Аннотация: Продолжение книги "Последний бой сторожевого корабля "Пассат". Лейтенант Пивоваров в этот раз попал для прохождения службы на не менее знаменитую на Севере береговую батарею 221.
Продолжение книги "Последний бой сторожевого корабля "Пассат". Лейтенант Пивоваров в этот раз попал для прохождения службы на не менее знаменитую на Севере береговую батарею 221.
Глава 1
- Повезло, ну и как с этим бороться, - подумал я, выходя из штаба флота.
После расформирования экипажа "Пассат", лично меня направили в кадровую службу штаба Северного флота, чтобы мне подобрали новое место службы, по всей видимости, при всех имеющихся вакансий в ОВР, место мне там не нашлось. Кому нужен такой проблемный командир, да ещё потерявший свой корабль.
И в этом случае никого не волновало, что против нашего сторожевого корабля - вооружённого траулера выступили три корабля: немецкий эсминец, учебно-артиллерийский корабль и норвежский малый эсминец. Вдали от береговой черты, у нас там не было ни единого шанса спасти корабль, хоть и немецкий один там остался. Но тут как всегда подсуетились артиллеристы 11 батареи, доложив по инстанции о потоплении немецкого корабля. И ведь ничего не скажешь, всё так и было, от попаданий снарядов этой батареи, он лёг на борт и ушёл на дно, хотя если бы они не стреляли, он и так бы ушёл на дно минут через пять, а так их победа, чему есть куча свидетелей.
Ну да ладно не в них дело.
В кадровой службе, быстро нашли мне место службы - командир огневого взвода батареи. Как только мне сказали номер батареи, я понял, что снова попал по полной. Ещё в мою бытность в послевоенном времени, я как артиллерийский офицер, окончивший не только военное артиллерийское училище, но и академию, конечно же, знал и читал об этой "знаменитой" батареи. О ней было написано не единожды. Помимо всего я тогда не поленился найти сайты, на которых она эта батарея обсуждалась, и чем больше я читал, тем больше убеждался, что написанное на них правда, а не то, что нам впаривали на официальных. Уж слишком грамотные там нашлись профессионалы и всё разложили по полочкам, что, где, когда, да ещё аргументировано со ссылками, частично некоторые их них, я тогда не поленился проверить. Всё там было правильно.
И вот теперь, у меня на руках было направление именно на эту батарею. И я сам буду свидетелем того, о чём было написано про эту батарею. Тут я остановился, от пришедшей мне внезапно мысли, а ведь я могу РЕАЛЬНО сделать так, что всё, что про неё написано, стало правдою. И в этом мне помогут мои навыки в стрельбе именно как артиллериста-наводчика. А то, что там будет много стрелять, то это уже доказанный и ещё пока никем не оспариваемый факт. Причём с немецкой стороны как бы ни в три-четыре раза больше (небольшое отступление от темы: немцы за годы войны сбросили на неё приблизительно семь тысяч авиабомб и выпустили по ней семнадцать тысяч крупнокалиберных снарядов).
Ах да, я забыл назвать номер батареи, хотя наверное, уже многие догадались, что эта за батарея. Да, вы правильно угадали, что батарея имела номер 221.
Та самая 221-я ББМУР (береговая батарея Мурманского Укреплённого района).
Кто ещё не знает, что эта за батарея, поясняю. Была сформирована в 1939 году, вошла в строй в феврале 1940 года, естественно 23-го. Располагалась на полуострове Средний, в районе мыса Матала-Ниеми, была предназначена во-первых не допустить высадки противника на западный берег полуострова Средний, во-вторых - блокировать огнем залив Петсамо-вуоно, тем самым перекрывая пути судам противника в незамерзающий порт Лиинахамари и далее Петсамо.
Имела на вооружении три 130 мм орудия образца 1912 года, 1С-МА Виккерс, произведенные на Обуховском заводе.
Официально считалось, что за годы войны уничтожила или повредила 50 судов неприятеля (совместно с другими батареями, в частности с 140 й). После начала войны только за 1941 года подверглась более чем 80 атакам с воздуха.
Похоже, мы сами еще в полной мере не понимали значения этого залива для гитлеровцев. Их войска, сосредоточенные в Заполярье, нуждались в огромном количестве грузов, доставляемых именно морем. Железных дорог в северной Финляндии не было. Почти не было и шоссейных дорог: единственная стратегическая магистраль связывала Петсамо через Рованиеми с Хельсинки и Турку, а небольшое шоссе вело в Киркенес. Для финнов Турку давал выход через Або-Аландские шхеры в Балтику, Петсамо - через порт Лиинахамари и Варангер-фиорд в Баренцево море. Но для фашистов главным стал именно путь в Баренцево море. Петсамо был их главным, ключевым пунктом. Не только потому, что там располагались штабы и части горнострелкового корпуса "Норвегия", а Лиинахамари стал основным портом для снабжения войск и всех перевозок, но и по другой, более серьезной причине.
Петсамо, Лиинахамари и Киркенес имели для гитлеровской Германии в ходе второй мировой войны исключительно важное стратегическое значение из-за никеля. В 70-80 километрах от Лиинахамари и Петсамо находились самые богатые в Европе медно-никелевые разработки - 90 процентов всех европейских запасов никеля. Весь добываемый здесь металл шел с начала сорок первого года только в Германию. А никель - это легированные стали для брони кораблей, танков, для артиллерийских орудий, снарядов, для моторов и прочих военных изделий.
Забегая вперед, приведу более поздние данные о значении северного никеля для фашистской Германии: к середине сорок третьего года добыча чистого никеля здесь составляла более 6 тысяч тонн, что покрывало на 60 процентов потребность военной промышленности не только Германии, но и захваченных ею стран. Тогда мы всех этих цифр, конечно, не знали, но о разработках медно-никелевой руды возле Петсамо и вывозе ее в Германию было известно. Значит, жесткая блокада Петсамо-вуоно диктовалась стратегической необходимостью.
А была ли по силам такая задача слабосильной и технически устаревшей батарее 221? (К тому же, на тот момент - август 1941 года, на батареи боеготовыми были три орудия. Батарея имела всего лишь один маломощный прожектор. Кто-то забыл про полярную ночь и снабдил батарею одним единственным маломощным прожектором, который разрешено включать только при высадке десанта, если разобьют прожектор освещать побережье при чрезвычайных обстоятельствах батарея не сможет).
Мне в штабе флота сообщили, что как раз сегодня-завтра на полуостров Средний будет направляться небольшой пароход. Поэтому я тут же метнулся за своими вещами, заодно в штабе ОВР у дежурного узнал, когда будет пароход на Средний, выяснилось - через шесть часов, тот будет отходить из бухты нашего Полярного.
