Малкин Максим :
другие произведения.
Доктор Малкин.Велопробег по Крыму
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Комментарии: 4, последний от 10/11/2005.
© Copyright
Малкин Максим
(
le-bo@narod.ru
)
Размещен: 31/08/2005, изменен: 17/02/2009. 21k.
Статистика.
Очерк
:
Мемуары
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Попробую частично сформулировать все те ощущения, которые приобрелись за 4
дня нашего путешествия.
а) Истинная мотивация.
Мысль была о том, чтобы съездить в Черноморск и обратно, и проходить эта поездка
должна была под обычным девизом удали по половому признаку и
доказательства состоятельности своего существования, но при
ближайшем рассмотрении она оказалась жестокой битвой с латентной
гомосексуальностью под девизом: "Убей пассивного пидора в себе!". Процесс усаживания и
слезания с велосипеда, а также шевеления в седле с каждым километром
после проеханных 50, стали настолько вызывающе интимными, что как-то даже было неловко.
Апофеозом истинной мужской дружбы стало синхроннное смазывание задниц и
передниц смягчающим кремом для рук (это не значит, что руки у нас
растут именно оттуда, не было другого крема) посреди степи, у бункера с пометкой о
радиоактивной опасности под высоким вечерним небом. Зрелище это
настолько заинтриговало проезжавших мимо в фургоне людей, что они
остановились метров за 50 и начали очевидно ждать продолжения. Однако
все последующие 60 километров заставили нас понять, что в анальной
фиксации, как и в мышечной радости по профессору
Лесгафту - главное - вовремя перестать, а лучше может и не трогать.
б) Знаки.
Путь наш был странен и усеян знаками тления и разрушения. Первым,
среди полного веселья пляжа "Солнышко" нас обогнал вполне традиционный
катафалк, далее вдоль дороги были разложены множественные трупы собак, ежей,
скворцов, лис. Самыми запомнившимися из них были цапля и хвостатая
черепаха, которые лежали посреди абсолютно безводного пространства и
заставляли вспомнить легенду о черепахе, сброшенной на голову,
специально зафрахтованным орлом, а также лежащая у входа в туннель перед
Симферополем абсолютно мультипликационно плоская кошка, черненькая с
белыми лапками. Дорога изобиловала и указателями, которые по сути
ничего не указывали и служили только для разрушения зыбкой надежды,
что Черноморск, собственно, уже рядом. Я как-то упустил из виду, что от
Евпатории до него 70 километров и к каждому указателю бросался как к
родному, светил на него фарой и видел бесконечные Новоильинки,
Глебовки и Красные поляны. Три чемпиона глубокой ночной фрустрации
(между 2 и 3 часами ночи) это надписи: "За песком", "Счастливого пути" и
абсолютный чемпион - сумрачный и фалличный гигант с надписью
НАЧАЛО (и это - после 20 часов поездки. Призадумаешься).
в) Свет.
Как вы наверное помните, Иисус - Господь Симферополя. Так вот свет и
слава господня объяли нас по выезду из Евпатории и с наступлением
темноты. Дорога имеет свойство понижаться и наоборот, так что когда
вас сзади догоняет машина, возникает впечатление, что с неба и
непосредственно на вас нисходит свет, и ты видишь, как деревья
превращаются в оскаленные морды драконов из серого камня, видишь, что
дорога, по которой ты едешь, или уже идешь, состоит из потеков какой-то
застывшей мерзости, видишь, как навстречу тебе летит нечто с
крылышками, свет проносится мимо тебя и ты не видишь ничего. Потом,
постепенно возникают черные контуры происходящего, серое от обилия
туманностей небо, с которого постоянно падают мелкие звезды,
оставляющие, оказывается, длительно существующий след, световой вращающийся столб
стоит над морем и как вы уже поняли, это не НЛО и не вифлеемская
звезда, а дискотека в поселке Мирный, тихо или кажется, потому что уже
привык к цикадам, разговаривать не хочется, кажешься сам себе немецким
солдатом велосипедных войск, которого послали патрулировать
партизаноопасный участок и ощущение, что партизаны эти рядом не оставляет.
Потом опять над тобой возникает мощная световая длань и хочется
кричать: "Это ты, Господь!" или верить в то, что это едет президент Ющенко с охраной,
который остановится, расспросит нас о нашем подвиге, изумится отваге,
обогреет, расспросит о нуждах и подлая мысль о том, чтобы подвез, ну хоть немного (и так при
виде каждой машины, начиная с двух часов ночи).
г) "Выписка песка" (попробуйте произнести оба слова с ударением на первый слог, мы
пробовали).
