место суда, а там беззаконие;
место правды, а там неправда.
И сказал я в сердце своем:
"праведного и нечестивого будет судить Бог;
потому что время для всякой вещи
и суд над всяким делом там".
Сказал я в сердце своем о сынах человеческих,
чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели,
что они сами по себе животные;
потому что участь сынов человеческих
и участь животных - участь одна:
как те умирают, так умирают и эти,
и нет у человека преимущества перед скотом,
все произошло из праха и все возвратится в прах.
Что перед смертью видит человек? Что мелькает перед внутренним взором, когда стекленеют его глаза? Быть может, они видят прожитую жизнь, или сожалеют о том, чего не успели. Быть может, мучаются чувством вины за совершенные злодеяния или просто боятся неизвестности. Верующие надеются обрести рай, атеисты смиряются с неизбежным обращением в прах, но о чем на самом деле они думают перед смертью? Я не задаюсь вопросом, что ждет нас по ту сторону жизни, но именно последняя мысль отчего-то всегда занимает мой разум. Быть может оттого, что часто вижу их взгляд во время последнего вздоха.
Что видят люди перед смертью? К сожалению, узнать это можно лишь одним способом.
Дорогой коньяк переливался янтарными отблесками и распространял вокруг тонкий запах дубовой пробки. Я вполне могу позволить себе такую роскошь, и меня нимало не смущало, что я напиваюсь в одиночку. Задушевные беседы мне вести не с кем, а если уж после пары бокалов мне захочется секса, то я всегда найду, кому позвонить. В крайнем случае, приглашу мальчика по вызову. Но не сегодня, нет. Сегодня я, пожалуй, просто лягу спать, чтобы успеть протрезветь до встречи с Пако, а алкоголь сыграет роль снотворного. Я отодвинула бокал в сторону, и тут же непроизвольно напряглась. Вот-вот должен был зазвонить телефон. Я покосилась на мобильный, но вместо стандартной мелодии "нокиа" раздалось противное пиликанье стационарной трубки. Еще хуже. Теперь я была абсолютно уверена, что звонил бывший муж.
- Привет, Арчи. Ты не вовремя.
Артур запнулся, но за те три года, что мы прожили в браке, он уже привык к моей противоестественной интуиции.
- А тебе не кажется, что можно быть тактичнее?
На часах было полдесятого, так что говорить о такте Артура тоже не приходилось. Я решила сократить разговор до минимума.
- Денег не дам.
- Что ты...- Артур сердито засопел. - С чего ты решила, что мне нужны деньги?
- Значит, не нужны? Прекрасно! До свиданья!
- Подожди! Я не знаю никого кроме тебя, кто способен достать нужную сумму так быстро. Я верну, мне просто нужно немного времени. Я тоже могу быть тебе полезен, Влада, мы ведь не чужие люди. Неужели ты думаешь, что тебе самой никогда не понадобиться ничья помощь?
- Сколько?
Артур обиженно осекся, но мне не нужен был внеочередной вынос мозга. Люди вольны считать меня агрессивной, замкнутой, грубой, эгоистичной и жестокой. Мне все равно. Не каждый способен попросить меня о чем либо, но если уж это случилось, я могу и помочь. Просто из уважения к смелости просящего. Или забавы ради. А пустые разговоры не для меня, Артур никогда не мог понять этого.
- Двадцать, - тихо сказал он. - Они нужны очень срочно. Я не успею достать.
Я резко выдохнула. Двадцать штук зелененьких. Сумма вполне реальная, учитывая, что моя последняя работа принесла мне около тридцати за вычетом всех расходов, но это все равно было больше, чем я ожидала.
- Имя?
- Что?- не понял Артур
- Имя того, кому ты должен.
- Влада, я не хочу тебя в это впутывать. Просто помоги мне достать денег.
Я подумала, что Артур может быть не один и запнулась.
- Сколько времени у тебя есть?
