулась и Лара. Опять поголубели её глаза.
  -- Я съем, - ответила Лариса.
  -- Не лопните?
  -- Нет, нас в палате много.
  -- Да, - поддержала Катюнчик, - генерал так и сказал: "Это вам всем, девушки-красавицы. Генеральский паек принес! Чтобы поправлялись!" Счастливая ты, Ларка. У тебя свекор - генерал!
  -- Счастливая, - совсем не весело отозвалась Лариса.
   Леонид дежурил в эту ночь. Было спокойно. Никаких осложнений, никого не привозили, все тихо спали. Только пришла Лариса и попросила осмотреть Катюнчика, у той болел живот после операции. Леонид осмотрел, сделал укол. Катюнчик уснула. А Лариса, покопавшись в холодильнике, что стоял в холле, отнесла что-то большое в пакете медсестрам, оттуда сразу донесся оживленный разговор, звяканье чайника и приглушенный смех, потом заглянула к Леониду:
  -- Леонид Павлович! Чайку попьете с пирожками? - спросила она. - Это от моей свекрови привез Яков Петрович. Он на самолете прилетел, его жена специально для меня испекла. Они еще свежие относительно. Попробуйте, очень вкусные. Мария Георгиевна исключительно вкусно готовит. Я где-то видела тут микроволновку. Сейчас подогреем. Тут с мясом есть. Вы любите с мясом?
   Леонид кивнул головой. Он любил все. Витка дома еду не готовила. Лара быстро разогрела пирожки, заварила пакетик душистого чая, который тоже принесла, и вскоре Леонид наслаждался чаем. Лариса ничего не ела. Она еще больше похудела после операции.
  -- Лариса, а вы кушайте сами. Вам уже можно. Съешьте хоть один. От одного пирожка ничего не будет.
  -- Не хочется, - ответил женщина.
   Молча посидела. Было видно, что-то её беспокоит. Потом задала вопрос:
  -- Леонид Павлович! А может ли наступить беременность, если трубы удалены.
  -- Сейчас медицина многого достигла, - ответил тот.
  -- Понятно, - ответила женщина. - Не надо, дальше ничего не говорите. Не буду расстраиваться.
   Они поговорили еще немного о ничего не значащих вещах. С удивлением Леонид узнал, что их вкусы во многом совпадают. С этой женщиной было легко и интересно беседовать, да и пирожки просто таяли во рту. Потом Лара попрощалась:
  -- Поспите, Леонид Павлович, - сказала она, - а я пойду, посижу в холле, почитаю. Мне что-то не спится.
  -- Что вы сейчас читаете? - спросил он
  -- "Очарованного странника", - ответила женщина. - Я всегда в трудные моменты читаю Лескова. Смешно! На дворе двадцать первый век, а я читаю Лескова.
   Леонид уже не удивился.
  -- Я тоже люблю Лескова, - только и сказал он, невольно любуясь глазами женщины.
   У Лары были интересные глаза. Они уже не раз поразили Леонида. И не только потому, что напомнили озера. Глаза женщины, это удивительно, но факт остается фактом, могли менять свой цвет, в зависимости от настроения. Сейчас они светились яркой спокойной голубизной. Когда врач отчитывал Лару за Катюнчика, она невинно прищурилась и голубизна стала темной, а перед операцией, когда боль застила все вокруг, глаза Ларисы приобрели зеленоватый оттенок - оттенок тревоги, несчастья. Удивительные глаза! Леонид на них засмотрелся и опять не поговорил о том, кто перед операцией просил женщину лишить материнства.
   Это было начало их дружбы.
   Через день женщину выписали:
  -- Я обязательно вас навещу, - обещала Лариса и сестричкам, и санитаркам, и врачам, в том числе и Леониду.
   За Ларой приехал сам генерал, завалил сладостями медсестер, врачам поставил чего покрепче.
  -- Скучно без вас будет, - простодушно заметила на прощание одна из санитарочек. - с кем еще так хорошо, от души посмеешься. Приходите еще.
  -- Нет уж, - ответил генерал, обнимая и придерживая Лару, - лучше вы к нам в гости собирайтесь. Лариса и дома вас посмешит.
   Леониду стало опять неприятно, он подумал:
  -- Точно, любовники, вон старый волокита с какой нежностью смотрит на женщину. Но он хоть не такой противный, как Иван.
   Леонид не стал дослушивать всех разговоров и ушел. Лару увезли без него. Они даже не сказали друг другу "До свидания".

Савка.

   Ларису спустя неделю после операции выписали домой. Яков Петрович привез, но не стал дожидаться Ивана, не хотел видеть:
  -- Я сегодня с ним уже встречался, не буду дожидаться, а то опять поссоримся, - сказал он невестке. - Мне пора домой, в С-ск. Маша звонила, скучает без меня. Да и плохо себя чувствует. Давление замучило её.
  -- Конечно, конечно, поезжайте, - тут же согласилась Лара. - Вы и так часто улетаете по делам службы, оставляете Марию Георгиевну. А она скучает без вас. Я не пропаду. Не беспокойтесь. Все будет в порядке.
   Дерюгин уехал. Лариса походила по пыльной комнате, Ванька и не подумал к её возвращению привести квартиру в порядок. Поэтому Лариса решительно взялась за тряпку, вытерла пыль, пропылесосила, занялась обедом. Вскоре на плите забулькал аппетитный борщ, распространяя изумительные запахи. Хоть и старалась занять себя делом женщина, но на душе было тягостно.
  -- Скоро Иван придет, накормлю его обедом. Поговорим о чем-нибудь. Отвлекусь. Не так тошно будет, - думала Лара. - Хотя Ваньке плевать на меня. На что я надеюсь? Я же домработница у него. Ушла бы. Но я боюсь остаться одно. Я очень боюсь одиночества! Как я сейчас понимаю всех тех женщин, что держаться за мужей-алкоголиков. Жаль, что мамы больше нет. Вот и терплю Ваньку, все его выходки. Ну пусть будут эти его странные любовные пристрастия... Говорил бы со мной по-человечески. И была бы у меня девочка... Дочка! Почему же Ванька так детей не хочет? Да что теперь об этом сожалеть! Господи, какая идиотская у нас семья! Сто раз вспомнишь Наташку Нестерову. Может, она чего знала уже тогда про Ваньку, да пожалела меня, не сказала.
   Буквально через пятнадцать минут позвонил Иван, сообщил, что не будет ночевать дома, у него непредвиденные экстренные обстоятельства. Лариса прислушалась к своим чувствам, они молчали, более того, даже немного обрадовались, хоть и тошно одной, а видеть Ваньку, оказалось, еще тошнее. Женщина равнодушно подумала:
  -- И не приходи, черт с тобой. История повторяется. В Турции тоже были экстренные обстоятельства. Тогда мы только поженились, а для чего? Ванька на других смотрел. Сейчас я просто удобная тряпочка, об которую можно ножки вытереть... Ну и в какой-то степени я его останавливала. А ведь сорвался Ванька без меня, долго он продержался после нашего переезда из Св-ка. Теперь у него кто-то появился, пока я была в больнице, - неожиданно для себя Лара обозлилась. - Да пропади ты пропадом вся наша семья. Надо приучить себя к мысли, что одиночество не так страшно, привыкнуть к мысли, что я буду жить одна. Тогда я смогу уйти от Ваньки. Вот только я обещала маме, что хотя бы год выдержу, не буду спешить. И Мария Георгиевна надеется, что у нас все сладится... Нет, сегодня я ничего решать не буду... Успокоюсь немного после больницы, приду окончательно в себя. А может, мне самой, как Ваньке, завести кого-нибудь? Нет! Мне противно думать о близости с мужчиной. Ванька хоть не чаще раза в месяц оказывает мне свою мужскую честь. Не надо мне этого... Хлеба, что ли, сходить купить...Да, надо отдельно ложиться спать от Ваньки. Кресла-кровати есть у нас. Вот и буду на них спать.
   Лариса вышла на улицу. Хоть и пыталась она себя отвлечь, но все равно было невыносимо обидно. Обидно за все. Мама умерла. Дедушке и бабушке она не нужна, не придешь, не поплачешься. И Марии Георгиевне с Яковом Петровичем не пожалуешься. Почему так нелепо складывается её жизнь? Что её держит возле нелюбимого мужа? Хотела ребенка... Да, но она теперь не может рожать... А Ванька никогда не хотел детей. Ему в радость, что жену стерилизовали...
   А на улице стояла осень. Теплая, мягкая. Летели тонкие паутинки. Бабье лето. А Лариса еще и весны своей бабьей не пережила.
   В магазине женщина встретила всезнающую соседку Аньку Полипову со второго этажа, жену майора Полипова, кругленькую болтливую женщину. Рада была и с ней поговорить. Та обрадовалась, вывалила кучу новостей. Оказывается: у них новые соседи, в двухкомнатной, рядом с Ларой. Уже неделю живут.
  -- Ребенок там вечно плачет. Нет от него покоя ни днем, ни ночью, - жаловалась соседка. - А мать его фифа толком не говорит ни с кем. Она, видите ли, возвышенная натура. Мы, простые смертные, не достойны её внимания. А сама только так за мужиками ухлестывает. Ты следи за своим Ванькой, он у тебя...
   Анька осеклась, понимая, что чуть не сболтнула лишнего. Больше она ничего не успела сообщить, за ней пришел мрачный злой муж, что ждал её на машине - они собрались в деревню к матери, а жена уж больно долго покупала хлеб.
  -- Опять соседям кости перемываешь? - подошел он.
  -- Все, иду, иду, - затарахтела Анька и убежала.
   Лара вернулась домой. Делать было абсолютно нечего. Наступил вечер. Телевизор надоел, сколько можно его смотреть? Скорей бы вернуться на работу. На больничном еще продержат дней десять. С ума бы не сойти за эти десять дней. А за стеной тем временем заплакал ребенок. Тоненько, жалобно. Правду сказала Анька. Плачет. И как долго. Лариса никак не могла уснуть и размышляла о своей семейной жизни. Ничего хорошего не получалось. Ванька притих после угроз матери лишить его денег, но его хватило ненадолго. А теперь, когда родители далеко, когда Лариса, считай, и не женщина больше, у Ивана очень удобный повод никогда с ней больше не делить постель. Все правильно, Лариса перенесла операцию, слаба еще...Но кого хочет обмануть Лара? Себя? Не стоит! Не надо операцией оправдываться. Ваньку таким природа сделала. Ни Ларе, ни Марии Георгиевне этого не переделать... Нет! Надо уходить! А ребенок все плакал и плакал. Лариса прислушалась, шагов и голоса матери было не слышно, один только беспомощный плач.
  -- Может, матери плохо, она не может подойти к ребенку, - обеспокоено подумала Лара. - Может, болеет сильно?
   Плач не прекращался, ребенок уже не плакал - скулил жалобно, беспомощно. То замолчит, то вскрикнет в надежде на помощь.
  -- А ведь он маленький, ему и года нет. Плач такой беспомощный, охрип уже, - тревожилась женщина. - Он там один, что ли?
   Не выдержав, несмотря на поздний час, Лариса пошла к соседям. Постучала. В ответ малыш залился громким обиженным плачем. Но к нему никто не спешил. По-прежнему не слышно было шагов, не слышно было голоса матери.
  -- Точно, что-то там случилось. Что же делать? Может МЧС вызвать? Милицию? Сказать, что там один ребенок. Вскрыть дверь? - такие мысли неслись в голове женщины. - Малыша еще больше напугают, если выбивать будут дверь. А как я буду объяснять, почему решила, что там нет взрослых. Надо проверить сначала. А, постучу сама.
   Лара посильнее стукнула в дверь. Дверь взяла и приоткрылась. Плач стал слышнее. Лариса осторожно вошла, ожидая увидеть самое худшее, следы драки, пьянства, бесчувственную мать, отца. В квартире никого не было. Плач доносился из спальни. Лариса заглянула туда. В кроватке лежал и плакал очаровательный беловолосый малыш месяцев пяти. Он обиженно залился еще более звонким плачем при виде чужой женщины. Ребенок был весь мокрый, скинул с себя одеяльце, замерз, сучил ножками и отчаянно кричал, увидев женщину. Ведомая извечным материнским инстинктом, не думая ни о чем, кроме плачущего ребенка, Лариса подбежала к кроватке, схватила малыша на руки, прижала к себе. Мальчик, почувствовав человеческое тепло, затих на ласковых руках незнакомой женщины. Лариса стояла и качала его. Только потом почувствовала неприятный запах. Малыш не только описался. Лара никогда не имела дела с грудными детьми, но надо было что-то делать. Включив теплую воду в ванной, она, как могла, вымыла малыша под струей воды, осторожно держа его, завернула в полотенце, что тут же висело. Другого ничего рядом не было. Тот довольно урчал и улыбался. Ему нравилось мыться. Потом женщина осмелилась, нашла в чужой спальне чистые, но неглаженые распашонки, ползунки и пеленки. Как получилось, так переодела и перепеленала мальчика. Положила в кроватку. Тот тут же заплакал. Женщина взяла его на руки. Походила с ним по комнате. Но он продолжал кукситься.
  -- Ты, наверно, есть хочешь? - произнесла Лариса. - Конечно, хочешь. Малыши всегда хотят кушать.
   Взгляд упал на бутылочку с чем-то белым.
  -- Молоко, наверно, - подумала Лара. - Сейчас я тебя накормлю. Это, наверняка, твое молочко или кашка.
   Она уже хотела дать его малышу, но мозг пронзила мысль:
  -- А вдруг прокисло? А я накормлю чужого ребенка. У него животик заболит, - и решительно отставила в сторону.
   Малыш беспокоился, вгрызался в соску, которую дала Лариса, предварительно вымыв её водой из чайника, мальчик недолго увлекался соской, он обиженно её выплюнул и опять заплакал. Он хотел есть. Это было понятно.
  -- Кушать хочешь, - ласково произнесла женщина, она взяла мальчика на руки. - Пойдем, посмотрим, что у вас есть. В случае чего, у меня есть молоко. Прокипячу и дам его покушать. Или сварю тебе жиденькой манной кашки. Я знаю, детей кормят манными кашками. Так, мой маленький.
   На чужой неуютной кухне, не блещущей порядком и чистотой, в холодильнике обнаружилась пачка детской смеси. Лара внимательнейшим образом прочитала способ приготовления, зажгла газ, нашла чистую кастрюльку, и вскоре еда для малыша была готова. Женщина тщательно вымыла бутылочку, налила остуженную теплую смесь. Мальчик прямо впился в бутылочку. Он с жадностью глотал, держась руками за бутылочку, малыш наелся и тут же уснул. И только тогда Лара спохватилась: а где же взрослые, где его родители? Она уже сколько времени здесь, и никого не видела. И никто не возвращается. Женщина обошла всю квартиру. Никого не было. Следов борьбы, преступления, пьянства женщина тоже не видела. Только беспорядок и неухоженность. Малыш спал. Лариса думала, что же ей теперь делать? Но уйти от ребенка она не решилась. Проснется опять, а рядом никого из взрослых. Нет, придется остаться. Как-нибудь объяснится. Она села на стул и задремала возле детской кроватки, она была все-таки слаба еще.
  -- Подожду до утра, - решила она и, сама не ожидая, уснула.
   Проснулась женщина оттого, что хлопнула входная дверь. Лара испугалась. Сейчас надо будет объяснять незнакомым людям, как она сюда попала и что здесь делает. Неприятно! Надо было все-таки уйти, когда малыш уснул. Лариса встала с со стула, ныло все тело, и застыла, так и не сказав ни слова. Только тревога светилась в позеленевших глазах. В дверях комнаты стоял Леонид Павлович Ковалев, хирург, что недавно оперировал её, такой же удивленный, как и она сама.
  -- Лара? - наконец, произнес он. - Что вы тут делаете?
  -- А вы?
  -- Я здесь живу.
  -- Так это ваш ребенок плакал? - сердито спросила женщина.
  -- Мой! - виновато согласился врач.
  -- Что же вы его одного бросили?
   Врач опустил уныло голову. Тут Лара вспомнила, что она в чужом доме и стала поспешно объяснять, не дождавшись ответа:
  -- Понимаете, Леонид Павлович, в вашей квартире плакал ребенок. Долго плакал. Я думала, что-то случилось. Пошла предложить помощь. Дверь оказалась открыта. Я зашла. А тут никого нет. Мне пришлось малыша помыть и покормить. Может, чего и не так сделала. Уйти я не решилась, боялась оставить ребенка одного. Как оставить одного такого маленького? Он же совсем беспомощный. Вот я и осталась. Сначала все ждала, что кто-нибудь придет. Потом не заметила, как задремала прямо на стуле.
   Расстроенный Леонид стремительно подошел к кроватке. Облегченно вздохнул. Похоже, за то время, что сын был один, ничего страшного не случилось. Сухой и сытый малыш довольно во сне чмокал губками.
  -- Я его переодела и покормила. Из бутылочки. - робко повторила Лара, глядя, как внимательно мужчина всматривается в ребенка. - Смесью, что нашла на кухне. Я её сварила по инструкции, что на упаковке. Я что-нибудь не так сделала?
  -- Так. Все так. Огромной вам спасибо. А где же Витка? - в задумчивости произнес Леонид Павлович.
  -- А кто такая Витка?
  -- Моя жена. Мать Савки.
  -- Так, значит, мальчика зовут Савка. Савушка, - ласково повторила женщина, в глазах появилась нежная голубизна. - Какое интересное, необычное имя. Старинное. Настоящее, русское имя.
  -- Да, - согласился отец мальчика.
   Леонид был в затруднении и в какой-то мере в отчаянии: Витка неизвестно где, один только Бог знает, когда она вернется, а ему надо назад в госпиталь, и так уже минут тридцать прошло, как он уехал, второго дежурного хирурга сегодня нет. Военврач нерешительно обратился к женщине.
  -- Лариса! Я понимаю, что вы слабы после операции, вам надо отдыхать, набираться сил. Но я заскочил всего на минуту. Дежурю сегодня. Я оставил госпиталь, чего, в общем-то, делать нельзя. Но я волновался за Савку. Подозревал, что Витки может не быть дома. Я очень вас прошу, побудьте с ним до моего возвращения. Или жена придет. Я очень прошу. И не сидите на стуле, прилягте на кровать.
  -- А где ваша жена? Может, что с ней случилось?
  -- Нет! С Виткой ничего не случилось. Я вам потом объясню. Это долгая история. Вы останетесь с Савкой? Мне надо в госпиталь. И неприятности могут быть! Не дай Боже, кого уже привезли!
   Лара вспомнила, как её везла скорая в больницу, как сознание меркло от боли, как она увидела уже в каком-то тумане Леонида, который осторожно ощупывал её живот, недовольно и сердито выговорил Ваньке, что так долго тянули, не поехали сразу, как начались боли, не вызвали скорую помощь.
  -- А вдруг там еще кого привезли? А врача нет! - пронеслась мысль, и женщина поспешила она согласиться: - Конечно, Леонид Павлович, конечно. Вы не волнуйтесь за малыша. Я люблю маленьких. Я всегда мечтала иметь дочку.
   Леонид уехал. А Лара села возле детской кроватки, смотрела на мальчика, и слезы текли и текли из её позеленевших глаз.
   Так в её жизнь вошел Савка, Савенок, самый красивый мальчик с голубыми круглыми глазами, самое дорогое для неё существо.
   Витка пришла лишь под утро. Удивилась слегка, увидев чужую женщину возле сына. Лара не стала спрашивать, где была всю ночь мать мальчика. Сказала, что она новая соседки. Устало пошла домой. Все-таки она плохо еще себя чувствовала, бессонная ночь сказалась. Дома спал Иван.
  -- Надо же, меня нет, а он и не побеспокоился, ведь знал, что меня привез домой Яков Петрович, и лег спать, - обиделась Лара. - А я еще старалась борщ варила. Хотя борщ Ванька похлебал, посуда грязная на столе. Зачем я с ним живу? Кого обманываю? В Ваньке давно нет ничего человеческого.
   Женщина взяла подушку и одеяло, ушла на кухню, легла на полу, подстелив один край одеяла, другим укрывшись. Было жестко и неудобно. Но рядом с мужем быть не хотелось. От него несло чужими резкими духами.
  -- А я сама не хочу лежать рядом с Ванькой, - думала женщина. - Противно, он всю ночь с кем-то был, обнимался и все такое прочее, а потом в нашу постель. Нет уж. Покорнейше благодарю. Хватит с меня. Надо Ивана заставить перенести на кухню кресло-кровать.... Буду всегда спать отдельно от него. Или его выселить сюда. Нет, Ванька наглый, не уйдет с удобного места. Может, все-таки не тянуть время и уйти от Ваньки? В деревне от мамы квартира осталась. Ну и подумаешь, что старая. Отремонтирую. Буду жить там. Одна! Научусь как-нибудь. И плевать мне на всяких Ванек и их заграничные командировки.
   Днем Лара слышала, что соседи ругаются. Звукоизоляция в доме была ни к черту. Против воли Лариса слышала визгливый голос жены Леонида Павловича.
  -- Савка мне не нужен был, я не хотела рожать, ты его хотел, ты и сиди с ним!- кричала женщина. - Я устала от ребенка, от этой беспросветной жизни, от пеленок, смесей, соплей. Я хочу жить интересной жизнью!
   Мужчина что-то отвечал. Лара не слышала его негромкого голоса, да и не хотела слышать. Что за дело ей до чужой семьи. Со своей бы разобраться. Через час, выйдя за хлебом, она увидела усталого Леонида, гуляющего с коляской.
  -- Он ведь всю ночь не спал, дежурил, - подумала Лара. - А сейчас с ребенком гуляет. Бледный весь. Измученный, усталый.
   Она подошла к нему, приветливо поздоровалась.
  -- Здравствуйте, Леонид Павлович!
  -- Лариса! - обрадовался Леонид. - Это опять вы?
  -- Я.
  -- Очень рад вас видеть. А я вот гуляю с сыном. Дышим кислородом.
   Савка открыл глаза.
  -- Савушка, сынок, узнаешь добрую тетю, что тебя пожалела ночью, накормила, помыла, спать уложила, - спросил Леонид. - Её тетя Лариса зовут.
   Савка не ответил, он закрыл глаза и продолжил спать. Он был такой хорошенький, такой маленький, беспомощный. На глаза опять навернулись слезы. Лариса осторожно погладила крошечную ручку. Как хотелось самой иметь такое сокровище. Но это стало почти невыполнимо, хотя...
  -- Медицина сейчас достигла многого - повторила про себя Лара слова Леонида. - Да только Ванька согласия не даст... А я тогда уйду от него, ведь есть искусственное оплодотворение. Я для себя рожу. Ведь сейчас рожают женщины без труб. Я видела по телевизору... И будет у меня вот такой Савенок, круглоглазый, светловолосый, - думала женщина, любуясь безмятежным личиком ребенка.
   Она, увлеченная Савкой, не сразу расслышала вопрос:
  -- А вы куда идете, Лариса?
  -- А? - переспросила Лара. - Что?
  -- Куда вы идете? - повторил Леонид.
  -- За хлебом. Хлеба надо свежего купить. Я не люблю хлеб в нашем магазине. Жесткий, крошится. Его с хлебозавода везут. На той улице есть палатка. Там всегда свежий вкусный хлеб, и черный, и белый, с такой поджаристой корочкой, хрустящей, словно из деревенской пекарни. Какой-то частный предприниматель выпекает в мини-пекарне.
  -- Можно я с вами? - спросил Леонид. - Покажите мне эту палатку. Я тоже люблю хороший хлеб. Знаете, когда-то моя мама пекла исключительно вкусный домашний хлеб.
  -- А у меня бабушка... - Лариса осеклась. Бабушки уже несколько лет для неё не существовало, и не по её вине.
   И они пошли вместе. Как хорошие друзья, у которых много общих интересов. Они, как тогда ночью в больнице, говорили обо всем. Но Лара так и не спросила, почему Витка ночью оставила ребенка. Женщина только сказала:
  -- Знаете, я сейчас пока не работаю. У меня еще больничный. Да и Ванька требует, чтобы я рассчиталась. Я всегда готова посидеть с вашим Савкой. И жене так скажите. Когда вздумает уйти, пусть ко мне малыша несет. Или я к вам приду.
  -- Спасибо, - откровенно обрадовался Леонид. - Спасибо, Лариса! Вы даже не представляете, как вы меня выручите. А обрадовали еще больше. А потом я найду няню.
  -- Вот и хорошо, - улыбнулась женщина.
   Они купили свежего хлеба. Он был еще теплый, так и хотелось откусить от буханки. Лариса не выдержала первая, улыбнулась, отломила румяную корочку, запихнула за щеку и, смеясь, с набитым ртом сказала:
  -- Вы уж меня простите, Леонид Павлович, но я не могу удержаться. Я всегда подъедаю корочки. Пока до дома донесу буханку, корок ни спереди, ни сзади нет. Согласитесь, ничего вкуснее нет!
  -- Я с вами тоже съем за компанию, - засмеялся Леонид. - Я тоже люблю корочки. Но я с удовольствием пожую и мякиш.
   Мужчина не стал уточнять, что просто хочет есть. Витка не сочла нужным сегодня приготовить завтрак вернувшемуся после дежурства мужу. "На службе кашу поешь, она полезная, и платить не надо, все равно вам бесплатно дают", - так отвечала она обычно на вопрос о завтраке.
   Надо сказать, что предложение Лары посидеть с Савкой очень понравилось и самой Виктории. Гораздо больше, чем Леониду. С тех пор, убегая по ночам к любовнику, она без зазрения совести подсовывала ребенка соседке. Ванька иногда бывал дома, ему не нравилось, что Ларв нянчится с чужим малышом, он ворчал на жену:
  -- Чего носишься с чужим ребенком? Завела на дому ясли-сад. Может, тебе за это деньги заплатят?
  -- Я своего ребеночка тоже хочу, - как-то с вызовом ответила Лариса.
  -- Ларик, - сразу сменил тон Иван. - Ну что же поделаешь? У тебя не может быть детей. Не судьба, значит. Но ты не переживай. Меня это очень устраивает. Я не хочу детей. Надо бы, кстати, мамаше сообщить об этом, пусть переписывает завещание. Все равно мои деньги будут, добьюсь в любом случае, любыми путями, - помолчал и добавил:- Еще бы найти папашину внебрачную дочку, да поговорить с ней по-свойски, чтобы губы на наследство не раскатывала. А еще лучше бы под поезд она попала какой-нибудь.
   В его голосе звучала самая настоящая злость. Лара испуганно вздрогнула, прижала к себе Савку и ушла в соседскую квартиру. Ванька не возражал. Пожрать было что на плите, в доме чистота и уют. Ларка больше сегодня не нужна. Зато Леонид спокойно дежурил теперь по ночам. Савка был с Ларой. Отец знал это. И черт с этой Виткой. Пусть гуляет. Леонид давно принял решение - развестись. А что тянул и сам не знал. Он уже как-то говорил жене о разводе. Витка насмешливо отвечала:
  -- Да ради Бога. Разводись! На кой черт ты мне нужен? Любви никогда особой между нами не было. Мы с тобой после рождения Савки почти не спим вместе. Но запомни, разводимся - Савку ты забираешь. Мучайся сам с ним.
  -- Неужели ты сына совсем не любишь? - спрашивал муж.
  -- Люблю, - отвечала жена. - Но я прекрасно проживу и без него. Буду приезжать изредка, буду самой хорошей мамочкой, с подарками и на расстоянии. А ты расти и воспитывай, меняй пеленки, вытирай сопли и все остальное.
  -- А жить на что будешь?
  -- Не ты, так другие дураки найдутся, - отвечала Витка. - Я женщина красивая, долго не засижусь одна!
  -- Правильно говорит Витка, - думал мужчина. - Дурак. Самый настоящий. Чего за неё держусь? Как женщина, она меня не возбуждает. Противно. Весь военный городок пропустила через себя. Заразу принести может. Надо разводиться.
   Но пока решительных шагов мужчина не предпринимал. Развод означал, что придется освобождать не только квартиру, но и уходить с военной службы. А как иначе растить Савку? А здесь пока рядом появилась Лара. Она фактически заменила Савке мать. Вот это и держало в последнее время Леонида.
   Семья Ковалевых и семья Рогожко подружились. Парами! Лара с Леонидом, Витка с Иваном. Часто Лариса приглашала соседей к себе. Леонид и Витка любили ходить к Ларе и Ивану. В маленькой однокомнатной квартире было всегда чисто и уютно. Леониду очень нравился борщ, который готовила хозяйка. И хоть Ванька был прижимистый, считал каждую копейку, Лара моментально усаживала соседей к столу, наливала по огромной тарелке этого удивительного блюда, и все ели. И плевать ей на ворчание Ваньки. Она училась отвечать ему его же методами. Так, когда Иван то ли шутя, то ли всерьез сказал, что соседи пусть платят за обед, который хоть раз в неделю, но съедают у них, Лара предложила и Ваньке тоже платить. Пояснила, что кормит его на свои деньги, Иван давно зарплату свою сам тратит. Ванька замолк от неожиданности, а Лара не отступала:
  -- Теперь, Ванюша, - продолжила она нарочито ласковым голосом, - ты будешь кушать только в те дни, когда ко мне в гости Леня с Савушкой придут. Я для своих гостей угощение приготовлю и, так и быть, тебе налью тоже тарелку борща. В остальные дни готовить не буду, пока ты не внесешь часть денег на продукты.
   Ванька недовольно фыркнул. Но Лара так и сделала. Никогда больше для Ивана не стояла дежурная кастрюлька в холодильнике. Ванька неделю питался казенной пищей и сухомяткой, потом нехотя выложил требуемую сумму. Лара засмеялась:
  -- За Витку тоже ты будешь платить. Она к тебе приходит.
   Но этого, конечно, уже от Ивана жена не добилась. Ванька, хоть и ворчал, но при Леониде не осмеливался говорить лишнего. Ларисе вообще казалось, что Ванька побаивается соседа. "Наверно, Леня что-нибудь знает про Ваньку, - думала она. - Ведь Леня врач. Вполне мог догадаться о Ванькиных пристрастиях". Но эти мысли были потом. А пока это время, когда соседи поглощали борщ, она возилась с Савкой. Потом и малышу стала отдельно варить по всем правилам супчик и кормить его. Ей доставляло большое удовольствие подносить ложечку к пухлому ротику малыша, приговаривая при этом: "Савушка умница, хорошо кушает. Савушка молодец. Любит супчик. А ну открывай свой ротик. Ам-ам суп Савва". Малыш всегда с аппетитом съедал все, что давала ему Лара. Он, как птенец, только раскрывал свой ротик и быстро проглатывал все, что было в тарелке, потом хватал бутылочку с соком или компотом и пил. Витка не утруждалась готовкой ни для мужа, ни для сына. Для первого всегда были куплены сосиски, колбаса и пельмени, для второго молочная смесь и магазинные кефиры и творожки. Когда Леонид упрекал жену, что она запустила дом и мало занимается ребенком, что ему уже недостаточно только молочных продуктов, мальчику нужны мясо, овощи, его надо подкармливать обычной пищей, а для этого надо готовить, Витка отмахивалась, насмешливо отвечала, нисколько не стыдясь:
  -- Сходим к Ларке и поедим. И Савка тоже. Эта дура любит готовить. Надо же, отдельно суп для Савки варит!
   И ходила, и, довольная, строила глазки Ивану, тот тоже вроде как с ней слегка заигрывал, к некоторому удивлению Ларисы. Но никаких других чувств это заигрывание у женщины не вызывало. Но беспокоился Ванька: частые беседы жены с соседом, их совместные прогулки с малышом вызвали озабоченность Ивана.
  -- Как бы Ларка мне рога не наставила, слишком я привык, что она хранит мне верность, - подумал он и решил на всякий случай проверить. - Хотя меня, честно сказать, не колышет, где она и с кем. Но, может, удастся еще за границу смотаться? Без Ларки, то есть, без жены не выпустят. Значит, пока рано о разводе думать. Лады, я проверю Леньку с Ларкой. Завтра же и проверю, накрою любовничков в теплом гнездышке. Вот папусика с мамусиком обрадую приятной вестью об их святой Ларочке! Надо фотоаппарат приготовить. В то ведь старые придурки не поверят. У них всегда Ванька виноват.
   На другой день Иван без предупреждения вернулся пораньше. Но неудачно, не удалось накрыть соседей за интимным времяпрепровождением: Лара и Леонид гуляли вместе с коляской по двору и о чем-то оживленно говорили. Лара не поспешила за мужем, махнула рукой, что скоро придет.
  -- Еда на плите, сам подогреешь! - и осталась с соседями, отцом и сыном.
   Иван пошел домой, на лестничную площадку выскочила полураздетая Витка, словно поджидала его. Мини халатик соблазнительно оголил полные бедра. Ванька лениво ущипнул соседку за ягодицы. Та фальшиво застеснялась, захихикала, а потом предложила: "Пошли к тебе, Ванюша, покувыркаемся на твоей постельке, пока наши родственнички заняты!" Сосед отказался: "Не хочется что-то". Витка застыла в недоумении. Надо же Ванька, который жене верен не был, это ясно, как глянешь на них, сразу поймешь - не спят вместе, и он отказался от Витки. Да от неё еще ни один мужик не уходил. С этого момента для неё стало делом принципа затащить Ивана в свою постель, или точнее, оказаться в постели Ивана. Ванька же вяло думал: "Придется переспать с соседкой. Не отвяжется эта дура. Уж больно уверена в себе. И, честно говоря, мне это на руку. И так уже кое-кто косо на меня смотрит. А Витка болтливая, быстро растреплет, что стала моей любовницей, рога наставила Леньке. Надо будет сделать ее постоянной партнершей. Потерплю уж. Когда же батя подпишет документы на заграничную командировку?"
   Вечером Иван, то ли шутя, то ли всерьез заметил жене:
  -- Ларик мой. Ты не теряешь времени. У тебя появился поклонник. Так глядишь, у тебя и любовник может появиться.
  -- Ты о ком? - удивилась жена.
  -- О соседе нашем. О Ленечке.
  -- У нас чисто дружеские отношения, - спокойно возразила Лара, её голубые глаза были спокойны. - Мы просто оба очень любим его Малыша.
  -- Ага, ты новая подружка Леньки, - усмехнулся Иван.- Он, кажется, не возражает против такой подружки.
  -- Подружка, - улыбнулась Лариса, ей не хотелось ничего доказывать. - Ты точно подметил. Леня для меня лучше подружки.
   Иван нахмурился, но его на другой день успокоила Витка.
  -- Мой эскулап не способен на измену, - заявила она. - Он равнодушен к сексу. Я тебе это точно говорю. Я не ошибаюсь в этих вопросах. А если не веришь моим словам, послушай, о чем говорят мой муж и твоя жена. Были бы любовниками, обязательно о чем-нибудь таком обмолвились. А они... Сам послушай! Два тепленьких придурка...
   Витка фыркнула и рассмеялась. И Иван прислушался к совету. Хотел слушать весь день, благо был выходной, но ограничился одним эпизодом. Леонид и Лариса обсуждали очень важную тему: когда и как последний раз какал Савка. Ванька послушал, повторил слова Витки: "Два тепленьких придурка!" - и перестал забивать голову подобными вопросами.
  -- Точно, две бабы, подружки, нашли, о чем говорить - думал Ванька. - А вот Витка, кажется, штучка горячая, под любого готова лечь. Хотя мне все равно. Не заводит она меня. Но все же... Я, так понял, с мужем у неё проблемы. Он её не устраивает. Мне, честно говоря, она тоже по барабану, но для имиджа надо. Надо переспать с соседской женой. А то эти слухи уже и сюда доползли... И не только про Ларку и отца болтают, но и про меня. А это нежелательно. Вступим в постоянную связь с соседкой.
   И забыв о подозрениях в адрес жены, Иван стал заниматься Виткой. Или Витка Иваном. Трудно выбрать правильный ответ. Цели их совпали. Усилия Ивана увенчались успехом ровно через неделю. В выходной день, отправив гулять с ребенком свои половины, они быстро нырнули в постель, в доме.... Витки.
  -- У нас нельзя, - объяснял Иван. - Ларка сразу засечет. Сама видишь, у неё каждая пылинка на учете, каждая складка на кровати. Наоставляешь своих волос.
  -- Да мы обе блондинки, - пыталась доказать свое Витка, которая неделю назад перекрасилась в белый цвет.
   Но Ванька был упорен. Витка изменила своему железному правилу и пустила Ивана в свою постель. Витке очень хотелось позлить Лару, сделать ей больно, а то часто стало звучать её имя в их доме. Ленька прямо-таки восхищается ей. "Лара, Лариса, Ларочка!" - только и слышишь от него. Ну, ничего, дождется Ларка, будет Витка лежать в её постели. Да еще сделает так, чтобы та узнала. А пока Виктория, лежа в своей постели, спросила Ивана:
  -- А почему от тебя Ларка не уходит? Ведь она интересная баба. Перед ней мужики, если бы захотела, штабелями ложились. А ты перетрахал многих баб в нашем городке, ну, по крайней мере, я такое слышала, у тебя это как спортивный интерес. Больше раза не спишь ни с кем. И все твои бывшие бабы тебя страшно не любят. Почему так?
  -- Если ты о Ларке, то мамочка моя просила её не бросать меня, - ответил Ванька. - Она сиротка. Кроме меня никого у неё нет. Вот и терплю. Мамочке обещал. И папочке тоже. А что касается бывших, главное не то, что меня бывшие мои бабы не любят, а то, что я их тоже не люблю.
  -- А Ларка тебе самому не надоела? - уточнить решила Виктория.
   Какой-то непонятный, расплывчатый ответ дал сосед.
  -- Нет, - цинично усмехнулся мужчина. - Я Ларку трахаю иногда раз в месяц. С нее хватит. Не успевает надоедать. Зато обеды она какие готовит. Сама знаешь. Как в столовую, ходите к нам. Я с вас деньги скоро брать начну. Я сам в этой жизни люблю пожрать, - цинично смеялся Иван. - Так что буду с женой жить. Ты губы на меня не раскатывай. Занято удобное место. Я не собираюсь иметь другой жены.
  -- Больно надо, - фыркнула Витка и решила подколоть Ивана. - Я когда с Ленькой разойдусь, то генерала богатенького найду, как твоя жена.
  -- Не найдешь, - уверенно ответил Иван. - Тебе до Ларки далеко. А что касается генералов, они уже все заняты.
  -- Ларкой твоей.
  -- Ага, Ларкой, - равнодушно согласился Иван.
   Он вылез из постели и пошел домой. Про деньги и завещание Иван промолчал, он не забыл угрозы матери часть денег оставить Ларисе.
   А слово "подружка" прижилось. Так звали Леонида не только Иван и Витка, но и сама Лариса. У неё это звучало нежно и ласково. А Леонид стал называть Лару лучшим другом. Леониду интересно было с этой женщиной. Лариса рассказала ему о себе, он, в свою очередь, о себе. Видеть каждый день Лару стало привычкой. Вернувшись домой после смены, Леонид брал Савку, если он был дома с Виткой, и всегда шел поговорить с бывшей пациенткой. Глядя, как Лара с огромным желанием возится с Савкой, мужчина думал:
  -- Надо же, а муж велел обе трубы ей перевязать! О себе думал. Наверняка, сама бы Лариса о таком не попросила. И почему она с таким идиотом живет? Не уйдет от него. С её внешностью и умом найти другого, только ресницами взмахнуть.
   Леонид был прав в своих подозрениях: Иван просил его не говорить, что это он принял такое решение.
  -- Скажи, - втолковывал он Леониду, - что не было возможности сохранить вторую трубу. Наври про какую-нибудь опухоль. Тебе Ларка сразу поверит. А то она меня и так винит в наших всех несчастьях.
   Леонид выслушал и не ответил. Он ничего не стал говорить Ларе. Лариса сама больше никогда не спрашивала после того единственного случая в больнице. Она говорила о другом, в частности, жаловалась своей подружке, что Иван недоволен, что она опять начала работать. "Говорит, гулять буду. А с кем в школе гулять? Одни женщины. Я не хочу сидеть в четырех стенах. Хотя, правда, Савушка у меня появился, - говорила она, нежно целуя пухлую щечку ребенка. - С ним мне совсем не скучно. С ним я бы круглые сутки сидела. Я так хочу тоже ребеночка".
  -- Странные у них се-таки отношения. Ведь не любит Лариса мужа, а про Ваньку вообще молчу. Он неспособен любить, - думал Леонид, но он стал кое о чем догадываться.
   Ванька был прав в своих подозрениях, побаиваясь Леонида. Врач был в курсе странных любовных похождений Ивана, вскоре узнал и про Викторию и равнодушно отмахнулся, да Бог с ними. Но тем не менее эта глупая ситуация тянулась почти год. "Никакой совести! Живут вчетвером. Шведская семья, свингеры. Да как так можно. А у Ларки кроме врача еще любовник есть", - язвительно шептались за их спиной.

Развод.

   Как всегда вечером Леонид с сыном пошел к соседям. Ему хотелось видеть Лару. Он понимал, что начал привыкать к этой женщине, привязываться. Ивана не было дома. Но не пахло вкусной едой. Сама Лариса была непривычна грустна. Чувствовалось, что на душе у женщины крайне тяжело. Савка, увидев женщину, протянул ей ручки, что-то заагукал на своем младенческом языке.
  -- Мой маленький, - Лариса взяла мальчика на руки, нежно прижала к себе.
   Леонид заметил, что она украдкой смахнула слезу.
  -- Саввушка! Мальчик мой! Я совсем сегодня забыла про тебя и твоего папу. Даже супа не сварила малышу. Но сейчас тетя Лара все исправит. Леня, давай тебе сварю пельмени. Да, не пугайся ты, - слабо улыбнулась женщина. - Не магазинные. Сама готовила. Из мяса двух сортов. Они вкусные.
  -- Давай, - согласился мужчина. - С бульончиком. Как суп.
  -- А Савушке моему что-нибудь вкусненькое тоже соображу. Кашку манную. Или нет. Суп с яичком, например. Он быстро варится.
  -- Савва тоже покушает пельменей.
  -- Ты что? - ужаснулась Лара. - Он еще маленький. Какие пельмени? Это тяжелая для него пища.
  -- Видела бы ты, что ему Витка дает, - усмехнулся отец. - Сплошь из банок и пакетов. Так что пельмени самое оно! У тебя же в них каждая калория на учете и свежайшие продукты. Вари и Савке пельмени.
  -- Поэтому у Саввушки и болит часто животик, и щечки диатезные, - не отступала Лариса. - Ничего. Тетя Лара сварит сейчас тебе суп с яичком... Моя мама называла его кудрявый суп. Из-за порезанных яичек.
  -- Ла-ля, - повторил Савка.
   Он начинал говорить первые слова, и сейчас, выговорив "Лаля", малыш довольно улыбнулся.
  -- Леня, Леня, ты слышал, Савенок меня Ларой назвал, - восторгу женщины не было предела. - Ты мой маленький, ты мой умненький, хороший мой... Ты самый умный мальчик на свете!
  -- А Витка так не радовалась, когда мальчик сказал "мама", - подумал отец. - Да, сынок, плохо нам будет без тети Лары, если придется расстаться. Кто радоваться будет твоим маленьким победам и достижениям, кто еще объявит тебя необыкновенным ребенком? Кто сварит для тебя кудрявый суп, манную кашку. А расставания нам не избежать. Лара уедет. Я это знаю. И это случится очень скоро. Может сегодня даже. Какой же идиот этот Ванька! Такая женщина с ним рядом. А он....
   Лариса нацеловывала Савку и, вдруг что-то вспомнив, резко отшатнулась. Леонид осторожно спросил:
  -- Лара, что-то случилось? Ты чего-то испугалась?
   Женщина, услышав внимательный, участливый голос, разрыдалась. Глядя на неё, громко заревел и Савка. Лариса подала мальчика отцу, взяла себя в руки, вытерла слезы, перестала плакать:
  -- Не пугайся, маленький. Тетя Лара больше не будет плакать. Напугала моего мальчика глупая тетя.
  -- Почему ты сегодня не хочешь держать на руках Савку? - спросил Леонид.
   Он знал ответ. Но пусть Лара сама скажет. Он поможет ей. В сущности, ничего страшного. Сначала надо все проверить.
  -- Лучше пусть Савушка у тебя будет, - ответила Лара и стала быстро готовить еду. - Так спокойнее.
  -- Подружка моя, - Леонид обнял одной рукой женщину за плечи, другой держал ребенка, Лара быстро вывернулась, - скажи, что случилось? Не держи в себе. Расскажи, мы ведь с тобой друзья. Я помогу тебе. Я очень хочу помочь тебе.
   Лариса молчала какое-то время, потом глубоко вздохнула.
  -- Лень, скажи мне как врач, гонорея не передается по воздуху? - в голосе женщины был испуг. - Или только...
  -- Или... только половым путем, - закончил мужчина. - Ты не бойся держать Савенка. Нет никакой опасности.
   Уже лучше, Лара начала говорить. Леонид знал уже все. Он был в курсе проблем Ивана. Через Витку. Та ведь спала с соседом. Поэтому тоже проверялась. Но Бог помиловал непутевую мать Савки. Но это было уже две недели назад! Леониду тогда позвонил знакомый врач, венеролог, он и сказал про Ивана. Врач знал о связи Витки и капитана Рогожко. Неужели у Лары нашли эту болезнь? Леонид сам не стал говорить с Ларой. Нашел Ивана и потребовал, чтобы тот сказал жене. Ванька обещал. Однако не признался жене ни в чем. Спустя неделю, узнав, что Иван до сих пор ничего не сказал Ларе, Леонид пригрозил, что расскажет все сам. Иван занервничал:
  -- Лень, не надо, не говори. Мы с Лариской почти и не спим. У неё, наверняка, ничего нет.
  -- Нет или, наверное, нет? - уточнил Леонид.
  -- Ну я не знаю, - юлил Ванька. - Ну нельзя Ларке говорить. Лариска ведь бате может нажаловаться. Мне тогда конец. Батя за свою Ларочку меня с земли сотрет. Сам понимаешь, она же его любовница. Бате тогда тоже придется проверяться,
   Иван нес откровенную чепуху, врал. Но Леонид вспомнил разговоры, что Лара была любовницей Дерюгина, а тут еще Ванька сам подтвердил, и, как всегда, от этих мыслей стало неприятно, но все зло мужчины вылилось на Ивана.
  -- Если не скажешь правды жене, - зло ответил Леонид, - я сам сообщу тогда. И не Ларе - самому Дерюгину. Заодно объясню ему, кто просил удалить твоей жене во время операции обе трубы.
   И Ванька струсил. Обещал все сказать жене. И теперь, глядя на расстроенную женщину, Леонид решил, что Иван признался ей, что подцепил неприличную болезнь, правда, признание прозвучало с недельным опозданием.
  -- Бог меня миловал, - думал Леонид. - Не сплю с Виткой. А то бы давно в одной очереди на анализы с Ванькой сидел. А сколько бы при этом нервничал, дергался. Я понимаю Лару. Но, может, еще ничего и нет. Ванька же обмолвился, что редко делит постель с женой. Да Витку же пронесло мимо.
   Грустная Лариса поняла, что Леонид все знает, и с обреченным убитым видом тихо говорила:
  -- Знаешь, Лень, сегодня в поликлинике врач сказал мне, что надо сходить к венерологу... - и опять слезы прервали её.
  -- Ну и что такого? - как можно спокойнее сказал Леонид. - Венеролог такой же врач, как и я. Надо, сходи.
   Он не стал говорить утешительных слов, знал, как потом бывает тяжко, когда надежды не оправдываются. А эти болезни сейчас успешно лечат.
  -- Мне очень стыдно, - продолжала Лариса. - Я никогда не обращалась к таким врачам. Я боюсь. Я не представляю, как можно войти в этот кабинет... И городок наш маленький. Сколько разговоров будет... Какой же все-таки негодяй Ванька! Даже не сказал ничего...
  -- Так ты не от Ваньки узнала?
  -- Нет, - слезы опять хлынули из глаз женщины. - Я медосмотр проходила... А мне.. к венерологу надо, говорят...
   В тот день Иван пришел домой с разбитой губой, держась за бок. Ларе сказал, что неудачно упал. Леонид же потирал ушибленную руку. Он был силен от природы, да и профессия хирурга требует тоже физической силы. Леонид всю злость вложил в этот удар. Ему грозили неприятности. Но он ни о чем не жалел. Лара равнодушно отвернулась от мужа, больше она с ним не разговаривала до самого отъезда.
   Леонид тогда помог своей подружке. Ларису приняли в городской поликлинике. Там у Леонида работал старый институтский приятель. Он внимательно отнесся к женщине, понимая её чувства и помня просьбу Леонида. На счастье Ларисы, у неё не обнаружили никаких венерических заболеваний. После этого Лариса решительно объявила Ивану, что она от него уходит. Тот не хотел терять жену. Он устроил скандал, орал, что жене никогда не видать развода, пусть даже не надеется. Леонид уж грешным делом подумал: все-таки любит Ванька жену, вон как сопротивляется их разрыву.
  -- Нет, это не так, - грустно объяснила Леониду Лариса. - Иван никого не любит в этом мире. Особенно женщин. Просто его устраивало такое положение. Он планировал попасть за границу, а для этого нужна жена. Я оказалась удобной кандидатурой. Да и родителям Ваньки спокойнее было, когда я была с ним рядом. Я обещала своей маме потерпеть, не уходить сразу. Да и надеялась, вдруг все наладится... Только человеческую природу не изменишь. Я пыталась, Лень... Долго пыталась... А теперь все. Я не хочу видеть Ивана ни одного лишнего дня. Я уже позвонила Якову Петровичу. Я уезжаю.
  -- Значит, правду трепали про неё и генерала, - мелькнула опять нежеланная мысль. - И про Ваньку все правда.
  -- Моему терпению пришел конец, - продолжила женщина. - Я разведусь и уеду отсюда. Я бы давно это сделала. Сразу после операции... Но тогда появился Савка. Понимаешь, я ведь уеду и Савку больше не увижу. Я очень люблю твоего мальчика... Кто вам будет помогать, подружка моя? Ты меня прости, но оставаться здесь, в этом городке свыше моих сил. Мне так и кажется, что все шепчутся за моей спиной. В школе я уже рассчиталась.
   Леониду жаль было терять Лару.
  -- Надо мне уйти от Витки и жениться на Ларисе, - мелькнула мысль. - И всем будет хорошо. А у Савки будет хорошая любящая мать. Может, Лара со временем и меня полюбит. Перестанет звать подружкой...
   Но последующие слова женщины охладили его.
  -- Я уже завтра уезжаю к Якову Петровичу. Он ждет меня, - сказала женщина. - Я ему сообщила. Он поможет мне, он обещал это... Да, крепко связала нас всех жизнь... Не знаешь порой, что думать, кому верить....
   Лариса уехала. Она расплакалась, прощаясь со своей подружкой. Долго держала на руках Савку.
  -- Знаешь, Лень, мне больше всего жаль с твоим малышом расставаться. Привыкла я к нему, привязалась... Нельзя было этого делать, понимала ведь... По живому сейчас ножом режу... Ну, прощай, мой маленький, мой малыш. Скоро ты забудешь свою Лалю. Не болей только без меня. Пусть у тебя появится хорошая мама. У детей должны быть мамы, особенно у таких хорошеньких, как Савеночек. Прощай, Леня, прощай, самая хорошая моя подружка. Я бы не выдержала всего этого без тебя.
   Женщина порывисто обняла мужчину с ребенком на руках, поцеловала его в щеку и решительно ушла. Почти убежала. Лариса боялась, что не сможет расстаться с припавшим к сердцу ребенком. Но жить с Ванькой она больше не могла. И так из-за Савки она терпела почти год...
   Леонид, не дожидаясь отхода поезда, ушел с сыном на руках. Очень хотелось ему крикнуть, остановить, спросить, где её искать после, сказать, что он к ней приедет, найдет, что она должна стать матерью Савке, что она уже ей стала фактически, но маячивший призрак генерала Дерюгина, предполагаемого любовника Лары, не дал мужчине этого сделать.
  -- Лучше рубить сразу! - решил мужчина. - Нет Лары, значит, нет. Пока я возьму отпуск и буду сам сидеть с Савкой. Витка пусть идет к соседу жить. Два сапога пара. Хотя Ваньке она не нужна. Ну разве для ширмы. Потом увольнение из армии, и будь, что будет... Прорвемся, сынок, выживем!
   Приезжал через неделю сам генерал, костерил на чем свет сыночка, так что было слышно у соседей. Потом сказал:
  -- Правильно Лара сделала, что ушла от тебя. Ты, Ванька, еще о ней пожалеешь. Умная она была баба. На кого сменил? На соседку. Она уже все твои секреты знает? Знает, наверно, в городке уже, по крайней мере, знают. Или ты хорошо замаскировался? Я иногда смотрю и думаю: а на кой черт ты все срываешь. Ушел бы из армии и жил бы, как хотел.
  -- А деньги?
  -- Что деньги? - не понял генерал.
  -- Денежки мои мне верните. Пусть мамаша передаст их мне.
  -- Ты знаешь условия завещания твоего родного отца.
  -- А кому какое дело? Передали и все.
  -- Знаешь, Вань, есть еще на свете честные люди.
   Иван молчал. В это он давно не верил. Точнее, никогда.
  -- Готовься, Иван, всю жизнь служить в России, - продолжил отчим. - А за границу сам пробивайся. Я палей о палец больше для тебя не ударю. Все, сынок, кончились мои попытки сделать тебя человеком.
  -- Я, пожалуй, завяжу с военной службой, - произнес Иван.
  -- Как хочешь, - равнодушно ответил отчим. - Пойду, гляну.
  -- Куда? - не понял Ванька.
  -- На соседку.
  -- Да она не нужна мне, знаешь ведь, - удивился Иван. - Зачем на неё глядеть?
  -- И все же посмотрю, - ответил Дерюгин.
   Дерюгин зашел к Ковалевым, познакомился и с Виткой, скептически хмыкнул, ни о чем с женой Леонида говорить не стал, вежливо поговорил с хозяином о ничего не значащих вещах. Витка, чувствуя опасность, быстренько куда-то смоталась. Леонид решил воспользоваться присутствием Якова Петровича, сказал, что хочет подать в отставку, с женой он разводится, сына хочет оставить себе, да и неприятности у него. Дал одному негодяю в рожу. Дерюгин вспомнил подбитую губу Ваньки, хмыкнул, но ничего не стал обещать Леониду, только дал адрес главврача А-ской городской больницы, там врачи вроде всегда нужны и служебное жилье при больнице есть. После немного потискал Савку и уехал. А Леонид приободрился. Он чувствовал, что ему надо обязательно воспользоваться адресом, полученным от Дерюгина. Сейчас, главное - это жилье. Чтобы было где ему и Савке укрыться хотя бы от непогоды. Дело с избиением капитана Рогжко врачом Ковалевым само собой куда-то исчезло после пребывания в городе Якова Петровича.
   Витка в последнее время была притихшая. Подергалась, пока сдавала анализы. Она даже стала получше следить за сыном. Её хватило ровно на две недели. Как-то, ненадолго уйдя из дома по делам и оставив Савку с ней, Леонид услышал плач сына. Витки дома не было. Но не было рядом, за стеной, и Ларисы. Савка тоненько скулил.
  -- Все, больше не тяну, развожусь, - сказал Леонид. - Отставку мне подписали. Скоро придет приказ.
   Утром он увидел, как жена выходит из квартиры Ивана. Вот стерва, была через стену и не пришла к плачущему сыну.
  -- Что заменила? - спросил Леонид.
  -- Заменила, - вызывающе ответила жена.- Я сама ухожу от тебя к Ивану. Мне даже квартира твоя не нужна.
  -- Забыла, как тряслась, проверяясь после Ваньки.
  -- Забыла.
  -- Савку я тебе не отдам, - предупредил Леонид.
  -- Мне он и не нужен. Больше ни на минуту не надейся, что я с ним буду сидеть. Теперь папочка круглые сутки будет находиться с мальчиком.
   Леонид завершил военную службу. Все для него сложилось удачно. Его отпустили. Адрес Дерюгина помог. Его взяли хирургом в одну из больниц крупного города А-ска. И самая большая удача - ему выделили однокомнатную квартиру, пусть не в самом А-ске, а рядом с городом, в поселке городского типа Кочетовка. Детсад Савке тоже предоставили. Теперь предстояло жить и растить сына.

На новом месте.

   Квартира была старенькая, однокомнатная. Пахла пылью, затхлостью. В ней давно никто не жил. У Леонида было еще свободное время, он пока не работал. Как мог, так и приводил новое жилье в порядок. Наклеил новые обои, побелил потолки, покрасил окна и полы. Купил самую необходимую мебель. Даже шторы повесил. Какие предложили, те купил и повесил. Савка всегда был с ним. После расставания с Ларисой, мальчик похудел, плохо спал. Часто, плача во сне, звал свою Лалю. И ни разу не произнес слово "мама", словно никогда и не было Витки. А от Ларисы не было никаких известий. Пусть сейчас она не знала, где Леонид, но ведь еще два месяца он жил в военном городке. Могла бы хоть письмецо написать, Савкой поинтересоваться, спросить, как живет мальчик, что происходит в жизни Леонида. Нет, не дождался этого мужчина. Иногда мелькала мысль: а может, Витка перехватила эти письма. Мужчина как-то спросил жену, та недовольно фыркнула:
  -- Нужно мне это больно. Ларка и Ваньке не пишет. А ведь они развод до сих пор не оформили. Небось, Ларке не до этого. Она теперь с любовником-генералом. На фиг ей чужой сопливый младенец.
  -- По себе судишь? - ответил Леонид.
  -- По жизни, - обозлилась жена. - Какой же ты все-таки непроходимый идиот. Идеалист несчастный.
   Леонид больше не спрашивал про письма.
  -- Ну что ж, все закономерно. Лариса вернулась к Дерюгину. Савка ей стал не нужен, - думал Леонид и тут же со злостью поправил себя: - А она ничего и не обещала. Помогла, жалела мальчишку, пока жила здесь, и спасибо.
   И постепенно мужчина перестал ждать вестей от Лары. Но ночью на новом месте, проснувшись от очередного плача сына, что спал рядом с ним, обнимая его и успокаивая, Леонид не мог не думать о Ларе. И очень часто мелькала такая мысль: но почему он не позвал её сразу замуж, как только она сказала, что уходит от Ивана, или даже раньше. Лара бы согласилась. Ради Савки! Ведь любила она мальчика! Любила! Но потом вспоминал про Дерюгина и успокаивал себя, что сделал все правильно.
   На новом месте Леонид устроился, в общем-то, неплохо. Так считал он. Жилье есть, детсад для Савки есть. Пора было выходить на работу. Уже вторая половина июля. Не заметишь, как кончится лето. Надо еще, пока тепло, сына приучить к детсаду. Во дворе их дома тоже был садик, как было бы хорошо, если бы малыш ходил туда: близко, уютно там, и люди говорят, что садик хороший, детей в нем любят. Но Савку туда не взяли, не было мест. Пришлось согласиться на городской детсад. Малыша приходилось поднимать в пять утра, одевать, сонного везти на двух автобусах, к семи Савка был в садике, а забирал его Леонид чаще всего последним, чем очень были недовольны воспитательницы. И это с самых первых дней. Мальчишка почти двенадцать часов проводил в чужом месте с чужими людьми. Это была очередная встряска для детского организма: сначала разлука с Ларой, к которой ребенок привык, теперь еще и незнакомые тети следят за малышом, отца он видит два часа в сутки, не больше, да спит рядом с ним по ночам. Даже во сне цепляется ручонками за его шею, плачет, боится садика. Так продолжалось уже неделю. Воспитательницы не понравились Леониду. Могли бы поласковей отнестись к маленькому испуганному ребенку. Но с их стороны были только фальшивые улыбки в сторону отца, лицемерное приветствие. Да к тому же Савка орал в саду, не переставая, с утра до вечера. Даже засыпая ночью, дергался и все чаще плакал. Отец малыша расстроился, но выхода не было. А ведь еще будут и ночные дежурства у Леонида. Придется Савку переводить на круглосуточный детсадовский режим. Было жалко ребенка. Но бабушек не было. Няню, Леонид не знал пока, потянет или нет. Отец малыша с ужасом думал о зиме, когда придется по темноте в мороз тащить ребенка в садик и из садика. Не дай Боже, Савка начнет болеть. На работе пока сотрудники были не в курсе проблем нового хмурого неразговорчивого врача. Леонид никого не посвящал в свои заботы, ни с кем не сдружился, был неразговорчивым. Работал, старался. Главврач Генриетта Ивановна Садовникова была довольна им. Умная женщина ни разу не обмолвилась, что знает всю ситуацию Леонида, знает и про Лару. Старый приятель её мужа, генерал Дерюгин, ей рассказал. Он же и просил взять Леонида на работу в больницу.
   Спустя неделю одна из воспитательниц маленького Савки, Эльвира Сергеевна Зотова, которая была родом из Кочетовки, узнала из телефонного разговора от матери, что Леонид один воспитывает сына. "Мужчина положительный, - намекнула мать своей перезрелой толстой дочери. - Не теряйся. Выходи за врача замуж. А ребенка потом можно будет матери сбагрить. Я спрашивала. Жива мать Савки. Просто в разводе. Сама понимаешь, как правило, матери растят детей. Отец Савки сказал, что у жены возникли проблемы, поэтому он мальчишку взял. Не всегда же будут проблемы у матери. Так что, Вирка, пользуйся моментом. Лови мужика". Эльвира все внимательно выслушала. Нет, чтобы стать повнимательней, подобрей к малышу, у которого нет рядом матери, глядишь, и Леонид благосклоннее бы на неё посмотрел, она вместо этого начала строить глазки и кокетничать, попадаться как можно чаще на пути одинокого отца. Разведенный мужчина, интеллигентный, вежливый, к тому же врач по профессии, и квартирка небольшая есть - все это вполне устраивало Эльвиру Сергеевну. Она срочно решила навестить старых родителей, живущих в деревне, в надежде там встретиться, а позже и сойтись с Леонидом. Вот и в эту субботу она была в родных пенатах, узнала все местные новости от матери и, увидев, что Леонид вышел с сыном во двор на прогулку, быстро оделась и поспешила якобы в магазин за молоком и хлебом.
   Леонид гулял с Савкой. Высокий, темноволосый, с грустными усталыми глазами, мужчина давно привлекал внимание местных незамужних женщин: и старых одиноких дев, и разведенных, и с детьми. Не одна Эльвира интересовалась им, кое-кто еще всерьез подумывал, как поймать молодого и разведенного положительного папашу с маленьким сыном. Поэтому многие женщины здоровались с ними с заинтересованным видом. Леонид вежливо и равнодушно отвечал. Что поделаешь, деревня, здесь положено здороваться всем со всеми. Но сегодня Эльвира опередила многих.
  -- Ой, Леонид Павлович, - пропела она, останавливаясь рядом. - Это вы. Какая неожиданная встреча. У меня здесь мама живет. А я за хлебом шла. Вам не надо свежего хлебца? А молока? Я куплю.
  -- Спасибо, не надо, - ответил Леонид. - У нас есть.
   А в памяти пронеслось, как они с Ларой и Савкой ходят в военном городке за вкусным хлебом в палатку и на обратном пути обязательно съедают хрустящую горбушку. Потом подросший Савка тоже мусолил кусочек хлеба, сидя в своей коляске. Леонид давал, хоть Лара ахала и ужасалась: а вдруг малыш подавится! "Эх, Лара, Лара! Где ты? Плохо без тебя твоему Савенку. И мне плохо", - думал мужчина.
   Сегодня Савка с утра куксился, не стал кушать, оттолкнул молоко, съел только одно печение, плакал, не хотел обувать сандалии, что недавно купил отец. Леонид еле уговорил. Они вышли на прогулку. И теперь малыш грустно и сосредоточенно ковырялся в песке, Леонид сидел рядом на скамеечке. Как бы Савка не заболел! Бледненький он, невеселый. Хотя невеселый мальчик уже давно.
   Заинтересованная Эльвира и не думала уходить, она быстренько подошла поближе к ним.
  -- Здравствуй, Савва, - сказала Эльвира Сергеевна. - Ты узнаешь меня?
   Мальчик при виде Эльвиры застыл сначала, потом затрясся, всхлипнул, из глаз потекли слезы, он побежал к отцу, залез на колени и спрятался на его руках.
  -- Боишься меня? - фальшиво засмеялась женщина.
  -- Не вас он боится, - поспешил отозваться Леонид, в душе соглашаясь, что Эльвира правильно оценила себя, - садика Савва боится. Не любит он в садик ходить. Он домашний ребенок.
  -- Как же так, Савва, - все также ласково-фальшиво сказала Эльвира, - садик надо любить. В садике хорошо. Ведь другие детки не плачут у нас. Один ты никак не привыкнешь, все за папу цепляешься.
   Но мальчик не откликнулся на фальшивую ласку женщины, сидел на руках отца и сердито сопел.
  -- Не бойся, сынок, сегодня мы не пойдем в садик, поиграй в песок, - сказал отец. - Ты же любишь строить куличики. Помнишь, как...
   Леонид не договорил о том, как Лара всегда сидела рядом с Савкой в песочнице и Леонид с ними, женщина, не уставая, строила куличики, а мальчик разрушал их совком и смеялся, смеялась и Лара, смеялся и Леонид от этой бесхитростной игры. Какое было счастливое время! Как он раньше этого не понимал? Ребенок робко слез с рук и встал с ведерком рядом, настороженно смотрел по сторонам, готовый в любой момент опять вскарабкаться на колени отца, в песочницу не пошел, он боялся воспитательницы.
   Раздался резкий звук. Возле их дома затормозило такси. Леонид автоматически повернулся туда.
  -- Вот, - сказала Эльвира, - генерал свою любовницу опять привез. Давненько их было не видно. Вчера приехали, мать так сказала. Что-то не до подъезда сегодня он довез свою кралю. А то чуть ли не на четвертый этаж завозил.
  -- И здесь генералы с любовницами, - подумал Леонид. - Везде все одинаково. Везде одно и то же. Только нет Лары.
  -- Да вы не знаете, а ведь генеральская любовница - это ваша соседка, она, наверно, в отъезде была, - тараторила Эльвира. - Она сама родом отсюда. Наша, местная. Лариска Чудикова. (Леонид почувствовал легкую тревогу). Ей генерал-любовник недавно купил большую трехкомнатную квартиру здесь, в вашем подъезде, евроремонт сделал прямо-таки. Мебель завез. Вчера поздно и саму Лариску доставил. На юге они были с генералом. Она вся загорелая. А сегодня с утра куда-то с генералом вместе подались. Это самое такси их увозило. Сейчас вернулись. Что-то рановато. Вон из машины вылезает, цаца какая, - в голосе Эльвиры была неприкрытая злость и зависть.
   Из машины выходила красивая пара: немолодой уже, но подтянутый широкоплечий генерал и стройная элегантная женщина в светлом костюме с фигурой модели: девяносто - шестьдесят - девяносто, победительница конкурса красоты в П-ком военном городке. Леонид сразу узнал их. Это были Дерюгин и Лара. Женщина что-то сказала и поцеловала одетого в военную форму Дерюгина в щеку. Тот тоже обнял её на прощанье, что-то сказал. Потом сел в машину и уехал. А Лариса стояла и грустно смотрела вслед. Леониду было неприятно. Забыв сказать "до свидания" воспитательнице детского сада, мужчина подхватил сына и пошел домой. Он не хотел встречаться с Ларисой. Леониду было очень обидно, что женщина не вспоминала эти два месяца о нем. В недоумении смотрела на все это Эльвира. Не желая упускать Леонида, она крикнула: " Савва! До свидания! Приходи в садик. Я тебя жду!" Савка дернулся, испуганно повернулся и тут-то из-за плеча отца и увидел стоящую невдалеке Ларису. Мальчишка узнал её, хоть и не видел почти два месяца, и, как плачут дети после долгого расставания с матерью, так и он, жалуясь, что ему плохо без неё, заревел, да громко, словно пароходная труба, стал рваться к женщине, что заменила ему мать. Лара моментально обернулась.

Жаль Савку.

   Бог миловал Ларису. Ванька не наградил её гонореей. А, может, и не в Боге дела, а в Витке. Её надо благодарить. Когда Лариса догадалась о связи мужа с соседкой, она больше ни разу не легла с ним в одну постель. И так было тошно от Ваньки. А тут еще Витка! Громоздкое кресло-кровать давно стояло на кухне, явно мешало, но место за ним там было закреплено навсегда. Ларе Иван стал невыносимо противен, еще противнее, чем тогда в Турции. Лариса скрыла факт связи мужа с Виткой от Лени. И так у мужчины измученные усталые глаза, дежурит без конца, зарабатывает своей Виктории деньги, а та, знай, тратит их и шляется, где только может и с кем только может. Лишнюю игрушку Савушке не купит, все себе. Леня ходит постоянно в военной форме, даже на прогулках с мальчиком, костюма, наверно, и нет приличного, зато сама Виктория - первая законодательница мод военного городка. Мечтает о проведении нового конкурса красоты. Надеется сменить Ларису на этом месте, отобрать у неё корону. И пожалуйста. Лариса не будет участвовать, лучше лишний вечер с малышом побудет, пока его мама будет развлекаться. Но почему одним все, а другим ничего? Почему Витке достался и Леня, и Савка, а Ларе только Ванька. Им бы обменятся парами. Лара и Леня были бы самыми счастливыми, растили бы ребенка. Но Леня, похоже, никогда не уйдет от своей Витки. Терпит все выходки. Любит, наверно.
  -- А я уйду от Ваньки, - наверно, уже в сотый раз пообещала Лара себе.
   И опять не ушла сразу. Слово, которое она дала покойной матери, а потом свекрови, Лара давно решила нарушить. Мама бы её поняла, когда узнала бы всю правду. И Мария Георгиевна добрая. А вот как потерять Савку, сыночка своего маленького (так про себя звала его женщина)? Это было невозможно. И лишь страх перед венерическим заболеванием заставил принять окончательное решение.
   О Ванькиной болезни Лариса узнала случайно. Иван ничего ей не сказал, несмотря на обещание, данное Леониду. Просто какой-то очередной чиновник Минздрава потребовал, чтобы все учителя обязательно проходили медосмотр именно весной: сдали анализы и проверились у дерматолога в кожно-венерологическом диспансере. Именно там Лариса столкнулась с Катькой Хрюшкиной, грязной, неряшливой женщиной, известной на весь военный городок шлюшкой. Ванька совсем одурел, в последнее время и с ней крутил. Мало Витки оказалось. Ему чем гаже, тем лучше. Эта Катька моется раз в год, вечно с сальными волосами, прилипшими к голове. Лара не понимала мужа. Обычно связи Ивана были недолгими, любая женщина была на раз, они сами от него отказывались, как правило, а вот Катька Хрюшкина задержалась уже на несколько месяцев. Что хотел доказать этим Ванька? Кому? Или испугался слухов, что поползли о нем по военному городку?
   Катька стояла в очереди в другой кабинет, к венерологу, и у врача была довольно долго. Лариса все это видела, пока дождалась очереди к дерматологу. Лара зашла к своему врачу, зная, что это посещение - чистейшей воды формальность. Сейчас поставят штамп в санитарную книжку. После к терапевту в другую клинику. И весь медосмотр. Но врач, прочитав фамилию Ларисы, сказал странную фразу:
  -- Вам надо еще в один кабинет зайти.
  -- Куда? - не поняла женщина. - Ведь учителей всегда проверяли здесь.
   Врач сердито вздохнул и отложил карточку. Лара ничего не поняла. Когда же до неё дошло, что в соседнем кабинете несколько дней назад был на приеме её муж Иван, у которого обнаружилась гонорея, а теперь проверяют всех его женщин... И жену тоже. Ей уже давно надо было прийти. "Господи! - пронеслась мысль. - Ведь туда пошла Катька. А неё что угодно может быть! Ну, Ванька! Ну, скотина! " Лариса встала и молчком ушла из кабинета. Она шла, ничего не понимая, не слыша, что кричит бегущая ей вслед медсестра. Женщина забыла ветровку в больнице, вышла, долго шла, не понимая куда. Потом села на первый попавший пригородный автобус и уехала из города в весенний лес, отчаянно там плакала, сидя на холодной земле под березой. Через час заставила себя успокоиться, стала вспоминать, все ли с ней в порядке, не замечала ли она признаков болезни. Вроде нет. Беда была в том, что женщина представления не имела о симптомах этого заболевания. В это время раздался звонок мобильного телефона. Ларе его недавно подарил Яков Петрович. Сотовые телефоны только начинали входить в жизнь. Даже у Ваньки еще не было. Это звонила Мария Георгиевна. Мать Ивана всегда чувствовала, что у сына в семье непорядок, что Ларе плохо. Умная интеллигентная женщина не стала расспрашивать невестку, просто, услышав её изменившийся голос, устало сказала:
  -- Вот что Ларочка, бросай ты все к чертовой матери. Не живи с Ванькой. Уходи. Я не имела права тебя просить оставаться с Иваном. Он такой же подлец, как и его родной отец. Даже хуже. Во сто раз хуже и гаже. Уходи, Ларочка, может, и ты встретишь еще своего Яшу и станешь счастливой.
  -- А Савка? - всхлипнула Лара. - Как же я его оставлю?
   Мария Георгиевна помолчала. Она знала про Савку, про привязанность Лары к соседскому мальчику. Лариса много ей рассказывала и в письмах, и при коротких встречах, а в последнее время и по телефону.
  -- И все же уходи. Попробуй, Ларочка, начать новую жизнь. С тобой сейчас Яша поговорит. Он дома сегодня.
   Трубку взял Яков Петрович.
  -- Вот что, дочка, завтра же выезжай к нам, - приказал он. - Мы теперь за тебя в ответе. Будем по-новому устраивать твою жизнь.
  -- Нет, завтра не могу, - твердо сказала Лара, хотела объяснить и замолчала.
   Как такое объяснишь?
  -- Я после вам все расскажу, - сказала она и оборвала разговор.
   Только теперь женщина стала чувствовать, что холодно. Лара встала с земли, отряхнула брюки, слава Богу, не измазались, и поспешила на автобусную остановку. Она замерзла. На её счастье, долго ждать не пришлось. Мимо ехал из деревни от матери знакомый офицер, муж Аньки Полиповой, он довез Ларису. Через силу, еле переставляя ноги, женщина шла домой. Молила об одном: пусть Ваньки не будет дома. Она не даст себя видеть вот такой разбитой, измученной. Если так дальше пойдет, Ванька её сломает, рабой сделает. Он уже много для этого постарался. Сначала внематочная беременность, решение Ваньки удалить ей обе трубы. И пусть не сваливает на врачей. Лара давно поняла, почему Леня молчит, ничего не объясняет ей. Жалеет. Не хочет, чтобы она лишний раз расстраивалась, может, и винит себя, что послушал Ваньку. Но сделанного не вернешь. Только благодаря Савве, Лариса поднялась после болезни. Чужой мальчик вернул ей жизнь. Сейчас Ванька обрушил на жену следующий удар. Лара справится и с этим. Но больше она не будет жить с Иваном. Хватит с неё испытаний. Где же та веселая Лариска, что смешила все студенческое общежитие, от которой хохотали прооперированные женщины, боясь, что разойдутся швы. Она не даст Ваньке уничтожить в ней душу.
   Делать Лара ничего не могла, все валилось из рук. Время словно остановилось. Как хорошо, что пришел Леня и Савушку принес. Лара быстро взяла мальчишку, обняла, прижала и испугалась: а можно ли ей его держать, вдруг она больна тоже. Она отдала ребенка отцу. Ведь надо и ему сказать... И про болезнь, и про Витку... Спасибо тебе, Господи, что Леня такой умница. Он уже знал и сразу понял все. Он договорился в местном диспансере и отвез Ларису в поликлинику в соседний город. Камень упал с души, когда женщина увидела, что в её бумажках написан отрицательный ответ. Этим же вечером она объявила Ивану, что уходит от него.
  -- К папочке моему поедешь? - ехидно осведомился муж. - Что же, давай. Папаша любит свеженьких дурочек. От меня ты спать сбежала в кухню, а он тебя и на кухне оттрахает. Не будет ждать хорошего настроения.
  -- Ванька, какой же ты идиот! - разозлилась Лара.- Как тебе е стыдно! Ты что говоришь про своего отца?
  -- Отчима, - поправил Иван.
  -- Он тебе отцом был. Яков Петрович тебя вырастил. Но почему ты такой бессовестный вырос?
  -- Как все вы хорошо поете! Я никуда негодный, я дурак, я бессовестный идиот, я исчадие ада, извращенец, женщин не люблю. Так? А папаша мой святой? Только чего он к жене сына неравнодушен? Чего он тебя так опекает, что даже денежки все Ларочке решил оставить. Что скажешь, святая душа?
  -- Перестань, - Лара и не думала сдаваться. - Зачем врешь? Даже про себя врешь. Про женщин только не врешь, и то, наверно, нечаянно ляпнул. Не нужны тебе женщины, хоть и пытаешься спать с ними. Только они все чувствуют, отказываются от тебя, как от негодного товара. Одна Хрюшкина задержалась, ей Бог ум забыл вложить в голову, наверно, не поняла она твоей сущности. Мне-то хоть не говори, что я любовница твоего отца. Знаешь, не так это. Яков Петрович по-отечески ко мне относится.
  -- Знаю, - нагло и насмешливо ответил Ванька. - Зато другие не знают и верят сплетням. Люди любят злачные сплетни.
   В голове Ларисы промелькнула страшная догадка.
  -- Так это ты распустил сплетни, что я любовница твоего отца, - позеленевшие глаза женщины смотрели в упор, словно хотели испепелить Ивана.
  -- Я!
   Наглые глаза Ваньки, не мигая, смотрели на жену. Такого и молнии не возьмут. В аду не сгорит.
  -- Зачем тебе это надо было?
  -- А чтобы никто на тебя не глядел, все генерала боятся, - с издевкой пояснил муж. - В нашей семье только мне свободно жить можно. Твоя задача была создать мне комфорт. Ты с этим справилась. Я тоже справился. Ни один мужик на тебя не клюнул. Еще бы! У Дерюгина нрав жесткий, крутой. Вот даже Ленька, сосед наш тепленький, поглядывал на тебя с интересом, а я ему как вроде к слову пришлось про Дерюгина, про вашу любовную связь намекнул. Сосед сразу все поползновения в твою сторону оставил. Остыл моментально. Подружкой стал. Да и папаше надо было насолить. Обещал назначение за границу, козел старый...
   Ванька не договорил. Чайник, что стоял на плите пролетел в сантиметре от его головы. К счастью Ивана, там была холодная вода.
  -- Еще звук, и я выплесну на тебя кипяток, - предупредила Лариса. - Всю морду лживую ошпарю.
   На плите варилось мясо.
  -- Дура, - крикнул Ванька и отступил л к двери. - Да я тебя за это посажу!
  -- Не посадишь, - Лара чувствовала, что возвращается прежняя Лариска. - У меня генерал любовник. Отмажет. Он ведь сыночка не любит. Только его жену.
  -- Да пошла ты! - только и нашелся сказать Иван.
  -- Это ты иди, - Лара взяла в руки горячую кастрюлю - Да смотри, до завтра не возвращайся! Поезд только вечером. Я уеду. Побудешь у Хрюшкиной. Там грязи надолго хватит, поваляешься вволю.
   Иван выскочил, зло хлопнув дверью.
  -- Больной человек, - сделала вывод Лара.
   Женщина стала собирать свои вещи. Но решение она приняла другое:
  -- Ну их всех, этих Рогожко-Дерюгиных. Не поеду я к Якову Петровичу. Я в деревню уеду, в мамину квартиру. Попробую жить по-новому. Подумаешь, что одна. Вот только Савки там не будет... Эх, Леня, Леня. Витку бы свою к Ваньке отправил, а меня бы позвал... Но зачем я ему? Стерилизованная женщина... Мне не стоит об этом мечтать...
   Лариса уехала в Кочетовку. Через неделю к ней приехал Дерюгин. Посмотрел на старую двухкомнатную квартиру её матери, что была на последнем, пятом этаже, на серые текущие потолки, старые гнилые трубы и решил:
  -- Вот что, дочка, здесь жить невозможно. Холодно зимой будет, болеть еще начнешь. А у вас в соседнем доме продается четырехкомнатная квартира. Будешь там жить. Ваша квартира очень старая, неудобная, кухня маленькая, комнаты проходные. А там четыре комнаты, все изолированы, два лоджии, огромная кухня. Я куплю её тебе. Не говори ничего. Мы с Машей виноваты, что уговорили тебя остаться с Иваном. Вот и позволь искупить нам свою вину. Пойми нас правильно: у нас же, кроме тебя, тоже никого нет. Может, еще доживать к тебе приедем. Все может случиться. На ремонт тоже даю деньги. Ты заслужила. Столько лет Ваньку терпела! Да и я в долгу перед тобой, перед твоими умершими родителями. Знаешь ведь все сама. Ну что ты грустишь?
  -- Я очень по Савке скучаю, - призналась Лара.
  -- Не скучай. Выдадим еще тебя замуж за хорошего человека. Эх, жаль, опоздал я к свадьбе. Знал бы все заранее, не дал бы Ваньке на тебе жениться. Что ты тогда в нем нашла? Красивую оболочку. Как не почувствовала всей его гадости?
  -- Да ладно, Яков Петрович. Что было, то было. Но все же... Саввушку я очень хотела бы видеть.
   Лариса написала Леониду из Кочетовки письмо, сообщила новый адрес. У него, к сожалению не было мобильника, Он не ответил. Ни Леонид, ни Лара не знали, как читали, посмеиваясь, письмо Витка и Иван. Больше писать женщина не стала.
  -- Своих когда-нибудь родишь, - успокоительным тоном произнес Дерюгин.
  -- Не будет своих, - Лара разрыдалась. - Никогда не будет, Яков Петрович.
   Она рассказала про внематочную беременность, про непонятные осложнения, в результате которых пришлось удалить вторую трубу. Дерюгин сразу понял: без Ваньки тут не обошлось. Не было никаких осложнений. Иван, гад, добился, что Лара не сможет больше иметь детей. Генерал нахмурился.
  -- Знаешь, дочка, медицина творит чудеса. Обратимся в центр искусственного оплодотворения. Я когда-то с Машей там был. У Маши все выкидыши случались. Там нам помогли. Только не повезло нам, наша дочка родилась слабенькая, умерла через сутки. И Маша-то еле выжила. Больше мы не рисковали. Дороже моей Машутки, у меня никого нет, - генерал вздохнул. - Но это сколько лет назад было! Теперь большой уже опыт накоплен. Будут у тебя дети!
  -- Я не знала, что у вас были такие проблемы! - вздрогнула Лара. - Иван никогда не говорил. И Мария Георгиевна тоже.
  -- Ванька не помнит. Маленький был. Да и не жил он тогда с нами, с отцом родным был. Вот Маша с тех пор и тряслась над ним. И я виноват, мало занимался им. Службой был занят. Да ладно. Ты пока поедешь на месячишко на юг, развеешься. Я тут займусь ремонтом твоей новой квартиры.
  -- Не хочу я на юг, - отказалась Лара.
  -- Я не просто так тебя посылаю. Маше давно надо. Она одна не поедет, это точно, а с тобой согласится. Я прошу тебя об одолжении. Маше очень надо. Сама знаешь, болеет часто. Этот наш идиот сынок ей всю душу вымотал. Давайте в хороший дом отдыха поезжайте. В море покупаетесь, горы посмотрите.
  -- Ладно, - улыбнулась Лариса. - Поеду. Я всегда мечтала увидеть горы, с детства, побродить по ним.
   Дерюгин проводил женщин, нашел бригаду для ремонта квартиры, а сам же поехал к сыну. Но Ванька ему не нужен был. Что с идиота требовать? Горбатого могила исправит. К такому выводу генерал пришел давно. Была другая цель у генерала. Его интересовал майор медицинской службы Ковалев Леонид Павлович и его маленький сын Савка. Может, не только Савку, но и его папу отправить к Ларе, если хороший мужик. Эту мысль подсказала мужу Маша. Она у него умница. Жаль, Ванька не в неё пошел. Если Ковалев подходящий мужчина, и ребенок тогда будет у Ларисы, сыночек, и муж. Все хорошо будет у девочки. Не будет тогда покойный Левочка, отец Лары, друг детства Дерюгига, снится генералу и упрекать его, что позволил Ваньке искалечить жизнь его дочери. Вот такие матримониальные планы были у Дерюгина. Ковалев очень понравился Дерюгину, особенно когда узнал, что тот Ваньке приложил хорошо за Лару. А после разговора с Леонидом пошло глаже не надо. Ковалев собрался в отставку. Дерюгин быстро ему возле Лары и работу, и квартиру организовал. Но на глаза майору лишний раз не попадался. Ковалев его откровенно не долюбливал.
  -- Это потому, что я Ванькин отец, - думал Дерюгин. - Я тоже себя за это не люблю. И давно бы плюнул на Ваньку. Машу жалко.
   Он вспомнил, как чуть не умерла его Машутка, рожая так долгожданную девочку. Маша выжила, девочка нет. С тех пор Маша боялась потерять и мужа, и сына. Кстати, маленький Савка тоже пришелся генералу по душе. Глазастый такой мальчик! Маша будет в восторге от внука. Все у Лары будет хорошо!
   Спустя месяц женщины вернулись. Мария Георгиевна уговорила Ларису еще немного пожить у них на даче, собрать урожай ягод и яблок, переработать его. И только в конце июля Лара поехала в свой новый дом, в деревню Кочетовка. Дерюгин поехал с ней. Устроил на новом месте, занялся кое-какими своими делами по службе. Помня про сплетни в адрес его и Лары, Дерюгин даже не стал ночевать в доме бывшей невестки, жил в гостинице. Но тут его срочно вызвали назад, в Св-ск. В субботу он уезжал. Оставалось последнее дело: сходить на кладбище, где покоилась мать Лары, Катя, и её муж - Левочка Вольциньер. Генерал и Лариса с утра навестили могилу, положили цветы. На кладбище было все чисто. Это родители Левочки старались. Вот только цветов на могиле Кати не было, все у Левочки. После Яков Петрович довез Лару до дома, зайти решительно отказался и уехал, он спешил на самолет. Женщина стояла и грустно смотрела вслед машине.
  -- Но почему так? - опять спрашивала себя женщина. - Почему я такая несчастная? Я расстаюсь со всеми, кого люблю. Мама умерла. По какой-то причине от меня отказались дедушка и бабушка. С Ванькой все пошло прахом. Пусть не по моей вине. А ведь пыталась любить его, так мне казалось. Я очень люблю Якова Петровича и Марию Георгиевну, но не захотела жить рядом с ними. Они звали... И я больше никогда не увижу Савку, моего маленького сыночка... И Леню...Ну, нет! - тут же возразила себе Лара. - У меня есть время, есть деньги. Кстати, я так и не поняла, что за деньги на банковской карточке, что сунул мне в руки Яков Петрович. Ладно, разберусь потом. Я пока я съезжу в П-ск, прямо завтра и поеду, и хоть тайком гляну на Саввушку и Леню. Господи! Как же я соскучилась по мальчику и моей подружке. Почему Леня не ответил на мои письма? Обиделся, наверно, что бросила Савку.... Но если бы Леня хоть слово сказал! Как они там без меня обходятся?
   И тут кто-то громко крикнул: "Савва! До свидания!" - и следом раздался громкий рев Савки. Обиженный. Женщина узнала бы его голосок из миллиона похожих голосов. Мальчик жаловался, что ему плохо, что он хочет к своей Ларе. Женщина стремительно обернулась. От неё решительными шагами уходил Леонид и уносил Савку. Он не видел Лары. Женщина не было дела до того, откуда они здесь взялись. Главное, они были рядом, с ней. Её Леня и Савка! И они уходили!
  -- Нет! Нет! - закричало все внутри подсознания женщины. - Нет, ни за что! Не отпущу! Мои! Мои вы!
  -- Леня! Ленечка! Саввушка! Мальчик мой! - закричала она и побежала за ними. - Куда же вы?
   Леонид вздрогнул и остановился.

Встреча.