Так как делать здесь в Полярном, мне было нечего, тут же направился за пароход. На входе дежурный вызвал помощника командира, который проверил у меня документы и направление к дальнейшему месту службы, он же сообщил мне, что на борту парохода есть сапёры, которые как раз направляются в ту сторону на Среднем.
Сапёров я нашёл уже через десять минут, точнее их старшего молоденького младшего лейтенанта, только что окончивший какие-то краткосрочные курсы в Харькове. С ним был и его взвод, человек двадцать. Тот пояснил, что они будут устанавливать минные поля в первую очередь перед батареями, а потом в удобных для высадки местах, при этом постоянно приговаривая, что сапер может ошибиться только один раз.
Мне больше говорить с ним было не о чём, именно поэтому, устроившись кое-как в тёплом углу кают-компании, чтобы никому не мешать, я просто заснул, отсыпаясь на перёд.
В Мотовском заливе, я уже был однажды, я это хорошо помнил, помнил так же, что меня там ранили, осколок по касательной прошёлся по моей голове. Но за время того, когда я был здесь, многое что поменялось, немцам всё же удалось захватить Титовку, тем самым отрезать полуострова Средний и Рыбачий с суши и выйти к железной дороге, которая соединяла Заполярье с тылом. Но на дальнейший рывок к Мурманску у них не хватило сил, выдохлись. Их остановили на перешейке, не пустив на Средний и Рыбачий. Тем самым, отстояв выход в северные моря нашей державы.
Но, тем не менее, с берега, который раньше был наш по нам стали бить тяжёлые орудия немцев, но капитан корабля, по всей видимости был опытным, реагируя на каждый выстрел, не давая взять наш транспорт в вилку. Ко всему же немцы установили один прожектор, который сейчас тянул свой луч в сторону нашего транспорта.
- Может попробовать пострелять из винтовки, - смотря на прожектор, подумал я, - всё равно делать нечего, может попаду. У сапёров я видел на вооружении винтовки Мосина, осталось спросить разрешение у капитана и договориться с младшим лейтенантом сапёром.
В поле моего зрения как раз появился помощник капитана, который проверял у меня документы, поэтому я остановил его и спросил, - могу ли я попробовать пострелять по прожектору?
- Стреляй сколько хочешь, - разрешил тот, - мои уже пробовали несколько раз, ничего не вышло.
Командир сапёров располагался недалеко от меня вместе со своими подчинёнными. Разрешение он мне дал, на удивление сразу, при этом сказав, что постоит рядом посмотрит, что у меня получится.
Винтовку я попросил у одного из пожилых бойцов из запасников, сказав, для чего она мне нужна буквально на пять минут, заверив его, что обслужу её сам.
- Ну, если командир разрешил, - при этом посмотрев на стоящего рядом младшего лейтенанта, тот кивнул головой, при этом добавив, - что если попаду, то он сам её почистит.
Винтовка при беглом её осмотре, выглядела ухоженной.
Ижевский оружейный завод, 1925 год, 721, - прочитал я надписи на клейме.
Осмотр и выбор патронов занял ещё несколько минут. К их отбору я подошёл со всей тщательностью, отбирая сначала по внешнему виду, потом осматривая каждый со всех сторон, взял всего десять штук.
- Думаю, десять выстрелов будет достаточно, - сказал стоящему рядом командиру сапёров, - если не попаду, так хоть поработаю, на чистке.
На то, как я буду стрелять поглазеть на палубу вышли почти все сапёры.
Вставив первую обойму, выставил на прицельной планке хомутик на цифру 20, передёрнул затвор, положил винтовку на подсунутую кем-то из сапёров шинель, сказал стоящему рядом командиру сапёров, - первые три выстрела пристрелочные.
Эти выстрелы я сделал не торопясь, привыкая к винтовке, стараясь при этом учитывать ветер, ну и конечно же надеясь на свою интуицию, которая меня никогда не подводила. Тут я бы хотел отметить, что стрелять из такой винтовки, да ещё на дальность превышающую два километра мне не приходилось. Тем не менее, я решил рискнуть.
Первую обойму я расстрелял буквально секунд за сорок, попаданий не было.
- Нет, не попадёт, - авторитетно заявил один из сапёров, - расстояние слишком большое, да ещё без прицела, точно говорю, не попадёт.
- Помолчи Епифанов, - тут же прикрикнул на него младший лейтенант, - не говори под руку.
К тому моменту я уже вставил вторую обойму и успел выстрелить один раз. Прицелившись седьмой раз я затаив дыхание, нажал на спуск. Как только раздался выстрел, почувствовал, что попаду.
Прожектор погас, буквально через несколько секунд.
- Попал, - несколько голосов за моей спиной, крикнули одновременно.
После того как погас прожектор перестали стрелять и немецкие орудия.
- Да нет, - ответил я, - скорее всего немцы перестали стрелять из-за бесполезности, потому и прожектор погасили.
В это время ко мне подскочил помощник капитана, с криком, - попал таки в этот долбанный прожектор.
- Да нет, - ответил я, - думаю, они прекратили из-за дальности бесполезную стрельбу.
- Как же прекратили, - ответил довольный помощник капитана, - они ещё минут пять садить должны, пока мы не выйдем из их зоны обстрела, точно говорю, попал.
- Ну, ежели местный командир говорит, что попал, значит попал, - забирая у меня винтовку и обоймы проговорил пожилой боец, который мне её давал, - так что мне её чистить, сам сказал.
К тому моменту, как тот у меня её забрал, я на вбитых в подкорку инстинктах на автомате отсоединил магазин и передёрнул затвор, проверяя наличие патрона в стволе.
- Пойдём, попьём чайку, - предложил помощник капитана, нам тут идти уже не так долго, как раз успеем. Во время чаепития познакомились, лейтенанта помощника командира звали Сергей, с очень запоминающийся фамилией Верёвкин.
Наконец-то вошли в бухту Озерко. Как мне пояснил всё тот же помощник капитана, гавань куда мы пришли называлась Западное Озерко. Наш небольшой пароходик подошёл к небольшому деревянному причалу. Кроме причала здесь не было больше ничего, тут же началась выгрузка привезённого, которое выгружалось прямо на берег. Посмотрев вокруг, я понял, почему это место имело такое странное название, овал заливчика действительно походил на озеро.
Небольшие дома на склонах выглядели однообразно, глаз не мог выделить ничего на них, как бы проходя мимо них. Из растительности можно было наблюдать кое-где карликовые берёзки, но и их было не так много.