- За деньгами придут завтра вечером.
- Ясно. Сейчас ты оденешься и выйдешь к остановке. Там тебя встретит мой знакомый. Следуй за ним и желательно без лишней болтовни.
- Влада, что это значит? Нет наличных - переведи на счет. Я сам со всем разберусь.
- Когда я говорила о болтовне, я имела в виду именно это. Скажи своему кредитору, что деньги будут раньше, чем он ожидает, и выходи к остановке. Все.
Я положила трубку и направилась к шкафу. Там за потайной стенкой находился узкий сейф с небольшой суммой наличных, оружием и парой необходимых приспособлений. Лично я всегда любила ножи. Это требует максимального контакта. Убийство с помощью ножа дает возможность в полной мере ощутить момент наступления смерти. Посмотреть в глаза, распахнувшиеся в ужасном осознании происходящего. Но это не слишком популярный способ среди наемников. Внезапная атака, выстрелы в упор и презрительно выброшенное по дороге оружие - классика жанра. Маски, либо полное пренебрежение к свидетелям, которые от шока не запомнят даже твоего роста. Отсутствие страха. Все в норме, это же просто работа. Но у меня, обычно, свои методы. Если у заказчика нет особых пожеланий, то я предпочитаю близкий контакт. И я помню каждого. Они не слились для меня в одно лицо, отчаянно цепляющееся за уходящую жизнь.
Не стоит говорить, что наемные убийцы не ценят человеческую жизнь. Они ценят. Но эту цену обычно называет кто-то другой.
Я могла бы прожить и без этого. Мастер спорта по пулевой стрельбе, высшее экономическое образование и курсы по психологии. Моя жизнь могла бы быть другой, но вряд ли она продолжала бы мне нравиться.
Не потратив на сборы и четверти часа, я вышла к остановке. Три глотка коньяка, которые я успела сделать, разливались по телу приятным теплом, но не более. Мой организм всегда очень быстро выводил алкоголь, и для чувства легкого опьянения понадобилось бы еще бокала три. Хорошо бы, но, увы, вечер уже безнадежно испорчен.
Сердито сверкнув мне фарами, у обочины притормозил серый "ниссан".
Пако явно не обрадовала внеплановая встреча со мной в десять вечера, но он знал, что я никогда не прошу дважды. Эта услуга еще припомнится мне во время нашей следующей сделки, но сейчас он просто сделает то, что нужно. Старый добрый Пако, хитрожопый мексиканский засранец.
Артур молча дулся на заднем сидении. Его светлые волосы были смешно взъерошены, будто он хватался за голову в раздумье. Сейчас в неверном свете фонарей он казался моложе и беззащитнее, но это была лишь иллюзия. Артур умел добиваться своего, и дураком он точно не был. Подонком, расчетливым мерзавцем - кем угодно, но не дураком. Я пристально уставилась на него в зеркало заднего вида.
- Ну, теперь ты можешь назвать имя?
- Зачем? - Артур сердито пожал плечами. - Что тебе это даст?
- Двадцать штук на дороге не валяются, дорогой. Быть может с твоим заемщиком мне будет дешевле договориться.
Артур был напуган, но не в той мере, как если бы всерьез опасался за свою жизнь. Если это какая-нибудь мелкая сошка, то его устранение и вправду обойдется куда дешевле.
- Пф-ф. Договориться? Вряд ли. Фамилия Боцарис тебе о чем нибудь говорит?
Я покосилась на Пако.
- Это человек Соль, - мой посредник притормозил на светофоре и удивленно приподнял одну бровь. - Сеть подпольных казино. Проще заплатить. Или оказать ей услугу. Возьмешься?
- Соледад?
Я сделала ударение на вопросе, но он только покачал головой. Если я правильно расценила его "Возьмешься?", то все последующие детали он предпочел бы обсудить без свидетелей. Между деньгами и выполнением заказа я бы все же предпочла второе. Все мои наличные абсолютно законны и обложены налогом, расставаться с ними так запросто мне совершенно не хотелось.