  -- Леня! Ленечка! Саввушка, мой Саввушка, - побежала к ним Лара и остановилась в незначительном отдалении, не решаясь обнять Леонида - уж очень отчужденный вид был у мужчины. - Мальчик мой! Ленечка! Подружка моя верная! Вы откуда здесь взялись? Леня! Леня! Ну, дай, дай мне мальчика на руки! Как же я соскучилась! Дай, дай мне Савенка! Ну, отпусти его ко мне! Пожалуйста!
   Она протянула к ним руки. Мальчик заплакал еще обиженнее и стал вырываться из рук отца, тот его отпустил, малыш, прихрамывая и не переставая плакать, побежал к женщине. Лариса подхватила мальчишку, стала обсыпать поцелуями его заплаканное личико, он обхватил её ручонками за шею, прижался светлой головенкой, крепко, как только мог, всхлипнул несколько раз и затих. И Лариса точно также затихла. Все они застыли в недолгом молчании, только лишь изредка всхлипывал Савка. Женщина стояла и прижимала к себе ребенка, наслаждаясь ощущением его теплого тельца. Сколько раз ей уже снилось, что она держит на руках малыша, прижимает, целует. Только бы опять не проснуться! Только бы все оказалось реальностью! Лишь спустя минут десять Лариса вспомнила про Леонида, который точно также продолжал неподвижно стоять в отдалении.
  -- Леня! Ленечка! Подружка моя единственная! Как же я рада, что встретила вас! Как ты сюда попал? Ты проездом здесь? Или к кому приехал? - спросила она, подойдя и поцеловав мужчину в щеку, но не спуская с рук малыша.
  -- Здравствуй, Лара. Я развелся с Викторией, уехал из П-ка, Савку по решению суда оставили со мной, - сухо ответил Леонид. - Вышел в отставку. Мне здесь предложили работу и жилье. Выбирать не приходится. Был рад и такому. Живу в этом доме на четвертом этаже в последнем подъезде.
  -- Леня! Ты мой сосед? - изумилась Лариса. - Я тоже живу в этом доме на четвертом этаже. Тоже в последнем подъезде.
  -- Не знал, - скупо ответил мужчина.
  -- Да, да, я живу там же, на четвертом этаже, - подтвердила женщина. - Я тоже не знала, что вы рядом.
  -- Чудеса, - несколько иронично проронил Леонид.
   Он продолжал сердиться, потому что видел Ларису с Дерюгиным.
  -- Ленечка, но это же здорово! - Лариса откровенно радовалась. - Я опять буду видеть Савенка.
  -- Но почему я не встречал что-то тебя раньше?
  -- Меня не было здесь летом. Я только сегодня вернулась.
  -- С Дерюгиным была, - подумал Леонид. - Вот и весь ответ.
   Лара продолжала говорить:
  -- Пойдемте ко мне. У меня, Леня, теперь новое большое жилье. И нет Ваньки. Это самое лучшее.
   Леонид же, занятый мыслями о Дерюгине, как будто невзначай спросил:
  -- А как тебе удалось получить такую большую квартиру?
  -- Яков Петрович помог, - охотно пояснил Лара. - Купил. Кто же мне даст сейчас? Кто я такая? Разведенная жена офицера. Давно кончилось то время, когда офицерским женам давали отдельное жилье.
   И опять Леонид помрачнел после этих слов. Слова Ваньки о том, что Лара и Дерюгин - любовники, подтверждались. Радостная Лара не заметила этого, она и обозленную Эльвиру, сидящую на скамейке и не спускающую с них глаз, не видела, женщина все смотрела то на Леонида, то на Савку, целуя время от времени ребенка. Сердце переполняла радость. Савка, Саввушка, Савенок, её мальчик, её сыночек с ней! И Леня! Это тоже хорошо! Это просто замечательно!
  -- Господи, Саввушка, мальчик мой, какой ты хорошенький, хоть и грязненький, - говорила Лариса. - В песочек играл мой малыш. И ручки измазал, и личико, и костюмчик. А все равно ты лучше всех. Ничего, тетя Лара тебя помоет по старой памяти, - она достала чистый белоснежный платок, вытерла осторожно носик малышу.
  -- Сявва бобо, - неожиданно пожаловался мальчик и показал на ножки, обутые в новые сандалики.
  -- Где бобо? - всполошилась Лариса. - Что болит у моего мальчика? Леня! Саввушка ножку ушиб? Сейчас тетя Лара пожалеет мальчика, поцелует твое бобо. И все пройдет. Где бобо у мальчика?
  -- Воть, - Савка показал опять на ножку.
  -- Леня? - вопросительно глянула женщина.
  -- Нет, - ответил отец. - Не придумывай, сынок. Нет никакого бобо, - и пояснил Ларисе. - Лара, Савке новые сандалии не нравятся. Еле обул его утром. Еще тогда кричал бобо. Не хотел в них идти гулять. А они не жмут, это точно. Они свободные ему. Посмотри сама.
   Лариса придирчиво осмотрела сандалии. Они ей тоже не понравились, жесткие, грубые, где только Леня такие нашел? Но она промолчала.
  -- Может, ему камешек попал внутрь? - высказала предположение женщина. - Сейчас мы посмотрим.
  -- Лар, не придумывай. Как туда может камешек попасть? - удивился мужчина. - Савка не разувался на улице.
  -- Сам же сказал, что свободны Саввушке сандалии.
   Женщина присела на скамейку, возле которой в недоумении уже стояла упорно не уходящая Эльвира, и, не спуская с рук, быстро разула ребенка, потрясла обувь, но в сандалиях ничего не было, лишь немного песка.
  -- Говорил же, что просто Савке они не нравятся, - повторил Леонид.
   Тень Дерюгига стала отступать. На её место наплывали такие привычные и милые сердцу действия Лары, когда она заботилась о ребенке: немного тревоги, много внимания и бесконечная любовь к маленькому мальчику.
  -- Леня, может, у него все-таки ножка болит? - обратилась Лариса к мужчине, поглаживая ножку малыша. - Посмотри. Ты же врач. Пощупай. Вдруг он ушибся?
  -- Нет, не болит. Я дома смотрел. Савка был здоров. Это он придумывает. Еще вчера начал, когда не хотел идти в садик.
  -- Бобо Сявва, - опять пожаловался мальчик и отдернул ногу от ласковой руки женщины, которая пыталось прощупать всю ножку и дошла до пальчиков.
  -- Конечно, болит ножка, - уверенно произнесла женщина. - Покажи мне, мой мальчик, что у тебя там болит. Сейчас Лара поцелует Савве бобо и все пройдет.
   Лариса быстро сняла носочки с ноги мальчика и к своему изумлению увидела на пальчике ребенка самую обычную мозоль.
  -- Леня! - воскликнула она, - Леня, ты посмотри! У Саввы мозоль! Ты что обул ребенку? Где ты такие жесткие сандалики купил?
   Леонид молчал. А что говорить? Он совсем не умел покупать детских вещей. Что советовали продавцы детских товаров, то и брал. Верил в их чистосердечие. А ножка у Савки росла быстро, все, что привез он, уже не налезало.
  -- Вот что, Леня, - обратилась Лариса к мужчине. - Саввушка не может ходить в такой обуви. Ему больно. А босиком холодно. Идем ко мне. Посидим, поговорим. Я вас напою чаем, - сказала она. - У меня и торт есть. Пойдем, Саввушка, кушать торт!
  -- Ам-ам, - согласился Савка и показал на ротик.
  -- Конечно, ам-ам, - засмеялась Лара. - Савва хочет ам-ам. Мы Саввушке кусочек дадим небольшой. А папе много дадим. Торт свежий, домашний. Тетя Лара сама испекла. Идем Леня! Идем. Я столько долго вас не видела. Я страшно скучала по Савке, по нашим с тобой разговорам. Как же мне вас не хватало!
   Обрадованная неожиданной встречей, женщина не сразу сообразила, что, наверно, Леня и малыш голодные. Время уже шло к обеду. Но Савка тут же доложил:
  -- Савва ам-ам, - и погладил свой животик.
  -- Да ты кушать хочешь, - догадалась Лариса и обратилась к мужчине. - Лень, ну пойдем ко мне. Что ты сегодня какой-то не такой. Что стоишь в раздумье? Пойдем. Ты же любил мои борщи. Может, и сегодня не с торта начнем, может, вы сначала покушаете чего поосновательней? Как раньше бывало? - спросила она.
  -- Да, - наконец-то улыбнулся, вспомнив вкусный Ларин борщ, мужчина. - Я сегодня еще ничего не готовил. Утром мы с Савкой немного молока с печеньем поели. А на обед я купил пельменей. Здесь продают вполне вкусные пельмени. Мы с Савкой уже не раз их варили. Нам нравится.
  -- Савке, магазинные пельмени? Упаси Боже! - ужаснулась Лара. - Не давай ни в коем случае, и сам не ешь. В них чего угодно могут положить. Я завтра вам сделаю настоящих, из мяса, как ты любишь. Саввушка, будем завтра пельмешки есть? Лара тебе приготовит. Саввушка любит пельмени?
  -- Лаля, Лаля, - залопотал и Савка. - Сявва ам-ам.
  -- Ленечка, он говорит, ты слышишь? Он меня Ларой назвал, - умилилась женщина. - Саввочка, маленький мой, умничка. Кушать хочет Саввушка. Леня! Пойдемте ко мне быстрее. У меня все приготовлено.
  -- Пельмени? - спросил Леонид.
  -- Нет, не пельмени. Я бы сегодня вам приготовила! Но нет мяса хорошего у меня, вернее, никакого нет. Завтра обязательно на базаре свежего куплю и сделаю. И Саввушке, и его папе. А сейчас, может, щей поедите. Я сегодня только сварила. Еще, наверно, не остыли. Из свежей капусты. Я вчера ведь вернулась поздно, думала, Яков Петрович у меня сегодня пообедает. Встала пораньше и сварила. Правда, второго ничего нет. Но у меня еще курица осталась. Саввушке сварю ножку, а тебе, Лень, быстро пожарю.
   Леонид молчал, опять перед ним пронеслась тень Дерюгина, но есть хотелось. Давно он не пробовал Лариной стряпни.
  -- Идем, - просто сказал он и, наконец, улыбнулся. - Давно я не ел вкусной домашней пищи. Ларка, хочешь верь, хочешь нет, а твой незабываемый борщ мне каждую ночь снился. Честное слово.
   Довольная Лариса засмеялась, Леня становился прежним. Женщина с Савкой на руках встала, первой пошла в подъезд. Леонид пошел рядом. В руках нес детские сандалии. Он хотел взять ребенка. Савенок уже был нелегкий. Лариса не дала.
  -- Лень, я же соскучилась, дай я его понесу. Лучше возьми мою сумочку, - сказала она. - Знал бы ты только, как я соскучилась!
  -- Отобью я Лару у Дерюгина, - решил Леонид. - Обязательно отобью. Савке моему нужна мать.
  -- Вот сука эта Ларка, не успела приехать, а врача к себе повела! - думала Эльвира, глядя им вслед. - Когда-то её мать увела у моей мамки жениха. А теперь Ларка на моем пути. Нет, я Ларке не дам этого сделать. Обойдется! Посмотрю, что вы запоете, когда приведете своего Саввушку ко мне в группу.
   Лариса, не спуская малыша с рук, сказала Леониду достать ключи из сумочки, он открыл дверь. Они вошли в светлую, уютную прихожую.
   Все блестело в квартире. Лариса всегда была чистюля. Даже живя с Иваном в однокомнатной квартире с казенной обстановкой, создавала уют, не позволяла никакой вещи лежать не на своем месте. Здесь же, на новом месте её жительства, царил вообще идеальный порядок. Казалось, свет стремится сюда, в окна, освещая еще больше и без того светлую квартиру, отделанную в ласковых теплых тонах. Ощущение света давали еще и большие пластиковые окна. Всюду царствовал солнечный желтый цвет. Никаких тяжелых ковров на стенах не было, лишь на полу веселые пестрые паласы. Минимум мебели. В зале стоял сделанный под старину диван с двумя креслами. На стене висел большой плазменный телевизор. Светлые тюлевые шторы украшали окно, на полу мягкий пушистый ковер, подобранный в тон шторам. И все.
  -- Я пока ничего не хочу ставить сюда, - пояснила Лара. - Так хорошо, уютно, просторно без мебели. Воздуха много. Вот только выращу цветы и повешу еще ночные шторы. Не купила пока.
   Две спальни находились влево от зала. В одной, что была побольше, стоял во всю стену шкаф-купе, письменный стол с компьютером, широкая кровать, прикроватный комод, небольшой коврик на полу. Светлые ночные шторы нисколько не затеняли комнату, наоборот, от их светло-салатового цвета было только радостнее.
   Во второй спальне, поменьше, стояла небольшая стеночка с книгами, короткий диван, на котором сидел большой плюшевый медведь, висел на стене второй, небольшой плазменный телевизор с видеоустановкой, на полу светлая ковровая дорожка, бледно желтые в мелкий цветочек шторы довершали картину. Четвертая комната находилась прямо от зала. Здесь не было еще никакой мебели, только яркий ковер на полу. "Не придумала еще, чего купить, - пояснила Лариса. - Хотела сделать рабочим кабинетом. Компьютер сюда поставлю из спальни".
   Но уютнее всего было на кухне. Бело-серая, под мрамор, мебель, уютный кухонный уголок, круглый обеденный стол, навесные полки, белые с голубым гжельским орнаментом занавески, высокий холодильник, микроволновка, на стене третий, небольшой по размерам телевизор, сияющая чистотой плита, красивая посуда. На плите стояла небольшая кастрюлька, блестящий чайник со свистком. И пахло здесь исключительно вкусно.
   Леониду очень понравилось в доме Лары. Ему всегда у неё нравилось: и здесь, и в военном городке. Савка сразу себя почувствовал дома. Мальчик забыл про свое бобо, про ам-ам, обошел все комнаты, попрыгал на диване, стянул с него медведя, выдвинул в спальне ящики комода, покопался в белье, начал обследовать углы и остальные шкафы. Лара только смеялась, разрешала все. Она даже забыла, что хотела покормить мужчин. Напомнил тот же Савка. Он завершил свое исследование кухней, где вкусно пахло едой, влез на центральное сидение уголка и требовательно сказал:
  -- Сявва ам-ам!
  -- Ой, - спохватилась женщина. - Я сейчас. Я же обещала вам свежие щи. Все! Подогреваю. Леня! Порежь, пожалуйста, хлеб. Еще в холодильнике огурцы с помидорами. Сейчас сделаю салат. Только придется вам его есть с подсолнечным маслом. Майонеза у меня нет, а сметаны немного, только на щи.
  -- С маслом еще вкуснее, - отозвался Леонид.
   Ели они на кухне. Там было тепло и уютно. Щи были просто отменные. Густые, наваристые. Ложка стояла. Так только Ларка умела варить! Леониду Лариса положила в тарелку еще и мозговую косточку с большим количеством мяса. Савке отрезала мясной кусочек попостней и тщательно покрошила, истолкла картошку и капусту в щах.
  -- Да не надо, - сказал Леонид. - Не мельчи. Мы с Савкой так все едим. Большой ложкой! Правда, сын?
  -- Ты что, он маленький, - возразила женщина.
   Савка не слушал, он стоял на сидении уголка за столом, здесь не было высокого детского стульчика, и держал наготове большую ложку, время от времени напоминал: "Ам-ам Сявва. Сявва ам-ам". Лариса остужала для него щи. А Леонид с аппетитом хлебал из своей тарелки горячие, прикусывая хлеб. Савка полез к нему, больше он не мог ждать. Лариса засмеялась, перехватила мальчика и начала кормить. Мальчик, не избалованный в последнее время вкусной едой, с желанием поглощал щи, которые Лариса только успевала подносить к его пухлому ротику, приговаривая: "Ай да, Саввушка, ай да молодец! Большим вырастет. Хорошо кушает!" Леонид съел две тарелки. Выпил с Савкой сладкого чая. От второго и Леонид, и мальчик отказались.
   Постепенно настроение Леонида улучшилось. Пришло спокойствие, что жизнь теперь наладится. Ведь здесь Лариса. Она поможет. Как в П-ке, в военном городке. Савка уснул, разморенный сытной едой, успокоенный присутствием Ларисы. Он лежал на диване, раскинув широко ручки и ножки, укрытый легким пледом, в доме было тепло, малыш совсем не дергался во сне, не плакал, только два раза проговорил: "Лаля, Лаля!" - испуганно открыл глаза, увидел отца и Ларису и засмеялся. Лариса, сидящая рядом, в очередной раз умилилась, нагнулась, осторожно поцеловала ребенка. А Леонид тихо рассказывал, как попал сюда, как устроился на новом месте. Но он ни звука не произнес про то, что телефон Генриетты Ивановны Садовниковой ему дал Дерюгин. Лара тоже порывалась рассказать, но постоянно звучало имя генерала Дерюгина. Леонид мрачнел, слыша его фамилию.
  -- Вот и Леня думает, что я любовница Якова Петровича, - расстроенно подумала Лара. - Сразу мрачнеет. Лучше я помолчу. Как-нибудь потом все расскажу. Ох, Ванька, паразит, скотина, надо же такого наговорить про меня и Якова Петровича! И кому? Лене! Как только совести у него хватило!
   Ничего не стала женщина рассказывать, только слушала. Их разговор прервал звонок мобильного телефона мужчины. Его неделю назад купил Леонид.
  -- Леня! У тебя есть телефон? - обрадовалась Лара.
   Тот кивнул, что-то четко, по-военному отвечая по телефону.
  -- Есть. Сейчас буду.
   Он отключил мобильник.
  -- Лара! Меня срочно вызывают в больницу, - обескуражено сказал Леонид. - Дежурный хирург затемпературил, а там привезли ребенка, девочка упала с высоты... Черепно-мозговая травма... Собирают бригаду... Мне придется поехать.
   Лариса опять вспомнила себя, как везли её, а она теряла сознание от невыносимой боли, и спас её Леонид, и быстро сказала:
  -- Поезжай, Леня.
  -- А Савка?
  -- Ленечка! Ну что ты говоришь? Со мной останется наш Савенок. Я посижу, - улыбнулась женщина. - Или не доверяешь больше своей подружке?
  -- Спасибо, Лариса, спасибо, подружка, - улыбнулся Леонид. - За мной уже машина больничная едет. Там даже не стали спрашивать. Надо и все! Как в армии.
   Леонид стал собираться.
  -- Леня! Леня! Подожди! Дай мне номер твоего мобильника. И мой запиши, - попросила Лариса.
  -- Хорошо, - согласился мужчина.
   Ему показалось, что теперь связь межу ними установилась неразрывная. Но только ли в телефонах было дело?

Что нужно для счастья?

   Что надо человеку для счастья? Этот вопрос женщина задавала себе весь вечер. И улыбка не сходила с её лица. Леонид уехал, а мальчик остался с ней. И жизнь сразу наполнилась смыслом. Ларе для счастья, во-первых, нужен был Савка, мальчик, к которому она привязалась всем сердцем. Поэтому сегодня Лариса чувствовала себя счастливой, ну или почти счастливой. Было еще и во-вторых. Но об этом женщина пока не решалась и помечтать.
   Наступила ночь. Савка спал, вымытый заботливой женщиной, накормленный, приласканный. Его Лаля была рядом. Никакой страшный садик ему не грозил. Леонид остался дежурить в ночь в больнице вместо заболевшего врача по просьбе главврача Генриетты Ивановны Садовниковой. Лара позвонила ему, отчиталась за Савку, доложила, что у них во всем полный порядок. Савка не капризничает, они с ним погуляли, Лара сходила с малышом в магазин и купила мальчику новые мягкие кроссовки. Ножка у Саввы больше не болит. Словом, все хорошо. Мужчина довольно засмеялся:
  -- Могла бы и не докладывать, Ларка. А то я не знаю: Савка с тобой - это значит надежнее всей нашей армии.
  -- Могла бы, Лень, но так лучше. Порядок должен быть во всем. Ладно, Лёнечка, работай спокойно, - ответила Лара. - Больше не буду отвлекать я тебя.
   Леонид подумал:
  -- А я не против. Могла бы и еще отвлечь. Мне приятно слышать твой голос. Звони мне, Ларка, как можно чаще!
   Лара думала:
  -- Сказал: могла бы и не отчитываться! А может, Ленечка, мне тебя хотелось просто услышать, твой голос, просто поговорить с тобой, подружка моя. Я же соскучилась не только по Савке, но и по тебе, по нашим разговорам. Яков Петрович и Мария Георгиевна хорошие, я их люблю, но только с тобой, подружка моя, я любила больше быть рядом. Ты всегда понимал меня. И в трудные неприятные дни помог ты. Я знаю, ты за меня даже Ваньке врезал. Хороший был у него синячина. Я тебе еще не сказала за это спасибо. Какой все-таки хороший сегодня день! Со мной мой Савенок. И, я надеюсь, это навсегда. Я никогда с ним больше не расстанусь. Я уже попробовала. Смирись, Ленечка, что Лариска будет всегда рядом. Может, догадаешься, посмотришь на меня по-другому, я еще ничего... Стоп! - приказала себе женщина. - Нельзя мне мечтать об этом. Я неполноценная женщина, я не могу рожать. Не надо обнадеживать себя пустыми мечтами. Уже такое было, когда я предполагала, что Ванька может измениться.
   Взгляд женщины опять обратился к спящему ребенку. Лицо Ларисы вновь озарила светлая, радостная улыбка.
  -- Надо для Саввушки кроватку купить и поставить у меня в спальне. Маленький еще он, чтобы спать в отдельной комнате. Я его часто буду брать себе. Лене надо помочь. У него трудная работа. А у меня здесь Ваньки нет, Витки тоже, никто мешать не будет нам. Пусть мальчик сколько хочет, столько и играет у меня. А сегодня поспим с ним вместе. Боюсь я его оставлять в другой комнате. Какая же я счастливая сегодня. Ой! Я поняла, какую мебель надо купить в четвертую комнату. Детскую. Для Савки. И игрушек надо купить. А то один медведь сидит. Мне его еще мой папа покупал.
   Медведя Лариса принесла из маминой квартиры. Женщина стала вспоминать, когда она была еще такой счастливой. Может, в детстве? Да, несомненно. У неё были замечательные мама и папа. Папа был высокий черноволосый, самый красивый мужчина, по мнению маленькой Ларисы, в Кочетовке, веселый, насмешливый. Лариса не внешностью, характером в него пошла. По крайней мере, до замужества с Ванькой она была такой. А мама невысокая, худенькая, тоже темноволосая, очень приятная. А Лариса родилась светленькой. Мама и папа были красивой парой. Все было хорошо у них. Только красавца папы не стало, когда Ларе было десять лет. Девочка очень сильно плакала на похоронах, очень испугалась своего прадеда, которого никогда не видела, только на похоронах папы, долго грустила после. Мама старалась, чтобы у дочки было все, была очень внимательна к ней. Лара это понимала, но ей не хватало веселого остроумного папы. Лариса тоже любила пошутить, посмеяться. Это сейчас она, после семейной жизни с Иваном разучилась улыбаться. А какая была хохотушка. Вспомнить хотя бы институт. Как ходила на дискотеку с Ниной в военное училище, по морозу, в капрончике. И не замерзала. Жаль, что у Нины так ничего и не получилось с её Яблочком. А может, и к лучшему. У Лары все получилось с Ванькой, добра только не вышло. Как они умели веселиться в студенческие годы. Улыбка тронула уголки губ женщины. Она вспомнила, как она, моментально пьянеющая, на Восьмое марта выпила с подругами перед дискотекой дешевого яблочного вина, казалось, слабенького, как сидр. Подумала и еще выпила стакан. И как её развезло! Лариса присела на кровать, потому что комната стала почему-то стремительно кружиться, девушка упала на подушку и моментально уснула, даже не успев надеть красивое платье, и тем более и не дойдя до первого этажа общежития, где все уже танцевали. Проснулась девушка к двенадцати часам ночи. Нина заботливо её укрыла, надела ночную рубашку. Лариса потянулась и заявила: "Хочу танцевать!" А дальше она начала чудить, потому что видела расстроенное лицо Нины, Сашка опять не звонил ей, не появлялся. Лара решительно встала и пошла к двери.
  -- Ты куда в ночнушке? - удивилась Нина.
  -- На дискотеку, - ответила Лара и выскочила в коридор.
  -- Вернись! - пыталась урезонить её Лена.
  -- Танцы уже кончились! - крикнула Аня.
   Но Лариса не остановилась. Девчата выскочили за ней вслед и облегченно вздохнули, потому что Лариска забежала в первую соседскую комнату, к Лерке Швыдкиной, отчаянной, озорной студентке, недавно вышедшей замуж, тоже за студента. Лера спала сном невинного младенца, муж не спал, караулил жену.
  -- Ты к кому? - спросил Лару муж Леры.
  -- Лерку на дискотеку звать пришла, - не смутилась Лариса.
  -- Забирай, - кивнул муж. - Она тоже уже готова. Как и твой наряд. Какой дурак додумался купить это вино?
   Он показал на бутылку яблочного вина, что обычно покупали на опохмелку матерые безденежные алкоголики. Студентики в вине не разбирались, их цена устраивала. Лариса не ответила. Кто покупал? Лерка и купила. Денег на большее не хватило. Ларка перед дискотекой с Леркой и Лидкой Федотовой выпила, чтобы было веселей, это вино. Лидка, крупная, толстая, отплясала всю дискотеку, была на ведущих ролях, Лерка тоже была покрепче Ларисы, но выпила больше, теперь расплачивалась. Рядом стоял еще и тазик для определенных целей. Вино-то было крепленое.
  -- Идите, я не против. Только обе одеться не забудьте, - посоветовал муж Лерки.
   Ларе стало стыдно, она выбежала из соседней комнаты. Около двери уже стояла Нина, готовая перехватить подругу.
  -- Ты куда?
  -- Танцевать, - Лариса развернулась в другую сторону.
  -- Иди в комнату, - уговаривала Нина. - Кончилась дискотека.
  -- Как кончились? - остановилась веселая студентка, хватит, в самом деле, в ночнушке бегать по общежитию. - А сколько уже времени?
  -- Первый час ночи, - ответила Нина.
   Лариса обреченно вздохнула, вернулась в комнату, села на свою кровать и расстроено заявила:
  -- Ишак я, ишак паршивый, все танцы проспала.
   На лице Нины мелькнула слабая тень улыбки. Улыбнулись Аня и Лена. Тут из другой соседней комнаты забрела Наташка Нестерова, у той не ладилась семейная жизнь. Она присела на кровать Лары, заявила, что все мужики - сволочи. После Лариса, обнявшись с Наташкой, не совсем дружно запели песню:
   Что стоишь, качаясь, тонкая рябина,
   Головой склоняясь до самого тына.
   Потом спели другую, третью, уже дружнее. Их звонкие голоса разносились по этажу. Никто не пришел, не возмутился. Знали, Ларка чудит, завтра будет рассказывать, все будут хохотать над тем, как она проспала все танцы. А девчонки в комнате и так уже смеялись. После каждого куплета поочередно раздавалось:
  -- Ишак я, ишак паршивый. Всю дискотеку проспала.
  -- А я, дура, замуж зачем-то вышла. Не ходи, Ларка, замуж за военного. Особенно за Ваньку. Вот он, в самом деле, ишак паршивый. И ты, Нинка, не ходи. Все они ишаки.
   Какое же славное было время. Лариса вдохнула. Ну, ничего, когда рядом Леня с Савушкой, радость вернется к Ларе. Годы жизни с Иваном позади. Годы горечи, унижений. Зачем женился Ванька? Сколько раз Лара себя спрашивала об этом. Хотя причина была: Иван хотел служить за границей. Для этого нужна была жена, туда выпускали только семейных. Получше бы к отцу относился, может, и посодействовал бы Яков Петрович, попал бы пасынок в Германию. Так нет. Все наоборот. Презирал отчима, кривил губы: "Из грязи в князи вылез. Подкидыш". Интересно, почему Ванька так отчима называл? Ведь Яков Петрович из военной семьи, отец его был военным, дедушка тоже. А Ванька считал, что Яков Петрович грубый солдафон, что недостоин быть офицером, благородства не хватает. Да только из самого Ваньки офицер неважный был. Ни чести, ни совести, и трус при этом, только внешность смазливая. Штабное начальство всегда пыталось от него побыстрее избавиться. Необязательный, беспринципный, любого заложит, ничего не ценил в жизни Иван, кроме денег. А сколько унижений пришлось перенести Ларисе от него! Одни упреки во фригидности чего стоят! От силы раз в месяц ложился Иван рядом с женой, да и то чтобы оскорбить, обидеть, каких только прозвищ не придумывал. Зря Лариса жалела мужа, скрывала, что знает его главную тайну. Ванька добился своего: в жене поселил отвращение к интимной жизни, к сексу. Она никогда еще не испытывала влечения к мужчине. И не верила свом малочисленным подругам в военном городке, что секс может принести радость. Сейчас Лара одинока, но развод с бывшим мужем так и не оформила до конца. Ванька заупрямился. Судья дал срок для примирения. Три месяца. Женщина после сообразила: надо было Ивану пригрозить, что расскажет о его похождениях и склонностях, он бы быстро согласился на развод. А теперь еще раз придется встречаться с ним. Скоро ехать в П-к. Женщину передернуло от отвращения. Но, несмотря на оставшийся статус замужней дамы, на хорошее отношение к ней родителей бывшего мужа, Лара одинока. Больше всего хочет Лара иметь ребенка, а мужа нового ей не надо. Она просто боится, что Ванька прав - холодная она женщина, фригидная, ведь ни разу не было случая, чтобы муж вызвал желание у женщины, одну только брезгливость. Секс был наказанием для Лары, чем-то отвратительным, постыдным. И ко всем этим бедам, она не сможет родить ребеночка. Все так, неполноценная она женщина.
  -- А ну этого Ваньку, от него только гадости, не буду о нем думать, - отмахнулась женщина. - Не повезло мне с мужем, значит, больше замуж не пойду. Буду жить сама по себе. Тем более Савушка рядом. Это просто замечательно, что мы опять соседи. Бывает же такое совпадение. Надо просмотреть всю Савушкину одежду. И Лене заодно получше рубашки прогладить. А то сегодня у него воротничок был помятый, а малыш мой одет в какой-то страшный костюмчик, мало того, что коричневый, еще и жесткий, мешковатый, чистый, правда. Наверно, Леня сам стирал и сам покупал. Послушал совет какой-нибудь дуры продавщицы. Впихнула ему залежалый товар. Деньги у меня есть, спасибо Якову Петровичу и Марии Георгиевне. Да, опять забыла выяснить, что за кредитку дал мне Яков Петрович, сколько на ней денег. Что-то он мудрил, толком не объяснил, заладил только: это твое, это твое... . И все же нехорошо, что я взяла у них деньги. Больше такого не будет! Я начну работать, - мимоходом отметила Лариса. - А пока поеду завтра с Савкой в а-кий "Детский мир", это большой магазин. Еще тепло на улице, куплю мальчику футболочек красивых, шортиков трикотажных, чтобы ничего не терло, не жало моему мальчику. И мягкие открытые туфельки. Я видела на детях то ли кроссовки, то ли босоножки. Вот такое надо Савенку. В кроссовках, что сегодня купила, жарко может быть. Завтра обещают до тридцати градусов. Да и жаловался мой малыш опять вечером, показывая на ножку. "Бо-бо", - сказал. А Леня завтра пусть отдохнет после ночного дежурства, поспит. Я его покормлю, надо будет курицу пожарить, и мы с Савенком на шопинг. Наряжу нашего малыша лучше всех. Савенок, мальчик мой, как хорошо, что ты рядом. Сыночек мой родной. Да, не забыть купить продуктов...
   Лара смахнула непрошенную слезу, глядя на спящего малыша. В памяти всплыло, как Савка делал первые шаги. Лара и Леонид, не уставая, водили мальчика за руки. А он крепко цеплялся, боялся отпустить их руки. Стоило остаться одному, как ребенок садился и полз или упорно стоял на одном месте, как столбик. Как-то Лара отошла на два шага, присела, широко раскинула руки и позвала: "Саввушка! Иди ко мне! Иди, мой маленький!" До Лары было всего два шага. И вот малыш решился и робко шагнул один. У женщины все замерло внутри. "Ну, иди же, иди ко мне", - шептала она. И мальчик сделал второй шаг. Счастливая Лара только потом посмотрела на Леонида, он стоял поодаль и с грустной улыбкой наблюдал за ними. Как Лара не любила такой улыбки на лице мужчины, ей всегда хотелось, чтобы он улыбался открыто, счастливо, как сегодня, прощаясь с Ларой и сыном, когда его внезапно вызвали на дежурство. "Леня, - произнесла про себя и для себя женщина, - я сделаю все, чтобы тебе было хорошо! Если ты это примешь".
   И побежали один за другим дни. Всю неделю Савка рано утром вскакивал и бежал к Ларисе, он теперь по утрам охотно вставал. Ведь мальчик отец вел не в садик, а к Лале. Весь день не отходил от неё, вертелся в кухне, если Лариса готовила еду, бежал за ней в комнату, Лариса смеялась и ласкала мальчика. Но спать на ночь отец забирал его домой, если не дежурил. Мальчик не хотел уходить от своей Лали, плакал, цеплялся за женщину, и Лариса просила оставить малыша у неё, но почему-то Леонид проявил настойчивость, и Савенок спал по ночам строго дома, с отцом. Часто произносил во сне: "Лаля!" Леонид гладил его, и невольная улыбка набегала на лицо. Но никак не мог он решиться и сказать Ларисе, чтобы она стала его женой.
   До конца лета оставалось меньше месяца. Лара собиралась работать в местной школе. Там как раз требовался химик. Школа была в пяти минутах ходьбы. Лариса сходила туда, обещала выйти на работу. Ей обрадовались. Учителей не хватало. Мало кто соглашался работать за учительскую зарплату.
  -- Знаешь, Лара, пора Савку опять вести в детсад, - сказал через неделю Леонид. - Скоро и ты, и я будем на работе. Пусть привыкает мальчишка, пока тепло. Я завтра его заброшу по пути в садик. Справку я взял в нашей больнице. Так что не жди его утром. Мы уже в шесть уедем. К сожалению, наш садик далековато.
  -- Что? - ужаснулась женщина. - Да в шесть холодно еще. И почему так рано? Ваш садик, что, в другом городе?
  -- Садик в одном конце города, больница в другом, - ответил Леонид. - А мне еще на работу к восьми надо успеть. Вот и выходим в шесть.
  -- Знаешь Лень, а давай я в сад завтра отвезу Савку. Только попозже. Пусть малыш поспит. И ты на часок позже встанешь.
  -- Ты же знаешь, Савка долго не спит, встает в шесть утра.
  -- Но не в пять же, - возразила Лара.
   Расспросив, где садик, Лара, не спеша, привезла Савку только к восьми. Мальчик понял, куда его везут. Был грустный, не слезал с рук женщины, все прижимался. Грустила с ним и Лара. Ей было жалко оставлять мальчика среди чужих людей. В приемной их встретила с обычной фальшивой улыбкой Эльвира. Разозленная неизвестно откуда взявшейся Лариской Чудиковой, любовницей генерала, да к тому же пытающейся увести у неё кандидата в мужья, Эльвира строго приказала женщине:
  -- Савву не раздевайте. Пусть учится сам все делать.
  -- Ему только два года, у него еще слабенькие пальчики, а петельки тугие, - возразила Лара, продолжая расстегивать мелкие пуговицы на теплом джемперочке, утром было свежо.
  -- Женщина, выполняйте требования детского сада, дети должны сами раздеваться, - Эльвира, зная, что Лариска не мать ребенку, взяла за руку Савку и пыталась отвести в сторону.
   Мальчик съежился, беспомощно заплакал. Сейчас его Лаля, как и отец, отдаст чужой тете, а сама уйдет, хоть он и будет изо всех сил держаться за неё и отчаянно плакать. Но Лариса моментально подхватила ребенка на руки, прижала к себе.
  -- Не надо плакать, мой маленький. Ты же со мной. Твоя Лаля не даст тебя в обиду. Вы что себе позволяете? - она сделала шаг назад, защищая испуганного мальчика. - Перед вами живой человек. Маленький, но человек. Личность. И он боится. Боится вас, боится садика! Зачем еще больше пугать?
  -- Не мешайте, - ответила Эльвира, пытаясь взять ребенка. - Вы ему не мать! Я это знаю! Вы даже не родственница. Так. Соседка просто. Привели ребенка и уходите! Савва! Иди немедленно сюда! Сам раздевайся. Ты уже большой!
  -- Да, я не мать, - еще больше обозлилась Лариса. - Но этого ребенка я знаю с пяти месяцев, - она еще сильнее прижала плачущего Савку к себе. - Не плачь, мой маленький. Лаля тебя не оставит здесь, в этом фашистском заведении. Детский сад называется. Что за полицейские нравы? Мы уходим с тобой, Савва. Уходим домой. Нам не нужен такой садик. Лаля заберет тебя с собой. Мы домой поедем.
   Эльвира презрительно улыбалась. Куда они денутся? Все садики заполнены. Приползут завтра. А отец Савки догадаться должен, что ему лучше самому приводить мальчика, а не доверять чужим теткам. Эльвира так ему и скажет при первой же встрече. Но через минуту, когда она услышала Лару, улыбку сдуло с её лица.
  -- Мы, Савенок мой, сейчас по пути забежим в гороно и попросим проверить работников на профпригодность, - сказала Лариса на прощанье. - Удружим им лишнюю проверку. Заодно позвоним на местное телевиденье. Они любят смаковать гадости. Вы не будете здесь долго работать. Вам нельзя доверять детей.
  -- Ты что ли уволишь?
   Эльвира перешла на "ты". Проснувшаяся в ней сущность наглой горластой деревенской бабы требовала выхода, хотелось поорать, взять громким голосом, грубым напором. Лариса отвернулась, пошла к выходу: зачем еще больше пугать малыша.
  -- Во-во! Топай отсюда, генералова любовница, - бросила вслед воспитательница. - Здесь генералов нет.
   Уходящая Лариса обернулась: и сюда доползли слухи! Откуда? Она внимательно вгляделась в лицо женщины. И только тут узнала Эльвиру, ярую деревенскую сплетницу. Она училась на два года раньше её. Уже в школе была противная, завистливая. Усилием воли женщина подавила в себе желание оправдаться. Перед кем? Перед хамкой воспитательницей.
  -- Ну что же, - тихо, но отчетливо проговорила Лара. - Сама, Эльвира, напросилась. Придется мне позвонить генералу, чтобы проверка была областная в вашем саду, не местная. А еще лучше министерская. Любовницу генерала вам не одолеть. Не переорешь, как в деревне. Генерал за меня заступится. Я, пожалуй, еще внимание центральной прессы привлеку к вашему учреждению. Любовник-генерал мне поможет! Представляешь, завтра в газетах заголовки: "Фашистский детсад и воспитательницы-гестаповки!" И твое широкоскулое лицо с мерзким выражением. Газетчики умеют делать соответствующие снимки!
   Эльвира струсила. Слова Лары услышала и заведующая, вышедшая на шум. Она сразу поняла, в чем дело. На грубую невоспитанную Эльвиру уже неоднократно жаловались родители. И вот очередной конфликт. Немолодая заведующая пыталась остановить женщину с ребенком, стала извиняться, но не тут-то было. Лара решительно вышла, кинув напоследок:
  -- Вы лучше разберитесь со своими воспитателями!
  -- Вот что, Эльвира, - устало сказала заведующая, - тебе лучше уйти по собственному желанию. Прямо сегодня. Или переведу в нянечки. Хотя ты и там накуролесишь. Нельзя тебе работать с детьми. Это уже не первая жалоба на тебя. Мне больше неприятности не нужны, а тем более проверки. Надо самой позвонить в гороно.
   Лариса сдержала свое слово. В детсад грянула проверка. Но Лару там больше ничего не интересовало, как и судьба Эльвиры. Вечером женщина сердито выговорила Леониду за гестаповский детсад.
  -- Лень, ты не мог другого садика найти? Мало того, что он на краю света, я полтора часа с Савкой туда добиралась, на двух автобусах. А как же зимой возить ребенка? А если морозы будут сильные? Так ко всем бедам, в этом саду, одни фашисты работают, - возмущалась женщина и решительно завершила. - Савка туда больше не пойдет.
  -- А куда он пойдет, Лара? - тихо спросил Леонид. - Куда Савку девать? Тебе скоро на работу. Через две недели первое сентября. Тебя же взяли в местную школу. Не стоит терять работу рядом с домом. Нет мест в других садиках. Переполнены они.
  -- Да лучше я работать не буду, чем мальчишку калечить, - решительно ответила женщина, потом, остынув, добавила: - У меня еще есть время до начала сентября. Надо найти другой садик. Вот за нашим домом сразу есть. Я схожу туда. И близко, и, говорят, там хорошо. Там наши деревенские женщины работают. И зимой тепло.
  -- Там нет мест, - ответил Леонид. - Я уже туда ходил.
  -- А я, Лень, тогда в садик сама пойду работать. Я же педагог по образованию, - ответила Лара. - Не возьмут воспитателем, соглашусь нянечкой. Ну не могу я смотреть, как Савка боится, как плачет. А так со мной будет. Правда, мой маленький?
   Савка не ответил. Лаля на обратном пути из садика заехала с ним в магазин, купила ему большую машину, и малыш в данный момент усаживал в неё своего любимого зайца, что принес из квартиры отца, и пытался усесться сам.
   Вопрос с садиком решился неожиданно легко. Лариса, не откладывая дело на потом, уже на второй день позвонила в школу и сообщила, что планы её изменились, она не сможет выйти первого сентября. Директриса расстроилась, просила еще подумать. Женщине стало неудобно, она не дала точного ответа и все же пошла устраиваться на работу воспитательницей или хотя бы нянечкой. Заведующая посмотрела её трудовую и неожиданно спросила:
  -- А почему не хотите в школе работать, Лариса Львовна? Вы же учитель химии и биологии. В нашей школе уже второй год нет толкового учителя. То пенсионерка ездила, то недоучившаяся студентка. Ученики совсем не знают химии. А мой сын мечтает о мединституте.
  -- Хочу я работать в школе, - ответила Лара. - Но мальчика некуда деть. Поэтому я прошу вас взять меня к вам на работу.
   У заведующей тоже был свой интерес, её сын учился в десятом классе, собирался через год поступать в медицинский институт. А химика в Кочетовской школе не было толкового уже второй год, то совместители, то пенсионеры, один год вообще физик химию вел. Как с такими знаниями в вуз поступишь?
  -- А если я найду местечко вашему малышу в нашем садике, - сказала заведующая, - вы пойдете в школу работать?
  -- Да я уже собиралась работать, была в школе, меня согласились взять, - ответила Лара. - Но Савенок очень плачет, боится садика. Я с ним лучше буду. Не могу я слышать его плача и видеть слез!
  -- Ну, это вам придется потерпеть немного, все дети плачут, - успокоила заведующая. - Или походите недельки две с мальчиком вместе в садик. Он привыкнет, и станете его спокойно оставлять.
  -- А можно так? - обрадовалась Лара.
  -- Можно, - улыбнулась заведующая. - Даже нужно. Мы это практикуем. Только обещайте, что пойдете работать в нашу школу.
  -- Пойду, - засмеялась Лара. - Говорю же, меня берут.
  -- Так это вы та самая учительница, что обещала выйти на работу, а потом неожиданно передумала?
  -- Я.
  -- Значит, я сейчас позвоню в школу и скажу, что вы остаетесь. Директор там моя приятельница.
  -- Звоните, - улыбнулась Лара. - Только раньше первого сентября я не приду. А если Савенок мой будет плакать...
  -- Не будет, не будет, - успокоила заведующая. - Наших Ирину и тетю Тоню все малыши любят. И кстати, давайте еще договоримся: вы возьмете моего сына на репетиторство. Надо химию за все годы подтянуть.
  -- Договоримся, - энергично кивнула Лара головой. - Так я завтра с Савкой приду?
  -- Зачем завтра? Оставайтесь сегодня.
  -- А можно?
  -- Конечно, можно. А где ваш мальчик.
  -- Он на улице, с отцом.
  -- Зовите. И давайте документы на мальчика.
   Обрадованная Лара быстро наспех рассказала Леониду, который сегодня дежурил опять в ночь, взяла мальчика и пошла в садик. Леонид пошел домой, поспать перед дежурством. Заведующая наблюдала в окошко за ними, зашла детсадовская медсестра, увидела идущую Ларису с мальчиком, уходящего Леонида.
  -- Я про него вам говорила, Татьяна Анатольевна, - сказала она. - Вот про этого мужчину. Это он новый хирург в центральной больнице. Это он первым понял, что у моей Светочки обычный аппендицит. Ведь даже с приема не отпустил, тут же вызвал детских хирургов, переговорил с ними. Те согласились, и нас сразу на операцию. А ведь и в самом деле, аппендицит оказался. Сколько мы с ней мучились. Как сильно болело. Хорошо, что еще не лопнул. Вот у вас муж жалуется на сильные боли, сходите к нему. Как же его зовут? Вспомнила. Ковалев.
  -- Ну, раз такое дело, значит, обязательно нам надо его сына взять в садик, - ответила Татьяна Анатольевна.
   В этот день Лара с Савкой пробыла всего два часа в детсаду, до обеда. Мальчик отказался есть, в садике не отходил от Ларисы, цеплялся за её руку, но не плакал рядом с ней, а на улице даже играл немного с ребятками. Заведующая после ухода Лары и Савки вызвала воспитательниц и нянечку, у одной из них тоже дочери учились в местной школе:
  -- Ну, девки, от нас зависит, будет в школе учитель химии или нет. Не подкачайте. Чтобы мальчишку, что был сегодня с учительницей, быстро приучили к садику.
  -- А у нас и так все быстро привыкают, - простодушно заметила нянечка.
   И девки старались. Каждое утро Савку встречала приветливая улыбка, ласковое слово, через три дня он уже шел на руки к молодой симпатичной воспитательнице и называл её Илкой (Иркой). Вторая, постарше, подхватывала малыша на руки, целовала в щеку.
  -- Это перебор уже, - ревниво думала Лара. - Целовать-то зачем.
   Но, придя как-то пораньше, убедилась, что ласковая Антонина Иосифовна берет на руки и целует всех детей. Нерусская нянечка Зульфия (тетя Зоя), что-то непонятно приговаривая на своем языке, с улыбкой подмывает малышей, которые еще не умели вовремя проситься на горшок. И дети не боятся взрослых в этом садике. Через две недели Савка помахал ручкой своей Лале, протянул доверчиво ручонку Илке и пошел с ней в глуппу (группу). А Лара пошла в школу. Через три дня начинались занятия. Школе уже нужен был не только химик, но и биолог на некоторые классы. Молодая учительница Надежда Николаевна Лебедева стала директором школы, она была биологом, часть её часов высвободилась. Так как Ларисе диплом давал право преподавания химии и биологии, то ей предложили еще и эту нагрузку. Хотя бы временно.

Почти семья.

   Незаметно бежало время. Лариса работала в школе. Местное население отнеслось к ней с теплым пониманием и любовью. Все еще помнили её родителей: веселого и всеми уважаемого ветеринарного врача, красавца Левочку Вольциньера и умницу маму - местного библиотекаря Катюшу Чудикову. Педагогический коллектив Ларисе был наполовину знаком. Директор школы Надежда Николаевна Лебедева когда-то, будучи молоденькой девушкой, учила Ларису в выпускном классе, труды вела толстая Валька Пронина, она не имела педагогического образования, окончила сельскохозяйственный институт, но прижилась в школе, тут же работала Алка, с ней Лара училась в школе, только та была старше на три года. Остальные учителя ездили из города, их Лариса не знала, кроме Зои Корольковой, учительницы географии. Она тоже когда-то окончила Кочетовскую школу. Дети полюбили новую учительницу химии, но и побаивались, взрослые уважительно здоровались. И лишь два человека обходили стороной молодую красивую женщину - это пожилая чета Вольценьеров, дедушка и бабушка Лары по линии отца. И если дедушка порой останавливался, здоровался, тайком смотрел на единственную внучку, иногда порывался и поговорить - Лара отклоняла эти попытки, то бабушка упорно отворачивалась при появлении Ларисы, не видела её, порой переходила на другую сторону улицы. Лара в свою очередь избегала с ними всяческих контактов.
   Леонид привык к новому месту жительства, к новому месту работы, хотя не все его устраивало. Он в своей больнице был на хорошем счету. С огромным уважением к нему стали относиться местные жители, когда он помог нескольким людям. Его слово, авторитет, как медика, стали непререкаемы, не подвергались сомнению. Леонид никому не отказывал в помощи, если приходили к нему домой. Мужчину звали порой и к богатым дачникам, чьи усадьбы были расположены вдоль реки, и к немощным старикам в старые деревянные домишки, и к маленьким детям. Как бы мужчина не устал, он всегда шел на помощь. Благодарные люди кто как мог, так и благодарил врача. Леониду сначала было смешно: одна бабуля дала домашних яичек, еще и обиделась, когда врач отказался взять, даже заплакала, стала утирать слезы уголком платка, Леонид поспешил согласиться. Другая несла молока, сметанки, третья еще каких незамысловатых гостинцев. Леонид понял, что эти нехитрые подношения действительно от души, перестал отказываться. Так, например, взрослые дети как-то попросили посмотреть старуху-мать, которая плохо ходила.
   Приветливый, улыбающийся врач зашел и участливо заговорил со старушкой:
  -- Какая хорошая бабушка, какая чистенькая, аккуратненькая, - приговаривал он, осматривая сухонькую старушку. - Да, не ходят ноги, вижу. А еще что болит? Глаз? Плохо видит? А давление у вас какое? Сейчас померим. Аппарат у вас есть?
   А руки его внимательно исследовали мышцы ног старой женщины. Леонид ничем не порадовал детей старушки, не обещал, что их мать встанет на ноги, но все выслушал, все проверил, лечение назначил, а бабушка долго вспоминала, какой хороший доктор приходил, как он внимательно все выслушал, как приговаривал: "Какая хорошая бабушка! Ой, какая хорошая". Ноги не стали ходить быстрее, но старушка чувствовала себя несравненно лучше. А что еще старому человеку надо, кроме внимания. И детям было приятно слышать, что их мать - чистая ухоженная старушка. Все подметил врач. И с глазами прав оказался. Давление было очень высокое.
  -- Да меня еще ни один врач так внимательно не слушал, никогда, даже в больнице, - хвалилась на другой бабуля пришедшим навестить её соседкам, таким же уже прожившим жизнь. - Все-все расспросил, все выпросил, все прощупал, все заметил. Вот это самый настоящий доктор.
   Старушка была очень довольна, дети тоже. Бабушке очень хотелось отблагодарить доктора. Старшая дочь бабули по просьбе матери зарубила крупную бройлерную курицу и отдала Ларисе, не застав дома Леонида:
  -- Это доктору и его мальцу, - сказала она, протягивая пакет с разделанной курицей. - Возьми, не хмурься. От души даю: пусть доктор с сынишкой поест. Маманя наша велела. Ей полегчало, как твой мужик посмотрел её. Такого мужика надо беречь и кормить хорошо. А у вас никакого хозяйства нет. А наша домашняя курочка не то, что магазинная. Возьми, не откажи. Маманя расстроится.
   Лара невольно улыбнулась и взяла курицу. Не пожалела. Куриное мясо было очень вкусным. С магазинным не сравнить. Уже вечером Савка и его отец ели душистую, наваристую лапшу, Савка, съев лапшу и мелко нарезанное мясо, с упоением обсасывал куриную ножку. А Леонид без конца удивлялся, какая вкусная курица.
   В другой раз к Леониду прибежала плачущая молодая женщина. Её семимесячная дочь заболела. Высокая температура, фонтаном рвота, какая-то сыпь на ногах. Леонид нахмурился и почти бегом побежал с женщиной. Он заподозрил менингит. Не уходя из дома маленькой пациентки, сам вызвал скорую помощь, позвонил по всем инстанциям, что-то сердито кричал, не ушел, пока молодую маму с малышкой, несмотря на её сопротивление и дедушки, не увезли в инфекционное отделение, где их ждала уже бригада медиков. Успели вовремя. Девочку спасли, последствий не было. Мать каждый раз при встречах кланялась врачу. Дед этой малышки был директором совхоза, или, как теперь называли, акционерного общества. Он, встретив Леонида, попросил зайти к нему в центральную контору. Модное слово "офис" упорно не приживалось в деревне.
  -- Кто-то еще заболел? - поинтересовался мужчина. - Вы?
  -- Я здоров, как бык, - ответил директор. - Землю тебе выделим.
  -- Зачем? - удивился мужчина.
  -- Пригодится, - ответил директор. - Хороший участок подберем. Жизнь моей внучки того стоит.
   Землю Леониду выделили. Хороший участок. Речка недалеко. С тех пор у мужчины появилась цель - Леонид хотел построить свой дом. Жизнь в деревне начинала ему все больше нравится. Не стоит забывать и еще одного факта: Лариса была рядом, первая красавица военного городка, женщина с удивительными глазами. И характер у неё веселый, совсем не грустный, как казалось мужчине, когда они жили в П-ке.
   Купил Леонид и машину. Это тоже была своеобразная благодарность одного очень богатого пациента. А началось все так. К их дому как-то подъехала одна из очень богатых дачниц. Женщина робко объяснила, что муж попал в аварию, но все обошлось, так они посчитали, муж добрался до дома, есть не стал, лег отдыхать.
  -- Только Вадим что-то совсем бледный, - растерянно сказала женщина. - Скорую помощь не дает вызвать. Не верит он врачам. Кричит, что все врачи - коновалы, ничего не понимают, им только лошадей лечить. Вадим позвал одну женщину, она умеет снимать боль, но та посмотрела на Вадима и велела бегом к вам бежать. Это Алина Королева. Вы её знаете, девочек, дочек её, как-то лечили. Она так сказала. Я вот к вам пришла. Пожалуйста, посмотрите Вадима. Я знаю, он кричать будет, ругаться, но все же я прошу вас. Неспокойно что-то на душе, - испуганная женщина вытерла слезы.
   Леонид поехал с ней. Крупный, уверенный в себе мужчина лежал на постели и был неестественного воскового цвета. Ему явно нездоровилось. Рядом сидела встревоженная зеленоглазая женщина.
  -- Я ничего не сломал, руки и ноги целы. Нечего мне делать в больнице, - говорил он.
   Но в голосе уже не было уверенности.
  -- Здравствуйте, Леонид Павлович, встала зеленоглазая. - Вот говорю Вадиму, что надо в больницу. Не слушает. Убедите вы его. Про меня хоть и говорят, что я ведьма, колдунья, но людей лечить абсолютно не умею. Вижу только, что Вадиму самому не выкарабкаться, - говорила она. - Вот вспомнила про вас, как вы помогли моим девочкам, и послала к вам Марину. Вадим, поверь, этот человек тебе поможет.
   Леонид быстро пробежал руками по животу Вадима, моментально понял, в чем дело. Медлить было нежелательно. Не слушая возражений богатого дачника, он вызвал госпитализацию.
  -- У вас, похоже, разрыв селезенки, - сказал он твердым голосом военного медика, не терпящего возражений. - Кровь скопилась в брюшной полости. Нужна срочная операция. Иначе вы умрете.
  -- Поедешь сам со мной, - привыкшим к подчинению, но уже слабым голосом приказал дачник.
  -- Я тоже провожу тебя в больницу, Вадим, - сказала зеленоглазая. - Марина! Ты с нами?
  -- Да, - кивнула жена.
   Леонид тогда еще не знал, к кому его позвали, но сам поехал с ним в больницу, чтобы лишний раз не нервировать больного. Позвонил по телефону, срочно собрали бригаду врачей. Вадим потребовал, чтобы оперировал сам Леонид. Богатого пациента спасли в обычной городской больнице. И только после операции Леонид от Генриетты Ивановны узнал, кого они резали и шили. Это был известный в преступном мире Вадим Серебров, он же фактический хозяин города. "То-то все засуетились, забегали, когда я его привез" - подумал Леонид. Усталый мужчина вышел в рекреацию. Там сидели жена Сереброва и зеленоглазая Алина. Жена бросилась посмотреть на мужа, которого вывозили из операционной, а Алина подошла к Леониду и тихо произнесла:
  -- Простите, Леонид Павлович, что посоветовала к вам обратиться, но пожалела я Вадима. Может, дала бы ему поупрямиться, умер бы к утру. Спасибо кто-нибудь мне сказал за это. Многие бы вздохнули с облегчением. Но я так не могу. Живой все-таки человек. А вам, Леонид Павлович, я очень благодарна за моих девочек. Спасибо еще раз.
  -- Да так, у вас пустяк был.
  -- Не скажите, - улыбнулась зеленоглазая, - когда болеют дети, это не пустяк. Это страшно для матери. Я вообще теряю всякое самообладание, когда моим девочкам плохо. Я это знаю. Просто перестаю соображать. Вы успокоили меня и мужа моего. Но я хотела не об этом сказать: старайтесь реже пересекаться с Вадимом, не соглашайтесь дружить с ним. Вы умный человек, я надеюсь, вы меня поняли. Я от души это говорю. А сейчас поезжайте домой. Я знаю, что Вадим будет вас требовать к себе, но я его успокою. Я это умею. Так что спокойно отдыхайте, вы заслужили.
   Леонид выслушал, но ничего отвечать не стал. И преступники порой болеют и превращаются в беспомощных людей. Серебров же, благополучно выздоровев, считал, что жизнью обязан только Леониду. Негласный хозяин города очень хотел отблагодарить врача, предложил купить хорошую машину по невысокой цене. Вадим сначала пытался подарить машину, но Леонид, вспомнив слова Алины, решительно отказался. Тогда Серебров, было, обиделся, не привык он, чтобы отказывались от его подарков, но присутствующая при этом разговоре все та же Алина посоветовала:
  -- Не возьмет Леонид Павлович такой подарок, Вадим. Поверь ведьме. Продай лучше ему недорого какую-нибудь другую. Не новую, но в хорошем состоянии. Все-таки несправедливо: такой хороший доктор и на автобусе на работу ездит.
  -- Вот за что я люблю тебя, Алина, - одобрил Серебров, - так это за разумные советы. Умница женщина. Я давно хочу сменить свою машинешку. Покупай, доктор, моего старого железного коня. Он еще быстро бегает, и мотор в порядке.
  -- Подумаю, - сдержанно ответил Леонид.
   Он уже слышал, что Алина - любовница Сереброва, что тот к ней прислушивается. Мужчина думал:
  -- Непохожа она на любовницу. Нет между ними искры. Ни тайных взглядов, не перемигиваний. И жена Сереброва смотрит спокойно. А в глазах Алины порой и равнодушие мелькает, злость даже. Здесь что-то другое.
   Серебров словно подслушал мысли врача.
  -- Думаешь, Серебров любовницу слушает. Слушай, доктор, чистую правду скажу тебе: Алина - не любовница, а любовь моя. Настоящая. Платоническая. И удача! Ты учти, кому она, наша ведьма, скажет доброе слово, у того сразу все мечты сбываются. Вот скажи, о чем мечтаешь? Алина скажет, сбудется или нет. Вот чего ты хочешь?
  -- Жениться на Ларе, - чуть не вылетело у мужчины, но он вовремя прикусил язык, ни к чему произносить имя Лары в этом доме.
   Зеленоглазая спокойно засмеялась.
  -- Ты преувеличиваешь, Вадим. Никакая я не ведьма, а уж тем более не колдунья. Ты, как моя младшая дочь, еще повтори её любимую фразу.
  -- А что, правильно твоя разбойница говорит: "Моя мама - ведьма от слова ведать!" Все ведаешь, все знаешь.
  -- Ну вот! Сделал из меня какого-то оракула.
  -- Не преувеличиваю я ничего, Алина. И будущее ты можешь видеть. Ты мне ни разу что-то удачи не посулила в последнее время. Жадная стала. Хотя нет, - возразил сам себе Серебров. - Сказала же ты мне, что операция удачно пройдет. Вот оно и сбылось. Я еще побегаю на этом свете.
  -- Это ты доктору и другим врачам говори спасибо за такую удачу. Я тут ни при чем, - усмехнулась Алина.
  -- Ладно, ладно, вот что за женщина! Никогда не соглашается со мной! Всегда спорит. Одна на весь город! - проговорил бывший больной. - Слушай, Алька, но хоть сегодня не противоречь! Посоветуй врачу машину купить.
  -- Берите, - подмигнула женщина Ковалеву. - Все равно не отстанет. Так, Вадим?
  -- Так. И удачи врачу пожелай. У такого человека все хорошо должно быть в жизни.
  -- Хорошо, - согласилась Алина. - Пусть то, Леонид Павлович, о чем вы думаете, обязательно сбудется. А машину купите. Можно!
   И Леонид согласился купить машину у Сереброва. Ларисе это предложение тоже очень понравилось.
  -- Леня, конечно, возьми, - просила она. - А то никуда Савку не возим. И на работу тебе легче будет добираться. Сколько можно мотаться по автобусам!
  -- Да денег у меня маловато, - возразил мужчина. - Не хватит.
  -- Я найду, - начала, было, Лариса. - Займу у...
   Она замолчала. Женщина давно заметила, что упоминание имени Якова Петровича портит настроение мужчине.
  -- Леня, - думала женщина, - зачем ты веришь Ваньке? До сих пор веришь! Не любовница я Якову Петровичу. Никогда ей не была. Это невозможно. Просто Яков Петрович заботится обо мне.
  -- Ларка, крепко же привязал тебя Дерюгин к себе. Чем? - думал Леонид. - Никак понять не могу.
   Машину Леонид купил. Он давно об этом подумывал. Занял денег у главврача, Генриетты Ивановны, с семьей которой у него и Лары установились дружеские отношения.
   Может, из-за этих недомолвок, незнания всех мелочей их жизни, отношения между Ларисой и Леонидом все были на одной точке. Савка с утра бежал к своей Лале, все время, что был не в садике, проводил с ней. Да и Леонид частенько сидел не дома, а в квартире напротив, там было хорошо, там был вкусный борщ, большой телевизор и, конечно, Лара. Когда отец дежурил в ночь, мальчик с радостью оставался здесь спать. Лариса, как и собиралась, купила ему кроватку, поставила в своей спальне, около своей кровати, только Савка все равно лез к ней под бок по ночам, и днем спал только на кровати своей Лали. Лариса улыбалась, обнимала мальчика, прижимала к себе, оба, счастливые, засыпали. В остальные дни строго Леонид забирал малыша на ночь и шел домой, порой думая:
  -- Ларка! Ларка! Не понимаешь ты ничего. Двоих бы позвала к себе на ночь, меня и Савку, мы бы остались и поладили бы с тобой, а то говоришь только: "Саввочка, маленький мой, оставайся у своей Лали, пусть папа идет домой отдыхать". Нет, Ларка, так не пойдет, и меня бери к себе. Так и скажи: "Леня, оставайся и ты у меня. Зачем тебе уходить домой? Кровать широкая, всем места хватит"... Конечно, хватит. Савенка положим в его кроватку... Да я с тобой, Ларка, и на узкой умещусь... Лара! Лара! Савке нужна мама, а не Лаля. Как бы было хорошо! Мама! А Лаля мне нужна.
   Обеды и ужины Лариса давно готовила на всех. У неё были ключи от квартиры Леонида, она там давно навела порядок женской рукой. На окнах появились веселые занавески, сияла чистотой сантехника, исчезли скопления пыли, в простеньком гардеробе висели по стойке смирно выглаженные рубашки. И в холодильнике строго стояла небольшая кастрюля свежесваренного дежурного борща. Кто что ест утром на завтрак, а Леонид наливал борщ, разогревал и с удовольствием съедал его.
  -- А когда мне еще борща поесть? - объяснял мужчина Ларисе. - Днем я на работе обедаю. Вечером ты вкуснятину готовишь какую-нибудь, то котлеты, то мясо, для борща нет уже места. Утро только и остается. Зато я съел тарелочку горячего и сыт до обеда. И холестерин у меня в норме!
   Понимая, что школьная зарплата невелика, а Лариса пугливо шарахнулась от денег, что пытался предложить ей мужчина, Леонид покупал продукты, клал в свой холодильник, но ничего не готовил, говорил только Ларисе, что купил мяса, кур, уток или овощей. Закупал он большими партиями, ему в этом помогала Генриетта Ивановна. Её муж Архип Васильевич, если брал мясо, то ехал в какую-то дальнюю деревню и привозил сразу по полпоросенка. И когда Леонид у главврача поинтересовался, где можно найти мясо подешевле, та быстро его направила к своему Архипушке, тот обрадовался, показал все пути и предложил брать свинью на двоих. Это было удобнее. Там же можно было купить и картошку, и прочие овощи. Леонид так и сделал. На душе у него стало спокойнее. А уж Лариса старалась, готовила от души. Она любила кормить Леню и, конечно, Савку.
   Что только не говорили в деревне про Лару и Леонида: любовники, Лариска увела врача у жены. Привезла сюда. Или они уже были мужем и женой, развелись, опять теперь хотят сойтись. Третий вариант. Мальчика Леонид спас во время операции, усыновил, а Ларка там же лечилась, вот они и сошлись. Но что бы ни говорили, дальше дружеских отношений дело пока не шло. Они были по-прежнему друзьями, или, как смеялась женщина, подружками. Лариса доверяла все свои секреты Леониду. У неё, было, наметился роман с одним местным бизнесменом. Он оказывал красивой учительнице явные знаки внимания. Лара делилась своими мыслями с подружкой Леней. Тот смеялся, советовал не терять такой шанс. Но не похоже было, чтобы это ему нравилось. После этих разговоров он быстро забирал Савку и уходил к себе. Лариса оставалась одна. И она перестала говорить об этом. Савка был важнее. Тем более бизнесмен в один прекрасный день исчез с горизонта. Леонид как-то спросил, не хочет ли Лариса снова выйти замуж. Ответ его озадачил.
  -- Не хочу, - откровенно ответила женщина. - Я боюсь.
  -- Чего? - не понял мужчина
  -- Того, что было с Ванькой. Лучше я одна буду, - честно призналась Лара. - Как говорила моя подруга в институте...
   Лара замолчала. Не стоило при Лене повторять слова Наташки Нестеровой, что все мужики ишаки.
  -- Не поняла Ларка меня, - думал Леонид. - Я ведь хотел предложить ей стать моей женой. А она "боюсь", " не хочу". Но все же чего она боится в замужестве? Она отличная хозяйка, хорошая мать. Все успевает, хоть и работает. В её доме чистота, уют. И в моем, кстати! А борщ! Может, Лариса отговорилась этим, чтобы не вспоминать про Дерюгина. Из-за него она не хочет видеть меня мужем. Или же эта история с болезнью Ваньки.
   Леонид решил, что речь идет о том, что Ларисе пришлось пережить с подозрением на венерическую болезнь. Этого она боится, что ли, в замужестве? Он так и не ответил на этот вопрос. Но дело обстояло не так. Ни в одном своем предположении Леонид не был прав. Иван внушил жене отвращение к сексу. А низкий лысоватый бизнесмен, который, действительно делал полупрозрачные намеки Ларе, вообще вызывал только одно чувство, когда Лара пыталась представить себя с ним в постели, - это была самая настоящая паника. А вот про Леню было приятнее думать. Лариса видела, какие заинтересованные взгляды на неё бросает Леонид, и все же опыт неудачной интимной жизни с бывшим мужем заставлял женщину незаметно гасить свои мысли, возникающие при этих взглядах. Но жизнь шла, все больше уходил в прошлое Ванька, все больше хотелось иметь настоящую семью. Порой же женщина сама себе противоречила:
  -- А может мне рискнуть? Выйти снова замуж? Ваньку же я терпела, хоть и противно было. А ради Саввушки я все вытерплю. И Леня не такой, как Ванька, он нормальный мужчина. Мне приятно о нем думать. А недавно он приснился мне, обнимал, и я этого во сне хотела. Может, по-другому все с ним будет? Не сделать бы его несчастным только. Я опять забываю о своей неполноценности. У меня не может быть детей.
   Но больше всего Лариса боялась потерять Савку.
   Савка подрос за это время, поправился от хорошей еды. Это был крепенький круглощекий мальчуган, улыбчивый, ясноглазый, начинал потихоньку все говорить, составлять первые предложения. Белые волосики мальчика немного потемнели, перестали курчавиться, их подстригли. Лариса каждое утро их аккуратно зачесывала челку набок и любовалась его круглым личиком. Ребенок уже не пугался людей, не боялся нового садика, смело смотрел на окружающих, у него были надежные защитники: отец и Лара. Конечно, мальчик всего этого не понимал, не мог сказать, просто он чувствовал себя в безопасности с тех пор, как появилась его Лаля.
   Лариса расцвела. Она опять начала тщательно красить ресницы своих великих озер, подводить карандашом глаза, готова была по студенческой привычке сунуть голову под подушку, если Леня заставал её ненакрашенной. А тот не замечал этого. Ларка ему была по душе всякая. И когда, спустя два месяца на Ларису обратил внимание местный банкир Сырников, Леонид почувствовал себя неуютно. Это был не пролетный бизнесмен, это был основательный человек, он мог увести Ларису.
   Лара встретилась с Сырниковым случайно. Данная Яковом Петровичем кредитка все лежала без дела. А тут Лара решила купить Саввушке теплую куртку, надвигалась зима, было холодно, а зарплату задержали и у неё, и у Лени. Вот Лариса и вспомнила про карточку. Надо хоть узнать, сколько там денег. Как назло, банкомат не работал. Лариса прошла в банк на соседней улице. Она хорошо знала это здание, там много лет работал её дедушка. Каково было её изумление и даже испуг, когда на карточке обнаружилась сумма в пятьсот тысяч рублей. Лариса тут же позвонила Якову Петровичу. И тот честно сказал, что эту сумму Ларисе подарил на свадьбу её дедушка Семен Сергеевич Вольциньер. Это Ларины деньги. Каким образом эти деньги были изъяты у Ваньки, Дерюгин не стал рассказывать.
  -- Но я же не взяла у дедушки денег, - воскликнула Лариса. - Каким образом они к вам попали?
  -- Иван зато взял, тайком от тебя, положил в банк, - ответил Яков Петрович. - Мы с Машей сочли нужным вернуть эти деньги тебе. Забрали у Ивана кредитку. Вот и все. Ты не беспокойся, Ларочка, Иван не предъявит претензий.
   Известие, что эти деньги от дедушки, привело женщину в смятение. Может, она неправа, не прощая дедушку. Он же всегда пытался наладить отношения с внучкой. И что делать с деньгами? Уже сегодня сильный мороз. Завтра еще сильнее. У Лени долг Генриетте Ивановне. Деньги были нужны. Лариса никак не могла принять решение.
   Расстроенное лицо красивой женщины привлекло внимание Сырникова. Ему уже шепнули, что это внучка самого Вольциньера. Сырников вышел спросить, какие затруднения у молодой женщины.
  -- Никаких, - ответила Лариса. - Все в порядке. Вот только хочу узнать, на чье имя эта карточка.
  -- На ваше, - ответил Сырников. - Вы же подавали паспорт. В банке, не на улице, в банкомате, без паспорта не дадут денег. Вам какую нужно сумму? Вас сейчас быстро обслужат.
  -- Пока никакой, - пробормотала Лара. - Хотя нет. Снять придется.
   Перед её глазами возникла не только курточка, которую она присмотрела для мальчика, но дубленочка. Маленькая, а дорогая. Зато Савенок в ней какой будет красивый. И тепло ему будет. Ларису получила деньги и пошла покупать мальчику одежду. И куртку, и дубленку. Она потом эти деньги положит сюда, на счет. И вернет. А может, еще подождать и отдать долг Садовниковым? Лариса так и сделала. Деньги с её счета перекочевали на счет Архипа Васильевича. Но на душе было как-то непонятно. Она же поклялась, что ничего не возьмет от бабушки и дедушки.
   Глаза-озера поразили Сырникова. Он начал ухаживать за красивой женщиной и даже предлагал им пожениться. Лариса задумалась, с Сырниковым её ждала бы спокойная хорошая безбедная жизнь. Но это означало расстаться с Савкой. Прослышал про этот роман и Леонид. Лара, смеясь, как-то рассказала все подружке, просила совета. На этот раз Леонид откровенно помрачнел и промолчал.
  -- Эх, Ленька, Ленька, - подумала Лара. - Мне надоело говорить про поклонников, которые ничего не значат для меня, тайком от тебя разговаривать по телефону с Яковом Петровичем. Почему ты во все веришь? Почему не предложишь мне стать настоящей мамой Савенку. Я согласна ради него даже ночи терпеть, выполнять обязанности жены. Ведь утверждают медики, что фригидная женщина может быть хорошей женой. Я даже с Ванькой жила, а с тобой... - дальше женщина не позволяла себя думать о Леониде. - А может, Леня Витку любит до сих пор? - возникала порой мысль. - Не похоже, чтобы у него была женщина...Ия опять забыла о своей проблеме. Я бесплодна.
  -- Эх, Ларка, Ларка, - думал Леонид, - зачем говоришь про банкира, зачем спрашиваешь? А про Дерюгина молчишь. Вчера тебе опять звонил генерал. Ты с телефоном убежала на холодный балкон, якобы плохо слышно в комнате. Я слышал, как ты радовалась его звонку. Чем он тебя привязал? Старый хрыч! Почему ты ему говоришь: "Целую и очень люблю", - на прощанье, все обещаешь приехать. Недавно Дерюгин был в А-ке, вы с ним встречались. Ты мне опять ничего не сказала. Правда, зачем-то за собой потащила к генералу нашего Савенка? У тебя после этого опять появились деньги.... Купила одежду Савке, мне новые две рубашки... Ты даже долг мой тайком отдала Генриетте. Наверно, хорошо тебе с генералом, щедро он платит.... За какие услуги? Увезет тебя когда-нибудь к себе поближе. А как же мой Савенок? Как я? Я сам тебя люблю. Неужели ты не видишь? Я ревную тебя к Дерюгину, хоть и не имею пока на это права. Но ты мне нужна. Я не смотрю ни на каких женщин. Не могу. Зачем тебе старый генерал? Но я не хочу, как Ванька, быть запасным вариантом, алиби для генерала. И, конечно, у меня нет таких денег, как у Дерюгина.
   Вот так они и жили. Лара внушала себе, что она не может дать счастья мужчине, подарить ему детей, что Леонид не может забыть Викторию, Леонид считал, что связь Ларисы с Дерюгиным есть, и она её дорожит. Мучили, в сущности, друг друга, скрывали свои истинные чувства. Только Савка у них был счастлив. Его нежно любили и отец, и Лаля, ему было хорошо уютно в доме женщины.
   Кончилась зима. Но еще стояли морозы, днем солнце ярко светило, пригревало, увеличился день. Лариса старалась побольше гулять с Савкой. Ему давно купили санки, мальчик очень любил кататься с горки. Вот и ловили последние снежные денечки. Но скоро морозы кончились, и по дорогам побежали ручьи.
   Директор бывшего совхоза не забыл своего обещания про землю, и вскоре все документы были на руках у Леонида. На полученной земле Леонид решил строить дом. Все мечтал, чертил проекты, подсчитывал деньги, Лара живо всем интересовалась. Правильно сказал директор совхоза - пригодится земля. Первый раз Леонид побывал там один, еще лежал снег, потом, когда снега не было и стало подсыхать, пошел туда пешком с Ларисой и Савкой. И довольному Савке хорошая прогулка, и Ларе все покажет.
  -- Где тебе выделили землю? - все допытывалась Лара.- Расскажи, я местная, я пойму. Лень, я сейчас от любопытства умру.
  -- Увидишь скоро сама, - отвечал Леонид. - Прекрасное место, недалеко от реки. Мне очень нравится. Там недалеко высокие два дуба растут, мощные такие. Ларис, давай поросенка заведем, желудями кормить будем, - смеялся мужчина.
   Настроение было просто великолепное.
  -- Желудями не прокормишь, - заметила Лариса. - А кто там наши соседи? Ты знаешь?
  -- И соседи хорошие люди, приветливые, доброжелательные. Я с ними уже познакомился.
  -- Я поняла. Рядом там дом, в котором никто не живет? - спросила Лара. - Забор у него уже такой покосившийся. Это место?
  -- Нет, - ответил мужчина. - Этот дом через дорогу, сразу у реки. Мы напротив, на другой стороне. Там нет никакого дома. Только земля, забор упал. А сам дом сгорел еще несколько лет назад, мне так рассказали соседи.
   Лариса неожиданно помрачнела.
  -- Я поняла. Земля рядом с деревянным домом, он такой аккуратный, как теремок. Чистый, ухоженный. Еще там ранетки такие большие растут, как яблоки, краснобокие, склоняются через забор, - в голосе женщины зазвенела печаль и обида. - Я хорошо знаю это место и живущих там людей
  -- Что с тобой? - удивился мужчина.
  -- Я думала: прямо к речке будем из дома ходить, - отшутилась женщина. - А придется через дорогу. Голышом не побегаешь!
   Леонид ничего не понял. Они подошли к своему участку, Савкин отец приветливо помахал рукой новому соседу, немолодому, но интересному мужчине, который стоял около раскрытой калитки, тот быстро махнул в ответ рукой, хотел что-то сказать, но вместо этого ушел, скрылся в доме.
  -- Соседи наши больше не будут приветливыми, - грустно оборонила Лара. - По крайней мере, со мной они вообще не будут разговаривать.
  -- Почему ты так думаешь?
  -- Я не думаю, я знаю это, Леня, - тихо ответила женщина. - Это мои дедушка и бабушка, родители моего папы. Фрида Христиановна и Семен Сергеевич Вольциньеры. Это их дом рядом с нами.
  -- Твои бабушка и дедушка? - удивился Леонид. - У тебя здесь живут дедушка и бабушка? Не знал. Ведь ты никогда не говорила о них. Даже не упомянула. Мы уже скоро год, как живем в Кочетовке. И я ни разу не видел твоих бабушку и дедушку. И ты не ходишь к ним. Разве так возможно?
  -- Да, - грустно ответила Лариса, - не хожу. Хотя Фрида Христиановна и Семен Сергеевич Вольциньеры - мои дедушка и бабушка. И они так долго считали. Они уважаемые люди. Только после смерти папы они выкинули нас с мамой из своей жизни. Особенно бабушка. Дедушка еще иногда тайком покупал мне шоколадки, порой и по голове гладил при случайной встрече, маме давал деньги, когда я училась, а бабушка нас откровенно не замечала. При ней дедушка не решается показать, что все еще помнит, что у него есть внучка. Вот видел, как он сегодня ушел сразу.
  -- За что они так?
  -- Я не знаю я, Лень, толком, что случилось, - ответила Лара. - Мама мне ничего так и не сказала. Когда папа умер, мы все вместе горевали, мы очень любили папу. Сначала было все хорошо в наших отношениях, и дедушка, и бабушка приходили к нам, и мы к ним, а потом кто-то наговорил про маму, и бабушка сказала, что у неё больше нет невестки и внучки, и перестала с нами общаться. Знаешь, Лень, мы с мамой жили скромно всегда, она была сельским библиотекарем, зарплата маленькая, а у них было все. Семен Сергеевич стоял во главе крупного банка. Хотя, я иногда думаю, что я жила безбедно в студенческие годы, и деньги мне мама давала в достаточном количестве, наверно, все-таки благодаря ему. Помогал он нам тайком от бабушки. Скорее всего так. И долг твой что я отдала, это с банковской карточки от дедушки.
   Расстроенная Лариса не заметила даже, что проболталась про уплату долга. Хотя предполагала, что Архип Васильевич скажет про это. Леонид же облегченно отметил, что деньги не от Дерюгина. Лариса продолжала говорить:
  -- . Знаешь, моя мама до конца жизни плохого слова не сказала ни о бабушке, ни о дедушке. Наоборот, все надеялась, что кончатся эти недоразумения, они помирятся. Но этого так и не случилось...
   Голос женщины прервался. Не могла она говорить о тех страшных днях, когда умирала мама... Не могла... Слишком тяжело быловсе произошедшее тогда.
  -- Тебе нужно наследство от них? - спросил Леонид.
  -- Нет, - ответила Лара. - Когда умер папа, мне его очень не хватало, и я часто бегала к дедушке. Мне просто хотелось внимания. А в один день меня в этот дом не пустили, сказали, чтобы я больше не приходила. Закрыли дверь предо мной. Я ничего не понимала и очень плакала. Мама старалась утешить меня. Ближе неё никого не было... А когда не стало мамы, её заменила мне Мария Георгиевна, мать Ивана. Не хмурься, Лень, не думай лишнего. Поэтому я держалась за Ваньку... Родителями мне стали Яков Петрович и Мария Георгиевна. Они замечательные люди.
   Леонид внимательно слушал. Женщина что-то недоговаривала. И это было так. Лариса считала, что не имеет права выдавать эту тайну, если о ней молчат другие, те, кого она непосредственно касается. Хотя в последнее время Лара сильно сомневается в том, что она случайно узнала, став женой Ваньки. Ну не могла она никак поверить, что мама могла быть неверной папе. Не было этого! Никогда!
   Она не договорила даже того, что хотела сказать. Савка увидел большую черную собаку, лежащую на обочине, и побежал к ней. Женщина испугалась и бросилась за ним.
  -- Савва, Саввушка, нельзя. Собака может укусить, - звала она ребенка. - Смотри, какая она большая.
  -- Не бойся, - сказал поспешивший следом за ними Леонид. - Эта собака здесь уже несколько дней лежит. Она безобидная. Никого не тронула, даже голову не поднимает. Кто-то, наверно, выбросил её из машины. А она, верная тварь, ждет хозяев. Тоскует. С места не сходит. Её подкармливают, но она ни к кому не идет. Смотри, какая она тощая.
   На черной спине собаки, несмотря на лохматую шерсть, проступили кости, явно видна была линия позвоночника. Животное тоскливо глянуло на людей. Это чужие люди. И они её боятся. А собака ждала от них ласки. Но вдруг маленький светловолосый мальчик присел и погладил по голове. И в этот момент случилось чудо. Собака откликнулась на ласку. Тощая лохматая псина жалко взвизгнула и подняла голову, в один момент облизала детское лицо, встала, завиляла хвостом. Она признала мальчика, она была согласна идти с ним. Лариса стояла в растерянности, потом сердито крикнула:
  -- Перестань. Фу! Хватит лизаться.
   Собака послушалась. Теперь, когда малыш полюбил её, она была готова тоже любить, в том числе и взрослых.
  -- Наверно, в семье, где она жила, были дети, - решил Леонид. - Ну что же, псина, иди с нами, раз выбрала нас. Давай, Ларис, пожалеем собаку.
  -- Давай, - согласилась женщина.
   Покойный папа часто приносил в дом животных. Лариса всегда была в окружении собак и кошек. И собака пошла с ними. Лариса вытащил из сумочки печенье, что брала Савке, скормила собаке. Та мигом проглотила. Но ей это было явно мало. Ладно, пусть терпит до дома. Все вместе они обошли участок.
  -- Знаешь, хорошее все-таки место, - сказала Лариса. - Мне очень нравится. Вот окончательно снег сойдет, земля прогреется, я тут вскопаю несколько грядок, посажу овощи. Будет мой Саввушка свою морковку грызть. Без нитратов. А начинать, Лень, надо с забора, а то Савка будет убегать... Ой, где он? - всполошилась женщина. - Он возле забора только что стоял.
   Малыш, оказывается, пролез в дырку в заборе и пошел к соседям. За забором послышались оживленные голоса взрослых. Малыш им что-то важно отвечал. Лариса в растерянности остановилась. Ей туда путь был закрыт.
  -- Леня, - сказала она. - Тебе придется идти за Саввушкой. Я не могу. Да не тяни, прямо сейчас и забери его.
   Леонид неловко улыбнулся, но в дырку не полез, пошел к калитке. Его не было несколько минут. Назад он вышел с мальчиком, Савка нес в руках небольшую банку с вареньем из цельных ранеток. Как Лара любила такое варенье в детстве. Так умела варить только бабушка. Но это было давно, в прошлой жизни. Сейчас Лара ничего не возьмет из этого дома.
  -- Саввушка, сыночек, не надо, отдай назад, - подошла Лариса. - Я тебе куплю настоящих яблочек. А это чужое варенье. Нельзя, Савенок!
  -- Сява будет есть яблики, - важно ответил малыш и прижал банку к себе.
   Было видно, что мальчик ни за что не отдаст угощение. Лара расстроено поглядела на Леонида.
  -- Леня, ты почему ему разрешил взять варенье? - спросила она.
  -- А он меня не спрашивал, - пытался отшутиться мужчина.
  -- Леня!
  -- Лариса, Савка же ребенок, - сказал Леонид. - Увидел, захотелось. А хозяйка как раз из погреба доставала варенье. Вот он и попросил. Чего улыбаешься? Мне тоже было неудобно, когда Савка сказал: "Сявя любить валенье". Хотя в тот раз, когда я с соседями познакомился, они пытались мне целое ведро варенья навязать, только я на работу ехал, не взял.
   Леонид промолчал, что его тогда пригласили в дом, усадили за стол, угостили чаем, он и похвалил это варенье. А теперь, когда увидели, что Савка его сын, да еще мальчишка нахально заявил, что любит варенье, отказаться было невозможно. И Фрида Христиановна, и Семен Сергеевич произвели на мужчину самое благоприятное впечатление.
  -- Нет, Лень, не надо брать варенье, - упрямо возразила женщина. - Савва поставь банку. Нет, лучше отнеси назад. Отдай. Это чужое варенье.
  -- Неть, - мальчик прижал к себе банку. - Мое.
  -- Лар, в тебе говорит детская обида, - пытался ей втолковать мужчина. - Ну, поест наш Савенок варенья. Что тут такого?
  -- Ты прав, Лень. Детская обида живет во мне. Та маленькая девочка, у которой умер отец, не может многого простить... Саввушка, сынок, пойдем. Дома я тебе накладу варенья, на хлебушек намажу. Варенье-то это очень вкусное. Я уж знаю. Поверьте мне.
   Лара не заметила, как вслух назвала малыша сыном. Эти оговорки стали у неё частыми в присутствии мужчины. Их всегда замечал Леонид.
  -- Савенок, - думал он, - будет у нас ласковая мама. Обязательно будет.
   Лариса ласково погладила малыша по головке. Они собрались и ушли домой. Савка так и нес в своих маленьких ручонках банку с вареньем. Не дал даже Ларе. Все боялся, что она отдаст назад.
   Ни Лара, Ни Леонид не слышали разговора за забором.
  -- Получили мы с тобой, чего хотели, - грустно говорил седоволосый мужчина. - Наша единственная внучка, единственный родной нам человек на этом свете, отказалась даже взять свое любимое варенье, из ранеток, которые так она любила есть, всегда собирала тебе их для варенья. Ты этого хотела, Фрида?
  -- Лара нам не внучка, - тихо, но не очень уверенно возразила седоволосая худенькая женщина. - Я тебе повторяла сотни раз.
  -- Ты десять лет её считала внучкой и любила без памяти. Как так можно вычеркнуть сразу из сердца?
  -- А как можно было обманывать нашего сына? Нашего Левочку? - ответила Фрида. - Родить от другого и сказать, что это наша внучка. Так можно поступать?
  -- Это неправда. А даже если и правда? Ты неправильно поступила, Фрида, девочка никогда не простит нам обиды. Мы ведь любили эту девочку. Она не виновата в грехах старших. Вспомни, как она плакала, когда ты не пустила её сюда, к нам. Если бы я тогда был дома, я бы не позволил тебе такого сделать, так обидеть ребенка...
  -- А ты опять побеги за ней следом, тайком от меня купи ей шоколадку, дай денег, как давал её матери, когда Лара училась, - рассердилась женщина.
  -- Ты все знала?
  -- Я считать умею, - вздохнула жена.
  -- И дам я ей денег! - муж тоже рассердился. - У нас с тобой достаточно денег. В могилу положим рядом с собой? Левочке на тот свет отнесем? Бери, сынок, пользуйся. Он нам спасибо не скажет. Он Лару любил больше всего на свете. Запомни, Фрида, наша наследница - Лара, дочка нашего Левочки. Ей останутся деньги.
  -- Деньги можешь оставлять кому хочешь. Ты прав, с собой не заберем к Левочке. Только не заставляй меня любить чужих детей. Мне и так плохо!
  -- А я люблю внучку! Да, да, внучку. И с правнуком еще подружусь!
  -- Ни Лариска, ни правнук совсем на нас не похожи! - вяло сопротивлялась жена. - Ларка такая же, как и её мать. Замужем за одним, живет с другим, с врачом, а сына от кого-то третьего родила.... Мальчишка её совсем на врача не похож... Зато сама Ларка на генерала похожа.
  -- Фрида, перестань собирать сплетни... На меня похожа Лара.
  -- Конечно, - насмешливо отозвалась жена. - И генерал на тебя похож?
  -- А если и похож? Все бывает на этом свете, - Семен Сергеевич опустил голову.
   За грехи старшего поколения рассчитывается Лариса, за его, Семена Вольциньера, грехи.
   Фрида Христиановна, как и многие в деревни считала, что Савка - Ларин сын, а не Леонида. Ведь она была всюду с ним: на улице, в магазине, водила в садик, в её голосе звучала и нежность, и материнская гордость.
   Не слышала этих споров Лариса. Она шла с Леонидом и Савкой с удивлением наблюдала, как черная огромная псина идет следом за ребенком. Вот и сейчас строго смотрит по сторонам, охраняет. Не похоже, что она собиралась опять остаться и спать у дороги в ожидании хозяев. Пойдет в новый дом.
  -- Ну что ж, придется забрать собаку домой, - сказал Леонид, когда они подошли к своему подъезду.
  -- Придется, - откликнулась Лариса. - Куда теперь деваться? Идем с нами, собача. Как тебя звать-то будем? Саввушка, как собачку назовем?
  -- Салик, Салик, - залопотал довольный Савка и наконец-то согласился отдать из уставших ручек варенье Ларисе.
  -- Да тут скорее Шаро-овало, такой здоровый, - продолжил Леонид. - Ладно, будешь Шаро. Откормим, потолстеешь, покруглеешь.
   Лариса не испытывала восторга по поводу появления в её доме собаки, но ничего не говорила, ей даже стало немного стыдно за свои мысли, когда огромная черная псина, радостно виляя хвостом, вошла в дом и легла в прихожей на коврик. Она собрала остатки еды и отдала собаке. Себе сейчас быстро приготовит свежую. Теперь есть кому доедать за Савенком манную кашу. С тех пор Ларисе добавилась еще одна забота - собака. Накормить, выгулять. Но прогнать животное женщина не могла. Любовь к меньшим братьям Лара переняла у отца - в их доме всегда жили животные. Вот и старый кавказец по кличке Букет, до сих пор живущий во дворе Вольциньеров, был принесен беспомощным щенком ещё Лариным отцом. Только папы давно нет, а Букет жив, он оказался долгожителем среди своей собачьей породы, правда, уже ослеп, Лара слышала, как кому-то говорила Фрида Христиановна в магазине, все больше лежит. Наверно, доживает последние месяцы.
   Шаро, большой беспородный зверь, был очень умен. Он строго лежал в прихожей на коврике, терпел стоически до прогулки, а как уж охранял Савку на улице, все только поражались. Собака вообще любила детей. Приносила им мячики, дурашливо валялась, вызывая детский смех, как-то прогнала надоедливого пьянчугу с детской площадки. Шаро заслужил признательность не только детей, но и их мам. Идиллия собачья продолжалась недолго. Нашелся хозяин у Шаро, точнее хозяйка. Пса не выбрасывали из машины. Его везли в ветлечебницу, чего пес очень боялся. По пути хозяин остановился поговорить со знакомым, оставив открытой дверцу машины, и пес трусливо сбежал.
   Через месяц к Ларе, когда она была во дворе с Савкой и псом и ждала Леонида - они собирались на свой участок, подошла красивая темноволосая женщина, она приехала на роскошной иномарке. Это была та самая зеленоглазая Алина, что советовала Леониду купить машину у Сереброва. За стеклом, в салоне автомобиля, мелькали лица двух девочек. Что сделалось с собакой, нельзя передать. Пес визжал, прыгал, жалко тявкал, бросался то к машине, то к женщине. Кудрявая черноглазая девочка выбежала из машины, обхватила мощную шею пса своими ручками, целовала его в морду, визжала, а потом легла на пса, держа его за шею.
  -- Ира! Не мучай собаку, - сердито крикнула женщина, но махнула рукой, видя, что все её замечания напрасны, и повернулась к Ларисе: - Алина, - представилась она. - Мы живем в соседней деревне, у нас дача в Соловушкино. Это наша собака. Мы его давно ищем. Муж вез нашего Пилата к ветеринару, пес начал сильно чесаться, может, его моя младшая перекормила конфетами, и не довез. Наш трусливый пес сбежал в городе около самой ветлечебницы. Помнит, что там ему делали прививки. Дима, мой муж, с кем-то из знакомых заговорил, вышел, а машину не закрыл, вот он, трус наш, и воспользовался моментом. Этого никто не мог предположить даже, что Пилат может сбежать, - говорила Алина. - Пес такой ленивый, флегматичный. А как сюда добрался, не знаю.
  -- Домой, наверно, шел, - предположила Лара. - Немного не дошел.
  -- Наш Пилат? Из города сюда пешком? Мало вероятно. Скорее всего к кому-нибудь в машину влез или в автобус. Он - ленивейшее существо.
  -- Это я уже заметила, - улыбнулась Лариса. - Лежит весь день. Савка по нему скачет, а он глаза закроет, на них лапы положит и не шевельнется.
  -- Ему это знакомо, - засмеялась Алина.
  -- Ему даже есть лень, мне порой так кажется, - добавила Лара.
  -- Я за ним, - сказала женщина. - Давайте я вам заплачу за это время, что вы ухаживали за собакой, кормили. Я бы оставила его, но дочери очень привязаны к собаке. И так месяц плакали, скучали по нему.
  -- Не надо платить, не надо ничего объяснять, - сказала Лара. - И так ясно, что пес с нами не останется. Сразу забыл про Савку. Вон он как радуется маленьким хозяйкам. Иди, Шарик! Иди к своей хозяйке.
  -- Шарик, - засмеялась женщина. - Вы так его называли? Скорее, он у вас на шар стал похож. Кормили тебя, Пилатушка, на убой, чувствуется. Ничего, дружок, скоро опять на диету свою собачью сядешь. И без конфет! А то чесаться снова будешь. А к ветеринарам ты не любишь ездить.
   Но пес радовался и этому. Он освободился от объятий маленькой черноволосой хозяйки, побежал к машине, там за открытой дверцей сидела другая, светловолосая, как Савка, девочка, Пилат поставил передние лапы на сидение и преданно положил свою огромную голову ей на колени. Девочка обняла пса, погладила, что-то зашептала. Тот не двигался, только радостно вилял хвостом.
  -- Ленка, - крикнула черноволосая девочка, - не колдуй над Пилатом. Отпусти его. Мам, она опять... Пилат со мной не играет...
  -- Ира, перестань повторять глупости. Никто не колдует. Просто Пилат любит и слушается Лену. Она не катается верхом на нем, как ты, не дергает за уши и за хвост и бантики не завязывает, - Алина повернулась к Ларисе. - Большое вам спасибо. Пусть в вашем доме всегда живет счастье. Вы добрая женщина, у вас чудесный сын, и по вашим глазам вижу, такой же муж, - она протянула руку и ласково погладила Савенка по головке: - У тебя замечательная мама, малыш.
   Алина уехала с собакой и своими детьми. Лариса задумчиво смотрела вслед. Вспоминала, ей показалось, что Леня рассказывал про это женщину. Но что? Подошел Леонид с коляской для Савки.
  -- О чем ты говорила с Алиной Королевой? - спросил он.
  -- Значит, я не ошиблась, - проговорила Лара. - Ты знаешь её.
  -- Видел пару раз. Она как-то просила приехать, посмотреть её старшую девочку, ту, что светленькая, в машине сидела, болеет она у неё часто, и тогда только что температурила и опять заболела. Вот там и познакомился. Потом, когда к Сереброву меня увезли, Алина там была. Знаешь, - добавил Леонид, - эту женщину называют ведьмой от слова ведать. Все, что она говорит, сбывается. О чем вы говорили?
  -- Да ни о чем. Она увезла Шарика. Это её собака, - грустно ответила Лара.
   И вдруг в памяти прозвучали слова Алины: "Пусть счастье всегда будет в вашем доме... Счастье в вашем доме... Счастье... Счастье..."
  -- Значит, я буду счастлива, - подумала Лара, - значит, я буду мамой Савенку. В нем мое счастье. А Леня? Леня будет со мной?
   Лариса даже не сразу расслышала, как мужчина говорит:
  -- А если Алина пожелает кому-то удачи, то удача всегда будет с этими людьми. Так Серебров мне сказал, когда я навещал его после операции.
  -- А тебе, Лень, она пожелала? В тот день, когда ты был у них?
  -- Я уже и не помню. Давно это было. Ты еще не приехала. Я с Савенком был у них, не с кем его было оставить. Алина сама за мной приехала и была очень напугана. Её старшая дочка и муж, как она считала, заболели чем-то страшным. Особенно мужу было плохо. Температура высоченная, красные пятна на коже. Знаешь, это оказалась обычная ветрянка. Её муж в детстве, оказывается, не переболел. Но Алина страшно испугалась. Она пыталась мне заплатить. Я не взял. Сказал ей, чтобы изолировала от больных младшую девочку. Алина хмыкнула и сказала, что это невозможно. Пусть лучше болеет с ними. А вот мне дала совет сына беречь. "Пусть его мама смотрит внимательнее за мальчиком, - сказала она. - Плохо ему. Он сильно скучает по кому-то". Странно это все.
  -- Что странно? - не поняла Лара.
  -- Откуда она про тебя знала? Мы встретились с тобой только через неделю после этого. Я еще не знал, что ты здесь. Я ответил ей, что один ращу сына. Алина засмеялась и ответила, что это ненадолго, что такие мужчины на дороге не валяются. Скоро меня подберут, - смущенно засмеялся Леонид.
  -- Вот я и подобрала, - подумала Лариса.
  -- Удивительно, - продолжил Леонид.
  -- Что удивительно?
  -- Вроде колдунья, насквозь все видит. Сразу заметила, что с Серебровым плохо, оперировать надо, жену его за мной отправила. А обычную ветрянку у дочери распознать не смогла, занервничала, заволновалась.
  -- Чего тут странного? - ответила Лара. - Я тоже не знаю, как она выглядит. Ой, а Саввушка тогда не заболел?
  -- Нет, Бог миловал. Ну что, идем на нашу дачу, только сегодня без нашего Шаро. Савка, лезь в свою машину.
  -- Идем, - согласилась Лара. - Саввушка!
   Малыш вылез из песочницы, Лариса посадила его в коляску, чтобы добраться побыстрее, Савка ходил медленно, и они пошли на свой участок. Лара любила с Савкой бывать там. Лишних денег не было, Леонид пока сделал забор, сколотил небольшую времянку, чтобы было, где укрыться от непогоды, мечтал о большом доме. Хозяйкой в мечтах видел Ларису. А Лариса весной, как и обещала, вскопала землю, посадила цветы, кое-какие овощи, зелень. Леонид доделывал калитку и смотрел, как женщина возится с землей, рядом с ней копошится обязательно Савка. Весь перемазался, помощник. Вот он идет прямо по только что сделанным грядкам к своей маме Лале, а та взмахивает руками, просит обойти, но ведь не крикнет, только ласково возьмет ребенка за руку, уведет с грядки.
  -- Леня, кто Савку научил мне говорить "мама Лаля"? - все допытывалась женщина. - Ты это сделал?
  -- Не знаю, в детсаду, наверно, - светло улыбался мужчина, прекрасно зная, что детсад ни при чем. - Ты же всегда его туда водишь. Вот тебя и считают мамой.
  -- Нет, там говорят Савке, что Лара за ним пришла.
   Леонид не ответил. Он сам учил сына так говорить, видя привязанность женщины к ребенку. Пусть Лара всегда будет с ними, пусть мальчик говорит ей "мама", может, это удержит Лариску с ними, не уедет она к Дерюгину, прекратятся их телефонные разговоры. Хорошо, что бизнесменов и банкиров больше не появляется.
   Лара и Савка нарвали зеленого лука, редиски и пошли во времянку делать салат и бутерброды. Приближался обед, надо перекусить. Лариса приучила мальчишку жевать зеленые перышки лука, чеснока, щавеля, укропа, и Леонид любил зелень тоже и ел его пучками, поэтому лук не успевал вырастать, его съедали зеленым.
  -- У нас почти семья, Я и Савка любим Лару, мы не сможем жить без неё, - констатировал мужчина и решил: - Все, не буду больше тянуть, завтра же предложу Ларе стать моей женой, но поставлю условие, чтобы она прекратила всяческие отношения с Дерюгиным, даже телефонные разговоры. Я хочу иметь нормальную семью. Это мне было все равно, когда Витка бегала по мужикам, а Ларку я не хочу ни с кем делить, я люблю её. Вот завтра вернусь с дежурства, и мы поговорим. Так и скажу, что люблю и хочу, чтобы она стала моей женой и матерью Савке. Не дай Боже, опять приедет генерал. И все мысли Ларки будут о нем.
   Но вместо Дерюгина на другой день приехала неожиданно Витка. Без всякого предупреждения. И ревновал в этот раз не Леонид, а Лариса.

