Заметки о поэзии.
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Заметки о поэзии.
Я люблю поговорить за поэзию, вот мои заметки случайные и любительские.
В советском пищепроме всё , что не подходило под настоящее, называлось любительским.
Так что без претензий.
Фанат фонетики, акустики стиха.
( Отмечу вариативность : фанат- фонет, аки- аку, стики- стиха).
Со временем я стал отмечать такие штуки и у себя и у других. Меня интересовало всегда, что остаётся от китайских стихов в русском переводе?
Во-первых, теряется красота каллиграфии.
Во-вторых, сами иероглифы, состоящие из многих значащих частей, многозначнее нашего слова и ближе к символу.
В третьих, мелодика речи совсем не похожа на нашу.
Говорят, что рифма присутствует, однако первая попавшаяся мне в руки книга Бо Цзюй-и в переводе Эйдлина была без рифм, белый стих. Мне очень понравилась, хотя что там было от Бо, разве что прямое высказывание?
Сейчас повальное увлечение переводами японских хокку- хайку. Не думаю, что японцу понравились бы эти пародии.
Русский стих позволяет многое, и если пробы графической организации , как мне кажется, малоинтересны, то вот акустические игры могут увлечь не только пишущего, но и читателя.
Вознесенский с его изопоэзией -особое явление, он, пожалуй вне традиции.
Впрочем, вспоминаю старую пародию на изопоэзию:
Этой штукой, гремя и звеня, бьёт частенько супруга м
Е
Н
Я.
Называется: Кочерга.
Вчера в Вопросах литературы прочёл Фаликова. Эссе о поэзии. Он начал с панегирика Маяковскому. Пишет, что всё поколение его (моё тоже) им пропитано, с него начиналось знакомство с поэзией русской и мировой, так сказать, в обратном отсчёте.
Первые два тома и по сей день- живые.
Я зачитывался Маяковским, через него познакомился с его свитой футуристической и с Пастернаком, потом и с врагами футуристов- символистами, когда после 56 года в библиотеках стало возможно читать дореволюционные издания. Это чтение подталкивало к обострённому вниманию к форме стиха, ориентированного тогда на слушателя более, чем на зрителя-читателя.
Это потом упрощенчество потянуло поэзию в песенность, цена слова в стихе упала.
Сейчас и вовсе массовое стихописание обслуживает поп- музыку.
И лирика в массе перестаёт быть искусством . Поэт излагает напрямую, правда, в рифму, свои личные послания конкретным Мане- Ване, и этим доволен, самовыражается, бывает, самым неприличным образом. Чужому читателю со стороны в этом интиме делать нечего.
Блок мягко не одобрял стихи Соловьёва за то, что его стихи просят любви к ним вместо того, чтобы любовь их требовала.
Не скажу, что все сегодня такие примитивные. Не забираясь в высоты Бродского, можно найти умельцев в искусстве поэтического слова- например, Строчков, Левин.
Как говорил Маяковский, много поэтов хороших и РАЗНЫХ.
Как говорил папаша Карамазов, не пренебрегайте мовешками. Пишущий человек, особенно тот, что переболел детской болезнью стихописания, но не потерял охоты к этому, чем- нибудь, да интересен. Бывает, не только себе самому.
Я выписывал кое-что из читанного, поэтому даже некая очень куцая антология у меня схранилась в старой тетрадке. Вот она.
Из Хлебникова:
...Мне видимы -Рак, Овен,
и мир- лишь раковина,
в которой жемчужиной
то, чем недужен я... (Каламбурные рифмы)
...
Чудовище, жилец вершин,
С ужасным задом
Схватило несшую кувшин
С прелестным взглядом.
Она качалась, словно плод,
В ветвях косматых рук-
Чудовище, урод,
Довольно,
Тешит свой досуг... -Каково- в ветвях косматых рук, как плод!-
ПЕРЕВЕРТЕНЬ.
Кони, топот, инок,
Но не речь, а черен он.
Идём, молод, долом меди!
Чин зван мечем навзничь.
Голод чем меч долог?
Пал, а норов худ, и дух ворона лап..
И лежу. Ужели? Хлебников этими палиндромами, как считают,
Предсказал Первую мировую.
Загорайтесь буйно, светы!
Зажигайте дом учин!
Смолы, лейтесь с веток,
Шире, шире, свет лучин!
Вон учителя бегут толпой
С обезумелыми телами...
Сюда, сюда несите книги,
Слагайте радостный костёр!
Они- свирепые вериги, тела терзавшие сестёр!
Вон, златовея медным шлемом,
Пожарных мчится гордый стан...
Сюда, училицы младые,
В союз с священными огнями,
Чтоб струи хлябей золотые
От нас чужие не отняли...
И огнеоко любири
Приносят древние свирели.