- Ладно, отвезем его домой, - я развернулась, назад, чтобы посмотреть Артуру в глаза, - а ты запомни следующее: твой долг я выкупаю, но если ты думаешь, что мне ты можешь его не возвращать, то я твои заблуждения развею очень быстро. Никакой расписки не беру, но мне оно и не надо. Тем более, что я давно уже не верю в справедливость иного суда кроме моего собственного. Даю тебе три месяца. Хватит? Ладно, даю четыре. И ровно через месяц ты положишь мне на стол первые пять кусков.
Артур сжал зубы. На его лице можно было пронаблюдать забавную смену эмоций от облегчения, связанного с избавлением от гнетущей проблемы, до откровенной неприязни ко мне как к источнику проблемы новой. Он привык перекладывать свои трудности на чужие плечи и совершенно не заботиться о последствиях. С одной стороны он был совершенно не прочь начать вести паразитарный образ жизни, женившись на какой-нибудь богатой престарелой кокетке, но с другой хотел сохранить хотя бы иллюзию независимости и собственного "внутреннего стержня". Но стержня в нем никогда не было. В этом весь Артур. Просадить двадцать тысяч в подпольном казино и метаться после в поисках выхода. Однако он всегда очень тонко чувствовал людей и моментально приспосабливался к обстановке. Вот и сейчас он словно встрепенулся от мысленной пощечины и усилием воли расслабил лицевые мышцы. "Не нужно злить ее", - читалось в его глазах, - "месяц это лучше чем день. Этот дружок ее сам ничем не лучше Боцариса. В какие игры ты играешь Влада? Чего от тебя ждать?"
Я улыбнулась, и он едва заметно вздрогнул. Нет у меня больше эмоций, Арчи. Я бездушная машина, способная на все.
- Я понял, - Артур посерьезнел и отвернулся. - Пять тысяч через месяц.
Когда Артур вышел Пако вырулил на пустынную стоянку возле супермаркета.
- Так значит, моя работа будет для Соль?
Обычно я никогда не начинаю разговор первой, но это совпадение возбудило мое любопытство. Не верю я в совпадения.
- Интересно, получилось, - Пако вытащил из нагрудного кармана сигарилас и с наслаждением закурил. Ароматный дымок невесомым облачком пополз по серой кожаной обшивке салона. - А ты ведь впервые принимаешь работу, не узнав деталей.
- Ничего подобного, - я тоже закурила, - если сделка мне не понравится я всегда смогу заплатить двадцать кусков.
- Не в этот раз. Она хочет именно тебя.
Я замерла.
- Пако, - в мой голос закрались первые угрожающие нотки, - я согласилась на свои шестьдесят процентов ради вашей защиты. Не ты ли обещал мне, что никто...
- Не горячись, - перебил он, - ей просто нужна девушка. Невысокая с миловидной внешностью. Такая, которая легко может показаться безобидной, но с репутацией. Без завалов, понимаешь. Ты подходишь, вот и все.
- Что за херня? Она что трахать меня собралась? Какая ей разница, кто выполнит заказ?
- Прав тот, кто платит, Влада. А она обещала покрыть все расходы при любом результате и сто штук в случае выполнения.
- Ты серьезно? Что же там за объект?
- Ничего особенного. Денежный мешок с плешью и пузом. При хороших обстоятельствах справился бы и сморчок какой-нибудь. Простая работа. Даже слишком.
Пако умолк, давая мне время подумать. Он тоже чуял подвох, но подтверждений, по-видимому, так и не нашел. Мерзко. Лучше бы это было стоящее дело. Дело на сто кусков.
- Какие условия?
- Яд. Действуй по инструкциям и все. Выйдешь чистенькой. Плюс деньги получишь законные. Я лично все проверил, Влада. Откажешься и вылетишь в свободное плавание, имей в виду.