Мне несказанно повезло, буквально после входа с парохода через полчаса я выяснил, что здесь есть кто-то из армейцев, которые направляются к себе домой в посёлок Маттивуоно. А как мне объяснили, это не так далеко от 221-й батареи (как оказалось по местным понятиям), и мне с ними по пути. У прибывших была пятерка лошадей, на которые они загрузили груз, за которым и прибыли сюда, всего их было два красноармейца, старшим был пожилой дядька. После того как весь груз был увязан, а лошади верёвками связаны один за другим, старший дал команду на выдвижение. Сюда тот наведывался не первый раз, дорога, а если точнее хорошая тропа не доставила особых хлопот при передвижении. Мы с ним шли во главе колонны, рядом с последней лошадью шёл второй красноармеец, который выглядел лет на двадцать.
Во время движения само собой завязался разговор. Дядьку интересовало как там жизнь на Большой земле, меня же интересовало какая же здесь жизнь. Больше рассказывал сам дядька, так как вначале разговора я честно рассказал, что окончил военное училище в июне, после объявления о войне, распределение получил сюда в Заполярье и всё время до этого прослужил на сторожевом корабле "Пассат", бывшем рыболовном траулере, без всяких уточнений. В училище, за последний год был в увольнении всего два раза, а здесь на сторожевом корабле или всё время на сопровождении или в Пала-губе стояли два раза на ремонте. Про свои боевые подвиги, я конечно же умолчал, стараясь расспрашивать сам как можно больше.
Дядька обстоятельно поведал как тут дела вообще, в частности указал, что очень часто летают и бомбят немцы, при этом охотясь даже за такими, как наш караван. Стреляет наша батарея редко, почему, тот конечно же не знает. Ну а полярную ночь во всей красе мне ещё предстоит увидеть, до декабря месяца время пролетит быстро и скучно.
На вопрос почему, ответил, - посмотри вокруг, однообразная серость, к зиме просто добавится ещё белый снег ну и практически постоянная ночь в течении нескольких месяцев. К этому добавь пронизывающий холод и безнадёга, когда заняться в тесном помещении практически нечем.
Да, от нарисованной картины, конечно же, не стало легче, хотя я сам себе задал вопрос, почему не стреляет батарея, что не ходят немецкие корабли? Ходят, ещё как, никелевую руду вывозят? Вывозят. Ну, ничего уже скоро буду на месте, тогда и разберусь во всём.
Так за взаимными расспросами и пролетело время в пути и наконец, мы прибыли в посёлок Маттивуоно, уже в самом посёлке мне показали куда идти. В принципе заблудиться я не должен, идти не так далеко, поэтому, не раздумывая, отправился в путь, стараясь придерживаться береговой черты.
Глава 2
Уже через час докладывал командиру батареи Поночевному, - Товарищ старший лейтенант! Лейтенант Пивоваров прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы в должности командира огневого взвода. (Сделаю небольшое отступление, я прекрасно знаю историю этой батареи за 1941 год, и прекрасно знаю, что награждения на этой батареи были несколькими неделями позже в начале сентября, но в этой книге награждения всё же произошли в конце первой декады, августа месяца как впрочем и передвижения по службе. Для тех кто ещё не в теме, поясняю, что приблизительно тогда же произошло и перемещение, - Павел Фёдорович Космачёв получив звание капитана, чуть позже принял 113-й отдельный артиллерийский дивизион, командиром 221-й батареи стал старший лейтенант Поночевный Фёдор Мефодьевич).
В командной землянке кроме командира, были старший политрук Бекетов, старший лейтенант Роднянский, лейтенант Годиев. С которыми меня и познакомили, кроме того меня конечно же расспросили о моей службе на сторожевом корабле "Пассат". Особенно всех конечно заинтересовали наши встречи с немецкими кораблями. Тут я подробно, рассказал о всех трёх случаях, плоть до потопления "Пассата", здесь все прекрасно понимали, что я как командир корабля, сделал всё возможное, что можно было сделать при последнем бое. Но соотношение один к трём, по кораблям, а по орудиям фактически один к семи, да и как мог выжить бывший траулер против всё-таки военных кораблей? О том, что я стоял у орудия во время всех трёх столкновений, я естественно не упоминал.
- Да ну и дела, - проговорил задумчиво Бекетов, - да у вас там можно уже писать полноценный роман на эту тему.
- Да за такое награждать надо, - тут же с кавказской напористостью и темпераментом сказал, немного волнуясь Годиев.
- За что? - ответил я ему, - это после попаданий с 11-й немецкий корабль пошёл на дно, все это прекрасно видели, как говорится неоспоримый факт. А после первых двух боёв, большие потери у экипажа, потеря командиров, один за другим, к тому же наш корабль имел значительные повреждения, хоть и смог дать ход и выполнить поставленные задачи. А в последнем случае, хоть командир и остался жив, но корабль потерял? Потерял. Тут и сказать нечего.
- Хорошо, - тут же прекратил все вопросы Поночевный, - значит так сегодня уже вечер и поздно, твоё место будет в командирской землянке, с завтрашнего дня принимаешь огневой взвод. Знакомишься со своими подчинёнными, и со всеми остальными командирами, как среднего, так и младшего звена и за работу.
Весь вечер мне пришлось рассказывать всё, что запомнил про Ленинград, а так же про сам Полярный, хотя я им честно сказал, что практически не видел его, был занят ремонтами или перевооружением сторожевого корабля, а в остальное время были выходы на сопровождение как отряда кораблей ЭПРОН, так и "Меридиана".
Тут же выяснил вопрос, который меня мучил, почему батарея не стреляет. Им просто напросто запретили - нет прожекторов, есть прожекторный взвод, есть один небольшой прожектор, который предназначен для обеспечения стрельб при десантировании немцев на полуостров и только для этого. Выбить же пока прожекторы не получается, все кто приезжает сюда только обещаю, притом клянутся, что это сделают и на этом всё.
- Понятно, всё как всегда, - задумчиво сказал я.
- А что мы можем сделать? - тут же запальчиво сказал Годиев.
- Да, что кроме говорильни? - тут же поддержал его Бекетов.
- Ну, можно продвинуть его как раз через вашу линию, - тут же ответил я.
- Как? - вопросительно сказал Бекетов.
- Пригласите сюда в ближайшее время на запланированные партийные и комсомольские собрания, члена Военного совета флота и начальника политотдела флота, ещё главного комсомольца, - тут же предложил я, - мотивируйте это тем, что у коммунистов и комсомольцев батареи есть к ним вопросы. Какие? Вот как раз и зададите им вопрос, - единственное место, через которое немцы доставляют к своим войскам всё необходимое, здесь на Севере, перед нашей батареей, а нам не дают стрелять, как это называется? Неужели прожекторы такая проблема, что их нельзя снять с второстепенных объектов даже маломощные, хотя бы два-три. Поставить вопрос ребром, уж не вредительство ли это и куда смотрят наши партийные и комсомольские органы? Сказать, что если этот вопрос и после этого не решится, в течение месяца, то всей батареей напишем товарищу Сталину открытое письмо с такими вопросами и спросим уж не вредительство ли это уже у него?