Появление Витки.

   Леонид в этот теплый выходной день работал. Солнышко грело уже по-летнему. После обеда Лариса и Савка вышли погулять на улицу. Было тепло и солнечно. Женщина вела за руку чистенького, розовенького, сияющего Савку. Они шли покупать мороженое и весело о чем-то говорили, когда на их пути встретилась Виктория, мать Савки. Словно обухом ударили Ларису, все тело напряглось, но мысли заработали с необычной отчетливостью: цель была одно - спрятать мальчика от его матери. Куда угодно, лишь бы не видела! Виктория никак не прореагировала на упитанного ребенка, что важно шел с Ларисой, тот тем более не помнил Витки, ведь он не видел мать уже год. Но мальчик интуитивно почувствовал опасность, его мама Лаля чего-то испугалась. Испугался и он, он прижался к Ларисе и спрятал свое личико, женщина обняла его плечики. Виктория не узнала сына, зато сразу узнала Ларису.
  -- Лариска! Какая встреча! - закричала Витка. - Здравствуй, святоша! Как ты сюда попала? В эту дыру? В деревню? Ты, первая красавица военного городка, умница, как говорили некоторые, победительница конкурса красоты, генеральская любимица, то есть я хотела сказать любовница. И живешь в деревне! Ха-ха-ха!
   Лариса мысленно чертыхнулась: сколько же времени эта сплетня про неё и Дерюгина будет жить. Ну, Ванька, ну подлая душа!
  -- Хорошо живу! Твоими молитвами, ты же мечтала стать моей преемницей в звании "Первая мисс среди офицерских жен", - язвительно отозвалась женщина, прижимая к себе мальчика. - Вот я после разрыва с Иваном поселилась здесь. Ты же заменяла меня в доме Ивана, в его постели... Продолжай в этом же духе. Удивляюсь, как тебе это нравится? Кстати, уж не ты ли тогда и... проблемы Ваньке со здоровьем принесла? Не по твоей ли вине он был пациентом венеролога?
  -- А именно в эту деревню как ты попала? - Витка словно и не слышала язвительного тона женщины и её намека на венерические заболевания.
  -- А тебе не все равно где я живу? Что ты такая заботливая вдруг стала? Я же давно не претендую на первую красавицу среди офицерских жен.
  -- Не все равно! Вдруг за моим Ленькой сюда притащилась.... - Витка подозрительно прищурилась.
  -- При чем тут Леонид? - перебила её Лара, принявшая моментально решение ничего не говорить о Лене. - Я отсюда родом, здесь жили мои родители, я всегда говорила Ваньке, что уеду сюда. От мамы у меня здесь квартира осталась. Что же мне сюда не поехать? А ты как сюда, зачем? Чем тебя наша дыра прельстила?
  -- Мой бывший благоверный здесь обитает... Да ты должна знать...
  -- Бросил он тебя все-таки, - ехидно подметила Лара, делая вид, что ничего не знает про Леонида. - Терпение кончилось ждать, когда женушка сделает ночной обход мужского населения военного городка.
  -- Как бы не так... Меня не бросают. Да если я поманю Леньку, сразу вернется. А тогда я сама ушла от моего благоверного... Надоела мне твоя подружка... Уж очень он правильный. Святоша, как и ты. Бросила я Леньку... К Ваньке твоему, между прочим, ушла... - Виктория явно издевалась, докладывая все мелочи. - Раз уж начала я подменять тебя при тебе, то, когда ты уехала вся в обидах, то сам Бог велел Ванечку пожалеть. Ванька без баб не может жить, а я без мужиков....
  -- Насчет Ваньки ты врешь, - ответила про себя Лара, слушая вранье Витки. - Может Ванька без баб. Еще как может! Он без мужиков, как и ты, не может. И тебя он для маскировки содержит... Как меня когда-то. Как только вы договорились с ним... Ты-то без мужиков, точно, не можешь... Я так думаю, Ванька приплачивает тебе, чтобы ты всем сообщала, какой он любвеобильный. А может, и нет.... Да черт с вами. Сами разбирайтесь! А мне с Савенком надо уйти побыстрее от тебя.
  -- А Ленька вышел в отставку и умотался из военного городка, - продолжала тарахтеть Витка. - Забрал Савку и исчез. Думал, не узнаю куда. А я все знаю. От меня никуда не денешься. Я всюду найду.
  -- Так ты, может, за сыном приехал? - осторожно спросила Лара.
  -- Сейчас, - фыркнула Виктория. - Я всегда Леньке говорила, что при разводе Савка с ним останется. Хватит, и так год жизни потеряла, сначала, как дура, с животом ходила, а потом еще и сидеть с ребенком. Нет уж. Я отбыла свой сполна срок. Так что мой благоверный отбыл сюда с ребенком.
  -- Сколько же можно было терпеть твои выходки? - ответила Лариса, опять делая вид, что ничего не знает про Леонида. - Но только ли за этим ты появилась в нашей провинциальной дыре? Не по мою ли душу тебя Иван прислал? Может, развод окончательно решил оформить? Согласие дать. Сообщить о дате нового суда. Или назад вернуть хочет?
   Лариса не поехала на второй судебный процесс, надо было расстаться с Савкой на несколько дней, а женщине этого очень не хотелось. Иван тоже не проявил инициативы, и вопрос о разводе так и остался открытым. Надо попросить Якова Петровича посодействовать. Но Леня опять будет недоволен.
  -- Больно ты Ваньке нужна! Дохлая рыба Лариска! Он горячих баб любит, таких, как я, - фыркнула Виктория, с удовольствием отмечая, как по лицу Лары пробежала тень старой обиды. - Я хочу своего благоверного тряхнуть. Пусть алименты мне платит.
  -- Зачем? За что? - удивилась Лара и чуть не проболталась, что Савка здесь, с отцом. - Какие тебе алименты? На ребенка?
  -- Не, Ленька Савку забрал. Говорила уже тебе. А до меня дошли слухи, что мой бывший тут разбогател. Квартиру купил, машину, дом построил... Хочу тряхнуть немного Леньку. Пусть часть денег мне выделяет. Я же не работаю.
  -- Ничего себе! - возмутилась Лариса про себя. - Железная логика. Как у Ваньки: неважно чьи деньги, главное, их надо мне отдать. Поэтому они с Виткой и сошлись. Два сапога - пара. Но откуда у Витки сведенья про Леню? И до какой степени надо не интересоваться ребенком. Вот он, Савенок, стоит рядом, прижался, чувствует опасность. Хоть бы глянула. А еще лучше пусть не глядит! Надо уходить. Хватит говорить!
   Да, Витка никак не реагировала на Савку, даже не думала смотреть в его сторону. Дети её никогда не интересовали.
  -- Да она Савенка не узнала, - поняла вдруг Лариса и, проверяя догадку, вслух осторожно спросила: - Сына-то где оставила?
  -- Да говорю тебе уже в третий раз, Ленька его увез, нет у меня Савки. Ты что не слышишь меня? С отцом твой любимец остался. Ленька заставил меня родить, он пусть и растит!
  -- Так ты к сыну приехала? - быстро выкрутилась Лариса, вспомнив, что Витка уже говорила, что Леонид забрал мальчика. - Встретиться хочешь?
  -- Подумаю, - ответила Витка. - Часок, может, найду.
  -- Ладно, нам пора, - заторопилась Лариса. - Верши свои дела. Привет Леониду.
  -- А это кто с тобой? - поинтересовалась Витка, глядя на мальчика, что опять спрятался за Ларису.
  -- Сын моей подруги, вот идем к ней, она нас ждет в магазине, - не моргнув глазом, ответила женщина. - До свидания. Не скажу, что была рада встретиться с тобой.
  -- Мне, знаешь, как-то все равно, - засмеялась хрипловато Виктория. - Главное, что Ленька обрадуется.
   Лариса вспомнила этот смех. Так же хрипловато Виктория смеялась в тот день, когда Лара застала её в Ванькиной постели. Но об этом не хотелось вспоминать, как и всю остальную жизнь с Ванькой. Лариса молча развернулась:
  -- Пойдем, мой мальчик.
  -- За молозеным? - вскинул головку Савка.
  -- За мороженым, - ответила Лариса.
   Витка равнодушно отвернулась, и они пошли в разные стороны.
   Лара и Савка купили мороженое, но домой не вернулись. Есть родительская квартира. Лариса с Савкой осталась там. Пусть Леонид с Виткой встречается без неё. Жалко Леню. Как ловко всегда им крутила жена. Но если она вздумает забрать Савку? Лариса привыкла за этот год к мальчику. Да не то слово - привыкла. Срослась её душа с ребенком. Уже скоро год, как она помогает своей подружке Леониду, возится с Савкой, отводит и приводит его из садика, покупает одежду, кормит. Мальчик практически живет с ней, домой к отцу ходит только ночевать. Благо их квартиры на одном этаже. И туда сейчас пошла Витка. А Лариса не пойдет. Витка не узнала собственного сына. Это ужасно. Но еще будет ужаснее, если та вздумает его забрать. От беспринципной Витки можно всего ждать. Ей плевать на чувства Савки.
   В родительском доме все было простенько и уютно. Лариса следила здесь за порядком. Мелькали порой мысли - продать родительскую квартиру. Поэтому здесь был сделан небольшой ремонт. Поклеены свежие обои, побелены потолки, заменена сантехника, вставлены новые пластиковые окна.
   В магазине, куда Лара с Савкой зашли за мороженым, женщина купила молока и тоненькой вермишели-паутинки. Надо будет накормить мальчика. Савка любил жиденькую молочную лапшичку, как и его отец. Они любили все, что готовила Лара. Заодно женщина взяла немного печенья, йогуртов, несколько яблок, вдруг и завтра придется здесь быть. Савка согласился переночевать с мамой Лалей в доме бабушки Кати. Любопытный мальчишка обследовал все углы, нашел старые детские книги Лары, долго рассматривал их, заставил Ларису почитать, потом поел и уснул. Лариса отнесла его в спальню, на кровать, нежно поцеловала спящего ребенка, долго смотрела на него. Ей не спалось. Она ждала Леонида. А его не было, молчал и телефон в сумочке. Лариса грустно думала:
  -- Нет, значит, Лени дома. Иначе бы он стал искать нас. А он даже не позвонил. И я не буду звонить. Он, наверно, с Виткой сейчас. Господи, неужели у меня заберут Савенка?
   Леонид та и не позвонил и с работы и не появился. Но в двенадцать ночи раздался звонок в дверь. На пороге стоял уставший Леонид в белом халате.
  -- Я сразу понял, что вы здесь, - сказал он. - Заехал домой проверить, все ли у вас в порядке, знакомые ребята со скорой подбросили, я дежурю сегодня в ночь, а вас там нет. И на звонки ты не отвечаешь.
  -- Так не твоя смена, ты днем работал, - вырвалось у Ларисы. - Тебе в ночь только через три дня. Почему дежуришь сегодня?
  -- Честно? Я, Лар, добровольно, - ответил Леонид. - Раз сюда спряталась, значит, знаешь, что объявилась Виктория. Могла бы, кстати, позвонить мне предупредить. Витка нашла меня в больнице. Достала. Я еле от неё отвязался. Она предупредила меня, что будет ждать дома. Да я лучше ночь буду дежурить, чем с ней говорить. Я звонил тебе, но твой сотовый телефон недоступен, а домашний молчит. Вот я и решил, что вы видели Витку и ушли сюда. Я не ошибся.
   Лариса молчала.
  -- Неужели у тебя появились секреты от твоей подружки? - спросил Леонид. - Что ты молчишь? Не веришь мне?
  -- Нет, - призналась Лариса, - я боялась, что Витка заберет у меня Савку. Догадается, что он у меня и заберет.
  -- И ты бы отдала?
  -- Она мать, а я кто? - горько ответила женщина. - Кто меня будет спрашивать?
  -- Ты лучше матери, - Леонид обнял и поцеловал в щеку расстроенную женщину. - Ладно, мне пора. Ребята уже сигналят. Весь дом разбудят. Знаешь, это ты здорово сделала, что спрятала Савку. Я Витке сказал, что он у моих знакомых, в деревне. Но она и не рвется особо его увидеть. Деньги хочет с меня вытрясти. Железная логика: ты мне должен, и все тут!
  -- Лень, Вита видела Савку, - тихо сказала Лара.
  -- Как? - испугался мужчина. - Когда она успела?
  -- Мы случайно встретились на улице. Виктория не узнала ребенка, - и Лариса коротко и быстро рассказала мужчине о встрече.
  -- Да, делишки. Оставайтесь здесь, мне пора, - Леонид умчался на работу. - Я завтра утром вернусь, - крикнул он на прощание. - Не бойся, у меня Витка не заберет Савку! Я не отдам. И ты не отдавай. Ты ему заменила мать!
  -- Лень, - остановила мужчину Лариса. - Так ты только из-за Витки остался в ночную.
  -- Много чести. Генриетта уехала в командировку, просила выручить.
   Появление Витки всколыхнуло все чувства, что женщина таила в себе. Больше всего Лариса боялась, что Леонид может вернуться к Витке, ведь жил же он с ней долго, терпел все выходки. А как же Лариса? Впервые, когда появилась реальная угроза потерять Леню, она поняла: в её сердце он занимает рядом с Савкой одно место.
  -- Я люблю Леню, - сказала себе Лара. - Давно люблю. Я просто боялась признаться в этом. Я помню, как муж предпочитал мне других, не всегда красивых и молодых женщин. И даже не женщин. Что во мне не так? Пусть у Ивана были гомосексуальные наклонности, но и с женщинами он иногда имел дело. Но не с женой. Выбирал похуже, погрязней, поскандальней. Или такую беспринципную и бессовестную, как Виктория. Неужели Леня вернется к Витке? Как же я буду жить?
   Лара вспомнила себя, молоденькую дурочку. Как она была поражена во время медового месяца в Турции, увидев мужа, обнимающегося с молоденьким парнишкой. Да, её Ванька, мужественный, красивый, оказался гомосексуалистом. И у Нины с её Яблочком поэтому и не вышло. Яблочко тоже любил мужчин. Нине, считает Лара, повезло, она не вышла замуж за своего Сашку. А Лариса потеряла полтора года с Ванькой. Почему Ванька женился? Теперь Лара частично знала ответ. Наташка Нестерова тогда намекала. Но Лариса не то что не понимала намеков, не хотела понимать. Перед Иваном замаячила угроза, что все узнают о его нетрадиционной ориентации, был какой-то скандал в военном училище. Вот он и женился, чтобы замять его. Когда впоследствии стоял вопрос об очередном воинском звании, а про Ивана опять поползли слухи, что он голубой, Ванька, будучи женатым, стал вступать в связи с женщинами. И выбирал, подлец, самых гулящих, болтливых и наглых. Они могли позвонить Ларе и спросить, когда её Ванька придет к ним. Лара швыряла трубку и плакала. А бабы зря надеялись. Ванька редко возвращался по второму разу. Вот они и злились, доводили Ларису звонками. Что-то Иван на Витке застрял, в доме своем жить разрешил. Ответа на этот вопрос Лара не знала. Витка - никудышная хозяйка. Лара по разговору с Викторией даже не поняла: знает ли Витка о Ванькиных любовных пристрастиях. Может, знает и врет нагло в глаза, может, не знает и врет, чтобы сделать больно Ларисе. Витка по нахальству превзошла всех Ванькиных баб. Лариса вспомнила, как та лежала в её постели. Перед глазами женщины встала сцена, которую она всегда хотела забыть.
   Лара пошла в магазин и забыла кошелек, она вернулась домой. Из комнаты доносилась какая-то возня. Лара распахнула дверь. В постели лежали Иван и Витка. Ванька пытался в тот момент оправдываться, а она нет. Встала, прошлась голой перед Иваном и Ларой, не спеша накинула халат, села за стол, протянула: "Как я устала!" Открыла холодильник, взяла колбасу стала откусывать прямо от батона. Лариса повернулась и молча вышла. Следом несся торжествующий смех соседки и легкое похохатывание Ивана. Витка всегда чувствовала свою красоту, свою силу. Она наглая, нахальная. И сейчас явилась за деньгами, а обстряпает это как любовь к бывшему мужу. Перед Виткой мужики не умеют стоять. Вот и Леня, придумал какое-то ночное дежурство. Вернется Леонид к бывшей жене . И Савку увезет. Что делать? Как пережить разлуку с мальчиком, с его отцом? Ждать, когда в очередной раз сдаст позиции Витка, найдет более богатого.
  -- Нет, - решила Лариса. - Я буду бороться за Леню, за Савку. Я не отдам их Витке! Но как только это сделать?
   Никакого решения в голову не приходило.
   Этот день они провели в маминой квартире, хотя Савка и звал свою Лалю домой. А телефон молчал. Леня не звонил. Лара подумала, может, не слышала вызова, полезла в сумочку и немного облегченно вздохнула. Телефон был разряжен. А зарядку с собой она не носила. Хоть и тянулся этот день, но и он кончился.
   Леонид вернулся с работы только через сутки, опять ночью. Работу в больнице лихорадило, рассчитался очередной молодой хирург, не соглашающийся работать за такие зарплаты, заместитель главврача уговорил Леонида остаться на приеме.
  -- Я спать хочу, - отбивался Леонид. - Я уже второй день здесь торчу. Я ночью спал от силы два часа.
  -- Ну, пожалуйста, Леонид Павлович. Больше было некому. Два других врача были заняты на операциях.
   Мужчина пытался звонить Ларе, но телефон упорно молчал.
  -- Может, сломался, - подумал Леонид.
   Когда Леонид не появился на второй день, Лариса помрачнела. Чего она только не навыдумывала. К ночи настроение совсем упало. Куксился и Савка, видя, что приуныла его веселая мама Лаля.
  -- С Виткой остался Леонид, не устоял, - мрачно думала Лариса, лежа рядом с Савкой, тот плохо засыпал, просился домой. - Поэтому сюда и не спешит. Убежать с Савкой что ли от них всех? К Якову Петровичу. Он поможет. Спрячет меня и малыша. Он знает, как я люблю мальчика. А Мария Георгиевна нам будет бабушкой. Мы с ними будем просто замечательно жить. Вот только не будет Лени.
   И слезы потекли из глаз. Мальчик обнял свою маму Лалю:
  -- Не плакай, - попросил он.
  -- Не буду, - согласилась Лариса.
   Савка давно уже спал, когда Леонид осторожно постучал в дверь, чтобы не разбудить сына. Мужчина был вымотанный и усталый, даже разговаривать сил уже не было. От еды отказался. Выпил только стакан сока. Лариса, ни о чем не расспрашивая, молчком постелила мужчине в зале на старом диване, сама легла в спальне вместе с Савкой. Обняла его теплое тельце, слезы опять потекли из глаз. Под утро, так и не уснув, еще едва рассветало, женщина встала, тихо пробиралась по коридору, когда Леонид перегородил ей путь:
  -- Ты ко мне? - и горячие мужские руки крепко обняли её.
  -- Нет, - Лариса сделала попытку высвободиться.
  -- К черту твое "нет", - прошептал Леонид. - Все к черту. Витку к черту. Генерала твоего к черту. А ты идешь ко мне. Я это знаю. Я давно жду тебя. Всю ночь. Жду, когда пожалеешь свою подружку. Ларка! И я не хочу быть твоей подружкой, я хочу быть твоим мужем. Сколько можно обнимать Савку, а меня не замечать. Я сам хочу обниматься тобой. Я люблю тебя с самого первого момента нашей встречи. Я хочу, чтобы ты жила с нами, чтобы ты была мне женой, а Савке матерью. Я люблю тебя!
   Он стал целовать женщину. Лариса застыла.
  -- Почему ты молчишь? Я тебе неприятен? - тихо спросил мужчина. - Ты сейчас уйдешь от меня?
  -- Нет! Лень! Я не хочу уходить от тебя. Но ведь к тебе приехала жена. Ты весь день был с ней, сюда пришел только ночью, - пыталась отстраниться Лариса. - Зачем я тебе сейчас? Я так не могу, не умею я на одну ночь...
  -- Ты что, - Леонид не выпустил женщину из своих рук, - я не видел Витку уже больше суток, с того момента, как она разыскала меня в больнице. Про какие-то деньги городила. Я ей за что-то должен. Меня тогда Генриетта выручила. Не знаю, что она Виктории наговорила, только та ушла, сказала, что знает, где я живу, будет там меня ждать. А сегодня днем пришлось заменить хирурга на приме. Бегут все из больницы... После обеда уже собрался уходить, экстренная операция. А остались одни молоденькие парнишки. Привезли женщину, у неё лопнул аппендицит. Она еще дома долго терпела боли. Еле вытащили с того света. Уже и не надеялись. Вот я и задержался. Потом привезли сразу людей, автобус попал в аварию. Как я уйду? А телефон твой вторые сутки молчит. Я звонил. Честное слово, Лар, я не знаю, где Витка, домой я не пошел, может, сидит там, ожидает меня. Ну, ничего, пусть посидит. Я её не видел, - он теснее прижал к себе женщину: - Я хотел тебя видеть, только тебя. Скажи что-нибудь. Не молчи. Что ты такая отстраненная? Я все дежурство, всю дорогу думал о тебе, мечтал быстрее добраться... Хорошо, ребята со скорой опять подвезли. Ты мне очень нужна. Ларка, я люблю тебя!
   Лариса тихонько засмеялась. На душе стало хорошо и легко.
  -- Я давно ждала этих слов, - она несмело сама обняла мужчину: - Ты давно мне нравишься, моя верная подружка. С того момента, как я после операции увидела твое лицо, такое внимательное, усталое. Я не люблю, когда в твоем лице живет усталость. Как я мечтала, чтобы ты поцеловал меня, обнял, прижал к себе.
  -- В чем дело? - он нашел её губы, закрыл своими, уверенными, властными и одновременно нежными. - Ларка, моя Ларка.
   И тут что-то произошло с самой Ларисой. Её тело перестало слушаться команды разума, перестало опасаться, что в нем что-то не так. Оно выгнулось и прижалось к мужчине. Горячие волны пронизывали его. Ей хотелось, чтобы руки мужчины никогда её не отпускали, хотелось стать единым целым с любимым человеком. Леонид поднял женщину на руки:
  -- Пусть Савка спит один.
  -- Пусть, - прошептала Лариса.
  -- Пусть только не просыпается. Диван здесь скрипучий.
  -- Не проснется, - прошептал Лариса.
   Лара удивлялась сама себе. Ванька, исполнив редкой порой супружеский долг, отваливался, словно насосавшийся комар, ему не было дела до чувств женщины, порой только равнодушно ронял:
  -- Жару в тебе маловато, Ларка.
   Леонид же был удивительно нежным, внимательным. Его руки обежали ласково все тело женщины, замерли на груди. Мужчина видел все, чувствовал. Лариса с удовольствием ему подчинилась. Впервые женщину так осторожно и внимательно вели по тропе наслаждений. Ничто в Ларисе не сжималось, все стремилось навстречу мужчине, а он не спешил, все целовал и целовал её. Это было замечательно, восхитительно, абсолютно новые чувства, новые ощущения нахлынули на женщину. Ей тоже хотелось подарить Лене огромное наслаждение. Но она не знала как, боялась сделать что-то не так. "Не бойся, - шепнул Леонид, он чувствовал и понимал каждую мысль женщины, - не сдерживай себя. Ты все замечательно делаешь. Ты лучше всех". И чудо случилось. Лариса перестала думать, контролировать, вспоминать Ивана. В ней проснулся извечный женский инстинкт. А еще она просто любила этого мужчину. С ним ей было хорошо. Оба достигли пика наслаждения одновременно, всхлипнули и замерли. Но и после им не хотелось разлучаться. Леонид не отпустил её, прижал к себе:
  -- Полежи со мной. Мы отныне всегда будем спать рядом, вместе. В моей постели должна быть женщина. Любимая женщина. Я не люблю спать один в холодной постели. К Савке не ходи, а то до чего довела меня: я завидовал собственному ребенку. Кладешь его к себе, обнимаешь, целуешь. А я один...
  -- Я и тебя буду всегда целовать, я тебя тоже люблю.
   Лариса приникла нему всем телом. Ей было уютно, хорошо.
  -- Мы поженимся, - сказал Леня.
   Женщина кивнула. Она забыла, что не разведена.
  -- И Савка будет тебя звать просто мамой. Я его научу. Это я научил Савенка говорить мама Лаля, - похвастался Леонид.
  -- Спасибо, - женщина благодарно поцеловала мужчину.
  -- Какие же мы дураки, - продолжал мужчина, - что раньше не сказали друг другу этих слов. Еще там, в военном городке. Пусть бы Витка ушла к твоему Ваньке, они два сапога - пара, я бы развелся и жил бы с тобой. И Савка с нами. Мы бы были уже вместе два года. Столько времени потеряли. Что ты все молчишь?
  -- Я думаю, какая я счастливая. Леня! Разве можно быть такой счастливой? Мне так хорошо с тобой. И еще я боюсь, что проснусь, и, окажется, ты мне опять только снился.
  -- Снился, и ты меня не позвала... - тихо смеялся Леонид.
  -- Лень! Я боялась... Ты такой видный, умный, талантливый, а я...а я..
   Лара вспомнила про свою беду, про бесплодие.
  -- А ты роскошная женщина, - завершил её слова мужчина. - Знаешь, как мне все уже завидуют, что я отхватил такую женщину, все же думают, что мы давно с тобой вместе живем. А теперь я сам себе буду завидовать. Ларка, ты моя.
  -- Твоя, - повторила женщина и тихо засмеялась.
   Леня же знает о её проблемах. И он все равно выбрал её, Лару. Значит, все у них будет в порядке.
   Забормотал во сне Савка, что-то вскрикнул. Лариса моментально оказалась около него, хоть и жалко было теплых объятий Леонида. Она нагнулась к спящему мальчику, подула в лицо, плохой сон улетел. Женщина поцеловала ребенка, распрямилась, и тут же её опять обняли сильные мужские руки. Леонид стоял рядом:
  -- Мне плохо без тебя, холодно, неуютно. Я уже соскучился, я хочу свою женщину, - пожаловался он. - Хочу, чтобы она всегда была рядом.
  -- И я, - вырвалось у Ларисы. - Я тоже хочу быть с тобой рядом, я люблю свою лучшую подружку. Нет, Леня, я не буду больше тебя так звать. Ты самый лучший мужчина. Я люблю своего мужчину.
   А Леонид её уже опять нес в постель. Он целовал каждую клеточку её тела.
  -- Знакомлюсь с тобой, запоминаю. У тебя такая удивительная нежная кожа, гладкая, шелковистая. Хочется без конца целовать тебя.
   Он нашел грудь женщины, поцеловал сосок, который тут же спрятался, мужчина нашел другой. Внутри женщины что-то запело, горячая волна прошлась по телу. Она никогда подобного не испытывала.
  -- Леня, - тихонько простонала она. - Леня. Как же мне хорошо тобой!
   А Леонид не спешил, он любил долгую любовную прелюдию. Лариса тоже ласкала его, шепча всякие нежные слова, порой глупые. Откуда только бралось! Уснули они, когда уже начинало рассветать, уставшие, счастливые.
  -- Неужели, такое может быть, когда ты с мужчиной? Сегодня я впервые поняла, какую радость дарит близость между мужчиной и женщиной, - думала Лара. - Ты, Ванька, дурак. Мне тебя жаль.
   Леонид был счастлив и впервые спокоен за много месяцев. С первой женой у него не было гармонии в любовных отношениях. Витке нужна была грубость, она испытывала склонность к мазохизму, что было глубоко противно мужчине. Лариса оказалась той женщиной, что нужна была ему, ласковая, нежная, пусть не совсем еще уверенная в любви, но с ней хорошо. Они подходили друг другу. Дурак Ванька, что упустил её. Жаловался на холодность. Врал он все. Лара горячая, темпераментная и очень ласковая. Сам Ванька виноват, что не разбудил в ней женщину. Да и куда ему с его склонностью к мужчинам. Все маскировался. Только Леонид врач, он давно понял главную проблему Ивана. Ну, раз ты родился таким, то почему это надо маскировать? Да, может, надо уйти с военной службы... Да ну этого Ваньку. Ведь рядом лежит роскошная женщина с глазами-озерами. Надо сказать ей, пусть поменьше красит их, и так на неё все мужики обращают внимание, как шеи только не свернут, глядя ей вслед. А Лариса только его женщина, это ему принадлежат удивительные глаза и сама Ларка. Леонид покрепче обнял свою Ларку, ласково поцеловал её светлые волосы и моментально уснул. Он все-таки отдежурил два дня и ночь без перерыва. Даже для военного медика, приученного к строгому выполнению приказов, когда порой не считаются со временем, это тяжело.
   Через два часа сон прервал звонок мобильного телефона Леонида:
  -- Есть! - по-военному четко ответил Леонид в телефонную трубку. - Сейчас выхожу, - и пояснил Ларисе. - Звонит медсестра из гинекологии. Я просил её позвонить. Там плохо одной женщине. Ей вчера еще было не по себе. Не должно болеть, начало. Я просил молодого хирурга глаз не спускать с неё. Час назад начались сильные боли, она не подпускает к себе почему-то врачей, - пояснил он Ларисе. - Я поеду в больницу. За мной выслали машину.
  -- Конечно, поезжай. А я, Ленечка, пойду сегодня домой, - ответила Лара. - Я с тобой теперь, и мне ничего больше не страшно. Никакая Витка. Ты меня любишь, и это главное. Хватит сидеть здесь на осадном положении. Мальчик наш соскучился по своим игрушкам, по мультикам. И еды хорошей не могу приготовить. Я не боюсь Витку больше. И Савенка ей не отдам. Не буду я прятаться по углам от неё. Вот мальчик сейчас проснется, мы сразу соберемся и уйдем, даже завтракать не будем. Дома поедим.
  -- Все правильно, - улыбнулся мужчина. - Тем более, Савка, кажется, уже бежит к тебе. Вот он, наш сынок!
   Мужчина расставил руки, поймал сына, передал Ларе. Расцеловав своих самых любимых и близких людей: Лару и сына - Леонид умчался, за ним пришла машина, он наказал на прощание Савке:
  -- Сынок, Лалю свою мамой зови. Скажи: "Мама".
  -- Мама, - послушно повторил ребенок, взбираясь на руки к женщине и прижимаясь головенкой к её теплому плечу.
   Лариса засмеялась.
  -- Он сразу все понял!
  -- Понял, он у нас умный.
   Лариса с мальчиком вернулась домой. Слава Богу, Витку она больше не встретила по пути. Дома она сразу поставила телефон на подзарядку. Через полтора часа позвонил Леонид:
  -- Ларка, я тебя люблю, - первым делом сообщил он.
  -- И я, Ленечка. Мы ждем тебя.
  -- Я немного задержусь.
  -- Леня, какие-нибудь проблемы? - испугалась Лариса. - А та женщина из гинекологии жива? Ей плохо?
  -- Все хорошо, - ответил мужчина. - У неё твой случай. Внематочная. Я уже прооперировал её. Будет жить.
  -- А почему она не подпускала других врачей?
  -- Она с вечера жаловалась. Но ребята молодые дежурили, решили, что не так уж сильно болит. Решили, что преувеличивает. Ей два дня назад сделали аборт. Вот и не возникало мысли о внематочной. Неопытные еще парни. А у неё нетипичный случай. И внематочная беременность, и обычная.
  -- А как ты догадался?
  -- Я сразу вспомнил, когда посмотрел на неё, какую тебя ко мне привезли. Вот и она уже такая была.
   Впоследствии Генриетта рассказала Ларе, как было дело. Женщина была в сознании. Но живот болел невыносимо, и когда один из молодых хирургов, вызванный в очередной раз, нажал посильнее на живот, не веря в существование таких сильных болей, она не выдержала, застонала и прогнала всех.
  -- Не троньте меня, - женщина отвернулась.
   Она не дала больше себя осмотреть. Хирург ушел. Но соседки по палате заметили, что женщине совсем плохо. Вот тогда и решилась медсестра, вспомнив наказ, вызвать Леонида. Больная и ему отказалась показывать живот, лежала, скрючившись. Леонид присел рядом, тихо заговорил:
  -- Вы не бойтесь, я не буду нажимать. Вы сами возьмите мою руку и приложите туда, где болит.
   Женщина не прореагировала.
  -- Я вам верю, - продолжил Леонид. - Когда-то вот так чуть не умерла моя жена. Я вас прошу, покажите своей рукой, где болит.
  -- Уже везде, - простонала женщина. - А начало здесь.
   Она показала на бок.
  -- Я вас беру на операцию, - Леонид приказал привезти каталку.
   Его предположение о внематочной беременности оказалось верным. А приехавшая Генриетта, врач-гинеколог по специальности, ругала на чем свет молодых хирургов.
   Виктория появилась к обеду. Долго звонила в дверь Леонида. Савка смотрел мультфильмы в это время. Лариса давно слышала эти звонки. Она распахнула дверь.
  -- Виктория, кончай звонить, - окликнула она, - тебе лучше уйти отсюда. Кончилось твое время! Исчезни с горизонта.
  -- Ларка, это ты? - Витка была удивлена не на шутку. - Ну и дела! Почему так, куда не приду, всюду ты?
  -- Потому что я жена Лени и мать Савки. Нечего тебе здесь делать. Уматывайся. И никаких денег ты не получишь, никаких алиментов.
  -- Я тогда Савку заберу, - взвизгнула Витка. - Вот прямо сегодня и заберу. Не ты его мать! А я! Где он?
  -- Рискни, попробуй, забери, - усмехнулась Лариса. - Только знай, для начала я испорчу твое кукольное личико. Вцеплюсь намертво. Издеру ногтями до костей. Никакой пластической операцией не исправишь оставшихся шрамов. Во-вторых, Ваньке позвоню и скажу, что ты хочешь ему сыночка привезти. Представляю его радость. Сама знаешь, как ему были нужны дети! И последнее. Без Ваньки твое появление тут не обошлось. Придется его немного усмирить. Так вот, я звоню Якову Петровичу и сообщаю, что Ванька лезет в мою жизнь.
  -- Ну и что будет? Что Дерюгин может сделать Ваньке? По службе у него порядок. Жена есть. Да и в отставку он собирается. Кончилась власть Дерюгина над Иваном.
   Наглые глаза Витки пытались пробуравить женщину насквозь, смутить её. Но Лариса чувствовала свою силу, ведь теперь она с Леней:
  -- А ты спроси Ваньку, он, может, скажет, что будет. Чтобы через пять минут исчезла из моего дома и из нашей с Леней жизни. Тебе здесь нет места.
   Лара захлопнула дверь. Витка набирала номер Ивана. Она не знала, что Яков Петрович, раскрутив все причины развода Ивана и Лары, в том числе и венерическое заболевание, предупредил сына, чтобы больше он не появлялся на пути Ларисы, пообещав в противном случае не только завершить военную карьеру сына, но и лишить его всех денег. Ванька сначала не прореагировал:
  -- Мамочка только меня родила. У неё внебрачных детей нет.
  -- Но Маша может написать и новое завещание, - сказал Дерюгин. - Оставит все деньги Ларисе.
  -- Завещание всегда можно оспорить, - нагло ухмыльнулся сын.- Никуда вы не денетесь от единственного наследника. Хоть половина, а моя будет. А папочкины деньги вы не присвоите. Не дам.
  -- Ой ли, - отозвался Яков Петрович, - но в завещании твоего родного папочки есть один пунктик, он всегда был. Я знаю про него. И тебя сейчас просвещу. Этот пунктик твой родной богатенький папаша впихнул, умирая от СПИДа. У него та же проблема была. Что и у тебя! Мужчин любил. Вот он и написал, что ты получишь все тогда, когда у тебя появится наследник. Надеялся, что ты нормальным будешь. Он же сам-то все-таки родил тебя. Жаль, что не дожил, посмотрел бы на деяние своего организма. Такой же голубой, только еще и урод, больной на голову.
  -- Не понял, - пробормотал Иван. - Если сам такой, чего меня за это заранее осуждать?
  -- От СПИДа твой отец умер. Считал, что это ему наказание. Последние дни перед смертью помешался на Боге. Все молился. Боялся, прервется его род. Вот и написал такое завещание.
  -- А если не будет у меня детей, куда деньги денутся?
  -- На усмотрение Маши. Она вполне может завещать их кому-нибудь другому. Так что не зли нас. Живи, как хочешь. Мы смирились со всем. А Лару мы не бросим.
  -- Да что вы все разговоры к Ларке сводите? - чуть ли не заорал Иван.- Она вам роднее меня, что ли?
  -- Тебе не понять обычных человеческих чувств. Ты сколько жил, одно слово знал: "Дай!" Лара была первая, кто твоей матери от твоего имени подарок привез. Мы любим Ларису. Решай свои проблемы не за её счет. Я тебя предупредил. И не забывай про Семена Сергеевича Вольциньера. Я слышал, ты с ним немного познакомился?
   Ванька зло фыркнул и не стал отвечать. Дерюгин поднялся.
  -- И Ларка знает? - спросил Иван.
  -- Про что? Про завещание твоего отца?
  -- Нет, про меня, - пояснил Иван. - Она же была все-таки моей женой.
  -- Знает, - сказал Дерюгин. - Про тебя знает. Давно знает, ты засветился во время медового месяца. В Турции. А она молчала, даже тебя, дурака, жалела. Выгораживала. Она самая умная из твоих партнеров: и баб, и мужиков. А вот мать все сомневается. Точнее сказать, не хочет верить. Надеется, что ты нормальный, особенно после того, как ты для какой-то цели женился на Ларе. Ты хорошо маскируешься, Иван. Порой с бабами даже спишь. Все умеешь. Но с Ларой у тебя все отныне! Хочешь получить деньги, не попадайся на её пути. Изничтожу! Я не шучу. Не улыбайся. Мы же можем не завещание написать, которое ты собирался опротестовать, а дарственную на Ларису сделать. Учти, дурень, ничего ты тогда не сделаешь. Помашут твои денежки тебе ручкой.
   Однако Дерюгин вскоре после этого разговора уехал в очередную командировку, и Ванька на разводе с наглой мордой заявил, что хочет сохранить семью. Ларисе неудобно было назвать главную причину развода - гомосексуализм мужа, она мялась, нехотя говорила про то, что не сошлись характерами, промолчала и про любовные связи. Иван же красноречиво доказывал, что любит жену. Он добился своего: им дали время на примирение. А дальше на суд никто не явился. О чем теперь Лара жалела.
   И еще один защитник сыскался у Ларки, про которого она не знала, - бывший банкир Вольциньер, дедушка Ларисы. Тот за присвоенные деньги такое устроил Ивану. Проверил, старый черт, дошли до Ларки деньги свадебные или нет. Папашу для начала привлек на помощь. А когда это не помогло, таких здоровых дуболомов прислал. Те и говорить особо не стали, взяли Ивана под белы рученьки и на встречу к Вольциньеру. Ванька быстренько подписал все бумаги, переоформил вклад на Ларису. Иван до сих пор ежится, вспоминая этот случай.
   Витка позвонила Ивану, тот, услышав, что Ленька живет с Лариской, что бывшая жена обещала позвонить Дерюгину, в самом деле, поспешно приказал оставить их в покое. Сорвать деньги с Леонида не удалось. С Ларкой Иван отныне опасался иметь дело. И Витка, что-то недовольно бурча, ушла. Про сына она не вспомнила.

Леня теперь её.

   Хоть и ушла Витка, Лариса все равно переживала, вдруг она опять пошла к Лене, будет пытаться его вернуть. Теперь все изменилось. Леня её.
   Леонид появился после обеда, уставший, но взгляд был оживленный, горящий, взгляд счастливого, влюбленного человека.
  -- Ларка! Я голодный, как волк. Я должен покушать твоего чудесного борща, - объявил он. - Я уже два дня его не ел! Чувствую, что-то мне не хватает.
  -- Да, - несколько расстроено проговорила Лара, - я думала, скажешь, что ты по мне соскучился.
  -- Ларка, я страшно соскучился, я страшно-страшно соскучился. Я весь день только о тебе и думаю. И о борще тоже! - счастливый Леонид смеялся.
   Он обнял женщину. Но подбежал Савка и ревниво оттолкнул отца, обхватил ручонками женщину. Лаля была только его. Мальчик тут же залез на руки к ней, обнял за шею, и во взгляде, обращенном к Леониду, его явно читалось:
  -- Не дам, моя Лаля.
  -- Вот это да, мой сынок меня прогоняет от моей же Лали, а я тоже люблю Лалю, я хочу с Лалей в постельку, - обескуражено проговорил Леонид. - Может, сынок, папа тебе купит шоколадку, а ты мне дашь обнять Лалю?
   Но Савка не хотел сдаваться. Шоколадки ему покупала и мама Лаля. В глазах Леонида мелькнула веселая мысль:
  -- Тогда я, Савушка, пойду смотреть мультфильмы. Про котика и мышонка. Ты же меня к маме не пускаешь.
  -- Котя, котя, - повторил Савка, слез с рук и поспешил за отцом.
   Савка обожал мультики про Тома и Джерри, ему купили диск, он был готов не уходить от телевизора, но Лара не разрешала мальчику смотреть более одного мультика в день.
  -- Леня! Савка уже смотрел сегодня мультфильмы, - сказала женщина. - Больше ему нельзя.
  -- А Савка еще хочет, - засмеялся отец и пошел во вторую спальню, где стояла видеосистема.
   Савка тут же побежал следом. Вскоре мальчик застыл у телевизора, глядя на проделки мышонка. Лара все пыталась запретить.
  -- Ларка, не мешай Савке смотреть мультики, - предупредил её Леонид, - у нас мало времени, - он обнял женщину и увлек в другую спальню: - Я страшно скучал по тебе, - шептал он, его пальцы быстро расстегивали простенький халат женщины: - Я никогда еще тебя не видел без одежды, ты у меня красавица, само совершенство, богиня, пенорожденная Афродита...
  -- Леня, - пыталась сопротивляться Лариса, - а если Савка прибежит...
  -- Не прибежит, там надолго...
   Обнаженная Лариса застеснялась, пыталась прикрыть шрам на животе. Но мужчина встал на колени и поцеловал его, а потом стал целовать её всю.
  -- Не смей меня стесняться, - приказал он. - Ты моя жена. И шрам не виден. Я старался. Знал, что для себя делаю...
   Лариса подчинилась. Она забыла все: и про борщ на плите, и про Савку, что смеялся за стеной над неудачами кота. Был только Леня, самый лучший на свете мужчина.
  -- Только не уходи сразу, не спеши, - попросил Леонид, - полежи рядом. Ну, хоть немножко, хоть чуть-чуть. Мне так хорошо с тобой. Меня Генриетта отпустила. Она приехала уже. Я ей сказал, что мы с тобой теперь вместе. И, честно сказать, я устал, Ларка, за эти дни. Я посплю немножко, а потом покушаю... Ты не обидишься?
   Лариса нежно поцеловала мужчину.
  -- Нет, конечно. Спи, родной мой. У тебя усталые глаза, и сам ты устал. Я буду охранять твой сон. Спасибо тебе.
  -- За что?
  -- За то, что ты есть, за то, что у тебя есть Савенок. Ленюшка мой. Я очень люблю тебя.
  -- И я давно люблю, с того момента, как тебя привезла к нам скорая помощь. Ты была такая красивая, беспомощная... Я делал операцию и уже мечтал о тебе. Не смейся! Мечтал! Правда, правда!
   Лара улыбалась и думала:
  -- Одно плохо, я не смогу подарить детей Лене. Но у нас есть Савенок. Мы будем счастливы.
   Савенку надоели уже мультфильмы. Лара услышала, как он слезает с дивана, быстро схватила халат, оделась и присела на кровать. Леонид начинал дремать. Малыш прибежал в спальню к родителям. Взобрался на кровать, тут же занял позицию между отцом и Ларой.
  -- Сынок, скажи "мама", - засыпая, пробормотал Леонид.
   Он уже не слышал, как сын послушно повторил:
  -- Мама.
   Счастливая Лара забрала мальчика и пошла кормить Савку. Он еще не обедал, а ему уже пора поспать днем.
  -- Савушка, - тихонько просила она, - ну скажи еще разок "мама".
   Мальчик сидел в кухне на коврике, на чисто вымытом полу, возил машинку и, чувствуя радость женщины, которая давно уже стала ему матерью, радостно повторял:
  -- Ма-ма. Ма-ма.
   Лара радовалась, с ней радовался и ребенок. Женщина посадила ребенка на высокий стульчик, что был куплен её уже давно, налила тарелку борща, накормила мальчика. У Савки всегда был хороший аппетит. И сейчас он с удовольствием поглощал ложка за ложкой густой наваристый борщ с мелко порезанным мясом. Выпил кружку компота. Лариса приучила мальчика к морсам и компотам, чай давала редко. Вскоре сытый малыш заклевал носом, Женщина умыла мальчика, переодела уже полусонного в пижаму, отнесла его в спальню, положила на свою кровать рядом с отцом.
  -- Ларка, - приоткрыл глаза Леонид, - ты куда делась? Иди к нам. Я хочу, чтобы ты всегда была с нами.
  -- Леня, может, покушаешь? - прошептала Лариса, чтобы не перебить сон Савке.
  -- Попозже. Я хочу еще поспать. Иди сюда. Полежи с нами.
   Лариса быстро разделась и прилегла с краю. Самые лучшие мужчины в её жизни: Савенок и его отец - были с ней. Полузаснувший малыш обнял её ручками за шею, пробормотал: "Мама, мама Лаля", - и тут же уснул.
   Леонид не спал, он наблюдал через прищуренные веки за женщиной. Вот она быстро легла, заботливо обняла прильнувшего к ней ребенка, заодно ласково провела теплой ладонью по плечу Леонида, погладила. Савка заснул. Лариса нежно поцеловала его чистый блестящий носик. Леонид стал тихонько вставать.
  -- Ты куда? - одними глазами спросила Лариса.
  -- Хочу Савенка переложить.
  -- Зачем? Пусть с нами лежит, - улыбнулась женщина. - Смотри, как он хорошенький, развалился, ручки, ножки разметал, - она опять поцеловала малыша. - Лапочка моя. Кровать широкая, Лень, мы уместимся.
  -- Я, Ларка, сам хочу с тобой рядом лежать, - проговорил шепотом Леонид, перекладывая ребенка, - и чтобы ты меня целовала, не только Савенка. Я хочу просто, чтобы ты была рядом, совсем рядом.
   Мужчина обнял её, начал было целовать, но усталость взяла свое. Он прижал женщину и опять заснул. Уснула и Лара, ведь предыдущую ночь она не спала.
  -- Это счастье, это самое настоящее счастье, - думала она, погружаясь в сон.
   Вспоминая эти счастливые дни, когда Лариса стала его, Леонид удивлялся себе. В нем бушевали гормоны, как в озабоченном восемнадцатилетнем парнишке. На работе мужчина без конца вспоминал Ларису. С работы прямо бежал, заранее представляя, как она, сияя улыбкой, откроет ему дверь, с ней выкатится радостный Савенок, чистенький, аккуратненький, с блестящими глазами и сияющим носиком. Лара обязательно обнимет Леонида, поцелует его. А Леонид обхватывал всех и кружил. Потом подбрасывал Савенка под потолок. Малыш восторженно визжал. Далее сразу, не ужиная, Леонид быстренько усаживал сына за любимые мультики, а сам тащил Ларису в спальню. Она смеялась несколько смущенно, порой пыталась остановить мужчину, он не слушал, снимал быстро с неё одежду и целовал, целовал, целуя, укладывал на кровать. Лара тут же откликалась. Но они спешили, Савка больше тридцати минут не мог обойтись без своей Лали. Да, это был быстрый секс. Потом они лежали, прижимаясь друг к другу. Лара порывалась надеть халат, мужчина не пускал.
  -- Сейчас Савка прибежит.
  -- Он не понимает, - отвечал Леонид, не разжимая рук. - Не уходи. Я весь день думал о тебе.
   Но Лара все равно поспешно накидывала ночнушку. Прибегал Савка, торопливо карабкался на кровать, тут же внедрялся между ним и Ларой, обхватывал женщину своими упитанными ручонками и прижимался к ней, довольно глядя на отца.
  -- Все понял, сынок, - говорил отец, - твоя Лаля. А папа тоже хочет Лалю. Папа будет плакать.
   Леонид закрывал глаза руками и притворялся, что плачет. Савка убирал его руки от лица, но стоило отцу протянуть руки и попытаться обнять женщину, малыш тут же смыкал кольцо своих рук на её шее. Не хотел он делить свою новую маму с отцом. Лариса неловко улыбалась.
  -- Он еще маленький, Лень.
   А ночью, когда Савка спал долго и упорно, они не спешили, медленно дарили ласки, говоря всякие глупости, нежно любили друг друга. И им не надоедало. Леонид удивлялся, он перестал в эти дни уставать на работе.
  -- Ларка, моя Ларка, - только повторял он. - Какая хорошая жизнь. Это ты влила в меня новые силы.
   В первый выходной, когда не надо было спешить на работу, Леонид проснулся неожиданно рано. Еще даже Савенок спал. Он выходных не признавал. Вставал строго в шесть, а то и в пять утра. А с ним и Лариса. На душе у Леонида было хорошо, спокойно. Мужчина устал за неделю, но ощущение, что все замечательно, жило в нем. Тихо посапывал в своей кроватке Савка. Рядом лежала самая лучшая женщина на свете. Леонид тут же хозяйским жестом обнял её, прижался к ней, поцеловал ямочку на шее. Женщина повернулась к нему лицом, пробормотала: "Ленечка, родной мой. Ты уже проснулся? Тебе же не на работу". "Спи, Ларка, - тихо прошептал мужчина. - И я буду спать". Лариса поцеловала его уже колючую щеку и снова уснула. И тут же, как всегда, во сне повернулась лицом к мальчику. Наверно, опять ночью вскакивала к нему. Она поднималась на любой всхлип, любое движение в кроватке, не ждала, когда ребенок расплачется. А Савка редко плакал, он был выдрессирован родной матерью. Потом спал долго с уставшим отцом, Леонид клал его с собой. Сил вставать к ребенку по ночам не оставалось. Хоть и случалось, что малыш часто писал в постель, но отец надевал ему памперс, и они спали вместе. А с Ларкой жизнь налаживалась во всем, и Савка перестал писаться по ночам. Памперсов давно нет в доме. Вот скоро Савка проснется, тут же раздастся:
  -- Савва пись-пись.
   Моментально Лара вскакивала, брала мальчика из кроватки, успевала посадить на горшок. Довольный Савка делал свои дела и лез на их широкую кровать. Мальчик при Ларе ни разу не написал ни в штанишки, ни в кровать. Лариса отказалась наотрез от использования памперса. Кто-то сказал ей, что мальчикам они приносят вред. Потом женщина быстро одевала мальчика, уводила с собой на кухню. Скоро вставать Леониду, надо еще завтрак приготовить. Когда мужчина вставал, горячий борщ уже стоял на столе. Леонид не собирался изменять своим привычкам, он был очень доволен своей новой жизнью. Сегодня не на работу. Даст Бог, Савка поспит подольше.
  -- Ну, Савенок, - проговорил Леонид, - не подведи папку.
   И начал целовать свою такую желанную женщину. Сначала теплое плечо, после нежную шею, а вот и грудь. Лариса тихонько засмеялась:
  -- Не заводись. Савка сейчас встанет.
  -- Нет, я его попросил, он поспит, - ответил Леонид.
   И Савка спал. Все-таки хорошая штука жизнь.
   Все коллеги видели, что мужчина хорошо выглядит, энергичен, счастлив. Довольно улыбалась старая Генриетта. Она выполнила наказ старого друга - генерала Дерюгина, дала работу талантливому хирургу. А дальше судьба свела вместе два любящих сердца. А может, и не судьба, а сам генерал Дерюгин, что организовал рядом две квартиры, а может, сами сошлись Леонид и Лара. Но и Яков Петрович, и Мария Георгиевна, и Генриетта Ивановна были рады за свою Ларочку и её Ленечку. Дай им Бог счастья. Радовался тайком и дедушка. Деньги-то на квартиру для внучки дал он. Ей, а не Леониду. Одна бабушка по-прежнему молчала, при случайных встречах не видела Ларисы и не высказывала никаких мыслей и чувств по поводу жизни внучки, а вот маленький мальчик, что называл Лару мамой, ей нравился, она невольно искала в нем сходство с давно умершим сыном.

Исчезновение Леонида.

   Пробежало теплое лето. Осень была сырая, дождливая. Уже несколько месяцев задерживали зарплату и учителям, и врачам. Лариса расстраивалась. Леонид тоже не получал ничего, хоть день и ночь пропадал на работе, не считаясь со временем. Деньги, что были на карточке, полученной от дедушки, были все вложены в строительство дома. Как назло, начал болеть Савка. Раз за разом повторялось воспаление легких. Лариса сама заболела от отчаяния. Хмурился Леонид, потом, когда Савка в очередной раз заболел, он послушал его, осторожно сказал:
  -- Хрипов пока нет. Но надо Савенка из садика забирать. Хотя бы на время. Подержать дома. Пусть окрепнет мальчик. Что-то не везет нашему парню. Организм ослаблен. Может, нам няню найти?
   Лариса поглядела на исхудавшее личико сына, на спавшие бледные щечки, прозрачные ушки и решительно взяла отпуск за свой счет.
  -- Я сама буду с Савушкой дома сидеть. Если надо, уйду с работы, - сказала она. - Проживем как-нибудь, Лень. Все равно не платят.
  -- Спасибо, - только и проговорил Леонид. - Спасибо, родная моя... Я не решался тебе предложить.
   Хоть и небольшая была зарплата у Лары, но без неё с деньгами стало еще труднее. Давно было остановлено строительство дома. Был уже заложен фундамент, построена баня, лежали завезенные стройматериалы. Леонид на них брал кредит в банке. И в первую очередь, получая зарплату, возвращал долг. Лариса экономила на всем, даже на еде. Частым блюдом стали в доме пироги.
  -- Еда бедняков, - как-то смеясь, заметила она. - Наше разнообразное меню: пироги с вареньем, пироги с капустой, пироги с яйцом и луком... Пироги жареные, пироги печеные... Хорошо, что мы купили мешок муки. Но варенье, Лень, не бери больше.
  -- Это не я, - оправдывался мужчина, - это опять Савка туда ходил.
  -- Ага! И принес трехлитровую банку!
  -- Ну, нет, не сам. Я помог ему. Знаешь, Ларис, я пришел за ним. А он с банкой в обнимку этой сидит. Фрида Христиановна смеется. А Семен Сергеевич говорит: "Бери, неси, раз сын выбрал эту банку".
   Лариса не стала ничего отвечать. Дедушка явно хотел примирения, и бабушка стала добрее. Только никак не могла женщина простить того долгого периода молчания, не проходила обида в сердце.
  -- А что, - с набитым ртом говорил муж, прихлебывая чай, - вкусно, сытно, калорийно. Пирог с вареньем - это замечательно. Ты мне с собой, Лар, пирожков положи. Я в больничный буфет не пойду, там плохо готовят и дорого, лучше пирогов твоих поем. А что? Чайник у меня есть.
   Лариса нахмурилась. Денег не осталось даже на обеды Лёне.
  -- Надо мне, Ларка, другую работу искать, где платят, - подвел итог Леонид. - Я мужчина, я должен содержать свою семью. Хотя Генриетту жалко. Она в трудное время помогла мне: и с жильем, и с садиком.
  -- Да, на тебе больница держится, - тихо сказала женщина. - И так почти все врачи сбежали. Генриетта хочет уйти на пенсию, надеется, что ты её заменишь.
  -- Знаю. Но моя семья не должна так жить. Чувствую, крутятся где-то наши зарплаты. Когда же порядок наступит в стране?
   Леонид невесело посмотрел на жену. За этот год Лариса не купила себе ни одной новой вещи. Денег от Дерюгина она не брала больше. Хорошо хоть еда была в доме. Леня недавно привез картошки и другой сельской продукции. Не сказал откуда. Лара сама определила, в одной из сумок оказалось очередная большая банка варенья из ранетки.
  -- Наверно, дедушка все это дал, - сердито подумала она.
   Вслух женщина не стала ничего говорить. В доме был больной Савенок. Ему нужны витамины, полноценная пища, да и Лёне тоже. И дедушка всегда хорошо относился к Ларе. Помогал. Вот только не сумел противостоять бабушке, когда она в одночасье перестала общаться с семьей покойного сына. Разве можно поступать так жестоко? А теперь Лариса не хочет простить обиду, нанесенную маме.
   Вот так и жили. И неплохо ведь жили. Счастливо, несмотря на что. Савенок, находясь дома, почти перестал болеть. Лариса выходила его, но в садик так и не отдала. Пусть окрепнет. Тем более в школе удачно нашли ей замену. Физрук женился, его жена была тоже химиком, биологом. А Леонид решился и ушел в организацию "Врачи без границ". Ему сразу предложили длительную командировку в одну африканскую республику, там недавно было землетрясение. Выплатили приличный аванс. Уже через два дня Леня собирался улетать, складывал необходимые вещи. Лара больше мешала, чем помогала, у неё заныло сердце нехорошими предчувствиями.
  -- Ленечка, не надо тебе улетать. Зачем нам эти деньги? Проживем скромно. Мы же не умираем с голода. И одежда какая-никакая есть у нас. Наладится когда-нибудь зарплата. Ну не всегда же будут не платить тебе!
  -- Лариса, я ведь бывший военный медик. Я бывал и в горячих точках. Ты за меня не переживай. Я привычный ко всем трудностям. Я все выдержу, я ведь знаю, что есть ты, мой сын в надежнейших руках, - ответил Леонид.
  -- А я? - спросила Лариса. - Как же я без тебя буду жить?
  -- Ты будешь ждать меня.
   Лариса не ответила, из глаз текли слезы.
  -- Да скажи, когда ты в последний раз себе новое платье купила? - пытался убедить её мужчина. -
  -- А мне не надо, - быстро нашлась женщина. - Я теперь дома с Савушкой сижу. Зачем мне наряды?
  -- Надо, мне это надо, моя жена должна быть самая красивая, - не согласился муж. - Я улетаю завтра. Весь аванс оставляю тебе. Очень прошу, не обращайся ни за чем к Дерюгину. Я сам обеспечу вас. Вот возьми, на эту карточку будут перечислять деньги. Счет будет пополняться каждый месяц. Вам с Савенком хватит. Обойдитесь без Дерюгига.
   Прорвалось все-таки. Так и живет в их доме тень генерала. Ну, Ванька, ну, безнравственная скотина!
  -- Когда же Леня поверит мне, что не было ничего с Дерюгиным у меня, - думала Лара, - а денег не надо мне никаких от него. Я давно не беру. Да и не брала, кроме того момента, как он помог мне с переездом сюда. Но ничего говорить не буду. Пусть Леня спокоен будет.
  -- Почему молчишь? - глаза мужа смотрели строго, в упор.
  -- Леня, ну почему ты... - все-таки начала Лара, но, увидев, как помрачнели глаза мужчины, тут же поспешно сказала: - Не буду, не буду. Я не общаюсь с Яковом Петровичем, ты знаешь, я только тебя люблю, Ленечка. Ты возвращайся поскорее, - она опять заплакала. - Нам без тебя будет плохо.
  -- Ну вот, - расстроился и муж. - Я еще не улетел, а ты уже в слезы. Ты не плачь, Ларка, я буду звонить тебе каждый день. Надеюсь, сотовая связь там есть? А потом, шесть месяцев быстро пролетят. Я вернусь домой, а уже лето. Мы с тобой опять будем на нашу недостроенную дачу ходить. Заодно и достроим.
   Леонид улетел. К счастью, связь работала. Не всегда хорошо и непостоянно. Не каждый вечер, но хоть раз в неделю Лариса слышала любимый голос. Так прошла зима, наступила весна, до возвращения Лени оставался месяц. И вот тут-то Леонид перестал брать трубку. Это продолжалось неделю. Звонки проходили, только никто не отвечал. Как-то телефон взял товарищ Лени и тревожным усталым голосом сообщил Ларисе, что Ковалев Леонид Павлович уже несколько дней, как пропал. Никто не знает, где он. Леонид вышел перед сном из больницы и не вернулся.
  -- Что с ним могло случиться? - спросила одеревеневшая Лариса.
  -- Его, скорее всего, похитили. Здесь такое порой случается. Будут новости, я вам сообщу. Мертвым его никто не видел. Да и за что его убивать? Мы же врачи. Мы всем нужны. Местное население к нам хорошо относится, с уважением, особенно к Леониду. Будут новости, мы вам позвоним.
   Лариса не находила себе места. Она, еле выдержав два дня, опять позвонила сама. Но никто не взял телефона. К тому же в этой африканской республике начались беспорядки, население требовало смены правительства, сотовую связь отключили. Поспешно вывозили русских людей назад на Родину. Лариса тогда впервые отчаянно разрыдалась:
  -- Никогда, никогда я больше Леню никуда не пущу. Пусть уходит из "Врачей без границ", возвращается к Генриетте. Лучше мы будем жить на копейки, я огород посажу, картошку, не умрем с голоду, - говорила она сама себе. - Но что же мне сейчас делать? К кому обратиться за помощью? Я позвоню Якову Петровичу, он военный, он все же генерал, пусть узнает, что там на самом деле. Прости меня, Ленечка! Я не могу терпеть больше безызвестности.
   Но женщина не стала нарушать данное мужу слово, не звонила генералу, она обещала Лене. Через день опять набрала номер мужа в надежде, что Леня нашелся. Связи не было. Потом Лариса стала просто посылать сообщения. Они иногда доходили. Это немного успокаивало женщину. Так прошло несколько недель. Только хороших известий о Леониде не было. Волнения в республике успокоились немного, туда ввели войска ООН, а в новостях впервые заговорили о погибших, о тех русских специалистах, что оказались там и помогали этой республике в строительстве железных дорог. Вот тут-то впервые и прозвучало, что один из врачей, бывший военный медик, майор медицинской службы, Ковалев Леонид Павлович пропал во время беспорядков. В каком-то охватившем её ступоре Лара сидела перед телевизором. Савка залез на руки, готовый в любой момент заплакать. Его маме Лале было плохо, мальчик чувствовал это.
   В это тяжелое для Лары время, ровно через неделю, появилась опять Виктория. Ей стало известно об исчезновении Лени.
  -- Вот что, - заявила она, позвонив в дверь женщины. - Я забираю Савку. Прямо сейчас. Давай его сюда. Я его мать!
  -- Что? - Лариса не могла поверить. - Что ты говоришь?
   Она не пригласила Витку войти, наоборот, встала в дверях, всем видом показывая, что путь туда заказан. Лара так просто не отдаст мальчика. Надо будет, она будет драться с Виткой. Чтобы потяжелее взять в руки и кинуть в это ненавистное лицо? Глаза искали подходящий предмет.
  -- Савка мой сын, - напомнила Виктория. - Что вылупила глаза? Что водишь по сторонам ими, как ненормальная? Да, забираю сына. Ванька согласился, чтобы Савка жил у нас. Можешь позвонить, сама узнать. Я его родила, не ты. Своих рожай. Ах, да, я забыла, ты не можешь. Ты бракованная.
  -- Но ты бросила мальчика, ушла к Ваньке, Савушку оставила с отцом. Есть постановление суда, что сын передан отцу на воспитание, - твердо ответила Лариса. - Я не отдам тебе мальчика. Не надейся даже!
   Взгляд, наконец, зацепился за что нужно. Тяжелые Ленины ботинки. Лара специально не убрала их. Все в доме было так, как при Лене. Все его вещи на месте. Чтобы он вернулся, а дома все по-старому.
  -- А отца больше нет у Савки, - уверенно протянула Виктория. - Значит, беру. Ванька, я уже сказала, согласен. И твоих секретов он больше не боится. Никто вам не поверит, что он гей. С ним живу я. Я - его алиби!
  -- Во-первых, не смей говорить, что Лени нет, - яростно проговорила Лара. - Во-вторых, мне плевать на тебя и на Ваньку с вашими голубыми секретами, в-третьих, Савка тебя не знает, меня зовет мамой.
  -- Ну и что, привыкнет и ко мне. Ладно, не буду прямо сегодня брать. Даю сроку тебе неделю. Настраивайся и прощайся. Через неделю Савку заберу. Любой суд будет на моей стороне. Я его мать! А ты никто. Ты даже не жена Леньке. Ты Ванькина жена по всем документам. Вот так-то Ларка.
  -- Витка, ведь мальчик тебе не нужен, - пыталась по-хорошему вразумить Лара. - Ты от грудного малыша убегала к мужикам.
  -- А теперь Савка большой, может, всю ночь быть один. Я не собираюсь, как ты нянчится с ним. Быстро приучу к самостоятельности.
   Лариса представила, как просыпается мальчик, рядом нет никого, он плачет, зовет маму, то есть Лару... Нет, она не отдаст Савку.
  -- Что ты хочешь взамен? - спросила Лара.
  -- Правильный разговор, - засмеялась Виктория. - Я думаю, мы договоримся. Мне надо сто тысяч долларов, квартира Леонида, его дом.
  -- Где я возьму такие деньги? - изумилась Лара.
  -- Свою квартиру продашь.
  -- А где мне жить? Да и не возьму я за неё сто тысяч.
  -- У тебя есть хрущевка от родителей. Её еще продай.
  -- Ты все узнала.
  -- Вот продашь все, займешь, кредит, быть может, возьмешь, у тебя дед был банкиром, а где жить, это мне все равно. Найдешь кого-нибудь, королева красоты. Генерала старенького, например.
  -- Ты дура, Витка, я никогда не состояла в любовной связи с отцом Ивана. Веришь всяким сплетням.
  -- Поэтому он так о тебе заботится. Ванькины деньги должны к Ваньке вернуться. А то его отчим слишком жирный кусок тебе отстегнул. Это не твоя, это Ванькина квартира. Он наследник генерала.
  -- Вот что вам надо, - и Лариса замолчала.
  -- Неделя, - сказала Витка. - Кстати, когда будут платить компенсацию за Ленькину смерть, ты на эти деньги не рассчитывай...
   Лучше бы это Виктория не говорила. Тяжелый ботинок полетел в кукольное личико Виктории, за ним другой. Под глазом вздулся огромный синяк.
  -- Дура ненормальная, - крикнула Витка, убегая. - Это тебе так не сойдет. Я завтра же заберу Савку.
  -- А за Савку я тебя просто убью и закопаю, - со злостью крикнула Лариса ей вслед. - Лучше не появляйся!
   Она закрыла дверь. Испуганный мальчик подошел и прижался к ней.
  -- Ничего, сынок, - обняла его Лара. - Я тебя никому не отдам. Не бойся этой злой тетки. И папа наш вернется.
   Всю ночь Лара мучительно пыталась найти выход. Никаких она квартир не будет продавать, ни свою, ни мамину. Но что делать? Есть дедушка, состоятельный человек. Нет. Не будет Лариса его просить не о чем. Она однажды уже ходила, когда умирала мама. Не пожалели они маму. Нет, больше не пойдет Лара к тому домику-теремку. Еще есть Яков Петрович. Леня очень не хотел, чтобы она обращалась за помощью к Дерюгину. Да только теперь выхода нет, к Якову Петровичу все равно придется обратиться. Надо уехать отсюда, пока Витка не явилась. Она ведь может и с милицией прийти. А милиция наша такая, ни в чем разбираться не будет. Лара позвонила Якову Петровичу утром и сообщила, что приедет к ним.
  -- Мне очень нужна ваша помощь, Яков Петрович, вы уже знаете, наверняка, что Леня пропал, и еще у меня хотят отобрать Савку... - сказала она и расплакалась.
  -- Кто хочет? - голос у генерала был усталый, измученный.
  -- Виктория. Бывшая жена Лени. Она уже приехала сюда. Приходила к нам.
  -- Ларочка, обязательно приезжай к нам, - ответил Яков Петрович. - Не говори ничего по телефону, приезжай и все расскажешь. Хотя нет, скажи, как и где исчез Леонид. Я провентилирую этот вопрос по своим каналам.
   И Лара поехала. Виктория, к её счастью, больше не появлялась. Синяк, наверно, лечила. Лара быстро собралась и через три дня уехала. Накануне отъезда она послала сообщение на телефон Леонида: "Ленечка, родной мой. У меня нет выхода, обложили меня со всех сторон, как волка флажками. Витка хочет забрать Савку. Я не отдам. Завтра я уезжаю к Якову Петровичу. Прости, родной мой, я знаю, ты не любишь его. Но это единственная надежда оставить Савку у меня. Я люблю тебя, родной мой человек. Возвращайся быстрее. Я знаю, ты живой, ты вернешься. Меня найдешь через Дерюгиных".

В поезде.

   Лариса закончила говорить, устало вздохнула. Ночь приближалась к двенадцати часам. В восемь утра Лара с Савкой будет в Св-ке, их должен встретить Яков Петрович. Лариса всю свою жизнь рассказала этой таинственной женщине. Зеленоглазая Алина внимательно слушала случайную попутчицу.
  -- Вся надежда у меня на Якова Петровича, - закончила рассказ Лариса, вытирая слезы. - Завтра утром мы будем в Св-ске. Я надеюсь, что Яков Петрович выручит меня, поможет. Я позвонила ему, что приеду с мальчиком.... Хоть и обещала не обращаться к нему...
  -- А может, вам надо было все-таки попросить помощи у дедушки...
  -- Если бы ничто не помогло, я бы обратилась. Но кто знает... Однажды они не пожалели десятилетнюю девочку, у которой недавно умер отец, не поверили умирающей женщине... А если бы дедушка отказал... Поэтому я еду в Св-к.
  -- Мы едем гораздо дальше, в Москву, - сказала зеленоглазая Алина. - Хотя это не имеет никакого значения... Но, мне кажется, вам не надо давать денег Витке ни в коем разе. Эта женщина и ваш бывший муж не успокоятся, будут требовать от вас все больше и больше, пока совсем ничего не останется. Вам надо искать другой выход. Попробуйте заявить, что Виктория пытается продать своего сына. Это ведь так. Она требует деньги.
  -- Я думала об этом, но кто знает, чем все может кончиться. Ну не получит Витка денег. Заявлю я, что она продает мне ребенка. Что сделает наше правосудие? До выяснения обстоятельств моего мальчика заберут в детдом, и мне, может быть, совсем не отдадут. Я ведь никто ему. Мне надо будет доказать суду, что я стала фактически матерью Савке. Был бы Леня рядом. Вот и еду к Якову Петровичу. Вся надежда на него. Он поможет.
  -- А чем он вам поможет? Спрячет? Денег даст? - недоверчиво прищурила зеленые глаза случайная собеседница.
  -- Нет, не это главное. Откуда у Якова Петровича столько денег. Просто я побуду там какое-то время. Может, Леня за это время найдется. Я чувствую, живой он. Говорила ему: не надо денег, проживем скромно, как все. А он: вот слетаю несколько раз в командировку и вернусь, дом достроим, кредит верну. Леня бывший военврач, хирург, хороший хирург. Врачи нужны всем... Не должны его убить...- в голосе Лары звучали слезы и огромная надежда.
  -- Да, - протянула зеленоглазая, потом улыбнулась. - Лариса, мне бы очень хотелось вам помочь. Не знаю только чем. А давайте я вам погадаю. Я умею. Меня некоторые зовут ведьмой от слова ведать.
   Эта фраза показалась Ларе знакомой. От кого она её слышала?
  -- Ну что гадать? - глаза Алины сулили надежду.
  -- По руке?
  -- Можно и по руке, - согласилась Алина. - Но там я совру. Я по-другому гадаю - по душе. Дайте вашу руку. Я её буду держать и через вас найду душу вашего Леонида. Я, и правда, немного ведьма. Или, как сейчас говорят, экстрасенс. Я умею видеть человеческие души... Определять, далеко ли они или близко, с нами душа или нет. Если не найду его в нашем мире, значит...
  -- Значит, Лени нет? - осмелилась выговорить Лариса.
  -- Да.
  -- Такого быть не может, - твердо ответила Лара.
   Алина взяла руку Ларисы, закрыла глаза. Закрыла и Лара. Ей вдруг показалось, что сейчас распахнется дверь купе и войдет Леня. Они сидели минут пять неподвижно. Потом Алина неловко улыбнулась.
  -- Ларочка, я, наверно, разучилась видеть души, плохой я экстрасенс. Ваш ведь Леня был в Африке?
  -- Да, - ответила, ничего не понимая, Лара.
  -- Но какая-то близкая вам душа, родная, я так понимаю, вашего Лени почему-то, мне кажется, с вами рядом. Совсем рядом. Ближе, чем вы думаете! Вы его не теряли. Или вы мне сказали неправду.
  -- Правду, - ответила Лара. - Так Леня жив? Он близко уже? В России? Может, он мне звонил7 Я отключила телефон, меня Иван и Витка достают своими звонками...
  -- Не только жив ваш Леонид! И не только в России. Он рядом с вами, - Алина даже оглянулась на дверь. - В вашей семье будет счастье. Вы не будете больше разлучаться.
   И тут Лара вспомнила, где видела эту женщину. Это она забрала у них собаку, Шарика. И тогда Алина говорила про счастье. А тут такое... Леня тогда сказал, что она вообще колдунья...Да это же он её назвал ведьмой от слова ведать.
  -- Спасибо, Алина.
  -- Да я вам ничем не помогла.
  -- Все равно спасибо. Вы выслушали меня. Поддержали. Мне хочется верить вашим словам, очень хочется, - Лариса расплакалась окончательно.
  -- Ларочка, не плачьте, - как-то тоскливо проговорила Алина. - Ваш любимый был с вами. Только не верьте, что его нет. Я как-то поверила, что мой любимый человек погиб, я его очень любила... Я очень жестоко наказана за свое неверие... Верьте своему сердцу. Бейтесь, грызитесь за свое счастье...
  -- Я постараюсь, - Лариса вытерла слезы.
   В купе постучали.
  -- Это, наверно, за мной, дочки без меня спать не будут, особенно старшая, - встала Алина. - Она не может жить без мамы. А младшая воспользуется случаем продиктовать свои условия отцу и тоже не будет спать. До свидания, Ларочка. У вас все будет хорошо. Удачи вам. Светлая у вас душа. Пригрели ребенка. Пресвятая Дева Мария вас за это еще отблагодарит, она вам даст счастье. Поверьте мне, все будет хорошо. Некоторые люди утверждают, что мое слово приносит удачу...
   Она распахнула дверь купе, но вместо своего мужа увидела двух высоких мужчин в военной форме, у одного была перевязана рука, третий был в штатском. Мужчины явно кого-то искали. "Неужели это за Саввой? - подумала Алина. - А что, весьма вероятно. Виктория сама могла заявить о похищении. От неё, как сказала Лариса, можно ждать чего угодно. Что я говорю? Это же какая-то военная форма, а не милицейская. Два летчика, а третий, похоже, медик. Не могу понять, что за форма на нем. Да это же врач, хирург, Леонид Павлович Ковалев. Он лечил моих девочек, Сереброва. Вот о ком мне рассказывала Лариса".
  -- Вы попали сюда, здесь она, - на всякий случай быстро сказала Алина, желая помочь Ларисе.
   Но мужчина в непонятной форме, Леонид, и так смотрел мимо неё, в глубь купе.
  -- Ларка, родная моя, вот ты где! Мы с ребятами весь поезд уже прошерстили, всех пассажиров просмотрели. Заглянули в соседнее купе, по билетам там твое место, а тебя нет. Пошли подряд все вагоны проверять... А ты, оказывается, здесь... Рядом...В служебном купе. В голову не пришло, что ты можешь быть в нем. Хорошо, что я решил вернуться.... Я чувствовал, надеялся, что ты здесь.
   Бледнеющая Лариса выдохнула.
  -- Леня! Леня! Ты вернулся?
   Леонид отстранил Алину и обнял жену. Алина загадочно улыбнулась: "Говорила же, рядом ваша родная душа", - и тихо ушла. Из её купе уже выглядывала светловолосая девочка, её старшая дочка, глядя встревоженными глазами на мать. "Здесь я, Еленочка, здесь твоя мама", - грустно произнесла Алина. Из своего купе она слышала, как Леонид негромко говорит своим спутникам:
  -- Спасибо, ребята! Нашел я жену. Все в порядке. Да, и сын с ней. Никто не забрал нашего Савку. Я остаюсь здесь. С проводниками договорюсь.
  -- Ну, бывай! - ответил кто-то из офицеров. - Понадобится наша помощь, обращайся опять. Мы в долгу у тебя. Особенно я. Жизнью моего брата я тебе обязан. С того света ты его вытащил. Батя велел тебе всяческую помощь оказывать. А то давай сразу назад вас на вертолете закинем.
  -- Нет, ребята, надо мне в одном деле все точки над "i" расставить, - ответил Леонид. - С Дерюгиным пообщаться.
  -- Дерюгин - хороший мужик, справедливый, я служил под его началом, - заметил второй из вертолетчиков. - Ну, прощай, Палыч. До свидания, Лариса.
  -- Я бы из-за таких глаз всю землю-матушку обыскал. У вас, случайно, сестры нет с такими же глазами, - пошутил первый.
  -- Нет, - впервые улыбнулась Лара, держась за руку Леонида.
  -- До ближайшей станции еще часа два. Может, с нами в купе посидите? - предложил Леонид. - Отдохнете чуток.
  -- Ничего, - засмеялся с перевязанной рукой, - сейчас нечаянно кто-то из нас заденет стоп-кран. Поезд остановится. Вот мы и сойдем. Мы уже звякнули ребятам. Будут здесь на вертолете через пятнадцать минут, подберут нас. А дальше в часть. Там отдохнем.
   Минут через десять поезд остановился по непонятной причине и тут же вновь тронулся. Две сильные спортивные фигуры спрыгнули с подножки поезда. Вдали рокотал вертолет.
   Женское сердце не обманывало Ларису. Леонид был жив. Он не был в плену, не был заложником. Его выкрали с другой целью. У одного из очень богатых африканских вождей из соседнего государства заболела жена. Она ждала ребенка, дохаживала последние месяцы. И вдруг начал болеть живот. Умный колдун, призванный вылечить любимую жену вождя, немного попрыгал, поскакал, женщине не стало легче, вот он и сказал, что надо привезти русского врача из больницы, что рядом с границей находится, он лучше всех лечит людей, настоящий колдун, даже резать умеет и зашивать. Только он сможет помочь. Вот и выкрали ловкие туземцы русского опытного хирурга. Леониду ничего не сделали. Его берегли, создали все условия. Он успешно прооперировал женщину, беременность при этом сохранили. Подобные операции Леонид делал и раньше. Несколько недель его не выпускали из резиденции, пока не миновала опасность. Леониду скучать не было, к белому русскому колдуну потянулись и другие больные. И первым был местный колдун. У него давно болел правый бок. Камешки шевелились в желчном пузыре. Так что за первой операцией последовала другая. Колдун тоже вылечился. Потом любимая жена вождя успешно родила мальчика. И, когда она встала на ноги после родов, хотя и жалко было местному вождю отпускать Леонида, его ночью привезли в расположение больницы и отпустили. Вождь подарил замечательному русскому врачу несколько крупных необработанных алмазов, а его жена просила передать русской жене Леонида несколько дорогих украшений.
   Вернувшись в расположение больницы, Леонид прочитал громадное количество сообщений, тут же стал позвонить Ларе, но её телефон был недоступен. Последнее сообщение сильно его взволновало. Но сразу вылететь он не смог. Недалеко от больницы сбили вертолет ООН, один из вертолетчиков был еще жив. Врачей-хирургов уже не было в больнице, их вывезли в связи с военным действиями. Леонид встал к операционному столу. Он фактически вытащил офицера с того света. Через несколько дней в республике наступило затишье, стрелять перестали. Немного получше стало спасенному офицеру. На самолете Леонид, сопровождая раненого, вылетел в Россию. Только, наверно благодаря этому факту, ему удалось провезти через границу подарки вождя. В России их встретил отец спасенного Леонидом офицера, генерал Ардов, долго благодарил Леонида, узнав, что врачу надо быстрее в А-к, он там живет, предложил добраться туда на военном самолете. Недалеко от А-ка у генерала служил младший сын - полковник Ардов. Срок командировки Леонида давно подошел к концу, он тут же согласился. Мужчина на военном самолете из Москвы добрался до А-ска. Лары дома уже не застал. Накануне пришло последнее отчаянное сообщение, что Витка хочет забрать Савку, что Лара хочет спрятаться от неё у Дерюгина. Лара на всякий случай указала рейс, на котором планировала уехать. Леонид стал тут же звонить, но телефон опять был заблокирован. Ребята, военные вертолетчики, в том числе и полковник Ардов, что привезли Леонида на военной машине в Кочетовку, узнав, что жены он уже не застал, предложили мужчине свою помощь. На военном небольшом вертолете они догнали и перегнали поезд, в котором ехала Лариса, вертолет приземлился, высадил Леонида с друзьями на одной из промежуточных станций, где поезд стоял всего минуту, и они все вместе с Леонидом, кроме одного летчика, что был за штурвалом, искали по всему поезду Лару и ребенка. Новые друзья переживали за врача. Его жены и ребенка не оказалось ни в одном купе, Леонид не знал, что Лариса поменялась с соседями на двухместное, служебное. Там обычно отдыхали проводники, но так как был большой наплыв пассажиров, то заняли и его. Мужчины вновь пошли по всему составу поезда. Лишь со второго раза они нашли Ларису. Друзья Леонида сошли с поезда, вертолет забрал их, Леонид остался с Ларисой.
   Леонид, проследив, что ребята благополучно спрыгнули с поезда, вернулся в двухместное купе, крепко обнял свою Ларису.
  -- Что случилось, почему ты решила уехать? И к Дерюгину! Говорил же, не отдам я тебя ему.
  -- Леня! Ленечка! Потом, все потом скажу, ты лучше дай обнять тебя. Господи, как же мне тебя не хватало, родной мой человек, - плакала Лариса, прижимаясь к мужчине. - Никуда больше не полетишь, никаких командировок. Я не отпущу тебя. Не надо никаких денег. Мы скучаем без тебя... И я, и Савенок. Нам плохо без тебя. Савка все папу искал первое время, даже мультики не хотел смотреть...
  -- Да и я скучал, Лариска. Как я скучал! Как не хватало тебя. Я и не думал, что так привык к тебе, привязался, моя ласковая женушка...
   Женщина приникла к нему. Он обнял её, оба застыли, наслаждаясь присутствием друг друга. Плечи Лары подрагивали от все еще продолжающихся всхлипов. Леонид тихо целовал свою женщину:
  -- Ларка, родная моя. Мы не виделись почти больше полгода.
  -- А Савка крепко спит, не знает, что папка нашелся, - всхлипнула Лариса. - То плохо спал, папу звал по ночам, а сегодня моментально уснул.
  -- Савенок всегда спокойно спит, - согласился мужчина, - когда мы рядом, он это чувствует, особенно, если мама спокойна и счастлива.
  -- Мама, - повторила Лариса и опять заплакала.- А Витка сказала, что я никто Савке, что у меня нет на него никаких прав, она заберет мальчика. Ленечка, я боюсь! Я так испугалась, когда ты пропал, да еще Витка хотела забрать Савку. Я думала, умру, если ни тебя, ни Саввушки у меня не будет. Ведь он у нас единственный ребенок. Других не будет.
  -- Ты не хочешь больше детей? - удивился Леонид.
  -- Хочу! Но ты же сам знаешь.... Не получается... Я бы очень хотела родить. Я всегда этого хотела.
  -- Вот и рожай! - Леонид её не слушал. - В чем дело? Только от меня! Я больше никуда не поеду. А правда, Лар, давай девочку себе купим. Савка наш уже подрос. Нам с тобой нужна дочка, а Савке сестричка. Е неё будут твои глаза.
  -- Ленюшка, это же невозможно...
  -- Возможно.
  -- Ты знаешь, сколько стоит пересадить оплодотворенный эмбрион женщине... Это очень дорого! Опять деньги...
  -- Ларочка, зачем нам такие сложности. Эмбрион пересаживать. Мы пойдем природным путем, как все русские мужики и бабы. Да хоть сейчас... Вот сейчас Савку потесним и все сами сделаем, все эмбрионы оплодотворим. Будет у нас дочка. Обязательно будет. Господи, я больше полугода был без тебя!
   Лара что-то пыталась сказать, спросить. Леонид не стал слушать женщину, закрыл поцелуем ей рот. Лариса тут же откликнулась. Она тоже соскучилась. А с Леней иначе и не получалось. Её тело её не слушалось, оно принадлежало только мужчине. Савка, Слава Богу, не проснулся. После Лара и Леонид сидели рядом, все также тесно прижавшись друг к другу, Лариса, смущенно смеясь, проговорила:
  -- Ну вот, нормальные муж и жена после долгой разлуки говорят без перерыва, говорят, спешат все новости рассказать, а мы в постель, да еще рядом с ребенком, да и в поезде. Совсем сумасшедшие.
  -- Просто я по тебе страшно скучал. Да когда еще узнал, что ты к Дерюгину собралась... Я ведь ревнивый... Ты только моя.... И даже не возражай. Я собственник. Моя женщина - только моя.
  -- Вот она, тень Якова Петровича, - думала Лара. - Надо объяснить все Лене. Как заставить его поверить, что все разговоры обо мне и Якове Петровиче - чистейший бред, Ванькина выдумка? Как? Выход один. Придется все рассказать. Мне тяжело вспоминать это. Но молчать больше не стоит.
   Но, тем не менее, женщина робко начала говорить сначала о другом, пытаясь оправдать Дерюгина:
  -- Леня, ты несправедлив к Якову Петровичу, он очень хороший человек, он всегда в трудные моменты приходил на помощь мне....
  -- Ларка, я хоть и ревнивый, но мыслю здраво... - перебил её мужчина. - Я верю, что ты любишь только меня. Моя голова в этом убеждена. Но неразумная моя половина, половина ревнивого собственника упорно твердит: я не хочу, чтобы ты встречалась с семьей Дерюгиных, ни с кем из них.
  -- Лень! Ты о ком сейчас говоришь? Об отце или сыне? - не поняла Лариса. - Неужели и Ванька....
  -- К Ваньке я тебя не ревную, - спокойно отозвался мужчина, - он пустое место, к тому же отдает голубизной... А генерал мужик сильный, я, в общем-то, уважаю его. Он справедливый, честный...
  -- Ты про Ваньку знал? - удивилась Лариса. - Про его нетрадиционную ориентацию? И давно?
  -- Я же врач, - улыбнулся Леонид. - Но ты не уводи разговор в сторону. Я о генерале говорю, не о Ваньке.
  -- Леня, к генералу-то зачем ревновать? Яков Петрович давно немолод... У него есть Мария Георгиевна...
  -- Лариска, я спрошу тебя об этом сегодня, только ответь честно на мой вопрос, - перебил её мужчина. - Я больше никогда не буду об этом говорить. Между тобой и Дербгиным что-то было? Ты была любовницей генерала?
  -- Лень, ну зачем ты Ваньку слушал? - вздохнула Лара. - Это невозможно, что ты говоришь. Это Ванька сочинил, чтобы отца обидеть...
  -- Это Витка говорила. С Иваном я не обсуждал подобных тем. Он вообще избегал разговоров со мной.
  -- А Ванька все это придумал, чтобы отцу сделать плохо. И мне тоже. И рассказал Виктории, чтобы она разнесла всюду эту сплетню. Так и вышло. Этот слух пополз и по П-ку. Ленечка, поверь мне, я никогда не была любовницей Якова Петровича. Как ты мог в это поверить? Как Ванька-идиот такой осмелился сказать подобное? - женщина передернула плечами.
  -- Почему же Дерюгин тебе помогает? - Леонид не успокаивался. - Квартиру купил, а это немалые деньги.
  -- Он просто любит меня, - и все же Лара на минуту замялась.
  -- Вот, - обиженно сказал Леонид. - Любит... Сама себе противоречишь...
  -- Леня, любит как дочку.... Знаешь, Ленюшка, давай лучше о тебе поговорим. Куда ты пропал? Расскажи.
  -- Опять увела разговор в сторону, - подумал Леонид.
  -- Надо все объяснять Лене, - думала и Лара. - Но мне не хочется тревожить память о маме. Вспоминать тот страшный день, когда её не стало. Да и не знаю я точно, правда это или нет то, о чем я думаю. Мама не говорила мне этого никогда, об этом ни словом, ни намеком не обмолвился Яков Петрович. Это сказала нам бабушка Фрида.... Мария Георгиевна просила молчать об этом. Я обещала ей. И все же я все сейчас расскажу Лене, - и Лара тихо начала говорить вслух: - Ленечка, не хмурься, родной мой. Понимаешь, я не знаю, как это сказать, с чего начать... Я старалась это забыть.... Но я не могу видеть твое хмурое лицо... Я так тебя ждала, а ты опять про свое... Про Якова Петровича... Пусть не будет между нами недомолвок. Выслушай меня, я скажу всю правду, если это только правда... Я не уверена в этом. Но даже возможность, что это так, доказывает - я не могу быть любовницей Якова Петровича... Помнишь, что моя бабушка Фрида говорит, что у неё нет внучки. Она считает, что мама родила меня от Якова Петровича... Я, Лень, получается, дочь Дерюгина. Только я в это не верю... И хоть я в это не верю, но подумай сам, как я могу быть любовницей человека, который может оказаться моим отцом. Я сейчас все тебе расскажу...
   Такой путаное начало выдала Лариса и начала трудный для неё рассказ - то, что она хотела всегда забыть или сделать так, чтобы этого никогда не было.