"Свободное плавание" это наемник одиночка. Такие быстро исчезают. Всякая работа рано или поздно будет поставлена на поток, так почему мы должны быть исключением. Артель наемников - апогей бюрократического социально экономического общества. Прекрасный образчик социума со своей конституцией и властью. Одиночек не прессуют, но они сами рано или поздно приходят в артель или отправляются за решетку, где закон и порядок в лице псов в черных мантиях спихнет на них десяток "висяков", и простой обыватель расплывется в довольной улыбке, попивая свой безопасный кофе за чтением бесполезной газеты. Таковы правила.
- Загоняешь меня в угол?
- Ерунда, - оскорбился Пако. - Никто ведь не держит тебя силой. Сорви куш и завяжи. У тебя ведь есть пай в синем квартале. Занимайся своей чертовой логистикой и получай прибыль. А артель прикроет. Ссориться с боссами тебе совсем не с руки. Завязать то все равно придется когда - нибудь, а дельце шикарное. Любой другой на твоем месте только рад был такой подачке, а ты огрызаешься.
Пако умел заговаривать зубы. Вообще-то он был не худшим посредником и то, что я ни разу не завалила заказа, было и его заслугой тоже. Его можно было понять по-человечески. Никто не хотел портить отношений с Соледад, и дело само по себе не провальное. Деньги опять же хорошие, да и с Артуром все разрешится. Только что-то так мерзко на душе.
- Я заеду завтра и выдам инструкции, - Пако дружески хлопнул меня по плечу, - там и поговорим. Сегодня расслабься, а лучше напейся. Совпадения тоже бывают случайными. Редко, но бывают.
Его звали Иеремия Николеску. Он был толст, плешив, страдал одышкой, и жить ему оставалось не более двадцати четырех часов. Его блестящая лысина то и дело нервно выглядывала из потока людских голов, направляющихся в сторону выхода из аэропорта. Кота Кинабалу, штат Сабах, Малайзия, встретил нас проливным дождем, который впрочем, быстро кончился, и влажная жара вновь раскрыла свои объятия шумным туристам. Господин Николеску, устало переваливаясь с боку на бок, огляделся в поисках такси, и шустрый индонезиец тут же предложил ему свои услуги на ломаном английском. Иеремия кивнул и неспешно погрузил свое тело на заднее сиденье белого форда. Я, не тратя времени даром, кивнула косившемуся на меня таксисту и попросила следовать за их машиной. Туземец оценивающе оглядел меня с головы до ног и многозначительно пощелкал пальцами. Я сунула полтинник зеленых в протянутую ладонь и нетерпеливо махнула рукой.
- Если не упустишь, получишь еще столько же.
Водитель удивленно покосился на меня в зеркало заднего вида и ловко вырулил на широкий проспект.
За что? За что мне платят сто кусков? Я могла бы прикончить это жирдяя еще на выходе, даже не имея оружия под рукой. Просто свернуть эту потную шею и все, но нет. Она сказала, только яд. Почему? Почему, черт возьми?
Иеремия остановился напротив небольшого отеля. Пять долбанных звезд, но тянул не больше чем на четыре. Банановые пальмы и яркие цветы настраивали на благодушный отдых, но меня все это только раздражало. Бессмысленность происходящего делала меня параноиком, и это было крайне неприятно. В конце концов, ведь сама жизнь учит нас, что ничего в этом мире не происходит просто так.
Я оставила водителю обещанный полтинник и, не спеша, двинулась к главному входу.
Иеремия взял номер с видом на сад. На симпатичный такой внутренний садик с ухоженными клумбами и дорожками, ведущими к бассейну. Остальные номера на той стороне оказались заняты, так что мне досталась комната с видом на дорогу. Переживем.
- Завтра Весак, - сказал портье, заискивающе сжимая руки, - вам еще повезло с номером, а в прошлом году у нас был такой наплыв туристов, что хоть палатки ставь.