- Да сильно сказано, - с восхищением посмотрел на меня Роднянский.
- Не только это, - тут же ответил я ему, - тут у партийных и комсомольских органов будет один путь - как можно быстрее изыскать нам прожекторы, мы же решение оформим протоколами собраний.
- Наверное, надо так и сделать, - тут же сказал Бекетов, - завтра же с утра посоветуюсь с Поночевным и секретарём партийной организации батареи.
После такого решения все легли спать.
С утра я начал знакомиться со своим огневым взводом, в первую очередь с орудийными расчётами, а так же не поленился проверить состояние орудий.
Я решил не форсировать событий на батареи, а действовать помаленьку.
Уже тогда я понял, что немецкие суда через фарватер шли только в ночное время, а использовать единственный маломощный прожектор командование МУРа запретило, с оговоркой в виде приказа, только если будет десант на полуостров.
В первую очередь я, приказал вырыть окопы для укрытия личного состава расчётов, по одному с каждой стороны дворика, окоп для укрытия заставил вырыть и на отделение подачи.
На следующий день был налёт, прилетело две девятки бомбардировщиков, образовав круг стали пикировать по одной машине.
Поночевный приказал зенитчикам в бой не вступать. Да и что могло сделать их потрепанное оружие против такой массы самолетов! Лучшая защита в этот момент - полнейшая маскировка. А самолеты все кружили, кружили, искали цель, провоцировали огонь.
Я за это время внимательно смотрел, стараясь запомнить с каким радиусом кружили, как заходили на бомбёжку, на какой высоте примерно выходили из пикирования, заодно прикидывая по новому, где бы удобно разместить, зенитную точку.
После того как налёт закончился, принялся по памяти делать зарисовки и проставлять цифры.
Вообще-то весь этот налёт бездеятельность всех и вся действовала не только на меня, но как я и заметил на всех окружающих, угнетающе.
- Тут надо постепенно это болото шевелить, - думал я, помогая работать своим подчинённым, ведь им надо было не только вырыть окопы, но и подвести к ним зигзагообразные траншеи. На всё про всё ушло несколько дней, за которые так же были налёты немецкой авиации, уже во время третьего стало чётко видно, что немецкие пилоты действуют по шаблону, всегда одинаково. Да и что менять, если и так всё получается и при этом, потерь нет.
Поэтому и план вырисовался, где и когда - это касалось выбора позиции и момента начала стрельбы из М-4.
Поэтому выбрав время, обратился к Поночевному, при этом не только всё показал на примере трёх последних налётов, которые я зарисовал с указанием остальных параметров, но и предложил показать всё наглядно, тут же на территории батареи.
К этому мероприятию привлекли и лейтенанта Пушного и пулемётчика оставшийся счетверённой установки М-4 Травчука.
Я на местности рассказал ещё раз и показал, где должна стоять установка, а для большего спокойствия, если что, предложил выкопать ещё небольшой блиндаж, куда бы, в крайнем случае, мог бы нырнуть пулемётный расчёт. Время стрельбы ограничить всего десятью-пятнадцатью секундами.
- А чего так мало? - задал вопрос Поночевный.
- За это время, эта установка выпускает порядка 500 патронов, - за меня ответил Пушной, - этого вполне достаточно.
- Так как идея моя, - говорил я, - поэтому предлагаю первый раз, за установкой буду стоять я сам, помогать будет Травчук, ну а на следующий налёт уже будут стоять сами зенитчики.
Несмотря на возражения Травчука, Поночевный согласился со мной и тут же приказал Пушному начинать готовить позицию и небольшой блиндаж на несколько человек.
Народа у зенитчиков хватало, поэтому они начали работать сразу и над позицией и над укрытием. На все эти работы у них ушло всего два дня. После чего на позиции установили счетверённую зенитно-пулемётную установку образца 1931 года М-4.
М-4 отличалась от обычного пулемёта Максима образца 1910 наличием устройства принудительной циркуляции воды и большей ёмкостью пулемётных лент - на 500 патронов, вместо обычных 250. Используя зенитные кольцевые прицелы, установка была в состоянии вести эффективный огонь по низколетящим самолётам противника (максимально на высотах до 1 400 метров при скорости до 500 км/час).
Очередной налёт немецкой авиации пришлось ждать аж до следующего дня. Вахтенный сигнальщик Глазков заметил приближение самолётов без нескольких минут двенадцать, о чём известил условленными для всех ударами в рынду. Я в это время находился около третьего орудия, где с его командиром Фисуном, обсуждали как ещё более качественно, замаскировать орудие.
Не теряя времени, я тут же помчался к подготовленной позиции, где уже находился Травчук (как мне показалось, тот за эти дни вообще не отходил от этой позиции, при этом работая лучше всех зенитчиков, привлечённых для оборудования позиции).
- Ну что готов, - спросил я, останавливаясь около самой установки.
- Так точно, - доложил пулемётчик, при этом приплясывая от нетерпения. Тому тоже не терпелось проверить мою теорию.
Как всегда подлетевшие самолёты сначала пошли по кругу над позицией нашей батареи, потом, по всей видимости, ведущий группы бомбардировщиков включив сирену, пошёл на бомбометание.
- Он то нам и нужен, - с удовлетворением подумал я, рассматривая самолёт через зенитный кольцевой прицел, по согласованию с Травчуком тот поставил в каждую ленту каждый десятый патрон бронебойный (конечно мы понимали, что для стрельбы по самолётам противника необходимо вести, только бронебойными, но в наличии тех было ограниченное количество, в отличии от обычных).
Достигнув километровой высоты тот начал вываливать свой груз на нашу батарею.
- Пора, - подумал я, открывая огонь с набольшим опережением, в этот момент самолёт достиг точки где пилот стал выводить его из пикирования, но что-то у него не получалось совсем, самолёт как шёл к нашей батареи, так и не хотел останавливать и продолжал с ускорением идти вниз.
Есть, попал, - с удовлетворением и радостью подумал я, прекращая стрелять, но при этом, не прекращая сопровождать его через прицел. Немецкому пилоту практически удалось, остановить падение, ещё миг и он бы успел пойти на набор высоты, но тем не менее ему не хватило чуть-чуть. Нос самолёта он поднять успел, а вот хвостовую часть нет, удар об грунт оторвал метра три хвостовой части, после чего самолёт повело в результате чего он чиркнул об грунт уже левым крылом, которое, не выдержав нагрузки тут же отлетело, самолёт брюхом поехал по грунту.
- Есть попали, - от увиденной картины падения немецкого самолёта, кричал возбуждённый Травчук.
Переместив прицел установки на следующий немецкий бомбардировщик, который включив сирену, уже пикировал где-то на высоте двух километров, стал его сопровождать, наконец тот прошёл километровую отметку, это стало ясно по тому как он начал сбрасывать бомбы.