Смерть мамы.

   Катерина Игнатьевна Чудикова, мать Лары, заболела, тяжело заболела. Надежды на её выздоровление не было никакой. Очень поздно обратились к врачам. Нейросаркома. Маме осталось недолго жить. Дочь оставила Ивана, за которого она вышла замуж всего несколько месяцев назад, и приехала к ней. Кстати, Ванька и не возражал против отсутствия молодой жены, наоборот, обрадовался её отъезду. Следом за Ларой приехала и Мария Георгиевна.
   Катя знала, что умирает.
  -- Ты не плачь, дочуля, - ласково говорила Катерина Игнатьевна дочери. - Это не страшно. Я даже рада. Я скоро буду с Левочкой, с твоим папой. Я так ждала встречи с ним, все годы жила с мыслью, что когда-то увижу его. Знаешь, я даже верила в конец света. Думала: уже недолго до него, вот тогда я и встречусь с Левочкой. И мы опять будем вместе. Но конца света не было, а я продолжаю любить Левочку, я все равно скоро его увижу. Я рада этому, дочка. Ты без меня не пропадешь. У тебя теперь есть Яша, Мария Георгиевна... Они позаботятся о тебе. А я буду с папой
  -- Мама, но папа давно умер. О какой ты встрече говоришь? - говорила дочь. - Ты не умирай, ты живи.
  -- Вот я, дочка, и думаю, а может, есть тот свет, где живут наши души, - отвечала Катя, не слыша слов дочери. - Там мой Левочка. Он ждет меня. Я приду к нему, - мать вымученно улыбнулась. - Только одно плохо, я уже старая, а он там молодой, красивый и такой же веселый. Ты его помнишь?
   Дочь кивнула. Лара очень любила отца.
  -- Ты когда меня будешь хоронить, положи обязательно рядом с ним. И фото на памятнике сделай, где я молодая.... Мы были с ним красивой парой. И нам обязательно надо помириться с его родителями, с бабушкой Фридой.
  -- Но, мама, мы не ссорились ни с бабушкой, ни с дедушкой. Это они нас забыли, вычеркнули из своей жизни.
  -- Они, дочка, поверили большой глупости. Кто-то пытался наговорить на нас с тобой. Я умираю, иди, позови бабушку Фриду и дедушку Семена. Я им сейчас скажу, что все неправда, что я верна была Левочке....
  -- Мама!
  -- Позови, дочуль, Фрида поймет, что я любила только Левочку, перед смертью не врут. И ей легче станет, и мне... Фрида тоже мучалась все эти годы... Она хорошая. Только не умеет прощать. Ты в неё пошла...
   И Лара пошла за бабушкой и дедушкой. Она робко постучала в калитку когда-то такого приветливого дома, где всегда было так уютно, хорошо, где во дворе жил еще Букет, принесенный маленьким щенком папой, а теперь этот дом был неприветлив.
  -- Хоть бы дедушка был дома, - молила молодая женщина, вспоминая, как он украдкой гладил её по голове, приносил шоколадки, давал маме деньги. - Дедушка, пожалуйста, открой дверь ты.
   Нет, Семена Сергеевича дома не было. На крыльце показалась хмурая, неприветливая Фрида Христиановна. Она ничего не спросила, стала еще неприветливее и сурово смотрела на Лару.
  -- Маме совсем плохо, - выдавила из себя Лариса. - Она просит вас прийти. Ей...ей... немного осталось...Мама умирает... Пожалуйста, придите... Мама ждет вас...
   Фрида молчала.
  -- Почему вы молчите? Так нельзя, - Лара заплакала. - Ну что вам плохого сделали мы? За что вы ненавидите нас? Ведь мы все любили папу. И он нас любил.
   Фрида смотрела мимо и не произнесла ни звука. Она уже много лет не говорила ни с невесткой, ни с внучкой - вычеркнула их из жизни, из поля зрения, из области слуха, вот только из мыслей не смогла их выкинуть.
  -- Я прошу вас, - из последних сил, шепотом произнесла Лара. - Мама ждет вас. Пожалейте её.
   И опять тишина. Лара сгорбилась, повернулась и пошла домой, потом остановилась и тихо с надрывом произнесла:
  -- Папа вас за это не простит. И я никогда не прощу, хоть мама всегда говорит, что вы не виноваты ни в чем!
   Фрида вздрогнула.
   Мама встретила дочь вопрошающим взглядом.
   Катерине сегодня было совсем плохо. Она уже не могла есть. Пила только сок. Но и он сегодня все больше мимо проливался. Мария Георгиевна, добрый Ларин ангел, уже вызывала сегодня скорую помощь, был выходной день, больницы не работали. Усталая серьезная женщина со скорой помощи сказала ввести еще дозу наркотиков.
  -- Но это последние, у нас осталось только две ампулы: на вечер и завтрашнее утро, что мы будем делать, пока новые выпишет врач, ведь выходные дни. Катя не выдержит боли, - растерянно ответила Мария Георгиевна.
  -- Вот и введите эти дозы, не жалейте. Вашей Кате очень больно, - односложно ответила врач.
   И Мария Георгиевна все поняла: счет шел не на дни - на часы. Катя держалась на последнем желании - поговорить со свекровью. Мария Георгиевна сделала внеочередной укол, пока не было Ларисы.
  -- Вот и хорошо, что девочки нет дома, - думала она. - И так Лара вся извелась. Какую все-таки хорошую дочку нам привел Ванька.
   Лари пришла одна. Увидев глаза матери, отвернулась, пряча слезы. Мария Георгиевна взяла за руку Катерину:
  -- Будет, будет, не жди её, - сказала она. - Не пришла и Бог с ней. Потом ей стыдно будет. Ругать себя будет.
  -- Мне не будет стыдно, - словно из пустоты возник равнодушный голос. - мне нечего стыдиться.
   Расстроенная Лариса забыла закрыть дверь.
  -- Бабушка, ты пришла? - Лариса обрадовалась и готова была ей простить все: и долголетнее молчание, и сегодняшний отказ.
  -- Я тебе не бабушка, - голос был холоден и по-прежнему равнодушен.
  -- Фрида Христиановна, не надо так говорить, - прошелестела сухими губами мать. - Это жестоко. Ларе и так плохо.
  -- Пожалейте внучку, - укоризненно произнесла Мария Георгиевна. - Она же вас до сих пор любит. И пожалейте Катю... плохо ей... Ведь они верные, надежные... Не говорите так, Фрида Христиановна. Не надо.
  -- А Катерина жалела моего сына, когда лежала с другим в постели, когда родила от него дочь и объявила всем, что Лара от Левочки. Эх, Катерина, лучше бы ты правду тогда сказала. Мы бы сумели понять.... - в голосе Фриды на мгновение проскользнула нота глубокой обиды, но она взяла себя в руки, и опять интонации бабушки пронзило абсолютное равнодушие. - А Лева тебе верил... Так любил...
  -- Это неправда, - мать устало закрыла глаза. - Я любили только Левочку, не было у меня никогда других мужчин. Лариса - Левина девочка. Он очень любил её, больше всех.
   Женщине было тяжело произнеси такую длинную речь, Катя использовала все свои силы, лежала неподвижно, с закрытыми глазами. Но Фрида продолжила:
  -- Ты же сказала своему любовнику, что Лара - его...
  -- Уйдите, пожалуйста, Фрида Христиановна, из этого дома, - вежливо попросила Мария Георгиевна. - Бог еще вас накажет за это.
  -- Я уйду, но скажу все, - бабушка вздохнула. - Я должна это сказать. Я ведь тоже любила Ларису... Ты, Катерина, нагрешила столько, что никогда тебе не быть с Левочкой и там, на том свете, не надейся, - Фрида била по самому незащищенному месту бывшей невестки. - Ты не только родила дочь от другого, ты труслива, ты поступила подло, ты скрыла все от Ларки, от Левы, но хуже всего, что ты не запретила дочери выходить замуж за сына Дерюгина. Это твой самый страшный грех!
   Слова Фриды были непонятны и пугали своей непонятностью. В комнате повисло тяжелое молчание. А мама открыла глаза. Но у неё уже не было сил что-либо спросить.
  -- Неужели и бабушка, и мама знали, что Ванька гомосексуалист? - подумала Лариса. - А почему еще мама должна была запретить мне выходить замуж? Хотя было бы лучше, если бы запретила. Просто так, без причины. Я бы походила неделю расстроенной или две, зато не была бы Ванькиной женой, не видела бы Турции. Это лучше...
  -- Нам Лара очень нравится, мы её любим, - пыталась прервать молчание Мария Георгиевна, видя, как и так бледное лицо Катерины становится совсем восковым, словно остатки крови уходят куда-то в глубь организма, а ними и жизнь. - Вы о чем говорите? Какой тут грех у Кати? Больше мой...
  -- Эх, ты, святая душа, - вздохнула Фрида, глядя на Марию Георгиевну. - Придется и тебя расстроить. Твой муж наследил здесь много лет назад, от Дерюгина твоего Катерина родила Ларку. Да еще за брата и замуж выдала, за генеральского сына. Как можно такое сделать? Не человек ты, Катерина, после этого!
  -- Что вы такое говорите? Ваня - мой сын от первого брака, - растерянно произнесла Мария Георгиевна. - Он не сын Яши. Он не Дерюгин. Он - Рогожко.
   Фрида на минуту вскинула брови, и в её позеленевших глазах мелькнуло огромное облегчение.
  -- Фрида! Фрида! - с хрипом вырвалось из груди Катерины. - Что ты говоришь? Зачем ты так меня позоришь? Ты же мать Левочки! Левочка - отец моей девочки, он признал её, он больше жизни любил Ларису. И ты любила её. Ты часами не отходила от коляски, готова была жить с нами, тебя Семен Сергеевич еле уводил каждый день... Фрида...
   Голос матери затихал, шелестел последним усилием.
  -- Уходи отсюда, - закричала Лара, она была готова вытолкнуть бабушку, кинулась к ней, - ты лжешь... Не смей такого говорить маме...
   Фрида повернулась и уже уходила, как вдруг что-то заставило её остановиться. Она и сама не понимала, что произошло. Немолодая женщина обернулась. Страшные глаза невестки неподвижно смотрели, абсолютно не мигая, на неё. Во взгляде застыла незаслуженная обида. Фриде стало не по себе.
  -- Мама, - раздался отчаянный крик Ларисы, - Мама! Мамочка! Не уходи от меня, мамочка! Не бросай! Как же я без тебя буду жить!
   Лариса упала на колени возле кровати матери. Только теперь Фрида поняла, что невестка мертва. Она перекрестилась, подошла, мягко отодвинула Лару, поправила подушки, сложила руки на груди и закрыла глаза Катерины. На душе было очень и очень плохо.
  -- Прости меня, Катюша, - сами шептали губы. - Прости. Я не должна была так сегодня с тобой говорить. Но зачем много лет назад ты обманула Левочку? Почему не призналась....
  -- Покиньте этот дом, - шепотом приказала Мария Георгиевна, - навсегда покиньте. Вы... вы... вы отвратительно поступили...Вы своими словами убили Катю...Вы лишили её оставшейся жизни... Ей и так чуть-чуть оставалось...
   Она подняла с пола и обняла застывшую Ларису, а Фрида все стояла. Так плохо, как сейчас, ей не было никогда, даже когда не стало Левочки. Но в этом доме её теперь тоже не видели, словно нет здесь никого. Лариса сидела неподвижно, Мария Георгиевна вызывала скорую. Нужна справка о смерти человека. Фрида ушла. Как же ей было гадостно, плохо. Дома был муж.
  -- Что случилось? Ты сама не своя, - он сразу заметил, с Фридой что-то не так. - Где ты так долго ходила. Я уже волноваться стал.
  -- Катерина умерла, - ответила та, без сил опускаясь в кресло.
  -- Как так! - воскликнул Семен. - Когда?
  -- Сегодня. Совсем недавно.
   Муж сразу стал собираться, что-то без перерыва бормоча и вытирая слезы.
  -- Не ходи, не пустят, - бесцветно сказала Фрида. - Я оттуда. Я была там.
  -- Что ты там делала? Что наговорила? - тихо проговорил Семен Сергеевич. - Фрида, что ты еще наделала?
  -- Ничего. Я закрыла глаза бывшей невестке. Я попросила у неё прощения... Только Лара меня никогда не простит..
   Фрида боялась признаться, рассказать об ужасной сцене, что разыгралась около умирающей женщины.
  -- Неужели Катя не врала? - впервые червячок сомнения заполз в душу. - Ведь умирала же она... Не лгут перед смертью... Не лнут...И хорошо, что муж Ларисы не сын Дерюгина... Меньше грехов на моей душе. А то ведь и я молчала, не остановила эту свадьбу. Спасибо тебе, Господи, что не дал свершиться греху кровосмешения... Хотя это косвенно подтверждает мою правоту... Свою дочь генерал выдал за своего пасынка... Чтобы все дети были рядом... Эх, Яшка, Яшка, ты ведь был другом Левочки! Как ты посмел? Левочка так любил свою Катюшу... Меня так Семен не любил никогда...
   Но Семен Сергеевич все же оделся и пошел в дом невестки. В доме уже был врач, он регистрировал смерть. Катерину увезли. Лара равнодушно отвернулась от деда. Сердце её окончательно закрылось перед этими людьми. Семен Сергеевич сидел, пытался что-то сказать, ему не отвечали. Лара молчала так, как молчала долгие годы Фрида, не видя невестки и внучки. Так не видела сегодня и деда Лариса. Семен Сергеевич посмотрел на Марию Георгиевну, но и та ничего не говорила: его здесь не хотели видеть. Когда он уходил, Лариса только тогда сухо бросила ему вслед:
  -- Я все равно маму похороню рядом с папой.
  -- Конечно, конечно, - забормотал Семен Сергеевич.- А где же еще? Мы не будем возражать. Ларочка, вот возьми деньги. Большие расходы с похоронами. Катя заслужила, чтобы её проводили по всем правилам.
  -- Мне ничего от вас не надо, - Лариса опять отвернулась.
  -- У нас есть, - встала, открывая дверь, Мария Георгиевна. - Мы сами похороним Катю. Уходите.... Мы не хотим вас видеть.
  
  -- Дедушка ушел. Мария Георгиевна говорила, она это знала от Якова Петровича, что дедушка все-таки настоял на том, что расходы по похоронам будут его. Он сделал все. Даже памятник маме сделал он. Дедушка был на кладбище, стоял рядом со мной. А я ничего не помню, - продолжала Лара, обращаясь к Леониду. - Мария Георгиевна не бросила меня в те дни, не уехала. Я перед ней в неоплатном долгу. Она сказала, что дети не должны платить за грехи родителей...
  -- Поэтому ты торчала несколько лет с Ванькой?
  -- И поэтому, - согласилась Лара. - Мария Георгиевна надеялась, что Ванька станет нормальным со мной. Как могла сразу растоптать её надежды? Я потом спросила Марию Георгиевну, что ей известно об этой истории с моим рождением...
  
  -- Мария Георгиевна, говорил ли вам когда-нибудь Яков Петрович вам о существовании своей внебрачной дочери?
   Лариса осмелилась задать этот вопрос только спустя девять дней после похорон мамы. Якова Петровича не было рядом, он сразу после похорон был вызван по делам службы. Свекровь горько засмеялась и сказала:
  -- О таком, Ларочка, обычно не говорят. Женам не говорят. Я же все-таки жена Якову Петровичу.
  -- А возможно, что я дочь Якова Петровича? - Лариса решила не отступать и выяснить все до конца.
   Мария Георгиевна грустно вздохнула и честно ответила:
  -- Возможно, Ларочка, все возможно. По времени совпадает. В год твоего рождения Яша был здесь. Он со школы еще дружил с твоим папой. Жил у вас на квартире. Ему очень нравилась жена друга. Он всегда говорил, какой Лева молодец, такую замечательную девушку нашел. Понимаешь, мы в то время еще не были женаты с Яшей, правда, встречаться начали. Какое я имею право судить Яшу? Он не изменял мне. А что было у него до меня, то и было. Я тоже была женой другого человека, отвратительного человека. А Катюша была светлой личностью. Она добрая, умная, верная. Да, я противоречу сама себе. Но кто знает, что было до твоего рождения. Давай, Ларочка, не будем никого судить. Не будем Яшу спрашивать об этом.
  -- Давайте, - согласилась Лара.
   Лариса вспомнила теплое отношение к ней Якова Петровича, его постоянную заботу и подумала: "Все может быть, Яков Петрович очень меня любит, может, он и есть мой отец, - и тут же себе яростно возразила: - Нет, не может. Мама никогда мне не говорила об этом. Она очень любила папу. Она после его смерти ни на кого не посмотрела. И папа очень меня любил. У меня один папа был. Просто Яков Петрович - его друг..."
  
  -- Ленечка, теперь ты понимаешь, я не могла быть любовницей Якова Петровича. Вдруг, я его дочь? Подумай сам! Какой безнравственностью надо обладать, каким вывернутым человеком, чтобы решиться на подобное. Да я бы лучше умерла. Так что, Ленечка, не сердись, что я поехала к Дерюгиным. Я поехала к другу своего отца, который обязательно поможет.
  -- А если бы Дерюгин не был твоим отцом...
  -- Он и не отец, я уверена, Лариса прервала вопрос Леонида.
  -- Я не об этом хотел спросить.
  -- Лень, а я именно об этом. Я ни в коем случае не была и не могла быть любовницей генерала, потому что есть ты, - твердо ответила Лара.
  -- А до встречи со мной?
  -- А я, Лень, всегда знала, что встречу тебя, - весело улыбнулась женщина.- Во мне всегда жила эта уверенность.
  -- Поэтому за Ваньку замуж вышла, - несколько обиженно отозвался Леонид. - Чего не дождалась меня сразу?
  -- Тут ты, Лень, неправ. Иначе бы мы не повстречались.
  -- Нет, Ларка, повстречались бы, - не согласился мужчина, - это было свыше нам предназначено.
  -- Правильно, Лень, - женщина улыбнулась. - Не говорим больше о Якове Петровиче глупостей.
  -- Не говорим, - согласился Леонид. - Но скажи, почему это надо было скрывать?
  -- Это не моя тайна, Лень. Яков Петрович не знает, что Фрида нам все рассказала. Мы с Марией Георгиевной решили ему не говорить. А раз он сам молчит, то и я буду молчать. Вдруг это неправда? Хотя я уверена - неправда. Но в любом случае, ты представляешь, как я могу обидеть Якова Петровича!
  -- Конечно, ты не дочь Дерюгина. Ведь ты же была женой его сына.
  -- Леня и ты туда же. Ваня - приемный сын Якова Петровича, он сын Марии Георгиевны от первого брака. Вот! Веришь мне? У них даже фамилии разные.
   Леонид молчал. Потом обнял свою Ларку и сказал:
  -- Ну их всех. Мы сойдем завтра в С-ке, и сразу вернемся домой. Знаешь, я так хочу домой. У нас такая удобная кровать. Все косточки лежат по своим местам. И ты рядом.
  -- Конечно вернемся, Ленюшка, - согласилась Лара. - Ты больше никогда не поедешь в свои командировки. Мне без тебя наша кровать казалась такой неуютной, неудобной...
  -- Небось, савку с собой клала.
  -- А как же!
  -- Отучу.
  -- Отучивай! - согласилась Лара.
  -- Лар! Я хочу перейти в новую клинику. Платную. Мне муж Генриетты еще до моего отъезда о ней говорил. Впрочем, посмотрим. И еще смотри, что у меня есть.
   Леонид показал, как показалось Ларисе, небольшие прозрачные куски стекла.
  -- Это что?
  -- Это наш дом, Ларка, это наше будущее. Это необработанные алмазы. Будущие бриллианты.
  -- Да ну тебя, Лень, - Лара не поверила. - Все смеешься.
  -- Ларка, чистая правда. Мне один африканский вождь подарил. Я его жену лечил. А его жена дала вот еще и для тебя.
  -- Ой! - Лара даже забыла дышать при виде украшений. - Какая красота! Да это страшно надеть на себя! Украдут.
  -- Для твоих глаз подходит. Ты убери это куда-нибудь сейчас. А то через все границы провез, обидно будет в России потерять. Я потом все тебе подробно расскажу, - Леонид зевнул, сказывалась бессонная ночь.
   Лара заметила это:
  -- Леня, ложись. Только на верхнюю полку. Мы уже через четыре часа на месте будем. Ты мне так ничего и не рассказал про себя толком.
  -- Потом, все рассказы потом, - ответил мужчина, легко запрыгивая наверх. Он устроился и жалобно произнес: - Ларка, я хочу с тобой лежать рядом. Но почему ты не осталась дома. У нас с тобой такая замечательная кровать. Можно, я с тобой внизу лягу.
   Лара тихонько засмеялась:
  -- Мы не уместимся втроем внизу. А Саввушка может упасть сверху. Ему туда нельзя. И наверх я не полезу.
  -- Все понял. Как же Саввушка без тебя спать внизу будет? Тогда я буду на тебя смотреть всю ночь, - ответил мужчина и через минуту уже начал засыпать.
   Лариса встала, поправила подушку ему, он перехватил её руку и стал целовать.
  -- Я люблю тебя, Ларка!
  -- Лень, - в голове Ларисы давно был этот вопрос. - Лень, а что ты говорил про естественный путь... Перевязанные трубы можно восстановить? И мне самой родить?
  -- Не понял, - мужчина вопросительно поднял брови.
  -- Леня, ты ведь мне делал операцию, когда у меня была внематочная беременность...
  -- Да, - подтвердил мужчина. - Так что Ларка, я знаю тебя со всех сторон, снаружи и изнутри. Я уже тогда и влюбился в тебя, когда ты без сознания лежала на операционном столе. Наша королева красоты.
  -- Леня, ведь ты удалил мне трубы, их можно восстановить? - женщина повторила свой вопрос.
  -- Ларочка моя, я в тот день не выполнил указания ближайших родственников моей пациентки. Твой муж Иван настаивал на твоей стерилизации, требовал перевязать и вторую трубу. Одну пришлось удалить, тебя уже поздно привезли, она разорвалась. А ты была без сознания...
   Лариса отвернулась, по щекам текли слезы. Иван, первый муж воспользовался её беспомощностью и лишил её будущих детей.
  -- Ларка моя! - донесся любимый голос. - Я давно должен был тебе это сказать. Но я боялся, вдруг ты сбежишь от меня к Дерюгину.
  -- Ну, Лень, ты опять?
  -- Ларка, я не стал выполнять указания Ваньки. Не тронул вторую трубу. Вторая была здоровая. Зачем её удалять? Я все оставил. И с одной рожают. Еще как рожают! И ты родишь. Поверь мне.
  -- Что? - женщина смотрела широко раскрытыми глазами. - я могу иметь детей? Сама? Без всякого вмешательства?
  -- Можешь еще матерью-героиней стать.
  -- Лень! Ты не шутишь? Не успокаиваешь меня? А почему я тогда не беременела? Я же с Ванькой еще год была...
  -- От Ваньки не фига было и рожать.
  -- Ну, Лень, я серьезно. Мы с тобой вместе уже второй год...
  -- Наверно, психологический фактор сыграл роль. А теперь ты знаешь всю правду. Может, уже и забеременела, пять минут назад, - засмеялся мужчина. - Спи, моя Ларуська.
  -- Ленька, Ленька, ты лучший на свете хирург, муж, врач... Как же я тебя люблю!
  -- Лара, - голос мужчины был серьезен. - А Савку ты не разлюбишь, когда будут свои дети у нас?
  -- Леня! Как ты можешь такое говорить! Даже то, что я его считай, украла, увезла от Витки, это говорит о чем-то. Савка - мой мальчик.
   Леонид спал на верхней полке. Лара лежала возле своего малыша и думала: разве можно быть такой счастливой? У Савенка могут быть родные братики и сестрички.

Савка наш навсегда.

   На большом вокзале в Св-ке было многолюдно и бестолково. Лариса уже в окошко вагона увидела стоящего на перроне взволнованного и сердитого генерала Дерюгина, Ивана, Витку. Генерал жестикулировал, он явно ругался с сыном. В любом случае предстоящая встреча с бывшими супругами не обрадовала ни Ларису, ни Леонида. Они не слышали, как Яков Петрович сердито говорил Ваньке:
  -- Я не дам арестовать Лару. Ишь, чего придумали. Ты, Иван, меня знаешь! Срочно заберите свое заявление, что Лариса украла ребенка. И пусть представители опеки и милиции покинут вокзал. Я же и буду сопротивляться. Могу и силу привлечь.
  -- Не привлечешь, - наглые глаза Ваньки больше не прятались, он ушел из армии, зачем ему боятся генерала? - За это поплатишься службой.
  -- Лариска украла моего ребенка, моего сына, - тут же встряла Витка. - За это дают большой срок. Я по документам мать Савки.
  -- Заткнись, - бросил Иван. - Тебя не спрашивают.
  -- Да вам никогда не нужен был мальчишка, - генерал побагровел от злости. - А Ларка - хорошая мать...Оставьте ей Савку. Он же не знал другой матери. Вам же воли больше. Что хотите, то и творите. Вам обоим не нужны дети.
  -- Тогда, батя, тебе придется раскошелиться, - отвечал сынок. - Мальчишка дорого стоит. Золотой просто парень. Сказать, сколько надо заплатить.
  -- Не получишь ты ничего, - ответил Дерюгин. - Не заслужил. Поработай сам. Наживи небольшой капитал хотя бы.
  -- Я знал, что ты так скажешь. Поэтому мы уже заявили, что твоя ненаглядная Ларка украла чужого ребенка, - Иван кивнул на представителей органов опеки и милиции. - И сегодня у неё заберут Савку.
  -- Денег все равно ты не получишь! - сердито ответил отец. - Тебя что-нибудь волнует, кроме денег? Мать бы навестил.
  -- Так она в больнице. Её нет дома.
  -- Мог бы и в больницу сходить. Мать серьезно заболела, - генерал был еще и расстроен. - Ну какой ты сын после этого!
  -- Мать всю жизнь болеет. Ларка сходит к любимой свекрови, если не окажется на большой срок за решеткой, - равнодушно ответил сын.
  -- Да, ей место за решеткой, - поддакнула Витка, - она увезла моего единственного сыночка.
  -- Да заткнись ты, - опять ругнулся Ванька, - ничего толком не умеешь сделать. Молчи теперь лучше.
   Генерал достал телефон.
  -- Я вызову солдат и отобью Ларису, не дам её арестовать и забрать Савку, - серьезно предупредил он, оборачиваясь к человеку в штатском, представителю милиции. - Вы не смейте задерживать Ларису. По решению суда, мальчик должен жить с отцом. Эта женщина, - он указал на Викторию, - бросила ребенка еще грудным.
  -- Нет, задержать все-таки придется, - ответил следователь, который был совсем не рад заниматься подобным делом, да еще неожиданное появление генерала, который, наверняка, свяжется с милицейским руководством, столько еще будет неприятностей. - У нас возбуждено уголовное дело.
  -- Что надо сделать, чтобы прекратить дело? - спросил Яков Петрович.
  -- Лучше всего найти отца ребенка, - честно ответил следователь.
   В это время подошел поезд, и Лара сошла на перрон с большой сумкой в руках. Савки с ней не было. Дерюгин шагнул к Ларе, всем видом показывая, что не разрешит больше никому подойти к ней.
  -- Ты куда дела моего мальчика? - фальшиво взвизгнула Витка и бросилась к ней. - Ты продала моего ребенка!
  -- Ой, какие страдания, - насмешливо ответила женщина, целуя в щеку генерала. - Не ты ему сама цену назначила. А ты вокруг посмотри, на всякий случай, может, увидишь, узнаешь? Сколько лет ты не видела сына.
   К Ларе с двух сторон подошли люди в штатском.
  -- Не трогать, - прозвучал громкий голос Дерюгина. - Я предупредил, что не дам её арестовать. Я вооружен, между прочим. Я начну стрелять.
   Люди остановились. Перестрелка совсем была не нужна.
  -- Да, хорошо Ванька с Виткой все рассчитали, - поняла в этот момент Лара. - Вот где они планировали получить деньги! И не у меня. У Якова Петровича. Вот что надо Ваньке и Витке, а не я и Савенок. Мы выступали в качестве приманки. Все правильно. Яков Петрович бы все отдал Ваньке, если бы меня арестовали. Хорошо, что Леня вернулся.
  -- Вам придется пройти с нами, - вежливо сказал мужчина Ларе, - мы должны выяснить, где ребенок этой гражданки.
   Мужчина указал на Викторию.
  -- У нее и спросите. Сын её решением суда вообще-то был передан отцу, а она его продать хотела, - ответила Лариса.
  -- Как продать, - удивился следователь. - Кому?
  -- Мне. Сто тысяч долларов требовала, - сказала женщина.
  -- И вы согласились? - спросил следователь.
  -- Нет, - ответила Лара. - Я жена Ковалева Леонида, я мать его сына. Я не могу торговать детьми.
  -- Это ложь! - закричала Витка. - Это она сама предложила мне деньги за Савку. Обещала и квартиру, и дом, и сто тысяч...
  -- Которых у меня нет, - насмешливо улыбнулась Лариса. - Ты посоветовала продать квартиру...
  -- Но где ребенок? - не отступал следователь. - Куда вы дели ребенка? Где вы его прячете? В каком месте?
  -- А зачем вам Савка? - Лариса не боялась, не дергалась, и это несколько смущало и Ивана, и Витку. - Зачем вам мальчик?
  -- Соцслужбы должны забрать ребенка в приют до выяснения всех обстоятельств, - вперед вышла женщина, она уже всей душой была на стороне вышедшей из поезда большеглазой женщины.
  -- У ребенка есть семья, которая любит и заботится о нем, зачем отдавать мальчика в приют? - ответила Лариса. - Я вам уже сказала, что по решению суда малыш после развода был оставлен с отцом. У меня есть это решение.
  -- С отцом, - кричала Витка. - Ты правильно говоришь! Не с тобой! А отец погиб. Нет больше Леньки. Значит, Савка должен жить со своей матерью, со мной. Ты не жена Леониду. У тебя даже развод с Иваном не оформлен.
  -- Оформлен уже, - хмуро сказал неожиданно Иван. - Отец посодействовал. Просто я Ларке не сообщил, что нас уже развели.
  -- Значит, забыл ты меня проинформировать, что уже это дело обстряпал, - зло сказала Лара. - Зато не забыл воспользоваться моментом, когда по телевиденью прозвучало, что в Африке исчез русский врач Ковалев Леонид, который работал в организации "Врачи без границ".
  -- Чем ты недовольна? - хмуро ответил Иван. - Ну, и обстряпал без тебя развод. Заплатил сам все пошлины. Ты же сама настаивала на разводе.
  -- Да черт с тобой. С паршивой овцы хоть шерсти клок, - отмахнулась Лариса. - Не забудь и мне дать копию решения суда. В паспорте отметить, что я к тебе не имею никакого отношения, и слава Богу!
  -- Ты сына мне отдай, - не отставала Витка и повернулась к представителям милиции. - Вы почему её не забираете?
   Следователь уныло смотрел на генерала. Нельзя при нем действовать, как с простыми смертными. А то разгромит всю их контору. Надо подождать, до чего все они договорятся.
   Женщина из опеки вспоминала, где она еще слышала фамилию Ковалев. Вспомнила. Её сестра, жена военного летчика Ардова. Тот тоже был в Африке. Его спас врач Ковалев. Может, это его сына сейчас делят эти женщины? Но родная мать явно фальшивит, переигрывает. А женщина с большими зеленоватыми глазами сильно волнуется, хоть и старается держаться спокойно. Надо подождать. Кстати, нужно позвонить сестре, вчера её мужа доставили в Москву, узнать про Ковалева.
  -- С другой стороны, это хорошо, что наш развод уже оформлен, - протянула Лара. - Так что, Витка, не дери зря горло. Мы с Леней в ближайшее время поженимся. И я добьюсь, Виктория, что тебя лишат материнства. Ты пыталась торговать сыном. А мальчика я усыновлю.
  -- Леньку сначала найди, - взвизгнула Витка. - Потом мечтай.
  -- Где ребенок? - повторил вопрос следователь, по-прежнему стоя в отдалении.
  -- Я же ответила, - ответила Лариса, - с отцом. Так решил суд. И Виктория не возражала, сама требовала, чтобы отец забрал мальчика.
  -- Ленька пропал, - кричала Виктория. - Его нет в живых. Ты и Савку убила...
  -- Что ты городишь? - не выдержав, закричала и Лариса. - Леня жив! Жив! Он со мной ехал в поезде. Сейчас с Савкой выйдет. Прощается с соседями.
   К удивлению Ивана и Витки из вагона, в самом деле, через минуту вышел Леонид с Савкой на руках. Зеленоглазая женщина махала им рукой из окна соседнего купе. Малыш сидел на руках отца и испуганно смотрел на толпу, потом его смышленые глазки нашли Лару, мальчик протянул к ней руки: "Мама", после увидел генерала Дерюгина и внятно произнес:
  -- Деда.
   Сердитый генерал против воли заулыбался.
  -- Внучок к дедушке приехал...
   И все заулыбались при виде маленького мальчика и так неожиданно преобразившегося генерала, превратившегося на глазах у всех из сурового солдата в ласкового добродушного дедушку.
  -- О, какая встреча...- насмешливо протянул Леонид при виде бывшей жены. - Иван. Виктория. И вы здесь. Что-то к тебе ребенок не тянется, так называемая мамаша... Ты при разводе даже не просила о встречах. Сказала, не нужны они тебе. Про деньги сама придумала или Иван подсказал? Иван, наверно, у тебя ума не хватило бы. Тут думать надо, а это посложнее, чем бросить грудного ребенка среди ночи и уйти к любовнику. И ты Иван молодец. Не дал отец денег, значит, через бывшую жену надо вытянуть...
   Он не договорил, потому что генерал побагровел и закричал на сына:
  -- Так вот чего ты добивался. Только денег! Пошел вон отсюда, подонок. Ты пытался торговать ребенком. Ты не офицер. У тебя нет чести и совести. Увольняйся из армии. Я никогда больше не буду разгребать твои проблемы. Забудь, что есть у тебя отец. Все не успокоишься, никак материных денег не получишь. Да никогда их у тебя не будет!
  -- Ну, из армии я уже уволился. А мамочка в ближайшее время помрет, она плоха, сам говорил, и все у меня будет, - нисколько не смущаясь, сказал Иван. - И свои деньги мне отдашь, придет то время...
  -- Не получишь....
  -- Нет! Любовнице своей оставит генерал, Ларке, - заорала Витка. - Она ему дороже сына... Лариска, хорошо тебе за услуги генерал платит за услуги?
   Лариса размахнулась и дала пощечину ей. Витка захлебнулась словами, схватилась за щеку, на которой все еще желтел сквозь тональный крем синяк от тяжелого ботинка.
  -- Не смей никогда оскорблять Якова Петровича, - гневно сказала Лариса. - Яков Петрович мне отец!
   Витка заткнулась, словно хищник насторожился Иван: "Вот где оказывается папашина внебрачная дочь!" Генерал удивленно посмотрел на Лару. Потом что-то промелькнуло в его глазах:
  -- Правильно говоришь, Лара, я тебе отец, а не ему! Ты мне больше дочка, чем Иван. И Маша тебя любит, - согласился он.
  -- Так, - протянул Иван. - Нашлась, значит, наследница. Внебрачная дочка. То-то папаша с тобой возился. Но от меня вы так просто не отделаетесь.
  -- Вот что, капитан Рогожко, - скомандовал Дерюгин приемному сыну. - Кругом! Шагом марш!
   В Ваньке сработал рефлекс: он четко по-военному развернулся и пошел. Следом, что-то бурча под нос, поспешила Витка.
  -- Подождите, подождите, - поспешил за ними следователь. - Нам всем придется проехать в отделение. - И вам тоже, - он повернулся к Ларисе.
  -- Нет! - припечатал генерал. - Лариса едет со мной. Разбирайтесь с ними, - он указал на Ивана. - Это они написали фальшивое заявление.
   Следователь с недовольным лицом пошел следом за Иваном и Виткой. Иван пытался отмахнуться и сесть в такси, но разозленный всем этим происшествием, следователь отдал команду, и его помощники заломили руки Ивану и повели в отделение, Витка пошла добровольно.
  -- Вот-вот, - проворчал Яков Петрович, - убирайтесь все вон отсюда. А ты, Савенок, иди к дедушке на руки. Деда по тебе так сильно скучал.
   На лице Якова Петровича опять расплылась улыбка.
  -- Встречалась Лара с Дерюгиным, - думал Леонид, - встречалась! И мальчишку с собой брала. Вон как Савка его признал. Деда!
   Только ревности в душе мужчины больше абсолютно не было.
   Иван и Виктория ушли, охраняемые молчаливыми работниками милиции. Оставшийся один из помощников следователя попросил Леонида предъявить документы. Удостоверившись, что он настоящий отец ребенка, сухо извинился и ушел, кстати, довольный в душе. А женщина из опеки решилась и спросила, Леонид, не тот ли Ковалев, что оперировал летчика Ардова. Узнав, что тот, поблагодарила, пожелала счастья и ушла, тоже довольная разрешением ситуации. Виктория ей сразу не понравилась.
  -- А теперь, майор Ковалев, следуйте за мной, - повернулся Дерюгин к Леониду. - Я уже в курсе вашей истории. Мне сегодня генерал Ардов звонил. Только вот Ларисе никак не мог дозвониться, хотел обрадовать, что все в порядке. Но ты меня опередил. Лара! Что ты телефон выключила.
  -- Да Витка без конца звонила, - виновато произнесла Лара. - Все угрожала. Надоело её слушать.
  -- Ладно, едем к нам.
  -- Ленечка, - Лариса просительно посмотрела на мужа. - Поедем к Якову Петровичу. Неудобно сразу назад. Да ты и устал, тебе надо отдохнуть.
  -- Нет. Мы едем домой, - четко произнес Леонид. - Покупаем билеты на первый же поезд и уезжаем назад.
  -- Хорошо. Назад, так назад. Яков Петрович, не сердитесь, но я поеду с Леней, - тихо сказала женщина.
   Дерюгин вздохнул:
  -- Не как генерал, как человек прошу, посмотри, майор, мою жену. Заболела Маша. Уже третьи сутки не проходят боли в животе. Не ест ничего. Тошнит её. Рвет иногда. Держат её под капельницами. Думали, поджелудочная разыгралась. А ей все хуже и хуже. Ты же хороший врач. Помоги!
  -- Как! Мария Георгиевна больна? - всполошилась Лариса. - Почему вы мне не сказали? Леня! Леня! Поедем к ней! Леня! Я не могу уехать!
   Леонид вздохнул и согласился. Савка улыбался, держась за руку Лары, потом подошел к Якову Петровичу и опять произнес: "Деда". Довольный Дерюгин взял малыша и пошел вперед. Все направились к генеральской машине.
  -- А ведь похожа Лариса на Якова Петровича, - впервые без раздражения подумал Леонид, - очень похожа. Как я раньше этого не замечал! Зря, наверно, Ларка себя успокаивает, что она не его дочь. Хотя мне все равно, чья она дочь. Главное, Ларка - жена мне и мать Савке.
   Дерюгин решил отвезти Ларису и Леонида в свой загородный большой дом. Сейчас весна во всю бушует. Там хорошо, воздух, Савка играть будет удобно на улице.
  -- Нет, - решительно сказала Лариса, - сначала к Марии Георгиевне поедем. Расскажите, что с ней?
  -- Что-то совсем разболелась моя Маша, - уныло ответил Яков Петрович, - у неё сильные боли были. Сначала говорили печень болит, как там его... Холл.. Холе..
  -- Холецистит, - подсказал Леонид.
  -- Вот, вот, холецистит. Обострение, пройдет. Диету назначили. Немного полегче стало. А через два дня опять хуже. А потом уж не под силу стало Маше боль терпеть. Отвез я её в городскую больницу. Надо было в военный госпиталь, но больница ближе была. Врачи говорят теперь, что это не печень, это болит поджелудочная. Сразу капать ей стали. Три дня Машу голодом проморили, чай, сухари, капельницы, исхудала вся. Вроде как полегчало, а вчера узнала, что Лара приезжает, разволновалась, опять все болит. Сильно болит.
  -- Вы бы не говорили ей, Яков Петрович, про меня, - расстроилась Лариса.
  -- Да я у неё был, когда ты позвонила. Она сразу поняла, что-то случилось. Сама знаешь, у Маши звериное чутье. Заволновалась, расстроилась, меня прогнала, кричит: "Ты генерал, найдешь самолет, лети, забери девочку! Там что-то случилось! Ищи Леонида. Ты же военный..." Отчитала меня по всем правилам. Господи, - вздохнул генерал, - боюсь я больше всего на свете: вдруг рак у моей Маши. Умрет, как я без неё буду?
  -- Ленечка, - Лара умоляющими глазами смотрела на мужа, - ты посмотришь Марию Георгиевну? Ведь про тебя говорят, что ты не ошибаешься в диагнозах.
  -- Ошибаюсь и я, - ответил мужчина. - Но мы в больницу едем, я поговорю с лечащим врачом и посмотрю.
   Бледная, худенькая и, казалось, маленькая женщина лежала на узкой больничной кровати, свернувшись комочком.
  -- Больно? - вместо приветствия спросил вошедший муж.
  -- Больно, Яша, очень больно, весь живот стал болеть минут пятнадцать назад. Буквально все, - жаловалась Мария Георгиевна. - Огнем горит.
  -- Яков Петрович, - вперед выдвинулся Леонид. - Пустите меня.
   Он присел на край кровати. Его руки пробежали по животу женщины, осторожно ощупывая его.
  -- Яша, это кто? - испуганно спросила Мария Георгиевна.
  -- Ларин муж, - ответил Яков Петрович. - Леонид Павлович Ковалев. Врач. Майор медицинской службы. Толковый мужик...
  -- Ларочка приехала? С Савушкой? Где она? - забеспокоилась женщина.
  -- Там, - махнул рукой генерал, - в туалет повела ребенка. Савка терпеть долго не может. Маленький еще. Сейчас придут.
  -- Вот мне и легче сразу стало, - немного ожила Мария Георгиевна. - Ларочка приехала и внука привезла? Я сейчас встану. Яша, забери меня домой. Надо же все приготовить. А там даже супа нет. Только мясо в холодильнике.
   Леонид сердито нахмурился, встал.
  -- С домом придется подождать, Мария Георгиевна. Ведь болит у вас, так? Все болит?
  -- Болит, - призналась женщина.
  -- Зачем же домой? Не надо. Лежите, Лариса сама к вам с Савкой придет. Я к врачу, - отрывисто бросил он. - Не вздумайте вставать! Вы что-нибудь сегодня кушали?
  -- Нет, даже не пила. Не могу.
  -- Это хорошо.
   В дверях Леонид столкнулся с Ларой.
  -- Как Мария Георгиевна? - глаза жены с тревогой смотрели на мужа.
  -- Оперировать, - произнес Леонид тихо. - Немедленно оперировать! Да, не пугайся. Не так уж все плохо.
   Но все равно Мария Георгиевна услышала эти слова. Стала еще бледнее. Лара отдала ребенка Дерюгину, сама присела возле больной, обняла, поцеловала бледную щеку.
  -- Ты, Ларочка, мне сыночка своего покажи, - попросила измученная женщина. - Я ведь его еще не видела.
  -- Конечно, конечно, - заторопилась Лара. - Саввушка, иди сюда, к бабушке.
   Но мальчик испугался незнакомой больничной обстановки, замотал головой и вцепился в генерала. Лариса расстроенно вздохнула.
  -- Ну, ничего, - Мария Георгиевна еще и пыталась успокоить Лару. - Вот бабушка встанет на ноги, тогда мальчик с ней и поиграет.
   Леонид ушел из палаты, появился он через пять минут с лечащим врачом. Оба быстро сели возле Марии Георгиевны, опять ощупали живот. Леонид быстрым движением провел по животу женщины, как показалось Ларисе, крест-накрест. Мария Георгиевна охнула. Ей было очень больно.
  -- Вот видите, коллега? - сказал Леонид. - Все гораздо проще. Зовите лаборантку.
  -- Да, да, - отозвался лечащий врач.
   Пришла лаборантка, взяла кровь на анализ. Быстро сделала. Медики глянули на результат.
  -- Вы правы, Леонид Павлович, - произнес молодой врач. - Ну что же, Мария Георгиевна, немедленно едем на операцию, - он устало улыбнулся пожилой пациентке. - У вас, похоже, не панкреатит, а аппендицит. Сейчас удалим. Все будет в порядке.
   Марию Георгиевну переложили на каталку и быстро увезли.
  -- Леня, - Лариса смотрела вопросительно.
  -- У Марии Георгиевны острый аппендицит, - Леонид подождал, когда каталка скроется за дверью. - Может, уже лопнул. ,Начался перитонит. Что-то в последнее время везет мне на аппендициты.
   Лариса в ужасе сжала руки, всхлипнула, заревел окончательно испуганный Савка на руках генерала.
  -- Не плачь, Савва, - тихо сказал Яков Петрович, - наша бабушка с виду только хлипкая, в ней стоит титановый стержень, не гнется, не ломается.
   Шла операция. Спал Савка в генеральской машине на руках уставшей Ларисы. Под дверями операционной стоял Яков Петрович. Леонида попросили помочь. Было воскресенье, дежурил молодой хирург. Везти Марию Георгиевну в военный госпиталь уже не было времени. Операция прошла успешно. Мария Георгиевна пришла в себя после наркоза, увидела дорогие любимые лица: муж, Лара. Леонида не было, он остался с сыном в машине.
  -- А Ваня? Где Ваня?
   Дерюгин что-то хотел сказать, но его опередила Лариса:
  -- Ивана перевели в А-ский военный округ. Он уехал три дня назад. Сами понимаете, служба! Мы позвонили ему. Никак не может.
  -- Да, - подтвердил муж. - Никак не может.
   Мария Георгиевна не ответила; ни муж, ни Лара, не знали, что причиной сильного расстройства матери был Иван, навестивший её вчера поздно вечером, он привел нотариуса и требовал, чтобы мать переписала завещание, пока не умерла. Мария Георгиевна наотрез отказалась. Ванька с угрозой сказал:
  -- Зря ты так, мать, пожалеете вы все. По психушкам распихаю вас с папочкой, опекуном вашим стану. И Ларка не поможет! Нейду способ деньги себе забрать.
   Мария Георгиевна долго плакала после его ухода. Ночью женщине стало вновь очень плохо. Она терпела, ждала Ларочку с внуком и думала:
  -- Как хорошо что когда-то Катюша родила Ларису. От Яши! Я ему все давно простила. Он меня тоже с ребенком взял. Зато у нас есть Ларочка. Дочка наша. Она не даст Ивану разлучить меня с Яшей. Не бросит нас. И все деньги оставим ей.
   Марии Георгиевне надо было отдыхать. Лара хотела остаться с ней. Не разрешил Яков Петрович. Он быстро сунул денег медсестре, теперь уход за его Машей был обеспечен. Дерюгин повез своих гостей все-таки на дачу. Остановился возле большого супермаркета, попросил Ларису помочь закупить продуктов.
  -- Ларка, - приказал Леонид, - для борща все купи. Соскучился я по твоему борщу.
   Лариса с Савкой и Леонидом прожили на генеральской даче две недели. Ждали из больницы Марию Георгиевну. Лара привела все в порядок, смахнула пыль, вымыла полы, наварила вкусной еды. Савка круглые сутки бегал на улице, загорел на весеннем солнышке. Уставший Леонид отдыхал, много спал, сидел с удочкой на берегу небольшой речушки. Часто к нему присоединялся Дерюгин. Они сдружились. Через неделю привезли Марию Георгиевну. Пожилая женщины чувствовала себя хорошо. Лара и Леонид пожили еще немного и уехали домой.

Бабушка Фрида.

   Пробежал еще год. Леонид так и не ушел работать в платную клинику, государство повысило зарплаты учителям и врачам, прекратились невыплаты. Дом Леонид достроил. Помощником ему стал Семен Сергеевич Вольциньер. Старый опытный банкир помог реализовать алмазы, часть денег удачно вложил в акции, разместил на выгодных счетах. Но Лару в эти дела не посвящали, хотя она догадывалась. Порой Семен Сергеевич заходил к ним. Говорили дед с внучкой ничего не значащие фразы, Лариса всегда стремилась найти дело и уйти. Савка же часто сбегал к соседям. Мальчишку там любили, забирать сына всегда шел Леонид и, как правило, задерживался. Он звал и Лару с собой, она наотрез отказывалась.
   Леонид был дружен с новыми соседями. Савка лазил туда за вкусными ранетками. Улыбалась немолодая Фрида, глядя, как малыш палочкой пытается выковырять из-под забора круглое небольшое яблочко. Потом, убедившись, что нет рядом Ларисы, находила плоды получше и протягивала мальчику. Ешь! А тот радовался и тут же бежал к маме Лале похвалиться. Лариса грустно улыбалась, целовала мальчика, мыла яблочко - кушай малыш, тебе витамины нужны, а в этих ранетках их много. Савка опять часто болел прошедшей зимой без отца. Сильно похудел, опять стал к весне прозрачный, личико бледненькое. Лариса оставила все мысли о работе. Ждала тепла. Наступило лето. Леонид занялся закаливанием сына, рядом была речка, и как только стало возможно купаться, он шел туда с мальчиком. Лариса тоже стала присоединяться к ним. Малыш с аппетитом ел первую зелень, жимолость, что созревает раньше всех, а потом и остальные появляющиеся плоды и ягоды, только на участке Леонида их было еще мало. Вот и старались соседи: Семен Сергеевич несколько раз приносил клубнику, Лара благодарила и пыталась отказаться. Но Семен Сергеевич грустно улыбнулся, оставил корзиночку и ушел. А Фрида изобрела новый путь, она давала маленькое ведерко, полное отборных ягод ребенку, и он тут же уносил домой. Спешил, радовался. А отдать назад Савка ни за что не соглашался. Да Лара и не стремилась этого сделать. Пусть лакомится ребенок. Фрида же порой специально зазывала малыша к себе, когда дома бывал один Леонид, без Лары. Тот разрешал. При Ларе бабушка не решалась этого делать. Теперь Лара смотрела на неё и не видела, как не видела она долгие годы Катю и внучку.
  -- Не сердись, Ларка, - говорил ей муж. - Ну, принесли ягоды и принесли. Савка наш любит смородину. Пусть ест. Он-то не вдумывается в ваши проблемы. Да и пора тебе помириться со стариками. Никто из вас ни в чем не виноват.
  -- И мама была не виновата, - упрямо опускала голову женщина, - она любила папу. И их любила. А они...
   Дедушка Семен откровенно любил малыша, приносил ему подарки, шоколадки. Лариса пыталась в эти моменты отвернуться. Это напоминало те дни, когда бабушка вычеркнула десятилетнюю внучку из своей жизни, а дедушка не смог возразить ей и также покупал девочке шоколадки, подарки.
  -- Не можешь до сих пор простить нас? - как-то спросил её Семен Сергеевич. - Почему убегаешь от меня? Отворачиваешься.
  -- Я могу, а десятилетняя девочка, у которой не стало отца, а потом дедушки с бабушкой, не может, - откровенно ответила Лара.
   Дедушка вздохнул. Права Лариса, ой как права.
   Лариса очень любила новое жилище, свою сложившуюся жизнь, лишь две причины её расстраивали: соседство бабушки Фриды, и женщина упорно не беременела. А вот Фрида была рада, что внучка рядом, что к ней прибегает маленький мальчик, который называет Лару мамой, а её бабушкой. Что же случилось? Почему стало меняться отношение Фриды к Ларе, которую она не замечала много лет.
   Первый сигнал к сомнению был, когда умерла Катюша. Долго снилась она ночами Фриде, говорила с укоризною:
  -- Как вы могли такое подумать? Я любила только Левочку. Я никогда не изменяла ему. Он один был у меня.
   Катя была терпеливая, не такая, как Лариса. Она умела прощать. Но Фрида с каждым годом все больше чувствовала вину, хоть и убеждала себя, что правда на её стороне. Потом прошло несколько лет, но все также так жгло в груди, когда вспоминалось, как умирала невестка. А окончательно сомнение овладело Фридой после одного случая.
   Как-то вечером Фрида почувствовала себя плохо. Сдавило сердце. Женщина побледнела, села на стул. Испуганный муж побежал за ближайшим врачом. А это был сосед, Леонид Ковалев. Лариса встревожилась, но не смогла заставить себя перешагнуть порог соседского дома. Леонид тут же пришел. Он сделал укол соседке, но не ушел, заставил лечь в постель, присел рядом. Следил за состоянием Фриды. Боль в груди отступила.
  -- Вам завтра надо в больницу, - сказал врач, - снять кардиограмму, пройти курс лечения. Следить надо за своим сердечком. Возраст все-таки...
  -- Хорошо, схожу, - покладисто согласилась Фрида. - Все сделаю.
   Её красивые зеленоватые глаза внимательно смотрели на Леонида.
  -- Знаете, - сказал врач, - у вас удивительные глаза. Я всегда думал, что они голубые, а оказывается с зеленоватым оттенком.
  -- Нет, голубые глаза у Фриды, - ответил Семен Сергеевич. - Только когда ей больно или сердится, они цвет меняют. Вот такая аномалия. Разве бывает такое, доктор, чтобы глаза меняли цвет?
  -- Бывает, - ответил Леонид. - Я знаю одну такую женщину, я её оперировал. Это Лариса, моя жена, - пояснил он. - У нее глаза тоже меняют цвет. Когда мне привезли Лару на операцию, я думал у неё зеленые глаза, а утром оказались голубые.
  -- Господи, - запоздало испугались одновременно Фрида Семен Сергеевич, - что было с нашей Ларочкой? Чем она болела?
  -- Внематочная беременность, - коротко ответил мужчина.
   Леонид ушел. Молча сидели супруги.
  -- Вот, наверно, почему Лариса больше не рожает, - сказала Фрида, надо же было что-то говорить. - Может, у неё осложнения после операции? Надо было все-таки подробнее Леню расспросить. Родила бы она нам внучку. Как бы хорошо было.
  -- Эх, Фрида, Фрида, не о том ты говоришь, - вздохнул муж, - наша внучка Лара, глаза у неё твои. У кого еще такое есть? Глаза цвет меняют. Зря ты поверила деревенским наговорам. Светке Комаровой. Ты ведь умная женщина.
  -- А почему Лара так сильно на Дерюгина похожа? - Фрида все еще пыталась сопротивляться.
   Семен Сергеевич на минуту замялся:
  -- Ну, похожа и похожа. Все бывает в этом мире. Игра природы.
  -- А может, и с глазами игра природы? - сказала жена. - Совпадение случайное. Как сходство с Дерюгиным.
  -- Нет, Катя была верна нашему Левочке, - ответил муж. - И Дерюгин не с ней, а со Светкой Комаровой гулял тогда. Катя не дала ему изменить Маше. Она знала, что он собирается жениться, он ей про Машу рассказывал. Заставила жить у них с Левочкой. Вот Светка и пустила сплетню. Яша был Левочке друг, не позволил бы Дерюгин себе ничего с женой друга. Он порядочный человек.
  -- Ты что свечку над ними держал? - не сдавалась Фрида. - И откуда ты все это знаешь? Почему ты так защищаешь Дерюгина?
  -- Знаю, Фрида. За мои грехи расплатилась внучка. Ты спрашиваешь, почему Лара похожа на Яшу. Да потому, что Яша на меня похож. Пора и мне признаться: Яков Дерюгин - это мой сын. Вот так-то Фрида. Это мои грехи. Лариса не на Дерюгина похожа, на меня. Я тоже когда-то был блондином, - Семен Сергеевич с грустью погладил свою абсолютно лысую голову. - Помнишь, как ты влюбилась в студента финансово-экономического института - Семку Ковалева, блондина с длинными по тогдашней моде волосами. Да, тогда я был никто, Семка Ковалев, да, да Ковалев, веселый студент, а не банкир Вольциньер. До сих пор жалею, что утратил свою фамилию.
   Фрида молчала. Потом медленно спросила:
  -- Что? Что ты сказал? Яша - твой сын. Что же, все сходится. Левочка чуть старше был Якова. Значит, все-таки Анечка тогда родила?
  -- Родила, - покаянно ответил Семен.
   Вот с того дня и пыталась бабушка подружиться хотя бы с Савкой. Знала, что Лара не скоро простит её, если вообще простит. А перед глазами день и ночь стояло лицо умирающей Катюши, её укоризненные мертвые глаза.

Левочка Вольциньер.

   Катя Чудикова, умница и красавица, отдыхала на пляже со Светкой Комаровой, своей деловой и, как она считала, неотразимой подружкой. Светило жаркое летнее солнце. Белая кожа Кати опасно порозовела. Катюша была черноволосой от природы, но лицо и тело было идеально чистым и белым. Не было лета, чтобы нежная кожа девушки не обгорела и не поменялась на новую. Катя сердилась, завидовала светловолосой и одновременно смуглой Светке Комаровой, у которой от солнца кожа приобретала коричнево-шоколадный оттенок. Катин загар был золотистым, и он больше нравился девушке, но расплата за это было ежегодное обновление кожи. Может, Катюша бы и довольна была своим цветом лица и тела, если бы знала, что взгляды мужчин на пляже в первую очередь скользят по ней, по белому стройному телу, вызывая откровенное желание. Слово "сексуальна" тогда не знали толком.
   Девчата нежились на солнышке и говорили обо всем и ни о чем.
  -- Ой, Катька, мне так Левочка Вольциньер нравится, - сообщила Светка. - Как увижу его, вся млею. Ну, прям мечтаю каждую минуту, чтобы он со мной опять заговорил.
  -- Это означает проводил и все прочее, - подхватила Катюша.
  -- И все прочее, - согласилась Светка. - А как же без этого. Люблю мужчин. Это ты дура все бережешь себя. Такие, как я, удачнее замуж выходят. Я тоже скоро выйду.
  -- Совет да любовь, - отозвалась добрая Катюша. - За кого на этот раз?
  -- Сказала же тебе, Левочка мне нравится.
   Лев Семенович Вольциньер был молодой ветеринарный врач, недавно приехавший в их совхоз. Волосы черные, как смоль. Такие же черные глаза. Смотрели они на все девушек одинаково: ласково, многообещающе. Молодой мужчина был красив мужественной элегантной красотой, высокий, спортивный. Так и хотелось поместить его внешность на плакат и написать: "Сдавайте нормы ГТО". Девушки сразу все побежали бы выполнять эти нормы, лишь бы с ними был новый ветврач. Но он пока никого не звал с собой не долгую дистанцию. Девушки красивого молодого человека сразу ласково окрестили между собой Левочкой. Нарушитель девичьего покоя, Левочка больше двух вечеров не провожал из кино или с танцев одних и тех же девушек. Не одна местная красавица страдала по молодому привлекательному ветврачу, обманувшись его ласковым взглядом. А тот был весел, насмешлив, красиво ухаживал и никому не отдавал своего сердца, даже намеков не делал. Катюша, считая себя обычной девушкой, с ничем не примечательной внешностью, даже и не мечтала о Левочке. Уже два года, как она жила одна в старом домике недалеко от реки. Родители умерли один за другим, не успев пристроить дочку замуж. Катя работала в местной библиотеке. Зарплата была невелика, но девушка как умела, так и жила на неё, с тревогой поглядывая на разваливающийся домишко родителей. Не раз мелькала мысль: сдать дом совхозу, взамен получить квартиру в многоэтажном доме, не будет забот о протекающей крыше, воде, дровах, не будет она мерзнуть зимой в убогом домишке. Да и Левочка жил в таком многоэтажном доме. Ему, как молодому специалисту, сразу дали квартиру, даже двухкомнатную. Наверно, не было свободной одной комнаты для молодого ветврача. А Левочка был на хорошем счету, он с директором совхоза создавал элитное стадо коров, совхоз получал хорошую прибыль. Может, и заслужил Левочка две комнаты.
   Обо всем этом и пролетели быстротечные мысли в голове Катюши, которая выслушала признание Светки. Светке не на что было надеяться, Левочка уже посвятил ей законные два вечера и забыл про неё. Еще не было случая, чтобы он дважды обратил внимания на одну и ту же девицу.
  -- Да ты меня не слушаешь, - обиженно надула розовые губки подруга.
  -- Слушаю, - отозвалась Катюша.
  -- О чем я говорила?
  -- О Левочке, - улыбнулась девушка.
  -- Да, Кать, он такой лапочка, такой красивый... Снится мне каждую ночь... Вот он подходит ко мне, обнимает, целует...
  -- В чем тогда дело? - ответила соглашающаяся со всем Катюша, ей стало почему-то неприятно слушать подругу. - Левочка свободен, быстро окрути его. Заставь купить колечко. Твой будет красавец на все времена.
  -- Кать, а ты заметила, у Левочки такие замечательные темно-карие глаза, почти черные. А волосы какие! Черные, чуть вьющиеся, и густые-густые, - мечтательно щурилась Светка. - Кать, а тебе Левочка нравится?
  -- Не знаю, - честно ответила Катюша, - не думала об этом. Хотя он очень красивый, ты права. Но не для меня.
  -- Ты вся такая положительная, правильная, - неожиданно рассердилась Светка, - небось, с мужиками и не спала. Да что не спала! Даже и не целовалась!
  -- Свет, - Катя внимательно смотрела на подругу, - тебе-то не все равно? Это же моя жизнь. Не твоя.
  -- Не все равно, - ответила подруга. - Вот я красивее тебя, это все признают, а парни почему-то тебя предпочитают, если мы рядом, хотя ты нос воротишь.
  -- Ты неправа, - тихо ответила подруга, - Я не ворочу носа, просто я с ними разговариваю по-дружески, без мыслей о постели, не примериваю на себя в качестве мужа, не смотрю на них, как на потенциальных женихов. И вообще, что ты обо мне беспокоишься. Ты раньше выйдешь замуж, ты сама так сказала.
   Катюша замолчала. Ей вдруг расхотелось говорить со Светкой. Девушка нежилась на солнышке, закрыв глаза. На общепризнанного красавца Левочку Вольциньера она не претендовала, хоть иногда и думала о нем. Катя лишь улыбнулась, услышав предупреждение подруги:
  -- Если, ты Катька, уведешь у меня Левочку, я тебе не прощу, никогда не прощу. И отомщу страшно. Обязательно отомщу.
   Обиженная своими подозрениями, Светка потихоньку ушла. Пусть Катька лежит одна на пляже. Может, сгорит опять, тогда на неё облезлую точно Вольциньер не посмотрит. Светка и сама не знала, откуда у неё была такая уверенность, что Левочка не пройдет мимо Катьки, а как только заметит, то все. Не будет больше свободного непостоянного красавца Левочки Вольциньера, Катькин он будет.
   Катюша задремала на жарком солнышке по свои мысли о Левочке. И ей не снился красавец ветврач. Левочка был невероятно хорош и недосягаем для неё. Он был не только красив и интересен, он был человек с другой планеты: Левочка прекрасно одевался, ни у кого не было таких модных джинсов, курток и пуловеров... От него всегда пахло хорошим дорогим одеколоном, молодой человек был идеально выбрит. Даже к коровам он шел в светлой рубашке и не мазался. Как он попал в совхоз, в деревню? Катя даже не мечтала о нем.
   Недавно к новому ветврачу приехали погостить родители. На своей машине. На белой "Волге". Такие же хорошо одетые, красивые и чистые люди с другой планеты. Катюша издали любовалась статной матерью Левочки, прекрасно и богато одетой и такой же черноволосой, как и сын, от женщины приятно пахло изысканными дорогими духами. С ней был красивый светловолосый мужчина с внимательным взглядом умных карих глаз, это был отец Левочки, его, как и Левочку, всегда сопровождал освежающий запах одеколона. Это были люди из детских снов Кати. Она помнила, как в детстве порой приезжали городские люди в их деревню, чужие красивые женщины проходили порой мимо, а маленькая Катюша застывала, долго стояла и глядела им вслед. Все думали: она смотрит на людей. Нет, Катя наслаждалась необычным запахом, что исходил от чужих людей. Это был запах чистоты, дорогой парфюмерии. Настало время, подружки стали пользоваться дешевыми духами, плохой косметикой, а Катя не могла. Но отдать за флакон духов всю зарплату, такого родители не могли себе позволить. Мать, видя всё это, сказала дочери:
  -- Нет у нас денег на дорогие духи. Но запомни, Катя, не получается полить себя дорогими духами, ходи просто чистой. Поверь, дочка, запах чистого тела куда лучше всех вместе взятых французских духов. И волосы украшает не прическа, а их чистота. Не должна позволять себе женщина, чтобы висели сальные пряди.
   Катя взглянула на мать и подумала:
  -- А ведь и правда. Вот мама сколько лет работает на ферме. Доярки как пройдут, так навозом пахнет, коровами, даже если они чисто одеты и не с фермы, а от мамы никогда, она и с фермы идет в простеньком, но чистом платье, а не в халате синем, облезлом, как другие, и в доме у нас всегда чисто. А волосы? Мама их закалывает, но они всегда блестят у неё.
   И на долгие годы да и сейчас тоже для Кати стали духами мыло, шампунь и зубная паста. Из всей косметики Катя себе могла позволить только хороший дезодорант. Тут даже мама соглашалась, но опять учила дочку:
  -- Помойся сначала, а то будешь, как твоя подружка Светка, сначала пропотела, под мышками не вымыла, круги белые выступили на одежде, зато дезодорантом побрызгалась от души. Стоять рядом невозможно. Самый отвратительный запах, дочка, когда духи и пот смешиваются.
   И Катя выполняла наказы матери. Может, еще и поэтому парни предпочитали Катю Светке: с девушкой в белой блузке, сидящей за библиотечной стойкой, было приятно находиться рядом, она излучала чистоту и свет, была всегда приветлива и доброжелательна. Катя не знала еще одного. Тогда не проводили конкурсы красоты. Но её шестьдесят, девяносто, шестьдесят были при ней. Не знали в то время слова "сексуальность". Но что поделаешь!
   Катя дремала на пляже на самом солнцепеке. Ей снились французские духи. У них был изумительный освежающий аромат, мужской только. Это Катюша знала точно. Так всегда пахло от Левочки. Он заходил пару раз в библиотеку на той неделе. Взял почитать книгу, Катя опять улыбнулась, вспомнив название книги: "Переписка Энгельса с Каутским". Что этим Левочка хотел сказать? Почему на его лице была такая веселая улыбка? Откуда он знает название этой книги, что за долгие годы ни разу не снимали с библиотечной полки. К сожалению, в те дни еще не пришел к зрителям фильм "Собачье сердце", а книга не была напечатана. Катя не знала, что эту книгу дал почитать Шарикову Швондер.
   Продавец в Катином сне подал покупательнице флакон, девушка осторожно взяла его в руки, вдыхала его аромат и наслаждалась.
  -- Сколько же это может стоить? Хватит ли моей зарплаты? - пронеслось в голове? - А, с другой стороны, зачем мне мужские духи? Вот отдам все деньги сейчас. На что жить? До первого числа еще долго. Полмесяца.
   Девушка долго держала в руках одеколон: какой приятный освежающий запах! Опять вспомнился Левочка, его веселая улыбка и книга, которую он возвращает. "Переписка Энгельса с Каутским"
  -- Прочитали? - спросила тогда Катя.
  -- Да, - ответил весело Левочка. - От корки до корки. Было очень интересно.
   Больше Катя не решилась ничего спросить. Она не читала эту книгу. И не собиралась.
  -- Может, еще что-нибудь почитаете? - предложила девушка.
  -- Мне теперь попроще дайте книжечку, - попросил Левочка, а глаза смеялись. - Первый том "Капитала" Карла Маркса, пожалуйста.
  -- Знаете, - Катя пожалела Левочку, зачем таскать тяжелый том, - а первого тома нет, на руках.
  -- Неужели читают? - молодой ветврач был удивлен, но тут же подумав что-то, сказал, - Значит, я зайду завтра за ним. Мне обязательно надо его перечитать.
  -- Завтра выходной. Мы не работаем, - улыбнулась Катя.
   Левочка хотел что-то еще сказать, но в библиотеку влетела Светка Комарова. И Левочка ушел. Светка глянула с подозрением на подругу. Она не ожидала застать здесь насмешливого Вольциньера. Но ничего не спросила. Однако подозрения вползли в душу, вот и пытала подругу на пляже о Левочке.
   В тот день, в библиотеке от Левочки пахло именно таким же одеколоном.
  -- И все же я хочу женские духи, - сказала Катя в своем сне и проснулась.
   Светки не было, рядом сидел красивый плакатный Левочка и, покусывая травинку, откровенно рассматривал Катю. Девушка вдруг застеснялась, даже испугалась его взгляда, села, потянулась за халатиком.
  -- А ты смелая, - протянул Левочка, - спишь на пляже.
  -- Да, не стоило спать, - согласилась Катя, с досадой думая, что опять вся облезет. - Солнечный ожог мне обеспечен.
  -- Я не об этом, - засмеялся Левочка. - Ты такая красавица, и не боишься, что тебя украдут. Спишь тут абсолютно одна.
  -- Кто меня украдет? - Катя не отвела глаза. - В нашей-то деревне. Нет1 Здесь такого не бывает. Не крадут девушек. Скорее наоборот.
  -- Девушки парней крадут?
  -- Нет, - засмеялась Катюша. - Девушки добровольно сдаются в плен.
  -- А жаль. Я уже представил, что ты меня украла.
   До чего Левочка был хорош! И вдруг Катя ясно поняла, для чего брал Левочка странные книги в библиотеке: сказал первое, что на ум взбрело. Он приходил посмотреть на неё, на Катю. И еще одно стола ясно девушке: сейчас все зависит от неё, даже Левочка.
  -- Если ты меня не украдешь, я сам украду тебя и спрячу. От солнца, - пояснил Левочка. - Такое нежное тело надо беречь. Завтра будешь на индейца похожа.
  -- Буду, уже сегодня, - весело согласилась Катя, вставая с земли. - Но это пройдет.
  -- Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя идеальная фигура, - Левочка не сводил глаз с девушки. - Как и кинозвезд из Голливуда.
   Катя развеселилась еще больше. Красавец Левочка добрался и до неё.
  -- А пойдем со мной, Катюш, я тебе элитных теляток покажу, - предложил Левочка. - Красавцы просто! Вчера привезли. Они здесь недалеко.
  -- Нет, не пойду, - ответила, улыбаясь, Катюша, - смотри с другими своих теляток, Левочка. Не для меня это.
   Она оделась. Да, кожу уже пощипывало, подгорела она. Катя скосила глаза на нос. Все ясно! Перезагорала. Ну, Светка, подлая душа, не могла разбудить, ушла тайком. И нос теперь весь облупится.
  -- Идем? - вопросительно посмотрел Левочка.
  -- Нет, - опять ответила Катя.
   Но по её не вышло. Левочка словно не слышал ответов. Он элегантно подал руку девушке, и Катя пошла с ним.
  -- Я зайду сегодня за тобой вечером, - сказал Левочка после того, как они вернулись от фермы, где ласковые телята терлись о халат девушки, пытались пожевать его.
   Катя не утерпела, полезла погладить их лобастые головки. После вернулась с Левочкой к реке, Катя сполоснулась, а от халата шел запах фермы. От Левочки не пахло, он, правда, не гладил телят, они не жевали его рубашку. И от мамы никогда не пахло. Девушка была смущена этим. Но Левочку ничто не смущало. Ему очень нравилась Катюша.
  -- Я обязательно зайду за тобой вечером, - сказал он, прощаясь.
  -- Не надо, - ответила Катя. - Это ни к чему. Не приходи. Я все равно не пойду никуда с тобой.
   Но Левочка опять не слышал её слов. Вечером он приехал на родительской машине и посигналил, привлекая внимание всех соседей, возле калитки старого дома, где жила девушка. Катюша вышла. Они сели на ветхую скамеечку, стоящую в тени большой черемухи, растущей прямо возле дома.
  -- Я не поеду никуда с тобой, - сказала Катя. - Не надо ждать меня, Левочка.
  -- Как ты меня называешь? - весело удивился ветврач.
  -- Левочка, - смутилась Катя. - Тебя все девчонки в деревне так зовут.
  -- У тебя это так хорошо, ласково получается. Не как у других. Катюш! Выходи за меня замуж, - ответил Левочка.
   Кате показалось, что она ослышалась. Она подняла свои большие глаза и вопросительно смотрела на красивого ветврача.
  -- Я знаю, - продолжал Левочка, - про меня говорят, не пропускает ни одной юбки. Один вечер с одной, другой с другой. Поверь, Катюш, это юбки меня не пропускают, а я добрый, жалею каждую. Вот и иду рядом. А сам я хочу ходить только с тобой, и каждый день. Ты мне веришь?
   Катя молчала.
  -- Я семью хочу, постоянства, хорошую жену, - сказал Левочка. - Ты мне подходишь. Ты выйдешь за меня замуж?
   Катя посмотрела в темно-карие глаза Левочки и сказала:
  -- Нет.
  -- Почему?
  -- Я любить хочу. И хочу, чтобы меня любили.
   Левочка облегченно засмеялся.
  -- Я и люблю тебя. Правда, правда. А зачем я тогда хожу в библиотеку и беру всякие глупости, вреде "Капитала". Ты сейчас ничего не гвори. А то скажешь, что не любишь, я расстроюсь.
  -- Почему? - спросила Катя.
  -- Потому что расстроишься ты. Сегодня не любишь, а завтра уже полюбишь. А мне скажешь сегодня "нет". Вот ты и расстроишься. И я расстроюсь.
   Катя засмеялась. С Левочкой было хорошо и весело. Он был прав во всем. Катя полюбила его, но не на второй день, а прямо сегодня, даже раньше. Это она точно знала.
   Через месяц они поженились. Богатый наследник семьи Вольциньеров и Катюша, умница, красавица. Но кроме дома с дырявыми углами у неё ничего не было. Родителям Левочки жена сына понравилась. Фрида Христиановна, его мать, и отец Семен Сергеевич душевно приняли невестку. Словно покойные родители протянули свою ласковую руку оставшейся одной дочери. Но счастливые Левочка и Катя хотели жить одни, они решили остаться в старом деревенском домике.
   Родители Левочки после свадьбы перебрались тоже сюда, в Кочетовку. Жили пока в квартире сына. Официально тогда благоустроенных квартир не продавали, а неофициального варианта не подворачивалось. Однако вежливые, воспитанные родители Левочки решили сделать по-другому. Фрида сказала через месяц после свадьбы:
  -- Вы молодые, ребятки, вам лучше жить в благоустроенной квартире. А нас пустите сюда, в деревенский дом. Нам уже хочется быть поближе к земле. Не обижайся, Катя, я помню, это твой дом, если не хочешь, мы не пойдем туда. Тебе решать.
   Катюша вопросительно посмотрела на мужа. Веселый Левочка обнял свою ласковую, верную жену:
  -- Мам! С моей Катюшей и в шалаше рай. Но я не хочу, чтобы она таскала воду и дрова, топила печь. Такое сокровище надо беречь. Пойдем, Кать, в благоустроенную квартиру. А мама и папа пусть здесь поживут, пока не подвернется что получше.
   И Катя согласилась. А довольные Фрида и Семен Сергеевич перешли в старый домишко. Фрида с уважением отнеслась к старому дому, она ничего не тронула, не выбросила, все оставила по-старому. Но дом разваливался, и в один день, когда Катя и Левочка пришли к родителям, Семен Сергеевич сказал:
  -- Холодно здесь. Мы уж утепляли, утепляли, ничего не помогает. А не построить нам, ребята, здесь новый дом. Средства у нас есть.
   Левочка как-то странно ответил:
  -- Не знаю. Ты ведь помнишь, пап... Я не меняю своих решений... Спроси, впрочем, Катю, это её дом...Что она скажет.
   Катя вспомнила, как бывало холодно в родительском доме, он совсем не держал тепла (зимой девушка спасалась тем, что спала на печке), и согласилась. Фрида очень деликатно спросила, что делать со старой мебелью и прочими вещами. Катя смущенно улыбнулась:
  -- Фрида Христиановна, да вы теперь хозяйка. Я взяла, что мне было дорого. Выбросить, наверно, придется.
  -- Золотая у меня невестка, умница, - ответила Фрида. - Катюш, я тебе приготовила подарок. Возьми. Я знаю, тебе нравились такие.
   Она протянула небольшой флакончик.
  -- Духи! Французские духи, - ахнула Катя.
   Ей никто еще не дарил таких духов. У Катюши замерло сердце. Она как-то в магазине видела такие, но не осмелилась даже спросить, сколько стоят.
  -- Я раньше не знала, что ты мечтала о них, - улыбнулась Фрида. - А узнала неделю назад, ты сказала, что тебе очень нравится их запах. Вот Семен ездил к себе в банк и купил. Левочка, - мать обратилась к сыну, - мог бы и ты купить.
  -- Мам, моя Катюша хороша и так. Да и не позволяет моя зарплата покупать французские духи.
  -- Конечно, Фрида Христиановна, Левочка правильно говорит, - Катя во всем соглашалась с мужем. - Я обойдусь и без духов. Не это главное.
   Она робко положила на стол флакончик, не понимая всех подводных течений разговора, но знала одно: она всегда и во всем с Левочкой должна быть согласна.
  -- Возьми, Катя! Не обижай нас. Левочка, ты же знаешь, в нашей семье есть деньги. Они все равно твои будут, - ответила мать, обращаясь к сыну, - хоть ты и взял после женитьбы фамилию жены. Чудиков ты у нас теперь! В конце концов, Сема получает большую зарплату, Мы можем купить хорошие духи. Кстати, папа теперь работает в А-кском банке.
  -- Все, мать, закончили, - как-то устало ответил Левочка и обнял жену. - Хотите строить дом, стройте. Но себе - не нам. А духи, Катюш, возьми. Купили уже. Я то разобидятся мои предки. И я люблю, когда от тебя приятно пахнет, когда ты у меня счастливая.
   Катя счастливо замерла в надежных руках Левочки, прижимая к себе маленький флакончик. Она ничего не знала о конфликте в семействе Вольциньеров, не знала, почему Левочка взял после свадьбы её фамилию, но была во всем согласна с Левочкой. Чудиковы, так Чудиковы. Только все равно Левочку в деревне Вольциньером кличут.
   Место, где стоял Катин дом, было замечательное, недалеко от реки, дом окружал сад, его еще Катин дед заложил. Старшие Вольциньеры построили там новый, большой, по тем временам, дом, сохранили сад, в том числе и ранетку, что давала крупные прозрачные плоды, и остались навсегда жить в Кочетовке. Дед Левочки, старый Христиан, который, оказывается, был жив, не приезжал ни разу в деревню. Первый раз он появился, когда умер внук. Веселыго и насмешливого Левочки Вольциньера не стало.

Два негодяя.

   В семье Волоцеров рождались только дочери, но их фамилия продолжала упорно жить. Причина была проста. Семья была богата, а все женщины этого семейства были редкостными красавицами и умницами. Мужей выбирали таких же. Говорили, что первый Волоцер, Генрих, был родом из Германии и начинал создавать свой капитал самым обычным ростовщиком. Он нажил на несчастьях людей громадные деньги. Но в его семье долгого счастья тоже не было. Красавица жена, темноглазая Грета, умерла, оставив мужу маленькую дочь. Генрих к тому времени перебрался в Россию, больше так и не женился, сам вырастил красавицу Сильвию. Своенравная, избалованная отцом, Сильвия выбрала в будущие мужья бедного, но делового Анастаса и заявила отцу, что никто ей другой не нужен. Генрих решил пока ничего не говорить дочери, не спорить с ней, пусть поуспокоится со своей любовью, глядишь, и надоест ей Анастас. Сам он пока присматривался к избраннику дочери и пришел к неожиданному выводу, что выбор Сильвии не так уж и плох. Анастас вырос в бедной семье, но парень был предприимчивый, хватка железная, зубами готов был грызть железо, чтобы из нищеты вырваться. "Ну и что бедный, - решил Генрих, - денег у меня в семье достаточно. И если Анастас любит Сильвию, а она его, пусть женятся. Да и мне уже помощник нужен". Любил или не любил Анастас Сильвию, сказать трудно, но Генрих дал добро на брак, поставив одно условие: Анастас возьмет фамилию жены - Волоцер. И Анастас согласился. Молодые были вполне счастливы. У них родилась дочь. Очень Генриху жаль было, что может исчезнуть его фамилия. Вот тогда и сочинил он примету, что деньги в семье держатся, благодаря фамилии - Волоцер. С тех пор это стало законом: мужчины брали фамилию жены. И не было случая, чтобы в семье Волоцеров родился наследник мужского пола. Только дочери.
   А потом наступил 1917 год. Он перевернул все. Большевики объявили: кто был ничем, тот станет всем. Что подразумевало: кто был всем, стал ничем.
   Из Волоцеров в живых осталось два человека: глава семейства Октавиан и Золя, его пятилетняя дочь, которая обещала стать очень красивой, как все женщины этого рода. Октавиан Волоцер вовремя не успел уехать за границу: не верил, что большевики надолго и всерьез. Сколько раз власти менялись, цари умирали, приходили другие, а банк Волоцеров продолжал существовать. Когда Октавиан понял, что власть большевиков в России навсегда, было поздно. Но не растерялся. Он предпринял меры, сохраняя богатство. Быстро перевел оставшиеся деньги в драгоценности и покинул центральные области России. Таким образом, он оказался в далеком У-че, одетый как обычный обыватель, дочь тоже одел победнее. Но и тут, боясь, что найдут какую-нибудь причину, чтобы расправиться с ним, Октавиан нашел идеальный выход. Он стал всесильным, он сам стал чекистом. Ради этого изменил даже свое имя, стал Октябрианом. Уродливо, зато по революционному. И фамилию взял другую - Революционный. А дочь Золя росла, расцветала, ей уже было восемнадцать. Октавиан больше всего опасался за красавицу дочь, на нее положил глаз товарищ из его же организации - похотливый Станислав Вольциньер, большой негодяй и многообещающий чекист. Кроме дочерей, других близких людей и наследников у Октавиана не было. Поэтому Золю отец спрятал в деревню, подальше от глаз Стаськи. Его дочь была спокойной, умной, образованной девушкой. До десяти лет она воспитывалась гувернанткой, а после пошла в обычную школу. Строго выполняла наказ отца, умная девочка скрывала, что умеет говорить по-английски и по-французски, терпеливо делала все, что делали другие дети. У неё получалось лучше и быстрее других, Золя начала помогать тем, у кого плохо получалось. Тогда и родилась её мечта стать учительницей. Мечта была кстати. Золя с одобрения отца уехала в деревню и уже несколько лет учила крестьянских детей, заслужив уважение и любовь местных жителей. А отец времени не терял даром, богатство Волоцеров приумножалось. Сколько ценных вещей прилипло к его рукам во время арестов, обысков.
   Потихоньку утихали революционные призывы, позади осталась гражданская война. Но кое-где еще стреляли бандиты.
   Старый Октавиан и не думал расставаться со службой. Она его устраивала. Он чувствовал себя в безопасности. Сердце грели не только припрятанные драгоценности семьи Волоцеров, но и другие, приставшие за чекистские годы к беспощадным рукам Октябриана Революционного. Одно портило настроение. Хотелось вернуть свою фамилию, фамилию банкира. Но сейчас нельзя было. Как-нибудь в будущем он это сделает. Волоцеры еще поправят миром. Нужен и наследник. А для этого еще надо было выдать замуж дочь, пристроить её в надежные руки. Если бы Стаська Вольциньер не болел бы дурными болезнями от своей любвеобильности, не отличался садистской жестокостью, может, согласился бы Октавиан на брак Золи с ним. И еще был грех у чекиста Вольциньера, Стас стал догадываться и о деньгах и ценностях, которые были у Октавиана, намекал, что надо поделиться. Но плохо он знал старого Волоцера. Поэтому в одной из перестрелок с вооруженными бандитами Станислав был убит, а Октавиан только ранен. Вначале они были оба легко ранены, Октавиан в ногу, а Стаська в плечо. Скоморощенко первым решил застрелить Октавиана, но раненая рука подвела, а уж Октавиан не промахнулся. Через неделю он расправился и младшим братом Станислава - Христианом Вольциньером. Тот прибыл с Украины, на руках у него было письмо, где говорилось об одном богаче - неком Октябриане Революционном. Станислав писал, что надо его тряхануть, забрать себе денежки. Христиан, тоже негодяй из негодяев, переоценив себя, пришел к раненому Октавиану и попробовал его шантажировать, требуя себе часть денег. Через несколько дней на улицах С-ска было обнаружено тело мужчины без документов. Его никто не признал. Он был похоронен в общей могиле, а раненый Октавиан попросил отпуск и отправился в деревню к дочери для поправки здоровья.
   Золя сидела в классе, проверяла тетради, она не спешила домой. Хотя дома ждал её раненый отец, он вторую неделю жил у неё. Надо, конечно, приготовить ему поесть, убрать свою комнату, истопить печь, да и просто хотелось поговорить. Но папка опять начнет приставать с замужеством, говорить о том, что ему нужен наследник. А Золе пока никто не попался, с кем ей хотелось бы провести всю жизнь. Поэтому молодая женщина задержалась на работе.
   Уже темнело, на небе появилась крутобокая луна, осветила наметенные сугробы. Золя выглянула в окошко. Надо выходить из класса, быстро обежать школу, добежать до сарая, набрать охапку дров. Холодно уже. Если бы не дрова, можно было пройти по коридору и попасть прямо в свою комнату. Во дворе девушка услышала слабый стон. В сарае, где хранились дрова, лежал человек и тихо стонал, держась за плечо. Золя испугалась сначала, хотела позвать отца. Но стон был слабый, еле слышный. Чувствовалось, что человек сдерживает себя изо всех сил. Золя осторожно подошла. Это был Андриан Скарабеев, известный в свое время вор. Но Золя этого не знала, для неё это был раненый человек, которому нужна помощь. Он потерял много крови, замерз. Он бы умер в этом сарае, если бы не Золя. Девушка пожалела и привела его в свой дом. Старый отец немного поворчал, но потом всмотрелся в лицо приведенного, оно ему кого-то напомнило. Он сам обработал рану Андриана, перевязал и приказал дочери никому пока не говорить о госте. Несколько дней Андриан жил в доме Золи. Часто его взгляд останавливался на красивой учительнице.
  -- Почему замуж не вышла? - как-то спросил её Андриан.
  -- Замуж не напасть, как бы замужем не пропасть, - отговорилась Золя, бросив спокойный взгляд на интересного, хоть и незваного гостя.
   Андриан был очень ничего, рослый, темноволосый. А вот взгляды гостя были совсем не спокойные, с интересом смотрел Андриан на Золю. Эти взгляды подметил и старый отец. В его голове давно зрел план. Он понимал, что ему скоро умирать, и с его смертью может оборваться род Волоцеров. А этого нельзя было допустить. Фамилия Волоцер приносит богатство. Да и спокойнее будет, если дочь выйдет замуж за надежного человека. Когда дочь ушла на работу, Октавиан он начал разговор с Андрианом.
  -- Ну что, расскажи, откуда бежишь, из каких краев, как подстрелили тебя? Кто? Свои же? Или наши?
  -- Какие наши? - не понял Андриан.
  -- Чекисты, - Октавиан по-кошачьи прищурился.
  -- А ты, что, чекист? - Андриан понял, что он здорово ошибся, согласившись войти в дом Золи.
   Его мозг стал искать лихорадочно выход, надо уйти из этого дома, любым путем. Андриан окреп за неделю, сил уже достаточно, надо дать табуреткой по голове папаши и бежать, будут на его пути еще всякие красавицы.
  -- Чекист я, чекист, сынок, - ласково проговорил Октавиан, но за этой ласковостью Андриан услышал очень многое.
  -- Попался, - пронеслось в голове, - вляпался! Ой, как вляпался!
  -- Так кто в тебя стрелял? - повторил вопрос старый чекист. - Признавайся.
  -- А я сам! Случайно, - ответил Андриан. - С пистолетом играл. Решил разобрать, а он бац-бац, и в руку меня!
  -- Возле школы играл, в чужой деревне, - насмешливо сказал Октавиан. - В сарае, где дрова хранятся, что ли играл? Или со станции, с поезда придрапал?
   Андриан не знал, что старый Октавиан, съездив вчера в город, якобы на прием к врачу, зашел и в свою организацию, нашел бумаги на вора Скарабеева и прихватил их с собой. У него были планы на этого человека. За него Октавиан отдаст Золю. Этот человек не любит расставаться с деньгами. Сохранит золото Волоцеров. И старого негодяя не остановило, что он единственной дочери в мужья прочит вора.
  -- И тебе нравится такая жизнь? - спросил он. - Воровство, ни кола, ни двора, ни детей, ни дома, порой и денег не бывает. К тому же скоро мы вас хорошо прижмем. Проведешь свою жизнь на нарах. Нравится такой расклад?
  -- Нет, - пробурчал Андриан. - Но как жить? Ходить на работу за копейки, служить большевикам и социализму и ждать, когда тебя возьмут, потому что ты из дворян. Тоже не хочу. У меня было имение на Украине. Где оно теперь? Большевики забрали. Я буду у них частями свое возвращать.
   Скарабеев рисковал, признаваясь перед этим непонятным чекистом. Но вдруг услышал:
  -- А ведь воровать можно по-другому и гораздо больше.
   Андриан молчал. Сам матерый ворюга, он чувствовал, что попал в более плотные сети. Этот божий старичок схрумкает его просто так, на всякий случай. Придется согласиться на его условия.
  -- Ну вот, - что, - продолжил старый Волоцер, - завязывай со старой жизнью, с мелким воровством, со своей глупой местью. Я к тебе присмотрелся. Ты мне подходишь. Рисковый, умный. Дальше будешь жить по моим законам.
  -- По каким?
  -- По чекистским, - ухмыльнулся Октавиан.
  -- А если не соглашусь?
  -- Сдам.
  -- ОГПУ?
  -- Зачем? Там тебя просто в расход пустят. Пли! И нет ворюги Андриана. Твоим подельникам отдам. Много от них денег цапнул?
  -- Много, - уныло выдохнул Андриан.
  -- Значит так, - подытожил Октавиан. - Деньги остаются у нас.
  -- У кого, у нас?
  -- В моей семье. И ты останешься тоже.
  -- Думаешь, не найдут?
  -- Ты про кого?
  -- Про дружков.
  -- Не найдут. А если найдут, то испугаются тебя трогать. Пойдешь в чекисты. Но перед этим женишься. Завтра же сделаешь предложение моей дочери Золе. Меня переводят в С-ск. Далековато отсюда. Но это и хорошо. Едем все вместе. Все понял, Христиан?
  -- Понял! - удивленно протянул Андриан, - только имя у меня другое. Андриан.
  -- Будешь Христианом Вольциньером. Его старший брат работал у нас, в ЧК. Погиб случайно, во время перестрелки с бандитами.
  -- Я тоже так погибну? - насмешливо спросил Андриан.
  -- Может и погибнешь, если вздумаешь мне противоречить. Для начала пойдешь работать в чекисты. Продолжишь дело старшего брата - Станислава Скоморощенко. Я посодействую. Скажу, что должны принять младшего брата геройски погибшего Станислава Вольциньера. Глядишь, и выживешь. Дружки твои к тебе не осмелятся сунуться. ЧК - это серьезно. Твой названный старший братец Стаська такой сволочью был, - Октавиан даже поморщился. - Погиб в перестрелке. А меня только слегка зацепило. Смотри, не повтори его судьбу. Будете пока с Золькой Вольциньерами. А потом как-нибудь сменишь фамилию и станешь Волоцером. Паспорт менять будешь, вот и сделай так, чтобы ошибка вкралась. Род Волоцеров не должен прерваться. Да, кстати, вчера вор Скарабеев был пущен в расход. Я этому посодействовал. Так что готовься, Хриська, к новой жизни. И запомни: не вздумай обидеть Золю...
   Обложенный со всех сторон Андриан согласился, о чем никогда не пожалел. Новой жизнью он был доволен. Красивая Золя оказалась хорошей женой, надежной, верной. Христиан полюбил её. Грянувшая вскоре Отечественная война окончательно похоронила следы вора Андриана Скарабеева. Не пережил войны и тесть, что нисколько не расстроило зятя. А когда после войны немолодая уже Золя неожиданно забеременела и родила дочь, он был просто счастлив. Христиан чувствовал, что окончательно примирился с новой жизнью, и дочь назвал Фридой, что в переводе означает "Мир". Когда родилась дочка, явился во сне к Христиану то ли его недобрый ангел, то ли рогатый из самой преисподней, но Октавиан погрозил пальцем и сказал:
  -- Хриська! Смотри, чтобы род Волоцеров не прерывался, найдешь жениха Фриде и заставишь их взять эту фамилию. Не сделаешь так, деньги наши сквозь пальцы пролетят.
   Шли годы, фамилия негодяя Вольциньера жила, а вот про Волоцеров Христиан и не вспоминал. Он, будучи Вольциньером, хорошо приумножил деньги, что остались от Октавиана. Зачем ему менять фамилию? Тем более они очень похожи: Волоцер и Вольциньер.