Я непонимающе нахмурилась.
- Вы не на праздник приехали, - догадался портье, - то-то и непохоже, чтобы вы исповедовали буддизм.
- Спасибо, - я схватила ключ от номера и решительно направилась к лифту. Наплыв постояльцев был бы мне даже на руку. Любое происшествие вызовет суматоху, а на фоне общего мельтешения скрыться всегда легче.
Иеремия все еще стоял там, на площадке перед лифтом. Я расслабленно улыбнулась. Сходиться с жертвой в моем случае не только можно, но и нужно. У толстяка на лбу написано "ищу свободные уши". Мне даже напрягаться не придется - он заговорит со мной сам.
- В тоже приехали на Весак?
Я быстро сориентировалась на предмете разговора. У христиан Рождество, у буддистов - Весак. Все ходят с благообразным видом и даже на мух не замахиваются. Мне о карме беспокоится поздно, так что я просто постаралась произвести хорошее впечатление на Николеску и это мне, кажется, удалось.
- Был весьма рад знакомству, - сказал он на прощание, и я широко улыбнулась. Это было не трудно.
Ох, Иеремия, меня отправили за тобой в Малайзию, хотя я бы справилась и на родине, меня вынуждают использовать яд, хотя достать оружие здесь не так уж сложно. Что ты за фрукт Иеремия? Чем ты ей так насолил?
До ужина было еще часа три, и я, закрыв за собой дверь на замок, торопливо распечатала небольшой белый конверт. Его вручил мне Пако перед тем как я села в такси.
- Это от Соль. Откроешь его, когда будешь на месте, - сказал он.
- Что там?
- Не знаю, - Пако сердито сплюнул на асфальт, - видит Бог, мне и самому не нравятся дополнительные указания, но прав тот...
- ...кто платит. Все понятно.
В конверте был небольшой листок со следующим машинописным тестом:
"Ты непременно будешь его недооценивать. Какие бы аргументы я не привела, но его вид говорит сам за себя. Если тебе удастся его деактивировать, подстрахуйся. Даже если тебе покажется, что все закончено, подстрахуйся еще раз. Важно соблюсти лишь два условия: первое - яд. Второе - все должно занять не более двадцати четырех часов. При успешном исходе ты всегда сможешь рассчитывать на мою личную благодарность."
Что за ...! Я тихо выругалась и прочитала письмо еще раз. Неужели Иеремия может быть опасен? И почему только яд? Почему, черт возьми, именно яд?
Меня нельзя назвать специалистом по ядам, но прежде чем ехать сюда, я успела немного подготовиться. Малайзия, как и любое место, ориентированное на туристов, изобилует многочисленными рынками, где можно купить практически все. Конечно, всегда существует опасность конфликта с властями, но в любой стране, где уровень жизни недостаточно высок, будет процветать черный рынок. Если бы не ограничение во времени, то здесь можно было бы создать условия для идеального убийства в духе Агаты Кристи, с псевдослучайным столкновением с ядовитым кораллом или морской звездой, но мне нужно нечто концентрированное и быстродействующее. Звонить человеку Артели не хотелось, но выбор похоже невелик. Я включила телевизор для фона, но остановилась на полпути к сумке с телефоном, поскольку то, что я увидела, можно было бы причислить к событиям века для государств, чей морской промысел является одним из столпов экономики. На фоне угрожающих надписей на малайском и английском языках, под размеренное бормотание ведущего теленовостей, на берег накатывались и уползали в море ржаво- красные волны, оставляя на песке клочья мутной рыжей пены. Красный прилив. Мириады крошечных ядовитых водорослей, отравляющих воду и морских обитателей. Совпадение. Не слишком ли часто?
Иеремия не ел мясо. Он не был вегетарианцем в полной мере, но вкус мяса ему никогда не нравился, и он имел неосторожность сообщить мне об этом за ужином. Я сидела за соседним столиком в ресторане отеля, и он предложил поужинать вместе. Собственно тогда и состоялся наш странный разговор.