- Пора, - не успело это слово произнестись мысленно, как мои руки привели в действие зенитную установку. Не знаю почему, но пилот этого бомбардировщика стал выводить самолёт из пике намного раньше, чем должен, при этом развернув его в сторону Норвегии, стал постепенно набирать высоту, по ходу подъёма самолёта вываливая оставшиеся бомбы в воды залива.
- Задели, но не сильно, или испугался когда дали отпор, - удовлетворённо подумал я.
- Третьих идёт на нас, - под моим ухом закричал Травчук.
Мы с Травчуком, ещё до налёта распределили обязанности, на все случаи которые могут произойти. Основная же обязанность Травчука была наблюдать, в том числе и через мой бинокль за тем, куда пикируют немецкие самолёты.
По нашей договорённости, я тут же оторвался от установки, переместился на её левую сторону, при этом справой её стороны уже находился Травчук. На раз мы уронили её вперёд на заранее расстелённую плащ-палатку, тут же оба метнулись назад, подхватили деревянный короб и насунули его на установку, после чего нырнули в выстроенный блиндаж, при этом заскочивший последний Травчук прикрыл проход деревянными дверями. В этот момент вокруг нас разразился огненный ураган, немцы в отместку за сбитый самолёт стали высыпать на нас весь свой смертоносный груз.
Мы выжили, прямого попадания в наш блиндаж не было, но близкие разрывы были. От близких разрывов мы с Травчуком оглохли, были обсыпаны мелкой крошкой, очень тяжело было дышать, и скорее всего к тому же вход в блиндаж засыпало.
Через некоторое время рядом раздались возбуждённые голоса, тут же пошли отрывистые команды, но кто говорил было непонятно. После серии взрывов вокруг блиндажа, я слышал как сквозь вату. Наконец через небольшой промежуток времени, двери смогли отодвинуть в сторону, в блиндаж первым заглянул лейтенант Пушной, уж его-то даже в таком состоянии я узнал.
- Живые, - его голос, вернее крик услышали все, кто был рядом. Их отдалённый гул я слышал еле-еле.
Первого по очереди выдернули наверх Травчука, потом те же руки подхватили меня и выдернули из блиндажа. Чем дальше меня вытаскивали, там большее количество рук меня подхватывало. Наконец я оказался сверху на грунте около нашей полузасыпанной зенитной позиции, меня положили на шинель, около меня на колени опустился наш фельдшер Попов, начал ощупывать меня. К тому моменту я начал хоть нормально дышать, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух.
- И этот нормальный, - доложил куда-то в сторону Попов, - контузия у них, им надо отлежаться в лазарете, выспаться, побыть в тишине. В общем, через несколько дней оклемаются.
- Что с моей установкой, - беспрерывно повторял лежащий рядом со мной, тоже контуженный Травчук.
- Да нормально всё с установкой, только засыпало сильно, сейчас откопаем её полностью, тогда и обслужим, - успокаивающе проговорил Травчуку, его командир лейтенант Пушной, - так что все с ней нормально, через несколько дней сам всё увидишь.
В этот момент надо мной наклонился командир батареи старший лейтенант Поночевный, - молодцы, сбили-таки одного, я уже доложился оперативному дежурному МУРа.
Понимая, что в любой момент отключусь, быстро произнёс, - упавший самолёт надо потушить, и выставить охрану, оклемаюсь, разберёмся с ним, ничего с него никому не отдавать.
После произнесённой фразы, мои мозги казалось бы выключились.
Очнулся я только рано утром, организм потребовал справить естественные надобности. Это помещение я узнал сразу, тем более рядом со мной, на соседней койки лежал Травчук. Находились мы с ним в помещении для больных нашего лазарета. Его я видел только раз, когда приходил знакомиться с хозяйством Попова.
Хоть голова у меня ещё болела, но в остальном чувствовал я себя нормально. Сев на кровати почувствовал под ногами тапки, надев их побрёл к выходу, где располагался туалет я знал. Но уже за дверью наткнулся на нашего санитара Батурина, который увидев меня, тут же подскочил со своего топчана и ринулся ко мне.
- До ветру надо, - сказал я ему.
Тот всё равно проконтролировал мой поход до ветру, к моменту моего прихода до кровати, в комнату где мы с Травчуком лежали зашёл и Попов.
- Как себя чувствуете, Анатолий Владимирович, - подсев ко мне на табурет начал наш фельдшер, - что беспокоит.
- Пока только голова болит, но и то терпимо, - сообщил я, - а так всё нормально.
- Чего ж вы хотели, - сообщил тот, - после такой бомбардировки это нормально, на батареи все думали, что от вас после бомбёжки ничего не останется. Немецкие пилоты вывалили весь свой груз на вас. А голову мы до вечера в порядок приведём, сейчас подготовлю для вас порошок, как раз есть подходящий, Батурин принесёт. Кстати есть, не хотите?
- И есть хочу, - я после его слов почувствовал настоящий голод.
- И поесть вам сейчас принесут, - проговорил Попов, - ваш ужин так и стоит у нас, сейчас пока будете пить порошок, Батурин вам его подогреет.
Удовлетворённый моим осмотром Попов вышел из комнаты, через минуту Батурин занёс мне в кружке уже разведённый порошок. Не успел я допить этот горьковатый напиток, как санитар появился снова, держа в руке миску в подогретой кашей в одной руке и кружку чая с хлебом в другой руке.
Всё это я проглотил меньше чем за минуту, практически не жуя, запив чаем, после чего откинулся на подушку.
После ощущения сытости закрыл глаза, понимая, что для меня сейчас главное сон, заснул на удивление быстро.
Проснулся после обеда от разговора Травчука и Батурина. Голова уже не болела, от слова вообще. Последний, неторопливо рассказывал последние новости о происходящим на нашей батареи.
- Так что не волнуйся за свою установку, - неторопливо и негромко, чтобы не разбудить меня рассказывал Батурин, - вашу зенитную позицию уже восстановили, лейтенант Пушной бросил на неё практически всю свою батарею. Установка же не пострадала, только была засыпана сильно, да и пулемёты ещё сейчас обслуживают, чтобы значит были готовы опять стрелять. Да сам скоро всё увидишь, вас не сегодня так завтра выпишут, вы же не ранбольные.
Так оно и оказалось, уже к вечеру я перебрался в нашу командирскую землянку.
Все командиры нашей батареи выразили мне своё восхищение такой победой, а старший политрук Бекетов, по секрету сообщил, что за сбитый самолёт мы представлены к правительственным наградам.
Глава 3
На следующий день разбирались с немецким самолётом. К этому делу я подключил лейтенанта Пушного, с несколькими бойцами его зенитной батареи. Конечно же меня в первую очередь интересовало вооружение самолёта.