Семен и Фрида.

   Черноволосая, энергичная Фрида была любимицей отца. Христиан уже и не надеялся иметь детей, когда появилась у него дочь. Маленькая девочка сразу завоевала сердце отца. Негодяй из негодяев, Христиан становился правильным, заботливым и внимательным отцом, когда говорил с дочкой. Фрида и умом, и красотой, и порядочностью пошла в мать. От Золи она знала историю своего рода только с лучшей стороны: мерзкие деяния деда и отца Золе были неизвестны. Золя умерла, когда дочери исполнилось восемнадцать лет. Христиан еще больше привязался к дочери, мечтал, что она выйдет замуж, родит ему внучку. Внучку, это точно знал Христиан. Октябриан являлся в его снах регулярно, твердил, что только женщины являются наследницами, что надо вернуть фамилию Волоцер. От фамилии Христиан отмахнулся, его вполне устраивала существующая. А если возвращать, то уж настоящую - Скарабеев. Когда-нибудь этого добьется бывший Андриан. А пока пусть у него растет дочь и ничего не знает.
   Именно от него Фрида узнала, что в семье Вольциньеров рождаются только девочки, и поэтому мужья берут фамилию жены - Вольциньер. Христиан без зазрения совести историю семьи Волоцеров приписывал Вольциньерам. С годами он решил, что создаст свой собственный род, свою историю, которая будет начинаться с него.
  -- Я тоже носил когда-то другую фамилию, - говорил отец дочери, привирая наполовину, умалчивая, при каких обстоятельствах появился Христиан Вольциньер. - Но ничего, взял фамилию твоей мамы.
  -- А какая у тебя раньше была фамилия? - полюбопытствовала как-то дочь.
  -- Скарабеев.
   Дочь засмеялась, она вообще была смешливая:
  -- Папка, ты правильно сделал, что взял мамину фамилию! Вольциньер звучит гораздо лучше. Ну, представь себе, я бы сейчас была Фрида Скарабеева. Уж лучше бы ты меня не Фридой, а Федорой назвал, тогда бы звучало. Федора Скарабеева.
  -- Вот-вот, лучше, - соглашался Христиан, кляня себя, что зачем-то вспомнил свою настоящую фамилию - Скарабеев, это было абсолютно ни к чему. - Ты, Фрида, тоже не дай погибнуть нашей фамилии, заставь мужа стать Вольциньером. А когда у тебя родится девочка, ты тоже ей найдешь мужа и проследишь, чтобы у них была фамилия Вольциньер. Вольциньеры должны остаться. Вот смотри я начал создавать родословную.
   И он показывал дочери свои записи, начиная с Золи и Октавиана. Только они были там Вольциньерами. Фрида еще веселее хохотала в ответ:
  -- Папка, я избавлю наш род от мучений. Замуж, пожалуй, выходить не буду и рожу сразу мальчика, вот увидишь. Будет тебе настоящий, природный Вольциньер. И все после в роду Вольциньеров будут рожать мальчиков. Напишем мы тебе родословную.
  -- Нет, дочь, ты уж как положено все делай, как мама твоя мечтала, в замужестве детей рожай, - и здесь врал Христиан. - Дочек, а мужья пусть меняют фамилию.
   Не об этом мечтала красавица Золя для своей дочери. Мечтала, чтобы настоящая любовь у неё была, чтобы рядом был любимый человек, чтобы счастлива была Фрида. Воспитывая дочь, а это было нетрудно, Христиан все больше бывал в разъездах, женщина сумела привить ей все нравственные понятия, только в отличие от Золи, Фрида имела твердый характер, умела противостоять и всесильному отцу. Но Золи уже не было, и Христиан продолжал гнуть свое, внушая дочери:
  -- Замуж выйди, парня хорошего, умного найди, пусть не богат будет, но деловой, чтобы умел деньги делать. Все Вольциньеры всегда были при деньгах. Ты у меня вон какая красавица уродилась, должна хорошо жить, богато.
  -- Пап, не переживай. Я не пропаду. Я все умею, - отвечала дочь, которой стали надоедать нравоучения отца.
   Золя приучила дочь и к труду, учила противостоять трудностям, не сдаваться. Но, глядя, как мать все прощает отцу, а у Христиана частенько бывали на стороне связи, иногда долетали отзвуки, дочь порой думала, что она так не смогла бы жить, как мама, во всем подчиняясь отцу, прощая ему все. Как-то Фрида сказала об этом матери, девушке уже шел восемнадцатый год. Золя вздохнула и сказала Фразу, которая запомнилась дочери:
  -- Можно простить в двух случаях, когда сильно любишь и когда совсем не любишь.
   Сказала и замолчала. Фрида не стала дальше спрашивать. Мама уже тогда себя плохо чувствовала, сдало у неё сердце. Но эту фразу девушка про себя часто повторяла.
   Фрида была рослой, очень высокой и на редкость красивой. Красотой пошла в Золю. А рост свалили на акселерацию. А Христиан добавлял про себя, что дочка всегда хорошо кушала, все витамины, это уж он обеспечил в полной мере, вот и вымахала такая большая Фридка.
   Пока девушка училась в школе, ни с кем не встречалась. Парнишки пугались её высокого роста.
  -- Придется самому тебе парня искать. Где я только найду тебе версту коломенскую? - порой вздыхал отец, глядя на высокий рост дочери. - В кого ты пошла? Я и мать были не низенькие, но и из толпы не выделялись. Надо тебя с каким-нибудь волейболистом познакомить. Хотя спортсмены мало чего добиваются в жизни. Закончат со спортом и пить начинают. Нет, не нужен нам волейболист.
  -- Папка, не расстраивайся, я сама найду. Просто я еще не искала, - в веселых глазах девушки прыгали озорные искорки. - При моем росте и внешних данных любой согласиться быть моим мужем, даже самый дохленький и низенький. Еще и гордиться будет, что ему такая жена крупная досталась.
  -- Ты уверена? - скептически поднимал брови отец, думая про себя: - Как только, дочь, кто тебе придется по сердцу: пусть высокий, пусть низкий, твой папка мигом все сделает, чтобы он в тебя влюбился. Конечно, при условии, что он твоего папку устроит - деловой, прообивной. А уж если что не так, не обессудь, дочка. Придется тебе со своей любовью расстаться.
   Дочь же, не зная мыслей отца, уже фыркала от смеха:
  -- Конечно, согласится, я же любому породу улучшу. И не только породу, но и принесу благополучие. Я же Вольциньер, завидная, богатая невеста.
   К тому времени девушка уже понимала, что они живут лучше других. И дело не только во всесильном отце, сделавшем определенную карьеру в своих кругах, немалую роль играли деньги, которые у них всегда были.
   Отцу не пришлось принимать мер к избраннику дочери, когда Фрида влюбилась. Старого Вольциньера он устроил по всем параметрам. Дочь выбрала не низенького и дохленького парнишку для улучшения его же породы, а высокого и крупного Семена Ковалева, парня из хорошей состоятельной семьи, студента финансово-экономического института. Родители его постоянно ездили по заграницам, Семен одевался лучше всех в институте, но не отличался заносчивостью, был вежлив, прост в обхождении, избалованным его тоже нельзя назвать. К тому же он был практичен и умен. И профессию выбрал подходящую. Он еще умножит богатство Вольциньера.
  -- Молодец, Фрида, - одобрил отец. - Хорошего выбрал парня. Семка нам подходит по всем статьям. Вот только бы его родители не заартачились.
   Он уже присмотрелся к предмету воздыханий дочери. Парень деловой, хоть и из богатых, большие способности к бухгалтерии, финансам. Только вот родители не совсем нравились Христиану. Он уже как-то с ними сталкивался. Они могут и не согласиться с выбором сына, когда узнают, чья дочь Фрида. Придется тогда вмешиваться старому Христиану. Он сделает все. И не только ради дочки, ради фамильных денег, которые столько лет тайно хранит Христиан Вольциньер. Ведь когда-то Октябриан определил его жизнь, сделал Христианом. Ни о чем не жалеет бывший вор Андриан Скарабеев. Октябриан был прав. На этом месте Христиан наворовал гораздо больше. А Семка станет банкиром, тоже будет воровать, еще больше Христиана и Октябриана вместе взятых. Так что родителей придется потеснить или убрать, если возразят.
  -- Пустим Семку в банкиры, будет Семеном Сергеевичем Вольциньером, - решил окончательно Христиан, узнав, что дочь уже долго встречается с Семеном. - За границей делать им пока нечего. Если отпустить, значит, и Фрида уедет. А там они могут выбиться из-под моей власти. А мне лучше не надо соваться за границу, много грехов на совести, да и здесь я не последний человек. А что отец Семки может возражать, так и этот вопрос утрясем. Давно мне надо с Сергеем Ковалевым разобраться...
   Приняв такое решение, Христиан взял свою тетрадь, с надписью "Родословная Вольциньеров" и пририсовал к своему пока куцему дереву из одной веточки : "Зять. Семен Сергеевич Вольциньер"
  -- Года через два или раньше еще пририсую отросточек, - довольно думал Христиан.
   Все складывалось у Фриды и Семена на редкость удачно. Семену тоже пришлась по сердцу веселая девушка. Они полюбили друг друга. И рост подходил. Семен даже был чуток повыше, если Фрида была не на каблуках. Но она при таком росте предпочитала низкий каблук, а когда начала встречаться с Семеном, сразу все каблуки забросила. Родители парня были в очередной загранкомандировок, и старый Вольциньер взял тайное шефство над влюбленными. Очень своеобразное шефство. Христиан устроил студенту последнего курса преддипломную практику в одном из крупных банков С-ска. Умный студент был взят на заметку руководством банка. После окончания института Семен был приглашен на работу в крупный финансовый центр. И вот тут чуть-чуть его карьера не дала сбой. Причин был несколько. Главная - это всесильный Христиан. Но этой причины не знал никто. Остальные, второстепенные, были на виду. Первая из них - погибли в автокатастрофе родители Семена, возвращаясь из очередной командировки, они гнали машину в подарок сыну, который собирался жениться. Не доехали до дому. Семен очень переживал, был выбит из колеи свалившимся горем, да еще не было рядом в эти дни Фриды - она улетела отдыхать в Турцию. Вторая причина - вмешался господин случай в лице светловолосой сестры друга детства Аркадия - Анюты. Мать Анюты и Аркадия долгое время была домработницей в состоятельном доме Ковалевых. Многие годы, пока чета Ковалевых бывала за границей, она следила за домом. Потом готовила еду студенту, когда Семен уже не ездил с родителями, а учился в институте. К несчастью, домработница давно попивала, но к ней привыкли, не увольняли. При всех её грехах, домработница была честнейшим человеком, ни разу не была замечена в воровстве. В последние годы "попивать" сменилось на длительные запои. Подросшая Анюта уговорила, чтобы разрешили ей убираться вместо матери в доме Ковалевых. Семен разрешил. И не пожалел. Добрая приветливая Анюта была чистоплотной, трудолюбивой, очень исполнительной, готовила вполне сносно. Когда-то Семен с интересом поглядывал на Анюту, но потом в его жизни появилась Фрида, и он забыл других девушек. В тот день, когда пришло известие о смерти родителей, Фриды не было рядом, Семен впал в какое-то оцепенение. Как жить дальше, когда не чувствуешь за спиной поддержки, как пережить это страшное горе. Больше всего хотелось, чтобы его просто пожалели, как в детстве, когда было порой страшно, а мамины добрые руки находили его и прятали от всех страхов. Рядом оказалась добрая ласковая Анюта. Она не ушла, не бросила Семена в этот трудный день, осталась и на ночь. Как случилось все, Семен толком и не мог сказать, он выпил, ему казалось, что рядом Фрида, когда утром проснулся, рядом с ним лежала Анюта. Девушка спокойно сказала:
  -- Ты не переживай, Сем. Я знаю, что это все случайность. У тебя есть невеста. Скоро она приедет, а я пойду. Считай, что ничего не было между нами. Я сейчас уйду.
  -- Останься, - попросил Семен, - поможешь с похоронами.
  -- Нет, Сема, мне лучше уйти, - возразила Анюта. - У тебя есть невеста. С тобой она должна быть, а не я. Нехорошо это.
   Она уже уходила, когда в дверь позвонил узнавший про смерть будущих сватов якобы только утром Христиан. Его опытный глаз заметил все: и смущение молодого человека, и смятую кровать, и поспешный уход светловолосой девицы. Планы с родословной могли дать сбой. Этого нельзя было допустить. Христиану уже было не до чувств дочери, ему хотелось построить чужую жизнь так, как когда-то построил его Октябриан.
  -- Так, - подумал всесильный негодяй, - хорош негодник. Не успела Фрида уехать, он уже другую привел. Придется полечить! А эта! Уничтожу, белобрысая шавка, если встанешь на пути моей дочери! На моем пути!
   Это относилось к девушке. Но Анюта не собиралась становиться на пути Семена, однако результатом этой случайной связи стала беременность. Девушка не хотела говорить об этом Семену, но пьяная мать, которая лелеяла надежду на брак дочери с Семеном Ковалевым, к тому же разыскивая средства на водку, пришла в дом, где работала многие годы, и все выложила, нисколько не стесняясь, присутствия прилетевшей и не отходящей от Семена Фриды. Они сбрирались пожениться спустя полгода после смерти родителей.
  -- А, - кричала мать Анюты Семену, сидевшему с опущенной головой, - нашел себе богатую, конечно, у неё папаша ого, не чета нам. А ребенка заделал Аньке. Моя Анька должна одна растить ребенка. Не выйдет, по судам затаскаю. Платить будете.
   Фрида, не поведя бровью, выслушала крики пьяной женщины, сунула ей в руки крупную купюру, мать Анюты быстро успокоилась и ушла - цель её была достигнута. А Фрида встала и глухо сказала:
  -- Это правда, Семен?
  -- Наверно, - выдавил тот. - Я не знаю.
  -- Эх, ты, Семен, Семен, а я думала, мы любим друг друга, а, оказывается только я люблю, - и гордо ушла.
  -- Фрида, Фрида, - бросился Семен за ней следом, догнал, обнял.
  -- Отпусти, - приказала девушка.
   Столько боли, такая яростная сила звучала в её голосе, что Семен отпустил её. Только дома Фриды отчаянно и безнадежно разревелась. Она уже ругала себя, что ушла от него, что не разрешила ему удержать её. В душе Фрида готова была простить Семену буквально все, лишь бы они были вместе, лишь бы он сейчас пришел и сказал, что любит её, что без неё не может жить, что Анюта была случайностью на его пути. Но, оставшийся один, ошарашенный известием о беременности Анюты, Семен напился, уснул и поэтому не пришел. И пока Фрида не знала, что и она тоже беременна. Они давно жили как муж и жена с Семеном. "Буду одна жить, - пыталась злить себя девушка, не видя Семена несколько дней, - на Семене не сошелся свет клином". Она пыталась улыбаться, включила громкую музыку, но слезы, не спрашивая разрешения, текли из-под длинных ресниц.
  -- Почему у нас такой потоп? Поругались с Семкой? - участливо спросил вернувшийся отец.
  -- Разошлись, - обронила дочь, не желая ничего рассказывать. - Все, кончилась наша любовь.
   Прошло две недели. Девушка побледнела, похудела, выглядела измученной, по утрам началась тошнота, не хотелось смотреть на еду. Отец видел все. Но дочь не собиралась мириться первая, хоть и ждала подсознательно Семена каждый день, каждое мгновение. Она готова была простить его, сколько раз вспоминала слова мамы: "Простить можно в двух случаях, если сильно любишь..." А Семен не шел. Фрида не учла одного - отца. Христиан не собирался сидеть и, ничего не делая, смотреть на страдающую дочь. Кроме того, Семен как жених очень устраивал Христиана. Нельзя потерять выгодный вариант. Семка не промотает деньги, умножит. С ним Фрида будет, как за каменной стеной. И родословную менять не придется. И, похоже, дочь беременна. А дети Вольциньеров не будут расти безотцовщиной.
   Ошарашенный и расстроенный Семен на другой день после ухода Фриды пришел в бедный дом Анюты.
  -- Ань! Это правда про ребенка? - спросил он, отводя глаза в сторону.
  -- Да, - несчастно кивнула та. - Но ты, Сем, не думай об этом. Я же тебе сказала, не было между нами ничего.
  -- Почему мне ничего не сказала про ребенка? - спросил Семен, не слушая уговоров девушки.
  -- Ты мне ничего не обещал. Это моя вина.
  -- Но ребенок... Ведь он и мой также.
  -- Ты любишь Фриду. И она тебя. Иди к ней, Сема.
  -- А ребенок. Он мой?
   Анюта молчала.
  -- Анюта, - сказал Семен, - нам надо пожениться. Я тоже в ответе за то, что произошло между нами.
  -- Не знаю, стоит ли, - тихо ответила девушка. - Ты любишь другую. Ты меня Фридой называл. У нас ничего хорошего не получится.
  -- Фрида все узнала и бросила меня, - также тихо ответил Семен.
   Девушка не ответила.
   Анюта и её брат Аркадий выросли в пьющей семье. Для доброй Анюты Семен был просто находкой. С его помощью можно было вырваться из того ада, что окружал их последний год, когда родители сорвались и запили по-черному. Аркашка это понимал, вечером он так и сказал сестре:
  -- Анька, изо всех моих друзей только Семка пить не будет. Не упусти его. С вами, глядишь, и я стану человеком. Попрошу Семена, чтобы взял к себе в банк охранником, я же здоровый, как бык. Пить не буду. А иначе нам всем кранты. Сопьемся мы все здесь. Пожалей нас, сестренка. Выходи за Семку. Ведь он зовет тебя.
   И Анна согласилась стать женой Семена.
   Но ни Семен, ни Анюта, ни Аркадий и даже Фрида не знали, на что способен негодяй по имени Христиан Вольциньер, который своего никогда не упускал. А он начал издалека. С Семена.
   У Семена начались неприятности на работе. Он допустил какую-то ошибку, в результате которой банк потерял огромные деньги. Выплачивать Семена не заставили, спасибо старому другу семьи, что работал здесь же управляющим. Но молодой человек остался без работы, другие банки не хотели его брать. Семен не знал, куда себя деть, пришел к Анюте. В доме друзей, как всегда в последнее время, были вечно пьяные отец и мать, теряющие человеческий облик. Анюта плакала, уговаривая их больше не пить, дать отдохнуть ей после работы. Но разгулявшийся отец требовал на бутылку. Аркашки не было, он в ночь дежурил, утихомирить родителей было некому. Пришедший Семен дал денег. Анюта сердито выговорила:
  -- Знаешь, что сейчас будет?
  -- Не сердись, Ань, пойдем, у меня переночуешь. Все равно мы с тобой поженимся. Пусть они тут гудят.
   Анюта согласилась. Утром стало известно, что родители Анны умерли от некачественной водки. Отравились. Девушка разрыдалась. Семен, который испытывал чувство вины - он дал денег на водку, пытался её успокоить. Анна плакала и ругала себя, зачем ушла из дома, при ней бы родители так не разгулялись. Она указала на кучу бутылок, валявшихся всюду. С горя напился и Аркадий, лежал бесчувственным бревном. И когда Семен пытался увести Анюту к себе, молодая женщина наотрез отказалась: её казалось, если она уйдет, то и брат может умереть. Не успели избавиться от одной неприятности - похоронить родителей Анюты, как был арестован Аркадий, его обвинили в угоне дорогой машины. Аркадий клялся, что даже не подходил к этой машине, что он вообще был на работе, но следователи не желали слушать. Им нужен был виновный. Пока Семен хлопотал за него, доказывая, что Аркадий не мог этого сделать, прошел месяц. Но неожиданно Аркадия освободили, обвинения с него сняли, а Анюта объявила, что не любит Семена, что замуж она за него не будет выходить, что они с Аркадием уедут отсюда в другой город и начнут новую жизнь. Там никто не знает, что её родителями были алкоголики, что Аркадий обвинялся в угоне. Это единственный путь для них, чтобы стать нормальными людьми.
  -- Анюта! Ты правду говоришь? - спросил Семен. - Я чувствую, здесь что-то другое. Ты боишься чего-то.
  -- Правду, - отвела в сторону глаза Анюта. - Спасибо, что помог Аркаше. Он тоже считает, что нам лучше уехать. Мы уже нашли обмен.
  -- А как же наш ребенок? - Семен уже привык к мысли о ребенке и хотел, чтобы он родился.
  -- Ты прости меня, Сема, но я еще молодая. Я не буду рожать. Сделаю аборт, - также глядя в сторону, произнесла девушка. - И потом, я просто не люблю тебя. И ты любишь другую. Сколько раз ты меня Фридой называл! Нет, Сема, ничего у нас не получится. Спасибо тебе за помощь. Теперь я сама буду жить.
  -- Аня. У тебя уже большой срок. Нельзя аборт делать.
  -- Сейчас это не проблема, - отвернулась Анюта в другую сторону. - Я уже обо всем договорилась.
   Ясность бы мог пролить Аркадий, но он отмечал с друзьями свое освобождение и не показывался на глаза школьному другу. Анюта выполнила свои слова. Она уехала, следом за ней подался из города и Аркадий.
   Неприятности свались все в одну кучу. Нет родителей, исчезли деньги, ребенка не будет, нет Анюты. Фрида никогда не простит. Семен остался один. Именно в эти дни он понял, как была права Анюта: он по ней не скучал нисколько, наоборот, даже радовался, что не надо притворяться, жалко было только неродившегося ребенка. Но больше всего молодому человеку хотелось видеть Фриду, а её тоже не было рядом. Вокруг Семена появились сомнительные друзья, те, кто всегда готов за бутылкой разделить горе друга. Семен начал прикладываться к стопке. Так продолжалось недолго, всего неделю. Именно в эти дни на его пороге появилась бледная серьезная Фрида - ей о неприятностях Семена поведал отец. Вроде как просто рассказал нечаянно и все. Правда добавил, что жалко Семку, пропадет парень, а девка его уехала. Отец только умолчал о том, что сам организовал все эти неприятности, включая неприятности в банке, некачественную водку для родителей Анны, арест Аркадия и его освобождение при условии, что брат с сестрой исчезнут из города навсегда.
   Незаметно вошедшая Фрида окинула взглядом всю неприглядную картину: давно не убиравшуюся квартиру, сомнительных друзей, стоящие на полу пустые бутылки, остатки незамысловатой еды в грязных тарелках, небритого мрачного Семена - и решительно выгнала всех посторонних из квартиры, взяла недопитую бутылку, что стояла на столе, выбросила в окно, водку из рюмок вылила в раковину и сказала:
  -- Семен! Еще раз увижу тебя за бутылкой, не увидишь меня больше. Никогда. И еще, Семочка, - девушка глубоко вздохнула, - я ведь тоже беременна. От тебя. Вот так-то, дорогой мой! Что будем делать-то?
  -- Фрида! - только и смог сказать моментально протрезвевший Семен. - Фрида.
  -- Я сама пришла к тебе, я знаю, что Анюта уехала, - продолжила девушка. - Я останусь с тобой. Я постараюсь все простить и забыть. Но ты никогда не должен видеть Анюту. Ребенку её помогай, с ней не смей встречаться! Слышишь меня?
  -- Не буду. Вот прочитай это, - Семен подвинул Фриде листок, исписанный крупными детскими буквами. - Вчера получил по почте. От Анюты. Нет больше ребенка.
   Анюта писала, что сделала аборт. " Рано мне становится матерью, я хочу пожить для себя", - такими словами завершалось письмо. Адреса девушка не сообщила. Даже названия города. А куда делся конверт, по штемпелю на котором можно было бы узнать, откуда письмо, Семен даже представления не имел. Может, кто из собутыльников об него пальцы вытер и выбросил. Да и зачем этот конверт? Анюту Семен, в самом деле, не любил. Все, что их связывало, это неродившийся ребенок.
   Фрида больше не ушла из этой квартиры. Засучив рукава, принялась наводить порядок. Семен с радостью помогал ей. Домой молодая женщина не пошла, позвонила отцу и сказала, что остается у Семена. В голосе дочери впервые за долгое время звучала радость. Христиан Вольциньер улыбнулся и отдал приказ о следующем этапе в его плане. Можно Семку допустить и до работы.
   Семен был счастлив. Пить он моментально бросил. Его Фрида с ним. Он тут же попросил её стать его женой. С радости согласился стать Вольциньером. Тесть добродушно и убедительно говорил, когда дочь привела домой Семена и голосом, не терпящим возражений, объявила о предстоящем замужестве.
  -- Все в жизни бывает, Семка, - говорил Христиан. - Ну, ошибся ты, с кем не бывает. Я ведь вполне тебя понимаю, сам мужик. Я говорил сразу Фридке: подумай и прости парня, чего порешь горячку. Прав ведь был. Начнешь, Семен, по-новому свою карьеру. Семка Ковалев не выдержал, сорвался. Теперь ты будешь Семен Сергеевич Вольциньер. Банкиру больше такая фамилия подойдет. И с работой у тебя наладится. Я ведь узнал по своим каналам: не в тебе там было дело. Что удивляешься? А что, тебе еще не сообщили. Непорядок. Да, ладно, все сам скоро узнаешь.
   Слова тестя оказались пророческими. Через неделю Семену позвонили из банка и извинились. Деньги никуда не пропали, это был компьютерный сбой. А вот к тестю у Семена, несмотря на внешне хорошие отношения в душе жило какое-то предубеждение. Не верил он его добродушному тону. Так и казалось, что скрывается за доброй личиной всевластный хищник. Может, это возникло после последнего разговора по телефону с отцом накануне катастрофы. Отец сказал, что не возражает против Фриды, но вот с её отцом, старым Вольциньером, надо быть всегда настороже. "Не верю я ему. Он страшный человек", - этими словами окончился разговор. Еще отец говорил, что пусть Семен собирается с женой за границу, там будет работать, чтобы быть подальше от Вольциньера. И теперь нет-нет, а звучали в памяти эти слова, вызывая настороженность и предубеждения. Особенно когда Семен услышал, что Вольциньер интересовался его бывшей работой. Но Фрида так была счастлива, так сияли её глаза, оба они с радостью ждали будущего ребенка, Семен подавил эти чувства, только настоял, что жить они будут отдельно, от родителей осталась прекрасная квартира. У Христиана Вольциньера намечался роман с какой-то дамой, он согласился.
   Предчувствие, терзавшее Семена, впоследствии себя оправдало.
   Через несколько лет банкира Семена Сергеевича Вольциньера в городе будут знать многие, уважительно раскланиваться при встрече с ним, он будет всем приветливо и вежливо отвечать. Только вот с тестем Семен перестанет говорить и общаться уже спустя несколько месяцев после свадьбы. Изменится к нему и отношение дочери.
   А пока Семен и Фрида быстро поженились. Христиан оформил им отдых за границей. Они вернулись счастливые, загоревшие, усталые, но Семен сразу вышел на работу. Не на прежнее место, как этого хотел Христиан. Семена взял к себе хороший знакомый покойных родителей Игорь Тимофеевич Седых.

Рождение Якова.

   Через несколько месяцев, когда Фрида дохаживала последние недели перед родами, у служебного входа в банк Семена подкараулил весь какой-то мятый, измученный Аркадий, друг откуда-то вынырнул, видно прятался, сунул листок в руки Сену и почти что убежал, не сказав ни слова. Семен медленно читал:
  -- Прости меня, Сема. Прости, что обратилась к тебе. Нет у меня иного выхода. Я не сделала аборт, я наврала тебе, чтобы ты жил счастливо со своей Фридой. Она хорошая у тебя, добрая и справедливая. Я уже родила. Мальчика. Сына пока оставила в роддоме. Мне жить негде. Нас выселили из квартиры. Не за себя прошу, Сема, за малыша. Помоги! Хоть отец твоей Фриды запретил обращаться нам к тебе, обещал с нами всеми расправиться, но я и так погибну, и сыночек мой маленький не выживет. Кому он там, в доме малютки, нужен! А он ведь и твой сыночек. Помоги нам, Семочка. Умоляю тебя. Не можешь мне помочь, мальчика пожалей, сыночка своего. Анна.
   Расстроенный Семен несколько раз перечитал этот листок, оправдались его предчувствия, не обошлось без старого негодяя. Обеспокоенный Семен медленно шел домой. Фрида дохаживала последние дни перед родами. И сейчас она сидела, прислушиваясь к тому, что было внутри её. Глаза женщины светились мягким светом. "Сема, - она взяла руку мужа, приложила к животу, - толкается наш мальчик. Бьет прямо по ребрам свою маму. Недоволен чем-то. Конфеток шоколадных просит. А нельзя ведь. А так хочется". Фрида была уверена: у неё будет только мальчик. Мужчина улыбнулся. Семен был с женой счастлив. Фрида пошла характером в покойную Золю: добрая, внимательная, но больше она не простит Семена. Нельзя ей ничего говорить про Анюту. Меньше всего Семену хотелось расстроить жену, погасить этот чудесный свет в её глазах. Но Фрида все видела.
  -- Семочка, что случилось? - участливо спросила женщина. - Опять неприятности на работе?
   Фрида очень боялась повторения прежней истории, что была до свадьбы на предыдущем месте работы. Муж вздохнул, нежно поцеловал её ласковые руки, погладил большой выпуклый живот: "Нет, нельзя ей говорить, нельзя. Расстроится Фрида. И не дай Боже, уйдет от меня, - и Семен с ходу придумал: - Никаких неприятностей у меня нет. Меня отправляют в командировку. Мне по делам банка надо выехать в А-ск, а как я тебя оставлю. Я не хочу с тобой расставаться. С нашим мальчиком". Он опять погладил живот жены.
  -- Без тебя нельзя?
  -- Нельзя, - грустно ответил мужчина. - Я уже объяснял, что тебе вот-вот рожать. Но Игорь Тимофеевич очень просит меня поехать.
  -- Так поезжай. Со мной папа побудет.
   И Семен через день уехал, хоть и не любил, когда тесть оставался у них ночевать. Казалось, его пронзительные глаза, словно рентгеном, все просвечивают, выискивая непорядок и неподчинение ему. И накануне отъезда Семена глаза тестя рыскали, останавливаясь часто на зяте, словно пытались прочитать его мысли. Но Семен окончательно перестал верить отцу жены. Командировку в банке ему уже оформили. Так лучше и спокойнее.
   Семен срочно договорился с управляющим банком о командировке, откровенно рассказал о возникших проблемах немолодому уже Игорю Тимофеевичу. Семен долго говорил со старым другом семьи. Хоть и была у них в возрасте большая разница, эти люди были дружны, понимали друг друга. Игорь Тимофеевич знал Семена с детства, когда-то был влюблен в его покойную маму.
  -- Может, мне попросить о помощи Христиана? - высказал предложение в том разговоре молодой Вольциньер. - Пусть разберется хотя бы с квартирой у Анюты и Аркашки.
  -- Упаси Боже, - решительно ответил Игорь Тимофеевич. - Этому человеку нельзя верить. Погоди, еще окажется, что он за всем этим стоит. Самому тебе надо ехать.
   Управляющий давно намекал молодому другу, что Христиан просто негодяй, страшный негодяй, маскирующийся под добродушного деда, все больше сомнений рождалось в душе молодого человека.
  -- Иудушка этот Христиан, как имя ему только такое божеское досталось, - убеждал старший друг, - самый настоящий иуда, будет улыбаться и продаст, за грош продаст. Почему тебя не трогает? Никак не пойму. Может, из-за дочери. Это единственное, что есть у Христиана. Но надо будет, он и её съест. Ты уж, Семен, и жену свою береги, охраняй от Христиана. Она пошла в свою мать, я немного знал её. Золя всегда была порядочной женщиной, честной и верной своему мужу-негодяю. Может, просто боялась его. Фрида тебя любит. Очень любит. И если придется выбирать между отцом и тобой, она выберет тебя. А дочь Христиан не то что боится потерять, он к ней привык, считает собственностью. А свое он не отдаст ни за что. Когда он тебя нам пихал, я думал, не приведи Боже, что ты такой же негодяй, раз тебя Христька рекомендует...
  -- Подождите, а разве вы не сами мне работу предложили? - прервал Семен.
  -- Не совсем сам, - улыбнулся Игорь Тимофеевич, - поднажал Христиан на меня. Но все же рискнул, взял. Я ведь твоим родителям обещал за тобой присматривать, только ты первый раз ушел от нас в финансовый центр. Слава Богу, я ошибся, ты порядочный человек, надежный. И ты меня уже пару раз выручил.
  -- Надо же, а я мне Христиан твердил про другой банк, - поговорил Семен. - Я так и думал, что сам выбрал место работы.
  -- Верю, Христиан умеет играть человеческими жизнями, Богом себя вообразил, - ответил собеседник. - Знаешь, Семен, я дам тебе кое-какие факты в руки. Мой отец когда-то знал старшего брата Христиана - Станислава. Христиан абсолютно на него не похож. Раскопал я недавно кое-что, чтобы Христиан поменьше с нас денег сосал. Есть одно темное пятно в его безупречной биографии. Я так предполагаю, что Христиан - это не настоящее имя твоего тестя. Когда-то он был Андрианом Скарабеевым. Но только это было очень давно.
  -- Я это знаю, - ответил Семен, - мне Фрида говорила, что отец женился на Золе и взял её фамилию.
  -- Может быть, - согласился Игорь Тимофеевич. - А имя чье он взял? Зачем? Намекни, что знаешь этот факт, Христиан сразу сговорчивее делается.
  -- Спасибо, - встал Семен.
  -- Кстати, - предупредил Игорь Тимофеевич, - это благодаря Христиану в финансовом центре тебя объявили виноватым в исчезновении денег. Он придумал эту историю с компьютерным сбоем... Сломать тебя пытался.
   И управляющий рассказал эту историю, и еще кое-что. Семен был поражен. Он ехал в А-ск, боясь, что не застанет живой Анюту и малыша. Самые черные и мрачные мысли лезли в голову. Не давала покоя и мысль, что Фрида осталась на попечение отца. На счастье Семена, попутчиком в поезде оказался его давний товарищ - Петр Дерюгин. Его отец был офицером. Дерюгины колесили по стране и как-то несколько лет проживали рядом с Ковалевыми. Когда Петр учился в девятом классе, отец его служил в Св-ске. Тогда-то парнишки и сдружились. Они расстались после школы, один ушел в военное училище, другой - в финансовый институт. Оба искренне обрадовались случайной встрече. Ночью им не спалось, они долго говорили. Петр рассказал о своей проблеме. Он служил несколько лет под Челябинском, рядом был полигон для испытания атомного оружия, Петр получил большую дозу облучения, с тех пор болеет, пока в отпуске для поправки здоровья, а отец дослужился до генерала.
  -- Прервется, наверно, на мне военная династия Дерюгиных, - говорил друг. - Большую я дозу облучения получил. Батя расстроился уже, кто его сменит на генеральском посту? А ты зачем к нам едешь?
   Семен в свою очередь рассказал о своей заботе.
  -- Счастливый ты, Семка, - шутливо вздохнул Петр, - со всех сторон тебе детей рожают. И Анюта, и Фрида. Дай мне хоть одного парнишку. У меня после пребывания в Чернобыльской зоне, врачи сказали, детей не будет. Никакой надежды. А знаешь, давай я тебе помогу. Сейчас приедем, возьмем у бати машину и все быстро сделаем. Найдем Анюту, заберем её малыша, пока к нам забросим, а то генеральше нашей (так шутя Петр назвал свою мать) скучновато на даче, заботиться не о ком. Потом решим вопрос с жильем для твоих друзей, поселим их куда-нибудь, хотя я уверен, что мама не выпустит их с дачи своей. Она не может жить без забот. А потом разберемся с квартирантами, что заняли жилье твоих друзей. Надо же, поселились в чужую квартиру, пока хозяйка в больнице. Что творится в стране? Что творится? Беспредел!
  -- Вот только где Анюту мне найти, не знаю, - проговорил в задумчивости Семен. - Адреса своего она не сообщила, Аркашка растворился моментально, как письмо отдал. Мальчик остался в роддоме, где она может быть, представления е имею.
   Но тут им повезло. С Анной Семен и Петр удачно встретились у роддома. Молодая женщина пыталась увидеть своего ребенка. Её не пускали. Вся она похудевшая, измученная, в старой одежде, что была не совсем чистой, вызвала острую жалость. Увидев Семена, Анюта бросилась к нему со слезами. Но ни Петра, ни Семена тоже к ребенку не пропустили. Анюта не хотела уходить от роддома, она плакала и без конца повторяла:
  -- Моему мальчику там плохо, я чувствую это. Кому он там нужен? Я видела в телевизоре, как детям рот заклеивают пластырем, чтобы не плакали. Задохнется мой мальчик. Ему еще и месяца нет, он не сможет даже пожаловаться. Несчастный малыш.
   Так и не уговорив молодую женщину уйти от стен роддома, вся компания расположилась рядом на скамейках, в сквере. Анна рассказала о своих несчастьях:
  -- Я, Сема, много наврала тебе. Ни о каком аборте не думала. Как можно убить живого человека? Но Аркашку в те дни забрали, ты помнишь. Его обвинили в том, что он угнал машину. Не угонял он, я знаю. Это отец твоей Фриды все подстроил. Я знаю. Потом он пришел ко мне и предложил отказаться от тебя, уехать сюда, помог обменять родительскую квартиру на А-скую. Только после этого брата отпустили. Мы жили здесь спокойно, зарабатывали, правда, мало. Но Аркаша пить бросил, мы картошки купили на всю зиму, в нашем доме подвальчик у нас был, мы на первом этаже жили. Я капусты насолила, огурцов, помидоров. Даже варенья сварила. И вдруг все разрушилось. Какие-то люди пришли и объявили, что это их квартира, хорошо, что ключи от подвальчика им не остались, там все наши запасы. Нас выгнали на улицу. Даже одежду не дали взять, только документы я в сумочке унесла. У меня роды в этот день начались, Аркаша меня до роддома довел, а сам на вокзале ночевал. Он пытался вернуться в нашу квартиру, но его вышвырнули на улицу, избили. Там какие-то цыгане поселились. Меня выписали через неделю, а куда мне идти, куда мальчика нести... Одна ушла. Ночевала в подвале. Вечером пробралась, открыла... Я думала, туда забрать мальчика, но там даже воды нет. Как же мальчика брать... Некуда. Аркашака сказал, что только ты помочь можешь. Для себя бы я просить не стала, а для ребенка... Вот и решилась, хоть и обещала отцу Фриды никогда о себе не напоминать. Аркаша поехал к тебе, я написала письмо... - Анюта не выдержала, разрыдалась в голос, немного успокоившись, добавила, что вчера еще и Аркашку арестовали опять за что-то.
  -- А зачем ты сюда сегодня пришла? - спросил её Семен.
  -- Я хочу видеть сына. Я сюда каждый день хожу. Здесь мой мальчик. Я люблю его. Я не хочу отдавать его никому. Он здоровый мальчик. Мне уже предлагали согласиться на усыновление какой-то семье. А я не хочу этого. Я сама хочу растить малыша. Знаешь, Сем, я что думаю, я сильная. Я смогу и в подвал воду таскать. Аркаша керосинку принес. Подогреем воду, чтобы искупать. Я заберу его. Только мне не хотят отдавать.
   Анюта опять начала плакать.
  -- Это мы еще посмотрим, кто будет решать отдавать или нет детей матерям, - сказал Петр. - Ты не одна, Анюта. Поможем. Ия, и Семен. Мы сейчас мою мама вызовем. Мама - это мама. Сами увидите...
  -- Подожди, Петр, с мамой, - остановил его Семен. - Это не выход.
  -- Почему? - не понял друг.
   Семен мучительно искал выход, думал, он сначала не обратил внимания на слова Петра. А жаль! Его мать была решительной женщиной.
   Для Семена было ясно одно: Фриду он не бросит, это однозначно. Но нельзя выбросить просто так из жизни и Анюту с малышом. Надо хотя бы снять им квартиру. Но сделать это втайне от старого Христиана. А деньги Семен будет посылать регулярно по почте. Он не отказывается от своего сына.
  -- Нам бы только жилье найти, чтобы не прогнали, - говорила девушка. - Я пыталась найти работу, хоть в технички, хоть в служанки, только с проживанием, соглашалась за маленькую зарплату, но с грудным ребенком нигде не берут.
  -- И не возьмут, - неожиданно раздался голос добродушный голос Христиана, который подошел так незаметно, словно материализовался из воздуха на соседней скамейке, - подтверждаю. Кому ты нужна, да еще с дитем? Здравствуй, Семка. Что, думал ты, перехитрил самого Христиана Вольциньера.
   И как когда-то его обложил красными флажками Октавиан, так Христиан обкладывал со всех сторон своего зятя.
  -- Христиан Андреевич? - удивился Семен. - Но вы же должны быть с Фридой. Как она там одна?
  -- А меня срочно вызвали по делам. Работа у меня такая, в разъездах. Непредвиденные командировки. Как и у тебя. Я медсестру с дочерью оставил.
  -- Но это же чужой человек.
  -- Не тебе меня учить! Ты сам, Семен, полетел к чужой бабе жизнь её устраивать, - продолжил старый Вольциньер, - все-таки нарушил ты свое слово, встретился с Анютой. Фрида тебя не простит.
  -- А тебя она простит? - сердито ответил зять, перейдя неожиданно для себя самого на "ты". - Все, что ты творишь! Она это простит?
  -- Ты докажи сначала, что это я к чему-нибудь причастен. Кстати, - обратился он весело к Анне, - твой братец опять под стражей. А, забыл сказать, ты знаешь, в чем его обвиняют? В убийстве на этот раз подозревается Аркадий. Большой ему срок светит. Там где-нибудь на зоне и убьют его. Так что братца больше тебе не видеть.
  -- Аркаша не мог убить человека, он добрый, - заплакала Анюта. - Это опять все вы, вы, вы... Как тогда... Что мы вам сделали? Почему вы нас преследуете, не даете жить. Я же уехала, скрыла куда...
  -- Ты знаешь, в тот момент, когда ты встречаешься с Семкой, с твоим братом всегда что-то случается, - все также добродушно проговорил старый негодяй. - Все от тебя зависит. Гони Семку отсюда...Не встречайся на его пути... А ты, зятек, изволь меня слушать... Плохому не научу... Вот этих не должно быть в твоей жизни. Им вообще незачем жить на этом свете. Говорил дуре, сделай аборт, оставлю в покое. Не послушалась, значит, придется им всем исчезнуть...
   Анюта молча плакала. Вмешался молчавший до сих пор капитан Дерюгин.
  -- А вам не кажется, что и на вас может быть управа? - спросил он. - Не слишком ли легко вы манипулируете человеческими жизнями?
  -- Может, и есть на меня управа, - согласился весело Христиан. - Только тогда Фрида уйдет от Семки, и работы он лишится. Пить опять начнет. И Анькин малец не выживет. Его не усыновят. Пусть в доме малютки пропадает, гниет заживо. Он маленький, мучиться недолго будет. Вы думайте, ребятки. Даю вам сутки.
   Старый негодяй ушел, уверенный в своих силах. Холодало. Анюта дрожала в тонкой кофточке. Петр Дерюгин всех пригласил к себе. Он привез Семена и Петра на большую дачу родителей. Измученной, замерзшей Анютой сразу завладела добрая и приветливая мать Петра - решительная и энергичная Клавдия Петровна. Она увела девушку в ванную, подобрала сменную одежду, потом усадила всех за стол. Аня только плакала и благодарила. Они говорили почти всю ночь. Аня и мать Петра. Клавдия Петровна ахала, возмущалась, обещала самолично задушить Христиана и разгромить роддом, где держат и не отдают матери сына. Мужчины собрались около генерала. Тот, услышав фамилию Вольциньер, нахмурился. Он тоже когда-то встречался со всесильным чекистом. Страшный человек. Хорошо, что пошатнулась их власть. В стране большие перемены.
   Утром генеральша объявила свое решение.
  -- Мне тяжело управляться с дачей и квартирой, - сказала она. - Наша старенькая домработница уже не в силах нам помогать. Я беру в помощь Анюту. Сегодня мы едем за её мальчиком. Аня и ребенок будут жить у нас. А что, малыш нам не помешает. Да и не скучно нам будет.
  -- Правильно, - одобрил генерал. - Клашу мою надо ставит во главе генштаба. Умеет мыслить стратегически. Все наперед просчитывает.
   И он был прав.
  -- А ты, Сема, - Анюта робко смотрела на мужчину, - возвращайся к Фриде. Ты ведь любишь её. Фрида хорошая, она непохожа на своего отца. Я виновата перед ней. Я сама выращу мальчика. И Аркашу, может быть, отпустят. Зачем тебе быть здесь теперь? Я справлюсь со всем.
  -- Анют, как мальчика зовут? - невпопад спросил Петр.
  -- Я пока не назвала его, - сказала Анюта. - Клавдия Петровна, может, вы подскажите, какое имя мальчику дать.
  -- Яшкой назови, - подсказал генерал и посмотрел на жену. - Я что? Хорошее имя. Я тоже Яков.
   Так сын Анюты получил генеральское имя.
   Встретились все они с Христианом днем у ворот того же роддома. Генерал Яков Дерюгин и Клавдия Петровна тоже поехали. Старый Вольциньер словно знал, в какое время они подъедут сюда. Он тут же вышел из черной машины. Семен заметил, что присутствие генерала Дерюгина сильно не по душе его тестю.
  -- Ну что, - несмотря на это, весело объявил Христиан, - Семка, ты еще здесь? Тогда слушайте, что будет. Аркадий скоро признается, что сестра ему помогала убить того человека. Готовься к тюрьме, Анюта. А потом в доме малютки помрет от недосмотра младенец... Как ты его назвала.
  -- Яша, - прошептала молодая женщина.
  -- Помрет младенец по имени Яшка.
   Анюта вздрогнула.
  -- Этого не будет, - шагнул вперед отец Петра, генерал Дерюгин. - Маленький Яков не помрет. Скорее помрешь ты! Поверь генеральскому слову.
   Старый Вольциньер отшатнулся, но быстро взял себя в руки:
  -- Будет по-моему, не сразу, но будет. Не выживет младенец.
  -- Ты армейского генерала со счетов не сбрасывай, - отчеканил старший Дерюгин. - Мы уже с тобой сталкивались. Убрался от нас, поджав хвост. Смотри, в этот раз оторву только не хвост - голову тоже.
  -- Христиан Николаевич, - обратился к тестю Семен, - может, вы не будете вмешиваться. Это наше дело. Мое и ...
  -- И Фриды? - спросил Христиан.
  -- И Фриды, - твердо произнес Семен. - Фрида меня поймет и простит. Я все ей расскажу. Она порядочная женщина, не то, что вы.
  -- Фрида простит, я нет! - все также весело улыбался Вольциньер. - Я не люблю, когда мне не подчиняются.
  -- Я заберу ребенка, - решительно сказал Семен. - Заберу прямо сегодня. И увезу к себе, если надо будет. Мы с Фридой вырастим двух детей. И Анюте буду помогать.
  -- Тогда младенец Яшка умрет неожиданно в течение ближайших десяти минут. Думайте, молодежь, - старый негодяй наслаждался своей властью. - Бывает такая младенческая смерть. Без причин!
  -- Вы негодяй, - отчеканила красивая решительная мать Петра Дерюгина, она чем-то в этот момент напомнила Фриду, та тоже умела не подчиняться отцу. - Яшенька наш не умрет. Ребенка с Анютой беру я.
  -- Это не гарантия, что этот пащенок не появится еще раз на пути Семки.
  -- По-вашему не будет, - сказал с тихой силой молчавший до сих пор Петр Дерюгин. - Анюту забираю я вместе с ребенком. Она будет моей женой. Яша - сыном! Мальчик будет жить. Вы не Бог, жизнью не распоряжаетесь! А вот я могу вашей распорядиться. Я стреляю без промаха.
   В руках Петра появился пистолет. В голове Христиана пролетело:
  -- Так, он инвалид Чернобыля. Слышал я, что генерал, дурак старый, отпустил туда своего сына. Оправдают Петьку за мою смерть. Да еще старший Дерюгин есть. Придется временно отступить.
   Анюта только плакала.
  -- Значит так, - Семен заговорил медленно и веско, пришла пора использовать факты, данные Игорем Тимофеевичем. - Ты, старый негодяй, не тронешь моего сына. У тебя умная порядочная дочь. Станет что с моим мальцом, у тебя не будет дочери. Мне поверит Фрида, не тебе! Не уйдет она от меня, ты лучше этому поверь. Второе, слушай внимательно. Только мы сейчас отойдем. Я, ты и Алексей Петрович Дерюгин!
   Они отошли. Семен с тихой угрозой с угрозой произнес:
  -- Я доложу в твое ведомство, таким же негодяям, как и ты, что у тебя куча денег. Найду путь, как сказать им получше. Твои всесильные коллеги найдут способ тебя обобрать и расправиться с тобой. Я не начальству скажу, а таким же негодяям, как и ты.
  -- Дурак, - ответил Вольциньер, - это и твои деньги. Ты взял фамилию жены. Они перейдут по наследству.
  -- Взял я фамилию жены, о чем жалею. Но об этом после поговорим. Дальше. Слушай меня внимательно. Условия таковы. Я возвращаюсь домой, не встречаюсь ни с сыном, ни с Анютой. Не из-за тебя, из-за спокойствия Фриды. Но помогать им буду! Ты даешь мне доверенность на управление твоими вкладами. С этого дня мы ни минуты не живем рядом. Тебя или меня переведут в другой город. Лучше тебя. И маленький Яша спокойно будет жить. А Анюте и Аркадию вернут квартиру. Само собой разумеется, дело Аркашки закончится сегодня же. Даю тебе сутки. Не успеешь меня убить. После моей смерти автоматически придут в движение документы, открывающие правду о тебе.
   Впервые тогда в Семене проявился будущий банкир, властный, уверенный.
  -- И запомни, Христька, - добавил старый генерал Дерюгин, - еще я есть, зря ты обо мне забыл, меня, как и зятя, голыми руками не возьмешь. Я, конечно, мог бы просто пристрелить тебя, люди бы спасибо сказали. Что смотришь так уверенно? Армия с твоим ведомством справится. Что скажешь на это, Андриан Скарабеев?
   Христиан вздрогнул. Семен готов был поклясться: в его глазах промелькнул самый настоящий испуг.
  -- Когда ты узнал? - глухо спросил старый Вольциньер.
  -- Узнал! - только и ответил генерал.
  -- И ему сказал? - кивнул Христиан на зятя.
  -- Сказал! Только он мне. Но я еще воспользуюсь этим знанием. Оставь в покое женщину и свою дочь.
  -- Вам, Христиан Николаевич, теперь принимать наши условия, - закончил Семен.- А не претензии предъявлять.
   Старый негодяй подумал:
  -- Молодец, дочка, правильного выбрала мужика. Кусается. Ловко они меня обставили. Этот деньги не профинтит. Умножит. Да, в конце концов, у меня есть еще и золотишко, пусть банковскими вкладами Семка распоряжается. Да и неприятности у меня в Св-ке начались. Мне же предлагали перевестись с повышением П-ск. Соглашусь. Принимаю временно их условия, но пока никто не переиграл меня, - и вслух сказал: - Ладно, зятек. Я в ответ одно заявляю. Ты никогда не видишь своего сына, всегда верен Фриде, тогда я согласен. И из Св-ка уеду я. Куда Фриду тащить с животом или маленьким ребенком!
  -- Я же сказал, что вы больше не ставите нам никаких условий...
  -- Сема, - подошедшая Анюта умоляюще смотрела на отца своего ребенка. - Сема, согласись. Я сильная, я выживу. Пусть только нас не трогает он больше. А ты поезжай домой, тебя Фрида ждет.
  -- Ладно, - кивнул Семен и подумал: - В тот момент, когда деньги старого проходимца станут моими, я верну сразу прежнюю фамилию себе и своим детям, я и они будут Ковалевы. Как я ненавижу Христиана!
  -- Ну что же, - добродушно улыбнулся иудушка Христиан. - Я принимаю ваши условия. Идите за своим сопливым младенцем. А мне пора. Ох, забыл сказать, совсем забыл. Склероз, что поделаешь. Меня, зятек, переводят в П-ск. Сегодня уже уезжаю. А ты, Семка, дуй к жене срочно. Ей скоро рожать. Волнуется. А меня ждут уже в П-ске. Приедешь домой, поорешь, что меня нет, а Фрида одна осталась, позвонишь в мое ведомство. Вот тогда и узнаете, что меня перевели, даже более того, срочно я уехал. О дочке даже не подумал, - в голосе старого проходимца звучали самые настоящие осуждающие ноты.
  -- Артист, - подумали все одновременно.
  -- А Аркаша? - робко спросила Анюта.
  -- Отпустили его уже. Тебя ходит ищет, - бросил Христиан. - А может, на вокзале прячется. Среди бомжей.
  -- А квартира? - поднял вопросительно брови Семен.
  -- Ну, вы прямо младенцы. Цыган без меня не выгоните. С табором, что ли, не справитесь! Пусть Аркашка найдет мужиков поздоровее и покрупнее и выгонит квартирантов. Сами говорите, есть на меня управа. Я умываю руки. Боритесь. Сами разбирайтесь. Возвращайте свою квартиру. Но знайте, Христиан Вольциньер еще не умер, - и старый негодяй пошел.
  -- И вы помните, - крикнул вслед Петр. - Я слов своих назад не беру и не промахиваюсь никогда.
  -- Все-таки это плохо, что они вышли из-под моей власти, - подумал Христиан. - Пожалеете еще. Я прощать никого не собираюсь.
   Семья Дерюгиных в этот же день забрала к себе Анюту и маленького Яшу. Генеральша ничего не желала слушать, никаких возражений Анюты.
  -- Мне нужна помощь, - твердила она, - два мужика в доме. Я ничего не успеваю. А ты обещала мне помогать. Яшенька нам не помешает. И я просто люблю маленьких. Так что едем к нам.
   Так маленький Яков оказался в доме своего будущего отца Петра Дерюгина. Его будущая бабушка видела, какие взгляды бросает в сторону Анюты Петр. Ну и хорошо. И ребенок уже есть! Ведь у Пети плохо дело. Еще хуже, чем он сам думает... Немного ему на этом свете Бог дал времени. Так пусть оно счастливое будет. А Анюта добрая, из благодарности останется с Петей, даст Бог, полюбит его, поживет Петька хоть немного счастливым...И внук готовый лежит где-то за стеной роддома. Яшенька! Мальчик! Все хорошо! Трудно одной держаться, быть бодрой, неунывающей, когда серьезно болен сын. Нужен помощник, а лучше помощница... Вот ей Анюта и будет. И у старого Якова как засверкали глаза, когда мальчика согласились Яшенькой назвать. Почему все мужики такие тщеславные? Да, надо сделать так, чтобы Яшенька сразу Дерюгиным стал. Пусть Петя сходит с Анютой в загс, заявление напишет, что это его сын, вот и появится у нас Яков Петрович Дерюгин. Еще генералом станет. Вот такие планы сложились в голове Клавдии Петровны.
   А пока надо было забрать из роддома маленького Яшеньку. Клавдия Петровна решила взять машину мужа, громко объявив, что мужики сами доберутся до дачи, а она и Анюта едут сначала покупать детское приданное, потом сразу за Яшенькой.
  -- Я с вами поеду, - заявил Петр.
   Анюта неожиданно опять расплакалась.
  -- Я ведь все подготовила: пеленки, распашонки, перестирала. Одеяльце купила.. А там цыгане в доме. Все растащили. Я видела, они тоже с детьми. Старая цыганка Яшенькиными пеленочками своего малыша пеленала.
  -- Ну и не плачь, Аннушка. Ведь ребеночку досталось, пусть цыганкиному, но не пропойце какому-нибудь, - успокаивала Клавдия Петровна. - Бог это учтет. Мы сейчас все купим, еще лучше и новее. Привезем Яшеньку, помоем его, укутаем новыми пеленками, королем будет наш мальчик. Ванночку надо не забыть купить.
  -- А как же в нестиранное заворачивать мальчика? - беспокоилась Анюта. - Я бы сегодня хотела забрать мальчика. Прямо сейчас. Как там мой мальчик? Без мамы! Кто его кормит? Чем? Кто на руках держит? Я и так все дни молоко сцеживаю, чтобы можно было Яшу кормить. У меня вся грудь болит.
  -- Да, Яшка может привыкнуть к бутылочке, - рассудительно произнесла генеральша. - Дети к этому быстро привыкают. Нежелательно завтра забирать нашего мальчика. Да и хватит ему без мамы жить.
  -- А вы простыню чистую разорвите на пеленки, простыни-то стиранные, - посоветовал генерал. - Сейчас мы с Петром быстро домой смотаемся, и готовы ваши пеленки.
  -- А это мысль, - засмеялась Клавдия Петровна. - Но все же не подойдет.
   Однако вопрос с выпиской Яшеньки решился гораздо быстрее. Из двери роддома вышла молодая женщина - детский врач.
  -- Анюта! Это вы? - узнала она. - А сыночка своего когда возьмете? Вам разве не сообщили, что его выписывают? Что придумал там наш главврач? Какую болезнь усмотрел, когда сразу не отдал ребенка. Здоров ваш мальчик. Права я была. Его не будут переводить в больницу. Перестраховывается наше руководство.
   Анюта растерянно молчала. Молодая женщина-врач была не в курсе событий, развернувшихся вокруг ребенка, а главврач, видно, действовал по указке Христиана. Тот приказал не отдавать ребенка, вот и придумал причину. Теперь все изменилось.
  -- Что у вас случилось? - не отступала молодая врач.- Почему вы не берете ребенка? Не хотите сами! Но это же не так! Когда стали говорить, что вы отказались от малыша, я ни минуты не верила.
  -- У нас пеленок нет выстиранных и одеяла, - всхлипнула женщина. - Яшеньку не во что завернуть.
   Врач в недоумении смотрела на стоящих людей. Такой причины она еще не слышала.
  -- Ну вас, - махнул рукой генерал - Эти женщины что-нибудь вечно придумают. Стойте здесь. Ждите. Я сам во всем разберусь. Петька, иди со мной. К главврачу пойдем.
   Через пятнадцать-двадцать минут из дверей роддома, провожаемый главврачом и прочим персоналом, вышли Дерюгины, отец и сын. Петр осторожно нес на руках младенца, завернутого в казенное одеяние.
  -- Как я рад, что нашелся отец у мальчика, - говорил идущий следом главврач. - И дедушка еще. И какой дедушка! А то мы сломали голову, куда деть ребенка. Мать не забрала, отказалась... Мы уж семью подбирали... Ребеночек-то здоровый.
  -- Это неправда, - прошептала побледневшая Анюта. - Я не отказывалась от своего мальчика.
  -- Да плюнь ты на них, главное, Яшенька у нас, - генеральша рванулась вперед, завладела малышом, отобрала его у сына, понесла его в машину. - Мы вам все ваши пеленки вернем, - крикнула она на прощание.
   Только теперь они вспомнили про Семена, что стоял в отдалении, уже не нужный никому. Анюта робко посмотрела в его сторону. Мужчина попросил разрешения взглянуть на сына. Генеральша ревниво показала ему личико, укутанное пеленкой. Она уже считала, что это их ребенок, Петин. Семен осторожно погладил рукой щечку сына, на что получил от генеральши недовольное замечание: "Руки надо сначала вымыть". Все сложилось неплохо. Может поэтому подкатилось острое беспокойство о Фриде. Как она там. Вдруг уже в роддоме? А муж её здесь! Семен попрощался, поймал такси и уехал в аэропорт, решил назад лететь на самолете.
  -- Я и Анька едем на дачу, - распорядилась Клавдия Петровна, сидя в машине с малышом на руках. - А вы, старый и малый, живо покупать пеленки.
  -- Ты что, Клавушка? Мне? Покупать пеленки? - взмолился генерал. - Я лучше буду дивизией командовать. Откуда же я знаю, что такому маленькому надо, какие пеленки подойдут, какие нет. Ты уж лучше сама.
  -- Купите! Записывайте. Анька! Диктуй, что надо. И про ванночку не забудьте! Мальчика купать будем сразу. Знаю я, как в роддомах следят за детьми. Небось, все складочки красные. Да, кроватку с коляской тоже купите. Все поняли? Еще крем детский, присыпку. Словом, в аптеку заедете и спросите весь набор для ухода за ребенком. Мыла детского не забудьте!
   Отец и сын шутливо взяли под козырек: "Есть, мой генерал!" - а Аня диктовала список. Что вспомнила, то и сказала. Малыш Яша уехал в свой новый родной дом на генеральской машине, а через два часа нагруженные свертками, коляской, кроваткой и ванночкой прибыли на такси отец и сын. Они были довольные, оживленные. Им даже понравилось. Что купили, то и купили. Генеральша критически хмыкала, разглядывая покупки. Ну и цвет они выбрали. Анюте нравилось все, она рвалась побыстрее перестирать пеленки, пока сын спал. Перед этим целый час молодая мама и бабушка, так стала называть себя Клавдия Петровна с того момента, как ребенок попал ей в руки, бились над тем, что пытались накормить ребенка. Анюта давала ему грудь, малыш отказывался, привык к бутылочке. Анюта была готова уже сцедить молоко, перелить в бутылочку, но бабушка не дала. Её настойчивость была вознаграждена. Спустя час проголодавшийся Яшенька все же взял материнский сосок, распробовал и стал сосать, да так настойчиво, решительно. Сорок минут он не выпускал материнскую грудь, умиленная генеральша не сводила глаз с приобретенного так неожиданно внука. Яшенька, наевшийся вволю, спал пока на диване, укутанный в разорванную простыню, как и предлагал генерал. В другой комнате генерал и капитан Дерюгины собирали кроватку для маленького человечка под руководством Клавдии Петровны. Собрав, в уголок кроватки, вместо погремушек, которых они, конечно, не купили, поставили игрушечный танк.
  -- Мой внук будет военным, офицером, танкистом, - объявил генерал в ответ на слова жены, что Яшенька еще мал для игрушек. - Пусть привыкает.
   В тот же день к вечеру был освобожден из-под стражи Аркадий. Петр его нашел в подвальчике, где Аркадий ждал Анюту, и тоже привез на дачу. Аркадий долго отмывался, благодарил Дерюгиных, сидя за огромной тарелкой щей в генеральском галифе с лампасами, тихо шепнул сестре:
  -- Анька! Оставайся здесь. Может, не дадут эти люди затоптать тебя в грязь. Я уж как-нибудь попытаюсь сам выплыть, я и в подвале проживу. А Петька мне очень нравится. И генерал тоже. Но лучше всех генеральша!
   Последние слова он произнес громко, так как приближалась Клавдия Петровна, встал и, неловко склонившись, поцеловал руку. Так делал отец Семена.
   В тот же день Семен вернулся к Фриде. Прилетел на самолете. Он беспокоился за жену. Скоро рожать, а она одна. Христиан появился в городе через два дня, передал зятю доверенность на управление вкладами через дочь, на глаза зятю не показывался, но от жены Семен знал, что тесть еще в городе. Ни Христиан, ни Семен ничего не сказали Фриде об Анюте, о конфликте между ними. Та видела, что и так прохладные отношения между отцом и мужем окончательно испортились. Молодая женщина расстроилась. Она пыталась их примирить. Семен отмалчивался, Христиан отшучивался с привычной добродушной улыбкой. Старый негодяй дождался появления внука и только после окончательно улетел в П-ск. В родословную, довольный, он внес еще одну веточку: "Лев Семенович Вольциньер". Фрида и Семен были счастливы. Сына назвали Львом, Левочкой. Христиан был спокоен, придуманный им род Вольциньеров продолжается, а он родоначальник. В эти дни перестал ему на какое-то время являться в снах другой негодяй - Октавиан Волоцер, он же Октябриан Революционный.
   Вопросом квартиры Анюты и Аркадия на второй день занялся Петр. Он с Аркадием отправился посмотреть, что там происходит, а там начать действовать по обстоятельствам. Петр почему-то был уверен, что там уже никаких цыган нет. И когда он и Аркадий пришли, то в доме находилась только испуганная молоденькая женщина с маленьким ребенком полутора лет, совсем не цыганка. Она случайно зашла в эту квартиру. Женщина была из беженцев. Её высадили из поезда. Ни документов, ни денег не было. На улице собирался дождь, женщина скрылась от него в первом попавшемся доме. Зашла в подъезд, устало присела на ступеньки, прижала к себе замерзшую голодную дочку. Девочка плакала. Какая-то бабка, спускавшаяся со второго этажа, раскричалась на них:
  -- Ходят тут всякие, зайти невозможно в подъезд, натрясли вшей, - и стала выгонять молодую женщину. - То цыгане поселились, то нищая забрела.
   Ребенок плакал, беспокоился, плакала и её молодая мать, обещала уйти, когда кончится дождь, просила разрешить подождать совсем немного.
  -- Я сейчас сына позову, - пообещала злая старуха, - он живо тебя выкинет, - и ушла наверх в свою квартиру.
   Измученная беженка прислонилась без сил к какой-то двери. Та неожиданно распахнулась.
  -- Простите, - пролепетала девушка. - Я нечаянно.
   Никто ей не ответил. В доме был страшный беспорядок, все перевернуто, разбросано, разбито. В это время раздались шаги старухи и пьяный голос её сына:
  -- Ну, кто тут мою мамку обижает?
   Девушка автоматически прикрыла за собой дверь, прижала к себе девочку, успокаивая её. Довольная старуха, не найдя беженки с дитем, ушла по своим делам. А молодая женщина сидела в чужой квартире и тихо плакала. Дочка хотела есть. Мать пыталась уложить спать её, но девочка вела её к газовой плите, твердя:
  -- Ам-ам!
   Слезы полились еще сильнее. Женщина пыталась найти еды в доме, ничего абсолютно не было. В этот момент и пришли Петр и Аркадий. Испуганная молодая женщина обняла дочку, прижала к себе, обе плакали.
  -- Кто вы? - спросил Петр. - Как сюда попали?
   Женщина не ответила.
  -- Как зовут тебя? - спросил Аркадий.
  -- Таня, - пролепетала женщина.
  -- Чего у тебя дочка плачет?
   Девочка вдруг перестала плакать, подошла ни слабых кривых ножках к Аркадию, у которого в руках был пакет, откуда выглядывал батон белого хлеба. Аркадий собирался сразу остаться в квартире, вот и купил ему Петр немного снеди. А теперь маленькая девочка увидела еду и потянулась к батону, вцепилась в него грязными слабыми ручками и сказала:
  -- Дай. Маша ам-ам.
   Удивленный Аркадий выпустил из рук пакет и с изумлением наблюдал, как девочка села на пол, схватила хлеб и жадно кусает прямо от батона, как опомнившаяся молодая мама пытается отобрать и вернуть Аркадию продукты, как взахлеб плачет маленькая девочка, прижимая батон и отталкивая руки матери.
  -- Ты это, ты чего, - выдавил, наконец, из себя Аркадий, - Ты это чего, совсем того... с ума сошла...у ребенка ведь отбираешь... это самое, отдай девочке хлеб-то. Она, что, у тебя голодная?
  -- Голодная, - отчаянно глянула на него синими глазами молодая женщина.
   Петр присел, подхватил девочку на руки, пытался забрать хлеб.
  -- Не надо, малышка, так много хлебушка кушать. Животик у тебя заболит. Аркашка, что стоишь? У нас молоко было, достань из пакета-то молоко.
   Аркадий всплеснул по-женски руками:
  -- Конечно, конечно, - он достал пакет с молоком, протянул девочке. - Вот, ешь. С молоком вкуснее.
   И глядя на малышку, что пила с жадностью подогретое наскоро молоко, откусывая хлеб, (хорошо, что не все кастрюли унесли цыгане), мужчина почему-то вспомнил в этот момент, как пили его мать и отец. И подросшая Анька вместо матери убирала квартиру у богатых Ковалевых. Семкина мать платила деньги Анютке, обязательно заставляла её поесть и взять еды домой.
  -- Анют, ведь испортится, - говорила она. - Все равно выброшу. Мои мужики не любят разогретого. Им свежее подавай. Забери, пожалуйста, котлеты.
   И счастливая Анька тащила котлеты голодному Аркашке, не замечая грустной улыбки женщины, которая для чего-то приготовила больше, чем нужно было её семье. И Аркашка ел и не думал. Вкусно было, хоть и холодные были котлеты, не успевали их подогреть, так уходили. Или мать Семена, вернувшаяся из-за границы, подавала пакет с одеждой. Для Аньки там мало, у Ковалевых сын, дочери не было, но все равно, несколько красивых шмоток лежит и для девочки, ровно столько, чтобы хватило ей до следующей их поездки. А Аркашке доставалось больше: и обновки, и то, что не хочет больше носить Семен. А Семка почему-то всегда не хотел носить то, что нравилось его другу. Так и выросли они с Анькой возле Ковалевых. Если бы не родители Семки и сам Семка, тоже бы наголодались в детстве. Хорошие были люди, родители его друга. Если бы не погибли, все сложилось бы по-другому. Они знали старого Христиана и не приветствовали, чтобы их сын дружил с Фридой. Может, поэтому и погибли. Христиан вполне мог подобное устроить. Но этого своего предположения Аркадий никогда не выскажет другу. Хватит. Он уже знает власть старого Вольциньера. Лучше меньше знать и жить спокойно. К такому выводу пришел Аркадий.
   И сейчас Аркадий, сам не зная почему, глядя на молоденькую маму и малышку девочку, произнес:
  -- У вас дом-то есть?
  -- Нет. Мы беженцы, - опустила голову молодая мама.
  -- А где отец девочки-то?
  -- Погиб, - женщина отвернулась.
  -- Вы это... не плачьте, оставайтесь пока здесь. Куда вам идти? Там похолодало, дождь все сильнее льет. Поживите здесь... Там в подвале есть картошка, огурцы... Ты сама-то, Татьян, покушай. Налей себе молочка. А вот и колбаска есть. Петька, это самое, дай мне взаймы немного, на молоко девочке. Я отработаю, я не пил последнее время. Знал, что Аньке с ребенком сидеть, а мне их поднимать. Я опять пойду на работу. Грузчиком. Меня возьмут. Я здоровый. Я и за Аньку с себя ответственности не снимаю. Вот встану на ноги, заберу их.
  -- Ну, насчет Анюту, ты бабушку спроси, - усмехнулся Петр.
  -- Да, генеральша - это сила, - мечтательно улыбнулся Аркадий. - а деньги?
  -- Дам, куда же деваться, обязательно дам, - протянул Петр деньги и подумал: - Будем все равно родственниками. Хорошая девушка Анюта... И сынок уже есть. Вырастет наш Яшка в настоящей семье. Но не буду пока спешить. Время покажет, да и проблемы у меня со здоровьем большие...
   Так Татьяна с дочерью осталась в доме Аркадия.
   Анюта, как и мечтала Клавдия Петровна, стала женой Петра Дерюгина. Петр очень любил её и малыша, который попал в их дом нескольких дней отроду. Уже через несколько месяцев он позвонил Семену и попросил разрешения усыновить мальчика, дать ему свою фамилию. У Семена к тому времени Фрида уже родила. "У тебя и так есть сын, и еще будут дети, - говорил Петр, - у меня только Яшка. Пусть мальчишка растет в нормальной семье. Пусть меня считает отцом. Ты все равно с ним не будешь встречаться. А если захочешь встречаться, я не буду возражать. Придумаем что-нибудь. Скажем, что мы давние друзья".
   И Семен после мучительных раздумий согласился. Фрида ничего не знала о рождении Яши. А вот встреч с сыном не удалось избежать, да и не стремился к этому Семен. Но ни разу он не проговорился жене, что лучший друг Левочки в старших классах, Яшка Дерюгин, внук генерала Дерюгина, - сводный брат их сына. Не из-за страха перед старым Вольциньером так поступил Семен Сергеевич - по просьбе Петра. Любил Петр приемного сына, очень любил, как и все остальные: дедушка, бабушка, Анюта. Да и понимал Семен, ни к чему Яше знать всю правду, Петр стал ему настоящим отцом. А то что парнишки сдружились, это отцу очень нравилось.
   Аркадий женился на молоденькой беженке, что случайно зашла в его дом в дождливый день с маленькой девочкой Машей. Это молоденькая беженка была мать Марии Георгиевны. Ради жилья и дочери она был готова на все. Аркадий был неплохим, добрым, он вырастил девочку, никогда не обижал, но пить, к сожалению, не бросил. И с годами пил все больше, после начала с ним пить и Татьяна. Маша росла тихой, скромной девочкой, очень страдала в этой семье. Она, случалось, подолгу жила у тети Ани, особенно, когда у родителей начинался запой, но всегда боялась стеснить этих добрых людей. Поэтому, не любя, она рано вышла замуж за первого, кто предложил ей стать женой, - за Антона Рогожко, который был богат и намного старше её. Но семейная жизнь не задалась. Маша сама ушла от Антона. Антон был беспринципный равнодушный человек. Его молоденькую жену не считали в его доме за человека. Её могли обидеть друзья мужа, презирала домработница. Самому Антону от Маши ему было нужно одно - ребенок, наследник его денег. Он, как только жена забеременела, тут же перестал проявлять к ней интерес. Молодая женщина связывала это со своей беременностью. Но когда родился Иван, муж так ни разу и не разделил с ней супружеского ложа. Когда Ивану исполнилось полгода, Маша застала своего мужа в постели с мужчиной. С брезгливым удивлением смотрела женщина на это. Муж лениво приказал ей выйти из его спальни. Душа женщины наполнилась отвращением к Антону, хоть и пыталась она себе убедить, что в жизни бывает всякое. Не получалось. С маленьким Иваном Мария ушла от мужа. Её приютила добрая Анюта. Не было уже в живых решительной генеральши, умер от лейкемии Петр. Аня жила со старым свекром. Яша учился на первом курсе в военном училище. Сбывалась мечта старого генерала: внук пошел по военной линии, значит, не исчезнет военная династия Дерюгиных. Приехавший в отпуск Яков, не уставая, возился с маленьким Иваном. Но вскоре его отец, Антон, через суд вытребовал сына себе и не собирался возвращать Маше. Так прошло четыре года. Судьба готовила жестокий удар Антону. Участь его была плачевна и страшна. Его новый друг оказался ВИЧ инфицированным, заразил Антона. У Антона эта страшная болезнь прогрессировала гораздо быстрее, перешла в СПИд, от которого впоследствии он и умер. Антон испугался, вдруг заразил и сына? Приказал вернуть мальчишку матери. Умирал отец Ивана долго, мучительно. Знал, что умирает, боялся смерти, боялся божьего наказания после смерти. В последние дни в нем стало просыпаться что-то человеческое. Он обратился к Богу, стал верующим и решил, что его болезнь - это наказание за его нетрадиционную половую ориентацию, за обманутые надежды молоденькой жены. Он стал оказывать материальную помощь бывшей жене, перечисляя деньги. Только особой нужды в них не было. Маша к тому времени вышла замуж за Якова. Иван был капризным ребенком, избалованным. В новом доме все ему не нравилось, не было слуг, не было всесильного отца, который частенько дарил сыну дорогие подарки. Умирая, Антон оставил все деньги Маше и Ивану, но, помня, от чего он сам умирает и, считая причиной болезни свой гомосексуализм, обговорил условие, что Иван должен жениться, иметь нормальную семью, родить наследника, а деньгами будет распоряжаться Мария до тех пор, пока считает это нужным. Вот поэтому Ванька и жил с Ларисой, создавая видимость семьи, вот поэтому после их развода место жены заняла Витка. Иначе никаких денег ему не причиталось.

Братья встретились.

   Когда Левочка перешел в восьмой класс, отец оплатил ему путевку в лагерь на берегу Черного моря "Артек". Там, в летнем лагере, мальчишка сдружился со светловолосым Яшкой Дерюгиным, который был ему почти земляком. Левочка был из Св-ка, Яшка - из А-ка. Парнишки сразу потянулись друг к другу, сблизились, всю смену они вместе веселились, проказничали, а прощаясь, обменялись адресами. А осенью Левочка узнал, что в их гимназическом классе есть новенький, сын какого-то полковника, недалеко от Св-ка был военный городок. Многие дети из этого военного городка учились в их школе-гимназии. Левочка с радостью обнаружил, что это парнишка из лагеря, его друг - Яшка Дерюгин. Он привел его к себе в гости. Фриде очень понравился новый рассудительный товарищ сына. Она одобряла и поддерживала эту дружбу, а про Семена и говорить нечего, когда он понял, кого судьба привела в их дом. Фрида хотела познакомиться и с родителями Яши, но познакомилась только с отцом и дедушкой Якова, матери мальчика так Фрида так и не видела, знала только по рассказам мальчика, что мама у него хорошая, добрая. Анюта удачно избежала этих встреч, ссылаясь на то, что жила далеко от школы, в военном городке. Старый негодяй Христиан жил в это время в П-ске, у него намечались большие неприятности на службе, поэтому в Св-ске он не появлялся уже несколько лет.
   Фрида раньше часто ездила к отцу в гости, хоть и противился этому Семен. Но один случай все оборвал. Фрида перестала навещать отца.
   Как-то в одну из поездок женщина взяла с собой восьмилетнего сына. В тот год Левочка возненавидел своего деда, и это чувство он сохранил на всю жизнь. Старый Вольциньер с годами все больше убеждался в своей неуязвимости, все больше наглел, он плохо отзывался об отце мальчишки, говорил, что и внук у него рохля, слабак, что настоящий Вольциньер должен быть жестоким. В тот приезд дед потребовал, чтобы мать оставила Левочку ему на воспитание, он выбьет из мальчишки дурь и сделает настоящим мужиком. Мама плакала, просила ничего плохого не говорить мальчику о его отце, но подвыпивший дед что-то орал, кричал, что она связалась с никудышным мужиком, он даже из сына растит слюнтяя. Под конец разговора пьяный дед в форточку вышвырнул подобранного внуком котенка со сломанной лапкой. Левочка расплакался, вскочил и убежал искать котенка, хоть на улице было темно. Фрида пыталась бежать за ним, но пьяный отец её не пустил, он отшвырнул дочь, закрыл дверь и стал пьяно объяснять дочери, кто такой - настоящий Вольциньер, нашел тетрадь с родословной, совал под нос дочери. Фрида плакала, отталкивала тетрадь, уговаривала отца отпустить её, все без толку. А Левочка не возвращался.
   Мальчишка очень любил животных, кто только не жил в их доме. И сейчас он выскочил на улицу, было темно, ни одного фонаря, где-то в подвале отчаянно-безнадежно пищал котенок. Левочка залез через окошко в грязный подвал. Нащупал в темноте котенка, подобрал его, сунул за пазуху и только тут понял, где он. Откуда-то из глубины подвала доносились людские голоса. Это в сухом подвале обитали местные бомжи. Мальчишка застыл от страха, прижавшись к стене. Ужал лишил его возможности двигаться, мыслить, говорить. Он не помнил, сколько он просидел так, не двигаясь. Ждал маму. А мама все не шла.
   Фрида пыталась вырваться из дома пьяного отца. Тот, убрав ключи в карман, долго разглагольствовал, а потом уснул. Женщина вытащила ключи, схватила свою сумочку с деньгами и документами и бросилась на улицу искать сына. Было темно, уже стояла глубокая ночь. Левочки нигде не было.
   А Левочка ждал маму. Знал, она обязательно его найдет. И вот сквозь темноту до Левочки донесся, наконец, такой родной голос: "Лева! Левочка! Сынок!" Бомжи к тому времени утихомирились, уснули, в подвале было тихо, мальчишка стал немного приходить в себя, но все равно очень боялся. Страх парализовал волю.
   Обезумевшая Фрида металась по темному двору и искала сына. В отчаянии она села прямо на землю и зарыдала. Если что случится с мальчиком, она не будет жить. Семен ей не простит. И она сама себе не простит. Надо было чем-нибудь ударить пьяного отца, оглушить, убежать за сыном следом. И вдруг раздалось жалобное мяуканье от подвального окна. Женщина бросилась туда. "Левочка, сынок, - заставила она произнести спокойным голосом, - иди сюда. Это твоя мама. Не бойся. Мы сейчас же уезжаем домой, к папе. И котенка возьмем". Несколько минут была абсолютная тишина. Всем возможным Богам молилась женщина. Потом послышалось шуршание. Это лез из подвала её мальчик, аккуратно придерживая за пазухой пригревшегося котенка. Фрида схватила мальчика, прижала к себе. Левочка не мог говорить, он пытался, но губы и горло сводило судорогой.
  -- Ничего, родной мой, ничего, все пройдет, все забудется, - стараясь не плакать, говорила женщина. - Дома ты опять сможешь хорошо разговаривать.
   Начало светать. Фрида с сыном вышла на дорогу. Ей повезло. Мимо ехало одинокое раннее такси. Женщина остановила его, уехала на вокзал, села в первый же поезд, заплатив втридорога проводникам, чтобы они взяли её без билета, и вернулась домой. Она больше никогда не навещала отца.
   Левочка долго болел после этого случая, несколько недель не говорил, еще дольше заикался. Первые слова, которые ему удалось внятно выговорить, без заикания, были: "Я никогда не буду Вольциньером". Больной котенок остался в их доме. Он, несмотря на сломанную лапку, отличался озорным характером, прыгал, кусался, играл. Именно глядя на него, мальчик после нервного потрясения впервые улыбнулся, пытался заговорить. Левочка сильно заикался, но котенок не понимал слов, зато чувствовал интонацию. Он при первых звуках голоса маленького хозяина подбегал, забирался на кресло, носился за шариком, кусал за руки, за ноги, лазил по коврам и любил больше всех Левочку. С ним Левочка часами играл, а потом Фрида, прислушавшись, обнаружила, что сын говорит с выросшим котенком, уже не заикаясь. Отец после этого специально принес в дом слабенького щенка, которого выбраковывали из-за его непонятного окраса и должны были усыпить, если не найдется доброволец забрать его. Пусть сын и щенка выходит. Левочка начал растить собаку, сам водил к ветеринару, сам объяснял, что не так. И все получилось. Котенок вырос в большого рыжего кота, но остался хромоножкой. По дому бегал дурашливый белый пес непонятной породы, весьма упитанный, а мальчик весело командовал ими. Левочка в тот год решил, что будет доктором для животных. Опомнившийся Христиан звонил дочери, но трубку взял зять, старый иуда юлил, просил прощения, звал навестить его, но Семен, он уже давно не признавал власти тестя, решительно сказал: "Нет!" - и даже не дал говорить с Фридой. Сама дочь несколько лет не поддерживала контактов с отцом, не звонила, не писала. Поэтому и не узнал старый Христиан о том, что в это время лет пересеклись пути юного Якова Дерюгина и Левочки Вольциньера.
   Четыре года в школе Левочка и Яша они были неразлучны, вместе делали уроки, вместе занимались спортом, подросшие, вместе начали ухаживать за девушками. Благодаря Яше, Левочка окончательно излечился от своего детского потрясения, полностью избавился от заикания, он поверил в дружбу, в людей, которые его не подведут. Яшка рассказывал другу, как был влюблен в приемную дочь дяди Аркаши - Машу. Левочка делился с ним своей мечтой, которой стеснялся - он хотел быть ветеринаром, лечить животных. У него теперь всегда в доме жили подобранные и вылеченные им домашние питомцы. Именно Яшка посоветовал другу все рассказать отцу и матери.
  -- Родители поймут, - убеждал он друга. - У тебя такая хорошая мама и отец замечательный. Я бы на твоем месте не стал скрывать. Вот мои знают, что я после школы пойду в военное училище.
  -- Ты в военное, тебе, конечно, легко говорить. А я в ветеринарное.
  -- Ну и что! Ты же любишь животных.
   И Левочка рассказал. Мама засмеялась:
  -- Сынок, а может, еще подумаешь. Ведь с такой профессией в деревне придется жить, а ты у меня городской.
  -- Ну и что, - ответил взрослый сын. - Деревня мне нравится. Я же живу все лето с тобой на даче.
  -- Ну ладно, - согласилась Фрида. - Учись на ветеринара. Живи в деревне, мы к тебе приедем, построим себе возле тебя новую дачу.
  -- А может, не придется ехать, - ответил практичный отец. - Сейчас, мать, вон сколько люди собак, кошек и прочих тварей держат. Ветеринар и в городе без работы не останется. Заработает наш Левка на свой хлеб с маслом и здесь. А с другой стороны, мать, устал я от города. Тишины хочу, покоя. Давай построим дом за городом, будем там жить.
  -- Вот сынок уедет в деревню, там и построим дом, - ответила мама шутливо, а оказалось - напророчила.
   Мама не была в восторге от выбора сына, надеялась: перерастет свою детскую мечту, но не стала мешать Левочке, когда он после окончания школы поступил в ветеринарную академию. Промолчал и отец. Если хочет, пусть учиться. А вот дед в тот год последний раз взбрыкнул, по привычке, все никак не мог привыкнуть, что кончилось его время в семье, не подчиняются его законам больше ни дочь, ни зять, ни внук. Старый Вольциньер затеял целую бучу. Откуда только он узнал! Дед даже пытался добиться отчисления внука из ветеринарной академии. Вмешался Семен, утряс все эти вопросы, прижав в очередной раз фактами из прошлой жизни Христиана, а внук осознанно сказал, что у него нет деда.
  -- Я никогда не буду Вольциньером, - повторил студент под конец знакомую фразу. - Женюсь и возьму фамилию жены, пусть хоть Дураковская будет!
  -- Я тоже когда-то хотел вернуть прежнюю фамилию, - грустно ответил отец. - Но так и остался Вольциньером.
  -- Сейчас верни. Еще не поздно, - внимательно посмотрел сын.
  -- Не поздно. Но уж очень много бумаг и всего прочего на фамилии Вольциньер. Не буду затевать волокиту.
   Не стал больше ничего говорить Семен. Это было не из-за денег. Христиан, конечно, выдал доверенность на имя Вольциньера Семена и условие поставил, что зять не изменит фамилию. Но Семену уже было глубоко плевать на эти деньги, однако старый негодяй обещал устроить несчастный случай с семьей Дерюгиных. И Семен терпел. Никак не мог он понять, зачем так нужна эта фамилия. А Христиану, честно говоря, и самому уже не нужна была фамилия, ему надоела мечта о родословной, все равно дальше внуков он не узнает, просто люди стали освобождаться от его власти, перестали бояться. А этого старый негодяй не любил. Он привык быть всемогущим.
   Яша и Левочка расстались в выпускном классе. В тот год вновь ухудшилось здоровье Петра. Мужчина долго терпел, обратился поздно к врачам. У него признали лейкемию, последствие работы в Чернобыльской зоне. Дерюгины вернулись в А-ск, где был крупный онкологический диспансер. Но Петр понимал, что едет к родителям умирать. Его не стало через три месяца. Следом за ним неожиданно умерла решительная и добрая генеральша. Анюта осталась жить в доме свекра, уже старого человека, потерявшего сразу друг за другом двух близких людей - сына и жену. У старшего Якова остались только Анюта и Яша, которого все очень любили. Других детей у Анны и Петра не было. Яков с детства решил стать военным, как все мужчины в семье Дерюгиных. К радости деда, он поступил в военное училище.
   Левочка окончил ветеринарную академию и уехал в деревню. Его позвали в Кочетовку, крупный поселок городского типа недалеко от А-ска, где была не только животноводческая ферма крупно-рогатого скота, но и большой свиноводческий комплекс. Фрида затосковала без сына. Муж говорил, успокаивая жену:
  -- Но ведь когда-нибудь Левочка женится, все равно будет жить отдельно. Привыкай, мать, к этому.
  -- Ну и что, - отвечала жена. - Когда он рядом, мне спокойнее. Пусть живет в другом доме, но я должна знать, что дойду до него пешком. А он в деревне, далеко от нас. Окрутит его там какая-нибудь прощелыга доярка.
  -- Его окрутишь, - хмыкал отец, - он девчонок, как перчатки, каждый сезон в институте менял, а то и чаще. А если и окрутит, значит, примем в нашу семью невестку, будем ждать внуков.
   Фрида упрямо опускала голову. Все равно хотелось быть поближе к сыну. Через полгода Семен сообщил ей, что ему предложили работу в одном из А-ских банков. Он тоже скучал без сына.
  -- Едем, - решительно ответила Фрида. - Обязательно едем, Сема. А жить будем за городом, возле Левочки.
  -- Едем, - согласился муж и засмеялся: - Я придумал про банк. Хотел тебя проверить. Поедем просто навестим сына.
  -- Сема, а может, переберемся? - в надежде глянула жена на мужа. - Поинтересуйся А-кими банками.
  -- Может, и переберемся, - ответил муж. - Там есть наши филиалы. А вот жить за городом, это неплохо.
   Ему, в самом деле, хотелось тишины и покоя. Семен уставал от своей непростой работы. А там, где жил сын, были просто замечательные места, красивые, спокойные.
   Фриде тоже понравилось в деревне, где теперь жил сын. Как когда-то полюбила деревню Золя, учила детишек, так Фриду очаровала неторопливая деревенская жизнь. Захотелось вдруг жить в своем доме, утром выйти во двор, пройтись по земле, развести цветы, вырастить свои овощи.
  -- Знаешь, - предложила она мужу, когда они приехали навестить сына, - давай останемся здесь. Построим дом. Деньги у нас есть. И Левочка рядом. Женится вскоре. Что улыбаешься? Я буду нянчить внуков.
   Она уже видела красивую скромную библиотекаршу Катю Чудикову. Фриде девушка пришлась по душе. Ну и подумаешь, что живет бедновато. Зато какая аккуратистка: в библиотеке все блестит, около старенького домишки, где живет девушка, не соринки, травка растет вдоль дорожки ровная, словно подстриженная, веселые неприхотливые ноготки кивают головками с клумбы под низкими старыми окошками, стекла просто сияют, склоняет свои тяжелые ветки старая ранетка с крупными плодами, такими сочными, они словно собрали в себе все солнце и теперь налились соком, даже семечки просвечивают. Левочка любит эту девушку. Вскоре и родители Левочки познакомились с ней. Катя понравилась и Фриде, и Семену. Через месяц Левочка и Катюша поженились. И сын торжественно объявил, что он теперь Чудиков. Семен хохотал от души и был доволен. Фрида слегка поморщилась, ей нравилось звучание своей фамилии, но, помня, какую травму нанес старый Христиан её сыну, промолчала. Только Левочку в деревне по привычке все равно звали Вольциньером. А вот с внуками у молодых была задержка. Два года невестка не беременела. Вся извелась, расстраивалась, все хотела своему Левочке подарить сына.
  -- Катюш! Я дочку хочу, - отвечал Левочка. - Не переживай, родная моя, родишь когда-нибудь. А если не родишь, я все равно тебя никому не отдам. Ты моя и только моя.
   В тот год, когда Катюша забеременела, жизнь опять свела Левочку и Яшку. Теперь это был красивый старший лейтенант, в его внешности впервые стало проявляться сходство с родным отцом, с Семеном Сергеевичем. В тот год был огромный урожай картошки. Студенты больше не трудились на сельских нивах, а вот с военными директор АОО договорился. Приехали солдатики к радости молоденьких девчонок. Ими командовал старший лейтенант Дерюгин. Левочка увидел его случайно, проезжал мимо поля, спешил на ферму. И вдруг ему показалось, что возле обочины стоит Яшка Дерюгин. Левочка остановил машину. Точно! Яшка! Друзья сердечно поздоровались, обнялись, оба искренне обрадовались встрече.
  -- Яшка, жду тебя у нас, обязательно приходи, - тут же пригласил Левочка. - Познакомлю с женой. Моя Катя у меня настоящее чудо. И я больше не Вольциньер, я взял фамилию жены, я теперь Чудиков.
  -- Как? - засмеялся друг.
  -- Чудиков, - повторил Левочка. - Замечательная фамилия. А ты все холостяк? Не женился? Никого не осчастливил своими погонами?
  -- Скоро женюсь, - расплылся в улыбке друг.
  -- На Маше?
  -- На Маше. Как догадался?
  -- Да ты в неё со школы влюблен. Помню, как рассказывал про неё.
  -- Дети-то у тебя есть, - спросил Яшка.
  -- Пока нет.
  -- А у меня сразу жена и сын будет. У Маши есть сынишка, мальчишка живет с отцом. Что смотришь? Да, моя Маша уже была замужем. Это длинная история, когда-нибудь расскажу, - пообещал Яков. - Мы с Машуткой еще и дочку родим. Маша моя пока с дедом моим осталась. Он один из всей семьи Дерюгиных жив, остальных уже проводил навсегда. Мама недолго папу и бабушку пережила. Тосковала сильно по папе. Умерла через два года, - грустно сказал друг и добавил под конец: - Беспокоюсь я за Машу: она в свое время за такого идиота замуж вышла... И теперь он что-то затевает против неё, сына через суд отобрал...
   Яшка жил в Кочетовке на квартире родителей Светки Комаровой. Та, не шутя, положила глаз на красивого холостого лейтенанта. Но Катюша и Левочка настояли, чтобы он перешел к ним. И роман Светки окончился, не успев начаться. Ох, и злилась же она: и Левочку Катька увела, и лейтенанта к себе затребовала.
   Фрида и Семен Сергеевич сердечно обрадовались Яше. Взгрустнули, услышав о смерти не только отца и бабушки Якова, но и матери. Но и тогда Семен так и не решился признаться жене, что Яша - сын его и Анюты.
   После этой встречи Яша и Левочка старались поддерживать отношения. По крайней мере, посылали друг другу открытки, иногда звонили. Дерюгин знал, что у друга родилась дочка - Лариса. Сам он женился на Маше. Но ему повезло меньше: Маша, рожая девочку, чуть не умерла. Ребенка спасти не удалось. Но Маше отдали назад сына, потому что тяжело заболел и впоследствии умер первый муж Маши. Ивану было уже пять лет. Это был уже испорченный ребенок, эгоистичный, завистливый, злой, всегда был на стороне сильного. Яков успешно делал карьеру, получал звание за званием. Маша, похоронив мать, приемного отца, и старого генерала Дерюгина, ездила по гарнизонам за своим Яшей. На несколько лет они уехали на Дальний Восток. Недовольный Иван был всегда с ними. Яков и Левочка не виделись больше десяти лет. Яков дослужился до полковника, его перевели в П-к. Это было сравнительно недалеко от А-ка, где в деревне Кочетовка счастливо жил Левочка Вольциньер со своей Катюшей, у них росла девочка Лариса.
   Весть о смерти Левочки застала семью Дерюгиных в П-ске. Яков сразу вылетел на похороны. Один. Маша не решилась оставить без присмотра Ивана, да и они только сами прибыли с Дальнего Востока, Маша устала, чувствовала себя плохо.
   Яков в самолете не обратил внимания на подтянутого старика с жестокой складкой губ, с пронзительным взглядом злобных глаз. Это старый Христиан Вольциньер летел на похороны внука. Казалось, горе примирило Фриду с отцом. Но не примирило Христиана с теми, кто в свое время не подчинился ему. А это были Семен, Анюта, семья Дерюгиных и единственный внук. Старый негодяй лелеял планы мести, опять достал родословную, вписал туда Ларису. У неё там была фамилии Вольциньер.
  -- Что же, - думал старый негодяй. - Я стар, но силы у меня еще есть. Все вы подчинитесь теперь моей воле. И начну я, Левка, с твоей дочери. Я заберу её и сам выращу. Она будет Вольциньер. И муж её в будущем тоже станет Вольциньер. Хватит слюнтяев и ветеринаров в нашей семье.