- Верите ли вы в жизнь после смерти? - вопрошал Иеремия, подслеповато щуря маленькие карие глазки. - В великое путешествие души, покинувшей тело.
- Вы шутите, - улыбнулась я, - мне совершенно нечего сказать об этом. Как можно верить во что - то столь невероятное?
- С чего вы взяли, что это невероятно? Никто из живущих не может знать наверняка.
- Вот именно. Все во что я могу верить это в смерть после жизни.
- Но ведь в этом то и заключается смысл веры. Мы верим не зная. Знание разрушает веру, превращая хрупкое интуитивное восприятие в набор аксиом.
- А ваша вера предполагает сомнение. Именно из-за него люди и касаются подобных тем. Такие разговоры неизбежно превращаются в поиски единомышленников либо в праздное самоубеждение. Какая разница во что верить? Если верно то, что утверждаете вы, то оно останется верным вне зависимости от моих убеждений.
- Да, но в таком случае у всех есть возможность заложить основу для будущего путешествия души. Дать ей толчок в верном направлении.
- Мы говорим об искуплении грехов? - я вновь улыбнулась его логике. - Но если верна моя теория, то время, потраченное на него, пропадет впустую. Carpe diem.
- Лови момент, - Иеремия сделал большой глоток сухого белого вина и откинулся на стуле. - Вы никогда не увлекались охотой?
- Нет. Почему вы спрашиваете?
- У вас азартный взгляд, но при этом вы не привыкли сорить деньгами. Такие глаза бывают у игроков и охотников.
- И спортсменов, - Иеремия оказался близок к истине, но я инстинктивно почувствовала, что стоит сказать нечто похожее на правду. В конце концов, раз уж мне так необходимо использовать яд, риск был невелик. - Я занималась стрельбой, но сейчас это уже в прошлом.
- И вам не доводилось собственноручно лишать жизни живое существо?
Это был перебор, но я лишь неоднозначно хмыкнула. Что мог знать этот заплывший жиром мешок костей, так патетично рассуждающий о смерти? Что мелькнет в его глазах, когда сакситоксин парализует дыхательные мышцы? Будет ли он думать о Боге, об искуплении или просто отчаянно таращить глаза не в силах поверить, что его тело вот-вот превратится в стремительно остывающий труп?
Иеремия щурился, часто моргая покрасневшими веками практически лишенными ресниц.
- Как-то я насмерть сбила собаку, но думаю, что понимаю, куда вы клоните наш разговор. Я бы смогла, да абсолютно точно смогла бы при определенных обстоятельствах убить живое существо...человека. В сущности, чем мы отличаемся от животных? Но я прагматик, а не садист.
Иеремия молчаливо кивнул, принимая мое признание. Я не чувствовала к нему жалости или презрения в широком понимании этого слова. В каком-то смысле он даже нравился мне, как человек на мгновение приоткрывший завесу моей благодушной маски, но он был жертвой. Заданием. Пунктом. С одной стороны он все еще был "легкой сотней", но предупреждение Соль оставило след отравляющей неуверенности. А я должна быть уверена. Спокойна.
- То есть разумность человека не является фактором, позволяющим считать его смерть чем-то более значительным, чем смерть собаки?
Иеремия задался целью докопаться до сути.
- Нет.
- Вот так просто нет? Никаких аргументов? Никаких ремарок о разумности отдельных представителей рода человеческого? Никаких предположений о безгрешности животных? Ничего.
Я пожалела, что в ресторане не разрешается курить. С каким удовольствием я бы затянулась мятной сигареткой прямо сейчас.
- Выйдем на террасу? - Иеремия уловил смену моего настроения. Жирдяй начал мне нравиться, честное слово, но на его участь это, увы, никак не повлияет.
- Ну, так что. Порадуйте меня оригинальным суждением, - продолжил он наш прерванный разговор.