На вооружении сбитого самолёта (это был бомбардировщик люфтваффе Юнкерс Ju-88) было три пулемёта MG 131, с первыми двумя, которые были установлены для защиты верхних полусфер самолёта проблем со снятием не было. Оба пулемёта стояли в турельном варианте, так что и сами турели были демонтированы. Помимо их снятия, были извлечены и все боеприпасы к ним. А вот с третьим пулемётом пришлось потрудится при его извлечении, тот был расположен в нижней части самолёта, был предназначен для защиты задней нижней полусферы самолёта, наружу у него торчала незначительная часть самого ствола. На и его извлекли довольно быстро в течении часа.
Ко всему же обрадовался, что все боеприпасы были бронебойными, где через каждый пятый патрон стоял бронебойно-трассирующий.
К моменту, когда мы начали вытаскивать и снимать вооружение с самолёта к нам подошёл и старший политрук Бекетов, который, по всей видимости думал, что мы будем заниматься мародёрством в отношении экипажа, из него не выжил никто - толи от ударов об землю, толи от попадания из нашего М-4 (по крайней мере один стрелок был убит так), это проверили в первую очередь.
Все пулемёты, турельные установки и боеприпасы после извлечения складывались отдельно, трупы я приказал сложить в ряд, но тоже отдельно, от вооружения.
Именно в этот момент к нам подошёл командир батареи Поночевный, его первый вопрос был, - ну и чем вы тут занимаетесь? Что делаете?
- Вот приводим в порядок ещё три пулемёта с двумя турелями, для зенитной батареи, - доложил я командиру, - есть так же предложение.
- Какое? - тут же поинтересовался Поночевный.
- Попробовать демонтировать немецкую радиостанцию, если цела, можно установить её у радистов, а на прослушивание посадить человека, который знает немецкий язык, может и налёты не будут такими неожиданными, - проговорил я, - их радиостанция вроде целая, но тут надо радистов привлекать, если вы, как командование решите.
По всей видимости, такое неожиданное предложение заинтересовало не только Поночевный, но и Бекетова.
- Мы подумаем, - решил Поночевный, - может так и будет.
- Тут надо решать быстро, - высказал я свою мысль, - пока дождей нет, а то пропадёт всё однозначно.
На что наш командир батареи кивнул головой в знак понимания этого.
- Есть ещё несколько мыслей насчёт этого упавшего самолёта, - продолжил я, - можно попробовать подурачить немцев с помощью его.
- Это как подурачить, - не понял старший политрук Бекетов, - говори яснее.
- Да всё просто его не надо убирать отсюда, - проговорил я, - вернее не так. Вот представьте такую картину, вы немецкий лётчик, знаете, что здесь сбили вашего друга, сверху же самолёт будет прекрасно виден днём так? Так, после ещё одного обстрела, немцы точно засекут, откуда два раза стреляли, и скорее всего за ориентир возьмут свой самолёт, который здесь лежит. А мы то его немного переставим как нам нужно, чуть-чуть метров на пятьдесят-сто в сторону, да ещё там оборудуем позиции для зенитчиков да и ложные позиции для наших орудий, и пусть немцы тренируются в бомбометании на здоровье, но чуть в стороне от наших позиций. Думаю, на некоторое время это введёт их в заблуждение.
- Это ты хорошо придумал, - задумчиво проговорил Поночевный, - может и пройти на некоторое время, дело то к зиме идёт, а там ориентиров будет поменьше.
- Тут ещё такое дело, зенитные позиции то стрелять могут и по настоящему, тем более что у нас есть из чего, - как бы задумчиво проговорил я, а в этом месте кивнул на немецкие пулемёты. Как считаете, товарищ старший политрук это хорошо, если немецкие пулемёты будут сбивать немецкие самолёты?
Хотев что-то до этого сказать, наш "комиссар", тут же задумался. Он, как и командир, прекрасно знали, про состояние вооружения - расстрелянные стволы пулемётов в зенитной батареи Пушного.
- Тем более, что боеприпасов к ним всего лишь на налёта три четыре, а их пополнить мы навряд ли сможем, - смотря на Бекетова, дожимал его я, - у них же преимущество, они все по крайней мере бронебойные.
- Я думаю, что хорошо, - всё же немного подумав, произнёс Бекетов.
- Документы у немцев собрали? - задал я очередной вопрос Поночевному.
- Никто не собирал, а для чего? - тут же уточнил он.
- Ну во-первых, они подтверждают что мы сбили, - начал говорить я, - во-вторых, наши разведчики будут знать и докладывать нашему командованию, кто против нас по авиации выступает. Ещё надо собрать для передачи компетентным органам, все ценности с них, пусть хоть так компенсируют растраты государства на войну, составив конечно соответствующую бумагу. Правильно товарищ старший политрук? Вот кстати и наш комсорг Рыбаков рядом, его тоже в комиссию включить можно.
- Да какие у них ценности могут быть? - удивился Бекетов.
- А я почём знаю, - пожав плечами ответил я, - я пока только вижу на руке вон того только часы, которые кстати я готов выкупить у нашего государства за две свои зарплаты.
- Подожди, - немного подумав, ответил Бекетов, - так у тебя же часы есть свои.
- Есть, - согласился я с Бекетовым и даже посмотрел на них, - а я не для себя. Хочу провести среди зенитной батареи Пушного конкурс, кто лучше всего покажет себя при налётах за пулемётами, к примеру за месяц, тому и вручу как приз за отличную стрельбу.
- То есть, - вскинулся Бекетов, - комсомольская и партийная организация тут будут в стороне?
- Так вы же ничего не предлагаете, - посмотрев на Бекетова и пожав плечами, ответил я, - вот я и решил проявить инициативу, частным так сказать порядком, за свой счёт.
- Нет так не пойдёт, - решительно сказал Бекетов, - их мы конечно осмотрим, составим бумагу как положено, заодно посмотрим, что можно будет оставить для ценных именных призов от имени командования батареи. С политотделом МУРа я вопрос решу.
Конечно же я не хотел покупать ещё одни часы, а подтолкнуть нашего "комиссара" к такому решению, что тот и сделал.
После этого разговора вокруг самолёта закипела робота.
Были срочно вызваны наши радисты, которым Поночевный тут же поставил задачи по осмотру радиостанции находящийся на борту самолёта, на предмет пригодности их для дальнейшей эксплуатации.
Кроме того комиссия в составе трёх человек, во главе с Бекетовым осматривала немецких пилотов и составляла опись всего что было ценного у них, при этом собирая все документы которые были у тех.