При воплях- Жизни сок бери!-
Костры багряные горели. Здесь и будущий Пожар в Архитектурном институте Вознесенского, и Столбцы Заболоцкого.
Сон то сосед снега весной,
То левое непрочное правительство в какой-то думе.
Коса то украшает темя, спускаясь на плечи,
То косит траву.
Мера то полна овса, то волхвует словом. (Волхвует!)
ЧИСЛА.
Я всматриваюсь в вас, числа,
И вы видитесь мне одетыми в звери, в их шкуры,
Рукой опирающимися на вырванные дубы.
Вы даруете единство между змееобразными движениями
Хребта вселенной и пляской коромысла,
Вы позволяете понимать века как быстрого хохота зубы.
Мои сейчас вещеобразно отверзлись зеницы,
Узнать, что будет я, когда делимое его- единица.
...Мои глаза бредут как осень
по лиц чужим полям... -Каково!
Но что ж: бог длинноты в кольце нашёл уют
И птицы вечности в кольце поют.
Так и в душе сумей найти кольцо
И бога нового к вселенной обратишь лицо.
Я, тать небесных прав для человека,
Упрятал мысль под слов туманных веко,
Но может быть, не умертвил, взор подарить свой Вий
Тому, кто на языке понятном молвит: Главу дерзавицу овей!
ТАК КАК.
Так как мощь мила негуществ
Этой радостной душе,
Так как ходит зов могуществ
По молчаний пороше,
Так как ходит некий вечер
По взирающему рту,
Так как чертит с богом вече
По целинам лиц черту...
Гонимый-кем, почём я знаю?
Вопросом:-Поцелуев в жизни сколько?
Румынкой, дочерью Дуная,
Иль песнью лет про прелесть польки-
Бегу в леса, ущелья, пропасти
И там живу сквозь птичий гам.
Как снежный сноп, сверкают лопасти
Крыла, сверкавшего врагам.
Судеб виднеются колёса
С ужасным сонным людям свистом,
А я как камень неба, нёсся
Путём не нашим и огнистым.
Люди изумлённо изменяли лица,
Когда я падал у зари.
Одни просили удалиться,
А те молили:-Озари!
Над юга степью, где волы
Качают чёрные рога,
Туда на север, где стволы
Поют как с струнами дуга,
С венком из молний белый чорт
Летел, власы крутя бородки.
Он слышит вой власатых морд
И слышит бой в сковородки.
Он говорил:-Я белый ворон, я одинок.
Но всё-и чёрную сомнений ношу,
И белой молнии венок-
Я за один лишь призрак брошу:
Влететь в страну из серебра,
Стать звонким вестником добра!
...У колодца расколоться
так хотела бы вода,
чтоб в болотце с позолотцей
отразились повода...
...Ах, юдоль моя- гореть,
но зачем устами ищем
пыль, гонимую кладбищем
знойным пламенем стереть?..
...Посеребрённая зимою
в камень охоты на миг,
я морем печали замою,
и скроюсь в сказанья из книг,
и всё же воскликну я в час свой:
-охотница строгая, здравствуй!...
Там, где жили свиристели,
Где качались тихо ели,
пролетели -улетели
стая лёгких времирей.
Где качались тихо ели,
Где шумели звонко ели,
Пролетели-улетели
Стая лёгких времирей
Крымское.
В мигов нечет
Кузнечик вечр
Ткёт. Качались рыбалки
И женские голоса-
Тишины балки.
Ясна неба полоса.
Я и ты были серы.
Возникали пенные женщины из тины.
В них было более истины
Чем..... меры.
...Между озера зеркал
бес испуганно сверкал...
..Стая ласточек воздушных
тонких тел сплетает сеть
и ховёт тоске послушных,
не боящихся висеть...
Сегодня Машук как борзая,
Весь белый, лишь в пятнах берёз,
И птица, на нём замерзая,
За летом летит в Пятигорск.
Девушки те, что шагают
Сапогами чёрных глаз
По цветам моего сердца,
Девушки, опустившие копья
На озёра своих ресниц,
Девушки, моющие ноги
В озере моих слов...
Звенят голубые бубенчики,
Как нежного отклика звук
И первые вылетят птенчики
Из нежного слова люблю.
Может, я вырос чугунною бабою
На степях у неба зрачка,
Полны зверей они,-
Может, письмо я
Бледное, слабое,
На чаше других измерений?
Обреюсь молчаньем, у слов выращу чуб.
Чертоги бога отдам словам внаём.
Пусть каждое слово моё-
Это Разин выплюнул зубы
Вам:-Нате!- проклятых невольник.
Как поиск грозой колокольни,
Велю-станут образу метки.
Вы ещё не поняли, что мой глагол-
Это бог, завывающий в клетке!