д) Люди.
Люди начали нам попадаться как только все стало портиться. Пока ты
едешь - ты сам, люди тебе не нужны, кроме того, кто едет перед тобой и ты
можешь ненавидеть надпись на его рюкзаке или отстраненно наблюдать за тем, что
ноги его покрыты загаром ровно по середине икры, например,а выше
кромки шорт они белые и вы перекликаетесь, обгоняете друг друга, пьете
воду у дюкера межгорного водохранилища, едите себе шоколадки пористые
и шутите давно понятными вам двоим шутками. Потом спускает колесо и
ваше существование вторгаются люди. Дедушка, который сидит у дороги,
продавец дынь и помидоров, ласково говорит - а заднее-то спустило. И ты
не придаешь этому специального значения и слезаешь с велосипеда,
покупаешь дыню у дедушкиной соседки, ешь ее совершенно спокойно,
уверенными движениями предусмотрительно захваченного насоса
накачиваешь колесо и даже его проверяешь, держит, уверенно и мощно
выезжаешь на трассу и понимаешь, что колесо опять спустило. И страх
вселяется в тебя, ибо до Симферополя уже 30 километров как минимум, а
до Черноморска - еще неизвестно и слово "Приехали" и ощущение, что вот
колеса-то менять мы и не умеем и на что их менять собственно. В общем полное
бессилия и отчаяния ощущение от которого ты готов довериться первому
встречному, который незамедлительно появляется, слегка датый с утра и с
татуировкой под рукавом светлой рубашки, расстегнутой до пупа. И он
чего-то мнет в колесе, чего-то поправляет и ты смотришь на него, как
на хирурга, вырезающего тебе все, что не нужно и ощущение, что вот
сейчас-то все и наладится возникает и крепнет. "Качай" - приглашает он
тебя, щас, болт на шестнадцать, колесо не держит, он уходит, а вы начинаете
махать руками равнодушным Камазам и Ивеко, которым не нужны
недочеловеки на велосипедах, неспособные поддержать беседу о ценах на бензин.
Но до Сак ближе, чем до Симферополя, вы бредете,
причем колесо все более и более разбалтывается, превращаясь из прекрасного и
технологичного в бесформенную груду резины, которая раздражающе
шлепает по дороге, температура воздуха увеличивается,
а расстояние до города, где по слухам есть все, в том числе и для
велосипедов, не уменьшается. Вдруг, о боги! навстречу мчится стая
братьев по велосипедному разуму, увешанных чресседельными сумками,
рюкзаками и прочими атрибутами дорожной жизни, которые оказываются
волгоградцами, проехавшими уже тысячу километров. Их старший начает вас
позорить и всяко обзывать за отсутствие инструментов и познаний,
молчаливые его прихвостни проворно гремят инструментами и воняют
резиновым клеем, но это ни к чему не приводит, камера не накачивается
и они уносятся, а вы еще долго обсуждаете, так нормально, ага, тысячу
километров, свой бензиновый генератор, правда нормально, да?
Маленькая стервозная проволочка превратила вас в париев, маленькая
проволочка, вертикально стоящая, расширила до бесконечности пространство
до г. Саки со всеми его целебными вонючестями, санаторием Бурденко,
паралитиками и расслабленными, которых катят по на тележках, базаром и
мальчиком в штанах, лакированных туфлях и рубашке с длинными
рукавами, который спит, открыв рот, в мухах, на земле у мясного
прилавка, еще одного города Крыма, где приезжий человек - только пища.
Теперь мы знаем только, что время ходьбы до поста ГАИ бесконечно, а оттуда направо.