Опять не подчинились.

   Около гроба отца стояла худенькая светловолосая девочка и гладила, гладила его руки, сложенные на груди. Глупо и неожиданно умер веселый Левочка. У мужчины прихватило сердце, оно побаливало с тех пор, как отсидел полночи мальчишкой в темном подвале. Левочка был один на пастбище, вокруг только породистые коровы. Боль была настолько сильной, что он упал. Мужчина упал. Умные животные не растоптали его. Они стояли вокруг и смотрели на него своими грустными глазами, казалось, все понимали. Но не умели звать на помощь. А если бы умели, спасли бы веселого Левочку, успели бы...
   Огромный пес, что жил в семье Чудиковых, словно взбесился. Выл, бросался на дверь, скреб её огромными лапами. Испуганная Катюша отпустила его, сама побежала следом. Она застала мужа еще живым.
  -- Я люблю тебя, - сказал муж холодеющими губами. - Я очень люблю тебя, Катя. Береги нашу Лару, никому не отдавай её, особенно деду... Катюша, моя Катюша... Вы мои самые лучшие на свете девочки... - сказал и умер.
   ...Словно ледяная статуя сидела безучастная Катя возле тела мужа. Она не плакала, но и не говорила. Застыла Фрида. Сгорбился Семен. Словно в почетном карауле стоял строгий военный, друг Левочки, майор Яков Петрович Дерюгин. И только десятилетняя девочка гладила и гладила ласково руки отца, нисколько не боясь. Зачем бояться? Ведь это был её самый лучший веселый папа. Но он больше не шутил и не улыбался. Он неподвижно лежал с закрытыми навсегда глазами.
   Старый Христиан Вольциньер неслышной походкой вышел из другой комнаты, он умел материализоваться из воздуха. Христиан решил, что пришло его время, он вернет свою былую власть, будут его еще бояться.
  -- Девочку я заберу, - решительно сказал он, обращаясь к Фриде. - У меня есть связи. Отправлю в Англию, на учебу. Что она здесь в деревне получит? Кто знает, жил бы в городе, жив бы был Левка.
   Прадед жесткими руками больно взял за худенькое плечико Ларису, отстраняя её от отца. Девочка испугалась, пыталась вырваться, но старый Вольциньер умел парализовать мышцы и волю. А папа больше не мог защитить свою дочку.
  -- Может, ты и правильно говоришь, папа, - выдавила безучастная Фрида. - Если бы мы тебя тогда послушали... Не стал бы ветеринаром... был бы жив наш Левочка. В городе успели бы вызвать скорую, - и она безнадежно заплакала.
  -- Нет, - тихо сказала очнувшаяся Катюша, до её сознания пробились слова, что Лару хотят забрать. - Нет! Лариса никуда не поедет... Левочка не хотел, чтобы девочка знакомилась с вами. Я не отдам вам дочь.
   Христиан был уязвлен. Ему противоречат. Кто? Деревенская девка, нищая библиотекарша. Чудикова!
  -- Тебя спросят в последнюю очередь, - отрубил он. - Мы лучше знаем, что надо дочери Льва. Она - наследница Вольциньеров и будет учиться в Англии.
   Застыла испуганная Лариса, только две слезинки выбежали из позеленевших глаз. Её папа, добрый веселый папа не мог больше заступиться за дочку. Ей, Ларе будет без него очень плохо. А если её увезут от мамы. Человек, больно сжимающий её плечо, страшный человек. Девочка это понимала.
  -- Прекрати, Христиан, - пытался противоречить Семен. - Не надо... Не время сейчас...Отпусти девочку.
  -- Надо, - ответил тот и еще больнее сжал плечо Ларисы. - Я больше не боюсь твоих фактов. Можешь донести на меня. Только не поможет. Я на пенсии. Девчонку забираю. Этот факт не подлежит обсуждению. У Вольциньеров должна быть наследница, она должна продолжить фамилию...
  -- Лариса - не Вольциньер, Лариса - Чудикова, - пыталась защитить дочь Катюша. - Левочка так решил, он отказался от вашей фамилии.
   Но старый Вольциньер отодвинул слабые руки женщины и не выпускал худенького плеча Лары. Молча глотала слезы испуганная десятилетняя девочка, глядя на родных людей. Что с ними? Почему не заступаются? В замешательстве была Катя. Что делать? Не драться же здесь. Ведь Левочка умер. И тут в сторону старого Вольциньера сделал твердый шаг майор Дерюгин, решительно стряхнул с худенького плеча Лары жестокую руку и сказал:
  -- Отойдите, не пугайте девочку! Не дам я вам дочь своего друга. Лево вас ненавидел. Не троньте ребенка. У неё есть мать. Уйдите отсюда. Не вовремя вы затеяли разговор. Отец девочки в гробу лежит.
   Яков прижал к себе девочку. Ларису трясло. Она очень испугалась и с благодарностью прижалась к Якову Петровичу. Она боялась этого злобного старика с момента появления его в их доме.
  -- Не бойся, Лара, никуда ты не поедешь. Ты останешься с мамой, - произнес твердо Яков Петрович. - Не бойся, девочка. Я не дам тебя обидеть. Я обещал это твоему папе. Ты останешься с теми, кого любишь. У тебя здесь есть мама, бабушка, дедушка, я. Не бойся, никто не посмеет забрать тебя.
   Облегченно вздохнула Катюша, благодарно посмотрел Семен Сергеевич, только Фрида, казалось, ничего не слышала, она все смотрела на сына.
   Христиан Вольциньер глянул на посмевшего ему возразить майора и с удивлением констатировал, как похожи девочка и военный. Оба светловолосые, как когда-то была Анька, любовница Семки. "Так, и тут без бравого вояки не обошлось, пронеслась мысль в голове старого негодяя. - Уж не он ли отец девчонки! А что? Все может быть. Надо вяснить."
  -- Ты кто? - сердито спросил Христиан. - На каких правах тут распоряжаешься?
  -- Я друг Левы, - сухо ответил Дерюгин.
  -- Зовут как? Представься старшему по званию, - не отставал Христиан.
  -- Майор Дерюгин.
  -- Дерюгин, - протянул Христиан. - Яшка! Внук покойного генерала Дерюгина.
   Яков Петрович не стал отвечать. Что за идиот этот старик! Неужели не понимает, что у людей горе. Вмешался Семен. Мало им несчастья, еще придется объяснять Фриде, что Яков тоже его сын. Не время сейчас.
  -- Вот что, Христиан, - угрюмо сказал Семен, - оставь всех в покое. Лару мы не отдадим... Не время сейчас... Мы Леву хороним. Иди отсюда. Иди. Потом поговорим.
  -- Да, папа, - подняла на него глаза и дочь. - Перестань, пожалуйста... Мы же в последний раз видим Левочку.
  -- Но я предлагаю хорошее решение...
  -- Папа! - в равнодушном голосе Фриды прозвучали твердые нотки. - Мы сами все решим. Не вмешивайся, не пугай Ларису. Она с нами останется. Иди к маме, Ларочка, не бойся ничего, моя девочка.
   Катюша прижимала к себе дочь и благодарно смотрела на Дерюгина. Христиан недовольно чертыхнулся в уме, вышел опять в другую комнату. И когда он исчез, Лара подошла к умершему отцу и снова погладила его руки. Почему же они такие холодные?
   Христиан не увез Ларису. Не дал Дерюгин, да и мягкая ласковая Катюша оказалась настоящей скалой. А что у них фамилия Чудиковы, этого Вольциньер простить не мог. "Знаешь, Семка, - думал старый негодяй, - думаешь, ты самый умный, прервал мою фамилию, не дал создать родословную. Я сделаю так, что и твой род прервется! Не только фамилия, впрочем, твоей фамилии давно нет. Но я еще сильнее вас всех проучу. Я вашу жизнь превращу в ад. И твою, и твоей невестке, и ты дочка поплатишься за неподчинение". Плевать было старому Христиану, что у его дочери такое огромное горе. Именно он первым намекнул Фриде после похорон, что Ларка - не Левочкина дочь. "Надо же, - удивлялся он своим фальшиво-добродушным голосом иудушки, когда не было рядом Семена, - как Лара похожа на Дерюгина, прямо одно лицо". Старый негодяй добился своего - поселил в душе дочери сомнение. Христиан уехал доживать свои годы в П-ске. А через два месяца после похорон Светка Комарова остановила Фриду и рассказала, каясь в своих грехах, утирая крокодильи слезы, что много лет назад устраивала свидания Катюше и Дерюгину.
  -- Не могло у Левочки быть детей, - говорила она. - Я ведь, Фрида Христиановна, тоже жила с ним до его женитьбы на Катьке и не предохранялась, так ребеночка хотела от Левочки, он же у вас такой красивенький был, а не получилось ничего. А у Катьки получилось. И когда? Вы сами посчитайте, ведь Ларка родилась спустя девять месяцев после уборочной. Дерюгин её отец. Я сама его приводила, когда Левочки не было дома. Вы уж простите меня, Фрида Христиановна, но не могу я смотреть на притворные Катькины слезы. Я ведь тоже любила Левочку. Ну, ладно, это было давно... Грехи молодости. А ведь Дерюгин у Катьки жил еще и после похорон несколько дней. Они и сейчас любовники".
   Фрида не ответила ничего ярой деревенской сплетнице. А та шла довольная: душу грела тысяча долларов, что дал ей старый негодяй, по имени Христиан. Христиан добился своего. Фрида была готова простить давнюю измену Катюше, даже рожденную от другого Лару, она привыкла к мысли, что эта девочка её внучка, очень любила Ларису, но что невестка и после похорон оставила в доме бывшего любовника.... Такого Фрида не могла простить Катюше. А тут еще вспомнилось, как смеялась весело десятилетняя Лариса, идя по улице за руку с Яковом. А ведь Левочка недавно умер. Фрида тогда уже почувствовала обиду, рассказа дома мужу. Семен вздохнул и сказал:
  -- Что ты хочешь, Фрида? Чтобы наша девочка разучилась смеяться? Наоборот, мы должны спасибо сказать Яше, что он в эти дни столько времени проводил с Ларой, пытался заменить для девочки отца.
   Фрида согласилась. Но теперь, после слов Светки обида поднялась с новой силой и затопила всю душу...
   Фрида замолчала и вычеркнула их из своей жизни десятилетнюю девочку и ее мать. Сухо предупредила мужа, если он будет с ними поддерживать отношения, то пусть от неё уходит. Попытки Семена Сергеевича что-то объяснить, доказать кончились тяжелым нервным срывом женщины, Фрида заболела, легла в больницу. Семен Сергеевич не стал больше ворошить эту тему. Попросил Катю и Лару не приходить в больницу. Когда жену выписали, отец Левочки тайком стал встречаться с Катюшей, помогал ей. А десятилетняя Лара не могла понять, почему её больше не пускали в дом бабушки. Она прибежала туда, когда узнала, что бабушку выписали. Столько хотелось рассказать. Но вышел дедушка Сема и попросил девочку не заходить...
   Так пробежало много лет. Никогда плохого слова о родителях Левочки не сказала Катя, она все ждала, что поймет Фрида Христиановна, что это все неправда. Лариса выросла, окончила школу. Видя, что маме трудно, хотела пойти работать. Мама сказала, что деньги на её учебу есть. От папы остались. Так приказал сказать Семен Сергеевич. Если Катя всю жизнь ждала примирения, то Лара не могла простить нанесенной несправедливо обиды. Она бы отказалась от помощи дедушки. А вот папины деньги, это другое. И Лариса поступила в институт, уехала из деревни, дома бывала редко. На последнем курсе вышла замуж за Ивана Рогожко и опять на время рассталась с деревней. Судьбе было угодно забросить её с Ванькой в далекий П-ск, где доживал последние годы в одиночестве уже начавший дряхлеть Христиан Вольциньер. Он в свои девяносто лет с хвостиком сохранил ясную голову, а вот тело начало сдавать. Старик был бы рад, чтобы рядом был родной человек, но Семен решительно сказал жене: "Нет!" Да и Фрида помнила, по какой причине у сына начались проблемы с сердцем. И старый Вольциньер жил один в своей большой квартире, лелея в душе привычную ненависть к зятю и всему белому свету. Подчинения ему опять не добиться. А вот сделать так, чтобы дочь и зять еще себя за локти покусали, он вполне мог. Вот была цель в жизни у старого негодяя.
   Христиан ходил в почетных жителях города П-ка. Многие помнили еще его власть, побаивались. Как-то его позвали в жюри на городской конкурс красоты, который организовали офицерские жены. Старик с удовольствием смотрел на красивых офицерских жен и дочерей, с тоской вспоминая ушедшие годы. Скинуть ему хотя бы лет двадцать, все бы красотки прошли через ведомство Христиана, через его руки, он нашел бы причину. Ему очень понравилась светловолосая красотка, Лариса Рогожко. Кто-то шепнул: "Любовница самого генерала Дерюгина". Старик вздрогнул при звуке знакомой фамилии, присмотрелся. Женщина показалась ему тоже знакомой. Она чем-то напомнила его жену, давно умершую кроткую красавицу Золю. Неужто это та самая Лариска, правнучка Христиана? Лариса без труда опередила соперниц и по уму, и по красоте. Одна лишь долго шла с ней наравне, Верка Рычагова, дочь генерала Рычагова. Но когда-то её папаша выставил Христиана из своего кабинета, пообещав раздавить его ведомство танками. Папаша тогда расплатился, быстро получил назначение в глухомань. И теперь старик с удовольствием занижал баллы его красивой дочери. В финал в результате вышла одна Лариса Рогожко. Старик заинтересовался ею, по старым связям узнал, кто такая. Да, он был прав в своих подозрениях - это была его правнучка Лариска Чудикова. Христиан не успел навредить ей в П-ске по одной причине: здоровье дало сбой. Не до Ларки было. Стали отказывать ноги. Для поправки здоровья он был помещен в военный госпиталь. Его подлечили немного, поставили на ноги. Старик начал передвигаться самостоятельно. Выписываться из госпиталя не спешил. Здесь кормят вполне сносно, белье стирают, боятся его. Последнее нравилось старому негодяю больше всего. Христиан отдавал себе отчет, что болезнь его называется старость. Семенящими шагами вредный высохший старик бродил по всем отделениям госпиталя, с точкой вспоминая былые времена и свою власть. Его в госпитале не любили ни врачи, ни медсестры, но не связывались с ним, когда он садился рядом и принимался надзирать за исполнением трудовых обязанностей. Помнили название его ведомства, где он прослужил всю жизнь.
   В один вечер старый Вольциньер сидел на скамеечке возле приемного покоя, развлекаясь тем, что наблюдал за поступающими больными и работниками приемного покоя, не смеющими выставить противного старика. И вдруг Христиан увидел, как скорая помощь привезла очень красивую женщину, светловолосую, с глазами его дочери Фриды, которые меняли цвет в зависимости от состояния организма. Они в тот момент были почти зелеными от боли.
  -- Ларка, - сразу понял старый негодяй. - Вот где нас Бог свел.
   Не зная, что он сделает, он посеменил в приемный покой следом за носилками. Точно. Это Ларка. Вот её гаденький муж. Про него старый Вольциньер тоже знал многое. В том числе, за что тот попал сюда в П-ск, старый Вольциньер знал даже про завещание покойного отца Ивана и про то, что Ванька терпеть не может детей.
   Встревоженный военный, муж Ларки, говорил с дежурным хирургом, Ковалевым Леонидом Павловичем. Христиан не любил этого врача, тот нисколько не боялся бывшего чекиста, даже как-то наорал на него, что всюду сует свой нос, выгнал из своего кабинета. Ну, ничего, Христиан потом ему отомстил, сообщил, где, с кем и когда бывает непутевая жена хирурга. Однако непохоже было, чтобы в семье этого врачишки что-то изменилось. Теперь Ковалев осматривал его правнучку. Старый негодяй слышал слова: "Внематочная беременность... удалим трубу... дети будут". Женщину увезли. Старик подошел к взволнованному мужу Ларки и вскользь заметил, якобы утешая мужика:
  -- Не переживай. Ну, удалят твоей жене все. Зато потом хорошо тебе будет. Лишних детей не нарожаете.
  -- Почему? - тупо спросил Ванька.
  -- Так можно врача попросить удалить обе трубы. И баба в порядке будет, всегда под боком, и предохраняться не надо.
   У военного где-то далеко блеснула в глазах какая-то мысль. Христиан понял, он не ошибся в своих расчетах.
  -- Спасибо, дед! - крикнул Иван, и уже издали донесся его голос: - Доктор, доктор! А кто принимает решение, если пациентка без сознания....
   Довольный негодяй удовлетворенно вздохнул, дождался Ивана, надо же проверить, попал в цель выстрел или нет:
  -- Ну, договорился?
  -- Договорился. Зачем нам дети? Я не хочу детей, - и довольный Иван ушел.
  -- Ну что, Левка, кончился твой род Чудиковых, - довольный Христиан лежал в своей одноместной палате и наслаждался проделанной гадостью. - Не захотел быть Вольциньером. Получи от деда подарочек. У твой дочки Ларки никогда детей не будет. И ты, Семка, получи! Вот так! Нет больше твоей линии, твоей веточки на земле. У Яшки своих детей нет. Ванька ему неродной. Не будет у вас внуков. Ларка больше никогда не родит. Вспомните вы еще это не раз. А я посмеюсь над вами! Жаль только, что и моя родословная завершилась. Да и черт с ней. Я же Скарабеев на самом деле.
   Старик спокойно уснул. Завтра он еще кем-нибудь займется, помешает спокойно жить. Через два дня на утренний обход пришел вредный Ковалев и решительно, к великой радости всего медперсонала, выписал старого негодяя. А тот особо и не сопротивлялся. У него появилось еще одно дело, надо было успеть. Отец Фриды за ним уже пару раз являлся. Заберет скоро душу.
   Старый негодяй в эту ночь придумал, кому оставить свои деньги? Те самые, что скрыл от Семена и Фриды. Дочери? Нет, она предпочла мужа отцу. Внучке? Нет. Девка всю жизнь была Чудиковой. Некому было их оставлять.
  -- А напишу-ка я в завещании, что оставляю свои деньги первому правнуку, который появится у Семена Сергеевича Вольциньера в течение ближайших пяти лет, при условии, если у него будет фамилия Ковалев. Вот позлится Семка. Даже если у Ларки будут новый муж, то детей-то не будет.
   Старый маразматик засмеялся, довольный своей выдумкой. Вот зятю обидно будет. Он денежки-то хорошо умеет считать. Не откладывая в долгий ящик, Христиан Вольциньер написал завещание. Ночью к старому негодяю пришел Октавиан, сел на кровать в его ногах.
  -- Ты дурак, Христька, - насмешливо сказал он. - Настоящий дурак. Ничему ты не научился. Ларка выйдет замуж за врача, он ведь Ковалев, у них будут дети. Кому ты оставил деньги? Чужому дяде? Правильно врач тебя откостерил. Дурак ты, трижды дурак. Готовься. Скоро поменяешь место жительства. Уже завтра.
   Христиан испугался этой мысли и проснулся. Тут же вспомнил про завещание и заулыбался: Ларка никогда не родит детей. Стерилизовали её. Вот и лишились они всех денег. Неожиданно ухнуло куда-то в пустоту сердце. И было уже не до изменения завещания. Старый Вольциньер умер, умер ровно через сутки после того, как сочинил последнюю подлость в этом мире - завещание, в котором так и осталась запись, что все его состояние достается первому ребенку Ларисы, он же первый правнук Семена, но при условии, что мальчик или девочка, это не важно, главное - они должны быть Ковалевыми. Прилетевшая Фрида отца похоронила в П-ске. Семен отказался лететь с ней. В тот её приезд пути с Ларой не пересеклись.
   Прошло больше двух лет с тех пор.
   ...Фрида слушала исповедь Семена Сергеевича. На лице женщины пробегала различная гамма чувств. Потом Фрида встала, отвесила изо всех сил мужу пощечину.
  -- За что? - спросил муж? - За Анюту? Сколько лет прошло... И Анюты давно нет...Да и не виделся я с ней ни разу, только с Петром...
  -- Ты дурак полный, Семен. За Лару это тебе! За мою внучку! За Катю! Я смотрела и не могла понять, почему так похожи Лара и Дерюгин. А они на тебя похожи. Ты молчал столько лет. Я отказалась от самых близких. Катя умерла из-за меня. Она ждала прощения. Моего прощения. Она, может быть, прожила бы еще немного, хоть несколько часов... Это я должна была встать перед ней на колени. Как мне теперь жить? У кого мне просить прощения?
  -- У Лары, - тихо ответил муж.
  -- Она не простит, - горько произнесла Фрида.
   В это время за забором у соседей весело защебетал маленький человечек, ему что-то отвечал ласковый голос Ларисы, она звала мальчика, уговаривала отойти от забора. Это Савка подбирал краснобокие ранетки, что падали с дерева, склонившего свои ветви к соседям. Налитые соком до прозрачности, они всегда манили взгляд. Когда-то Лара так их любила, собирала все до последнего яблочка и грызла весь день. А потом ей запретили приходить сюда. Теперь её мальчик подбирал с земли то, что упало.
  -- Вот оно наше прощение, Фрида, - сказал муж, показывая на Савку.
  -- Савка, - сказала Фрида. - Сынок Леонида... Славный малыш...
  -- Наш правнук, - поддержал Семен.
  -- Он не сын Ларе, - горько ответила жена. - Она не рожала его....
  -- Эх, Фрида, Фрида.... - протянул муж. - Лара не рожала, зато она мать Савке, настоящая мать... Лучше матери... Пойдем, Фрида, к нашему правнуку. Он нас полюбит, мы его любим, Леонид к нам хорошо относится, глядишь, и Лара простит нас, из-за мужа и сына... Нельзя сильней любить детей, чем любит Лариса этого мальчика... И потом наша Лара вся в Катюшу. Она добрая. Ты поверь.
  -- Да, - тихо сказала Фрида. - Катя никогда не говорила и не думала о нас плохо. Как же мне вымолить у неё прощение?
   Фрида вышла, протягивая мальчику через забор маленькое ведерко отборных крупных яблочек, как когда-то выбирала Ларе, любимой внучке. Радостный мальчик схватил и тут потащил своей Лале, что следила за ним с невысокого крыльца. Женщина растерянно глядела, но не могла забрать яблоки у ребенка, лишить его радости.
  -- Лара, - сказала стоявшая у забора Фрида, - прости меня, Лара, ради памяти Левочки прости... Пусть Саввушка ест яблочки. Я помыла...
   Лариса пристально глядела на сильно сдавшую женщину, когда-то так любимую бабушку и повторила знакомую фразу:
  -- Я бы, может, и простила. Только десятилетняя девочка этого не может... И умирающая мама тоже...
   Голос её прервался. Из глаз хлынули слезы... Она подхватила Савку, который тут же заревел при виде слез своей мамы Лали, бросил яблоки, и ушла в дом... Грустно рассыпались отборные ранетки по крыльцу.
   Лариса до сих пор не знала одного факта. Когда она развелась с мужем, с Иваном, и вернулась в старую квартиру родителей, то новую ей купил дед, Семен Семенович Вольциньер, а не генерал Дерюгин. А так как женщина не могла простить Вольциньерам разрыва отношений, то помогал Семену Сергеевичу генерал Дерюгин, который тоже не знал все правды... Он всегда считал себя сыном Петра Дерюгина.

Савва Леонидович Ковалев, сын Лары.

   Лара и Леонид жили очень хорошо, душа в душу. Женщина всеми мыслями ушла в материнство. Леонид порой шутливо замечал, что ему хочется стать маленьким, чтобы больше времени быть с Ларой. Но глубоко в душе был очень доволен, что у его малыша есть мама. И какая мама! Заботливая, нежная. А нежности у Ларисы были неисчерпаемые запасы. Хватало и Леониду. И вообще, считал мужчина, с женой ему повезло во всем. Женщина больше не боялась физической близости, но всегда рядом с ней Леонид чувствовал себя более опытным, ответственным за женщину, и это ему нравилось. Лара подчинялась ему во всем. А он просто купался в её заботе и нежности. Лариса стала ему просто необходима, кА воздух, как жизнь. Как-то уставший, он вернулся с работы несколько раньше обычного, минут на тридцать. Горячий ужин уже дожидался его, тихо булькал борщ на долго не остывающей электроплите, слабо шипела жаренная с курицей картошка, на столе стояла большая кружка с налитым уже компотом для Леонида, но не было Лары и Савки. И всегда такой теплый и уютный дом мужчине показался сразу пустым. У Леонида даже пропал аппетит. Он открыл кастрюльку, понюхал, но есть не стал. Не хватало Лары и Савки. Не обнаружив дома никого, Леонид грустно сел за просторный обеденный стол, осмотрел такую всегда уютную кухню и загрустил: здесь не было Ларисы, не слышно было звонкого голоса Савки. Нет! Он один есть не будет! Леонид прекрасно понимал, что Лариса с сыном отлучились ненадолго, может, за хлебом, может просто гуляют, ушли, в конце концов, к соседям, это Леонид пришел пораньше без предупреждения. Но, посидев минут пять, он вытащил мобильный телефон и набрал номер Лары. Он должен её слышать. Телефон зазвонил рядом, в комнате. Лариса не взяла его с собой. Леонид растерянно покрутил в руках Ларин мобильник и грустно произнес:
  -- Ларка! Где ты? Я скучаю без тебя. Возвращайся быстрее, Лариса, услышь меня. Возвращайся, родная моя.
   Ответом была тишина.
  -- Нет, пойду их искать, - сказал мужчина, - я не могу без них. Дом какой-то пустой.
   Он подошел к вешалке, остановился в недоумении: верхняя одежда жены и сына была на месте.
  -- Где же они? - немного встревожился Леонид. - К кому они отправились? Почему их так долго нет?
   И тут же услышал за дверями ласковый голос Ларисы и звонкий лепет сына. Мужчина быстро распахнул дверь. Савка с радостью бросился к отцу.
  -- Папа! Папа!
  -- Ленечка! Ты уже дома? - удивилась Лара. - А мы были в твоей однокомнатной. Я пыль там смахнула. Ты уже покушал без нас?
  -- Нет, - жалобно ответил мужчина. - Я без тебя не могу.
   Лариса подошла, нежно обняла своими ласковыми руками, поцеловала в щеку мужа, заодно чмокнула и Савку, что уже был на руках отца.
  -- Сейчас я буду кормить моих самых лучших в мире мужчин. Так, Саввушка?
  -- Так, - согласился сын.
  -- Живо в ванную мыть руки.
   И моментально к Леониду вернулось хорошее расположение духа, он почувствовал, что голоден, а изумительный запах борща и жареной курицы только все больше дразнил аппетит. С удовольствием мужчина отпил теплого яблочного компота. Все возвращалось на круги своя. И в центре были Лара и Савенок. Значит, жизнь удалась. Ночью мужчина долго целовал Ларису. Савка давно был приучен спать один в своей кроватке, спокойно разрешал отцу обнимать и целовать маму Лалю, не отталкивал его больше от неё. И сейчас он спал, раскинув ножки и ручки. Лара в очередной раз глянув на мальчика, наконец-то повернулась к мужу. Засмеялась тихонько и протянула ему руки.
  -- Ларка, как я тебя люблю, - проговорил мужчина.
   Леонид начал её целовать Ласковые губы женщины тоже не отставали. Леонид чувствовал, как его укутывают просто целые облака нежности, что исходили от женщины, как сквозь эту нежность прорывается и другая Лара, страстная, темпераментная, умеющая подарить огромное наслаждение мужчине. Мужчина засыпал, всегда обнимая свою Ларису, словно боялся во сне её потерять. Она свертывалась калачиком, прижимаясь к нему.
  -- Я люблю чувствовать твое тело, - говорила она, обвив его своими руками. - Мне так хорошо, спокойно с тобой.
   А утром неизбежно оказывалось, что Лариса повернулась во сне к Савкиной кроватке, чтобы в любой момент встать к своему мальчику. Но, выдрессированный еще Виткой, Савка очень редко плакал во сне. Однако мальчик часто просыпался, подавал голосок, в ребенке глубоко в подсознании жила память, что Лара как-то от них уехала:
  -- Мама! Лаля!
  -- Я здесь, сынок, - вскакивала женщина.
   А малыш сразу засыпал. Порой даже до того момента, как Лара успевала встать и подойти к кроватке. Потом Леонид не разрешил жене вставать.
  -- Лежи, - как-то прижал он её к себе, - ты видишь, Савенок уже уснул, пока ты собиралась встать.
  -- А если нет? - тревожилась женщина.
  -- Позовет еще. Ему просто, как и мне, надо проверить, чтобы ты была рядом. Помнит ведь где-то подсознательно, как ты от нас уехала, бросила...
  -- Леня, - оправдывалась Лара, - если бы вы не приехали сюда, я бы все равно вас разыскала... Я уже собиралась ехать в П-ск прямо на второй день после возвращения от Марии Георгиевны и Якова Петровича. Но мне повезло, ты приехал сюда...Ой, Савва! Он опять меня зовет.
   Мальчик опять проговорил:
  -- Лаля...
   Женщина пыталась метнуться к нему. Но сильная рука мужчины не дала этого сделать. А малыш спал. И Лариса вместо того, чтобы вскакивать, научилась отвечать: "Спи, сынок, спи, я здесь". Только теперь она моментально поворачивалась на любой звук из кроватки.
   Все они были обычными счастливыми людьми. Возле их счастья потихоньку грелась и немолодая чета Вольциньеров. Фрида продолжала пытаться наладить отношения с Ларой, та её по-прежнему сторонилась, хотя здоровалась, разрешала Савке ходить к дедушке и бабушке, а уж яблок-то мальчишка натаскал целую кучу. Фрида помнила, как Лара любила их. Семен Сергеевич просил жену не рассказывать Ларисе про то, что Яков Петрович - его сын.
  -- Почему? - подняла все еще красивые брови жена.
  -- Тогда Лара меня возненавидит окончательно, - пояснил он. - За то, что я не сказал тебе правды.
  -- Значит, пусть меня ненавидит, - горько ответила жена. - Хорошо же ты придумал.
   Семен Сергеевич замолчал, он не знал, что ответить.
  -- Давай расскажем Ларисе, что ты помогал всегда тайком от меня Катюше: на учебу давал, на свадьбу, - предлагала жена.
  -- Лара знает, наверно, - отвечал муж. - По крайней мере, догадывается.
  -- А про квартиру? - спросила Фрида. - Ведь это ты купил трехкомнатную, а не Яша. Это ты не дал продать Левочкину квартиру. Я ведь знаю, что ты и к Генриетте ходил, чтобы Леню взяли на работу в больницу. И с жильем для Лени тоже ты придумал, чтобы рядом поселить Ларису и доктора с сыном...
  -- Это не я придумал, это Яшка сюда направил Ковалева, поближе к Ларисе, я только с Генриеттой поговорил и служебное жилье организовал...
  -- Заплатил и за однокомнатную квартиру, - уточнила Фрида. - Вот, видишь, сколько ты помогал, простит тебя наша внучка за это. Давай расскажем все ей. И мне будет легче на душе. Она тогда быстрее забудет, что сделала я.
  -- Не надо, - отвечал Семен Сергеевич, - пусть Лара нас простит просто так. Мы же любим её. Тогда и Катюшина душа не будет на нас в обиде.
  -- Да, но ты не видел глаз умершей Катюши...
   Как всегда этот разговор ни к чему не привел. В этот раз его оборвал важный маленький человечек - Савка, к тому времени любимый правнук бабы Фриды и деда Семена. Он стучал лопаткой им в дверь - пришел в гости. Савка давно повадился сбегать от Лары, чтобы получить что-нибудь вкусненькое от бабы Фриды и поиграть в яркий красивый паровозик, что стоял на комоде, бабушка и дедушка бережно хранили. Когда-то этот паровозик очень любил маленький дедушка Лева. Бабушка никому не давала этой игрушки, только Савке. Мальчик просто влюбился в паровозик, катал его по полу, ставил в гараж, построенный из стула, дудел, прижимал к себе, гладил и каждый раз очень с большим сожалением ставил на старинный комод. А сегодня бабушка неожиданно сказала:
  -- Бери паровозик к себе домой, Саввушка, бери, мой мальчик. Левочка ничего бы не пожалел для своего первого внука, а я, старая дура, лишаю малыша радости. Бери. Это тебе подарок от дедушки Левочки, - она вытерла одинокую слезу, что бежала по щеке и глянула на мужа.
   Семен Сергеевич одобрительно кивнул. Савка пришел домой счастливый. К груди он прижимал яркий веселый паровозик. Лара встревожено ахнула:
  -- Саввушка! Откуда это? Ты зачем принес паровозик? Кто тебе разрешил? Это же папин, - пояснила она Леониду. - Бабушка его столько лет хранила. Даже мне не давала. Ты зачем взял? Савушка, сынок, надо отнести назад. Бабушка расстроится.
  -- Нет! Мне баба сама дала, - ответил важно мальчик. - Это мой паровозик. Савва будет играть с паровозиком.
   Мальчик сел на пол и загудел, его паровозик ехал к маме Лале.
  -- Леня! Что делать? - встревоженная Лариса метнулась к мужу. - Надо обязательно отдать. Бабушка очень расстроится...
  -- Лара, Савка никогда ничего не берет без спросу, - ответил Леонид. - Может, ему дали. Сходи, узнай!
  -- Нет, Леня, ты знаешь, я не могу туда пойти, - ответила женщина.
  -- Позвони по телефону.
  -- Нет, Леня! Нет!
   Леонид, глядя на взволнованное лицо жены, засмеялся и сказал:
  -- Ладно, пойду, узнаю. Меня вообще-то звал к себе Семен Сергеевич. Я обещал. Сынок, пойдешь со мной.
   Но Савка не ответил, он сосредоточенно пыхтел на ковре, нагружая паровоз кубиками. Игрушку он так и не дал взять Леониду.
   Вернулся Леонид не скоро. Лара несколько раз тянула руку к телефону, чтобы набрать номер бабушки - Леонид не взял мобильник, он уходил ненадолго - но так и не смогла. Муж вернулся часа через два, веселый, в хорошем настроении, сказал, что больше всех любит Ларку, что дедушка и бабушка велели им пожениться, и завалился спать.
  -- Леня, ты там пил? - удивилась Лара.
  -- Немножко. Домашней настоечки.
  -- Самогоночки? - поправила Лариса.
  -- Ага, - согласился мужчина. - На кедровых орешках. Ой, Ларка, это вещь. Ну, Фрида Христиановна, ну мастерица.
  -- Ты про паровозик спросил? - волновалась женщина.
  -- Спросил. Отдали его Савке. Просто он, как его дедушка, также играет, возит, дудит, в гараж ставит. Вот и отдали. Савка им все-таки правнук, так бабушка Фрида сказала. И не забудь: в загс прямо завтра идем, - пробормотал мужчина и уснул.
  -- Правнук, - повторила Лариса, а потом улыбнулась: - Нам надо пожениться. В загс прямо завтра. Ну и хорошо! Тогда Саввушка будет навсегда моим. И Леня тоже. Хотя они и так мои навсегда.
   Лара пыталась разобраться в своих чувствах к бабушке и дедушке. Обида все еще жгла сердце. Но, глядя на Савку, который лег спать с паровозиком, очень была благодарна, что её мальчику подарили приглянувшуюся игрушку.
  -- Папка бы мой, конечно, рад был, он бы, ни минуты не задумываясь, подарил бы Савве игрушку, - подумала она. - Ведь меня он любил, очень любил. Хотя, может, и права бабушка, я и не его дочь. Я, в самом деле, похожа на Якова Петровича... Нет! Это невозможно! Мой папа - это папа, а не Яков Петрович, - и мысли женщины перекинулись на беспокоивший её в последнее время вопрос: - И почему так долго не звонит и не отвечает на звонки Яков Петрович и Мария Георгиевна. Ох, неспокойно мне. Может, что случилось? Вдруг кто из них заболел? Как бы узнать?
   Леонид в тот вечер очень хорошо посидел в гостях с Семеном Сергеевичем. Фрида быстро накрыла стол. Дед Лары обрадовался приходу зятя, так он называл Леонида, быстро отодвинул бумаги, над которыми сосредоточенно думал уже несколько дней.
  -- Да выкинь ты это завещание, - в сердцах посоветовала неделю назад жена. - Обойдемся без этих денег. Больше мороки только.
  -- Нет, Фрида, я все равно переиграю твоего отца, - ответил муж. - Найду лазейку в его завещании.
  -- Я тебе это надо? - тихо произнесла жена. - Сема, что ворошить тени прошлого. Оставь завещание, не надо себя мучить.
  -- Надо, - ответил муж.
   Он уже несколько раз перечитывал завещание старого Вольциньера, в котором было написано, что наследником его денег является первый правнук Семена Сергеевича, но он должен носить фамилию Ковалев, как Семен до женитьбы.
   В тот вечер Леонид узнал историю семьи Вольциньеров, узнал что отцом Фриды является Христиан Вольциньер, бывший чекист. Леонид неожиданно вспомнил, что встречался с ним в П-ке, это был вредный старикашка, что ходил и шарил злыми пронзительными глазами по госпиталю, выискивая непорядок, вспомнил, как, желая причинить боль, Христиан сообщил неприглядную правду о Витке. Но мужчина не стал этого рассказывать Лариным дедушке и бабушке, только подумал:
  -- Нет, Ларка не из этого рода, это точно, она совсем не похожа на Вольциньеров, ни характером, ни внешностью, только глаза, как у бабушки... А Фрида тоже не похожа на своего отца...Ну абсолютно ничего в этой женщине нет от бывшего всесильного чекиста. Она ведь добрая. Вся её беда, что очень любила сына...
  -- Лень! Да меня ты не слушаешь, - донеслись слова Семена Сергеевича, который говорил о завещании своего тестя.
  -- Слушаю, - отозвался мужчина, у которого приятно запело в голове после третьей рюмки кедровой настойки.
  -- Старый Христиан сделал последнюю гадость мне под конец жизни, - говорил Семен Сергеевич. - Такое завещание написал, как в пословице: близок локоток, а не укусишь... Через два года его деньги отойдут государству.
  -- И Бог с ними, - сказала Фрида. - У нас есть средства. Ты, Сем, все-таки скажи Лене... Всю правду до конца расскажи.
  -- Про что? - не понял муж.
  -- Леня нам зять. Пусть знает, что Лара - наша наследница. Расскажи Лене про грехи своей молодости, про Яшу, раз уж боишься сказать Ларисе.
   И тут впервые Семена Сергеевича пронзила мысль. Такая неожиданная, такая простая. Он даже засмеялся, когда сообразил, как просчитался старый Христиан. Но пока не высказал своих мыслей.
  -- Что смеешься? - не поняла Фрида?
   Но пока муж не стал ничего говорить.
  -- А вот думаю, Фрида, не пора ли приструнить нашего зятя и спросить: доколе он с нашей внучкой во грехе будет жить. Так, Леонид, отвечай, когда поженитесь с Лариской? И мальчишку пусть Ларка усыновит, - неожиданно выдал Семен Сергеевич.
  -- Да, - поддержала и Фрида. - Леня. Насколько бы было спокойнее, если бы вы с Ларочкой поженились.
  -- Я всегда за, - согласился повеселевший от настойки Леонид. - Сегодня же приду, стукну кулаком по столу и скажу: "Ларка, собирайся, немедленно бежим в загс!"
   За это еще выпили. После Семен Сергеевич рассказал всю правду про Анюту, про семью Дерюгиных.
  -- Вот оно что! - проговорил Леонид, - вот чем объясняется сходство Ларисы и Якова Петровича. Я же ведь грешным делом поверил, что она может быть его дочерью.
  -- Ты что, Леня? - сердито ответила Фрида Христиановна, - Лара наша. Левочкина она девочка. Ты уж больше этого никогда не повторяй. Хватит моих грехов... Хватит сплетен.
  -- Сплетен, точно, хватит, - согласился Леонид, вспомнив, как ревновал Ларису к Дерюгину. - Яков Петрович - дядя Лары, так получается.
  -- Так, - вздохнула Фрида.
   Леонид ушел.
  -- Фрида, - весело сказал муж после ухода Леонида. - А ведь Леня - Ковалев.
  -- Ну и что? Это тебе настойка кедровая подсказала?
  -- Нет, настойка подсказала, что им надо обязательно пожениться. И побыстрее, - Семен Сергеевич был приятно оживлен.
  -- Я согласна, - протянула жена. - Но почему это тебя так сегодня стало задевать? Именно сегодня?
  -- И у них есть Савка.
  -- Ну и что?
  -- Все просто замечательно, Фрида.... Надо просто обязательно настоять на том, чтобы наши внуки поженились.
  -- Надо. Но почему ты так заторопился?
  -- Чтобы Лариса усыновила Савенка.
  -- Это надо, - согласилась жена. - Пусть мама будет у мальчика настоящая и по всем документам.
  -- И получается, что наш с тобой первый правнук Савва Леонидович Ковалев. Нигде не написал старый Вольциньер, что нельзя усыновлять детей, - смеялся Семен Сергеевич. - Савке отойдут деньги твоего отца.
  -- А ведь и правда, - обрадовалась и Фрида.
   Но все планы насчет Леонида и Лары пришлось отодвинуть, потому что пропал генерал Дерюгин, и Лара с Леонидом уехали его разыскивать.

Несчастье.

   Леонид уже давно спокойно относился к телефонным переговорам жены и Дерюгина. Но в один момент они оборвались. Молчал телефон Якова Петровича, молчал телефон Марии Георгиевны. Лара звонила Ивану, тот не стал говорить с ней, сказал, что связи с отцом и матерью никакой не поддерживает. И вдруг спустя месяц в обзоре передач "Чрезвычайное происшествие" за месяц мелькнуло сообщение, что генерал Дерюгин сильно пострадал в дорожной катастрофе. Пьяный подонок летел вслепую на строй солдат, идущих по дороге. Генерал Дерюгин, спасая молоденьких парнишек, на своей генеральской машине пытался остановить невменяемого водителя, помчался на него в лобовую. Встречную машину откинуло в кювет. Солдатики не пострадали, жив остался и обкурившийся виновник аварии, только тяжело был ранен генерал Дерюгин Яков Петрович. С ужасом видела по телевизору Лариса любительскую съемку, как уносят залитого кровью Якова Петровича, живого или нет, она не могла понять. В передаче об этом ничего не сказали. С тех пор и молчит Яков Петрович. Лара бросилась звонить Ваньке, тот процедил, что отчим его не интересует, он не знает, где Дерюгин.
  -- Неужели ты не знал про аварию? - кричала Лариса.
  -- Знал, ну и что. Дерюгин мне не отец.
  -- Скажи тогда, где Мария Георгиевна? - кричала Лариса.
  -- Тебе не все равно? - издевательски ответил Ванька и отключился.
   Больше трубку он не брал. Просто блокировал телефон. Лариса так ничего и не могла выяснить. Оставив Савку на попечение Генриетты Ивановны, расцеловав несчетное количество раз своего мальчика, она и Леонид вылетели на первом же самолете в Св-ск, чтобы попытаться на месте узнать, что с Яковом Петровичем, жив ли он, и как чувствует себя после этого несчастья Мария Георгиевна. Семен Сергеевич дал Леониду банковскую карточку с крупной суммой денег для непредвиденных расходов и просил держать его в курсе событий. Леонид взял карточку, он уже знал, что Дерюгин Яков Петрович - внебрачный сын Семена Сергеевича, но Ларе пока не успел рассказать. Фрида робко заикнулась, чтобы малыша оставили с ними, но Лара решительно сказала: "Нет!" Никак не могла Лариса до конца простить чету Вольциньеров.
   В Св-ке Леонид предложил сразу обратиться в часть, где служил Яков Петрович, или же, если он на пенсии, можно попытаться узнать о нем через пенсионный отдел военкомата.
  -- Конечно, Леня, - согласилась женщина. - Но давай съездим к Якову Петровичу домой и на дачу. Может, там они?
  -- Вряд ли, - протянул Леонид. - Ведь они не отвечают на наши звонки.
   В большой генеральской квартире никого не было. Только мрачно глядела на незваных посетителей новая массивная железная дверь. Соседей спрашивать смысла не было, в этом элитном доме они просто не общались между собой. Поэтому Мария Георгиевна предпочитала жить на даче. Леонид и Лариса направились туда.
  -- Я уверена, просто чувствую, что нет там ни Марии Георгиевны, ни Якова Петровича, - говорила Лариса, но не отступила от решения проверить дачу.
   Уже вечерело, когда они добрались до знакомого большого дома. Кое-где в окнах горел свет. Но Лариса заволновалась еще больше.
  -- Ну что ты? - успокаивал её муж. - Видишь, свет горит. Значит, кто-то живет.
  -- А занавески видишь? - отвечала Лара. - Неровные, неряшливо задернуты. Мария Георгиевна такого бы не позволила. Это не она здесь живет.
  -- Может, Мария Георгиевна где-нибудь с Яковом Петровичем?
  -- А кто здесь?
  -- Ванька, наверно.
   Леонид просил Лару не горячиться, вежливо поговорить с бывшим мужем, если на даче живет он.
  -- Я тебя знаю, налетишь, как ураган, - говорил он, - обругаешь, обвинишь во всех грехах... Не станешь слушать, как Фриду Христиановну и Семена Сергеевича.
  -- Ладно, Лень, я постараюсь, - согласилась Лара. - Но я просто уверена, что без Ваньки тут не обошлось.
   Она решительно позвонила в калитку. Дверь им открыла Витка. Войти не пригласила. Сама вышла за ворота.
  -- Ларка! Опять ты? - без тени смущения заявила Витка. - Ваньку хочешь вернуть? Не дам. Он мой.
  -- Ты все с Ванькой живешь? - удивилась Лара. - Зачем ты ему?
  -- А со мной любой мужик живет, - издевательски прищурилась Витка. - Я же не дохлая рыба в постели, как некоторые. Любого заведу. Так, Леньчик? Ты не за мной ли приехал? Так не поеду, не надейся. Мне и здесь хорошо.
   Леонид не ответил, проигнорировал вопрос.
  -- Ой, какие люди, - раздался голос вышедшего Ивана. - Проходите, раз уж пришли полюбоваться на наше с Викторией счастье.
   Леонид и Лара зашли. В богатом загородном доме Дерюгиных хозяйкой ходила теперь Витка. Не было уже прежнего уюта, все было в пыли и запустении. Лара вспомнила избалованного чистотой и уютом Ивана. Что-то здесь было не то. Почему эти двое не расстались? Гомосексуалист и темпераментная баба?
  -- Зачем тебе такая хозяйка? - спросила женщина бывшего мужа. - Посмотри, какая грязь. Ты же чистоту всегда любил.
   Иван не ответил и с наглой ухмылкой предложил Ларе навести порядок, как в былые времена.
  -- Не нравится, можешь сама здесь все вылизать, - вторила ему и Витка. - По старой памяти. Во имя прежнего старого любовника.
  -- Господи, ничего не понимаю, - думала Лариса. - Неужели с Виткой Ванька забыл про свои гомосексуальные наклонности. Не дай Боже, она Леню у меня уведет. Вон как стреляет глазами. А про Савку даже не спросила. И пусть не спрашивает. Вдруг опять претензии предъявит. А это мой и только мой мальчик.
   Испуганная этой мыслью, женщина отбросила все вступления и разозлилась. Она забыла все предупреждения Леонида.
  -- Говори, куда дел Якова Петровича, - Лариса со злостью смотрела на бывшего мужа, ей хотелось разорвать его.
  -- Похоронил, - ухмыльнулся Ванька, - Не знаешь разве? Скончался наш генерал-лейтенант Дерюгин, совершив героический подвиг... Старый осел! А впрочем, что Бог ни делает, все к лучшему... мои денежки теперь.
  -- Не было сообщения о смерти генерала Дерюгина, - Лара злилась не на шутку. - Ты врешь, Яков Петрович жив.
  -- А для тебя мертв. Кто ты такая? Внебрачная дочь моего второго папеньки? Это доказать еще надо!
   Спокойно заговорил Леонид.
  -- Завтра мы с Ларой идем в часть, где служил последние дни Яков Петрович, если надо, обращаемся в Министерство обороны и интересуемся судьбой генерала Дерюгина.
  -- Ага, так вам все и сообщили, - Ванька был спокоен.
  -- А мы по пути прихватим какую-нибудь борзую журналистку, типа Ариадны Говорковой. Уж она не отступит, она сплетни любит. Заодно про тебя и Витку такого наворочает. Замечательное шоу будет.
   Иван задумался. Потом нехотя выдавил:
  -- Я скажу, где папочка, но при условии, что все денежки отойдут мне. Ты, Ларка, наследница по завещанию. Заранее напишешь отказ от наследства в мою пользу, юридически заверенный...
  -- Нет, - ответил Леонид, - не пойдет. Не будет Лариса ничего писать. Мы с тобой торговаться не будем. Никаких условий с твоей стороны. Ты так скажешь, куда дел Якова Петровича.
  -- Тогда зовите свою Ариадну Говоркову, - нахально ответил Ванька и подумал: - Я больше не служу, не военный человек. Скандалов не боюсь. А что я голубой... Прошло то время, когда это скрывали... Я вообще скоро уеду за границу. Вот только деньги все приберу себе.
  -- Да ты не сын, ты подлец первостепенный. Где Мария Георгиевна? - не отступала Лара. - Она все-таки тебе мать! Её-то куда дел?
   Ванька фальшиво погрустнел:
  -- Мама умерла. У неё всегда было слабое здоровье. Услышала про несчастье с папочкой и скончалась сразу, на месте...Обширный инфаркт...
   И Лара в первую минуту поверила. Но Ванька отказался сказать, где похоронена мать, и червячок сомнения опять вполз в душу Лары.
  -- Да развеял я её прах, кремировали маму, - отвечал Иван, - она так просила... Вот и спустил содержимое урны в воду... Встал по-над речкой и по ветру, по ветру... А урну выбросил там же.
  -- Ну, Ванька, если наврал, я тебя разорву самолично вот этими руками, - пригрозила Лариса.
  -- Не разорвешь, - пропела Витка, - отвечать тебе придется, тебя в тюрьму могут посадить, и тогда ваш Саввочка без мамочки жить будет.
  -- Ох, ты и стерва, - только и сказала Лара. - Пойдем, Леня, нам здесь делать нечего. Ты посмотри, как они спелись. Два негодяя.
  -- Леньчик, - Витка неожиданно перегородила дорогу бывшему мужу, - ты куда? Оставайся. Вспомним прошлое. Я женщина горячая, ночку проведем вместе. Удовольствие получишь. Ванька ревновать не будет. Так, Вань? Мы с ним неревнивые. Он...он... он на своей половине, я на своей. Все довольны.
   Глаза красивой Виктории смотрели в сторону Ларисы, ей хотелось причинить боль этой женщине, которую все любили.
  -- Да на кой черт ты мне нужна? - брезгливо засмеялся Леонид, обходя бывшую жену. - Через тебя не один полк прошел уже, наверно.
  -- Зато я красивая и темпераментная, не то, что некоторые дохлые рыбы...
   Витка стрельнула глазами в сторону Лары. Лариса медленно бледнела.
  -- Леньчик, ты прекрасно знаешь, что я в сексе непревзойденный мастер, - пела Витка, не слыша про полк и красноречиво обводя руками свою фигуру. - Не то, что твоя рыба Лариса. Я знаю, мне Ванька рассказывал, она, как бревно в постели....
   Леонид глянул на напряженную Лару, которую унижала нахально-вызывающая Витку, на нагло ухмыляющегося Ивана, довольного унижением бывшей жены, и заговорил ядовито-насмешливым тоном:
  -- Слушай, Витка, кто сказал, что ты темпераментная? Сама подумай. Это не Лара, а ты живешь с гомосексуалистом. У тебя, кажется, наступила проблема с сексом. Я догадываюсь, наверно, опять какую болезнь подцепила? Похуже гонореи?
   Неожиданно Витка вздрогнула при этих словах. Бывший её муж продолжал:
  -- А, скорее всего, Иван сам с тобой не спит и к другим не пускает, зачем ему эта грязь в доме, поэтому ты на всех готова броситься, кто в штанах. Даже на меня! Не дождешься! Кстати, я Ваньку понимаю, почему у вас раздельные половины: во мне ты всегда вызывала отвращение. Так что помолчи лучше, машина грубого секса. Лара в отличие от тебя ушла к нормальному мужику, который любит женщин, а не мужчин... И я живу с замечательной женщиной, не склонной к садомазохизму и разврату... Что, Иван, еще она не предлагала тебе разнообразить любовные игры, третьего пригласить? А ты, Виктория, свою распущенность, темперамент и мазохизм не путай. Ивану-то рассказала о своих пристрастиях? Плеточку ему вручила уже? А наручники? Интересная парочка из вас получилась, я как медик говорю: гомосексуалист и мазохистка...
   Виктория застыла с раскрытым ртом: она не ожидала от воспитанного Леонида такой речи. Все ведь сказал, все секреты выдал. Ванька - не Леонид, равнодушно не посмотрит, хоть и плевать ему на Витку. А Ванька медленно наливался багровой краской.
  -- Ты ему все рассказала про меня? - его тяжелый взгляд уперся в Ларису. - Какое ты имела право?
  -- А я, Ванечка, науке подлости у тебя и Виктории училась, - ответила женщина. - Пойдем отсюда, Леня.
  -- Я у вас отсужу Савку, - в бессильной ярости крикнула вслед Виктория. - Я знаю, чего вы боитесь.
   Словно от удара вздрогнула Лариса. Но Леонид обнял её, глянул на Викторию: "Не забудь, у меня на руках решение суда, где ты заявляешь, что сын тебе не нужен. Не отдадут тебе Савку. Никогда! А если я еще предоставлю все заключения медиков о твоих заболеваниях вследствие твоей распущенности. Вылечись сначала..." Виктория осеклась. Ванька брезгливо от неё отодвинулся. Лариса с Леонидом сели в ждущее их такси и уехали. Они не слышали, как Витка орала Ваньке:
  -- Это правда, что сказал Ленька?
  -- Что?
  -- Что ты голубой?
  -- Ну, правда!
  -- Теперь я знаю, почему ты ко мне заходил полгода назад... И при этом никуда меня не выпускаешь...
  -- Заткнись и вспомни, кто подхватил ВИЧ-инфекцию, - грубо ответил ей Иван. - Думаешь, я не догадался, чем тебя пугает Ленька.
  -- Он еще не знает про ВИЧ... Ты бы со мной спал чаще, не было бы у меня этой проблемы...И сейчас под стражу посадил. А мне мужчина всегда нужен.
  -- Нечего заражать людей.
  -- Тогда сам изволь... Презервативы есть...
  -- Чтобы я с тобой в одну постель лег? Ты забыла, что я голубой! Ларка в отличие от тебя сразу догадалась и оставила меня в покое. А ты дура! Будешь до смерти выполнять мои условия. Мы еще пока не получили моих денег. И запомни, мне твой сопливый пащенок не нужен. Даже не заикайся. А что теперь знаешь про меня правду, это к лучшему. Не суйся в мою постель. Не с презервативом, ни без него! Надоела ты мне. Надо бы выгнать тебя. Сам удивляюсь, почему я такой добрый, терплю тебя.
  -- Это потому, Ванечка, - пропела пришедшая в себя Витка, - что я знаю правду о твоей мамочке. Выгонишь, вместе сядем в тюрьму.
   Ванька не ответил. Потому что права была Виктория.
   В гостинице, где остановились Лара и Леонид, потому что уже было поздно, женщина заплакала.
  -- Ленечка! Но почему все так плохо? Вдруг Витка поедет, пока мы ищем Якова Петровича, и украдет Савку.
  -- Не позволим, и к Генриетте просто так не прорвешься, - ответил мужчина. - Сама видела, какой псина по двору бегает. Так что Савка наш. У него одна мать - ты. Лариса, нам давно пора пожениться. Потом ты усыновишь Савву. У мальчика будут новые документы. В свидетельстве о рождении будет записано, что его мать - Ковалева Лариса Львовна. Никогда больше Витка не предъявит на него претензий. Понимаешь, никогда.
  -- А это возможно? Ну, чтобы Саввочка был моим по всем документам?
  -- Слушай, Ларка, - слегка обиделся Леонид, - ты бы хоть чуть-чуть обрадовалась другим словам - про нашу женитьбу, а ты про Савку все. Я ведь тоже люблю тебя.
   Лариса несколько смутилась.
  -- Я рада, Ленечка. Очень рада. Знал бы ты, Ленечка, как я тебя люблю! - она вытерла слезы, обняла Леонида, ласково улыбнулась. - Лень, ты только не смейся. Но я сейчас тебе все скажу, все-все. Я тебя очень люблю. Вот ты на работе, я остаюсь с нашим мальчиком, говорю с ним, играю, готовлю обед или еще что, а вспоминаю тебя. Каждую минуту, каждое мгновение, как ты обнял меня, как целовал. Тебя нет, и я скучаю. Я хочу, чтобы ты всегда был рядом, чтобы обнимал меня. Я очень хочу быть твоей женой. Лень, это звучит смешно, но только с тобой я стала женщиной. И кажется, порочной, - руки женщины чутко бежали по телу мужчины, не уставая наслаждаться прикосновениями. - Я скоро стану такой, как Витка, буду бросаться на тебя.
  -- На меня можно, на других нельзя. Я ревнивый. А ты, Ларка, - уверенно произнес мужчина, - ты самая лучшая женщина, ты моя женщина. Бог создавал нас из одной глины, потом разделил, но мы нашли друг друга и опять одно целое. Все, молчи.
   Он закрыл ей рот поцелуем. Они забыли обо всем, даря друг другу радость.
  -- Ларка, моя жена, моя половина, - шептал Леонид.
  -- Не отдам никому, - повторяла Лара, - мой и только мой. Леня и Савка.
   Ночь пробежала незаметно.
   На следующий день Лара и Леонид стали разыскать генерала. Решили начать с пенсионного отдела военкомата. Все-таки, так сказал Леонид, скорее всего, Яков Петрович на пенсии после полученных травм.
   В военкомате им повезло. Первый, кого они встретили, войдя в здание военкомата, был невысокий военный с приятным веселым лицом.
  -- Лариска! Чудикова! Какими ветрами? - закричал он и бросился обнимать и целовать женщину.
  -- Котиков? Денис? - не сразу узнала Лариса, пытаясь увернуться от объятий и поцелуев, виновато глядя на Леонида.
  -- Он самый, - мужчина был явно рад.
   Леонид в недоумении смотрел на эту сцену.
  -- Как я рад, Ларка, - радостно говорил Денис, уводя их в свой кабинет. - Я тебя сколько лет не видел.
  -- С института, - ответила женщина.
  -- Да, с института. Знаешь что, приходи к нам сегодня вечером в гости. Обязательно приходи. Жена моя обрадуется.
   Стоящий молча Леонид кашлянул, напоминая о себе.
  -- Ой, Леня, - виновато спохватилась Лариса, - познакомься, это Денис Котиков...
   Женщина замялась, не зная, как продолжить представлять дальше.
  -- Друг студенческих лет, - продолжил веселый военный.
  -- А это Леня, - Лара опять замялась.
  -- Леонид Ковалев! - пришел на помощь мужчина. - Муж, между прочим.
  -- Да ты не ревнуй, - весело подмигнул Котиков. - Я тоже муж. Муж Ларискиной хорошей подруги. Да ты, Ларка, не знаешь! Вот смотри. Это моя жена. Узнаешь самую интересную девчонку с вашего курса?
   Он показал фото, стоявшее на столе. В окружении двух хорошеньких девочек смеялась аристократичная Нина, подружка по студенческим временам, та самая, с которой когда-то Лара ходила разыскивать на дискотеку в военное училище Сашку Яблочко.
  -- Ты женился на Нине? Она же еще выше меня...- удивилась Лариса и замолчала: Нина была выше Ларисы на полголовы, а уж Котикова она переросла на целую голову.
  -- Да, Ниночка согласилась стать моей женой, - весело комментировал Денис. - И даже не просила закопать её в ямку во время свадьбы. Так рядом стояла. И нисколько не смущалась. Потому что любит меня в отличие от некоторых.
   Лариса сначала покраснела, потом засмеялась:
  -- Ты и это знаешь?
  -- Я все знаю! - он повернулся к Леониду. - Твоя жена никогда меня не любила. Смеялась только.
   Леонид вновь кашлянул. Лариса вернулась к теме их посещения военкомата.
  -- Спасибо, Денис, за приглашение, но не получится, наверно. Хотя я очень хотела бы увидеть Нину. Передай ей огромный привет. У меня очень важное дело. Я разыскиваю генерала Дерюгина. Яков Петрович пропал после катастрофы. Дома нет, на даче нет. Больницы в городе мы проверили. Тоже нет. Вот решили обратиться в ваш пенсионный отдел. Может, хоть узнаем, жив он или нет....
   Веселый Котиков сразу посерьезнел:
  -- Да, грустная история, много шума было в нашем городе, - проговорил он. - Сколько солдатских матерей спасибо генералу Дерюгину сказали, Бога молили, чтобы выздоровел... Но не все хорошо у него получилось со здоровьем. Мы не бросили Дерюгина. Мы выбили ему место в одном из лучших интернатов.
  -- Каких интернатов? - не поняла Лариса. - Ты о чем говоришь? Леня! Это что значит? Якова Петровича в ...
  -- Дом инвалидов, что ли? - спросил Леонид Котикова. - Туда попал Дерюгин? Там он теперь?
  -- Я не знаю, я там не был. Этот интернат выбрал приемный сын Дерюгина, капитан Рогожко. Сказал, что он лучший в области и не очень дорогой. Наше ведомство оплачивает его пребывание там...
  -- А что с Яковом Петровичем? - спросила Лара. - Он не ходит? У него оказали ноги. Или еще что-либо?
  -- Переломы-то срослись. А вот другое... У него с головой что-то, - ответил честно Котиков. - Жаль. Такой хороший мужик был. Справедливый, честный. Это благодаря ему я сюда попал. И жилье побольше дали. Мне светило назначение в А-ск. Квартиру там мне обещали где-то на окраине и маленькую, однокомнатную. А у нас с Ниной уже две девочки родились. Дерюгин сюда мне предложил, в Св-к. А в А-ск какого-то военврача отправил. Сказал мне, что у него там жена, оттуда родом. А мне здесь с моей Ниной дали сразу двухкомнатную квартиру. Хороший мужик Дерюгин.
   Котиков явно любил поговорить.
  -- Знаешь, Денис, встретимся как-нибудь потом, поговорим, все расскажем, - сразу заторопилась Лара. - Дай мне адрес интерната. Мы поедем к Якову Петровичу. Я должна забрать его оттуда.
  -- Не могу, - ответил Котиков. - Сын генеральский категорически запретил. Придется вам его спрашивать.
  -- Ивана что ли? - спросил Леонид.
  -- Да. Капитан Рогожко.
  -- Иван Якову Петровичу неродной сын.
  -- Но других детей нет!
  -- Есть. Я дочь Дерюгина, - после небольшой заминки произнесла Лара. - Родная.
  -- Но это другое дело, - обрадовался Денис.
   Лара ждала. Леонид тоже не мог понять, что еще мешает старому другу написать адрес.
  -- А документы, подтверждающие родство, есть? - с несчастным видом спросил Котиков. - Я ничего не слышал про дочь. Капитан Рогожко не говорил, что еще есть родственники. Сказал, что он один. Жена-то Дерюгина скоропостижно скончалась...
  -- Я внебрачная дочь, - убито отозвалась женщина, услышав еще одно подтверждение, что нет больше Марии Георгиевны. - Нет никаких документов. Даже отчество у меня другое.
   Котиков развел руками. Леонид неожиданно улыбнулся.
  -- А сколько таких интернатов в области? - спросил Леонид.
  -- Да всего два, - сразу повеселел Котиков.
  -- Найдем, Лара, не переживай, - сказал Леонид. - Через мое ведомство найдем. Через медицину. Пойдем, Лариса.
   Они попрощались и вышли. Котиков вышел их проводить до ворот военкомата. Взял с них слово, что обязательно встретятся. Дал телефоны, очень просил позвонить. В последний момент сунул Ларисе в руку листок с адресом.
  -- Ларка, обязательно заезжайте ко мне. Вот адресок написал. Не потеряй.
  -- Спасибо, - женщина хотела убрать листок. - Только в этот раз не получится, Денис. Я ни минуты не оставлю Якова Петровича там.
  -- Ты прочитай адрес, вдруг не поймешь моего почерка, - настаивал Котиков.
   Лара развернула листок. Там кроме адреса Котиковых, был адрес интерната для слабоумных людей.
  -- Спасибо, Денис, - женщина хотела, было, поцеловать веселого Котикова, но, глянув на Леонида, передумала. - Спасибо тебе еще раз.
   Лариса и Леонид направились сразу в интернат для слабоумных людей. Взяли такси, в очередной раз поблагодарив за банковскую карточку Семена Сергеевича.
  -- Так, жена, - неожиданно нарочито мрачно проговорил в такси Леонид, - давай, рассказывай. Исповедуйся.
  -- В чем? - удивилась Лара.
  -- Как в чем? Про Котикова. Много ли у тебя до меня таких котиков, котов и котяр.
   Лариса засмеялась.
  -- Лень, из котиков только Денис Котиков, да и с ним ничего и не было. Я не пошла к нему на свидание.
  -- Даже не целовались?
  -- Нет, случалось, целовались, - призналась Лара. - Ты сам видел, Денис чуть что бросается с поцелуями. Он и в студенческие годы таким был. Так что в укромных уголках не целовалась с ним, а прилюдно случалось.
  -- Ну вот, а говоришь, не было, - тут Леонид не выдержал и засмеялся. - А кто из котов был у тебя?
  -- А котов не было, только Котиков... И котяры меня обошли стороной.
   По пути Лариса рассказала, как не состоялся её роман с Котиковым.
  -- А Нина, оказывается, вышла за Дениса замуж, а так тяжело переживала свой разрыв с Сашкой Яблочко, - все удивлялась она. - Я так рада за неё! Как мне хочется её увидеть! Но придется звонком обойтись.
   Леонид же невпопад сказал:
  -- А ведь врач, которого оправил Дерюгин в А-ск, это я. Все верно, Ларка, все совпадает. Яков Петрович, в сущности, меня к тебе отправил, сказал, что жилье мне дадут служебное, если соглашусь в городской больнице работать. Смотри, Ларка, что получается. Дерюгин нас с тобой свел после твоего отъезда. В один подъезд поселил.
  -- Не поняла, - подняла брови женщина.
   И Леонид ей рассказал, как приезжал в П-ск Дерюгин, ругался с Ванькой, как заходил, спрашивал Леонида о дальнейших планах, обещал помочь с отставкой и жильем.
  -- А я уже предполагал, что поеду в Св-к. Меня знакомый звал туда. И вдруг Дерюгин говорит про А-к и про жилье. Я и согласился. Из-за жилья. А он меня к тебе отправлял, оказывается. Хороший мужик. Верно твой Котитиков сказал.
  -- Да не мой он, Леня.
  -- Не твой, - улыбнулся мужчина. - А зря! Веселый мужик.
  -- Ну, Лень!
  -- Все, все, понял. Молчу и не ревную. Ну что за жена такая мне досталась, и сама не ревнует, и поводов не дает.
  -- А я всегда думаю, Лень, откуда все-таки столько денег у Якова Петровича, мне купил квартиру, тебе помог, - высказала беспокоившую её мысль Лариса. - Может, Ванькины деньги привлекли?
  -- Вот тут ты, Ларка, ошибаешься, - довольно ответил мужчина. - Квартиры наши оплатил один состоятельный человек, бывший банкир. Между прочим, твой родной дедушка. И еще, Лар, может это не вовремя, но ты не дочь Дерюгина. Эту сплетню кто-то намеренно пустил. Я точно это знаю.
  -- И я это знаю. Но почему я похожа на Якова Петровича?
  -- Да, потому что Дерюгин - сын Семена Сергеевича.
  -- Кого? - Ларисе показалось, что она ослышалась.
  -- Твоего дедушки. Яков Петрович - твой дядя.
   И Леонид рассказал все, что узнал недавно про молодые годы четы Вольциньеров. Лара молчала какое-то время.
  -- Я ничего не понимаю, что они там мудрили, - произнесла она. - Но Якова Петровича все равно заберу. Он с папой моим дружил. Мне мама рассказывала. Хотя их дружба теперь легко объяснима.
  -- Конечно. Якова Петровича ждет его отец - Семен Сергеевич...
  -- А бабушка? - в глазах Лары сквозило беспокойство.
  -- И Фрида Христиановна ждет. Это она приказала дать денег нам, чтобы мы быстрее привезли Якова Петровича. "Яша ведь Левочкиным другом был. Они еще в школе подружились", - так она сказала, - завершил свои слова мужчина.
   На этом их разговор о прошлом семьи Вольциньеров завершилось. Они подъехали к белому зданию, расположенному в стороне от деревни. Это было старое, еще дореволюционное строение. Толстые прочные стены, высокие окна. Кое-где пластиковые. Вокруг сбрасывали свою листву густо стоящие высокие ранетки. Дикие мелкие плоды держались на них еще цепко. Всю зиму будут птицы летать среди ветвей - мелких кислых яблочек уродилось в этом году море. Здесь, в этом здании, и проживал свои дни бывший генерал-лейтенант Яков Петрович Дерюгин. К нему все относились хорошо. Он был безобиден. Обижался только часто, плакал, как ребенок, жаловался. Заведующая интернатом, Галина Васильевна, старалась создать все условия старому несчастному человеку. И одежду получше подобрать, и одеяло потеплее, нехитрое угощение частенько приносила: то пачку печения, то конфеток, то варенья. Её сын был в той колонне солдат, на которую летел водитель, одурманенный наркотиками. Сын остался жив.
   Генерал Дерюгин перенес тяжелую черепно-мозговую травму. Его прооперировали, вернули к жизни. Несколько дней генерал был в коме. Мария Георгиевна сидела возле него, не отходя. Через три дня Иван уговорил её съездить домой, помыться, переодеться, все равно отец ничего не чувствует. Назад женщина не вернулась, а генерал пришел в себя через сутки. Иван же сразу сообщил ему горестную весть, что Марии Георгиевны больше нет - умерла от инфаркта по пути из больницы. Об этом он и сказал отчиму, сидя возле него, не советуясь с врачами. И в тот момент померкло сознание пожилого человека, он заплакал, размазал по щекам слезы и жалобно позвал:
  -- Мама! Мама! Я хочу к маме. Где моя мама? Бабушка! Позови маму.
   В голове старого спутались все временные пласты, он стал совсем ребенком, наивно смотрел на окружающие вещи, и все звал маму и бабушку. Но при этом помнил, что у него есть жена Маша. Её он тоже ждал, верил, что она скоро придет за ним и увезет его домой. Информация о смерти жены не дошла до сознания старого человека. Помнил он и Ларису, порой звал её. Только никто не знал, кто она такая. А генерал рассказывал, что она добрая, что она его любит, а вот Ванька, говорил всем больной человек, нехороший, злой, он и Лару обижал. Иван врачам сказал, что матери и бабушки генерала давно нет в живых, а женщины, по имени Лариса, он совсем не знает. Наверно, что в мозгах опять спуталось. Бывали Якова Петровича и минуты недолгого просветления. Он вспоминал все до аварии, с недоумением осматривался, но ненадолго. Все кончалось одинаково. Дерюгин спрашивал, где его Маша. Но никто не осмеливался в эти минуты сказать ему о смерти его жены. И сознание Якова Петровича вновь меркло. Иван воспользовался болезнью отчима и отправил человека, который его вырастил, в интернат для слабоумных людей. Этот интернат был небогат, располагался в сельской местности, пребывание Якова Петровича здесь оплачивало военное ведомство, а генеральская пенсия по доверенности доставалась Ивану, чем тот был очень доволен. Воспользовавшись тем, что отчим неадекватен, недееспособен, Иван подал документы на установление опеки, ждал суда. Но ему в первую очередь был нужен доступ к деньгам отца и матери.
   Лариса медленно переступила порог бедного медицинского учреждения. Она увидела Якова Петровича жалкого, сгорбившегося, похудевшего, в каком-то старом спортивном костюме, в растоптанных тапочках, он сидел в коридоре, возле розетки, куда был включен кипятильник. Генералу хотелось что-то кисленького, он нарвал диких ранеток и варил в кружке из них компот. Рядом стояла недовольная медсестра, готовясь отобрать кипятильник, вдруг ошпарится старый человек. Яков Петрович плакал, как ребенок, защищая свое имущество. Говорил, что он все расскажет маме, что скоро приедет Маша, она не разрешит отбирать кипятильник. А если приедет Лара, то она привезет ему и конфеток, и шоколадок, тогда Яков Петрович всех угостит, а злой медсестре не даст.
  -- Ладно, - махнула медсестра, - варите свой компот, Яков Петрович. Но я буду рядом. Потом отдадите мне кипятильник. Я вам и так налью всегда кипяточка. Чайку горячего попьете вместо компота. С вареньем. Вам же принесла Галина Васильевна.
  -- Я тебе тоже дам тогда конфетку, - сказал обрадованный Яков Петрович. - Лара скоро приедет. Я знаю. Лара хорошая. Она меня к Маше увезет.
  -- Смотри, не забудь про конфетку, - засмеялась медсестра.
   В этот момент и зашла Лара с Леонидом. Лариса бросилась к Дерюгину, обняла, заплакала. Тот узнал, стал утешать женщину. На несколько мгновений к нему вернулась его память.
  -- Ларочка, девочка моя, ты приехала. Я знал, что ты приедешь за мной. Лара, - попросил он, - Машу найди. Мою Машутку.
   Ларе сдавило горло, она, как и другие, не смогла повторить слова Ивана, что Марии Георгиевны больше нет. Видя, что Лара ничего не говорит про Марию Георгиевну, Яков Петрович заплакал и опять стал звать маму.
   Лариса забрала Якова Петровича. До поезда пришлось опять остановиться в гостинице, надо было купить одежду Дерюгину. Тут же появился Иван Рогожко. Он уже знал, что Лариса увезла его отчима, пытался помешать, требовал возвращения Якова Петровича назад, в больницу, кричал, что он за него отвечает, что скоро суд и опекуном назначат его, Ивана. Но Лариса обещала, что деньги и дом Якова Петровича отойдут Ивану, она не претендует на них, напишет заранее отказ от наследства. Иван тут же потребовал юридически заверенную расписку. Лариса согласилась, она на все была согласна, но возразил Леонид.
  -- Нет, Иван, ты ничего не получишь. Не будет Лариса писать тебе расписок. Никаких!
  -- Леня, - обратилась к нему Лариса, - обойдемся и без этих денег. Пусть все Ваньке отходит. Только Яков Петрович пусть будет у нас.
  -- Но только сначала, - Леонид издевательски посмотрел на бывшую жену, которая зачем-то приехала с Иваном, - Виктория подпишет отказ от сына, она будет лишена всех родительских прав. А то вы еще не раз явитесь сосать деньги с нас. У вас это не заржавеет.
   Витка пискнула:
  -- Не согласна!
  -- Заткнись, - оборвал её Иван, - ты в моем доме на птичьих правах. Вылетишь - куда пойдешь? Будет вам отказ.
   Да, Иван - это был не терпеливый и все прощающий Леня. Он ради денег готов был на все. И Витка дала согласие. Леонид продолжал гнуть свою линию:
  -- С судом тебе, Иван, придется повременить и еще по одной причине. Пока состояние Якова Петровича не обследуют опытные психиатры, пока они не дадут своего заключения, ничего у тебя не выйдет. Я приеду и как врач выступлю на суде и докажу, что собранные тобой бумаги не имеют юридической силы. Даже не возражай. Я тоже бывший военный. Я найду способ защитить бывшего генерала. Так что не трогай раньше времени деньги отчима. Все эти условия ты выполнишь, лишь потом речь пойдет об отказе Ларисы. Но, напоминаю, наш отказ только после Виктории, - заключил Леонид, - только после лишения материнства Виктории Лара будет подписывать свои документы. Так что встретимся, когда все будет готово с вашей стороны. Кстати, Лариса имеет тоже право на опекунство. И ты тогда хоть давай согласие, хоть не давай, чтобы мы забрали Якова Петровича, все равно будет. И если вы оба хотите, чтобы мы вам в будущем не мешали обирать больного беспомощного человека, позаботьтесь о том, чтобы Викторию как можно быстрее лишили всех материнских прав.
  -- Лишат, - уверенно пообещал Иван.
   Витка молчала.
   Лара и Леонид увезли Якова Петровича. А вместе с ними уехала генеральская пенсия. Это тоже предусмотрел Леонид. Он позвонил Котикову. И доверенность стала недействительной. Ванька рвал и метал, но утешала мысль, что его ждет большое наследство.
   Лариса все эти дни страшно скучала по своему Савенку. Уже когда они ехали в поезде, Яков Петрович мирно дремал на нижней полке, уверенный, что его привезут к маме, позвонила Генриетта и сообщила, что она немного простудилась. Савву взяла бабушка, они боялись заразить мальчика.
  -- Какая бабушка? - удивилась Лариса.
  -- Фрида Христиановна. Да ты не переживай, Ларочка, она порядочная женщина. Саввушка её узнал, сразу с ней согласился уйти, сказал только, что мама туда, к бабушке, быстрее приедет, там его домик. Он очень скучает по тебе, Ларочка, плакал по ночам, все звал тебя. А бабушка ему обещала испечь шарлотку из яблок. Такую же, как мама пекла. Он сразу пошел к ней после этих слов. И котята у них есть, а у нас только пес. И тот злющий.
   Лара расстроено вздохнула, когда-то она любила яблочную шарлотку, её с большим мастерством пекла бабушка Фрида. И какую вкусную! Пышную, с румяной корочкой! А внизу ранетки. У Ларисы так не получалось никогда, хоть Леня и хвалил её стряпню, и Савка уплетал от души. Ладно, пусть ребенок будет с прабабушкой, покушает настоящей шарлотки, Фрида не обидит малыша и глаз с него не спустит. Может, и плакать меньше будет ребенок. Дом-то рядом. "Господи! Быстрее бы приехать!" - с грустью сказала женщина мужу.
   На вокзале их встречали Семен Сергеевич и Фрида Христиановна. Савка был с ними. Мальчик прилежно стоял, держа за руки бабушку и дедушку. Но, увидев Лару, он вырвался из их рук и побежал изо всех сил к ней. Леонид помогал сойти с поезда Якову Петровичу. Лариса присела и подхватила на руки бегущего ребенка, прижала к себе, жадно осматривая, все ли в порядке с мальчиком. Савенок был здоров и счастлив. Он обнимал свою маму Лалю, не отпускал её, что-то радостно щебетал, рассказывал про котят и показывал, как он пек с бабушкой Фридой оладушки. Хлопал ладошками и приговаривал: "Ладушки! Ладушки! Савва все съел. Вкусные ладушки у бабушки". Про отца мальчик забыл, все льнул к матери, но Лариса напомнила:
  -- Саввушка, сыночек, поцелуй папу.
   Леонид протянул руки к сыну.
  -- Иди ко мне, сын, - позвал отец.
  -- Нет, - сказал Савка и обхватил Ларису за шею. - Савва будет с мамой!
   Все засмеялись.
  -- Бессовестный ты, Савка, - сказал Леонид. - Я тоже тебя люблю.
   Он поцеловал сынишку в щеку, потрепал по светловолосой головке, довольный тем, что у них есть Лара, что Савка её любит. Фрида Христиановна тем временам взяла под руку исхудавшего, осунувшегося Якова Петровича:
  -- Пойдем, Яшенька, домой. Пойдем. Мы тебя давно ждем.
  -- Бабушка, - сказал Яков Петрович, по-детски улыбаясь Фриде Христиановне. - Моя бабушка. Ты пришла за мной?
  -- Хорошо! Пусть будет бабушка, - согласилась старая женщина. - Пойдем, Яшенька. Домой пойдем.
  -- А где Маша? - спросил Яков Петрович, робко глядя на Семена Сергеевича и Фриду Христиановну.
  -- Приедет твоя Маша, - уверенно ответила Фрида Христиановна. - Надо только немножко подождать.
   И генерал доверчиво пошел с этой женщиной. Она напомнила ему решительную бабушку-генеральшу, ту, что взяла его в свой дом нескольких дней отроду, ту, что всегда была ему единственной и любимой бабушкой.
  -- Едем сейчас все к нам, - сказала остальным Фрида Христиановна, хоть и боялась в душе отказа Ларисы. - Пообедаем. У меня все готово. Только разогреть. И вот еще что! Мы с Семой решили, что Яша останется у нас жить. Куда тебе, Лариса, столько забот: малыш и больной человек. Поверь, это лучше для всех. Я справлюсь.
  -- Посмотрим, - уклончиво ответила Лариса.
   Она предвидела такой поворот событий после рассказа Леонида, но сразу дать согласие не решилась, надо посмотреть, как воспримет новую обстановку Яков Петрович.
   Дома уставший Яков Петрович сразу лег на диван, сказал:
  -- Маша придет, разбудите меня, - и уснул, даже не поел.
  -- Пусть спит, - успокоил Леонид женщин. - Попозже поест. Ничего страшного. Сон ему на пользу. А вот лекарства, Фрида Христиановна, пока никаких не давайте. Пусть Якова Петровича психиатры посмотрят.
   Семен Сергеевич пошел кому-то звонить после этих слов Леонида. Фрида накормила всех вкусным, сытным обедом. Ларисе очень хотелось домой, но Яков Петрович спал, и женщина боялась оставить его одного здесь. Через час засигналила машина под окном. Это была Генриетта Ивановна со своим мужем Архипом Васильевичем.
  -- Это я им позвонил, просил приехать, - сказал Семен Сергеевич. - Архип - известный в нашем городе психоневролог. Пусть он посмотрит Яшу.
   Яков Петрович к тому времени проснулся, посмотрел осмысленными глазами, узнал Лару, Леонида, Савку, потом несколько встревожено спросил:
  -- Лариса, девочка моя. Где мы?
  -- Дома, - ответил Семен Сергеевич.
   Яков Петрович оглянулся, обстановка была незнакомая:
  -- А где Маша?
   Ответом было напряженное молчание. Яков Петрович вдруг закрыл лицо руками и по-детски заплакал:
  -- Я хочу к маме. Она скажет, где Маша. Почему никто мне не говорит, где моя Маша? Я соскучился. Бабушка!
  -- Я здесь, - обняла его Фрида, - не плачь, сынок. Я же обещала, что вернется твоя Маша. Подожди немного.
  -- Правда? - поднял доверчивые глаза Яков Петрович.
  -- Не плачь, деда, - важно подошел Савка, - я тебе паровозик дам, - он протянул Якову Петровичу свою самую любимую свою игрушку - яркий паровозик. - Пойдем лучше с тобой играть.
  -- Нет, - сказала Фрида. - Сначала надо покушать. Ты, Саввушка, ел, а дедушка нет. Яша будет кушать?
  -- Буду, - по-детски согласился бывший генерал. - А ты мне компота нальешь.
  -- Обязательно, - Фрида поставила на стол большую кружку с яблочным компотом.
  -- Вот так всегда, - расстроенно сказала Лариса Архипу Васильевичу, - как только Яков Петрович вспомнит про Марию Георгиевну, так сразу начинает плакать.
   Яков Петрович с удовольствием съел тарелку супа, выпил компот, съел несколько шоколадных конфетам, он стал любить сладкое, и пошел с Савкой в другую комнату. Савка туда увел генерала играть в паровозик. Старый человек сел на пол и радостно загудел с малышом. Лара растерянно улыбалась. За всем этим, не вмешиваясь, внимательно наблюдал Архип Васильевич.
  -- Знаете, мне кажется, что Яков Петрович сможет выздороветь, - сказал врач. - Надо его к нашим специалистам определить. Смотрите, он словно притворяется маленьким, играя с Савкой. Чего-то боится. Какая-то информация блокирует его сознание. Может, все дело в смерти Марии Георгиевны. Яков Петрович не хочет принимать этот факт. Только о его жене заговорили, он начинает плакать. Он прячется от своего несчастья. Давай, Лара, положим его в нашу клинику. Может, что и получится?
  -- Это очень дорого, - осторожно сказал Леонид, зная, что клиника Архипа Васильевича платная. - Но как-нибудь оплатим...
  -- Не надо об этом думать, - сказала Фрида. - Соглашайся, Лара, мы с Семой все сами оплатим. Мы должны что-нибудь сделать для Яши...
   Лариса вздохнула и согласилась. Она была очень благодарна бабушке за её отношение к Якову Петровичу. Уставшая Фрида тоже была довольна. Она видела, внучка начинает немного отходить от детской обиды, сегодня она зашла в дом бабушки. Со временем они смогут спокойно, не пряча глаз друг от друга, говорить. Но было еще одно. Катюша, покойная мать Лары. Её укоризненные глаза. Непонимающие глаза: как, чем она так обидела мать Левочки, что та много лет не говорила с ней и Ларой. Как, где, у кого вымолить Фриде прощение за Катю? На это пока ответа не было.
   Яков Петрович остался в доме Вольциньеров. От него было мало беспокойства. Он подолгу смирно сидел или лежал на диване, смотрел телевизор, просил компота порой или конфеток, иногда ходил по участку, даже подметал дорожки, убирал осенние листья, очень любил сидеть со старым псом Букетом, которого еще щенком принес в дом родителей Левочка в последний месяц своей жизни. Пес оказался долгожителем. Сейчас он был уже слепой, наполовину оглохший, но Семен Сергеевич не разрешал его усыпить. Он говорил: "Вот сдохнет пес, и я умру. Пес живет, и я буду жить". Поэтому и лежал смирно возле будки старый Букет. Яков Петрович подходил к нему, гладил слепую голову, что-то говорил. Иногда пес благодарно облизывал ему руку. Фрида как-то прислушалась к словам больного человека, в них было много разумного. "Ты, Букет, уже старый, больной, - говорил Яков Петрович. - Я тоже заболел. У меня болит голова. Часто болит. Маша моя была бы здесь, погладила бы меня по голове, мне было бы лучше. А Левку нашего помнишь? Не помнишь. Я тоже давно его не видел. И Машу не вижу. Я уже стал Машу забывать. Когда же она придет? Бабушка устала со мной. Она хорошая, моя бабушка. Компот мне варит..." Часто Яков Петрович играл с Савкой, который был постоянным гостем в доме бабушки и дедушки. Мальчик быстро пролезал в увеличившуюся дырку в заборе и бежал сюда, где его всегда ждали. Лара еще не знала, что вторую доску оторвал специально Семен Сергеевич под руководством жены. Так что в эту дыру лазили теперь все, в том числе и взрослые, чтобы не ходить по улице.
   Через неделю Якова Петровича поместили в больницу. Он не хотел туда идти, опять плакал, звал маму, жаловался Ларисе, Яков Петрович явно боялся больницы, но Фрида пообещала, что туда за ним приедет Маша, и больной, всему верящий человек сразу согласился.
  -- Ой, не надо было ему так говорить, - беспокоилась Лара. - Как потом будем все объяснять!
  -- Ничего, - успокоил её муж. - Якова Петровича обследуют, подлечат, он сумеет принять известие о смерти жены. Разум к нему вернется.
  -- Хоть бы могила у Марии Георгиевны была, - вздохнула Лариса. - Может, все-таки темнит Ванька?
  -- Ну не до такой же степени, чтобы объявить мать мертвой, - Леонид не мог в это поверить.
  -- Кто его знает? Ванька - подлейший человек, - Лара намного лучше знала бывшего мужа Ивана.
  -- Но ведь мать! - возражал Леонид.