Лейтенант Пушной развил бурную деятельность, во-первых, поставил несколько компетентных своих зенитчиков чистить немецкие пулемёты. Во-вторых, назначил одного младшего командира вместе с бойцами рыть ещё две позиции для установки в них на деревянные ящики турелей для пулемётов. Я же подсказал ему идею, что как только немцы станут пикировать на позицию зенитной установки М-4, то только тогда по ним откроют огонь ещё с двух точек немецкие пулемёты, причём выбрали их так, чтобы хорошо простреливались самолёты, которые будут пикировать на позицию М-4. Про ящики, которые можно было использовать как подставки для турелей с пулемётами и ими же накрывать пулемёты, Пушной и сам сказал, быстро же он схватывал всё, раза было достаточно.
Помимо этого здесь же появился Жуков со своими подчинёнными, им я предложил осмотреть баки на предмет наличия бензина. Тот был ходовым товаром здесь на полуострове.
Я же, не забывая о своих прямых обязанностях, направился на позиции своих орудий, как для проверки порядка на них, а так же для проведения занятий с наводчиками орудий, не забыв отправить часть расчётов для оказания помощи в подготовке зенитных позиций, налёты авиации немцев уже достали всех на батареи. После обеда я же планировал проверить состояние, условия хранения снарядов.
После обеда проверить всё не получилось, прибежал посыльный, командир батареи собирал весь командный состав на совещание.
На КП батареи, я увидел довольного командира, Поночевный, неторопливо ходил по землянки, дожидаясь сбора всего руководящего состава потирая руки ладонь об ладонь. За столом сидел Бекетов, что-то торопливо набрасывая карандашом в своём блокноте.
Вслед за мной зашёл старший лейтенант Роднянский, а через минуты три пришли Годиев и Пушной.
- Ну вот все в сборе, - Поночевный присел за стол и продолжил, - есть хорошая новость, наши радисты сказали, что радиостанция, вроде в рабочим состоянии, они уже демонтируют её для установки у себя. Нашу такую инициативу в отношении прослушивания эфира одобрило командование МУРа, знания немецкого языка есть у нескольких наших бойцов вот их и привлечём к этому. Кроме того прошла инициатива нашего старшего политрука Бекетова, об объявлении лучшего стрелка на батареи. Приз тоже одобрен трофейные именные часы с дарственной надписью. Тут вопрос решён с политотделом МУРа. Об этот будет объявлено завтра, во всех подразделениях.
- Нам же разрешили отстрелять, все бронебойные патроны из немецких пулемётов, - продолжил командир батареи, - там все смеялись в кабинете у начальника МУРа, когда я им сказал про эту инициативу, но разрешили, мне опять сказали, что запасных стволов для зенитных пулемётов нет, хотя их давно заказали.
Посмотрев на лейтенанта Пушного, спросил, - когда подготовите ещё две позиции для немецких пулемётов и укрытия.
- Думаю завтра до утра будут готовы, - уверенно сообщил Пушной, - в подготовке позиций помогают все, всем уже надоели эти налёты, пусть теперь фрицы на самолётах покрутятся как вошь на кожухе, ожидая со всех сторон ответку.
- Не успеем подготовить ложные позиции, - тут же добавил Годиев, - времени мало будет.
- А вы подготовьте только одну ложную позицию, - предложил я, - а остальные потом, им для начала хватит и одной.
- Согласен, - тут же кивнул головой Поночевный, - считаю, что одной вполне хватит для немецких тренировок. Какие кстати пулемёты нам достались?
- MG 131 - крупнокалиберный пулемёт, патроны 13-мм, - тут же сообщил Пушной.
- То, что крупнокалиберные это хорошо, - удовлетворённо произнёс Поночевный, - может ещё сбить кого получится.
- Вот завтра и проверим, - кивнул головой Роднянский, - сегодня налёта не было, значит завтра точно будет.
На этом совещание и закончилось.
Я на выходе остановил лейтенанта Пушного, - нужно переговорить.
Когда мы отошли в сторону, тот вопросительно посмотрел на меня.
- Об объявлении лучшего стрелка батареи, будет объявлено завтра, - я посмотрел на Пушного, - а сегодня нам бы решить, кто встанет за пулемётами.
Пушной непонимающе уставился на меня.
- Ну за М-4 встанет конечно же Травчук, это не обсуждается, - сказал я, - а вот за один из пулемётов хочу встать я.
Видя как Пушной что-то хочет сказать, остановил его, - может быть первый раз это случайность, но я бы хотел проверить это, потому и прошу поставить меня завтра. Не попаду, значит, случайно попал первый раз. Попаду, значит, могу метко стрелять. Ну как проверим? Последний раз.
Пушной немного подумав, кивнул головой в знак согласия.
Я не сомневался в том, что попаду и на этот раз, но видя, что на вторую точку у Пушного были свои виды, продолжил, - можно за вечер приспособить и третий пулемёт для стрельбы из окопа, закрепив его неподвижно.
А вот на этом месте Пушной улыбнулся, по всей видимости, у него эти два тяжёлых пулемёта, тоже были заранее распределены, а вот третий пока нет. А так все три при деле.
- Договорились, - тот протянул руку, которую я пожал.
Ночь прошла спокойно, а рано утром я был на позициях, привычка вставать, рано утром никуда не делась. Пока было время, осмотрел новые подготовленные зенитные позиции. Обе сделаны были на совесть, вместе с небольшими блиндажами в качестве укрытия.
Там его и нашёл лейтенант Пушной. С ним они определили, кто занимает какую позицию, так же прошлись до позиции где был установлен третий пулемёт. Перед тем как пойти на позиции своего огневого взвода, я попросил Пушного предупредить всех пулемётчиков на позициях, о том, что боезапас у нас ограничен, на что тот согласительно кивнул головой.
На позициях взвода службу несли как положено, это в первую очередь были дежурные сигнальщики.
После завтрака я всё же закончил проверять состояние и условия хранения снарядов при последнем третьем орудии. Замечаний не выявил. Все эти проверки производились в присутствии младшего сержанта Морозова, который являлся командиром отделения подачи, по национальности мордвина могучего телосложения.
По плану занятий сегодня должна быть тренировка второго орудия, в то время когда за ними наблюдали остальные расчёты двух орудий, после чего должен быть разбор занятий. Но это так планировалось, хотя они и начались нормально, первые и прошли аж десять минут. А потом были прерваны - раздались звуки рынды "воздушная тревога".
- Ну, вот сейчас и посмотрим, как пройдёт налёт, - на бегу подумал я, смотря на небо в сторону Норвегии. Именно оттуда и прилетали бомбардировщики.
Спрыгнув на позицию, где был установлен тяжёлый немецкий пулемёт MG 131 на турельной установке. Том уже находился второй номер расчёта красноармеец из зенитной батареи лейтенанта Пушного.
Увидев меня, тот доложил, - зенитный пулемёт к бою готов, второй номер красноармеец Семёнов.