Дальше брели мы, нашли магазин, где мальчик с печальными от
онанизма глазами заменил нам камеру, а мы наблюдали с душевным трепетом
за его ловкими пальцами, купили еще парочку камер и поехали в напрасном ожидании
спуска, ибо верили, что море приближалось. Теперь пляж, кафе
"Сомелье", белое, такое все присредиземноморское, открытое
ветру, с плетеной мебелью, заказываем и любуемся публикой. В одном
углу крашеный в белый цвет молодой человек в голубых джинсах, с пухлыми губами и
обнаженным торсом, что-то втолковывает печальной и очевидно порочной
девице в тренировочном костюме, в другом пузатый, но бодрый с
вытатуированным во всю спину драконом, специальным образом выбритой
для сокрытия лысины балдой и бородой, завитой клином вперед (Танкберг)покупает своей подружке
глобально одетой в черное тазик мороженого с торчащими из него зонтиками, соломинками
и осколками прочего мелкого счастья, мужик лицом и комплекцией
напоминающий Фреда Флинтстона в крошечных плавках, неравномерно видных
из-за сумоистского живота и полностью пропадающих на просторах
задницы, пьет пиво с другом, а у стойки стоят два полностью и тепло одетых мужика с
красными мордами, в соломенных шляпах с удочками, у которых с собой
десятилитровая пластиковая банка с небольшим количество воды, в
которой копошится что-то мерзкое, что они, как кажется,
пытаются выменять у барменши на выпивку или другие предосудительные
забавы. Подает покрытая прыщами девица с ногами и лицом радикально
белого цвета, которая столь медлительно и осторожно движется по
освещенным участкам пола, что очевидность вампирской ее природы не
вызывает и тени колебания и мы думаем как ужасно ей здесь, среди
солнца и песка, пить по ночам кровь смешанную с красным полусладким, а спать в
промышленном холодильнике среди рыбных тушек. Поедаем омерзительно приготовленную пищу
(чего еще ждать от вампиров?), к Танкбергу приходят два аналогичных
приятеля и они сидят покачивая бородами друг перед другом, у двух
хвосты, у Танкберга подружка героинового вида и неизвестно, что лучше,
но мы понимаем, что пора.
Дальше люди кончились, едем резво и бодро, правда при
малейшей заминке начинаем демонстративно снимать колеса и менять
шины, буквально используя любой повод, и так доезжаем до села Колоски.
Дорога почему-то идет вверх, слабо но вверх, нас все время обгоняют старушки
на велосипедах с ящиками картошки на багажниках, молодой человек идущий
в том же направлении, которого мы с трудом, но обогнали полчаса назад,
при малейшей заминке в кручении педалей возникает из-за спины как призрак оперы,
вода в бутылке заканчивается и перед нами возникает, повторяю, село Колоски.
Много позже, когда была ночь, Черноморска не было, ехать мы не могли, идти не хотелось,
лечь и уснуть было холодно и страшно, тогда, когда мы разговаривали на
простые темы - о том, что мы видели, тогда мы шутили, называя это село
Волоски, Старые Волоски и Большие Волоски, но в этом селе мы впервые
узнали страшную правду о том, что до Черноморска еще 60 километров. Надо
сказать что в последующих селах эта цифра не менялась практически и мы
поняли, что едем навстречу вращению Земли и все наши усилия направлены
на то, чтобы оставаться на месте. Эту правду сказала нам бабушка,
которая у дороги продавала арбузы и принесла нам воды из колодца и не
взяла денег, а сказала, что впереди голимая степь и чтоб мы были
поосторожнее. И тут мы поняли, что Крым-курортный кончился, и если
люди стали настолько лучше и проще, то впереди такая пустыня и ужас,
что тихое содрогание объяло нас, отчего мы опять стали шутить. А зря,
в целом, хотя перед встречей с ночными монстрами нашего
подсознания и физиологии провидение подарило встречу с Настоящим человеком.
е) "Уреч".
У дороги стоит дом, напоминающий формой башню, а зубцами на крыше
последний оплот девичей чести или бастион в Ла Рошели.
Сверху надпись "Уреч" краской и "Чебуречная" из проволоки. Закат уже
сильно поздний, у порога два мужика в белых штанах, что-то курят. Подъезжаем,
спрашиваю: "Здесь кормят?". Кормят - констатируют мужики. Заходим с
велосипедами. Внутри низкий деревянный потолок с балками,
расположенными от двери к стойке, заставленной водкой, коробками с
соком, жвачкой, шоколадом пористым и сигаретами, почему-то
колоссальный биллиард, занимающий ползала. За стойкой стоит
натуральная крашеная блондинка с пышными, но не порочными формами в розовой
кофточке и брючках, жемчужном ожерелье и браслетах и смотрит на нас
пристально, но без злобы и каких-либо ожиданий. "Фея Стелла!" - легко
догадался я, тем более, что рядом лежал листок с заклинаниями:
картофельное пюре, котлета, борщ, чебуреки, пельмени, салат овощной, чай.
"Ведь вы покормите нас" - сказал я, ощущая себя Элли и Тотошкой, ну
может чуть более мокрыми и сильнее пахнущими, чем принято в сказках.
Сейчас, сейчас она подует на меню, оно увеличится и оттуда...
"Нет" - хладнокровно ответила девушка.
"Нам в Черноморск, еще ехать, еще долго, вы понимаете..." - сказал я,
ощущая что стал еще более мокрым, а запах возможно даже усилился.
"У нас заказ на 18 чебуреков, а мне повара через час отпускать..."