Письмо.

   И буквально через два дня, как поместили Якова Петровича в стационар, пришло письмо от одной незнакомой медсестры из небольшой деревни Чижи, где при больнице жили одинокие брошенные люди. В старой деревянной дореволюционной постройке, которую местные жители называли бараком, было социальное отделение, где официально находились местные пенсионеры, неспособные уже ухаживать за собой, и небольшой стационар. В этом стационаре и находились еще несколько человек без роду и племени, без документов. Их жалели, прикармливали, не выбрасывали на улицу, переводили из больницы в больницу. Медсестры, обычные деревенские жительницы, работающие здесь уже много лет, хорошо относились к бездомным, приносили из дома одежду, теплые халаты, пижамы, тапочки - не хватало для людей без документов одежды, зимой в бараке бывало холодновато.
   Опрятная вежливая тихая женщина, на первый взгляд старушка - у неё были абсолютно белые волосы, была привезена сюда из другой больницы. У этой женщины тоже не было никаких документов. Сначала она даже не помнила, как её фамилия, где жила раньше. Звали её все ласково - тетя Маша. Первые дни женщина в основном лежала в своем уголке на постели, молча, боясь побеспокоить других людей, отвечая лишь при необходимости. Скромно и аккуратно ела все, подбирая каждую крошку, вежливо благодарила санитарок, медсестер. Потом многие заметили, что она часто застывает с горячим стаканом чая в руках, словно грея озябшие руки. И как-то раз обильные слезы потекли по её лицу.
  -- Тетя Маша, миленькая - спросила её любопытная санитарка, - что случилось? Кто тебя обидел? Болит что-то? Может, тебе укольчик сделать? Пойдем, сегодня Галя дежурит. Она добрая, уколет.
  -- Яша, Яшенька, - ответила женщина.
  -- Что Яшенька, какой Яшенька? - не поняла санитарка.
  -- Он умер, мой Яшенька, - и слезы потекли еще сильнее. - Я вспомнила, что Яша умер, что его больше нет.
  -- Сыночек твой, что ли?
   Зябко поежилась при этих словах седая женщина, утерла бегущие слезы:
  -- Муж мой. Яшенька.
  -- У тебя был муж? Так расскажи...
  -- Оставь в покое её, не надо спрашивать, - сказал проходящий мимо врач, - тетя Маша что-то вспомнила. Не мешай ей. Она сама потом все расскажет. Не торопи её. Пусть поплачет. Это тоже хорошо, что плачет.
   Да, тетя Маша вспомнила, вспомнила все, но ничего никому не сказала. Она боялась очутиться опять на улице, среди бомжей, в холоде и голоде. Здесь, в больнице, все же лучше, тепло, есть немудрая еда. В больнице вежливую тихую женщину все любили. Она недолго лежала в своем уголке, встала вскоре, обслуживала себя, помогала медсестрам и санитаркам, мыла полы, разносила обеды лежачим и никогда ничего не просила для себя: ни лишнего кусочка хлеба или сахара, ни стакана чая, не говорила о себе, в ответ на вопросы только безнадежно махала рукой:
  -- Девочки, - так она называла своих подруг по больнице. - Все равно не поверите, не буду я ничего рассказывать. Я и сама себе уже не верю. Может, во сне все это было? Вся моя прошедшая жизнь.
   Галя, молодая энергичная медсестра, часто дежурившая по ночам, все же как-то разговорила тетю Машу, которая плохо спала, рассказать про её жизнь. И тетя Маша решилась, рассказала, что была женой генерала, что пострадал в аварии её муж-генерал, что он несколько дней был в коме, Мария Георгиевна была с ним. Потом она уехала помыться и переодеться, и Яша сразу умер...
  -- Умер без меня, - горестно говорила Мария Георгиевна. - Яшенька чувствовал, что я рядом. Я держала его на этом свете. Я уехала, он сразу и умер. Мне было очень плохо, когда Ваня сказал мне об этом. Так сильно сразу заболело сердце... Ваня вызвал врача, меня накачали каким-то лекарством, и больше ничего не помню, я, наверно, спала несколько суток. Как, где похоронили Яшеньку, не знаю, не была я на его похоронах. Проснулась в каком-то подвале, среди бездомных людей. Я долго не могла вспомнить, кто я, где живу. И город был незнакомый. Меня кормили нищие люди, жалели, потом я простудилась и заболела. Сильно заболела. Я хотела умереть. Мне было плохо, очень плохо. Я пошла на кладбище, не знаю зачем. Но чувствовала, что мне туда очень надо. Теперь я понимаю, я хотела найти там могилу Яши и умереть возле него, на его могилке. Но тогда я просто шла и шла. Я не дошла всего чуть-чуть, упала около кладбищенской ограды. Меня подобрал сторож, сжалился, вызвал скорую...
   Несколько дней Мария Георгиевна находилась между жизнью и смертью. Но все-таки выкарабкалась. А когда её вылечили, она сказала, что нет у неё дома, идти ей некуда, документов нет, она не помнит, как её зовут, но всплыло откуда-то имя - Мария. Измученная женщина была смирной, кроткой, не похоже было, чтобы она пила. Марию Георгиевну пожалели, оставили в отделении для бездомных, но выяснить её прошлое никто не удосужился...
  -- Вот вылечили меня, документов нет, отправили к вам. У вас тут очень хорошо. Деревня. Я люблю деревню. Тихо. Я вспомнила свою жизнь. Я не хочу возвращаться в свой дом. Зачем? Ведь Яши там нет. Мне бы его могилку только увидеть. Я даже не попрощалась с ним. Но я не поеду. Я боюсь, очень боюсь. Боюсь, что меня опять выбросят из моего богатого дома и я окажусь среди бомжей.
  -- Кто вас выбросит?
  -- Кто? - тетя Маша на минуту запнулась. - Тот, кому достанутся все деньги, мой дом... Наследники...
  -- Неужели у вас никого нет, кто мог бы за вас заступиться? - осторожно спросила медсестра.
  -- Нет.
  -- А кто такой Иван, про которого вы упомянули?
  -- Так, один мерзавец, - ответила женщина. - Я не хочу про него говорить. Из-за него я здесь, из-за него я не проводила Яшу в последний путь.
  -- А дети у вас есть?
  -- Нет, - недрогнувшим голосом твердо произнесла Мария Георгиевна.- Моя девочка родилась мертвой. А сына... сына у меня нет. И никогда не было!
  -- А другие родственники? Не одна же вы на этом свете?
  -- Лара была, - после небольшого перерыва дрогнувшим голосом произнесла старушка. - Лариса.
  -- Кто она?
  -- Дочка моего Яшеньки, но она внебрачная дочь, и у неё своя семья. Лара хорошая. Я любила её.
  -- Вы пробовали ей писать? Звонить? Может, она вас ищет? Поможет вам?
  -- Я не помню телефона, точного адреса тоже. Да и не знала я его никогда. Помню только, что Кочетовка назывался её городок. Да и, наверняка, Ванька и ей сообщил, что я умерла. Знала бы, Лара, что я здесь, она сразу приехала бы. Но не надо Ларе ничего сообщать. Иван может и Ларисе плохо сделать. Он ведь такой. Нет, лучше пусть девочка не знает ничего про меня.
  -- А фамилию-то своей Ларисы знаете?
  -- Да, Ковалева она должна быть теперь. Замуж, наверно, вышла за своего Леню. Он врач у неё. Пусть девочка спокойно живет.
  -- А может, она совсем неспокойно живет, не зная, что с вами.
  -- Нет, - упрямо повторила тетя Маша.
   Тот титановый стержень не исчез в Марии Георгиевне, просто он до поры до времени не проявлял себя. Но умная медсестра поступила по-своему. Приблизительно зная, где может жить добрая Лара Ковалева, она написала письмо и отослала не в город Кочетовка - таких вообще не было на карте - а в деревню Кочетовка, которая была недалеко от большого города Ас-ка, не указав ни улицы, ни дома. А вдруг дойдет письмо? Других населенных пунктов с таким названием Галя в географическом атласе своей и соседних областей не нашла. А что Марию Георгиевну привезли издалека, было непохоже. И письмо добралось до Лары, хотя она была все еще не Ковалева - Чудикова. Просто на почте работала та самая женщина, ребенок которой болел менингитом, она сразу поняла, кому адресовано письмо. Чудиковой Ларке, это она с врачом живет и собирается за него замуж. После развода с Иваном Лариса вернула девичью фамилию. Лара долго перечитывала письмо и ничего не понимала. Незнакомая Галя писала: "Здравствуйте, Лариса. К вам обращается медсестра Галя Казакова из деревни Чижи. В нашей больнице находится Мария Георгиевна Дерюгина. У неё нет документов, она долго не помнила, кто она такая. Но память вернулась. Она назвала ваше имя. Сказала, что вы добрая. У неё, кроме вас никого нет. Муж её умер. Мария Георгиевна живет здесь, при больнице. Мы её не выгоняем, но в нашей стране может быть всякое, прикажут закрыть социальное отделение, и беспомощная женщина окажется на улице. На улице среди бомжей ей уже не выжить. Она не умеет вырывать кусок у другого их горла, да и сильно ослаблена после болезни, не приспособлена к жизни на улице".
  -- Леня, что это такое? - спросила Лара и заплакала.
   Леонид в задумчивости смотрел на клетчатый тетрадный листок, исписанный крупными буквами.
  -- Надо ехать, Ларка, - сказал он просто. - Едем срочно в деревню Чижи. Вдруг там наша Мария Георгиевна? Яков Петрович пока все еще в больнице. Савву оставим с Фридой Христиановной. Знаю, не хочешь с мальчиком расставаться. И мне опять с работы отпрашиваться. Но Генриетта поймет. А тебя одну все равно не отпущу. Да и пора с Витки стрясти отказ от Савки.
   Ровно через два дня после получения письма красивая светловолосая женщина в сопровождении интеллигентного мужчины буквально ворвалась в деревенский барак при сельской больнице. Мария Георгиевна в это время несла судно, что убрала из-под лежачей больной.
  -- Господи, - заплакала женщина, увидев страшно похудевшую, постаревшую женщину в старом байковом халате. - Мария Георгиевна, миленькая, вот вы где. Я нашла все-таки вас! Нашла. Леня. Мы нашли нашу Марию Георгиевну.
   Худенькая женщины поставила судно на пол, его тут же забрала санитарка, Мария Георгиевна, чтобы не упасть, опустилась на стул.
  -- Ларочка, моя девочка. Это ты? Ты нашла меня!
  -- Я забираю вас отсюда, - сказала Лара. - Прямо сейчас. Сию минуту. Вы будете жить с нами.
  -- Ну вот, Мария Георгиевна, - сказала довольная Галя, дежурившая в этот день, - вы правильно говорили, что ваша Лара хорошая.
   Марию Георгиевну отпустили без возражений в тот же день. Нашли ей подходящую одежду: зимнее пальто, теплые рейтузы, валенки, старую шаль - на улице уже падал первый снежок, было холодно. Лара не догадалась сразу все купить, хоть уже и забирала в таком же положении Якова Петровича, а оставить на лишний час Марию Георгиевну в больнице она не хотела. Женщина выслушала историю злоключений Марии Георгиевны в такси, когда они ехали в Св-к.
  -- Все, Мария Георгиевна, больше не о чем не беспокойтесь, - сказала Лариса, - у нас с Леней найдется место для вас... Черт с ним, с Ванькой, пусть подавится деньгами и домом... Без них проживем. Квартиры у нас есть. Так, Леня?
  -- Так, - подтвердил муж.
   А про себя подумал, что Фрида Христиановна предупредила его, чтобы Марию Георгиевну везли тоже к ним. И Семен Сергеевич тоже дал несколько наказов вместе со своей банковской карточкой. Леонид с большим уважением относился к немолодому деду Ларисы: тот в свои годы сохранил здравый ум, умел предугадывать события. Зная, что Леониду и Ларисе придется обязательно встретиться с Иваном и Викторией, предполагая, что Лариса не будет стремиться вернуть имущество генерала, согласится на все условия Ивана, лишь бы Мария Георгиевна и Яков Петрович были в безопасности, Семен Сергеевич рассказал Леониду, как лучше действовать, чтобы помешать Ивану обобрать родителей. А Ларку, посоветовал дедушка, можно и не посвящать во все это.
  -- Ларочка, - робко попросила женщина, когда они уже подъехали к Св-ску, - на могилу Яши свози меня прямо сейчас. Я ведь не была там. Без меня Яшеньку похоронили. Я с ним даже не попрощалась. Снится он мне каждую ночь, тянет руки ко мне, зовет... Совсем как маленький ребенок.
  -- Что? - Лариса была в замешательстве.
   Сон Марии Георгиевны отражал действительность - впавшего в детство генерала. Шофер такси притормозил:
  -- Если на кладбище, тут нужно повернуть направо.
  -- Нет, прямо поезжай, - кивнул Леонид.
  -- Я хочу с Яшенькой попрощаться, - робко говорила старая женщина. - Я ведь далеко от него буду теперь жить. Я только разочек схожу, поглажу земельку, поговорю с ним... Я совсем недолго. Ну, Ларочка, Леня, ну, пожалуйста.
   Слезы катились по впалым щекам. Невольно всхлипнула и Лара.
  -- Мария Георгиевна, - это заговорил Леонид. - Не надо нам на кладбище. Нет там Якова Петровича... Не пугайтесь. Наш Яков Петрович не умер, нет у него пока могилы...он жив, только...
   Лицо измученной женщины покрывалось смертельной бледностью. Но она не упала в обморок, не потеряла сознания, титановый, не поддающейся ломке стержень все больше чувствовался в ней.
  -- Только... только... - повторила она. - Говори, Леня, что с ним? Что с моим Яшей? Калека он? Стал дурачком? Хотя мне все равно, жив мой Яша - это самое главное. Я буду за ним следить, ухаживать.
  -- Яков Петрович ребенком стал после той катастрофы, - сказала тихо Лара, - плачет часто, маму, вас зовет. В паровозик играет с Савкой. Но вас помнит. Все говорит, что вы должны приехать.
  -- Где он?
  -- У нас, - ответила Лара. - Но не совсем у нас.
  -- Вы не бойтесь, - успокоил женщину Леонид, - Яков Петрович в надежных руках. Сейчас в больнице лежит.
  -- Мы едем сразу к нему?
  -- Нет, Мария Георгиевна, - ответила Лара, - клиника эта в А-ке. Вы, пожалуйста, потерпите один денек. Нам надо встретиться с Иваном. Сначала востребуем ваши документы с него. Не должен он был заявить о вашей смерти или об исчезновении. Это ему невыгодно. Могли бы до правды раскрутить всю историю. Не отдаст он ваш паспорт, заявим об утере. Место вашей регистрации не изменилось. Получим новые документы. И все же лучше, чтобы Иван отдал ваш паспорт. А дальше цепочка сама восстановится. Не отдаст, я отказ ему тоже не напишу.
  -- Отдаст, - произнесла Мария Георгиевна. - Я не боюсь Ивана больше. Вы ведь со мной. А какой отказ он ждет от тебя?
  -- Я должна отказаться от наследства вашего и Якова Петровича. Ванька нашел ваши завещания.
  -- Зачем это делать?
  -- Чтобы Ванька не мешал нам забрать вас к себе. И еще...
   Лара замялась, как сказать, что она очень хочет, чтобы Савка был её мальчиком, её и Леонида, раз со своими не получается. А если и получится, Савка все равно её мальчик. Лариса давно привязалась к нему.
  -- Посмотрим еще, стоит ли это делать, - в задумчивости проговорила Мария Георгиевна. - Что ты не договорила, Лара?
   Это была совсем другая Мария Георгиевна. И Лара опять вспомнила слова Дерюгина, что у его Маши внутри титановый стержень. Не сломаешь.
  -- Потом все объясним, Мария Георгиевна, - тихо сказал Леонид. - А пока едем в гостиницу. Да и приодеть вас надо. Ларка, купишь одежду. Или вдвоем сходите в магазин. Вот карточка Семена Сергеевича.
  -- Опять взял? - посмотрела Лариса.
  -- Взял, - согласился Леонид. - Твой дед - мудрый человек. Знал, что будут траты.
  -- Ларочка, ты уж в магазин сходи без меня, - попросила Мария Георгиевна.
  -- А вдруг не то куплю? Не понравится вам.
  -- Понравится, Ларочка, понравится, - заверила её Мария Георгиевна. - Только очень ярких тонов не выбирай.
   Лара и Леонид остановились в знакомой гостинице. Лара оставила Марию Георгиевну и Леонида в номере, сама пошла купить женщине приличную одежду.
  -- А может, не надо тратится, Ларочка, - вдруг попыталась отказаться уставшая женщина. - Зачем мне?
  -- Вас Яков Петрович ждет, - улыбнулся Леонид. - Вы должны быть самой красивой для него.
  -- Правильно, Леня. А вы, Мария Георгиевна, пока сходите, примите ванну, вы всегда любили понежиться в воде, - подхватила Лариса. - Ну, я пошла, Ленечка. Охраняй Марию Георгиевну.
  -- Ларка, - крикнул ей вслед строгим голосом Леонид. - Не строй глазки продавцам, если это парни. Я проверю.
  -- Лень! Кому я нужна? - весело отозвалась Лара.
  -- Мне нужна, - пробурчал Леонид. - Мне и Савке, и всем остальным.
   Мария Георгиевна грустно улыбнулась и пошла в ванную, смывать с себя больничный дух. Старая женщина лежала, нежилась в ванне и думала, как оставить Ваньку без денег. Мысли её менялись, она никак не могла прийти к одному решению. Мария Георгиевна с приездом Лары и Леонида перестала бояться сына. Её больше не дадут в обиду. И Яша к тому же жив. "Или уж лучше отдать Ваньке все, чтобы нас с Яшей окончательно в покое оставил. Будем получать пенсию, нам с Яшей хватит. Лариса сказала, что квартира её мамы пустует. Жилье у нас будет. А пенсия у Яши большая. Проживем. Нам много не надо. Главное, вместе мы будем. Пусть Ванька подавится деньгами", - так сначала подумала Мария Георгиевна. "И все же, - она отогнала эти мысли минут через пять, - я тебя сынок, обыграю. Пусть весь банк не сорву, но много ты не дополучишь. Деньги твоего отца пусть станут твоими, это от них все мои несчастья, с Антона начались все проблемы и не оставляют меня. Завтра же я передам все официальные полномочия на наследство отца Ивану. А Яшино имущество и деньги ты, Ваня, не получишь. Не надейся нисколько".
   Лариса вернулась довольно-таки скоро, оживленная, с большими пакетами и похудевшей кредиткой Семена Сергеевича. Женщина встретила в магазине Котикова Дениса. Тот, узнав, что Лара будет еще несколько суток будет в городе, тут же позвонил жене, подруги очень хотели встретиться.
  -- Я не обещаю, - говорила Лариса Нине по телефону. - Я не одна. Давайте так, я вам позвоню из гостиницы. Что Леня скажет? Сможем ли мы оставить одну Марию Георгиевну. Это моя свекровь. Я её из больницы к себе везу.
  -- Она что, совсем плоха? - спросил Денис. - Не ходит?
  -- Нет. На ногах. Сплюнь, - испугалась Лариса.
  -- Тогда, Ларка, приходи без разговоров, с мужем. И тебя ждет еще один сюрприз, - говорила Нина по телефону, не слушая возражений. - Завтра вечером. В ресторане "Эдельвейс". Так хочется вырваться куда-нибудь, пока мама Дениса у нас гостит. А то я не люблю оставлять своих девочек с чужими людьми.
   Мария Георгиевна, узнав о встрече с подругами юности, замахала руками:
  -- Иди, девочка, иди. Зачем сидеть возле старухи? И ты, Леня, иди. А то уведет какой-нибудь котик нашу девочку.
  -- Не дам, - грозно сдвинул брови Леонид. - Слышала, Ларка, я иду с тобой. От всяких котов буду охранять.
  -- Да Денис маленький котик и чужой.
  -- А целоваться лезет!
  -- Правильно, Леня. Иди и скажи грозно этому котику: "Брысь!" - поддержала Мария Георгиевна.
   Лара засмеялась. Мария Георгиевна шутила, Леня веселый, значит, полный порядок. Надо звонить Ивану. Пусть привезет паспорт своей матери.
   Звонок Ларисы для Ваньки не был неожиданностью. Он ждал его.
  -- Что привезла отказ от папочкиных денег? - тут же спросил бывший муж, другое его не волновало.
  -- Нет, - ответила Лара.
  -- Зачем тогда звонишь?
   Леонид взял сам трубку: "Лучше я буду говорить!"
  -- Иван, - как всегда мужчина говорил спокойно. - Отказ раньше вашего оформлен не будет. Как дела у Виктории?
  -- Переживаешь, что мне сопливый твой парень нужен? Не нужен, сам знаешь, я не дал Ларке рожать, и от будущих наследников избавился.
  -- Напоминаю, в ваших интересах, - отчеканил мужчина, - никогда не вспоминать и не видеть Савку.
  -- У нас все готово.
  -- Тогда встречаемся завтра. Вместе с отказом Виктории ты везешь паспорт Марии Георгиевны.
  -- Что? - в голосе Ивана послышался и страх, и удивление.
  -- Документы твоей матери.
  -- Зачем еще?
  -- Мы её разыскали. Она у нас.
  -- Так, - протянул Иван. - Еще надо доказать, что это моя матушка, а не какая-нибудь чужая старуха.
  -- А ты сам согласишься сейчас. Мария Георгиевна готова передать полномочия на все, что досталось ей от Антона, твоего отца.
  -- Я не верю, что у вас моя мать. Врете. Давай встретимся и поговорим. И еще не верю, что матушка так легко согласилась отдать папочкины деньги. Она железобетонная, её не перешибешь, если заупрямится.
  -- Дай я поговорю с ним, - протянула руку Мария Георгиевна.
   Леонид отдал ей трубку.
  -- Ну, здравствуй, сынок, - голос Марии Георгиевны был на диво спокоен. - Впрочем, зря я тебя так назвала, мы чужие с тобой люди. Слушай меня внимательно, сам говоришь, я железобетонная. Завтра ты привезешь мой паспорт и мои личные вещи. В ответ получишь деньги Антона. Без паспорта невозможно оформить передачу полномочий тебе. Не теряй момент, больше предлагать не стану.
   Не слушая сына, отдала телефон Леониду. Нелегко давалась подобная выдержка измученной несчастьями женщине.
  -- Сроку тебе, Иван, про все на все два дня, - продолжил говорить Леонид. - Не успеешь, будешь искать нас в А-ске.
  -- Успею, - ответил Иван.
   Мария Георгиевна опять протянула руку к телефону, Леонид отдал трубку.
  -- И, пожалуйста, не забудь про мои личные вещи, - напомнила мать.
  -- А ничего лично твоего нет, - донесся нахальный голос Ваньки из трубки. - Все мое теперь. И зачем тебе, старухе, столько дорогой одежды? В деревне с Ларкой будешь теперь жить. Хватит старой телогрейки и резиновых сапог.
  -- Он, что, будет женскую одежду носить? - удивилась Лариса, до которой тоже донесся из сотового телефона голос Ивана.
   Мария Георгиевна четко ответила:
  -- Тряпки мои оставь себе на память. Все равно все велико стало, благодаря хорошему питанию, на которое ты меня обрек. Но ты привезешь то, что мне дорого. Это наши семейные альбомы, моя шкатулка. Да, та самая, что осталась еще от Яшиной бабушки. Простенькая, из дерева. Если скажешь, что сжег все, я буду жить без паспорта пока, но потом получу новый, и никаких тебе денег! - сердито сказала Мария Георгиевна. - Вспомнил теперь, про какую шкатулку я говорю?
  -- Знаю, знаю, ты всякую дребедень там хранила. Волосы умершей дочери, первые каракули мои... Витка, скорее всего, выбросила.
  -- Значит, она выбросила Ванькины деньги, - тихо заметила Лариса. - Вот покусают локти себе.
  -- Глупость несет Ванька, Витке это было бы лень сделать, - прокомментировал Леонид. - Витка только умеет принимать, а делать ничего.
  -- Если, сынок, ты выбросил это, - в словах матери слышалась тихая злость, - я сумею сделать так, что все счета твоего отца отойдут каким-нибудь детдомам. Еще ты отдашь все награды Яши. Вместе с его парадным кителем привезешь. Понял. Лучше сегодня тебе это все сделать. Без этого я не пойду к нотариусу. А золото и мои тряпки отдай новой своей жене... Она же у тебя бесприданница.
  -- Учти, мать, не я это сказал про золото, - ответил Иван и отключился.
   Все сидели в раздумье. Что же за человек этот Иван? Откуда в нем такая бесчеловечность, такой цинизм?
  -- Это он в родного отца пошел, - криво улыбнулась немолодая женщина. - Гены, что поделаешь.
  -- Мария Георгиевна, да не расстраивайтесь вы так сильно, - тихо сказал Леонид. - Гены, так гены виноваты. Вы же пытались сделать из Ивана человека.
  -- Все в порядке, - улыбнулась старая женщина. - Ларочка, ты хотела еще сегодня подстричься. Иди, конечно.
   Лариса пошла в парикмахерскую - завтра она встречалась с подругами, а Мария Георгиевна и Леонид осталась ждать Ивана. Тот появился через два часа, почти одновременно с Ларисой. И альбомы, и памятная простенькая шкатулочка были на месте. А награды и генеральский китель Ванька забыл, сказал, что они в городской квартире, а он туда не заезжал. Нагло ухмыляясь, сын сказал, что банковские карточки из шкатулки забрал. Потребовал у матери пин-код.
  -- На здоровье, - отозвалась мать. - А вот ордена и медали...
  -- Награды завтра отдашь у нотариуса, и генеральскую форму тоже, - предупредила Лариса бывшего мужа. - Не отдашь, я обвиню тебя в том, что ты торговал боевыми наградами своего отчима.
  -- И пин-код к банковским карточкам получишь только завтра, - добавила мать. - Что смотришь? Действуем твоими методами.
  -- Ну я могу и услугами компьютерщиков воспользоваться, узнаю и так пин-код.
  -- Как хочешь, - ответила мать. - Узнавай. Мне все равно.
  -- Что же раньше не воспользовался услугами мошенников? - насмешливо спросил Леонид.
  -- Не успел, наверно, - ответила Мария Георгиевна, - он, наверно, только сегодня карточки нашел в шкатулке.
  -- Вот именно, - подумал Ванька. - Не то, что сегодня. Уже когда вошел в гостиницу, заглянул только тогда в мамашины сокровища. Ладно, подожду до завтра.
   И, сердито бурча что-то под нос, ушел.
   Леонид о чем-то долго говорил с Семеном Сергеевичем по телефону. Лариса видела, что Леня хочет один вести этот разговор, не мешала. Надо - сам расскажет. Дедушка явно о чем-то инструктировал своего внучатого зятя. Довольный Леонид несколько раз сказал: "Да, понял, понял. Сделаю", - и удовлетворенно улыбнулся. Минут через десять ему позвонил еще кто-то.
   Мария Георгиевна сидела над шкатулкой, рассматривала её содержимое. Женщина сердито выбросила оттуда все, что было связано с Иваном, в мусор, оставила только маленькую прядку светлых детских волос, (это были еще Яшины, от Анюты остались, а не дочери Марии Георгиевны, что родилась мертвой), простенькое серебряное колечко, что ей в детстве подарил приемный отец, обручальное кольцо матери, оно было не золотое, Иван это знал, поэтому и не забрал. По щеке старой женщины прокатилась одинокая слеза, когда она держала эти простые, но такие родные святыни. Потом Мария Георгиевна тряхнула головой, словно отгоняя ненужные мысли, что-то нажала сбоку, и у шкатулочки открылось второе дно. Там была сберкнижка.
  -- Яшенька настоял, чтобы часть денег была у меня на отдельном счету. Словно предчувствовал что-то, - пояснила женщина и попросила Леонида отвести её в сбербанк. - Там у меня есть деньги. Ванька не знает об этом вкладе, - пояснила она. - Я сегодня же заберу все деньги. Отдам вам. И не машите руками. Одной одежды сколько пришлось купить. Вы нас с Яшей к себе забираете. Иван ничего не получит. Ведь остальные документы я подпишу только завтра. А сейчас только шесть часов вечера. Успеем!
   Лариса засмеялась и вызвала такси. Но сразу такую большую сумму невозможно было получить. Мария Георгиевна подумала буквально минуту, сняла немного наличных, а остальной вклад переоформила на Леонида:
  -- Ты ничего не обещал Ваньке, а Ларка отдаст, я знаю, поэтому, Леня, пусть у тебя будут деньги, - заметила она. - Клянусь, мой сын не получит ничего из денег Яши. Он рано сбросил меня со счетов. Опекуном Яши буду я, я пока в своем уме, и деньгами буду тоже я распоряжаться. А теперь, пожалуйста, завезите меня в наш местный банк.
  -- Зачем? - спросил Леонид.
  -- Я хочу заявить об утере карточек. Пусть их заблокирует.
   Лара и Леонид переглянулись.
  -- Знаете, Мария Георгиевна, пусть до завтра ваши карточки будут без изменений. Иван может догадаться. И тогда...- начал говорить Леонид и замолчал.
  -- И тогда, - тихо закончила Лариса, - Виктория не отдаст нам Савку, не подпишет отказ от сына.
   Лара с виноватым видом смотрела на бывшую свекровь. Мария Георгиевна думала всего минуту.
  -- Да шут с ними, с этими деньгами, - улыбнулась она. - Наш мальчик стоит дороже.
   Но опять вмешался в этот процесс Леонид. Он созвонился с Семеном Сергеевичем, который много лет работал в этом банке, тот сказал:
  -- Все понял. Сделаем. Во сколько у вас встреча у нотариуса?
  -- В десять. Послезавтра.
  -- В десять тридцать карточки будут заблокированы. Так что пред встречей с нотариусом можете спокойно проверить вклады.
   Вечером Иван позвонил и попросил перенести встречу у нотариуса, назначить на несколько дней позже. Он срочно делал документы в БТИ и земельном отделе, чтобы уж мать заодно и на них написала дарственную.
  -- Нет, - не согласилась Мария Георгиевна, - я не могу так долго задерживаться, меня Яша ждет. Послезавтра встречаемся у нотариуса. Потом мы сразу уезжаем. Что хочешь, то и делай с квартирой и дачей. Мне там больше не жить. Я не останусь рядом с тобой.
   Лариса заметила, что Леонид сразу кому-то позвонил, услышав о намерении Ивана заставить мать написать дарственную, выслушал чей-то совет. Потом спросил, на кого оформлены квартира и дача. Узнав, что на Якова Петровича, довольно улыбнулся. Без Якова Петровича пока нельзя было ничего сделать, никакой дарственной. Он пока жив, никто его не признал недееспособным.
  -- Леня, - спросила Лариса. - А для чего ты все это узнаешь? Что ты задумал?
  -- Семен Сергеевич просил держать его в курсе. У тебя, Ларка, дедушка - прямо мыслитель вселенского масштаба. Он подкинул одну мыслишку мне. Мария Георгиевна, решать вам. Я сейчас все расскажу. Вы не против обмена своей большой квартиры в Св-ке на такую же, но рядом с нами, в А-ке.
  -- Но ведь Иван не отдаст, - грустно сказала Мария Георгиевна. - Я-то не против.
  -- Ларин дедушка предполагал такой вариант развития событий. И сразу после нашего отъезда стал подыскивать варианты обмена. Нашел опытного юриста. Тот уже подобрал кандидатуру, с которой Иван не справится. Некий Вадим Серебров. Помнишь, Лара. Неофициальный хозяин нашего города. Он хочет перебраться сюда, в Св-к. Ищет подходящее жилье. У вас же хорошая большая квартира, в элитном доме.
  -- Леня, но Серебров ведь может и нас ни с чем оставить...
   Лара не договорила, но Мария Георгиевна все поняла и перебила женщину.
  -- Знаешь, Ларочка, лучше пусть Сереброву все достанется, а Ваньке ничего. Мы в любом случае Ваньке уступим и без всего останемся. Рискни, Леня, меняй. И дачу тоже.
  -- Тогда я звоню и даю согласие, чтобы Яков Петрович подписал доверенность. И все сразу приходит в движение.
  -- Но у меня нет документов на руках, - сказала мать Ивана. - Все у Ваньки.
  -- Эту проблему решат юристы Сереброва. Он уже через неделю хочет быть здесь. Вытряхнут с Ваньки все бумаги.
  -- Значит, меняемся, - сказала Мария Георгиевна.
   Забегая вперед, надо сказать, что квартира и дача Сереброва устроили, только, он заявил, что его дом в деревне гораздо больше, поэтому дороже, нужна доплата. Мария Георгиевна отказалась от деревенских хором Сереброва. Тот согласился их продать и купить дачу Дерюгина.
  -- Зачем мне столько комнат в доме, - говорила Ларе Мария Георгиевна, когда она уже жила в доме Вольциньеров. - Мы и так живем в деревне. У вас с Леней есть дом. И Фрида рядом. А вот квартира городская нужна вам. Савка когда-нибудь вырастет, женится, или сами будете там жить.
   И с обоюдного согласия обменяли генеральские хоромы в элитном доме на чуть меньшую квартиру в А-ке. Серебров не хотел везти сюда свою старую мебель. Мария Георгиевна тоже свою оставила. Не до неё было, хоть и купила все недавно. А что касается ключей от квартиры, для Сереброва это проблемой не было, по его указанию быстренько вскрыли дверь и заменили замки. Новый владелец неожиданно с большим уважением отнесся к генеральским личным вещам, и вскоре они были переправлены врачу Ковалеву: и одежда, и посуда, и прочие мелочи. Так медали вернулись к владельцу, в том числе и те боевые награды, что принадлежали и первому генералу Дерюгину, и отцу Клавдии Петровны. Каково же было изумление Ивана, когда в один из дней он не смог попасть в квартиру отчима. И претензий не мог предъявить. Это было жилье его отчима. Он стал звонить матери, выяснять, предъявлять претензии, та ответила, что ей все равно, кто занял квартиру, где Иван будет жить. Он пытался, было, попасть внутрь, силой занять квартиру, но его быстро привели в чувство. И Ванька понял, он проиграл. Почему-то опять вспомнился банкир Вольциньер, его дуболомы. А дуболомы вскоре опять появились, вытряхнули с Ивана все бумаги, приказали освободить дачу. Пришлось Ваньке и Витке перебраться в небольшую городскую квартиру, что была куплена Иваном после его ухода в отставку. К его счастью, дачу Серебров не стал покупать, случайно узнав, что Витка ВИЧ-инфицирована.
  -- Так, - констатировал Иван после всего произошедшего. - Без деда тут Ларки не обошлось. Но деньги моего папочки у меня. И дача пока моя... Как я вовремя обмолвился про болезнь Виктории. Надо бы её выгнать. Но это Серебров... Надо же отдать такой мне приказ, чтобы я караулил эту дуру и никуда не выпускал. Он, видите ли, проверит.
   Сереброва Иван откровенно боялся. И Витка осталась при нем. Болезнь её неожиданно начала прогрессировать.

Встреча с юностью.

   Встреча состоялась не в "Эдельвейсе", как планировали, а в другом ресторане, при гостинице. Лара переживала, что оставляет женщину одну, без присмотра, и из гостиницы наотрез отказалась уходить. А вдруг опять Ванька появится.
  -- Лара, все в порядке будет, никуда из номера не выйду, никому не открою, - успокаивала её Мария Георгиевна. - Я сериал буду смотреть. Я привыкла в больнице. Знаешь, мне уже не хватает моих больничных подруг. Там телевизор старенький был. А мы все равно смотрели. Так красиво живут люди в кино!
   И старая женщина села смотреть веселую "Деревенскую комедию". Но встречу подруги все равно перенесли.
   Уже при входе в ресторан Лариса столкнулась с... Наташкой Нестеровой, пополневшей, покруглевшей, но такой же бесшабашной, все также задорно стояли на её голове кудряшки.
  -- Наташка! Нестерова! Ты! Откуда? - изумилась Лара.
  -- А я и есть тот сюрприз, про который говорила Нина, - засмеялась довольная Наташка. - Только я больше не Нестерова - я Мячикова. Познакомься, вот этот красавец - мой муж. Виталий Мячиков.
   Она представила высокого мужественного военного с веселым живым лицом.
  -- Где-то я вас видела, - проговорила Лариса, забыв представить Леонида.
  -- Сейчас напомню, - весело отозвался Виталий и обратился к Леониду. - Леонид Павлович, вы помните, как одна ваша веселая пациентка моей пожилой мамке, деревенской жительнице, в госпитале наговорила, что она просила одну вещь у вас во время операции.
   Лара моментально покраснела.
  -- Что краснеете, Лара? А каково было мне, когда моя немолодая мать спрашивает у меня, у сына, что такое вибратор, - укоризненно качал головой Мячиков.
   Лара стала вообще малиновой.
  -- Так это была Лариска! - воскликнула Наташка и захохотала. - Я чувствовала что-то знакомое, когда ты мне рассказывал.
  -- Она, - проговорил Леонид. - Моя жена Ларка. Здравствуйте, Виталий.
  -- Здравствуйте, Леонид Павлович, - протянул Леониду руку офицер. - Я теперь в Св-ке служу. Мамка моя помнит вас.
  -- Я тоже помню! Ты-то матери так и не ответил на этот вопрос. Отговорился, что не знаешь. А вот мне пришлось с ней об этом поговорить. Красней, красней, жена. Я могу и про длину носа еще рассказать.
  -- Это я знаю, - хохотала Наташка. - Мы с ней часто в студенческие годы мерили длину носов наших студентов и преподавателей.
  -- Я такого не знаю, - сказал Мячиков, потрогав свой нос, - что это за история. При чем тут носы? Еще не все ваши проделки мне известны, оказывается.
  -- Виталя, я после все расскажу. Просто не вспомнила, не измеряю больше. Да ты не переживай, твой нос лучше всех.
  -- Я, Наташ, тоже бросила этим заниматься, - засмеялась Лариса, немного оправившаяся от смущения. - Не выдержала моя теория испытания жизнью.
   И она весело подмигнула Леониду.
  -- А почему, Наташ, мы с тобой раньше не встретились? - обратилась Лара к подруге. - Ведь я тоже жила в П-ске.
  -- А меня не было в П-ске, никогда, - все также жизнерадостно отозвалась Наташка. - Мы недавно поженились с Виталием. Здесь.
  -- Девочки, - прервал их Виталий. - Идемте за столик. Там и поговорим. Сейчас Денис с Ниной подойдут.
   Они заняли уютное место в уголке под пальмами. И Наташка быстро изложила свою историю жизни.
  -- Ты же знаешь, Лар, я еще в институте вышла замуж. Но мой первый муж был самый настоящий дебил.
  -- Ишак, - засмеялась Лариса.
  -- Точно! Ишак! Дебильный! Правда! Правда! Типа твоего Ваньки. Хорошо, что ты его бросила, - Наташка была прежней, называла все своими именами.
  -- Это я Ларку у Ваньки увел, - вставил Леонид.
  -- Правильно, давно надо было, - вскользь заметила Наташка. - Так вот, мой дебильный ишак ни в какую не хотел детей. А я старею. Чего тянуть? Словом, мы с ним в очередной раз поругались. Я психанула и ушла из дома. Иду, плачу. Навстречу мне такой очаровашка офицер идет, - женщина бросила любящий взгляд в сторону мужа.
  -- Это был я, - заулыбался Виталий. - Увидел такое очаровательное создание в слезах и волосах дыбом, никак не мог пройти мимо. Я говорю: "Девушка, почему вы плачете?"
  -- Я ему отвечаю: "Детей хочу!" - в тон мужу подыграла Наташка.
  -- Ну, я как честный человек предложил свою помощь, - глаза Виталия откровенно смеялись.
  -- Ребята, да расскажите серьезно, - попросила Лара.
  -- Да так и было, - засмеялась подруга. - Виталя сказал: "Девушка, а выходите за меня замуж. Детей я вам точно обещаю, не то что квартиру. Меня недавно перевели сюда. Живу в офицерском общежитии и мечтаю о красивой жене, такой как вы, и куче детей". Я и ушла к нему. Это было пять месяцев назад. Вот, Ларка, смотри.
   Наташка показала на живот. Он уже заметно округлялся под свободным платьем.
  -- А я думала, ты поправилась, - протянула Лариса.
   Как бы и она хотела тоже поправиться по этой же причине.
  -- А вот и Нина со своим Котиком, - первой увидела друзей Наташка и замахала рукой - Сюда, сюда!
   В дверях стояли высокая Нина с аристократичной фигурой, под руку её держал Денис. Эта пара нисколько не стеснялась разницы в росте. Подруги радостно обнялись, бестолково заговорили. Они долго сидели в ресторане. Вспоминали студенческие годы. Хохотали от души. Леонид слушал и удивлялся:
  -- Ларка, неужели это ты была? Что творила! Так и бежала в ночнушке по общежитию. Ай-ай-ай! А впрочем, чему удивляюсь, если вспомнить, как ты лежала в госпитале. Помню, помню, как ты после операции пошла в туалет, не накинув халата.
  -- А что такого, Ленечка? - улыбнулась Лариса. - Наша палата была рядом с туалетом. Близко. Можно и в ночнушке дойти.
  -- А что там работают слесари, тоже не знала?
  -- Нет, - глаза Ларисы хитро прищурились. - Знала. А еще я знала, девочки, что мой Ленечка там что-то указывает. Вот и пошла специально в ночнушке. Она такая просвечивающаяся была.
   Все засмеялись.
  -- Ну и как слесаря? - спросил Котиков.
  -- Разбежались, - сказал Леонид.
  -- Чего смутились, не понимаю, - продолжила Лара. - Ночнушка была длинная, красивая. И я тоже ничего. Чего меня испугались все? Только Леня остался, правда, он ждал меня у дверей. Теперь-то я понимаю, он уже тогда на меня глаз положил.
  -- Я остался, потому что тебе еще нельзя было вставать, я не разрешал, - напомнил Леонид. - А ты потопала пешком.
  -- Зато, девочки, вы представляете, выхожу назад, а меня сам строгий Леонид Павлович за дверью ждет. Леня меня назад сам привел. Ждал...
  -- Зато потом вся палата ходуном ходила, как швы не разошлись... Что ты им наговорила? - не сдавался Леонид.
  -- Не помню, - Лара немного смутилась.
  -- Все ты помнишь. И санитарки тебя потом год вспоминали твой комментарий по поводу слесарей. Я сам сейчас скажу.
  -- Леня, - Лариса замотала головой. - Не надо! Не выдавай моих секретов. Мало ли что я говорила...
  -- Про вибратор Нинке лучше расскажите, - захохотала Наташка. - Она не знает.
  -- Ну тебя, - отмахнулась Лариса.
   Но Нина не знала, пришлось рассказать.
  -- А что еще было? - подруги только что отсмеялись, слушая рассказ Леонида о вибраторе, о нитке, что в жир врезалась.
  -- Да много чего было за десять дней. Из-за Ларки наш врач Армен чуть на пластическую операцию не лег, нос хотел укоротить. Все в больнице смотрели на его нос и смеялись. Хорошо, я объяснил, что измеряется по длине носа.
  -- Что? - спросил Денис Котиков. - Я опять не знаю.
   А женщины фыркнули, это они помнили.
  -- Лень, не надо, больше ничего не рассказывай, - попросила Лариса. - Я теперь серьезная, глупостями не занимаюсь.
  -- Правда? - поинтересовалась Нина. - И давно?
  -- Как появился у меня Савка, так и посерьезнела.
  -- Кто такой Савка? - подруги смотрели с откровенным интересом.
  -- Наш сын, - ответил Леонид.
  -- Ваш? - переспросил Виталий.
   Он знал Викторию. Эту гулящую женщину знали многие в военном городке в П-ке. Виталий помнил, что это она была первой женой врача Ковалева, родила ему мальчика, назвала Савкой.
  -- Наш, мой и Ларин, - не допускающим сомнений тоном ответил мужчина. - Я моей Ларке сына подарил.
  -- Ларка, почему сыном сразу не похвасталась? - даже рассердилась Нина.
  -- Ты тоже еще не все рассказала, - ответила Лара.
   Ларе давно хотелось спросить, почему ничего не вышло у Нины с её Яблочком, а подруги хотели знать, куда делся Ванька. Но при мужьях старались не говорить об этом. Вдруг неприятно им будет это слышать. Мужчины это заметили.
  -- Вы, девочки, поворкуйте одни, почирикайте, а мы пойдем, покурим, - это предложил Леонид.
  -- Да ты не куришь, - в голос сказали сразу все женщины и засмеялись.
  -- А, я поняла, - зажглись озорством глаза Лары. - Идите, идите. Как увидите комнатку с мальчиком нарисованным, сразу туда. Где девочка, не ходите.
  -- Ларка! - засмеялся Леонид.
  -- Я серьезно говорю. Вас ведь там сразу оторвут от нас с руками и ногами, когда увидят ваши носики.... Где мы вас после искать будем?
  -- Жалко, - подхватила Наташка. - Родными уже стали, любимыми.
  -- Мы потом еще партию в бильярд сыграем, здесь есть бильярдный зал, - отозвался Денис. - Не теряйте нас, девочки. Не ревнуйте!
  -- Денечек, если будешь целоваться со знакомыми дамами, побью, - серьезным тоном проронила высокая Нина, а глаза улыбались ласково мужу.
  -- Да никогда, Ниночка, ей-богу, - побожился муж. - Я сегодня даже Ларку и Наташку не расцеловал. Сама видела. Боюсь за свою голову. Лар, скажи, что мы больше не целуемся.
  -- Ага, - подтвердила Лариса. - Сегодня не целовались. Денис тебя боится. А я Леню. Зато мы вчера в магазине при всех расцеловались.
  -- И ты своими сверх меры накрашенными глазами измазала воротник мне, - обиженно протянул Денис.- Знаешь, дома что было. Я зайти не успел, моя Нина уже со сковородкой стояла, она с четвертого этажа все видит, а если учесть её и мой рост... Она этой сковородкой мне прямо по маковке, по маковке... Раз десять ударила. Чуть в пол, как гвоздь, не вбила. Хорошо мамка заступилась. Знаете, как больно мне было...
  -- Так, Ларка, а ты опять целовалась с чужими мужчинами? Я тебе что говорил! - свел брови Леонид.
  -- Ленечка, это не я начала, это Денис.
  -- Не верь ей, Ниночка, - закричал Денис, - это Ларка начала, я отбивался, как мог! Я кричал, звал тебя на помощь. Но она же высокая, зажала меня...
  -- Врешь, - не сдавалась Лара. - Ты выше меня на ступеньках стоял. Специально, наверно, поджидал. Это я не могла вырваться.
  -- Нет, я... Ниночка, я тебе одной верный! Я в тебя еще на первом курсе влюбился. А ты не замечала и Ларку мне подсунула...
   Тут все засмеялись, и мужчины ушли. Женщины заговорили о своем, насущном - мужьях и детях.
  -- Ниночка, расскажи, как вышла замуж за Дениса, - попросила Лариса. - Наташа уже рассказала. Только не поняла, шутила она или нет.
  -- Правда, Лар. Не шутила я. Так все и было. Но я ни о чем не жалею. Виталя очень хороший. Я счастлива с ним. А Нина в тайне держит историю своего замужества. Даже я не знаю, хотя мы общаемся часто.
  -- Да ничего тайного нет, девочки, - заговорила аристократичная Нина. - Просто не люблю вспоминать прошлое. Много было глупостей. Но сегодня особый день. Расскажу, покончу с призраками былого. Вы же помните, на последнем курсе я встречалась с Сашкой Яблочко. Влюблена была, как кошка, в него, честно говорю. Только мой мужественный Сашка, оказалось, любит мужчин. Я думала, врут. Про Ваньку тогда Наташка тоже нам сказала, что он якобы голубой (Лариса вздрогнула при этих словах, стало обидно - почему не сказали ей), а он на Ларке женился, - продолжала Нина. - И вроде ничего, живут. Вот я и надеялась, что сплетни все это про Сашку. Только правдой оказалась. Он сам мне в этом признался. Это было уже после окончания института. Я работала у себя в деревне. Как-то в городе встретились с Сашкой, пытались возобновить прошлое, встретились один раз. На второй он все честно сказал. Я переживала страшно. Знаете, как неприятно, когда узнаешь, что предмет твоего увлечения предпочитает мужчин. Вы только представьте, он лежал с мужчиной, целовал его, а потом к тебе. Девочки, это было ужасно, я даже заболела. К тому же в эти дни умерла мама. Все в кучу свалилось. Я не хотела жить. Был нервный срыв. Я даже лежала в больнице, не хотела есть, говорить, думать. А врач такая умная, душевная женщина, Татьяна Сергеевна. Сколько она со мной говорила! Поставила меня на ноги. Успокоилась я. Меня уже выписывали, как к ней в отпуск приехал сын издалека, офицер. Я уж всех военных бояться стала. Слышала, что и Ларка плохо с мужем живет, Наташка тоже воюет. Словом, пошла я за больничным листом и вижу: сидит в кабинете Татьяны Сергеевны Денис Котиков. Я вспомнила, как ты, Ларка, просила закопать тебя в ямку на свидании, и засмеялась. Денис узнал меня. Ну, конечно, целоваться бросился. Он без этого не может. Тут Татьяна Сергеевна заходит, говорит: "Все понятно: знакомую девушку мой сынок встретил. Я уже знаю, Ниночка, каждый по-своему с ума сходит. Мой Денечек целует всех знакомых девушек и мечтает о высокой и неревнивой жене. У него такой комплекс". А Денис, знай себе, смеется. Потом говорит:
  -- Мам, а Ниночка тебе нравится?
  -- Нравится, - ответила Татьяна Сергеевна, - мне, Денечек, все твои девушки нравятся. Нужно, чтобы еще и ты им нравился.
  -- Мам, а давай я женюсь на Нине. Посмотри, она подходит по всем параметрам. Высокая - это для меня, и тебе нравится. Вот видишь, все совпало. Мам, она тебе двух внучек родит, как ты мечтаешь. Соглашайся, мамуля.
   Татьяна Сергеевна засмеялась:
  -- Не пугай девушку. Она не знает твоих шуток.
   Денис ушел. Подала Татьяна Сергеевна мне больничный лист, попрощалась, посоветовала найти настоящего мужчину. "Все у вас еще сложится, Ниночка", - сказала Татьяна Сергеевна на прощание. Я пошла. А Денис ждал меня внизу, я не заметила, он окликнул, догнал. Остановилась, начали болтать. Про тебя, Ларка, мой Котиков спрашивал, ты ему очень нравилась. Чего улыбаешься? Правду говорю. Я бы тебя, честное слово, ревновать начала, если бы ты сегодня не появилась с новым мужем.
  -- Ты не отвлекайся, про Дениса продолжай, - попросила Лара.
  -- Денис мне говорит: " Я на машине, сейчас отвезу вас, Нина, домой". Я не хотела ехать с ним. Придумала, что мне надо на кладбище на могилу мамы заехать. Он не отступает. В машину меня затащил, повез домой, я же в деревне жила. И на кладбище завез. Я чувствую, что вранье не срабатывает, говорю: " Ладно, разворачивайся, не пойду я сейчас никуда". А причину так и не придумала. Денис послушался. Довез до дома. Наверно, думал, что к себе приглашу. Но не дождался. Тогда он мне свидание сам назначил. Я, девочки, самые высокие каблуки нацепила на это свидание. А он, знай себе, хохочет и никакого смущения, обнял, расцеловал, он же без этого не может. С ним было весело, время незаметно пролетело. Домой он опять меня отвез. На этом все и кончилось или началось, лучше сказать. Не помню, девочки, как, но оказались мы с ним в этот же вечер в одной постели. И убедилась я, что рост, как и нос, - не главное. Начали встречаться. Но о браке никто не думал, ни я, ни Денис. Я знала, что кончится отпуск, и он уедет. Только вскоре стала я подозревать, что беременна. Денис к тому времени уже уехал. Девочки, вы не представляете, но я хотела аборт сделать. Думала, срок маленький, делают как-то вакуумом. Пошла на прием к врачу. Не знаю, какой Бог помогал мне, но в очереди к гинекологу меня увидела Татьяна Сергеевна. Я поняла, что она сразу догадалась, что со мной. Подошла, поздравила, спросила, вышла ли я замуж. Я и сказала, что не вышла и не собираюсь. И рожать не буду. "Ваше дело, Ниночка", - только это и сказала. Я ведь решила, что она ничего не знает обо мне и Денисе. А через три дня ко мне Денис примчался. Что было! Орал на меня, кричал, что я убийца, что не женщина, что он охрану ко мне приставит. А ребенка не даст губить. А потом проорался и говорит так спокойно: "Хорошо бы двойня была, я двух девочек хочу. Одну назову Ниночка, вторую Танечка. И жена, и мать будут довольны". Он даже и не спрашивал, согласна ли я быть его женой. Поставил перед фактом. Словом, поженились в срочном порядке. Татьяна Сергеевна договорилась, нас расписали. Дениса всего на десять дней отпустили. Я уехала с ним. И все хорошо пошло у нас. Начали жить вместе. И неплохо, девчонки. Приехали три года назад сюда. Дениса перевели. Повезло, жилье сразу дали. А теперь я говорю: зачем мне какие-то высокие мужественные Яблочки, когда есть мой Котиков Денис. Вот и все. Я не жалею ни дня, ни часа, ни минуты. У нас замечательные дочки, - простоватое лицо Нины светилось гордостью. - Я очень счастлива.
  -- Так ты двойню родила? - спросила Лариса. - Как и мечтал Денис.
  -- Нет, одну девочку, вторую через год сочинили. Так что у нас Любочка и Верочка. Бабушка дала имена. Хорошая у меня свекровь.
  -- Надо вам еще и Надюшу, - заметила Наташка.
  -- Надо, девочки. Денис тоже говорит, что всегда мечтал о тройне, а не о двойне. Девочки, все у меня хорошо. Я рада, что стала женой Дениса.
  -- Счастливая, я никак не дождусь, когда рожу, - вздохнула Наташка. - Так хочется побыстрее подержать своего ребеночка в руках. У меня мальчик будет. Офицер будущий. УЗИ я недавно делала.
   Лара молчала. Она уже не надеялась дождаться, что когда-нибудь и она будет ждать и гадать: девочка или мальчик.
  -- Ларка, не молчи, твоя очередь. Куда Ваньку дела, говори, - это с допросом приступила Наташка. - Леню-то, мы поняли, в госпитале нашла.
  -- Ушла я от Ивана, девочки. Противный он. Нудный и жадный, - Лариса не стала говорить про его нетрадиционную ориентацию, знают и так девчонки, а если не верят, их дело. - Я с ним прожила несколько лет, пока не встретила Леню.
   И Лариса рассказала свою невеселую историю жизни с первым мужем: про Ванькины измены, про внематочную беременность, про встречу с Леонидом, про его непутевую жену, которая бросала грудного ребенка, убегая на свидания, про развод свой и Леонида. Промолчала только про Якова Петровича и Марию Георгиевну.
  -- Лар, а вас не беспокоит, как мальчик Леонида теперь живет? С такой матерью? - тихо спросила Нина. - Леонид навещает свою первую жену?
  -- Упаси Боже, - воскликнула Лара. - Это такая стерва, от неё что угодно можно ждать. Я ни за что не соглашусь, чтобы они виделись...
  -- А ребенок? За что ему такая мать? Грудного бросала? - перебила Нина, в её голосе уже звучало и осуждение.
  -- А почему Леонид не забрал его? - округлила глаза Наташка. - Ларка, ты ведь мать, как ты позволила такое? Бедный мальчик. Он хоть жив?
  -- Сплюнь, - испугалась Лариса. - Савка наш жив и здоров. Он с нами живет. Вы не поняли, девочки! Это мой Савенок, мой единственный сыночек. Я очень его люблю. Он, девочки, один у меня. Не беременею я после внематочной. Вот такая у меня беда.
   Подруги смущенно замолчали.
  -- Девочки, давайте выпьем за наших замечательных мужей, за наших детей, - предложила Лариса. - Мы с вами счастливые бабы. Таких мужиков отхватили. Военные. Как и мечтали в студенческие годы. Что скажешь, Наташ, про военных. Хотя, у меня-то муж теперь штатский.
  -- Не все офицеры ишаки паршивые, - засмеялась Наташка. - Есть среди военных настоящие орлы.
  -- Мой Котиков лучше всех, - подхватила Нина. - Ты, Ларка, должна жалеть, что упустила такую партию.
  -- Нет, мой Виталя лучше, - тут же возразила Наташка. - И плевать мне, что живем в общежитии.
   Лара промолчала: она точно знала, что её Леня, конечно, самый лучший. Пусть он расстался с военной службой... Подруги подняли фужеры и чокнулись.

Новое завещание.

   ...На второй день с утра Марию Георгиевну отвезли на кладбище, на могилы родителей её и Якова Петровича, все поправили, убрали.
   На третий день все встретились перед юридической консультацией. Как и предполагал Леонид, Иван повел мать к банкомату и потребовал деньги.
  -- Леня, пожалуйста, докажи ему, что целы вклады, - попросила женщина. - Но денег ты, Иван, пока не увидишь. Вы тоже кое-что должны Ларе. Так что пока только на бумаге увидишь сумму.
   Леонид быстро набрал запрос, передал чек Ивану, тот, глядя на обозначенную сумму, довольно потер руки. Но заявил:
  -- Если увижу, что вы куда-то звоните, пытаетесь заблокировать счет, отказа от Витки вы не получите.
   Лариса и Леонид демонстративно отключили телефоны.
   В этот день Мария Георгиевна подписала документы, удостоверяющие, что все имущество покойного Антона Рогожко переходит во владение его сына - Ивана Рогожко. Иван пытался еще потребовать и генеральную доверенность, чтобы перевести на себя квартиру, дачу и машины (он пока ничего не знал о планах Семена Сергеевича, о Сереброве), но с этим ничего не вышло, не было смысла в этих доверенностях. Официальным владельцем недвижимости и двух машин был Яков Петрович.
   Мария Георгиевна зашла к нотариусу вместе с Иваном и Леонидом. Лариса и Виктория остались в коридоре. Ванька стал сразу указывать, что мать должна сделать. Это не понравилось пожилому нотариусу, и он вежливо, но настойчиво попросил Ивана и Леонида выйти. Тем пришлось подчиниться. Когда Мария Георгиевна осталась наедине с нотариусом, она спросила совсем о другом, можно ли ей переписать ранее написанное завещание у другого нотариуса так, чтобы они (женщина кивнула на дверь) не знали.
  -- Можно, - сказала нотариус.
   Через пять минут было составлено новое завещание на имя Леонида, согласно которому все, что будет у Марии Георгиевны на момент смерти, отходит Ковалеву Леониду. Мария Георгиевна поспешно убрала в сумочку новое завещание. А потом только занялись документами на деньги Антона. Зашедший Иван все внимательно прочитал уже готовые документы, но так и не придрался ни к чему. Выйдя из кабинета, он, не смущаясь, напомнил, что еще ждет пин-кода от матери и от Лары официальный отказ на будущее наследство.
  -- Не раньше, чем лишат Витку материнства, - ответил за жену Леонид. - Или вы забыли об этом условии?
  -- Не забыли, - усмехнулся Иван.
   Виктория, не стесняясь, подала документы, в которых было написано, что она отказывается от сына, дает согласие на усыновление мальчика, что она лишена материнских прав. Лариса тут же написала отказ от завещаний в пользу Ивана, заверила у того же нотариуса. За всем молча наблюдала Мария Георгиевна. Пусть пишет Ларочка отказ. Он ничего не значит. Пусть деньги Антона уходят к его сыну. Пусть. Из-за них Ванька такой жадный вырос. И хорошо, что у него нет детей. Но Яшина наследница - Лариса. А Яша жив. Он тоже может написать новое завещание, как это только что сделала Мария Георгиевна. И лучше сразу на Леонида. Пусть Ванька ждет и надеется. После Иван узнал пин-код, причем Мария Георгиевна ни на мгновение не смутилась, выдавая эту ненужную информацию. И они расстались. Иван и Виктория поехали на дачу, остальные на вокзал. Через час они уехали в А-ск.
   По пути их догнал звонок Ивана, он орал, что банкомат ему не выдал денег. Леонид посоветовал обратиться в банк. Ванька хоть и понимал, что дело не в банке, но все же позвонил, получил неожиданный ответ: компьютерный сбой, обещали наладить. Но, как Иван не злился, денег так и не увидел. Он все думал, когда же и где он просчитался. Потом сообразил: Ларкин дед все устроил, банкир бывший. А когда на горизонте замаячил криминальный авторитет Серебров, Ванька притих. Главное, папочкины деньги у него.
   Лара в поезде без перерыва вспоминала Савку, она скучала по своему мальчику. Мария Георгиевна не могла дождаться встречи с Яковом Петровичем. Уставшая Мария Георгиевна вскоре уснула, а Леонид игриво приобнял свою Ларису и шепнул:
  -- Жаль, что купе не двухместное. Мы бы не скучали с тобой.
  -- Мне тоже жаль, - засмеялась женщина. - Мы бы с тобой уместились вдвоем на одной полке. А так опять будешь смотреть на меня сверху.
  -- Увы, такая моя планида, - согласился мужчина. - Но завтра мы будем уже дома. И только уложи Савку к себе под бок!
  -- Не буду, - засмеялась Лариса.
   Мария Георгиевна сразу с вокзала поехала в клинику. Архип Васильевич разрешил ей увидеть мужа.
  -- Яша, Яшенька, - повторяя эти слова, усталая женщина вошла в отдельную палату ослабевшими ногами. - Я приехала к тебе, Яша.
  -- Маша, моя Машутка, - повернулся Яков Петрович, который сразу её признал. - Ты пришла!
   И лишился сознания. Забегали врачи, привели генерала в себя. Он протянул руки жене. Не хотел отпускать. Память вернулась к Якову Петровичу. Он вспомнил, как мчался навстречу другой машине, сбивая её в кювет... Генерала сразу не выписали, довели курс лечения до конца. Но это радостное событие совпало с наступившим ухудшением физического здоровья, это было начало медленного угасания генерала Дерюгина. И Архип Васильевич, и Леонид давно удивлялись, как генерал вообще выжил с подобными травмами.
  -- Цель у Якова Петровича была, - говорили врачи, - дождаться жену. Подсознательно жила она в нем. Не верил человек в смерть жены, чувствовал, что жива его Маша. А теперь он выполнил свою цель и смирился с приближающимся концом.
   Генерал прожил еще год, но постепенно слабел, слабел, слабел...
   Якова Петровича и Марию Георгиевну Лариса планировала поселить в квартире мамы, но Леонид предложил другой вариант - его однокомнатную. Не надо бегать, рядом. Савка будет к ним чаще приходить, мальчик очень любил бабу Машу и деда Яшу. Такое решение устраивало и Марию Георгиевну. Однако Фрида предложила свой вариант, она забрала немолодых уже людей в свой деревенский дом.
  -- Лара, поверь, так будет лучше. Здесь тихо. Рядом земля. Яша каждый день будет выходить на улицу, гулять. И Букет его ждет. А там пока дойдешь до первого этажа. Может, здесь Яша поживет подольше (Все уже знали о грустном прогнозе Архипа Васильевича, и Леонид не опровергал его слов). И комнат у нас достаточно. И тепло всегда. Да и зачем тебе возиться со стариками! У тебя же Саввушка.
  -- Но вам тяжело, - возразила Лариса, но в душе она была глубоко благодарна бабушке. Женщина чувствовала, что начинает уходить её детская обида, возвращается прежнее чувство к бабушке, которая так любила её в детстве.
  -- Выдержу, Лара. Мне же не ворчать тяжести. Кушать сварю. Стирать в автомате будем. Сема сколько лет берег меня, молчал про моего отца. Моя теперь очередь отдавать долги. И про Машу не забывай. Она сильная. Тогда, может, - Фрида Христиановна всхлипнула, отвечая каким-то своим мыслям, - простит меня Катюша. Я перед ней больше всех виновата.
  -- Да, Ларочка, мы лучше поживем здесь, у Фриды, - поддержала и Мария Георгиевна. - Вы с Леней молодые. И так, сколько возитесь с нами.
   И опять побежали дни. Лару звали опять на работу. Молоденькая учительница химии собиралась в декрет. Вспомнили про Ларису. Женщина сначала наотрез отказалась. Старики на руках, Савенок в садике сильно болел. Хотя теперь мальчик окреп, поправился, вон какой колобок катается. И Лара подумала, может, выйти на работу. Леня один тащит всю семью, ни от какого дежурства не отказывается. Но жалко Саввушку. И жить придется опять в квартире. Хотя и сюда можно ходить. Фрида Христиановна, словно услышав эти трудные раздумья, неожиданно сварливо сказала как-то внучке:
  -- Не вздумай Савку в садик отдать. Я знаю, работать ты хочешь начать. У Савки здесь есть две бабки и два деда. Мы с Машей уже обо всем договорились. Будем сидеть. И Яша мальчонку любит. Сема, слава Богу, на своих ногах еще крепко держится. Справимся!
  -- Справимся, - раздался еще голос.
   Это у крыльца стоял Семен Сергеевич, он помогал Якову Петровичу выйти во двор. С другой стороны за руку его вел важный Савка. Яков Петрович пока еще ходил.
   И Лара вышла на работу. Но Савку решилась отдать в садик. Куда двум женщинам, уже немолодым, еще и маленького ребенка на руки. Савка же ни минуты покоя им не даст. На что Фрида Христиановна решительно заявила:
  -- Учти, Лариса, до первой болезни малыша. Хоть раз простудится наш мальчик, и спрашивать тебя не стану, не пущу в садик ребенка и все.
  -- Правильно, - поддакнула Мария Георгиевна. - Что мы, не бабушки что ли?
   Обе женщины на редкость хорошо понимали друг друга. А пока подросший довольный мальчишка важно уходил каждое утро в свою группу. Жили по-прежнему в деревенском доме. У Семена Сергеевича появилась еще одна забота: он Савку в детсад на машине возил и привозил. Это был целый ритуал. А Лара принципиально ходила пешком. Мальчику нравилось в садике. Он с удовольствием рисовал, лепил, что-то клеил и просто обожал музыкальные занятия. У него был чистый мелодичный голосочек, которым мальчишка пел детские песенки. Вот и сегодня, вернувшись из садика, важный четырехлетний мальчик усадил отца и мать на диван и стал с ними вести музыкальное занятие. Но уставший Леонид, поевший горячего борща, не стал петь и быстро задремал под звуки игрушечного пианино, а Лариса уговорила мальчика отпустить её, надо было варить ужин. Савка обиделся на них, сердито засопел. Ему так хотелось поучить кого-нибудь петь.
  -- Сыночек, Саввушка, - ласково проговорила Лара, - а ты иди к дедушке с бабушкой. Там и попоете. И пианино с собой возьми.
   Савка стал собираться. Лара помогла ему донести до дыры в заборе игрушечное пианино. Савка громко застучал по забору. Навстречу поспешил обрадованный дед Семен, который что-то делал во дворе. Мальчик вносил разнообразие и радость в их жизнь. Они все любили малыша и скучали, если не видели хотя бы день.
  -- Савенок, ты к нам с мебелью? - удивился Семен Сергеевич, не подозревая, что их ждет в течение ближайшего часа. - Давай помогу тебе донести. Пианино тяжелое. Лара, ты зайдешь к нам?
  -- Я попозже, дедушка, - ответила женщина. - Ужин приготовлю. А то Леня сегодня пораньше приехал, а у меня только борщ один.
  -- Ну, твоему Леониду больше ничего и не надо, - улыбнулся дедушка. - Он борщ может есть каждый час круглые сутки. Идем, Савенок.
   Мальчик отдал пианино, взял деда за руку и пошел в дом. Он быстро проверил всех моментально разбежавшихся котов. Бабушка Фрида, отвлекая внимание малыша от животных, спросила:
  -- Во что будем сегодня играть, Саввушка?
   Это было серьезной ошибкой, Савка вспомнил, что шел провести музыкальное занятие.
  -- Сейчас будет музыкальное занятие, - объявил ребенок. - Садитесь, дети.
   И усадил дедушку и бабушек на низенькую скамеечку. Те согласились, сели. Ну подумаешь, попоют сейчас немного.
  -- Я Ирина Ивановна, - продолжал Савка, - сейчас будем петь: " Чик- чирик".
   Он застучал пальчиками по пианино, а две бабушки и дед (Яков Петрович лежал тут же на диване, он уже чувствовал слабость) прилежно затянули: "Чик-чирик". Они не знали еще, что Савка будет вести это занятие долго и упорно, целый час. Мальчик никого не отпускал, ругался, если кто-то забывал петь, не дал бабушке готовить еду. Это продолжалось около часа. И все сидели на низенькой скамеечке. Яков Петрович, лежа на диване, только улыбался. Ему повезло, его не заставили петь, но он подпевал иногда добровольно. Лариса позвонила через час. Семену Сергеевичу Савка разрешил встать, остальным - нет. Занятие еще не окончилось, сказал мальчик. По телефону Лара услышала слаженное уже "Чик-чирик".
  -- Вы все поете? - удивилась она.
  -- Да, - страдальчески ответил Семен Сергеевич. - Нас наша Ирина Ивановна не отпускает. Кричит, ругается.
  -- Какая Ирина Ивановна? - не поняла женщина.
  -- Савка сказал, что он Ирина Ивановна, ведет у нас музыкальное занятие. Мы слушаемся и прилежно поем.
  -- И вы до сих пор занимаетесь? - засмеялась женщина.
  -- Уже почти час. И сидим, как в детсаду, на низенькой скамеечке. Только Яше Ирина Ивановна разрешила лежать. Я, Ларочка, еле разогнулся. Не знаю, что будет с бабушками нашими. И ужина у нас нет.
   Лара попросила дать трубку сыну.
  -- Саввушка, сыночек, иди домой. Я уже соскучилась, плачу без тебя. Варенья нам с папой принеси от бабушки. У нас уже мало.
   Мальчик сразу стал собираться. Пианино не взял. Он важно держал пол-литровую банку с вареньем для мамы. Кроме того, мальчик сказал, что завтра опять будет вести занятие, пусть пианино стоит здесь.
   Все встали, ходили, с облегчением растирая занемевшие от долгого сидения на низкой скамеечке ноги и руки. Леонид дома хохотал от души весь вечер, вспоминая, как Савка устроил старикам спевку. А Семен Сергеевич после ухода мальчика сразу надежно спрятал пианино, чтобы не попадалось на глаза.
  -- А то завтра нас опять заставят петь "Чик-чирик", - пояснил он. - А без пианино я петь не согласен.
  -- Мы тоже, - поддержали его остальные.
   Хоть и устали, но были довольны. Весь вечер звучал смех, это немолодые обитатели дома вспоминали "Чик-чирик".
   Мария Георгиевна сдержала свое слово. Деньги и имущество Якова Петровича не достались Ваньке, только дача. Узнав, что у Семена Сергеевича остались связи в банковской сфере, заставила все вклады мужа перевести в А-ский банк. Семен Семенович рассказал, как это сделать, не выезжая в Св-ск, попросил помочь нужных людей. А уж до Ас-ка Мария Георгиевна довезла слабеющего мужа, и владельцем денег и наследником имущества генерала Дерюгина стал Ковалев Леонид. Маленький Савка после усыновления его Ларой стал наследником старого Христиана Вольциньера. Мальчик получил новое свидетельство о рождении, в котором было написано, что он сын Ларисы и Леонида, родился в городе А-ке, а фамилия его Ковалев. Старый Вольциньер просчитался. Первый правнук ненавистного ему зятя оказался Ковалевым, и никого не интересовало, что он приемный сын Лары.

Нераскрытая тайна.

   Свадьба Лары и Леонида была последним радостным событием в жизни Якова Петровича. Шумного празднества не было. Этого не хотели ни Лара, ни Леонид. Они планировали просто расписаться. Но Фрида все равно приготовила праздничный ужин у себя дома, куда пригласили близких друзей. Яков Петрович немного встряхнулся. Отсидел всю свадьбу. Даже прошелся в медленном танце со своей Марией. После, когда все разошлись, Фрида и Мария Георгиевна мыли посуду, он облегченно сказал Семену Сергеевичу:
  -- Теперь я спокоен. Я обещал, когда умер Левочка, что присмотрю за его дочкой. Но судьба забросила далеко меня на несколько лет. И я просмотрел, когда Лара выбрала Ивана. А теперь наша девочка в надежных руках, можно не волноваться, - потом посмотрел на Семена Сергеевича и добавил: - Ты согласен со мной, отец?
  -- Ты знаешь? - удивился Семен Сергеевич.
  -- Да. Отец мне перед смертью все рассказал всю правду про тебя, про Анюту, - помолчал и добавил: - Вы Машу-то мою не бросайте, когда меня не станет. Чувствую, совсем мне мало времени осталось. Но я не боюсь. У меня было все в жизни: служба, хорошие родители, жена, а теперь вот еще Лара, Леня и Савенок, внучок наш.
   Чувствуя приближение последнего часа, Яков Петрович все чаще вспоминал прошлое. Полюбил листать старые альбомы с фотографиями. Рядом часто сидели и все остальные. Они тоже были немолоды.
   Как-то утром Яков Петрович рассматривал альбомы, привезенные Марией Георгиевной, что остались еще от Клавдии Петровны, вспоминал её, дедушку, приемного отца, мать. Рядом были Мария и Фрида. На сердце у женщин было неспокойно. Им не нравился вид Яши, словно он прощается со всем земным, готовится к встрече с умершими. Женщины старались не оставлять его одного. И вдруг среди пожелтевших снимков альбома, что принадлежал покойной генеральше, Фрида увидела фото своей матери - кроткой красавицы Золи. Сомнений не было. Это она. У них тоже было такое фото. Золя в госпитале, в военные годы.
  -- Мама? - сказала Фрида Христиановна удивленно. - Откуда у вас это фото, Яков Петрович?
  -- Эта женщина спасла отца моей бабушки во время войны, - ответил Яков Петрович. - Бабушка рассказывала, что она выходила его в госпитале. Её отец всегда говорил, что она чудесная была женщина... Его ангел-спаситель... Если бы не она...
   Больше никто ничего не успел сказать или спросить. Яков Петрович судорожно вздохнул, откинулся назад на диван и застыл. Он умер....
   ...Тяжелые военные годы. Умер в сорок втором году отец Золи, старый Октавиан. В неизвестности с первых дней войны пропадал Христиан. Он не считал нужным посвящать жену в служебные дела. Сказал только, что надолго. Золя никогда не спрашивала, куда, зачем. Знала одно, что муж-чекист обладает большой властью, что его боятся, предпочитают не встречаться с ним лишний раз. Христиана давно не было в городе. Где он? На фронте или еще где, женщина не знала. Даже не знала, жив или нет. Золя похоронила отца и в это трудное время работала в госпитале. И хоть женщина никогда не пользовалась преимуществами, которое давало ей замужество, в госпитале её сторонились, помнили, кто её муж. Она окончила курсы медсестер, отличалась ласковым внимательным характером, большим терпением, ей поручали всегда самых тяжелых больных, чаще всего безнадежных. Мало у кого хватало сил смотреть, как умирает человек. Золя скрывала слезы, сидела рядом, отзываясь на имена невест, жен, матерей, подавала и читала письма, писала, если надо, обтирала измученные болями лица, на лбу которых выступала предсмертная испарина, а в душе молилась Божьей матери, чтобы пожалела, дала еще пожить. Среди раненых за ней закрепилось прозвище "Золюшка, наш ангел - спаситель". Раненые не знали про Христиана Вольциньера, они не боялись Золи. Скольким помогла женщина, скольким проводила в последний путь, закрыла глаза. Но порой она выхаживала самых безнадежных раненых. Где ласковым словом, где настойчиво внушала стремление жить, заставляла поверить в себя, в лучшее.
   Война подходила к концу.
   Майора Петра Ивановича Колюнина привезли в госпиталь сильно ослабленным, он часто впадал в забытье, что-то бормотал, лицо и тело было сильно обожжено. Майор мучился от сильных болей. День и ночь сидела терпеливая Золя возле тяжелораненого майора. Что-то говорила, держала за руку, гладила, а в душе молилась Богу, чтобы перестал мучить человека, или пусть заберет, или отпустит. Вспомнила народное средство против ожогов, что делается из желтков вареных яиц, сходила на местный рынок, отдала те немногие деньги, что были у неё, приготовила немного мази. Полегче стало Колюнину. Вымолила Золя майору жизнь, выдрала из лап костлявой смерти. Засветились жизнью удивительные глаза майора на обезображенном ожогами лице. Эти глаза в первые дни Золе показались зелеными, а теперь она убедилась - голубые они. Потом женщина поняла, в чем дело: глаза Колюнина умели менять цвет. Хороший был человек майор Колюнин. А страшных шрамов на его лице Золя, казалось, совсем не замечает. Золя и Колюнин потянулись друг к другу, часто, окончив дежурство в своей смене, приходила женщина посидеть возле него, поговорить. Майора уже предупреждали о всесильном муже Золи, о Христиане, но тот не слушал. На фронте он разучился бояться. Колюнин пошел на поправку. В эти дни его разыскала жена, Оксана, черноглазая хохлушка с такой же черноглазой четырнадцатилетней дочерью. Молча ушла Золя, увидев жену Колюнина, из палаты, где она столько просидела, помогая раненому человеку справиться с бедой, побороть смерть. Добрая Золя благословила их семью. Колюнин пришел проститься с Золей перед отъездом. Один. Без жены. А через четыре недели вернулся муж. Приехал поздно, ночью. Был сердит, малоразговорчив. Золя не стала спрашивать, собрала на стол немного еды. Утром Христиан куда-то ушел, а жене приказал собраться, он перебирался опять в Св-ск. Там теперь он должен был служить. Уехали они вечером того же дня. В госпитале Золю отпустили без возражений, хотя жалко было терять такого безотказного работника. Но никто не хотел связываться с всесильным Вольциньером. Кроткая Золя безропотно переменила место жительства. Муж её хоть и гулял направо и налево, но жену не обижал. Ни за что, ни перед кем не признался бы Христиан, что боится умершего Октавиана. Он, как злой гений, преследовал даже после смерти Христиана, во сне. Стоило Христиану завести себе любовницу, начать к ней ходить почаще, как снился покойный тесть, приходил, садился в ногах на кровать и говорил:
  -- Загулял? Ладно, прощаю, ты мужик. Тебе это надо. А теперь к жене. Не вздумай жену бросить! Я то быстро доложу, куда следует, что ты не чекист, а ворюга.
  -- Как доложишь? - как-то осмелился во сне и спросил Христиан. - Ты же умер давно. Не сможешь рассказать.
  -- Во сне и доложу. Приду и скажу, где ты прячешь золотишко. Ты думаешь, я только за тобой слежу? Нет. Другие тоже мне подвластны.
   И Христиан всегда возвращался к Золе.
   В Св-ке после войны у них родилась голубоглазая Фрида. Когда немолодая Золя сказала о неожиданной беременности мужу, тот сначала озадачился, зачесал лысеющий затылок, потом расплылся в улыбке, обрадовался. И сам объяснил факт неожиданной беременности своей жене: "Я знаю, Золька, почему это случилось. Почему ты раньше не беременела, а сейчас получилось. В разлуке мы были. Вот и дали жару после встречи. Ты и залетела! Ну, ничего, бывает. Не расстраивайся, вырастим. Не старые еще!" Золя кивнула головой и вспомнила то ли зеленоглазого, то ли голубоглазого Колюнина, его глаза умели менять цвет: в минуты боли становились зелеными, когда было хорошо, напоминали два озера, наполненные до краев водой. Такие же глаза были у новорожденной девочки - два чистых голубых озерка. Золе дорога была и её жизнь, и жизнь её ребенка. Никогда никто не узнает, кто отец её малышки. Имя майора Колюнина в доме никогда не произносилось. А что майор приходил прощаться к ней, так не только он был благодарен Золе. Христиан это знал. Знал терпение и кроткий нрав своей жены. Поэтому не удивлялся тому, что люди ей были благодарны.
   Забеременев, Золя долго не обращалась к врачам. Лишь когда ребенок зашевелился, пошла в больницу. Срок указала почти на месяц меньше, чтобы совпало с приездом Зристиана. Свою позднюю беременность она переносила нормально. Но в семь месяцев ей показалось, что начинаются схватки, неожиданно сильно заболел живот. Это случилось вечером. Дома был муж. Христиан испугался, он считал, что срок у жены еще только шесть месяцев. Вдруг не доносит Золька ребенка, вдруг раньше времени родит? Христиан тут же повез жену к врачу. Уже в приемном покое ложные схватки кончились, боль прекратилась. Но врач внимательно осмотрел беременную женщину, пытаясь установить срок беременности. Женщина сказала, что шесть, а его опытный глаз видел больший срок. Христиан решил помочь и назвал врачу точный день зачатия - день его возвращения. Так и сказал, что с фронта прибыл такого-то числа. Отсюда надо вести счет. Срок был большой, беременность у Золи первая, врач, зная всесильного чекиста, согласился с его словами и решил подстраховаться на случай неожиданных обстоятельств. Лучше не лезть в постельные дела чекиста Вольциньера. Сожрет не только жену, а и врача на всякий случай, не подавится. Не будет разбираться, кто прав, кто нет. Да и ни к чему разрушать семью. Женщинам в тылу тоже лихо было. Мало ли кто пожалел эту красивую женщину. Старый, много повидавший гинеколог объяснил Христиану, что его жена может и не доходить, ребенка носит крупного, (Христиан напыжился после этих слов, он гордился всем, что было связано с его будущим ребенком), а годы трудные, продолжал врач, послевоенные, да и работает Золя наравне со всеми, ей надо беречься. Можно полежать в больнице. Золя отказалась.
  -- Все нормально. Не надо меня класть в больницу. Мне дома лучше. Я справлюсь. Не рожу раньше времени.
  -- Вот-вот это главное, Золька, не рожай пока. Потерпи месячишко. Скоро уже семь месяцев будет ребенку, - сказал Христиан. - Тогда уже можно. Ребенок родится живым. Семимесячные младенцы выживают. Так, доктор? Золька, терпи! Выходим семимесячного. Меня мать также, в семь месяцев, родила. Я вон каким здоровым вырос. В семь месяцев младенец уже живой, - Христиан давно с удивлением обнаружил, что хочет быть папой.
  -- Живой, - согласился врач. - Он уже и сейчас у вас живой. Он с первого момента живой. А у вас богатырь. Крупный плод.
  -- А в шесть месяцев младенец может выжить? - спросил Христиан.
   У Золи замерло сердце. Вдруг врач скажет, что уже не шесть, а семь месяцев, как она носит своего ребеночка. Но дальнейший разговор успокоил женщину.
  -- Шестимесячные редко выживают, хотя был в моей практике такой случай, - отозвался умный врач. - Дома женщина родила. Не хотела этого ребенка. Даже пупок не стала перевязывать. А мальчишка живучий оказался. Все равно не умер.
  -- Вот что, Золька, ты лучше терпи еще месяц, не рожай, чтобы точно выжил наш малыш, - давал наказы жене Христиан. - А если не родишь в семь месяцев, терпи до девяти, а то восьмимесячные не выживают.
   Врач улыбнулся:
  -- Ну, немного не так вы говорите. Это распространенное заблуждение. Чем дольше ваша жена проходит, тем лучше. Поверьте, восьмимесячный ребенок лучше, чем семимесячный. У него больше шансов на жизнь.
  -- Да, - недоверчиво протянул Христиан.
  -- Конечно. А ваша жена вообще богатыря носит, такой и с шести месяцев может выжить, - разрешил себе осторожно пошутить врач. - Вон какое отчетливое сердцебиение слышно.
  -- Моя порода, - оскалился в улыбке Христиан. - У меня всегда здоровое сердце было. Никогда не болело. В нашу родню наследник будет.
   Золя не доходила всего четыре недели по подсчетам Христиана. И то по своей вине. Так муж думал. Она в тот день решила убраться дома, вытирала пыль, мыла полы, передвигала столы и стулья. Христиан лежал на кровати и советовал жене не делать этого, но сам не встал, не взял тряпку, не помог. У Золи с утра уже побаливал живот и поясница. И она знала почему. В этот день было ровно девять месяцев, как она распрощалась с Колюниным. Ей пришел срок рожать. Боли усиливались. Надо сделать так, чтобы Христиан посчитал, что Золя сама спровоцировала роды. В заключение женщина решила подвинуть мешок с картошкой, что привез муж, мешок упал. А Золя, уже не таясь, схватилась за живот и застонала. Христиан вскочил, выбежал в коридор и увидел её около рассыпанной картошки:
  -- Говорил же тебе, не трогай, пусть стоит, - заорал он. - Ты, может, сына мне носишь! Тебе картошка или ребенок дороже?
  -- Я только хотела его подвинуть, пол вытереть, - тихо ответила жена. И через минуту добавила: - Я кажется, рожу, сегодня. У меня заболел живот. Только я девочку рожу, а не мальчика.
  -- Девочку, пусть девочку, - согласился бегающий по квартире муж. - Я знаю, мне твой отец снился, сказал, что дочь будет у меня. Хотя сына очень хочется. Ладно, сейчас отвезу тебя. Позвоню в скорую.
   Ругаясь на всех бестолковых баб, Христиан отправил жену в больницу. Золя мучилась еще долго, и лишь через сутки родила девочку. И не такую уж крупную, всего два восемьсот. Девочка, конечно, выжила. Христиан гордился. А умная Золя только улыбалась, глядя на голубые глаза дочери, что умели менять цвет. Христиан говорил, что они от его родни, мамка хохлушка была, с Западной Украины, красивая, голубоглазая, а батька - зеленоглазый, в Карпатах жил. А вот внучка сразу в них обоих удалась. Кроткая Золя со всем соглашалась. Но она-то точно знала, что у её дочери необычные глаза от отца - майора Колюнина. Фрида родилась в положенный срок, девятимесячной.
   Колюнин больше никогда не встречал Золю. Вспоминал её нечасто, лишь когда попадалась фотография - Золя в госпитале. Майор остался в армии, служил, колесил по гарнизонам. У него после войны родилась вторая дочь, а старшая, Клава, стала женой будущего генерала Дерюгина - приемного дедушки Якова Петровича.
   Но этой истории никто не знал. Не у кого было узнавать. Золя унесла в могилу тайну рождения своей дочери. Не было крови старого Христиана в Ларисе, нисколько не было, как и в отце, и в бабушке.
   Фрида и все остальные решили, что фотографию кроткой Золи Колюнин хранил лишь потому, что она выходила его в госпитале после ранения. А это так, в сущности, и было.

Жизнь продолжается.