- Хорошо, что готов, - проговорил я, - задачу свою знаешь?
- Так точно в первую очередь наблюдать и докладывать, если на нашу позицию будут пикировать немецкие бомбардировщики.
- Этот хорошо, что знаешь, держи мой бинокль, - во время разговора с ним я не спускал взгляда с неба. Уже невооружённым взглядом было видно, что к району позиции нашей батареи приближается девятка бомбардировщиков, в прикрытии у них была пара истребителей. Не прошло и минуты когда они уже были над нами и стали образовывать круг диаметром с километр, после чего первый из них завалился на крыло, стал пикировать на нас, не забыв включить сирену для устрашения.
Травчук запомнил хорошо, как я в предыдущем бое начал стрелять только тогда когда самолёт прошёл километровую высоту, в этот раз он тоже открыл огонь, когда первый самолёт достиг километровой высоты, в момент сброса бомб, что-то не понравилось пилоту и он стал выходить из пике уже над заливом. Почти половина бомб упала в воды залива.
В этот момент уже пикировал второй самолёт и Травчук перенёс огонь зенитной установки на него, тот сбросил бомбы все, но точность его бомбометания была невысокая, бомбы легли в стороне от батареи. Сбросив бомбы, он так же стал уходить в сторону Норвегии, на свой аэродром.
Третий уже подкорректировал своё пикирование, поставив за задачу подавить зенитную установку. Первым по нему открыл огонь MG 131 со второй позиции, стреляя короткими, но частными очередями.
Я же дождался, пока тот опустится, чуть ниже и тоже начал стрелять экономными очередями патронов пять-семь. В первую очередь, приноравливаясь к самому пулемёту и одновременно дожидаясь когда тот закончит бомбить, чтобы начать набор высоты. В этот момент я зарядил по нему две длинные очереди патронов на двадцать. И в этот раз чуйка меня не подвела, хоть тому и удалось уйти от нас, но за ним шёл шлейф чёрного дыма, я всё же попал ему в один из моторов, и тот уходил от нас на одном.
Четвёртый бомбардировщик выбрал для сброса бомб, позицию MG 131, который первым открыл огонь по третьему самолёту. К тому моменту я уже прочувствовал хорошо этот тяжёлый пулемёт, огонь открыл, когда тот достиг примерно восьмисот метров в него пошли попадания, я это чувствовал, пилот стал отворачивать в сторону Норвегии, но вывести его из пике пилот не смог, бомбардировщик так и нырнул в воды залива.
Это было последней каплей в терпении пилотов остальных самолётов, они стали сбрасывать свой бомбовой груз с 2-х километровой высоты. При этом торопясь развернуться на обратный курс.
Но тут решили показать себя пара немецких истребителей, они стали заходить на мою позицию. По всей видимости, чтобы пройтись по ней из своих пушек.
- Ну что ж, посмотрим, кто кого, - пробормотал я, беря в прицел ведущего пары. Я рассчитывал, что тот откроет огонь с максимально близкой ко мне дистанции. Сам же был намерен стрелять уже с полукилометрового расстояния.
Я уже был готов открыть огонь по нему, как меня опередил, открыв огонь Травчук, из своей зенитной установки М-4 и хорошо ударил, по всей видимости, попав ведущему в мотор. Тот и так шёл со снижением, а тут сразу заклинил мотор, у немца не оставалось выхода, как садиться здесь на брюхо, пролететь через пролив он при заглушенном моторе не смог бы.
Всё это пронеслось у меня в голове, я тут же попытался взять в прицел второй истребитель, но тот, добавив газу и сделав левый разворот, пошёл в сторону Норвегии, при этом набирая высоту.
Оторвавшись от пулемёта, снял фуражку, утерев пот со лба ладонью, оглянулся на красноармейца Семёнова, тот смотря на меня круглыми глазами, произнёс, - высший класс.
Тут мне в голову пришла избитая фраза, которую я и произнёс, - кто к нам с мечём придёт, тот от него и скопытится. При этом похлопал по ручке немецкого пулемёта.
Посмотрел по сторонам, увидел как с десяток наших батарейцев бегут к упавшему истребителю, у некоторых из них в руках было оружие.
- Семёнов, ты тут как-то сам дальше, - проговорил я, смотря как из самолёта вытаскивают немецкого лётчика, - а у меня дела.
- Есть, так точно, - Семёнов мало того что отвечал уставными фразами, так ещё вытянулся, встав по стойке смирно. Это здесь-то на зенитной позиции, да ещё после боя.
- Молодец Семёнов, - вновь обратил своё внимание на Семёнова, - скажу Пушному, чтобы написал на тебя представление на медаль.
Глава 4
К тому моменту когда выдвинулся к упавшему самолёту, немца оттащили чуть в сторону, тот стоял с поднятыми руками, находившийся около него лейтенант Годиев, выворачивал у него карманы вытаскивая всё из них. Кобуру с ремнём держал стоящий рядом с ним боец прожекторного взвода.
У немца я даже не задерживался, меня в первую очередь интересовало вооружение самолёта.
До самолёта лежащего на брюха я дойти не сумел. На меня налетело руководство нашей батареи, а точнее старший лейтенант Поночевный и старший политрук Бекетов. Энергия и радость из них так и пёрла, выход ей они дали обнимая меня.
- Я уже доложил о двух сбитых и одном подбитом дежурному МУРа, на меня только что вышел сам комендант укрепрайона комбриг Петров, для уточнения. Командованию батареей объявлена благодарность, а всем кто принимал участие в отражении налёта, обещаны награды. Я доложил, что ты уже сбил два самолёта, комбриг сказал, что тебе будет орден в ближайшее время. Можешь заранее вертеть дырку на груди. А тут ещё захватили пилота самолёта, опять сейчас буду докладывать дежурному МУРа.
- Сам всё слышал, - заверил стоящий рядом с Поночевным Бекетов, - всё до последнего слова правда, мы рады за тебя.
- Вот теперь верю, что снайпер, - бросившись поздравлять меня, произнёс Пушной, - слова на ветер не бросаешь, две атаки - два самолёта, молодец.
- Ты это, - обратился я к Пушному, - пока не забыл, сделай представление на Семёнова на медаль, боец молодцом держался во время боя.
- Сделаю, - кивнул тот головой, - у нас все такие на зенитной батареи.
- Настоящий горец, - освободившийся Годиев, подскочив ко мне похлопал меня по плечам, - мама будет тобой гордиться, держи. Протянул мне ремень с кобурой. Судя по тому какой вес был у кобуры, там был и пистолет.
- Спасибо Георгий, за хороший подарок, - сердечно поблагодарил я того, повернулся к Пушному, - с тебя кстати, тоже подарок.
- Это какой же, - мгновенно подобрался Пушной, - пулемёты не дам.