- Оригинальным? - я с наслаждением выпустила в предзакатное небо струйку ядовитого дыма. Сигареты повышают риск рака и инфаркта, но это далекая статистика на бумаге, а смерть Иеремии уже в пути. - Оригинальным? Что оригинального может выдать такая материалистка как я? Мне остается опереться лишь на законы природы.
- Вы имеете в виду, что-то вроде: пусть выживает самый приспособленный?
- Что-то вроде. Природе не важна жизнь частного. Это только в вашей голове вокруг вас обращается вселенная, а природе важно, чтоб выжил хоть один самец и несколько самок способных к деторождению. Животные безгрешны? Чушь. Слыхали об опытах с обезьянами? О проверке силы инстинктов?
- Не припоминаю.
- Обезьяну с детенышем сажают в глубокий бассейн. Потом его постепенно наполняют водой. Поначалу обезьяна волнуется и пытается поднять малыша повыше, но как только вода захлестывает нос, материнский инстинкт больше не властен. Она топит своего младенца, чтобы встать на него ногами и подняться повыше. Ногами на собственного ребенка. Мир животных полон жестокости, как и мир людей. Изнасилования - сколько угодно. Причем разнополых и однополых. Пожирание собственных детенышей - всегда пожалуйста. Убийства пытки и принуждения - легко. А простой обыватель любит котят и когда панда чихает.
- А как же герои?
- Умирают, - я сдержанно улыбнулась, стараясь не дать перетечь нашей милой беседе в ожесточенную дискуссию, - что, кстати, прекрасно вписывается в теорию Дарвина.
- Все умирают, - резонно заметил Иеремия.
- Да, и это наивысшая степень справедливости, верно?
- Что вы имеете в виду?
- В детстве все любили читать сказки. Мне нравились братья Гримм. Я не запомнила их сюжетов, но начало одной помню до сих пор. Жил был человек. Он был очень беден, но у него было столько детей, что в крестных у них был весь свет, и тут родился у него новый младенец, а крестного отца для него нет. Встал человек на дороге и стал ждать. И подошел к нему Бог. Я, говорит, отец твой небесный, я буду крестным твоему младенцу. Нет, ответил человек, ты отче неровно делишь блага. Мой сосед богат, а мои дети плачут от голода. Не нужен мне такой крестный. И подошел к нему дьявол. Я говорит, дьявол, раз Бога ты отверг, то готов я быть крестным твоему младенцу. Нет, ответил, человек, ты не желаешь людям добра, искушаешь их. чтобы после глумиться над несчастными душами. Не нужен мне такой крестный. И подошла к человеку смерть. Я говорит, смерть, и я хочу крестить твоего ребенка. Человек подумал и согласился. Потому, что смерти все равно богат ты или беден, грешен ты или свят, стар ты или молод - она приходит ко всем без разбора. В смерти все равны.
- Но ведь и смерть бывает разной. Мучительной или легкой. Быть может, как раз она воздает по заслугам в вашем материалистичном мире? Быстрая для безгрешных и полная страданий для отступников.
- А быть может это просто воля случая.
- Тогда ваша теория не выдерживает никакой критики. В этом случае человек должен благословить пулю, раскроившую ему череп, ведь она спасла его от рулетки судьбы.
Я хмыкнула. Это допущение не могло меня не позабавить.
- Человек волен благословлять или проклинать ее, раз он все равно не знает другого исхода своей судьбы. Несправедливой может быть только жизнь. Пока человек не умер он страдает. Много или мало - вот и вся рулетка, а смерть это просто конец жизни.
- Наша беседа прошла круг и вновь вернулась к исходной точке. Является ли смерть тела концом всего?
- Есть ли жизнь на Марсе? - пожала плечами я, сводя все к шутке.
В любом случае, ответ на свой вопрос Иеремия получит очень скоро. Завтрашним утром в священный буддийский Весак.
7