   Могила Якова Петровича была рядом с Левочкой и Катюшей. Впервые в те дни Лара обратила внимание, какие уже старые Семен Сергеевич и Фрида Христиановна. Вот они стоят рядом, поддерживая друг друга. Все выдержала их любовь, смерть сына, происки старого Христиана.
   Словно шатающаяся тростинка стояла у могилы мужа еще больше похудевшая Мария Георгиевна. Со смертью мужа, Ларе показалось, исчез тот титановый неломающийся стержень, что всегда был в этой хрупкой женщине. И все же оказалось, это не так.
  -- Больше мне жить незачем, - тихо сказала Мария Георгиевна после похорон во время поминок. - Яшеньки больше нет. Мне тоже пора умирать. Как я могу жить без него? Какой смысл в моей жизни теперь?
   Её услышал пятилетний Савка и произнес сначала рассудительно:
  -- Как незачем жить? Ты зачем так, бабушка, говоришь? А кто со мной будет играть? Кто сказки будет рассказывать? Читать книжки кто будет? Деда умер, и ты еще умри, тебя тоже тогда закопают, я тебя больше не увижу, как дедушку. А я его люблю! - и мальчишка обиженно разревелся.
   Мария Георгиевна поспешно нагнулась, обняла мальчика, сказала уже другим тоном:
  -- Не умру, Саввушка, не умру. Не буду, мой маленький. Не бойся, я буду тебе читать книжки.
   Все слабо улыбнулись. Все-таки Савка был самым главным человечком среди них. Нельзя его расстраивать.
   Мария Георгиевна осталась жить по-прежнему в доме Фриды. Лариса звала её к себе, предлагала опять жить отдельно, рядом, в однокомнатной квартире.
  -- Нет, Ларочка, я лучше с Фридой останусь. Мы как сестры с ней, хоть и старенькие. Да и трудно Фриде одной, Семен Сергеевич сдал сильно. Буду помогать твоей бабушке. У меня-то побольше сил. Помоложе я все-таки.
   Теперь женщины ухаживали за Семеном Сергеевичем. Сдал и он. Годы брали свое. Семен Сергеевич оформил наследство покойного Вольциньера на Савку, перевел все свои имеющиеся вклады на Лару, учил Леонида разбираться в банковских вкладах, ставках и готовился уйти в мир иной. Семен Сергеевич умер через три месяца после Якова Петровича. Через неделю издох старый пес Букет, что знал еще Левочку. Фрида держалась, когда хоронила мужа, плакала совсем немного, не приняла ни одной таблетки, а тут, когда не стало пса, старая женщина отчаянно разрыдалась:
  -- Все рушится, все, - повторяла она, горько плача. - Давно нет Левы, Катюша ушла много лет назад. Яшу похоронили. Нет больше моего Семы, теперь сдох старый Букет. Коты из дома ушли. Чувствуют несчастье. Даже телевизор со стиральной машинкой у нас сломались. Все рушится. Все! Кончилась моя жизнь.
  -- Бабушка, - успокаивала её Лара, - все образуется. Купим телевизор, машинку-автомат новую поставим. И пса я тебе другого найду. И коты вернутся. Их Савка разогнал. Сама знаешь, он их замучил, таскает и таскает. Никто ему не запрещал эти дни к ним лезть, вот они и сбежали от его ласк.
  -- Не надо мне ничего, и пса не надо, - отвечала женщина. - Ничего не надо. Букета нашего еще Левушка принес. Не хочу я другую собаку.
  -- Хорошо, - покладисто согласилась Лариса. - Будем без собаки. Но телевизор Леня уже сегодня привезет. А машинку на следующей неделе установим.
   Букета закопали в уголке сада. Телевизор Леонид привез, поставили новую машинку. Бабушки немного ожили, днем копошились во дворе, варили варенье, закатывали огурцы, страдали по вечерам над сериалами. Жалели, что сразу идут несколько сериалов по разным программам, не посмотришь одновременно, и рекламы много, мешает смотреть. Лариса улыбнулась и принесла им Савкин видик и кучу дисков. Бабушки всплеснули руками и под руководством мальчика осваивали новую технику. Только Савка быстро отучил их от сериалов, мультики и сказки смотрели бабули с ним. Но про новую собаку Фрида Христиановна даже не хотела слышать.
   Однако через два месяца, когда немного ушла боль от потери, неожиданно напротив дома Лары и Леонида остановилась машина. Бабушки тут же прилипли к окну, а потом и сами вышли, взяв с собой Савку. Из машины вышел высокий светловолосый мужчина. Он говорил, обращаясь к кому-то в машине:
  -- Ну, выходи, выходи быстрее. Чего сидишь так скромно, тихий какой! Здесь твоя последняя надежда. Алина велела сюда тебя привести. Но почему ты такой? У нас тебе лень было гавкать, дочка младшая верхом на тебе ездила, ты хвостом не шевелил, коты спали с тобой в одной будке, морду тебе царапали, и ты все терпел, отворачивался только. А у новых хозяев ты болонку всю истрепал, на людей рычать стал. У других кота чуть не придушил, на третьих хозяев стал бросаться. Да еще голодовку объявил. Я знаю, ты скучаешь по девочкам, по Алине. Но они в Москве, они не вернутся. Я туда раньше чем через полгода не поеду. И дома меня не бывает по неделям. Ты даже кормить себя не даешь другим. Посмотри, что от тебя осталось? Одна шкура сморщенная висит.
   Черный огромный пес уныло лежал в машине и не думал покидать свое место. Весь его упрямый вид говорил:
  -- Не пойду. Домой хочу. К хозяйке хочу.
   В это время Савка важно вышел из калитки с двумя бабушками за руку. Пес увидел ребенка, тут же поднял голову, насторожил уши, выскочил из машины и рванулся к нему. Залаял, завилял хвостом, затявкал, да так жалобно, как щенок. Бабушки испугались, пытались защитить ребенка, встали грудью. Куда там! Пес облизал и мальчишку, и бабушек заодно. На крики и шум выскочила из дома испуганная Лариса. Она сразу признала псину:
  -- Шарик, Шарик, - закричала она. - Это ты? Откуда? Опять потерялся? Или сбежал? Иди ко мне псина, не пугай наших бабушек.
   Пес сразу бросился к ней.
  -- Пилат, место, - прозвучал властный голос хозяина.
   Пес остановился, жалко тявкнул, сел, подергивая хвостом, жалобно поглядывая то на хозяина, то на Лару. Весь вид его говорил: "Ну отпусти меня. Это моя хозяйка. Я хочу к ней". Мужчина заговорил:
  -- Вы Лариса Ковалева? Я ведь искал вас. Очень прошу, возьмите нашу собаку. Пилат уже как-то жил у вас. Так сложилось, что мы отсюда уезжаем. Алина вынуждена была срочно улететь с девочками еще три месяца назад. А Пилата некуда деть. Мы пытались найти ему хозяев. Но ни в одной семье он не прижился. Я уже думал об усыплении. Но как? Ведь дочки меня спросят, куда дел их любимца. И Алина вспомнила про вас, просила отдать вам собаку.
   Мужчина был усталый, какой-то задерганный. Лариса всмотрелась в лицо. Где-то видела она его, голос тоже что-то напоминает. Вспомнила. Это муж зеленоглазой Алины, колдуньи. Они вместе ехали в поезде. Значит, вот он о какой Алине говорит.
  -- А где Алина? - спросила женщина.
  -- Аля с девочками давно в Москве. Я тут завершаю дела. Но через неделю я улетаю, пока еще не в Москву. Пилат страшно скучает. Не ест ничего. Не признает других хозяев. Меня не было месяц, он не ел. Видите, что с ним стало.
  -- Да, - заметила Лариса, - от Шарика ничего не осталось. Только шкура висит.
  -- Пес добрый, - продолжал мужчина, - детей любит. Да вы это знаете. Сами видели, как мальчика облизывал, как вам радуется. У меня на вас последняя надежда. В противном случае придется усыпить.
  -- Возьмем, мы возьмем вашу собаку, - неожиданно выдвинулась вперед Фрида. - Я возьму. Я знаю этого пса, я кормила его, когда он потерялся. Правильно говорите, он верный. Отказывался тогда от еды, пока Савку не увидел. Наш-то Букет недавно сдох. Он очень старый был. Двор охранять некому. Нам нужна собака.
  -- Ну, насчет охраны не знаю, - мужчина замялся, - Пилат - добрейшее существо. Любого вора приветствует, хвостом машет.
  -- Ничего, - улыбнулась Фрида. - Наш Букет вообще был глухой и слепой. Пойдем, песик, со мной. Как его зовут-то.
  -- Пилат, - ответил мужчина.
  -- Шарик, - произнесла Лара.
  -- Не поняла, Шарик или Пилат, - отозвалась Фрида. - А впрочем, все равно буду Букетом звать. Пойдем, Букет, я твоя хозяйка теперь, - проговорила Фрида, взяла собаку за ошейник и увела.
   С другой стороны собаку схватил за ошейник Савка, и пес радостно пошел с новыми хозяевами. Он помнил мальчика.
  -- Спасибо вам большое, вы даже не представляете, какой камень с души сняли, - крикнул мужчина им вслед, потом обратился к Ларисе: - Может, вы и кошку нашу заберете? Вот везу в свой офис, может, кто согласиться взять. Только вряд ли, не кот ведь, а кошка, она и котят должна принести вскоре. Вот куда её деть? А выкинуть не могу. Дочки не отстанут, если не будут знать, что их Мура в надежных руках.
   Он вытащил клетку, в которой сидела упитанная бело-рыжая кошка и глядела настороженно своим янтарными глазами на людей. Кошке явно не нравилось в клетке, хотелось выйти. Она проявляла беспокойство.
  -- Давайте заодно и кошку, - засмеялась Лариса. - У нас Савка всех котов разогнал. Бабушка уже плакалась. Но если она откажется, я возьму. У нас нет в доме кошки. Только вот Савка замучает её своей любовью.
  -- Наша Мура привычная к детям. Выдержит все, - обрадовался мужчина. - Мои девочки что только с ней не творили! И одевали, и с ложки кормили, а уж сколько расчесывали и бантов завязывали! Ничего. Муре как надоест, она быстро сбежит в безопасное место. Спасибо вам огромное за Муру.
  -- Передавайте привет Алине.
  -- Обязательно передам. До свидания.
   Дмитрий уехал, а Лариса с клеткой в руках поспешила во двор Фриды посмотреть, как там справляются с Шариком. Вдруг опять забастовку объявил. Довольный Пилат с хозяйским видом сидел уже около будки Букета и с удовольствием пожирал из небольшого тазика принесенные ему теплые щи с накрошенной туда целой буханкой хлеба. Пес громко чавкал и явно не страдал отсутствием аппетита. Тут же неподалеку стоял Савка, с некоторым испугом смотрел на мощные челюсти собаки, добравшейся до косточек, и приговаривал:
  -- Кушай, Букетик, кушай, щи вкусные. Бабушка тебе добавки даст. А я тебе кашу манную буду отдавать. Я её не люблю. И никто в садике её не любит.
   Лара поставила клетку с кошкой на скамеечку и поспешила к крыльцу, с которого Фрида Христиановна и Мария Георгиевна с умилением следили за громким чавканьем собаки. Лара не поняла поступка бабушки. Почему так неожиданно она решила забрать себе собаку? Лариса спросила старую женщину:
  -- Почему так, то вы отказываетесь от всего, то собаку незнакомую берете?
  -- Ларочка, - сначала ответила Мария Георгиевна. - Это не мы взяли, это пес нас выбрал. Вон как меня чисто вылизал. До сих пор вся слюнявая, хоть и умылась.
  -- Ларочка, это не просто собака, это знак свыше, - заговорила и Фрида. - Её нам наша колдунья а-ская Алина Королева прислала. А получить подарок от Алины, значит получить благословление судьбы себе и твоим близким на всю жизнь. Слово Алины приносит удачу, так говорил Серебров. Что смотришь? Я тут всех богатых дачников знаю. Я из их круга. Не забывай, твой дедушка банкиром был. Многие имели дела с Семой. А подарок от Алины принесет все, что желает душа. Быстро загадывайте все сию минуту, что хотите. Делайте, что я говорю, так надо. А ну быстрее.
   Мария Георгиевна подумала:
  -- Мне уже ничего не надо. Яши нет. Иван для меня не существует. Вот помогу Ларочке вырастить Саввушку и к Яше. Так что пусть вместо моего желания исполнится мечта Ларочки - родить самой еще ребеночка. Нам с Фридой еще внучку хочется. Хочется и Ларисе, хоть и твердит, что любит Савку, что никто ей больше не нужен. Нужен. Очень нужна нам всем крошечная девочка. Я знаю, что такое, когда нет детей. Моя девочка совсем не жила. А сына у меня нет.
   Ивана своим сыном Мария Георгиевна больше не считала.
  -- Как бы я хотела, - говорила про себя Фрида Христиановна, - чтобы у меня появилась еще и правнучка, чтобы на нашу ласковую и добрую Катюшу была похожа. А то это плохо - Савенок один, ни братика, ни сестрички. У нас Левочка тоже был один. И Лара у него одна. А тут двое сразу двое бы были. Левочка, сынок, ты хочешь двух внуков? Сема, ты уж там посодействуй, ты же все умел, пусть наша Лариса еще девочку родит.
   Лара мечтала:
  -- Пусть окажется так, как говорил Леня. Я нормальная женщина, пусть у нас еще будут дети. Я не разлюблю Савенка. Мне кажется, сильнее уже и нельзя любить. Но я хочу Лене подарить еще ребеночка. Пусть у Савки сестренка будет. Вон Наташка Нестерова уже второго ребенка ждет. Опять мальчика. Звонила мне недавно, хвасталась. Ниночка тоже родила. Только не Наденьку, а Сережу. Её Котик говорит, что еще сына надо, чтобы два братика было и две девочки. У меня же один Савенок.
   Скрипнула калитка. Это вошел Леонид. Увидел своих близких в каком-то ступоре. Взрослые стоят, закрыв глаза. Савенок присел и чуть не в рот заглядывает какой-то огромной тощей собаке, которая жрет так, что брызги летят в стороны на два метра. Как бы мальчишку не укусила? Клетка с кошкой стоит. Кошка что-то так жалобно смотрит, что-то её беспокоит. Интересно, чья это кошка? Надо выпустить её оттуда. И откуда взялась собака?
  -- Вы что стоите и смотрите прямо в каком-то оцепенении на собаку? - обратился он и тут признал пса. - А это ты, Шаро. Прибежал опять-таки к нам. Молодец! Но похудел ты что-то сильно! Половина осталась от Шарика, одно полушарие.
  -- Леня, - не терпящим возражений голосом, приказала Фрида Христиановна, - загадай быстрее желание. Не спрашивай ничего. Просто загадай. Скажу одно, если совпадет хоть у двоих, то сбудется непременно.
   Леонид засмеялся, но на всякий случай загадал:
  -- Сделай, Боже, так, чтобы моя Лара успокоилась, не расстраивалась, что не получается у нас ребеночек. А еще лучше: пусть она забеременеет. Правда, хочется мне еще девочку, хочется, чтобы Лариска родила девочку. Мою девочку.
  -- Ну вот, все загадали? - спросила Мария Георгиевна. - А ты Саввушка, что хочешь? Проси, сегодня мы все выполним.
  -- Сестренку купите мне, - заявил мальчишка.- А то в садике Мишке сестренку купили, а маме моей не продают в магазине. Она так сказала. Вот вы с бабушкой сходите и купите. Вы все мне покупаете.
   Все засмеялись. В это время заорала громко и отчаянно в клетке кошка. Именно заорала, не замяукала. Лариса вздрогнула. Бросилась к клетке. Кошка опять заорала. Лара испугалась и не решилась выпустить её. Первой все поняла Фрида.
  -- Леня! Давай быстрее в дом неси животину, - закричала она. - Маша, там у нас коробка большая была. Пустая. Постели в неё что-нибудь. Какую-нибудь старую простыню. Или покрывало. Быстрее! Быстрее! Надо же додуматься бедную кошку в таком положении в клетку запихнуть. Сейчас моя милая, сейчас посадим тебя в коробочку.
   Кошка словно поняла Фриду Христиановну, когда открыли клетку, быстро выпрыгнула в коробку, и через минут десять на свет появился рыжий котенок, а потом еще два серых.
  -- Надо же, - удивленно говорил Леонид, - а говорят, что рыжими бывают только коты. А это кошка!
  -- Да она бело-рыжая, - отвечала Лара. - Поэтому и кошка. А вот рыжий у неё будет котенок. Себе заберем.
   Кошка с потомством тоже осталась жить в доме Фриды.
  -- Это двойное благословение Алины, - сказала бабушка. - Котят тоже никому не отдам. Пусть у нас бегают по двору. Как только от Савки их уберечь?
  -- А мы Саввушке сейчас объясним, что нельзя котяток еще трогать. Смотри, сынок, какие они беспомощные, - Лариса присела, протянула руку к котенку, за что сразу получила лапой от зашипевшей сердитой Муры. Когти глубоко вонзились в кожу. Лара отдернула руку, Савка испугался, увидев кровь, тут же отошел от коробки.
  -- Вот, сынок, - сказал Леонид, - ты понял, что нельзя трогать котяток. Их мама Мура очень сердитая, - он повернулся к Ларе. - Пойдем, обработаю твои царапины. Чудо ты мое. Взрослая женщина, сама чуть что бросаешься тигрицей из-за Савки, а к незнакомой кошке с котятами лезешь.
  -- Да уж лучше меня пусть оцарапает, чем Саввочку, - ответила Лара.
  -- Хорошая кошка, - одобрила Мария Георгиевна. - Умная. И мать заботливая. Правильно, что шипит.
   Кошка уже мирно вылизывала своих детей, что-то мурчала, словно и не было от неё грозного предупреждения.
   Вечером, оставшись вдвоем с Марией Георгиевной, Фрида весело сказала:
  -- У нас, Маша, с тобой будет еще двое внуков. Вот увидишь. Ларка родит. Кошка-то трех котят принесла. Саввушка у нас уже есть. Еще двух Лариса родит. Так что будем мы с тобой жить долго. Внуков будем растить. Надо нашей девочке помочь.
   Фрида передумала умирать. У неё была еще невыполненная миссия. Она не помогала растить внучку, поэтому, пока не вырастет правнук, она не умрет. Об этом думала и Мария Георгиевна. И поэтому, когда неожиданно возникли проблемы у Ларисы с Леонидом (они серьезно поссорились, чего никто не ожидал), то немолодым уже женщинам показалось, что это крушение всех их надежд. Старые женщины переживали, но не решались вмешаться. Мария Георгиевна пыталась поговорить с Ларой, но та впервые её не стала слушать.
  -- Ты вся в бабку, в Фриду, - в сердцах выпалила Мария Георгиевна, - Та тоже поверила сплетне и теперь каждый день молится, чтобы её простила твоя мать. И ты такая же. Еще жалеть будешь. Не мог Леня увлечься другой женщиной. Ты что-то не так поняла. Смотри, Ларка, я под машину брошусь, если вздумаешь уйти от Леонида. Ты тоже веришь сплетням, что он тебе изменил.
  -- Я сама видела, - тихо возразила Лариса.
  -- Значит, у тебя непорядок со зрением, показалось тебе, галлюцинация, - бушевала Мария Георгиевна. - Не мог Леня увлечься другой женщиной.

Вместе навсегда.

   Уже два дня в доме жила натянутая тишина. Она давила на уши, на психику. Савка это чувствовал, капризничал без всякого повода. Лариса молчала, не говорила с Леонидом. Не могла. Перед глазами стояло, как нахальная медсестра с высокой большой грудью снимает свой куцый халатик в присутствии Леонида, сидящего на диване в своем кабинете. И при этом мужчина ничего ей не говорит. Или он все же спал и ничего не знал? Так утверждает Леня. Устал и уснул. Не видел он этой Эммы, раздевающейся в его присутствии.
  -- Лариса! Я очень прошу выслушать меня, - решительно проговорил Леонид на второй день к вечеру.
  -- Зачем?
   Лариса заговорила после двух дней молчания. И это было хорошо. До этого Лара упорно молчала, словно не слышала мужа, отворачивалась, прятала глаза.
  -- Ты понимаешь, ничего не было у меня с Эммой. Это слухи, сплетни, домыслы. Кого ты послушала? Я люблю только тебя.
  -- Мне никто ничего не говорил. Я видела все сама.
  -- Что ты могла видеть? Когда? Расскажи мне.
  -- Зачем? Ты там тоже был.
  -- Я спал!
   Лариса не ответила. Подобный разговор был два дня назад, перед тем, как Лариса замолчала. Леонид и не предполагал, что тишина может быть такой давящей.
   Лариса ушла опять в комнату Савки.
   Леонид ругал себя. Зачем остался после смены с сотрудниками? Эта несносная Эмма и так вешалась давно к нему на шею. Были намеки с её стороны. А тут он, как на грех, после трудного дежурства, опрокинул стопочку коньяка, сразу потянуло в сон, Леонид ушел из-за стола в свой кабинет, прилег на минуту на кушетке и как провалился. Уснул моментально! Вырубился! Этим, как видимо, хотела воспользоваться Эмма, тут же нарисовалась и хотела улечься рядом, распахнула халатик, под которым только плавки и бюстгальтер. И надо же было прийти именно в этот момент Ларисе. Хотя почему "надо же", хорошо, что пришла. Ничего не было и не могло быть.
  -- Лариса, - Леонид вошел в детскую. - Прошу тебя, пойдем в спальню. Ты уже два дня молчишь, спишь в этой комнате, с Савкой. Мне плохо без тебя.
   Савка сел в своей кроватке. Волчонком глянул на отца. Лара сидела спиной к Леониду, и слезы сами текли по лицу. Леонид их не видел.
  -- Ты плохой, - сказал сердито мальчишка. - Уходи. Мама из-за тебя плачет.
   Он тут же полез на руки женщине, которая стала ему давно матерью, обнял и стал вытирать ей слезы. Леонид вышел. Спать опять придется одному. И это всю неделю. В постели было холодно и неуютно. Лариса вновь осталась с Савкой. Утром женщина молчком приготовила ему завтрак, поставила на стол. Леонид опять попытался заговорить.
  -- Лариса. Ну, возьми себя в руки. Ты же умная женщина. Не было ничего, абсолютно ничего. Почему ты мне не веришь?
  -- Ты лежал на диване. Она была почти что голая.
  -- Может, и лежал. Я спал. Я не помню ничего. Я вырубился после первой рюмки коньяка. Уставший был. Я перед этим, сама знаешь, дежурил подряд две ночи... Эмма сама пришла. Я не знаю зачем.
  -- Ты поэтому и дежурил, что хотел остаться со своей этой... Эммой, - слезы против воли хлынули из глаз.
   Леонид поспешно встал и приблизился к женщине, он не мог видеть её слез. Сердце пронзила острая жалость
  -- Не прикасайся ко мне, - сквозь слезы предупредила Лара и отвернулась к окну.
   В её голосе было столько отчаяния, что он отступил, не решился обнять. Никогда ни в каком сне не мог Леонид представить, что в его семье может быть подобное.
  -- Лара, ты неправа. Сама говорила, что надо верить людям. Я же поверил, что у тебя ничего не было с генералом Дерюгиным.
   Лариса вскинула свои огромные позеленевшие глаза:
  -- Что ты говоришь? Это совсем другое. Я считала его своим отцом.
  -- Но я то не знал об этом. Поверь, Эмма совсем мне неинтересна. Она моя подчиненная. Какие могут быть романы на работе? Не было ничего. Не смотрел я на неё даже. Эмма - это та же самая Витка. Зачем она мне? Ларка, я прошу тебя. Пойми меня. Родная моя, моя, ну помоги мне, пожалей, как пожалела в П-ске. Помнишь, подружка моя?
  -- Вот именно, подружка, - горько протянула женщина. - Мы с тобой только подружки, Ленюшка, подружки, которые не сохранили дружбу. Потому что появилась третья. Темпераментная, красивая, наглая!
  -- Все! Мне надоело говорить одно и то же, - мужчина решительно встал. - Ты никогда так себя не вела. Даже в П-ке, когда Ванька твой Ванька тебе изменял направо и налево, даже с мужчинами...
  -- Я Ваньку не любила! Поэтому мне все равно с кем он бывал... - яростно перебила мужа Лариса.
  -- Все правильно. Его не любила. А меня любишь. И я тебя! Ларка! Я тебя никому не отдам и никуда не отпущу. Ты моя жена и мать Савки. Я не дам тебе уйти. Слово развод даже не произноси, - также яростно отозвался мужчина.
   Женщина молчала.
  -- Может, это и жестоко, но я знаю, как тебя удержать, - продолжил Леонид. - Я знаю, это крайняя мера. Ты без Савки не уйдешь... Не вскидывай возмущенно на меня свои глазищи. А я тебе Савенка не отдам... Ты останешься с нами. Я знаю, ты без мальчика не сможешь.
   Лариса молчала. Среди всех мыслей, обид, невзгод, что обрушились в последние дни на её голову, не было такой, которая бы допускала, что её могут разлучить с мальчиком, с её Саввушкой, с её сыночком. Да и, честно сказать, не собиралась Лара уходить от Лени. Просто ей было невыносимо больно. День и ночь перед глазами стояла полураздетая Эмма и лежащий на диване Леонид. Женщина просто не знала, как жить дальше, как успокоить боль в груди. Она уговаривала себя, искала оправдания Леониду, повторяла его слова, но неразумное сердце захлестывала обида, а вдруг все, что говорит Леня, неправда. И ничуть не смутившаяся Эмма, и её слова: "Не вовремя вы, Лариса Львовна".
  -- Лара, - голос Леонида стал спокойнее. - Лара, я прошу. Успокойся. Поговори со мной. Вот сядь и говори. Найди в себе силы принять все, как глупость... недоразумение... Я же люблю тебя.
  -- Глупость? Мой муж находится рядом с полуголой женщиной, чужой...- в её голосе прорвалось возмущение. - Все, Лень, больше не говори, на тормоши меня. Я пока никуда не ухожу, но и с тобой быть рядом мне тяжело, - Лара помолчала, потом у неё вырвалось с отчаянием: - Но почему так? Что не так во мне? Один предпочитает мне мужчин, другой тоже...
  -- Что ты говоришь? Я не голубой! Я тебе верен. Я никого не предпочитаю, мне нужна ты, - Леонид стал злиться. - Ты и только ты!
  -- Дай мне время, я сама приму решение, - прервала его Лариса. - И еще. Звонила Генриетта Ивановна. У неё день рождения сегодня, она напоминает. Ты обещал быть и сказать свое решение.
  -- У Генриетты день рождения? - удивился Леня. - Не помню.
  -- Запомнишь тут, - подумала Лариса. - Больше, наверно, переживал, чтобы жену ночью Эммой не назвать. Хотя не было случая, чтобы, в самом деле, Леня оговорился. Иной раз бормочет: "Ларка. Ларочка. Лариска". Может, правду он говорит, и я себя накручиваю. Но я же все видела! Сама видела. Но Леня, может, в самом деле, спал! Господи! Где же правда? Я сойду с ума от этих мыслей. И какое решение Леня должен сказать Генриетте?
  -- А когда Генриетта нас ждет? Она сказала тебе? - прорвался в сознание голос мужа, который внимательно следил за потоком эмоций жены, что отражались в её по-прежнему позеленевших глазах.
  -- Сегодня, в семь.
  -- Лара! Ты понимаешь, Генриетту нельзя обидеть отказом. Я прошу, едем вместе. Ну, дай мне шанс, хотя я ни в чем не виноват.
  -- Ладно, - поколебавшись, согласилась женщина. - Мы едем к ним вместе.
  -- Мама! - вбежавший Савка прервал этот тяжелый разговор.
  -- Сынок, - перехватил мальчика Леонид, - скажи маме, что мы её очень любим. Скажи, что папа её только любит, пусть она нам верит.
  -- Мама, мы тебя с папой очень любим, - послушно повторил Савка.
  -- Мама у нас самая хорошая. Лучше всех. Мы её никому не отдадим.
  -- Лучше всех. Никому не дадим. Мам, я хочу кушать, - мальчик потянулся к Ларе. - Пойдем в кухню. Мы обещали блинчики, как у бабушки. С вареньем.
   Впервые за два дня мелькнула улыбка на губах Ларисы, блеснула голубизна в её больших глазах при виде сына.
  -- Я тоже хочу блинчики, - проговорил Леонид.
   Она пошла на кухню, приготовила завтрак, поставила на стол тоненькие кружевные блины, для Савки вазочку с вареньем, для мужа сметану, он любил окунуть блин в сметану. Лара все помнила и знала. Женщина не отклонилась от прощального поцелуя мужа, когда он уходил на работу, но и не ответила на него. И это было уже неплохо.
  -- Я приготовила подарок Генриетте Ивановне, - проговорила Лариса вслед мужу.
  -- Спасибо, - отозвался Леонид.
   Вечером оба поехали к Генриетте. Туда же были приглашены и Фрида с Марией Георгиевной. Но бабушка плохо себя чувствовала, Мария Георгиевна осталась с ней.
   У Генриетты дым стоял коромыслом. Удивительная хозяйка, хлебосольная, шумная, готовившая исключительно вкусно, Генриетта все делала от души. Она наготовила, настряпала горы вкуснейшей еды. Пригласила много народа. Все веселились от души. Звучали поздравления, тосты в честь именинницы. Потом пошли попрыгать, потанцевать. В большой гостиной огромного загородного дома нашлось место и для танцев.
   Невеселая Лара одиноко сидела в уголке под сенью большой пальмы. Не хотелось ни есть, не пить, от запахов еды даже подташнивало. Особенно не нравился запах мяса. Савка убежал играть с внуками Генриетты. Звучала громкая музыка. Лариса досадливо морщилась. Она очень любила танцевать, но сегодня и это её раздражало. Леонид старался не отходить от Ларисы, но сейчас о чем-то беседовал со Стасом Поздняковым, главврачом, из местного онкологического диспансера. Муж Генриетты, Архип Васильевич, подсел к грустной женщине.
  -- Ну что ты, Ларочка, так переживаешь? Приказ о назначении главврачом твоего мужа не будет подписан без его согласия. Не решен еще вопрос, будет ли он главврачом вместо моей Генриетты. Леонид сегодня должен был ответить.
   Лара удивленно глянула.
  -- Я не знала об этом, - пробормотала она. - Леня как-то давно говорил, что предполагается такой вариант, но он не хотел. Там в больнице что-то имели против него. Хотели другого человека. Я так поняла.
  -- Знаешь, ты права: против твоего Леонида сильно были настроены старые врачи, создали, дураки, целую оппозицию. Во-первых, им не нравится, что очень строго спрашивает за дисциплину, он же бывший военный, для него один ответ существует на любой приказ: "Есть!" Во-вторых, вспомнили, что Леонид хоть и долго работает в больнице, но уходил во "Врачи без границ", собирался одно время в платную медицину, и Поздняков его хочет видеть у себя. Ему тоже талантливые врачи нужны. А что Леонид - хирург от Бога, об этом забыли. Им надо своего безвольного Федюшу поставить. Ведь даже Эмку, стерву опытную, привлекли. Смотри, что выдумали! Только ты, молодец, им помешала. Они же хотели Леню сфотографировать на рабочем месте с голой медсестрой. В коньяк ему чего-то подсыпали. Он стал засыпать, ушел к себе и вырубился. Эмка сразу за ним, разделась, приготовилась. Позвонила, чтобы шли с фотоаппаратом. А ты, как чувствовала, в это время пришла. Все сорвала им. Молодец, что вышвырнула Эмку из кабинета и никого не пускала, пока Леня не проснулся. Знаешь, как там медсестры хохотали, когда сначала Эмма выскочила из кабинета, а на ней чужой чей-то халат, а потом следом ее куцый прилетел. Еще говорят, и чайник вслед полетел.
  -- Было совсем не так, - улыбнулась невольно Лара.
   Лариса вспомнила свое чувство ярости при виде раздетой девицы. Первое желание было вцепиться в волосы, изодрать красивое лицо. Она даже с этой целью закрыла двери кабинета на ключ, встала, подперев бока руками. Но драка не состоялась. Эмма откровенно испугалась яростного вида жены Леонида. В дверь в это время постучали.
  -- Немедленно приведите себя в порядок, - с яростью проговорила Лариса. - И побыстрей, если вам дорога ваша жизнь и красота.
   Под руки Ларисы попался электрический чайник. Женщина для чего-то включила его. Зашипела в нем вода. Неизвестно, что подумала Эмма, но свой куцый халат быстренько застегнула и бочком-бочком проскользнула к двери, открыла и вышла. Кто-то пытался войти в кабинет, но Лариса со злостью захлопнула дверь перед носом стоящих, слыша, как что-то быстро-быстро говорит Эмма. Лариса села рядом с проснувшимся Леонидом, плакать себе не разрешила, но обнять не дала. Сказала только:
  -- Я домой.
  -- Я тоже, - отозвался муж.
   Они вышли молча, но под ручку. А тишина уже тогда повисла. Лара не хотела слушать мужа. Она и сама измучилась от своего молчания. И сейчас в разговоре с Архипом Васильевичем пронзила мысль: а ведь и правда, Лара видела фотоаппарат в руках одного из пытавшихся проникнуть в кабинет.
  -- Что? Это правда? Все, что вы говорите, правда? - большие глаза женщины напряженно смотрели на старого друга семьи.
  -- А зачем мне врать? Я правду говорю. Я и твоему деду и бабушке всегда говорил, что ты их внучка, что наговорили им про твою мать. И если Семен поверил мне, то Фрида нет. Обида ей все доводы разума застила. Теперь жалеет. Не уподобляйся своей бабушке, Лариса. Всю жизнь жалеть будешь.
  -- Я постараюсь. Но вы меня не успокаиваете? Это, точно, правда, что вы говорите, - глаза с надеждой остановились на старом враче.
  -- Правда, Ларочка, правда, - ответил Архип Васильевич. - Я почему начал этот разговор. Ты ведь какая молодец. Другая бы на твоем месте разоралась бы, обиделась, вздернула нос и ушла. Или еще хуже, скандал бы учинила. А ты сидела, ждала, когда Леня проснется. Никого к нему не пустила. Еще и домой с ним под ручку ушла, будто ничего не случилось, улыбалась. Вот ведь какая ты молодец. Всю малину нашей оппозиции испортила.
   Хоть и не совсем точно передавал все события того дня Архип Васильевич, но Ларе становилось Легче. И когда немолодой сказал:
  -- Так что веселись, дочка. Все хорошо! А давай с тобой в танце пройдемся. Тряхнем стариной так, чтобы все завидовали. Леня рассказывал, как ты танцевала танго на конкурсе красоты. Я тоже умею танцевать танго. Ну что, идем?
   Лара тряхнула головой:
  -- Идем.
  -- Жень, включи мою любимую, - обратился к внуку немолодой уже человек.
   Зазвучали нежные звуки:
   Утомленное солнце
   Нежно с морем прощалось
   В этот час ты призналась,
   Что нет любви...
   Архип Васильевич подал руку женщине, и они пошли выделывать всевозможные па, отдаленно напоминающие танго. Что танцевали Архип Васильевич и Лара, трудно было понять. Только он и крутил её, и вращал, даже пытался подбросить, насколько это позволял его возраст. Лара порхала вокруг партнера, как пушинка, и смеялась. Она была оживлена, поголубели её глаза-озера. Леонид залюбовался на жену. Лариска чуток поправилась в последнее время. Но ничего лишнего в ней нет, все гармонично, все в меру. Генриетта сидела рядом и по-доброму говорила:
  -- Мой-то старый что отчебучивает. И откуда силы берутся? А завтра будет жаловаться, что ноги болят, поясницу колет, давление подскочило. А ты, Леня, смотри строго за Лариской. Не надо бы ей так танцевать. Смотри, что творит!
  -- Думаете, уведет ваш Архипушка? - спросил Леня.
  -- Типун тебе на язык, - засмеялась старая врач-гинеколог. - В положении Ларисы лучше поберечься, не скакать. Тем более, я знаю, вы сколько ждали этого.
  -- Не понял! - а сердце забилось часто-часто, тревожно.
  -- Ты что не знаешь? Ну вы даете, - Генриетта была безмерно удивлена. - Беременна твоя Лариска. Это гормоны в ней бушуют. Вот отчаянно и веселится. Поверь всеобщей городской бабушке. Вот приму роды у твоей Ларки, и все, даже врачом брошу работать, не только стоять во главе больницы... Я уже поняла, не заменишь ты меня. Но и Федюшу не дам поставить на мое место...
  -- Поэтому Лариса не хочет слышать моих слов, - с глубочайшим раскаянием думал Леонид, не слушая Генриетту. - Бедняжечка моя. Она шла ко мне с такой радостной новостью, я знаю, она в тот день собиралась к женскому врачу. Её обрадовали, моя Ларка не хотела терпеть до дома, пошла ко мне, я а уснул. Да еще эта Эмма чертова. Уйду я из этой больницы. И главврачом я в этом гадюшнике не буду. Уйду к Позднякову в онкологический центр. Он давно меня зовет. Вот прямо сейчас подойду и скажу, что согласен. Лариска, солнышко мое. Подружка моя. Я же люблю тебя. Люблю с первого мгновения. Даже не с операции, когда тебя привез Иван. А с конкурса красоты. Я тогда уже представлял, как обнимаю тебя. Только Витка сидела рядом и мешала.
   Лариса и Архип Васильевич сделали еще пару па и резко остановились. Седой кавалер обнял красивую партнершу и поцеловал в щеку. Это увидел Савка, быстро подбежал и оттолкнул Архипа Васильевича от матери, сказал уже знакомую фразу:
  -- Моя мама и еще папина, - и сердито оглянулся в поисках отца.
   Все засмеялись.
  -- Правильно, сынок, - Леонид подошел и обнял жену, - это наша мама. Мы никому её не отдадим.
   Лариса не оттолкнула его руку, но женщина была все еще напряжена, не сказала ни слова мужу. А Савка неожиданно раскапризничался. Было поздно, мальчик уже устал, хотел спать. Ковалевы собрались домой.
   Лариса уложила спать малыша. Она так и не начала еще толком говорить с Леонидом. Может, придумал все Архип. Надо спросить Леню, правда ли, что он готов дать согласие быть главврачом. Женщина в задумчивости сидела возле спящего мальчика. Леонид подошел, обнял её за плечи. Лариса вздрогнула.
  -- Не рыпайся даже, - предупредил мужчина, сильные руки хирурга нежно, но твердо обхватили жену. - Не выпущу. Хватит. Ты моя жена на веки вечные. Я еще обвенчаюсь с тобой, чтобы Бог следил за нашим браком. Пойдем спать. В нашу спальню. Столько приучали Савенка одного спать, и ты хочешь его отучить от этого. Не надо.
   Он увел женщину в спальню, положил на их широкую кровать, лег рядом и обнял. Лариса не сопротивлялась, но все еще молчала. Она не поняла сначала, что делает муж. Он не целовал её, не ласкал. Вместо этого его руки, руки врача, стали ощупывать живот женщины. Осторожно, бережно исследовать, и это была не супружеская ласка. Минуты через две Леонид удовлетворенно засмеялся.
  -- Все правильно. Есть, - его рука замерла на животе женщины, нежно поглаживая его: - Есть. Наша девочка. Ты почему мне не сказала? - тихо спросил мужчина.
   Лариса молчала.
  -- Вот и молчи. Но знай, я с тобой не расстанусь и ничего больше объяснять не буду, - его большие сильные руки обняли женщину, бережно прижали к себе: - Сколько недель нашей дочке? - спросил муж.
  -- Десять, - ответила Лара.
   И слезы опять хлынули. На этот раз от облегчения. Как она сама устала от этой ссоры. Руки мужа обнимали её. Женщине было хорошо и уютно. Никакой Эмме она не позволит разрушить свое счастье. Особенно теперь, когда она наконец-то забеременела. Женщина смотрела на внимательные глаза мужа. Они были и радостные, и усталые. В сердце плеснулась знакомая жалость.
  -- Господи, - пронеслась мысль, - опять этот измотанный, усталый взгляд, как несколько лет назад в П-ске, когда Леня был мужем Витки, как здесь, когда они жили вдвоем с Савкой без меня. И в этот раз из-за меня все. Ленечка, родной мой!
   Перед её взором проносились сцены, как муж едет с ней разыскивает Якова Петровича, потом Марию Георгиевну, требует от Витки отказа от ребенка, не дает обобрать Ваньке мать, как соглашается, чтобы Дерюгины жили с ними или в его квартире. И ничего не просит взамен. Ему хватало того, что Лара была просто рядом, любила его. Он принимал всех, кто был дорог его жене. А она позволила обиде затопить разум.
  -- Я отступила, я всегда отступала сразу, моментально, как это было в браке с Ванькой, я готова была отступить перед Виткой, я никогда не боролась за Леню, он сам всегда выбирал меня. В этот раз я испугалась Эммы, - неслись в голове мысли. - Нет, не отдам. Мой и только мой! И Леня, и Савенок!
   Леонид внимательно смотрел на жену, пытаясь понять, о чем она думает. Лариса тоже не отводила глаз. Нет, взгляд мужа был не усталым, он был как у Савки, когда тот после долгого перерыва увидел свою Лалю - обиженный, незаслуженно обиженный. Савка тогда плакал и звал свою Лалю. А ведь Леня тоже зовет. Лариса откинула все сомнения. И сердце женщины рванулось навстречу этому взгляду.
  -- Ведь Леня нуждается во мне, в моей поддержке, ласке, в конце концов. Он без меня не выдержит. Он всегда меня поддерживал, ласкал, а я только принимала. Как же я неправа. Так нельзя.
   Женщина погладила его лицо.
  -- Ленечка, - прошептали её губы - Родной ты мой. У нас все будет хорошо. Поверь мне. А я рожу девочку. Ты хочешь девочку?
  -- Я тебя хочу, - жалобно, голосом Савки произнес мужчина. - Прямо сейчас.
  -- А это невредно?
  -- Это, Ларка, никогда не вредно, особенно с тобой, - он властно потянул к себе женщину. - Как же я соскучился!
   Леонид отмечал, как глаза Ларисы теряют зеленоватый оттенок, уходит из них горе. Никакой Эмме больше не удастся подойти к Леониду ближе, чем на пушечный выстрел. Не позволит он этого. И от Ларки надо этого хлыща-учителя отшить. А то прилип какой-то молоденький поэт-хлюпик, то сумку донес под предлогом беременности женщины, то танцевал с ней в школе на Восьмое марта. И та его опекает. И вообще, пусть Ларка уходит с работы. Надо думать о будущем ребенке. Завтра сразу об этом и надо будет сказать. Дома посидит. Чаще на улицу будет выходить, прогулки нужны нашей девочке.
   Мужчина почувствовал знакомую волну нежности, что исходила от женщины. Только сегодня была не просто нежность. Лара его жалела, переливала часть силы. Знакомая уверенность вернулась к Леониду, сразу пришли все решения.
  -- Ларка, откуда все это у тебя берется? - шептал он. - Я когда с тобой, я ответы на все вопросы знаю.
   А Лариса целовала его, прогоняла его накопившуюся усталость... Им было хорошо вдвоем. Они любили друг друга.
   Лара и Леонид долго еще не спали в эту ночь, все говорили, говорили, словно за два дня столько произошло событий, что их можно рассказывать вечность.
  -- Лень! Ты будешь главврачом? - спросила жена. - Сменишь Генриетту на её вечном посту?
  -- Нет, Ларочка. Не буду. Меня зовет в свой диспансер Поздняков. Я уйду к нему. Не буду работать я в этой больнице. Чуть тебя не потерял.
  -- Лень! - в голосе Лары слышалась тревога, - а ты, в самом бы деле, мне не отдал Савенка.
   Мужчина засмеялся от неожиданности.
  -- Ларка, я так надеялся, что ты меня больше Савки любишь. А ты все о нем. О своем ненаглядном Саввушке.
  -- Лень, зачем сравнивать? Саввушка, мой малыш, мой сыночек. Он навсегда здесь, - она прижала руку к сердцу.
  -- А я? Я кто?
  -- Ты? Ты мой муж.
  -- А где?
  -- Здесь, - Лара прижималась к нему всем телом. - Ты везде во мне. Ты и я одно целое. Во мне живет твоя частичка. Мне было очень больно, когда, я думала, рубить будем. Но мы по отдельности погибнем. Я не смогу жить без тебя. Я это очень хорошо поняла. Даже если ты мне оставишь Савку...
  -- Ларка. Не будем рубить. Не будем делить Савку. Господи! Как же я соскучился.
   Его руки опять исследовали тело женщины. Только совсем по-другому. Как самую желанную женщину.
  -- Лень, а почему ты спросил именно про девочку? Почему ты думаешь, что рожу девочку?
  -- Генриетта сказала, что ты носишь девочку. Она не ошибается.
  -- А она откуда знает?
  -- Как-то определяет.
  -- Я не про это. Я про беременность.
  -- Ты разве не была у неё на приеме?
  -- Нет?
  -- А у кого была?
  -- У Кончинского.
  -- Тот тоже не ошибается. Правда, я его не видел. И еще есть Поздняков. На учет к нему станешь. Он хоть и ушел из женской консультации, но некоторых беременных ведет. Мы с ним договоримся. Он будет следить за нашей девочкой. Ларка! - Леонид хлопнул себя по голове. - Я только сейчас понял, что говорил Поздняков мне на вечере у Генриетты.
  -- Что?
  -- Присмотрись к жене, посоветовал он. Её взгляд обращен внутрь себя. А я не понял, что это означает.
  -- А что означает это?
  -- Это знаменитая теория Стаса Позднякова, что беременных можно узнать по взгляду. Женщина ежеминутно, ежесекундно помнит, что в ней другая жизнь, она смотрит как бы внутрь себя. Вот какой я дурак. Стас мне говорит, что жена беременна, а я не понимаю. Хорошо, что Генриетта мне открытым текстом сказала.
  -- А откуда она-то узнала?
  -- Да она тоже слова Стаса слышала. Умнее меня наша Генриетта.
  -- Нет, Ленечка, - засмеялась Лариса, - она просто женщина.
   На другой день Савка с утра пораньше пролез быстро в дыру в заборе и важно сообщил бабушкам, что мама больше не плачет, что папа тоже веселый и что ему скоро купят братика или сестричку.

Что-то человеческое и в Ваньке.

   Лара работала последние дни перед декретным отпуском, когда в школе произошла неприятная история. Молодого учителя русского языка, того самого, что прилипал к Ларе, с точки зрения её мужа Леонида, обвинили в том, что он приставал к одной из старшеклассниц, пытался соблазнить. Вся школа гудела, обсуждая эту новость. Михаил Викторович, светловолосый голубоглазый учитель-романтик, пишущий стихи, испугался и не пришел на работу. Это его обвинили в том, что с его стороны была попытка склонить к сожительству Евстигнееву Светлану, ученицу десятого класса, вполне созревшую девицу.
   Лара, услышав эту историю, насмешливо фыркнула, и во всеуслышание заявила в учительской, что скорее Светка пыталась изнасиловать молодого неопытного учителя, а он сопротивлялся, вот она со злости и стала сплетничать.
  -- Да эта Светка воду, огонь и медные трубы прошла, - поддержала Лару учительница географии Алла Богдановна, которую все именовали просто Алка за веселый бесшабашный характер.
   Классная руководительница Светки, учительница английского языка, Людмила Петровна, молоденькая девушка, с веселым характером и кинематографической внешностью, первый год работала в Кочетовке. Когда она шла по улице, мужчины оборачивались ей вслед, ахали, причмокивали. Молодой учительнице подсунули стервозный класс, который никто не хотел брать. До неё классным руководителем был как раз Михаил Викторович, но он не выдержал свободного нрава раскрепощенных десятиклассниц, сдался, и класс отдали посреди учебного года Людмиле. Она как-то управлялась с ними, сумела найти общий язык, но после февральского вечера встречи Людмила Петровна была какой-то усталой, бледной, она не придала особого значения сплетням про Свету и Михаила Викторовича. Поговорят, позлословят и бросят. У учительницы возникли свои проблемы, и она плохо себя чувствовала. Поэтому, когда её спросили, что она думает по этому поводу, Люда ответила:
  -- Не лезьте, без вас разберутся. Посплетничают и замолчат. Деревня все-таки. Чего зря передавать слухи? Неужели вам это интересно.
   Валька Пронина, толстая учительница труда, прошептала за спиной, что Людка сама такая же сучка, крутится с женатым мужиком, вот и покрывает поэтому таких же, как она сама. На что ехидно отозвалась боевая Алка.
  -- А тебе завидно. У тебя-то мужичка нет.
  -- Больно надо, - хмыкнула Валька.
  -- Что, Валь, до сих пор не можешь забыть, как у тебя Ленка Бекетова Костика увела, вот и злишься на других, более удачливых? - не сдавалась Алка.
  -- Да Костик на Вальке не был женат, - ехидно отозвалась Любовь Ивановна. - Он просто не дурак был. Знал, кого выбрать. Елена Ивановна Бекетова - это явно не наша Валя.
  -- Вы, девочки, еще забыли, как Валюша наша сама с женатым крутилась, - вмешалась упитанная Екатерина Евгеньевна. - Надеялась, что он соблазнится её прелестями, женится на ней.
  -- Кто был женат? - взвилась Валентина. - Константин давно был в разводе.
  -- А Виталий! Он тоже, между прочим, женат, - парировала Екатерина Евгеньевна.
  -- Забыть не можешь, что он тебя на меня променял, - тут же съехидничала Валентина. - Один раз тебя навестил, а потом ко мне все ездил.
  -- Как променял меня, так и тебя бросил, - парировала неунывающая Екатерина. - Недолго он тебя навещал. Зря ты надеялась.
  -- Да он сам мне не нужен был. Виталий круглый год, как кот в марте, никого не пропускает, - злилась Валька. - Мне для семьи серьезный мужчина нужен. А не котяра пресытившийся.
  -- Зато этот котяра одного ребеночка, которого бросила мамаша, из дома малютки забрал. Любит и растит. Уговорил жену принять малыша. Повезло ребеночку. Кстати, бросил Виталька гулять. Благодаря тебе!
   Валька, словно налетев с разбегу на камень, судорожно вздохнув, замолчала, потом крикнула:
  -- Это не мой был ребенок! Мой при родах умер! Мало вам про Светку сплетен, опять мне будете перемывать косточки.
  -- Ага, - с ехидством согласилась Алка. - Будем. Чего про Светку говорить? Она еще всех нас за пояс заткнет. Лихая девица.
   Лариса с интересом наблюдала. Надо же она раньше не замечала шекспировских страстей в этой деревенской школе. А тут любовники, брошенный ребенок. Надо Алку будет расспросить. Как можно бросать детей!
  -- Да хватит вам между собой сплетни сводить, - прекратила Людмила Петровна эти разговоры. - Все-таки мы говорили о другом. Даже не о Светке. О Михаиле Викторовиче! Ему надо помочь. Ну не мог Миша к Светке приставать. Я вообще не замечала, чтобы он смотрел на женщин. Такой скромный. Чуть что краснеет, как девица.
  -- Точно, - поддержала Екатерина Евгеньевна. - Я помню, как пыталась на День учителя его заставить пойти с нами погулять. Ни в какую. Он даже целоваться не стал с нами и не пошел в кафе.
  -- Что в кафе? Да он даже на нашу Людочку не обращал внимания, - поддержала и Алка. - Все мужики при виде её груди пускают слюни. А Мишка так вежливо: "Людмила Петровна, Людмила Петровна..." Ни искры интереса. Ну разве что нашей Ларочке сумку как-то донес. И то из-за живота. Я уверена.
  -- Вот и я говорю, Светка все выдумала, не было у неё ничего с Мишей, - подхватила Лариса. - От этой современной девицы что угодно можно ожидать.
  -- Может, и выдумала, - все знающим, рассудительным тоном сказала Валентина Николаевна, довольная, что её личную жизнь оставили в покое. - Только отец Светки обещал с Мишкой разобраться. А вы этого местного придурка знаете. Уже, наверно, бегает по деревне с ружьем.
   Тут насторожились все. Отец Светки был известен своим буйным неуправляемым характером, особенно когда выпьет.
  -- Такой может и покалечить, - заметила Любовь Ивановна. - Я знаю этих местных придурков: и отца Светки, и его братьев. Они все без тормозов. Пока не найдут Михаила Викторовича, не успокоятся. Надо бы как-то Мишку предупредить, чтобы исчез из деревни на недельку.
  -- Вот поэтому, наверно, и не пришел Мишка в школу, - сказала вошедшая директриса Надежда Николаевна Лебедева. - И дома его нет. Я уже узнавала.
   Учителя посудачили и разошлись. Но слова Любови Ивановны и Валентины Николаевны стали сбываться. Отец Светки, пьяный, был уже в магазине и прилюдно грозился убить Мишку. На что школьная повариха, решительная Римма Николаевна, бывшая там же, заявила неумному папаше:
  -- Лучше своей вертихвостке зад надери. Она у тебя всех уже мужиков обошла. Тебе полдеревни убивать надо.
  -- Ты чего, - было, полез на повариху папаша. - Ты...
   Но та ничего не боялась, не отступила:
  -- Я тебе не жена, не ори здесь, голосом меня не возьмешь. Вот сейчас как двину, - в руках поварихи была бутылка с водкой. - Водки не пожалею, а о твою башку разобью. Заодно и дурь из головы вышибу. Что папаша, что дочка! Оба придурки.
   И пьяный любящий папочка отступил - он Римки сильно побаивался, уже сталкивался с этой женщиной на узкой дорожке, она как-то огрела его палкой и окунула несколько раз лицом в грязь, в жижу, в большую лужу на деревенской улице, когда он покрыл женщину ради своего удовольствия матом. Здоровая, сильная баба Римка. Хоть и говорили, что у отца Светки неуправляемый характер, но мужик хорошо помнил, как хлебал воду в деревенской луже, а Римка макала его туда и приговаривала: "Будешь еще свой язык распускать! Будешь! Сейчас вообще утоплю" Поэтому, не слушая дальнейших слов школьного повара, он помчался искать обидчика, для начала выбил стекла в доме бабки Матрены, у которой на квартире жил Михаил Викторович, благо та была старая и не могла, как Римка, окунуть мордой в грязь обидчика, папаша грозился найти и убить учителя. К нему присоединились такие же здоровенные и пьяные родственники-недоумки. Давно не было подобных развлечений. Деревня забурлила. Учителя нигде не было. Никто его не видел. И все же большинство осуждало Мишку. Даже Лариса засомневалась:
  -- Может, и было что между ними, только с согласия Светки, - сказала она, рассказывая все мужу. - Даже по её инициативе.
   Вечером Лара и Леонид вышли прогуляться. Они шли по недавно построенному парку. Возле деревни был небольшой перелесок. Его вычистили, установили в нем памятник погибшим в годы войны односельчанам, проложили вымощенные плиткой дорожки, поставили скамеечки. Получилось хорошее, уютное местечко. Люди любили там бывать. И сейчас здесь в надвигающихся сумерках шли Лариса и Леонид, с наслаждением вдыхая запах распускающихся листьев лип. Впереди них весело бежал Савка. Огромный, уже поправившийся Шарик лениво сопровождал своих хозяев. Лариса рассказывала Леониду о последних перипетиях их школьной жизни и деревни, о пьяном бегающем отце Светки. Муж ворчал:
  -- У тебя уже срок большой, бросай школу. Еще какой пьяный на тебя налетит. Покалечит нашу дочку.
  -- Не налетит. Меня, Ленечка, все уважают в деревне. Из-за тебя. Мне уже попался сегодня отец Светки. Он остановился, поклонился, в сторону отошел, братьям приказал замолкнуть, просил тебе привет передать. "Уважаю нашего доктора, он мамку мою лечил", - так и сказал. И они пошли дальше. Знаешь, Лень, мне кажется, они уже забыли про Михаила Викторовича. У них две бутылки были с собой, какие-то чипсы, на закуску, наверно. А ружье участковый отобрал. Оно, кстати, не заряжено было.
  -- Ты не увиливай. Я говорю, чтобы ты с работы ушла.
  -- Лень, это неразумно. Мне скоро в декрет. Отпуск декретный оплатят. Лишняя копейка нам не помешает.
  -- Лишняя копейка, - сердито повторил муж. - Прокормлю уж как-нибудь. И деньги у нас есть.
  -- У нас еще есть бабушка и Мария Георгиевна, - ответила Лариса. - Это их деньги, ты знаешь. И пока они живы, мы не будем пользоваться этими деньгами для нас. Только для них. Мы же с тобой договорились.
  -- Знаю, Ларка, поэтому наследником они сделали меня. Я о себе не забываю, в отличие от тебя. Кстати, бабушки имели разговор со мной втайне от тебя.
  -- И что?
  -- Банковские карточки хотели свои отдать, чтобы я их девочке Ларочке приказал не работать. "Вот, - сказали, - Ленечка, пользуйтесь процентами, а Ларочка пусть побольше отдыхает".
  -- Лень. Уже середина мая. Вот закончится учебный год, там у меня отпуск, а следом и декрет.
  -- Ладно, уговорила, - проворчал муж. - Но чтобы бабушек сама успокоила. Повадилась их энергию на меня выплескивать.
  -- Успокою, - пообещала Лара.
   Когда они подходили назад к дому, в кустах декоративной жимолости, что густо разрослись у калитки, кто-то зашевелился. Шарик тут же трусливо повернул к хозяевам. Савенок был с ними, а других пес не считал нужным защищать. Лариса немного испугалась.
  -- Может, там собака какая? - высказала предположение женщина.
   Леонид прижал к себе женщину и ребенка. Шарик спрятался за них, но все же слегка порыкивал.
  -- Кто тут? - спросил мужчина.
  -- Лариса Львовна, только не кричите, - сказал мужской голос. - Это я.
   В кустах прятался Михаил Викторович.
  -- А, местный Казанова, соблазнитель школьниц, - засмеялся Леонид. - Будешь знать, как к дурочкам молодым приставать.
  -- Да не приставал я, - в отчаянии сказал вышедший из кустов, робко оглядывающийся Михаил. - Придумали все это.
  -- Вот что, пойдем к нам, - решительно сказала Лара.- Надо же где-то вам ночевать. Домой вам нельзя, там может быть засада.
   Они приказали учителю войти в калитку, сами отвели пса к бабушкам, которые тоже обсуждали историю насилия и поэтому навязали на прогулку для охраны Шарика, и ушли домой через дырку в заборе.
   Лариса быстро усадила молодого коллегу за стол. Голодный учитель с аппетитом ел борщ. Женщина жалостливо смотрела на него, потом сказала:
  -- Неужели, Михаил Викторович, вам понравилась Светка? Вы ведь возвышенная натура. Стихи пишите. А она типичная деревенская девка, правда, сочная, со всеми формами, но абсолютно без ума.
  -- Не нравилась Светлана мне, никогда не нравилась, - расстроенный учитель даже бросил есть. - Ну, как вам доказать! А была не была. Скажу всю правду. Мне кажется, вы и так догадывались обо мне. Я порой замечал в вашем взгляде этот вопрос. Мне вообще не нравятся женщины, никакие, - и тихо добавил. - Мне нравятся мужчины. Но я это скрывал. Не дай, Боже, узнали бы и тогда меня бы обвинили в приставаниях к мальчикам.
   Несколько минут висело молчание, потом Леонид оглушительно захохотал:
  -- Ларка, везет тебе на голубых! - и резко оборвал смех.
   Лара внимательно смотрела на Михаила Викторовича. Что же опять получается, внешне настоящий мужик, а на самом деле одна оболочка. Нет, нельзя таким скрывать свою ориентацию, пусть они женщинам не вселяют напрасных надежд.
  -- Что же с тобой делать? - тихо спросил Леонид. - Куда девать? Деревня наша еще не готова к таким революциям. Сказать отцу Светки, так он тебя теперь убьет не за дочь, за то, что гей. Он голубых не любит.
  -- А ведь и правда, - отозвалась Лариса.
  -- Отсюда я уеду, - уныло ответил учитель. - Вы правы. Даже, если я признаюсь, что я гомосексуалист, меня не поймут. Еще больше осуждать будут. Только куда ехать мне? Я из детдома. Я надеялся, что вот начну немного побольше зарабатывать, сестренку заберу к себе. У меня еще сестренка пятилетняя в детдоме.
  -- Пока у нас переночуешь, - ответил Леонид. - Из дома не выходи, пусть деревня успокоится. А там что-нибудь придумаем.
   Рано утром принесли телеграмму. Иван коротко сообщал, что умерла Виктория, родная мать Савки.
  -- Ой, Лень, что делать? - округлила глаза Лара, хорошо, что Савка развлекал в это время бабушек. - Ванька, ведь он жадный. Может, и не похоронить Викторию, денег будет ему жалко. Надо нам ехать.
  -- Не поедешь, - ответил муж, - у тебя уже срок большой. Я один поеду. Ты права, надо что-то делать. Поступать по человечески.
   В глазах Ларисы вдруг зажглась мысль:
  -- Лень, а возьми с собой Мишу. Поможет тебе немного. Это во-первых. Во-вторых, ведь оба они: И Ванька, и Миша - в сущности, несчастные люди, у обоих одна проблема. Может, поможет Ванька Мише устроиться в жизни. Мы сейчас собираемся, покупаем билеты на поезд и Мишу заберем с собой.
  -- Вот что, женушка моя ненаглядная, ты меня опять не слышишь. Ты никуда не поедешь. Дома останешься. Тебе ребенка надо поберечь. Я один поеду. И учителя, так и быть, отвезу твоему Ваньке. Это неплохая мысль. Нам меньше проблем будет... А объясняются они пусть сами, - Леонид брезгливо передернул плечами.
  -- Нет, Лень. Я все-таки напишу Ивану, зачем посылаю к нему Мишу.
  -- Ладно, пиши, - разрешил муж. - Но я прочитаю твое письмо. Проверю, что ты там пишешь.
  -- Обязательно, - засмеялась Лара.
   Уже в обед Леня уехал на похороны Виктории и увез Михаила Викторовича. Лара обо всем рассказала Надежде Николаевне, директору школы, та согласилась с женщиной, что Михаилу лучше уехать из деревни, отдала его документы.
   Вопреки ожиданиям, Ванька по всем правилам приготовился хоронить Викторию, она умерла от СПИДа, как когда-то отец Ивана. Ванька очень боялся повторения судьбы отца в своей собственной. И болезнь женщины, что исполняла на людях роль его жены, принял как знак свыше, знак предупреждения. Ему приснился отец, которого он очень смутно помнил, и сказал сыну такую фразу:
  -- Следующим будешь ты, - палец Антона уперся в грудь Ивана так сильно, что у того перехватило дыхание. - Ты не выполнил мой наказ - у тебя нет настоящей семьи, ты не растишь ребенка, а деньги мои ты забрал.
   Испуганный Иван проснулся. Сон опять повторился на следующую ночь, и под влиянием сна решил, что надо проводить как следует на тот свет Викторию - на людях она была его женой. Пусть все считают, что он расстроен, переживает. Еще ему хотелось показать первой жене, что он не такой бесчеловечный, он тоже умеет делать добрые дела. Но Лара не приехала на похороны. Приехал Леонид с каким-то молодым человеком. Леонид был удивлен, что все организованно на высшем уровне. Иван даже позвал соседей на поминки, которые организовал в местном небольшом кафе. Викторию хоронили в деревне.
   Леонид проводил бывшую жену в последний путь, но не стал с ней прощаться, не стал подходить к её телу. Даже в этот момент он не мог справиться с брезгливостью, что вызывала в нем Виктория. Мужчина хотел уйти сразу, как только земля закрыла последнее прибежище Виктории, но Иван попросил прийти на поминки, сказал, что у него есть важное сообщение для Леонида. Пришлось согласиться, да и с Михаилом был пока вопрос не решен.
   Соседи недолго сидели в кафе, они плохо знали Викторию, Ивана недолюбливали, поэтому ушли быстро. Седая сухонькая старушка, уходя, попросила Ивана забрать их кошечку, она уезжает в город, а то после смерти Марии Георгиевны её Красавица (так звали кошку) прибилась к её дому. Но в город кошку соседка взять не может, невестка не любит животных. Леонид в недоумении слушал это разговор. Вот ведь какой скотина Ванька, и соседям сообщил о мнимой смерти матери.
  -- Да на кой ляд эта кошка мне нужна, - пренебрежительно отозвался Иван. - Я не люблю котов. Говорил же вам: усыпите.
  -- Жалко, - отозвалась старушка. - Мария Георгиевна так любила её. Её Яков Петрович принес ей на Восьмое марта. Хорошая такая кошечка. Умная.
  -- Да она дикая, агрессивная, Викторию тогда всю исцарапала, - не соглашался Ванька. - Поэтому мы её и выкинули.
  -- Ну, испугалась кошечка, и такое бывает, - оправдывала кошку старушка. - Теперь Виктории нет. Возьмите кошечку. Она на улице не выживет. Она домашняя, я не пускала её гулять.
  -- Нет, - отрубил Иван.
   Старушка поникла головой.
  -- Я заберу, - сказал Леонид. - Я отвезу её...
   И замолчал. Но старушке было все равно, кому отвезут кошку, главное берут. Старушка поспешила за кошкой. Леонид тихо спросил:
  -- Иван! Ты так и не сказал правды о матери? Кто ты после этого? Не человек.
  -- Не твое дело, - обозлился Иван. - Кошку бери, а в мои дела не лезь. Ты и так все денежки мои заграбастал. Кстати...
   И после небольших раздумий Иван вытащил из кармана уже немного помятое, последнее письмо Виктории. Ванька знал, о чем оно, сначала решил не передавать, но сейчас передумал. Все-таки он не любил этого правильного Леонида. Кошку тот пожалел. Ларка тоже вечно всех жалела.
   В письме Витка сообщала бывшему мужу, что Савка не является сыном Леонида. Леонид прочитал, разорвал на мелкие кусочки письмо, выбросил, нахмурился и сказал Ивану, который с интересом ожидал реакции мужчины:
  -- Да знаю я это давно. Был в П-ке такой Христиан Вольциньер, старый чекист, он лежал у нас в госпитале, любил портить людям настроение, вот и просветил меня насчет Виктории...Так что, Иван, не уязвил ты меня, хоть тебе этого так хотелось.
  -- Ты что, всегда знал? И не отказался от чужого ребенка. Растил? Себе забрал при разводе? Я думал: одна моя Ларка, дура, чужих младенцев облизывает. А вы два сапога пара, - Иван был бесконечно удивлен.
  -- Дурак ты, Ванька, а не Лара, - ответил Леонид. - Как можно предать беспомощное существо. Убогий ты. Не любил никого. Не способен ты на чувство. А теперь, Ванька, вот и тебе письмо. Читай и ты. Может, совершишь первый раз в жизни человеческий поступок - поможешь другому человеку. Хотя я не верю.
   Бывшая жена писала Ивану, что просит помочь парнишке, его надо приютить на время, ему негде жить, что для Ивана это последний шанс стать человеком. В конце добавляла:
  -- У Михаила Викторовича те же проблемы, что и у тебя. Только время сейчас другое. Уже не бросают камни в таких, как вы, попробуйте жить честно, не скрывая своей сущности. Может, успокоишься ты, не станешь больше делать гадости людям.
  -- А какие проблемы у твоего спутника? - хмуро уточнил Иван.
  -- Мужчин любит, как и ты, - ответил Леонид.
  -- А-а-а, - довольно протянул Иван. - Все-таки умная баба Ларка. Я всегда это знал.
  -- Я сейчас уезжаю, - ответил Леонид. - Не хочу в твоем доме оставаться. Ты все-таки дачу у отца отобрал.
  -- Я тоже наследник, - не смущаясь, ответил Иван. - Должен же что-то урвать у папочки. А то вы бы хотели, чтобы все чужому младенцу по имени Савка досталось.
  -- Савке хватит наследства от старого Вольциньера.
  -- А при чем тут Вольциньер, всесильный п-ский чекист?
  -- А он - прадедушки Ларисы.
   Ванька вспомнил старика с пронзительными глазами, что дал ему в больнице такой дельный совет, и удивленно произнес:
  -- И этот был дедом Ларки. То банкир, то чекист. Не может быть! Ты что-то, Ленька, путаешь. Это он мне дал совет, чтобы во время операции Лариске трубы перевязали, чтобы больше детей никогда не было. Это же старик себя наследников лишал.
  -- Лишал, да на не лишил. У нас с Ларой есть Савка, что бы вы не говорили. И скоро еще у нашего мальчика сестренка появится.
  -- Из детдома возьмете что ли?
  -- Нет, сами родим.
  -- Врешь. У Ларки не может быть детей! Ты сам её оперировал.
  -- Какой же ты, Иван, дурак. Женщина была без сознания. Не стал я слушать её мужа-гея, идиота к тому же. Удалил только поврежденную трубу.
  -- Почему? - глупо спросил Иван.
  -- Потому что я уже тогда знал, что уведу у тебя мою Ларку. А она мне будет рожать детей. Надоел ты мне. Я поехал. Оставайтесь тут. Решайте сами свои голубые вопросы. Но попробуй хоть раз поступит по-человечески, помоги парнишке. Самому приятно будет. Кстати, вот и старушка идет. Кажется, кошка сидит у неё в сумке. И смирно сидит. Это хорошо.
   Михаил остался в доме Ивана.
   Забегая вперед, надо сказать, они остались вместе навсегда. Следы их вскоре потерялись. Иван оформил заграничные паспорта на себя и Михаила, продал дачу, свою квартиру, они через год уехали за границу. Там на такие семьи смотрели спокойнее. Узнав, что у Миши в детдоме живет пятилетняя сестра Снежанна, Иван добился, чтобы девочку им отдали, и тоже увез её за границу. Но девочку Иван и Михаил в своей семье не оставили, нашли ей приемных родителей с традиционной ориентацией. Причем Иван объявил себя дядей Снежанны и следил за воспитанием девочки. С того момента, как Иван занялся судьбой пятилетней Снежанны, его покойный отец, который снился с момента смерти Виктории регулярно и по-прежнему грозил пальцем, предрекая болезнь сыну, приснился всего лишь раз, ворчливо сказал: "Черт с тобой, Ванька, живи пока. Все-таки какая-никакая, а есть теперь у тебя семья. И ребенку помогаешь". С матерью Иван не простился.
   ...Леонид взял кошку и поехал за город, где был расположен военный аэропорт. Знакомые военные летчики обещали подкинуть да А-ка. К вечеру мужчина уже был дома.
   Лара обрадовалась такому быстрому возвращению мужа. С удивлением посмотрела на старую сумку, что была в руках мужа. Леонид пояснил, что привез кошку Марии Георгиевны. Савка тут же побежал сообщить об этом бабушкам. Из сумки вылезла осторожная грациозная сиамская кошка. В доме Леонида до этого котов не было. Рыжий котенок, которого Лара планировала забрать себе, упорно убегал назад, в дом бабушки. Но Лариса сначала забеспокоилась, что кошка сиамская, обдерет еще Саввочку, он же к ней будет лезть, а про этих кошек говорят, что они агрессивные, мстительные. Но вошедшая Мария Георгиевна даже всплеснула руками, услышав такие слова о своей Красавице.
  -- Ларочка! Ты что? Она хорошая, дружелюбная. Не беспокойся, Ларочка. И котят она не будет приносить. Мы её стерилизовали.
   Лара еле уловимо вздрогнула при этих словах. Ей очень не нравились это слово. А Мария Георгиевна пыталась приманить к себе кошку.
  -- Красавица моя, красотулечка, девочка моя, иди ко мне.
   Кошка недоверчиво обнюхала старую хозяйку и прыгнула на диван к Ларе. Весь её независимый вид говорил:
  -- Вот теперь моя хозяйка, вот теперь мой дом.
   Лара растерялась от неожиданности, потом осторожно погладила гладкую шерстку, кошка громко и довольно замурлыкала.
  -- Я тебе понравилась? - спросила Лариса. - Какая ты важная, независимая, прямо настоящая мадам их Франции.
   Весь вид кошки выражал согласие. Она подпихивала лобик под руку женщины, что означало: погладь еще. Женщина еще раз провела рукой по голове кошки.
  -- Пойдем, мадам, я тебе мяса дам, - произнесла Лара.
   Так и прижилось новое имя у кошки: Мадам. Она осталась в доме Ковалевых. Савка ходил поцарапанный, но не больше, чем от других кошек, что жили в доме бабушек.
   Леонид наблюдал молча, как решается судьба Мадам. На душе было неприятно. И все из-за письма. Когда-то давно Леонид принес из роддома крошечное существо - мальчика Савку. Живая тогда еще бабушка, мать Леонида, всем сердцем приняла малыша. Савку сразу полюбили все, кроме его матери. - Виктории. Он был в тягость любящей погулять женщине. А потом старый Христиан Вольциньер, доводящий всех в госпитале до белого каления, сказал хирургу Ковалеву, который его решительно выписал из стационара, что жена родила сына не от него. Не только сказал, доказал это. Но Леонид все же не хотел верить злобствующему маразматику и продолжал любить Савку. Он никому не говорил об этом, даже Ларисе. И вот теперь это письмо. Для чего Витка его написала? До какой же степени она не любила своего ребенка! Но Ларисе надо все рассказать. Пока секреты до добра не доводили никого. А в её любви к мальчику мужчина не сомневается.
   Все замечающая Лариса спросила мужа, когда остались наедине:
  -- Ленечка, что случилось там, на похоронах? Почему ты хмурый?
   И Леонид с облегчением все ей рассказал.

Я сама его родила!

   Леонид рассказал Ларе о последнем письме Витки, на что женщина ласково улыбнулась и ответила:
  -- Ленечка! Выбрось это из головы. Савка - мой сыночек. Может, Виктория и не рожала его вовсе.
  -- Не понял, - удивился муж. - Как это она не рожала? А кто тогда?
  -- Его родила я, Ленечка. Он мой мальчик. Я его мать! Так во всех документах написано. И хорошо, что ты поставил меня на учет к Позднякову. Он никому не скажет, что я рожать буду в первый раз, - неожиданно женщина нахмурилась. - Лень, если ты перестанешь любить Савку после этого письма, я не стану жить с тобой.
  -- Ларка, какая же ты все-таки дурочка у меня, - ответил муж. - Рожай побыстрее мне дочку, а потом еще и сыночка. С тремя детьми ты не уйдешь никуда.
  -- Да я и так не уйду. Ты вернул мне радость в жизни.
   Рассказали и бабушкам про Савенка, про последнее письмо Витки. Старая Фрида предостерегающе заметила:
  -- Сплетни все. Врет для чего ваша Виктория... Я тоже как-то поверила, Лара. Знаешь, как я мучилась, так жалко тебя было, но меня словно околдовали, обида вселилась... Враки все это. Савка - наш мальчик.
  -- И я скажу,- добавила Мария Георгиевна. - Это не Лёне писала Виктория, тебе, Лара. Она знала, что Леонид обязательно тебе все расскажет. Ведь эта женщина всегда считала, что ты Савку любишь только из-за Лени. А раз сын не его, значит, тебе мальчик станет не нужен. И Ларочка сразу станет плохой. Завидовала она тебе.
  -- Глупости какие, - передернула плечами женщина. - Я никогда не перестану любить Леню и Савку, - и Лариса повторила мысль Леонида: - Это как же надо не любить своего ребенка, чтобы и после смерти сделать ему хуже. Но Витка просчиталась: я никогда не разлюблю Савенка. Это мой сын, а не её.
   Хоть Лариса и не прореагировала внешне на последнее письмо Витки, на и у неё на душе было нехорошо. Как Леня будет относиться к мальчику, когда родится свой родной ребенок? В своих чувствах Лариса не сомневалась. Дохаживая последние дни перед родами, она старалась как можно чаще быть с мальчиком, реже отпускала его к бабушкам, те обижались, они скучали по его звонкому голоску. Савенок что-то чувствовал, ластился к матери, иногда стал плакать, оставаясь без неё. Леонид ругался, что Лара портит мальчишку, а ему скоро шесть лет. Та упрямо в ответ молчала.
   Сегодня вечером она и малыш сидели на крыльце, ждали отца. Рядом звонко мурлыкала Мадам. Кошка училась гулять по улице, выходила на крылечко, бегала по двору, но далеко не уходила. Звонила Генриетта. В больнице трудный случай. Массовая авария. Врачей не хватает. Вызвали на помощь и из других клиник. Леонид и Стас Поздняков тут же примчались, поэтому Леня задерживался. Лара уже с обеда чувствовала себя неважно. Устала, живот тянул книзу, болела поясница. Она и мальчик, обнявшись, сидели на темном крыльце, ждали отца. В голову женщины лезли мрачные мысли:
  -- Зачем я так хотела рожать? Был бы у нас Саввушка один. Я бы сейчас не переживала, как он без меня останется, когда я буду в роддоме. Сидела бы и сидела со своим мальчиком, спокойно бы ждала Леню.
   Скрипнула доска в заборе. Это пролезали в дырку бабушки. Лариса машинально отметила, что надо бы сделать калитку, а то неудобно немолодым женщинам, да и ей с животом лазить сквозь заборы. Бабушки чинно сели в двух сторон возле женщины и ребенка. Мадам тут же примостилась на руках старой хозяйки. Поговорили о том о сем и ни о чем, потом Фрида увела Савку смотреть очередную партию котят, принесенных плодовитой кошкой, что досталась им от местной колдуньи. Мария Георгиевна села рядом с Ларисой.
  -- Вот что, девочка, давай серьезно поговорим.
  -- О чем? - удивилась Лариса.
  -- О тебе. Сама маешься, Леню мучаешь. Думаешь, он не видит. А ведь он устает, людей спасает. А дома ты со своими нюнями. Что это за слезы в последнее время?
  -- Да не плачу я при Лене. Я без него. Немножко. Просто мне иногда грустно. Поплакать хочется. Жалко всех становится. Особенно Саввушку.
  -- Леня все видит. Говорит, у беременных все бывает, гормоны в тебе никак в норму не придут. Не гормоны, прости меня, Лара, а дурость в тебе в норму не придет. Когда перестанешь думать, что Леня разлюбит Савку.
   Лара вздрогнула. Мария Георгиевна видела все, била без промаха. А та продолжала:
  -- Запомни, Ларочка, если мужчине нужна женщина, значит, ему и ребенок её будет нужен. Вот ты полюбила Савенка, потому что любила Леню.
  -- Нет, - возразила Лариса, - я сначала Савку полюбила, а потом Леню.
  -- Ой, ли? - насмешливо отозвалась мудрая женщина. - Я помню твои рассказы по телефону об интересном военвраче, что оперировал тебя. Ты уже тогда была влюблена как кошка. Только не признавалась сама себе. А Савку ты тогда еще и не видела.
  -- Может, может, - отозвалась Лариса.
  -- А теперь продолжим дальше. Так уж получилось, что родная дура мать написала для чего-то, что Савка не сын Леонида. Я эту женщину знаю и по твоим рассказам, и по её участию в моей судьбе. Она никого кроме себя не любила. И вряд ли умирала, раскаявшись, вряд ли просила прощения у ребенка, которого бросила. Было бы это так, прощения попросила бы не только у мальчика, но и у меня, хотя бы строчку в письме добавила. Про это Леня не говорил, я его специально спросила. Поверь, моя девочка, это письмо предназначено только тебе, чтобы ты разлюбила своего мальчика.
  -- Этого никогда не будет, - твердо произнесла Лариса.
  -- Ну вот, - обрадовалась Мария Георгиевна. - Я и говорю: будет Леня любить Савку, всегда будет. Потому, что он тебя любит. А ты любишь Савку. Поняла. Все от тебя зависит. Савка нужен тебе, значит и Лене тоже. И наоборот...
  -- А может, мы просто оба любим нашего мальчика? - произнес чей-то голос. - К чему такие сложности.
   Женщины вздрогнули. Это незаметно подошел уставший Леонид. Он сначала зашел к Фриде, там горел свет, и мужчина подумал, что Лариса и Савенок у бабушек. Ленивый Шаро даже хвостом не вильнул, не то что гавкнуть, когда к себе домой Леонид полез через дыру в заборе.
  -- Ленечка, ты уже освободился? Я сейчас ужин подогрею.
   Лара стала вставать, но резкая боль опоясала её. Отошли воды.
  -- Лара, Ларка, в больницу, немедленно в больницу, - приказал мужчина. - Пора тебе.
   Вызванная им скорая прибыла через десять минут. Постанывающую Лару увели. Леонид срочно звонил Позднякову. Бабушки суетливо провожали женщину, приказывали не бояться. Никто не заметил, как в дыре забора застыл испуганный мальчик пяти с половиной лет. Он боялся плакать. Его маму, его любимую, единственную маму, уводили чужие люди в белых халатах. Их Савка не любил, они иногда делали больно. Следом побежали бабушки, что-то крича. С мамой уехал и папа. Савка приковылял на крыльцо, где так уютно сидел с мамой, лег на него и тихо заплакал. Мамы не было рядом. Тут его и нашли вернувшиеся бабушки. Они долго не могли успокоить мальчика. Лара словно что-то почувствовала. Раздалась трель мобильного телефона.
  -- Саввушка, это мама, - бабушка Фрида протянула трубку. - Она хочет поговорить с тобой.
  -- Сыночек, - говорила твердым спокойным голосом его мама, - сыночек, мой маленький. Ты испугался. Не бойся. Я скоро вернусь. Мама не заболела. Я куплю маленькую девочку и вернусь. Побудь немного с бабушками.
  -- Мама, - заплакал малыш, - не надо мне сестренку, не надо, я хочу к тебе. Мама, скажи, чтобы тебя обратно привезли.
  -- Саввушка, малыш мой, - Лара говорила, кусая губы, схватка в очередной раз опоясала её. - А нам уже привезли девочку. Она плачет тоже, она маленькая. Как же я её оставлю тут?
  -- Ладно, мама, - согласился малыш, - купи девочку и сразу приходи домой. Только не плачь.
   Мальчик все-таки услышал её стон.
  -- А ты спать ложись, бабушка Маша тебе сказку расскажет, а Мадам песенку споет, - Лара выключила телефон и заплакала от сильной боли.
   Леонид со страданием смотрел на жену, но помочь не мог. Боль нарастала. Когда привезли в роддом, стала вообще нестерпимой. Лариса молча плакала.
  -- Ты, Ларка, молодец, - говорил муж, успокаивая её в предродовой палате. - Быстро родишь. Вон какие схватки хорошие. Ты у меня умница. Ларка, неужели больнее, чем тогда во время операции. Да где же Стас?
  -- Ой, мамочки, - вскрикнула Лариса, - ой больно, больно. Леня, ну пусть что-нибудь сделают!
  -- Сейчас, сейчас, - засуетился муж. - Пусть сделают обезболивающее. Я сейчас порошу!
  -- Нет. Не надо. Лара сейчас сама все сделает, - это появился долгожданный Поздняков, такой же усталый, как и Леонид, он быстро осмотрел женщину. - Пойдем рожать, Лара. Пора. А папа пусть лучше подождет нас здесь. Понял, Леонид?
  -- Понял, - кивнул тот.
   Жену забрали в родильное отделение. Леонид почему-то испугался и согласился с решением Стаса. Хотя Леонида хорошо знали здесь. Ему разрешили присутствовать при родах. Не решился. Минут через десять, которые казались вечностью, раздался громкий требовательный крик ребенка и голос что-то говорящего Позднякова. Мужчина решился и приоткрыл дверь. В руках акушерки он увидел протестующее извивающееся тельце ребенка, который громко и требовательно кричал.
  -- Ну, мамаша, задаст вам ваша красавица жару, - засмеялась акушерка и пошла обрабатывать ребенка - Ишь какие легкие. Орет, как паровозная труба.
   Усталый Стас вытирал со лба пот.
  -- Девочка, - сказал он, увидев Леонида. - Замечательная девочка. Три триста.
   Лара родила девочку. Как все из рода истинных Волоцеров. Крепенькую, горластую девочку. Она громко заявила о своем прибытии на свет. Не было конца радости Леонида и бабушкам. Лара, которая неожиданно стала перед родами суеверной и не приготовила детское приданное, передала с Леонидом из роддома наказ, чтобы бабушки все купили по своему усмотрению и перестирали. Фрида Христиановна и Мария Георгиевна, счастливые и довольные донельзя, без конца обсуждали, что будут завтра покупать, в каком количестве, в сотый раз заставляли Леонида рассказывать, как рожала Лариса, какая девочка, как выглядит, ахали, слушая, какая красавица родилась у них. И хоть они без конца обнимали и целовали от радости Савку, мальчик был скучен. Савенок грустил: он не понимал, почему нет рядом ласковой мамы, мальчик скучал без неё. Лариса тайком плакала в роддоме, она тоже скучала по мальчику. И хотя на руках была новорожденная девочка, сердце её рвалось и к сынишке. Вдруг не покушал, вдруг убежал от бабушек на речку или он просто плачет, ушибся, никто не поцелует, не пожалеет малыша. Она рвалась домой. Леня проник к ней в послеродовую палату, несмотря на начавшуюся эпидемию гриппа. С умилением смотрел на малышку. Мужчина поцеловал каждую ножку, каждую ручку, каждый пальчик, удивляясь совершенству своей девочки, и, конечно же, свою Ларку. Девочка родилась с темными длинными волосиками, как у отца. Лара по этому поводу заметила:
  -- Лень! Савенок весь в меня, светленький, а дочка - на тебя похожа, просто папина копия.
   Мужчина был доволен. Он тут же согласился, что девочка только на него похожа.
   И вот женщину выписали, Леня привез жену и дочь домой. Бабушки еле дождались появления внучки. Раскудахтались, расплакались, Лару стали кормить, потом погнали в постель отдыхать, взялись за стирку пеленок, они готовы были совсем не отдавать родителям малышку. Откуда только силы брались? Лариса обнимала своего сыночка, подождала, когда бабушки немного наиграются, а потом решительно отобрала и дочку.
  -- Все! До завтра, - объявила она. - Девочке пора отдохнуть от всех. Хватит её держать на руках и качать. Она сейчас будет сама спать.
   Полные впечатлений бабушки согласились, что не надо приучать ребенка к рукам, и ушли домой, пытались забрать Савку, но Лара не пустила: мальчик и сам не хотел уходить. Он осторожно гладил маленькую ручку сестренки, которая лежала в своей кроватке.
   Наконец-то семья Ковалевых осталась одна. Лара виновато сказала мужу:
  -- Не всегда наши бабушки тактичны. Не поняли, что мы хотим побыть одни. Налетели, расшумелись.
   Леонид улыбнулся:
  -- Главное, что они по ночам к нам не ходят. А днем, пожалуйста... Да и что бы мы без них, Ларка, делали? У нас просто замечательные бабушки.
   Заплакала девчушка. Она была мокрая. Лариса стала пеленать дочку неопытными еще руками. Пеленки сбились, девочка упрямо вытаскивала ручки. Лариса даже расстроилась. Она ничего не умеет.
  -- Не мучай малышку, - сказал Леонид. - Пусть машет ручками. Не видишь, она свободу любит. И вообще, уступи место опытному папе. Я сам научу тебя пеленать. Савку я всегда пеленал.
   Но и его руки утратили опыт за прошедшее время. Получилось не очень аккуратно. Леонид несколько растерянно смотрел на получившийся результат. Девочка махала непослушными ручками.
  -- Бабушек будем звать? - засмеялась Лара. - Пусть поучат нас, как детей завертывать в пеленки.
  -- Нет. Нам и так хорошо, - Леонид взял дочку и прижал к себе.
   Из пеленки высунулась голая ножка. Мужчина нашел выход, заботливо укрыл другой пеленкой ножку. Лариса обняла сынишку. И так они сидели, пока девочка не стала выражать недовольство на руках отца.
  -- Мама, давай корми, - он протянул Ларе дочку. - Мы кушать хотим.
   Лара нехотя отпустила Савку. Приложила малышку к груди. Та довольно зачмокала. Леонид обнял Савку, другой рукой Лару, и все застыли перед этим обыкновенным чудом природы - маленькой девочкой. Лариса кормила малышку и помнила, что у неё есть еще и сынок - Савка, тоже самое обыкновенное чудо.
   Никак не могли придумать имя для девочки. Но неожиданно Фрида Христиановна робко попросила назвать малышку Катей. Она уже много времени ходила в церковь, на могилу невестки и сына и просила простить её. С появлением маленькой девочки старую женщину перестали преследовать мертвые страшные глаза Катюши. Вместо них снились круглые глазки маленькой девочки, такие же, как и у мамы и бабушки - они меняли цвет в зависимости от ситуации. Две бабушки просто окунулись в мир маленькой Катюши и Савки. Девочка и её старший братишка стали смыслом их жизни. Лара смеясь, рассказывала мужу, что они решили купить козу - корову уже не под силу им было держать, чтобы девочку подкармливать козьим молоком и, конечно, Саввочку. Он гречневую кашу любит густую, молочную, на свежем молочке.
   Кошка по кличке Мадам прижилась в доме и принесла котенка. Принесла в прямом смысле этого слова. В зубах. Мадам понемногу осваивала улицу. Лара разрешала ей выходить, не держала взаперти. Пусть гуляет животное. А Мария Георгиевна как-то раз попробовала принести кошку в дом Фриды. Мура в это время куда-то ушла по своим делам, оставив ненадолго своих очередных маленьких котят. Мадам очень заинтересовалась коробкой, откуда доносилось попискивание. Потом прыгнула туда. Бабушки насторожились. Но Мадам замурчала точно так же, как это делала Мура. Потом бабушки увидели, что кошка выбирается из коробки, в зубах держит бело-рыжего котенка.
  -- Ой, а Мадам не съест его? - испугалась Мария Георгиевна.
  -- Давай посмотрим, что она будет делать, - предложила Фрида Христиановна.
   Мадам быстро, насколько ей это позволял котенок, которого она тащила в зубах, поспешила к калитке, что была вместо дырки в заборе.
  -- Да она же украла ребенка у нашей Муры! - воскликнула удивленная Мария Георгиевна.
   Фрида, чей сын кого только не приносил в дом, знавшая много историй про животных, смеялась:
  -- Пусть Ларе несет её Мадам подарок. Посмотрим, что будет, а Муре двух котят хватит.
   Мадам положила котенка на крыльцо и заорала громким голосом под дверями. Открыл Савка. Раздался его удивленный крик:
  -- Мама! Мама! Наша Мадам котенка принесла.
   А Мадам уже шмыгнула в дверь. И котенка не забыла.
  -- Надо сказать Ларе, чтобы коробку поставила, - поспешили в дом внучки бабушки. - Не отдаст Мадам назад котенка.
   Но коробки не понадобилось. У Мадам был личный домик. Она туда затащила котенка, вылизывала его и никого не подпускала. Лара переживала, что котенок сдохнет от голода. Пыталась забрать, но Мадам ощетинилась, дала лапой по руке Ларе, оставив глубокую царапину. Больше никто не решился соваться в домик Мадам. Но, к всеобщему удивлению, у Мадам появилось молоко. И она вырастила котенка. Так бело-рыжий кот поселился в доме Ларисы. С тех пор, если Мура приносила котят, Мадам обязательно одного забирала себе. Лариса прощала ей это. Помнила, как сама хотела быть матерью.
   Через два года родилась вторая девочка в семье Ковалевых. Настенька. Бабушки, казалось, только с каждой внучкой приобретают все больше сил. Стоило Ларе появиться во дворе с Катенькой и коляской, где спала крошечная Настенька, как бабушки налетали, забирали детей, ссорились, кому катать коляску и без конца спорили, как надо ухаживать за младенцем, что лучше для Катеньки. Подросший Савка все меньше уделял внимания бабулям. Вот и они опекали девочек. Все решали, как лучше ухаживать за ребенком. Если в их разговор вмешивалась Лариса, как обе дружно кричали, что она ничего не понимает в детях. Но слово Леонида было законом для них.
  
   7 ноября 2009 год. Переработано 2011-03-12.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"