"Ну что-нибудь, пюре вот...".
Ушла, пауза, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз, пришла,
встала среди обилия бутылок с водкой и пакетов сока,
шоколадок и прочей дряни и посмотрела, раз-два-три, раз, спросила: "Манты будете?
Осталось девять штук". Ликуй Исайя, осанна и все прочее - фигня, по
сравнению с возможностью сесть в мягкое кресло, не опасаясь боли в
попе и ждать, и видеть, как их
несут, политых кетчупом, их уже несут, тебе несут, и уже близко и
спрашивают, кому пять, кому четыре, а потом чай сладкий, горячий
в больших кружках, еще пожалуйста повторите, девушка, девушка вы так добры
и прекрасны и вон ту шоколадку нам и спасибо вам за все и здоровья,
любви, хоть отчасти подобной той, которую мы к вам сейчас испытываем.
Фея, чисто фея, как нам повезло, понял я сразу, а много позже, уже
совсем потом я понял, что Настоящим Человеком была повар, руки которой
я на секунду увидел в окошке раздатки. Летите, мои Летучие Обезъяны!
Алиллуйя!
ж) Суки.
Два часа ночи, никаких обозримых огней впереди и сзади, деревья по
бокам дороги, которых, как смутно вспоминается, никогда в таких
количествах не было, никаких указателей и на столбиках с
противоположной стороны цифра 15 про которую мы интуитивно поняли, что
это расстояние до, а не количество казней египетских, но уже все равно
невозможно крутить, мы просто идем, вода выпита вся, шоколадка
пористая съедена бесповоротно. Тут этот Мерседес
останавливается метров за пятнадцать от нас и подлым тонким голоском с
непередаваемо польскими интонациями спрашивает: "На Черноморск?", да
сипим, на Черноморск, "И сколко ж осталось?", пятнадцать сипим
километров и он отъезжает, опять сука останавливается метров за триста,
ждет чего-то и уже потом исчезает совсем. Так вот и закалялась сталь.
С поляками, впрочем, пришлось еще столкнуться, так как у нашей хозяйки жили
спокойный Збышек и экспансивная Малгосшья, которые продемонстрировали
эмоциональный и практический подход к действительности. Вот, с
гордостью говорит хозяйка - они приехали из Симферполя (ну и что,
пауза, поясняет - велосипедами).
Малгосшья: РоверААми, то есть немозжливо!
Збышек: И как, пшепрашем ваши, зсжзопы? (Звучание этого слова на
польском выдает его происхождение, ласково так и прилично звучит).
з) Пот.
Отдельная часть неизвестной ранее физиологии. Оказыввается, при определенной
длительности нагрузки, пот заменяет все прочие ранее известные выделения, в том
числе речь, сгущается до степени подсолнечного масла и кристаллизуется
на всех выступах и во всех складках тела, откуда потом сыплется на
дорогу.
и) Чудесное избавление (A narrow escape/English for the 8 class, для
тех кто помнит).
Вдруг наступает вторая стража ночи и с одной стороны появляется ци,
которой не было, с другой начинается спуск. Спуск! После всего, что
было мы едем опять, быстро, все время вниз, все 12 километров вниз.
Это было настолько хорошо, что встретившаяся куча гравия, в которую я
всей мордой врезался даже обрадовала. Впрочем степень радости видна на
прилагающейся фотографии.
к) Самое большое разочарование в себе (на сегодняшний день).
Не спрыгнул с шестиметровой скалы и теперь уверен в правильности теорий
расовой неполноценности. Дивное море внизу, стоя на краю все себе представил,
как именно делаю шаг вперед, медленно отделяюсь от края, как пролетает вверх скала, как всей
тушей вбиваюсь в зеленую воду, как выныриваю с криком "Свобода!" и все
- не надо никому доказывать всю оставшуюся жизнь, что имеешь право на
существование, что читал книги, что кого-то любил красивого и оттого
радовался, что какие-то справки и дипломы есть подтверждающие
твои достижения - ничего просто прыгай со скалы в длинных трусах, как
все нормальные местные. Так нет, держит за коленки и икры,
не голова, чего там после парашюта, животный страх, которому находится
туча объяснений и вес и ломкость костей и чувство вины перед девочкой
Ирой, которую ты в первом классе столкнул с подоконника и она сломала
руку - все это крутится в голове и надо прыгать, надо - нет не можешь
и уйти невозможно. А ребенок сигает с криком: "Я грязный дурак!" и
советует, что надо уже, а то гештальт не завершится. А невозможно
сделать этот шаг и чувствуешь, что рушишься внутрь себя, как